^JiaHHHM утром группа капитана Покрышкина вылетела на сопровождение бомбардировщиков. В районе встречи двухкилевые «петляковы» не заставили себя ждать. Старший лейтенант Фадеев, выполняя роль «железной метлы», повел свою четверку метров на тысячу впереди бомбар-^^щвщпков. Назначение «железной метлы», или заслона, осватывать и связывать боем истребителей противни-[расчищать бомбардировщикам путь к цели, иетверка старшего лейтенанта Речкалова пристрои-

1лась парами на флангах вблизи крайних задних бомбардировщиков для защиты их от нападения «мессершмит-тов» сбоку и снизу. Покрышкин поднял свою четверку метров на пятьсот вверх, чтобы «мессершмитты» не напали сверху.

ЯвПересеклн невысокие в этих местах, еще покрытые Снегом, Кавказские горы. Вадим увидел уплывающий под крыло Геленджик, через минуту развернул над морем самолет. Впереди Новороссийск и цель — бухта Цемесская, порт. Там, по данным разведки, ночью стали на якорь морские транспорты с живой силой и техникой противника. Вадим оглянулся: «петляковы» несколько отстали, но тоже развернулись и снизились. Так они выскочат к цели со стороны солнца незамеченными.

С высоты далеко виден Новороссийск. Город несся навстречу Вадиму, увеличиваясь в размерах. Вот уже можно разглядеть отдельные дома, корабли в порту. Четверка Фадеева проскочила бухту.

Порт замер, не видно никакого движения. Молчат зенитки. Пикирует ведущий группы «петляковых», за ним остальные. Заговорили береговые батареи. На них обрушивают пулеметно-пушечный огонь пары Фадеева и Су-тырина. В"порту вспыхнул пожар. Бомбардировщики вы-

67

ходят из пикирования и снова на цель. Один Пе-2 вздрагивает, слегка кренится влево, но тут же выравнивается, направляется к берегу, сбрасывает бомбы с горизонтального полета на портовые сооружения н уходит в море под прикрытие истребителей.

Огонь зениток слабеет. Фадеев видит на берегу сильный взрыв. В бухте полыхает танкер, черный дым заволакивает порт. А «легляковы» уже далеко, набрали высоту и в сомкнутом строю ложатся на обратный курс. «Странно, почему же не было истребителей?» — удив ляется Фадеев. Но «мессершмнтты» уже близко. Вадим замечает: юго-восточмей метров па 300 Выше пара «яков» дерется с четверкой Me-109. И он, сообщив об этом Покрышкину, спешит с лейтенантом Трудом на выручку незнакомым друзьям. Снизу атакует «месса» и с короткой дистанции открывает огонь. Сверху тянется к противнику еще один сноп трасс. «Мессершмитт» разваливается. Фадеев и Труд уходят в сторону, чтобы не попасть под обломки сбитого самолета.

Когда Вадим развернулся, атаковывать уже было некого. Фашистские храбрецы бежали.

Вернувшись на аэродром, капитан Покрышкин доложил командиру полка о выполнении боевого задания. Позвонил командир дивизии подполковник Дзусов, спросил, целы ли бомбардировщики.

— Один подбит над целью, но отбомбился и благополучно вернулся на свою базу, — ответил подполковник Исаев.

Дзусов, видимо, еще что-то спрашивал, потому что Исаев отвечал:

— Не знаю... Не докладывали... Может, не наши. Одну минутку...— И отпустив рычажок на трубке полевого телефона, спросил: — Кто из вас сбил Me-109?

— Фадеев, — ответил Сутырин. — Я сам видел, как после его атаки «месс» на куски развалился.

— Это не я, — пробасил Фадеев.— Его Як-7 добил.

— Товарищ гвардии подполковник, — вмешался лейтенант Труд,— я шел за старшим лейтенантом и могу подтвердить, что сбил он Me-109 вместе с «яком».

Исаев снова нажал рычажок на трубке телефона.

— Товарищ подполковник, это работа Фадеева и летчика с Як-7... Кто?.. Тараненко?.. Ясно. — Исаев передал трубку телефонисту, сказал, обращаясь к Фадееву: —•

Знаете кто был вашим напарником? Командир двести девяносто восьмого полка подполковник Тараненко.

Летчики, написав донесения, покинули землянку. Подполковник Исаев объявил командирам эскадрилий:

— Сейчас на задание идет группа капитана Тетерина. Во второй половине дня ведущим группы сопровождения бомбардировщиков пойдет Фадеев. Вы, Покрышкин, будете вводить в бой молодых. В состав группы войдет пара Искрина. Цель, возможно, будет другая, в зависимости от данных разведки майора Крюкова. Пал Палыч подбитым сел на вынужденную, за ним вылетел У-2...

