Стивен

Наутро небо над морем затянуто было тяжелыми, лохматыми тучами. Где-то далеко, в океане, уже шла гроза, в небе изредка коротко вспыхивали молнии. Ясно было, что возник один из частых в этих краях циклонов. До «Фреи» стихия пока не добралась, а уж до берега тем более. Море пока едва заметно волновалось, но настоящего шторма не было. Если циклон все же доберется до острова, будет ливень, промокшие крыши, размытые дороги… Но островным жителям не привыкать, справятся. Если же штормом накроет их… А впрочем, решил Стивен, ничто им не помешает. К тому же гроза может и вовсе до них не добраться. Рассосется в океане, или циклон уйдет куда-нибудь в сторону. Так бывает.

Мария за завтраком старалась не встречаться с ним глазами. Наверное, еще ощущала неловкость после вчерашнего разговора. Это и к лучшему. Павел привычно шутил, похохатывал, балагурил.

– А этот, повелитель подводного трактора, как там его – Дмитрий? – сегодня приедет? – спросил он у Марии.

И та качнула головой, увенчанной собранными в золотистую корону волосами.

– Нет, у него сегодня дежурство на метеостанции. Завтра.

– Ясно, – покивал Павел. – Тогда сегодня сами? По старинке?

– Конечно.

– А ничего, что шторм идет?

– Ничего, – убежденно сказала Мария. – До нас, может, и не дойдет. А если и дойдет, под водой все равно. Мы и так сильно выбились из графика.

– Конечно, – поддержал Стивен. – Никакой опасности нет. А даже если и появится угроза, ваш Фернан живо скомандует вам, чтоб вы поднимались.

– Эх, – лениво потянулся Павел. – А я-то уж настроился снова весь день в покер резаться. Ну ладно. Надо, значит, надо.

После завтрака Стивен видел, как Мария с Павлом давали указания остававшемуся на корабле Фернану. Обычно перед спуском проходила проверка батискафа, но поскольку механик в настоящий момент отсутствовал, решили обойтись без нее. В конце концов, позавчера вечером, накануне постигшей его неведомой хвори Михал все проверил.

Стивен видел, как Мария ежилась на прохладном ветру и обхватывала себя за плечи. Потом привычным движением натянула через голову свитер. Внутри у него что-то дернулось, оборвалось и заныло. Хотелось броситься к Марии, схватить ее за руку, никуда не пускать. Вот только сделать этого он не мог.

Стивен вышел на палубу и улыбнулся, как всегда, когда прощался с Марией перед погружением:

– Ну, счастливого плавания!

– Спасибо, – кивнула та. – Стивен, вы… Вы не затаили на меня зла? За вчерашнее?

Она, наконец, прямо и твердо посмотрела ему в глаза. Решилась, значит, окончательно все прояснить.

– Ну что вы, нет, конечно, – качнул головой он. – А вы на меня? Я совершенно не хотел вас смутить.

– Что вы, наоборот, я вам благодарна, – улыбнулась она и вдруг как-то по-детски, по-школьному протянула ему ладонь. – Тогда – мир?

– Мир, – решительно кивнул он и пожал протянутые ему теплые пальцы.

– Ну что, давай уже, запрыгивай, – нетерпеливо позвал Павел. – Пора уже покончить с исследованиями. Ирка вчера звонила. Скучает… Да и мне, честно сказать, эта тропическая красота уже поднадоела.

– Угу, рассказывай, – засмеялась Мария. – Да будь тут твоя благоверная, тебя отсюда волоком не утащишь. Сам-то тоже соскучился, а? Вот и рвешься домой.

– Ну, есть немного, – буркнул Павел и полез в батискаф.

Мария последовала за ним. Стивен в последний раз увидел, как мелькнула корона ее золотистых волос, а затем люк захлопнулся. Через пару минут заработала лебедка, и батискаф, с грохотом и скрежетом приподнявшись над палубой, стал погружаться в воду. Стивен не мог оторвать глаз от натягивавшегося стального троса.

Как только батискаф наконец погрузился под воду, он тряхнул головой, прогоняя оцепенение, и принялся быстро действовать. Заглянул в трюм, подхватил защитный фартук и маску, приказал спустить на воду моторную лодку. Затем спрыгнул в нее, отдал указания ждать его возвращения, завел мотор и быстро повел лодку по направлению к обнаруженному вчера кораблю. Если Дени все сделал правильно и поставил судно на якорь, оно и сейчас стоит на том же месте, ждет его появления. Бог знает почему, Стивену вдруг отчаянно захотелось, чтобы судно сорвалось с якоря и уплыло в неизвестном направлении. Чтобы он его не нашел. Он понимал, что это глупо, что подобная ситуация грозит ему страшными последствиями, но ничего не мог с собой поделать, надеялся, что в нужном месте обнаружит темно-серую, потемневшую от предгрозовых туч океанскую гладь.

Но нет, конечно же, Дени не подвел. Вскоре Стивен уже различил впереди силуэт. Судно было ему известно – ну как же, привык изучать своих конкурентов. Довольно крупный корабль, в чем-то даже превосходящий по оборудованию его «Фрею». Он точно так же специализировался на доставке поднятых из-под воды грузов. Хозяином его был какой-то американец – Питерсон, кажется, или как-то так. Что ж, понятно, почему заказчик изначально обратился к соотечественнику. Только вот, наверное, Питерсон не работал прежде в научно-исследовательском институте, не смог понять, чем опасен этот заказ, не знал, как правильно действовать, и погубил и людей, и себя. Стивен бы такого не допустил. Он бы сразу обо всем догадался, потому что отлично знал первые признаки радиационного отравления.

Вот и сейчас, едва пришвартовав лодку и поднявшись на корабль, даже не успев еще оглядеться, он ощутил во рту противный металлический привкус. Нужно было действовать очень быстро, в запасе у него минут десять, ну, может, пятнадцать.

Первый труп он увидел сразу же, на палубе. Едва не наступил на него. Мужчина средних лет, в простой удобной одежде. Это, наверное, рыбак с того самого траулера, что встретился им несколько дней назад. Теперь, конечно же, тело его, успевшее уже разложиться под безжалостными солнечными лучами, представляло собой изъеденное червями месиво, однако опознать в нем привыкшего к морской жизни человека еще было можно.

Теперь Стивен отчетливо представлял себе, что произошло. Рыбаки наткнулись на заброшенный корабль, полезли смотреть, в чем дело, обалдели, увидев столько трупов. Но разобраться ни в чем не успели. Очень скоро получили смертельную дозу радиации, потеряли сознание – и все было кончено. Их покинутый траулер просто сорвался с якоря и пошел дрейфовать по водам океана. Может, они даже были не первыми, с кем такое произошло. Не зря же последнее время среди местного населения вновь поползли слухи о проделках бога Кавачи.

Поправив защитную маску, он быстро двинулся дальше, отлично зная, где должно находиться то, что он ищет. Следующий полуразложившийся труп валялся на палубе чуть поодаль, еще один – на лестнице в трюм. Это уже, наверное, были люди из команды самого судна. Стивен невольно попытался прижать пальцы ко рту, стараясь подавить рвотный позыв. Однако рука наткнулась на защитное покрытие маски. Над всем кораблем висел тяжелый, плотный запах разлагающейся плоти. Не было видно ни крови, ни каких-то заметных повреждений на телах – не считая тех, что были вызваны уже посмертным разложением. Просто изможденные лица, вывернутые конечности, тронутая пятнами кожа. Если бы кто из местных увидел это жуткое царство смерти, то точно уверился бы в том, что души несчастных забрал Кавачи. Ведь человеку, не знакомому с наукой, невозможно было бы догадаться, что здесь произошло. Не видно ни следов драки, ни перестрелки. На судно явно не нападали пираты. Создавалось впечатление, что члены экипажа просто ни с того ни с сего умерли на месте, сраженные неведомой, не оставляющей следов болезнью. На самом-то деле, образно говоря, так и было.

Стивен поспешно сбежал вниз, перешагнул через еще одного мертвеца, лежавшего прямо на пороге в трюм, и зашел в просторное багажное отделение, стараясь прикрывать лицо защитным фартуком. Тут стояло несколько автомобилей. Ясно, значит, таким вот образом пытались замаскировать то, что на самом деле перевозили. Всего лишь мирные торговые перевозки, ничего особенного. Он, однако же, знал, где искать.

Стивен быстро подошел к первому автомобилю, открыл капот – ничего. Второй, третий… Нужно скорее, иначе и он потеряет сознание и останется лежать тут, среди мертвецов, пока сам не умрет. Наконец-то! Есть!

Она лежала в капоте четвертого автомобиля, кое-как замаскированная проводами и деталями двигателя. Но Стивен знал, куда смотреть, и потому видел именно то, что нужно было видеть. Вот она. Атомная бомба. Поднятая со дна Тихого океана.

Слухи о том, что на дне мирового океана в разных удаленных уголках земного шара лежат десятки бомб, утерянных в разное время, всегда курсировали по свету. В Интернете можно было найти сотни статей про ядерные боеголовки, пропавшие в годы холодной войны, про водородные бомбы, сброшенные на мирные населенные пункты в результате случайных военных катастроф. Кто-то считал это выдумками больного сознания и провокациями, кто-то находил в этих статьях рациональное зерно. Не говоря уж о слухах, передававшихся в компаниях из уст в уста. О том, что чей-то дядя, сосед, знакомый знакомого коллеги, работавший в органах, сам лично составлял список утерянного по халатности или трагической случайности оружия массового уничтожения. И список этот якобы таков, что вообще не понятно, как люди до сих пор ходят по земле, не взрываясь на каждом шагу. Однако кому, как не Стивену, посвятившему свою жизнь тайнам мирового океана, было знать, что слухи эти не так уж безосновательны. Он знал об атомной бомбе, сброшенной в Тихий океан американским бомбардировщиком «В-36» в 1950 году. Во время следования с Аляски на авиабазу в штате Техас у самолета загорелся двигатель, и экипажу ничего не оставалось, кроме как сбросить имевшуюся на борту бомбу в воду. Стивен знал и о бомбардировщике, который исчез в районе Средиземного моря в 1956 году, совершая перелет с авиабазы во Флориде на неизвестную заграничную базу. Куда делся тот самолет с ядерным оружием на борту? Наверняка ведь так и лежит на дне морском, представляя собой угрозу всем жителям земли. И сколько еще подобных случаев произошло с тех пор, как человечество принялось играть в опасные игры с самым страшным на земле оружием?

