В апреле мы получили из Чайковского – от моей младшей сестры – приглашение на свадьбу, которая должна была состояться в мае. Володя отпустил меня безо всяких препятствий, даже без оформления отгулов: знал, что отработаю, так как я никогда не подводил его и не отказывался от непредвиденной авральной работы. К тому же электриков и электрослесарей в депо всегда не хватало и, в случае необходимости, я всегда мог заменить любого из них на боевом посту.

Прибыв в Чайковский, включился в подготовку к свадьбе, которую решено было справлять в доме у матери. В самой большой комнате расставили столы буквой «П», а лавки сделали из досок, положив их на стулья и покрыв бабушкиными половиками. Стульев не хватило, и мы с мамой отправились за ними на стадион Комбината Шёлковых Тканей, где она в то время работала то ли завхозом, то ли кладовщиком: отвечала за весь инвентарь стадиона и лодочной станции.

В семидесятые-восьмидесятые годы Чайковский Комбинат Шёлковых Тканей являлся крупнейшим в Европе производителем искусственного и синтетического волокна.

В помещении склада, прямо в центре, на полу я увидел гору трикотажных спортивных костюмов: белых, синих, чёрных с белыми и красными лампасами – точно в такие одевали наших олимпийцев, правда, у них форма была голубого цвета. Я поднял с пола один костюм, и во взгляде моём было, наверное, не только любопытство. Мама уловила это и спросила:

– Что, нравится? Если нравится – выбирай любой.

Отказываться, конечно, было грех, и я выбрал один, с белой олимпийкой и тёмно-синими брюками:

– Мам, а сколько он будет стоить?

– Для тебя, Владик – нисколько.

И вдруг спросила:

– А как ты думаешь, почём они?

– Ну, рублей пятьдесят – шестьдесят. Не меньше, – ответил я категорично.

Мама засмеялась:

– Тут разные размеры, но стоят они все одинаково: одиннадцать-двенадцать рублей. Делает их наш комбинат бытового обслуживания: у них есть вязальные машины, а пряжу дал КШТ.

Оснащённый японскими станками комбинат выпускал пряжу на основе вискозы, лавсана и нитрона. Она была тяжелее шерстяной, но по износостойкости значительно превосходила её. Вот из этой-то пряжи и были изготовлены костюмы для спортсменов города.

Не скажу, что именно в тот момент меня посетила некая идея, но впечатляющая разница в цене наводила на определённые размышления.

Стулья мы принесли, свадьбу на следующий день справили, как положено: съездили в ЗАГС, покатались по городу и уселись за стол. Водки было немного, а вот отличного самогона, своего вина и разнообразных наливок – хоть упейся. Домашние соленья, овощные и мясные закуски не уступали горячительному ни в количестве, ни в качестве.

В ресторане такой стол стоил бы огромных денег, тем более что и гостей было немало: из Перми, Ижевска, Воткинска. Я и не подозревал, сколько у меня родственников. Мама оказалась прилежной ученицей своей матери, нашей бабы Дуси: практически всё, что стояло на столе, было делом её рук. Минимум денег – максимум усердия.

На всех гулянках мы с Юрой обычно садились рядом, а Валя, его жена – напротив. В этот раз рядом с ней пристроилась какая-то симпатичная девица, Светкина ровесница, которая при каждом тосте старалась сперва чокнуться со мной. Юрка бубнил мне на ухо: «Займись, не теряйся…»

В общем, чокались мы, чокались, и начокалась девчонка до такой степени, что пришлось мне в срочном порядке эвакуировать её из-за стола. Да и я, к слову, был немногим лучше, а потому в финале оказались мы с ней в одной постели в маленькой комнате маминого дома. Как потом выяснилось, это была та самая девочка-первоклассница, подруга Светы, с которой они шептались в комнате, где я спал в свой первый приезд к маме. Звали её Надежда.

Где-то под утро она очнулась и убежала домой, но к обеду снова появилась, скромно потупив взор. Опохмелившись и отобедав, вся компания направилась в гости к молодым, которые получили комнату в двухэтажном бараке, продолжать гулянку. Поздно вечером вчетвером: брат с женой и я со своей новой знакомой, отправились ночевать к Юрке – он проживал в такой же примерно комнате.

