1. «Глобус Аббаса»

Наступал вечер. Ночь сегодня не будет такой тёмной, как была ещё несколько дней назад, но звёзды уже появились на синем небосводе. Таком прозрачном и чистом, что можно было утонуть в этих мириадах звёзд, и в этой проницательной синеве, что сводила с ума своей загадочностью и беспечностью.

Пожалуй, сейчас было идеальное время для вечернего отдыха. И идеальная обстановка, лучше даже не придумать. Обсерватория Анистона возвышалась выше любого здания в городе, а потому лежать на самой её крыше и изучать загадочное место, было настоящим удовольствием.

Для Гельфиды Анистон, дочери Георега сейчас не было большего счастья. Она лежала прямо на камнях. И лёгкий ветерок растрепывал её шикарные волосы по всему лицу. Но это приносило ей только большую радость, ведь после напряжённого дня её могло успокоить лишь только такое трепыханье весеннего ветерка.

Возле неё гордо восседал сокол-альбинос, и настороженно осматривался по сторонам, будто бы охраняя свою любимую хозяйку от посторонних опасностей.

— Лютик, ты тоже можешь отдохнуть, — сказала Гельфида своей птице, даже не поворачивая к ней своего взгляда.

Птица, будто бы поняв человеческую речь, повиновалась и опустила голову. Видно так она хотела дать понять своей хозяйке, что она отдыхает. Но ту было трудно провести…

— На сегодня ты свободен, Лютик, — сказала она, — можешь полетать по городу и окрестностям, главное слишком далеко меня не покидай. Найди обратную дорогу!

Но последние слова Гельфида говорила уже вдогонку, так как Лютик беспрепятственно улетел в просторы. Гельфида поднялась и подошла к перилам, что отделяли крышу от города.

Весь город был словно на ладони с такой гигантской высоты. Город был не таким большим, как Бурейден или Акра, потому его границы были видны прямо отсюда. Видно было буквально всё — от элитных высоких построек до низеньких избушек нищих районов.

С высоты птичьего полёта Гельфида любовалась городом и полётом Лютика словно в никуда. Сейчас Гельфида могла и сама почувствовать на месте Лютика, ведь она была так же высоко, как и он. И, смотря вниз на город, ей казалось, что она владеет всем этим, что она королева этого города и его неоспоримая и любимая владычица.

Лишь только с наступлением темноты она решила спуститься чуть пониже, на один ярус, где находилась сама обсерватория. На воздухе похолодало, и Гельфиде меньше всего хотелось, чтобы её сейчас продуло и она заболела.

Её дед, герр Анистон сидел на своем привычном месте, в своих смешных круглых очках, и что-то изучал. Гельфида с такого расстояния не могла бы распознать, что именно. Так как на его столе было разбросано сразу несколько карт (при чём как карт звёздного неба, так и карт с изображением земной поверхности), много книг, и всяких вырванных листов бумаги, небрежно исписанных каким-то непонятным почеркам, и с кучей всевозможных клятв.

— Гельфида? — хрипловатым голосом поинтересовался герр Анистон, предпочитая спросить, а не лицезреть свою внучку вживую.

— Я, дедушка, — ответила она.

Гельфида наблюдала за тем, как дед нащупал на столе здоровенную лупу и стал изучать сквозь неё карту. Одновременно и сквозь неё, и сквозь очки. Будто бы почерк был настолько мелким, что герр Анистон при возможности использовал бы тысячи линз.

— Как день прошёл? — спросил дед, хотя заранее мог догадываться об ответе Гельфиды.

— Всё как обычно, — ответила Гельфида, выражая лицом долю неудовольствия.

— Ну да, ну да… Знаю, знаю… Мечи, стрелы и верховая езда…

— Ну да, а ещё метание ножей, — сказала Гельфида, уже понимая, в какое русло продвигается дальнейший разговор…

— Когда же ты всё это ребячество оставишь? Ты очень красивая, за тобой очередь рыцарей должна уже выстроиться. А свадьба — это всегда хорошо…

— Но не в моём возрасте…

— Конечно не в твоём. Раньше надо было… Уже двадцать третий год, а всё… Тьфу…

Гельфиду ничуть не задевали слова деда, так как слышала она их каждый день. Примерно в это самое время. И знала, что её жизнь и пристрастия уже никому не исправить. Даже герру Анистону, которому в свои преклонные годы только на звёзды и на карты бы любоваться…

Весь кабинет деда был завален всякими странными вещами, среди которых были и измерительные приборы и какие-то приспособления, напоминающие орудия пыток. И вообще вся обсерватория напоминала не обсерваторию вовсе, а дом либо алхимика, либо инквизитора…

Больше всего Гельфиду всегда привлекало изделие, которое дед называл глобусом. Этот шар с изображёнными на нём континентами и морями он с десяток лет назад создал сам. И всегда держал в самом видном месте.

Больше всего Гельфиде нравилось его крутить, будто бы герр Анистон только для этого его и создавал. Сам дед очень не любил, когда Гельфида это делала и говорил, что «ещё немного и земная ось сорвётся, а планета укатится под стол». Только вот за более чем десять лет нравоучений ничего не изменилось. Гельфида всё так же бесчисленное множество раз крутила глобус, а земная ось стояла на месте, будто приваренное наживо…

Среди синего моря гордо красовался Родевиль со всеми прилежащими ему островками, включая и «чёрные» Дарк-ист и Блэкланд. Сверху, в такт реальности были нарисованы снега, огибающие границы Хайклума — страны грандиозных Альвенов. И пустые, словно выжженные земли кровавых Ненгарских земель и Дарк-иста, и зелёные эльфийские земли, включая Латьен смотрелись очень живо и колоритно на этой карте. Как и горные Лунные Земли и Коносогория, так и разноцветные Лармания и Карнария.

А южнее материка Родевиля находился целые архипелаг разных по размерам островов, по рассказам иноземцев заселённых странными чернокожими людьми. И уже ниже островов был изображён мифический Татмос — южный материк, чуть меньший по размерам, нежели Родевиль. Материк, на котором никто из ныне живущих так и не побывал.

— Многие современники пытались найти Татмос, — сказал герр Анистон, заметив сквозь свои толстые очки, как Гельфида внимательно изучает этот континент, — да только половина из них высаживалась на межземельные острова, где многих поедали чернокожие каннибалы…. А те, кому удавалось вернуться оттуда посчитали найденные земли не островами вовсе, а севером Татмоса… А другие миновали острова, но сгибали в тех водах, что разделяют Татмос и Межземельные острова. Ибо прокляты эти воды и соваться туда не стоит.

— А было бы интересно попасть туда, — неожиданно проговорила Гельфида.

— Даже думать об этом не смей, — предостерёг её дед, — я знаю, какая ты неисправимая авантюристка, но все эти моря точно не для тебя. Ты мне живой нужна. Живой, здоровой и красивой…

— А я такой и останусь… Не волнуйся, дедушка, без твоего ведома я тебя не покину…

— Без моего ведома. — пробурчал себе под нос герр Анистон и продолжил. — Последним, кто посещал Татмос, были наверное Нага Садоу да Лунный Владыка. Только уже две тысячи лет как они сгинули и мы ничего не сможем узнать.

— Что за континент под названием Неизведанные Земли? — поинтересовалась Гельфида, указывая на огромный материк, вдвое или втрое больше Родевиля, находящийся в противоположном полушарии.

— Не знаю. Никто не знает. На то они и неизведанные, что там никто ещё не был. Возможно, их там вообще нет, но я решил нанести гипотетические очертания, так как вероятно, что там всё же что-то есть…

— А почему там не может быть сплошной океан к примеру?

— Это будет суровая несправедливость к их полушарию… В нашем по крайней мере огромный Родевиль и Татмос… А там не может быть ничего… Очертания Неизведанных Земель придуманы мной самим, а так же я проигнорировал все острова, которые должны располагаться возле него. Зато Татмос, если он существует, изображён тут верно. Я его срисовывал с древних карт, когда мореплаватели ещё могли плавать туда…

Гельфида уже почти бросила слушать деда, так как окружающие гипотетические континенты её мало волновали. Спокойствие родного Родевиля стояло во главе всего, остальное всё уже — дело других. Она молча прошла в противоположный угол кабинета и уставилась на очередную штуку, предназначение которой ей было совсем не понятно. Но разобраться стоило.

Герр Анистон, поняв, что бесполезно дальше что-то рассказывать, вновь уставился в свои бесчисленные карты, разбросанные на столе… Минуту спустя он наконец прильнул к телескопу — главному аппарату во всей этой обсерватории.

Он был поистине огромным, этот телескоп. И увеличивал всё, если верить деду, в 66 раз. Настолько сильный телескоп был только в этой обсерватории. Нигде, даже отдалённо приближённого по мощности, не существовало в Родевиле. И наверняка не будет существовать лет ещё так сто.

Телескоп выглядывал прямо в большое окно, специально предназначенное для этого телескопа. Именно с этого ракурса лучше всего было видно звёздное небо. Гельфиде приходилось заглядывать в этот телескоп несколько раз. Не с научной целью, а с целью излишней любопытности, которая была присуща Гельфиде в детстве (да и сейчас она мало чем изменилась).

Тогда она думала, что Луна, или Ардрим, видимая невооруженным взглядом лишь небольшим кругом, станет видна более отчётлива. И она увидит их леса, их города, и мифических обитателей — углуков. Но её надежды были убиты, когда она увидела ту же самую луну, что и раньше. Только большую в 66 раз, но с той же непонятной красноватой поверхностью…

Ничто не может помочь добраться туда, поэтому выдумка про углуком — просто глупость. Неимоверная глупость. В которую Гельфида перестала верить ещё лет в 14. Хотя натура её до сих пор была донельзя мечтательной, романтичной и с излишней склонности к фантазиям. Будто бы ей до сих пор 14, а не на 7 лет больше…

— Я так и думал, — пробормотал из-за угла что-то дед, но Гельфида по привычке проигнорировала его, продолжив рассматривать всевозможные вещи в обсерватории.

— Гельфида! — уже погромче сказал герр Анистон, и девушка на этот раз проигнорировать его не смогла.

— Что-то случилось? — спросила она, отложив обратно на место инструмент, похожий на то, чем пользуются зубные лекари.

— Подойди сюда, дорогая, — попросил он, и Гельфида не могла не заметить дрожь в его голосе.

Дрожь в голосе слегка насторожила Гельфиду, и ей не оставалось ничего другого, кроме как послушать деда и подойти к нам. Тот наконец-то отпустил свой глаз от телескопа, и протерев его правой рукой, посмотрел им на Гельфиду.

— Я не верил, что это возможно, но оказалось, что это так, — проговорил он.

— О чём ты?

— Всю неделю я смотрел в этот телескоп и собирал все имеющиеся доказательства… Девять Солнц выстроились в ряд?

— Чего? — сделала недоумённый взгляд Гельфида. — А что это значит?

— Только посмотри сюда, — и он предложил ей свой телескоп.

Гельфида медленно, с некой опаской, с которой она все время подходила к этому телескопу, прислонилась правым глазом к запотевшему стеклу. Поначалу ничего не было понятно, но потом изображение прояснилось и Гельфида увидела несколько звёзд, расположенных близко и в один ряд. Словно на небосводе они были нарисованы, а не находились там на самом деле.

Раз, два, три… восемь…

— Откуда девять? Я увидела всего восемь, — сказала дедушке Гельфида, отпустив свой глаз от пугающего отверстия.

— Да всё очевидно — девятое солнце — наше!

Гельфида нахмурила взгляд, и представив в голове получившуюся картину, решила промолчать. То, что девять солнц выстроились в ряд, её не очень удивляло. На ночном небе очень много звёзд, а с телескопом их открывается в десятки раз больше, так что мало чего должно быть удивительным.

— Это не означает конца света? — с немалой степенью сарказма спросила Гельфида.

По лицу герра Анистона стало понятно, как ему не понравились слова внучки.

— Можешь смеяться долго, пока не дослушаешь до конца то, что я сейчас тебе расскажу.

Неожиданно Гельфида почувствовал, какая тишина витала сейчас над ночной обсерваторией. Возможно, тишина была и до этого, но Гельфида этого не замечала. Или не хотела замечать, потому что всегда ей приходилось то говорить, то слушать…

— Много лет назад, ещё до Последней Войны Аламонта и до рождения Лунного Владыки колдуном-шутником Абрассом был создан смешной артефакт — маленькое солнце с непонятными шарами, вращающимися вокруг него. Двумя огромными, двумя поменьше, четырьмя ещё меньше и бесчисленным множеством маленьких, обращающихся вокруг старших собратьев.

— Это Солнечная Система, — перебила деда Гельфида.

— Могла бы не перебивать. Две тысячи лет назад никто об этом не знал, кроме альвенов и Перворождённых. Абрасс являлся как раз либо альвеном, либо перворождённым и знал об этом. Этот подарок он преподнёс Королю погибшего Ненгара, в знак шутки.

— В чём заключалась шутка? — поинтересовалась Гельфида.

— В том, что игрушка являлась не просто макетом системы, а её настоящим отображением. Всё, что происходило с артефактом, происходило и на самом деле. Уничтожь на макете нашу Землю, она бы и в действительности погибла. А ты понимаешь, что могло бы случиться с артефактом в руках незнающего человека, пусть даже и короля? Нам повезло, что при дворе короля был астроном, который высказывал предположение о сферическом строении планеты… Он-то и попросил короля поосторожней пользоваться с артефактом…

— А при чём тут девять солнц?

— Гельфида, слушай дальше. Всему своё время. Маги Севера, узнав о шутке Абрасса, обезглавили его, а его изобретение хотели отобрать у Ненгара. Но король отказался отдавать его, так как это был подарок. А подарки не возвращают. За что потом их страна поплатилась…

— Ненгар пал из-за этого? — спросила Гельфида.

— Это было одной из главных причин. Много лет спустя Лунный Владыка узнал об этом артефакте, который нарекли Глобусом Абрасса. И он похитил его. Для этого пришлось сравнять с землёй весь огромный Ненгар, кроме небольшого поселения на юге, но это другая история. Лунный владыка провозгласил себя первым Хранителем Глобуса Аббраса и заколдовал его так, что пользоваться артефактом мог только один человек, рождённый в день начала становления 9 солнц, или человек, убивший его.

— Так он хотя бы оградил Глобус Аббраса от нежелательных рук.

— Наверное единственный положительный пункт из его жизни… Глобус, или по-другому Путеводитель являлся активным только в течение парада этих самых девяти звёзд, который длится от 50 до 100 лет. Со смертью Хранителя власть над Путеводителем переходила его сыну или дочери. А затем, когда парад кончался, Путеводитель становился никому неподвластным ещё на несколько сотен лет…

Гельфида опять же решила обдумать всё только что сказанное дедом, но в голове мало что укладывалось. Все эти Путеводители и Глобусы Аббаса если и выглядели правдоподобно, то только в образном смысле. Как древняя реликвия, в которую какие-то древние друиды якобы заключили необыкновенную силу. Гельфиде показалось, что сила, якобы заключённая в Путеводителе необыкновенно огромная, а значит заведомо почти невозможная…

— После того, как Лунный Владыка завладел Путеводителем, все упоминания о нём надолго закончились. Наверняка он жил дольше парада 9 звёзд, а значит своим сыновьям скорее всего не передал и никто из них не владел этой реликвией… Около тысячи лет назад Путвеодитель был найден. Как найден и его Хранитель. Тогда и появилась эта обсерватория. Которая в то время была ещё и крепостью. Тогда мы забрали Путеводитель и берегли его как могли. 76 лет берегли и всё-таки смогли уберечь… Тогда-то это место и стало обсерваторией, а так же священным орденом Девятого Солнца. Каждый проживающий здесь даёт клятву, что будет оберегать Путеводитель любой ценой.

— Это место — старинный и священный Орден? Ха-ха… Если это место и похоже на что-то, то точно не на орден… Орден Девятого Солнца…

— Конечно, всё это время Ордену и не требовалось существовать. Сама подумай — для чего? Для лишних ушей? О Путеводителе и так тогда узнало слишком много, и его похитили у нас, к счастью он был тогда неактивен. В ходе долгих распрей из-за него он оказался у герра Сёгмунда в его Академии.

— Сёгмунд, — начала вспоминать Гельфида, — старый и в очках… Солнечная Академия… Совсем недалеко. Академия магии и он её ректор?

— Молодец, Гельфида, что ещё помнишь то, как этот замечательный человек наведывался ко мне в гости…

— Я была совсем мала, — сказала Гельфида, — мне было не более десяти лет, и профессор показался мне очень смешным. Я хотела над ним пошутить, пока он спал, но не получилось.

— И это очень хорошо, потому что Сёгмунд этого не любит. Он мой друг, и ссоры с ним я до сих пор не желаю.

Гельфида до сих пор помнила то появление герра Сёгмунда в Обсерватории Анистона около 12 лет назад. Её удивило то, что от староватого Сёгмунда вкусно пахло шоколадом и фиалками. Тогда Гельфиде хотелось понюхать Сёгмунда поближе, но потом, поняв, что ей примут потом за дурочку, передумала.

Дед и герр Сёгмунд тогда разговаривали о каких-то странных и взрослых вещах. Но ни слова о Путеводителе она тогда не услышала. И дело не в том, что она была мала и это было давно. Просто не слышала.

— А он до сих пор жив? — поинтересовалась Гельфида.

— Да, он жив, и вполне себе хорошо себя чувствует. Хотя ему должно быть уже больше восьмидесяти пяти. И я рад сообщить то, что он понятия не имеет об Ордене Девятого Солнца…

— К чему ты это говоришь?

— К тому, что клятвой связан каждый, живущий в этой Обсерватории. Ты связана клятвой, Гельфида…

— Не может быть — я не давала никакой клятвы.

— Ты и не обязана была давать её. Я дал её за тебя. Точнее за всех своих потомков… Потомком моим ты и являешься.

Вот так поворот. Гельфида сама того не желая, уже участвует в какой-то секте. Неужто и дед её тоже полуобезумевший фанатик? А ведь всегда казался адекватным и серьёзным человеком! Нет уж, эти новые приключения не для Гельфиды… уж лучше плавания в поисках Татмоса или Неизвестных Земель!

— Дед, я не очень хочу ввязываться в ваши дела с девятью солнцами или чем там ещё…

— На данный момент в Ордене состоим только ты и я… А дело намного сложнее, чем ты думаешь. В прошлый раз чуть было не началась война за право владения Путеводителем! Я же говорил, что смерть предыдущего Хранителя делает Хранителем убийцу!

— Ну а чего я теперь должна сделать?

— Нам нужен Путеводитель, — невозмутимо ответил герр Анистон. Сейчас он был совершенно не похож на себя, и Гельфиде хотелось назвать его именно «герр Анистон», а не «дедушка».

— Ну и ищите его!

— В ордене всего двое — ты и я! А я стар! Нам нужно получить Путеводитель в быстрые сроки, и чем незаметнее, тем и лучше. Совсем скоро все узнают о параде Девяти Солнц! И начнётся война! Которая закончится концом света!

Гельфиду просто убивало то, насколько фанатично дед сейчас распинался об опасностях, которые грозят с этим парадом. Какая-то неведомая игрушка, Путеводитель или глобус Аббраса. Да просто нереально, что она может сделать! Ни одна из войн ещё не привела к концу света, а тут какой-то глобус!

— Так пусть герр Сёгмунд тебе и отдаст этот Путеводитель, если он тебе такой хороший друг!

— Извини, внучка, но ты не знаешь герра Сёгмунда, — сейчас герр Анистон был необыкновенно жив, как никогда, — этот старый герой думает, что он сам вправе владеть этой штукой, что он сможет защитить Путеводитель от кого угодно, будь то хоть десять тысяч орков, хоть сотни драконов! Со своими волшебниками-недоучками, которых он обучает!

— Сейчас наверное, ты решил, что он не сможет, а ты сможешь! Рьяно утверждаяЈ что в ордене осталось всего двое!

— Сейчас двое, но к исходу месяца будет больше! Четыреста лет назад именно наш орден уберёг Путеводитель! Наш, а не чей-то другой! И сейчас всё будет так же, ибо Обсерватория является неприступной крепостью. Если оснастить её опытными воинами, она будет неприступна…

— Значит, ты хочешь, чтобы я добыла Путеводитель, да? А для этого я наверное должна убить твоего друга герра Сёгмунда и половину его волшебников-недоучек?

— Не думаю, что у тебя получится… Тебя учили воровать, не скрывай этого. Я для этого и нанимал твоих учителей, чтобы они тебе научили, если вдруг пригодится!

— Значит я отказываюсь.

— Нет, — невозмутимо ответил дед, — извини, но это приказ.

— Приказ? — Гельфида не могла в это поверить.

— Не удивляйся. Я командующий этим орденом. Если угодно, твой Лорд. И ты обязана подчиняться мне… Гельфида, урождённая Анистон, дочь Георега Анистон и Леи Анистон — приказываю тебе ценой твоей жизни или смерти достать и принести мне Путеводитель…

Гельфида недоумевала от сказанных дедом слов. На Лорда командующего он похож был меньше всего, как и его Обсерватория на Крепость Ордена Девятого Солнца…

— Я обязана повиноваться? — спросила Гельфида.

— Да…Сёгмунд говорил мне, что Путеводитель находится на крыше Академии, в которой семнадцать этажей. Я думаю, что тебе удастся миновать их. Никакой стражи Путеводителю не полагается, так как Сёгмунд считает самого себя лучшей стражей, и его кабинет находится около той самой крыши. Не упусти момент — не дай заметить себя Сёгмунду, иначе не получится ничего…

Гельфида молча опустила голову. Не потому что она боялась предстоящего задания — это дело представлялось для неё сущим пустяком. Её настораживал сам факт того, что она участвует в этом. Ей показалось, что всё может зайти намного дальше обычного похищения. Ведь если вслушаться в слова дедушки о том, во что может перейти борьба за Путеводитель, это и есть так. Потому Гельфиде хотелось просто избавиться от нежеланного задания и уйти прочь… Туда, где её не сможет найти никакой Орден Девятого Солнца, никакой Аббас со своим глобусом (даже девятью), и даже никакой герр Сёгмунд, смешной, но такой раздражительный…

 

2. «Его звали Геррер»

Его звали Геррер, и он почти неподвижно сидел в самом углу Таверны дядюшки Кюрия. Его суровые черты лица гармонично скрывались за большим, но обтрепанным капюшоном, и мало кто мог их досконально разглядеть при таком тусклом свете…

Человек не торопясь покуривал трубочку, набитую дешёвым табаком, и делал вид, что кого-то очень ждал. Хотя разумеется Геррер никого тут не ждал, да и некого было ему тут ждать. Он лишь проводил тут своё свободное время, коего было не так уж много, да и тратил последние гроши, те, что у него остались.

Так и сейчас — он взял на свои последки две больших кружки не самого лучшего пива, к тому же ещё и тёплого. Но он попивал его пусть и с монотонным выражением лица, но всё же с долей удовольствия. Которую, правда никто не мог заметить…

— Вы ничего больше не желаете? — подбежала молоденькая служанка к Герреру, явно стараясь ему во всём угодить.

— А ты разве не видишь, что я ещё и первую не допил? — грубым и сухим ответил ей мужчина.

— Может быть вы хотели бы чего поесть? Мало кто может устоять перед моей яичницей.

На этом слове служанка страстно облизнула губы, выражая якобы удовольствие от придуманной яичницы. Геррер понимал всё, что она хочет… Но больше всего не хотел сейчас именно этого.

— Я не голоден, — стиснув зубы и отвернув от девушки голову, сказал Геррер, явно давая этим понять свои намерения…

Хмыкнув, служанка мигом убежала, не оставив за своим пребыванием никакого малейшего следа. Геррер был очень рад этому известию. Его всё выматывало за свои дни и он не хотел никакого общения, никаких лиц рядом и тем более никаких девушек.

Хотя если Геррера побрить и одеть в более пристойные одежды, то спокойно можно было его назвать и красивым мужчиной. Не принцем конечно, но всё же очень приятным для глаза. На вид ему не было более тридцати двух. А точнее ему было двадцать девять, пусть щетина и чуть скрывала его истинный возраст.

Он не думал о своей внешности — пусть этим занимаются аристократы. Геррер думал только о том. Как правильно жить и выживать. Он не имел огромного достатка, поэтому каждая монетка, пришедшая ему в карман, имела для него огромный толк.

Но Геррер был рад спустить её сюда, в таверну на пиво. Не именно в эту таверну, а совершенно в любую. Ведь Геррер не имел постоянного места жительства, а потому постоянно находился в разных городах. Временами даже в странах…

Тут, в таверне дядюшки Кюрия, он появлялся всё же чаще всего. И место, за которым он тут сидел, было его излюбленным и постоянным. И мало кто в отсутствие самого Геррера садился сюда.

Геррера не считали тут чужаком, но мало кто знал имя этого человека. И очень мало, кто слышал его голос. В этом месте Геррер не общался ни с кем. Он просто сидел на самом отдаленном месте в одиночку и следил за тем, что происходит тут.

Вон там вон — в другом углу — сейчас развяжется драка. Что-то не поделили между собой два безумно пьяных мужика. Наутро они даже не смогут припомнить, что именно, да и вообще могут и не узнать об этой потасовке.

Драка, как понял Геррер, так и не успела начаться, оттого, что один из мужиков под грузом своего пьяного тела и неконтролируемостью своих пьяных ног рухнул прямо на стол, уставленный стаканами и тарелками…

Что ж — не повезло ему… Убыток, который понесёт трактирщик за это, будет выплачен из кармана этого самого мужика. Который ещё с утра будет недоумевать, почему именно он, а не кто-то другой. Но потом со всем смирится, помирится и со своим оппонентом, и с трактирщиком, и будет так же дальше приходить сюда ежедневно, снова что есть сил напарываться и непременно ломать…

Ну а сейчас домой — спать. С этой целью его и потащили куда-то его друг и один из охранников-вышибал. Сам этот мужик встать был уже никак не в состоянии. Он и говорить-то уже не мог, что-то пытаясь бормотать под нос. Но ничего не выходила. Ох и рада же будет его «благоверная» такому вот появлению мужа. Настолько рада, что огреет его несколько раз сковородой или палкой, после чего заботливо уложит его спать. Всё-таки любит его до сих пор. Не зря же трех детей от него нарожала. Может и больше — Геррер об этом не знал. Всё это были лишь его догадки. И вообще ни о чем они не говорили…

Табак в трубке у Геррера кончился, а потому он приступил к пиву, сделав один большой и глубокий глоток. Пиво в первой пинте закончилось, а потому можно приступить и ко второй.

Пиво в этой таверне не сказать что было самым лучшим. Скорее просто самым выгодным по цене. От того что тёмное привозили сюда не гномы из подземелий, а делали прямо в деревнях на их пивоварнях. А светлое поставляли сюда не лесные эльфы, а брали его вообще невесть откуда… Но народ не жаловался — его сюда приходило ото дня в день очень много и прибыль постоянно капала в карман хозяину трактира. Наверное, зажиточным человеком он являлся, и в жизни не имел много трудностей. Даже таких, как у Геррера.

Народ постоянно ходил тут туда-обратно и постоянно о чём-то галдел. Это точно не было местом для серьёзных раздумий. Так как думать под такое вот собрание инородных и непонятных звуков не представлялось возможным.

В таверну почти незаметно вошёл, возможно даже прокрался человек, который был очень знаком Герреру. Но толпа проходивших мимо людей не давала разглядеть его лицо, оттого Геррер всё никак не мог понять, кто же это.

Он очень выделялся из толпы своей ухоженностью. Ведь это место больше предназначалось для простолюдинов, которые пришли сюда отдохнуть после тяжёлого рабочего дня…

А эта личность была одета в длинный шитый зелёный плащ, возможно даже эльфийской работы и красные дорогие сапоги из бычьей кожи. Он был аккуратно и гладко выбрит, а так же аккуратно причесан. Его белые прямые волосы были гармонично зачёсаны назад, придерживаемые какой-то черной лентой.

Чёрт подери, да это же Ферцен! Геррер просто не мог не узнать его, пусть и не видел его лица уже почти два года! Оно ведь всё равно за это время ничем не изменилось. Изменилось только его одеяние — из строгого гвардейского в элегантное аристократическое. Он ему походило намного больше, чем старое, но Герреру всё же не нравилось… Хотя какая разница, в чём ты увидел своего старого друга?

Ферцен, словно шальной, ходил вокруг да около, выискивая себе свободное место, и не замечал Геррера. Тот впервые за долгое время натужно улыбнулся и промолвил:

— Вы верно ищете свободное место, молодой человек?

Ферцен обернулся не сразу, а только тогда, когда понял, что слова адресуются ему. Всё-таки этот малой так и не изменился за то время, что не виделся с Геррером. Всё такой же растерянный и смешной… И сейчас его глаза были буквально выпучены от изумления.

— Здесь свободно, — ещё раз произнёс Геррер.

— Геррер, — произнёс Ферцен, — ты?

— Ферцен… Конечно я.

Ферцен в исступлении кинулся на шею другу и долго обнимал его, пока эмоции всё-таки не утихли. Геррер и сам был несказанно рад такой встрече, хотя и не так яро показывал свои эмоции. Всё-таки его образ это ему не позволял.

— Как ты тут оказался? — спросил Ферцен, подсаживаясь на лавку напротив.

— Я частенько бываю тут, но тебя почему-то тут не видел…

— Да я тут почти не бываю… Не очень нравится это место… хотя всё-таки довольно уютно.

Геррер всё больше и больше вглядывался в Ферцена и не переставал удивляться. Он нисколько не изменился. И он не был гладко выбрит, как могло показаться раньше. Нет же! У него просто не было бороды! Были несколько бесцветных смешных волосинок на подбородке и ничего более… Всё точь в точь, как было тогда, в день их знакомства.

— Я тебе поражаюсь. Раньше за милую душу в таких заведениях уплетал всё, что угодно, а сейчас…

— Нет, я не брезгую, — не дал договорить другу Ферцен, — просто могу позволить себе лучшее.

Даже тут Ферцен не изменился… Всё так же хвалится тем, что чего-то добился… Делает из себя зажиточного интеллигента… Правда вот, плохо получается.

— Что же тогда ты сейчас сюда пришёл?

— Сегодня не так много денег, — произнёс Ферцен, — и к тому же я говорил, что тут весьма уютно… Где служанки! — громко крикнул он.

В этот же миг к нему подбежала та самая молодая девушка, что несколько минут назад обхаживала Геррера. Сейчас же она намного суровей глядела на него, будто намереваясь ему чем-то отомстить. Только вот непоколебимый взгляд Геррера в чём-то даже усмехался.

— Что изволите отведать? — всё так же, с изображенной нежностью спросила она.

— Два пива… Мне и моему другу, — произнёс Ферцен, своим голосом явно пытаясь ей понравиться.

— Какого именно?

— Знаешь… А давай-ка любого. Неважно какого. Я плачу!

Геррер ещё раз улыбнулся, глядя на друга. Он не переставал его и смешить, и удивлять. Ферцен явно пытался понравиться Герреру и сверкнуть каким-то новым положением. Каким же, интересно?

— Ты не подражаем, друг, — пробормотал Геррер.

— А она хорошенькая, — ответил Ферцен, — я к ней ещё приду как-нибудь…

— О да… Как поживаешь, старый друг? Мы так и не удосужились это спросить друг у друга…

— Вполне хорошо, — ответил Ферцен, — видишь, даже денежки начали иметься. Только вот после твоего ухода из гвардии как-то не так стало… Без тебя там явно чего-то не хватает.

— Давай только не будем об этом, — махнул рукой Геррер, — то решение я обдумывал долго и сделал правильный выбор. Я просто-напросто исчерпал себя там… Оставил за собой всё что мог…

— Тебя никто за это не осуждает… Я и сам покинул её. Правда, не так давно, как ты, а всего лишь три месяца назад, но уже вспоминаю её как будто давно позабытое.

Вспоминая Ферцена как бойца, Геррер подумал, что Гвардия мало что потеряла с его уходом… Вот когда уходил Геррер, гвардейцы действительно переживали. И не делали вид, что переживают, а действительно переживали. Оттого, что Геррер всегда был одним из самых лучших. Нет, не в силе и не в технике владения оружием (хотя и там он был далеко не промах). Козырем Геррера являлась его рассудительность, педантичность и точность. И она зачастую всех поражала.

Ферцен всегда стремился к нему, но даже близко у него это не получалось. Он сносно обращался с клинком, хорошо стрелял с лука, но почему-то ему всегда это мало чем помогало. Место Ферцену было не на поле боя, а во дворцах, на должности вельмож. Только вот из-за скромного происхождения места Ферцену там бы точно не нашлось.

— Вот так вот и прекратили мы своё обитание в Гвардии, — сделал заключение Геррер, — а ведь если разобраться, там можно много что веселого вспомнить…

— И на несколько минут даже снова вернуться туда, — продолжил Ферцен.

— А ты прав… Былую молодость вспомнить…

— Молодость? — удивился Ферцен, — а ведь мы… А ведь ты… Действительно стал старше. И не брился наверное пару недель…

— Чего не скажешь о тебе, — усмехнулся Геррер, — всё такой же, как в день нашего знакомства.

— Хватит подшучивать надо мной… Мне тогда было не более пятнадцати, а ты был на три года постарше. Я должен был измениться с тех пор…

— Ну конечно мы изменились, — хлопнул друга по плечу Геррер, — и ты и я…

В это время к столику подошла служанка, снова строя глазки Ферцену. Тот отвечал ей взаимностью, только Геррер не понимал, хорошо ли у него получается или нет. Во времена работы в гвардии Геррер не вспоминал, что у Ферцена были какие-то связи с девушками.

— Поставь сюда, — сказал ей Ферцен, переведя взгляд куда-то пониже её подбородка.

Девушка аккуратно поставила две пинты пива на стол, окинув ещё раз Геррера своим недовольным взглядом. У неё это плохо получалось, даже вызывало у Геррера смех. Эта особа была проста, как неизвестно что и казалось, что даже думать не может. Безусловно, в голове у неё что-то и было, но что-то не очень целесообразное.

О да, он потерял такое счастье при помощи своей грубостью… Даже неизвестно, что теперь делать. Пора искать веревку и мыло. А то под хмель Герреру очень хорошо удается думать о всякой чепухе. Непристойной для его сурового образа…

— Честно, за последнее время так много всё изменилось, — вдруг начал Геррер.

— Не спорю, — ответил Ферцен, делая солидный глоток свежего светлого пива, — только я удивляюсь, почему все эти два года я нигде не видел тебя?

— Знаешь, у меня к тебе такой же вопрос, — с улыбкой ответил другу Геррер.

— У меня всё гораздо проще. Я всегда был в этом городе, в Гвардии. Меня не так сложно было найти. Я практически всегда был в этом городе…

— Тут ты прав, — ответил Геррер, — а я словно странник, скитаюсь по всему Королевству, и не имею постоянного места жительства…

— Как ты дошёл до такого? — содрогнулся Ферцен.

— Это мой выбор, я сам его выбирал. Ты же знаешь, что в Королевстве у меня нет ни единого родного человека. А разыскивать их на востоке мне не очень охота…

Да и не в желании вовсе дела, а в возможности. Куда должен был отправиться Геррер, чтобы найти себе пристанище? Уж не на Дьявольские ли острова? Или куда ещё похуже… Увы, Геррер не помнил, где его Родина. Он оказался в Герколе в совсем ещё детском возрасте, когда самое сложное, что он мог запомнить, так это своё имя. Ну а позже от кого-то узнал, что попал сюда с восточных земель… Так что выбор там не ахти какой большой — на востоке по большей части обитают эльфы и гоблины, ну и в малых частях подземные эльфы и люди… Люди, а точнее их варварское проявление преобладает на островах Алмакидах… Есть все шансы, что Геррер является как раз варваром с востока.

Другое дело Ферцен — утончённая особа, как могло бы показаться с первого взгляда. С первого взгляда можно было бы и подумать, что этот человек происходит из дворянской знати. Но это было далеко не так. Семья Ферцена перебралась жить в Геркол, когда Ферцену исполнилось целых семь лет. До этого они обитали в небольшой деревеньке неподалеку от города, и вели образ жизни, характерный как раз для деревни — разводили скотину, вспахивали землю — в общем трудились изрядно, с утра и до вечера…

— Я бы сам с радостью вернулся сейчас в семью, — сказал Ферцен, — но не сделаю этого, пока не накоплю много денег. Я очень хочу помочь семье. Родители уже стары — мать с трудом встает с кровати, а отцу не дает покоя злосчастный кашель… Вот до чего довело его курение…

— У тебя хотя бы есть родители, — с ностальгией промолвил Геррер, сделав ещё больший глоток пива, как будто он помогал ему забыться.

— Не переживай, друг, — придёт время и ты сам найдёшь своё пристанище и будешь счастлив…

— А ты счастлив сейчас? — неожиданно спросил Геррер, словно перебив Ферцена.

— О чём ты?

— Ну, как ты мне сейчас рассказываешь, ты начал богатеть…

— Ты про это? Я даже не знаю, что ответить тебе… Это намного лучше того, что было в Гвардии. В гвардии был святой долг, но слишком мало денег. Мы боролись не за себя, а за престиж государства. И прежде всего за Короля…

— Воля Короля непреклонна, — промолвил Геррер, — и будь я подданным этой страны, следовал бы слепо ей до сих пор. А сейчас блуждаю даже в карнарских землях, но постараюсь находиться подальше от тамошних владык…

— С Королём ты всегда был в хороших отношениях…

— Можно сказать, даже дружественных, — продолжил Геррер, — но он никогда меня не слушал. Всё время гнул свою линию. Даже если сомневался в себе же. Тот лишь факт, что он король, не позволял ему кого-то слушать.

— В Гвардии ходили слухи, что ты ушёл из-за него…

— Про тебя, Ферцен, я уверен, сейчас там тоже немало слухов ходит. Ты же тоже ушёл…

— Увы, моя ценность в Гвардии была ограничена. В отличие от твоей. Зато сейчас моё место в жизни гораздо важнее, чем было раньше.

Геррер понимал, что Ферцен сейчас ходил всё вокруг да около, и не осмеливался прямо сказать, чем же он сейчас занимается. Геррер, конечно очень сомневался, что Ферцен связался с преступностью — ему это совершить не позволила бы та же совесть. И смелость, коей в Ферцене было не так уж много…

— Уж не связался ли ты с бандитами? — решил пошутить Геррер.

— Я не знаю, — ответил Ферцен, и этот ответ немного удивил Геррера.

— Как?

— Жизнь научила меня только получать деньги, не задумываясь, откуда они… Знаешь ли, чем меньше знаешь, тем крепче спишь… Это и ко мне относится…

— Я бы на твоём месте был бы поосторожнее, — предостерег Геррер, — не шути шутки с тем, кого знаешь не так долго…

— Я предельно осторожен… Мои намерения направлены только для моей семьи… И стоит только заподозрить что-то неладное, я прекращу всё это.

— Какую же работу ты выполняешь? — спросил Геррер, хотя и понимал, что Ферцен не очень хочет отвечать на этот вопрос.

— Непыльную… Я очень осведомлён об этих местах, а так же о северном Королевстве. Потому я помогаю иностранцам в изучении многих мест… Тех, о которых они хотят знать…

— А не кажется ли тебе это странным, друг мой? Это что, их чисто любознательный интерес? Не думал ли ты никогда, что они что-то ищут тут?

— Думал, — невнятно ответил Ферцен, — но это не моё дело. Я тебе уже об этом говорил. Я получаю деньги и молчу! Молчу и никто больше не знает о том, кто я и чем занимаюсь.

— Не заводись… Не к месту. Просто я рекомендую тебе быть поосторожнее…

— Об этом я и сам знаю!

— Верю тебе… Можешь ли хотя бы для примера привести то, что именно ты им рассказываешь?

— Нет! Я же не расспрашиваю тебя о твое работе. Хотя мне временами тоже очень интересно где ты обитаешь и чем промышляешь…

— Можешь успокоиться, — сказал Геррер, — я никого не убиваю…

— Я тоже! А значит, совесть моя чиста и никто…

— Но ты же боишься закона, — чуть тише сказал Геррер, и по взгляду Ферцена понял, что сказал он чистую правду.

— Не в этом дело, — перевёл разговор Ферцен, — а в том, что закон сильнее меня. И сильнее тебя, если на то уж пошло.

Геррер решил не отвечать, а только понимающе кивнул, отпив снова пива. Третья его пинта была полна лишь наполовину. Однако в мозгах Геррера хоть и присутствовал хмель, но совершенно в небольших количествах. В отличие от Ферцена, который даже не допив свой первый бокал, смотрелся попьянее друга.

Может быть и в голове его заплутался хмель, но язык он ему не развязывает. Что-то он тщательно скрывает. Раньше, во времена работы в Гвардии, Ферцен после одного бокала тёмного бокала рассказывал все свои тайны, важные и неважные. Даже временами таким образом и становился душой компании. То были славные вечера отдыха, когда бравые гвардейцы, собравшись возле костра и сняв надоевшие доспехи, сладко потягивали пиво и разговаривали о чём-то хорошем. Тогда их суровые военные маски снимались и все они на какое-то время становились людьми. Не теми бездушными инструментами, стоящими на страже или на блокпосте, а просто настоящими… Такими, какими их родила природа, а не сделала Королевская Гвардия.

— Только не стоит думать, что закон сильнее всего, — произнёс Геррер и тут же резко обернулся.

Дело в том, что в дверь раздался резкий удар, и она растворилась изнутри. Она буквально слетела бы с петель, получив бы хоть немного более сильный удар.

На пороге стояли трое одинаково одетых мужчин в красных капюшонах и белых плащах. Двое из них, что стояли слева и справа сжимали в руках заряженные арбалеты, и поочерёдно направляли их на всех посетителей таверны, чтобы те не вздумали вскочить своих мест.

Геррер был ошарашен таким поведением этих лиц, но первым напасть не смог. В конце концов никто не знал, с какими намерениями они здесь. И совершенно точно можно было утверждать, что это не закон. То, о чем только что сказал Геррер практически воплотилось в жизнь. Есть ли что-то сильнее закона? Скорее всего есть и сейчас они находятся на пороге этой таверны.

Все посетители медленно расступались, когда эти трое пробирались мимо них. Девушка, разливающая пиво, вообще неуклюже спряталась за ту самую бочку, откуда виднелись только её ноги. А пьяный мужчина, который уже плохо понимал, что тут происходит, забрался на стол, и словно военнопленный поднял руки вверх.

Однако эти трое полностью игнорировали всё, что тут происходит. Так как направлялись они именно к столу, где сидели Ферцен и Геррер. Только сейчас начала ощущаться их волшебная притягательность. Будто бы манило от них чем-то неведомым… Тем, что нельзя описать.

— Сомнения не подвели, — монотонно произнёс средний, тот, что был без арбалета, — Ферцен здесь.

— Что происходит? — в бешенстве воскликнул Ферцен.

— Именем закона, ты арестован.

Монотонный голос чужака так и не менялся. Несмотря на то, что голос был нисколько не груб и не хрипл, было в нём что-то то, что делало его владельца старше, чем он выглядел на самом деле. Хотя сквозь низко опущенный капюшон прослеживалось, что чужаку было не больше 27–28 лет… Может быть всё это только иллюзия, но она давала о себе знать.

— Я не понимаю, о чём вы? — не мог успокоиться Ферцен.

— Я думаю, что ты знаешь об этом больше чем я. Поэтому именем закона…

Геррер не выдержал и вскочил со своего места:

— Законом в этом городе правит только Королевская Гвардия!

В руках Геррер уже держал невесть откуда появившийся блестящий кинжал. Тот самый, которого его так и не смогли лишить после ухода из Гвардии. Хотя по правилам всё это было королевским имуществом и должно было быть возвращено обратно…

— Если бы у тебя был хотя один малейший шанс в битве с нами, я бы принял бой…

— Не сомневайся, я его найду, — плавно промолвил Геррер.

Чужак впервые совершил что-то наподобие улыбки. Проследились его идеально белые и ровные зубы. Интересно, как он за ними ухаживал на протяжении всех своих лет?

— Садитесь! — произнёс чужак, глядя прямо в глаза Герреру.

Словно какое-то наваждение случилось, но оно заставило Геррера безропотно сесть обратно. Ему казалось, что в глазах иноземца на какое-то время загорелся жёлтый огонёк, через полсекунды потухший, но оставивший за собой немалый след.

— Я не понимаю, что вам от меня нужно? — не переставал униматься Ферцен, даже когда его поднимали с насиженного места два чужака, убравшие арбалеты. Но на их спинах всё же грозно красовались по чуть изогнутому мечу в великолепных ножнах.

— Слово Кодекса, мы не нанесём тебе вреда во время ареста, но про углуков узнаем всё. — произнёс чужак, и тон его заставлял поверить в эти слова…

— Кто вы и зачем? — чуть слышно спросил опешивший Геррер.

Чужак медленно остановился, и чуть обернувшись, произнёс, эффектно сняв капюшон:

— Я Клай. Клай Вурраэ.

— И он протянул Герреру руку — тот акт, который от него точно никто не ожидал. Следуя понятиям настоящего мужчины, Геррер пожал её, хотя бы не стал скрывать, что делать ему это отнюдь не хотелось. Имя своё он называть не стал, так как это было явно незачем. Друзьями они с Клаем уже не станут, и вообще вряд ли ещё когда-нибудь увидятся…

Геррер молча проводил троих взглядом. Он отлично понимал, что ничего не сможет сейчас сделать. Только сидеть и смотреть, как уводят друга… Это рассудительность никогда его не губила. Накинься он сейчас в открытый бой — не выжил бы. Троица неплохо вооружена, и похоже, что неплохо владеет тем, что имеет… Так что Геррер мало того что не спас бы Ферцена, так ещё и сам бы тут же полёг. Его тело сразу бы унесли куда-нибудь, и вся таверна забыла бы об этом случае… Как будто его и не было…

 

3. «Солнечная академия»

Далее действие переносится на север от Геркольского Королевства, называемого иначе Ларманией, по имени своего античного героя, прожившем несколько сотен лет назад там… Переносится в соседнее королевство, Карнарию со столицей в городе Бурейден. Вообще-то когда-то эти два государства были единым и носили название Великого Геркола, Страны Трёх Великих Обителей. Но с тех пор уже минуло так много лет, что только одно упоминание об их количестве может привести в ужас.

Это было даже ещё до великой Последней Войны Аламонта, изменившей всё. Изменившей мироздание и отношение ко всему остальному. Даже тогда, как получается это были две разные страны… С чего всё начиналось? Мудрейшие могут сказать, но их сейчас не сыскать… Наверное с того, что страна начала разделяться на провинции, в каждой из которой постепенно устанавливался свой порядок и своя обыденность. Так, судя по всему, и разделились на южан и северян. Войн в те времена никто не припоминает, получается, что всё тогда обошлось мирно и без кровопролития…

И в действительности, минуло уже очень много лет, а разница между северянами и южанами не менялась. Менталитет менялся только совсем чуть-чуть, но всегда только в одну сторону… Карнарцы всегда смотрели будто бы сверху на своих южных соседей, ощущая их более низкой расой, нежели они сами. Они, даже, наверное, радовались тогдашнему разъединению. Иначе они бы стали такими, как южане…

Не сказать бы, что северяне просто ненавидели своих южных соседей, и считали их за отброс общества. Они по-прежнему были в хороших отношениях друг с другом, по- прежнему взаимосвязь между королевствами была наиболее значимей других…

Дело в том, что чисто от природы у северян было больше высокомерия. Они считали именно себя первыми поселенцами Родевиля — единственными чистокровными людьми на этой земле. И действительно, на карнарской территории почти всё население являлось людским. Пожалуй, из остальных тут обитали только тёмные эльфы, да и те лишь в рабстве у богатых баронов…

А Ларманцы были более гостеприимны. Не зря же ведь во времена Великой Войны их называли Страной Мира. Ибо сюда стекались все расы этого мира, и чувствовали тут себя довольно комфортно… Да о чём тут говорить — сам король этой страны являлся наполовину эльфом, а наполовину представителем другой, какой-то древней и ныне почти вымершей расы…

А отсюда и причины этого лёгкого недолюбливания: люди не очень любят тех, кто отличается от них. Древность помнит много войн между людьми и другими расами. Сейчас, конечно такую войну трудно представить — людей стало слишком много, гораздо больше, чем эльфов и гномов — двух рас, что некогда составляли серьезную конкуренцию с людьми…

«Южане были словно дикари для северян. Не такие, как восточные дикари, а чуть проще. Южане, наверное, умеют только пить и драться. Ни о какой высокой культуре у них не может идти и речи. Они её утратили тогда же, когда утратили и нас. Сейчас это просто затхлая страна анархистов. И им никогда не достать до нас».

Конечно это было просто провокационное высказывание, до такого редко как доходило. Но именно так думал профессор Сёгмунд и именно это он втолковывал своим многочисленным ученикам. Те внимательно его слушали, и некоторые даже соглашались с его мнением, но некоторые попросту не воспринимали его как данность…

Причиной такой дискриминации Сёгмунд считал свою великую силу. Неизвестно, действительно ли это было так, или просто он слишком зазнавался, но до должности ректора Солнечной Академии он дослужился. Вернее сказать, даже не дослужился. Он сам основал тут Академию сорок пять лет назад, когда бушевавшая в то время Инквизиция повзрывала другие школы.

В действительности, Солнечная Академия была не такой уж и солнечной. Солнце в этих краях было нечастым гостем. Гораздо больше сюда любил «захаживать» снег. И туманная погода являлась здесь настолько обычным явлением, что все к ней давно привыкли.

Конечно, Солнечная Академия находилась в самой северной точке Карнарии. А север и так далеко не самых жарких земель обещал быть именно таким. Наверное, это было идеальное место для размещения Академии — на краю Королевства, как раз там, где было меньше всего поселений. Граничит с Латьенскими землями — но все знают, что сейчас они полупусты… Никто сюда не сунется — ни случайные разбойники, ни Пресвятая Инквизиция. И хотя у профессора Сёгмунда есть разрешение на обучение волшебству, лишний раз видеть их лица вовсе не хотелось.

Никто из бывших коллег тут не беспокоит Сёгмунда — и он спокойно может дописывать свои многолетние труды. Пособия для обучения магии, природа магии и что-то подобное в этом роде… Быть может в будущем, эти книги будут очень полезными для цивилизации, но сейчас никто о них, кроме самого профессора и его некоторых приближенных, о них не знают.

Колдовская академия была единственной в западной Карнарии и профессор Сёгмунд очень гордился этим. Он считал себя просветителем, буквально спасителем этих земель и никогда это не скрывал. Он думал, что все обитатели Академии обожают его и возносят к небесам, словно бога.

В свои восемьдесят семь лет он просто отлично себя чувствовал, и ощущал, что может прожить ещё не менее двадцати лет. Он не употреблял омолаживающие зелья, которые по его мнению «омолаживали тело, но старили душу». Сёгмунд пользовался снадобьями, сваренными им же самим и ни кем другим. Но это были не более чем витамины, напиток для поддержания тонуса.

Кабинет профессора находился на самой верхушке гигантского семнадцатиэтажного здания Академии, там же он и жил. Выходил оттуда редко, так что ходить ему много не приходилось. Разве что только провести пару лекций в неделю, да произвести осмотр этажей здания. Все нужные люди сами приходили в кабинет к ректору сами.

Люди! Да, именно люди и никто больше! В Академии не было ни единого эльфа, и уж тем более гнома или представителя другой расы. Сёгмунд даже пренебрегал тёмными эльфами в качестве рабов. Поэтому всю работу ученики выполняли сами. И особо на это не жаловались. Ради своего же любимого дела старались ведь…

Сёгмунд всегда наблюдал за своей академией со счастливой улыбкой. Он верил, что собирал великую армию, которая всегда готова слепо следовать за ним… Нет, профессор не планировал захвата мира при помощи своей «армии»… Его просто радовал тот факт, что этих людей делает по сути он сам. Они стали тем, кем стали именно благодаря ему. И таких уже набралось больше тысячи… А сколько ещё будет? Несомненно, жизнь свою Сёгмунд посвятил этому. И будет дальше жить ради этого до конца своих дней, когда бы он не наступил.

Он знал абсолютно всё, что происходит сейчас в Академии. На всех семнадцати её этажах. И никто не знал, как это возможно — уследить сразу за всем одновременно, к тому же не покидая своего кабинета.

Сёгмунду было даже неинтересно, но приходилось много видеть. Так же и сейчас он видел какую-то лекцию, на которую совершенно того не желая, обратил повышенное внимание. Наверное, просто день сегодня был слишком скучным, и профессору хотелось перевести дух. Прямо сейчас он мог уснуть. Прямо сидя.

Там, где-то в углу, на задних партах сидели два друга, совершенно ничем не примечательные собой, и не выделявшиеся из толпы. Лекционная аудитория была огромной — тут собралось более сотни студентов, и все, словно один были одеты в чуть нелепые чёрно-синие формы.

Был слышен скрип перьев по всему залу. Он очень раздражал уши, но другого выбора не было — много кому хотелось учиться и постигать магические знания, а для этого надо было записывать всё, что слышишь.

Бэрз и Солон не писали ничего. Они даже практически не слушали того, что говорил суровый, но глуховатый и подслеповатый лектор. Очки его были настолько толстыми, что сквозь их стёкла глаза его были просто огромные, словно у жабы. И выглядело это очень смешно. Солон даже пытался зарисовать его, но случайно капнул пером на листок, и все старания его прошли даром. Даже Бэрз не успел оценить это «произведение искусства».

Это было последнее занятие на сегодня, поэтому когда прогремел колокол, означающий звонок во всей Академии, радость нахлынула на Солона и Бэрза. Лекции просто выматывала их умы. Гораздо интереснее было посещать практические занятия. Там и эмоций получишь сколько надо, и обучишься истинным чудесам колдовства.

Коридор двенадцатого этажа, на котором только что проходила лекция, был битком набит людьми. Одетыми пусть, как на подбор, одинаково, но отличающиеся друг от друга практически всем. Да и в шайки они собирались подходящие. Изысканные аристократы, богатые и ухоженные, шли по коридору и никого не сторонились. Крепкие деревенские парни, гораздо более скромные, чем остальные. Кучка красивых девушек. Напротив, кучка некрасивых девушек.

Даже Бэрз и Солон заметно различались между собой. Бэрз — очень высокий и худой, чуть согнутый в спине. А Солон абсолютно обычный. С прямыми белыми волосами, закрывающими лишь уши и достающими только до шеи. И лицо довольно симпатичное. Девушкам бы нравился, если бы вёл себя подобающе. Вообще, внешне он больше походил на «аристократию», чем на «деревенщину». Но это не помогало ему обрести соответствующего положения в обществе.

— Лекция была что надо, — сквозь шум пробормотал Солон, — я чуть было не уснул.

— Я бы тебе не позволил, — усмехнулся Бэрз. Говорил он заметно медленнее, нежели Солон.

— За три года, что я учусь тут, абсолютно ничего не изменилось. Профессора не меняются… Как и содержание их лекций.

— Это была философия, — развёл руками Бэрз, — там всегда рассказывают одно и то же. Только в разной форме.

Сейчас они проходили мимо очень интересного места. Они уже привыкли лицезреть это каждый день, но никогда не могли пройти мимо такого. На помосте стоял низкий толстячок лет двадцати четырёх, скорее всего тоже ученик старших курсов. Его тут называли Пророком. Он наверное и учился на факультете Прорицания, но из всего факультета только он один высказывал всё, что он думает, открыто.

— Мы все в опасности! — говорил, буквально восклицал он. — Наша Академия в опасности! Она сгорит в своей же агонии, помяните же мои слова, братья! Она является началом конца — всё начнется и закончится здесь! Сами небеса начинают воевать против нас! И первыми на их пути встаём мы — Адепты Солнечной Академии!

Многие считали этого человека сумасшедшим. И действительно — своими повадками он давал думать только такое. Он изо дня в день говорил о каких-то опасностях, предостерегающих нас в скором времени, но никогда они не сбывались. Всё было так же как и раньше. Но удивительным было не это, а другое. Если люди подходили к Пророку поодиночке, он всегда говорил им правду. К счастью, эти самые сбывшиеся пророчества были не особо замысловатыми. Даже близко не достигали такого вселенского масштаба, о котором он рассказывал всему проходившему народу.

— И самое страшное — мы являемся их же инструментами! Мы же и должны принести им помощь, уничтожившую нас! Я не прошу — я умоляю! Вникните моим словам!

Бэрз медленно покрутил пальцем у виска:

— Это неисправимый придурок.

— Пошли отсюда, — сказал Солон, — хотя… Может быть, скинем его с помоста, а потом спустим по лестнице?

— Ты чего? — испугался Бэрз. — Пошли уже!

И друзья пошли дальше. Им предстоит спускаться все 12 этажей пешком, так как магический лифт двигается только вверх. А телепортами разрешено пользоваться только преподавателям. Печально конечно, но Солон и Бэрз не преподаватели. И такого будущего у них точно нет.

Академия на переменах была просто переполнена различными приключениями. Адепты просто не могли проводить своё время спокойно, несмотря на достаточную строгость профессора Сёгмунда.

Повсюду устраивали разные конкурсы, прямо в коридорах опробовали различные заклинания, и всё в таком духе. За это подлежало бы наказание, но смотрители ни за что не смогли бы переловить всех хулиганов. Их было тут очень много, и по большей части — от 16 до 20 лет. Были, конечно, и постарше, даже лет по 27, но это являлось сравнительной редкостью.

— Может, тоже попрактикуемся? — неожиданно предложил Солон. Запал аж сверкал на его лице.

— О чем ты? — спросил Бэрз.

— Тут многие зря времени не теряют. Отрабатывают заклинания, которые недавно выучили…

Около окна стояли несколько девушек с курса Солона. Безусловно, они были знакомы и Солон хотел показать себя для них в лучшем свете. Может быть, они и обратят на это внимание… Хотя, не исключен вариант, что они просто не заметят двух юношей из огромной толпы, желающих что-то показать.

— Не хочу я в это ввязываться, — отринул предложение Бэрз, и собрался было идти, но Солон его остановил:

— У нас закончились занятия на сегодня, и целый день свободен. В нашей памяти уйма заклинаний, но мы ими не пользуемся!

— Забыл про соглашение с инквизиторами? — неожиданно проговорил Бэрз.

— Нам разрешается делать в этих стенах что угодно… Смотри, чем тут занимаются все адепты. Передвигают что-то… Что-то перевоплощают… Всё это так несерьёзно. Предлагаю устроить дуэль!

— Чего? — недоумевал Бэрз.

Солон, похоже, был сегодня в очень хорошем расположении духа, и ему хотелось куда-то выплеснуть все свои эмоции. Такие приступы с ним случались, но не очень часто. Всегда постоянные мысли мешали вот так вот беспристрастно ни о чём не думать. Как сегодня. Как сейчас.

— Род Баззари посчитает вас трусом, — с неожиданно появившимся благородным тоном проговорил Солон, — если вы отринете эту дуэль, Бэрз Баззари!

И он грациозно вытащил свою волшебную палочку из внутреннего кармана. Словно и не деревянная эта палочка была, а шпага. Несомненно, всё, что произнёс сейчас Солон, было голосом сарказма. Но говорил он непривычно медленно для себя и непривычно грациозно. Словно он сын герцога, а не ремесленника.

— Ладно, — недовольно ответил Бэрз, неуклюже вытаскивая и свою палочку.

Палочки у друзей отличались друг от друга. У Солона она была более длинной и тонкой, словно грациозной. Там, где кончалась рукоятка, палочка была украшена небольшим желтым камнем. Какой-то редкий и драгоценный, даже не имеющий названия.

У Бэрза, как уже говорилось ранее, палочка была покороче и потолще. И там, где у Солона красовался жёлтый камень, была выгравирована змейка, несколько раз опутывающая рукоятку. Всё-таки она смотрелась не так дуэльно, как палочка Солона.

— Ты в ответе за это, — предупредил Бэрз, отходя на необходимое расстояние.

Всё адепты, наполняющие это помещение, начали незамедлительно расступаться, когда поняли, в чём дело. Разумеется, никто из них не собирался уходить отсюда. Наоборот, всем было интересно, что произойдёт, и как будет протекать этот процесс.

— Это не обсуждается, — с диким азартом сказал Солон, скидывая с себя мантию и отдавая её подержать какому-то случайному зрителю.

Однако его немного разочаровало то, что девушки, стоящие у окна, на это не обращали никакого внимания. Что ж, до самого интересного ещё далеко. Будет время и им удивиться.

Солон принялся засучивать рукава белоснежной рубашки, на груди у которой гордо красовался значок Факультета Стихий — жёлтая молния на фоне звёздного неба.

Бэрз не так старательно готовился к «поединку», как его друг, но мантию тоже решил снять. Её тут же подхватили восторженные зрители и отдали её самому маленькому юноше — наверное, первокурснику.

Неожиданно появившийся секундант дал сигнал о начале боя, и Солон принял красивую стойку, будто в руке его действительно была шпага, а не палочка. Бэрз его энтузиазма не разделял, но по его лицу было понятно, что сдаваться он не собирается.

И едва только секундант успел махнуть рукой в знак начала боя, как Солон исполнил свою первую же атаку. Она была незамысловатой, и Бэрзу не составило труда отразить её и ответить своим контрвыпадом.

Заклинания летали, словно заведенные. Но они не особы выделялись разнообразностью. Ведь друзья не стали бы использовать более-менее мощные заклинания — это всё-таки шуточная дуэль, а никак не настоящая. Да к тому же, особо много заклинаний Солон и Бэрз не знали. Да даже теми, которые знали, толком пользоваться не могли.

— Браво! — завопила толпа, когда Солону удалось очередное заклинание.

После него Бэрз получил фиолетовый заряд в грудь. Но он был не смертельным — Бэрз начал отлетал с непривычно замедленной скоростью. Он даже сделал несколько пируэтов в воздухе, прежде чем по-искуственному упал.

Это выглядело забавно, но едва успев упасть, Бэрз безмолвно взмахнул палочкой. Было гораздо просто, но в то же время и весьма остро. Невидимая нить должна была откинуть Солона далеко назад, если бы он не успел отразить этот выпал контратакующим заклятьем.

Бэрзу досталось неплохо, гораздо сильнее, чем Солон ожидал. Паренька откинуло заметно назад и он спиной врезался в прямо стоящую за ним статую профессора Сёгмунда. Статуя, словно игрушечная сразу же раскололась на несколько частей…

Это было просто катастрофично — статуя с грациозным, ещё молодым профессором стояла тут все те сорок пять лет, что существовала Академия, и никому ещё до этого не удалось её сломать. Никому, пока не появился Солон.

Откуда ни возьмись прямо из зеркала, стоящего у правой стены коридора возник сам профессор Сёгмунд. Не каменный, а настоящий, и выглядело это ужасно.

Появление его было эффектно — неожиданно зрители в зеркале, помимо своего отражения, начали видеть надвигающегося ректора, который потом вышел. Это чем-то напоминало нырок из воды.

— Что тут, Мерлин подери, происходит? — вне себя от ярости прокричал Сёгмунд.

Все, кто присутствовал в радиусе слышимости этих слов, мгновенно замерли в ужасе. Что уж говорить, профессор выглядел очень бодро для своих преклонных лет. И голос его был отнюдь не старческий. К тому же он почти не полысел за свой срок — его седые и сухие, словно солома, волосы были неопрятно растрепаны в стороны. Ещё у него не было никакой необходимости носить очки. А зря — так он был бы больше похож на профессора.

— Вы что, повылетать все захотели? — прокричал Сёгмунд, но голос его уже был скорее сиплым, чем грозным.

Толпа, словно пятно стала расползаться и постепенно уменьшалась. Все разбегались, так как очень боялись гнева своего ужасного ректора. И было чего бояться — о жестокости его наказаний ходили легенды. Хотя, к слову, из ныне обучающихся эти самые жестокие наказания никто на себе не испытывал.

— Моррисон, Баззари, проследуйте за мной, — промолвил профессор Сёгмунд, и его голос был уже абсолютно спокоен.

Похоже, и вправду Сёгмунд видел всё, что происходит в Академии, даже находясь в своём кабинете. Создавалось такое ощущение, что у него тысячи глаз, а не два. Может быть, так оно и было, но несколько в ином смысле.

— Но мы… — начал было оправдываться Бэрз.

— Молчать! — вновь повысил голос ректор. — И проследуйте за мной.

Солон и Бэрз поняли, что лучше промолчать, так как может быть хуже. Отчисление из Академии не смотрелось бы в этом случае самым худшим. Если конечно легенды об ужасном профессоре Сёгмунде не врут.

Как обычно бывает в подобных случаях, Солон пожалел, что не послушал осторожного Бэрза. За три года знакомства Солон уже успел понять — Бэрз не трус, но боится всего. Не в том смысле боится, когда по коже бегут мурашки и течёт холодный пот. А в том, что всегда видит в возможном будущем только негативные события. Если Солон задумывает какую-то шалость, Бэрз несомненно будет бояться ещё не состоявшегося наказания. Это произошло как раз сейчас, и этот раз не оказался для мыслей Бэрза исключением.

Профессор Сёгмунд беспрепятственно прошел сквозь зеркало, словно на том месте было не стекло, а воздух. Тот же самый трюк предстояло повторить Солону и Бэрзу, и они успешно с ним справились.

Дорога сквозь зеркало была чуть тяжелей, чем сквозь обычный воздух. Словно то пространство было в несколько раз тяжелее.

Эти зеркала как раз и являлись одним из видов телепортов, доступных преподавателям, но не студентам. Что ж, зато таким способом Солон и Бэрз поимели возможность воспользоваться им. Раньше перемещаться по телепортам не приходилось, и вряд ли в обозримом будущем придётся.

Совершенно недолгая дорога через отражение коридора — и троица выходит из другого зеркала — того, что располагается в кабинете у профессора Сёгмунда. В этом кабинете Солону приходилось бывать раньше. Но всего один раз и на далёком первом курсе обучения. Естественно, что Солон почти не запомнил это место, и сейчас видел его как будто впервые.