Стивен знал и то, что теоретически в случае аварийного сброса бомбы с борта самолета каждая из них должна опускаться на землю на собственном двухкупольном парашюте, чтобы избежать взрыва. Но это в теории, а что происходит на практике? Конкретно вот эта бомба, сброшенная во время аварии одним из американских бомбардировщиков, тихо опустилась в Тихий океан и лежала здесь, дожидаясь своего часа. А сколько мирных районов оказываются загрязнены радиацией из-за того, что в небе произошла авария, а технические средства вовремя не сработали? И сколько ядерного оружия покоится в глубинах мирового океана, являясь желанной приманкой для людей, делающих бизнес на войне, торгующих оружием, поставляющих боеприпасы различным террористическим группировкам, армиям разных стран и так далее и так далее? Стивену и раньше поступали подобные заказы. Не на бомбы, нет. С бомбами он все же старался не связываться. Были заказы на некие приборы, находящиеся на борту затонувших военных самолетов и подводных лодок. Он старался не думать о том, кто и в каких целях станет использовать эти объекты. Его дело – достать нужную вещь со дна моря, передать заказчику и получить деньги. И не забивать себе голову мыслями о том, в какую опасную игру он впутывается. А что делать? Это его бизнес. И, если он станет воротить нос от заказов, которые ему не по вкусу, – очень скоро прогорит. К тому же был ведь в этом и интересный с точки зрения науки стимул – разработать план экспедиции, придумать, как именно достать заказанный объект… Именно это всегда привлекало его, даже больше, чем деньги.

И вот он все-таки вляпался. Человек, обратившийся к нему с заказом, имени своего, конечно, не называл. Но Стивен неоднократно видел его по телевизору в новостях и легко мог узнать. Да что уж там, наверное, каждому второму человеку в мире было знакомо это лицо. Крупный американский деятель, конгрессмен, бизнесмен, про которого в узких кругах давно ходили странные слухи. Поговаривали о его связях с различными военными операциями на Ближнем Востоке. Сам он ни в каких опасных заварухах не участвовал, но вроде бы как спонсировал то одну, то другую сторону. Доставал оружие, деньги, бронетехнику…

Стивену следовало бы оказаться умнее и не связываться с подозрительным заказом. Тем более, что заказчик сразу его предупредил, что первая отправленная за грузом команда не вернулась. Но тут уж у него взыграли профессиональные чувства. Неужели же он не справится с заданием, на котором погорели его прямые конкуренты? И Стивен согласился.

Он не стал задаваться вопросом, для чего понадобилась заказчику бомба. И так было ясно, что вряд ли он выставит ее под стеклянным куполом в гостиной, чтобы поражать воображение своих именитых гостей. И задумываться о том, сколько может стоить это адское приспособление, Стивен тоже не стал. Все это – не его дело. В его бизнесе на чистоплюйстве далеко не уедешь. Поэтому он просто ответил согласием и тут же принялся разрабатывать подробный план операции. Поначалу все казалось простым и даже скучным. Известно было, что предыдущая команда всю основную работу уже сделала – бомбу со дна подняла, о чем успела рапортовать заказчику. Значит, вариантов оставалось немного. Было ясно, что с командой что-то случилось уже после того, как бомба оказалась на борту. Имелась, конечно, вероятность, что на корабль напали какие-нибудь конкуренты и перехватили бомбу. Но Стивен был уверен, что информация об этом непременно всплыла бы в соответствующих кругах, и вскоре заказчику все стало бы известно. Значит, скорее всего, с командой просто произошло несчастье, корабль остался дрейфовать в океане без управления, а бомба так и находится на борту. Собственно говоря, план Стивена был таков – выйти в океан, попытаться запеленговать пропавший корабль, перенести бомбу на борт «Фреи», а затем передать на руки представителям заказчика. Все так просто, что даже раздумывать особенно не о чем. Только вот человеком он был достаточно известным, а судно его и подавно. И чтобы не вызвать нездоровый ажиотаж в определенных кругах, чтобы не начались вопросы, а что здесь ищет неугомонный Грэм, нужно было придумать убедительное прикрытие. Вот тогда он и прибыл в порт Хониары, поставил корабль на прикол и отдал команде приказ потолкаться в портовых кабаках и порассказать о том, что у хозяина в последнее время что-то нет заказов и он, чтобы не простаивать, ищет кого-нибудь, кто зафрахтовал бы корабль за разумные деньги.

Экспедиция Марии подходила ему по всем статьям. Прежде всего, руководительница – бывшая соотечественница, что, конечно же, поможет ей сразу проникнуться к нему доверием. Хочешь не хочешь, а возможность говорить на родном языке, со всеми его нюансами, понятными только русским шутками – большое дело. Попробуй-ка вот так ни с того ни с сего очаруй какую-нибудь француженку, даже если языком владеешь в совершенстве! К тому же Стивен понимал, что ученые, увлеченные своими целями, не будут особенно обращать внимание на то, что происходит на корабле. Скорее всего, ему удастся потихоньку передать бомбу, пока команда будет в море. И никто ничего и не заметит.

Кто же мог предположить, что чуть ли не с первого дня все пойдет наперекосяк. Во-первых, его влечение к Марии. До сих пор его личные чувства никогда не мешали работе, он и представить себе не мог, что такое может случиться. И когда? Не в двадцать, даже не в тридцать. Почти в пятьдесят! Когда, казалось бы, со всяким сопливым романтизмом давно должно было быть покончено. Только холодный расчет и железная воля. И вдруг какой-то женщине с загорелыми плечами, золотистой волной волос, приветливой улыбкой и трезвым цепким взглядом удалось сбить его с толку, заставить предаваться каким-то глупым фантазиям и рисковать всей операцией.

Во-вторых, откуда ни возьмись появился этот хмырь-метеоролог. Черт его знает, то ли он увлекся Марией, то ли заинтересовался ее исследованиями. А может, и заподозрил что-то. Такой вероятности тоже исключать нельзя. Была вероятность, что кто-то специально его подослал следить за «Фреей». В общем, сопляк тоже сильно осложнил Стивену выполнение задания – все крутился под ногами и являлся в самый неподходящий момент.

Ну а теперь, конечно, еще и утечка радиации.

Он осмотрел корпус бомбы, с виду вроде бы не поврежденный. Но судя по тому, что произошло на корабле, судя по металлическому привкусу во рту, было очевидно, что повреждение имеется. Стивен чувствовал, как сильно кружилась голова и накатывала тошнота. Если он проведет здесь еще несколько минут, его здоровье, да и сама жизнь будут под угрозой. Он наклонился и быстро накрыл корпус бомбы защитным фартуком. Однако было очевидно, что даже такие меры не гарантируют полной безопасности. Трогать, а тем более переносить куда-то поврежденную бомбу могло быть смертельно опасным. Во-первых, неизвестно, насколько хорошо защитит от дальнейшего распространения радиации свинцовый фартук. Во-вторых, бомба могла отреагировать на механическое воздействие. И тогда весь корабль взлетит на воздух, а заражение распространится на многие километры вокруг.

Конечно же, он предполагал такой вариант развития событий и все же до последнего надеялся, что увиденное им на корабле не будет соответствовать его самым плохим ожиданиям. Не вышло. Значит, необходимо было действовать по второму, запасному плану – бомбу не трогать, оставить на корабле под защитным экраном. А представителям заказчика пригнать сразу весь корабль. Пусть сами решают, что им теперь делать и как разбираться с угрозой ядерного взрыва. Вот только…

Вот только о том, чтобы подогнать к борту «Фреи» корабль, полный трупов на борту, и скрыть это от Марии и ее коллег, не могло быть и речи. И выдать случившееся за жуткую вспышку какой-нибудь местной эпидемии не удастся. Они ведь ученые, они сразу поймут, что все дело в радиации. А дальше в два счета обнаружат и бомбу. И тогда – всему конец. Все выплывет наружу. И Стивену останется только гадать, что лучше – если его выдадут властям или если первыми до него доберутся люди заказчика. И та и другая перспектива его совершенно не устраивала. Значит… Значит…

Он решительно развернулся и принялся подниматься по лестнице на палубу, уже привычно перешагивая через трупы и не особенно оглядываясь по сторонам. Спустился в лодку, завел мотор и быстро поплыл по направлению к «Фрее». Нужно было спешить, пока Мария с Павлом не поднялись на поверхность. К счастью, море волновалось все сильнее. Как будто сама природа действовала ему на руку.

Уже издали приближаясь к кораблю, Стивен увидел, что батискаф все еще не поднят на палубу. Отлично. Он больше не позволял себе ни о чем задумываться. Хватит с него сентиментальных сомнений и сожалений. Распустил слюни, как мальчишка. А речь, между прочим, идет о его собственной жизни и о жизни членов его команды. И если ради этого нужно будет допустить меньшее зло… Простая арифметика, ничего личного.

Он пришвартовал лодку к борту и быстро поднялся на корабль. Майкл, вышедший ему навстречу, кажется, по одному выражению лица Стивена понял, что произошло, и вопросов задавать не стал. Стивен, махнув ему рукой, чтобы направлялся следом за ним, быстро вызвал к себе Дени.

– Мальчишку в рубке нужно нейтрализовать, – сухо скомандовал он ему. – Аккуратно и без последствий.

– Чтоб потом пришел в себя? Или совсем? – только и уточнил Дени.

И Стивену на мгновение стало жутко от совершенно спокойного, деловитого тона своего помощника. На лице Дени не отражалось ни одной эмоции, ни тени сомнения. И Стивен понимал, что, прикажи он ему сейчас отправить Фернана – того самого Фернана, с которым парень играл в карты, выпивал и зубоскалил, – отправить его на тот свет, Дени только коротко кивнет и выполнит приказ, не раздумывая.

– Нет, – мотнул головой он. – Просто вырубить. И лучше так, чтобы не осталось следов. Потом, когда придет в себя, объясним, что потерял сознание или слетел со стула, когда судно накрыло волной.

– Ясно, – кивнул Дени.

И тут же вышел из каюты. Стивен и Майкл отправились на палубу. И Стивен снова не мог оторвать зачарованного взгляда от уходившего под воду стального троса, соединявшего «Фрею» с батискафом. Через пару минут к ним присоединился Дени, простым кивком давая понять, что задание выполнено.

– Система сброса балласта, – начал Стивен.

И Майкл тут же отозвался:

– Заблокирована по вашему приказу.

– Хорошо, – кивнул он. – Итак…

– Может быть… – осторожно начал Майкл.

Дени покосился на него с недоумением, но возражать капитану все же не решился.

– Не может, – отрезал Стивен. – Ты рискнешь своей головой и станешь объясняться с заказчиком?

Майкл промолчал, и Стивен удовлетворенно кивнул.

– Отцепляем.

Всего лишь простое движение нескольких рук, небольшое напряжение, сбившееся дыхание. И вот уже конец троса, плеснув по воде, ухнул в глубину. Пару минут все они втроем завороженно смотрели на свинцово-серую воду. Но никакого движения не наблюдалось. Конечно, ведь система сброса балласта у батискафа была повреждена.