в^Штабу Северо-Кавказского фронта стало известно, что противник перебрасывает на Таманский полуостров через Керченский пролив свежие силы. Требовалось срочно уточнить места скоплений, выгрузки, направления передвижений войск противника. Такое ответственное задание под силу лишь воздушной разведке. И послать можно только летчика-истребителя на скоростной машине, чтобы это был опытный ас, хорошо подготовленный штурман, умеющий вести визуальную и фоторазведку. Командующий 4-й воздушной армией генерал-майор Науменко решил послать штурмана 16-го гвардейского истребительного авиаполка, мастера воздушного боя майора Крюкова, обладающего всеми качествами воздушного разведчика.

Для обследования побережья Таманского полуострова майор Крюков вылетел на рассвете в паре с лейтенантом Паскеевым. В прошлом году Паскеев сильно пострадал. В воздушном бою его самолет загорелся, заклинило снарядом фонарь кабины, и Паскееву никак не удавалось открыть его и выброситься с парашютом. Из самолета он все-таки выбрался, выбив плексиглас над головой, но очень обгорел и долго лежал в госпитале. Потом на переучивании прекрасно освоил скоростной истребитель. И вот теперь Паскеев снова на фронте. Но на Кубани в воздушном бою он еще не был. То двигатель «забарах^ лит» при появлении «мессов», а то и, не долетая линии Фронта, что-нибудь «случится», приходится возвращаться на свой аэродром. Уже два двигателя заменили на его машине, и сейчас на ней стоит совсем новенький, облетанный.

— Летай. Паскеев. на страх врагам, — сказал ему техник.

И вот он вылетел на разведку днем в тыл врага. О; тоже обязан фотографировать. Что заметит глазом, заносить на карту. Впереди много неожиданностей и ш-меныне опасностей. И зенитки могут подбить, и «мессер шмитты» поймают — постараются не выпустить, а собьют— прыгать некуда: на воду опустишься — утонешь на берег — в плен возьмут. А плен хуже смерти.

У линии фронта Паскеев сообщил Крюкову по радио, что самолет не в порядке, что возвращается домой. А у Пал Палыча истребитель всегда в исправности, и oi. ушел на ту сторону фронта один, потому что данные разведки нужны командованию не когда-ннб\/дь, а сейчас, срочно, потому что совесть его не позволяет ему посту пить иначе. Он верил, что задание выполнит и вернется... И он вернулся.

...Майор Крюков доложил командиру полка о выпол нении задания, сдал кассеты с фотопленкой, показал свои отметки на полетной карте, а из штаба армии уже звонят, торопят доставить фотоснимки, полетную карту i самого майора Крюкова. И через какой-нибудь час Пал Палыч в Краснодаре будет докладывать командующему о результатах воздушной разведки побережья Таманского полуострова. А пока проявляется и сушится фотопленка, он отдыхает и рассказывает друзьям о своих злоключениях.

Лучшее место для отдыха — прогретая солнцем крыша землянки; Фадеев, Речкалов, Покрышкин, Искрнн, Сутырнн окружили Крюкова, слушают немногословного Пал Палыча.

— Прошел я над побережьем Темрюке кого залива, затем Таманского, развернулся у Керченского пролива, далее по берегу Черного моря. Все сделал, что нужно, сфотографировал Анапу... Еще минутки три, и я выскочил бы южнее Новороссийска и в безопасности через Геленджик, через горы, домой. — Пал Палыч поправляет на кисти правой руки бинт, отвечает на немой вопрос товарищей: — Ручкой управления набил, прн пикировании. Пройдет. — И продолжает дальше:

— В районе Анапы напали на меня восемь «мессер-шмнттов». Удирать бессмысленно. Ухожу на вертикаль. Они гонятся за мной, мешают друг другу — каждому хо-70 цется меня сбить. А я ношусь между ними, маневрирую, бой к линии фронта — хоть и далеко она — оттягиваю, щцу момента выскочить из «роя». Вот, думаю, спикирую сейчас и на бреющем сольюсь с местностью, уйду от них. j^e успел. Поняли фрицы, не взять меня на вертикали. Вот. Удалось им все же зажать меня в горизонтальную карусель». Хожу по внутреннему кругу навстречу им, г0лова, как на шарнирах, вертится — трудно одному вести круговой обзор. И сейчас шея болит. Вижу их довольные морды, каждый прн встрече кулаком грозит, улыбается — попался, мол. А у меня одна мысль другую обгоняет, ищу верное решение. Броситься вниз —собьют, вверх — тоже не выход. Разогнать скорость и прорвать кольцо? Или же снова ввязаться в бой* затянуть их на вертикаль?.. Вот задача-то. А как бы вы поступили на моем месте?— спрашивает вдруг Пал Палыч, и глаза его, круглые, маленькие, пронизывают то одного, то другого, ищут, кто первый примет решение. Ведь в бою враг не ждет.