Ректор деловито сел за свой стол, заваленный всякими книгами и непонятными инструментами. Для чего они были предназначены — совершенно непонятно. Может быть для пыток, а может для науки. Лишь только наличие глобуса и вращающегося вокруг него спутника придавали оптимизма.

— Рассказывайте, что там произошло, — совершенно спокойно и адекватно сказал профессор Сёгмунд.

— Извините, пожалуйста, но это случилось совершенно случайно, — принялся оправдываться Бэрз.

— Баззари ни в чём не виноват, — выгородил друга Солон, — это я спровоцировал его на дуэль. И в конце концов я провёл ту атаку, после которой мы разбили статую.

— За неё можно не беспокоиться, — сказал профессор, — мы живём не в какой-то деревне, а в небольшом волшебном мире. Поэтому статую легко восстановить. Скорее всего с ней уже всё в порядке.

Это всё же немного успокоило Солона. Он не повредил академического имущество, а значит наказание должно быть не таким суровым, как он ожидал. По крайней мере ни его, ни Бэрза не должны отчислить из Академии. Ну и тем более не будет речи ни о каком телесном наказании.

— Могу ли я верить вашим словам, Моррисон? — спросил ректор.

— Целиком и полностью, — непоколебимо ответил Солон.

— Тогда герр Баззари может быть свободен.

В эту фразу Сёгмунда верилось слабо. Но Бэрз, едва только услышав эти слова, мигом раскрыл дверь и тут же смылся из кабинета ректора, как будто его тут и не было. Солон ни в чём не обвинял сейчас друга — был уговор заранее, о том, кто примет вину на себя.

— Я не буду расспрашивать, зачем вы это сделали, Солон. — сказал профессор, едва только Бэрз скрылся из вида. — Я знаю, что ты не найдёшь на это причины. Даже я понять не могу, что творится в ваших молодых головах.

Наедине профессор Сёгмунд казался не таким монстром, как представал в глазах студентов. Наверное, та личина была лишь его образом, чтобы завоёвывать авторитет и страх. Может быть даже уважение. Но в этой обстановке показывать ничего Сёгмунд не должен был. Тут уравниваются шансы и права собеседников. На время.

— Всё произошло случайно, профессор.

— Ничто не происходит случайно, Солон. Но не в этом дело. Я не собираюсь зачитывать тебе лекцию по философии. И исправлять тоже, потому что это невозможно.

Солон слушал ректора и не рисковал перебивать. Потому что знал, что переменчивое настроение Сёгмундав миг может обратиться гневом. А испытывать его на себе не очень хотелось.

— Статуя стояла тут долгие годы, и ты оказался первым, у кого это получилось. Каждый год происходит что-то из ряда вон выходящее, и всегда это событие оказывается уникальным. Ты хочешь, чтобы об этом узнал твой отец?

— Мне всё равно, профессор. Я не видел своего отца почти четыре года. С тех пор, как он отдал меня сюда.

— А я видел, — полушёпотом сказал Сёгмунд, — и он всегда спрашивал у меня о тебе. Его интересует твоя судьба, он до сих пор тебя любит… И мечтает, что бы ты оказался лучше него. Чтобы ты чего-то добился.

— Но он не смог до конца воспитать меня сам. Отдал сюда и резко пропал.

— Ты многого не понимаешь, мой юный друг. Ты помнишь, в какой бедности вам приходилось пребывать в последнее время? Во всяком случае я слышал тут. Отец оказал тебе услугу, отдав сюда. Ты получаешь бесплатное образование и бесплатный приют…

— Но меня он не спросил, — неожиданно отрезал Солон.

— Я знаю, что ты хотел бы сейчас находиться в семье, в тепле и уюте… Здесь никто не может обеспечить семью, но на уют и дружную обстановку никто никогда не жаловался…

Сёгмунд привстал со своего кресла. Видимо, ему тоже не сиделось на месте, несмотря на старые кости.

— Когда я впервые увидел тебя, Солон, я сразу многое понял. В тебе было что-то такое, чего не было в ровесниках. Поэтому ты и оказался тут. Фактором твоего пребывания здесь было не только желание твоего отца, но и моё желание. Всех обучающихся здесь в какой-то мере нашёл я сам.

Это был довольно обыденный момент, когда Сёгмунд решил похвастаться своими успехами. Естественно, он не ездил по городам и не устраивал смотров юных (или не очень) волшебников. Практически всегда приходили к нему. И не с родителями, как Солон, а в одиночку.

— Меня часто посещало ощущение, что отец просто хотел избавиться от меня…

— В какой-то мере это так. Но он хотел избавить тебя от бедности. Которая окружала и его, и тебя.

Сёгмунд медленно пошёл в сторону своего балкона, и жестом попросил Солона проследовать за ним. Там, за дверью располагалась обширная площадка под открытым небом. Это был сад. Необыкновенной красоты. Посаженный на высоте шестнадцати этажей, будто бы волшебством. Сначала показалось, что это лишь иллюзия, которую вызвал своим колдовством профессор Сёгмунд, но потом оказалось, что это не так.

— Знаешь, к чему я тебе всё это говорю сейчас? — спросил Сёгмунд.

— К чему же? — поинтересовался адепт.

— К тому, что мне нельзя тебя отчислять. Хотя следовало бы выгнать и тебя, и герра Баззари. Но твоя самоотверженность, когда ты принял вину на себя, всё поменяла. Позволила отпустить Бэрза.

— Он действительно не при чём…

— Да не в этом дело. Можешь пока не вспоминать о нём. Разговор идёт о тебе. Я потеряю многое, если напишу приказ о твоём отчислении. Ты перспективный маг и много стоишь. Конечно, не такой как я, но до моего уровня мало кому удаётся достать.

Солону очень не нравилась самоуверенность ректора, но он не мог сказать об этом вслух. Хотя соблазн был, но это скорее маленький бес играл в голове у Солона и провоцировал на глупые поступки.

— Все провинившиеся студенты оказываются в этом саду. И только тут понимают, что мы бережем и вообще ради чего мы есть.

— Ради чего мы есть? — спросил Солон, не понимая полузагадок-полунамёков Сёгмунда.

— Путеводитель здесь, — совсем тихо сказал ректор.

— Путеводитель?

— Я знаю, что ты слышал о нём… Но слышал мало. Ты, да и все твои знакомые воспринимаете это больше как легенду, или вообще сказку…

— А разве это не так? — спросил Солон, уверенный в своей правоте.

Сёгмунд слегка ухмельнулся и взглядом попросил Солона вновь следовать за ним. Теперь они пробирались сквозь благоухающие и цветущие деревья великолепного сада, куда-то в сторону середины.

Там Солон и увидел легендарный Путеводитель. Он не был впечатляющим — прямо в воздухе вращалось вокруг сверкающего и горячего маленького солнца шесть идеальных шаров. Первые четыре были маленькими, но последующие два были просто огромными, словно защищали своих младших собратьев от опасностей, подстерегающих снаружи.

— Теперь-то веришь? — спросил профессор. — Путеводитель создали около двух тысяч лет назад, поэтому двух планет тут не хватает. В то время о них ещё не было известно.

— А я не верил нам, — пробормотал Солон.

— Ты понимаешь, как мы должны его оберегать. Ведь малейшее повреждение, полученное вот этим вот шариком, может привести к концу света!

Солон всё это знал — был наслышан. Его взгляд приковала ещё одна планета. Это был самый маленький из всех шаров — красного цвета. И он медленно вращался вокруг третьей по счёты планеты, словно являясь её младшим братом.

— Ардррим тоже нельзя трогать, — сказал профессор, — наш спутник является частью нашей планеты. У других планет, как видишь, тут нет спутников, но это больше недочёт. Никто не посчитал нужных прикрепить их сюда… А ведь у этих двух гигантов спутников полно…

— Лучше бы вообще их тут не было. Это же такая опасность — даже смотреть на такое!

— Ради этого мы её и охраняем. Путеводитель ведь нельзя уничтожить… Сам знаешь, чем это сразу же обернётся… Так что придётся нам его оберегать, как зеницу ока. Даже надёжнее…

— Мало ли сумасшедших, которым может прийти в голову совершить такую глупость?

— Немало, но мы ограждены от них. У Академии практически идеальная защита… Сам ставил. Эти заклинания ни один Аламонт не снимет, что тут говорить о других, рядовых магах…

— Наш святой долг защитить это сокровище, — в несвойственной для себя манере ответил Солон.

— Вот именно. Чем нас больше, чем мы сплочённее, тем и безопаснее. А такие поступки, как сегодняшний твой, только рушат эту идиллию. Ты обязан понести наказание, но никак не идущее в сравнение с отчислением или чем-то подобным… Конечно, живи ты лет двадцать назад, я б наказал тебя поинтереснее, но телесные наказания у нас запрещены. Точнее, я сам же их и запретил…

— Что я должен сделать? — спросил Солон, теперь уже не ожидая самого худшего.

— В лес, который находится на границе с Латьеном, мало кто осмеливается заходить просто так. Боятся латьенских лучников-эльфов. И тем более боятся там дежурить ночью. Хотя, если честно, там не опаснее, чем в этом саду… Но сердцами наших адептов движет страх. Поэтому и дежурят в этом лесу только наказанные.

— Я согласен, — сказал Солон.

— Я не сомневался в тебе, Солон. Наказание может и понравиться тебе, если попадётся хорошая компания, и вы сможете должным образом провести время. Главное — не накручивай себе лишнего, и не навязывай свои страхи компании. И по возможности, сам не слушай их…

В душе Солон почувствовал облегчение… И не важно, что эти несколько ночей он планировал мирно поспать, а не шастать по лесам. Но эта воля ректора оказалась самой милосердной из всех. Солону даже пришла в голову мысль, что он является любимчиков Сёгмунда… Но… В этом человеке трудно быть уверенным, так же как быть уверенным и в его мотивах…

Но то, как страстно он изображал любящего учителя, просто поражала. Он не желает никому зла, он преподнёс наказание только от безысходности, и вообще он идеальный. И не только идеальный профессор, но и идеальный друг…

Что ж, поскорее бы минули эти несколько ночей дежурства, и жизнь вернулась бы в приличное русло. Солона, конечно, ничего не исправит, но хотя бы даст ему пищу для размышлений. А это уже многого стоит.

 

4. «Мой старый друг»

Он проснулся от шума, который наполнил эту таверну в ранний утренний час. Едва только ей стоило открыться, как её наполнили разные люди — вчерашние пьяницы, желающие опохмелиться, новые постояльцы этого города и сами её работники, которые уже шныряли туда-сюда, разнося людям пиво.

Геррер заночевал сегодня прямо здесь, сидя в углу за столом. Не самое плохое место, так как тут всю ночь было тепло и не одолевало беспокойство. Никто выгонять его отсюда не стал — подумали наверное, что это какой-то пьяница, который не в состоянии двигаться, уснул прямо здесь.

Назвать пьяницей Геррера конечно нельзя, но прошедшим вечером ему действительно пришлось немного подпить. Не только пива, но и браги, которая так славилась в этих краях. Компания попалась очень шумная, но добродушная, которая напоила его бесплатно.

Геррер искал Ферцена, пропавшего два дня назад. Тогда он никак не мог что-то сделать. Но если стараться аккуратно, то есть шансы найти Ферцена живым и невредимым. Всё-таки обидно терять друга, которого нашел спустя три года разлуки. И тут же заново его лишился. Какой-то элементарный долг перед Ферценом был, и он не мог его оставить на произвол.

Попытавшись что-то поискать в Герколе, Геррер понял, что это бесполезно, поэтому предпочел покинуть город. Очевидцы, которые видели этих троих и плененного Ферцена, указывали, что они покинули дорогу через Западный Тракт, а значит через него и надо выходить.

Так Геррер и оказался в Западном Загоре — небольшом городке, являющимся почти пригородом Геркола. Находился он совсем недалеко — Геррер проехал около десяти лиг. Ему любезно помог торговый караван, который двигался как раз по Западному тракту.

Но едва только Геррер оказался в таверне и принялся расспрашивать посетителей про троих незнакомцев, как ему предложили выпить. Геррер мог бы и отказаться, но не удалось… И поэтому так быстро наступило утро.

Голова побаливала, но не сказать, чтобы сильно. В окно пробивалось солнце, а это обещало новый день хорошим, таким же, как было и вчера.

Только вот теперь он мог и отстать в погоне за Ферценом на полсуток. Теперь надо как-то их наверстывать — только вот как?

— Я вижу ты так и не ушел отсюда, — послышался чей-то знакомый голос.

Это был один из тех людей, кто вчера являлся его другом. Странно, что он вспомнил Геррера сейчас. Учитывая каким он был вчера. И как только ему хватило сил проснуться так рано и прийти сюда?

— Неплохое место для ночевки, — пробубнил Геррер.

— А зря. Я бы пустил себя и в свой дом, если б ты попросил. Моя жена если бы и была против, то только для виду.

— Ни к чему было обременять тебя лишними проблемами, — попытался показаться вежливым Геррер.

— Ну что ж, дело твоё, — ответил мужчина и подсел к Герреру, — выпить ещё не желаешь?

— Нет… Ни в коем случае. У меня важные дела.

— Ах да, — вспомнил мужчина, — ты же вчера друга искал. Под каким-то конвоем… Я прав?

— Да, ты прав, — сказал Геррер, — ничего не можешь сказать по этому поводу?

— Навряд ли. Я же вчера кажется говорил уже. Их видом не видывали ни я, ни мои друзья. Хотя ты бы мог поискать на рынке.

— На рынке? — переспросил Геррер.

— Да, на рынке. Туда много разных людей заходит. Известных или не очень. Но всяко их там больше, чем тут. Тут ты мог найти только таких, как мы. Да ты их и нашёл.

И пьяница весело рассмеялся чуть хриплым смехом, поглядывая на Геррера. Он наверное и от Геррера ожидал того же самого. Но тот не разделил его энтузиазма. Мимика на лице Геррера осталось неизменной.

— Значит туда я и пойду, — сказал он, — дорогу не подскажешь?

— Подскажу, отчего же нет-то? Хотя может быть выпьешь со мной на дорожку?

— Нет. Не сейчас.

— Ну нет так нет, — пробубнил мужчина. — До этого рынка ведут все дороги. Он находится в самом центре нашего небольшого городка. Я советую по главному тракту идти, как выйдешь из таверны. Не ошибешься.

— Ну что ж, спасибо, — поблагодарил Геррер и встал из-за стола.

— И с этой штукой поосторожней будь.

— С какой? — удивился Геррер.

— С этой, — и он указал на висящий за спиной Геррера стальной меч.

Тот только лишь кивнул ему и удалился из таверны. Знал бы он, что под плащом у Геррера спрятано ещё два небольших кинжала, а в сапогах пять метательных ножей. Но это так… На всякий случай.

Город возле входа в таверну уже вовсю шумел. Все шныряли туда-сюда, и что-то подсказывало Герреру, что время уже больше девяти. И утренняя прохлада давала о себе знать. К счастью, плащ Геррера хоть и был потерт в некоторых местах, защищал от холода не хуже нового. И утренняя прохлада была ему нипочем.

Некоторые жители города посматривали на незнакомца с небольшой опаской. Ещё бы — одет в черный плащ, за спиной двуручный блестящий меч, с неделю небритая щетина. Нерасчесанные длинные волосы… Как-то не очень он вписывался в общую картину происходящего в этом городе. Западном Загоре.

Но его это волновало меньше всего. Пусть в Герколе было больше людей, похожих на него, основная его масса была такой же, как и в этом городе. Вообще этот город был похож на мленький Геркол. И таверна дядюшки Кюрия почти один в один напоминала эту, названия которой Геррер не запомнил. То ли что-то вроде «Золотой Рыбки», то ли «Блестящего Оленя». Названия таверн сильно перепутались в голове у Геррера. Ведь он их перевидал небывалое множество за последние годы…

Рынок, который пришлось найти Герреру был необычайно оживлён для такого часа. Идеальное место для того, чтобы скрыться в толпе или от кого-то спрятаться. Конечно прятаться Геррер сейчас ни о кого не планировал, но мало ли чем обернется его пребывание в Западном Загоре. У Геррера были подобные случаи в жизни, поэтому заранее строить планы спасения быо разумным решением…

Это был большой рынок — даже слишком большой для такого городка. Наверняка сюда заезжали и покупатели из близ лежащих поселений, иначе просто некому было продавать всё, что здесь находится. И действительно — выбор здесь был просто огромен. Лавки со всевозможной одеждой, посудой, коврами, предметами домашнего быта пестрили повсюду. И так, что не знал, на что обращать больше внимания.

Но не только полезные для повседневной жизни вещи были здесь. Рынок изобилировал и всякими сувенирами, игрушками, а так же иноземными диковинками. Шкатулки с сюрпризами, стеклянные шары, зеркала… Всё это очень заинтересовало бы Геррером, если бы он не был Геррером…

В крайнем ряду рынка продавалось оружие. Много-много лавок с различным оружием. Геррер поглядывал на них, и временами понимал, где оружие было действительно качественным, а где — ничего не стоящей подделкой. Хотелось подойти к каждому из торговцев и блестнуть своими знаниями перед ними, но нельзя было.

Возле одной из лавок Геррер и нашёл того, кто был ему нужен. Он был одет почти так же, как и те, кто захватил Ферцена. Вернее сказать, как двое из них. Потому что тот, кто «любезно» протянул Герреру руку, выглядел слегка по другому.

Этот тоже имел повязку на голове такого же красного цвета, но волосы были заметнее пышнее, чем у остальных. Они эффектно завивались, и этого парня вполне можно было назвать красавчиком.

За спиной у него висел тонкий полусогнутый меч с расписной рукояткой, укрытой красными переплетающимися ножнами. И что-то подсказывало Герреру, что помимо этого он тоже скрывал под одеждой немало ножей, кинжалов и прочих побрякушек.

— Какая сталь? — услышал Геррер обращение незнакомца к торговцу оружием.

Сам Геррер аккуратно прятался, делая вид, что стоит в очереди к другой палатке. В общем, тут и прятаться было необязательно, но Герреру хотелось именно так. Тот, кто всегда остается незамеченным, чаще побеждает.

— Сталь мы завозили из Акры, — ответил седобородый торговец, — новейшую сталь. Наш кузнец хвалил её, когда делал это оружие.

То, что сейчас держал в руке и осматривал незнакомец, нельзя было назвать ни мечом, ни кинжалом. Оно было средней длины, но очень полезной в бою. Ей можно было и отражать удары, и быстро переходить в контратаку.

— Я сомневаюсь, — сказал незнакомец, положив оружие обратно, — на кончике есть пара зазубрин. Сталь, вероятно, не такая прочная, как вы говорите.

— Акрская сталь не самая лучшая. Но зато она очень устойчива к ржавчине. И металл не теряет прочности с течением времени.

— Прочности, которой у него нет, — договорил незнакомец за торговца, чем ввёл его в неловкое положение.

— Если вам не нравится этот клинок, вы можете посмотреть другой…

— Ни к чему. Меня заинтересовало это оружие. Но я не уверен в том, что оно долго послужит мне. Его несложно сломать, а с таким оружием мне приходилось сталкиваться. Оно не для меня.

— В этом случае я могу сделать для вас скидку, — предложил торговец, — клинок стоит тринадцать флоринов, но вам я отдам всего за десять.

Геррера удивило такое великодушие торговца, хотя это было совсем не его дело. Наверное он понял, что плохое качество оружия не скрыть от знающего человека вроде Геррера или этого незнакомца, и понял, что по своей цене продать его всё равно не удастся. Впрочем, это совсем другая история.

— Нет, дело не в деньгах, — вежливо сказал незнакомец торговцу, — в них я дефицита не испытываю. А за хороший меч я готов даже переплатить.

Незнакомец весело улыбнулся троговцу, словно оскалился, и пошёл прочь. Он не стал заглядывать в другие лавки, вероятно он уже успел осмотреть их все. Если не каждую досконально, то просто смог окинуть каждую взглядом. Наверное, ему хватало одного взгляда, чтобы определить, что ему нужно, а что нет. По нему видно, что он очень хорошо в этом понимает. Может быть, почти как Геррер. А может и ещё лучше.

Незнакомец тем временем двигался к противоположному выходу с рынка. Делал он это не торопясь, поглядывая на некоторые товары, и иногда даже останавливаясь около них. Герреру всё это время приходилось скрываться в толпе. Не из-за того, что он боялся попасться на глаза незнакомцу. Герреру вообще было безразлично кому противостоять в случае ненападения. Просто он хотел поговорить наедине, а в толпе может случиться всякое.

Более-менее безлюдное место нашлось, когда незнакомец повернул направо, для того, чтобы пройдя между двумя зданиями, выбраться в город. Слегка рискованное место, но Геррер не драться же с ним собрался. По крайней мере надеялся, что не придётся.

— Стой! — крикнул он незнакомцу, после чего он остановился, но ответил, даже не обернувшись:

— Ты собираешься меня атаковать?

— Нет. Если только не придётся, — сказал Геррер.

— Но обычно делают такой долгий путь и такую долгую слежку, чтобы убить. Я сам так делаю.

После этих слов Геррер ещё больше убедился в непростоте незнакомца. Или просто усомнился в своих навыках конспирации. Хотя раньше он считал, что у бывшего служащего Королевской Гвардии она должна быть отменной. Но на всякого умельца всегда находятся более умелые. Хотя Геррер был уверен, что в бою он всё же победит.

— И я так делаю, — решил съязвить Геррер, — но в моих планах этого не было. Я следовал за тобой, чтобы поговорить.

— Поговорить со мной, — удивился незнакомец и наконец обернулся, — о чём ты можешь говорить со мной, если мы даже не знакомы?

И он снова язвительно улыбнулся, снова с проблеском оскала. Для полного эффекта там должен был сверкнуть ещё золотой зуб, но он там не требовался. Зубы незнакомца были неестественно ровные и белые.

— Наше знакомство и не требуется. Скажем так, я знаком с твоими друзьями, — сказал Геррер, в надежде, что это выражение подойдёт.

— У меня не должно быть друзей. Во всяком случае я их не могу припомнить.

— Ладно, я может быть и ошибся, назвав их твоими друзьями. Но они были очень похожи на тебя. Одеты как ты.

Незнакомец снова оскалился и приблизился к Герреру поближе. Не нравился он Герреру, поэтому тот уже начал подумывать о том, как отражать грядущую атаку. Наверняка скрытый под плащом кинжал поможет. Очень поможет.

Хотя незнакомец оказался не настолько враждебно настроен:

— И ты решил, что все похоже одетые встречные являются друзьями? Ты ошибался. Хотя кажешься взрослым.

Это задело Геррера, но он решил не реагировать на это грубо. Во всяком случае это может многому помешать.

— Я вообще прежде не видел таких одежд.

— Тебе не нравится моё одеяние? — спросил незнакомец. — А как тебе мой меч?

— Мой не хуже, — решил ответить Геррер, — что если я скажу тебе, что одного из них звали Клай Вурраэ?

Оскал незнакомца сполз с лица. Не из-за того, что он чего-то испугался, а из-за того, что возможно понял, о чём говорит Геррер. Во всяком случае примерно понял.

— Ты знаком с Клаем? — спросил он. — Так может быть это ты его друг, а не я?

— Нет, не друг, а один неприятный знакомый. Я ищу своего друга, — решил сказать Геррер, — Ферцена Рейгера, несправедливо взятым ими под арест.

— Несправедливо? — удивился незнакомец, но на этот раз уже без сарказма, — кто тебе сказал о несправедливости?

— Я знал этого человека долгое время, и могу поклясться, что он и мухи не обидит…

— А он никого и не обидел. — перебил Геррера незнакомец. — преступления не всегда обозначаются какой-то обидой.

— Да кто вам право дал арестовывать людей? — спросил Геррер, на этот раз уже всерьез намереваясь вступить в схватку. — Кто вы?

— Мы — закон. И я бы с радостью рассказал тебе, в чём он виновен, но мне запрещено это делать. Могут казнить. А в моём положении это не очень желательно.

Геррер всё равно не слушал ни о какой причастности Ферцена к преступлениям. Он даже не мог представить себе, каким может быть преступление, совершенное Ферценом. Он человек такой… Мягкий. Даже слишком. Хотя может быть всё это связано с его новой работой? Если только. Ведь Геррера тогда смутило известие о ней. Даже очень.

— Ладно. Это не моё дело, кем ты работаешь. Ты знаешь, где находится Ферцен Рейгер?

— Ха. Конечно знаю, я же косвенно участвовал в его аресте. И как участник этого дела, я должен от тебя скрывать то место, где он находится. Гораздо проще убить тебя.

— Предупреждаю, сделать это невозможно. К тому же это не по закону. А ты и есть закон, как ты сказал.

— Наши законы для нас, — ответил незнакомец, — и действуют только для нас. А ты высокомерен.

— И ты, — сказал Геррер, хотя не знал, при чём тут это.

— Ферцен в порядке, — перевёл разговор незнакомец, но Геррер понял, что не из-за того, что испугался, — цел и невредим. Я подумал и решил, что могу тебе сказать, где он. Это не умеьшит наших шансов сохранить его.

— Где? — спросил Геррер.

— Не всё так просто. Я замыслил кое-что. И ты мне должен помочь в этом. Услуга за услугу, как говорится.

— Что ты замыслил?

— Мне нужны не твои расспросы, а твоё согласие, — ответил незнакомец, чем заставил Геррера пораздумывать.

Но раздумывал Геррер долго не решился. Судьба Ферцена была и его судьбой, поэтому он должен был сделать всё для его спасения. Как-никак, когда-то Геррер стал его защитником, и до сих пор должен держать свои слова.

— Я согласен. Надеюсь, мне не придётся убивать младенцев, — спросил Геррер и чуть улыбнулся.

— Навряд ли. Вообще никого убивать и не планировать. Чуть позже я расскажу тебе, что мы должны сделать. Пошли.

И незнакомец развернулся и пошёл дальше. Герреру ничего не оставалось, как идти за ним. Всё-таки согласие есть согласие — нарушать его не стоит.

— Подожди. — остановился незнакомец. — Я должен знать твоё имя.

Геррер секунду помялся, придумывая подходящее для себя вымышленное имя, но в итоге назвал своё:

— Геррер Аугуст.

— Ринк Милиэр, — ответил незнакомец, и со своим привычным оскалом протянул Герреру руку.

И он пожал её. Удивляло конечно то, что это уже второй незнакомец такого типа за последние дни, с которым приходится знакомиться. И ещё жать руку. Сначала Клай Вурраэ, затем Ринк Милиэр. Не забыть бы их имена — сейчас это было бы очень некстати.

Хотя перепутать их почти невозможно — какие-то они всё же разные. Пусть и похоже одетые, пусть похожего телосложения и похожей прической. Но будто бы сразной аурой, существенно отличающейся по своим намерениям и цвету. Геррер был в меру прагматичен и не верил ауру, но то, что он ощущал сейчас, нельзя было объяснить иными словами.

Куда Ринк вел его, Геррер не мог понять. Даже приблизительно — он не знал этого города и был тут в первый раз. Чего не скажешь о незнакомце — это место если не было его домом, то по крайней мере было тем, куда он часто заходит в гости.

Как понял Геррер, они вскоре очутились ближе к окраине Западного Загора. Не удивляло даже то, что герои ни разу не обмолвились словами за всю получасовую походку. Явно судьба быть друзьями им не грозила, а потому и дальнейшее их взаимоотношение Геррера не сильно волновало.

— Куда мы идём? — всё же осмелился спросить Геррер после получаса.

— Домой, — коротко ответил Ринк.

— У тебя здесь дом? — удивился Геррер, так как ему казалось, что у Ринка и его товарищей дом должен быть совершенно в другом месте.

— У меня много где дом, — с гордостью пояснил Ринк Милиэр, после чего Геррер замолчал, так как не хотел дальше расспрашивать об этом явлении.

Они вошли в совершенно небольшую и неприглядную избушку, которая в этом месте, где остальные дома были намного больше, смотрелась совершенно неуместно. Ринк даже не закрывал этот «дом», потому что едва толкнув дверь рукой, он открыл её.

— Это же не постоянное твоё жилище? — попробовал доагадаться Геррер.

— Угадал, — сказал Ринк, — мне не требуется постоянное жилище. Так же, как наверное и тебе…

— У меня вообще нет жилища, — с грустью ответил Геррер.

— Не удивительно, — с легким презрением сказал Ринк, но Геррера это почему-то ни капли не расстроило.

В этом обиталище не было даже окон, поэтому Ринку пришлось разжечь небольшую лампу на столе, чтобы хоть что-то было видно. Хотя не на что было тут смотреть — посреди комнаты стоял лишь стол и больше ничего. Даже не было ни лавки, ни кровати. Интересно, где этот Ринк Милиэр тогда спал. Ведь это хоть и временное, непостоянное, — но всё же жилище. Или же они вообще не спали? Всё-таки ни Клай Вурраэ, ни Ринк Милиэр на людей не особо похожи были.

— А у тебя ведь есть и постоянное жилище? — спросил Геррер.

— Жилище? Да. С моими братьями.

— Не с теми ли, которых я видел в таверне дядюшки Кюрия?

— Где? — переспросил Ринк.

— В той таверне, где вы арестовали Ферцена. Моего друга.

— Не мы. Они. Я не принимал участия в аресте. Да, — Ринк на секунду о чём-то задумался. — они мои братья. С ними.

Но как-то неуверенно он об этом сказал, будто эта правда не очень нравилась ему. Или была не совсем правдой. Впрочем — какая разница, если Герреру всё равно?

— Этот дом куплен тобой? — спросил он.

— Заработан. К сожалению не так, как хотят мои братья. Все мои братья, а не только Клай, Трой и Фрэй.

— Значит братьев много? Вы члены какого-то тайного братства? Секты фанатиков? — неожиданно начал выстраивать логическую цепочку Геррер.

— Ты задаёшь слишком много вопросов, иноземец, — резко и не совсем нелицеприятно перебил его Ринк, — ты не должен задавать вопросы. Это не входило в наши условия.

— У нас были какие-то условия? — удивился Геррер.

— Да. Потому что тебе нужен Ферцен, а не мне. Если ты готов выполнить небольшее дельце для его спасения, то просто доверься мне. И без вопросов — если я захочу тебе что-то рассказать, то непременно расскажу.

— Хорошо, — ответил Геррер, которого опять же не волновало то, что Ринк что-то не хочет рассказывать.

Ринк ничего не ответил Герреру, так как принялся открывать погреб, который находился прямо под столом. Его-то Геррер сразу не заметил, хотя обычно такое замечал.

Несмотря на то, что дверь дома вообще никак не закрывалась, подвал Ринк запирал на замок. На замок внушительного размера, но у которого был очень маленький ключик. Именно им Ринк и отпер подвал. Там, как понял Геррер, уже горели светильники, так как оттуда лился свет.

— Давай за мной, — махнул рукой Герреру Ринк и полез вподвал.

Лестница в довольно глубокий подвал было очень узкой, но достаточно крепкой, хоть и деревянной. Геррер спустился по ней без труда, ещё ловчее это сделал Ринк.

Подвал, если не поразил, то очень удивил Геррера. Это был и не подвал вовсе, в котором Геррер ожидал увидеть запасы еды или какой нибудь хлам. Это была огромная, с кучей огней комната, в которой хранилось всевозможное оружие, а так же куча боеприпасов.

Кое-что уже заросло паутиной — видимо посетителей этого места было не так уж и много. Пол был обложен каменной плитой, с какими-то старинными и диковинными узорами, а стены украшены росписями и едва различимыми очертаниями лиц, высеченных на камне.

— Где мы, Ринк? — спросил Геррер, всё ещё осматривая необыкновенный подвал.

— В погребе, — с ехидной улыбкой-оскалом, ставшей уже частью его стиля, ответил он.

— А если серьёзно?

— Серьёзно, значит. Я сам толком не знаю. Но это не наша постройка, если ты про это вдруг подумал. Это наследие древних Геркольцев, когда-то создавших здесь подземелье для спасения жителей. На войне.

— Война? Какую войну ты имеешь в виду?

— Последнюю войну Аламонта. Подземелье построили, но война до этих мест не дошла.

— Это война была больше тысячи лет назад. Неужто всё это могло так хорошо сохраниться? — опять удивился Геррер.

— Если правильно строить подобное сооружение, то оно простоит и не одну тысячу лет. Поэтому можешь не бояться, что потолки обвалятся. Их не люди строили.

— Что ты сказал? — резко обернулся Геррер. — Не люди?

— Гномы. Истинные мастера своего дела. В те годы и гномы, и эльфы жили здесь в большом количестве. Это сейчас во всех Геркольских Землях этой диковинки сыщешь с гулькин нос.

— Гномы строили убежище, чтобы укрывать людей, — пробормотал Геррер.

— Не только людей. Но и себя, и эльфов. Не верь в сказки про враждебность гномов. Особенно не верь про их вражду с эльфами. Эльфы никогда не разводят вражды… Они только побеждают…

— Я и не верил в сказки, — ответил Геррер, — в детстве мне их редко рассказывали.

Хотя на самом деле не рассказывали совсем. И если знать, откуда Геррер родом, удивляться будет и нечему. Скорее стоит удивиться тому, что ему их «редко рассказывали».

— К счастью. Это не просто подвал, иноземец. Эта целая система подземелий, которая в конечном итоге выводит из города.

— Но зачем нам покидать город тайным ходом, если можно пройти через главные ворота?

— В городе остались мои другие братья. Которые не должны узнать, что я покинул город.

— Получается, что ты обманываешь своих братьев? — сделал догадку Геррер.

— Обманываю? — удивился Ринк. — Нет, я никогда не занимаюсь этим. Я просто многое не договариваю. Как раз то, что им слышать им и не надо.

— А с чего мне быть уверенным, что вместе с тобой преступником не окажусь и я? — спросил Геррер.

— А кто тебе сказал, что я преступник? Может быть я в чем-то не прав перед братьями, но перед законом чист.

— Ты же и есть закон, — ухмыльнулся Геррера.

— Не отрицаю. Поэтому для меня закона нет. Никто мне не закон. Понимаешь?

— Понимаю. — ответил Геррер. — Но подобные выскочки вроде тебя, считающие себя выше закона, обычно плохо заканчивают.

— А сам ты живёшь по закону, — с огромной долей иронии сказал Ринк.

— В душе я гвардеец.

— Ты не понимаешь ничего.

Всё это время Ринк что-то искал. И в итоге нашёл ветхий, маленький и покрытый паутиной рычаг. Раздался скрип ржавчины о ржавчину, и тайный проход в стене начал открываться. Там, за проходом уже не было светильников. И наверняка очень темно, потому что не может быть в погребе окон.

Ринк снял один из светильников со стены. Геррер сделал то же самое. Светильники сюда принёс точно либо Ринк, либо тот, у кого Ринк этот домик с таным подвалом купил. Потому что светильники не могли гореть 1300 лет.

— Иди за мной, — сказал Ринк, — здесь не страшно.

Геррер хотел уже было что-то ответить на эту шутку Ринку, но вовремя сдержал язык за зубами. Не стоило сейчас ссориться, или, чего ещё хуже, ввязываться в драку. Хотя и не стоило бы Ринку Милиэру шутить в подобном духе.

— Знаешь откуда я знаю про это место? — спросил Ринк.

— Откуда же? — поинтересовался Геррер, хотя ему было всё равно.

— А я знаю всё. Я особенный. Хотя про это место узнал не я, а один из братьев. И рассказал мне про это место. А сам погиб скоро… Не бойся, я неприлагал к этому руку.

— Не боишься той же участи? — спросил Геррер.

— Я ничего не боюсь. Не боюсь я ни ваших блюстителей закона, ни своих. Поэтому делаю то, в чём я уверен. А в себе я уверен всегда.

А высокомерия бы парнишке поубавить, подумалось Герреру. Очень плохое качество в той жизни, которую собирается выбрать он. В свои годы Геррер знал об этом. В годы службы в гвардии приходилось видеться и не стакими зазнайками. Но все они в итоге либо заканчивали в могиле, либо намного ниже, чем они ожидали.

— Будь уверен не в себе, а в своём мече.

— А у меня их несколько, — похвастался Ринк. — Я разрешаю задать тебе вопрос, Геррер. Ты еще не спросил, что мы должны делать.

Геррер молчал и только чуть улыбался, явно ожидая ответа сразу. Он всё равно знал, что рано или поздно Ринк всё расскажет.

— Нашим заданием было не только арестовать Ферцена. Это же сделать проще простого, сам это понимаешь уже. Мы должны были узнать, что он делает. А делал он не самые лучшие и правильные дела. Он помогал некоторым плохо настроенным личностям в их корыстных планах. И из всех своих братьев мне удалось узнать гораздо больше.

— Ты и здесь лучший…

— Не перебивай. Они ищут один очень важный артефакт. Очень ценный и дорогой. Способный перевернуть жизнь каждого, кто завладеет им. И в самомй кульминации Ферцен узнал о том, где он находится. И соответственно узнал я. Потому что я умею следить.

— И рассказывать об этом.

— А почему бы тебе не узнать о моих лучших качествах? Я узнал о том, что этот артефакт находится на Севере Бурейденского Королевства. Недалеко от моего официального дома.

— Мы должны преодолеть это расстояние?

— Можешь радоваться этому, Геррер. Там останется совсем недалеко до твоего Ферцена и делай уже с ним, что угодно…

Это вновь натолкнуло Геррера на не очень хорошие мысли, но он внось отверг их, потому что ссора с Ринком — самое худшее, что можно представить сейчас.

— Освобожу и пойду по своим делам, — сказал он.

— Попытаешься освободить, — поправил его Ринк, — хотя дело конечно твоё. Артефакт этот находится в магической академии. Там, в хрупких отношениях с инквизицией подготавливают волшебников-недомерков.

— Неужто бывают такие академии? — удивился Геррер.

— Да. Но о них не все знают, потому что не все и волшебники. А некоторые просто их побаиваются. Но я-то нет. У них только старший архимаг сильный, а остальная часть — ученики. А ученики не могут ничего.

— Только не говори, что придётся их убивать.

— Нет. Надеюсь, что нет. Хотя ради моей цели… Я бы убил. Всех. Искоренил до его зарождения. Но тебе, верно, это не нравится. Ты и не будешь никого убивать. Скорее всего. У тебя другая задача.

— Какая же? — поинтересовался Геррер.

— Потом расскажу, когда на месте будем. Всё-таки до туда не менее двух дней пути.

— Пешком? — удивился Геррер.

— Нет, конечно. У меня есть тайники не только в этих местах, но и в других. Нас ждёт пара великолепных скакунов. Таких, каких ты и не видывал раньше.

 

5. «Вселяющий ужас»

Солон в последний раз окинул взглядом оставшийся позади замок Солнечной Академии. О, как красив этот замок в такое время, когда только начинает вечереть и на небе появляются первые звёзды. Тогда во многих окнах появляются огоньки, которые освещают академию. И многочисленные шпили величественно возвышаются над всем остальным. Будто бы в мире существует только долина и этот замок.

А теперь начался лес и Солону, как и его спутникам предстояло войти в него. Туда, где больше уже не будет видно Солнечной академии. А жаль. Очень жаль. Солону очень хотелось сейчас просто присесть на луг и долгое время любоваться этим красивым замком. Таким, каким он видел его всего раз — когда только первый раз пришёл сюда. С тех он не покидал территории замка и в таком виде видеть его не приходилось.

— А вот теперь начнётся самое интересное, — с лёгким сарказмом сказал один из парней.

Он был чуть постарше Солона, и ехал на коне. Вообще конных было всего трое, остальная десятка плелась пешком. Те, что были на конях, являлись самыми старшими, и всем троим было не меньше двадцати. На конях располагалась самая важная провизия, которой должно хватить на те шесть дней, что будет длиться экспедиция.

— Я уже в пятый или шестой раз отправляюсь сюда, — сказал другой парень на коне, — герр Сёгмунд всегда находит причины, чтобы отправить меня сюда. Наверное, считает, что без меня тут совсем неинтересно…

Солон мог догадываться, что эту болтовню ему придётся слушать ещё долгое время — до самого конца пути. А потом, в худшем случае, и все шесть ночей, что предстоит обитать здесь. Он конечно, старался не слушать никого, но уши сами все это принимали и отправляли прямо в мозг.

Его окружал десяток таких же ребят, незнакомых друг с другом. Все такие же на первый взгляд робкие, как и он сам. Но через часок-другой все друг с другом перезнакомятся, и начнут общаться. А за последующие несколько дней многие так и останутся друзьями.

Солон возможно будет среди них. А возможно и нет. Как карта ляжет — на будущее загадывать не следует. У Солона не было огромного желания заводить сейчас лишних друзей, потому что и старых порядком хватало.

— Мы — истинные хранители леса, — сказал один из конных, — Сёгмунд любит нас, поэтому и отправляет сюда. Конечно, нам ни разу ни с кем не приходилось драться на этих местах. Но всё же мы позволяем академии спать спокойно и не волноваться за завтрашний день…

Можно подумать, что в случае опасности у них что-то получится. Половина разбежится, а половина с гордостью поляжет. Солон не знал, на какой стороне окажется он. Но не исключал того, что может оказаться среди первых. Ему не приходилось применять свои умения на практике. И, правду сказать, будет рад, если так и не придётся.

— Много лет назад заставе действительно приходилось оборонять позиции. Сюда проникали и разбойники, желавшие наживиться на сокровищах академии. И нежить бывало заглядывала сюда. Говорят, с разбойниками было сложнее бороться, чем с нежитью. Хотя нежити обычно больше было… Хотя и заставы тогда были не в пример нашим. Раза в три побольше да поопытней.

— Вот им тогда всерьёз доверяли, — сказал другой.

— И нам тоже доверяют, я уверен. Как можем, оправдаем их ожидания. До сих пор же оправдывали.

Троица весело засмеялась. Остальная десятка хоть и слышала их разговор, смеяться не стала. Никто даже не улыбнулся.

Спустя некоторое время трое слезли с коней и пошли дальше пешком. Их действия понятны — лес становился дальше всё гуще и гуще. И не ровён час — в такой темноте можно напороться глазом на случайный сук, предательски торчащий там, где никто не ожидал его видеть.

С наступлением кромешной темноты «предводители толпы» подожгли факелы и стали освещать дорогу юнцам, чтобы те не заблудились или не споткнулись о какой-нибудь корень.

Лес был сравнительно большим — это было самое крайнее место Карнарского Королевства, за которым уже начинался Латьен. Совсем неведомо, где остановится отряд. Неужто на самой границе с Латьеном? Нет, скорее всего нет, так как там уже никакой власти нет и всё принадлежит латьенцам.

— Ты тоже тут в первый раз? — спросил Солона какой-то юноша, всю дорогу шедший тут рядом.

— Ты, я вижу, как и я, — ответил Солон.

— Герр Сёгмунд рассказывал тебе, что нам предстоит?

— Рассказывал. Мы будем охранять академию от внешних опасностей.

— А я боюсь, — ответил парнишка, — прямо до ужаса боюсь, как никогда не боялся. Я всегда находился внутри замка, и не подозревал, что предстоит оказаться тут…

— А за что герр Сёгмунд тебя так?

— Во время дежурства по кухне я утащил три котлеты и съел. Но я был жутко голоден, а до ужина оставалось чуть больше часа. Я думал никто меня не заметит, но кто-то меня сдал и отвёл к ректору.

Солон впервые решил получше рассмотреть юношу, в черты лица которого подробно до этого не вглядывался. Да, тот наверное частенько чувствовал себя проголодавшимся, так как щёки его были в меру пухлыми. И сам он, будучи роста меньшего, чем Солон, весил наверняка заметно больше. Скорее всего в академии он пребывал первый год, так как на вид ему было не больше шестнадцати лет.

— Будь в следующий раз поосторожней.

— Я больше не буду воровать. А то вдруг герр ректор устроит мне наказание похуже этого. Я же сам себе не прощу. Мне уже охота обратно в замок, в свою спальню и лечь спать.

— Тебе ещё предстоит не спать всю ночь, — невозмутимо ответил Солон, чем явно расстроил мальчишку.

Сам Солон яростно скрывал, что уже начинает хотеть спать. Сейчас он вполне неплохо себя чувствовал, но боялся представить, что же будет спустя пару-тройку часов. Что будет, если он всё-таки уснёт и оставит свой пост неприкрытым? Не сочтут ли его дезертиром? Не накажут ли ещё сильнее?

— Хорошо, что я ещё пирожков с собой набрал, — продолжил донимать Солона парнишка, — хоть будет чем заняться во время долгой ночи.

Пирожки как времяпровождение — что может быть прекрасней? Но Солон всё же завидовал парню тем, что тому хоть чем-то можно было заняться. И это придавало ему сил. Которых всё же в случае чего точно не хватит.

— Пирожками ты будешь от лучников отбиваться?

— Лучников? — удивился парнишка. — Каких ещё лучников?

— Границу с Латьеном остерегают полуэльфы-лучники.

В это время Солона перебил один из троих «вожаков» группы, который ненароком услышал этот разговор.

— Которые никогда не полезут сюда. Эти ребята никогда и никуда не нападут. Тем более в наше забытое богами место.

Неожиданно Солон понял, что вокруг заметно помрачнело. Будто действительно они оказались в богом забытом месте, где может оказаться кто угодно и что угодно. Где сказки об упырях и тому подобном могут оказаться реальностью. И возможно намного пугающей, чем раньше.

— Остановимся здесь, — сказал один из «вожаков», — со мной будете ты, ты и ты, — среди этих трёх оказался и Солон, — остальные отправятся дальше занимать свои позиции.

Солон с облегчением услышал, что для него прогулка на сегодня закончена и наконец можно остановиться и заняться чем угодно, только не ходьбой. Конечно отличным вариантом будет и поспать, но это на сегодня точно исключено. Возможно и назавтра.

— Меня зовут Кенгорм, — сказал парень, когда остальные девятеро скрылись из виду, — можете чувствовать себя как дома.

Да уж, как дома, подумалось Солону. Дома своего он не видел уже четыре года, и возможно никогда уже не увидит. А то подобие дома, которое дал ему многоуважаемый герр Сёгмунд, было равноценно этому лесу. В образном смысле конечно — Солон всё равно предпочёл бы тёплую перину и горячий ужин, который выдавали ему в академии.

— Спать наверное на траве придётся, — прямо за ухом у Солона послышался голос того самого шестнадцатилетнего парнишки, прицепившегося за ним ранее.

Солон не скрывал, что его чутка схватило сожаление о том, что он тут. Этот парень, скорее всего так же болтлив, как и бесполезен. И если отряду действительно предстоит не спать всю ночь, слушать болтуна придётся очень и очень долгое время.

— Это не так плохо, как кажется, — сказал ему Кенгорм, — может быть тебе и понравится.

— Ну это навряд ли, — ответил юноша, спустив с плеч свой дорожный рюкзак.

— Разгружаемся прямо тут, — проигнорировал его Кенгорм, — наша цель на сейчас — набрать дров и развести костёр, после чего обсудим план дальнейших действий. С наступлением ночи приходит и холод, а мы не хоти замёрзнуть.

Все четверо немедленно принялись собирать дрова. Как и предполагалось, за Солоном слонялся по пятам тот, кто не отпускал его всю дорогу.

— Как тебя зовут? — спросил он у парнишки, чтобы хотя бы удобнее было обращаться к нему.

— Эрик. Меня зовут Эрик из Радерхоста.

— А я Солон из Акры. Очень приятно познакомиться. Но мы должны быстрее собирать дрова, иначе холод скоро настигнет нас и мы замёрзнем прежде, чем успеем вренуться.

Эрик послушно кивнул и принялся яростно что-то разыскивать, будто своими действиями спасал мир. Солон не мог вспомнить, где находится Радерхост — возможно даже и не в пределах Карнарского Королевства. Зато Эрик просто обязан был знать, где находится Акра — уж слишком это большой и известный город.

Костёр вышел на славу — высокие столпы дыма вздымались к верхушкам деревьев, а тепло, исходящее от него, согревало даже на расстоянии. Такой костёр совсем не годится для тех, кто хочет остаться незамеченным. Он скорее всего привлекает к себе слишком много внимания.

Однако спустя некоторое время костёр всё же успокоился и стал более аккуратным, как раз таким, который и нужен для четверых людей, сидящих вокруг него.

Четвертого путника звали Райлег, и гляделся он ровесником Солона, правда, чуть покрепче и пошире в плечах. Этот парень был самым молчаливым из четверых, даже молчаливей, чем Солон. Этим он Солону и показался наиболее симпатичным. Райлег, пожалуй, больше всего помог Кенгорму в разведении костра, а оттого и смотрелся сейчас более близким к старшему товарищу.

— Все вместе не будем дежурить, — сказал Кенгорм, грея руки у костра, — думаю, лучше всего будет устроить вахты по 12 часов. По два человека. Другие двое будут вольны проводить время как им угодно. Ну может быть, кому то захочется спать все эти часы, а кому-то помочь дежурным.

Это известие больше всего обрадовало Эрика, по взгляду которого это стало сразу понятно. Он прямо-таки был уверен, что первая вахта будет точно не его, и сейчас он с облегчением уляжется спать.

— С наступлением полуночи мы вступим в дежурство. — продолжил Кенгорм. — Сегодня заступаю я и ты, — он указал пальцем на Солона, — к полудню вступят остальные, а мы ляжем спать.

Спать, подумал Солон и ещё раз прокрутил это слово в голове. Об этом стоит забыть ровно на половину суток, а спать уже охота. Что ж, придётся держаться, как получится. Кенгорм ни за что не даст ему уснуть. Если конечно не сдастся сам, хотя это слишком маловероятно. В этом случае уже Солон возьмёт на себя обязанности лидера и разбудит старшего товарища.

— Значит, я могу сейчас спать? — с плохо скрываемой радостью спросил Кенгорма Эрик.

— Да, — сказал ему молчащий до этого Райлег, который уже сам начинал понимать, как сможет надоесть ему младший товарищ.

— Только поосторожнее спи, — припугнул юнца Кенгорм, — двоих может и не хватить, чтобы оберегать твой здоровый сон.

Эрик, с трудом поняв, что хочет сказать ему Кенгорм, от изумления раскрыл рот. Этот парень никогда больше не будет нарушать правил академии, он будет ходить возле стенки, и ложиться спать ровно тогда, когда происходит отбой. Лишь бы снова не оказаться на том месте, на котором находится он сейчас.

За спиной что-то угрожающе прошуршало. Будто бы кто-то незаметно прошмыгнул в кустах и тут же пропал. В миг Кенгорм и Райлег насторожились, Эрик же, как и предполагалось, насмерть перепугался. Солон вообще на это почти не среагировал, будто бы так всё и предполагалось.

— Дикая кошка, наверное, — пояснил Кенгорм, — их не стоит бояться. Таких звуков вы наслушаетесь за ночь просто уйму…

— Спокойной ночи, наверное, — неуверенно сообщил Эрик, которому сейчас больше всего хотелось забраться под одеяло и в тёплую перину, как будто это самое безопасное место на свете и ни один мирской ужас не достанет его там.

— Райлег, и ты можешь ложиться, — сказал Кенгорм парню, — лучше спите, пока темно. Вам повезло больше, чем нам — нам придётся спать днём, при свете.

Но это не помешает после бессонной ночи сразу же вырубиться. Солону приходилось не спать всю ночь, и он знал, что когда ложишься после этого спать, уже неважно — есть свет или нет, есть шумы или нет, да и вообще на месте ли кровать.

Эрик и Райлег разобрали своё подобие спальных мешков и расстелили их на траве, прямо неподалёку у костра. Уже через несколько минут послышался тонкий и тихий храп Эрика, и Солон поблагодарил судьбу за то, что этот парень всё-таки уснул. Конечно, храп тут абсолютно не к месту. Но маленькое достоинство у него всё же есть — он не даст уснуть.

— Как тебя зовут? — спросил Кенгорм, поддувая огонь.

— Я Солон Моррисон.

— А я Кенгорм, ты наверное уже слышал об этом. Как я вижу, ты тут в первый раз?

— Да, в первый.

— А я всего в третий. И могу сказать, что чем дальше, тем интереснее. Очень интересно наверное пугать новичков разными страшными историями про это место, но… Ты, я вижу не из таких, и нет смысла тебя пугать.

Конечно, не из таких. Солон, конечно не храбрец, и навряд ли им когда-нибудь будет. Но всё же трезво смотреть в глаза реальности он уже привык. Герр Сёгмунд сказал, что в этих местах ничего нет — так почему же ему не поверить? Во всяком случае больше оснований верить проверенному старому профессору, нежели неопытному двадцатилетнему юноше.

— Я и так многое слышал об этих местах, — ответил ему Солон, хотя чуть приврал. Про это место он знал только то, что оно существует и всё.

— Не сомневаюсь, — ровно сказал Кенгорм, — ты же не в первый год в этой академии?

— Я заканчиваю третий курс.

— А я четвёртый. Мне этого времени хватило, чтобы услышать все известные байки про академию. И про академию, и про то, что её окружает.

Солону не очень хотелось сейчас разговаривать с этим малознакомым человеком. Не оттого, что он был ему неприятен, скорее даже наоборот. Просто в диалоге с незнакомцем часто появляется некий дискомфорт, и долго думаешь, что сказать. Когда в разговоре с близким человеком, таким, как Бэрз Баззари, слова сами льются, даже иногда опережая мысль.

Солон то ли кивнул, то ли пробормотал что-то вроде «ясно» и принялся дальше слушать Кенорма.

— Этот лес тут растёт уже тысячу лет. Или больше, наверное он появился даже до пришествия Аламонта и Чёрных Наместников. Тогда по этому лесу определили границу между эльфами и людьми. Этот лес отошёл в сторону эльфов.

— Эльфы любят лес, — решил дополнить то, что в детстве слышал из сказок.

— Да. Сейчас просто любят. А раньше эльфийские королевства полностью занимал лес и они там жили. Строили что-то вроде городов на деревьях, и поэтому были очень неприступны. Город в лесу найти-то сложно, не то что б его разбить… Но в этом лесу эльфы не строили своих городов, потому что люди по любому были бы против.

Солон подумал про себя, что лично он бы не был против. Но кто б его спросил бы в то неспокойное время. Да и кто б вообще послушал.

— Там дальше болота, — указал рукой в сторону Кенгорм, — говорят, что большие и непроходимые. Не знаю, на месте ли они сейчас, или уже высохли. Но дед говорит, что во время молодости ещё были. Сам-то я не лазил в ту сторону. Не приходилось мне, да и опасно всё это.

— В болоте затонуть можно.

— Конечно! Это тебе не пруд, тут дно будто бы само засасывает. Да и ноги можно поломать, пока пробираешься. И живность вдруг какая ещё…

— Живность? — насторожился Солон.

— Ну да. Может кто и укусит… А ты никак напугался что ли?

— Да нет…

— Да не бойся — ногу тебе тут никто не откусит. Вот тому пухлому может и да, может быть, им аппетитным покажется.

Шутник, подумалось Солону. Такие обычно и становятся первыми жертвами своих же шуток. Как-то резко тон Кенгорма перешёл из спокойного и серьёзного в чуть буйный и весёлый.

— Я шучу. — к Кенгорму вернулась привычная серьёзность, что не могло не обрадовать Солона. — Я не знаю, кто водится в этих болотах. И водится ли кто-то вообще.

Солон услышал, как ворочается сзади Эрик и тихо постанывает. Будто ему что-то снится и он очень увлечён этим сном. Раздался снова какой-то шелест, но тут же утих. Наверное, опять дикая кошка пробежала. Или случайный лёгкий порыв ветра потревожил листья.

— Снова кошка? — спросил Солон.

— Наверняка, — ответил Кенгорм, — будем надеяться, что это так. Не утопцы же там шастают…

— Утопцы? — переспросил Солон.

— Да, утопцы, — непоколебимо ответил Кенгорм, — а говорил, что многое об этом месте слышал… Получается, что об утопцах ты не слышал, Солон?

— Получается, что нет…

— Есть древняя легенда, Солон. Довольно банальная и простая… Я же говорил уже об людях и эльфах, когда-то не поделивших этот лес? Так вот тогда разбойники атаковали эльфов, спящих тут, и перерезали всем горло. А тела их выкинули как раз в то самое болото. Потом хвалились, будто бы решили проверить, действительно ли эльфы так бессмертны, как о них говорят. Нет же, они оказались так же смертны. И кровь их была такого же цвета.

— Эльфы просто не стареют, а так они тоже смертны, — сказал Солон.

— Ну да, это так. Но не совсем. Спустя некоторое время эти разбойники снова пошли в этот лес, и сгинули в нём. Поговаривают, что утопли в том самом болоте. Только никто не верил в это, так как эти мужики хорошо знали этот лес, и знали, где находится это болото. А значит вляпаться в него не могли. Отсюда и пошла легенда, что болото может менять своё место нахождения, подстерегая путника в любом удобном месте.

Солон настороженно слушал товарища и не мог оторваться. Он понимал, что в эти сказки не стоит верить, но в ночное время почему-то всё же продирал чуть страх. Его, Солона, который думал, что никогда не испугается этих жалких рассказиков.

— Чего это ты задумался, Солон? История не окончилась, она только началась. Спустя три месяца каждый из этих разбойников был найден у себя дома… Повешенным. А когда их стали хоронить, они встали из гробов и начали нападать на всех, кто присутствовал на процессии. Пока не были пойманы и сожжены…

— Жутко, — пробормотал Солон.

— Конечно, жутко, — сказал Кенгорм, — деревенские умеют приукрашивать, чтобы было жутко. Погибшие эльфы ожили, да и убили разбойников, а потом и сами разбойники ожили. Этих и называют утопцами. Которых только огонь и упокаивает…

— Я слышал о других утопцах.

— Не не о этих. Когда-то варвары штурмовали эти земли, и латьенские эльфы отступили в этот лес. Эльфов было намного меньше, а поэтому они проиграли бы… Но… Из болот восстали утопцы и помогли эльфам убить варваров… А потом вновь легли в болота и уснули…

— И с тех пор их никто не видел?

— Да никто не знает, были ли они вообще. Тех латьенских эльфов уже больше нет, у них уже не спросишь… А рассказы местных проходимцев о том, что они якобы что-то видели… Да кто ж поверит в них? Каждому нужна своя слава… Кто-то говорил, что убил утопца, кто-то просто видел…

Солон слышал об утопцах уже раньше. Может о них, и отец рассказывал… Может, кто-нибудь ещё… Зачем Кенгорм сейчас всё это рассказал? Солон не отъявленный трус, но история о том, что недалеко были жуткие утопцы, могла ввести в ужас кого угодно.

— Я бы эту историю малютке Эрику рассказал бы, — сказал Кенгорм, — любопытно посмотреть на его реакцию.

— Мне кажется у него что-то потечёт по левой ноге и он дезертирует.

— Заблудится по дороге и действительно сгинет в каком-нибудь болоте… И появится у нас новая история об утопце… Да уж, плохая затея, Солон.

— Мы будем наказаны, — ответил Солон, как будто уже констатируя факт.

— Да… Но утопцы нас точно не достанут. Что нам до них с моим-то луком!

И Кенгорм погладил свой деревянный лук, лежащий около него. Он так искренне доверял ему, что не боялся никого. И его не смущало, что в колчане было всего семь или восемь самодельных стрел. Которые навряд ли смогут помочь в битве если не с утопцами, то с обычными лесными разбойниками. Если конечно врагов не будет ровно семеро и Кенгорм сможет умертвить всех, воткнув в каждого по одной стреле.

— Жечь надо, — пробурчал Солон.

— Вообще встречаться с ними не надо.

После этих слов Кенгорм приподнялся с земли, приподнял свой лук и одну стрелу из колчана. Солон понял, что он пытается показать свои навыки стрелка.

— Вон в то дерево попаду, — сказал он, указав на не очень толстую осину футах в двадцати от костра.

Кенгорм натянул лук и элегантно пустил стрелу в сторону осины. Какая досада — она пролетела в жалком миллиметре от осины и пропала где-то в кустах.

— Незадача, — проворчал Кенгорм, увидев улыбку Солона, — стрел и так мало, придётся эту искать.

Ничего больше не сказав, Кенгорм в одиночку полез в рощу в поисках стрелы. Чтобы перестраховаться, он взял с собой факел. Иначе задача окажется вообще невыполнимой. Маленькую стрелу в такой куче деревьев найти и так сложно. А тут ещё и темнота. Что ж, удачи, Кенгорм. Найди свою стрелу целой и невредимой, какой она была и до этого.

Колчан Кенгорм оставил прямо тут, в сердцах забыв об этом. А ведь потом пожалеет — и стрелы, и лук, и колчан парень очень ценил. Солон посчитал за свой долг посмотреть за этим предметом. Невесть сколько будет носить Кенгорма в поисках злосчастной стрелы.

Однако раньше случилось кое-что другое.

— Солон! — раздался испуганный вопль Кенгорма, никак не свойственный ему.

Солон сначала собирался проигнорировать его, но интонация голоса Кенгорма заставила его зайти в рощу. Не сказать бы, что она была жутко непролазной, но ветви всё же так и норовили влезть ему в глаза. У него же не было факела, в отличии от Кенгорма, и нечем было освещать дорогу.

— Солон! — раздался голос Кенгорма, находившегося уже совсем рядом.

Солон раздвинул ветви и увидел нечто ужасающее, что повергло его в шок: Кенгорм стоял на краю болота, а возле его ног лежал посиневший труп мужчины. Он был лишён всей одежды, кроме оборванных штанов, и глаза его были закрыты, но появился он как ни странно вовремя и к месту.

— Это ты его… Из лука? — испуганным голосом спросил Солон, приблизившись к Кенгорму и новому герою.

— Нет. Я ещё не нашёл стрелы… Это утопец, то есть утопленник. Надо закопать его в землю… И если малышка Эрик узнает, он не переживёт…

 

6. «Прекрасный и смертельный»

Она окинула своим зорким взглядом то место, которое сейчас предстало перед ней. Величественное место, что звалось Солнечной Академией, виделось ей впервые.

Лёгкий ветер лишь чуть-чуть обдувал её плечи, а смеркающееся солнце всё плавнее и плавнее спускалось за горизонт за её спиной. Будто бы провожая молодую девушку в путь, навстречу нелёгкой и опасной миссии.

Она сидела на лёгком и грациозном коне, который своим идеалом будто бы специально родился для неё. Плечи её укрывал чёрный дорожный плащ с очень большим чёрным капюшоном, а на ногах были высокие тонкие сапоги. На плече горделиво восседал и оглядывался по сторонам своими красными, словно кровь глазами, сокол-альбинос Лютик. Пожалуй, именно это странное существо было самым ужасающим во внешности молодой и прекрасной Гельфиды.

Она уже давно набралась духа и была идеально готова к тому, что ей сейчас предстояло. Гельфида уже давно догадывалась, что ей всё равно к чему готовиться — она всегда ко всему готова идеальна. Будь то поединок с ордой врагов или огромным драконом, либо же… Свидание с прекрасным принцем.

Только вблизи Академия казалась обычным дворцом здания. Возвышались её величественные пики, поражали строгостью её каменные стены, вдохновляли живописные пейзажи тех мест, что прилегали к ней. Но на самом деле это была крепость. Не то чтобы неприступная крепость Аламонта или Лунного Владыки, но впечатление того места, где можно находиться в спокойствии, она создавала.

Но эта крепость неприступна точно не для неё. Если вообще такая крепость существует или когда-то будет существовать. Оставив коня на дороге, она направилась в сторону замка, где и предстояло вести ей своё дело.

Сумерки — идеальное время для подобного преступления. Не так заметно как днём, но никто и не будет ждать её, ведь ещё не ночь. Дозорных наверняка ещё не выставили, если они вообще есть здесь. Да и сами дозорные вряд ли могли представлять из себя мало-мальски серьёзную угрозу. Никто, конечно не собирался убивать их, тем более в их роли скорее всего выступят сами адепты, пусть и с курсов постарше.

Медленно, пробираясь ползком под травой, Гельфида подползла к стенам Академии. Совсем недалеко провыли волки, будто бы предвещая какую-то грядущую беду.

Это же магическая академия — стены в ней сами по себе неприступны, не говоря уже о том, что, скорее всего, заколдованы. Но Гельфида была готова ко всему — ведь её привёл сюда дед, а он хорошо знал все уловки и хитрости своего старого друга — герра Сёгмунда. В карманах у неё был порошок, подаренный когда-то самим же герром Сёгмундом герру Анистону. Он делал Гельфиду незаметным для всевозможных магических уловок. Кроме самых мощных, разумеется.

На шее висели амулеты и обереги, на руках по браслету. И всё ради того, чтобы остаться незаметным. Но, к сожалению ничего из этих инструментов не давало невидимости, которая в этом случае была бы как нельзя кстати. Поэтому больше пришлось полагаться на свои силы.

Гельфида поспешно забросила свой крюк на первую попавшуюся сетку на окне и принялась беззвучно подниматься. Навряд ли её верёвку можно было заметить из того окна, куда она кинула крюк, потому как слишком незаметной и неказистой казалась она с первого взгляда. В это окно не проникнуть, так как оно было намертво закрыто стальной решеткой. Придётся придумывать другие ходы, возможно более сложные.

Но для неё ли сложность является значимой преградой? Закинув свой крюк ещё выше, она стала подниматься всё дальше и дальше, словно это была совершенно не отвесная стена, а вполне удобная лестница.

Подозрительно тихо было в каждом из окон — нигде не горела ламп, не горели даже несчастные свечки или лампадки. Будто бы они все уже спали, хотя такое время было ещё рановатым для отбоя. Даже для адептов.

Так постепенно и размеренно Гельфида оказалась на крыше. Ей очень повезло — она не была никем замечена, и даже подозрений на это не было никаких. Всё так же тихо, словно каждый из всех, кто в этой академии обитал, видел если не седьмой, то хотя бы шестой сон.

Крыша была слишком отвесной, чтобы неукротимо бежать по ней, но ходить по ней можно было вполне спокойно. И перелезать на другие крыши, коих насчитывалось здесь бессчетное множество, и каждая из них на разной высоте, и с разным уровнем пологости. Тут были и высокие пики башен Академии, но на них Гельфида не решалась залезать. Крюку тут даже почти не за что зацепиться. А если даже и есть за что, то большой риск упасть. А это в планы молодой девушки не входило.

