– Когда эта говняная личинка уже разовьется с горошину и ее станет видать, ничего нельзя сделать! – говоривший почти кричал. – Только отрезать руку!

– Успокойся, Удо, – укоризненно произнес Юэ, стряхивая с рукава мундира невидимую пылинку. – Где ты наслушался этих баек?

– Мой брат прошел Первую Южную, – вытаращив глаза, тараторил Удо. – Он там энтого насмотрелся! Половина, говорит, не от бьетов, а от энтого говна померли.

– Вы слишком снисходительны к нему, мой господин, – покачал головой Охай, командир десятки, – его стоит пару раз вытянуть палкой за длинный язык, чтобы не пугал остальных своим трепом.

– Я его вытяну не пару, а сто раз, – пообещал Юэ, – если то, что он говорит, окажется трусливым враньем.

Негромко так сказал, спокойно. Но болтун замолк. Хотя бы на время. Юэ мысленно вздохнул – скорее всего примется за свое, как только он отвернется.

Война оказалась вовсе не такой, как он ожидал. Он еще не участвовал ни в одном бою, но зато совершал бесконечные, малопонятные маневры и получил кучу противоречивых указаний от разных лиц. Не говоря уже о том, что дорога через всю Империю к местам боев оказалась отвратительной – стояла поздняя осень, дороги развезло, люди и животные увязали в холодной жидкой грязи. После того как он получил назначение и смог выехать, Юэ догнал свою сотню уже на половине пути. Встреча оказалась незабываемой: они попытались его ограбить, а Юэ чуть не зарубил своего заместителя – табэя Яо. Месяц наполнился и угас, прежде чем они смогли как-то изгладить из памяти столь постыдный инцидент. Юэ изо всех сил старался оправдать вверенных ему людей отсутствием какого бы то ни было довольствия – обоз с провиантом скорее всего даже не выехал из столицы. А на него свалилась умопомрачительная обязанность кормить, размещать на ночлег и заставлять двигаться в нужном направлении сто вооруженных, раздраженных и разочарованных людей, удерживая их от разбоя. Две трети солдат были старше него.

Через три дня Юэ обнаружил, что умеет убедительно лгать. А лгать приходилось всем и постоянно. Своим солдатам, изобретая какие-то мифические депеши о скором приближении обоза. Землевладельцам – о том, что составленные им каллиграфическим почерком расписки следует предъявить убэю уезда, который немедленно возместит весь ущерб от постоя проходящих мимо войск. Крестьянам – что землевладельцы не взимут с них подать с потоптанных посевов и объеденных скотиной лугов. И наконец просто самому себе – о том, что все это в конечном счете оправданно.

Кроме этого, Юэ в первый раз в жизни обнаружил на себе вшей после ночевки в каком-то крестьянском хлеву.

Тем не менее они каким-то чудом умудрялись продвигаться вперед. Дороги пока еще были относительно хороши – путь пролегал по Желтой Равнине, оживленному перекрестку южных торговых путей. Мимо тянулись заболоченные поля с тучами насекомых, перемежавшиеся пологими холмами, на которых лепились сотами глинобитные домики. Порой он отправлял на вылазку самых совестливых – ограбить чей-нибудь огород. Улов, как правило, оказывался жалким: немного старой моркови, лука и репы. Как-то Охай, страшно вращая глазами, зарубил мечом ткнувшуюся под ноги курицу – зрелище было таким, что вся колонна остановилась, не в силах двигаться от хохота. Но в целом Юэ чувствовал, что, по мере того, как его отряд затягивает пояса, его политика становится все более опасной. Вечерами, изучая карту и безбожно привирая насчет расстояния до цели, Юэ ловил себя на мысли, что почти готов сдаться: разве он, в конце концов, несет ответственность за вынужденное мародерство?

К его облегчению, поселения кончились. Дорога почти совсем исчезла, по обеим сторонам вырос лес. Люди повеселели, обрадованные самой возможностью охоты. Юэ тоже повеселел – пусть леса и принадлежали Солнцу Срединной, но и войска принадлежали ему же. А разве можно наказывать леопарда за то, что он съел оленя в императорском лесу?

И они, следует признать, съели не одного оленя. Даже навялили мяса про запас. Дорога была абсолютно пустынной, и иногда Юэ ловил себя на мысли, что забыл, зачем здесь оказался.