— Я бы пошел на прорыв кольца, — говорит Фадеев.— А потом со снижением разогнал бы такую скорость, прн которой «мессера» из пикирования не выходят. Ручку я удержу. И не догнать бы им, а на бреющем ничего они со мной не сделают. Так поступил бы я на вашем месте, Пал Палыч. А если бы просто тан подловили меня —спину свою не показал бы им. Дрался бы! —Фадеев рубит рукой воздух и обращается к Речкалову: — А как бы ты поступил, Гриша, на месте Пал Палыча?

Так же, как и.ты: пошел бы на прорыв кольца, а дальше не знаю. Действовал бы в зависимости от обстановки. В воздухе сообразиловка быстрей работает.

— Вот-вот, — подхватил Крюков.— Так я и сделал. Гляжу, отделяется от круга пара «мессов» и уходит вверх, Ну, думаю, ждать некогда, сейчас клевать начнут. Метров на тысячу ниже со стороны моря плывут косяком "блака. Присмотрел самое большое, набираю скорость и внезапно для фрицев иду на прорыв, несусь к своему облаку и чувствую инстинктивно: преследуют. Оглядываюсь— всего лишь пара, далеко. А меня уже прогло-чнло спасительное облако. Выравниваю машину, гашу скорость, чтобы пропустить гнавшихся за мной «мессов». н° облако, как и бензин в баках, не бесконечно. Вывали-ваюсь, и передо мной хвост ведомого Ме-109. Всаживаю

в него солидную дозу свинца. Как падает, смотрыь не-когда. Думал еще ведущего угостить — удрал.

— А чего же на вынужденную?.. — спрашивает кто-то. — Бензин кончился?

— Не торопись поперед батька в пекло, — замечает другой.

— Мой план возвращения морем южнее Новороссийска рухнул, — продолжает Пал Палыч. — «Карусель» затянула меня на материк, потом облако помогло дальше уйти от моря. Еще минутки две, и я пересек бы линию фронта южнее Крымской, но... Тут с трех сторон наваливаются на меня шесть «сто девятых». В создавшейся обстановке единственно правильное решение — бой! Бой на вертикалях с оттягиванием к линии фронта. И этим фрицам каждому захотелось меня сбить, гоняются друг за другом, и я между ними маневрирую, нападаю, обороняюсь. В кабине пахнет гарью, стрелка бензинометра подходит к нулю, временами ощущается тряска самолета. Северней, впереди, вижу Крымскую, совсем близки линия фронта, н я пикирую к земле. Самолет затрясло, кажется, вот-вот развалится. Никак не удержу ручку, она часто бьет по ладони. Выхожу из пикирования, уменьшаю скорость. Тряска прекращается. Догадываюсь, перебит триммер руля высоты. Жжет ладонь, она вся з крови. Сзади —два «сто девятых». Мне при таком состоянии машины ничего не остается, как следить за ата-камн и уклоняться от трасс скольжением самолета » стороны. В это время выше меня показалась встречна i четверка «яков». Я обрадовался. Спасен! А радость-то была преждевременна. Сзади сильно ударило в самолет, Затылком через шлемофон чувствую что-то острое... Оглядываюсь «мессов» нет, из наголовника торчит застрявший на выходе снаряд.

Снижаюсь до бреющего и тяну домой. С сухими баками сел на вынужденную... Вот так-то,— Пал Палыч снова поправляет на руке бинт. — А что с Паскеевым?

— Видел его на стоянке, — отвечает Речкалов. — Техники там в двигателе копаются...

В пятнадцать тридцать Фадеев снова в воздухе. Он ведет в район Новороссийска три четверки. Но задание изменилось. Сопровождение бомбардировщиков поручен 1 летчикам другого полка, Из штаба воздушной армии сообщили, что фашисты готовят массированный налет на

десантную группу у совхоза Мысхако. Командующий поставил задачу — ни одна бомба «юнкерсов» не должна ' упасть в расположение десанта.