Стивен прочистил горло и быстро проговорил:

– Курс на северо-запад. Приготовиться к буксировке судна. Майкл, выполняй.

 

Мария

После дня, проведенного с Дмитрием в городе, Мария никак не могла уснуть. Ворочалась на узкой корабельной койке, прислушиваясь к привычным уже звукам из машинного отделения, крикам чаек и мягкому плеску волн. В голове одна за одной вставали картины прошедшего дня.

После того как Дмитрий закончил свой рассказ, к разговору об экспедиции они больше не возвращались. Но у Марии он никак не выходил из головы. Она словно совершенно по-новому взглянула теперь на этого покалеченного судьбой, но несломленного человека. Господи, она, конечно, догадывалась, что слухи о том, что Дмитрий по халатности погубил людей из своей команды, не могут быть правдой, но и представить себе не могла, сколько ему пришлось пережить. Видеть, как у тебя буквально на руках умирает жена, знать, что где-то там, в отдалении остались доверившиеся тебе товарищи, и быть не в состоянии ничего сделать, ничем помочь… Как же ему, такому сильному, такому ответственному, должно было быть страшно от сознания собственной беспомощности. Она даже и не хотела пытаться представлять себе, какую боль, должно быть, он испытывал в этот момент. И каково было ему потом… И сколько мужества, сколько внутренней силы потребовалось ему, чтобы не сломаться, не сдаться, а продолжать жить. Он отгородился от всех, спрятался от людей, не в силах выносить их осуждение или, хуже того, жалость. Раз и навсегда решил, что морально слишком слаб, чтобы позволить другим людям рассчитывать на себя. А сам ведь, на самом деле, был одним из порядочнейших и ответственнейших людей, что встречались ей в жизни. Она хорошо помнила, как спокойно чувствовала себя рядом с ним, когда они вместе опускались на дно океана в его сверхмощном подводном тракторе. Просто вот внутренним чутьем знала, что Дмитрий не позволит, чтобы с ней что-то случилось. И теперь ей становилось понятнее, почему в тот первый раз, когда они попали в опасную ситуацию, он рассердился на нее. Вероятно, за этой реакцией прятался страх, ошеломление от того, что он, как ему показалось, снова подверг опасности жизнь вверенного ему человека; мгновенно вспыхнули воспоминания о прошлом. Если бы тогда она только знала, через что ему пришлось пройти, она ни за что не стала бы просить его подходить ближе к вулкану, как бы ей самой этого ни хотелось, потому что… Потому что впервые в жизни эмоциональное состояние другого человека стало ей важнее, чем результат научного исследования.

Осознав это, Мария невольно испугалась. Совершенно новое, неожиданное ощущение, и она пока не знала, что с ним делать и как к нему относиться. До сих пор никогда еще ни один человек, ни один мужчина не значил для нее столько. И она не очень понимала, почему Дмитрий, с которым она познакомилась всего пару недель назад, с которым провела вместе несколько пусть и очень насыщенных часов, вдруг стал ей так близок. Она пыталась понять это, когда они шли рядом друг с другом по песчаному пляжу. Мария сбросила парусиновые туфли и несла их в руке, наслаждаясь прикосновением обнаженных стоп к горячему песку. Дмитрий шагал рядом с ней, и она невольно косилась на его освещенный солнечными лучами профиль – крупные, резкие черты. Удивительно, как лицо, раньше казавшееся ей замкнутым и угрюмым, теперь как будто бы осветилось, приобрело не видимую ранее привлекательность. Теперь она ясно отметила про себя печаль, словно навечно поселившуюся во взгляде Дмитрия. И ей очень захотелось провести пальцем по его выгоревшим пшеничным бровям, прикоснуться к усталым векам и проверить, удастся ли хоть на минуту оживить его грустные глаза. Но сделать это, перейти оставшуюся еще между ними преграду она после его рассказа не решалась. Ясно было, что этот мужчина глубоко ранен, что он избегает сближения с людьми, с женщинами в особенности, боясь снова испытать боль. И провоцировать его на сближение, понимая, что ей осталось провести здесь всего несколько дней, было бы неправильно, слишком жестоко, слишком безответственно. Едва сблизившись с ним, она уедет, снова погрузится с головой в свое исследование, закроется в лаборатории и, возможно, забудет обо всем на свете, и тогда ему опять будет больно. А она, непонятно почему, чувствовала ответственность за, в сущности, чужого ей мужчину.

И как бы ей ни хотелось прикоснуться к нему, отвести отросшие светлые с рыжиной волосы со лба, снять ладонями напряжение, сковывавшее мощные сильные плечи, она не могла этого сделать. Какое будущее их ждет? Несколько дней безумия – и расставание навсегда? Она не бросит своего дела, и он, конечно же, за ней не поедет. Так к чему начинать то, что принесет им обоим лишь боль и разочарование? Тем более что Дмитрий уж точно не заслуживал такого после всего того, что ему пришлось в жизни пережить.

О чем думал он сам, Мария не знала. Но чисто по-женски чувствовала, что и его тоже к ней тянет. Это ощущалось в его тяжелом взгляде, в изредка хрипло срывающемся голосе, в осторожных сдержанных жестах. И ей почему-то казалось, что Дмитрий думает о том же, о чем и она сама, и потому точно так же не делает первый шаг.

Потом они стояли на пристани Поинт Круз. Солнце начинало уже клониться к закату, размазывая по морской ряби золотистые блики. У причала покачивались на легких волнах, изредка глухо стукаясь корпусом о камень, рыбацкие лодчонки. Местная ребятня – все босоногие, курчавые, с гибкими худенькими телами цвета молочного шоколада – играла у берега, весело гомоня, толкая друг друга и брызгаясь.

В этот самый момент Дмитрий вдруг как будто решился и накрыл своей широкой теплой ладонью ее руку, лежащую на парапете. И Мария немедленно почувствовала, как всю ее словно пронзило электрическим током, как ослабели колени и сладко закружилась голова. В ту же секунду все благоразумные намерения, все здравые мысли мгновенно унеслись прочь из головы. Захотелось просто не думать ни о чем, отдаться во власть опьяняющего чувства, подчиниться извечному зову, почему-то толкнувшему ее к этому мужчине, закрыть глаза, забыться… Он чуть наклонился к ней, и Мария ощутила на губах его горячее дыхание. Вдруг где-то совсем рядом с ними гортанно закричал рыбак, обращаясь к товарищу, уже ступившему на пристань. Мария вздрогнула, Дмитрий обернулся на звук – и момент был упущен.

Им сразу стало как будто неловко друг с другом. Ускользающие взгляды, скованные жесты, оборванные фразы… Им не удавалось побороть неловкость почти до самого конца вечера, когда Тэд повез Марию обратно на «Фрею». Дмитрий тоже поехал с ней, хотя, казалось бы, мог остаться на берегу – ведь очевидно было, что сегодня никаких научных исследований уже не будет. «Неужели это его извечная ответственность за всех? – гадала Мария. – Или ему тоже, как и мне, отчаянно не хочется расставаться? Будто бы этот вечер последний перед чем-то… Будто бы сейчас – наш последний шанс… на что?..»

Так или иначе, в последнюю минуту перед тем, как она готова была уже подняться на борт «Фреи», какой-то порыв подтолкнул их друг к другу. Мария шагнула к Дмитрию и, уже не думая ни о чем, обвила его руками за шею и тут же почувствовала, как его большие, сильные, горячие руки смыкаются у нее на талии. Ощутила твердые мышцы его груди и бедер и исходящую от всей его фигуры силу, надежность и тепло. И, кажется, впервые в жизни невольно подумала, что ей хотелось бы задержаться в этом мгновении, зависнуть в нем, если не навсегда, то на долгое-долгое время.

Но продолжалось их объятие, конечно, всего несколько секунд. А потом Мария почувствовала спиной жгучий взгляд Стивена, разжала руки и, обернувшись, увидела, что он и в самом деле смотрит на них, навалившись на перила.

– До послезавтра, – сказала она Дмитрию.

И тот глухо отозвался:

– До послезавтра.

Потом еще, вечером, состоялся их разговор со Стивеном. То ли он просто, наконец, решился, то ли его подтолкнули к активным действиям ее отношения с Дмитрием. Так или иначе, но Стивен объяснился с ней, и Мария, которая еще несколько дней назад, возможно, была бы польщена его признанием, сейчас не чувствовала ничего, кроме смущения и легкой досады. Все это показалось ей совсем неважным по сравнению с тем, что произошло у них с Дмитрием.

Сон все не шел. Мария думала о том, как послезавтра они встретятся с Димой. Можно будет повести себя как ни в чем не бывало, сделать вид, что между ними не возникло ничего, выходящего за рамки профессиональных отношений. Это будет легко, она была уверена, что Дмитрий сразу все поймет и подхватит эту ее манеру. Уж конечно, он не станет навязываться, если решит, что Марии не нужны никакие серьезные отношения. Так просто показать, что ничего не было, окончить работу и улететь обратно на Санторини. Никаких сложностей, никаких мешающих работе эмоций… Да действительно, зачем ей все это? У нее налаженная, размеренная, упорядоченная жизнь. У нее есть ее работа, ее коллеги, почти друзья. Кто еще ей нужен? Вот только теперь, после знакомства с Дмитрием, все это как будто утратило свою былую ценность.

Нет, ну а какая альтернатива? Бросить лабораторию и поселиться с ним здесь?

«Охолони немного, – оборвала себя Мария. – Он пока ничего еще тебе не предлагал». И с большой долей вероятности не предложит. Дмитрий ведь не меньше ее самой не хочет вносить в жизнь никаких сложностей. Не говоря уж о том, как он стремится отгородиться от любых сильных эмоций. Так что, вполне вероятно, она зря мечется, мучается и ломает голову. Дмитрий ровно так же, как и она, может решить, что слишком сильное сближение им вовсе ни к чему.

Уснула она уже ближе к рассвету, когда кромка неба за стеклом иллюминатора слегка побледнела, а потом посерела.

Наутро погода испортилась. Рваные темные тучи закрыли небо, солнце не показывалось, где-то далеко, в океане явно шел шторм, но у них пока было спокойно, и отменять погружение Мария не стала. К чему было зря перестраховываться? Чтобы снова целый день провести без работы, бродить по кораблю, натыкаясь на Стивена, неловко пытаться завести разговор ни о чем, всячески избегая встречаться с ним взглядом, и все так же думать о Дмитрии и все так же не знать, что предпринять? Нет уж, лучше выбрать старый проверенный способ – трудотерапию. Тем более что никакой реальной опасности нет, волнения в их районе не наблюдается, а если что-то пойдет не так, Фернан даст им сигнал и остановит погружение.

