Пройдя по двору тюрьмы вдоль какого-то забора, я упёрся в калитку, которая тут же открылась – таким нехитрым способом я оказался в рабочей зоне ИТК-2 или, иначе, «Двойки».
Оказывается, моя бабушка вместе с Верой Максимовной составили ходатайство, при помощи которого, аргументируя тем, что бабушка – единственная, кто меня воспитывал и будет в дальнейшем поддерживать, а, также, ссылаясь на её преклонный возраст, убедили руководство ГУИТУ – Главного управления исправительно-трудовыми учреждениями – оставить внука отбывать наказание на Двойке.
Уже здесь, на зоне, получил письмо от матери, некоторые фразы которого меня покоробили и обидели – попросил её больше не писать. Вот так оборвалась едва наметившаяся связь с родными из Чайковского.
Определили меня в третий отряд второго цеха – самого вредного производства колонии – производства пластмасс. Цех выпускал различные комплектующие для изготовления электроизделий: корпуса розеток, выключатели, электровилки и многое другое. Самыми выгодными изделиями были крышки стеклотары – обыкновенные пробки с резьбой. Прессовались они из аминопласта – пластмассы на основе мочевины, а вот электроизделия производили из пластмасс-карболитов на основе фенолформальдегидных смол. Соответственно, атмосфера в помещении была жуткая.
Известно, что формальдегид оказывает на человека общетоксическое действие. Он обладает раздражающим и аллергенным эффектом, вызывает головные боли, усталость и депрессию. Может спровоцировать астматические приступы вплоть до смертельного исхода. Были выявлены канцерогенные и мутагенные свойства формальдегида. Чаще всего он провоцирует развитие рака носоглотки.
Однажды в цех привели девушек с приборами для замеров концентрации вредных веществ. Расставили их на нескольких участках. Через непродолжительное время девчата повыскакивали оттуда как ошпаренные: начался кашель, накрашенные глаза потекли, носы распухли, приборы зашкалило. А зэки работали в этих условиях по восемь часов в сутки. Правда, после проведения измерений нам стали выдавать по кружке молока в день, но только на отдельных, самых вредных производствах. Главное же: сдвинулся с места вопрос по установке вентиляции.
Монтаж вытяжки производило предприятие «Промвентиляция», тут же переименованное нашими юмористами в «Промсквозняк». Спустя несколько месяцев в цехе заработала вентиляционная система, которая, пусть и не полностью, но значительно облегчила условия труда.
Я, как новичок, был поставлен работать на пресс, а прессовать мне полагалось самую трудоёмкую и невыгодную продукцию – крышку электрической розетки. Впрочем, так начинали все вновь поступившие.
В отряде содержалось около двухсот человек. В течение двух месяцев я был знаком уже с половиной из них, но держался обособленно: сам в приятели не набивался, а в компанию меня никто не звал – видимо, присматривались. Как и любой другой, наш коллектив был поделён на группы сообразно общим интересам. Группы эти были постоянны, состав их менялся только тогда, когда кто-будь освобождался или приходил с воли.
Через некоторое время и я был принят в такую компанию. Причём, позвали они меня сами. Так я подружился с Николаем Балдиным – Балдой; Юрой Погодиным, механиком цеха, погоняло: Москва, так как был он родом из столицы; Володей Перминовым; Вовкой Ивановым и Сергеем Хаматовым по кличке Брынза.
«Жить стало лучше, жить стало веселей». Вечерами мы вместе пили чай, а если приходила кому-либо передача, то она становилась общей, как и отоварка в ларьке, где нам разрешалось набирать продуктов на семь рублей в месяц. Для отсидевших больше половины срока сумма увеличивалась до десяти. Отоварки можно было лишиться за нарушение режима, правда, со мной такого не случалось ни разу.