к Линию фронта решили не перелетать, чтобы избежать встречи со случайными истребителями, и снова, как и в первом вылете, вышли к Новороссийску со стороны моря. Четверкам Речкалова и Искрнпа Фадеев приказал подняться на пятьсот метров выше, сам остался со своей четверкой па высоте три тысячи метров. На этой высоте Каше всего ходят «юнкерсы».

щГ Патрулируя, Вадим следит за воздухом, просматривает местность: небольшие, все в зелени горы, две доро-ш — одна от порта, другая от Новороссийска, — петляя,

1-епешю сближаются, в долине у виноградников спится в одну дорогу, затерявшуюся в хозяйстве всемир-13вестного винного завода Абрау-Дюрсо. А дальше 1Ько хватит глаз, до самого неба море. Утром оно о очень красивое: фиолетовое, синее, оранжевое, неж-олубое... Теперь серое, сливается на горизонте с беле-

Зомбардировщики показались юго-восточней Абрау-)со, идут на Мысхако с моря. Вадим подсчитывает — Ю-88 и десять Ю-87 в сопровождении девятки 109 — и дает команду Искрииу атаковать истребите-Речкалову парой прикрыть удар по бомбарднровщи-, вторую пару —па усиление четверки Искрина. верка Фадеева снизу врывается в боевой порядок керсов». Вадим бьет по ведущему. Строй ломается, ущнй горит, но упрямо продолжает лететь к цели, одна бомба не должна упасть на десантников»,— нит Фадеев слова приказа и атакует ведущего сверху, т две короткие очереди из всех пулеметов и пушки, бардировщикн щетинятся трассами из бортового ору-. Ведущий взрывается. Мимо проскочившего вниз Фадеева проносятся обломки «юнкерса». Сверху падает, дымя, «мессершмитт». Приходится отказаться от атаки снизу — «юнкерсы» поспешно сбрасывают бомбы, уходят на материк южнее Мысхако. Преследовать их некогда. Фадеев направляет на помощь Искрииу пару Речкалова, сам со своей четверкой поднимается стороной выше Для прикрытия — противник может подбросить подкрепление, а оно непременно постарается ударить сверху со стороны солнца.

И точно — с шести тысяч метров сваливаются восемь «сто девятых». Пары Фадеева и Сутырнна бросаются ш-наперерез. Вадим с ходу снимает ведущего — Me-109г. Искрип и Речкалов сначала вели бой парами, а теперь все смешалось, начинается бой на виражах с числение превосходящим противником.

Прошло десять минут. Летчики обеих сторон устали, пропала стремительность в атаках, ходят друг за другом как сонные. Фадеев замечает быстро приближающуюся шестерку «мессов», дает четкую команду:

— Кончай передышку! — и устремляется навстрсч; ведущему. Лобовая атака длится считанные секунды «Мессершмнтт» быстро растет в прицеле, еще немножко, и пора открывать огонь из пушки и пулеметов. Но про тнвник торопится, открывает огонь раньше, и трасса его уходит под самолет Фадеева. Внести поправку и дагь вторую очередь фриц не успевает, вспыхивает, сражен ный точным ударом, заваливается на крыло. Вадим с на бором высоты уходит в сторону и еще не видит идущего на него в атаку «месса». А бон кипит уже сильнее преж него. Осталось двадцать истребителей противника. На шнх по-прежнему двенадцать. Из-под атаки сержанта Табаченко истребитель уходит с резким набором высоты, его удачно перехватывает и поджигает сержант Савин.

— Молодец Ваня,— невольно вырывается у Фадеева и, заметив метнувшуюся сбоку трассу, он скользит на крыло.

Андрей Труд, спасая командира, бьет по кабине «мес-сершмнтта». Тот, будто подстегнутый кнутом, выскакивает вверх, затем переворачивается, некоторое время идет на спине, переходит в отвесное пике и вскоре разбивается о морской берег.

Фадеев управляет боем спокбйно, не вмешивается, где не нужно, старается удержать инициативу в своих руках. Фашисты потеряли уже пять самолетов и никак не могут «отыграться». Непрерывные атаки наших истребителей доводят их до отчаяния. И вот на пятнадцатой минуте боя сверху со стороны моря спешат на помощь восемнадцати «мессершмиттам» четыре «фокке-вульфа».

— Сверху с моря «фоккеры»! — предупреждает Фадеев.

