Потусторонний друг, являешься внезапно. Чуть главокрылый Бог касается очей. Померкнет все вокруг, обмолвишься азартно, Что нам пора лететь, нам не до мелочей. Ладони холодны, туманные качели. Незримое дитя раскачивает цепь. Но звуки не слышны и руки онемели. Чарует и зовет неведомая степь. Ты на меня похож, задумчивый, упрямый. В пронзительных глазах мерцает огонек. В руке холодный нож, ты с ним отважный самый. Едва ли я пойму твой призрачный намек. Ты спросишь, как живу один на свете этом? Не лучше ли искать покоя в свете том? «Не лучше» – я в карман не лезу за ответом. Потусторонний друг достанет свой альбом. Родители, жена, уж минуло столетье. А здесь он за рулем, завел свой первый Форд. И дочка у окна и нет как будто смерти. Но слышен вдалеке терзающий аккорд. Мы бьемся, мы без сил, что толку в телефоне? Во сне сей аппарат, лишь бесполезный хлам. Борюсь. Я не спросил в каком диапазоне Поет тот Серафим, что помогает нам. Повержены они, кровавый нож сверкает. Потусторонний друг в туманный свод уйдет. В хладеющей тени качелей цепь качает. Незримое дитя его незримо ждет.