Это была идея Андрея – подъехать к дому на автомобиле. Осуществить ее оказалось не так-то просто, потребовалось разрешение Фонда и страховой компании, но ему пошли навстречу, бумаги были оформлены быстро, только автопогрузчик пришлось оплатить из своих денег.

Чиж, приехавший в Петербург по приглашению Езерской, долго не мог опомниться от удивления. Пришлось рассказать ему, что Андрей через своих постоянных клиентов вышел на представителей Исторического общества и Фонда возрождения русской усадьбы. Вместе они стали искать деньги, чтобы выкупить «руссо-балт» с парижского аукциона. Половину необходимой суммы собрали простые люди, коллекционеры и автомобилисты. Часть пожертвовала крупная государственная корпорация. Ее представители приобрели машину на аукционе и перевезли в Россию, чтобы затем передать в музей. Две недели Андрей с мастерами в гараже компании разбирал, чистил, полировал автомобиль. Он полностью отрегулировал двигатель и рулевые тяги, машина теперь послушно заводилась.

Он был порядком удивлен, когда начальник транспортного отдела корпорации вызвал его в свой кабинет, попросил рассказать о себе и в конце беседы предложил ему работу, место своего заместителя. Андрей и не рассчитывал на такой счастливый поворот судьбы.

Он, конечно, успел прочесть в Интернете о том, что парижская княгиня Езерская на собственные средства восстанавливает бывшую усадьбу Чернышевых, чтобы открыть в доме музей памяти героев Первой мировой войны, многие из которых затем примкнули к Добровольческой армии. Вокруг этой затеи по-прежнему шло немало споров. Можно ли считать героями белогвардейцев, участников Гражданской, которые сражались с собственным народом? Нет ли политической подкладки в этом обращении к давно забытой трагедии? Могут ли потомки эмигрантов, изгнанников революции, простить потомков победившего пролетариата, если их деды и прадеды были непримиримыми врагами? Какие новые высокие идеи могут объединить всех русских, которых разбросал по миру, отрезал от родины, лишил общей памяти и гордости страшный XX век?

На все эти вопросы княгиня Езерская отвечала с мягкой, сдержанной улыбкой, которую так хорошо помнил Андрей Куликов. Всем журналистам, историкам, эмигрантам, согласным и несогласным, она терпеливо объясняла: «У человека должен быть дом. Я благодарна Франции, я там родилась, выросла и прожила всю жизнь. Там есть дом, который я люблю. Но дом моей памяти здесь, в России».

От Петербурга до бывшей усадьбы Чернышевых «руссо-балт» провезли на платформе автопогрузчика, путь в триста километров преодолели за пять часов. Андрей с волнением ждал минуты, когда увидит усадьбу. Он так никому и не рассказал о своих видениях, хотя уже твердо знал, что в них есть смысл и предопределенность. Он знал, что в нем течет кровь его предка, ротмистра Андрея Петровича Долматова, на которого он так похож. И значит память о прогулках в усадебном парке, о встречах с Верой, о войне, о разлуке – вся эта ушедшая жизнь была записана в каких-то облачных книгах, которые пришлось листать ему, Андрею Куликову, с неизвестной пока что целью. Может быть, он так хотел хотя бы ненадолго вернуть «руссо-балт» в усадьбу лишь для того, чтобы наложить картину прошлого на ткань сегодняшнего дня, как соединяют два фотографических изображения. Возможно, это путешествие во времени поможет высечь искру смысла из всего, что с ним произошло за последние месяцы.

Лев Эммануилович, как и Андрей, впервые ехал в усадьбу Чернышевых, что не помешало ему по дороге провести лекцию по истории здешних мест, где тоже проживали когда-то его многочисленные родственники.

Когда у ворот парка машину выгрузили с платформы, Лев Эммануилович упросил Андрея разрешить ему сесть за руль – так ему хотелось поразить Елизавету Ивановну, которая ждала их, но пока еще ничего не знала про машину.