Здесь, на крышах красовались небольшие, но вполне себе аккуратные статуи. Как они тут оказались, и что вообще делали на крыше, Гельфиде было не понять. Слишком уж нелогичное место для такой красоты — никто тут не видит их, а оттого никто и не оценит.

Гельфида получила от герра Анистона вполне понятные указания по поводу того, что делать, когда и как. План здания Академии тоже был ей вполне известен, так как старик перед прощанием успел начертить его на листе бумаги. Конечно, это были не самые точные очертания, но герру Анистону не раз приходилось бывать здесь, так же, как и не раз общаться с герром Сёгмундом.

Здесь сверху, с высоты тех двенадцати этажей, что насчитывала в себе академия герра Сёгмунда, захватывало дух так же, как и на главной башне Обсерватории герра Анистона. Однако непривычный взгляду пейзаж не так радовал глаз Гельфиды, как родные места. Несмотря на то, что здесь вдалеке красовался вполне живописный лес, а по другую сторону большое озеро, названное Бессмертным Озером ещё в стародавние времена.

Но всё испортил внезапно оказавшийся здесь неотесанный гоблин, который видимо и служил дозорным этой крыши. Гоблины вообще-то славные и простодушные создания, в отличие от своих собратьев орков, но здесь он всё же оказался совсем не кстати.

Конечно, нельзя его убивать — этот бедолага просто выполняет свою работу, возможно даже по принуждению. Он хоть и был весьма крупным для своего племени, в боях проверен всё же ещё не был. И навряд ли когда-то будет. Гельфиде удалось скрыться от него за одной из маленьких красных башенок. И едва он повернул своё уродливое лицо, как весь шорох, что он слышал до этого, пропал.

Гельфида проскочила ещё несколько платформ на этой крыше, но уже без всяких опасностей и угроз в виде гоблинов. Тут она и нашла пробрешину в крыше, о которой вряд ли кто-то знал, кроме самого герра Сёгмунда. Да и тот, верно, уже давно забыл об этом.

Маленький ржавый люк, хоть и закрытый на маленький замочек, абсолютно не был обременён магической силой. Сколько бы всевозможных и хитрообразных защит не ставил могущественный герр Сёгмунд, про это место он всё же забыл. Упустил из виду, проигнорировал, неважно. Гельфида уже была в Академии.

Она оказалась в какой-то подсобке. Тут хоть и было жутко темно, но она смогла разглядеть тут метёлки, веники, швабры, и тому подобную ересь, которая в этом месте смотрелась очень и очень неестественно. Неужто и здесь люди работают? Своими руками?

Гельфида, попутно наступив на несколько швабр и пару раз чуть не споткнувшись о них, всё таки нашла выход. К счастью, скрипучая деревянная дверца была открыта. Но ельфида и без этого скрипа наделала много шума, пока выбиралась через гору швабр. Но её неуклюжесть не вышла ей боком — никто, похоже, её не услышал. В коридоре царил тот мрак, такой мрак, который, наверное должен стоять в огромном дворце, который враз покинули все его обитатели.

На стенах горели свечи, которые не уменьшались по времени своего горения, потому что были так заколдованы. Они бы горели тут вечность, так и оставаясь полными и филигранно ровными.

Однако не все в этой академии сейчас спали. Из какого-то помещения, находившегося по левую сторону от Гельфиды, доносился свет более яркий, чем царивший в подземельях. Наверняка эти колдуны придумали какое-то устройство, позволяющее получать свет ярче света обычной свечки. И сейчас активно пользовались им. Спрятавшись за невесть откуда появившимся громоздким шкафом, Гельфида стала подслушивать. И подсматривать.

Из этого помещения вышли двое — молодая и высокая девушка в красной одежде и с короткими волосами, а с ней низенький, но коренастый профессор в чём-то, напоминающем пижаму.

— То, что случилось, повергло всех в шок, — сказала девушка.

— Вести пришли только что? — спросил профессор.

— Профессор, если вы отлучились в это время, то пропустили очень многое. Найдено тело одного из наших адептов, Кенгорма Старвега, в лесу. Ну, как тела. Всё раздельно — ноги, туловище и ноги.

— Просто ужас. Что случилось, вам не известно?

— С ним в заставе были ещё ребята. Райлега Эрисона и Эрика Бэррутона удалось найти живыми, но они чересчур напуганы. Поговаривают о появившихся утопцах. Третьего — Солона Моррисона так и не удалось найти. Вероятно, мальчик погиб.

— Так это дело рук утопцев? — удивился профессор. — Но как же они могли оказаться здесь? В этом месте, самой Великой Дланью защищённой от зла!

— Никто не знает. Ни одного утопца найти не удалось. Их даже если убить, то через некоторое время они снова оживут и убегут.

— Чертовщина какая-то, — проворчал профессор, — неужто герр Сёгмунд мог допустить такую промашку, отправляя их туда?

— Даже великие могут ошибаться, — ответила девушка, — герр Сёгмунд не исключение. Наверняка ему достанет сил разобраться в этом.

— Я буду молиться за это, — ответил профессор, после чего эта пара исчезла во тьме. Свет в том помещении потух, а значит, Гельфиде открылся путь дальше.

Больше на этом этаже она никого не встречала. Что, несомненно, было к лучшему. Интересно, а где в это время находится герр Сёгмунд и что делает? Он вообще спит когда-нибудь? Если и спит, то было бы замечательно, если бы он спал прямо сейчас.

Перебравшись через подвесной переход в другой корпус здания, Гельфиде пришлось подняться по круглой лестнице ещё четыре этажа. Потому что в этом корпусе было больше этажей. Именно в этом здании-полубашне, и должны был находиться Сёгмунд, Путеводитель и тот заветный сад. Если Гельфида не ошибается, и это действительно самое высокое место в замке.

Она медленно поднималась по лестнице, опасаясь кромешной темноты, что воцарилась здесь. Гельфида, конечно, боялась темноты только в детстве, но здесь её опасаться стоило. Так как никто не отменял изобретательности герра Сёгмунда, а в особенности его сюрпризов.

Но между тем всё развивалось довольно неплохо — выйдя в небольшой и слабо освещённый коридор, она шмыгнула в сторону махонького и почти незаметного балкончика, и с этим не прогадала. Гельфида узрела с этого сооружения грандиозный и огромный сад, который хоть и не освещался дневным светом, но в котором было видно каждую его часть, каждое дерево и каждый листок. Пусть и с лёгким оттенком ночи.

Сад Сёгмунда раскидывался дальше, чем могла окинуть взглядом Гельфида, а оттого он и казался чем-то недосягаемым, словно безумное полчище врагов, с которым предстоит сразиться.

Такое не могло вырасти само собой, потому что это было точно невообразимо. Ни один из живописных лесов Эльфьена, Эльмарона или старого Латьена, кои Гельфиде удавалось видеть на картинках, не смог бы сравниться с ним по красоте. Очевидно, мудрый герр Сёгмунд пустил в ход свою великую силу, и потратив её немало, чтобы получить то, что в итоге получил.

Гельфида спрыгнула балкончика, перекувыркнулась пару раз, чтобы не получить травмы, и вытащила из-за спины свой клинок. Она не собиралась им никого резать, не желала увидеть здесь тех кого надо убить. Но требовалось хранить бдительность, чтобы избежать нелепой погибели там, где не надо.

Пробираясь сквозь зелёные, и яркие, словно равнины Эльфьена, ветви, она не замечала тут ничего необычного. Если, конечно, за необычное нельзя было считать самого сада. Однако чуть позже взору Гельфиды открылось то, за чем она и проникала сюда.

Стало понятно, почему в саду Сёгмунда было так светло, несмотря на окутавшую долину ночь. Путеводитель, словно какой-то светоч, дарующий всему живому жизнь, наделял светом и благодатью и этот сад. В нём не хватало самого солнца, но то, что располагалось на его месте, сохраняло в себе какую-то живительную силу, а главное — его свет. Гельфида нисколько не смыслила в науке, где изучается то, что вращается вокруг солнца. Но ей вполне было известно, что вокруг неё вращается несколько планет.

Только вот только чуть позже Гельфиду окутала мысль о том, что она не знает, как унести это «игрушку» с собой. Путеводитель хоть и не был размером с половину сада, но занимал своим объёмом гораздо больше места, чем девушка могла бы унести с собой.

Она подошла к Путеводителю поближе, ещё раз пристально взглянула на него и поняла, что зрелище её очаровало. Словно видя себя на маленьком голубом шарике, она чувствовала некое слияние между ей, настоящей, и той ей, что в миниатюрном варианте обитала в Путеводителе. Казалось бы, и сильно уменьшенные облака ничем не отличались от настоящих, тех, что в ясную погоду на небе. Но откуда там облака, ежели сейчас ночь? Это заинтересовало бы Гельфиду, будь ей лет на 6–7 поменьше, да и не будь её душа обременена важной миссией.

Зато сквозь эти облака было трудно различить те материки, наличие и количество которых Гельфиду с недавнего времени очень заинтересовало. Огромный материк Родевиль, будучи раздвоенным на два материка поменьше — Вендер и непосредственно сам Родевиль, мало чем отличался от того, что Гельфиде приходилось видеть на различных картах у деда. Совершенно точно существовал и Татмос — забытый материк, о котором приходилось только слышать. Но он был чуть меньше того, что имелся на глобусе у герра Анистона, а так же с совершенно различным очертанием южного побережья. А то, что было на другом полушарии, скрывалось под очень толстым слоем облаков, из которых только смутно можно было разглядеть зелёные, коричневые или даже чёрные клочки суши. Будто бы сами Боги не хотели того, чтобы родевильцам стало известно о «Неизведанных Землях».

— Отличные навыки конспирации, — неожиданно раздавшийся голос за спиной застал врасплох забывшуюся Гельфиду, — но меня ими не провести.

И прежде чем Гельфида узнала в голосе некогда знакомого ей герра Сёгмунда, она поняла, что двигаться уже не может. Тело словно оцепенело от паралича, и как бы ей не хотелось шевельнуть хоть чем-то, это даже близко не удавалось. Никакие амулеты, что дал на прощание Гельфиде дед, не помогли против этого, ибо они не могли быть сильнее магии старого и опытного волшебника.

— Что ты забыла здесь, отважная воровка? И кто ты?

Неожиданно Гельфида поняла, что её губам всё же дозволено двигаться, поэтому она вполне могла говорить.

— Я не скажу своего имени. Лучше убей!

— Можешь не говорить, — с лицедейской ехидной улыбкой произнёс герр Сёгмунд.

Мгновенно они перенеслись из прекрасного вечернего сада в какое-то затемненное помещение, служившее, скорее всего, рабочим кабинетом старика. Теперь безвольное тело Гельфиды, словно распятое на невидимом кресте, упиралось в стенку.

— Я и так знаю, кто ты, — сказал профессор, — Гельфида Анистон, если конечно, ты ещё незамужняя. Я не ошибся?

Гельфида стиснула зубы и промолчала. Она в ловушке. Но нельзя сдаваться, потому что сдаваться её никогда не учили. Несмотря на позднее время, герр Сгмунд был облачён не в ночной халат, а серый брючный костюм. Словно бы вёл сейчас занятие, а не готовился ко сну. Вкупе с поимкой преступников.

— Как угораздило моему старому другу Норду посягнуть на то, что принадлежит стенам этой Академии? Моей академии?

— Оно никогда не было вашим, герр Сёгмунд, — всё же подала голос Гельфида, — оно принадлежит Ордену Девятого Солнца и только ему!

— Слабо верится в то, что несуществующий уже орден может на что-то посягать! Если Глобус Аббаса когда-то и принадлежал этому Ордену, так те времена можно найти только в книжках по истории! Либо вообще в «Легендах Вендера»!

— Орден Девятого Солнца никогда не погибал, — гордо и сквозь зубы пролепетала Гельфида, — он чтил свои традиции и верил в благополучный исход. Мой дед, герр Норд Анистон является великим магистром и Лордом-Командующим этого Ордена!

— А ты, Гельфида, как я понял, его единственный участник?

— Будут ещё! Будут ещё, и мы станем сильнее, чем прежде!

Герр Сёгмунд, словно маленький ребёнок, улыбнулся до ушей и уселся в своё кресло. Теперь он и впрямь походил на маразматичного столетнего старичка. Он ткнул двумя указательными пальцами в сторону парализованной Гельфиды и ответил ей:

— Не смеши меня, девочка. Я ценю ваши старания. Все, которые вы сделали. Но Орден Девятого Солнца — забытая вещь. И я вполне уверен, что ты и мой старый друг Норд не для того посягают на это великое сокровище, чтобы сберечь его, а для того, чтобы лишь самоутвердиться в этом гнусном обществе!

— Да как ты только смеешь говорить об этом?! — Гельфида попыталась крикнуть эту фразу как можно громче, но её рот не открывался на нужную ширину. — Мы чтим традиции, а не стремимся к славе!

Гельфиду уже начинало поражать то, как быстро она прониклась идеями своего деда. Даже сейчас, когда её положение можно было охарактеризовать в лучшем случае безысходностью.

— От кого же ты унаследовала такой буйный нрав, девочка? Отец твой был слишком смиренным, а дед спокоен и мудр.

— Мудр, а потому и требует своё по закону!

— Если уже на то пошло, Гельфида. То по закону это принадлежит не старику, а его пресловутому ордену. Но сможет ли он дать Путеводителю, величайшей реликвии всех времен и народов надлежащую защиту? Всю свою долгую жизнь я стремился к процветанию того, что отлично от большинства людей. Иначе говоря, магии. Сорок лет стоит эта крепость под названием Солнечная Академия, и сорок лет подряд мы живём в спокойствии и процветании. Оттого что мы дали Путеводителю отличную защиту, и он от этого благодарит нас своей благодатью и силой. Мы защищаем его, а он защищает нас. Так есть ли смысл лишаться того, что и так вполне всех устраивало? Искать добра от добра?

— Есть, — твёрдо сказала Гельфида, — если мы преследуем истинно святую цель.

— Это грёзы. В этом смысла нет.

— Он проснулся! — Гельфиде всё же удалось воскликнуть.

Сёгмунд резко переменился в глазах. Видно, такого он не ожидал.

— Ах, вот как, — размеренно произнёс он, — это значит, что всё гораздо хуже, чем я ожидал.

Гельфида поняла, что может шевелить уже не только губами, но и чуть большей частью лица — герр Сёгмунд ослабил свою хватку, и это зажгло в её сердце лучик надежды. Но уже через секунду он развеялся как дым:

— Но это ничего не меняет, Гельфида, дочь Георга, — грозно сказал старик и снова встал, — Путеводитель останется здесь, как я сам предначертал вместо судьбы! Я дам ему защиту, за это можете не беспокоиться — ты и Норд! Если ты сейчас говорила правду о том, что он проснулся, то я не буду тебя наказывать. Но!

— Что но? — воскликнула взбёшённая Гельфида.

— Ты должна знать! Если кто-то из вашего ордена, какая-то пресловутая крыса или мошка, сунется сюда с притязаниями на моё сокровище, то поплатится своей жизнью немедленно же. На это у меня сил достанет, можешь мне поверить…

Гельфида молчала, стиснув зубы с такой силой, с какой только могла. Взбешённый взгляд её обещал воспламенить собой всё, что только находилось вокруг. В том числе и самого герра Сёгмунда, который стал сейчас для неё самым ненавистным существом во всём мире, которому не найти её прощения ни в одном уголке из тех планет, что вращались в Путеводителе.

Но неожиданно тело Гельфиды вдруг словно освободилось от невидимых оков, удерживающих её на невидимом кресте, и она с грохотом упала на каменный пол. Для того, чтобы сгруппироваться не было времени, но, к счастью, она ничего себе не отшибла во время падения.

Невесть откуда появившийся нерасчесанный мужик, словно выросший из пола, ударил эфесом своего меча прямо в затылок герра Сёгмунда. И старик, судя по всему, потерял от этого сознание. Он немощным грузом упал на пол. И если он притворялся, то выглядело это довольно правдоподобно. Да и нелепо.

Да как это существо смогло сделать то, что не удалось самой Гельфиде? У него же щетина наверное уже с неделю, волосы до плеч запутаны словно морские узлы, а чёрное одеяние потрепано, словно он вылез из канавы. Да и порвано! Может он ещё и воняет?

— Ты бы хоть спасибо сказала, — произнёс он и протянул ей руку.

Скрепив сердце, она схватилась за неё и приподнялась. Нет, он не вонял. По крайней мере не вонял ничем противным, и это можно было посчитать за успех.

— Я бы сама с ним справилась, — гордо сказала Гельфида.

— Конечно, — улыбнулся он и легко захохотал, — я уверен, что план был полностью под твоим контролем!

Гельфиде было неловко, но ей понравилась улыбка этого незнакомца. Если его привести в порядок, то получился бы вполне видный… Хотя о чём она думает? Какие видные мужчины, когда вокруг столько дел?

— Спасибо, конечно, — сказала она, — за спасение, как ты его называешь, и твоё утончённое чувство юмора. Но нам пора прощаться. Позволь, я возьму своё, и уйду отсюда.

— Своё? — скривил рот незнакомец, резко скривив свою улыбку. — О чём это ты?

— Штука, которая находится в этом саду…

— Она моя, — сказал мужчина и взгляд его стал грозным, как ни у кого бы то ни было.

Он вытащил из ножен свой тяжелый меч, и покрутив его в руке, поманил себе пальцами Гельфиду. И если та и испугалась, то виду не подала.

— Ошибаешься, бродяга.

 

7. «Когда придет мой смертный час»

Минула ночь, а за ней и ещё одна. К счастью, погода за это время не портилась, и дожди или холод не докучали обитающим в лесу. Солон и Кенгорм, как и договорились, ничего не рассказали Эрику-трусишке об увиденном прошлой ночью. И для пущей безопасности, решили укрыть эту тайну и от Райлега. В его храбрости сомневаться было нельзя… Но вот в честности… Они слишком недолго его знали, чтобы так доверять.

Солон не знал, решит ли Кенгорм рассказать об этом командиру караула, и тем более герру Сёгмунду. Он вообще не пытался разговаривать на эту тему со старшим товарищем. Да что говорить — он вообще почти не общался с Кенгормом. Наедине они никогда не оказывались… А в компании было и о другом о чём поговорить… Без всяких мертвецов.

Поначалу Кенгорм собирался его закопать, но потом понял, что яму выкапывать очень долго, да и потребует это много сил. Поэтому переглянувшись, Солон и Кенгорм, просто выкинули его в болото, как можно подальше от этой стоянки. Конечно, труп лучше упокоить надлежащим образом — закопать или сжечь. Пожалуй, стоило его лучше сжечь. Но это могло бы привлечь внимание соседнего дозора. И никто не знает, что могли бы они подумать, явись к ним. Могли бы посчитать, что два незадачливых караульных убили несчастного путника, и теперь стараются избавиться от всяких улик.

Солон нёс покойника в руках, он это помнит. Мертвец был весь белый, и у него выступали уже синие вены на лице и руках. Когда дело закончилось, Солон был почти таким же белым. Интересно, чтобы на его месте почувствовал малышка Эрик?

Солону до этого приходилось видеть мертвого человека, но это не выглядело так жутко, как сейчас. Далеко не так жутко. Тот человек умиротворенно лежал, будто бы не мертв был, а просто спал. Забыв, как дышать и не пользуясь этим…

Как понял Солон, Эрик и Райлег отстояли свою смену без происшествий. Во всяком случае никаких мертвецов они, похоже не увидели. Во всяком случае, никаких криков Эрика Солон во время сна не услышал. Он либо тоже спал, либо просто героически отстоял свою смену.

Солон ещё никогда так сладко не спал днём, при свете солнца. Если бы о не был настолько смертельно усталым, то навряд ли уснул бы в ближайшие часа 2–3. Мысли об увиденном не дали бы ему успокоиться, пока усталость окончательно не завоевала бы его.

— Интересно, а другим отрядам сейчас так же плохо? — поинтересовался Эрик во время обеда.

Он только что зацепил хорошо обжаренную сосиску, на которую интенсивно дул, пытаясь как можно больше её охладить. Райлег, который всё ещё румянил свою сосиску над костром, жёстко ответил ему:

— Помолчал бы ты, малышка Эрик. Два дня уже отстояли, и никто не развалился. Неужто простоять ещё четыре трудно?

— Два дня мы ещё не простояли, — сказал Эрик, так и не надкусив сосиску, — отстоим ночь, тогда уже и будет два дня…

— Всё равно замолчи. Не люблю, когда детки плачут.

Кенгорм сидел чуть поодаль и молчал. Он так и не сел за обед. Вероятно, он уже поел что-то один, будучи в карауле. Или просто кусок в горло не лез. Хотя навря ли — ведь Солону всё отлично лезло. Он успешно съел свою долю из четырёх сосисок, и с радостью съел бы ещё, если бы весь их запас не был предельно точно расписан Кенгормом.

— Сегодня ночью Эрик спит, — сказал Кенгорм, так и не оборачиваясь ни на кого, — и вместо него в дозор выхожу я.

— Но почему? — спросил Эрик, даже не успев обрадоваться.

— Ты должен радоваться Эрик, а не расспрашивать меня что да как.

Солон, сидевший возле Райлега, делал вид, что не слушает эти слова. Но он прекрасно знал, почему он не хочет пустить Эрика в ночную смену. Его опасения были гораздо большими, чем у Солона, который как-то уж слишком спокойно отнёсся к увиденному. Относительно.

— Малышка Эрик просто счастлив, — пробурчал Райлег.

— И я бы на его месте был счастлив, — сказал Кенгорм, всё так же не поворачивая взгляда, — скажи мне честно, Райлег, ты не спишь во время ночного дозора.

— Да нет, — пожал плечами юноша.

— Я же сказал — скажи честно.

— Да честно нет, Кенгорм. Сам не сплю и малышке Эрику не даю.

— Это хорошо. Это очень хорошо, — пробормотал Кенгорм, — я могу доверять тебе, значит ты будешь мне верным помощником, а то Солон устал и его смена закончилась.

— Помощником в чём, Кенгорм? — неожиданно поинтересовался Райлег. — Что-то случилось?

Нет… Райлег всё равно ни о чём не догадывался. Даже не мог догадываться, не говоря уже об Эрике, который думает только об одном. Когда всё это закончится и он наконец-то сможет вернуться обратно в общежитие Академии, в свою тёплую кроватки, в гости к тёплой и вкусной еде.

Если рассуждать о подозрениях Райлега, то можно подумать, что он основывался только на реакции Кенгорма. На его непонятном настроении, на его тихой речи или вообще постоянном молчании. Но навряд ли Райлега это вообще сильно интересовался. Этот парень был слишком апатичен — даже апатичнее, чем Солон.

— Ничего не случилось, — резко парировал Кенгорм, — пока что. Поэтому сегодня я иду вместо Эрика. Потому что так надо. Потом, что нужно, я всем сам расскажу.

Райлег ничего не ответил ему. Он, молча закончив трапезу, завернул вилку и тарелку в свой дорожный мешок, предварительно ополоснув их в ручье, вытекающем из болота.

Подозрительно, но вотда в нём была очень чистая. Не под стать всему болоту, которое немного поодаль было совсем зелёным. Подумав об этом, Солон снова представил, какой же окажется вода в том месте, куда они с Кенгормом выкинули… Неважно — но ведь трупный яд. Вдруг какой-то сумасшедший решит оттуда напиться? Бред конечно, но всё же вдруг?

В такой слегка напряженной и молчаливой обстановке наступил и вечер. Может быть солнце ещё не опустилось за горизонт до конца, но за огромными и пышными деревьями это было навряд ли возможно разглядеть.

Солон, лёжа на матрасе под плотным одеялом и засыпая, наблюдал, как Райлег и Кенгорм таскают ветки для того, чтобы развести костер. Но в этот раз их уже накопилось как-то непривычно много. И самое странное, что Кенгорм велел наносить их ещё больше.

Вскоре от костра заметно потеплело, что заставило Солона наполовину снять одеяло. Он итак укрывался под ним в одежде. Потому что уже успел понять, какими холодными порой бывают тут ночи. Быть может, поэтому Кенгорм решил развести такой большой костёр? Потому что испугался холода? Или просто не решил рисковать?

Как сладко сейчас Эрику — он уже сладко похрапывал, укутавшись в своё теплое одеяльце. Ему сейчас снится Академия, скорее всего его кровать. Мягкая, не в пример этому полурваному матрасу, выданному из каптерки в Академии, которую, судя по пыли, не открывали уже лет двадцать. А то и того больше.

У Солона были не до конца закрыты глаза — они были прищурены. А сам он тихонько, без всякой задней мысли наблюдал за Кенгормом и Райлегом. Подле себя Кенгорм держал свой драгоценный лук и не сводил с него глаз. Райлег тихонько похаживал взад-вперёд, оглядывая окрестности. Но ни слова, ни единого звука — ничего от них обоих не было слышно. Они не перекинулись ни единой фразой. Солон не слышал привычных историй Кенгорма — страшных или не очень, которые он постоянно, с лёгкой ухмылкой на лице, рассказывал, стоя в дозоре.

Солон и не собирался слушать их разговоры — ему было это неинтересно. И к тому же не особо прилично. Но он понимал, что спать особо не хочет, а до следующей ночи ещё уйма времени, чтобы отоспаться. Поэтому он перевёл взгляд на монотонно горящий костер. Клубы огня и дыма вздымались всё выше и выше, и не было этому конца. Засмотревшись на это, Солон окончательно забылся и понял, что уже не бодрствует. И через секунду он окончательно провалился в объятья сна, совершенно забыв о том, что там делают Райлег и Кенгорм…

Но разбудили Солона отнюдь не лучи яркого утреннего солнца, а кое-что хуже. Это был истошный, панический крик Райлега, возвещавший о какой-то беде.

Солон мог бы подумать, что всё это ему снится, но только лишь на секунду. Поэтому он тут же вскочил и заметил, что никаким утром ещё и не пахнет. Было так же темно, как тогда, когда он и ложился спать. И прошло часа три-четыре, как ему показалось…

А со стороны болот на поляну шли какие-то фигуры. Шли, будто бы являлись чем-то непоколебимым и вечным в этом мире. И только вглядевшись получше, Солон понял — это не люди.

— Тише, Райлег, сохраняй спокойствие! — орал Кенгорм, но крик его был нисколько не тише предыдущего вопля Райлега.

Это не люди — это то, что две ночи назад Солон и Кенгорм сначала выловили, а потом закинули обратно в болота. Только он был не один — их было много. И все разные — различались они так же, как и различаются живые люди друг от друга. Но это не живые люди — это то, что когда-то было ими. Только вот многие из них выглядели гораздо хуже, нежели тот, которого герои лицезрели пару ночей назад.

С этих отваливалась плоть, кое-где проглядывали кости, а у одного даже отвисла челюсть. Зубов, судя по всему, у него тоже не было. Либо они просто целиком заплыли гноем.

Кенгорм без всякого предупреждения натянул тетиву на своём луке и пустил её в того утопца, что шёл впереди всех. Что ж — сделал он это мастерски — она вонзилась врагу в ра йон груди. Но из раны не потекла кровь, и вообще ничего из неё потекло. Действительно — откуда у умершего кровь?

В этот миг вскочил Эрик, который похоже действительно верил, что вопль Райлега являлся всего лишь нехорошим сном.

— Беги, Эрик! — закричал Кенгорм, на секунду оборачиваясь.

Но тот стоял, бледный словно тень, и слов старшего товарища не слышал совсем.

— Эрик! Я сказал — беги! Спасайся! Отправься к герру Сёгмунду!

И в этот миг Эрик наконец-то понял, что надо делать. Геройства в нём похоже так и не оказалось. Он не стал отговаривать Кенгорма и просить остаться вмест с ними и помочь. Он бросился в сторону кустов, не разбираясь, есть ли там вообще дорога или нет и побежал. Хоть бы он спасся. Пусть он Эрик, пусть он малышка и трусишка… Но пусть он будет жив.

Утопцы шли слишком медленно, поэтому у троицы Кенгорм-Солон-Райлег было время собраться, и чуть отделавшись от шока, решить, что делать. Заклинания из волшебных палочек посыпались кучами. Каждый использовал то, что мог, и вмеру того, как это у него получалось.

Поначалу вроде бы совсем неплохо выходило — некоторые утопцы получали серьёзные ранения, некоторые просто скашивались и падали на землю. Другие же теряли свои конечности, но всё же двигались.

— Тревоооооооога!!!!!! — во всю глотку орал Кенгорм в перерывах между заклинаниями. — Тревоооооооооооооооооооога!!! Северный поооооост!!!!

У Солона же не было сейчас сил орать — он был ошарашен тем, как оригинально смогли отвлечь его от сна. Райлег же свой запас крикливости уже истратил, когда разбудил Солона. Это вообще было странно, что он закричал. Он же редко говорит, гораздо чаще молчит. Да и если гооврит, то тихо. И точно никогда не кричит.

А сейчас он при помощи невербальной магии отрывал конечности утопцам, словно занимался этим всю свою жизнь. Невербальная магия не требует произношения заклинаний вслух. Может поэтому у Райлега так хорошо это получалось? Великая сила в его молчании? И молчанием он добивался гораздо большего, нежели разговорами.

Солон же орал заклинания во всю мочь — но мочи орать громко у него не было. Сипловатым голосом он произносил всё, что знает. И совсем не пытался использовать невербальную магию — словами, должно быть надежнее.

Но, как понял он сам — магом он оказался не сильным. Утопцы от его ударов не подыхали, они просто отскакивали в сторону, азатем вставали и шли снова. Правда, одному Солон смог эффектно снести голову. Возможно, конечно, это сделали Кенгорм или Райлег, но навряд ли — эффект больше походил на заклинание Солона.

— Тревооооооооооога! — снова заорал Кенгорм, на этот раз ещё громче, чем было.

От этого крика у Солона даже зазвенело в ушах, но он на это не обратил внимания. Тот, кого он пять секунд назад лишил головы, поднялся и снова двинулся в наступление.

Становилось слишком тревожно — они ещё больше приблизились. Теперь уже на самую критическую точку. Их не стало меньше — они поднимались снова, некоторые без рук и без голов, с огромными дырками в теле, но всё же шли.

— Они наступают сзади! — панически закричал Кенгорм.

— Со всех сторон! — подхватил Райлег, и Солон понял, что это правда.

Он обернулся и увидел их. Там, с других сторон, появлялись новые, на этот раз уже целые. Относительно целые, если не считать того, что все они уже когда-то умерли. И судя по смраду, исходящему от их тел, сделали они это уже давно.

— Нужно бежать, Кенгорм. — сказал Райлег. — Нам не справиться с ними, сейчас они нас просто размажут.

— Но нам некуда бежать! — подхватил Солон.

— Есть куда. — сказал Кенгорм. — Хотя стоило это сделать сразу. Все знают заклинание Бога Эррегуса?

— Что это значит? — удивился Райлег.

— Ах. — махнул рукой Кенгорм. — Нет времени. Просто повторяйте за мной.

И он вытащил свою палочку. И тихо, размеренно, будто утопцев уже больше нет, начал бормотать.

— Во имя Света и Тьмы, — сказал он, и Райлег и Солон так же спокойно это повторили. — Насущности нашей, в которой мы живём, находясь меж Светом и Тьмою. И Силы Эррегуса, наделившего нас душаю, жизнью, и властью над нею.

Утопцы будто бы чего-то испугались и снизили свой темп. Все, даже те, кто находились дальше всего. Теперь стало понятно — у героев в запасе появилось около минуты, прежде чем их разорвут на кусочки.

— Не приказываю, не заставляю, но прошу. Ради порядка, найденного в Хаосе и подаренного нам тобою… И жизни своей, что находится в твоих руках! Надели Светом, надели Тьмою, надели Силой Всемогущей и Мощью Нерукотворной, да спаси от врагов.

— Да спаси от врагов, — договорил Солон это заклинание, хотя больше ему напоминало молитву. Языческую молитву Старым Богам.

— Армалиендо! — воскликнул Кенгорм, что есть мочи махнув волшебной палочкой, и то же самое тут же повторили Солон и Райлег.

Сила, что заключалась в заклинании, одновременно покинула сразу три палочки. И уже в воздухе воссоединилась в один огромный луч света, который почти беззвучным разошёлся в разные стороны. И он сразил сразу всех утопцев, будто бы те были всего лишь игрушечными куклами.

Поначалу Солону показалось, что все они разлетелись в прах, но на самом деле они просто разлетелись в стороны и лежали на земле, а кто и в болоте. Но они всё ещё двигались, и пытались подняться. И то, что некогда было их телами, остались нетронутыми. Чего же добился Кенгорм.

— А теперь нужно бежать. — прошептал он. — Не оглядываясь на них и не вступая в бой. И главное — в разные стороны! Что есть мочи!

Солон и Райлег, к счастью были не Эриками — дважды им объяснять не приходилось. Не приходилось объяснять что делать и куда бежать.

Оба, словно синхронно ломанулись со всей силы в разные стороны. Солону выпало бежать в ту сторону, где больше болот и утопцев, но он об этом совершенно не думал. В болотах труднее передвигаться не только ему, но и самим утопцам. Но тут их больше, чем там, где бежит сейчас Райлег.

Солон не замечал ни веток, которые хлестали его по лицу, пока он бежал. Не замечал он и того, что по щиколотку проваливается в топь, и окончательно промочил свои ноги. Где сейчас Кенгорм? Он успел убежать? Как дела у Райлега? А Эрик? Этому придется труднее всего. Хотя что-то подсказывало, что именно ему повезёт больше всего. Ведь он убежал раньше всего. Хотя может именно это сыграет с ним жуткую шутку?

Солон старательно бежал по тем местам, где более-менее было сухо, хотя втаких местах не так трудно провалиться и всамо болото. А мало ли, что скрывается под водой. Это же ведь очень ужасные места и ожидать тепрь от них можно что угодно.

Да откуда вообще тут появились эти утопцы? Неужто истории Кенгорма, которые до этого Солон считал сказкой, оказались правдой? Те самые истории о битве, некогда прошедшей тут, и о куче воинов, сраженных в этих болотах и оставшихся тут навсегда. Но ведь Сёгмунд говорил, что будет всё хорошо! Что в этих местах не опасней, чем в том саду, в котором он получил это задание — шесть ночей и шесть дней здесь. Неужто прославленный ректор обманул? Неужто это и было его планом — в качестве наказания отправить Солона и остальных наедине с утопцами? Оставить на растерзание этим ужасным тварям! Сам-то герр Сёгмунд справился бы с ними на раз-два. Он был слишком великим волшебником, чтобы не справиться. В этом не сомневался никто.

Когда Солон пробегал мимо утопцев, становилось ещё более жутко. Не оглядываться — один из советов Кенгорма, расцененный как приказ. Но всё же соблазн был сильнее — Солон оглядывался пару раз и замечал тех мертвецов, что уже поднялись и идут за ним. Они не могут бегать, но почему-то казалось, что они не будут отставать.

Вскоре Солон понял, что топь он миновал — тут была сухая земля. Втайне он надеялся, что выберется к одному из других постов, откуда последует подмога. Либо же они разделят с Солоном смертельную учесть. Кто знает — вдруг Кенгорм, Райлег или Эрик смогли выбраться туда и им сейчас лучше чем самому Солону. Да хотя бы так! Пусть хоть кто-нибудь спасется и в конечном итоге останется жив.

— Солон! — услышал он чей-то крик, и это на миг вселило в него надежду, что он всё же выбрался к посту.

Но это оказался Кенгорм. В порванной одежде, на которой местами даже была кровь. Но он был жив. И откуда он вообще тут оказался? Они же отправились в разные стороны, и не должны были пересечься.

— Я рад, что ты жив, — пролепетал он, приблизившись поближе.

Солон увидел, насколько запыхавшимся и грязным был его товарищ. Наверняка он и сам был таким же, если не ещё хуже. Но это волновало не так сильно, а точнее сказать, и вовсе не волновался.

— И я рад. Но как ты здесь оказался? — спросил Солон.

— У меня к тебе такой же вопрос. Наверное слишком много поворачивал, поэтому и оказался здесь… Даже понятия не имею, где мы сейчас.

— Но болота закончились, — ответил Солон, и это известие чуть поднимало ему дух.

— Они вроде бы отстали от нас. Оставшись на заставе, я парочке из них оторвал руки и ноги, и они похоже, побеждены. Но двое — это очень мало. Их было слишком много, чтобы с каждым сделать то же самое.

— Это твоё заклинание очень помогло нам. Если бы не ты, Кенгорм, они бы уже ели нас.

— Зачем вообще им нужно есть? Они же мертвые…

Но но этот вопрос Кенгорму не последовало ответа. Утопцы не могут думать — они мертвы. Ими повелевает что-то другое. А может, просто их жадная плоть… Кто знает.

— Нельзя отдыхать, — сказал Кенгорм, — я боюсь, что они смогут вернуться. Надо двигаться дальше и искать выход. Я думаю, что мы уже сполна отработали наказание герра Сёгмунда.

Услышав о герре Сёгмунде, Солона передернуло. Он снова вспомнл о его предательстве. Если, конечно, это было действительно предательством, а не глупой ошибкой. Которую может допустить даже такой великий человек, как он.

За спиной у Кенгорма всё так же был лук и колчан, в котором осталось всего лишь три стрелы. Остальные он впустую истратил, пытаясь убить утопцев. «Убить» тех, кто и так уже мёртв.

Однако в этот момент Солон услышал безумный рёв со стороны болот. Случилось то, чего и он, и Кенгорм боялись больше всего. Они вернулись, эти ужасные твари.

Их было не так много. Точнее не так много, как на самой заставы. Но около двенадцати свирепых утопцев — тоже не так уж мало. А именно столько их вышло именно сейчас. И что свамое страшное — они все были вооружены. Кто полузаржавевшими мечами, кто такими же боевыми топорами, а кто вообще чем-то непонятным. Тем, что некогда было оружием.

— Арр… Эррегус, — пролепетал Солон.

— Нет. — жёстко отрезал Кенгорм, — мы уже потратили все свои силы на него.

— Но я не заметил этого. Я ещё в состоянии колдовать.

— Ты и не должен замечать это. Это не усталость. Просто утебя кончился сегодняшний запас этого заклинания… Да некогда думать, Солон!

И он стремительно выхватил свой лук и начал стрелять из него. И хотя все три стрелы пришлись в цель, ни на одного утопца это никак не повлияло. Вот уж действительно бесполезная вещь в этом бою — и зачем только Кенгорм так берёг этот лук? Сейчас он, похоже, и сам это понял. Он выкинул лук себе под ноги. Слишком дорогая вещь для него, но уже ненужна. Жизнь она теперь ему не спасет. Тем более когда в запасе не осталось ни одной стрелы.

— Бежим, — снова сказал Кенгорм и они побежали.

На этот раз уже вместе — в одну сторону. Ни о каком разделении они и не думали. Да и какое разделение — однажды уже разделились. Но всё равно сошлись вместе. Сама судьба, похоже, оставляет их вместе. Вместе до самого конца…

Но Кенгорм споткнулся о какой-то случайный сук или корень и с грохотом упал на землю. Он стремительно начал подниматься, а Солон уже было остановился его ждать, но Кенгорм во всю мочь закричал:

— Нет, Солон! Не жди! Беги!.

И тот побежал. Через несколько секунд Кенгорм поднялся и снова было побежал, но не успел. Один из утопцев успел схватить его за ногу и потянуть к себе.

Остальные тоже остановились, будто бы всё, что смогли уже сделали. И никто не бежал за Солоном, что позволило ему остановиться и перевести дух. Сейчас было бы полным сумасшествием ринуться в кучу утопцев за Кенгормом. Только чтобы погибнуть вместе с ним… Если сама судьба разрешила быть им вместе до конца.

Но если бы Солон и решил это сделать, то не успел бы. Он увидел, как они разрывают Кенгорма на части. Увидел, что теперь он разделен на шесть частей — руки, ноги, голова, и безжизненное туловище.

По щеке Солона потекла слеза, и он бы сейчас разрыдался навзрыд, но было нельзя. Надо было уходить. Без оглядки. На этот раз уже честно без оглядки. В надежде, что несмотря на крах Кенгорма, выживут Эрик и Райлег. И он сам выживет. Чтобы смерть Кенгорма была не зря. Чтобы выжили те, кого он так отчаянно спасал. И те, из-за кого не смог спастись сам.

Солон поражался тому, что он так ни разу и не зацепился ни за какой сук и ни за что-то ему подобное. Поражался тому, что пробежал так много и не чуял усталости. Такого не могло бы случиться, будь он в нормальном состоянии. Он пробежал бы впятеро меньше и умер от дикой усталости. Сейчас не так…

А в голове чей-то голос кричал «Кенгорм мёртв! Кенгорм мёртв! Разорван на части!». Может быть и Эрик с Райлегом тоже мертвы. Но он не видел их смерти, поэтому и не может ощущать того же самого. И нет того чувства вины, которое он ощущал за погибель Кенгорма. Да может быть он уже и сам мёртв! Разорван на части! А так стремительно улепётывают остатки его души, разделенной с телом!

Но лес закончился, и Солон понял, что выжил. Что он жив и что выжил. Утопцы не смогут покинуть пределов леса. Скорее всего не смогут. Поэтому можно утверждать, что Солон спасся. Для себя он герой, но для остальных? Не осудят ли его за смерть Кенгорма?

Но оплакивать Кенгорма и свою участь стоит позже. Солнце медленно начало подниматься на горизонтом и Солон почувствовал холод. Он рухнул в траву от бессилия и не двигался. Где он? Где Академия? И как отсюда выбраться?

 

8. «Коснись рукой солнца»

Да не собирался он никого убивать! Тем более это девчонку. Как ей вообще угораздило встать на его пути? Что она вообще делает здесь, и почему с той же целью, что и Геррер? Геррер вновь и вновь махал своим мечом, но по большей части защищаясь от дерзких выпадов этой девчонки. Поначалу ему казалось, что в любой момент он сможет закончить этот цирк и обезоружить её, но в итоге его слова остались только мифом.

Он была не так уж и проста, и в мастерстве фехтования ничем не уступала опытному Герреру. Хоты с виду она лет на 7 была младше его, да и на полголовы уступала в росте. Да она же совсем ещё юна — как эта девчонка оказалась в таком месте? И кто её научил так драться?

А ведь сейчас я мог бы лишиться головы, — подумалось Герреру после опасного удара Гельфиды. Она не убьет его, а он её — но делать-то что-то надо.

Разве можно поуродовать такое симпатичное личико, как у неё? Она, естественно, сконфузило его до неузнаваемости, да ещё попыталась сделать и злым, но это мало у неё получалось.

Чтобы чуточку перевести дух, Геррер решил наконец-то перейти с места в карьер. Вместо парирования он применил уклон, сделал шаг к стороне девушки, и в половину силы ударил кулаком её в бок. Затем он собирался вывернуть её руку и накенц-то лишить оружия, но…

Он сам получил удар по носу, откуда немедленно прыснула кровь и заиграли искорки, словно танцующие огоньки. Если бы помутнение в глазах длилось хотя бы на полсекунды больше, Геррер точно лишился бы своей головы. На этот раз серьёзно. Она действительно намерена его убить. Что же с ней такое.

Забежав за первую попавшую колонну и уже начав бороться с девушкой сквозь неё, Геррер понял, что интересует его побольше этой передряги. Где Ринк? Куда она испарился? Уже убегает с той игрушкой, которую они собирались украсть? Не выполнив своей части обязательств? Гнев Геррера должен быть страшен. Избавиться бы только от этой девчонки, да только не убивать же её!

— Где ты научилась так драться? — спросил Геррер.

— Там где тебе никогда не побывать, бродяга!

— Может, хотя бы своё имя скажешь?

Вместо ответа Геррер получил ещё один сильный удар, который он опять сумел лишь с трудом парировать. С этой девкой не надо шутить шуток. Хотя гораздо приятнее было бы с ней именно пошутить, а не подраться.

И как поступать с Ринком? Этот полоумный был с ним, когда они через чёрные ходы проникали в этот дворец, они вместе блуждали по тёмным коридорам. И сравнительно недавно они разделились. Неужто Ринк… Использовал его как приманку? Да как Геррер сразу не догадался? По одному бесчестному взгляду этого поддонка было видно, что честности от него не жди.

Геррер вообще ищет своего друга Ферцена. Зачем этот Путеводитель вообще сдался ему? Зачем он воюет за него? Тем более с красивой молодой девушкой, которая собирается его убить!

— Хочу тебя расстроить, — произнёс Геррер, — но того, что ты собираешься забрать, сейчас уже там нет.

— Не пытайся обмануть меня. Я только недавно видела Путеводитель своими глазами и они меня не обманывали, в отличие от тебя!

— Можем проверить.

Девушка перестала атаковать, но свой клинок всё же оставила наготове. Она дышала уже тяжелее, чем до этого, а волосы были растрепаны и свисали на лицо.

— Только попробуй ударить мне в спину, — сквозь зубы произнесла она.

Сведя друг с другом свои мечи, они боком, медленно и плавно, словно каждый шаг стоил жизни, направились к саду.

— Я не собирался убивать тебя, — сказал Геррер и натяжно улыбнулся.

— Не я первой вытащила клинок.

— Но и не ты первой убрала его. Мне не нужно то, что находится там. Я ищу своего друга, которого потерял несколько дней назад…

— Мне неинтересно, — грубо произнесла девушка, что привело Геррера врасплох.

— Не груби мне, а то ведь я и разозлиться могу.

— Я не боюсь твоего гнева, потому что ты похож на варвара.

Геррер легонько засмеялся, потому что девчонка отчасти была права. Не хотелось ей целиком и полностью рассказывать всю свою историю, к тому же ситуация этого не требовала. Но спустя некоторое время не хотелось бы забывать её. По крайней мере очень быстро.

— Бойся варвара не за его гнев. А за его спокойствие, — сказал Геррер, войдя в сад.

Не то чтобы Путеводителя не было на нужном месте… Немного другое. Не было вообще того места, где ещё недавно он находился. Сад остался, но немного изменил очертания. Место среди деревьев, где находилось это сокровище, теперь было полностью заросшим.

— Его здесь нет, — сказала Гельфида.

— Значит, этот подлец его всё-таки унёс с собой, — ответил ей Геррер.

— Какой ещё подлец?

— Мой спутник. Который и втянул меня во всё это, — сказал Геррер, опустив меч. Ему показалось, что теперь уже нечего опасаться.

— Навряд ли твой спутник смог бы утащить его. Если он конечно же не маг. Он не мог украсть целое место.

— Место? — удивился Геррер, но тут же обернулся.

Там, внизу, были слышны голоса, и их было так много, будто бы они пришли сюда не с дружеским визитом, а с целью что-то захватить.

Геррер и Гельфида, словно в секунду объединившиеся одной целью выскочили из сада и побежали к ближайшему окну. Внизу, на расстоянии в пятнадцать или даже больше этажей, столпилось с две-три сотни мощно вооружённых воинов. Ни Герреру, ни Гельфиде не было известно, какому лорду они принадлежали, ибо стиль их доспехов не был знаком им.

Рогатые шлемы, широкие мечи и топоры, а так же тяжёлые доспехи с множеством шипов украшали неведомых гостей. Их принёс с собой алый рассвет — с высоты Академии виднелись первые лучи Солнца, что восходило для того, чтобы принести нового врага и четвёртую сторону в сегодняшнем противостоянии.

— Кто это? — испугавшись, спросила Гельфида у Геррера.

— Не знаю. Но и добрых намерений у них не вижу.

— А кто ты?

— Я Геррер. И не имею к ним никакого отношения.

Внизу раздался звук рога. Стало понятно, что сейчас начнётся невиданное сражение. Но за что? Неужто и они пришли за Путеводителем? Что в нём вообще такого, что он нужен всем?

Геррер и Гельфида мгновенно и единогласно рванулись вниз, чтобы узнать, в чём всё-таки дело. Повсюду на стенах трубили рога — магически заколдованные, работающие тогда, когда возвещается тревога. Свои спальни покидали более-менее взрослые ребята, учившиеся на старших курсах и уже обученные кое-чему. В убежище в подвале же убегали те, кто помоложе — четырнадцати- и пятнадцатилетние, толка в бою от которых не предвиделось бы. Преподаватели — совершенно различные — старые и молодые, большие и маленькие, вели своих подопечных вперёд. Всюду слышался шум и гам — и никто не замечал Геррера и Гельфиду — лишних здесь людей, пробирающихся сквозь толпу.

— Им ещё надо постараться, чтобы продавить защиту, — сказал совершенно маленький профессор, рождённый, судя по всему из рода эльфов-фей.

— Без профессора Сёгмунда нам не справиться, — сказала женщина в толстых очках.

— Он появится.

Знали бы они, что их достопочтимый и уважаемый Себастиан Сёгмунд сейчас мёртвым пластом лежит в своём кабинете, лишенный сознания молодым наёмником, оказавшимся тут случайно. И догадываются ли они вообще, с чем столкнулись?

Но между тем удивляло то, что в атмосфере замка не было ни капли паники. Все хотя и галдели без перебоя, но сами знали, что они делают, и как будут поступать дальше. Будь то опасность, или же наоборот — они были к этому готовы.

— Придётся принять бой, — сказал Геррер, когда они уже находились внизу, в огромном холле возле главных ворот.

— А ещё я хочу знать, кто это, — ответила Гельфида, всё же смотря на Геррера с небольшой долей неприязни.

Они не знали имён друг друга, но сейчас это и не требовалось. Точнее сказать, Геррер сказал своё девушке, но навряд ли она запомнила его. И навряд ли в ближайшее время будет называть как-нибудь по-другому кроме «варвара».

— Это углуки, — сказал появившийся герр Сёгмунд.

Он лежал без сознания не очень долго, но всё же вышел из него только что. У старика не было времени для того, что бы спускаться сюда на ногах, поэтому он попросту применил телепортацию и эффектно материализовался прямо из воздуха, попутно кого-то напугав.

— Они пришли сюда, чтобы забрать Путеводитель, — сказал он какому-то близ стоящему высокому профессору.

— Зачем он понадобился им?

— Об этом позже. Я предвидел то, что за ним придут. А за ним пришли не одни углуки.

— Как вообще углуки смогли проникнуть сюда? — удивилась пожилая женщина, подошедшая к Сёгмунду. — О них уже не было слышно очень давно. Как они проникли сюда обратно?

— Я разберусь. Но сейчас оборона. — и герр Сёгмунд резко сменил тихий голос на низкий и громкий бас: — Громить это отродье! Не жалеть никого! Мы не уступим то, что по праву наше.

Тут же раздались громкие хвалебные возгласы сопровождающие самих же себя в путь. Геррер тоже было собирался это сделать, но потом понял, что не стоит, так как в этом месте он сам и враг и чужой.

Донёслись тяжелые толчок и стук — это углуки применили свой огромный таран. Проломить ворота — иного пути у них не было. С высоких башен на них посыпались стрелы, которые пускали юные адепты из своих зачарованных луков. Но углуков оттого меньше не становилось — таран стучал всё с большей и большей силы. Они и сами пускали в ответ стрелы — но скорее всего, ни в кого не попадали.

Сёгмунд начал бормотать какие-то заклинания, придающие защиту этим воротам. Но уже становилось очевидно, что надолго их не задержать. Огромная толпа, состоящая из адептов-воинов и преподавателей, уже заняла свои позиции, выставила наружу волшебные палочки и приготовилась к бою. Магия сильнее мечей, но другое дело, если этих мечей на порядок больше.

Бой начался тогда, когда углуки всё же проломили ворота. Огромные и восхитительные ворота разломались, словно краюшка хлеба, слегка подсушенная, но такая же хрупкая. Из-за получившегося отверстия поползли углуки, принеся с собой первые лучи солнца. Под их ногами уже виднелись несколько корчившихся бойцов, подкошенных стрелами. Но эти потери нисколько не ослабили тех, кто нападал.

Геррер и Гельфида вновь и вновь махали мечами, протыкая плоть углуков. К счастью, им приходилось видеть их впервые, и тем более убивать. Углуки не были слишком искусными бойцами, но давили по большей части числом. В их сторону летели магические разноцветные лучи, которые поначалу ломали их доспехи, а потом уже и подкашивали. Те падали — некоторые обратно поднимались, некоторые погибали, оставаясь на полу.

Некоторые адепты тоже были вооружены мечами. Они и приняли первыми бой наряду с Геррером и Гельфидой. Было немного жаль этих ребят — ведь они рисковали сейчас своей жизни.

Только для чего ей рискует Геррер, он не понимал. Бьющаяся рядом Гельфида тоже. По одиночке они искуснее любого углука, но смогут ли они истребить всех? Навряд ли. Нужно либо убегать, либо с гордостью принимать смерть.

Проклятый Ринк Милиэр не пришёл — он либо где-то прячется, либо уже умудрился покинуть это место. Если так, то он окажется настолько подлым, что хуже и представить нельзя.

Когда Геррер срубил какому-то незадачливому углуку половину черепа и оттуда струей брызнули кровь и остатки мозгов, он понял, что это не люди. Не эльфы. А что-то иное. Противное, и уж тем более больше походящее на варваров, чем Геррер.

Углуки были сильны, но и герра Сёгмунда был на это свой козырь. Лёгкий взмах его руки — и кирпичи в стенах начали двигаться. Кирпичи группировались, преображались и становились каменными бойцами. Они были оснащены тяжелыми топорами, а в руках держали круглые щиты.

— Пусть Академия защищает сама себя! — воскликнул Сёгмунд. — Все, кроме преподавателей — уходите в подземелье! Спасайте свои жизни.

К сожалению, свои жизни смогли спасти не все — на полу, между углуков, было несколько совсем молодых ребят — 18–20 лет, с совсем ещё молодыми лицами и едва начинавшей расти бородой. Их обратно уже навряд ли моно вернуть — но и оплакивать точно не к месту. Те, которые среди погибших возможно, имели близких друзей, стали покидать поле боя.

Каменные вои умело защищали адептов — они крушили черепа углуков, но и сами временами теряли свои конечности и лишались возможности двигаться. Они преградили углукам путь, пока адепты покидали занятые позиции.

— Дочь Георега! — закричал Сёгмунд, окликая Гельфиду.

Та обернулась, попутно отрубая руку какому-то углуку. Геррер тоже обернулся вместе с ней и увидел стоящего на вершине лестницы герра Сёгмунда.

— За мной! — крикнул он ещё раз.

И, прежде чем она успела сделать хотя бы шаг, что-то перенесли её на много этажей вверх, обратно в кабинет Сёгмунда.

— Как я здесь… — начала было лепетать она, но увидев лежащего рядом Геррера, тон её ещё более сменился: — а ты как здесь оказался?

— Нам не удержать Академию, — сказал Сёгмунд, — я не рассчитывал, что когда-то её атакует сразу целая армия.

— Мне очень жаль, герр… — начало было Гельфида, но старик её перебил:

— Ни к чему мне эти любезности, наивная девчонка. Я знаю, что тебе всё равно на то, что случится с моим замком дальше, но…

— Пусти меня обратно и я убью их всех, — заговорил поднимающийся Геррер.

— И геройства мне тоже ни к чему. Твой друг отлично разыграл тебя, использовав в качестве приманки. И, прямо говоря, ему это отлично удалось. Только он не украл Путеводитель. Не знаю, к лучшему это или нет.

— В любом случае я после поймал бы его и убил, — сказал Геррер, услышав слова о Ринке, — я не терплю обмана.

— Тебе не это предстоит. Раз уже тебе удалось атаковать меня, значит на тебя можно положиться.

— О чём вы? — удивилась Гельфида.

— Взглянем правде в глаза — Академию мне не удержать. Если даже сегодня каким-то чудом нам удастся отбить её, то придут новые. Их будет ещё больше, и они станут приходить и приходить, пока не убьют нас всех. В любом случае они захватят Путеводитель, а чем это обернется, вам расскажет Норд, потому что сейчас на это времени нет. Поэтому заберите его сейчас и в любом случае доставьте в Обсерваторию. Норд знает что делать. Даже если не знает, другого выбора нет.

Сёгмунд протянул Гельфиде какую-то изрядно украшенную рубинами шкатулку. Она уже собиралась её открыть, но старик быстрым движением остановил её руку и сказал:

— Не надо открывать её. Путеводителю там мало места, и он рвётся обратно. Поэтому и время у вас тоже не бесконечное. Быстрее отправляйтесь в Обсерваторию. Любой ценой. Ценой своей ли жизни, ещё чей-то — меня не волнует. Спасите его.

Гельфида и Геррер стояли в исступлении и смотрели друг на друга. На кой чёрт судьба свела их вместе именно сейчас? Она считала его неотесанным варваром, а он её — сопливой девчонкой. И что ещё за инструмент в их руках? По крайней мере Гельфида знает что это.

Хотя Геррера больше волнует сейчас всё равно Ферцен. Да ещё и Ринк Милиэр. Всё это обернулось для Геррера ужаснейшим днём за последнее время. Таким днём, какой он себе и представить не мог. Срубил с полтора десятка углучих голов, подписался на какое-то задание. Да и вообще, кто такие эти углуки?

— Ты бы рассказал, что тут происходит, — попросил Геррер.

— Сейчас не до этого. Я, конечно же, ненавижу вас обоих за то, что вы устроили. Но положиться больше не на кого. Сегодня сразу трое пришли за сокровищем, а значит, что ему суждено покинуть эти стены. Так решила судьба, а не вы… Потому…

Герр Сёгмунд щёлкнул пальцами и наступила темнота. А потом они ощутили, как падают в пропасть сквозь какую-то невидимую узкую трубу, что не давала им даже дышать. А ещё через секунду они с грохотом упали друг на друга на каком-то зелёном луге. Гельфида мигом же слезла с незнакомца, оглянувшись по сторонам. Академия виднелась только вдалеке, а это значила, что к ним снова применили телепортацию Ощущение не из лучших, надо сказать. Хотя когда они перемещались из холла в кабинет Сёгмунда, было не так туго. Может, дело в расстоянии? Или Сёгмунд просто решил поиздеваться?

— Тогда, может быть, ты расскажешь мне, что происходит? — требовательно сказал Геррер.

— Отвали, — грубо пробубнила Гельфида, пряча заветную шкатулку себе в дорожную сумку.

— Почему опять так грубо? У тебя теперь не будет другого выбора, кроме как довериться мне!

— С чего ты взял?

— Нам же теперь вроде бы куда-то идти вместе…

— Кто тебе сказал, что я возьму тебя с собой? — не бросив ни единого взгляда в сторону Геррера, сказал Гельфида.

— Этот самый старик же!

— Он не друг мне, — сказав это, Гельфида принялась куда-то идти.

— Зачем ты уходишь? Мы же не спали всю ночь!

— Для того, чтобы спать, у нас должно быть время, — сказала Гельфида, — а его у нас нет, варвар.

Увидев, что девушка ушла уже достаточно от него, он приподнялся с мягкой травы в росе и приспустился за ней, словно она была для него чем-то более важным, чем просто случайная попутчица.

— Я не варвар. Меня зовут Геррер.

— Я Гельфида, — ответила она, даже не обернувшись, но Герреру этого было достаточно, чтобы продолжить путь.

 

9. «Бродячий Бард — мой Бог»

Солона не покидала мысль о том, что он заблудился. И с каждым часом он убеждался в этом всё больше и больше. И теперь уже совершенно точно не знал, где он находится. Вдалеке уже виднелись горы с изощрёнными пиками, скалами и обрывами. Это могло лишь наводить на мысль о том, что это Эредгриттские горы на границе Карнарии и старого Ненгара. Но ведь это же всего лишь предположение, которое не обязано быть правдой.

Наверное, только Старые Боги могли описать то, как сейчас выглядел Солон. Благородному адепту Солнечной Академии точно уже не пристало быть похожим на грязного бродягу, похожего на лесных леших да вурдулаков, от которых Солон слышал от отца. Очень давно.

А ещё и на душе было как никогда погано. Не из-за внешнего вида, конечно. Перед глазами до сих пор стояла смерть Кенгорма. А ещё неизвестная судьба Райлега и Эрика не давала покоя. Вдруг они тоже сейчас мотаются по неизвестным землям в поисках дома? Это был бы неплохой вариант, учитывая то, что их могла постичь участь погибшего Кенгорма. Это и привело Солона к тому выводу, что ему очень повезло. Хотя почему же он тогда чувствует то, как разрывают его душу, а затем обратно сшивают? Почему же он не радуется своей участи, прыгая от счастья?

По ночам в этих краях было холодновато, хотя ещё даже не закончился май. Приходилось страдать в эти ночи, плохо спать и в целом просто переживать их. Как же хорошо было бы вернуться сейчас в родную теплую постель и не покидать её несколько суток, чтобы рассчитаться сполна с теми испытаниями, которые Солону угораздило пережить.

Спустя четыре-пять часов после полудня юноша смог найти тракт. Не самый главный в Королевстве, но всё же вполне себе пригодную дорогу для того, чтобы по ней передвигаться.

Тракт — это очень хорошо. Это даже очень хорошо, потому что любая дорога приведёт в какой-никакой город. И пусть в этом городе не все будут рады Солону, зато там он по крайней мере не будет беспокоиться за своё выживание.

Горы теперь уже были как никогда близко. Солон впервые за свою жизнь мог в такой непосредственной близости любоваться ими, и зрелище это поистине будоражило. Заснеженными пиками они упирались прямо в небо. А некоторые были даже выше самого неба, и потому этих пиков вообще не было видно.

Это точно Эретгриттские горы, потому нигде больше в Королевстве таких высоких гор не было. Если только Солон не успел за это время оказаться в каком-то другом королевстве, или его глаза не окутала волшебная туманная пелена.

Он двинулся на юг, потому что к Северу скорее всего скоро заканчивались карнарские владения, и начинались либо суровые и мёртвые Ненгарские Земли, либо сумрачный и забытый всеми Латьен. В стороне Юга же и были самые большие города Королевства, и вместе с ними и сама его столица — славный Бурейден.

Тракт не пользовался особой популярностью, потому что за последующий час он не встретил здесь ни единой души. Либо этот путь вёл в никуда, в давно уже забытые земли, либо же он просто уступал другому, более широкому и удобному тракту, идущему неподалеку от этого.

— Остановись, путник! — услышал Солон чей-то голос сзади.

Солон, словно крик сзади был для него призывом, мгновенно обернулся. В ожидании чуда и спасения. Это был всадник на белом коне, да и таком, что подобной красоты коня было почти нереально найти в карнарских землях. Сам всадник был человеком богатым, что было видно с первого же взгляда. Одежды были его настолько яркими да украшенными, что по меньшей мере должны были принадлежать какому-то графу. Если не считать то, что они были потёрты во многих местах, а в некоторых даже порваны.

Солон остановился.

— Куда путь держишь, добрый странник? — спросил незнакомец, равняясь с Солоном.

— Я? Эммм… В Акру…

— В Акру, значит… Тогда ты должен был идти в другую сторону.

И всадник тихо, но не очень весело, протяжно захохотал.

— Составь мне компанию, странник. Пообщайся со мной, — предложил всадник.

— Хорошо, — чуть робко ответил Солон. Людей с таким аристократически невежливым характером он не видывал раньше.

Незнакомец медленно спустился с коня и медленно отошёл к краю дороги. Было видно, как тяжело он хромает и мечтает поскорее присесть.

— Как тебя зовут? — спросил он, — и что ты делаешь на Старом Тракте?

— Меня зовут Солон. По правде говоря, я заблудился. И уже несколько дней не могу найти дороги.

— Таких ребят здесь не мало. Но вряд ли кто-то из них смог бы заинтересовать меня столь же сильно, как и ты.

Чем-то заинтересовал? Ничего не могло быть более странным в такое время и в таком месте. Пожалуй, побольше узнать не повредило бы.

— А как вас зовут? — спросил Солон.

— Пожалуй, тебе не стоит знать моего имени, Солон. Его звучание может тебя взбудоражить или напугать. Можешь просто называть меня «незнакомцем». Или «одиноким путником». Как хочешь называй меня, но только не по имени.

Солон не стал настаивать. Не смог. Лицо незнакомца уж точно не было похоже на лицо, которым должен обладать типичный граф. Под глазами огромные синяки, кожа бледная и какая-то потрепанная, частично укрытое небольшими шрамами. Не такими, которыми обладает опытный вояка. А такими, какими обладает то, кого часто бьют.

— Вы не знаете дороги до Акры? — спросил Солон.

— Если даже и знал, то давно забыл, — тихо ответил незнакомец, — да и не туда совсем тебе надо, Солон.

— А куда же тогда?

— Не знаю. Твоей же судьбе решать это. Не просто так ты оказался здесь. Как тебя вообще угораздило заблудиться?

Солон на секунду уже был уверен, что пора рассказать про Академию герра Сёгмунда, заставы в Королевском Лесу, и нападение утопцев. Но потом эта идея мигом вылетела у него из головы. Он даже не знает имени незнакомца, ни к чему ему рассказывать такие тайны!

— Я шёл с друзьями через лес. Но потом я заблудился и потерял их. Не зная дороги, я оказался здесь.

— А шёл ты в Акру? — спросил незнакомец.

— Да.

— Будет тебе ещё Акра. Не желаешь отведать моего табака?

Он вытащил из-за пазухи небольшой мешочек, набитый чем-то мягким, наверное, табаком, и длинную курильную трубку.

— Я не курю табак, — ответил Солон.

— И я не курю. Но такой табак не грех и отведать, — сказал незнакомец и принялся набивать трубку содержимым мешочка.

— Я не привык курить табак. У нас не разрешают.

— У вас не разрешают? Где же это? — спросил незнакомец, плотно затягиваясь табаком. Приятный аромат мигом наполнил и душу Солона.

— Отец не разрешает. Строгий отец.

— Но сейчас-то с тобой нет отца. Ты заблудился. И думаю, не скоро его увидишь.

Знал бы незнакомец, что Солон не видел своего отца уже более четырёх лет. И навряд ли вообще его когда-то увидит. Если, конечно, чудом не окажется в Акре, и там его случайно не встретит.

— Как-нибудь в следующий раз, — всё же ответил Солон.