Начинавшаяся зима в этих краях была теплой и знаменовалась обильными дождями. Лес перестал казаться таким уж гостеприимным – от земли поднимался влажный, холодный пар, одежда и утварь постоянно была сырой, запасы еды загнивали. Через десять дней пути лес поредел, и впереди блеснула широкая лента реки. Юэ вздохнул с облегчением: они достигли берегов реки Лусань, служившей естественной границей Империи. За рекой начинались земли бьетов. И значит, где-то здесь они соединятся с основной армией. А пока можно разместиться в долине – ветерок даст избавление от москитов, и есть все шансы рассчитывать на улов.

Бьеты напали ночью, неожиданно. Часовые, выставленные Юэ, были убиты маленькими отравленными стрелами, смазанными ядом, – смерть наступила мгновенно. Потом они отыскали их тела. А тогда Юэ только понял, что на него обрушилась палатка. Выпутавшись, он вскочил на ноги и побежал туда, где, потеряв всякую ориентацию, метались его люди. В свете горящего костра они служили отличными мишенями для отравленных стрел, летевших из темного, безмолвного леса. Юэ бросил на костер ближайшую палатку и весь лагерь погрузился в темноту.

– Отступать к реке, – закричал он, чтобы все услышали. – Поднять щиты! Построиться полукругом!

Услышав приказ, воины сбились в темную массу, выставили щиты и мелкими шагами отошли от леса на безопасное расстояние. Воцарилась напряженная, изматывающая тишина. Вот из леса донесся странный, протяжный звук – то ли закричала птица, то ли это сигнал к атаке… Юэ ждал, слыша неровное дыхание стоящих рядом людей. В темноте он пытался что-то разглядеть, но все было напрасно. Кто-то шепотом ругался, и это безумно раздражало, – наверное, опять этот болтун Удо…

Из леса не доносилось ни звука. Ночь выдалась ясной, и полоса травы и невысокого кустарника между лесом и рекой просматривалась достаточно хорошо. Ему показалось – или со стороны реки что-то плеснуло?

– Прикрыться с реки! – скомандовал он.

И вовремя: на серебристой водной поверхности начали появляться круглые головы и руки с трубками.

– В два ряда! Построиться в два ряда! – кричал Юэ. – Передний ряд – взять по два щита и прикрывать. Плотнее, лисьи дети! Второй ряд – готовьте луки. Целиться в пловцов! Давай лук, болван! Тебя стрелять когда-нибудь учили? – Юэ в ярости вырвал лук у скрючившегося Удо и с налета всадил стрелу в темное пятно на поверхности. Раздался хрип, и голова скрылась под водой. Воодушевленные его примером воины осыпали бьетов градом стрел. Луна светила со стороны реки, так что, под защитой щитов, они могли выбрать мишень и бьеты один за другим исчезали с поверхности.

– Скоро рассветет, – прокричал кто-то рядом. – Уйдут, ублюдки!

– И ладно, – буркнул Юэ. – Нам бы до рассвета протянуть…

Последнее он добавил уже про себя. Нападение прекратилось, потянулось болезненное, ватное ожидание. Темная громада леса жила, дышала, полнилась неясными шорохами и криками каких-то не то животных, не то птиц. От каждого звука Юэ прошибало ознобом. Он поднимал глаза к небу, где круглый желтый диск Луны, казалось, замер на небе. Глаза болели от напряженного всматривания в равнодушную, податливую тьму, руки онемели от долгой неподвижности.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Юэ наконец стал различать серые в утренних сумерках лица товарищей, очертания палаток, лежащие там и сям скрюченные тела. Бьеты напали бесшумно, как лесные духи, и, как лесные духи, растворились в предутренней тишине. Но Юэ все равно продолжало казаться, что за ними из леса продолжают следить злые, холодные глаза.

Наконец совсем рассвело. Отведя отряд на безопасное, просматриваемое со всех сторон место, Юэ отобрал пять воинов и вернулся к месту брошенного лагеря. Потери были еще больше, чем ему показалось ночью: семеро убитых в лагере, еще четверо у реки. Он потерял десятую часть вверенных ему людей, даже не прибыв под непосредственное командование…

Могилы здесь решено было не рыть. Взвалив убитых на плечи, угрюмые, встревоженные, люди потянулись вдоль реки, по возможности убыстряя шаги. Дозоры, запоздало выставленные Юэ, рыскали вокруг, но ничего подозрительного не находили.