«Фокке-вульфы» открывают огонь, но атакуемые уже вышли из-под удара, лейтенант Сутырин готовится встре-74 tilth их п(эй повторной атаке снизу. Фадеев обратил внимание: при стрельбе ФВ-190 дает сильную дымовую трассу из крыльевых пушек, из синхронных же она незаметна. «Фоккеры» безуспешно повторяют атаку снизу, !авязывают бой на вертикалях, но стоило Сутырпну сбить (дного на пикировании, как три уцелевшие переворотом ерез крыло уходят к земле и больше не появляются, •ечкалов видит, что сбитый Сутыриным «фокке-вульф» пал в море. Мимо Речкалова проскакивает «месс», за |им гонится сержант Савин, а по Савину стреляет с большой дистанции другой Me-109. Речкалов снизу с корот-tofi дистанции всаживает длинную очередь в атакующего lecca». Фашистский летчик покинул горящий самолет, жгается под куполом парашюта над морем. «Мессер-1МИТТЫ» вышли из боя все сразу.

I К Малой земле приближается до 30 бомбардировщике. Их встречает новая группа истребителей. Время на рходе. И гвардейцы в полном составе возвращаются до-|ой. В этом бою фашисты потеряли семь истребителей и ;нн бомбардировщик.

СОЛДАТ НЕ ПЛАЧЕТ

[ На следующий день Вадим, выходя из столовой, уви-кел в тени на скамейке майора Сударикова. Неожиданная встреча с бывшим командиром 446-го смешанного авиаполка озадачила Фадеева, и он невольно остановился. Судариков просматривал красноармейскую газету [4-й воздушной армии «Крылья Советов». Постарел Пайор, лицо осунулось. Почти год не видел его Вадим. Судариков поднял голову и застыл в изумлении, в главах сверкнули слезинки.

к — Ты-ы?! — простонал он. — Не думал встретить тебя [в эту минуту. Извини старика, нервы стали ни к черту... |'0 тебе уже в газетах пишут. Прочитал вот: «Особа от-■ичнлея гвардии старший лейтенант Фадеев, сбивший ]Лично один Ю-87, два Ме-109г и один «мессершмнтт» в Е_Паре с летчиком Тараненко». А ты знаешь, кто такой Та-

Гненко? Это мой командир полка.

Судариков ткнул заскорузлым пальцем в газету.

— Вот тут написано,— продолжал он, — что сбили вы шесть «мессов», одного «фоккера» и одного «лапот-

Инка». А сколько же было вас и какою ценою досталась вам эта победа — не сказано,

Вадиму жалко было смотреть на человека, которого в начале войны считал примером, а теперь опустился он до неузнаваемости. От него и сейчас на расстоянии несло водкой.

— Бросили бы вы, батя, зеленого змия, — сказал Вадим. — Загубит он вас окончательно.

— Нет, ты на вопрос мой ответь! — настаивал Судариков.

— Вчера во второй половине дня я повел группу из трех четверок и в целости привел ее обратно, — сказал Вадим. — Что русскому здорово, батя, то немцу смерть — так говорит старая пословица.

— Обидно, Фадеев, знаешь, как обидно. Ты же был сержант, рядовой летчик, а я твой командир полка. И вот мы ровня теперь, оба командиры эскадрилий. Слыхал небось, зимой под трибунал угодил, за пьянки с подчиненными и прочее отхватил десять лет. Заменили фронтом с понижением в должности. А мне бы уже дивизией... Сегодня я повел восьмерку, начал бой с четырнадцатью «сто девятых», к ним присоединилось два «фоккера» и четыре Me-110, Мы держались друг друга, а они, черти, носились вокруг нас, как осы.

«Вот она, наша старая тактика, — подумал Вадим.— Крыло к крылу, кучкой. Сами себя сковываем, обрекаем на оборонительный бой, а нужна свобода маневра хорошо слетанных пар...»

— Мне пробили левую плоскость и левый консольный бензобак. И тут же три «сто девятых» и один «сто десятый» отрезали меня от группы. Да ты садись, чего ради стоять. Так вот, сбил я одного Ме-109 и одного Me-110, два спаслись бегством.

Вадим почему-то не поверил своему бывшему командиру, особенно, когда тот добавил, что на пути к аэродрому встретил еще четырех «мессов» недалеко от Попови-ческой. Отбился и от них, но самолет изрешечен и пришлось сесть на вынужденную. Воевал Судариков на Хасане. До войны наградили его орденом «Знак почета». В первые месяцы на Южном фронте командовал эскадрильей, орден Красного Знамени дали. Потом стал командиром полка, майора присвоили. За боевые дейст-76

впя полка наградили его вторым орденом Красного Зна-[меии...