— Понимаю тебя, — ответил незнакомец, — но ты никогда не поймёшь меня. Моя жизненная история прошла чуть больше лет, чем ты думаешь. Хотя не настолько много лет, как ты думаешь.

Странник выглядел на возраст тридцати-тридцати двух лет, хотя голос его был чуть помоложе, чем внешний вид. Было ли это только странное ощущение, или что-то значащий факт, Солон не знал.

— Подобные мне никогда не оказываются на таких дорогах, — продолжал незнакомец, планомерно покуривая свою длинную трубку.

— Где же оказываются подобные вам? — спросил Солон.

— Если я расскажу тебе, то ты просто рассмеёшься. И не поверишь мне. Никто не верил с тех пор, как я покинул свой город. В который я никогда не вернусь.

— Почему?

— Потому что это больше не мой город, Солон. Ты, наверное, ещё слишком юн, чтобы понять.

— Я молод, но я не глуп, — ответил Солон.

— Так многие говорят. Почти все, если считать только тех, кого я встретил за период своих скитаний. Почему у них никогда не вставало вопроса — правильно ли то, что они сейчас сидят рядом со мной, наравне с мной, и всем предлагаю я тот табак, что курю сам?

— А что в этом странного? — поинтересовался Солон, так как незнакомец уже полностью запутал его.

— Вот я и говорил, что не поймёшь. Скажи мне — не возникало ли у тебя никогда вопроса — заслуженно ли ты занимаешь то место, на котором сейчас находишься?

Только вот что считать за то «место, где он находится»? Судя по всему, это должна быть Академия, но… Он не в ней и потерял её…

— Порой я думаю, что я не заслуживаю своего места.

— А я тебе по-другому скажу, — промолвил незнакомец, — то, что твое место совсем не в твоем обществе, твоём доме или в компании твоих друзей. В данный момент оно находится здесь, на этой траве. На обочине этой дороге, рядом с бродягой, курящим трубку с самым дорогим табаком в Родевиле.

— К чему это всё?

— К тому, что ты прав, — ответил странник и улыбнулся. После чего сразу стало заметно, что у того нет одного зуба. — Не заслуживаешь. Точнее не заслуживал бы, если бы я заслуживал того, которого недавно лишился.

— Я не понимаю, — сказал Солон.

— Знаю, что не понимаешь. Но скоро поймёшь. Твоё место не там, к чему привязано твоё сознание. А там, где находится тот кусок мяса, которым является твоё тело. И ты не можешь знать, что с тобой будет через несколько дней, часов, или даже минут! Этим и прекрасно то блаженное неведение, которым обладаем сейчас и ты, и я.

— Мне не особенно нравится перспектива через несколько дней оказаться в руках разбойников, сдохнуть от голода, или оказаться растерзанным зверьми.

— Тогда почему ты ещё не разорван? Судьба бережёт тебя, Солон. Она много кого бережёт, но только для того, чтобы однажды использовать в нужный момент. Меня, как видишь, она уже отберегла. И использовала.

— Не говорите так. Никогда нельзя отчаиваться настолько сильно. Отчаяние губит людей.

— Можно. Можно убить свою судьбу, но всё же закончить свой путь не зря, передав правильный огонёк надежды другому, если уж для себя я его использовать не смогу.

Но что за огонёк? Что за надежда? И что за судьба? Солону даже не хотелось спрашивать об этом у незнакомца, поскольку он знал, что тот всё равно не ответит ему. Или ответит, но настолько размывчато, что Солон сотню раз пожалеет о том, что сделал это.

— Почему не сможете?

— Место, которое я занимал раньше, я считал незыблемым для себя. Но был глубоко не прав, потому и пытаюсь уберечь от этого каждого, кого встречаю на этой дороге. Все наши положения в этой жизни временны и неустойчивы. Они могут только прельщать своими красками, но внутри может показаться их настоящая гниль и чёрные тона.

— А оттого вы мне предлагаете отказаться от стабильного положения в обществе, обменяв его на жизнь странника и авантюриста?

— Твоя жизнь — твоя и судьба. Не моя. Я не могу тебе ничего предлагать, и тем более заставлять чего-то делать. Но могу направить на истинный путь. Попытаться наставить. Хотя какое я имею на это право? Если сейчас наше место находится рядом, на одной обочине одной и той же дороги. И нет среди нас ни неба, ни земли, ни грязи, ни князя.

Когда табак в трубе странника закончился и истлел до конца, он спрятал её обратно, туда, откуда и взял. Только сейчас Солон заметил, что левую руку незнакомца украшали два огромных перстня. Один из них был золотым, с огромным рубином посередине, а вот другой перстень был обрамлён каким-то диковинным, голубым и блестящим драгоценным камнем. Неужто и впрямь этот человек богат? Или был богат когда-то, а сейчас на его кисти красуются лишь следы былого величия и богатства?

— Откуда же я могу знать, кто из нас земля, а кто небо? — сказал Солон.

Странник неожиданно застыл, будто бы уснул с открытыми глазами. Слегка подрагивал лишь правый уголок его верхней губы. Солон придирчиво всмотрелся в его лицо, но тут незнакомца резко передёрнуло, и он будто бы очнулся.

— А ты любишь себя, — сказал он и улыбнулся, — но не в этом деле. Видел ли ты, юный Солон, когда-нибудь спектакль? Неважно — в обустроенном ли дорогом театре или просто на улице.

— Когда я был маленьким, на улицах Акры частенько появлялись бродячие труппы актёров. Иногда они даже привозили и гномов. Порой было так весело.

Незнакомец ещё раз улыбнулся и проговорил:

— Акра тут не при чём. Ты видишь театр каждый день, каждую ночь, да что говорить — каждую секунду времени. И этот спектакль вы все называете жизнью и относитесь к ней настолько серьёзно, что боитесь потерять эту роль больше всего. Хотя в этой жизни ты актёр, только пока не знаешь этого. И исполняешь свою роль. При чём довольно неплохо, чего ты тоже не знаешь. На тебе раскрашенная яркая маска, и на мне тоже.

— Вы бред несёте, — осмелился сказать Солон.

— Я знаю, что это слишком абстрактная вещь, чтобы понять её сразу. Я сам разбирался в этом всю свою жизнь. И до конца так и не разобрался. Хотя главное я понял — мы всего лишь актёры и наши роли уже прописаны в каком-то сценарии. Но нами не управляют. Искусно управляют лишь нашими ролями, но не нами.

— И кто же, по-вашему, управляет всеми нами?

— Навряд ли боги. Если они и управляли ролями когда-то, то давным-давно уже умерли. Умерли по-настоящему, а не лишились роли. Остались от силы один-два, но и тем уже давным-давно наплевать на нас.

— Меня всегда учили верить в богов, — проговорил Солон, — но никогда не уточняли, в каких именно.

— Поэтому и верить в них было бы напрасно. Ролями управляют не боги совсем, а какой-то бродячий шутник-бард. Бродячий не по нашей земле конечно, а где-то по тому пространству, где сияют мириады звёзд, появляющиеся по ночам. Не в наших силах поменять судьбу нашей роли, но мы всегда можем изменить свою, собственную судьбу.

— Как же? Если всё уже предначертано, и заранее ясен тот день, когда ты умрёшь, или когда случится что-то ещё.

— Ты опять меня не понял, Солон. Предписана судьба нашей РОЛИ, но не самих нас, то бишь актёров. Мы вправе сами снять ту маску, что находится на нас сейчас, и примерить вместо неё другую.

— Это невозможно. Бедняку никогда не стать королём, как и королю никогда не стать бедняком.

— Отчего же? — удивился странник. — Всякое бывает. Я могу тебе с лёгкостью доказать, как легко можно поменять маски, за которыми скрываются наши роли.

— Я согласен. Доказывайте.

На долю секунды странник застыл в ступоре, но затем на его губах показалась еле заметная узкая улыбка. Создавалось ощущение, что этого момента он ждал уже очень долго времени, либо же вообще это пресловутое доказательство было целью его жизни.

— Я предлагаю тебе обменяться нашими одеждами. И всем остальным, что у нас есть.

— Я не ослышался? — удивился Солон. — Обменяться одеждами? Но ведь моё оборванное тряпьё в сотни раз хуже вашего богатого наряда!

— Это уже неважно. Ты просил доказательств, и теперь получай их. Начнём именно с одежды. И ещё мне придётся отдать тебе своего коня. Выбора нет.

— Выбор есть.

— Поздно.

И уже через несколько минут Солон стоял, одетый в великолепный, пусть и много потрёпанный золотистый наряд. На левой руке у него красовались те же два огромных перстня, а на правой было толстое золотое кольцо. Солон только что понял, что и ростом, и телосложением он повторял незнакомца, так как наряд сидел на нём почти как влитый.

Странник же, одетый в изорванные тряпки, походил теперь больше на самого Солона. Так сказать, на Солона, годами десятью постарше. Или даже чуть больше.

— Пожалуй, только трубку и табак я заберу у тебя. Надеюсь, что бродячий бард на это не обидится. А теперь я хочу, чтобы ты сел на этого коня, и отправился туда, куда он понесёт тебя. Южный Ветер. Я назвал его Южным Ветром, и ты называй его так.

Солон кивнул. Он не мог представить, что то, что происходит с ним сейчас, происходит наяву. Слишком непонятно это было, вообще не поддавалось объяснению — зачем вообще. Но если так случилось, то так надо. Если это не шутка конечно. Всего лишь смена внешнего вида да прибавка ещё четырёх ног. Весомая ли польза? В таких условиях, в целом, да.

— И что же вы будете делать теперь? — поинтересовался Солон. — Без коня и хорошей одежды?

— Лишь двое властны мною, — гордо проговорил преобразившийся в худшую сторону незнакомец, — я и моя судьба! Ей я теперь и доверюсь!

И он решительно отвернулся от Солона, решив начать свой новый путь. Солон так и не мог поверить, что это не какая-то шутка бродячего барда, а реальность.

— Спасибо, — сказал всё же он.

— Спасибо неуместно тут. Я не дарю жизнь умирающему человеку, я не убиваю его, облегчая мучения. Тогда за что же можно меня благодарить?

— За то, что я теперь могу двигаться быстрее.

— Бред. Ты просто получил одну роль, отдав старую. Что ж, прощай, Солон из Акры! Я не назову тебе своего имени сейчас. Но теперь ты точно его узнаешь, если не лишишься Южного Ветра.

Солон лишь коротко кивнул ему, так как был в глубоких раздумьях. Незнакомец тогда отвернулся и пошёл дальше, удаляясь всё далее и далее. Солон больше никогда не видел его лица, никогда не слышал его голоса. А через минуту-другую он полностью исчез из вида, исчезнув из жизни Солона навсегда. Возможно, их ролям действительно более не суждено пересечься. Хотя и эта встреча была по большей части случайной. Хотя итог её вряд ли назовёшь случайностью.

Вся жизнь и есть череда случайностей, из которых она сама и строится. В чьей власти управлять этими случайностями? Это незнакомец не уточнил. Хотя знал ли он? Хоть что-нибудь знал? Никто теперь не скажет об этом, хотя навряд ли всё это вообще нужно.

Солон медленно залез на коня, потирая его огненную гриву. Что ж, благородный Южный ветер стал теперь его конём, и надо привыкать к этому. Это очень хороший и удобный подарок, если коня вообще можно назвать подарком.

Южный ветер медленно поплёл вверх по дороге, минуя горы, порой фыркая, а порой переходя на небыстрый галоп.

Так уже и стало смеркаться, а потом кончились и горы, уступив место обширной равнине. Именно через неё лежал путь теперь уже двух путников — Солона в непривычных для него одеждах и Южного Ветра с непривычным для него хозяином. Но конь знал дорогу. Он знал её дорогу и понимал, зачем идёт именно по ней. В отличие от Солона.

 

10. «Мы не случайны»

Солнце уже давным-давно скрылось за горизонтом в этих краях и наступил тёмный вечер. Выглянула неполная уже луна, вдалеке завыли волки — совсем скоро наступит непроглядная ночь.

На пустынной равнине, возле небольшого костра, сидели Геррер и Гельфида и жарили на огне пару кроликов на вертеле. Геррер плавно двигал палочки, а Гельфида сидела на противоположной стороне костра, будто бы надеялась, что за ним не будет видно лица этого парня.

Геррер до сих пор не знал, что он до сих пор делает с ней. Он искал своего друга Ферцена, и совершенно не собирался сопровождать какую-то девчонку с какой-то штукой, которую она называла Путеводителем.

Вместе они провели весь прошлый день, и почти весь сегодняшний, но всё это время почти не общались друг с другом. Да и впрямь ли она считает Геррера неотёсанным варваром? Он её считал когда-то сопливой девчонкой, но после того, как увидел её в боях с ним самим и с углуками, его мнение о ней немного поменялось. Хотя только совсем немного. Ей всё равно мало лет, а Герреру через несколько месяцев уже тридцать.

— Где ты их откопал? — спросила у него Гельфида.

Надо же. Геррера очень удивило то, что именно она заговорила с ним. Он ожидал совсем другого.

— Ты про этих славных кроликов? В лесу. Когда ты спала.

— Но я думала, что я проснулась раньше тебя. Я же тебя разбудила! — возмущённо прогорила она.

— Тут ты тоже права, — проговорил Геррер, — я нашёл их и лёг спать обратно.

Гельфида закатила глаза, будто бы собираясь сказать ему «Ну ты и идиот! Зачем просыпаться для того, чтобы поймать кроликов, а потом лечь спать!». Но не сказала. Хотя всё за ней сказали её глаза. Её миленькие детские глаза.

Которыми она смотрела на углуков, когда резала их.

— Почему ты не позвал меня? — спросила она.

— Боялся, что ты погибнешь в лесу. Там же опасно.

Теперь по взгляду её можно было определить, что она просто мечтает что-то запустить в этого вредного «варвара». Когда она накипала злостью, на неё просто мило было смотреть. Потому что так яростно не закипает даже кастрюля на костре.

— Ну и негодяй же ты, варвар!

— Если бы не я, ты не поела бы сейчас вкусного ужина.

— Сомневаюсь, что это будет вкусным ужином, — с отвращением посморела на уже начинающих румяниться кроликов она.

Хотя выглядело это всё очень даже аппетитно и отвращение Гельфиды по любому было наиграно. При чём не очень хорошо.

Геррер помнил, что во времена его службы в Гвардии он частенько в подобной обстановке жарил на костре мясо. Конечно, тогда возле огня сидела не малознакомая девушка, а пять-шесть боевых товарищей — знакомых, лучше чем кто-либо другой, и успевших уже стать братьями.

Тогда в ход летели различные байки, рассказы из жизни, и тому прочее, и тому прочее. Внезапно Геррера охватила тоска по тем временам. Будто бы вот — совсем недавно они были, а будто бы и столетия назад. На секунду в его голове даже промелькнула мысль — зачем же он ушёл оттуда. Но тут же она улетучилась невесть куда.

Гельфида не позволила ему погрузиться в мысли слишком далеко:

— И если бы из-за этого злосчастного герра Сёгмунда я не лишилась своей лошади, мне бы даже не пригодилось твоё общество!

— У тебя и лошадь была? Во всяком случае её ты лишилась не из-за этого старика, а из-за бойни, что устроили углуки около академии. Лошадь наверняка убежала тогда и ты не могла бы её найти. Признаться, лучше бы ты нашла лошадь, чем эту ужасную красноглазую тварь.

— Не называй его так!

И она кивнула в сторону той ужасной птицы, которую она называла Лютиком. Слишком уж нежное имя для этого существа, которое так же «нежно» клевало сейчас что-то на земле. Гельфида вроде бы рассказывала, почему он такой, но Герреру тогда не хотелось её слушать.

— Ладно, успокойся, я не хотел тебя обижать. Кстати, мне кажется, что это уже можно есть.

Он кивнул в сторону румяных кроликов, с которых сейчас нежно и плавно стекал жир, который потом шипел на огне. Гельфида недоверчиво посмотрела на них и недовольно пробормотала:

— Так снимай.

А корочка-то какая получится… Просто объедение. Хотя если бы у Гельфиды в сумке случайным образом не завалялось щепотки соли, было бы намного хуже. И, вполне возможно, эта утонченная особа не стала бы этого есть.

Хотя тем только лучше — съел бы всё один. Хотя есть всё без соли… Замкнутый круг какой-то…

Когда Гельфида откусила первый кусок, выражение её лица мгновенно поменялось. Ещё полсекунды назад оно с отвращением смотрело на полученную стряпню, а сейчас оно очень плохо скрывало свой восторг.

— Как ты научился это делать? — спросила она, обдував второй кусок.

— У нас, у варваров, это в крови.

И он протяжно засмеялся, хотя Гельфиде не хотелось разделять его энтузиазма. Ей хотелось есть мясо, а не смеятся над шуткой, которой не было.

— Почему тебе всегда так весело? — гневно спросила Гельфида.

— Весело? — удивился Геррер. — Такие как я никогда не бывают весёлыми.

— Такие как ты — это как?

Геррер на несколько мгновений впал в мысли, раздумывая, чтобы этой девченке сказать, после чего ответил:

— Серьёзные.

— Серьёзным ты был только в битве с углуками. Со мной нет.

— Кто такие углуки? — резко перебил её Геррер. — Как они оказались здесь? Они ведь даже не люди.

Гельфида с секунду промолчала, после чего тихо промолвила:

— Я не знаю, кто они и откуда пришли. Но я знаю — они не друзья нам и охотятся за тем, что сейчас находится в моей сумке.

— Ты не поверишь, но я не знаю, что находится в твоей сумке.

Гельфида тут же полезла в сумку, чтобы показать, но Геррер одним движением руки остановил её:

— Не стоит, — сказал он, — не искушай судьбу.

Гельфида закрыла свою сумку обратно и пробормотала:

— Там черепаха с маленьким Родевилем на своей спине.

— Чего? — удивился Геррер.

— Неважно. Когда мы попадём к моему деду, ты всё поймёшь.

— Значит, нам всё-таки туда. Не ожидал, что судьба приведёт меня туда, — покачал Геррер головой.

— Если тебе не нравится что-то, то можешь идти куда угодно, — пробормотала Гельфида и отложила мясо.

— Я не оставлю это всё просто так. Пока не разберусь во всей этой чертовщине. К тому же ты погибнешь здесь одна.

— Не погибну, — ответила она.

И почему Геррер вообще сказал это ей? Он же не знает её — а потому её судьба не должна его особо волновать. Хотя по своей крови и по своему духу он всё ещё остается истинным Гвардейцем — защитником Короля, Королевства, странствующих и слабых. Хотя вряд ли эту девченку можно назвать слабым персонажем. Особенно учитывая то, что ему не удалось в бою даже обезоружить её. Ему — опытному бойцу с огромным стажем.

— Что будет, если углуки смогут завладеть твоей шкатулкой? — спросил Геррер.

— Не хотелось бы говорить об этом, — промямлила Гельфида, — но если верить моему деду, последствия будут очень плохими. Он даже не предупредил меня о том, что мы встретимся с этими людьмиподобными чудовищами. Я должна была просто украсть его и вернуться к деду.

— Не переживай. Мы вернём его и разойдёмся мирно.

— Хотелось бы.

Гельфида отложила ту половину мяса, что осталась у неё, в сторону. Было видно, что она досыта наелась и больше ей уже не лезло.

— Оставлю-ка на завтра, — проговорила она и запихала мясо в сумку, — чтобы варвары голодали, а я нет.

И она, расстелив свой спальный мешок, улеглась в него и отвернулась.

Геррер уже давно съел всего кролика, хотя ему всё равно было мало. Было вкусно и сытно, хотя полкраюхи хлеба всё равно не помешали. Тогда он может быть и наелся.

А самым печальным было то, что спального мешка у Геррера не было. И ему который день уже пришлось спать на голой траве. И почему эта девченка не захотела идти по людским дорогам, где всегда найдётся гостиница, пусть и не очень уютная, зато с нормальной постелью.

Утром Геррер первым разбудил Гельфиду:

— Просыпайся, — грубо толкнул он её в бок.

Та, будучи невероятно сонной, явно оказалась недовольна тем известием, что какой-то неотесанный варвар будит её ни свет ни заря.

— Что тебе нужно? — недовольно пробурчала она.

Солнце только-только вставало из-за горизонта, и ночной холод ещё не успел покинуть утренний воздух.

— Мы в опасности, — проговорил Геррер, — за нами погоня.

— Чего? — Гельфида в растерянности вскочила.

— Вставай. Мы должны скрыться.

Гельфида не знала, верить ли Герреру или нет, но дабы избежать случайных неприятностей, решила послушать его. Они наскоро потушили остатки огня, собрали все принадлежности, и скорым ходом стали двигаться.

— Мы должны свернуть с дороги, — проговорил Геррер, — но слеы вчерашнего костра смогут выдать нас.

— Холодно, — ответила ему Гельфида. Она всё ещё была растеряна после утреннего сна, и выглядело это немного весело. Хотя сейчас точно не для веселья.

— Не думай об этом, — голос Геррера был не таким, как обычно, а излишне серьёзным и даже немного хрипловатым, — недалеко есть роща. Скроемся там.

Роща находилась не так уж и близко, но и не очень далеко. Это можно было назвать даже небольшим лесом. Теперь понятно, откуда вчера был слышен волчий вой. Главное сейчас — это не наткнуться на этих самых волков. Иначе получится очень нелепо.

— Что это? — спросила Гельфида, когда они пересекли границу леса.

— Я видел их вдалеке. И что-то подсказывает мне, что погоня за нами.

— Это были углуки? — испуганно спросила Гельфида.

— Хуже, — ответил ей Геррер.

Он совершенно неожиданно схватил её за руку и повёл куда-то. Гельфида сейчас даже не решила противиться этому, так как вообще ничего не понимала.

— Что может быть хуже углуков.

— Я не знаю, как назвать их… Но они точно не люди. Я встречался с ними недавно и больше не хочу. Один из них предал меня… Не время!

Он затащил её в какую-то канаву под деревом, которое посчитал укрытием. По крайней мере с трёх сторон их не было заметно. Гельфиду, верно, смущало то, как близко Геррер к ней прижался. Но другого выбора у неё не было — места тут было очень мало и хватило бы разве что на двоих, да и то с трудом.

— Я не хочу тебя печалить, — сказал ей Геррер, — но они ищут то, что сейчас в твоей сумке. И если ты не хочешь им отдать это, лучше сиди, молчи и даже не дыши!

Как же сейчас Гельфида хотела взбунтоваться за подобное отношение к ней! Но не могла — потому что Геррер говорил правду, и она уже сама хорошо понимала это. Что-то сказать — значит выдать себя.

Геррер немного приподнял свой взгляд. Они здесь. Они слишком быстро пересекли то расстояние, с которого Герреру удалось заметить их. Но самым худшим было то, что не только Герреру удалось заметить их. Но и они заметили Геррера, и теперь устремляются за ним.

Сидящая рядом Гельфида немного подрагивала, но по ней было заметно, что нй дико хочется вытащить свой клинок и напасть на кого-то. Особенно на тех, кто помешал её сладкому сну.

Видели ли они то, что Геррер и Гельфида убежали в рощу? Если видели, то это очень плохо. А они видели…

Три всадника, напоминающие Ринка Милиэра и тех, кто арестовал Ферцена в таверне, двигались сюда. Сюда, в рощу, на трёх белых лошадях. Но это был не Клай Вурраэ, хотя одежда одного из них была абсолютно такой же. Герреру не хотелось снова попадать под влияние их неведомого притяжение, поэтому он мигом отвернул свой взгляд.

— Прислушайтесь, — проговорил один из них своим друзьям, — не слышите ли вы шороха.

Но Геррер и Гельфида сидели как нельзя тихо и неподвижно.

— Они исчезли. Скорее всего, они уже далеко, — ответил один из них.

Человек стоял совсем недалеко от той канавы, в которой лежали Геррер и Гельфида. Малейший шорох — и он заметит их. А что если у кого-то забурчит живот? У этих парней наверняка отличный слух — их не провести.

— Продолжим погоню. У нас кони, а они пешие, — сказал неизвестный, — и почему же так трудно найти двоих путников на равнине?

— Гораздо проще найти углуков. Где-то здесь их отряд, — ответил ему товарищ.

— Бэй, я знаю одного из них. Вы все знаете.

— С чего ты взял, что оно у них?

— Только им удалось покинуть Академию во время бойни. Жаль, что мы не знаем, куда они направляются. В этом их преимущество. Но рано или поздно узнаем. Нападём на след.

Он развернулся.

— Возвращаемся обратно! — скомандовал он. — Нам требуется подкрепление. Можем попасть в засаду углуков. Их здесь кишмя кишит.

Все трое покинули этот лес, оставив Геррера и Гельфиду. Каким же счастьем было вновь вдохнуть полной грудью! После того, как они несколько минут практически не дышали!

— Кто это был? — сурово спросила Гельфида.

— Они тоже ищут твоё сокровище. Уже давно. И не остановятся ни перед чем. Они называют себя законом, но я же вижу в них лишь разбойников. Это они забрали Ферцена. Точнее говоря, не совсем они, но точно их собраться. Я найду Ферцена, стоит мне только помочь тебе.

— Я надеюсь, что они потеряли наш след, — сказала Гельфида.

— На время да. Но не навсегда. Мы должны двигаться быстрее, чтобы попасть в безопасное место. Сколько нам ещё осталось?

— Не более троих суток, — ответила Гельфида, — если бы были лошади, управились бы вдвое быстрее.

— Но у нас нет лошадей. И не будет, — сурово сказал Геррер, — поэтому мы должны довольствоваться тем, что есть. А есть лишь ноги и оружие.

Гельфида наконец-то покинула злосчастную яму, а следом за ней её покинул и Геррер. Гельфида была очень тёплой, и Герреру почему-то очень понравилось греться об неё. Поэтому он и не хотел вылезать оттуда сразу. Гельфиду же это немного смутило, хотя виду она никакого не подала.

— Что за привычка вставать раньше времени? — спросила она.

— Это полезная привычка.

Гельфида промолчала. Чуть позже они покинули рощу и выбрались обратно на равнину. Теперь ходить тут было более чем боязно, но зато они действовали более осторожно.

Когда Гельфида села завтракать, она по какой-то причине решила поделиться мясом с Геррером. Он оценил её великодушие, но ничего не сказал. Холодное мясо уже не было таким вкусным как вчера, но во всяком слычае намного лучше, чем вообще ничего.

День снова начался с неловкого молчания, и лишь протянутый Гельфидой Герреру кусок мяса хоть немного что-то изменил. Они поговорили, но в этот раз решили не затрагивать тему углуков и невесть откуда появившегося Клая.

Они действительно начали двигаться быстрее, не тратя времени зря на не очень необходимые привалы. Действительно, сейчас было не так комфортно, как до этого, но зато воспоминание о преследовании немного подгоняло.

Да, им удалось сбить врага с нужного следа. Но это не значило ничего. Наверняка, эти ребята и есть следопыты, отлично знающие своё дело.

Однако наступившие сумерки преподнесли ещё один сюрприз. Гораздо «понасыщенее» первого.

Вечерело. По словам Гельфиды, им уже удалось миновать половину того пути, что им оставался после приключений в роще. Это являлось очень хорошей новостью, особенно сейчас, когда немного хотелось есть. Не Гельфиде конечно, а Герреру. Тог, что они ели сегодня, девушке вполне хватило, но никак не ему.

— Свернём в рощу, — сказал Геррер как-то, когда уже от солнца оставались лишь последние багровые лучики.

Роща была темна, словно солнца здесь не было никогда. Пробираясь мимо дебрей, было страшно за свои глаза, которые было немудрено и потерять здесь.

— Поскорее бы миновать это место, — проговорила Гельфида, — мне оно не нравится.

— Как и мне.

И предчувствие не подвело их — совсем недалеко раздался какой-то подозрительный шорох. Да, в таких местах шорох не являлся удивительным явлением, но в данном положении он настораживает всегда.

— Стоять! — случилось то, чего они меньше всего хотели ожидать.

Вокруг них уже стояли пятеро вооруженных мужчин, окруживших их. Шлемы, топоры и доспехи — они были ни кем иным, как углуками. Гельфида и Геррер подозрительно вертелись по сторонам — но углуки были везде.

— Надо же! — проговорил один из них. — Мы охотились на них, а они сами явились сюда!

И раздался весёлый углучий смех. Определённо, они точно не люди. Так могут смеяться только смеяться варвары да пьяные лорды, но никак не обычные воины.

Хотя если найти сейчас способ мгновенно убить двоих, в завязавшейся бойне вполне реально справиться с тремя остальными. Толко вот как предупредить об этом Гельфиду? Или она думает о том же самом? Нет, скорее всего.

— Ну-ка поднимите свои руки, — скомандовал один из углуков и решил подойти к пленным.

Очень нехотя Геррер и Гельфидда приподняли свои руки. Клинки оставались висеть у обоих за спиной, но мгновенно достать их из кобуры и атаковать не получится. Это привлечёт внимание, а бой воих против пяти, особенно когда партнером является девушка, весьма опасен.

— У вас завалялась одна вещица. И мы хотим забрать её.

Гельфида и Геррер молчали, лишь тяжело дышав. Вот бы обменяться сейчас как-то информацией или сигналом, но возможности такой не представлялось. Хотя бравому гвардйцу приходилось выбираться и не из таких передряг.

— Дай сюда свою сумку! — скомандовал один из углуков и подошёл к Гельфиде.

Та смотрела на него в упор и молчала. А Герреру не давал покоя небольшой кинжал, что незаметно висел на его поясе. Висел, висел, и в такой темноте его ни один углук не замечал.

— А вот у тебя я заберу твой меч, — с безумным оскалом произнёс Гереру один углук, — и не вздумай тут шутить со мной.

Что ж. Это шанс. И Гельфида всё хорошо понимает.

Геррер вытаскивает меч в ножнах и протягивает его углуку. Но не успел этот углук взять его в руки, как ловкой движение руки с кинжалом перерезает его горло, отккуда струится волной тёмно-бурая кровь. В этот же миг Гельфида кидает сумку в сторону, другой углук нагибается за ней, но прямо в спину ему втыкается меч Гельфида.

Она ловка. Она молодец. Она просто чудо.

План выполнил. Двое против трёх — это вполне неплохая тренировка перед грядущими приключениями. Геррер уже держал в руках свой тяжёлый двуручный меч, Гельфида изящно стояла за его спиной с тонким, легким и чуть изогнутым клинком.

Первый углук был неплох — он не хуже Геррера орудовал холодным оружием. Но он нне ожидал удара ногой по животу, который заставил углука на мгновение потеряться. А потерялся он навсегда, так как меч Геррера тут же впился в его жёсткую плоть.

Гельфида уже побеждала кого-то, но убив его, вдруг схватилась за свою руку и перестала биться дальше. Геррер, увидев это, тут же ринулся к ней, закрыв своей спиной и оставшись на рандеву с последним противником.

А тот уже и сам понимал, что обречён. И это сложнее всего — биться с тем, в чьих глазах уже нет никакой надежды, никакого задора. Поскорее бы проиграть и умереть…

Геррер это видел и не смог добить его. Жалость ли помешало или благородство, но он лишь выбил ногой меч из руки углука и свалил на землю, занеся над ним меч.

— Протыкай, — произнёс углук.

У него изо рта показалась кровь, но не от смертельной раны. Скорее всего, это Гельфида заехала ему чем-то по зубам, попутно выбив парочку.

Геррер опустил меч, и приподнявшись, поставил ногу на грудь побежденному сопернику.

— Двое против одного — нечестно как-то, — произнёс Геррер, — мы и так победили.

— А лучше бы убил, — сказал ему углук.

— Для начала скажи мне, кто ты, и зачем вы вообще все здесь?

— Мы пришли из тех мест, о которых ты и не слыхивал. Мы даже не из Родевиля. И сколько бы наших ты не перебил, мы всё равно победим и отвоюеем наше сокровище!

— Оно ничьё, — грозно ответил Геррер, — можешь отправиться к своим и передать им это. Я Геррер Аугуст и вам не удастся сломать мой дух.

Углук молчал, и сквозь зубы хрипло посмеивался. Геррер от злости прижал ногу ещё сильнее и приподнял, её к горлу углука, попутно спросив:

— Есть ли у вас какая-нибудь провизия с собой? Вам она всё равно уже не понадобится.

— Провизия? Ха… Мы здесь не для того, чтобы потреблять провизию. А для того, чтобы забрать его.

— Печально, но вы не заберете.

— Там мы привязали лошадь, — сказал углук, — всё, что у нас было.

— Лошадь? Хм, — произнёс Геррер, — неплохо. Где ваш лагерь?

— Лагерь? Откуда в этой роще лагерь? Тут никого не было, кроме нас пятерых. Вы и сами, где сейчас наше главное сборище.

— Академия, — сплюнул Геррер, подняв ногу, — а теперь беги отсюда.

Углук поспешно встал и уже полминуты спустя его не было заметно сквозь дебри. Что ж — даровать врагу жизнь… Вееликодушней этого нет ничего. Но главное в последствии об этом не пожалеть… Не окажется ли он тем, кто в итоге воткнёт в спину нож?

Геррер обернулся на стоящую сзади Гельфиду, которая всё ещё держалась за руку, из-под которой сочилась кровь.

— Что с тобой? — спросил он у неё.

— Ничего, — грубо ответила она, — и без тебя справлюсь.

— Как бы не груба ты была ко мне, но без меня бы ты не справилась.

— Справилась, дда и ещё лучше. И не оставила бы никого.

— Учитывая, что после первого ты поранила руку, — усмехнулся Геррер.

Гельфида недовольно фыркнула и отвернулась. Она ничего не сказала Герреру, хотя тот и не ожидал, что чего-то скажет.

— Подожди секунду здесь, — сказал ей Геррер.

Он прошёл несколько шагов в сторону, где и нашёл скучающего белого коня. О, как они был красив и идеален! Будто бы единорог из старых сказок, разве что рога на лбу не хватало. Даже не верилось, что уродливые углуки могли обладать подобной красотой.

— Это же моя Воронка! — прокричала Гельфида, увидев лошадь, когда её привёл Геррер.

— Так вы знакомы? — удвивлся он. — Хотя какой он Воронка, он же белый!

— Ты ничего не понимаешь, варвар, — ответила Гельфида и ринулась к коню.

Но едва прижавшись к Воронке, у неё вновь пошла кровь.

— Тише! — кинулся к ней Геррер. — Подожди немного.

Герреру пришлось наспех разводить костер посреди леса, чтобы согреться и хоть немного осветить то тёмное место, где они находились. А то бы точно кто-нибудь выколол себе глаз. Благо, вхворост был сухой и получалось всё довольно быстро.

Треклятых углуков Геррер стащил в кучу и оставил прямо там, где они погибли. Не время было для того, чтобы должно с ними прощаться. Да и чести при жизни они немного имели. Был вариант их сжечь, но полученное зарево спалил бы всю рощу.

Геррер приложил к ране Гельфиды подорожник, чтобы он забрал в себя всю углучью заразу и медленно обвязывал её тряпицей, сидя у костра.

— И как ты, варвар, можешь ещё и врачевать?

— У нас, у варваров, это тоже в крови.

— Ты вправду варвар? — вдруг неожиданно спросила Гельфида. И интерес её был неподдельный.

Геррер на секунду замялся, после чего ответил:

— Вообще-то да… Но не совсем в прямом смысле этого слова. Я родился в стране варваров — на островах Алмакидах. Да-да, в стране тех варваров, что больше тысячи лет были на стороне Аламонта. Но на Алмакидах есть несколько городов, жители которых не хуже ваших. И сами города тоже. В одном из таких и родился я.

— Не знала, что ты и впрямь оттуда, — сказала Гельфида, после того, как Геррер довязал повязку до конца.

— Но там я жил недолго, — плавно продолжил он, — когда мне было семь, наша страна воевала с гоблинами, что жили через море. И в качестве дани они забирали маленьких мальчиков, чтобы впоследствии выращивать из них своих воинов. Эта война была чуть более двадцати лет назад, хотя закончилась вполне недавно.

— Так ты ещё и гоблин, — пробурчала Гельфида.

— У них я был не более недели. Тогда около десяти мальчиков смогли сбежать. Среди них был и я. Мы миновали сквозь границы Гоблинара, и почти все мальчики погибли. Я же выжил. Но более никогда не бывал среди варваров.

Гельфида замолчала. Видно было, что эта исторрия слишком глубоко затронула её. И ведь действительно, не каждому дано пережить такое в семь лет.

— Это оставило большой след на моей душе, — сказал Геррер, — я больше не хотел чтобы такие же мальчики пяти-десяти лет погибали по чьей то злой прихоти… Именно это и побудило стать меня гвардейцем. А тебе, Гельфида, приходилось ли переживать подобное?

— Нет, — коротко ответила она, — мне вообще мало чего приходилось переживать. Я не видела почти ничего. Тогда, когда ты сбегал от гоблинов, я ещё и не родилась наверное. Я никогда и матери своей не видела. Она просто подкинула меня на крыльцо моему простодушному отцу и исчезла навсегда. Я всегда жила с отцом и дедом в Обсерватории, и помню только лишь её стены.

— Тогда где ты обучилась так отменно фехтовать?

— В Обсерватории постоянно было немало воинов. Воинов — её защитников. И мне ничего другого не оставалось, кроме как тоже обучаться быть её защитницей. Деду ничего другого не оставалось, кроме как нанимать для меня лучших учителей этого дела…

— Дед? А как же отец?

— Отец? — стало понятно, что это не самый приятный вопрос для Гельфиды, но обратно свои слова он забрать уже не мог. — Мой отец хоть и был очень простодушной натуры, но состоял на службе у местного герцога. И однажды просто не вернулся с этой самой службы. Хотя я не знаю — плохо ли это и хорошо. Если бы меня воспитывал он, я бы не научилась тому, что умею. А деду всегда было всё равно. Он просто жил в своих телескопах, книгах и картах… А я тренировалась, тренировалась, но кроме тренировки никогда и не видела ничего.

— Как ничего? — сейчас Геррер уже ннеподдельно удивился. — Ты же дралась, как опытный воин!

— Но углуки были первыми из тех, кого я убила.

— И как ощущение? — поинтересовался Геррер.

— Я не знаю, — ответила Гельфида, — если бы это были люди, то знала бы. А нелюди не в счёт.

— Молодец. А мой первый случился ещё в семнадцать. Разбойники пытались ограбить мою кузницу, а я… А я проткнул одного из них прямо раскалённым мечом. После чего уже твёрдо решил стать гвардейцем.

Гельфида уже засыпала. Как же мило она смотрелась сейчас! Да, она, которая несколько десятков назад убилаа двоих углуков.

— Может быть прямо сейчас отправимся к твоему деду? — предложил Геррер. — Тем более конь, нам останется совсем немного.

— Конь всего один, поэтому я справлюсь без тебя.

Геррер нахмурился. Его не радовала перспектива сходить на середине пути.

— Нет. Сегодня я отправлюсь с тобой.

— Ладно, — нехотя проговорила Гельфида, — только поведу его я, а ты буддешь сидеть сзади. Если нет, то будешь бежать рядом.

Геррер представил картину, в которой девушка ведёт коня, а взрослый мужчина сидит сзади. Действительно, смешно. Да и нелепо как-то.

— А не болит ли твоя рука? — спросил Геррер.

— Бывало и похуже. Если я захочу, Воронка будет слушаться только меня, а тебя нет.

Именно тогда Герреру и пришлось согласиться.

 

11. «Другая жизнь — не сон»

Прошло два дня с тех пор, как Солон Моррисон обрёл коня, новые одежды, и, возможно, новую жизнь. Южный Ветер проносил его всё дальше и дальше к югу, минуя зелёные луга, горы с заснеженными пиками, и хрустальной чистоты озёра.

Юноша был уже начисто лишен всех сил. Он почти ничего не ел за последние дни, мало спал, а потому временами ему приходилось немало постараться, чтобы не выпасть из седла.

Его всё больше и больше интересовало то, что же произошло с ним два дня назад. Кто же являлся тем самым загадочным незнакомцем, согласившимся на такой неравноценный обмен. Да и принёс ли этот обмен так много счастья Солону — новому обладателю шикарного коня и не менее шикарного наряда?

Почему в Академии его учили тому, как колдовать, а не тому, что делать в таких ситуациях? Магию в своей жизни он почти не использовал, и тем более не сможет использовать сейчас, после того, как сломал свою волшебную палочку. Без неё колдовать он, к сожалению, не мог.

Он чувствовал себя просто утонченной неженкой, который в надежде спастись уповал только на случай, или на чье-то чужое вмешательство. Но больше за два дня пути он попутчиков не встречал. Может, и вправду он сейчас двигался по старому, забытому всеми, тракту?

Коню, который звался Южным Ветром, было гораздо лучше. Он частенько мог остановиться и пожевать зелёную травку, потом попить водички из озера либо ручейка, и благосклонно понести своего нового всадника дальше. Спать он вообще, похоже, не хотел — и во всём этом Солон ему безумно завидовал. Временами и он уже готов был пожевать травки, но вовремя эти мысли выветривались у него из головы.

Когда возле дороги Солону удалось найти молодую яблоню с ещё недоспелыми июньскими яблоками, он был этому рад, как никогда. Он ел их с такой жадностью, с какой не ел изысканные блюда не редких пирах в Академии. Даже конь удивился тому, что он видел. Конечно, яблоки питают не так, как, к примеру, мясо, но на безрыбье и рак рыба. Это придало Солону достаточно сил, чтобы окончательно не разочароваться в происходящем.

Однако ночи всё равно были весьма холодными, так как не закончился ещё и месяц мая. Днём наступала обманчивая жара, возвещающая о «начале» лета, а ночью весь этот обман раскрывался и Солон мёрз даже под одеждами, подаренными незнакомцем.

Как он поживает сейчас? Теперь он похож на Солона, может теперь он вообще стал им? Вернулся в академию, или же вообще в Акру, и живёт там припеваючи… Хотя какой дурак может принять его за Солона? Скорее всего судьба этого бедняги ничем не лучше судьбы самого Солона, если не считать того, что он ещё и средства передвижения лишён.

На седле дареного коня висело неведомое знамя — поломанный меч, пересекающий чёрную корону, и всё это украшено голубым крестом, словно перечеркнуто. Чтобы это могло значить? Перечеркнутый, да еще и сломанный меч — довольно странное сочетание. А о чём могла говорить корона? У кого незнакомец похитил это знамя? Он убил какого-то короля? Если это так, то обвинения в этом могут перейти на Солона, а это не очень хорошо…

Хотя, впрочем, что может быть хуже того, что происходит сейчас? Невесть что будет дальше, невесть вообще, где он сейчас и кто сейчас, и вообще, зачем он тут. Как же он сейчас жалеет о той шуточной дуэли с Бэрзом Баззари, после чего герр Сёгмунд его наказал! И тем более Солон корил себя за то, что именно он был инициатором. Как там сейчас Бэрз поживает? Его, к счастью, не наказали и не отправили в лес. А то ведь и его могла постигнуть судьба Кенгорма, за что Солон бы себя точно никогда не простил.

С наступлением вечера второго дня Солон наконец-то увидел первый указатель возле дороги. При спуске с небольшого холма обветшалая деревянная табличка возвещала слегка устаревшим карнарским шрифтом: «Буррайден — 6 лиг». Буррайден, вероятнее всего являлся Бурейденом в современном написании, а это значило, что он совсем уже близко. Южный Ветер несёт Солона в саму столицу? Да быть такого не может!

Уже через полчаса взору Солона наконец-то открылся этот город. Стоящий на двух холмах, он занимал весьма много места — гораздо больше, чем Акра, которую Солон всё ещё хорошо помнил. Ведь кроме Акры, Солон больше не видел больших городов. Тем более таких, как Бурейден.

Белокаменные стены окружали этот город, и пройти можно было только через высокие ворота на западе. Остальные же стены смотрелись настолько неприступными, что нужна была только очень мощная взрывчатка, чтобы их миновать.

Здания из белого камня были совершенно разного размера — и огромные высокие сторожевые башни, и четырёх-шестиэтажные гостиницы, и высокие колокольни с разноцветными куполами. Дома стояли друг с другом в такой близости, что издалека казались единородной белой массой из извести.

А в самом центре города даже с такого расстояния было видно колоссальное сооружение — высотой чуть ниже Академии, а вширь даже превышающее её. Окруженное четырьмя высокими сторожевыми башнями, всё это сооружение было само как небольшой «город в городе». Солон понял, что это легендарный Аглун Хед — обитель Королей Древности, построенный в честь победы в Последней Войне Аламонта. Именно тогда и началась Династия Королей Буррайдена, а имени первого короля Солон уже и не помнил. Но Аглун Хед он много раз видел на различных картинках, монетках и даже на огромном гобелене в одном из холлов Академии.

После того, как Южный Ветер спустился с холма, началась ровная и прямая дорога, уложенная белым камнем. Эта дорога словно бы являлась входом в Бурейден, дорожкой, с которой начинается приветствие гостя.

Подковы коня звучно застучали по камням, в то время как Солон уже готов был упасть с коня и мёртвым грузом лежать на камнях несколько часов. Он наконец-то нашёл город — оставалось только надеяться, что город примет его, а не выкинет обратно в безбрежные дали Карнарского Королевства.

Быть может, он сможет вернуться обратно в Академию — и это будет самый лучший исход, которого только можно ожидать. Снова тёплая постель. Вкусная и сытная еда, старые друзья, а главное — дом. Только те уже давно похоронили его, наряду с беднягой Кенгормом, и возможно даже с Райлегом и Эриком, чего очень не хотелось бы.

— Стоять! — рявкнул один из стражников, охраняющих ворота.

Их было четверо — все высокие, крепкие, в зияющих и прочных доспехах. И все одинаковые как на подбор — и телосложением, и снаряжением. Лиц не было видно, из-за того, что забрала больших шлемов были опущены слишком низко. В руках каждый из них держал длинную алебарду, и выглядело это устрашающе. На их щитах красовалось знамя, похожее на то, что было на седле Южного Ветра, отличающееся лишь тем, что меч на их эмблеме не был поломан, а корона была не черной, а жёлтой.

Но Солона сейчас это интересовало меньше всего, так как теперь он уже точно был на грани того, чтобы упасть с коня. Но конь остановился сам, едва услышав призыв стражника.

— Скажи свой имя, — сказал стражник, — в неспокойные времена мы не впускаем всех подряд в город.

— Смотрите — у него эмблема Энтоэна! — воскликнул другой стражник.

Первый стражник приподнял знамя и потрогал его на ощупь, словно ожидал увидеть там что-то новое. Солон даже не смотрел на него, он молчал, и думал лишь о том, чтобы быстрее проникнуть в город.

— Да, это настоящее знамя. Но я считал Принца погибшим.

— Энтоэн?

Солон приподнял голову, словно бы услышал своё имя. Энтоэн… Кто это? Что-то знакомое, но Солон не мог вспомнить, откуда. Словно бы что-то близкое, известное, но чрезвычайно редкое. Словно бы одно такое.

— Принц не в себе, — пробормотал стражник, — ему нужна помощь.

— Мы не должны покидать свой пост. Иначе сам принц нас и казнит.

После этих слов четвертый стражник чуть не засмеялся, после чего сказал:

— Я думаю, что он сможет добраться до Аглун Хед. Тут не так далеко.

Один из стражников нажал какой-то рычаг, и ворота принялись медленно открываться. Солон понял, что его накрывает сон и голод, и он уже понял, что достиг края. Может быть, надо упасть прямо сейчас, чтобы они что-то сделали? Ведь они называют его каким-то Энтоэном. Может быть, они знают его и точно помогут?

Нет. Надо держаться. Нельзя никому доверять. Особенно тем, кого никогда до этого в своей жизни не видел. Будь то хоть королевские стражники, да будь хоть его личные — не столь важное. Остановиться надо только лишь в конце, тогда это будет правильно.

Едва только ворота открылись, Южный Ветер сам направился в их строну. Слегка пригорцовывая, он планомерно затопал по умощенной плитами дороге, ведущей прямо к центру города.

Стражники о чем-то шептались вдогонку, но Солон этого уже не слышал. Он с трудом удерживаясь в седле, медленно двигался вперёд, минуя различные улицы и площади, пустыри и здания. Солнце ещё до конца не село — светили его последние лучи, и оно не торопясь садилось на западе. Совсем скоро наступят самые долгие дни в году, тогда солнце на горизонте будет задерживаться ещё дольше. Но и сейчас длина дня позволяла дольше наслаждаться солнечными лучами. А это радовала всех, кроме Солона.

Несмотря на то, что час был уже не самый ранний, на улицах по-прежнему было полно народа. Не столько конечно, как на базаре в Акре в полуденный час, но всё же вполне достаточно. Взрослые мужчины, женщины, старики и снующие под ногами дети — все они как один расступались перед его конём.

— Принц вернулся, — слышались их безумные голоса, но Солон не обращал на них внимания.

Все вокруг что-то щебетали невпопад, будто бы разводили курятник из слов и недоумений, но Солон не слушал их. Каждый из них — от ребенка до старика, раздражал его и словно кислотой капал на мозги. Упасть бы прямо на них, чтобы перестали кудахтать, да только ничего это не изменит.

— Принц не мог вернуться — он погиб, — слышались другие, не менее уверенные голоса.

Да только Южный Ветер планомерно топал дальше, не слушая никого из них. О каком принце они вообще говорят? Чьё это имя — Энтоэн? Того странного незнакомца, подарившего Солону одежды? Зачем он это сделан? И почему эти странные люди так яростно обсуждают кого-то? Кто он для них?

— Почему никто не преклоняет перед ним колен? — спросил какой-то мальчик, лица которого Солону не удалось разглядеть.

— Это не тот принц, чтобы преклонять перед ним колена, — ответила ему мать.

Но всё же некоторые люди пали на колени, хотя и оставались уже позади Солона и его нового коня. Сам всадник даже не обернулся на них, но отлично понимал, что происходит. Не понимал он только того, почему вообще это происходит, и как он оказался тут, в самом центре внимания.

— Почему он молчит? — слышался чей-то гул.

— Он не очень похож на того принца, которого я видел, — отвечал кто-то.

— Мы давно не видели принца. Тот, старый, и на человека-то мало был похож.

— Он был потерян в себе.

Это продолжалось почти бесконечно. Они это всё сейчас говорят о том человеке, которого Солон встретил в горах? Кем же он всё-таки был? Если слова о том, что он принц верны, то самое время проснуться и забыть это как кошмар. Проснуться ли снова в горах, или в спальне Академии — уже неважно. Но такого взаправду не бывает.

Постепенно количество людей, окружающих его, уменьшалось, и это могло только радовать. Однако самочувствие Солона от этого не улучшилось — он до сих пор держал себя, как мог, чтобы только не выпасть с седла.

В глазах появился туман, всё происходящее начало казаться сон, и Солон уже намеревался проснуться, но не получалось.

Южный Ветер прямым ходом нёс его именно туда — в замок Аглун Хед — обитель Королей. Там дорога начала становиться ещё шире — она поднималась чуть вверх — на один из двух больших холмов Бурейдена, туда, где находился замок. Обычные горожане тут вообще перестали появляться — теперь они сменились на стражников, стоявших неподвижно, словно статуи.

— Знамя Принца! — возвещал кто-то из них.

— Знамя Принца! — вторили ему.

— Энтоэн Жив!

Солон уже был уверен, за кого его считают. Он вспомнил, где слышал имя Энтоэн. Энтоэн — карнарский наследный Принц, к тому же вообще единственный принц. То есть тогда, в горах, принц добровольно отказался от своих полномочий? Для чего? Солон всё равно не похож на Энтоэна — его разоблачат и казнят! В чём же тогда смысл всего этого?

— Подайте сигнал Королеве! — подал голос один из стражников, стоявших чуть выше остальных по званию.

Какой-то парнишка, вероятнее всего, посыльный, едва приняв сигнал, устремился в сторону замка. Конь Солона пересек огромную арку, служившую одним из четырех входов в Аглун Хед, и уже тогда началась территория этого замка-крепости.

Эти арки закрывались, становясь неприступными воротами, которые не разломать обычным тараном. Они и закрывались уже не раз — за столько лет не одна война выпала на долю Королевства и его столицы.

Поднимаясь всё выше и выше по холму, Солон всё больше и больше ощущал в себе атмосферу этих стен. Они давили его неповторимым горячим холодом и холодным жаром, не давая упасть с Южного Ветра. Стоявшие на боевом посту стражники кланялись ему, называя лордом Энтоэном, но это пока… Пока в сумерках они не узнавали его лица. Что же будет дальше? Когда будет светло и никакие лица уже не будут скрытыми? Послужит ли в роли маски похожий всего лишь наряд?

И тогда он остановился. Остановился тогда, когда кончилась белокаменная дорога, и появились ступеньки, ведущие в сам замок. Сейчас, когда последние лучи солнца уже скрылись за горизонтом, и Тёмный Властитель Мрака принялся окутывать Бурейден, Солон не мог разглядеть того, что было выше. За исключением двоих взрослых мужчин, спускающихся скорым ходом по лестнице, и того самого мальчишки-посыльного, который их сюда и привёл.

— Лорд Эсгрибур, это ли принц? — спросил один из мужчин.

— Я не знаю, — чуть хрипло ответил лорд.

Увидев то, что за ним пришли, Солон не выдержал и наконец-то вывалился из седла. Не помогло тепло стен, не помогли никакие приливы сил — юноша кубарем летел вниз, на белую плиту. Он не знал — ушиб ли себе что-то или сломал — в таком состоянии он вообще ничего не чувствовал.

— Малыш, поднимайся, — сказал мужчина, глядя лежащему Солону прямо в лицо.

Солон увидел его широкие скулы, серые глаза и свисающие вдоль лица длинные седые пряди. Ему было около пятидесяти пяти лет — лучшие годы давно уже покинули этого человека.

— Он не может, лорд Эсгрибур, — кричал мужчина, который был помладше.

— Тогда помоги мне поднять его, пройдоха!

И лорд Эсгрибур своими мощными руками ухватил Солона за подмышки. Силы в этом мужчине действительно было немало. Несмотря на то, что был он лордом, а не каким-то там фермером.

— Вы уверены в этом?

— Хочешь сказать, что я стар и не могу поднять его? — раздраженно произнёс Эсгрибур. — Я стар, но во мне ещё остались силы. И если надо, я смогу порвать на клочья кого угодно. О, как же ты изменился, малыш Энтти, с нашей последней встречи, — сказал лорд Солону.

Изменился, значит… Но другим человеком не стал… Значит и этот неведомый лорд Эсгрибур принял его за принца. Хотя, быть может, он стар, и поэтому подслеповат, и ничего это не изменит. Хотя не суть как важно — он же не король.

— Где же пропадал всё это время принц? — спросил несший его за ноги человек.

— Спросим у него об этом, когда он будет в состоянии говорить.

Солон и сейчас был в состоянии говорить, но до безумия этого не хотел. Отвечать на вопросы, ответы на которые он не знал, явно не входило в его планы. Если он не хотел, конечно, оказаться висящим на виселице, на главной площади Бурейдена.

— Я видел принца пять-шесть лет назад последний раз, — сказал старый лорд, — тогда он чуть отличался от себя сегодняшнего, но не очень. Он даже и моложе-то не был, чем сейчас.

И лорд сурово хихикнул.

— Мне же никогда не приходилось видеть принца, — ответил второй.

— Ты видишь его прямо сейчас, — сказал товарищу лорд Эсгрибур.

«Вы видите не принца, а бродягу из Академии герра Сёгмунда, оказавшегося тут случайно» — хотелось во весь голос крикнуть Солону. Но это означало бы для него смертный приговор, так как первым бы в убийстве Энтоэна обвинили бы его. А уже после казни принялись бы разбирать то, как всё было на самом деле.

Этажа через три Солон краем глаза увидел бегущую им навстречу невысокую женщину в возрасте, несущуюся так, словно бы от этого зависела её жизнь. Солон сразу понял, что это была ей Величество Королева Элизабет. Как же не по-королевски она выглядела, особенно сейчас!

— Мой сынок! — кричала она. — Это он? Скажи мне, Корден, это он?

— Да, это он, Элизабет, — ответил Эсгрибур, — даже королевское кольцо при нём.

Королева мигом примкнула к найденному «блудному сыну».

— О, как же мой мальчик преобразился, — причитала она, — я не ожидала увидеть его таким красивым… Теперь точно всё будет хорошо, теперь точно хорошо…

Она снова заплакала — и это она делала очень часто за последнее время. Да, королева была немолода уже — ей явно было не меньше шестидесяти, но нервы и скорбь по пропавшему сыну делали её с виду только старше. Её седые волосы, завязанные сзади в пучок, не сохранили и не капли своего былого цвета. Остальных деталей Солон не смог запомнить, так как глаза его закрывались уже. Королева вообще в своём уме? Как она могла принять проходимца за своего сына? Сына, которого она знала лет двадцать пять, не меньше. Это при том, что самому Солону было всего восемнадцать!

— Я ни секунды не переставала молиться Великой Длани за его здоровье, — сквозь слёзы произносила она, — и это она спасла его! Именно она!

Она бежала по пятам за Эсгрибуром и его товарищем, не отставая от них ни на шаг, и не отпуская взгляда от Солона. Тот уже засыпал, он наконец-то обрёл более или менее спокойствия и теперь готов был спать хоть сутки. Но дадут ли.

— Я прошу тебя, Элизабет, — говорил ей Эсгрибур, — оставь его хотя бы на минуту, дай мальчику покоя. Ему и так нелегко.

— Да-да, я поняла тебя, Корден. Ему нужен покой.

Перестав слушать вопли королевы, Солон наконец-то лишился чувств и уснул. Похоже, надолго.

 

12. «Она всё так же далека»

Гельфида не могла позволить ехать Герреру вместе с ней на её Воронке. Ей и думать не хотелось о том, что какой-то мужик сядет сзади неё и будет ещё за неё держаться. Геррер должен быть таким же похотливым, как и все остальные мужчины её возраста и не упустит возможности залезть, куда не надо.

— Когда мы уже попадём к твоему деду? — спросил Геррер.

Он грустно волочился рядом с ней. Гельфиде не хотелось думать о том, что его ноги могли устать — он же постоянно хвалится своей недюжинной силой, так пусть же пкоажет ещё и свою выносливость.

— Если бы было две лошади, мы уже были бы в Обсерватории. А так приходится переносить балласт в виде тебя.

— То есть я тут уже и лишний? Я бы мог давно уже уйти. Не забывай — мне ещё нужно найти друга.

— Мне нет до этого дела. Ты напросился ко мне в спутники.

— Ты ранила руку — тебя опасно оставлять. Нас преследуют какие-то странные ребята в капюшонах, в лесу мы встречаем углуков. И это ещё повезло, что м ыни разу не видели разбойников.

— Я и одной рукой справлюсь с ними, — сказала Гельфида.

— Я видел, как ты справилась с ними. Чуть не потеряла эту руку.

— Потому что ты мешался.

— Что такое эта ваша Обсерватория? — решил перевести тему в другое русло Геррер.

— Это что-то вроде башни или замка, откуда мой дед наблюдает за звёздами.

— Он что, астроном?

— Ты ещё такие слова знаешь… Нет, он не астроном, он занимается гораздо более важными делами.

— Такими, как посылать свою внучку в бой с углуками?

— Он не знал, что они там будут. Как и не знал, что там будешь ты. Неизвестно, что ещё окажется страшнее.

Геррер начинал поднадоедать ей, но она боялась прогонять его, так как действительно путешествовать одной и с больной рукой было бы весьма опасно.

— Страшно то, что я даже не знаю, куда втянулся. Ты когда-нибудь скажешь мне, что ты вообще в этой шкатулке несешь?

— Я не сильна в науках, поэтому пусть лучше расскажет мой дед, когда мы попадём в Обсерваторию.

— А что, если я погибну раньше?

— Значит, была не судьба.

— Ты жестока, Гельфида. Почему углуки сцепились не на жизнь, а на смерть за какую-то маленькую штучку? Это же глупо…

— Ты всё узнаешь, когда мы приедем!

— Вернее придём.

Геррер редко называл Гельфиду по имени, но сейчас был именно такой момент. Такое случалось, когда он желал прекратить спор, или же старался чем-то её задобрить. Гельфида действительно менялась после того, как он называл её по имени. Но что ему требовалось именно сейчас?

Весь день прошёл как никогда скучно. Снова ослепляющее солнце и компания Геррера — абсолютно ничего не изменилось. Погода и впрямь задержалась для этих краёв — так долго солнце не светило уже давно.

Карнария никогда не была солнечной страной — туман здесь был гораздо более частым гостем. Туман, но не дождь. Солнце светило же в лучшем случае только половину дней лета, а весной и того меньше. Сейчас был конец мая, но солнце, похоже, решило пойти в обход природы, и начать лето раньше.

Когда наконец-то стемнело, Геррер и Гельфида устроили привал и развели костёр. Геррер очень надеялся, что сегодня они наконец-то смогут найти какую-то гостиницу, или хотя бы деревушку, где их пустят переночевать, но тщетно. Гельфида усиленно вела его в обход любых населенных пунктов, говоря, что так будет безопасней для того, что она несёт.

— Сегодня придётся есть хлеб с сыром, — сказала Гельфида, расстегивая сумку.

— Жаль, что ты не дала мне времени поохотиться.

— Мы итак слишком долго добираемся от Академии до Обсерватории. Были бы две лошади, а не одна. Или не было бы тебя…

— Мы уже говорили на эту тему…

— Но я бы приехала быстрее.

— Но не целиком.

Гельфида проигнорировала его последнюю фразу, и отломила тому добрый кусок хлеба и кинула. После чего она разделила кусок сыра на две части и одну из них подала Герреру. Тот медленно зажевал.

— Сыр-то уже жесткий стал, — проговорил Геррер.

— Ешь то, что дают, варвар. И скажи спасибо, что я не требую денег за это.

— Спасибо, — с немалой долей сарказма ответил Геррер. — Мне бы всё равно нечем было бы тебе заплатить.

Этот вечер отдавал прохладой, будто бы должен был начаться дождь. Но Гельфида была уверена, что его не будет, да и не очень хотелось спать под дождём. Пусть Геррер спит под дождём, если вдруг этого захочет, а её такая перспектива не устраивала.

Они расположились перед небольшим холмом на пустыре, где не было ни единой рощи. Вообще в этих местах чаще встречались пустыри, хотя в нескольких лигах севернее должен быть какой-то большой лес, но туда Гельфиде совершенно не хотелось. Они итак уже повидали много интересного в рощах.

— Что-то тихо стало, — проговорил Геррер, доедая свой хлеб.

— Надо же? — удивилась Гельфида. — Ты решил помолчать, и называешь это «тихо стало»?

Они накинулись на них так неожиданно, что даже и представить что-то неожиданней сложно. Они про оружие и думать не думали, оно всё так же лежало подле них.

Это были углуки — штук шесть или семь — но как они смогли подкрасться так тихо и нео-жиданно?

Было печально осознавать, но их поймали. Гельфиду и Геррера тут же схватили, и они не могли даже сопротивляться. Герреру скрутили руки, и у него, возможно, даже что-то треснуло. С Гельфидой дела обошлись немного получе — её схватили за плечи и стали связывать какой-то толстой верёвкой.

— Поймали! Да! — кричал какой-то старый углук, скаля свои полугнилые зубы.

Гельфида сопротивлялась, как могла, но ничего не получалось. Она была уверена, что просто разорвала бы их в открытом бою, но эти бедолаги поступили слишком бесчестно, напав со спины.

— Я убью вас! — кричала она.

— О да, я не сомневаюсь в этом, — ответил ей какой-то углук, помоложе и не с гнилыми зубами.

Они громко расхохотались. Один углук стал лить на костер невесть откуда взявшуюся воду, другие связывали Геррера. Тот вёл себя намного спокойнее, чем Гельфида, и это было странно. Он даже не сопротивлялся. Наверное, он понимал, что ничего у него не получится.

— Владыка будет рад, — сказал какой-то углук.

— Тольцхен! — послышался чей-то углучий крик, и один из них обернулся.

— Чего тебе, отродье? — ответил тот, кого назвали Тольцхеном.

— Мы должны уходить.

— Так хватайте их и несите! — крикнул Тольцхен и указал куда-то пальцем.

Попались, словно мышки, думалось Гельфиде. Она уже сейчас начала пытаться развязать верёвки, но они были связаны слишком крепко. Так крепко и туго, что даже трудно было дышать.

— Возьмём их оружие! — крикнул какой-то углук. — У них хорошая сталь.

— Берите, только быстрее, — проревел Тольцхен. — Келрех там уже скучает.

— С ним же ещё пятеро!

— Да они все пьяные в умат, и давно уже спят.

Так углуки ещё и пьяные. Это может сыграть на руку Гельфиде и Герреру, только вот руки у них так и остаются связанными. Их несли словно детей — на руках — даже не смогли придумать какое-нибудь сооружение для этого.

— Мужик слишком тяжелый! — сказал один из углуков, который на пару с другим нёс Геррера.

Геррер, похоже, просто ловил удовольствие от того, что его несли на руках.

— И что? — ответил углук, который нес Гельфиду.

— Давай поменяемся! Девчонка вдвое меньше весит!

— Да отруби ему ноги и он тоже меньше весить станет.

— Я вам сейчас обоим ноги отрублю! — взревел Тольцхен.

Он, похоже, главный здесь, если командует. Хотя он говорил ещё о каком-то Келрехе, который «заскучает». Тот, получается, ещё главнее?

Прошло около часа, когда они, наконец-то пришли. Веревки дико натерли тело Гельфиды, и она уже больше не могла этого терпеть. К тому же углуки несли её очень неаккуратно, и теперь наделали ей немало синяков на подмышках.

Они пришли в лес, где виднелся большой костер, и слышались хриплые рычащие голоса. Это углуки устроили здесь привал — а может быть, даже разбили лагерь. На вертеле они жарили мясо — сперва могло показаться, что человечье, но на самом деле это был всего лишь какой-то барашек.

— Где вы так долго шастали, Тольцхен? — спросил один из углуков, тот, который казался самым трезвым в своей компании.

— Пошёл бы сам поискал это отродье! — рявкнул Тольцхен, после чего его углуки швырнули Геррера и Гельфиду на землю.