Утром Стивен вел себя как-то странно, бросал на Марию косые взгляды, то хмурился, то, наоборот, улыбался как ни в чем не бывало, и его поведение уже становилось подозрительным. Однако Мария решила, что его странные поступки вызваны вчерашним разговором, этим неудачным объяснением в любви. Ясно ведь, что Стивену оно далось нелегко, и как теперь себя с ней вести, он тоже не особенно понимает. Поэтому Мария постаралась и сама держаться как обычно, чтобы не усиливать возникшее между ними чувство неловкости, побыстрее покончила с завтраком и стала торопить коллег со спуском под воду. Там, наконец, можно будет на время забыть о навалившихся на нее личных проблемах, с которыми она никогда особенно не умела справляться, и заняться тем, в чем она действительно была профессионалом, – наукой.

И все пошло как обычно. Они с Павлом погрузились в батискаф, связались по переговорному устройству с Фернаном и отдали ему приказ начинать погружение.

– Все идет нормально, – рапортовал аккуратный француз. – Показатели в норме, давление растет в стабильном режиме.

– Хорошо, хорошо, – отозвался Паша. – Не будь так официален, друг мой.

– Рапортую в принятом режиме, – обиделся Фернан.

– Да брось ты, – ткнула Павла локтем в бок Мария. – Он же работает с нами недавно, ему так спокойнее.

За небольшим окошком батискафа царила привычная подводная тьма. Мария специальным рычагом включила прожектор, высветивший мощным лучом сине-зеленую глубину. Взметнулись перед стеклом испуганные рыбки, и через несколько минут стало видно дно – изломы подводных скал, поросшие глубоководными растениями и служащие домом для многочисленных морских обитателей.

– Фернан, мы на месте, – проговорила Мария, взяв у Павла передатчик.

– Вас понял, – отозвался оставшийся на борту «Фреи» француз.

– Пока отключаемся. Будь на связи.

– Так точно.

– По-моему, он нарочно издевается, – хохотнул Павел.

– Ну теперь-то, после того как ты на него наехал, уж точно, – засмеялась Мария.

Надо сказать, что трактор-краб, которым несколько раз позволил ей воспользоваться Дмитрий, был настолько удобен, что Марии уже трудно было привыкать обратно к батискафу. Куда менее маневренный, он теперь казался ей неповоротливым, неудобным. Давал куда меньший обзор и не позволял свободно двигаться по дну. И, разумеется, не было и речи о том, чтобы подойти поближе к пробуждающемуся вулкану. Слишком опасно, слишком мала вероятность, что удастся быстро повернуть назад. Что ж, приходилось довольствоваться тем, что есть. Еще неделю назад погружение на батискафе казалось Марии удивительным и информативным. А теперь она не могла не сожалеть о том, что может погружаться в тракторе-крабе вместе с Дмитрием только через день, в те дни, когда на метеостанции не его смена.

– Тут мы еще не были, – заметил Павел, с интересом вглядываясь в очертания подводной скалы.

– Я подплывала сюда с Дмитрием, – отозвалась Мария.

– С твоим бессменным спутником, – поддразнил Павел.

И та уставилась на него с притворной суровостью.

– В чем дело? Что за детсадовские насмешки?

– Ой, ладно-ладно, железная леди. Меня-то можешь не стесняться, – не унимался Павел. – Я видел, как вы вчера обжимались на катере.

– Это не то, что ты думаешь, – отрезала Мария.

Впрочем, чем же именно это было, она и сама бы объяснить не смогла. Что двигало ею – желание поддержать Дмитрия? Однако после разговора с ним прошло уже несколько часов. Запоздалый порыв, не правда ли. Ей просто хотелось… К черту! Не будет она сейчас об этом думать, находясь на дне океана, на бог знает какой глубине. Анализировать свои чувства во время работы неуместно, нецелесообразно, да и просто опасно…

– Давай займемся пробами, – отрезала она, меняя тему.

– Как скажешь, товарищ комиссар, – отозвался Павел.

С помощью пульта управления они принялись брать пробы грунта и воды, выдвигая расположенные на корпусе батискафа специальные ячейки.

– А вон там, видишь? – сказал вдруг Павел, указав пальцем куда-то за иллюминатор. – Интересное изменение рельефа. Давай попробуем продвинуться туда, там могут быть другие показатели.

– Хорошо, – согласилась Мария.

Павел выкрутил рычаг, пытаясь развернуть батискаф, и вдруг где-то наверху странно заскрежетало, раздался сильный толчок. Марию и Павла подкинуло вверх, потом прижало к сиденьям. Батискаф, словно потеряв равновесие, перевернулся на бок и спустя несколько секунд тяжело ударился корпусом о дно.

– Что ты там такое нажал? – обернулась к Павлу Мария.

– Ничего, – удивленно пожал плечами тот. – Как обычно, хотел развернуться… Это вряд ли из-за меня, скорее что-то случилось наверху.

Мария, нахмурившись, потянулась к передатчику и нажала кнопку:

– Фернан, Фернан, что там произошло?

Динамик глухо молчал.

– Фернан, ты меня слышишь? – не сдавалась Мария. – У нас, кажется, проблемы. Что случилось?

Но связи не было. Павел выхватил передатчик из рук Марии, повертел его, потряс, бормоча себе под нос:

– Может, сломался? Сейчас я его…

Он поковырял прибор найденной где-то под сидением отверткой, раскрыл его, подул на микросхемы, но ничего не помогло, связь так и не восстановилась.

– Да что там такое стряслось? – непонимающе покачала головой Мария.

Она пока еще не успела испугаться, просто досадовала на внезапно возникшие помехи. Павел, вдруг ставший необыкновенно серьезным, сосредоточенно нахмурившись, тыкал в кнопки приборной панели, все еще пытаясь восстановить связь с «Фреей».

– Маруся… – осторожно сказал он.

И Мария сразу же напряглась. Маруся… Нет, иногда он так называл ее – в шутку или пытаясь поддразнить. Но сейчас в его голосе было что-то иное – и она почувствовала, как вдоль позвоночника пробежала дрожь.

– Маруся, ты только не пугайся, но, кажется, мы отцепились от корабля, – сказал он.

– Как это? – не поняла она. – Разве это возможно? Там же трос и… Фернан должен отслеживать…

– Все возможно, – дернул плечами Павел. – Может быть, на поверхности шторм. Может быть, что-то случилось с тросом или с самим батискафом. Михала же не было в последний день…

– А Фернан? – не отставала Мария. – Фернан должен ведь быть на связи?

– Должен, – кивнул Павел. – Ну мы-то не знаем, что там творится наверху. Может быть, на корабль напали, может быть…

– Что ты несешь? Кто напал?

– Да я-то откуда знаю, – огрызнулся он. – Пираты, например. Может, там внезапно война началась, пока мы тут с тобой подводным царством любовались.

– Ладно, не заводись, – примирительно сказала Мария. – Давай решать, что будем делать. Ждать, пока связь наладится?

– А толку? – возразил Павел. – Все равно от «Фреи» мы отцепились. Ну, появится связь, Фернан тебе это только подтвердит. А дальше что? Нырять он за нами будет, что ли? Нет, нужно всплывать самим.

– Хорошо, – кивнула Мария. – У нас есть система аварийного сброса балласта. Михал меня столько раз учил ею пользоваться, достал ужасно. А в итоге оказался прав.

– Лучше бы он трос лишний раз проверил, прежде чем в больничку отправляться, – проворчал Павел. – Так, пристегните ремни. Сейчас нас должно выбросить наверх, держись покрепче.

Благодаря тому же Михалу, дотошно инструктировавшему всех членов экспедиции о правилах обращения с батискафом, Мария знала, как действует система сброса балласта. Сейчас груз, подвешенный к днищу батискафа на специальных крючках, должен отцепиться, и металлическая капсула всплывет на поверхность, как огромный мяч.

Павел потянулся к рычагу, отвечающему за сброс балласта, вытянул его до упора, и Мария покрепче ухватилась за подлокотники сиденья, приготовившись к тому, что их сейчас тряхнет и потащит вверх. Она как зачарованная смотрела на показатели глубиномера, ожидая, что те резко изменятся. Но ничего не произошло. Батискаф по-прежнему лежал на дне без малейшего движения.

Павел нахмурился, вдавил рычаг обратно и снова рванул его на себя. И опять ничего не произошло.

– Что?.. Что случилось? – прерывающимся голосом спросила Мария.

Павел лишь глухо выругался себе под нос. Даже в тусклом свете кабины батискафа было видно, как побледнело его лицо, как выступили на висках капли пота. Он снова и снова дергал за рычаг, но ничего не помогало.

– Не работает, – наконец выдохнул он. – Систему заклинило. Чертов Михал! Что он там намудрил? Стоило ему на сутки отлучиться, и все развалилось к чертям собачьим!

– Подожди, но не может же быть… – начала Мария.

– Сама попробуй! – рявкнул Павел.

Мария взялась за рычаг и попыталась привести в действие аварийную систему. Она рукой почувствовала, как рычаг словно проскальзывает мимо нужной шестерни, не задевая ее, проскакивает вхолостую, не приводя в действие спусковой крючок.

Панический ужас охватил ее, но она, глубоко вздохнув, попыталась отключить ненужные эмоции и сосредоточиться на проблеме. Нужно что-то сделать. Взять ситуацию под контроль. Как-то выкрутиться…

– Мы сможем сами починить систему? – спросила она.

– Ни хрена мы не сможем. Можно только механически отцепить груз снаружи. Но как это сделать? Выбраться из батискафа нельзя, а если б мы и выбрались, нас бы просто раздавило давлением.

– Тогда что? – плохо слушавшимися губами произнесла Мария. – Что нам делать?

– Ждать, пока связь наладится, – угрюмо отозвался Павел. – Или пока они там наверху спохватятся. Пока вызовут подмогу с берега, что-нибудь предпримут. Если они вообще там живы.

– А если нет? – похолодев, спросила Мария.

– А если нет… – бесцветно повторил за ней Павел. – Если нет… может быть, по счастливой случайности приедет твой метеоролог, спустит свой трактор и поможет нам.

– Он не приедет, – покачала головой Мария. – Не сегодня. Сегодня у него смена. В лучшем случае завтра днем.

– Воздуха хватит максимум часов на десять, – буркнул Павел. – Если мы вообще не замерзнем здесь раньше. Да что ж там такое стряслось? Как нарочно, все одно к одному. Может, Михал решил нас с тобой грохнуть? А что, все сходится! Вывел батискаф из строя, изобразил болезнь и свалил на берег…

– Ну и зачем бы ему нас убивать? – возразила Мария.