К полудню они вышли на широкое поле, и запах, ударивший в нос, был таким, что сомневаться не приходилось: здесь была битва. Там и сям стали попадаться трупы – судя по надетой на них форме, имперские солдаты. Они были изуродованы до полной потери человеческого облика – глаза выколоты, половые органы, уши, пальцы отрезаны, в животах колья. Зрелище было таким, что некоторые из его людей просто позеленели и еле удерживали позывы к тошноте. Подойдя ближе, стало понятно, что эти люди умерли в бою и были изуродованы позже, уже после своей смерти. Не считая, конечно, забытых раненых. От этой мысли рот наполнился чем-то кислым, а между лопатками потекла струйка липкого пота. Их путь лежал через это жуткое поле, где свою жатву собрала не только смерть, но и глумление победителей. Юэ с бессильным шипением отгонял раздувшихся от обилия пищи стервятников и лисиц, которые не слишком спешили убраться прочь от роскошного пиршества. Его трясло от желания приказать расстрелять падальщиков, нагло возвращающихся к своему занятию, однако стрелы следовало приберечь для врагов. Кто знает, сколько еще их в этих незнакомых, безмолвных лесах?

Его люди подавленно замолкли – каждый представил себя на месте этого безымянного, лишенного всякого достоинства окровавленного обрубка. Ночная атака бьетов не была столь пугающей – пугаться не оставалось времени, но страшная картина, открывавшаяся их взорам сейчас, оставляла ощущение безнадежности.

– Куда же все подевались? Почему они их бросили здесь… позволили сделать над ними такое? – наконец не выдержал и заскулил кто-то. Не Удо, отметил Юэ, подавив вспышку раздражения на плаксивый, ничуть не воинский тон. – Это же наша сторона реки, почему здесь все так?..

– Ответы на свои вопросы будем искать потом, – стараясь, чтобы голос звучал твердо, ответил Юэ. – Пока мы должны найти место, чтобы похоронить павших – всех, кого сможем, – и не попасть в лапы бьетов. Я уверен, что они не удовлетворились вчерашней вылазкой и ближе к ночи повторят попытку.

– Я не умею драться по ночам! – завопил Пурех, тщедушный человечек, неизвестно как оказавшийся в числе солдат.

– Я тоже. – Юэ постарался добавить в голос насмешки. – И нам придется этому быстро научиться, если не хотим здесь подохнуть.

Он первый раз сказал это так грубо – подохнуть. Где-то на краю подсознания промелькнула рука, выводящая кистью по шелку каллиграфические строчки. Неужели это было так недавно? А злорадный внутренний голос не преминул добавить: «Тебе этого хотелось? Быть может, лучше было получить чиновничью шапку и составлять приказы?»

Юэ сжал челюсти так, что заходили желваки, и скомандовал:

– Слушайте все! Никуда мы отсюда не пойдем. Место открытое, а бьетов немного – иначе они бы добили нас еще вчера. А оставлять своих убитых вот так… это… это просто кощунство!

Он услышал в рядах своих воинов одобрительный ропот и воодушевился:

– Яо, отбери четверых нарубить веток. Остальные – сносите мертвых сюда, кладите рядами. Да осторожней, у кого даже царапина – не вздумайте лезть, может быть заражение. Кого не сможем похоронить – хотя бы завалим ветками. Понимаю, что чистая символика, и от хищников не спасет, но хоть так…

Занятые делом, воины немного повеселели, с лиц исчезло затравленное выражение. Юэ смотрел, как перед ним растет гора трупов с искаженными, вздувшимися, посиневшими лицами, с остекленевшими глазами или жуткими кровавыми дырами вместо глаз и понимал всю глубину изречений стратега Фэня:

«Лучшая война – не начавшаяся война. Лучшая победа – бескровная победа. Лучший полководец – чиновник в высокой шапке, который лестью и посулами достигает большего, чем тот, кто ведет на гибель сотни людей. Лучший военачальник – тот, кто в момент победы не радуется успеху, но скорбит о каждом из павших. Война воистину отвратительна!»

Печальные размышления Юэ прервал какой-то расхристанный всадник, который летел к ним, крича во все горло:

– Вы что, ополоумели? Сучьи дети, козьи катыши, дерьмо обезьянье!