Трое углуков уже спали, опьяненные вином, ещё двое с трудом, но держались. Гельфиде показалось, что её уронили на какую-то палку, и она уже хотела ударить одного из углуков, но потом вспомнила, что она связана, и двигаться не может.

— Кидайте их уже в клетку! — крикнул Келрех. — Завтра Владыка сам разберется с ними. У нас баран почти готов, давай же съедим его!

Остальные бурным рёвом поддержали его. Углуки поволокли Геррера и Гельфиду в сторону какой-то самодельной клетки. Им всё-таки перерезали верёвки на ногах и руках. Когда их уже запихали туда, Гельфида обнаружила, что в ней уже находился какой-то бедолага.

— Ферцен? — удивлённо произнёс Геррер.

— Геррер? Геррер, это ты? Как ты здесь оказался?

— Понятия не имею… А что здесь делаешь ты? Я всю голову сломал в поисках тебя…

— Ты спасёшь меня, Геррер? Ты вытащишь меня отсюда? — Ферцен ропотал словно ребёнок.

— Это и есть Ферцен? — спросила Гельфида.

Она явно ожидала от друга Геррера большего, чем увидела. Как-то хлипковат этот Ферцен — ни в какое сравнение даже с Геррером не идёт. Торчат странные усики словно у мальца, да и лицо какое-то детское.

— Мы найдём способ отсюда выбраться… Как ты оказался здесь, Ферцен?

— Так же, как и ты. Эти твари поймали меня и запихали сюда. Из их разговоров я понял то, что кто-то приказал им искать в этих землях мужчину лет тридцати и девчонку с ним.

— Девчонку? — возмутилась Гельфида.

— Не перебивай, Гельфида, — сказал ей Геррер.

— Только я не пойму, как я попал под это описание, — пробормотал напуганный Ферцен. — Я моложе тридцати, и никакой девчонки со мной нет.

— Так или иначе, главное, что я нашёл тебя.

— Да чтоб они бараном подавились, — злостно проговорила Гельфида, глядя в сторону углуков.

— Они пьют уже несколько часов, — сказал Ферцен. — Их тут очень много. Откуда они появились, Геррер?

— Я не знаю, — раздраженно ответил ему Геррер. — Но если мы отсюда выберемся, то узнаем. Я обещаю.

— Углуки оккупировали эту территорию. Бесчинствуют и устраивают разбой. Грабят маленькие деревни. Вот откуда они взяли вино и мясо.

— Вот видишь — я права была, — гордо сказала Гельфида. — Не стоило нам деревнями ехать.

— Тем не менее, мы всё равно попались.

Геррер откинул голову назад. Гельфиде показалось, что он думает о том, как выбраться отсюда. В голову Гельфиды же не лезла ни одна мысль о том, что же можно сделать в этом случае. Геррер навряд ли умнее её, но он непременно что-нибудь придумает. Она была уверена в этом.

— А ну молчать там! — рявкнул один из углуков. — Не то и вас на вертел натяну.

— А то барашка на всех братьев мало, — вторил ему другой углук.

Ну конечно. Это заставит Гельфиду заткнуться. Черта с два. Это наоборот являлось вызовом для неё. Однажды она позволила себя связать, но впредь такого точно не повторится.

— Что они собираются сделать с нами? — спросил Геррер.

— Я не знаю, — ответил всё ещё растерянный Ферцен. — может быть принести в жертву, может быть… съесть… Я этого боюсь больше всего, Геррер. Ты поможешь мне спастись…

— Хватит уже плакаться, — перебила его Гельфида. — Даже я не боюсь.

— Скажи мне, Ферцен, — начал вопрос Геррер. — Это не давало мне покоя. Заечм тебя тогда забрали Клай Вурраэ и его друзья?

— Как ты запомнил его имя? Клай и его друзья перепутали меня с кем-то. Они спрашивали меня о таких вещах, о которых я и понятии я не имел.

— И они отпустили тебя? — предположил Геррер.

— Нет. Они не хотели меня отпускать. Они угрожали меня убить, если я им кое-чего скажу. Но я не знал, что говорить.

— Что они спрашивали? — серьёзным тоном спросил Геррер.

— Какой-то Путеводитель, я даже не знаю, что это такое.

Услышав это слово, Гельфида мигом сунулась в свою сумку. Её очень настораживало то, что сумку углуки так и не забрали у ней. Выходит, что эти углуки ничего не знают у Путе-водителе. Или, что более вероятно, просто не знают в лицо Геррера и Гельфиду, и завтра покажут их тому, кто знает их в лицо.

— Когда уже явится Владыка? — заорал один из углуков и отрыгнул. — Мне надоело слушать вопли этих девочек!

— Тише, Келрех! Он явится! Потерпи!

Углуки были пьяны как никогда.

— Так может, я их сам обыщу!

У Гельфиды забилось сердце.

— Владыка сказал, что ты ничего там не найдёшь! Поэтому лучше помалкивай там!

Раздался зловещий рык, но этот разговор закончился. У Гельфиды мгновенно отлегло.

— Что они хотят найти? — спросил Ферцен.

— Мы не знаем, — проговорил Геррер, прежде чем Гельфида брякнула бы глупость.

— Геррер, если мы вдруг выберемся, — пробормотал Ферцен. — И встретим ребят Клая… Заступись за меня… Иначе мне конец.

— Не паникуй, Ферцен. Мы выберемся, и всё будет хорошо.

— Ты успокаиваешь его, словно внучку, — раздраженно пробубнила Гельфида.

— Он напуган. Это нормально. И я напуган. Да и ты напугана, просто виду не подаёшь.

— Я напугана? — возмутилась Гельфида. — Да никогда.

— Тише там! — снова рявкнул углучий голос.

Один из углуков не выдержал бремени и уснул. Ох, и противное зрелище это было — спящий углук. Да и вообще углук в любом виде всегда противен. Это намного хуже варваров с востока или ненгарцев с Севера. Это даже в сто раз хуже Геррера, хотя и он всё равно варвар.

Время, казлось бы, тянулось бесконечно. Гельфида осмотрела клетку как только могла, но ничего хорошего о ней не узнала. Она была сделана на скорую руку, но, как ни странно, сделана слишком надёжно. Даже не похоже было, что её делали эти безмозглые углуки.

Прошло около пары часов. Ночь окончательно накрыла эти земли, и последним очагом света оставался костер, разведенный углуками. Он был итак огромен, но они всё подкидывали и подкидывали в него новые дрова. Если они все уснут, костёр может разойтись и спалить поллеса. А вместе с этой половиной леса и клетку с Гельфидой, Геррером и его другом. Не очень хорошая перспектива.

— Выпьем же во славу Владыке! — проговорил Келрех, приподняв свою кружку.

Остальные углуки довольно заурчали, но выпить Келрех так и не успел, так как появившаяся стрела проткнула и кружку, и его лоб. Он упал замертво оземь — на лице так и осталась довольная улыбка и ужасный оскал.

Среди углуков началась паника — но они падали всё заново и заново — стрелы без ошибок попадали в каждого из них.

— Кто это? — заорал Тольцхен, за секунду то того, как стрела накрыла и его.

За половину минут все угулки полегли, не успев даже предпринять никаких оборонитель-ных действий.

И наконец появились они. Три человека показались с разных сторон — и все они были по одинаковому одеты. Это были не те, кто преследовал Гельфиду и Геррера в роще…Да, это были не они, а значит есть шанс, что они не узнают, кем являются пленники.

— Мы здесь! — крикнул Ферцен. — Освободите нас!

Один из людей в капюшоне мигом обернулся и подошёл. Дверь в клетке он сломал мгновенно — только лишь поддев своим кинжалом.

— Я рад, что мы успели, — проговорил он. — Мы долго выслеживали вас.

— Вы нас выслеживали? — удивился Геррер.

— Да. Мы взяли ваш след три часа назад и с тех пор не отпускали. Откуда тут появились углуки?

Гельфида была удивлена тем, что с ними так учтиво разговаривают.

— Мы не знаем, — ответил Геррер. — Спасибо, что спасли нас.

— Давайте, выбирайтесь, — незнакомец учтиво подал руку Гельфиде.

Странное прикосновение. Будто притягательное.

— Я Рой, — произнёс он. — А это Бэй и Трур.

Они, похоже, не узнавали Ферцена, потому что не обращали на него никакого внимания.

— Рой! — крикнул один из его друзей. — Надо сжечь тела углуков. Их тут аж тринадцать.

— Они приготовили костёр сами за себя, — улыбнулся Рой. — Пусть горят всю ночь.

— А вы ловко стреляете, — сказала Гельфида.

— Дерёмся мы тоже ловко. Неспокойные времена. Как вы оказались здесь?

— Мы направлялись в Обсерваторию, — проговорила Гельфида. — И по пути нас поймали углуки. Хотели ограбить или убить.

— Скорее всего, и то, и другое. Мы здесь ищем мужчину и женщину, которые украли кое-что. Но вас тут трое…

— Это мы, — уверенно проговорил Геррер. — Вы искали нас.

Рой положил свою руку на эфес меча, который болтался на поясе.

— Оно у вас? — спросил он.

— Да, — сказал Геррер. — У нас.

— Что у нас? Я не могу понять? — лепетал Ферцен.

— Верните его.

— Как видите, мы вам не враги, — сказал Геррер. — Мы не работаем на углуков. Мы их враги. Герр Сёгмунд сам отдал нам его, чтобы мы отнесли его в безопасное место.

— Какое ещё безопасное место? — спросил Рой.

— Обсерватория Лорда Норда Анистона, — гордо проговорила Гельфида.

— Обсерватория? Мы поможем вам.

Лицо Гельфиды резко поменялось. Такого она точно не ожидала.

— Я-то ожидал, что вы убьёте нас, — сказал Геррер.

— Нет. Вы даже безоружные.

— Наше оружие там, — кивнула в сторону костра Гельфида.

Рой подошёл к костру, возле которого лежало три клинка и лук. Бэй и Трур вовсю перетаскивали тела угулуков в костер.

— Неплохое, — сказал Рой. — Стало быть, вы не просто прохожие.

— Дай сюда, — выхватил Геррер из рук Роя свой меч.

— Можете доверять нам, — сказал Рой. — Мы давние враги углуков. И если вы действительно направляетесь в Обсерваторию, мы проводим вас туда.

— Не нужна нам ничья помощь, — язвительно проговорила Гельфида.

— Наша помощь нужна. Если не хотите снова оказаться в клетке, вы обязаны принять нас. У вас и другого выбора нет. Мы должны быть уверены, что вы несёте Путеводитель туда.

— Путеводитель? — удивился Ферцен. — Так он у вас? Геррер, почему ты мне сразу не сказал?

— Так вы Геррер, — произнёс Рой. — Очень приятно. Надеюсь, что около вас не Ферцен?

— Нет, это мой младший брат Майгер, — улыбнулся Геррер. — Разве не похож?

В воздухе запахло горелым мясом — это начинали гореть углучьи тела.

— Уходим отсюда, — крикнул Трур (или Бэй). — А то завоняет.

— Мда, — улыбнулся Рой. — Вам лучше не ощущать этого.

— Позволь мне узнать, — сказал Геррер, когла они покинули место костра. — А что такого плохого сделал Ферцен… Мой старый друг.

— Не могу сказать, — серьёзно произнёс Рой. — Это большая тайна. Никому нельзя озвучивать.

— Даже нам? — спросила Гельфида.

— Даже вам.

— Кто же вы вообще такие? — спросил он.

— Мы — Слепые Охотники. Полуэльфы.

Рой стянул с ушей красную повязку и показал всем эльфийский вырез ушей. Только сейчас Гельфида поняла, что Рой совсем ещё юноша, который выглядел даже младше неё.

 

13. «Мой бедный путник одинок»

Солон наконец-то проснулся. Сон его был долгим, и навряд ли он сейчас мог вспомнить, насколько. Как и не мог точно вспомнить, что же произошло перед тем, как он лишился сознания. Не были ли те обрывки последних воспоминаний всего лишь сном? Хотя Солону за всё это время снилось множество снов, самых разнообразных и нелепых, которые лучше всего было бы забыть.

Так сколько же? Сутки? Двое? Или вообще месяц?

Он наконец-то открыл глаза, и понял, что находится совершенно не в том месте, в котором ожидал. Кровать была нереально мягкой и нереально большой, с тонкими колоннами по бокам и каким-то подобием крыши. Огромное и ватное одеяло обильно было обшито позолотой и прочими украшениями. На таком месте точно не имел права спать простой выходец из Акры.

Такого не могло случиться ни в трущобах Акры, ни в горах Карнарии, ни даже в Академии герра Сёгмунда. Тогда где же? Что за след из нелепых снов?

Он аккуратно приподнял ставшую тяжёлой голову. В последний раз такое было, кога они с Бэрзом Баззари утащили из кабинета пьяницы профессора Фэнча бутылку рома и распили на двоих. Но сейчас было что-то другое, что заставляло удивляться всё больше и больше.

Не только кровать была королевской, но и всё остальное. Прямо напротив его взора висел огромный портрет человека, напоминающего нечто среднее между ним, Солоном, и человеком, которого он встретил недавно в горах. И… И обменялся с ним одеждами. Так значит вот что случилось? Он в королевских покоях? Или же это очередной нелепый сон?

— Он очнулся! — послышался голос какой-то молодой девушки, стоявшей у стены.

— Сейчас я позову гопод! — ответил ей юноша и скрылся.

Солон повернул не ставшую менее тяжёлой голову в их сторону, и сделал вывод, что они слуги. Его личные слуги? Бред какой-то. И он не может быть королём. Потому что у Карнарии королева.

Дверь распахнулась и в неё вошёл почти полностью седой мужчина и невысокая женщина, которая, судя по всему и была королевой. Солон помнил их лица, помнил, что мужчина нёс его, а женщина бежала рядом. Итак, картина склеивалась воедино.

— Наконец-то ты проснулся! — воскликнула женщина и приблизилась к его постели впритык.

Радость её была слишком неподдельна, и не должно было так вести себя королеве. Хотя сейчас вроде как можно — всё таки радость от возвращения пропавшего сына… Да хотя какого сына? Он же самозванец! Хотя признатся в этом — значит подписать себе смертный приговор.

— Что с тобой, случилось, сынок? — волнующе спросил его мужчина.

— Я не помню, — тихонько сказал Солон.

— Вообще ничего? Имя своё помнишь хотя бы?

— Что случилось с тобой? — не выдержала женщина, спрашивая сквозь слёзы, но мужчина движением пальца остановил её.

— Эн-то-эн, — медленно проговорил Солон, искренне надеявшись, что он прав.

— И то слава Великой Длани. Расскажи всё, что ты помнишь.

— Я ничего не помню, — проговорил Солон сквозь зубы.

— Нас-то ты помнишь хотя бы?

— Лорд Эс-гри-бур, — неуверенно пробормотал Солон, вспоминая события прошлой ночи, когда его называли именно так. Там ещё называли и его имя, но Солону не удалось вспомнить его, — а вы моя мать.

На этом моменте королева просто чуть не умерла от счастья:

— Ну вот же, Корден, мой мальчик всё помнит! Скоро память вернётся к нему окончательно!

— Вернётся, — успокоил её Эсгрибур, — нужно только каплю терпения. Мне кажется, что тебее пора просыпаться, Энтоэн.

— А этто обязательно? Я же…

— Даже самые знатные лорды должны просыпаться в три часа дня!

— Сколько я спал? — спросил Солон.

— Всю ночь. Целую ночь, — ответила ему плачущая королева.

«Целую ночь»… Это ещё не очень плохо, учитывая тот факт, что сам он рассчитывал на суток двое — не меньше. Значит всё вполне приемлимо, а голова пройдёт. Как прошла после кабинета профессора Фэнча.

То, что происходило в последние часы, было настолько непривычно для Солона, что он едва не сгорел со стыда. Поначалу его облачили в какую-то длинную рыбашку и долго отмывали. А так неловко мыться, когда моют молоденькие служанки! Потом Солона около часа рассчесывали, обливали какими-то жидкостями и одевали в какие-то невиданные наряды, намного красивей того, в котором он приехал сюда.

Когда Солон взглянул в зеркало, он просто не узнал самого себя. С другой стороны зеркала на него смотрел какой-то незнакомый лорд, бывший наверное одним из символов красоты королевства. Или просто казалось так, но настолько богато одетого и вкусно пахнущего человека в пределах Академии найти было нельзя.

Волосы, которые ещё недавно свисали сальными сосульками ему прямо в глаза, сейчас были пушистыми и аккуратно расчесанными в две разные стороны. Только-только начавшая пробиваться бородка была аккуратно сбрита и подбородок аж блестел. Солону захотелось тут же отвернуться от зеркала и убежать к себе обратно. Ему казалось, что он выглядит нелепо в том, что он сейчас и ему надо надеть его старые лохмотья.

Но один аспект нельзя было не заметить — человек из зеркала стал похож на лорда с портрета ещё больше. Угораздило же родиться похожим на принца!

И только после всех этихх процедур, занявших часа полтора-ва, не меньше, Солону позволили идти к обеденному столу. Или же теперь называть его Энтоэном?

Это был огромный зал, каких не было в Академии. Пол был из редкого мрамора, стены украшены различными фресками, росписями, картинами и портретами, на ппотолке огромная хрустальная люстра для свеч, а возле расписынх стен статуи и рыцарские доспехи.

Солона завели сюда и посадили во главу стола. Даже сама королева сидела на противоположной стороне, словно уступая тому бразды правления.

Стол был тоже большим — длинным и узким, рассчитанным персон на тридцать или даже чуть больше. Но занято было лишь чуть более половины мест — и все они заняты неведомыми лордами.

Этот стол был просто завален самой различной едой, которую о этого Солону даже не приходилось видеть, не то что пробовать. Два целиком зажаренных молодых поросёнка, полные вазы фруктов и ягод, заморская рыба, а так же различные невиданные доселе блюда и даже кувшины с вином. Интересно, а есть что-то кроме вина, чтобы просто попить?

— Милорд, — произнёс ему кто-то.

— Ваше Величество, — вторил тому голосу кто то ещё.

— Рады приветствовать, — и все прикладывали руку к сердцу и склоняли головы.

За всем этим колоритом Солон даже не заметил десятков слуг, которые украшали этот стол. Они наводили здесь самые маленькие штрихи. А самы интересным было то, что все слуги являлись молодыми парнями и девушками. Старые наверняка трудились на кухнях, потому как не были настолько ловки, как прежде.

Солон с вожделением смотрел на всё, что есть на столе. Он был настолько голоден, что готов был накинуться на это всё прямо сейчас, безо всяких прелюдий, и съесть всё в одиночку, не оставив ничего даже королеве. Но какой-то внутренний голос не позволял ему этого сделать.

— Мы рады видеть вас живым и здоровым, милорд Энтоэн, — произнёс кто-то.

Солон лишь коротко кивнул ему.

В этот миг ворота открылись и в помещение зашёл очередной лорд, лицо которого Солон помнил. На пару с Эсгрибуром они занесли его в покои, после чего «принц» канул в забытье. Этот лорд был выше и Эсгрибура, и самого Солона, хотя ненамного, но ощутимо. Ему если было больше тридцати, то только года на два-три, поэтому его можно было считать молодым. У него был длинный кожаный плащ, а лицо его чем-то напоминало лицо самого лорда Эсгрибура, хотя совершенно ясно, что они не были отцо и сыном.

— Приветствую, милорды, — произнёс он, — приветствую вас, милорд Энтоэн. Поздравляю с долгожданным возвращением.

Солон кивнул ему, а лорд занял место за столом подле Эсгрибура.

— Лорд Хаффнер Ларгбур, — представился он.

Солон поначалу по привычке собирался сказать, что он Солон Моррисон, но тут же опомнился и передумал. Как бы в следующий раз не случилось такого, чтобы он опомнился невовремя.

— Почему мы ещё не едим? — вдруг спросила королева. — Я умираю с голоду.

Знала бы она, как голоден Солон, который уже больше чем сутки ничего не ел. Даже короли и принцы бывают иногда голодны. Печально осозновать это.

Солону не удалось нкинуться на всё, что он видел сразу же. Почему подле его правой руки лежали два коротких ножа, а подле левой — несколько вилок и ложек. Они лежали на маленьких тряпочках, и Солон не мог понять для чего всего нужно так много. Он, конечно же ел до этого вилкой… Но четырьмя сразу?

Стоит посмотреть, как же едят другие. Те клали бифштексы на свои тарелки, вилкой протыкали его, а ножиком отрезали маленький кусочек и тихо съедали его. Почему всё так сложно? Нельзя ли просто взять его и съесть? А потом помыть руки, и всё будет хорошо.

Поначалу у Солона мало что получалось, но чуть позже он слегка приноровился. Хотя соблазн плюнуть на совесть и съесть всё руками не покидал его. Иначе так он ещё долго не сможет утолить свой голод.

— Сложновато так ведь, милорд? — спросил у него Хаффнер. У него-то получалось, будто-то он с этой вилкой родился. — Во времена наших праотцов короли пировали с диким шумом и обычаями. Они ели всё руками, а под столом бегали собаки, которым они кидали остатки мяса. Они упивались в усмерть вина на каждом пиру, и вино вперемешку с остатками еды стекало по их бороде. Пришли более цивильные времена, не находите ли, милорд?

— О, да, — ответил ему Солон, пытаясь нанизать кусок мяса на вилку.

— Кстати, я забыл о вас донести, — сказал Эсгрибур, — по поводу возвращения принца мы с лордом Ларгбуром решили устроить рыцарский турнир, а в последствии и пир. Ваше Величество, вы поддержите эту идею.

— О да, — сказала королева, — делайте, что хотите, покуда хватит денег.

Поначалу Солону вообще показалось, что на «Ваше Величество» обратились к нему, а не к королеве, и собирался было ответить, но его, к счастью, опередили. Он ещё не понял, как к нему должны обращаться.

— А это обязательно? — спросил он.

— Формально нет, — ответил Хаффнер Ларгбур, — но он необходим. Давние традиции, знаете ли. Милорд Энтоэн, не желаете ли сами поучаствовать?

— Нет-нет, — отринулся Солон.

Он хотел есть и ничего более.

— А зря. Народу не помешало бы увидеть, каким на деле является их главный защитник. Я бы и сам принял там участие, но нога ещё не до конца окрепла после того перелома.

И Ларгбур сделал наигранное страдальческое лицо. Наверняка, Энтоэн должен знать, что же случилось тогда с его ногой и должен был поддержать… Хотя Энтоэн-то это знал, а вот Солон нет.

— Ни к чему вспоминать неприятные моменты тех битв, — перебил Эсгрибур, после чего с лица Ларгбура исчезла улыбка, — повспоминаем позже, когда придёт должный час. Как вы относитесь к охоте, милорд?

— К охоте? — пожал плечами Солон. — Да я что-то и не помню.

— Значит, придёт время вспомнить. Не сейчас, конечно, но в скором времени, я предлагаю устроить охоту. В Королевском лесу. Вам сейчас как воздух требуется хороший воздух.

Хотя Солона устроил бы обычный отдых — лёжа на кровати. Как вообще охоту можно назвать отдыхом? Она же требует сил. К тому же Солон никогда в жизни не занимался охотой. А вдруг Энтоэн был заядлым охотником? Солон же ударит лицом в грязь, когда у него ничего не получится! Пора уже признаваться в том, что никакой он не принц, а оказался здесь случайно! Будь что будет! Но Солон всё ещё упорно молчал и долгое время молчать будет впредь.

— Придётся поднабраться терпения, — сказал Хаффнер, — предлагаю организовать её в субботний день, если будет субботняя охота.

— Дождей не предвидется, — сказал какой-то старый лорд, но никто не обратил на него внимания.

— Я согласен с Хаффнером, — сказал Эсгрибур и посмотрел на Солона.

Но Солон молчал. Он всё ещё пытался утолить свой великий голод, но до сих пор не получалось. Он перепробовал всё, что было на столе, и надо сказать, это было просто восхитительно. Практическки всё — а особенно понравились жаркое из перпёлки и отбивные в соусе с какой-то неведомой приправой. Хотя было и то, что имело отвратительный и непонятный вкус, но это уже не имело значения.

— Я поднимаю эту чашу, — проговорил Эсгрибур и встал, — за возвращение всеми любимого принца Энтоэна! Престол вернул своего знакомого наследника, а Королевство — защитника! Возрадуемся же этому!

— Возрадуемся! — вторили ему все остальные лорды и тоже вставали.

Хотя Солону показалось, что Хаффнер ничего не кричал, несмотря на то, что он тоже встал. Солон отпил немного вина. И надо сказать, что это было просто в миллионы раз вкуснее того пойла, что в своё время они украли у профессора Фэнча. То можно было пить лишь со сжатым носом и понемногу, а этого же хотелось ещё и ещё. Ну понятное дело — невероятно крепкий ром не идёт ни в какое сравнение с дорогим лёгким столовым вином.

Когда окончилась трапеза, Солон не остался убирать со стола, как привык, а волен был делать всё что угодно. Чаша вина, которую он осушил после обеда, всё же дала о себе знать. Но она принесла ему не тяжесть, а слакое облегчение, после которого его голова стала намного лучше себя чувствовать.

Он даже наелся, съев наверное больше, чем любые два лорда, вместе взятые. Он вообще не знал их лиц — почему они едят с ним за одним столом?

— Удели мне несколько минут, сынок, — тронул его сзади Эсгрибур.

Надо сказать, Солона даже обрадовало то, что кто-то назвал его не на «вы» и не на «милорд». Похоже, это правило действовало только на глазах знатных лордов.

— Конечно, милорд, — вежливо ответил ему Солон.

Солон не мог назвать его иначе, так как понимал, что он в этом мире стоит намного меньше, чем Эсгрибур. Он какой-то граф или герцог, а Солон всего лишь бывший адепт Академии герра Сёгмунда.

Хотя тут Солону стало немного страшновато. Для чего Эсгрибур зовёт его поговорить? Уже не заподозрил ли он чего неладного? Это было бы сейчас очень некстати! Хотя Солон и вправду не умеет себя вести как лорд, не говоря уже о короле или принце.

— Прогуляемся немного? — предложил Эсгрибур, после чего Солон неуверенно кивнул.

— Как ощущение от возвращения обратно? — спросил Эсгрибур, когда они покидали зал.

— Немного странновато. Но зато спокойно, — ответил Солон, и ему показалось, что ответ весьма неплох для такого случая.

— Понимаю тебя. Когда возвращаешься домой после длительных походов, когда ты лишён всех благ цивилизации, возвращение домой — к жене и родным — кажется просто сказкой. Скажи мне — а на самом ли деле ты ничего не помнишь?

— Почти ничего. Смутно помню даже возвращение.

— Очень жаль. Я всегда мечтал увидеть вновь того мальчика, с которым когда-то играл в своём замке. Ты наверное и не помнишь уже того? — Солон отрицательно покивал головой. — Тебе было восемь лет тогда Больше я и не видел тебя. Всегда были дела в Радерхосте, а в те редкие случаи, когда я был здесь, тебя не было. Когда ты пропал… Элизабет очень тосковала. Но я не мог приехать. Но когда её состояние стало ухудшаться, я плюнул на все дела и мигом прискакал в Бурейден. И надо сказать — не зря. Ты вернулся.

— Я бы был рад никуда не уходиить отсюда.

— То, что сталось с тобой тогда, — продолжил Эсгрибур, — не пожелаешшь никому во всём Эо Карнаре. Я-то думал, что это тебя и убило. Ты, верно, и этого не помнишь? — Солон вновь отрицательно покачачал головой. — И лучше тебе и не помнить. Сейчас ты должен начать новую жизнь. Взамен старой.

— Именно поэтому я сюда и вернулся, — сказал Солон.

Они покинули закрытую чать замка и оказались сейчас на свежем воздухе. Каким блаженством было сейчас подышать им!

Они миновали за это столько залов, коридоров и поворотоов, что Солон просто ужасался тому, сколько же много ему предстоит теперь запомнить. Просто ужасно много. И об этом даже думать не хотелось.

— Я умоляю тебя, Энтоэн, — проговорил лорд, — делай побольше приятного матери. Её состояние настолько неважно сейчас, что я очень переживаю за её жизнь. В начале потеря твоего отца на войне. Затем просто по глупости смерть твоих старших братьев. Такое может убить любого — тем более старую женщину. Меня бы убило. Ты — это всё, что у неё оставалось. Всё, что осталось сейчас. Элизабет не чужой человек мне, и я беспокоюсь. И ты не чужой, Энтоэн, поэтому прошу — не подводи.

Солон кивнул, но на глазах его едва не навернулись слёзы. Знала бы королева, что и этого сына у неё нет? Стоит ли тешить её этой иллюзией даальше или же сказать правду? А не убьёт ли эта правда её? Хотя если эта правда вскроется потом, то ударит по ней вдвойне. А это будет в разы хуже. Но Солон не мог. Не мог. Он не был настолько силён.

— Я сделаю всё, что могу.

Солон и Эсгрибур оказались там, откуда было видно весь Бурейден. Свысока, и зрелище это более чем завораживало. Жаль, что не было видно грандиознейшего Аглун Хед, ведь они находились на нём.

— Как твоё ощущение, Энтоэн? — спросил Эсгрибур. — Ощущение того, что всей этой красотой вскорости придётся завладеть?

— Нет такого ощущения, — решил быть откровенным Солон.

— Это пока что. Пока твоя голова ещё не пришла в порядок. Скоро придёт и всё будет как всегда. Знаешь ли, а многие веровали в твою смерть. Уверовали в лишения страной наследника а это начало бы колоссальную войну за престол. Все готовились к ней, но никто не знал, что тебе и тот свет ни по чём и ты оттуда вернёшься!

Солон улыбнулся. Он конечно, пережил утопцев, но точно не тот свет.

— Я устал, — сказал он, — и хочу ещё немного отдохнуть.

— Что ж, тога не смею тебя задерживать!

И Эсгрибур улыбнулся. Солон понял, что он ни в чём его не запоозрил и это ннемного радовало. Он бы сейчас отдал всё, чтобы вернуться в Академию, и чтобы Энтоэн вернулся сюда с памяться и все были бы рады…

А Эсгрибур такой. Он ничего не знает и улыбается. Хотя лишь по его видно, что он хоть и честный человек, но и в меру суровый. Отдавало каким-то холодным булатом, чситой мужской солидарностью и честностью превыше всего. Что ж, в этой, новой жизни, Эсгрибур не станет для Энтоэна чужим человеком.

Весь оставшийся день прошёл для него в подобном ключе — лорды, знатный ужин, вежливые благопожелания. На ночь снова заставили мыться, что дало Солону понять — жизнь в королевском замке тоже достаточно нелегка.

А самым удивительным было то, что он так и не проснулся! И всё это либо просто слишком хороший сон, либо же… Реальность. То ли такая же хорошая, а то ли… Суровая, чудовищная и настоящая.

 

14. «Лесной тропой забредший вдаль»

Рой, Бэй и Трур оказались очень приятными по общению ребятами. Это был словно глоток чистого воздуха после тех дней, что Геррер провёл бок о бок с одной лишь Гельфидой. Теперь никто больше не выносил ему мозг и никто не обвинял его ни в чем. Она вообще шла водиночку вместе со своим конём и не говорила никому не слова, словно ощущала себя в этой компании лишней. Коня её удалось найти сразу же. Можно сказать, что он сам нашёл её.

Слепые Охотники так и не сказали толком, кем же они являются на самом деле, поэтому оставалось только догадываться. Они даже не сказали, почему называют себя слепыми — ведь Герреру отчетливо было понятно, что видят они не хуже его.

С Ферценом дела обходились намного сложнее, ведь никто не должен был знать, что он Ферцен. Геррера терзали по этому поводу очень смутные сомнения, но во главу угла он поставил то, что Ферцена он знает больше десяти лет, а Охотников он видит впервые — поэтому Ферцену можно было верить больше.

— Здесь углуков нет, — сказал как-то Рой.

Дело шло уже к рассвету, но на ночлег они не остановились, так как до Обсерватории, по словам Гельфиды и Охотников, было рукой подать.

— Повезло, что они не узнали, куда вы направляетесь.

— Они бы не узнали, — сказал Геррер.

— До тех пор, пока вы не увидели их Владыку.

— Кто их Владыка?

— Лучше об этом не знать. Если вы действительно отправляетесь к герру Анистону, то узнаете.

— Можешь не волноваться, — сказал Геррер.

Рой был не таким, как Клай и его компания. Несмотря на то, что и Клай выглядел молодо, Рой выглядел ещё моложе. Ему будто бы лет двадцать на вид — он совсем ещё юный. Он не носит капюшона — его вообще на его костюме нет. Так же, как и у Трура с Бэем. И вместо арбалетов они пользуются луками.

— Посмотрите вперёд! — радостно воскликнула Гельфида.

Геррер устремил свой взгляд вперёд и увидел высокую белую башню.

— Это и есть Обсерватория? — спросил он.

— Да. Мы наконец-то пришли.

Рой неожиданно остановился.

— Мы не можем идти дальше, — промолвил он. — Мы помогли вам и теперь уходим.

— В гости не зайдёте? — усмехнулся Геррер.

— Нет. У нас много дел. Нас ждут.

— Что ж — тогда пора прощаться.

— Один лишь Бог знает — вдруг встретимся, — проговорил Рой и вытащил откуда-то расписной кинжал. — Это тебе. Геррер, друг полуэльфов.

— Зачем? У меня есть оружие.

— Это особенное оружие. По нему тебя узнает любой Слепой Охотник.

— Тогда спасибо, Рой. Рой, враг углуков, — усмехнулся он. — Но я не рассчитываю больше встречаться с полуэльфами.

— А я с людьми, — проговорил Рой и напоследок улыбнулся.

Он гораздо приятнее и Клая Вурраэ, и тем более Ринка Милиэра.

Все трое исчезли мгновенно, будто бы их никогда тут и не было. Не было слышно ни их удаляющихся шагов, ни болтовни, которая присуща обычно путникам. Они были безмолвны и беззвучны. Словно тени, призраки. И только тогда Геррер понял, что слепыми были не они, а те, кого они окружали. Те, кто не мог их заметить.

Геррер покрутил в руках нож, подаренный ему Роем. Сталь хорошая, даже лучше, чем у гвардейского меча Геррера. И заточен он под стать качественной стали. На эфесе были выгравированы неизвестные Герреру ранее руны — наверное, на наречии полуэльфов.

— Пошли быстрее! — крикнула Гельфида, едва только Охотники исчезли.

— Спасибо, Геррер, что ты не выдал меня им, — сказал Ферцен.

— Лучше бы сказал им спасибо за то, что они не выдали тебя.

— Геррер, ты же знаешь, я никогда…

— Да я уверен в этом, друг, — и Геррер легонько похлопал ему по плечу.

Он всё равно был безумно рад встрече с Ферценом, пусть и в таких обстоятельствах. Он всё равно узнает, что же тогда произошло между ним и Ночными Охотниками, но точно не сегодня. Сегодня отдыхать — если дед Гельфиды, конечно, это позволит.

За Обсерваторией располагался небольшой город, и Обсерватория служила чем-то вроде въезда в него. Повезло, что они подъезжали к городу с этой стороны, а не с другой, и не приходилось двигаться по городу. Мало ли, сколько они соберут на себе нежелательных глаз.

Обсерватория была слишком высока для здания, которое могут соорудить обычные люди для какого-то там астронома. Если бы Геррер увидел её раньше, он точно не подумал бы, что это обсерватория. Он вообще не знал, что такое обсерватория.

А это гигантская башня, которая была большой не только в высоту, но и в ширину. Права была Гельфида — это не что-то среднее между замком и башней.

— Ты здесь живёшь? — спросил Геррер.

— Да. И я люблю это место.

После этого сзади стало тихо. Они наконец-то подошли к конюшням Обсерватории. Луна освещала всё не очень ярко, но достаточно для того, чтобы всё хорошо видеть. Стойла стояли почти пустые, и это было удивительно — ведь обычно здесь бывало гораздо больше народа.

— Неплохие места, — оглядываясь по сторонам, произнёс Геррер.

— Просто отличные. Я сейчас хочу обрадовать тебя тем, что нам придётся подниматься на самый верх. По ступеням.

— Как? — недоумевал Ферцен, поднимая глаза ввысь. — Мои же ноги не выдержат.

— Мои выдерживают. Проходите за мной и без лишних слёз.

— Я и не собирался плакать, — недоумевающе произнёс Геррер.

Однако у входа их ждали два стражника. Стража? Откуда она тут? У них даже знамя было похоже на эмблему Обсерватории — луну и звёзды. Что герр Анистон вообще наделал тут? Гельфида никогда не говорила о том, что тут ещё и стража есть.

— Имя. — грозно сказал один из них.

— Гельфида Анистон, я живу здесь, — недоумевая, ответила она. Её, верно, смущало то, что её не пускают в свой же родной дом.

Если бы не нашивка с луной и звёзами на её рукаве, её могли бы сюда и не пустить. Тогда бы она полезла по камням на самый верх. И чёрт на Геррера, если он не выдержит.

— Проходите, госпожа Анистон, — сказал стражник. — А что за люди с вами?

— Я не знаю, как их зовут, но они со мной, — проговорила она, проходя сквозь них.

Что ж, Геррер, наверное, должен был поблагодарить её за то великодушие, что она оказывает ему. Могла бы ведь на улице оставить или отправить на растерзание стражникам.

Они поднимались долго, очень долго. Бесконечная винтовая лестница упиралась всё выше и выше, и не было ей конца. Сложнее всего приходилось Ферцена — этот бедолага охал на каждом шагу.

Геррер не проронил ни слова, хотя было видно, как он устал. Гельфида и сама устала адски — эти чёртовы тяжёлые сапоги уже доконали её и она хотела прямо сейчас скинуть их и улечься спать прямо посреди лестницы. Но она ни за что не пожалуется вперед Геррера — не в её это правилах. Пусть даже будет она умирать.

— Надеюсь, твой дед расскажет, в чём дело и что же происходит, — сказал Геррер.

— Ты так сильно желаешь узнать это, что даже решился остаться со мной?

— Нет. Я просто боюсь, что наступит конец света.

Гельфида замолчала. Геррер умнее чем кажется и понятливей. Во всяком случае, намного умнее тех варваров, которых она представляла себе ранее.

Когда лестница наконец-то закончилась, Гельфида с радостью выдохнула. Геррер стоял сзади молча, будто бы совсем не устав.

Она постучалась в массивную дверь, за которой должен был находиться кабинет герра Анистона. Не дожидаясь ответа, она отворила дверь и увидела его там. Час был очень поздний, но он всё ещё работал.

Он неуверенно обернулся и опешил.

— О Гельфида, девочка моя! — радостно воскликнул он и встал со стула.

Бегать он быстро в силу возраста уже не мог, но достиг до Гельфиды максимально быстро и тут же обнял её. Он был только совсем чуть-чуть выше её, но казался неимоверно мощной опорой, которую никаким углукам не сокрушить.

— Я рад, что ты жива, — чуть ли не плача, говорил он. — Куда же я, старый дурак, отправил тебя.

— Всё в порядке, дедушка, — ответила Гельфида.

Должно быть, она сильно соскучилась по нему. После той кровавой серии, что её приш-лось пережить, время не дома показалось бы и Герреру вечностью, не говоря уже о ней. А сейчас ей казалось, что здесь, дома, она наконец-то в безопасности. Если не считать Геррера и Ферцена, стоящих рядом, всё как раньше. И зачем только она привела левых незнакомцев в дом?

— Я ожидал гораздо худшего исхода.

Он наконец-то отпустил её и принялся разглядывать. Наверное, Гельфида сейчас не очень лицеприятно выглядела. Не так мило, как обычно.

— Этот Геррер и Ферцен, кстати, — сообщила Гельфида, махнув рукой в сторону Геррера. — Геррер очень помог мне, а Ферцена мы спасли сами.

— Рад знакомству, — приветливо проговорил дед, — я Норд Анистон, её дед. Уже наслышаны обо мне?

— Да не очень вроде, — неуверенно пробубнил Геррер.

Интересно, что дед подумал о Геррере? Уж не подумал ли он, что Гельфида привела в дом первого женишка? Герреру самому не по себе стало от того, что он подумал. Хотя какая беспечность? Никакой это не женишок, и вообще он сам увязался за ней.

— Я смутно наслышан о том, что случилось, — проговорил герр Анистон. — Присядем же, я должен всё узнать.

Геррер и Гельфида медленно присели за стол. Дед никак не мог успокоиться, его всё ещё что-то волновало, и это было заметно невооружённым вглядом.

— Сейчас принесу еды, — пробормотал он и исчез куда-то.

Геррер с интересом изучал все эти инструменты, карты и глобусы, что просто горой нагромождали эти помещанния. Он таких инструментов не видел в своей жизни никогда, а вот Гельфида среди них выросла и они были для неё вместо игрушек.

— Здесь очень интересно, — сказал Геррер, — чем твой дед занимается?

— Совсем скоро узнаешь.

Ферцен сидел и молчал.

Герр Анистон вернулся очень скоро с подносом, на котором находились краюха хлеба, котелок с какой-то похлебкой и немного мяса.

— Сегодня не могу преддложить ничего шикарного, — произнёс он. — Я попросту не мог успеть. Весь день много важных дел. К тому же я сильно волновался… Уже больше трёх часов ночи, я уже и не надеялся ждать вас сейчас.

И он указал рукой на висящие на стене механические часы — один из самых редких инструментов во всём Родевиле. К тому же герр Анистон мастерил их сам, так как был весьма сведущ в таких делах. И делать их могли лишь немногие мастера по всему миру. Геррер вообще видел их едва ли не в первый раз — ранее он лишь краем глаза замечал такой предмет в покоях короля.

— Так уж получилось, что нам повезло только ночью, — сказала Гельфида, — мы вернули Воронку и решили не ждать.

— Расскажи мне больше.

Когда Гельфида, Ферцен и Геррер приступили к еде, их голод был неумолим. Им не хотелось говорить во время еды, так что герру Анистону пришлось немного подождать. Зато чуть после он уже не удержался от интереса.

— Мне не удалось проникнуть туда незаметно, — сказала Гельфида. — И я попалась. Герр Сёгмунд поймал меня и не хотел отдавать мне Путеводитель. Но он у меня!

— Так покажи скорее! — пожилой дед сейчас было словно ребёнок.

Гельфида вытащила из сумки рубиновую шкатулку и аккуратно поставила на стол. Она до безумия боялась уронить её, буто бы боялась уронить свою жизнь, но всё прошло довольно хорошо. Она аккуратно открыла её и зарево едва не ослепило их всех троих.

А потом, когда оно уже закончилось, взору предстал истинный Путевоитель — солнце прямо посередине стола, и различные планеты, крутящиеся вокруг.

— Вот он, — произнёс герр Сёгмунд, подойдя поближе. Но он держал свои руки поодаль, словно боясь случайно коснуться, — как же жутко даже смотреть на это. Они словно жгут мой взгляд — каждая из них…

— В конечном итоге герр Сёгмунд мне сам отдал его, — сказала Гельфида.

— Я прошу тебя — расскажи мне свою историю полностью, — попросил дед.

Конечно же, пересказывать все события заново здесь просто нелогично, тем более что это отберёт много лишнего времени, поэтому стоит перелистнуть это место. За весь период рассказа герр Сёгмунд ни разу не перебил её, слушав её, словно младенец сказку. Правда, выражение лицо его немного изменилось, когда наступило время дуэли Гельфиды и Геррера, на какое-то непонятное, но потом снова улетучилось.

И когда она закончила, часы пробили уже четыре ночи. Но никто не спал.

— Итак — главное, что он у нас, — сказал герр Анистон, — я очень благодарен вам, герр Геррер… Язык можно сломать об вас… Я благодарен вам за вашу неоценимую помощь, и никогда не забуду этого. Своими стараниями ты заслужил права находиться здесь.

— Здесь? — удивился Геррер.

— Да, здесь, на главной базе Ордена Девятого Солнца. На данный момент вы являлись его членом. Вам, герр Ферцен, ятоже премного благодарен.

— Я? — удивился Ферцен. Он, казалось бы, только проснулся. — Я по большей части лишь мешался.

— Вздор! — компания не может быть лишней.

Геррера словно передёрнуло. Какие же ещё сюрпризы ждут его в ближайшее время?

— Я наслышан о бойне, которая случилась в тот день в Академии, — сказал дед. — Но от Сёгмунда я не получил ни весточки. Я опасался, что ты погибла в той битве, девочка, но и ни капли не сомневался тебе.

— Не без моей помощи она спаслась, — с улыбкой сказал Геррер, но никто на него даже не посмотрел.

— Судя по всему, углуки захватили Академию. И это очень печально, — сказал герр Анистон. — Но, к сожалению, мы не можем ничем им помочь. Своих сил мало.

— Но они хотя бы есть? — спросила Гельфида.

— Есть. Но не столько, сколько бы хотелось. Мы смогли найти с две сотни опытных бойцов, которые сейчас обороняют Обсерваторию. На первый случай сгодится, но Орден бует расширяться. Хотя для этого нужны умные люди.

— Мы всё найдём. Самое главное у нас, дедушка, и никуда уже не уйдёт.

— Я бы был так уверен. Но потом узнал, что в бой вступили углуки. И это хуже всего.

— Кто такие эти углуки? — спросил Геррер. — Мы уже убили кучу, но так и не поняли, кого убиваем!

— Это очень сложно, — ответил старик и привстал, подойдя к Путеводителю. — Правильно сделали, что убивали. Видите ли вы этот объект? — и он указал своим пальцем на небольшую планету, вращающуюся вокруг Земли.

Геррер и Гельфида синхронно кивнули, хотя Гельфида, скорее всего, поняла больше.

— Не только в Родевиле можно жить, но и там. И углуки там живут, — сказал дед.

— Они живут на луне? — воскликнула Гельфида.

— Именно. И чтобы перемещаться к нам, им не нужны хитроумные летающие машины. Есть целая система порталов между нашим миром и их, и только некоторые из них знают, где находятся эти точки.

— Так вот почему они не похожи на нас, — прогворила Гельфида.

— Раньше углуки тоже жили в Родевиле. Они пришли сюда раньше людей, примерно в одно время с Эльфами. Раньше их тут были только Перворождённые, но сейчас их почти и не осталось. Долгое время углуки мирно сосуществовали с людьми и эльфами. Но потом их стало становиться слишком много. Они стали задаватьсся, словно они — хозяева этой земли. Шли войны, но не всегда в них успех был на стороне людей или эльфов. Всё изменилось с приходом Лунного Владыки. Поначалу, когда он носил ещё людское имя, он боролся с ними. И однажды дошло до того, что он убил их так много, что они не могли сопротивляться. Углуки сбивались в специальные колонии, где их держали словно зверей. Никому не нравилось это. Их страна Ненгар была уничтожена. Да, Гельфида, это так. Король, которому Аббас подарил Путеводитель, был углуком. Но он не смог должным образом использовать то, что получил, а лишь потерял его.

— Что же сталось с углуками потом? — спросила Гельфида.

— После ухода Лунного Владыки они должны были либо погибнуть, либо покинуть Родевиль. И они смогли это сделать. Но они не уплыли за море в другие земли. Они смогли попасть туда. Наверх. И основать на Луне своё государство Ардррим. Но условия проживания там многим хуже, чем здесь. И поэтому углуки живут лишь тем, чтобы мстить нам — тем, кто лишил их зелёной травы и свежего воздуха. А главное — дома, который они считают своим. И пока они не истребят нас — тех, кто когда-то истребил их, они не успокоятся. Теперь вы понимаете, зачем им нужен Путеводитель?

— Да, — сказала Гельфида уже совершенно серьёзным голосом. — Они уничтожат Родевиль на макете, и настоящий Родевиль умрёт вместе с ними. И месть их будет удовлетворена.

Геррер же подозрительно сузил глаза, ничего не произнеся. Для него сурового парня, прошедшего не одну невзгоду, это было сложно понять, как безобидная, хоть и красивая игрушка, может значить так много.

— Сами по себе углуки не особо серьёзны, — сказал герр Анистон. — Главную же опасность представляют их так называемые «выродки» — углуки, разительно отличающиея от других. Телепаты, голос которых заставляет повиноваться не только углуков. Они поразительно умны и на многое способны. Это именно они создали порталы между Ардрримом и Родевилем. Телепаты рождаются один на сто, а то и на тысячу, но равных им нет. Они не похожи на них ни внешне, ни душевно. Они прекрасны, как эльфы. Но могут управлять миллионами. Говорят, что людской разум сдается им. Эльфы же выдерживают его, хотя и не так легко. Лунный Владыка же хоть и был человеком, но имел волшебную корону, не позволяющую проникать кому-то в его разум. Только поэтому он и смог победить. Неизвестно, сделал ли он лучше, истребив их, или только хуже. Но ясно одно — мы никогда друзьями не будем.

— Я буду убивать их, пока не погибну, — сказал Геррер.

— Полно геройства, — пресёк его старик. — Не трать свою молодую кровь попусту. Жизнь твоя ещё пригодится и тебе, и нам.

Гельфида явно не подписывалась ни на каких углуков и телепатов. Почему когда ты просыпаешься утром и ни о чём не думаешь, сваливается тысяча проблем? Она проснулась тогда. Позанималась фехтованием. А ближе к вечеру дед послал её украсть Путеводитель из Академии герра Сёгмунда. И тут началась эта «сказка». Ну почему же именно она? Почему Геррер в одиночку не оказался там? Он же вон как ловко косил углуков!

— Меня интересует ещё кое-что, — проговорил Геррер. — За нами кроме углуков охотились ещё несколько ребят. Я так думаю, что они тоже из какого-то ордена, похожего на ваш.

— Я понял, про кого ты, — перебил его герр Аннистон и легонько зевнул, прикрыв свой рот ладошкой. — Они из Святого Ордена Слепых Охотников. Но они никогда не были врагами нам. Издавна мы оберегали Путеводитель, а они оберегали Родевиль от углуков. Они делали всё для того, чтобы обыватели никогда не узнали о том, что углуки выжили. И доселе у них отлично справлялись.

— Значит, углуки здесь не в первый раз? — спросил Геррер.

— Не в первый, конечно, — ответил ему старик. — И не во второй. Они частенько небольшими группами набегают сюда. Им нужны ресурсы, поэтому они грабят бедных и слабых. Охотники как могут спасают людей. Не только от углуков, конечно, но и от остальных. Но главные их враги — именно углуки.

— Они поначалу охотились за нами. И это смутило, — сказал Геррер.

— Я знаю. Может быть они не знают обо мне, может не знают о ваших благих целях, может сами изменили своё мировоззрение. В этом ещё предстоит разобраться. И я умоляю тебя, Геррер, отпусти меня поспать! Время пятый час ночи, слипаются мои глаза.

— Хорошо. Смотрите-ка, а ваша внучка уже спит!

И Геррер показал на Гельфиду, которая дремала, прямо сидя на стуле. Геррер вновь по привычке остановил на ней свой взгляд. И почему он постоянно смотрит на то, как она спит? Почему ему это нравится? Они же терпеть не могут друг друга… Или только она его…

— Гельфида, очнись, — толкнул её герр Анистон. — Ляг-ка ты лучше в кровать, тебе там лучше будет. Геррер, тебе тоже кровати хватит. Да и дял Ферцена найдёт.

— Право, я не заслужил, — залепетал Ферцен, хоят это по большей части было лишь слвоами приличия.

Конечно, подумала Гельфида, варвар сегодня в нормальной постели поспит. Наверное впервые в жизни. А то всегда, наверное, живёт на траве, в лесу, да в горах.

— Хорошо, пошли, — пробубнила она. — Только я прошу тебя, Геррер, ляг где-нибудь подальше от меня. Я тебя видеть уже не могу после того, что мы прошли вместе.

Геррер коротко кивнул, хотя это немного его задело.

Хотя взгляд её был как никогда проницательный.

Геррер остался в кабинете герра Анистона и присел на табурет, стоящий на краю. За последние дни он очень даже неплохо отдохнул, и поэтому ничто не обременяло его разума сейчас.

— А ведь трудно с ней? — спросил Геррер.

— Трудно? С кем? — замялся герр Анистон. Он действительно был сильно растерян из-за того, что так долго не спал.

— С Гельфидой, с кем же ещё…

Анистон вопросительно посмотрел на Геррера, но уже через секунду тихо произнёс:

— Каждую секунду. С самой той секунды, когда она родилась.

— А мне удалось понять это меньше, чем за неделю, — ответил Геррер.

— Ты ничего не понял ещё, мой друг Геррер. Мало недели, мало месяца и даже мало года, чтобы понять её. И навряд ли кому-то то, кроме меня удастся понять её. Ведь даже её отцу не удалось это…

— А можете ли и мне помочь понять её? — спросил Геррер.

Герр Анистон тоже решил присесть. Он сидел довольно далеко от Геррера и снова рылся в книгах, но это не помешало ему слушать и отвечать.

— Навряд ли, — сказал он. — Да и зачем тебе это? Она словно мимолетное видение — совсем скоро исчезнет из жизни твоей. А когда-то и из моей. Хотя я верю, что ваша встреча оказалась не случайной. Из тысяч допустимых событий случилось именно то, что случилось. Вы сошлись в бою в том месте, где не должны были оказаться. Вы завладели целым миром, хотя и не должны были им владеть. Так теперь скажи мне — разве нет ли Бога?

— Хм, — удивился Геррер. — Такой умный человек, как вы… И вы верите в богов?

— Для меня есть только один Бог. Единый. И он не на небе, не под землей. Он среди нас. Играет на лютне свои песни, а мы под них и живём.

— Я не люблю разговаривать на такие темы, — перебил старика Геррер. — Для меня все боги давно уже умерли. Года двадцать два назад.

— Твоё дело. Но если нет для тебя Бога, то нет для тебя и опоры. Нет никакой поддержки.

— Кстати о поддержке, — неожиданно вспомнил Геррер. — А нет ли у вас, герр Анистон, вина?

— Вина? — удивился он. — Насчёт вина не знаю, но завалялось у меня какое-то пойло. Многим крепче вина, но должно быть, такому как ты понравится.

Спустя минуту он принёс закупоренную стеклянную бутылку с какой-то неопределенной красноватой жидкостью внутри. Неожиданно нутро стало жадно просить Геррера попро-бовать это.

— Пожалуй, я разделю ваши ночные страдания, — сказал Геррер, отпив первый глоток.

Резкая и обжигающая жидкость тут же наполнила его горло.

— Налей-ка тогда и мне, — озадаченно произнёс герр Анистон, протянув стакан.

Геррер немного налил и начался вечер исследований.

 

15. «Трудно быть принцем»

А жизнь в королевском замке между тем шла своим чередом. Солон уже потихоньку начинал привыкать к своей новой жизни и всё больше и больше становился настоящим Энтоэном. Хотя по-прежнему всё происходящее вокруг казалось ему сказкой.

О такой жизни он никогда не мог даже и мечтать. Он даже никогда не мог представить, что представляет из себя эта жизнь. Теперь же он ощущал это на своей шкуре. Он был волен просыпаться когда угодно — его одевали в самые роскошные наряды, будто сотканные из чистого золота. Солон мог есть всё что угодно — самую разную еду, в которой не было никаких ограничений. Словно все присутствующие вокруг были джиннами — стоило ему о чём-то заикнуться, как придворные исполняли его желания. Он перепробовал все возможные блюда, даже те, о которых он и догадываться не мог раньше. И вряд ли попробовал в другой жизни.

Солону не прихоилось ничего делать, однако иногда его забирали в какой-то кабинет и различные учителя учили его наукам. Не тем, которые ему преподавали в Солнечной Академии — тут о магии никто не заикался и словом. Тут были во главе другие науки — география, математика и история Королевства.

И частенько Солону приходилось вспоминать о том человеке, который ему всё это подарил. Где он сейчас и нравится ли ему его новая жизнь? Солон готов был осыпать его с ног до головы золотом за подобный подарок, да только нужно ли было оно ему, тогда как он сам от него отказался…

Слова о ролях, предначертанных странствующим бардом, в итоге имели долю правду. Ведь теперь он уже и не Солон нисколько, а наследный принц Королевства Энтоэн и все вокруг, словно в сказке, не могут распознать подмены.

Когда все вокруг решили, что Энтоэн уже достаточно окреп, его стали чаще водить на улицу и заниматься его физической поготовкой.

— И помни, — говорил ему тогда Эсгрибур. — Твой лучший друг в бою — это меч. Это не просто продолжение твоей руки — это и есть твоя единственная рука.

Он стоял тогда посреди тренировочного двора наедине с Солоном. Солон был одет не совсем по-королевски — коричневые замшевые штаны и белая тканная свободная рубаха. В руке они оба сжимали деревянные палки, напоминающие мечи.

— Меч — это моя рука, — повторил Солон.

— Молодец. Тебе осталось только вспомнить то, что ты умел.

Однако у Солона не получалось ничего. Вдруг предыдущий Энтоэн был знатным фехтовальщиком и всё умел? Не мог же он за такое время забыть абсолютно всё!

Эсгрибур показывал ему хитроумные приёмы и Солон, как мог, повторял их. В итоге по истечении трёх дней хоть что-то стало получаться. Но не так, как хотелось бы.

— Ты — будущий король, — сказал как-то раз Эсгрибур. — А король — это главный защитник страны. Поэтому ты должен твёрдо держать меч в руках.

И он провёл лёгкую атаку в сторону Солона, которую юноша парировать не смог.

— Это не меч, а деревянная палка, — произнёс он.

— Это не имеет значения, — проговорил Эсгрибур. — В умелых руках и палка смотрится куда опаснее меча!

Они занимались фехтованием около двух часов в день. А потом отправились на стрельбище — учить принца стрелять из лука. И там, надо сказать, у Солона получалось чуть лучше.

Ему не удавалось попадать в центр мишени, но он хотя бы попадал в саму мишень. Ему приходилось видеть лук у покойного Кенгорма, но это оружие было выполнено гораздо грамотнее того, поэтому стрелять было из него сплошным уовольствием.

— Молодец, Энтоэн, — произнёс подошедший Эсгрибур.

Помимо них, на стрельбище занималось и много других солдатов, но никого из них особо не волновало, что сам принц почтил их своим присутствием. Каждый из них занимался своим делом.

— Ты хорошо держишь лук, — продолжил лорд. — Но это до тех пор, пока тетива не сильно натянута.

После этих слов лорд Эсгрибур вытащил какой-то лук, и натянув на него стрелу, поразил мишень в самый центр.

— Можешь так? — спросил он у Солона.

— Я могу попытаться, — ответил юноша, принявшись натягивать стрелу.

— Не своим луком. А этим, — с лёгкой улыбкой произнёс Эсгрибур, протягивая свой лук Солону.

Но тому не удалось даже натянуть его.

— Вот видишь, — сказал он. — Одного мастерства мало. Нужна ещё и крепость рук. Чем туже натянута тетива, тем дальше и сильнее бьёт стрела. Поэтому — чем сильнее твои руки, тем больше перебьёшь ты врагов!

— Пожалуй, на сегодня хватит, милорд, — произнёс Солон. Он и вправду устал.

— Отчего же?

— Сил больше не осталось и я желаю отдохнуть, — протянул Солон, пытаясь говорить как можно грамотнее.

Однако в это время за спиной раздался чей-то нарочитый кашель, и Солон с Эсгрибуром мгновенно обернулись. Это был лорд Хаффнер — даже сейчас на нём были металличес-кие наплечники и меч на поясе.

— Милорды, — легонько поклонился он. — Не возражаете ли вы против того, что я почтил вас своим присутствием?

Никто ничего не ответил, но и так стало понятно, что никто не возражает лорду.

— Замечательно, — сказал он. — Я рад тому, что милорд Энтоэн вновь может занима-ться, как и прежде.

После этих слов он легонько улыбнулся, будто бы в своих словах сам же услышал сарказм.

— Не окажете ли вы мне чести провести со мной тренировочную дуэль? — неожиданно предложил Хаффнер. — А, милорд?

— Я не очень-то горю желанием, — замялся вдруг Солон.

— Не переживайте, — сказал Хаффнер. — Всё будет хорошо.

— Не бойся, — сказал стоящий сзади Эсгрибур, вручив молодому лорду деревянный меч.

И не успел Солон опомниться, как Хаффнер уже встал в изготовку, заняв нужную позицию. Меч он держал надо головой, словно уже собирался рубить сверху.

Солон так и не выучил толком правильную стойку, поэтому встал как мог. Он держал свою палку обеими рукми перед собой, в то время как Хаффнеру хватало и одной руки.

Ларгбур атаковал первым и Солон тут же получил несколько лёгких ударов по корпусу.

— Что же ты не защищаешься, принц? — вопрошал он. — Атакуй же первым!

Чуть рассерженный Солон принялся «рубить» лорда, но всё безуспешно — тот кое-что парировал, кое от чего уклонился, и в итоге его палка оказалась возле шеи Солона.

— Ты ещё раз убит, — произнёс Ларгбур, глядя на рассерженное лицо Солона.

Принц вновь пытался атаковать, но на этот раз меч Хаффнера оказался возле живота Солона.

— И ещё, — гордо произнёс лорд. — И ещё! — после очередной попытки Солона. — И ещё!

Солон уже накинулся всем телом на Хаффнера, но тот поставил ему подножку и юноша упал кубарем на землю.

— Теперь точно убит! — приставив палку к шее лежащего Солона, сказал лорд. — Вы и в лучшие годы не были в этом сильны, милорд. Сейчас же потеряли и остатки мастерства.

— Встал бы ты со мной! — неожиданно сказал Эсгрибур. Взгляд его тоже был наполнен отнюдь не радости.

— Не сегодня, — ответил Хаффнер и немного отошёл.

Обиженный Солон привстал с земли, не говоря ни слова. Теперь ему вообще ничего не хотелось делать, кроме того как увалиться в свою королевскую постель и не вылезать из неё больше.

Когда Хаффнер ушёл, Солон так и не перекинулся с Эсгрибуром ни словечком, будто бы это старый лорд был в чём-то повинен. Хотя почему Солон так расстроен? Он же три дня наза и меча в руке не держал! Чего ему стыдиться?

Вечером же, после сытного ужина и чашки вина, Солон вполне успокоился. Ничем теперь не досаждала его жизнь, потому что он — принц, и может приказать казнить Хаффнера Ларгбура, лишь только взмахнув рукой. Конечно, он не будет этого делать. Он же добрый принц.

Солона радовало то, что теперь ужины и обеды проходили не в компании знатных лор-дов, а чисто в узком кругу. За столом сидели королева, сам Солон, чаще всего Эсгрибур и иногда Ларгбур. Однако за столом Ларгбур воздерживался от резких замечаний, и чаще всего просто молчал.

В тот день Солон шёл в свои покои в одиночестве. Он уже хорошо запомнил дорогу туда, и ему не требоваласть чья-то посторонняя помощь. Даже если в этой роли выступил бы лорд Эсгрибур — человек, с которым наиболее плотно связаны первые дни пребывания Солона в замке.

Так случилось, что в этот раз он проходил мимо небольшой залы с генеалогическим дре-вом Королей династии Эо Карнар. Древо уходило намного ввысь, и не было видно даже изображения первого короля этой династии — Гарриадока Буревестника.

Раньше Солон всегда игнорировал это место, но сейчас, когда он впервые оказался здесь один, решил поинтересоваться. Он снял со стены первый попавшийся светильник и прис-тавил его к стене.

Очень повезло, что записи на фреске были выполнены на новом наречии, а не на старом, потому что в старом Солон разбирался более чем плохо.

Итак. Эйгердер III Высокий. 69 король династии Буррайден. Годы жизни — 1310–1358. Годы правления — 1347–1358. Погиб при обороне Аглун Хед от Гоблинар.

Так мало было написано про человека, который должен был приходиться отцом Энтоэну. И слишком он стар был, чтобы походить на его отца.

От линии Эйгедера отходило множество братьев, многие из которых и по сей день были живы, но Солон решил не акцентировать на этом внимания.

Его жена. Элизабет I. 70 королева династии Буррайден. Годы жизни — начиная с 1317. годы правления — с 1358, сразу после гибели мужа.

Далее шли их дети. Сразу трое. Первый и самый старший, должен бы был быть старшим братом Энтоэна. «Артур, наследный принц Буррайден. Годы жизни — 1339–1372. Погиб в результате пожара в тронном зале.»

Следующий «Эйгердер IV, второй принц королевства. Годы жизни — 1346–1372.Погиб от рук изменника».

Вот как. Они оба погибли пять лет назад. Солон дал себе слово узнать, как же это случи-лось, но не сейчас. Наверняка, Эсгрибур знает всё о судьбе тех, кого теперь Солон должен именовать старшими братьями.

И третья картинка. «Энтоэн IX Умалишённый, наследный принц королевства начиная с 1372 года. Родился в 1354 году.»

И всё, что он узнал о себе. «Умалишённый» — да что это за издевательская кличка! Не могли придумать ничего получше, вроде Буревестника или Высокого? Зато хоть возраст указали. Только вот какие 23 года, если Солону всего 18? Неужто не видно никакой разницы?

Хотя на картинке, где Энтоэну было как раз где-то около восемнадцати, он очень походил на Солона.

Солон поскорее убрался от этого места. Оно ему не очень понравилось. Когда-то он сотрет это прозвище и впишет какое-то более звучно, но жаль, что не сегодня. Надо чем-то это заслужить.

А в субботний день вдруг неожиданно пошёл дождь, которого никто не ожидал. Он спу-тал все планы лорда Эсгрибура, и охоту пришлось отменить. Если честно, Солон был да-же немного рад этому известию. Если его старшие браться погибли во время пожара, то почему бы самому младшему не погибнуть на охоте?

Глупость конечно же несусветная, но Солону всё равно очень не хотелось на охоту. Будет другое время, будет другой момент — тогда пожалуйста.

Дождь закончился часам к пяти, но уже достаточно намочил землю, и все планы на охоту точно сорвались.

Во время собрания в общем зале Эсгрибур был не так весел, как обычно.

— Как жаль, что сегодня не самая лучшая погода, — произнёс он.

— Не сказал бы, — ответил ему какой-то старый лорд. — Природе очень нужен дождь, чтобы потом мы получили хороший урожай. Иначе в городе будет голод и обвинят нас же.

