В Свердловск в столыпинском вагоне – так назывался вагонзак – прибыли рано утром. Теперь, когда допросы окончились, мы ехали втроём в одном из отделений вагона. Сверив показания, обнаружили, как это ни странно, некоторые разночтения. Зная, что в Серов для уточнения нас привезут ещё не раз, договорились, как их нивелировать.

По приезде в следственный изолятор всех пассажиров вагона загнали в небольшой бокс, где продержали довольно продолжительное время, а затем повели в парикмахерскую, баню и на прожарку одежды. Ещё в Серове ко мне в КПЗ приезжала бедная моя бабуля, и хоть свиданку нам не дали, смогла передать необходимую одежду и забрать вещи, которые мне теперь долго ещё не понадобятся – это я уже осознал. Так сменил я гэдээровский костюмчик и туфли на телогрейку и кирзачи.

Васьки с нами уже не было: сразу по приезду в СИЗО его отделили и отправили в блок для несовершеннолетних, чтоб не набирался мудрости у старших товарищей по заточению.

В бане я обратил Валькино внимание на одного мужика. Со спины его можно было принять за восемнадцатилетнего: рельефная мускулатура, ни капли жира; но когда он поворачивался, становилось ясно, что лет ему не меньше семидесяти: всё лицо в морщинах и в обрамлении большой седой бороды.

После проведения гигиенических мероприятий: стрижки, помывки, прожарки – нас развели по камерам. Я вместе с этим стариком попал в камеру №77; Валька, как потом выяснилось – в шестьдесят третью; а Васька, естественно, к малолеткам.

Мне досталось место на верхних нарах, а вот деду уступили место внизу. Дед был человеком довольно интересным. Лезгин по национальности, он очень любил играть в шашки, именно это обстоятельство нас в дальнейшем и сблизило. Я, за редким исключением, постоянно у него выигрывал, и надо было видеть, как он при этом горячился и проклинал всё на свете.

В СИЗО лезгин попал за изумруды. Оказывается, в течение стольких лет, сколько он себя помнил, дед перевозил драгоценные камни с Урала на Кавказ, где их гранили и контрабандой отправляли за границу. Связи здесь, на Урале, были давно отлажены, но его таки проследили и задержали с грузом при посадке в самолёт. « Я ещё при Сталине этим занимался! И вообще всю жизнь этим занимался! И выйду – снова буду этим заниматься!» – часто кипятился он.

В камере дед пробыл недолго, так как предназначалась она для первоходок – тех, кто был арестован впервые. Когда же следствие установило личность и послужной список нашего деда – а на это ушло несколько дней – его сразу же перевели вниз, в отделение для рецидивистов. Но я снова забегаю вперёд.