– А я не знаю зачем, – какими-то дикими глазами поглядел на нее Павел. – Может, он маньяк. Может, он тайно тебя ненавидит. Или меня… Или это твой пылкий поклонник Стивен решил отомстить тебе за то, что дала ему от ворот поворот. Мне-то откуда знать? Не у меня тут бурная личная жизнь…

– Хватит, – вдруг твердо сказала Мария.

Она вся как будто внутренне собралась, окончательно осознав, что из ситуации, в которую они попали, выхода нет. Сами они ничего сделать не могут, и остается только взять себя в руки и ждать, что прибудет помощь. А она прибудет, обязательно прибудет, иначе и быть не может. Главное сейчас – не психовать, не истерить, держаться и надеяться на лучшее. Иначе оба они вот прямо сейчас немедленно сойдут с ума.

– Хватит, оттого, что ты будешь на мне срываться и искать виноватых, легче не станет. Я не верю, что все происходящее чей-то злой умысел. Зачем? Исходя из каких мотивов? Раненые чувства? Брось, это просто смешно, мы же с тобой не в дурном сериале. Ну а даже если и так, когда мы выберемся, то докопаемся до истины, а сейчас наши домыслы ничем нам не помогут. Лично я уверена, что все это – просто несчастное стечение обстоятельств и к нам обязательно придет помощь, как только у них там, наверху, все утрясется.

– Маруся, – Павел тоскливо посмотрел на нее. – Ты извини… Просто понимаешь, там же Ирка… И ребенок… если я не вернусь…

– Вернешься! – твердо оборвала его Мария. – Не впадай в панику. Ничего еще не ясно. Пашка, держись, слышишь? Ты мне нужен, без тебя я не справлюсь, понял?

Он помолчал пару минут, как будто собираясь с силами. Глубоко вдохнул, задержал воздух в легких, прикрыв глаза, а затем выдохнул и обернулся к ней, улыбаясь уже почти спокойно. Разве что в окаменевшем подбородке чувствовалось напряжение.

– Понял. Все понял. Ну что, комиссарша, у нас с тобой неожиданный отдых? Давай знаешь что? Играть в шарады. Умеешь? Ну, я начну. Первое – предлог…

Прошло уже два часа, и все труднее было держаться. Они давно уже бросили попытки играть в шарады, в слова, в данетки и прочие забытые со времен пионерских лагерей игры. Павел сидел, уронив голову на скрещенные руки и спрятав лицо в ладонях. Иногда он срывался с места – видимо, когда в голову приходила какая-нибудь идея спасения, пригнувшись, лез в какой-нибудь отдаленный угол батискафа, чем-то там гремел, пытался что-то открыть. Но потом лишь шепотом матерился и возвращался на место. Похоже, что возможностей выбраться без посторонней помощи у них и правда не было.

В кабине становилось все холоднее. Тонкие стенки батискафа не способны были долго удерживать тепло, а вода у самого дна была очень холодной. Теперь Мария уже жалела о том, что они не подобрались поближе к Кавачи, вспоминая, как жарило в кабине трактора в тот день, когда они с Дмитрием впервые вместе опустились под воду. Конечно, попади они в такую ситуацию сейчас, они бы очень быстро погибли от теплового удара, а то и сгорели бы заживо. А может, это был лучший исход, нежели мучительно умирать от переохлаждения и недостатка воздуха?

От мыслей о Дмитрии что-то неприятно сжалось внутри. Мария вдруг вспомнила, как касались ее его большие сильные руки, как от его близости становилось надежно и легко. И все как будто бы наполнялось смыслом, становилось правильным. Она помнила о том, как ее тянуло к нему, как неудержимо хотелось отвести от его лба отросшую прядь волос, а потом обхватить руками шею, прижаться покрепче и ни о чем не думать. Еще вчера вечером она так боялась несвоевременных чувств, так хотела затушить их и вернуться к своей упорядоченной, простой, понятной, безэмоциональной жизни. И только сейчас, думая о том, что, возможно, никогда уже не выберется из этого стального саркофага, никогда не увидит солнца и не вдохнет чистого воздуха, она вдруг поняла, что будет жалеть не о том, что не закончила свое исследование, не об оставленной лаборатории, не о своих научных расчетах, а только о том, что так ни разу и не поцеловала его, не позволила себе забыть обо всем в тепле его сильных, надежных рук.

Господи, ведь сейчас даже некому забеспокоиться о ней, броситься выяснять, куда она пропала. Если там, на судне, действительно что-то случилось, то на земле не останется ни одного человека, который забьет тревогу. Отец ее давно умер, а кроме него, в ее жизни никогда и не было человека, которого волновало бы, что с ней происходит. Нет, у нее, конечно, были коллеги, друзья, приятели – люди, с которыми интересно обсудить новые открытия и гипотезы, посидеть за бокалом вина, посмеяться ни о чем. Но ни одному из них, по-хорошему, не было до нее дела. О, они, конечно же, будут очень огорчены ее трагической кончиной, может, даже выпьют рюмку за упокой души. Но и только. Будь у нее семья, муж, дети – будь хоть один по-настоящему близкий человек, – он бы знал, где она сейчас находится, а если бы она вовремя не вышла на связь, он бы немедленно поднял панику.

Вот у Павла есть Ирка. И если бы Ирка не была сейчас беременна, она бы поехала с ними. И что бы там ни случилось наверху, она ни за что не оставила мужа медленно умирать на дне океана. Всех бы на уши подняла. Даже и сейчас, находясь в тысячах километров от них, она непременно попытается связаться с Павлом вечером, в их обычное время. И если муж не выйдет на связь, Ирка забьет тревогу. Только вот предпринять что-то оттуда, где она сейчас находится, будет непросто. Нет, она не опустит руки, она вызовет спасателей и сама прилетит. Только вот будет уже слишком поздно. И все равно, все равно у нее останется ребенок – живое напоминание о том, что Павел жил на свете, любил ее, оставил что-то после себя. А что останется от нее? Десяток научных трудов? Сотни статей, множество протоколов научных конференций? Это все важно, это все нужно, это составляло огромную часть ее жизни. Но почему тогда не о них вспоминает она, сидя взаперти в тесном ящике на дне моря и почти физически ощущая, как над головой смыкаются тонны воды?

Бывают такие дурацкие тесты, вопросы – как бы ты хотел провести последний день своей жизни? Что бы ты сделал, если бы узнал, что завтра наступит апокалипсис? Теперь она точно знала ответ. Если бы только кто-то – бог, мироздание, некий невидимый вершитель судеб – дал ей отсрочку, хотя бы еще один день, один час, пять минут, она провела бы их с Дмитрием. Не вспоминала бы ни об исследованиях, ни о работе, ни о чем вообще. Просто обхватила бы его руками, уткнулась лицом в грудь и благодарила небо за то, что ей дали эту возможность.

Свет мигнул, вспугнув крупную рыбину, проплывавшую перед батискафом, и погас. Наступила полная темнота – такой кромешной тьмы никогда не бывает там, на поверхности, в цивилизованном мире. Даже глубокой ночью остаются отсветы от фонарей, реклам, фар машин, окон домов. Сюда же, в океанскую глубину, не просачивался ни один лучик света. И запертых в батискафе ученых охватил новый прилив страха.

– Паша, ты здесь? – тихо позвала Мария.

– Здесь, – отозвался тот.

Не стал привычно отшучиваться на тему: «Куда же мне деться с подводной лодки». Просто протянул в темноте руку и нашел ее ледяные пальцы.

Воздух внутри аппарата постепенно становился душным и влажным. Мария понимала, что вскоре концентрация углекислого газа станет смертельной. Видеть в темноте она, конечно, не могла, но хорошо представляла себе, что их с Павлом лица должны были уже налиться синеватым оттенком. Уже было трудно пошевелиться, и на разговоры не оставалось сил. Холод давно пробрался сквозь одежду, сковывая руки и ноги. Поначалу ее била дрожь, но постепенно холод как будто ушел, и тело окутало приятное тепло. Мария знала, что поддаваться ему нельзя, что это смерть укутывает их своим уютным одеялом. Она пробовала сопротивляться, шевелиться, сгибать и разгибать пальцы. Но сил оставалось все меньше, и все сильнее наваливалась апатия.

– Ирка… – забормотал вдруг Павел себе под нос. – Ирка, не трогай… ну перестань… – он хрипло, как-то тоскливо рассмеялся.

И Мария поняла, что от недостатка кислорода у него уже начались галлюцинации. Нужно было подняться, дотянуться до него, дернуть за руку, растормошить. Но у нее совсем не было сил.

Тяжелые веки опустились на глаза, голова закружилась, и Мария вдруг снова увидела себя, ступающую босыми ногами по белому песку. Пару минут назад набежавшая волна окатила ее парусиновые туфли, она сняла их и несла теперь в руке, а с кончиков шнурков капали капли, взметая вверх мелкие фонтанчики песка. Солнце сияло с фаянсово-голубого неба, в вышине огромными мясистыми листьями шелестели пальмы. И на песке тяжело покачивались зубчатые тени.

– Смотри, чайка! – махнул куда-то вперед рукой шедший рядом Дмитрий.

Мария прищурилась и действительно увидела пересекающую край неба белую птицу, которая что-то тащила в клюве.

– Вороне где-то бог… – засмеялась она.

И Дмитрий рассмеялся тоже. Сверкнули на солнце его белые зубы, взлетели откинутые резким движением головы волосы. Мария не удержалась – шагнула к нему и обвила руками его горячую от солнца и темную от загара шею. И тут же почувствовала, как на ее талии сомкнулись его руки. Он чуть наклонился к ней, и она ощутила на щеке его дыхание и увидела, что глаза у него как будто посветлели, стали крыжовенно-зелеными. Она провела ладонью по его подбородку, почувствовала кожей только начинавшую пробиваться колючую щетину, а потом прижалась еще ближе и запрокинула голову. Губы Дмитрия накрыли ее рот, горячие, настойчивые – и в то же время ласковые, нежные, осторожные. Никогда еще на свете ей не было так хорошо, как здесь, в его объятиях. Она ничего больше не хотела, ни о чем не мечтала. Остаться здесь навсегда – и пусть хоть весь мир рухнет в тартарары.

Краем сознания она вдруг уловила странный звук – то ли грохот, то ли скрежет. Какая-то сила будто слегка тряхнула ее, где-то полыхнул свет. Но Мария только крепче зажмурилась и изо всех сил уцепилась за Дмитрия. Ей было слишком хорошо. И ничто на свете не могло разрушить ее счастье.

 

Дмитрий

В тот вечер, проводив Марию на «Фрею», Дмитрий долго еще смотрел с борта отъезжающего катера в сторону все уменьшающегося корабля. Он видел, как к Маше подошел Стивен и начал что-то объяснять, но, конечно, расслышать слов уже не мог и только наблюдал, как в сумерках постепенно размывались очертания двух фигур, замерших у ограды палубы. И где-то внутри, в районе сердца, поднималось неприятное чувство смутной тревоги. Словно где-то в мозгу вдруг включилась сигнализация, огромными красными буквами высвечивающая: «Опасность!» И Дмитрий никак не мог разобраться, то ли это связано с его недоверчивым отношением к Стивену, то ли он просто ревнует.

