Матвей, старший механик и заместитель Куликова, позвонил, когда Андрей ждал багажа в зале прилета. Голос парня звучал нервно, с нотами возмущения.

– Андрей Петрович, вы уже в Петербурге? Нас выселяют из гаража! Приехали пожарные, эмчеэсники, устроили полный разгром! Опечатали двери. Говорят, у нас проблемы с договором… Еще звонили из банка! Кажется, вы просрочили выплаты по кредиту.

Андрей на минуту заразился его паникой.

– Я все оплатил на прошлой неделе. Какие могут быть вопросы с договором?

– Не знаю! Они требуют очистить помещение в течение трех дней. Куда мы денем оборудование?

Кое-как успокоив механика, Куликов, не заезжая домой, отправился в гараж. Он, конечно, уже догадался, что выдворить его мастерскую с обжитого места приказал Мишель Теренс. После звонка владельцам бокса подозрения подтвердились.

– Андрей, мы хорошо к тебе относимся, но ты, похоже, связался с опасными людьми, – прямо сказал ему управляющий имуществом. – Возвращайся, когда решишь свои вопросы.

– Я это сделаю, не сомневайся, – ответил Андрей.

В гараже он застал разгром, растерянные механики ждали инструкций. Андрей попросил быстрей закончить срочные заказы, начал обзванивать клиентов.

– У нас катастрофа, а ты такой спокойный, – упрекнул его Матвей.

– Разве это катастрофа? Вернемся на прежнюю точку, я уже звонил, у них пустует соседний бокс. Просто нужно быстро разобраться с заказами. В банк я звонил, они потеряли платежки, но я уже выслал копии.

– Ничего не хочешь объяснить?

– Если бы я сам что-то понимал, – пожал плечами Андрей.

– А мне что делать?

– Собирайся.

Андрей и сам отправился в «офис» – подсобное помещение, где стоял компьютер и хранились договоры и налоговые отчеты за пять лет. Тут тоже все было перевернуто вверх дном. Его коллекция автомобильных моделей, книги, альбомы, записные книжки и толстые подшивки документов были сброшены с полок прямо на пол; повсюду видны были следы испачканных машинным маслом ботинок. Куликов подумал, что его надежды растоптаны вот так же неряшливо и грубо.

Он начал поднимать игрушечные автомобили – многие были сломаны – и складывать в коробку. В другую коробку отправились договоры. Наклонившись к альбому с фотографиями, Куликов случайно поднял глаза и в маленьком, запылившемся зеркале увидел ротмистра Долматова. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять – в зеркале, невесть откуда тут взявшемся, кажется, привезенном кем-то из механиков с дачи, отражается он сам.

Альбом раскрылся у него в руках, на пол слетела старая фотография, знакомая Андрею с детства. Он помнил, как мать показывала на белокурого мальчика в крестьянской одежде, стоящего на пороге бревенчатой избы, и говорила: «Это твой прадед, Андрей Андреевич. Тебя и назвали в честь него. Он был из крестьян, но смог получить образование, окончил летное училище. Погиб в последние дни войны, совсем молодой… Его сын, твой дедушка, видел отца только на фотокарточках».

Андрей никогда особенно не интересовался таким далеким прошлым, ему не приходило в голову спросить, как звали мать белокурого мальчика, которая держала его на коленях. Но теперь он сам знал ее имя. С высветленной временем карточки на него смотрела Маша Куликова.

Тем же вечером Андрей позвонил парижскому поверенному.

– Лев Эммануилович, у меня к вам просьба. Попросите княгиню Езерскую не выставлять машину на торги, подождать хотя бы две недели. Я говорил с одним клиентом, он известный коллекционер и занимает какую-то должность в Министерстве иностранных дел. Мне очень хочется сделать так, чтобы автомобиль вернулся в Россию. Чтобы «руссо-балт» стоял в музее… Мы попробуем что-нибудь предпринять. И еще… Помните, мы с вами были на кладбище Сент-Женевьев. Я видел там памятник княжны Веры Чернышевой. Помогите мне найти какую-нибудь информацию об этой девушке. Как и когда она оказалась в Париже? От чего умерла? Ведь где-то сохранились эти сведения? Можно поднять архивы? И, может быть, получится узнать, почему на памятнике значится другое имя. Андрей Петрович Долматов.

Чиж попросил повторить имя княжны, записал на бумажку.

– Как вы сказали, княжна Чернышева? Я, кажется, слышал эту фамилию. Что ж, постараюсь помочь… Но зачем это вам?

– Помните, я говорил, что встретил девушку, она уронила мне на голову цветочный горшок. Я должен найти ее. Это единственная зацепка.

– Андрей, в Париже четыре миллиона жителей! – всполошился Чиж. – Искать в огромном городе безымянную девицу, делать из этого raison d’кtre… Смысл жизни. Безнадежное дело!

– Мне кажется, она тоже из семьи русских эмигрантов. И может быть имеет отношение к Чернышевым.

– Хорошо! – наконец согласился Чиж. – Я поговорю с княгиней. Хотя ничего не могу обещать. Она до сих пор обижается на то, что вы уехали, не попрощавшись.