Утром я автобусом уезжал до Ижевска, а оттуда самолётом – до Свердловска. Расставаясь, отдал Юрке сто двадцать рублей и попросил заказать десять костюмов. Договорились, если не хватит – Юрик добавит. Кроме того, брат заверил меня, что с пряжей проблем не будет, так как начальник отдела сбыта прекрасно к нему относится, да и вообще, знакомых на комбинате полно. Действительно, Юрка был очень компанейским, бескорыстным парнем, никому в помощи не отказывал, и друзей-приятелей у него насчитывалось больше, чем шпал на БАМе. Таким он остаётся и сейчас.

Не прошло и двух недель, как пришла посылка с костюмами. Несколько штук я принёс в депо – раскупили моментально, да ещё и заказы посыпались. У Валерки, который оттащил товар на тренировку – аналогичная ситуация. Представляете? Потратить сто двадцать рублей и получить пятьсот – вот это был навар! В голове сразу сложился чёткий план действий.

Приехав в Чайковский летом, мы с Юркой первым делом направились в комбинат бытового обслуживания. Там познакомились с заведующей, которая бралась выполнить любой заказ – денег у меня было где-то на пятьдесят костюмов – при условии, что мы предоставим сырьё.

Сырьё имелось на КШТ, но комбинат пряжу на сторону не продавал: кондиция шла на изготовление ткани, а некондиция – когда нить по какой-либо причине обрывалась – в брак. Бракованные мотки сбрасывали в специальные контейнеры, затем вывозили на свалку и сжигали – я сам такое видел. Для спортобщества было сделано исключение и выдано разрешение на реализацию небольшой партии брака для изготовления костюмов.

Вот такое социалистическое производство! Как было сказано в одном старом фильме: «Бесхозяйственность, возведённая в ранг социалистического ведения хозяйства». Точнее не выразить. Ну что стоило комбинату реализовывать этот брак по заниженной цене. Хорошо всем: у КШТ снижаются убытки, у быткомбината появляется сырьё, у граждан – красивые вещи, окружающая среда не отравляется дымом, но не-е-ет! Это, видимо, не по социалистически…

Итак, путь наш лежал на КШТ, где Юра был в большом авторитете. Он прекрасно пел, на всех конкурсах занимал только первые места, и ни один концерт самодеятельности без него не обходился. Да и работник был безотказный: когда нужно – а в конце месяца, когда горит план, нужно всегда – мог работать и по две смены. Поэтому неудивительно, что начальник отдела сбыта с доброжелательной улыбкой предложил нам опустошить все контейнеры с некондицией.

Представьте: огромный цех со множеством ткацких станков, и в каждом проходе – контейнер для некондиционных, бракованных катушек с пряжей. Мы моментально набрали два огромных мешка, приволокли их в отдел сбыта, взвесили, заплатили в бухгалтерии за это богатство сущие копейки и рванули в бытовой комбинат.

Удивлению заведующей не было предела: они месяцами не могли добиться возможности приобрести этот брак, который отправлялся на сжигание, а тут и дня не прошло, и пожалуйста: получите с улыбкой на блюдечке с голубой каёмочкой!

В это же время я решил жениться. Надя моё предложение приняла сразу, но, тем не менее, все формальности соблюли: мама с Георгием Афанасьевичем, моим отчимом, и мы с Юркой, как положено, сходили к Надиным родителям и посватались. Торжество наметили на ноябрьские праздники.

Таким образом, всё складывалось один к одному: справлять свадьбу на мамины деньги я никогда бы себе не позволил – не то воспитание, а затея с костюмами сулила неплохой гешефт.

Спустя некоторое время после возвращения из отпуска, я получил первую поставку – тюк с костюмами – а в течение месяца – и всю партию. Расходились они моментально. Валерка, идя на тренировку, загружал в большую сумку десяток костюмов, а обратно приносил кучу денег. За месяц мы одели всех легкоатлетов города и даже кое-кого в области.

К ноябрю все подготовительные мероприятия были закончены. Братья перебрались на жительство в общежития. Уходили они вполне прилично экипированные, получали стипендии и пенсии, поэтому их судьба тревоги не вызывала.