Да, ревнует! Ну что ж, надо, наконец, найти в себе смелость и признать это. Признать, что Маша – теперь он мысленно называл ее именно так – не просто приятная в общении соотечественница, заинтересовавшая его своими научными изысканиями. Нет, она чем-то зацепила его, разбудила внутри то, что, казалось, давно умерло. Что-то, что заставило его открыться, рассказать то, о чем он никогда никому не говорил. И она не оттолкнула его, не унизила жалостью. Она восприняла его рассказ, наверное, единственным приемлемым для него образом – спокойно, понимающе, глубоко. В ту же минуту он почувствовал, словно невидимая нить навсегда связала его с ней. А теперь он понял, что, если будет вдали от нее, эта нить всегда безбожно будет тянуть его к ней, бередить душу, рвать на части сердце.

Весь остаток дня они провели вместе. Его так невыносимо тянуло прикоснуться к ней, прижать к себе, поцеловать ее нежные губы. Но он боялся спугнуть ее, показаться слишком навязчивым, слишком настойчивым. Только раз, там, на набережной он почти решился поцеловать ее, и она, как казалось Дмитрию, не оттолкнула бы его. Но момент был упущен, и следующего такого момента в тот вечер уже не случилось.

Кто знает, может, все было и к лучшему. Что он мог ей предложить? Бросить все и переехать к нему на метеорологическую станцию? Ради кого? Немолодого замкнутого угрюмого мужика? Экая самонадеянность. Да и потом, даже если бы случилось чудо, даже если бы она действительно захотела, ей бы пришлось пожертвовать всем, что есть у нее в жизни нужного и важного. А он искренне считал, что настоящее чувство не приемлет никаких жертв. Что это за отношения, которые строятся на отказе от самого себя? Что же касается его самого… Мог бы он оставить работу здесь и переехать вместе с ней на большую землю? В любом случае, даже если бы он и решился, до конца контракта ему оставалось еще полгода. И есть ли у него право ожидать от почти незнакомой женщины, с которой их так мало связывает, что она целых полгода будет ждать его приезда?

Нет, по всему выходило, что им не нужно было ничего затевать. Все равно ни к чему хорошему их связь не приведет, а потом будет слишком больно им обоим. И все-таки… Все-таки почему его так смущал чертов Стивен?

«Вот этим и нужно заняться», – решил для себя Дмитрий, когда катер подплыл к берегу, и Тэд заглушил мотор. Выяснить, что же конкретно его тревожит, вместо того чтобы предаваться каким-то глупым, не имеющим отношения к реальности мечтаниям. Если Маша действительно ему небезразлична, нужно, прежде всего, убедиться, что она в безопасности, а грезить о недоступном – глупая потеря времени.

Дежурство его должно было начаться только завтра утром, и Дмитрий, вернувшись домой, сразу же засел за компьютер. Конечно, если просто гуглить «Стивен Грэм, судно «Фрея», получишь самую пустую общедоступную информацию. Но Дмитрий по роду деятельности знал специальные форумы, где можно было наткнуться на отзывы хорошо информированных людей. Через пару часов ему уже стало известно, что Стивен Грэм хорошо известен в кругах людей, интересующихся тайнами подводного мира. Похоже, к нему обращались, когда возникала необходимость достать что-то со дня моря, он не страдал щепетильностью и мог выполнить практически любой заказ.

Вот тут уже становилось интересно. Зачем такому классному специалисту, имеющему несколько десятков самых влиятельных заказчиков со всего мира, связываться с маленькой научной экспедицией? Ведь совершенно очевидно же, что здесь и денег больших не будет, и работа для него неинтересная.

Дмитрий нахмурился и машинально потер лоб. Наконец-то в памяти начинало что-то всплывать. Он всеми силами пытался вспомнить… Серега Горюнов! Ну, точно! Его бывший однокурсник, с которым он иногда поддерживал связь, как-то прилетал сюда, на Соломоновы острова, в отпуск с семьей. Он снял номер в шикарном отеле на соседнем острове, но однажды вечером, оставив семью, встретился с Дмитрием в баре. Они засиделись допоздна, и Горюнов рассказывал про свою последнюю экспедицию – разведка газовых залежей где-то на Севере. Изыскания велись на никому не принадлежащей территории. Дмитрий по опыту знал, что в таких случаях та страна, которая первая объявит о том, что нашла месторождение, и становится его владелицей. Сережка говорил, они тогда зафрахтовали корабль, принадлежащий частному лицу, и владелец любезно предоставил им недостающих сотрудников из своей команды.

А когда удалось нащупать месторождение, вдруг выяснилось, что все данные, полученные этими самыми сторонними специалистами, чудесным образом оказались у американской команды исследователей. Был огромный скандал, но доказать ничего так и не удалось. И судно, на котором они плыли, называлось… называлось «Фрея», а хозяином его был некий Стивен Грэм, бывший их соотечественник.

Господи, как же он сразу не вспомнил! Наверное, потому что в тот вечер они крепко набрались, потом говорили о студенческой поре. И в итоге на Дмитрия с такой силой навалились воспоминания, о которых он всеми силами пытался не думать, что наутро, протрезвев, он постарался забыть об этой их встрече навсегда. И вот теперь вспомнил, и в голове все сразу встало на свои места. Получалось, Стивен Грэм не брезгует двойными заказами и временами, подписываясь на один контракт, на самом деле использует его как ширму для того, чтобы под его прикрытием провернуть что-то другое. В таком случае странная ситуация прояснялась. Если Стивену было необходимо выйти в море и достать из-под воды что-то такое, к чему ни в коем случае нельзя было привлекать внимание властей, он вполне мог использовать как прикрытие маленькую научную экспедицию.

Что могли заказать Стивену на этот раз? Снова научный шпионаж? Вряд ли, никаким поиском природных ресурсов команда Маши не занималась. Изучение подводного вулкана было интересно только ученым, причем этим могли беспрепятственно заниматься вулканологи из любой страны мира. О том, чтобы проинформировать мировое научное сообщество об извержении Кавачи, позаботился балбес Нил, разослав информацию по всем доступным ему адресам. И раз никто, кроме Марии, не приехал, значит, никого эта тема не заинтересовала. Выходит, секретный заказ Стивена не связан с Кавачи. Но с чем же тогда?

Какие-то коллекционные вещи с затонувшего судна? Нет, ничего такого интересного на дне моря он не наблюдал, а ведь на своем подводном тракторе изъездил сотни километров под водой. Окажись здесь останки какого-нибудь «Титаника», он бы точно об этом знал. Да и не стал бы Стивен из-за подобной вещи соблюдать полнейшую секретность. Тут скорее что-то незаконное и опасное.

Оружие или… Тут Дмитрий вдруг вспомнил, как некогда изучал все материалы об океанском дне в районе Соломоновых островов. Он тогда только выписал трактор-краб и каждый день в свободную минуту составлял интересные маршруты на будущее. В то время Кавачи еще не пробудился к жизни, и ездить к нему каждый день не было никакого интереса. Однажды Дмитрий наткнулся на сообщение об атомной бомбе, которую много лет назад где-то в этом районе сбросил американский бомбардировщик по причине какой-то технической неисправности с самолетом. Дмитрий еще подумал, а не попробовать ли ее разыскать, но в итоге пришел к выводу, что это может быть слишком опасно. Мало ли, что случится: нарушишь случайно оболочку – и станешь причиной экологической катастрофы.

Что, если… что, если Стивен рыскал в поисках бомбы? Может ли такое быть? Разумеется. Сколько в мире негодяев, наживающихся на войне, торгующих оружием, поставляющих боеприпасы различным группировкам. Притом половина этого оружия – так называемое «эхо войны», где-то найденное и пущенное в ход. А что может быть привлекательнее для таких людей, чем оружие массового поражения огромной разрушительной силы? Но… но, если Стивен действительно собирается доставать со дна моря бомбу, то ученые в смертельной опасности. И не только потому, что бомба просто может разорваться, но еще и потому, что свидетелей Стивен уж точно оставлять не станет.

Дмитрий побледнел, во рту мгновенно пересохло. Он вдруг в одну секунду разом осознал, в какой опасности находилась Мария все это время и какая угроза нависла над ее головой теперь. Кто знает, сколько времени потребуется Стивену, чтобы найти то, что он ищет. Может быть, как раз сегодня он обнаружил искомый объект. И теперь ему только и остается, что убрать ненужных свидетелей. Ведь в море так просто организовать несчастный случай, а потом прибыть в порт и сообщить, что по трагической случайности команда ученых-вулканологов погибла. Может быть, даже инициировать поиски, возглавить спасательную операцию. И по странному стечению обстоятельств не обнаружить выживших членов команды.

Все это могло произойти в любой момент. Что, если вот прямо сейчас и происходит? Пока он сидит тут и предается философским мыслям на тему того, суждено ли им с Машей когда-нибудь быть вместе.

Дмитрий мгновенно вскочил из-за стола и только тут увидел, что на улице рассвело. Оказывается, он всю ночь просидел за компьютером, пытаясь найти и систематизировать информацию о Стивене Грэме, сопоставить ее со своими собственными данными и выдвинуть разумную версию того, что мог затеять этот подозрительный тип. Дмитрий и не заметил, что начался новый день, поскольку утро было пасмурным. Серенький тусклый свет был так не похож на яркое солнечное сияние, в котором обычно купался остров. Грязные серые тучи, казалось, цеплялись за острые листья пальм. Черт знает почему, этот пейзаж произвел на него еще более гнетущее впечатление, и мысль о том, что нужно немедленно мчаться спасать Марию, ударила в голову с новой силой. Как будто бы сама природа, внезапно сменившая свой солнечный тропический зной на пасмурную прохладу, подсказывала ему, что все изменилось в кратчайшие сроки и медлить больше нельзя.

Вот только… У него ведь дежурство. Оставить станцию без присмотра недопустимо. Нужно попросить Брайана задержаться на несколько часов, может быть, даже на целый день. Ему просто необходимо срочно съездить туда, куда он вчера доставил Машу. Поговорить с ней, объяснить, какой опасности она подвергается, и увезти. Если придется, даже силой. Хватит, он давным-давно себе уяснил, что все интеллигентские штучки насчет того, что каждый человек сам вправе идти на риск и его ни к чему нельзя принуждать силой, действуют только в пресных цивилизованных городских условиях. А в минуты настоящей опасности нужно наплевать на них и действовать, как тебе подсказывает первобытный инстинкт. Может быть, окружающие сочтут тебя хамом, диктатором, невыносимым человеком, зато останутся живы.