– Я полагаю, вы представляете собой уважаемого Мяде-го, командующего Южным фронтом? – как можно любезнее спросил Юэ, поднимаясь. Его снова затрясло – на этот раз от бешенства.

– В двух ли отсюда идет бой, – пролаял всадник в лицо Юэ, – а вы тут… устроили церемонию!

– Во-первых, нас никто не известил, – спокойно ответил Юэ, – во-вторых, ночью на нас напали. Мы отбили нападение, но у нас потери, а я не привык бросать своих людей… в отличие от вас.

– Ну так я вас извещаю! – завопил посланец, явно не остывший от недавнего боя. – Молокососы! Слюнтяи! Где вас носило столько времени?! Немедленно за мной, слышите – немедленно! Это приказ!

Юэ не хотелось бросать дело, не закончив его, но он понимал правоту посланца. Он вскочил в седло, выслал вперед половину оставшихся людей и отдал Яо приказ поджечь все, что будет гореть. Почему-то его очень беспокоил огонь, который они оставят без присмотра, – сказалась въевшаяся с детства привычка горожанина. Но сейчас было не до того. А если пожар выкурит бьетов из леса – тем лучше! Юэ ударил лошадь пятками под бока и помчался за незнакомцем.

Бой проходил у кромки леса и реки, в поросшей кустарником пологой низинке. Точнее, не бой, а бойня. Куаньлины – их было, наверное, не меньше пятисот человек – сражались врукопашную под прицельным огнем засевших в лесу бьетов, осыпавших их отравленными иглами. Несмотря на явный численный перевес нападавших, их атака захлебывалась: воины не желали лезть под отравленные иглы невидимых стрелков, и мялись на месте, заслоняясь щитами. От ставки, находившейся на холме в одном ли выше по течению, туда-сюда сновали всадники с привязанным к спине желтым флажком на флагштоке – распорядители команд.

Этикет требовал от Юэ представиться и поступить в распоряжение господина Сишаня – так в приказе о назначении значилось имя его хайбэ (тысяцкого). Что-то подсказывало Юэ, что именно крыло хайбэ сейчас постыдно гибнет на глазах у собственного начальника и злорадных сослуживцев. Юэ пришпорил коня и направился к ставке, отдав Яо распоряжение строиться в боевое построение «убывающая луна».

Шелковый шатер был шафранового цвета, правда, довольно-таки поблекшего. Внутри на шелковых же подушках с кистями расположились двенадцать человек. Напротив входа, на центральном месте, сидел, вероятно, сам Мяде-го – тучный человек с кустистыми бровями. Юэ поклонился как можно более почтительно, вытащил из-за пазухи пакет со своим назначением и коротко отрапортовал. Однако тучный человек оказался не Мяде-го, а одним из трех его заместителей – командующим Левой Руки господином Бастэ. Господин Сишань, которого Юэ сразу не отличил, за что теперь клял себя, сидел практически рядом с ним, у выхода, – довольно высокий мужчина, смуглый, с глазами навыкате и щегольскими усиками.

– Добрались-таки. – Господин Бастэ и не подумал быть любезным. Все жалобы, которые Юэ старательно обдумывал весь этот полный тягот путь, вылетели у него из головы. – Мне доложили, что бьеты напали на вас ночью. Как обычно, обстреляли из леса? Каковы потери?

– Одиннадцать человек убиты, раненых нет, – отрапортовал Юэ и коротко изложил подробности. Ему было мучительно стыдно, что он потерял так много людей. Разлегся на вражеской земле, как мальчишка, выставив двух караульных, словно они все еще обворовывают курятники. Ему нет оправдания! Юэ приготовился понести наказание, вплоть до публичных плетей.

– Учитесь, господа, – вместо этого сказал господин Бастэ. – На этого мальчика, только что сдавшего на низшую военную ступень, ночью напали бьеты. Напали дважды – из леса и с реки. И что я слышу? Он потерял убитыми всего одиннадцать человек. Это десятая часть от вверенной ему сотни. При этом его люди отбили нападение и собирались похоронить своих павших и ваших, господа, – тех, что вы потеряли в предыдущей бесславной битве.

Одиннадцать пар ненавидящих глаз уставились на Юэ. Он почувствовал, что кончики его ушей заполыхали огнем. «Не успел прибыть – ввязался в драку, не успел познакомиться с начальством – нажил себе врагов. Боги за что-то разгневались на тебя, Юэ, – подумал он, – Может, за излишнюю твою гордыню?»