— Дождь мог бы и подождать на один денёк, — спорил Эсгрибур. — Я и так уже в гостях здесь более двух недель и меня заждались в Стархосте.

— Как? — удивился Солон. — Вы скоро покинете нас?

— Не так скоро, как ты думаешь, — с улыбкой ответил тому Эсгрибур. — Но рано или поздно придётся это сделать.

— Я никуда не прогоняю тебя, Корден, — сказала Королева, сидя на троне.

Она, если честно, даже сидя на троне не очень-то напоминала королеву. Максимум, какую-то там графиню.

Двери в зал снова отворились и вошёл Хаффгер Ларгбур со своей небольшой свитой. Он любил появляться так неожиданно и эффектно посреди ужина или собрания, будто бы это было его коньком. Он вновь был облачен в доспех, а на поясе висел меч, словно он только что вернулся из боя.

— Милорды, — поклонился Хаффнер, чуть преклоня голову. — Ваше Величество, — обратился с приветствием он к королеве.

Солон больше не держал на него зла за то недоразумение на стрельбище. Тем более что в последнее время он не позволял себе подобной наглости.

— Как обстоят дела с подготовкой к турниру, лорд Ларгбур? — спросил у него Эсгрибур.

— Своим чередом, — ответил тому молодой лорд. — Вовсю расчищаются площадки, съезжаются самые знатные лорды.

— Лорды? — удивился Солон. — Не только рыцари?

— Не только, — ответил ему Эсгрибур. — Рыцарский турнир — это праздник для всего королевства, который организуется, чтобы многие лорды собрались вместе и отдохнули. Рыцарская составляющая же здесь лишь второстепенна.

— Более половины лордов мы разместили в самых дорогих гостиницах города, — сказал Хаффнер. — Остальных же придётся разместить в королевском дворце.

Королева вообще никак не реагировала на эти слова — похоже, что ей было просто всё равно. С важным же видом кивал Ларгбуру только Эсгрибур.

— Это не проблема, — сказал он. — Я думаю, что завтра к полудню мы сможем начать. Только бы не было дождя.

Последнюю фразу Эсгрибур произнёс очень сурово и вознёс взгляд к потолку. Неизвестно, что он там увидел, но, быть может, она молился некоему богу дождя за то, что бы завтра он отдохнул.

— В мои времена турниры проводились и по дождём, — сказал старый лорд, который всегда «разбирался» в погоде. — Помниться, когда-то и я участвовал там. Эх, тогда моя кобыла подскользнулась и я знатно разбил колено о щебень!

И лорд весело засмеялся. У него не было почти половины зубов — это было заметно даже издалека.

— Я уважаю вашу молодость, милорд Эверетт, — произнёс Ларгбур. — Но сейчас не время вспоминать её. Я был бы рад узнать, как обстоят дела с затратами.

— Как королевский казначей, — сказал Эверетт. — Я утверждаю, что всё в порядке. Закуплено аж сорок бочек вина, а так же утверждена награда победителю!

Так он ещё и казначей. Солон об этом ведь даже не знал. Видимо, придётся изучать долж-ности своих приближённых на ходу. И главное — не спутаться.

Следующее утро, к счастью, удалось солнечным. От вчерашней слякоти не осталось и следа, однако свежесть ещё не покинула воздух. Это, должно быть, идеальная погода для подобного турнира. Хотя Солон не рыцарь — он не знал точно. Вдруг рыцари предпочи-тают другую погоду?

Между тем арена наполнялась всё более и более. Герцоги, графы, мелкие землевладельцы, рыцари, а так же всевозможные их родственники облепили все свободные места. В самом центре арены был проведён длинный невысокий барьер, который и будет играть самую большую роль сегодня.

Рыцари будут разъезжаться на конях по разные стороны от барьера, после чего съезжаться вместе и пытаться длинными деревянными копьями скинуть друг друга из седла. По крайней мере именно так себе Солон преставлял этот турнир. Что-то подобное ему приходилось в детстве наблюдать в Акре, но то событие было несоизмеримо с этим по масштабу.

Тут около тысячи только лишь приглашенных гостей, не считая всяких оруженосцев и слуг. И количество их не уменьшалоссь, а только прибавлялось с течением времени.

Солон и вся «правящая элита» сидели в самых центральных местах, откуда было видно лучше всего. Во главе всего сидела королева, но она явно просто отбывала номер здесь. Солон сидел чуть поодаль, а возле него лорд Эсгрибур. Так же здесь сидели главный казначей, главные советники, командир стражи и многие другие, чьи должности Солон запомнить не мог.

Возле Солона опять стояла чаша вина, и его потихоньку уже начинало интересовать — все знатные лорды постоянно пьют? Хотя, к примеру, лорд Эсгрибур пил мало. Но всё же тоже выпивал.

Хаффнер Ларгбур почему-то не почтил сегодня честью воссесть в эту ложу. И это было интереснее всего. Куда же он подевался? Не то чтобы Солон был расстроен, скорее наобо-рот, но всё это было неожиданно.

— Довольно непривычно присутствовать на турнире имени себя, — услышал Солон голос сзади себя. — Не так ли, милорд?

Это был голос начальника королевской охраны, чьего имени Солон, к сожалению не помнил. Но, наверняка к нему стоило обращаться тоже на «милорд». И почему это все пытаются с ним заговорить?

— А в вашу честь, как я понимаю, турниров никто не устраивал, милорд? — решил съехидничать Солон.

— Сир. Я требую к себе обращения «сир». Я ведь тоже рыцарь.

— Прошу прощения, — сказал Солон.

— Ничего страшного. Хотя в мою честь всё же устраивали турнир. В год моего тридцатилетия — именно в тот день, когда меня и назначили начальником охраны. Разве не помните, милорд?

— Я тогда ещё не родился, — решил сыграть в удачу Солон.

— А вы ведь правы. Ха-ха. Сегодня ваш день, Энтоэн. Все эти богатые лорды собрались здесь ради вас. Пятеро из шести величайших герцогов здесь.

— Кто же из них отсутствует? — неожиданно вклинился в разговор Эсгрибур.

— Герцог Акрский Рейхель. Состояние здоровья не позволило ему этого сделать, — безмятежно ответил ему начальник охраны.

— И немногое мы потеряли, — сказал Эсгрибур. — Я никогда не любил его. Сегоня твой день, Энтоэн. Собрались почти все твои вассалы — твои будущие защитники и знаменосцы!

Солон молчал. Он всё равно ничего не понимал. Юноша с нетерпением ждал начала турнира, и это не заставило долго ждать. Под громкие овации на площадку выехали два первых рыцаря — с ног до головы в доспехах, со знаменами своих герцогств и графств, а так же с нереально длинными деревянными копьями.

— Сначала пойдут неизвестные ребята, — сказал начальник охраны. Солона начинал уже раздражать его голос. — Потом более знатные. Всего их набралось шестьдесят четыре человека — как раз для ровного счёта.

— Они будут биться, пока не останется один, — продолжил Эсгрибур. — Он-то и станет-ся победителем, и получит две тысячи флоринов.

— Две тысячи? — удивился Солон. — Это же очень много!

— А турнир очень престижный.

В то время же рыцари же неслись друг на встречу другу, словно два ветра. И столкнувшись копьями, они вроде б как оба остались в сёдлах, но… Рыцарь с зёлёным знаменем не смог удержаться и рухнул на землю.

И так прошло ещё несколько поединков, пока зрители наконец-то не увидели… Хаффнера Ларгбура — на котором было накидано на этот раз ещё больше брони! На его коне блис-тало белое знамя королевского двора с голубым крестом. Публика апплодировала ему, а он в ответ тоже махал им овациями. Похоже, Хаффнер пользовался здесь неплохой популярностью.

Его же соперника публика встетила не так тепло, что чуть-чуть огрочило того рыцаря.

— Значит, он всё-таки решился, — пробормотал Эсгрибур. — А мне-то и не слова не сказал.

— Я бы назвал лорда Ларгбура одним из фаворитов, — проговорил сзади начальник ох-раны.

Когда соперники сошлись в первый раз, копьё Хаффнера вроде бы смогло достать груди его оппонента. Но тот умело выдержал, и оба соперника остались в седле. Второй заезд оказался не более успешным.

Зато в третий заезд Хаффнеру наконец-то удалось добиться того, чего он хотел. Копьё, которым он попал прямо в шлем соперника, разлетелось на мелкое части, а сам он рухнул на землю. Конь продолжал скакать и ржать, а Хаффнер радостно махал в стороны руками и все ему апплодировали.

Солон не апплодировал никому, но всё же уважал старание тех, кто побеждал. На сосед-ней ложе он заметил скучающую красивую девушку лет двадцати — ей явно доставляло больший интерес смотреть на личики рыцарей, нежели на их мастерство. Увидев, как Солон смотрит на неё, она мигом обернулось, и Солону от неловкости пришлось спрятать свой взгляд. Её длинные тёмно-русые волосы облепили половину её лица, но и так видне-лись её большие и яркие голубые глаза.

Среди рыцарей, участвующих в турнире, публика апплодировала ищё одному — светло-кудрому красавцу лет двадцати пяти — сиру Кэру Лахеде, который уже успел с одного же заезда увалить своего оппонента на песок.

— Вот и окончился первый круг, — сказал Эсгрибур. — Половина рыцарей уже стали зрителями. Нравится ли тебе турнир, Энтоэн?

— Неплохо, — ответил Солон, вновь смотря на девушку, которая отвлеклась.

— Эх, сейчас бы и мне в седло, — проговорил Эсгрибур. — Только уж слишком стар.

В следующем круге и Хаффнеру, и Лахеде удалось скинуть своих противников из седел — и всякий раз трибуны им апплодировали. Никто, похоже не переживал за остальных — молодые красавцы были превыше всего.

Следующим соперников Ларгбура оказался уже взрослый, начинающий седеть мужчина сорока с небольшим лет. У него были не такие прочные доспехи, как у Ларгбура, но более красочное знамя — огонь на жёлтом фоне.

— Доселе Хаффнеру попадались не очень сильные соперники, — проговорил Эсгрибур. — Но этот не из таких. Сир Лоренц Тайвинг — один из самых уважаемых рыцарей королевства.

— Но ведь он же стар, — проговорил Солон.

— Ненастолько, чтобы падать из седла.

Но Хаффнер Ларгбур, похоже, нисколько не боялся своего противника. Он первым же ударом пытался нанести тому молниеносный удар в грудь, однако сам чуть не вывалился из седла. Это смутило его, но он не опустил руки и снова атаковал первым.

Всё же решилось лишь в четвёртом заезде — Лоренц промахнулся, а Хаффнер так неаккуратно задел своим же копьём коня, что с грохотом бухнулся с него.

— Сир Лоренц Тайвинг! — закричали где-то там, возвещая победителя.

Разозленный Хаффнер со злостью кинул горсть песка в своего коня, будто бы это он был виноват в этом поражении. А Лоренц Тайвинг всё ещё гордо разъезжал по полю, прини-мая лавры победителя. Словно он уже выиграл весь турнир.

Ларгбур, не обращая внимания ни на что, скинул свой шлем и беспрепятственно ушёл куда-то.

— Он очень самолюбив, — проговорил Эсгрибур.

И в итоге бои шли ещё долго, пока не осталось только два рыцаря — опытный Лоренц Тайвинг и бравый Кэр Лахеда. Один из них — с ярким знаменем, всегда был серьёзен и угрюм. Другой же — с сероватым знаменем, всегда улыбался и апплодировал окружаю-щим.

И когда они наконец-то встали по разные стороны барьера, вся арена замерла в ожидании. Признаться, это место зааинтриговвало даже беспристрастного Солона, у которого засоса-ло под ложечкой, будто бы он и сам был в седле.

Время словно было заамедленным — но они сошлись вместе. Холодный булат и улыбка. Лоренц пропустил мощный удар прямо в грудь — и копьё Кэра разлетелось. Но падал Лоренц очень академически — будто бы уже рассчитывал на это.

Никому не справиться с бравым Кэром Лахедой — сегодняшний турнир это доказал.

Трибуны просто визжали — жёны лордов, их дочери, да и сами лорды тоже апплоди-ровали. Солон и сам привстал, похлопав в ладоши. Сегодняшний турнир удался — и Солону он понравился. Разве что предпочтение он отдавал чуточку Лоренцу Тайвингу — но это было не особо важно.

— Теперь мы можем перейти к основной части нашего торжества, — сказал Эсгрибур. — К пиру!

К такому судьба Солона не готовила — но будь что будет.

Впервые за два часа наконец-то можно было встать. Он всё ещё смотрел на ту девушку, что очаровала его, и не знал, как поступить… Хотя… Он же ведь принц! Ему всё можно! А она не может быть выше чином какой-то там герцогини.

Он медленно подошёл к ней, и, поклонившись, произнёс:

— Миледи…

— Ваше Величество, — в ответ произнесла она.

— Могу ли я узнать, кем вы являетесь?

— Я дочь герцога Радерхоста, Милена, — она медленно привстала со своего сиденья. Вокруг тут и там сновали люди, и никто не слышал их. — Я слышала, что второй сын королевской четы покойный Эйгердер был самым красивым из них. Признать-ся, слухи были ложью.

Солон немножко ошалел, в то время как девушка улыбалась. Такого никогда ещё не говорил ему. Значит, в высших чинах так принято?

— Я пленен вашей красотой, — произнёс Солон, стараясь вести себя так, как вёл бы себя настоящий принц.

— Не очень получается, — сказала вдруг Милена и резко встала места.

А ведь она была красоткой. Но Солон и думать об этом забыл, когда услышал сзади голос Эсгрибура:

— Энтоэн! Нам пора на пир!

По дороге в замок Солону так и не удалось пересечься взглядом с Миленой. Куда же она могла пропасть?

Восемь огромных дубовых столов украшали главную залу Аглун Хед. Она была настолько огромной, что прямо в ней можно было соорудить ещё один небольшой дворец.

Сколько же разных яств и напитков украшали эти столы! Чудовищно много, и Солону показалось вдруг, что тут хватило бы всего, чтобы накормить всю его родную Акру!

Множество уличных менестрелей, бардов и карликов шутов уже показывали своё мастер-ство, отрабатывая свой номер. Раздавались громогласные весёлые песни — шум был горой!

Все сорок бочек вин были уже здесь, и Солон просто поражался — на кой же так много нужно!

А на конце одного из столов уже сидел Хаффнер Ларгбур, прямо в доспехах, и в одиночку пил вино. Солон решил не приближаться сейчас к нему ближе, чтобы не услышать от него долю неприятных изречений.

Солона, как полагается, усадили прямо во главу одного из двух центральных столов. Подле него, как и полагалось, сидел лорд Эсгрибур, сама королева же на пиршество не пришла. Но и полно. Тут и без того полно знатных лордов.

Но едва все начало приходить в порядок и Солон собирался отпить вина, как вокруг все закричали:

— Речь принцу! Речь принцу!

Больше всего Солон не желал именно этого. Он искренне сжимал кулаки за то, чтобы этого не случилось, но получил он то, что получил.

Словно кукла он встал, и, чувствуя себя деревянным солдатиком, осмотрел всех окружа-ющих. Каждый с улыбкой смотрел на него. А Солон искал среди них знакомые лица, будто бы стараясь увидеть в них поддержку.

Но никого, кроме Эсгрибура он не увидел, поэтому пришлось полагаться на свои силы. Тишина, конечно, была недеальной, но её хватило, чтобы начать:

— Я рад приветствовать вас, господа! Лорды и леди, сиры и герцоги! За то время, что меня не было в Бурейдене, мне вас всех очень не хватало… Я… Я… Я очень рад снова встретиться с вами здесь… Чтобы впредь собирались почаще… Поздравляю сира Кэра… ммм… Лахеду с блестящей победой на турнире. Всё… У меня всё…

Волнение взяло верх и Солону не удалось сказать ничего вразумительного, но гости всё равно громко апплодировали. А ещё бы они оказались недовольны, находясь в гостях у самого принца буррайденского!

После этого началось основное веселье — все пили, обжирались вдоволь, постоянно шу-тили друг с другом, и обсуждали всевозможные вещи. Тут, за столом, они казались обычными людьми, а не теми суровыми призраками, которыми Солон преставлял их раньше.

— И лошадь меня несла во всю прыть, пока мы не врезались в какой-то забор и я не упал прямо в свиней! — заканчивал свою историю один из лордов, после чего почти половина центрального стола дико засмеялась.

Солону не доставляло большого удовольствия разговоривать с лордами, что вдвое-втрое старше его. По крайней мере, пока он слишком трезв.

Где-то по прошествии часа места стали потихоньку овобождаться. Кто-то просто пошёл прогуляться, кто-то не выдержал темпа и уснул. Эсгрибур тоже куда-то испарился, в то время как Солон в одиночку сидел на краю стала. Именно тогда он и подошёл к Солону — высокий, в богатом голубом одеянии и с абсолютно аристократичной внешностью. Он был молод — наверное примерно такого же возраста, что и Энтоэн.

— Рад приветствовать тебя, — произнёс он.

— И я, — коротко ответтил Солон, не понимая, в чём дело.

Этот незнакомец был абсолютно трезв. Похоже, единственный из всей толпы гостей.

— А ты изменился, Энтоэн. Помолодел лет на пять и скинул то, чем наградил тебя я. Я уже сомневаюсь, ты это или нет.

Всё понятно. Настоящий Энтоэн был знаком с этим человеком.

— Чем это вы меня наградили? — спросил Солон.

— Поговаривают, ты потерял память. Надёжное прикрытие, признаю. Только вот скажи мне честно — так ли это?

— Конечно, так, — сказал Солон.

— Так или не так… Да мне плевать! Понимаешь, Энтоэн, плевать! Я-то уже на какое-то время подумал, что ты сдох. А тут вдруг судьба преподнесла мне подарок…

— Да какой ещё подарок? — недоумевал Солон. Он действительно ничего не понимал, хотя незнакомец был уверен в обратном.

— Не стоит со мной играть в такие игры. Даже если ты и забыл что-то, то придётся вспомнить. Я не дам забыть.

Незнакомец планомерно встал со стола, попутно закинув себе в рот сливу.

— А ведь мы ещё встретимся с тобой, — сказал он, выплёвывая косточку. — И не на твоей территории.

И он ушёл веселиться в другое место, оставив недоумевающего Солона одного. Кто это вообще был? Неужто так уж трудно было представиться? Вино заметно ударило в голову Солона и он готов был зверем накинуться на этого смазливого молодого лорда. Да только вот это точно не закончится хорошо.

Как бы то ни было, Солон ни на секунду не забыл, что принц в этом зале только один и главнее его только королева. Так что он может лишить головы кого угодно, кто только скажет плохое слово в его адрес!

И тут он заметил Милену, сидящую за соседнем столом в таком же одиночестве. Вино — его верный помощник, и под его покровительством не стоит никого стесняться.

— Миледи, у вас не занято? — решившись, спросил он.

— Я жду тебя уже второй час, — закатив глаза, сказала она.

У неё тоже был налит кубок вина, но выпила она из него только половину.

— Я был занят государственными делами, — решил пошутить Солон, но это ни капли не рассмешило Милену.

— Знаю я твои государственные дела — пить вино… Веселиться.

— Нет. У меня есть более важные пристрастия. Вы, например.

— Не стоит так шутить. Поможешь выпить мне вино?

Солон коротко кивнул, после чего Милена наполнила два стакана светло-багровой жидкостью. А ведь она очень красива. Неужто девушки высших чинов действительно красивее простолюдинок? До этого Солон считал это за стереотип.

— Я специально приехала сюда, чтобы посмотреть на принца, — произнесла она. — Никогда в своей жизни не видела принца.

Как же прекрасно быть приннцем!

— Теперь в твоей жизни что-то изменилось? — спросил Солон.

— Пока не знаю, — ответила она, допивая первый стакан. — Ещё нужно, не так ли?

Солон снова кивнул, потому что готов был пить вино с этой красавицей сколько угодно. Даже если он будет валиться с ног, всё равно не свалится и останется здесь.

— А папа не будет ругаться, когда узнает, сколько ты пьёшь? — спросил Солон.

Его просто поражало то, как он меняется и смелеет под действием вина.

— Мне двадцать лет, Энтоэн, о чём ты говоришь? Я вольна пить столько, сколько угодно. И не только пить… А тебе сколько лет?

Это могло бы плохо закончится, но Солон вовремя опомнился и вспомнил:

— Мне двадцать три.

— А я бы сказала, что выглядишь помоложе.

— Так ведь во мне королевская кровь, — нагло улыбнулся Солон. — Я и должен выглядеть где-то на двадцать. Или даже прямо чуть-чуть меньше.

И он на пальцах показал, насколько же меньше двадцати лет должен выглядеть принц.

— А я впервые вижу принца, — повторила Милена. — А ведь я бы могла увидеть сегодня сразу трёх принцев.

— Не напоминай, — произнёс Солон.

— Ну Энтоэн! — вдруг воскликнула она. — Тебе же ведь тоже жарко уже! Пойдём выйдем на свежий воздух!

— Ну вообще-то… В целом да.

Это нравилось Солону всё больше и больше. И почему только он сам не мог ей предложить туда выйти? Вино мешало думать.

Им повезло, что никто не заметил, как они покидают залу пира. Они успешно миновали десятки пьяных лордов и оказались в массивных коридорах, где кроме них и стражников не было никого.

Но их путь лежал на большой балкон где-то на шестом этаже, на котором никогда не было людей. Это даже и не балкон был, а целая палата. Только лишь с выходом на чистый воздух.

Их взору открылся ночной Бурейден с большой высоты — лучшее, что видел Солон после ночного вида с вершины Академии.

— Волшебная ночь, не правда ли? — спросил Солон. Свежий воздух немного выбил хмель из его головы.

— Красиво, — ответила Милена, прижавшись к нему. — Ты знаешь, куда нужно водить девушек.

— Конечно. Я же прожил здесь всю жизнь.

Словно в волшебной сказке, по всему городу горели фонари, мешая его и без того прек-расный волшебный цвет с лёгким оттенком золота. Именно тогда Солон пожалел, что не стал принцем пораньше. Лёгкий ветерок блаженно одувал их щёки, и ни что никогда не было прекраснее этого вечера в жизни Солона.

Они мирно ворковали, так и стоя на краю балкона и вглядываясь вдаль ещё несколько десятков минут. Солон сам просто поражался, как легко разговор льётся из его уст — словно этот вечер и эта девушка созданы для него. Словно по заказу, тут уже стоял кув-шин со сладким вином, которое эти двое сейчас сладко и мирно попивали.

Вид ночного города, а с ним и его окрестностей, и гор вдали, и небольших озёр, изгонял из сердца грусть, и даже не приносил туда ностальгию, потому что ностальгировать мож-но было разве что по сегодняшнему дню.

— Я люблю это время года, — произнёс Солон, глядя на ещё больше убывающую луну. — Больше всего люблю.

— Прямо больше всего? — удивилась Милена.

— Я не знаю, — ответил он, глядя прямо на её губы.

— Не спохватится ли никто нас там, на пиру? — спросила девушка.

— Неважно, — ответил Солон, — тут я принц, а не они. Они мои знаменосцы и вечер принадлежит нам.

— Кому нам? — наивно спросила Милена.

— Мне и тебе, — улыбнулся Солон.

— Мне кажется, что тебе уже пора обнять меня, вдруг тихо сказала она.

— Не только…

И после этих слов Солон впился в её губы и начал целовать Милену. Она ответила ему тем же — схватив того за плечи и не отпуская их. Солон обнимал её одновременно и крепко и необычайно нежно. Но он не мог нарадоваться своему вечеру — он впервые целовал настолько красивую девушку, которая была к тому же ещё и знатной леди. И происходило это не где-то там, а в его личном дворце — королевском.

Спустя несколько минут, когда они наконец отпустили друг друга, хмель почти пол-ностью покинул бренную голову Солона. Осталось лишь тонкое покалывание на кончиках волос, и всё ещё дрожало тело от мурашек.

— Я не только увидела сегодня принца, — произнесла Милена. — Но и поцеловала его.

Голос её заметно охрип после всего этого. Солону хотелось поцеловать её ещё раз, но всё же ему пришлось воздержаться до лучших времен.

— Я хочу спать, — вдруг сказала она.

— Спать? — удивился Солон. — В такую рань?

— Пора, Энтоэн, — сказала Милена, будто бы скрывая что-то.

— Хотя я могу предложить тебе вариант. Я думаю, что он устроет тебя.

Однако Милена всё поняла без слов.

До покоев Энтоэна они дошли как нельзя быстро. Одной рукой он вёл туда Милену, дру-гой же сжимал кувшин с вином. Их видели почти все стражники — интересно, а что они подумали об этом?

Солон медленно отворил верь в свои покои и зажёг там светильник. Лёгкий свет озарил комнату и Солон что есть мочи плюхнулся на кровать. Милена лежала рядом и странным взглядом смотрела на него, прикусывая уголок нижней губы.

Солон, отпив большой глоток вина из кувшина, поставил его на стол и снова поцеловал Милену. Этот поцелуй не был таким сладким, как первый, зато был более эмоциональным.

Милена лежала на нём и была лёгкой, словно пушинка, хотя это Солону, скорее всего, только казалось. Он неожиданно понял, насколько ему жарко, и скинул с себя свой баг-ровый камзол, оставшись в белой рубахе. Милена повторила это действие, и под её платьем скрывалась лишь тонкая сорочка, позволяя видеть оттуда её прелести, которые просвечивали сквозь неё.

Солон не мог поверить, что это происходит с ним. Что же будет сейчас?

Милена тяжело дышала, а Солон не мог предпринять никаких действий. И лишь когда Милена скинула с себя ещё и сорочку, его терпению пришёл конец.

— У меня свербит внизу, — шёпотом произнёс он.

— Я ещё долго буду тебя ждать? — вдруг спросила она.

Только сейчас к Солону наконец-то вернулось самообладание, и он понял, что надо делать. В доли секунду уже и его рубаха, и его штаны валялись на полу.

— Мы должны это сделать, — проговорила Милена.

— Да, — ответил Солон.

— Ты знаешь, что надо делать?

Солон посмотрел на Милену загадочным взглядом и перевернул её, оказавшись снизу. Он, определенно, разберется в том, что надо делать.

И когда Солон начал, она резко вздрогнула и раздался её громкий стон.

А между тем ему всё больше и больше начинала нравиться королевская жизнь.

 

16. «Легенда и желанье»

Лёгкий ветер снова подул с востока, немного обдувая плечи Гельфиды. На Обсерваторию медленно наступала ночь, и именно этого Гельфиде сейчас хотелось больше всего. Как же всё это время она скучала по этим вечерам, когда она одна могла уединяться на вершине здания Обсерватории! Ради этих моментов она отыскала бы тысячу Путеводителей, лишь бы эти вечера не отнимали у неё.

Лютик снова летал где-то неподалёку от неё — птица никогда не покидала девушку.

Однако сзади неожиданно подкрался Геррер, о котором Гельфида за время пребывания не воздухе совсем забыла.

— Я не помешаю тебе? — спросил он.

Странное ощущение, но Гельфиде сейчас совсем не хотелось прогонять его. Даже учиты-вая то, как много времени им приходилось видеться до этого. Хотя на самом деле послед-ние дни, которые Геррер и Гельфиде провели в Обсерватории, им мало приходилось видеться. Гельфида с наслаждением всё это время отдыхала и предавалась еде, в то время как Геррер всегда был занят какими-то посторонними делами, не связанными с ней. К тому же здесь обитал и его лучший друг Ферцен, общество которого было Герреру гораздо интереснее, чем её.

Геррер частенько выходил в город, общался с солдатами и стражниками, а так же иногда тренировался во дворе, оттачивая своё владение мечом или упрочняя мышцы. Ферцен пытался ему подражать, но получалось у него гораздо хуже. А в тренировочных боях Ферцен всегда с треском проигрывал Герреру. Когда Гельфида смотрела на них, она всегда болела за Ферцена. Но это была по большей части всего лишь жалось — на самом деле она не отрывала глаз от рук Геррера, восхищаясь его мастерством.

— Не помешаешь, — ответила Гельфида, даже не оборачиваясь. Чернеющий горизонт нравился ей больше.

Хотя сейчас Геррер уже не был похож на того варвара, которого Гельфида привыкла видеть во время приключений с Путеводителем. Он был более-менее расчесан, гладко выбрит, и одет в другую одежду, которой в этой Обсерватории было в избытке. Похоже, что он любил белые рубашки. А вот жилет сверху надевать он не любил — это придавало ему академический вид.

Он присел около неё и тоже устремился в горизонт. На самом деле, в таком вот виде Геррер был более чем приятным глазу мужчиной. Гельфиде же не очень хотелось думать об этом, так как в её глазах он всегда оставался неотесанным варваром. Или же ей просто хотелось так думать.

— Что ты находишь в этом месте? — спросил Геррер у неё.

— Тебе никогда не понять, — ответила Гельфида. — К этому можно только привыкнуть.

— В моей жизни другая красота, — сказал ей Геррер. — И она связана с тем, чтобы выжить в неравной битве с судьбою, а не насладиться красивым пейзажем.

Гельфида так ни разу и не повернулась в сторону Геррера.

— Давай не будем об этом сейчас, — сказала Гельфида. — Я хочу сказать тебе спасибо, Геррер.

— За что же? — удивился он.

— За то, что позволил жить мне дальше. Спас меня от углуков, от Слепых Охотников. Помог сохранить систему…

— Лучше молчи, — перебил её Геррер. — Сейчас не время для благодарностей. Для меня пара пустяков спасти чью-то жизнь. Кому-то помочь. Разве что обычно я зарабатываю на этом деньги.

— Тебе заплатить? — спросила Гельфиде.

— Не неси ерунды, подобной этой, — остановил Геррер. — Я и так обязан тебе и твоему деду за приют, еду, одежду… Скажи мне — то, то мы сделали, оправданно? Где сейчас нахо-дится Путеводитель и что с ним делают?

— Солдаты разгребли старую залу. Она вся в пыли и разрухе, потому что что её не открывали более ста лет. Путеводитель теперь покоится там, где ему и истинное место. И ещ долгое время он будет находиться там.

— Если углуки смогли напасть на эту школу, разве им не составит труда атаковать это место?

— Я не знаю, — ответила Гельфида. — Так сказал мой дед. Он всё знает, а я не знаю ничего. И буду делать так, как он говорит. Другого выбора у меня нет.

— Это похвально, — покачачал головой Геррер. — Другое дело — я. Это место — не моё. Я знаю, что здесь всё очень хорошо, мне нравится, но…

— Что но? — неожиданно повернула голову Гельфида.

— Я должен зарабатывать на жизнь так, как я делал это раньше. Я не могу сидеть так много времени на одном месте.

— Ты хочешь уйти? — спросила Гельфида.

— Я должен, — с горечью на сердце произнёс Геррер.

Уже начинало немного холодать, что было ощутимо. Июнь ведь так всё ещё не начался.

— Не уходи, — неожиданно произнесла Гельфида, и тут же сильно пожалела о том, что сказала это.

— Ты уверена в своих словах? — нахмурил брови Геррер.

— Когда это случится?

— Думаю, что не завтра, — произнёс Геррер и привстал.

— Ты варвар, — неожиданно сказал Гельфида и встала.

— Я не понимаю твоей злости, Гельфида. Пару недель назад ты бы сама меня выгнала при первой возможности. А теперь я здесь, а со мной и мой друг Ферцен.

— Ферцен не такой, как ты. Он слишком добрый и толерантный. Он не варвар.

— У него была другая жизнь. Он не попадал в гоблинский плен, его не продавали в рабство. Он не ковал железо с двенадцати лет. И у тебя другая жизнь. Ты не должна держать в руках меч. Ты девушка. У тебя другое предназначение.

— Я делаю то, что я хочу.

— Ты не должна хотеть убивать. Даже если это наши враги.

— Если бя я слушала советы всяких неотесанных варваров, меня бы здесь не было. Хочешь уйти — уходи прямо сейчас. Тебя никто не держит!

Ей больше не хотелось находиться рядом с Геррером. К тому же воздух начал холодать, и делать тут больше нечего. Неизвестно почему, но ей хотелось сейчас зарубить Геррера за то, что он хочет уехать. Но хотя какое ей дело? Он же ведь варвар!

Она спустилась по винтовой лестнице вниз, в тепло, туда, где горело много огней, и совсем недалеко было да кабинета деда. Именно туда ей сейчас и захотелось пойти. Спать ещё рано, а общество Геррера так и не радовало.

По привычке она постучала в дверь, хотя дед сотни раз просил её это не делать. Но привычка остаётся привычкой, и её никому не изменить.

Дед всё ещё был погружен в свои дела. Гельфиде порой даже было жалко его — он почти никогда не отдыхал, а всегда изучал что-то новое.

— Войди, внучка, — проговорил он.

Гельфида вошла. На этот раз дед был занят не телескопами, а какими-то бумагами.

— Что нового? — спросила она.

Гельфида очень хотела отвлечь герра Анистона от трудов, но тот, похоже, не собирался этого делать.

— Есть новости, — произнёс он. — Только что прилетел голубь с посланием от герра Сёгмунда.

— Сёгмунд? — удивилась Гельфида. — Что ему нужно?

— Можем не волноваться — он ничего не требует. Он сообщил в письме, что жив.

— Что случилось после того, как мы покинули Академию?

— Углуки захватили Академию. Убили несколько человек — в том числе и молодых адептов.

— Такое не прощается, — злостно проговорила Гельфида.

— Ты не дослушала меня. Они тогда обыскали всё, но ничего, разумеется, не нашли. Они держали Академию в осаде несколько дней, никого не выпуская из неё. Но появились Слепые Охотники. Они перебили углуков.

— С углуками покончено? — обрадовалсь Гельфида.

— Это не так, дорогая. Далеко не так. На Академию напала лишь небольшая их доля — трёх сотен вполне хватило. Если бы Арсикс впустил в ход всю свою мощь, Охотники не помогли бы. Самое лучшее в этом случае — это то, что углуки не знают, что Путеводитель находится здесь. И им об этом не узнать, пока мы сами не скажем.

— Значит, что всё хорошо?

Двери отворились, и в кабинет зашёл Геррер. От него отдавало вечерней прохладой, и эта прохлада словно освежила сознание Гельфиды.

— Где Ферцен? — думал, я не слишком важен в этой беседе.

— Важен, Геррер. Почитай письмо, которо я сейчас тебе дам.

Он начал рыться в стопке листов, что лежали у него на столе, ища заветное письмо. Гельфиду смутило, что Герреру он позволяет читать самому — всё в точности, как передавал Сёгмунд, а её, родной внучке, он лишь пересказывал.

— Да он читать-то умеет хоть? — спросила Гельфида.

— Умею, — коротко ответил Геррер и пронзил её взглядом.

Гельфида промолчала, не знаю, что ответить. Геррер бегло взглядом принялся рассмат-ривать письмо. Спустя минуту он закончил, после чего сказал:

— Гельфида не говорила мне ни о каком Хранителе. Кто это?

— Я не думала, что это важно, — проговорила она.

— Это важно, дети мои, — проговорил Анистон и наконец-то присел. — Помнится, я говорил Гельфиде, что право владения Путеводителем передаётся кровавым путём. Путеводитель — словно заговорённый, словно живой, сам стремится к своему Хранителю. Арикс, Владыка Углуков, судя по всему, на время оставит попытки найти Путеводитель. Но сейчас углуки вышли на след Хранителя. Они хотят найти его и убить. Путеводитель пока в безопасности, но мы не должны так рисковать. Никто из углуков не должен становиться Хранителем.

— Мне что, убить Хранителя? — вспылила Гельфида.

— И думать забудь. Его нельзя убивать — надо обеспечить ему безопасность.

— Почему вы не сказали об этом раньше? — спросил Геррер. — Когда я думал, что всё уже закончено. Путеводитель, потом его Хранитель… Что будет дальше — Хранитель Храни-теля?

— Вот что ощущает человек, столкнувшись с магией, — произнёс Анистон. — Она непонятна вам. Но если бы не было Хранителя — углукам и Арсиксу было бы гораздо проще сделать то, что они хотят.

— То есть Сёгмунд хочет, чтобы мы нашли ещё и Хранителя? — спросила Гельфида.

— Геррер читал — он просит, чтобы ему помогли, — сказал герр Анистон. — Но, помощь, которую он просит, судя по всему, в этом и заключается.

— Он же маг. Он умеет колдовать. Почему он не может сделать это сам? Он учит магов — у него целая армия.

— Армия? — ухмыльнулся дед. — Армия, которая не смогла удержать напор трехсот углуков. Скорее уже не воины, а школяры. К тому же мы носим титул Ордена Девятого Солнца. Не забывай — что мы пытаемся спасти мир.

— Мир силой спасают, — сказал Геррер. — Силой, а не волшебством.

— Ты не понимаешь, Геррер, того, насколько силён Путеводитель. Я знаю, что шанса проверить это тебе не предоставится никогда. И это будет лучшим исходом. Но если мы хотим видеть эти зеленые луга, заснеженные пики гор, и голубые озёра, мы должны за это воевать. И делать ради этого всё.

— И с чего вы собираетесь начать поиски? — спросил Геррер.

— «Вы»? Мы все! Нам понадобится неоценимая помощь полуэфльов.

— Только не их, — скривила лицо Гельфида.

— У них есть кое-что. Но мы должны убедить их в том, что мы их союзники и у нас одна и та же цель.

— Те ребята, которые спасли нас из клетки, поверили нам, — сказал Геррер.

— Судя по описанию, они были всего лишь рекрутами, и мало, чему обучены.

— Но угулков они расстреляли на раз-два.

— Всё это потому, что их так обучают. Они сильнее людей. Намного.

— Ну, уж нет, — проговорил Геррер. — Я могу надереть, если захочу.

— Полно геройства, Геррер. Сейчас не время. Наш единственный ключ — это полуэльфы.

— Мне кажется, что полуэльфы сейчас и сами ищут Хранителя. Они знают не меньше, чем мы.

— Согласен, — проговорил герр Анистон. — Поэтому до поры, до времени, нам стоит подождать. Я хочу показать вам зал, в котором сокровище хранится. Я хочу, чтобы вы своими глазами увидели, как оно надежно охраняется.

— Тогда я позову Ферцена, — подорвался Геррер.

— Пусть парень спит, — промолвил герр Анистон. — Проследуйте за мной, друзья.

И они покинули тёплый кабинет герра Анистона. Он вёл их по совершенно незнакомым ранее Гельфиде местам — и где он свернул, она даже не помнила. Но чем дальше они пробирались, тем становилось темнее и холоднее. Это были уже совершенно необитаемые тёмные коридоры, где ни единой души и в помине не было. Стены окутала паутина, и паутине этой был явно не один год.

Эхо говорящего деда отдавалось долгим протяжным эхом, а когда темнота стала совсем уже кромешной, ему пришлось зажечь факел.

Света эти стены не видели уже нескольких десятилетий, ровно так же, как и не слышали они человеческих голосов. Лишь только звуки призраков приходилось им ощущать. Гельфиде ещё с детства казалось, что в Обсерватории собраны все призраки Родвиля, и все они когда-то в один момент явятся за ней и заберут с собой, в темное царство.

Гельфида всегда представляла себе тёмное царство именно так, как выглядело сейчас то место, в котором она находилась.

— Почему я раньше не видела этих мест? — спросила Гельфида.

— Потому что раньше я их тебе не показывал. Странно, я забыл закрыть на замок, — сказал герр Анистон, когда они подошли к какой-то высокой мощеной двери. — Добро пожало-вать.

И он, словно перед знатными гостями, открыл перед ними дверь.

— Как? — воскликнул он, увидев что-то, чего не увидели Гельфида и Геррер.

— Что произошло? — спросил Геррер. — Вы удивлены ващей системе охраны?

Это был огромный заплесневелый зал, более напоминающий тронный королевский зал, разве что только много лет уже заброшенный. Тут пахло сыростью, но свет был — на стенах висели светильники со свечами.

— Еще как удивлён, — проговорил герр Анистон. — Путеводителя здесь нет.

— Что ты такое говоришь? Ты шутишь? — спросила Гельфида.

— Его здесь нет! — закричал герр Анистон так, как никогда ещё не кричал. — Его нет!

Он поистине блы страшен в этом гневе.

— Куда он мог подеваться? — спросил Геррер.

— Я понятия не имею, — дед тяжело дышал, и Гельфиде стало страшно за него.

— Я за Ферценом, — проговрил Геррер. — Может быть, он что-то знает.

Гельфида стояла в недоумении. Она не могла поверить в то, что случилось. Дед просто обознался — он стар и мог что-то забыть. Он просто перепутал место, чего-то недоглядел, или же просто шутит.

Нет, он не шутит — сейчас точно. Гельфида двадцать лет его знала, и могла определить, когда он шутит, а когда нет.

— Он украден, — проговорил герр Анистон.

Геррер вернулся через несколько минут. Вид его был ничем не лучше, чем у герра Анистона, зато волосы намного растрепанней.

— Ферцена нет! — воскликнул он. — Ферцен сбежал.

— С Путеводителем! — крикнул герр Анистон.

— Он украл его, — сказала Гельфида.

— Геррер, — сказал герр Анистон. — Собирай всех стражей и устраивай погоню за Ферценом.

— Но он может быть в замке, — сказала Гельфида. — Я поищу в замке. И когда его найду, его кишки…

— Нет, — холодно отрезал герр Анистон. — Ты никуда не пойдёшь.

— Я должна!

— Ты ничего не должна.

Сейчас герр Анистон уже ничем не напоминал того доброго и любящего деда-астронома, каким он был раньше.

Когда Геррер уже вовсю собирал охрану, Гельфида и дед сидели вместе в кабинете и ждали.

— Мы его спасали, — говорила Гельфида. — Мы его привели в свой дом. Что он наделал. Я спущу ему все кишки наружу! Обещаю.

— Успокойся, внучка, — предостерег её герр Анистон.

— Я не могу успокоиться. Мы приложили столько усилий — трижды мы чуть не погибли. И теперь всё это оказалось зря?

— Не зря.

— Ты сам в сви слова веришь? Ты шевелишь губами, но за тебя говорит только лишь надежда. Это всё Геррер виноват. Это он привёл сюда своего друга. Они были в сговоре…

— Это не может быть правдой… Геррер честный человек.

— Ферцен тоже казался честным!

— Не таким… Далеко не таким.

Чуть меньше часа спустя вернулся Геррер. Вместе с ним в кабинет вошёл один из высоких стражников, с высоким шлемом с перьями.

— Арфаний, — привстал дед. Видимо, Арфанием звали этого самого стражника.

— Герр Анистон, — промолвил Арфаний, чуть замявшись. — Мы не смогли найти его.

После этих слов Гельфида тоже привстала, мгновенно подорвавшись.

— Его голова ещё не на пике? — раздражённо произнесла она.

— Это было не так легко, — сказал стражник. — Все ваши люди пустились в охоту. Мы обчесали все в районе четырёх лиг, но не смогли взять его след.

— Он не мог убежать незаметно! — воскликнула Гельфида.

— Моглы бы сама поискать! — злостно сказал Геррер. — Ты-то нашла бы, небось.

— Я не спрашиваю варваров.

— Вы хорошо искали на территории Обсерватории? — спросил герр Анистон.

— Да, — сказал Арфаний. — Каждый уголок.

— Тогда случилось то, чего я боялся больше всего, — обреченно проговорил герр Анистон и присел.

— Что? — спросила Гельфида.

— Ферцен продал свою душу углукам. Продал себя Арсиксу.

— В каком смысле продал? — спросил Геррер. — Он сидел в их клетке, когда мы его нашли.

— Я не знаю, что это значит. Но Арсикс помог ему сбежать — в этом можно не сомневаться.

— Он помог ему раствориться в воздухе? — удивился Геррер. — Углук-телепат? Хватит с меня Путеводитлей — довольно сказок!

— Ты сам видишь, что он исчез, — проговорил герр Анистон.

Геррер опустил голову и тоже присел за длинный стол.

— Я ничего не знал об этом, — проговорил Геррер. — Когда я нашёл его, я был несказанно рад этому. И не мог ожидать, ч то он украдёт то, ради чего мы старались.

— Я и не виню тебя, Геррер.

— Зато я виню! — воскликнула Гельфида.

— Тише, внучка. Не стоит. Ему и так тяжело сейчас.

— Если я ещё раз встречу Ферцена, то лично откручу ему голову, — плавно проговорил Геррер.

— Долой геройства, Геррер. Теперь мы все находимся в очень большой опасности. Теперь медлить нельзя. Нам надо как можно скорее встретиться со Слепыми Охотниками. И не отпирайтесь.

— Я сделаю всё, что придётся. Что в моих силах.

— Боюсь, что тут надо применить ещё больше сил, — сказал герр Анистон. — Слепые Охотники знают, как найти Хранителя. Если мы его найдём, будет больше шансов победить. Ты это понимаешь?

— Да.

Гельфиду удивляло то, что дед сейчас спрашивает у Геррера, а не у неё. Она тоже будет воевать с углуками, если придётся!

— Ты объединишь свои усилия со Слепыми Охотниками, Геррер, — сказал дед. — У них есть что-то, что поможет найти Хранителя. Я уверен, что им понадобится твоя помощь.

— Какая помощь может понадобиться им от меня? — спросил Геррер.

— По крайней мере тебе довелось видеть Путеводитель. Это уже многого стоит.

— Я тоже его видела! — крикнула Гельфида, когда уже поняла, что никто на неё не обращает внимания.

Лишь Арфаний стоял статуей с неизменяющимся выражением лица. Он больше напоминал оловянную куклу, чем человека.

— Это даже не обсуждается, — решительно сказал герр Анистон. — Я не отправлю свою единственную внучку в новую переделку.

— Так ты говорил себе, когда посылал в Академию герра Сёгмунда?

— Я не знал, что тебе придётся встретитсья со всем этим. Если бы не Геррер, ты бы сейчас не стояла тут, а лежала бы в холодной земле!

— Если бы не Геррер, мы бы не потеряли Путеводитель, — опрометчиво бросила Гельфида, хотя тут же пожалела о произнесенных словах.

Увидев лицо Геррера, она поняла, что не хотела его оскорблять этим. Ей хотелось вырвать себе язык от стыда, но это ощущение быстро отхлынуло.

— У Геррера иного выбора нет, — сказал герр Анистон. — А вот у тебя есть.

— Он и у Геррера есть! Он ничем не обязан тебе и этому Хранителю. Он случайный человек во всех событиях. А я нет! — на глазах Гельфиды появились невесть откуда взяв-шиеся слёзы. — Ты же сам говорил, что я полноправный член вашего ордена, и обязана защищаешь то, что защищаешь и ты!

— Тогда как лорд-командующий этого ордена, я приказываю тебе остаться здесь, со мной!

Гельфиде было очень стыдно за свои слёзы. И она не понимала, откуда они взялись, и почему ей так не хотелось отпускать Геррера одного. Да-да. Ей именно не хотелось отпускать его одного. Она не потому просится в поход, потому что ей так туда хочется.

— Ты не можешь приказывать мне!

— Могу!

Гельфида недовольно отпрянула назад. Слёзы, эти предательские слёзы не прекращались. Ей не хотелось, чтобы Геррер видел их, но они сами выдавали её.

— Мало кто знает, но у Слепых Охотников есть несколько своих крепостей, — сказал дед. — Они их тщательно скрывают, но я знаю, где находится одна из них. Вернее сказать, если бы не герр Сёгмунд, то не узнал бы. Геррер, ты знаешь, как найти Эред-гриттские горы?

— Нет. Но елси надо, я могу найти, — сказал Геррер.

— Я могу их найти, — проворчала Гельфида. — А Геррер нездешний, он не знает.

— Геррер нездешний, но каким-то образом всё же оказался здесь, — сказал герр Анистон. — В этих горах находится их крепость — совсем недалеко отсюда. При желании можно за день даже добраться. Я не знаю, будут ли они тебе рады, но точно не прогонят.

На этом месте Гельфида резко подскочила.

— Я не останусь здесь, — властно сказала она.

Геррер, глядя на её очередную попытку, весело залыбался. Весело ему, конечно, тогда, когда другим плохо.

— Если я потеряю тебя, я потеряю всё, — сказал герр Анистон.

— А я потеряю всё, если останусь здесь.

— Гельфида, дорогая. Я раскаялся в том, что послал тебя тогда к герру Сёгмунду. Я несколько дней молился Великой Длани за то, что ты вернулась живой.

— Длань спасёт меня. И с каких это пор ты начал молиться, дед?

— Ты, верно забыла… Но это началось тогда, когда ты повзрослела. Оставалось надеяться только лишь на богов.

— Так пусть тогда боги рассудят меня, а не ты! Ничто не оставит меня здесь, в этих стенах!

— Я оставлю. От твоей помощи не будет много прока, а вот жизнь свою ты можешь потерять.

Гельфида ещё раз бросила взгляд в сторону Геррера, который настороженно их слушал. Ну и подлец же он…

— Тогда, быть может, я отдам её не зря. Свою жизнь.

— Зря.

— А если я убью Геррера сейчас, тебе некого будет отправить в горы! И ты отправишь меня!

Геррер даже сейчас легонько ухмылялся.

— Я отправлю Арфания, — сказал дед.

Арфаний даже сейчас стоял как дерево.

— Нет. Только не Арфания. Своё последнее слово я уже сказала, Лорд-командующий. А теперь попробуй меня останови.

— Твоя жизнь на твоей совести. Но если вдруг погибнешь, то обратно не возвращайся.

Было видно, что герр Анистон это делал, скрепя сердце, но даже сейчас на его лице засветилась улыбка.

— Я помогу ей выжить, — сказал Геррер.

Гельфида сочла это за свою личную победу. Переубедить деда дорогого стоит. Особенно сейчас, в такие минуты.

Теперь и спать можно, только вот совсем скоро выходить в новую переделку.

 

17. «Ты улетела, словно лепесток»

А наутро её уже не было. Солон проснулся в своей постели один, будто бы всё, что было, так и осталось жалкой иллюзией. Она, словно наваждение, подарила ему самые счастливые мгновения жизни и исчезла. А не было ли всё это лишь обманчивым сном?

Всё, что осталось от Милены — это небольшой клочок бумаги на том месте, где она усну-ла. Солон в надежде раскрыл его, но увидел там не самое воодушевляющее послание «Пусть всё это останется нашей маленькой тайной». И больше ничего. Ни на одной, ни на другой стороне…

Значит, вот она насколько безупречна, эта королевская жизнь. Значит и это неправда? Милены он больше не увидит — это и есть единственная правда, которую он знал. Правда неутешительная, но суровая.

Но где она? И где все остальные гости? Оставалась крохотная надежда на то, что если кто-то ещё остался в Аглун Хед, то среди них есть Милена. Однако рождённый реалистом Солон не умел верить в подобные чудеса.

Когда он приподнял ставни на окнах, глаза налило тут же ярким солнечным светом, и Солона едва не ослепило. Судя по всему, время уже перевалило за одиннадцать, а это значит, что Солон заметно переспал. Ну и ночка же выдалась!

И который уже день подряд светило солнце и была ясная погода… Словно Бог Дождей умер, оказавшись побежден неведомым Богом Солнца и Радости. Если, конечно, такие существовали. До окончания мая оставалось около 3 дней, но лето, похоже, наступило немного раньше, чем ожидалось.

На столе стоял кувшин, всё ещё наполовину наполненный вином. Однако Солону не хотелось думать об этом — так как винов сё ещё наполняло его изнутри. И больше всего сейчас хотелось только бы лишь поесть.

Выйдя прямо в спальной рубашке, которую он наспех накинул на себя, Солону, помимо слуг, удалось встретить ещё и лорда Эверетта, который внимательно рассматривал стоящие на подоконниках цветы и что-то бубнил про себя. Однако, увидев принца, он преклонился и проговорил:

— Приветствую, ваша милость.

— И я, милорд, — бегло ответил Солон. До любезностей ему сейчас совершенно не было времени.

А ведь милорд Эверетт стар — волос уже почти и не осталось, осанка сгорбленная, а морщины заполонили всё, что осталось на некогда благородном лице. Ему больше семидесяти с виду, а может и семьдесят пять. И как в таком озрасте можно ещё сохранять себя на должности королевского казначея?

— Благородные лорды не встают так поздно, — сказал Эверетт, чем-то напомнив ему друго-го знатного лорда.

— Всё равно, — ответил Солон. — После пиршества можно.

— Я думаю, что очень сложно осознавать то, что это всё ради вас, милорд.

— Не сложно, — ответил Солон. — Скажите мне, лорд Эверетт, а все ли гости разъехались?

— Вы думаете, они доставят мне столько счастья? — пробубнил он. — Ну и погодка же держится эти две недели… Один лишь дождь, да и тот мимолетный… Ах да… Более половины всё ещё здесь. Кто-то отсыпается, кто-то пожинает королевские плоды, тратя нашу казну…

— Казна — не главное, — сказал Солон.

— Думайте так, милорд. Только совсем скоро мы уже будем занимать золото у богатых домов Карнарии… Да и всего Родевиля.

— Разберемся, — ответил Солон. Ему уже начинал не нравиться этот разговор.

— Легко только говорить так, но нелегко быть королевским казначеем. Во всём обвиняют всегда меня, хотя трачу далеко не я.

— Во всяком случае, я не собираюсь обвинять вас, — сказал Солон.

— Слова малолетнего ребенка, — ответил ему Эверетт. — Вы прежний не говорили так.

— Я новый не скажу так. Будьте уверены.

— Вы не скажете так, но можете сделать. Не помните лис амии все свои долги, милорд? Избавились ли вы о них?

Это очень смутило Солона, но он решил не влезать в дальнейшие расспросы.

— Кто из герцогов остался? — перевёл он тему.

— Если вы говорите о лорде Эсгрибуре, то он никуда не делся, — проговорил Эверетт, продолжив вглядываться в свои цветы. — Эх, лепестки цветка опущены — дождя не будет.

— Я не об Эсгрибуре говорю. А о лорде Радерхоста.

— Радерхост? — удивился Эверетт. — Не думал, что ты знаком с лордом Юххенсеном.

«Скорее с его дочерью» — чуть было не брякнул Солон, но вовремя остановился.

— Он со своей дочерью отчалил уже утром, — сказал Эверетт.

Но Солон, даже не дослушав слов Эверетта, тут же подорвался и ушёл вон. И почему же всегда так? Почему даже, став принцем, нельзя получать того, чего хочешь?

Между тем многие лорд всё так же пировали, устроив ещё один небольшой пир прмяо с утра. Солон не захотел присоединяться к ним, так как веселиться ему больше не хотелось. Да и незачем ему это было.

Вместо этого Солон отправился в тронный зал, где встретил уже словно живущих там королеву и Эсгрибура, и, почтительно поприветствовав их, сел неподалеку от трона. Королева всякий раз, глядя на него, улыбалась ему, однако была молчалива. Для своих шестидесяти лет она выглядела очень плохо, и здоровье её заметно покачнулось. И это неудивительно — потеря мужа, двоих сыновей, да ещё едва и третьего не потеряла… А для отнюдь не сильной и не волевой женщины это ой как не просто.

Хаффнера Ларгбура тут снова не было — видно ещё не оправился от своей горести по поводу поражения от сира Лоренца Тайвинга и снова в одиночку пьёт где-то.

— Тебе не приходилось видеть лорда Эверетта по пути, Энтоэн? — спросил у Солона лорд Эсгрибур.

Он даже сейчас не сидел, а всё так же стоял подле королевы. Видно, что уважения и чести было слишком много в этом человеке.

— Видел, — ответил Солон. — Недалеко от моей спальни разглядывал цветы. Гадал на дождь.

— Он никогда не научится разбираться в погоде, — с лёгким сарказмом и улыбкой сказал Эсгрибур.

В этот момент двери тронного зала отворились и зашли два старика — Эверетт с каким-то горшком в руках и ещё некий низенький человечек в синем наряде, напоминающем халат, и синем колпаке с желтыми звездочками на нём. И его длинная сидая борода едва не достигала пола.

— О, приветствую вас, архимаг Арциус, — проговорил Эсгрибур.

— Архимаг? — шёпотом спросил Солон у Эсгрибура.

— Главный волшебник королевского двора, — таким же шёпотом ответил Эсгрибур.

— Тут и волшебники есть? — удивился Солон, словно услышав в голосе Эсгрибура нотки надежды.

— Ну вы, право, будто и не жили никогда в королевском замке. Архимаг Арциус, можете ли вы чем-то помочь нам?

— Звёзды помогут, милорд, — хриплым голосом сказал старик, — но не раньше, чем в середине июня.

— Мы же тогда разоримся! — принялся возмущаться лорд Эверетт. — Не получив урожая, мы не получим налогов, и будем занимать у Арриенов или…

— Не стоит паниковать, лорд Эверетт, — сказал Эсгрибур. — Я уверен, что герр Арциус нам отлично поможет. Так ли это?

Однако Арциус уже успел о чём-то задуматься и явно не слышал слов Эсгрибура.

— Арциус! — крикнул ему Эверетт, и лишь после этого смешной старик отреагирвоал.

— Время, — произнёс он. — Мне требуется время.

— Но вы обязательно что-то придумаете, — сказал Эсгрибур. — А на данный момент вы что-нибудь придумали?

— Всё, чего меня удалось достичь — это вызвать небольшой дождь в позапрошлую субботу.

— И сорвать нам охоту, — пробубнил Эсгрибур так тихо, что его услышал только сидящий рядом Солон.

— Почему я раньше не видел этого архимага? — спросил у него принц.

— Они почти никогда не покидает своей башни. Даже если его вызывают сюда, приходит через раз. Поэтому приходится посылать за ним.

— А где находится его башня? — спросил Солон.

— Позволь мне показать тебе её после обеда, — учтиво предложил Эсгрибур.

— Нет, я хочу отправиться туда один, — сказал Солон.

Он очень надеялся, что несильно обидел лорда Эсгрибура.

— И чем тебя заинтересовал этот шарлатан? — недоумевал лорд.

— Он не шарлатан, — подозрительно пробормотал Солон, но вряд ли Эсгрибур его услышал.

После общего обеда, когда Солон наконец-то утолил голод, он всё-таки решил сходить в башню к Арциусу. Эсгрибур довольно подробно разъяснил ему, где она находится, а ему дважды объясняь не приходилось.

Долгая винтовая лестница длилась, похоже, целую вечность. И как сгорбленный старик, которому было не менее восьмидесяти лет, постоянно поднимался сюда? Или, может быть, он поэтому так редко покидал своё жилище?

Когда Солон наконец-то поднялся по лестнице до конца, ноги его окончательно забились, и он готов был рухнуть прямо тут. Что ж, к этому стоит привыкнуть.

Толстая деревянная дверь была слишком низка для человека роста Солона, но в самый раз для Арциуса. На ней было аж несколько засовов и четыре огромных замка — правда, все они были раскрыты.

Солон громко постучался, так как рассчитывал, что старик глуховат. Однако дверь он открыл быстро.

— Принц? — удивился архимаг. На этот раз он был без своего колпака, и его длинные седые волосы спадали чуть ли не до пояса.

Арциус просто являлся набором бороды и волос — так как за ними бло мало видно самого Арицуса.

— Могу ли я пройти? — попросил Солон.

— О, да, — проговорил Арциус. — Я сочту это за честь.

Солон нагнул голову, чтобы уместиться в дверной проём, и медленно прошёл. В нос сразу же ударил какой-то странный запах, которого он никогда не ощущал. Довольно странное ощущение, но он был здесь везде.

— Как поживаете, герр Арциус? — вежливо спросил Солон.

— Мы разве знакомы? — спросил Арциус, обернувшись к своему столу.

Всё помещение было буквально завалено банками и склянками, что заставляло задать вопрос — он точно волшебник, а не алхимик. А вот на одной из полок в огромной прозрачной банке было нечто…

— Это голова? — опешил шокированный Солон. — Человеческая?

— Голова одного ларманского гвардейца, — пробубнил Арциус. — Мёртвого гвардейца, — пояснил он. — Мне дали его для опытов.

— Вы учёный или маг? — спросил Солон.

— Одно другого не исключает, — ответил Арциус. — Поэтому я и маг, и учёный. И, надо сказать, преуспел я и в том, и в другом.

Солон усиленно старался не смотреть на голову в банке. Но она будто бы смотрела на него и привлекала чем-то. Всё-таки, к таким зрелищам юный глаз Солона ещё не привык.

— Но гораздо больше меня интересует то, что вы маг, — сказал он.

— Маг? Да, я маг. Признаться, сейчас я вижу спосбности к колдовству и в вас, принц. Кстати, раньше я такого не замечал.

— Действительно? — постарался сделать удивлённый вид Солон. — У меня появились магические способности?

— Но не слишком выдающиеся. Гораздо больше меня в вас привлекает нечто другое. Что именно — пока не скажу, ведь в этом надо ещё удостовериться.

Солон и так знал, что у него есть магические способности, но «не слишком выдающиеся».

— Как я понимаю, вы должны вызвать дождь? — предположил Солон.

— Да. Но у меня ничего не получится. И тот дождь в субботу пошёл сам.

— Тогда зачем вы нам многое обещаете?

Из небольшого решетчатого окна был виден почти весь Бурейден, а солнце светило по-прежнему ярко и слепила глаза. Как только Арциус может работать в такой жаре?

Хотя больше всего Солон боялся, что волшебник сможет раскусить, что он ненастоящий принц. По какой-нибудь там особой ауре. Ведь не зря же он сказал в начале встречи «А мы разве знакомы?». Всё-таки надо поменьше думтаь об этом и побыстрее уходить отсюда. Место это Солону не нравилось. Тут гораздо хуже, чем в кабинете у герра Сёгмунда.

— Чтобы мне не отрубили голову, — сказал Арциус.

— Не отрубят, — смело проговорил Солон. — Если вы поможете мне кое-что сделать.

— Что ж — это моя работа — угождать королевской семье.

— Насколько я знаю, — сказал Солон. — Колдовать без помощи постороннего предмета возможно, но сложно.

— Да, это так, — кивнул Арциус.

— Тогда с помощью чего обычно колдуют? — спросил Солон, хотя и отлично знал ответ.

— Волшебная палочка.

— Она мне нужна, — сказал Солон. — Если вы по праву являетесь главным архимагом королевского двора, вы должны без проблем её сделать.

— Колдовать намереваетесь? — с жутким подозрением спросил Арциус.

— Неважно. Она просто мне нужна.

— Король-чернокнижник — это очень плохая репутация в народе.

— Плевать. Я не король. Я принц.

— Навряд ли вы будете принцем ещё более пяти лет… Хотя неважно.

— Так вы сможете сделать мне волшебную палочку, архимаг Арциус? Или нет?

— Да, — сказал Арциус и слегка улыбнулся. — Но не за просто так. Принеси мне ещё четыре таких головы.

Солон резко нахмурил брови и глянул на голову, стоящую в банке, после чего чуть было не лишился чувств. Предложение шокировало его и его обуздало дикое желание кинуться на злого Арциуса.

— Что? — спросил Солон.

— Я пошутил, — сказал Арциус, после чего увидел, что у старика на месте все его зубы, что было очень несвойственно для его возраста. — Достаточно будет новых инструментов для моих опытов.

— Отлично, — ответил Солон, у которого внутри резко отлегло. Хотя он всё же был очень зол на архимага за такую шутку.

— Сейчас я на листе пергамента напишу, всё что потребуется…

— Пергамента? — удивился Солон. — А я думал, что все уже давно пользуются бумагой.

— Как видишь — не все. Пергамент лучше, и не говори мне, что это бесчеловечно.

Однако Солон вообще ничего не сказал ему. Его распирало от того, что он сможет взять в руки волшебную палочку и попытаться вновь поколдовать, если у него это получится и он сможет что-то вспомнить из старого арсенала.

А утром следующего дня принцу и свите пришлось выйти в город. За всё то время, что Солон провёл на месте принца, ему так и не приходилось толком прогуляться по Бурей-дену. Он ведь почти не покидал пределов Аглун Хед, а если и покидал, то уходил не слишком далеко от него.

В этот раз ему безумно хотелось посмотреть на представление бродячего цирка, молва о котором давно уже ходила по всему Королевству. Но королева не отпустила его туда одного, отправив с ним вездесущего Эсгрибура и нескольких слуг. Солон, несомненно, очень уважал лорда Эсгрибура, и этот человек был крайне приятен ему. Но порой казалось, что королева хотела сделать из него телохранителя принца.

Представление прошло на славу — Солон долго улыбался и хлопал в ладоши. Сегодняш-ний вечер напомнил ему его беспечное детство в Акре, где ему частенько приходилось посещать подобного рода развлечения.

Народа сегодня на площади было отнюдь немало, среди них было немалдо и знатных людей, если судить по их одежде, но мало кто из них обращал много внимания на принца Энтоэна. Будто бы он был простым зрителем, но нисколько не кронпринцем.

Как обычно — без гномов не могло пройти ни одно представление. Эти невысокие созда-ния отлично жонглировали факелами с огнём, устраивали сцены с шутами и просто меняли декорации. Акробатами же были люди — и их представление тоже не могло не очаровать.

И всё это проходило не менее четырёх часов, за время которых стало скучно не только Эсгрибура, но и всем членам свиты. Солону, конечно никак не могло это наскучить, ведь он просто обожал цирк!

И, когда уже выступление начало подходить к концу, Солону приспичило отойти в переулок по своим личным делам. В такое время почти все переулки пустовали, так как все жители города собрались на главной плщади смотреть на циркачей.

Один из переулков, находящийся прямо за высоким зданием чьего-то поместья, пришёлся идеальным вариантам. Солон оглянулся и понял, что здесь никого из посторонних жите-лей нет.

Но едва стоило ему отвернуться, как его кто-то неожиданно схватил сзади за обе руки. Солон мгновенно понял, что это уличные воришки, но, как только захотел развернуться, нечто слишком крепкое удержало его от этого.

— А что ты думал! — воскликнул чей-то молодой голос сзади. — Что мы воры-карманники? Не ожидал, так ведь?