Дмитрий почему-то уверен был, что Брайан ему не откажет. Флегматичный британец казался человеком, способным прийти на помощь в критической ситуации. Вряд ли он станет возражать просто из вредности.

Дмитрий поспешно стащил вчерашнюю футболку, натянул через голову свежую – идти в душ не было времени. Кое-как плеснул в лицо воды и, подхватив телефон и запасные ключи от катера, быстро побежал по направлению к метеостанции.

Брайан выслушал его просьбу с интересом. В лице извечно спокойного британца не дрогнул ни один мускул.

– Как я понял, у вас нет ни одного реального доказательства того, что этот человек может быть опасен? – спросил он, изогнув бесцветную бровь. – Кроме ваших личных соображений?

– Но я же вам объяснил, – горячился Дмитрий. – Тут простая логика…

Брайан покивал, а затем отозвался:

– Простите, Дмитрий, ничего личного, но мне эти аргументы не кажутся убедительными. Я уверен, что вами, прежде всего, движет обыкновенная мужская ревность. Ничего плохого в этом нет, однако я не хочу впутываться в эту историю, сбивать свой привычный график и…

– Брайан, да поймите же, там, скорее всего, бомба. Если вы не думаете о людях, которые могут пострадать, подумайте хотя бы о том, сколько вреда она может принести, попади она не в те руки.

– Простите Дмитрий, но бомба, лежащая на дне океана… Это какой-то приключенческий фильм. Извините, но нет. Всего хорошего, – попрощался Брайан и направился к двери.

Дмитрий даже зарычал от досады и с грохотом обрушил кулак на стол. Он знал, как теперь поступать. У него были твердые жизненные приоритеты. Конечно, он оставит станцию и бросится на выручку к Маше. Конечно, он снова выберет личные чувства и поставит под угрозу свое дело. Ведь именно этого он и пытался избегать долгие годы. Строить свою жизнь так, чтобы она не ставила его перед выбором – чувства или долг. И что вышло? В результате он снова вляпался в ту же историю и, как выяснилось, поступить намеревался так же, как и в прошлый раз. Правильно это или нет, достойно или нет, ему было наплевать. Он должен был спасти ее любой ценой. Даже если из-за его поступка пострадает в десятки раз больше людей. Ну что ж, значит, вот такой беспринципный он человек. К черту!

Дверь за Брайаном захлопнулась, и в тот же момент скрипнула тонкая фанерная дверь уборной, и из-за нее показался Нил.

– Дмитрий, – начал он. – Простите, я слышал… Дмитрий, вы можете спокойно ехать, я здесь останусь и за всем послежу.

– Ты? – с сомнением хмыкнул Дмитрий.

Он слишком привык относиться к Нилу как к малолетке – надоедливому, глупому, чрезмерно активному и ненадежному. Но тот сейчас смотрел на Дмитрия очень серьезно:

– Слушайте, ну что я, не понимаю? Люди в опасности. И та милая женщина, я ведь ее помню. Конечно, вам надо ехать. Я справлюсь, обещаю, – он вдруг снова ухмыльнулся по-старому – задиристо и глумливо – и добавил: – Только вы уж потом ей замолвите за меня словечко, что я тоже помогал ее спасать.

И Дмитрий внезапно рассмеялся, как будто часть напряжения чуть-чуть ослабла, и кивнул:

– Будь уверен. Ладно, Нил, если ты считаешь, что справишься…

– Конечно, – энергично закивал тот. – Не зря же я столько месяцев здесь торчу. Клянусь, я вас не подведу. Ни на шаг не отойду от приборов. И никого сюда не пущу. Ни одну очаровательную туземку. Иначе та русская тоже ведь обо всем узнает, – снова засмеялся он.

– Идет, – кивнул Дмитрий, хлопнул его по плечу и тут же поспешно устремился к двери, на ходу уже набирая Тэда.

– Тэд, через десять минут жду тебя на причале. Подготовь катер. Это срочно.

– Алло, «Фрея», как слышите меня? Алло, «Фрея»!

Дмитрий снова и снова пытался выйти на связь с судном. До этого он уже неоднократно переговаривался с кораблем, когда хотел сообщить Маше, что скоро будет и можно начинать готовиться к погружению. Но сейчас «Фрея» не отвечала, в эфире царило мертвое молчание, и Дмитрия бросило в холодный пот. Где же они? Что там случилось?

– «Фрея»! «Фрея»! – продолжал кричать он в динамик.

Но ничего не происходило. Спустя полтора часа бешеной гонки по серому предгрозовому морю в каюту заглянул Тэд.

– Вы уверены, что корабль не снялся с места? Если бы он находился в том же месте, где и вчера, мы бы его уже увидели.

Дмитрий, не отвечая, рванулся на палубу и всем телом навалился на ограждение, напряженно вглядываясь в широкие морские просторы. Тэд был прав. Ни справа, ни слева на горизонте не было никаких судов.

– Они не могли уплыть далеко, – рассуждал он вслух, обращаясь не к Тэду, а к самому себе, как будто пытаясь звуком собственного голоса вернуть себе спокойствие и ясность мысли. – Исследовать Кавачи можно только в этом районе. Либо они закончили изыскания и решили вернуться на берег (но тогда Маша сказала бы мне об этом еще вчера)… Либо… либо то, чего я боялся, уже случилось. Стивен избавился от них и снялся с места… Как он мог это сделать?.. Думай, думай…

– Я прошу прощения, – вставил Тэд. – Как осуществляется погружение на их батискафе?

– Что? – заморгал Дмитрий. – Просто капсула опускается на тросе… А что?

– Вот и ответ, – невозмутимо бросил Тэд. – Если кому-то потребовалось избавиться от команды ученых, ему было бы достаточно просто отцепить трос. Тогда батискаф рухнет на дно, а корабль уплывет и потом сообщит в порту о несчастном случае.

– Но у батискафа есть система сброса балласта, – возразил Дмитрий. – Они могут просто отцепить грузы и всплыть на поверхность.

Тэд пожал плечами.

– Вполне возможно, что моя версия ошибочна. И все же… В конце концов, можно заранее повредить любую систему, и тогда всплыть они не смогут.

Дмитрий нахмурился, помедлил пару секунд и решительно бросил:

– Готовь трактор к спуску. Быстрее.

Через десять минут, успев уже переодеться в свитер и джинсы, Дмитрий сидел в кабине трактора. Господи, он и забыл, каково находиться здесь одному. Странно, ведь столько раз он спускался на дно океана один – и это казалось таким естественным, таким удобным. Самому управлять процессом, ни с кем не согласовывать свои действия. С Машей они и совершили-то всего несколько погружений. И все же сейчас без нее кабина казалась слишком большой, слишком пустой и тихой. Ему так не хватало ее дыхания, отрывистых коротких реплик, ее напряженного внимания и изумленных вскриков. Господи, как он мог решить, что сможет просто вернуться к своей привычной жизни, забыть о ней? Ведь даже теперь он чувствовал, что сделать это будет невозможно.

В ту же секунду Дмитрий вспомнил о том, что Маше угрожает смертельная опасность, что, если он не поторопится, ему, вероятно, придется не просто привыкать к жизни без нее, но и к осознанию того, что ее больше нет на белом свете. И что именно он не успел вовремя спасти ее.

– Я готов, – произнес он в переговорное устройство, обращаясь к Тэду. – Опускай.

Заскрежетала лебедка, и трактор, перевалившись через борт, начал медленно опускаться под воду. Дмитрий видел, как в стекло кабины билась стального цвета вода. «Быстрее! Быстрее!» – мысленно торопил он. Казалось, что все происходит очень медленно, смертельно медленно. Он едва удерживался, чтобы не заорать в динамик Тэду:

– Быстрее, черт тебя подери!

Наконец трактор опустился на дно. Включив прожектор, Дмитрий увидел вихри поднятого со дна ила. Море сегодня немного штормило, и вода, разумеется, была непрозрачная. Дмитрий включил динамик, быстро сообщил Тэду, что спуск закончен. Тот отозвался, уверяя, что все показатели в норме. И Дмитрий, не дослушав, буркнул:

– Я отключаюсь.

Если предположения Тэда были верны, ему нельзя было терять ни минуты. Он запустил трактор, и агрегат тяжело пополз вперед, поднимая гусеницами тучи ила. Дмитрий чувствовал, как тяжело, словно неповоротливое животное, переваливается трактор по дну. А тогда, с Машей, казалось, что он движется легко и быстро, словно юркое глубоководное существо.

Белый треугольник света от прожектора выхватывал из темноты то подводные скалы, то валуны, поросшие глубоководными растениями. Мелькали рыбы, всполошившиеся от необычно яркого света. Дмитрий старался придерживаться намеченного курса, а не метаться по дну туда-сюда, понимая, что таким образом он ничего не найдет, только зря потратит силы и нервы. Нужно было взять себя в руки, точно вспомнить, какие точки для погружений были еще намечены на карте, которую показывала ему Мария, и методично исследовать все области, до которых он сможет добраться. И надеяться, надеяться, что где-то там он увидит поблескивающий под лучом прожектора металлический бок батискафа.

– Что-нибудь видно? – связался с ним Тэд через некоторое время.

Дмитрий думал, что прошло только минут десять, как он опустился на дно, но, взглянув на часы, он понял, что находится здесь уже около часа. Черт, черт! Время уходит…

– Нет, – бросил он. – Пока нет. Я сообщу.

Он развернул трактор и снова решительно повел его в темноту. В кабине становилось уже прохладно, и Дмитрий подумал вдруг, каково должно быть сейчас Маше, если она и правда вот уже несколько часов находится на дне моря в капсуле батискафа. Даже если он их найдет, кто поручится, что он успеет вовремя? Что у них не закончится кислород? Что они не замерзнут насмерть? А что, если все это вообще всего лишь их с Тэдом предположение? Если Стивен решил избавиться от ученых другим способом? А он, Дмитрий, сейчас просто теряет драгоценное время, рыская здесь под водой, пока она погибает без его помощи где-то совсем не здесь?

Он понимал, что тревожные мысли ни к чему не приведут, и всеми силами пытался выбросить их из головы. Но тогда оставалось единственное – отчаянная мольба, непонятно к кому обращенная: «Пожалуйста, пусть с ней ничего не случится! Пожалуйста, пусть с ней ничего не случится!»

Из мрака выплыла подводная скала, он вытянул до упора рычаг и обогнул ее. И здесь ничего. Никаких следов пропавшего батискафа.

– Дмитрий, запас воздуха на исходе, – раздался из динамика голос Тэда. – Нужно возвращаться наверх.

– Знаю, – рявкнул он. – Еще десять минут.