– В этом случае, господин Бастэ, возможно, стоит послать этих свежих воинов на подмогу, – неожиданно сказал господин Сишань. – Атака моих людей увязает, остальные хайбэ не желают жертвовать своими людьми. Так что все как нельзя кстати.

«Ну почему, стоит мне предположить худшее, я неизменно оказываюсь прав?» – мысленно сокрушался Юэ.

– Что ж, давайте поглядим, – одними губами улыбнулся Бастэ.

– Вы слышали, сэй… Юэ, или как вас там? – грубо обратился к нему господин Сишань. – Сейчас построите людей и двинетесь на подмогу. Назад не отступать, пленных не брать. Принесите мне победу – или умрите… счастливчик.

Юэ еще не знал, что эта кличка с легкой руки испуганного и озлобленного хайбэ накрепко прилипнет к нему. Он лихорадочно соображал. Еще когда он подъезжал к ставке, картинка боя вертелась у него перед глазами: положение воинов явно невыгодно, они несут тяжелые потери. И будут нести, пока их посылают в бой, как ягнят: с мечом в руке под отравленные стрелы. Нет, он, Юэ, не должен так просто отправиться умирать и утянуть за собой всю свою сотню, хоть даже и дурацкого болтуна Удо.

– Могу я осмелиться задать вам вопрос, господин хайбэ? – как можно почтительнее спросил он.

– Никаких вопросов! Выполнять! – отрывисто гаркнул господин Сишань, косясь в сторону Бастэ, – еще не хватало ронять свой авторитет при начальстве.

– Спрашивайте, сэй, – махнул рукой Бастэ. Его заплывшие глаза горели живым любопытством.

– Мы можем соорудить катапульты? С помощью катапульт мы выбьем стрелков с их позиций и сможем обезопасить наших воинов.

– Каким образом? У нас нет ни времени, ни специально обученных людей, чтобы их построить. Да будет вам известно, юноша, что катапульты – тяжелые осадные орудия, их нет никакого смысла таскать за собой по этим лесам! – возразил кто-то из военачальников.

– Нам нужно хотя бы какое-то их подобие, – вздохнул Юэ. – Любое орудие с тем же принципом действия, способное достать до леса и хотя бы отвлечь засевших на деревьях стрелков. По моему скромному разумению, следует отступить до момента, когда воины смогут сражаться под прикрытием. Сейчас это напрасная трата людей.

– Господин Бастэ, разрешите мне немедленно казнить этого самодовольного юнца, осмеливающегося обсуждать приказы вышестоящего руководства! – зашипел Сишань. – В Уложении о воинском долге об этом сказано прямо!

– Значит, с тем же принципом… всего лишь отвлечь… Телеги? – бормотал Бастэ. Юэ осенило.

– Совершенно верно, господин рин-хайбэ! – Юэ даже заулыбался, оценив догадку. – Обозные телеги ведь достаточно высокие, чтобы использовать прицип рычага? Достаточно выбить одну ось…

– Хонг! – В голосе Бастэ промелькнули металлические нотки. – Немедленно разгрузить все телеги, выбить у каждой одну ось и наложить поперечины. Сугэ – все заготовленные дрова обвязать паклей и облить маслом. Дым, господа! Нам нужен дым – едкий, черный, – он не позволит этим сукиным детям прицельно стрелять. Надо забросать их всеми вонючими портками нашего войска!

Юэ, не выдержав, расхохотался вместе со всеми. Господин Бастэ намного вырос в его глазах!

Просветлев, военачальники начали выходить, коротко спрашивая соизволения.

Откланялся и Сишань, а следом за ним, согласно этикету, и Юэ. Едва выйдя из шатра, хайбэ повернул к Юэ багровое от ненависти лицо:

– Я не отменял своего приказа, господин сэй. Извольте выполнять без промедления!

И Юэ ничего не оставалось, как отправляться выполнять. Он поймал себя на том, что невольно замедляет шаги, приближаясь к своим людям, построенным безукоризненно, но, судя по настороженным глазам, не горящим сунуть руку в пасть тигра. Юэ читал, что полководец перед битвой держит пламенную речь, чтобы своим азартом и убеждением увлечь за собой войско. Но у него, Юэ, ничего этого нет. Он не чувствует необходимости сражаться по прихоти взбешенного хайбэ. Он, Юэ, виноват в том, что скоро кого-то коснется отравленная стрела… И тем не менее выхода у него нет. В конце концов, он тоже может к закату оказаться лежащим на траве с покрытым пеной ртом и вытаращенными остекленевшими глазами.