Солона с силой швырнули на землю, и тот не смог оказать должного сопротивления двум здоровенным парням, что так обошлись с ним. Он почувствовал, что ободрал себе локоть, падая на землю, и порвал одежду, но это смутило его не так, как тот факт, что он угодил прямо в какую-то липкую жижу.

— В чём дело? — успел только проговорить Солон.

— В чём дело? — проверещал этот человек. — В чём дело? — воскликнул он ещё громче. — ты ещё смеешь спрашивать об этом, чёртов ты ублюдок!

И Солона кто-то с силой ударил в бок, едва не сломав ребра. Он видел этого человека, и даже отлично знал, где. Во время пиршества по поводу возвращения Энтоэна он подходил к нему и говорил что-то подозрительное. Но Солон уже и забыл, что именно, так как потом появилась Милена и начались любовные приключения.

— Где ты пропадал почти четыре месяца? — кричал парень, облаченный тоже в синий, но уже в другой наряд.

— Я казню тебя, — пролепетал Солон.

— Ах, вот как? А не приходило ли в голову, что я могу казнаить тебя раньше? Считаешь меня за идиота? Думаешь, что я за такое время смог простить все твои долги?

— Какие ещё долги?

— Какие долги? Ты в своей голове вообще? Никто не забывает про долги барону Арриену! Барон Арриен точно не забывает!

— Барон Арриен, — пробормотал Солон, вспоминая это имя, но так и не смог его вспомнить.

— Да. Я барон Арриен. Если уж ты хочешь познакомиться ещё один раз! И мне кажется, что в прошлый раз мы договорились, что ты принесёшь мне мои деньги!

— Я потерял память… Но я могу всё вернуть, — пробормотал Солон.

— Смжешь вернуть мне две тысячи флоринов? Две тысячи! — воскликнул Арриен.

Даже плохо понимающий в финансах Солон знал, что две тысячи — это сумма внушитель-ная. И когда это предыдущий принц умудрился столько поназанимать?

— А где удивление на твоём лице, Энтоэн? Почему не возмущаешься тому, что я прошу не тсячу и двести? Или уже смрился в тем, что я устал ждать и прошу больше?

— Так ты обманывал меня? — предположил Солон. — Увеличивал долг?

— Нет. Ты честно их проигрывал мне. А сейчас я просто устал ждать!

— А точно ли я проигрывал их честно? — спросил Солон.

— Ты смеешь мне ещё грубить? — белое лицо Арриена тут же сменило своё выражение. — Кажется, в прошлый раз я сломал тебе нос… Да и зуб выбил… И где твои синяки под глазами? Ты что, примкнул к колдовству? Терпеть не могу! Надо вернуть всё обратно!

И он что есть мочи ударил твёрдым носком своего сапога в лицо Солону. Зубы, похожу, были на месте, но вот нос мигом охватил приступ резкой боли, и из него струей полилась кровь. Неужто сломал?

— Ну и как тебе? — спросил Арриен, глядя на то, как Солон зажимает себе нос. — Или ты всё ещё надеешься отыграться?

Солон даже и не знал, в какую игру тогда играли Арриен и Энтоэн. Если это вообще была игра.

— Если тебе ещё дорога твоя никчемная жизнь, принц умалишённый, — презренно проговорил Арриен. — То завтра прямо сюда ты приходишь и приносишь две тысячи флоринов! Ты меня понял?

Солон молчал и не хотел ничего отвечать. Он только лишь увидел вновь ногу Арриена, которая снова ударила ему в нос, а после этого и два его охранника принялись избивать Солона ногами.

И когда они ушли, Солон так и лежал, униженный и беспечный и не хотел понять. Наследие того предыдущего принца не очень ему понравилось. Теперь он понимал афёру Энтоэна и то, в чем она заключалась. Ему хотелось прямо сейчас прирезать всех Ариенов, его охранников и даже самого принца Энтоэна за то, что он сделал с ним…

Привстав, Солон вытер рукавом кровь, что струилась из носа, и отхаркнул ту, что шла изо рта. Он знал, что скрыть побои ему удастся навряд ли, но и светиться в подобном виде перед многими лордами ему не хотелось.

Поэтому рассерженный принц двинулся в другую сторону, туда, где было гораздо меньше народа, а не как на площади с цирком.

Скрываться Солону пришлось аж до наступления темноты. А в такое время она наступала очень поздно, поэтому принц успел и изрядно проголодаться. Все, кто встречал его по дороге, прямо в лицо смеялись ему, а он не мог ответить, так как был совершенно один.

Когда последние лучи солнца погасли, Солон прошёл в Аглун Хед. При таком свете лица его не было видно, а потому стражи не замечали ничего необычного. Все они вежливо приветствовали его, но он не обращал никакого внимания на них.

Больше всего он переживал по поводу другой встречи. И она наступила довольно быстро — прямо на лестнице, ведущей в королевский замок. Там, словно лунные посланники, вместе стояли Корден Эсгрибур и Хаффнер Ларгбур.

— Принц? — удивлённым голосом пробормотал Эсгрибур. — Где ты пропадал?

— У меня были дела, — бегло пробубнил Солон.

— Какие дела могут быть у принца в такое время? И насколько же они важны, если о них ты не известил саму королеву? — язвительно спросил Хаффнер.

— У нас был с тобой разговор, Энтоэн, — продолжил Эсгрибур. — Я просил тебя не волновать её. Тебя ищёт пов сему городу. Что случилось…

В это время Солон подошёл поближе и наконец-то все увидели его разбитое лицо.

— О, Милостливая Длань, — проговорил Эсгрибур.

— Что же я вижу, — с лёгкой улыбкой произнёс Хаффнер. — Принц-то, похоже, возвращает-ся. Не бойся, твой новый нос придаёт тебе только мужества.

Солона совсем не радовало то, что у него теперь сломанный нос.

— Хаффнер, — хотел предостеречь молодого лорда Эсгрибур.

— Я искренне извиняюсь, — сказал он. — Но если у принца вновь сломанный нос, это стоит много внимания. Так ведь, Энтоэн?

И он задумчиво вгляделся в лицо Солона. А ведь Хаффнер был хорошо знаком с настоящим принцем — это было очевидно. И то, что он так частно трётся возле него, чего-то, да значит.

— Лучше вправь нос обратно принцу! — приказал Хаффнеру Эсгрибур.

— Нет! — решительно сказал Солон. — Только не он.

Ларгбур не стал делать вида, что это его оскорбило, а просто улыбнулся еще презрительней, чем раньше, и отвернулся.

— Тогда найди лекаря, — сказал ему Эсгрибур.

Ларгбур ничего не ответил ему, алишь бесшумно удалился.

— Пойдём со мной, — сказал Эсгрибур. — Я провожу тебя к покоям и устрою ужин.

Солон послушно прошёл за ним.

— Кто это сделал? — спросил по дороге лорд.

— Барон Арриен, — решил не скрывать правды Солон.

— Арриен? Как же я мог не догадаться. Человек, с которым связываться нельзя. Разве ты не знал? И как тебя вообще угораздило заиметь с ним общие дела?

— Я не помню, — ответил Солон. — Это же было до того, как я… Потерял память. А сейчас он нашёл меня сам.

— А я, кажется, говорил тебе, что опасно блуждать по городу одному, если ты принц. И Элизабет говорила так. Она мудрая женщина.

— Я не сомневаюсь в этом. Но… Надо свести счеты с ним.

— Нет. Он слишком опасен. И влиятелен.

— А мне-то что, если я принц?

— Ты говоришь так, как будто ты являешься принцем только неделю. Есть те люди, которых трогать не надо. Он один из таких.

— Он ведь кажется барон? А барон, как я помню, стоит ниже, чем и король, и герцог, и граф. А значит, я смею ему приказывать.

— Дело твоё, Энтоэн, — проговорил Эсгрибур. — Любой человек из Аглун Хед повинуется тебе и пойдёт за тобой.

— Я не хочу терпеть преступность в этом месте, — решил Солон, и лишь в этот миг понял, что уже стал настоящим принцем. За такое короткое время.

Нос ему вправили уже очень скоро — и он готов был поклясться, что это намного больнее, чем ломать его! Но опухоль всё же не спала, хотя ему намазали чем-то лицо и пообещали, что с утра всё пройдёт. Солон очень на это надеялся, так как заунывная боль в носу толком не давала ему уснуть ночью.

А утром Солон, всё ещё немного припухший, не сразу двинулся в тронный зал. Наскоро позавтракав и попроще одевшись, он вышел к стенам замка и стал собирать в мешочек небольшие камешки, чего там было в избытке.

Они были нужны ему для одного важного дела, и поэтому они были намного важнее, чем приветливые слова всякого рода лордам.

Прошло несколько часов. Сегодня последний день весны. Природа официально провожает это время, пропуская вперёд долгожданное лето.

Солон шёл на важную встречу. И был уверен, что Арриен ждал его там. И не один. Именно поэтому принц пошёл туда не один. Он не хотел повторять своих прошлых ошибок, не хотел ломать заново свой нос.

Два бравых солдата неотступно шли за ним, словно две тени. Колокол на здании Храма Длани пробивал шестнадцать раз — это значило. Что сейчас ровно четыре часа, а это время условной встречи принца и Арриена.

Он стоял в том же переулке, в котором находился и вчера, и ждал. И дождался лишь спусят три-четыре минуты. В руках Солон держал тяжёлый мешочек, плотно набитый чем-то и завязанный под корень. Но из него не было слышно звука золотых монет, хотя этого Арриен заметить и не мог.

— Признаться, я не ожидал, — произнёс Арриен, увидев охранников принца.

Сам молодой барон был тоже в компании двоих наёмников в кожаных илетках. Те же крупные парни, что были здесь в прошлый раз и избивали Солона.

— Предыдущий опыт ничему тебя не научил? — спросил Арриен.

— Научил, — гордо произнёс Солон. — Именно поэтому я решил уравнять наши силы.

— Действуй честно! — крикнул Арриен. — Ты принёс две тысячи флоринов?

— Принёс, — произнёс Солон, оглядывая «друзей» Арриена.

В размере они превышали людей Солона, но вот в вооружении заметно уступали. На плечах их висели огромные дубинки, а на поясах по кинжалу. Да и доспеха на них не было. Другое дело — ребята Солона — прямые двуручные мечи, легкий доспех…

— Ты знаешь, что этим актом ты не улучшил своё положение, — сказал Арриен. Он явно был недоволен тем, что принц сегодня явился не один, как обычно.

Арриен, похоже, сильно любил синий цвет в одежде и очень заботился о своём внешнем виде. Он снова был в синем наряде, но опять уже в другом. Даже сам принц не менял одежду каждый день!

— Этим долгом я рассчитаюсь с тобой и забуду тебя. А ты меня.

— Только ты не вспомнил о контрабандистах с восточного района города! — крикнул он Солону. — Им же ты тоже должен.

— Разберусь! — ответил ему Солон, хотя явно не понимал, о ком говорил Арриен. И новость о контрабандистах ему не нравилась.

— Деньги!

Солон мгновенно кинул ему свой заветный мешочек. Арриен, глаза которого зажглись сразу же, поймал его и злобно улыбнулся. Но, распечатывая его, он столкнулся с некоторыми трудностями.

Вместо золота там были обычные камни, которые Солон напихал туда ещё с утра. Арриен кинул с силой мешочек о землю, и в ярости крикнул своим охранникам:

— Лишите головы этого обманщика!

Они мгновенно набросились на него, но Солона грудьми закрыли его стражники. Сам же принц вытащил волшебную палочку, и, взамхнув ей, соорудил невидимй щит вокруг себя — одно из немногих заклинаний, что он знал почти в совершенстве. Он не спасал от магии, но от мечей помогал вполне.

— Не проливать крови! — крикнул своим солдатам Солон.

В то же время из-за угла появились ещё шестеро королевских солдат и окружили здоровя-ков Арриена со всех сторон. Шокированый Арриен стояло в стороне.

— Скрутить охранников! — приказал Солон. — И арестовать барона Арриена!

 

18. «И никакие оковы…»

Холодновата она была с утра, эта вода, но Герреру это только нравилось. Почти наступило лето — как можно упустить возможность так прекрасно начать утро?

Проснулся он рано — едва взошло солнце, после чего развел костер и повесил над ним одного кролика. Он не смог избавиться от привычки добывать пищу самому, несмотря на то, что великодушный герр Анистон нагрузил ему огромный рюкзак с едой. Там и сыр, и кровяная колбаса, белый хлеб, овощи, солонина, да и ещё много чего. Вина разве что не было — но Геррер явно сейчас думал не об этом.

Пока жарился кролик, Геррер решил искупаться в находящемся рядом озерцом. Странно, что ночью, ложась спать, он не заметил его. Утро преподнесло весьма приятный сюрприз. Вода-то ведь ледяной показалась сначала — но чего ещё нужно такому, как Геррер?

Приятно запахло жареным мясом. Совсем скоро Геррер отведает его, хотя даже мясо порядком поднадоело ему. Порой Герреру казалось, что его призвание — это охотник, а не бродяга совсем, коим он и является. А может быть, тогда его жизнь сложилась бы лучше, чем сейчас? Всё может быть.

Пожалуй, пора вылезать — даже такой крепкий парень, как Геррер, мог простудиться в этой воде. Нелепо вышло бы, если ему не позволит спасти мир простуда…

Однако острый слух Геррер услышал стук копыт совсем невдалеке. Кто-то вышел на его след? Углуки? Слепые Охотники? Или же простой проезжий?

Геррер притих. Дым от костра явно уже выдал то, что кто-то находится здесь, скрываться смысла не было. Да ещё и одежда на берегу, и рюкзак с едой… И оружие находится у костра. Ох, нелегко придётся, если вдруг нападут.

Но это была не толпа воинов, углуков или Слепых Охотников, а всего лишь девушка. Девушка, о которой он ещё не успел забыть… И без которой он сравнительно неплохо провел последние часы.

— Ты ли это, Гельфида? — с легкой улыбкой на лице спросил Геррер.

— Нет, я проезжий призрак, — ответила она. Вроде бы и шутка это была, только вот никакого намека на веселье у Гельфиды на лице не было. Она была предельно серьёзна. И от того казалась ещё смешнее.

Неожиданно Геррер понял, что в воде он полностью голый, а вода настолько чиста, что даже прозрачна… Интересно, Гельфида что-нибудь видит?

— Зачем ты вернулась? — крикнул ей Геррер, всё ещё думая, как бы спрятаться и исправить это неловкое положение.

— По-моему я всё уже говорила. Тогда, в Обсерватории.

— Подойди поближе, я тебя плохо слышу! — крикнул Геррер и поманил рукой.

Что он делает? Он же ведь и сам хотел спрятаться от неё, а теперь подзывает ближе.

— Меня зовёт голый варвар. Замечательно, — проворчала Гельфида, но всё же спустилась с Воронки и подошла к берегу.

И зачем она нацепила сверху ещё и черный плащ с капюшоном? День же обещает стать жарким… Да ещё и высокие черные сапоги…

— Как ты оказалась здесь? — снова спросил Геррер. Теперь он уже вполне хорошо видел и слышал Гельфиду.

— Разве ты не знал, что никакие стены и ничьи запреты не смогут меня удержать?

— Разве что только догадывался…

— Мне показалось, что дед хотел сделать из меня принцессу в башне. Он даже запретил мне покидать пределы Обсерватории. Мне это показалось сущим зверством.

— По моему сущее зверство — это участвовать в том, в чём участвуем мы.

— Это свобода, а не зверство. Дед искренне был уверен в том, что у него получится меня удержать. Но я знаю Обсерваторию не хуже, чем он, и знаю почти все её потайные ходы.

— И где же находился твой? — спросил Геррер.

— В окне, — улыбнулась Гельфида и эта улыбка показалась ему очень милой.

— Прямо в окне? Может быть ещё в самом высоком окне?

— Почти. Слишком долго тебе всё рассказывать Геррер, и выдавать все тайны нашей башни я тебе не горю желанием.

— Боишься, что я переметнусь на другую сторону и выдам тайны твоей Обсерватории углукам?

— В таком случае придётся убить тебя, — ухмыльнулась Гельфида.

— У тебя ещё будет шанс…

— Тебе не холодно? — спросила у него Гельфида.

— Я бы сказал, что мне прекрасно, — ответил Геррер и немного приподнялся.

А без одежды он смотрелся гораздо лучше, чем в ней. И мышцы у него неплохие — чего не скажешь о бесформенных тушах солдат Обсерватории. К слову, на мощной груди Геррера красовался длинный шрам, но отчего-то казалось, что он его только украшал.

— Ту сумасшедший варвар, если решил залезть утром в озеро! Я вообще не думал, что ты моешься когда-нибудь.

— Я моюсь не реже тебя, Гельфида, — с улыбкой ответил Геррер.

— Не думаю, что это так, — бросила Гельфида, хотя ей всё ещё нравилось его тело. И шрам.

— Но сейчас я в оде, а ты нет. Ты ещё не мылась сегодня ни разу.

— День только наступил!

— А ты ещё не мылась! — пытался её подзадорить Геррер. — Полезай-ка тоже сюда!

— Нет! Ты сумасшедший…

— А ты немытая. Полезай, Гельфида! Вода просто чудо!

— Холодно…

— Не знал, что ты боишься холода. Углуков не боишься, а холода боишься.

— Углуки хотя бы не холодные.

— Твоё тепло согреет всё озеро.

Чем дольше Гельфида спорила с Геррером, тем больше понимала, что и сама не хочет спорить. Вдруг неожиданно захотелось освежиться, и она сама не понимала, почему на неё так резко нашёл жар.

Она скинула с себя ту одежду, что была на ней, и прикрыв грудь руками, медленно зашла в воду. И почему Геррер с таким взглядом пялится на неё? Он что, голую девушку уви-дел? Хотя вообще-то увидел… Но вода-то слишком холодная, чтобы девушка нравилась ему настолько.

Ей пришлось резко окунуться в неё, и она почувствовала, как сотни кинжалов впиявились в её обнажённое тело. Но через пару секунд они отпустили, её и она почувствовала то, что ей стало хорошо. Вода была адски холодной, но в целом приятной. Хотя всё равно какой дурак полезет в ранее утро в воду! Ещё май не закончился.

— Все варвары так делают? — спросила Гельфида, приблизившись к Герреру. Ей всё равно было очень стыдно, за то, что она голая, поэтому она всё ещё сжимала свои руки у груди.

— Не только варвары. И именно поэтому я здоров и редко болею.

— Я тоже никогда не болею. Хотя не прыгаю в воду с раннего утра.

— А если бы прыгала, то была бы ещё здоровей.

И Геррер улыбнулся. И почему ей именно сейчас понравилась его улыбка? И почем уона настолько близко стоит к нему — обнаженная и смущенная?

— Я бы никогда не прыгнула в воду, как варвар, — пролепетала она, и уже сама поняла, как изменился её голос.

— Но ты уже здесь. С варваром, — сказал Геррер, приблизившись ещё поближе. Тут его грудь казалась ещё мощнее, и зачем-то хотелось потрогать его шрам.

— Я не… Совсем не…

Но губы сами потянулись к нему, а его губы — к ней. Синхронно, будто бы кто-то ими управлял. Сейчас Гельфида уже не была себе хозяйкой, она просто разучилась думать.

Но ей подсознание не разучилось.

— Я хочу есть, — неожиданно пробормотала она, сама понимая, что возможно и зря это сделав.

— Прямо сейчас? — спросил Геррер, и он, и его грубые губы отпрянули.

— Я как раз собиралась тебе это сказать.

Она адскими усилиями старалась не думать о том, что почти случилось. Конечно же, холодная вода не позволила бы зайти им слишком далеко, но мало ли кто знает этих варваров и на что способны они!

 

19. «Так будет с каждым»

В первый день лета на главной площади Бурейдена уже не было цирка. Не было никакого развлечения или чего-то подобного.

В самом центре каменного помоста стоял Принц Королевства, а его окружали многочис-ленные стражники, а так же лорды. Снова собрались чуть ли не полгорода, и Солона это радовало больше всего.

— Приветствую вас, народ! — воскликнул принц.

Кое-кто его тоже поприветствовал, кто-то же вообще оставил без внимания, а некоторые прокричали, что он умалишённый. Но Солона это не расстроило — это же не прозвище нового принца, это прозвище старого.

— Новое время требует и новых правил. Город, в котором вы живёте, Королевство, которым правит моя мать-королева, требует большой защиты.

Многие в толпе закричали слова поддержки, а остальные просто не ожидаи таких слов от этого принца. Нос Солона был всё ещё опухшим и не очень красивым, но он очень надеялся скрыть это от народа.

— Как всем известно — вчера нами был арестован и посажен под стражу молодой лорд Арриен. Возвещаю вас — Арриен был преступником и мошенником, который стремился не к правде, но ко лжи.

Солон очень боялся забыть те слова, что составил для него лорд Багратир, мастер над законами при замке. Он учил их очень долго, но даже сейчас его голос дрожал.

— Город не должен терпеть преступности! — кринул громко Солон. — Наше королевство не зря называется свободным. Свобода для нас превыше всего. Я хочу, чтобы лорд Арриен стал примеров для других обманщиков и изменников.

Народ дружно поддержал его. Похоже, что противников у Арриена было немало, и не одного лишь Солона он раздражал.

— Повесить его! — закричал какой-то храбрый мальчишка.

— Нет! — решительно ответил Солон. — Смерть не доказывает ровным счётом ничего. Милосердие — это лучшая сторона любого правителя. Милосердие решает всё. Но лорда Арриена нельзя выпускать из-под стражи! Город кишит преступниками! Грязью! Пороком! Мы вместе должны очистить его. Королева, принц и их народ!

Эсгрибур с суровым лицом стояло рядом, и не демонстрировал никаких эмоций. Однако рука его всегда была на мече — на тот случай, если народ вдруг взбунтуется и решит напасть на принца.

— По решению Правящего совета, — произнёс Солон. — Лорд Арриен будет оставать под стражей до тех пор, пока его семья не уплатит десять тысяч флоринов в королевскую казну!

Эти слова спровоцирвоали волнения в толпе. Даже самый последний простолюдин знал, что десять тысяч — это просто безумно огромные деньги. Они даже для королевской семьи огромные, несмотря на других лордов, тех, что меньше значимостью.

— Так же выходит новый закон о преступников! Всякому, кто сможет поймать преступ-ника, объявляется награда в пятьдесят флоринов! Тому, кто сможет принести голову преступника — двадцать пять флоринов!

— Почему нельзя их убивать? — спросил кто-то из толпы.

— Можно. Но лучше не надо. Королевству нужны живые силы, а не мёртвые. Если кто-то из семьи Ариенов слышит меня — вникните в эти слова! Не будет прощения вашему лорду, если мы не получим выкуп!

Толпа мгновенно взвизжала. Сам Солон же больше не хотел находиться здесь — он и без того устал. И толпу любил не очень — она только лишь досаждала его своими криками и своей похожестью друг на друга.

Она постепенно стала расходиться, когда принц наконец-то ступил с помоста. За ним снова волочились десятки слуг, но Солон не обращал на них никакого внимания.

Подле него и наравне с ним шёл лишь только лорд Эсгрибур. Он был сегодня слишком красиво одет, что не очень походило для пожилого лорда. Аккуратность он, конечно, любил всегда, но вот дорогие одежды не очень.

— Ты уверен в правильности того, что ты делаешь? — поинтересовался он.

— Да, — ответил он. — Почему раньше ни у кого не доставало смелости на что-то подобное? Я, конечно, не помню барона Арриена, но сразу понял, насколько гнила его натура…

— Одним Арриеном не отделаешься, — сказал Эсгрибур. — Каким бы влиятельным он в этом городе не был, всегда найдутся и более влиятельные.

— Королевская семья самая внимательная, — уверенно ответил Солон.

— Только лишь по своему праву. Ты это поймёшь скоро…

— Сама судьба обязала меня быть защитником государства и его народом. И народ не станет меня любить, если я не буду замечать их невзгод.

Эсгрибур явно не разделял энтузиазма Солона.

— Арриен ничего не значит, — сказал он. — Ты охрану-то его видел? Ни доспеха, ни меча. Годны разве что в тавернах вышибалами быть, да и то, если повезёт.

— Но они неплохо тогда мои бока помяли, — сказал Солон. — До сих пор чешется.

— Знаешь, почему мой герб — голова волка? — спросил Эсгрибур.

— Наверное, знал, но забыл.

— Потому что в бою я побывал немало. И герб выбрал себе сам. Волк — животное, которое не сдаётся никогда. Но в то же время волк означает не безрассудство, а мудрость. Я выживал не только потому, что кидался на врага и рвал ему глотку зубами, а потому что знал на кого кидаться. И жизнь свою просто так не отдавал, лишь бы блеснуть храброс-тью. Я — старый волк.

— Я понимаю, о чём вы говорите, — сказал Солон. — Вы — старый волк, я — молодой волчёнок и ещё многого не знаю. Но если кто-то потянется за Арриеном, я арестую и их.

— Безрассудство — не лучшее качество.

— Нечестность тоже, — отвтеил Солон, намекая на Арриена.

Площадь находилась совсем недалеко от Аглун Хед, поэтому принц и свита очень быстро добрались да замка. Несмоненно, Солону не очень нравилось то, что за ним волочится целая толпа народа — он был к этому просто не привычен, ведь месяц назад он был простым оборванцем из Академии!

Однако после того, как на Солона тогда напал Арриен, он не решался ходить в одиночку по городу. Ведь его «борьба» только-только началась. А людей вроде Арриена тут точно немало.

Сегодня снова светило солнце, да ещё и ярче, чем вчера, будто бы праздновало первый день лета. Возможно, и город сегодня отпразнует его — гулянками, а так же несколькими зваными пирами у некоторых знатных семей.

Королевская же семья воздержится от этого — у неё и своих много забот. Королева, к примеру, очень плохо себя чувствует, и даже не смогла почтить народ на площади сегодня своим присутствием.

Неожиданно из толпы появился Хаффнер Ларгбур. Он очень любил появляться вот так вот, из ниоткуда и уже поулчал от этого немалое удовольствие. Он не брился уже несколько дней, а это придавало ему немного дикий вид, мало допустимый для придворного лорда. Хотя Солон всё же немного завидовал тому, как обильно у него росли волосы на подбородке. Сам-то Солон обладал лишь едва заметным пушком и иногда опасался, как к этому отнесутся другие.

— Приветствую, милорды, — неожиданно веждливо и учтиво сказал Хаффнер.

— И мы тебя, — кинул в ответ Эсгрибур, а Солон вообще промолчал.

— Как нос, ваша милость? Не болит?

— Нет, — постарался быть спокойным Солон.

Хаффнер теперь уже шёл наравне с Солоном, по другую сторону от Эсгрибура.

— А народ тебя любит, — сказал он.

То, как быстро он переходил с «вы» на «ты», просто поражало.

— Я видел, как они поддерживали твои громогласные слова. С таким носом, как сейчас, ты стал для них ещё больше похож на того принца, что был раньше.

И, отвернувшись в сторону, Ларгбур тихо похохотал в ладошку. Не настолько уж и был заметен перелом Солона — врачи лечили его как могли.

— Они любят меня не за мою внешность.

— Прости, если я обидел тебя чем-то. Но я рад, в какую сторону ты меняешься. Народ просто верещал от своего нового принца. Народ глуп, чтобы понять, что пустые слвоа нового не стоят.

— Мои слова не пусты, — рассердился Солон.

— Тогда почему Арриен жив? Скорее всего, в темнице он оказался из-за твоих личных обид, а не какого-то преступления против народа.

— Я люблю народ.

Эсгрибур смотрел на них словно на двух воркующих супругов.

— Чем же он так близок вам? Редко какие короли выходят из народа.

И он нагло, слишком нагло, улыбнулся прямо в лицо Солону. Сейчас он раздражал его намного больше, чем обычно. И Солон очень хотел его ударить, но знал, что этого делать точно нельзя.

— Арриен досаждал народу. Все видели, как народ радовался его аресту.

— Толпа всегда следует за тем, что ей говорят. На то она и толпа. А мы лорды. Почти.

И он вновь посмотрел на Солона в упор, и тот невольно отвернулся.

— Он неплохо себя показал, — произнёс Эсгрибур, после чего Ларгбур заткнулся. Всё-таки старого волка он боялся.

— Я рад, — сказал он.

Великой радостью было осознать то, что они наконец-то дошли до тронного зала. Он был налит волшебным разноцветным свечением, и это радовало глаз в разы больше, чем улыбка Хаффнера.

Королева восседала на троне, а голову украшала высокая светящаяся корона, с семью разноцветными камнями в ней. А самую середину украшал огромный голубой камень — примерно такой же, что на пальце у Солона. Голубой цвет был символом этой королевской династии с незопамятных времен. Ещё начиная с победы в Последней Войне Аламонта, когда над Родевилем впервые за долгое время показалась чистое голубое небо и солнца свет. Тогда и образовалась Карнария — а цветами страны были избраны именно цвета победы — голубой и немного ярко-жёлтого. Оттого и корона была отлита из чистого золота.

— Речь окончена! — возвестил Эсгрибур королеве.

У него было право обращаться к ней без всяких лишних почестей.

— Как всё прошло? — спросила она.

— Энтоэн славно держался и у него всё получилось.

В тронном зале всегда было много стражников и слуг, и Солон так и не смог понять — зачем же? И зачем так много столиков с виноградом и фруктами, если их никто не ест. Вино-то хотя бы кто-то пьёт.

Королева ничего не ответила.

— Милорд! — услышал сзади себя чей-то юношеский голос Солон.

Но это обращались не к нему, как он ошибочно подумал, а к Хаффнеру Ларгбуру. Долговязый парнишка лет четырнадцати подбежал к лорду с каким-то небольшим скрученным свитком.

— Вам письмо, милорд, — произнёс он.

— Я вижу, что письмо. Беги отсюда, — грубо ответил Ларгбур парнишке, после чего он мгновенно исчез. — Надо же… Письмо из Акры.

— Лорд, который непочтил нас своим присутствием, — пробормотал Эверетт.

— Да, это Рейхель, — сказал Ларгбур. — До чего же глупый парнишка. Письмо адресуется не только мне, но и всему королевскому двору.

Ларгбур медленно раскрыл письмо и с полминуты читал его, после чего громоглазно произнёс на весь зал:

— Слишком много лишних обращений почестей. Поэтому скажу коротко. Герцог Акры Райв Рейхель вызывает всех лордов Карнарии на званый пири фестиваль в честь начала лета.

— Не очень-то похоже на него, — сказал Эсгрибур. — Тот человек, что даже не явился на рыцарский турнир…

— Его недуг не позволяет многого делать, — вставил Эверетт.

— И он искренне извиняется за это, — сказал Ларгбур. — В письме зовёт себя чуть ли не изменником, поэтому в знак извинений вызывает к себе, в Акру.

Солон восторженно слушал об Акре, но скрывал свой восторг.

— Стоит ли ехать к тому, кто не приехал к нам? — спросила королева.

— Нечестиво будет так обидеть его. Сами Боги видят, что герцогу недолго осталось…

— Он болеет? — спросил Солон.

— Да, — ответил Эсгрибур. — И очень тяжело.

— Говорят, что он и с ума сходит, — пробубнил тихо Ларгбур.

— Мы поедем, — твёрдо сказал Солон. — Я точно поеду.

— Я не могу, — сказала королева. — И я больна.

— Я буду сопровождать тебя, — сказал Эсгрибур.

— И я, — коротко бросил Ларгбур, криво глядя на Эсгрибура.

Солону явно не доставило это удовольствия, но запретить Хаффнеру он не мог — он носит титул лорда, а значит, Рейхель приглашает и его. Что ж, придётся осматривать город под его колкие комментарии.

— Мне нужен там ещё кое-кто, — тихо проговорил Солон Эсгрибуру, чтобы королева не услышала его.

— Кто? — спросил Эсгрибур.

— Архимаг Арциус. Пусть посчитает это за королевский приказ.

— Зачем тебе в Акре этот сумасшедший?

— Он всегда может пригодться, — сказал Солон. — Он только с виду сумсшедший.

Солон не забыл той великолепной услуги, которую сделал для него архимаг. Теперь под одеждой он прятал волшебную палочку — единственного защитника, которому в полной мере доверял. Даже чуть больше, чем лорду Эсгрибуру.

 

20. «Восставший из могилы»

Он медленно волочился на какой-то гнедой кляче позади Гельфиды на её красивом коне. Конечно — Гельфиде досталось всё самое лучше, Герреру же приходится пожинать плоды того, что осталось. Хотя конюшни в Обсерватории немаленькие — и почему из всех лошадей Герреру дали самую негодную? Она же развалится под ним к концу пути!

Гельфида молчала и даже не оборачивалась на Геррера. И если бы совсем недавно он расстроился этому известию, то сейчас был несказанно рад.

А ведь тогда, в озере, Геррер был настроен серьёзно. И почему она вспомнила о еде? Не могла бы вспомнить о нём несколькими минутами позже? Ничто бы от этого не потеряли, зато могли бы приобрести.

Между тем уже наступал полдень. Точнее говоря, это было не совсем точно — ведь у Геррера не было никаких часов. Зато у него неплохо получалось ориентироваться по Солнцу. Оно никогда не обманывает — самые верные часы. Надо пользоваться ими, пока не погасло.

Геррер и сам не знал, почему же ему так смешно.

Вот Гельфида даже не думает улыбаться — она сразу в панику вдаётся. Она уже похоронила свою страну, соседнюю, весь материк, и что самое страшное для неё — себя и свою лошадь.

Глупая девченка.

Совсем скоро вдали показались уже и горы. А их взору открылась огромная скала, стоявшая здесь совершенно не к месту. Это была слишком равнинная территория, и не встречалось даже затхлых таверн или трактиров. И ночевать приходилось под открытым небом. Геррер никогда не забудет последние дни, когда у него была настолько мягкая и тёплая крвоать, что аж страшно было на ней спать.

— Мы на правильном пути! — подала голос Гельфида.

Надо же — она наконец-то подала голос. Новый спор начинается?

— Тебе скала об этом сказала? — спросил Геррер.

— Да. И это не просто скала. Она называется Скалой Последнего Перворождённого.

— Последний Перворождённый, — усмехнулся Геррер и поравнялся с ней. — Какая нелепая игра слов…

— Сам ты нелепый. Это место, где заканчивается герцогство Пришно и начинаются Королевские Земли.

— Что мы забыли в Королевских Землях?

— Мы не к королю едем. Нам надо пересечьте горы и, если верить деду, мы найдём крепость шиннов. Ты хотя бы знаешь, почему это скала так называется?

— Откуда мне знать?

— А ещё говоришь мне, что умнее меня. Посмотри на неё — она напоминает меч, торчащий из-под земли.

Геррер оглянулся. Она напоминала не совсем меч.

— Последний перворождённый перед смертью воткнул его в землю…

— Поэтому он торчит из земли, — усмехнулся Геррер.

— Да неважно, как он называется. Главное — что здесь кончается герцогство Пришно. А может быть, ты ещё и не знаешь, почему герцогство так называется?

— Потому что есть город Пришно, — сказал Геррер. — У северян не так много фантазии и они называют герцогства в честь городов.

— Да дело не в фантазии. А в удобстве.

Они миновали скалу и отправились в сторону гор. Геррера немного задевало то, что дорогой управляет Гельфида, а не он. Хотя это говорило только лишь его самолюбие, но никак не здравый рассудок. Он не свой в карнарском королевстве и не знает здесь ничего, в том числе дорог и местностью. Хотя теперь, побывав в Академии и Обсерватории, он уже не совсем считает себя чужим.

— В горах могут быть разбойники, — сказал Геррер.

— А мы можем их убить, — непоколебимо ответила Гельфида.

— А не хочешь ли ты поумничать, сказав мне название этих гор?

— Молчал бы ты там. Потерял Путеводитель, и мы скоро все сгорим.

— Не вдавайся в панику. Я больше не хочу с тобой ссориться, потому что это может плохо закончиться.

— Я согласна с тобой, — ответила ему Гельфида. — Я могу убить тебя.

— Нет, — ухмыльнулся Геррер. — Это я могу убить тебя.

— Хочешь проверить, кто кого убьёт? — сурово спросила Гельфида. Она ведь и вправду была нацелена биться.

— Не хочу. Нельзя убивать тебя.

Гельфида тихо хихикнула. Конечно же, она теперь думает, что победила. Ей-то всё равно с кем ругаться, она не успокоится никогда. Такой девушки Геррер раньше не встречал, и навряд ли когда-нибудь ещё встретит в своей жизни.

— Это Эретгриттские горы, — сказала Гельфида. — На северной границе гор находится крепость шиннов, а на восточной — Бурейден, наша столица.

— А Геркол больше.

— Зато Бурейден новее и красивее. И стены крепче.

— Ты вообще Геркол видела когда-нибудь?

— Нет. Но непременно увижу когда-нибудь.

— Геркольская Гвардия самая бравая во всём Родевиле. А в Бурейдене и Гвардии нет.

— Всё равно шинны сильнее.

— Это ещё стоит проверить. Во всяком случае, они точно сильнее горных разбойников. Хотя откуда в горах появиться разбойникам? Тем более в королевских горах…

— Всё может быть, поэтому держи меч свой наготове.

Геррер ухмыльнулся, но ничего девушке не ответил. И почему же ему опять было несказанно весело? Он отлично помнил, что Ферцен украл их цель и теперь втайне проклинал Гельфиду и герра Анистона за то, что они втянули его сюда. А особенно герра Анистона за то, что совершил неимоверную глупость, положив Путеводитель в сумку Гельфиды! А они оба ещё обвинят и Геррера в этом!

Герреру снова стало смешно. Наверное, если горные разбойники сейчас нападут, он будет смеятсья ещё громче. Даже если они убьют его, он всё равно будет смеятсья. Он просто уверен в этом.

Но разбойники не напали до наступления вечера. Но это радовало лишь немного в сравнении с тем, как медленно они ехали. Настолько медленно, что хуже и представить себе нельзя. Наверное, лошадка, что была под Геррером, в силу своей старости и дряхлости не могла передвигаться быстрее. Геррера уже обуздывало желание бросить её и идти пешком. Или ещё лучше — полезть к Гельфиде на её Воронку.

Сумерки наступали, и от этого в горах находила лишь жуть. Не то чтобы Геррер много чего боялся — но подобное ощущение было у каждого. Это была самая огромная цепь гор, что удавалось видеть Герреру. И самая высокая — в Лармании такого не бывает, и тем более на островных Алмакидах. Аздесь некоторые пики уходят в небо, и виден лишь лежащий там снег. Не все горы, конечно, такие высокие — но их всё же тут много.

А ведь каждый из этих пиков имеет своё имя, а быть может, и самый маленький холмик тоже. Чем-то это завораживало даже такого человека как Геррер, чуждого от красоты и всегда лишенного её.

Горы тянулись бесконечно и Геррер подустал. Он уже прямо на ходу жевал хлеб, который рассчитывал припасти на утро, но не выдержал голода. Гельфиде хорошо — она девушка и редко голодает, в отличие от него.

Горы слишком скудны насчет пищи, поэтому если зедсь кто-то и проживает, то наверняка промышляет разбоем — потому что этот вид добычи является одним из самых удобных.

А Гельфида и Геррер являются очень сладкой добычей для разбойников. Дед Гельфиды в действительности человек небедный — владеет такой огромной Обсерваторией, нанимает сколько угодно солдат, а так же неплохо снаряжает свою любимую внучку. Он и Геррера неплохо снарядил — он непривычно хорошо одет. Как и Гельфида — а это всегда привлека-ет немало внимания. Тем более что у Гельфиды в сумке и золота немало. Которое, к слову, Ферцен не тронул.

— Мы скоро? — спросил Геррер у Гельфиды, когда тьма уже окутала эту местность.

— Я не знаю, — раздраженно кинула она. — Я не ориентируюсь в горах.

— Ты хотя бы знаешь, куда нам ехать?

— Да. В сторону вон той высокой горы, — она указала в сторону какого-то одинокого заснеженного пика. — Мы движемся в его сторону четвёртый час, но он всё ещё вдали.

— Надеюсь, что нас не съедят волки.

В этот момент послышался чей-то заунывный вой, будто бы волки услышали слова Геррера. Вой эхом отдался по всем горам и навёл жуткий мрак.

— Откуда в горах волки? — спросил Геррер. Он не боялся волчьего воя, но знал, что Гельфида боится.

— Это не волки, — тихо ответила Гельфида.

— А что же это?

Вой раздался снова.

— Глубины гор очень мрачные. Тут меньше воздуха, чем на равнинах. А оттого рассудок и мутнеет, и мы слышим голоса.

— Ты тоже слышала волчий вой?

— Да.

— Значит, это и вправду волк. Не верить своим ушам — это хуже, чем не верить глазам. То же самое, что не верить себе.

Гельфида снова ничего не ответила ему ничего. Она всё ещё ехала впереди Геррера и усиленно выбирала правильную дорогу. Они обогнули какую-то небольшую гору, после чего поняли, что наконец-то что-то изменилось.

Растительности на склонах гор почти не было, как и не было посторонних ветров. Однако появилась дорога, пусть и не очень широкая, зато ярко выраженная.

— Что это за дорога? — спросил Геррер.

— Та самая дорога, которую мы искали, — ответила Гельфида. — Она ведёт прямо к одиноко-му пику.

— Я рад, что мы скоро прибудем. А то спина уже болит.

— Я думала, что у тебя не может ничего болеть…

Однако в этот миг Геррер заметил то, что вдоль всей дороги было множество одинаковых серых камней, расположенных строго в ряд, будто бы это…

— Могильные камни, — проговорил Геррер.

— Чего?

— Тут могильные камни! Это кладбище! Они шевелятся!

Камни начали медленно двигаться, а земля под ними разрываться. Небо обагрило заревом и всё стало виднотак ясно, будто бы днём. Это бюыло предвестие чего-то ужасного.

То, что увидел Геррер, повергло его в шок. То, что вылезло из-под земли, даже трупом было назвать нельзя. Это были чуть ли не ходячие скелеты, с лохмотьями оставшейся полувысохшей плоти!

— Почему они живые? — прокричал взбеженный Геррер.

— Я не знаю, но мы должны выжить! — и она вытащила из-за спины свой полукривой клинок.

Герреру тоже пришлось достать свой тяжёлый двуручный меч. Почему у него не такая хорошая лошадь, как он хотел бы? Он бы прямо с неё рубил, но…

Кто это вообще? Герреру ни разу не приходилось видеть таких чудес, хотя видел он в этом мире почти всё.

— Может быть, они настроены не агрессивно? — спросила Гельфида, но мимо её уха тут же пролетела какая-то гнилая стрела, и мнение её поменялось.

Геррер мгновенно спрыгнул с лошади и встал в боевую стойку. У некоторых мертвецов были в руках дубинки, уже изрядно обросшие мхом, у некоторых было и металлическое оружие, не менее убогое, но всё же оружие.

Они толпой кинулись на Геррера с попыткой убить его. Он струдом отбивал их удары, втыкая в ответ им мечи. Они были слишком медлительными, но их было чертовски много, почти бесконечно!

Гельфида уже тоже вовсю их рубила, только вот предпочитала не колоть, как это делал Геррер, а отрубать им конечности.

— Куда твой дед заманил нас? — в ярости кричал Геррер.

— Он не знал!

— Тебе мало было углуков?

Геррер воткнул клинок в грудь одного из мертвецов, туда, где должно было находиться иссохшее сердце, но это никак не помогло.

Смрад от мертвецов исходил невыносимый. Откуда они вообще боявились здесь? Или Гельфида снвоа скажет, что это из-за разреженного воздуха им чудяяться такие видения?

Мертвецы ведь были не так глупы, как казалось с первого раза. На склонах гор орудовали их лучники — и один из них сейчас едва не пробил голову Герреру. Он с трудом успел уклониться, и стрела вонзилась в пустую глазницу одного из мертвецов, выведя того из строя на несколько секунд.

— У них уязвима голова! — прокричал Геррер Гельфиде.

— Я и без тебя знаю! — злостно крикнула в ответ она, срубив кому-то голову.

Череп упал на землю, а следом за них безвольно увалилось и тело мертвеца, лишь немного подрагивая тем, что осталось от ног.

То, что придумал Геррер, вполне могло бы помочь ему сейчас — с боем прорвавшись сквзоб мертвецов, он забрался на небольшой склон, где теперь его могли атаковать только с одной сторону, а не со всех четырёх, как раньше. Ведь тогда он чуть не погиб от безумного налёта на него! Если бы их атаковало столько живых людей, а не мёртвых, головы Геррера и Гельфида давно уже были бы насажены на чьи-то копья.

Один из мертвецов, у которого, кроме всего прочего, сохранился и один из глаз кинулся со своей саблей прямо на Геррера, но тот, парировав удар, срубил ему меч вместе с рукой. И он готов был поклясться, что отрубленная рука всё ещё двигалась!

Гельфиде же приходилось немного тяжелей, чем Герреру, ведь её выносливость уступала мужской выносливости Геррера. Он был бы рад помочь девущке, но как это сделать, если их отделяет с два десятка мертвых двигающихся тел?

Но Гельфида браво сражалась из всех сил. Она рубила им конечности, отрубая всё, что только у них есть. Над одним даже поздевалась так, что отрубила ему обе ноги, обе руки, но оставила голову. Поэтому он безвольно кувыркался на земле, пытаясь подняться, но ничего не получалось. А его же «товарищи» его затаптывали.

Она обезвредила уже около дюжины мертвецов, десятке из них отрубила головы. Герреру же удалось срубить не более семи голов, и это опять же слегка ударило по его самолю-бию. Но сейчс важнее всего было выжить, а не играть в то, кто кого больше убьёт.

Гнедая кляча Геррера стояла в стороне и обреченно наблюдала за полем боя, будто бы её это не касалось. Но мертвецы не обделили вниманием и её — пока Геррер и Гельфида резали головы мертвецам, они накинулись на лошадь, повалили её и стали растерзывать.

Геррер никак не мог помочь своему верному товарищу, но смотреть на это всё же не хотел.

Они разрывали её на части, выдирали внутренности и пожирали их. У них не было желудков, поэтому почти всё вываливалось обратно из их прогнивших животов. Но это доставляло им удовольствие, хотя мертвецы не могли уже ни улыбаться, ни издавать звуков, чтобы выразить своё удовольствие.

— О нет, — проговорил Геррер, увидев, что его любимицы больше нет. Она никогда не нравилось — но выбирать ему не приходилось, ведь альтернативы у него не было.

Воронка Гельфиды же вообще куда-то испарилась, словно её и не было здесь. Может быть её тоже съели, подобно этой покойной гнедой кляче? Навряд ли. Гельфида слишком громко кричала бы, если б это вдруг случилось.

Постепенно Гельфида и Геррер соединились вместе — спина к спине, отрубая последние головы трупам. Их было очень много — но все они были неуклюжими, глупыми и медлен-ными. Поэтому удалось обездвижить или заново убить около тридцати мертвецов.

— Что это значит? — спросил Геррер, слегка отдыхиваясь.

— Бедная лошадка, — пробормотала Гельфида, глядя на то, что осталось от гнедой.

Лучников тоже удалось прикончить — их было всего лишь трое. Одному кинул в шею кинжал Геррер, после чего мгновенно отвалился череп, с двумя остальными справилась Гельфида.

— Что это значит? — ещё раз спросил Геррер.

Гельфида вновь не отвечала ему, высматривая свою лошадь и не находя её.

— Я чуть не погиб! — воскликнул Геррер. — Что это за колдовство? Откуда столько? Эти откуда пришли? С Солнца?

— Замолчи, Геррер! — рявкнула Гельфида. — Думаешь, я хотела умереть?

Могильные камни теперь валялись на земле, могилы были раскурочены и вырыты. Эх, дурной знак это — тревожить покой усопших.

Земля под ногами Гельфиды и Геррера была завалена полусгнившими костями, и смрад так и не думал развеиваться, став только ещё сильнее. Если Геррера сейчас вырвет, то обязательно на Гельфиду, потому что это она виновата.

Так он и сказал ей, но она его проигнорировала.

Неожиданно Геррер заметил, что кости начали двигаться. Гельфида тоже это заметила и приблизилась к нему поближе… Они соединялись!

— О нет, — промолвила Гельфида.

— Бежим! — что есть мочи крикнул Геррер и схватил её за руку.

Дух аж захватывало, но оглядываться не хотелось. Они восстали все. Совершенно все и шли за ними!

Гельфида спотыкалась, но Геррер тащил её за собой. Он не оставит её, что бы там ни было, даже если придётся погибнуть обоим. Теперь одинокий пик, к котороми они добирались, стоял прямо перед ними, оставалось только добежать до него.

Но это было самым сложным из всего того, что можно было только ожидать. Могильные камни располагались всё дальше и дальше, из земли вылезали новые мертвецы и шли за ними вслед. Некоторые из трупов были не такими старыми, как остальными. Их плоть только начинала подгнивать, и даже одежда была целой.

Да и не одежда совсем — а доспех! Совсем неплохой доспех, под которым скрывались по большей части… Углуки.

— Они и здесь, — обреченно проговорила Гельфида.

Печально было осознавать, но их окружали в кольцо. Теперь уже мертвецов было настолько много, что никакого шанса расправиться вдвоем с ними не было. И это уже не скелеты, а почти люди. Тут идесяти бойцов мало, и двадцати.

Гельфида и Геррер остановились, стоя всё так же спина к спине, в боевой стойке. Умирать, так с песней, думалось Герреру, но умирать он всё ещё не планировал, пусть и шансов на выживание не оставалось.

По Гельфиде было видно, что она всё равно отрубит с десяток голов, прежде чем отпра-виться наверх. Если у неё, конечно, получится.

Трупы углуков могли издавать какие-то нелепые звуки, но они были бессвязными, и явно не несли в себе никакого подтекста.

— Углуки — это плохо, — произнёс Геррер. — А ещё хуже — это мёртвые углуки.

— Дед не знал, — сказала Гельфида.

— Конечно. Не отправил бы он нас смерть свою любимую внучку.

— А ведь время уже умирать.

И почему трупы стояли и ничего не делали? Почему они окружили их, угрожающе смотрели и воняли, но, ни шагу вперёд не сделали.

— Ничего не скажешь мне на прощание? — спросил Геррер, глядя на Гельфиду.

— Не дождёшься, — не оборачиваясь, ответила она. — Атакуйте уже, я заждалась.

Но мертвецы всё равно стояли, а потом начали медленно расступаться, словно легион из солдат. Зарево на небе всё ещё светило ярчайшим светом, и ничто не напоминало ночь.

И появились они — двоих из которых Геррер знал. Клай и его друг, а третьим был какой-то маленький скрюченный старик.

— И почему мы так часто встречаемся? — спросил у Геррера Клай, едва приблизившись.

Старичок щёлкнул пальцами, и вся армия мертвецов растворилась в воздухе. Зарево стало тускнее, но лица гостей было видно очень хорошо. Всех, кроме старика, лицо которого было скрыто под потёртым коричневым капюшоном.

Чего не скажешь о Клае и его друге — одеты снова словно с иголочки. Такие же красные капюшоны и белые мантии — только на этот раз опущенные. Пепельные волосы Клая не давали никому покоя — откуда он взял такой цвет.

— Потому что вы неотступно следуете за мной, — произнёс Геррер.

— Надо же — заметил.

— Они — всего лишь иллюзия? — спросила Гельфида.

— Не совсем, — ответил старичок. — Они давно уже мертвы, но моя сила подняла остатки их души на защиту.

— Защиту? — удивился Геррер. — Это вы называете защитой? Убивать каждого путника, что забрёл сюда случайно?

— Но ведь вы забрели сюда не случайно, — своим загадочным сухим голосом ответил Клай. — Недаром мы так давно уже знакомы.

— Я не называл тебе своего имени, — сказал Геррер.

— Это ничего не значит, Геррер Аугуст. Я-то тебе своё называл.

— Они смогли избежать смерти на подходе к крепости, — сказал второй шинн.

— В этом случае они будут нашими пленниками, — сказал Клай. — Предупреждаю сразу — кидатсья с ножами на нас не пытайтесь — ничего не получится.

— Вы настолько сильны? — спросила Гельфида.

— Нет, но сильнее вас, — сказал Клай.

И шинны мгновенно схватили их за руки и накинули на головы какие-то мешки. Герреру это очень не нравилось, но что-то неведомое не давало ему начать пытатсья вырваться.

— Можете не беспокоиться, — сказал Клай, ведущий Геррера. — Я искренне буду рад, если вы не будете нашими врагами. Если быть точнее, я Клай Вурраэ, шинн звания «развед-чик». Это Фрэй, шинн звания убийцы или по-другому «ассасин». Сразу говорю — развед-чик стоит выше ассасина.

— Зачем вы завязали нам глаза? — спросил Геррер.

— Чтобы вы не увидели наших секретных троп. Крепость Семансор не так неприступна, как хотелось бы, поэтому приходится пользоватсья услугами Некроманта.

— Кто такой Некромант? — спросил Геррер.

— Это я, — сухо ответил старичок.

— Не бойся, он не шинн, — сказал Фрэй.

— Я вообще не знаю, кто он, — договорил Клай. — Те, кто сложил голову в этом ущелье, навсегда остаются в нём в качестве его слуг.

— Некромант поднимает их? — попытался угадать Геррер.

— Да. Они нападают на каждого, кто пытается подойти к Семансору. Потому что с добрыми намерениями сюда не приходят.

— Мы пришли, — сказала Гельфида.

— Об этом поговорим позже, — ответил Клай. — Гельфида Анистон. Почти никто не знает об этой крепости, но твой дед знает, поэтому вы будете нашими пленниками. Мы не желаем здесь никому зла — мы стремимся к миру, а не к войне. Больше половины погребенных здесь — углуки. Но мы и им воздали должные почести и похоронили их. Теперь они охраняют наш покой — выплачивают долг.

Геррер почувствовал, что земля под ногами уже не пологая, а отвесная — значит, они поднимаются в гору. Было бы очень хорошо, есл бы там кучка шиннов в белых плащах не убьёт их.

— Може, ты уже снимешь мешок? — попросил Геррер.

— Правило остаются правилами. Я не хочу, чтобы меня повесили.

— А я думал, что ты здесь самый главный.

— Далеко нет. Мой ранг — лишь четвертый по значимости. У Фрэя — пятый.

Клай вёл Геррера какими-то невиданными и извилистыми тропами, и пару раз он даже чуть не споткнулся. Гельфиде, к примеру, было лучше с закрытыми глазами идти. Она же девушка — а некоторые девушки могут бояться высоты. Даже такие девушки, которые могут не бояться углуков и оживших мертвецов.

— А вот здесь поосторожней, фрейлейн Анистон, — сказал Фрэй, проходя мимо какого-то обрыва.

— Фрейлейн? — удивился Геррер. — Её зовут Гельфида!

— Фрейлейн — это вежливое обращение к девушкам! — в ответ крикнула Гельфида.

— Надо же… У нас их так никогда не называли.

— Конечно. Карнария же культурное королевство.

— Прошу прощения у вас, герр Аугуст, — пресек их очередной спор Клай. — За вашу погибшую лошадь. Нам очень жаль.

— Я не очень её любил, — ответил Геррер. — Точнее говоря, вообще не любил. Но вы всё равно должны мне новую!

Клай ничего не ответил. Может быть, он там нагло улыбался, но из-за мешка на голове этого Геррер увидеть не мог. Он порядком уже ему поднадоел, и Геррер был очень рад, когда Клай наконец-то снял его, он был непомерно счастлив.

— Фух, — попытался Геррер вдохнуть воздуха, но вдохнул холода.

На вершине этой горы было холодновато. Хотя это была не вершина, теперь Геррер это увидел. До заснеженного пика было ещё далековато — да и глупо строить крепость на снегу.

— Добро пожаловать в Семансор, — произнёс Клай. — Но не забывайте, что вы пленники.

Семансор не был пугающе грандиозным зданием, как поначалу ожидал увидеть Геррер. Он не был грандиозным, но он был большим, с толстенными и высокими стенами и напоминал своей красотой замок. Две высоченные башни — хотя непонятно, зачем они здесь нужны, а так же каменные огромные ворота с лестницей, которая поднималась подобно мосту надо рвом в герцогском замке.

А ведь это весьма неплохая идея для того места, где нет рва. Да и нападать на такую крепость неудобно из-за гор…

Лестница опустилась, после того, как Клай что-то крикнул и всё пятеро пошли в её сторону.

Внутри было тепло, даже слишком тепло для такого места. Стены были выполнены из ровного жёлтого камня, множество факелов на стенах придавало вид того, что сейчас и не ночь совсем, а день. Только вот окон здесь почти не было, поэтому освещение почти всегда было искусственным.

Возле стен безмолвно стояли такие же шинны, только не владеющие красным капюшо-ном, как у Клая или Фрэя. Вероятно, это связано с их рангом. Зато эти стражники обладали копьями, металлическими наплечниками и ещё некоторыми элементами доспеха.

— Клай, — послышался чей-то голос, отдавшийся эхом несколько раз.

А вот и третий. Это был третий шинн, арестовавший в своё время Ферцена в таверне у дядуюшки Кюрия. Кажется, что именно тогда всё это и началось.

— Трой, это не были углуки, — оповестил Клай. — Это друг Ферцена.

— Куда мы идём? — спросил Геррер. — Теперь мои глаза развязаны.

— Туда, где можно присесть и поговорить.

Этим местом оказался какая-то небольшая комната, в которой был не очень длинный стол, а так же несколько стульев.

— Можете присесть, — сказал Клай Герреру и Гельфиде. — И я присяду.

Геррер присел. Только сейчас он заметил, что ни у Клая, ни у Фрэя, ни у Троя не было повязки вдоль ушей. Поэтому они были видны — словно у эльфов — заострённые, но всё же больше напоминающие человеческие. Они что, скрывают уши под этими повязками?

— Зачем вы здесь? — спросил Клай.

— Норд Анистон послал нас, — сказала Гельфида.

В комнате горело лишь три лампадки, поэтому видно было плоховато. Хотя высоко на стене было маленькое окошко, ведущее на воздух.

— Норд Анистон всегда считал нас своими друзьями, — сказал Клай. — Только я не понимаю — если ему всё же удалось завладеть Путеводителем, что ему нужно ещё?

— Он украден, — сказал Геррер.

— Украден? Ты в своём уме?

— Я в своём уме. Ферцен украл его. Кажется, ты помнишь его?

— Помню, — сказал Клай. — Он же ведь, кажется, твой друг. Я видел, как ты подорвался, когда мы его забрали. Сейчас-то понимаешь, что не зря забрали?

— Тогда я не знал.

— Я понимаю. Не знал. Хотя я сказал, что мы правосудие. Если Ферцен успеет передать его углукам, я и представить боюсь, что случится…

— Ничего не случится, — сказала Гельфида. — Чтобы им пользоваться, они должны убить Хранителя…

— Да. Я слышал про Хранителя. Но на него полагаться очень глупо. Тем более есть какой-то полулегендарный рог, которым можно проткнуть что угодно.

— Рог? — насторожился Геррер.

— Его нет, — ответил Клай. — Его просто нет. И почему ваш Анистон не позволил взвалить все заботы о спасении мира на наши плечи? Мы этим занимаемся столько, сколько сами существуем. Вы сами видели трупы углуков, которым уже очень много лет.

— Мой дед — Лорд Ордена Девятого Солнца, — перебила полуэльфа Гельфида.

— Я знаю этот орден и непомерно уважаю его, как и все, кто сейчас в этмо помещении. Но мощь свою он утратил, а мы надёжнее. И теперь я понимаю, что возвращать Путеводитель придётся тоже нам.

— Нет, мы сделаем это сами, — сказал Геррер. — И сейчас мы должны найти Хранителя.

— Почему мы всегда должны что-то искать? Вся судьба мира построена на какой-то глупости — Путеводитель, Хранитель, рог… Что там ещё?

— Зерцало Желания, — тихо проговорила Гельфида.

— Откуда вы знаете про него? — насторожился Клай.

— Мой дед знает всё.

— Ах, да, я и забыл. И сейчас вы скажете, что пришли за ним.

— Да, — сказал Геррер.

— Мог бы и не говорить, я и сам уже всё понял. И я ничем не могу тебя обрадовать, Аугуст. Зерцала rtбольше нет. Хотя вы правы — совсем ещё недавно оно было здесь.

— Было? — спросила Гельфида. — И куда вы его дели?

— Мы никуда не девали его. Он пропал и скорее всего, он был украден. За несколько дней до того, как мы узнали о том, что дух хранителя проснулся.

— То есть он в руках углуков? — разозлился Геррер. — Вы же бравые ребята охотники, как вы могли его проморгать?

— А ты бравый гвардеец, как мог проморгать Путеводитель?

Геррер даже сейчас хотел свалить всё на Гельфиду, но в присутствии охотников не стал.

— Можешь меня убить за это.

— Мы не убиваем напрасно, — сказал Клай. — Никогда. Твоей смертью не вернёшь Путеводитель, как и твоей жизнью. Но зерцало украли не углуки. У них не получилось бы.

— Кто его украл тогда?

— Если бы я знал, то сказал сразу бы. А я не знаю, но эта сила была какой-то сверхъестест-венной.

— Я сверхъестественного уже навидался, — проворчал Геррер.

— Такого нет.

— Гнев, — сказал Трой. — Это мог быть Гнев.

— Гнев? — удивился Клай. — Не напоминай о нём. Я не хочу думать о том, что это мог быть он. Они… Они просто не знали.

— Они и не знали, где Путеводитель, — поддержал друга Фрэй. — Но с помощью Ферцена нашли его.

— В этот раз тоже Ферцен? Нет, это не Гнев, я уверен.

— Кто такой Гнев? — поинтересовалась Гельфида.

— Потом расскажу, — бегло ответил Клай, будто бы не хотел отвечать на этот вопрос.

— Ферцен является такой знаменитой фигурой, как я понял, — сказал Геррер.

— Он является ничтожеством, — сурово проговорила Гельфида.

— Ничтожество, которое смогло обмануть бравого гвардейца и внучку Норда Анистона, — насмехнулся Клай. — Если встречу Ферцена, сделаю из него соломенное чучело и буду тренироваться на нём.

Геррер вопросительно посмотрел на Клая. Это он, а не полуэльф, будет наказывать Фер-цена. Он же его бывший друг, а не Клая.

— Неважно, кто похитил зеркало, — сказала Гельфида. — Мы должны вернуть его.

— Хватит уже искать все эти вещи, — ответил Клай. — Войны ведутся с помощью меча и силы, а не с помощью волшебных артефактов.

— Но они могут помочь нам!

— Да. Но это бесполезное дело. Должны быть другие способы найти хранителя. И мы его найдём, а потом перебьём всех углуков и спасём Родевиль.

— Вы кровожадны, Клай, — сказала Гельфида.

— Это только первое впечатление. Я думаю, что ваша помощь не очень пригодится нам. В Семансоре сейчас шестьсот ассасинов. И около четырёх сотен рекрутов. Хватит доверять людям.

— Я ещё пригожусь, — решительно сказал Геррер.

— Если так хочешь погибнуть в битве с углуками, я не могу тебя прогонять.

— Я не одну битву с ними пережил!

— А я — не один десяток.

 

21. «По пути королей»

Когда король совершает какое-то длительное путешествие, за ним всегда следует лагерь из двухсот-трёхсот человек. Даже если это и не король вовсе, а всего лишь принц.

В этом случае, конечно, путешествие было не слишком длительным, но оттого не менее опасным. Пусть лагерь и передвигался в сторону соседнего герцогства Акра, охрана требовалась всегда. На равнинах, а тем более в лесах или в горах всегда полно разбойников, и никто из них не упустит такой партии, как ограбить богатого принца.

Солон ехал в карете вместе с лордом Эсгрибуром и старым Арциусом, которого лично сам выбрал в свои спутники. Никто не понимал этого его решения, но Солон был уверен, что старый маг пригодится в том месте, которое больше уже не является домом Солона.

Всю дорогу ему не оставалось ничего другого, кроме как есть. Вначале он долго вкушал острые бараньи рёбрышки, после поел немного винограда и фруктов. О таком ещё месяц назад он и мечтать не мог. В Академии неплохо кормили, конечно, но не настолько, как сейчас.

После он стал медленно распивать вино, что прихватил с собой в дорогу — ведь ничего другого не оставалось ему. И почему все солдаты сейчас едут верхом на лошадях, а Соло-ну приходится ютиться в тесной карете? Зато у солдат нет такой вкусной еды. И такого дорогого вина.

— Энтоэн, знаешь ли ты, где мы сейчас находимся? — спросил Эсгрибур, держа стакан в руке.

— В Королевских Землях, — попытался угадать Солон.

— Как ты мог забыть даже это? — удивился Эсгрибур. — Мы уже проехли Королевские Земли.

— Надо же, — попытался сделать удивлённый вид Солон и выглянул окошко. — А трава такая же.

— Это герцогство Радерхост. Как ты мог забыть? Тебя учили географии не меньше десяти лет.

Солона действительно учили географии, но не десять, а всег лишь два, и он знал, где на карте располагается Радерхост. Но не мог определить из кареты, где он.

При упоминании о Радерхосте Солону сразу же вспомнилась Милена — дочь здешнего герцога. Мысль о том, что она недалеко сейчас, подбодрила его, но не сильно. Другой стороны он понимал, что до столицы Радерхоста отсюда дальше, чем до столицы.

— Запамятовал, — сказал Солон. — Я никогда не понимал — зачем делить королевство на несколько герцогств?

— Для удобства. Королю трудно управлять всей страной водиночку.

— Карнария не очень большая.

— Это только внешнее ощущение. Большая и ещё какая большая. Водиночку управлять трудно — поэтому шесть герцогов управляют своими территориями от имени короля.

— А что будет, если какой-то герцог поднимет восстание протви страны? Если ему будет мало той власти, которую он имеет?

— Можешь не волноваться, Энтоэн, — улыбаясь, сказал Эсгрибур. — Я никогда не подниму восстание.

— А другие?

— Кто например? Мой Стархост — это самое большое герцогство в стране. Ни у кого больше не достанет сил.

— В Акре и Яхе больше людей, чем в Стархосте.

— Глупый разговор, мой принц. Какой бы герцог не поднял восстание, остальные пять герцогов и король победят его, насадив голову на пику. И выберут нового герцога.