Есть люди, которые проявляют свои лучшие качества, [ока руководит ими опытный начальник, пока может воздействовать на них партийная организация, коллектив, [о стоит таким людям доверить самостоятельный уча-гок, дать большой пост, как они теряют свой прежний (блик, стараются выйти из-под влияния партийной организации, превращаются в самодуров или бюрократов, |лоупотребляют своим служебным положением, расправляются с неугодными им подчиненными, становятся на (уть очковтирательства, пьянства, морального и бытового 1азложения. Примерно таким оказался и Судариков.

! И у Вадима были основания теперь не верить столь невиданной храбрости Сударикова. Получив назначение сомандиром полка, он не рвался в бой, старался как ложно реже летать. А боевые задания были опасные: вкедиевпо по нескольку раз приходилось штурмовать на 4-16 наступающего противника, его огневые позиции, .ютомеханнзировапиые колонны, водные переправы, ^Пкопления эшелонов на железнодорожных узлах, аэродромы. Полк нес чувствительные потери, а Судариков !ольше отсиживался в землянке, хмельной угар кружил 1му голову.

Но совсем не летать тоже нельзя. И Судариков, не Долетая линии фронта, возвращался под предлогом неисправности какого-нибудь прибора или мотора. Сначала 1му верили, хотя ни техники, ни инженеры никаких неисправностей в самолете не находили. И вот однажды он :ел на вынужденную недалеко от линии фронта. Через 1ва дня Судариков вернулся в часть и заявил, что загорелся мотор и он еле потушил его землей, что местность, где остался самолет, уже занята немцами и ехать, следовательно, туда ремонтникам незачем. На самом деле, на том участке фронта, недалеко от Ростова, наши войска продвинулись вперед. Самолет Сударикова нашли в г поле совершенно исправным и перегнали на свой аэро-■ дром. О трусости командира полка до командующего ВВС Южного фронта не дошло, зато в полку авторитет В Сударикова окончательно упал.

— Прочитал вот о тебе в газете, — продолжал Суда-в риков, — и до слез обидно стало. Не-ет, не от зазисти. г. Обидно, что я сам загубил свою жизнь, за те глупости,

что натворил, и тебя, такого парня, чуть не расстрелял тогда, под трибунал отдал. А за что? — крикнул Судариков н понизил голос до шепота. — За то, что ты сбил в том бою два «сто девятых», что ходил в лобовую атаку, что лыжу тебе перебило и ты при посадке скапотировал и случайно не раскроил себе черепок?! Ты не сердись, прости меня, Фадеев, если можешь. По пьянке я тогда тебя, раненого, не разобравшись, а потом из самолюбия под трибунал. И ты выстоял, тебя не судили, мне строгача дали, а через год сам до трибунала докатился. Из партии выгнали. Теперь не подняться мне, Фадеев. Кончено. Точка.

По щекам Сударикова текли слезы. После такой исповеди человека, попавшего в беду, Вадим вдруг поверил: не врал он, что сбил сегодня два самолета, что на изрешеченной машине отбился еще от четырех «мессов». Поверил и понял, неконченый он человек, нельзя только выпускать его из-под влияния партийной организации, хоть и нет у него партийного билета. Требовательность и доверие командира и коллектива могут вернуть ему веру в себя, и у него снова вырастут крылья. Судариков отвернулся, вытер ладонью слезы.

— Точку ставить рано, — сказал Вадим убежденно.— Рано, батя. Солдат в беде не плачет, а у вас беда...

— Можешь на «ты» со мной, — перебил Судариков.— Только и того, что на десять лет старше. И не батя теперь я тебе. Как ты сказал? Солдат в беде не плачет? Да я и не плачу. Это я так, с тобой разоткровенничался, душу свою наизнанку перед тобой вывернул, а там, — махнул он рукой, и Вадим понял: в полку—там я молчу. — Старых друзей растерял, новых... Кому я такой нужен?.. Нервы разболтались, одно лекарство —ликер «шасси», антифриз, самогон... Молчишь? Сердишься на меня?

— Плохие лекарства себе выбрали, Василий Аристархович. С ними вы и голову потеряете, и тогда действительно будет все кончено. А сердиться мне на вас нечего, готов даже все грехи ваши простить, возьмите только себя в руки. Вспомните, каким вы были в Уссурийском крае, в первые месяцы на фронте, стряхните с себя все напускное, будьте самим собой.

— Как же это я сделаю? В моем-то положении...