– Слушайте все! – сказал он, подняв руку. – Сейчас там, внизу, сражается наша тысяча. Господин хайбэ приказал нам поддержать их. Видите, что на поле стаскивают повозки? Слушайте мой приказ: ни в коем случае не попадайте между повозками и лесом – может задеть. А противника, наоборот, теснить туда. Следующий приказ: осторожность прежде всего. Спину врагу не показывать, закрываться щитом, близко до поры не подходить. Скоро поток стрел ослабеет, и тогда… Яо! Отбери десятерых лучших лучников и четверых им в прикрытие. Остальные – сдать Яо все стрелы! Ваша задача – прикрывать наших воинов, – обратился он к Яо. – Головой отвечаешь за лучников! Я возглавлю атаку. За мной!

– Ы-ы-ы-а-а-ах! – раздалось за его спиной из десятков глоток, и Юэ почувствовал себя так, словно у него выросли крылья. Ему хотелось так бежать целую вечность. Он видел, что повозки еще только-только устанавливают, что времени не хватает, а на поле преимущество бьетов тем временем становится все значительнее. Но вдруг что-то внутри него изменилось, ноги сами понесли его вперед, рот искривился в крике. Перед глазами встали увиденные утром искалеченные трупы, и сейчас он испытал такую ярость, словно каждый из этих безымянных был его братом. Юэ плечом почувствовал, как в щит воткнулась игла, но страха почему-то не было совсем: некогда! Он с ходу налетел на одного из бьетов, вытаскивающего короткий, широкий меч из живота какого-то воина. Бьетский воин был чуть не на голову ниже него. Круглая голова в кожаном шлеме, завязанном под подбородком кожаными ремешками, повернулась ему навстречу… Юэ наотмашь рубанул его по шее, плечом почувствовал, как хрястнул шейный позвонок, и приказал себе не смотреть. Переживать о том, что он только что впервые убил человека, было некогда.

Приободренные неожиданной подмогой, куаньлины закричали и начали теснить противника к лесу. Бьеты и сами охотно отбегали под защиту своих лучников, которые после серии свистящих команд, принялись метить по ногам. Юэ, увидев, как упал один из воинов впереди, гаркнул что есть силы:

– Целятся по ногам! Щиты вниз! Прекратить преследование!

К его удивлению, он увидел, что не только воины его сотни, но и все остальные, подчиняясь его команде, втыкают в пожухшую траву щиты. Хорошо еще, что щиты куаньлинов, в отличие от круглых бьетских, имеют прямоугольно-выгнутую форму и способны прикрыть воина с головы до ног.

В бою наступила передышка. Бьеты, воспользовавшись замешательством, продвигались все ближе к лесу – а там их будет совсем не достать…

– Я-о-о-о! – заорал Юэ, высунувшись из-за щита и оглядывая поле. Телеги уже привезли, и бьеты по ним пока даже не стреляли. Люди суетились около них. Ах, не успеть! За это время бьеты удерут в лес, и одержанная победа будет такой же бессмысленной, как и все предыдущие!

Яо дал залп из стрел. Стрелы летели на более далекое расстояние, нежели маленькие иглы бьетов, но у Яо не хватит людей и времени положить всех!

– Су! – Он окликнул десятника. – Разделяй людей. Возьми Сяо, Йе, Мо и Эку. Одним рывком двигайтесь прямо к лесу. Попытайтесь отрезать бьетов от леса. Становитесь в ряд и закрывайтесь щитами не от них, а со спины – от стрел. Остальные придут вам на помощь, когда поймут. Нас ведь почти в два раза больше!

– Слушаюсь! – Су принялся лаять команды, но сам пока с места не сдвинулся. Юэ успел заметить страх на его лице. Ничего не поделаешь, со второй половиной людей придется идти ему самому…

– Сынь! Тоги! Масэ! Пау! – выкрикивал он имена десятников. – Щиты на изготовку! Прикрывать только спину! Делать как я! За мной!