Дмитрий пытался не поддаться накатывающему на него отчаянию. Не верить в то, что все погибло. Он снова не смог, не справился, не спас.

Вдруг откуда-то слева раздался металлический скрежет. Он резко развернулся в сторону и увидел, как трактор, совершая очередной маневр, задевает левым бортом какой-то крупный округлый предмет, явно созданный человеком, а не природой. Неужели?..

Сердце так отчаянно заколотилось о грудную клетку, что Дмитрию трудно стало дышать. Он резко затормозил, развернул трактор и направил прожектор туда, где на дне темнела громоздкая конструкция. Батискаф! Это он, теперь Дмитрий узнал его. Господи, только бы они еще были живы.

Пошарив прожектором по корпусу батискафа, Дмитрий понял, что балласт все еще оставался на бортах и днище аппарата. Почему же они не сбросили его? В голове у него вдруг всплыл вчерашний день – внезапная болезнь Михала – механика, отвечавшего за исправность батискафа. Ну, конечно, как же он сразу не понял! Стивен нарочно вывел его из строя, чтобы тот не осмотрел батискаф перед спуском. Потому что… потому что заранее все продумал и решил испортить систему. Разумеется, Павел и Маша пытались сбросить балласт, и ничего у них не вышло. Но что, если он сейчас попытается отцепить балласт снаружи?

– Тэд, – хрипло прокричал он в динамик. – Я их нашел. Батискаф лежит на дне. Я сейчас попробую отцепить балласт. А ты подводи катер. Если они всплывут, поможешь им выбраться, а потом уже вытащишь меня.

Он не стал упоминать о том, что, если прошло слишком много времени, из батискафа может никто и не выбраться. Тэд и без него это понимает.

– Дмитрий, поторопись, – отозвался Тэд. – Кислород…

– Я отключаюсь, – оборвал он напарника.

Он и сам чувствовал, как все труднее становилось дышать, холодели губы и кончики пальцев, а голова словно окутывалась туманом. Но все сейчас было не важно.

Дмитрий привел в действие манипулятор, и гигантская железная рука потянулась к батискафу. Металлические пальцы проскрежетали по борту, прошлись мимо удерживающего балласт крюка. Еще раз, еще… Нужно сосредоточиться! Он попробовал в третий раз – и на этот раз «пальцы» подцепили крюк, приподняли петлю балласта и дернули ее в сторону. Груз тяжело обрушился на дно, а весь корпус батискафа дрогнул, словно пытаясь рвануться вверх, и снова замер, удерживаемый оставшейся тяжестью.

После этого Дмитрий стал действовать уже наверняка. Отцепил следующую часть груза, затем еще одну. Батискаф уже накренился куда-то в сторону, завис боком – оставалась последняя порция балласта. Дмитрий утер рукавом свитера струившийся по виску пот, снова заработал манипулятором и, наконец, отцепил оставшийся груз. И тут же трактор буквально отшвырнуло в сторону, со дна взметнулось облако ила. Дмитрий почувствовал, как прямо рядом с ним что-то тяжелое стремительно рванулось вверх и, когда облако рассеялось, увидел, что батискафа нет на месте.

Пока Тэд поднимал трактор на поверхность, Дмитрий сидел, сжав кулаки и полуприкрыв глаза. Мыслей в голове больше не осталось. Он боялся думать о том, что ждет его снаружи. Руки его словно вновь ощутили тяжесть застывшего женского тела. Он знал, что во второй раз не вынесет смерти любимой женщины. Если окажется, что он не успел, что Машу уже не спасти… Нет, он не станет об этом думать. Еще несколько минут, и все будет ясно. А сейчас… сейчас ему остается только ждать и надеяться.

Минута, еще одна… Вот уже показалась перед стеклом кромка воды, стали слышны доносившиеся с поверхности звуки: низкий рокот двигателя катера, плеск волн, крики чаек. Заскрежетала лебедка, затаскивая трактор на борт катера. Дмитрий едва дождался, когда погрузка будет окончена, и сразу же рванул дверцу, выбираясь наружу. Первое, что он увидел, щурясь от непривычно яркого дневного света, – это плававшую на поверхности воды рядом с катером крышу батискафа. Люк был открыт, но никого не было видно.

– Они… живы? – прерывисто спросил он у подоспевшего Тэда.

Тот лишь пожал плечами.

– Не знаю, я успел только откинуть крышку люка и сразу же вернулся, чтобы вытащить тебя. Кислород кончался, медлить было нельзя. Пока никто не показывался.

Они мертвы… Конечно, они мертвы. Господи!

Дальше Дмитрию все виделось словно в замедленной съемке. Он рванулся к батискафу, но на каждой ноге словно повис тяжелый груз. Ему казалось, что движется он слишком медленно, слишком неповоротливо. Что вот уже несколько часов бежит по палубе катера, черепашьим шагом перебирается на крышу батискафа, соскальзывая по мокрому металлу и спотыкаясь, наклоняется над люком, ломающимся голосом окликает темноту:

– Эй! Эй, есть кто живой?

А затем, не дождавшись ответа, спрыгивает вниз и негнущимися пальцами включает фонарик. Первым он увидел Павла. Тот сидел за пультом управления, тяжело уронив голову на грудь. Дмитрий, пригибаясь, добрался до него, прижал пальцы к ледяной шее. Пульс прощупывался. Павел был жив, только без сознания. Дотронуться до Маши, откинувшейся на сиденье рядом, было страшнее. Дрожащими пальцами он пытался нащупать пульс – и ничего не мог ощутить. Собственное сердце так тяжело бухало в висках, что он не мог расслышать, вырывается ли из ее приоткрытого рта дыхание. Пальцы скользили по коже, срывались. И вдруг под огрубевшими подушечками слабо, но настойчиво, уверенно забилась жизнь.

Жива! Дышит! Господи…

Дмитрий, наклонившись, отстегнул ремни безопасности и потащил недвижимое тело Маши на себя. Толком подхватить ее на руки в тесной кабине он не мог и лишь осторожно продвигал ее вперед, взяв под мышки.

– Тэд! – заорал он. – Тэд, сюда!

– Я здесь, – отозвался сверху капитан катера.

Значит, тоже уже перебрался на крышу батискафа.

– Они живы. Я сейчас подтащу Марию к люку, ты примешь, – отрывисто скомандовал Дмитрий.

– Понял, – отозвался Тэд.

Дмитрий двигался к выходу, стараясь поднять голову Маши повыше, поддерживать ее своим плечом. Он чувствовал на шее слабое дыхание, и тиски, сжимавшие все это время его сердце, как будто слегка ослабляли хватку, позволяя глотнуть свежего воздуха. Маша вдруг пошевелилась в его руках и пробормотала бессвязно:

– Дмитрий… Я хочу… я…

– Шшш… – прошептал он, невольно касаясь губами холодной кожи на ее виске. – Я здесь… я здесь…

Тэд уже дежурил наготове у люка. Поднявшись по металлическим ступенькам-перекладинам, Дмитрий передал ему на руки Машу, и тот подхватил ее, приговаривая по-английски:

– Все хорошо. Все хорошо, вы в безопасности. Успокойтесь.

Это было не лишним, потому что Мария, приходя в себя, явно потеряла ориентацию в пространстве, забилась в его руках, не понимая, что происходит, лишь отчаянно пытаясь куда-то вырваться. И у Дмитрия болезненно сжалось сердце от сознания того, какой ужас пришлось пережить ей, запертой на дне океана в металлическом саркофаге.

Как бы ему хотелось сейчас остаться с ней, удерживать ее в своих руках, успокаивать… Но внизу оставался еще Павел, и Дмитрий, бросив последний взгляд на Машу, снова нырнул вниз, в темноту.

Вытаскивать Павла оказалось сложнее. Тот, разумеется, был значительно тяжелее Марии, к тому же на полпути пришел в себя и точно так же, как и она, немедленно начал биться, вырываться и жадно хватать ртом воздух.

– Успокойся! Успокойся! – гаркнул Дмитрий. – Все хорошо. Ты в безопасности!

Но Павел как будто не слышал, и в конце концов Дмитрию пришлось с силой ударить его раскрытой ладонью по щеке. Тот ахнул, захлопал глазами и вдруг очнулся.

– Ты… ты здесь откуда? – сипло спросил он, слепо моргая глазами.

– С неба свалился, – огрызнулся Дмитрий. – Давай сам двигайся, если очухался.

– Ага, сейчас, – выдохнул тот, пытаясь ватными ногами нащупать пол.

Дмитрий теперь поддерживал его только под руки, и Павел всем телом навалился ему на плечи, но к выходу все же пробирался сам. Дмитрий, подталкивая его в спину, помог ему взобраться на лестницу, а там, наверху, Павла подхватили уже руки Тэда.

Дмитрий начал выбираться из батискафа вслед за Павлом. Он только успел высунуть голову из люка, как сразу же увидел Машу. Женщина сидела на крыше батискафа, подтянув колени к груди и кутаясь в наброшенную на плечи Тэдову рубашку. Сам Тэд как раз объяснял что-то Павлу, но Дмитрий их не слышал, не в силах отвести глаз от Марии. Она смотрела на него как-то странно – открыто, отчаянно, – такого взгляда он никогда у нее не видел. Словно все маски, за которыми нам приходится прятаться в обычной жизни, разом слетели с нее. Наверное, вот такой она была в детстве. Или, может быть, в ранней юности – открытой, доверчивой и очень ранимой.

Он так и не понял, кто из них сделал первое движение. То ли он рванулся к ней, то ли она, едва увидев его, нетвердо поднялась на ноги и шагнула вперед. Но через секунду она была уже у него в объятиях. И он бережно прижимал ее к себе, обнимал, успокаивал, согревал эту сильную, уверенную в себе женщину, вдруг внезапно превратившуюся в испуганную потерянную девочку. Гладил ее плечи и спину, отводил волосы с лица, шептал на ухо что-то глупое, нежное, такое, что, думал, давно уже разучился произносить. Она лишь тихонько всхлипывала в его руках, прижималась теснее и прятала лицо на его груди. А потом вдруг вскинула голову, и он ощутил ртом ее нежные, все еще холодные после заключения в батискафе губы. Внутри него словно все взорвалось, будто его с головой накрыло горячей волной, ослепляющей, сбивающей дыхание. Он прижимал к себе хрупкую женщину и гадал, как он только мог думать, что сможет жить без нее. Как только мог хотеть от нее отказаться, отпустить, забыть? Теперь ему как никогда ясно стало, что ни за что он этого не сделает, просто не сможет. Он жизнь отдаст только за то, чтобы никогда с ней не разлучаться, держать ее в руках, прижимать к себе и знать, всей кожей ощущать, что она в безопасности, она рядом, под его защитой.