Разбор полетов чаще всего начинался на самолетной стоянке, а заканчивался на командном пункте. На снимке (слева направо): лейтенант Михаил Сутырин, старшие лейтенанты Григорий Речкалов и Вадим ■Фадеев, капитан Александр Покрышкин и старшин лейтенант Николай Искрин в ожидании автобуса обсуждают проведенный бон (апрель. 1943 г.).

— Не надо копаться сейчас в себе, — ответил Вадим. — Если каждый на фронте будет занят своей персоной, обиды подсчитывать, кто же фашистов бить будет? Сейчас Родину нужно освобождать. Она ждет от нас полной победы над фашистским зверьем, свободы и независимости, а мы будем сидеть вот так и распускаться. У нас есть большая цель, и во имя нее будем драться, батя, чего бы это нам ни стоило. Всякие личные невзгоды не водкой заливать надо, а под самый тяжелый камень спрятать, чтобы и после войны не нашел... Ну, я пойду.

— Постой, — протянул руку Судариков.— Так и не сказал, как удалось тебе столько немцев нащелкать и ни одного из своих не потерять?

— Идите в общежитие, проспитесь, Василий Аристархович, а вечером вернусь с аэродрома и открою вам наш секрет.

Так уж заведено в авиации: каждый летный день, каким бы он ни был — удачным или неудачным, — командир проводит разбрр полетов. Тут обмен опытом и анализ недостатков, подведение итогов и постановка новых задач — подлинная школа авиаторов. Сегодня в 16-м гвардейском И АП разбор особый. Как прошел десятый день боевой работы полка на Кубани и чему научились наши летчики.

Под вечер личный состав собрался у командного пункта. Люди расселись прямо на земле, поросшей молодой бархатистой травкой. Фадеев не забыл о майоре Су-дарикове. С разрешения командира он пригласил его на разбор полетов. Майор обрадовался.

За столом сидели командир полка подполковник Николай Васильевич Исаев, заместитель командира полка по политчасти подполковник Михаил Акимович Погребной и начальник штаба майор Яков Михайлович Датский. Подполковник Исаев сделал короткое вступление:

— Товарищи, воздушные бои над Кубанью вскрыли немецкую тактику многогруппового прикрытия бомбардировщиков. У них кроме непосредственного прикрытия эшелоны бомбардировщиков имеют еще второй круг охраны — своеобразный заслон, который завязывает бой с нашими истребителями на подступах к эшелону. В это 80 же время отдельные пары охотников наблюдают за боем со стороны солнца пли через окна в облаках. Они наносят неожиданные удары по нашим истребителям, которые прорываются к бомбардировщикам. Но немецкая многогрупиовая тактика не очень уж сильна, — продолжал Исаев. — Есть полная возможность организовать бой так, чтобы прикрывающие истребители противника были связаны «каруселью», а наши летчики могли наносить уничтожающие удары по бомбардировщикам. Это положение подтверждает опыт капитана Покрышкина. Он сумел вчера прорваться сквозь двойной заслон истребителей и уничтожить своей группой восемь бомбардировщиков. Встретив «заслон», Покрышкин приказал старшему лейтенанту Фадееву вступить с ним в бой одной четверкой, а сам во главе второй четверки прорвался через непосредственное прикрытие и атаковал бомбардировщиков. О сегодняшнем дне и некоторых особенностях воздушного боя расскажет капитан Покрышкин.

Александр Покрышкин, выше среднего роста, заметно похудевший за последние дни, подошел к столу.

— Летный день сегодня принес моей группе истребителей хорошие результаты, — Покрышкин говорил уверенно, спокойно-глуховатым голосом. — В двух боях мы сбили семь и подбили два вражеских истребителя. Мне лично удалось трех сбить и одного подбить. Как мы этого добились? ААаневры против немецкой групповой тактики мы продумали на земле. Восьмерку истребителей я распределил так, чтобы псе время иметь резерв для боя с новыми группами фашистских самолетов.

Первый бой произошел на пути к цели. Наперерез летела немецкая четверка. Где-то выше могла быть другая. Я приказал Науменко набрать высоту для защиты о г внезапного нападения. Затем мы пропустили немецкую четверку мимо себя и начали бой на вертикалях. — Покрышкин вытащил из карманов два маленьких, вырезанных из дерева самолетика и стал показывать, как i uce происходило. — Я пристроился в хвост «худому», сбил его. Два других удрали в облака, а четвертый бросился вниз. Его догнал и прошил пулеметной очередью Речкалов. Не успели закончить бой с первой четверкой, как нас атаковала новая группа «мессов». Пары Речка-лова и Науменко внезапно напали па фашистов и разо-

гнали их. Моя четверка в это время набрала высоту для охраны товарищей, ведущих бой.