Он краем глаза успел заметить, что и Су пришел в движение. В этот момент снова ударили лучники Яо, заставив бьетов загородиться щитами. Молодец, Яо, понял, что командир что-то задумал, и отвлек внимание!

Юэ бежал почти вслепую, выставив перед собой щит. Он понимал, что шансов у них совсем немного, – но это был единственный шанс не упустить бьетов, не дать им безболезненно уйти в лес, оставив куаньлинам новую гору трупов!

Маленькая игла прошла рядом с его ухом, и Юэ инстинктивно заслонился. Им почти удалось! Быстро развернувшись спиной к лесу, он воткнул щит за спиной и сжал в руках меч. На него оторопело уставились и бьеты, и куаньлины. Что он из своей позиции сможет сделать, если стрелки бьетов с такого расстояния уже взяли его на прицел?

Рядом подбежал Масэ, развернулся, воткнул щит в землю. Затем его десятка – те из них, кто добежал. Кто-то упал… С другой стороны он скорее почувствовал, чем увидел Су…

Наконец, поняв, что их отрезают от леса, бьеты ринулись на прорыв. Но и куаньлины тоже двинулись следом, сжимая кольцо атаки. Юэ чувствовал плещущую в них ярость, которая сменила усталость и сомнение. Ему удалось вдохнуть в них силы, заставить поверить, что не все еще проиграно!

И тут самодельные катапульты дали первый залп. Над головой Юэ просвистела пылающая деревянная чурка, какие-то смрадно горящие комья. Один раз, другой, третий… Озадаченные, воины следили за полетом этих странных снарядов, и даже бьеты перестали стрелять, не понимая смысл этого непонятного маневра. Но очень скоро из леса повалили клубы дыма, жирного, черного. От такого слезятся глаза и выворачивает легкие наизнанку. Юэ даже отсюда хотелось кашлять.

– Стрел больше не будет! Нападай! – снова заорал он, явно сорвав голос на последнем слоге. Но Тоги и Охай, поняв командира, на разные лады повторили его выкрик, чтобы дошло до всех. И дошло. Оторопевшие бьеты еще толком не пришли в себя, как куаньлины, подгоняемые командирами, широким полукругом ринулись вперед. И вправду, поток стрел сильно ослабел, кое-где в ветвях виднелись мелькающие полуголые тела – стрелки покидали свои насесты.

Катапульты продолжали метать дымящие комья, а куаньлины, поняв, что смертельная опасность миновала, пошли в бой со всей яростью, на какую способен человек, который стыдится своего недавнего страха. Они буквально смели более низкорослых и слабых бьетов, охрипнув от собственных яростных воплей.

Схватка оказалась короткой. Нескольких стрелков бьетов, выскочивших из леса и попытавшихся помочь своим с земли, неторопливо сняли стрелки Яо. Пеших добивали куаньлины, превосходившие бьетов числом и умением и ослепленные возможностью наконец использовать свое преимущество. Юэ даже не хватило времени выдернуть щит и вступить в рукопашную схватку: он отбил один удар, пинком повалил напавшего на него бьета наземь, воткнул меч, увернулся от второго удара… А потом все кончилось. Горстка оставшихся – не больше двадцати человек – пробила в ряду его воинов брешь и ринулась к лесу. За ними побежали было, но Яо дал по остаткам отряда бьетов три прицельных залпа – у него хватало на это стрел, и до леса добрались не больше пяти-шести человек.

– Победа! – закричал кто-то, и рев из сотен глоток вызвал в лесу долгое протяжное эхо, сорвал с места испуганных птиц.

– Отойти на безопасное расстояние! – приказал Юэ своим вполголоса, вытирая со лба пот и копоть, – от леса продолжал валить дым и лететь хлопья сажи. Глядя, как его командиры выкрикивают его команду и как рядовые воины других сотен им следуют, он уже даже не удивлялся.

«Воины не должны обсуждать приказы командира, но и не будут без конца следовать им слепо. Хороший командир отдает приказы, вселяющие веру в победу и сохраняющие жизнь».

«Значит, я все-таки смог одержать первую победу в своем первом бою? – Внутри Юэ нарастало пьянящее ликование, он наполнялся им, как сосуд водой. – Я смог повести за собой людей, смог заставить их действовать так, как считал необходимым. Своих людей… и чужих! Не значит ли это, что вы на пути к величию, друг мой Юэ?»