— Давай куда-нибудь сходим. Развлечемся. Нельзя жить как волк-одиночка, хотя и живешь во Влкове, — сказал в воскресенье Прушек.

— Не имею ни малейшего желания развлекаться, — ответил я. — Меня мучает разрыв с Юцкой. Но я не намерен так быстро сдаваться.

— А вот она, наверное, решила, что с тобой все кончено, — заметил он.

— Я-то знаю, в чем здесь дело, — сказал я. — Ей одного письма с извинением за то, что я тогда переборщил, мало. Хочет получить по крайней мере, три. Но пусть подождет, у меня тоже гордость есть.

— Правильно делаешь, — рассудил Прушек. — Мужчине не следует унижаться даже перед женщиной. Так как? Пойдем?

— Только ради тебя, — покорно согласился я. — А куда?

— Предоставь все мне, — таинственно проговорил он.

Раздался стук в дверь, такой тихий, что я едва расслышал его. В комнату вошел старый Яндачек.

— Товарища поручика Гоушека ждет на улице девушка, — сообщил он и незаметно оглядел комнату, чтобы удостовериться, все ли здесь в порядке.

«Юцка приехала! — подпрыгнул я, как будто меня укололи. — Золотая моя, перестала упрямиться!» Я ринулся из комнаты.

— Только не в тренировочном костюме, на улице холодно, — остановил меня Яндачек.

Я оделся быстрее, чем одеваюсь по тревоге.

Однако как только я увидел девичью фигурку, моя радость сменилась разочарованием. А потом даже страхом. Это была моя сестра.

— Что случилось, Эва? Что-нибудь с нашими? — с испугом спросил я, хотя сразу сообразил, что причина приезда кроется в другом.

— Нет, все в порядке, — успокоила она меня. — Все по-старому. Папа опять бегает по утрам. Ему наплевать, что соседи подшучивают над ним.

— Стало быть, если и есть у кого-то непорядок, так это у тебя, да? И дело это такое, что ни к отцу, ни к матери ты обратиться не можешь; верно?

Она кивнула:

— Речь пойдет о том парне, с которым я тогда стояла у входной двери, помнишь? Его зовут Вилем.

— Вилем, — задумчиво проговорил я. — И сколько же ему лет?

— Восемнадцать.

— Так, самое время, — проговорил я с иронией.

— Да, самое время, — согласилась она, не заметив этого. — Я ждала, что ты в субботу приедешь домой, но ты не приехал, и я вынуждена была отправиться к тебе. Это действительно уже невозможно откладывать.

— А теперь я должен осторожно подготовить к этому родителей, не так ли?

Она непонимающе посмотрела на меня, но постепенно смысл сказанного стал доходить до нее. Поняв, наконец, что я имел в виду, она громко рассмеялась:

— Нет, Ирка! Это совсем другое.

— Слушай, не загадывай мне загадки, — оборвал я ее смех.

— Не могли бы мы пойти куда-нибудь в другое место? У меня замерзли ноги, и потом… я очень голодна. Я сегодня встала в четыре часа утра.

Было как раз обеденное время. Когда мы в кафе «Слунце» после супа ждали второе, я не выдержал:

— Так скажи же, наконец, о чем идет речь?

— Скоро Вилема должны призвать в армию, — ответила она после непродолжительного молчания. — Мне нужна твоя помощь. Ведь родственники обязаны помогать друг другу, правда?

Я сосчитал в уме до пяти, потом глубоко вздохнул и ответил как можно тверже:

— В этом, Эва, на меня не рассчитывай. Пусть твой Вилем идет в армию и как следует послужит. Это ему пойдет только на пользу. Как-нибудь выдержите два года друг без друга. А если один из вас найдет себе другого, то лучше это сделать раньше, чем позже.

Было видно, что Эва с трудом сдерживается, чтобы не прервать меня. Я хотел еще что-то добавить, но тут нам принесли тарелки с заказанным вторым.

— Все совсем не так, — сказала она, когда мы кончили есть. — Вилем просто не дождется, когда его призовут в армию, он как раз хочет служить, но когда-то он во время дерби для подростков сломал ногу. И теперь немного прихрамывает. Правда, совсем немного, но он боится, что получит белый билет. Он считает, что тот, кто не служил в армии, не мужчина. Нужно, чтобы за него кто-нибудь замолвил словечко, чтобы его хромоту не приняли во внимание. Ты офицер, и у тебя наверняка есть знакомые и среди военврачей. Я не осмелилась попросить об этом отца, ты ведь его знаешь.

— Ты переоцениваешь мои возможности. Да и я, собственно, ни с одним военврачом близко не знаком.

— Как жаль! Если Вилема не возьмут в армию, мне будет с ним трудно, — вздохнув, сказала она жалобно. Так жалобно, что это заставило меня призадуматься.

— Одного военврача я знаю, но не уверен, что он сможет решить этот вопрос. Это всего лишь десятник, выпускник вуза.

— Вот и хорошо, — сразу повеселела Эва. — Врачи часто выручают друг друга.

— Завтра поговорю с Бальцаром, — пообещал я.

Она была счастлива. После обеда я показал ей дом, в котором мог бы получить квартиру, если бы Юцка согласилась выйти за меня замуж, потом проводил ее на вокзал.

— Ты в последнее время Итку, случайно, не видела? — спросил я, когда ее поезд уже подходил к перрону.

— Видела, на прошлой неделе. Она шла из института.

— Одна? — не смог сдержать я любопытства.

— Братец, уж не ревнуешь ли ты? Ну, если для тебя это так важно, — одна. Но она не очень-то сердечно со мной поздоровалась. Наверное, ты ее здорово обидел. Ты должен что-то предпринять.

— Дело за ней, — сказал я решительно.

— Как знаешь, — ответила она, уже стоя на подножке вагона. — Ну а с военврачом обязательно поговори.

— Не беспокойся, — заверил я ее, хотя хорошо знал, что, если я и поговорю, это все равно ничего не даст. Пусть хоть успокоится.

На обратном пути в общежитие у самой входной двери я догнал поручика Влчека. Сначала я хотел рассказать ему о Вилеме, которому так не хочется получить белый билет, но потом передумал.

— Ты так и не пришел попробовать копченого мяса, — напомнил мне поручик.

— Разве оно еще не кончилось? — спросил я.

— Еще есть, — заверил он меня. — В среду в восемь вечера тебя устраивает?

Я ответил, что устраивает, и направился к своей комнате. Прушека я дома не застал. Все ясно — пошел развлечься.