Быстро освоившись с педалями и ручкой переключения скоростей, Чиж помчался по дорожкам парка, энергично поворачивая руль, не выходя из роли краеведа и экскурсовода.

– Вот, Андрей Петрович, перед нами великолепная усадьба Чернышевых. Какие люди, какие судьбы… Помните, что говорил по этому поводу Цицерон? Как жалок человек, если память о древних событиях не связана для него с жизнью предков! Тот, кто не интересуется случившимся до своего рождения, навсегда остается младенцем… Кстати, забыл вас спросить, вы так и не нашли ту девушку?

Андрей покачал головой.

– Нет, не нашел.

– Я говорил вам, это безнадежно. Кстати, у княгини есть внучка, очаровательная молодая особа…

Андрей не слушал, он уже видел между деревьями белый двухэтажный дом, который так часто представлялся ему в видениях и снах. Вот крыша с каминными трубами, белые переплеты окон, колонны фасада, обращенного к озеру. Автомобиль миновал каменный мостик и подъехал к крыльцу. Навстречу им по ступеням уже спускалась княгиня Езерская. Она всплеснула руками, изумленно глядя на подъехавшую машину. Чиж салютовал ей, приложив ладонь к своей кепке:

– Голубушка Елизавета Ивановна, здравствуйте!

– Это же мой автомобиль!

Княгиня растерянно и радостно оглядывала машину, осторожно касалась ее, словно встретила давно потерянного друга.

– Наш Андрей Петрович сотворил настоящее чудо, – заявил Чиж. – Благодаря ему Фонд возрождения русской усадьбы выкупил «руссо-балт», чтобы передать вашему музею! Я, признаться, тоже принял посильное участие… Поднял свои родственные связи. Помог в сборе денег.

Езерская смотрела на Андрея со слезами на глазах.

– Это и правда чудо, Андрей Петрович! Если бы вы знали, как это важно для меня! Ведь это память о моем отце.

– Ее девичья фамилия фон Ливен, – негромко сообщил Андрею Чиж. – Ирина Александровна Чернышева вышла замуж за барона фон Ливена…

– Барон ваш отец? – изумился Андрей. Он вдруг решил признаться. – Елизавета Ивановна, со мной происходят странные вещи. Мне кажется, я видел этот парк и дом…

– Когда?

– Сто лет назад. А еще я любил девушку… Которую совсем недавно я встретил в Париже.

Езерская смотрела на него без улыбки, пытливо и задумчиво.

– Андрей Петрович, я давно должна была рассказать вам, почему хотела, чтобы машину оценили именно вы. Ваша фотография в журнале попалась мне случайно. И я была поражена вашим сходством с одним человеком… Которого помнили в нашей семье. Вы очень похожи…

– На ротмистра Долматова? – догадался Андрей.

Княгиня улыбнулась.

– Пойдемте в дом. Я хочу, чтобы вы прочли одну небольшую повесть. Это записки моего отца.

В помещениях усадьбы ремонтные работы начались совсем недавно. Но в небольшой подсобной комнатке был сервирован чай. Лев Эммануилович тут же сел к столу, аппетитно захрустел печеньем. Езерская достала и передала Андрею переплетенную в картон тетрадь. Пожелтелые страницы были исписаны твердым, колючим почерком. По-русски, но в правилах старинной орфографии – с твердыми знаками в конце слов, с отличным от сегодняшнего написанием некоторых букв.

Куликов прочел вступление, в котором объяснялось, когда и для чего барон фон Ливен взялся за воспоминания о Ледяном походе – в 1968 году его пригласили выступить на юбилейной конференции первопоходников. И хотя этот эпизод Гражданской войны подробно был описан в воспоминаниях многих участников, пожилой свидетель тех событий счел своим долгом напомнить о павших героях, имена которых оказались забыты.