К цели прорвалось пять наших истреби !елей — три самолета получили серьезные повреждения и вынуждены были вернуться. В районе цели нас предупредили по радио о появлении с тыла четверки немецких истребителей. Я немедленно дал приказ развернуться на сто восемьдесят градусов. Науменко — набрать высоту. Всем остальным— атаковать противника в лоб. Одна пара из немецкой четверки не приняла лобовой, отвалила в сторону, пытаясь обойти нас. Завязался очень интересный бой. Первой же очередью я сбил ведущего той пары, которая шла на нас в лоб. Затем навалился на ведомого. Кто-то из наших мне помог. Удалось и этого продырявить. При выходе из атаки я увидел, что «месс» атакует Степанова в хвост. Прямо с виража я перешел в атаку и упредил врага — поджег его машину, прежде чем он успел обстрелять Степанова.

Со стороны солнца появилась новая четверка «мес-сершмиттов». Прикрывающая пара Науменко бросилась на нее сверху и заставила принять бой. В короткой схватке Науменко и Сутырин сбили по одному самолету. Сержант, извините, уже младший лейтенант Савин поджег третьего немца в момент, когда тот перешел в атаку на лейтенанта Сутырина. Второй бой показал, что противник перешел с летных пар на четверки. Они бросают первую четверку завязать бой, дезорганизовать наш боевой порядок. Затем пытаются двумя-тремя четверками взять в клещи наши самолеты. Но ни разу в этом бою врагу не удалось осуществить свой замысел. Мы держали инициативу в своих руках, предупреждали друг друга об опасности.

Командир предоставил слово старшему лейтенанту Фадееву.

— Не буду повторять сказанное капитаном Покрышкиным. Остановлюсь лишь на нескольких грубых ошибках, которые не следует допускать.

Некоторые пары еще не достигли четкого взаимодействия. Иной ведомый забывает о своей задаче охранять ведущего и сам бросается в бой, оставив командира без прикрытия. Другой — слишком увлекается борьбой атакующего и не смотрит вокруг себя. Младший лейтенант Горохов, прикрывая атаку ведущего, Совсем не следит за воздухом, будто у его самолета нет хвоста, по которому может ударить противник. Неосмотрительность Горохова позволила «мессу» пристроиться к нему сзади и подбить его. — Фадеев посмотрел на сидевшего в сторонке Горохова. Тот, потупившись, внимательно рассматривал носки своих сапог.

— В пример следует поставить способного летчика лейтенанта Труда, — продолжал Фадеев. — Он самоотверженно охраняет ведущего и проявляет разумную инициативу. Позавчера в бою с большой группой немецких истребителей в районе Новороссийска мне пришлось пикировать в хвост «мессершмитту». Немецкий летчик увернулся от моей трассы, внезапно сделав «свечку». На этой фигуре его поймал в прицел и сбил ведомый Труд. Надо запомнить, ведомый — глаза ведущего на затылке.

Старший лейтенант Искрнн говорил об особенностях атаки со стороны солнца. Другие летчики рассказывали об отдельных элементах проведенного боя, о подготовке самолетов и оружия к вылету. Особое внимание было уделено политическому воспитанию личного состава.

Через несколько дней после этого разбора полетов газета Северо-Кавказского фронта, сообщая об итогах десяти дней боевой работы полка, писала, что летчики-гвардейцы уничтожили за это время 49 немецких самолетов. «Мастерством пилотажа и искусством меткого выстрела, точностью и стремительностью ударов в этих схватках отличались многие летчики-истребители. Среди них выделяются гвардии старший лейтенант Фадеев и гвардии капитан Покрышкин. Они завоевали право быть названными советскими асами».

В заключение газета делала вывод: «Есть все возможности, чтобы полк стал школой боевого опыта, летного мастерства, воспитания и выращивания славной плеяды советских асов». И полк действительно стал такой школой.

После разбора Фадеев рассказал Сударикову об «этажерке», «железной метле», вместе проанализировали они бой, в котором досталось группе майора.

— Вы сказали тогда, — напомнил Вадим, — «мессы» носились вокруг вас, как осы. Значит, у них свобода маневра, активность действий, инициатива боя. А вы держались кучкой, крыло в крыло. Скованность обрекла пашу группу на оборонительный бон. Отсюда и все неудачи.