— А что, если на пику насадят голову короля?

На этом моменте лицо Эсгрибура заметно посуровело:

— Тому, кто это сделает, я лично отрежу голову. А труп убийцы будет висеть над главными воротами до тех пор, пока не сгниет.

— Довольно жестокостей, — прервал лорда Солон.

И подлил Эсгрибуру в стакан ещё вина. Эсгрибур очень медленно пил — он успел осушить всего один стакан. В отличие от Солона, который выпил уже три.

Арциус же вообще спал, причем с самого начала пути. Старик потребовал взять с собой в Акру чуть ли не всю свою лабораторию, после того, как ему сказали, что задержатсья там придётся не менее чем на неделю. Он вообще согласился туда ехать только после того, как Солон от имени короля был вынужден приказать ему. Опальный старик.

— Именно знаменосцы придают силу королю, — сказал Эсгрибур. — Когда ты станешь править, ты это поймёшь.

Нет. Солон не ставит править, потому что это всё не взаправду, а в шутку. Смеётся тот, кто подарил Солону коня в горах. Он же и подкупил всех этих актёров, которые строят из себя лордов, слуг и саму королеву. Он даже народ подкупил, чтобы тот кричал ему, и барона Арриена, чтобы бил его. А вот всю страну он подкупить не мог, поэтому ничем он править не будет.

— Я не хочу, чтобы в годы моего правления была война, — сказал Солон.

— А зачем война?

— Чтобы знаменосцы и защитники показали свою силу.

— Нет. Ты не понимаешь ничего, Энтоэн. Чем лучше король правит, тем меньше войн в его правление. То правление можно назвать удачным, которое было лишено войн.

— Я не хочу войн, — сказал Солон. — Я хочу мира.

— Это ты думаешь сейчас. Покуда ты молод и неопытен. И покуда ты не взваливал на себя государственных проблем.

Арциус начал что-то бормотать во сне, но никто не обратил на него должного внимания.

— А вы вели войны, лорд Эсгрибур? — спросил Солон.

— Я не вёл войны, но учавствовал в них. По крайней мере, в двух войнах. Двадцать лет назад, когда я был ещё не герцогом, а всего лишь сыном герцога, я воевал за твоего отца, Эйгердера Третьего, когда он погиб.

— Он погиб в обороне от Гоблинар, — проговорил Солон то, что читал на генеалогическом древе династии Буррайден.

— Да. Можно сказать, что на моих глазах. Но это была не карнарская война — мы помогали отстоять Муатру — стратегически важный объект в Лармании. Мы братские королевства — когда-то мы были одной страной. Война — это не то зрелище, которым стоит восторгаться. Когда твоему отцу проломили топором грудь, я понял, что и короли смертны. Я понял то, что и они умирают так же, как и все. И внутри у них такие же кишки, как и герцога, как и крестьянина.

— Но вам удалось изгнать гоблинов.

— Конечно. У гоблинов не было шансов против союза Фрэндогара и Эйгердера. Это был лишь вопрос времени. Королю не стоило самому идти в бой — война такого героизма от него не требовала.

— Если король бьётся бок обок со своим народом, это придаёт народу сил.

Солон налил себе пятый стакан вина.

— Эйгердер бился не за свой народ.

— А какой была ваша вторая война? — спросил Солон.

— Ты не знаешь истории своего королевства?

— Восстание Яхи?

— Да. И это, кстати, относится к нашему разговору о том, что будет, если герцогство восстанет. Их герцог, который называл себя Принцем Этерном, поплатился жизнью. Но мы простили его сына и он продолжид династию отца.

— Я всё понял, лорд Эсгрибур. Война — это плохо. Но если она начнётся, вы всех убьёте.

— Не больше, чем позволит мой возраст.

Арциус снова что-то пробубнил. Вот кому возраст не позволит уже ничего, кроме как нечленораздельно бубнить во сне. От него до сих пор пахло его лабораторией. И Солона до сих пор приводило в ужас то, что он видел в его кабинете человеческую голову. Ему казалось, что сейчас пахнет именно ей, и она находится среди тех вещей, что Арциус захватил с собой.

Солнце между тем скрылось за облака, и неожиданно потускнело. Это не предвещало дождя, но что-то изменилось. Солнце светило без перерыва уже несколько недель, а теперь выходит, что скоро начнутся дожди. Лорд Эверетт точно сказал бы так, если бы был тут. Но, к счастью, старик остался в Аглун Хед, а вместе с ним и королева.

Утром следующего дня они наконец-то достигли своей цели. Акра находилась не так далеко от столицы, как казалось, поэтому добрались они всего лишь за чуть меньше трёх суток, учитывая их многочисленные привалы и остановки.

Ностальгия сжала сердце Солона, ведь он так давно не был здесь. Всё, что сейчас пролетало перед его глазами, было так знакомо, словно видел он это каждый день, даже тогда, когда не находился здесь. Многочисленный народ на улицах города приветствовал его буйными криками и поклонами, но Солон слабо реагировал на это.

Народ приветствовал своего принца, но самому принцу казалось, что приветствуют Солона Моррисона, того мальчишку, что бегал по этим самым улицам, среди тех же самых людей, годы назад.

Эти красный улицы из такого же красного камня заставляли Солона искать глазами свой дом, в котором когда-то он жил с отцом. Он знал, что найти его будет очень сложно, но не терял надежды, что дорога заведет именно на ту улицу, где и находится тот самый дом, который Солон так грезил его увидеть. А, быть может, у его ворот, будет стоять отец, чуть постаревший, но одетый так же, как и в момент последней их встрече. Несомненно, если отец будет трезв, он узнает своего сына и громко возвестит об этом. Что же придется в том случае делать Солону? Как поступить? Эти вопросы тревожили его душу больше всего в этот момент.

— Да здравствует Король! — возвестил какой-то глашатай.

— Не король, — ответили ему, — всего лишь принц. У нас нет короля.

Неизвестно почему, но Солону это самую малость расстроило. То, что он «всего лишь».

— Нам пора выходить, — произнёс Эсгрибур, когда карета остановилась.

Арциус что-то пробурчал, словно не веря в то, что уже пора вставать. Он вообще почти всю дорогу проспал, и, по мнению Солона, бодрствовал всего лишь по 2–3 часа в сутки.

Дворец, куда его привезли, никак не мог сравниться с величественным Аглун Хед. Далеко не мог сравниться, и его можно было даже назвать виллой, а отнюдь не дворцом. Но выполнен он был в очень привлекательной манере — из того же красного камня, что и большая часть замка, с притупленными изваяниями стен, но без величественных башен и пиков Аглун Хед. Да и вообще глупой привычкой было сравнивать дворцы короля и герцога.

У самого въезда во двор замка карету Солона и Эсгрибура встретили семь всадников, одетых словно на подбор — в идеальные блестящие доспехи без единой царапиной и длинные тёмно-зеленые плащи. Солон знал, что зелёный цвет символизирует Акру, но больше она ассоциировалась с красным, причем возможно не только у него.

— Народ Акры рад приветствовать принца, Ваше Величество, — произнёс тот, что находился в самом авангарде.

Это был высокий человек лет 30–35, с мужественными, но грубоватыми чертами лица и гладко выбритой растительностью на лице. Нос его был чуть более длинным и прямым, чем обычно это бывает, а губы чуть тоньше. Аккуратно зачесанные назад черные волосы только лишь подтверждали в нём статус какого-то важного лорда.

— И принц рад, — пробормотал Солон, чуть запнувшись, — эм-м…

— Лорд Хигель Рейхель, — проговорил всадник, в этот же самый момент резко отвернувшись от Солона.

Из за спины неожиданно выскочил Хаффнер Ларгбур, высокомерно задев кого то.

— Хаффнер? — спросил Хигель, грациозно спрыгнув с коня.

— Братья не по крови, — произнёс Ларгбур.

— Братья по оружию, — проследовал ответ, после чего они крепко обнялись.

Это выглядело слишком трогательно, несмотря на то, насколько серьёзными казались эти люди. Солон и не думал раньше, что Ларгбур способен кого-то назвать братом.

— Я польщён вашим присутствием, принц Энтоэн, — сказал Хигель Рейхель, когда все приветствия закончились. — Прошу проследовать вас внутрь замка.

Несмотря на красивые слова, взгляд Хигеля не отражал такого радушия. Казалось, что он усиленно изучает Солона, при этом активно стараясь не подавать вида.

— Я бы не назвал Хаффнера и Хигеля настолько хорошими друзьями, — сказал Солону Эсгрибур по дороге ко дворцу.

Хигель не стал тратить время на то, чтобы проводить его в обществе принца, поэтому шел где-то впереди, среди своей свиты.

— Не хорошие друзья братьями друг друга не зовут, — ответил ему Солон.

— Верно ты забыл обычаи высших чинов. Братом не по крови, а по оружию зовут любого лорда, что воевал бок о бок с тобой хотя бы в одной схватке. Хигелю и Хаффнеру довелось.

Солон многозначительно пожал плечами.

— А разве вам не доводилось вступать в бой бок о бок с Хигелем Рейхелем?

— Приходилось. Только сам Хигель не помнит об этом, так как того и не знал. Как и не знал, что я однажды я спас ему жизнь.

Солон ожидал увидеть замок внутри таким же красным, как и большая часть города, но это было не так. Стены были по большей части серыми или белыми, а в некоторых местах они состояли из желтого кирпича. Всюду сновали легко одетые красивые служанки, нося в руках кувшины с водой и вином, а так же подносы с едой. Многие стены были открыты и выводили взор прямо на город. Что уж говорить, зимой тут жилось бы гораздо сложнее, чем летом.

— Лорд Рейхель, мой дядя, очень болен, — громко произнёс Хигель. — Поэтому прошу прощения, если он не окажет вам должного радушия. Прошу не сильно беспокоить его, это может негативно сказаться на его здоровье.

— Чем болен герцог Райв Рейхель? — спросил Солон у Эсгрибура.

— Он болен самой паршивой болезнью, что я знаю, — ответил старый лорд. — Проказа не выбирает кого поразить — простолюдина или короля. Она сильнее войн, и может унести любого мужа с этой земли, не спрашивая его желания.

Солон снова промолчал, потому что ответить ему было и нечего. За свои годы ему не пришлось попадать под эпидемии проказы, может быть это было и к лучшему, что он даже ни разу не видел прокаженного.

Ворота главного зала широко открылись и Солон вошёл в то место, которое очень напоминало ему тронный зал Аглун Хед — такие же высокие и точеные каменные стены, множество слуг, и даже некое подобие трона. На нем сидел очень хмурый человек, тяжелая голова которого была опущена, а седые взъерошенные волосы сальными сосульками свисали вниз, закрывая всё лицо.

— Доброго здравия славному герцогу Райву Рейхелю! — гордо воскликнул Эсгрибур.

— Ваши пожелания не продлят его жизни, — медленным и хриплым голосом ответил этот человек на троне.

Он наконец-то поднял свою голову, и Солону открылось его хмурое серое, и покрытое множествами язв и корост лицо. Зрелище было ужасающее, ведь даже раненые люди после битв выглядели куда живее и лучше, чем Рейхель.

— Мы молим богов о вашем выздоровлении, — сказал Хаффнер, но Солон услышал в этом слове большую долю лести и сарказма, которые, казалось, Хаффнер и не пытался скрыть.

— А я молю их о том, чтобы я не ушел один.

— Долой дурных слов, лорд Рейхель, — произнёс Эсгрибур. — Мы приехали сюда для того, чтобы веселиться, а не грустить.

— А я и забыл, — ответил Рейхель. — Хадвиг предупреждал меня, что мне придётся очень постараться, чтобы найти в себе сил выйти сюда. Я думаю, что мои слуги разместят вас должным образом.

— Но где все остальные лорды? — спросил Хаффнер. — Почему здесь только… хм… принц и его свита?

— Мой дядя хотел уделить вам больше внимания, поэтому позвал вас загодя до пира, — ответил Хигель.

— Когда же прибудут остальные гости? — спросил Солон.

— Через три дня. Пиршество назначено на праздник Летнего Льна в ночь на двенадцатого июля.

— Так долго? — удивился Хаффнер. — А не подумал ли герцог о том, что у нас могут важные государственные дела в столице?

— Не подумал, — сказал Хигель. — Да никто и не задерживает достопочтимого принца в Акре, если он того не хочет.

— Отчего же, я рад погостить здесь подольше, — сказал Солон. — Я люблю Акру.

— Вы бывали здесь раньше? — удивился Хаффнер, или сделал вид, что удивился. — Во время вашего отсутствия или…

— Неважно, — резко сказал Солон.

— Есть ощущение, что город ближе вам, чем кажется. Есть ощущение, что вы и родились здесь.

Хаффнер язвительно улыбнулся, и это вывело Солона из душевного равновесия, но он от души старался не подавать виду. Хотелось бы поскорее уже уйти отсюда и не видеть лица Ларгбура. Он начинал не нравиться всё больше и больше.

— Где ты пропадал? — спросила неожиданно появившаяся девушка у Хигеля.

— Встречал принца Энтоэна, — ответил он её.

Девушка резко окинула взглядом Солона.

— Принц почтил нас присутствием так рано? — удивилась она.

— В самое нужное время, Хайгли, — улыбнулся Хигель и приобнял её. — Это моя сестра, Хайгли.

А они очень похожи, разве что Хайгли помоложе, и нос её не настолько выдающийся.

— Я рада видеть принца видеть принца, которого мне ни разу не доводилась видеть, — улыбнулась она.

Солон улыбнулся в ответ, но ничего не сказал. Ему доводило трудность поддерживать разговор с теми, кого он не знал или едва знал.

В этот день герцога Рейхеля так и не было больше видно. Хигель говорил, что тот слишком устал за сегодняшний день, поэтому отправился отдыхать в покои, куда пришёл лекарь, встреча с которым была для Рейхеля обязательной каждый день.

Сам Хигель мало обращал внимания на Солона, и разве что только чуть больше на лорда Эсгрибура. Несмотря на то, что Солон не общался с ним, своей заносчивостью он скорее всего превосходил даже Хаффнера Ларгбура.

Солона разместили в богатых и просторных покоях, в широкие окна которых лился солнечный свет, освещающий все помещение. Постель же размерам не уступала той, на которой Солону приходилось спать в Аглун Хед, но всё же она не показалась ему такой же удобной. Вот бы Милену сейчас на эту постель, может тогда она и показалась бы удобнее.

Спать однако не пришлось — Хайгли решила, что гости после такой долгой дороги слишком проголодались, поэтому был накрыт им обеденный стол. Жаль, что не такой шикарный, как в Аглун Хед, но Солона это мало волновало. Неужто Райв Рейхель так скудно решил угостить гостей. Хотя, глядя на состояние герцога, вряд ли можно утверждать, что он тут решает что-то.

Хигеля было мало видно — то ли решал какие-то важные дела герцогства, то ли развлекался с кем-то. Когда же племянник герцога всё же появлялся на людях, большую часть времени он проводил подле сестры, а разговоры тратил по большей части на диалоги с ней.

Эсгрибур хорошо знал этот дворец, так как ему приходилось бывать здесь раньше, поэтому с радостью помог Солону изучить его. Навряд ли что-то Солона удивило здесь в сравнении с Аглун Хед, но любопытство он своё всё же удовлетворил. Оно терзало его ещё с детства, ведь он 14 лет провел в Акре, и частенько видел дворец герцога, но только издалека и со стороны, ведь внутрь заглянуть ему никто бы не позволил. А теперь он на правах принца Королевства, стоящий по рангу выше, чем герцог этих земель, может путешествовать здесь сколько угодно и делать что угодно.

— У герцога Рейхеля нет родных детей, — сказал Эсгрибур, когда они стояли на небольшом балконе, открывающем вид на конюшни.

— А что помешало ему заиметь их?

— Чрево его жены не позволило родить ей родных детей. Оба раза она производила на свет мертвых малышей. Это расстраивало Рейхеля, ведь он любил свою жену. Любил до тех пор, пока её не стало.

— Она умерла? — спросил Солон.

— Да. Слишком слабое здоровье подвело её. Теперь же оно подводить и самого Райва.

— Но кто же тогда станет наследником герцога?

— Притязаний много, но я думаю, что Хигель, его родной племянник, считает себя первым в этой очереди. Он и Хайгли — дети его младшего брата Хэйва, погибшего несколько лет назад. С тех пор Хигель и Хайгли стали законными жителями этого дворца и законными членами семьи Райва. Но считает ли так сам Рейхель — неизвестно.

— Он так и не позволил ближе познакомиться с ним, — произнёс Солон.

— А чего же ты ожидал от человека в таком состоянии? Признаться, я не ожидал, что он будет так плох с момента нашей последней встречи. Когда четыре года назад его поразила проказа, я немедленно навестил его, но не думал, что она скосит его настолько быстро.

— Это очень печально, лорд Эсгрибур.

— Нет ничего печальнее.

Между тем уже начинало вечереть. Солнце опускалось всё ниже и ниже к горизонту, окрашивая своими последними лучами и сам дворец в красный цвет, под цвет остального города.

В парадной зале уже был накрыт небольшой, но уже более богатый стол. За то время, что Солон прожил в замке, и сколько всего перепробовал, но не мог бы вспомнить названия и четверти того, что видел сейчас.

Во главе сидел еле двигающийся Рейхель с опущенной головой, подле него Хигель и Хайгли, три-четыре лорда, которых Солону видеть не приходилось, а так же Хаффнер Ларгбур. Он о чем-то оживленно переговаривался с Хигелем, но тот вряд ли его слушал, так как был погружен в свои какие-то посторонние мысли.

Солона не слишком сильно печалило то, что лорд Рейхель почти не общался с гостями. Хотя настоящего принца это могло бы и обидеть то, что позвавший в гости не уделяет никакого внимания тем, кто позвал. Но Солон был рад уже и тому факту, что теперь ему удалось побывать еще в одном богатом дворце, и если не случится ничего плохого и неожиданного, этот дворец не станет для него последним.

— В последнее время идея проведения рыцарских турниров для меня не выглядит очень привлекательной, — между трапезой произнес Хигель.

Она и впрямь была слишком скучна, и могло показаться, что и не прием гостей это, а какая-то поминальная тризна.

— Отчего же? — удивился лорд Эсгрибур.

— Они слишком обычны для нашего искушенного взора, — влезла в разговор Хайгли.

— Слишком тривиальны и часты, — дополнил Хигель. — Порой складывается впечатление, что они устраиваются по каждому поводу, без всякой фантазии.

— Это великое наследие наших предков, — сказал Эсгрибур. — Всякий раз, по поводу победы в войне или по началу какого-то праздника традиция проводить турнир среди любимцев народа перед пиршеством была непоколебима.

— В голову приходит ещё одна традиция, — сказал Хаффнер. — Но не наша, а из Эамавиля древних дней, когда рабы, так же, на потеху публике сражались друг с другом насмерть.

— Гуманные законы нашего великого общества даже не позволяют думать об этом, — сказал Эсгрибур.

— И жаль, что у нас нет рабов. А уподоблять рыцарей рабам… Было бы достаточно интересно, — сказал Хигель.

— Мало ли нам было крови на тех битвах и войнах, что приходилось некоторым из нас пережить? — вставил слово Хаффнер. — Даже наш опальный принц побывал там, куда судьба загонит далеко не каждого.

Солон перекинул взгляд на Хаффнера. Тот тоже смотрел на Солона своих наглым, наполовину смеющимся взглядом.

— То, что случилось с принцем Энтоэном, не иначе как чудо, — поднял свою тяжелую голову сам Рейхель.

— Сами боги благоволили его возвращение в наши пенаты, — продолжил Хаффнер. — Словно поднявшийся из огня феникс, он вернулся к нам. Почему же он до сих не поведал нам историю о том, как же судьба смогла вернуть к нам, и в объятья матери.

Он резко посмотрел на Солона, будто призывая его к ответу. И выглядело это уже не как приятный разговор за трапезой, а как допрос.

— Было бы очень интересно услышать эту историю из ваших уст, — произнёс Хигель.

— Мне неприятно рассказывать о том, что случилось, — сказал Солон, очень боясь за то, что окружающие смогут услышать в его голосе дрожь и фальш. — На своем пути я не встретил много приключений. Я покинул город, потому что мне надоела эта суета, я хотел путешествовать…

— Довольно трогательная история, — резко прервал его Ларгбур, не дав поговорить. — Я рад, что вы вернулись другим человеком.

Солона вновь смутила мысль о том, что Хаффнер даже не стал дослушивать его. Наверняка он понял, что то, что говорил Солон, можно было назвать не иначе как бредом.

— Я настолько сыт, что навряд ли смогу дойти до кровати, — перебил всех Эсгрибур. — благодарю вас за гостеприимство, лорд Рейхель.

— Самых приятных пожеланий, — произнес, не подняв головы, Рейхель.

Солон ещё не допил бокала вина, поэтому уходить ему еще не очень хотелось. Но, видимо, эти законы приличия его обязывали.

Через несколько минут все гости встали из-за стола, всячески благодаря Рейхеля, который был совершенно апатичен по отношению к ним.

Сегодняшняя беседа не оставила приятного осадка на душе Солона, но он старался не обращать внимания на это.

— Энтоэн, — произнёс всё ещё сидящий Рейхель. — Ваше Светлейшество, можете ли вы мне уделить драгоценную минуту вашего времени?

— О, да, конечно, — постарался быть как более вежливым Солон.

Хаффнер неожиданно тоже остановился, будто бы ждал Солона, но когда понял, что его общества Рейхель тоже не слишком желает, поспешно удалился с другими лордами.

— Желаете ещё вина? — спросил Рейхель.

— Не отказался бы, — сказал Солон, хотя искренне старался, чтобы тот бокал остался последним.

Рейхель неуклюже взял в руку кувшин и попытался налить вина, но он чуть было не вывалился из его немощных рук.

— Позвольте, я сам, — произнес Солона, выхватив кувшин из серых рук герцога.

— Вам нравится этот город? — спросил герцог.

— Да, — ответил Солон, немного отхлебнув. — Даже очень.

— Достаточно странный выбор. Грязное место, погрясшее в пороке и лжи. Я не знаю, чем я так прогневал богов, когда родился правителем этого места.

— Бремя власти нести нелегко.

— Его нести невыносимо. Энтоэн, я всегда мечтал познакомиться с вами лично, хотя заочно я был знаком и с вами, и с вашими братьями. Я сожалею о их утрате, но верно сами боги расчищали вам дорогу к престолу.

— К которому я никогда не стремился.

— Знаю-знаю. Не будем об этом. А понравился ли вам мой дворец?

— О, да, вполне… Он очень… Красив…

— И главное его украшение — умирающий старик.

Солону очень хотелось найти для него слова утешения, но он не мог их найти в нужный момент. Да и суровый взгляд Рейхеля не давал ему покоя. Лицо его было очень безобразно, но еще более пугали глаза — почти мертвые глазницы, но такие выразительные, что утонуть в них мог любой.

— Хадвиг предупреждал меня о том, что в эти дни случится может всё, что угодно. И я охотно верю в это.

Солон не стал спрашивать, кто такой Хадвиг, да и не особо это было ему интересно. Наверное какой-нибудь слуга или друг.

— Любой день непредсказуем, — произнёс Солон.

— Я согласен с вами.

Солон так и не понял, зачем старик оставил его на этот разговор, ведь ничего путного он ему и не сообшил. Единственное, что Солон понял, что город Акра погряз в грязи и пороки. Не очень оптимистичное сообщение.

Спустя несколько минут времени пришлось разойтись. Появились слуги, которые стали убирать стол, а чуть позже и Хигель, который призвал Рейхеля в постель, где его должен был ждать лекарь.

— Пусть этот лекарь горит во всех адских огнях, — провочал Рейхель.

— Он поможет вам, дядюшка. Стоит только потерпеть.

И он окинул Солона многозначительным взглядом, словно напоминая ему о чем-то. Принцу ничего не оставалось, как поскорее скрыться с его глаз долой.

Ему нравилось блуждать по королевскому замку, пока никто его не видел, но вряд ли этот трюк прокатил бы и здесь. Не ровен час был и заблудиться, место ведь было более чем незнакомым.

Солон поднялся на этаж выше по винтовой лестнице, после чего завернул направо, в сторону длинного коридора. Там уже не было никаких огней и света, но Солон знал, что он должен быть именно здесь. По крайней мере так ему описали дорогу до его покоев.

Неожиданно что-то толкнуло Солона сзади, после чего резко ударило в бок и опрокинуло на пол. Никаких приведений и разбойников он здесь не ожидал увидеть, поэтому мгновенно вскочил, чтобы разобраться, в чем делать, но чьи-то крепкие руки схватили его за грудки и приставили к каменной стене.

— Меня зовут Хаффнер, — проговорил грубый голос. — Хаффнер Ларгбур.

В лунном свете Солон разглядел его полное наглостей лицо.

— А вот кто ты такой? Или что ты такое?

— О чем ты вообще говоришь? — напрягся Солон, но Хаффнер не собирался отпускать его.

— Не делай из меня дурака! Делай из кого угодно, но не из меня, чертов мерзавец!

Солон был уверен, что сейчас Хаффнер его ударит, но тот почему-то удержался.

— Ты имеешь дело со мной…

— С тобой? С кем же с тобой? Я ещё раз спрашиваю, кто ты такой!

— Я принц Аглун Хед, черт возьми!

— А вот на этот пора остановиться. Как ты оказался на месте принца, мерзкий бродяга? Что ты сделал с Умалишённым?

— Не смей называть меня так, — Солон не мог понять, откуда в нем столько смелости, но отлично понимал, что он в ловушке. Долго так продолжаться не могло.

— Это я решаю, как тебя называть! Я — Хаффнер Ларгбур, а ты безродный бродяга, смеешь скрывать от меня что-то?

— Это ты не смеешь нападать на принца. У меня больше власти, я могу обезглавить тебя…

Солон наконец-то получил заслуженную пощечину.

— Не советовал бы тебе пытаться. Я смогу убедить народ Карнарии в твоем обмане.

— В каком еще обмане?

— Сейчас я сломаю тебе что-нибудь. Думаешь, тебе удалось провести меня? Думаешь, я ничего не понял? Нацепил наряд пропавшего принца, взял его лошадь, кстати единственное, что было у него стоящего, а теперь прикидываешься им.

— А твое то какое дело?

— Такое, что у меня больше шансов обезглавить тебя…

— Он сделал это сам, — Солон понял, что дальше сопротивляться бесполезно. Хаффнер немного ослабил хватку. — Я встретил его в Эрегриттских горах несколькими неделями ранее. Он долго мне рассказывал что-то о том, что вся наша жизнь, а мы в ней актеры, а наш господь бродячий бард… После чего он предложил мне обменяться ролями…

— Красивая сказка. Сказка про то, как ты убил морально сломленного Энтоэна, после чего решил украсть его жизнь…

— Но это правда…

— Да мне плевать! — голос Хаффнера стал уже слишком громким для секретного разговора. — Мне плевать на то, что случилось там в горах, да и в горах ли это было вообще. Мне плевать на бедолагу принца Энтоэна, это существо не напоминало принца даже одеждой.

— Отпусти меня, — Солон попытался вырваться.

— И не надейся. Я не намерен выслушивать твою исповедь до конца, мне даже не нужно того, чтобы ты сознавался. Мне и так всё понятно. В королевском дворце тупицы все, кроме Эсгрибура и я до сих пор не могу понять, как он не догадался о подмене.

— Эсгрибур — человек чести.

— И именно это заставит его отправить тебя на виселицу как изменника. Я же не обременен такими моральными устоями. Гибель последнего наследника не приведет ни к чему хорошему.

— Вы намерены сохранить мне жизнь?

— Да. И даже беспокоиться о её сохранности. Стране нужен принц, нужен будущий король, и неважно — Эйгердер ли вернется или очередная марионетка сядет на трон. Трон должен быть занят чьей то задницей, и самое главное — чтобы эта задница занимала его по праву рождения. Если не останется законных наследников, появятся много претендентов на это место, многие из которых не побоятся даже узурпировать власть. Это может привести к войне, а война к голоду и разрухе.

— Энтоэн знал, что делает…

— Не перебивай меня! Ты не настолько убогий как он, но ушел недалеко. Будешь действовать под моим строгим контролем, иначе я устрою тебе очень сладкую жизнь.

Солону очень хотелось избить Хаффнера, но он знал, что попытка была бы обречена на провал еще до ее начала.

— Ты понял меня?!

— Понял, — тихо ответил Солон. — Но Энтоэн даровал это право мне, а не тебе.

— Молчать! Когда я говорю, чтобы ты молчал, ты должен молчать. Это будет одним из главных правил твоей новой жизни.

— Её не испортить никому.

— Я не собираюсь портить. Как я сказал, мне придётся её даже оберегать. До тех пор, пока это будет нужно. И неважно, интересам ли государства или же моим личным. Мне не нужен трон, я бы не воссел на него даже в случае крайней необходимости.

Он наконец-то отпустил Солона, но всё же не мог не воспользоваться случаем толкнуть его в стену ещё раз.

— Руки стыдно марать о такого простолюдина, но в интересах королевства придётся пойти на такую жертву.

Он медленно развернулся, даже сейчас он был в металлическом нагруднике, словно ожидал опасности.

Когда он скрылся, он оставил Солона в очень поганом расположении духа.

 

22. «Предатель платит кровью»

Стуки от соприкасающихся друг к другу деревянных мечей не прекращались уже несколько часов, и сознание Гельфиды практически полностью приноровилось их игнорировать.

Слепые Охотники, которые базировались в Семансоре, просыпались ранним утром, и всё это время тренировались, тренировались… Казалось бы, им даже и завтрак не нужен. Внутренний двор был довольно большим, и там умещалась добрая сотня бойцов.

— Это рекруты, — сказал подошевший сзади полуэльф, один из спутников Клая Вурраэ.

— Так много? — удивилась Гельфида.

— Я не думаю, что много, — ответил полуэльф. — Рекрутов гораздо больше, а сейчас мы увеличили наши усилия по их подготовке.

— Углуки сподвигли, герр…

— Трой. Меня зовут Трой.

— Ответь на один мой вопрос, Трой. Геррер рассказывал мне, как вы арестовали Ферцена в самом начале всего этого. Каким образом он оказался на свободе… Живым?

— Это не моя личная промашка, но промашка всего нашего братства. Не стоило оставлять его в сторожевой башне под присмотром рекрутов.

— Он сбежал?

— Не совсем. За ним вернулись углуки, после чего у нас уже не осталось сомнений о их союзе… Несмотря на то, что сторожевую башню навещал сам Бэйрон, ничего не удалось. Углуки взорвали стену, убили троих наших братьев, после чего…

— А как же остальные Слепые Охотники? Погибли же всего трое. Почему они не дали бой углукам?

— Углуки пришли не принимать бой, а украсть Ферцена, что с блеском им удалось. Рекруты преследовали их, но не смогли.

— Так вот он бравый орден Слепых Охотников? Не смогли уследить за одним недоделанным человеком?

— Ты сейчас хочешь обвинить меня в чём-то? — удивился Трой. — Мы упустили Ферцена, а вот вы упустили кое-что поважнее.

— Не будем об этом, — отмахнулась Гельфида. — То, в чем мы виноваты, исправим сами. Только почему мы смотрим на то, как ваши рекруты тренироуются, а не ищем пути решения проблемы? Ждём, когда рекруты станут убийцами?

— Это будет ещё очень нескоро, — Трой был непоколебим.

— Где Геррер?

— Он проснулся ещё раньше рекрутов и куда-то пропал. Наверняка изучает крепость… Не бойся, он не мог покинуть Семансор, потому что без нашей помощи это невозможно.

— Будем надеяться, что он проводит время с пользой.

— Я гораздо больше надеюсь на наших людей.

Из общества Клая и его друзей Трой казался наиболее адекватным и серьёзным. Но в то же время наиболее молчаливым, особенно если сравнивать его с Фрэем. Про Клая упоминать не стоит, он слишком странный овощ для понимания.

Словно по какому-то призыву Клай ворвался на тренировочную площадку. Одет он был не настолько парадно, каким Гельфида видела его в прошлый раз. Всего лишь бриджи и непонятной формы блуза, словно сшили её только для него.

— Надо шевелиться, стадо телят! Двигаться лучше!

Никто из рекрутов не подал вида, что слышит его слова, однако задвигались они вроде быстрее.

— С таким старанием, как у вас, и с таким мастерством, как у вас, вам не стать даже стюардами!

Стюарды — это прислужники?

— Когда занимался я, нам не давали таких поблажек, как вам, но мы старались! Живее! Не щадите своих животов — оружие деревянное!

Похоже, что Клай так шутил.

— Несчастные трусы! Боитесь дерева?

— Не так сильно, как тебя, — произнёс один из рекрутов.

— А этот рекрут самый худший из вас, — указал Клай на одного из парней в белой одежде.

— Братец, я скучал по тебе, — кинув меч, на землю, проревел Рой.

Ну конечно, это был Рой. Братец…

Он резко обнял Клая, но тот был непоколебим.

— Никогда не теряй меча. Иначе ты мертвец.

— Не хочу быть мертвецом, — с улыбкой произнёс Рой. — Потренирешься со мной?

— Вряд ли, — ответил Клай. — Позанимайся ещё с Труром. Трур, не убивай слишком много этого бедолагу.

Трур улыбнулся и взялся за меч.

— Не знала, что Рой и Клай братья, — сказала Гельфида Трою.

— Разве так трудно догадаться? Они же похожи.

— Вы все похожи друг на друга.

Трой впервые за всё это время улыбнулся.

— Я услышал звук боя, и пришёл на него — сказал неожиданно появившийся Геррер. После того, как герр Анистон подарил ему белую рубашку, он не расставался с ней.

— Рекруты, человек решил почтить нас своим присутствием, — возвестил Клай.

— Большая редкость для таких мест, — поддержал его Рой.

Геррер осмотрел чей-то деревянный меч, после чего приблизился к Клаю.

— В Королевской Гвардии метод обучения был гораздо более сносным, чем у вас.

— Чем например? — спросил Клай.

— Гвардейцы учились сражаться, а не танцевать.

Вопреки всем ожиданиям, эти слова не задели Клая.

— Умело построенный может быть куда опасней грубой силы, — улыбнулся Клай.

— В Гвардии…

— Меня не интересует Гвардия, — перебил его Клай. — Если бы моей мечтой были кровь и скорая смерть, а не справедливость, я бы нашел способ вступить в неё.

— Как видишь, я ещё жив, и не до конца в крови.

— Не хочешь ли помериться силами с кем-то из моих рекрутов? — предложил Клай.

— Желаешь нанести оскорбление мне своим предложением? Не мне равняться с зелеными рекрутами.

— Тогда не почитай за дерзость моё предложение. Я же ради тебя старался…

— Если не терпится постараться ради меня, позволь померяться силами с тобой…

— Не думаю, что хорошая идея, — отмахнулся Клай и пошёл проверять рекрутов дальше.

— Боишься, что я надеру твою задницу? — усмехнулся вдогонку Геррер.

— Надеру задницу? Что значит эта фраза?

— В грубом смысле сломаю тебе что нибудь…

— Не дури, Геррер. Если настолько смел, могу предложить тебе Роя…

— Я ничего не сломаю тебе, — сказал Геррер с щадящим выражением лица.

Клай резко оставновился, но не обернулся в сторону Геррер. Вероятно, он ещё размышлял, принимать бой или нет.

— А хотя чего мне тебя жалеть, Геррер? — неожиданно проговорил Клай и обернулся. На его лице сияла чуть заметная скупая улыбка. — Подайте тренировочные мечи.

Рекруты, что находились возле него, мигом закопошились, и откуда-то из ящика вытащили две деревянных палки, раздав их оппонентам.

— Могли бы сделать эти палки хоть более-менее похожими на мечи, — покрутил нелепое оружие в руках Геррера.

Эта и впрямь была палка, и ничего более.

— Зато не жалко ломать, — произнёс Клай, приняв оборонительную стойку. Гельфида обратиал внимание на то, что меч он взял в левую руку.

— Ну что ж, — улыбнулся Геррер и немедленно принялся атаковать.

Клай стоял на месте и ни в какую атаку идти не думал. Он нехотя отбивал удары Геррера, но никакого труда ему это не составляло. С какой же легкостью он вел бой!

Геррер был заведен по-настоящему, но плодов ему приносило это мало. Но до поры до времени всё шло еще сносно, пока Клай наконец-то не решил перейти к решительным действиям. Вместо того, чтобы парировать удар, он мгновенно уклонился, и врезал палкой по ногам Геррера. Удар был настолько хлестким, что Геррер потерял равновесие и упал.

— Достаточно неплохо, — вставая с земли, произнёс он.

Однако Клаю удалось повалять его ещё несколько раз. Гельфида не могла ожидать, что Геррер так слабо проведет этот бой, ведь она то его так и не победила во время их передряги в Академии Сёгмунда.

Всё вылилось в то, что Клай обстучал всю спину несчастному Герреру. Тот уже зажался и почти выронил меч, но всё же пытался хоть что-то предпринять. Он попытался провести колющий удар, но Клай отклонился в сторону, захватил оружие Клая в подмышку, и ударил кулаком, зажимающим древко, в нос Герреру.

— Только не это, — завопил он, державшись за кровоточащий нос. — Мне его итак в Гвардии два раза ломали.

— Наверняка в Гвардии ты был одним из лучших, — произнёс Клай, после чего улыбка с его лиа пропала.

— Мне не до твоих шуток, Клай. Дай лучше что-нибудь утереть нос.

— Я не шучу, Геррер. Достойный бой.

Геррер, казалось бы, его не слушал. Гельфида словно на себе ощущала его злость за то, что получилось, но идти успокаивать никакого желания не было.

— Я привык орудовать тяжелым двуручным мечом, — проговорил он, когда ему подали какое-то белое полотенце, пропитанное водой.

— А я привык держать меч в правой руке.

Это известие, казалось бы, добило Геррера, но он яростно старался не дать знать Клаю, что это так.

Трой почти улыбнулся, пока смотрел на это представление. Возможно, Герреру сломали нос, но выглядело это смешно. Его ребячьи помысли и замашки порой просто выводили из себя. Хотя Гельфиде очень не хотелось, чтобы форма носа Геррера менялась после этого удара…

— Не думала, что Клай так мастерски обращается с клинком, — сказала она Трою.

— Тайны нашего мастерства не постичь человеку, — монотонно проговорил он.

— Отчего же?

— Никогда человеку не оградиться от его пороков и соблазнов. А именно они мешают накоплению нашей силы и мастерства. То, что копили наши предки веками, держится стеной на спокойствии и бесчувственности во время боя. Что-то иное, кроме пары клинков, не существует для нас во время боя…

— Но вашими приемами всё же можно овладеть, — улыбнулась Гельфида.

— Можно постараться, — попытался улыбнуться Трой.

Отчего-то Трой показался ей слишком застенчивым и не совсем ловким в общении. Его серьёзность иногда даже слишком напрягала.

Они находились здесь уже несколько дней, но дело с мертвой точки не сдвигалось. Клай вынашивал какие-то грандиозные планы, но всё время требовал подготовки для себя и его людей.

Как поняла Гельфида, за главного сейчас в Семансоре был некий полуэльф по имени Бэйрон, но он так ни разу и не появился в обществе Геррера и Гельфиды. Однако всё же не он был настоящим командиром всего Семансора — он всего лишь носил звание мастера и лишь заменял его. Настоящий командир, или, как его называли фронтальный лорд-командующий, отсутствовал, вроде как временно. Но причины не осмелился ей озвучить никто.

Геррер вновь забыл про Гельфиду и за все эти дни не обмолвился с ней ни словечком. Казалось бы — катился бы этот варвар во все темный уголки Великой Длани, но нет — это её накаляло. Вероятно, характер её требовал к ней повышенного внимания.

И где же Геррер пропадал всё это время? Если верить Трою, покинуть Семансор не предоставлялось для него возможным, но чем он находил заняться в пределах крепости? Гельфида уже начинала здесь ощущать скукоту, которую хотя бы иногда разбавляли беседы с Троем или Фрэем, но и от них толку было не так много, как того хотелось бы.

Всё случилось ближе к полуночи, когда даже Геррер нашелся и спокойно беседовал о чем-то с Клаем. Уж не собираются ли они стать друзьями? Это Гельфиде нравилось не так чтобы очень.

— У ворот гость! — прокирчал какой-то рекрут, забегающий в помещение Клая.

— Ты решил сообщить об этом мне, а не прямиком к мейстеру Бэйрону? — удивился Клай.

— До вас ближе, — пробубнил рекрут.

— Я проверю его лично.

Геррер и Гельфида не смогли удержаться и тоже отправились за рекрутом. Когда они оказались возле главных ворот, рекруты принялись крутить какие-то механизмы, обвитые толстыми канатами и поднимать ворота.

У самого входа стоял оборванный и грязный полуэльф, немного отличающийся от тех, что приходилось видеть ей раньше. В глаза сразу бросились необычные волосы для полуэльфа — слишком пышные, да и кудрявые, что вообще могло бы позволить его спутать с человеком. Выдавала только одежда, пусть и потрепанная. Возле него стоял ещё один, но одет он был отнюдь не по-эльфийски, а голову его украшал мешок. Наверняка очередная «жертва» вроде них с Геррером. Гельфида вспомнила то, что когда-то подобное убожество украшало и её темя, после чего постаралось мгновенно выкинуть это из своих мыслей.

— Ринк? — спросил Клай. — А мы уже тебя похоронили…

Гельфида заметила взор, которым окутывал Геррер этого полуэльфа, и на секунду ему показалось, что он его знал. Или по крайней мере он напоминал ему кого-то.

— Я не один, — произнёс уставший Ринк, после чего стянул мешок с гостя.

— Ферцен? — недоуменно воскликнул Геррер.

Такова же реакция была у Гельфиды, но Геррер опередил её. Подонок.

— Что он делает в твоём обществе, Ринк? — недоуменно спросил Клай.

— Он пришёл получить по заслугам, — проревел Геррер и кинулся с кулаками на бедолагу Ферцена, но Клай успел остановить его буйный порыв. К лучшему ли?

— Я принёс с собой слово, но не ссору, — пробубнил напуганный Ферцен.

— Если ты не принёс с собой шкатулку с Путеводителем, то нам не о чем с тобой разговаривать! — крикнул Геррер.

— Ферцен принёс слово, а не ссору, — умеренно сказал Клай, прикрыв дорогу к Ферцену рукой. — Зачем ты привел его, Ринк?

— Он уговаривал меня. Почти умолял, — произнёс Ринк, после чего Гельфида заметила его ухмылку, похожую на оскал. — Сказал, что хочет помочь.

— Так ты поймал Ферцена? — спросил Клай. — Или же он сам пришёл в твои руки?

— Я почти поймал его, но он меня опередил. Сказал, что хочет помочь.

— Не дело стоять в дверях, — вклинилась в разговор Гельфида.

— Флейрейн Анистон, вы правы, — произнёс Клай. — Эйр, Хан, закрывайте ворота!

Уже в помещении Клая стало понятно, что путники попали под дождь по пути, так как кудри Ринка свисали мокрыми сосульками с его плеч, а сапоги Ферцена были полносью в грязи.

Ферцен перестал дрожать, но Геррер всё так же сурово смотрел на него. Параллельно он оглядывался и на Ринка, но полуэльф не обращал никакого внимания на Геррера, то ли делая вид, что его не знает, то ли действительно не зная.

— Ты решил вернуть нам Путеводитель? — спросил он у Геррера.

— Нет, — подавленно ответил Ферцен, а после небольшой паузы продолжил: — Не успел.

— Не успел? — удивился Клай. — То есть ты собирался это сделать?

— Геррер, я хочу, чтобы ты послушал меня, — заверещал Ферцен. — Мне удалось сбежать от них. Я смог, Геррер.

— Смог? — спросил Геррер. — Тогда зачем ты к ним возвращался, после того, как мы спасли тебя и взяли с собой?

— Вообще-то не спасли, — сказал Ферцен. — Это был план Арсикса, чтобы я под видом спасенного вами пленника украл сокровище…

— Я мог об этом догадываться, — злостно произнёс Геррер. — Но был ли смысл, Ферцен, когда они могли убить нас сразу и забрать?

— А был ли у них способ узнать, как вы выглядите? Об этом знал только я, поэтому и пришлось… Но полуэльфы изменили планы, однако у нас был запасной…

— Я не хочу слушать ваши семейные разборки, — перебил обоих Клай. — Говори зачем пришёл, Ферцен, прежде чем мы скинем тебя с обрыва.

У Гельфиды появился огромный соблазн набить морду Ферцену, но ей не очень хотелось испытать то, что испытал от Клая Геррера.

— Не скидывайте меня с обрыва, — пролепетал Ферцен. — Арсикс не спрашивал у меня, хочу ли я служить ему. Он просто как-то заставил, подчинил своей воле… Какое-то волшебство, чудеса просто… Но мне показалось, что я наконец-то избавился от неё, и нашел способ сбежать… Наверняка они искали меня, но Ринк спас меня…

— Не стоит благодарностей, — оскалился Ринк, но на него никто не обратил внимания, даже Клай.

— Путеводитель в руках углуков, но они не смогут спалить половину Родевиля, если не найдут Хранителя и не убьют его.

— Красивые сказки, — разозлился Клай. — Но мы уже много раз слышали их. В этом и заключается твоя помощь — сказать, что им тоже нужен Хранитель?

— Не совсем, — на лице Ферцена даже появилось нечто вроде улыбки. — Я знаю, где находится Хранитель.

— Знаешь? — Гельфида вскочила с места. — Кто он?

— Я не знаю его имени, но мне приходилось видеть его лицо.

— Зерцало желания? — спросил Клай.

— Зерцало чего? Я не знаю, что это значит. Я узнал об этом чуть раньше, чем Арсикс, поэтому мы его опережаем, но совсем на немного. Пока ничего не изменилось, мы должны действовать, иначе… Углуки всё знают и не упустят такого шанса.

Глаза Ферцена прониклись неведомым состраданием и Гельфиде почему-то стало жаль его. Всё таки он бедолага.

— Где он? — сурово спросил Клай. Наверняка, если бы на нём висле меч, полуэльф потянулся бы сразу к нему.

— Наш путь лежит в сторону Акры, — сказал Ферцен.

— Наш? — переспросил Клай. — Какое отношение к этому имеешьты?

— Я должен указать дорогу и я знаю Хранителя в лицо. Без меня вам не найти его, а вот у Арсикса может получиться.

Геррер сурово нахмурил брови.

— Думаю, что нам стоит получше всё обсудить, взвесить все «за» и «против», после чего решить, что мы будем делать.

— Я сожалею, Ринк, но думаю, что это уже больше не твое дело, — проговорил Клай.

— О чём ты?

— Ты уже сыграл свою роль, брат… Тебя ожидает важный разговор с мейстером Бэйроном.

— Бэйрон? — удивился Ринк. — Бэйрон здесь? Ха. Наверняка ждет меня, чтобы наградить… Или может быть повысить… Мне же удалось сделать то, чего вам троим и не светило.

Ринк весело оскальнулся, и Гельфиде стала отвратительная его улыбка.

— Рано радуешься, — Клай решил не реагировать на эти колкости.

Геррер ещё раз взглянул на Ринка, но тот уже улыбался не так весело и изысканно.

— Фрэй! Трой! Доставьте Ринка Милиэра в покои Бэйрона! — проговорил Клай.

После чего бравые ребята неожиданно скрутили руки Ринку, вытащили всё его оружие и куда-то повели.

— Что вы делаете? — ревел Ринк. — Я ваш брат!

— Бэйрон объяснит тебе всё, — сказал ему Фрэй и улыбнулся.

Никто не звал Геррер и Гельфиду с собой, но они всё равно не упустили случая пройти к Бэйрону, чтобы узнать, чем же закончится эта история. Клай заставил и Ферцена идти вместе с ними, сказав ещё, чтобы не думал выкидывать никаких «фокусов».

— Что происходит, Геррер? — спросила Гельфида.

— Я сам толком не понимаю, — оветил он ей.

— По-моему, Ринк очень помог им — он привёл сюда Ферцена, а Ферцен собирается помочь нам!

— Не думаю, что Ринк хотел того же самого.

— О чём ты?

— Я прошу тебя, не мучай меня тем, на что ответить тебе я не смогу. Но я знаю Ринка Милиэра, — шепотом сказал Геррер.

— Я догадывалась.

— Это он привёл меня в Солнечную Академию. А когда появились ты, Сёгмунд и углуки, сбежал.

— Но зачем?

— Позже! — это Геррер сказал уже вслух.

Бэйрон словно уже ждал гостей, стоя возле вечернего окна и глядя на многочисленные звезды. Это и не покои вовсе — тут даже не было видно кровати.

— Ринк Милиэр, — произнёс он и обернулся.

Это полуэльф выглядел гораздо взрослее Клая, его компании, и тем более рекрутов. На вид ему при желании можно было дать и сорок, а свои черные прямые волосы он зачесывал назад в тугой хвост.

— Мейстер Бэйрон, — попытался поклониться Ринк, но Фрэй и Трой его так и не отпустили.

— Я не давал права слова, — сурово произнёс Бэйрон. — Ты обвиняешься в предательстве и измене нашему братству.

— О чём вы? — недоумевал Ринк. — Я пришёл сюда, чтобы помочь вам. Я принёс с собой ценные сведения и ценного человека!

— Помощь твоя забыта не будет. Равно как не будет забыто и твоё предательтсво. Обвинения исходят не со слухов, а с прямого слежения за тобой. Признаешься ли ты в том, что хотел без нашего ведома достать Сокровище для своих целей.

— Нет. Я не понимаю, о чём вы, — принялся вырываться Ринк, но Фрэй и Трой были на месте.

— У меня же другие сведения. Мои источники меня не обманывают. Признаешь ли ты то, что вступал в контакт и союз с нашими врагами и углуками?

— Нет. Я помогал вам бороться против них.

— Ты покинул Клая, когда вы ловили Ферцена, потому что узнал о том, где находится Сокровище и хотел завладеть им.

— Чтобы передать его вам, — проревел Ринк и его суровый взгляд уставился на Геррера, да так, что стало даже не по себе.

— Ты нарушил наши правила. Ты покинул братьев. Ты отошел от цели. Ты обманул нас.

— Я никого не обманывал!

— Полно, Ринк Милиэр. Не оправдывайся — моей правды тебе не поменять. Именем Святейшества Блакварда я приговариваю тебя к смерти…

Гельфида была ошарашена таким поворотом событий, и сам опечаленный Бэйрон отвернулся обратно изучать звёзды. Но что-то подсказывало, что думал он отнюдь не о звёздах.

— Прости, брат, — проговорил Фрэй. — Измена не прощается.

И они куда-то потащили яростно сопротивляющегося Ринка.

— Ваше дело останется незаконченным! — в панкие кричал он. — Вы все обречены! Слышишь меня, Бэйрон? Ты проиграешь!

— Несомненно, — проговорил мейстер, но так и не обернулся.

— Без меня у вас ничего не получится! — кричал он Клаю, когда Бэйрон скрылся с поля его видимости. — Я был бы очень полезен вам! Я многое знаю!

— Замолчи, Ринк, — сказал Фрэй.

— Потеря любого брата для нас трагична, — сказал Клай Гельфиде. — Но для того, чтобы процветало, мы не должны терпеть в ней изъянво и черни. Если душа брата подвела раз, подведет и ещё. Мы не можем так рисковать. Иначе наш Великий Орден утратит своё величие.

Они привели его в странное помещение, где вместо стены был открытый воздух, откуда была видна вся истинная высота Семансора, аж дух захватывало. Если выражаться понятней, стены здесь не было вообще.

На самом краю располагались три небольших помоста, а над ними висели петли, казалось бы, заготовленные специально для такого случая.

— Исповедуешься, Ринк? — спросил Клай.

— Шёл бы ты, ублюдок, — полушепотом проговорил Ринк, но Клай не стал оскорбляться.

— А я тебя исповедую…

Когда шею Ринка всунули в петлю, Клай начал читать какую-то речь на незнакомом языке, похожем на молитву. И Трой, и Фрэй, и Ринк стояли неподвижно и безмолвно под эту речь, а продолжалась она несколько минут.

— Покойся с миром, — произнёс Клай, словно окончание своей молитвы. — Да обретет мятежная душа твоя покой.

После чего в глазах Ринка отразился неистовый ужас, а помост был убран. Жизнь покинула тело полуэльфа, а шея хрустнула, что говорило о пришедшей к нему милосердной легкой смерти. Тело Ринка болталось в петле, словно никогда не было живым, а в души каждого из стоящих здесь, прокралась грусть, тоска и отвратительное настроение.

 

23. «Во имя последней воли».

Хаффнер Ларгбур слишком явно начинал форсировать свои права. Казалось бы, он собирается пользоваться тем, что знает, для всего чего только душа может пожелать. Он язвил Солону каждую минуту их совместного пребывания, на что принц не мог ответить даже гнустной гримасой.

Казалось бы, еще недавно ставшая любимой жизнь грозила превратиться в настоящий ад для Энтоэна Девятого и порой ему хотелось снова превратиться в Солона Моррисона.

Он и так старался держаться рядом с Корденом Эсгрибуром, который стал Солону уже ближе всех, но Хаффнер не упускал случая появляться в их обществе как можно чаще.

Это был редкий случай, когда Хаффнер Ларгбур не почтил своим обществом Солона и исчез куда-то. Солон только что вернулся со стрельбища, где учился стрелять из лука, и порядком проголодался, а так же был готов убить за чашу вина. Она ему в итоге досталась, однако Эсгрибур вновь предостерегал его от злоупотребления этим «пагубным» напитком.

— Лорд Хигель! — закричал какой-то забежавший в залу слуга. — Лорд Рейхель снова не в себе и не хочет принимать лекарство.

Рассерженный Хигель встал из-за стола:

— Никому не появляться в его покоях! — громко проговорил он. — Я поговорю с ним наедине!

— Хигель очень заботится о своём дяде, — сказал Солону Эсгрибур, когда молодой лорд ушел.

— Заботится? — удивился Солон. — Мне он показался излишне жестким.

— Черта, отличающая хорошего правителя…

— Жестокость?

— Жёсткость, — поправил его Эсгрибур. — И чем её больше, тем больше шансов удержать своих людей в кулаке.

В это время в зале появился тот, кого меньше всего были рады здесь увидеть — Хаффнер Ларгбур. В его образе коренным образом нечто поменялось, а именно — он сбрил свою многодневную щетину, а так же аккуратно расчесал свои волосы. Доспехи свои, правда, так и не променял на красивые одежды, но всё же видеть это было очень непривычно.

— О, милорды, — весело проговорил он. — Признаться, не ожидал увидеть вас.

Солон уже ждал, что будет дальше.

— Не хотите налить мне вина, милорд принц? — поинтересовался Хаффнер.

Солон вновь оказался в растерянности, так как не знал, что же сделать, но Эсгрибур выручил его.

— Слуги принесут тебе вина, — сказал он, и у Солона внутри отлегло.

— А я всегда считал, что то, что пьёт принц, вкуснее.

Солон стиснул зубы и даже на секунду отвернулся.

— Возьми мой кубок, — сказал Эсгрибур.

Хаффнер не стал церемониться и жадно принялся вливать в себя красное разбавленное вино. Наверняка посчитал это пресной дрянью, но пусть пьёт то, что есть.

Появившаяся Хайгли не была многословна:

— Милорды, вам не доводилось видеть Хигеля?

— Он отправился к герцогу Райву, — ответил Солон, хотя ожидал что это сделает за него кто-нибудь другой.

— Наш великий герцог снова не хочет принимать лекарства, — с наигранной ноткой сожаления проскрипел Хаффнер.

Однако он улыбался, глядя на Хайгли, хотя та только скромно отвела взгляд от него.

— Я пожалуй пойду, — тихо сказала она.

— Позвольте, я вас провожу, — поставив пустой кубок вина на стол, сказал Ларгбур.

— Я знаю, где находятся покои моего дядюшки….

— И всё же, — Хаффнер с улыбкой привстал со стола. Вино не ударило ему в голову ни капли. Сказалось, что оно разбавленное. — Я не отпущу столь прекрасную даму бродить по дворцу одной. Он полон опасностей!

Аж противно смотреть на то, как Ларгбур пытается кому-то понравиться. Жаль, конечно, бедную Хайгли, но Солон был несказанно рад тому, что Хаффнер наконец-то покидает их. Словно гора с плеч. Эту встречу Солон пережил.

До вечера Ларгбура снова не было видно, и это радовало больше всего. Пожалуй, омрачил этот вечер сумевший встать с кровати Райв Рейхель. Он не мог снова не пристать к Солону. На этот раз он решил показать ему свои конюшни. Конечно, Солона мало интересовали лошади — они не так быстро передвигаются, как хотелось бы, да и пахнут не самым лучшим образом. И общество Рейхеля тоже доставляло ему небольшой дискомфорт, несмотря на то, что он показался в меру добрым и приличным человеком.

— Всегда их ценил, мой юный принц, — проговорил Рейхель, когда Солон все же решил выйти с ним.

Уже стемнело, и лишь слабые фонари и луна освещали дороги и конюшни. Лицо Рейхеля было все таким же темным, да и не хотелось особо, чтобы было видно его лучше. Поблизости и людей не было — верно, все посчитали, что день закончен и поар на покой. Не было слышно даже звуков горожан за стенами.

— Вы любите лошадей? — спросил Рейхель у Солона.

Он опирался на позолоченную трость и передвигался очень медленно. Солону даже было его жаль.

— Мне не приходилось знакомиться с ними слишком близко. Но у меня есть конь. Хороший конь. Южный Ветер.

— Горделивое имя, — проговорил Рейхель. — И, должен сказать, имеет немало смысла в себе.

— Конечно, он очень быстр. Как ветер.

Казалось бы, Рейхель проигнорировал эти слова Солона:

— Самых лучших лошадей мы получаем из Коносогорских земель. Объяснять, где находится Коносогория, думаю, бесмысленно.

— Я никогда не был силён в географии, — попытался оправдаться Солон.

— Ах, да, юный разум ещё не может пока слишком многое знать. Коносогория только и богата лошадьми и горами, поэтому так и называется. От их гор и степей толку мало, а вот за коней им огромное спасибо.

Солон слушал всё это в полуха. Его бы гораздо больше сейчас устраивало попасть обратно в замок, за стол с ужином и кубком вина.

— Коносогория на юге, — пробубнил Солон.

— Словно южным ветром принесло тебе твоего верного спутника жизни. Посмотри на него, — Райв указал на белого коня, — слишком уж много надежд я возложил на него, и думаю, что не зря. Только вот забраться на него уже не суждено мне.

— Когда вам станет легче, вы оседлаете его, — попытался успокоить герцога Солон.

— Очень надеюсь. Белые лошади в моих ассоциациях и фантазиях всегда были подле смерти. Будто бы смерть в виде восседает на них. Быть может, ты за мной и явишься? — спросил Рейхель у коня, но тот только недовольно отфыркнулся. — А?

— Его тоже привезли с Коносогроских земель? — поинтересовался Солон.

— Не совсем, — овтетил Рейхель. — Джабар родился уже здесь. И кобылица, его мать, тоже родилась здесь. А дальше уже и не упомню… Помню, седлал я эту кобылицу, когда еще болезнь не поразила ни меня, ни её. Эх, и глупой же она была… Скинула меня так, что я сломал что-то… Ногу что ли…

Рейхель сделал попытку засмеяться, однако это больше напомнило какое-то нечленораздельное оханье.

— Печальная история.

— Брось ты. По крайней мере будет что вспомнить перед смертью. Жаль, что детям не расскажу.

А ведь у Рейхеля и детей тоже не было. Равно как и здоровья, как и перспектив в жизни. И Солон успел заметить, как ему нравится жаловаться. Ведь он постоянно напоминал о том, что его век почти закончен! Наводя этим самым на душу принца лишнюю тоску.

— Расскажете племянникам, — сказал он.

— Неохота. Терпеть их не могу… Особенно Хигеля.

— Отчего же? Лорд Хигель и леди Хайгли заботятся о вас…

— И о себе, — казалось бы, Рейхель не хотел говорить об этом. Странно, что он не стал жаловаться ещё и на племянников. — А вот посмотри на этого, — герцог указал на очередного коня. — Это любимая лошадь Хигеля. Не помню, как её зовут.

— Красивая, — сказал Солон.

— В меру. Похожа на Хигеля, — Рейхель снова попытался улыбнуться. — И почему только он оставляет своего любимца здесь, в моих конюшнях? Помню, когда я еще свободно мог ходить, они с Хайгли частенько ходили сюда, и Хигель пытался научить сестру управлять лошадью. Не знаю, научил ли, но пропадали они подолгу…

Солон кивнул, но не знал, чем дальше продолжить разговор. Ему и так приходилось только слушать, да и то добрую половину мимо ушей он пропускал. Будет неловко, если Рейхель это заметит. Остается только надеяться, что этого не случится.

Интересно, а герцогу не пора отдохнуть?

— Хаффнер, уже поздно, — послышался невдалеке знакомый голос.

Это был Корден Эсгрибур, и, судя по всему, он приближался сюда в компании Хаффнера Ларгбура. Пожалуй, это было еще хуже рассказов Рейхеля.

— Оставьте меня, — грубо отмахнулся Хаффнер.

Этот жест был грубоват даже для него, но Эсгрибур не показал своего смущения. Или сделал вид.

— Мальчик, не твоё это дело! — кричал Эсгрибур, похоже, даже не замечая, что Рейхель и Солон совсем рядом.

— У меня серьёзный разговор к герцогу Рейхелю…

— Ко мне? — спросил Рейхель, прежде, чем они его заметили.

— Да, к вам, — сурово проговорил Ларгбур.

Что же за неприятности угораздило случиться?

— Но Хадвиг не предупреждал меня, — пролепетал герцог, постепенно отходя назад.

— Милорд, я прошу вас отойти со мной…

Однако Рейхель делал вид, будто бы ничего не понимает. Он стоял в явном ступоре. Конечно, Ларгбур звал Рейхеля поговорить наедине, чтобы скрыться от Солон. Какие у него могут быть секреты от старого Эсгрибура.

— Посланник ада, спустившийся на землю, — тараторил Рейхель, однако эти слова не относились ни к кому из находящихся здесь. — Я вижу его!

Он закричал, будто бы увидел что-то важное.

— Лорд Рейхель! — кричал наперебой Хаффнер. — У меня для вас есть тайна!

Однако герцог и не думал обращать на него внимание.

— Хадвиг, что это? — вместо этого вопрошал Рейхель.

— Милорд! — кричал Хаффнер, который уже переходил в ярость.

Рейхель сильно ударил ногой в какую-то стойку. Солон ощутил то, насколько неслаб был удар, и был весьма удивлен тем, что человек, хромающий на обе ноги, совершил его.

— Я же просил тебя, Хаффнер, — спокойно говорил стоящий сзади Эсгрибур. — Оставь его!

Несмотря на внешнюю непоколебимость, Солон заметил в голосе старого лорда нотку беспокойства.

— Корден, но я видел их вместе, он должен знать!

— Я вместе с Хадвигом! — кричал Рейхель. — Посланник ада мой!

И он снова с силой ударил куда-то ногой. Наверняка, ему должно было быть больно, но по состоянию Рейхеля такого сказать было нельзя. Солону где-то приходилось слышать, что некоторые части тела больных проказой не чувствуют боли.

— Легион! — на этот раз голос Рейхеля уже смешался с хрипотой, а изо рта пошла белая пена.

А вот это было уже не смешно.

Хигель появился в самое нужное время. Невесть откуда он тут появился, но это было как нельзя вовремя. Он был одет в зеленый ночной халат и с растрепанными волосами, но, как всегда, наготове.

— Что вы здесь творите, во имя всех святых? — яростно вопрошал он. — Вы намерены угробить моего дядю?

Он злостно смотрел на всех своим коварным взглядом, и это распространялось даже на «брата по оружию» Хаффнера Ларгбура.

— Приносим свои изменения, лорд Хигель, — принялся оправдываться за всех Эсгрибур.

— Что он вообще в столь поздний час делает за пределами покоев? — спросил Хигель, с силой схватив дядю сзади.

— Но он сам позвал меня сюда, — едва слышно произнёс Солон, но Хигель смог его уловить:

— Я ничего не желаю слышать! Даже от вас, принц! Мой дядя сегодня был слишком долго на ногах, гораздо больше, чем разрешают ему лекарь.

— Я порешу несчастного лекаря! — не унимался Рейхель. — И Хадвиг порешит! У вас! На глазах! Ну же! Хадвиг! Покажись им!

На этот крик наконе-то сбежались слуги. И откуда их так много? Человек семь, никак не меньше.

— У него приступ, — проговорил Хигель. — Несите его в его покои. И смотрите — не навредите ему! Я освежую каждого, кто причинит ему вред!

Ларгбур со злостью плюнул в землю и ушел куда-то в сторону садов. Сделал он это так резко, что даже лорд Эсгрибур не среагировал на это. Солон проводил его лишь взглядом.

Хигель растворился в толпе слуг, что волочили Рейхеля за собой. А старик-то крепок оказался — с ним было не так легко справиться даже нескольким взрослым мужчинам. А вот внешни йего вид говорил об обратном…

— Что случилось? — спросил Солон, когда обнаружил, что в конюшнях остались только он и Эсгрибур.

— О чём ты? — удивился Эсгрибур.

— Что Ларгбур вообще делал здесь? Что он собирался сообщить Рейхелю?

— Я не собираюсь распространять этот вздор по всему дворцу!

Голос Эсгрибура был несоизмеримо завышен…

— Но ведь я же… — начал было Солон.

— Я не хочу ничего слышать. Не твоё это дело, сынок, и я не хочу этим туманить твой разум…

Солон ощутил свою злость и на Эсгрибура, хотя и понимал, что старик мало чем её заслужил. Всё-таки не тот начал весь сыр-бор, что здесь случился.

— Иди спать, сынок, — проговорил Эсгрибур. — И обойдись сегодня без вина.

Солон, ничего не ответив, развернулся и ушел. Ничем приятным встречи с Ларгбуром не обходились. И ничем приятным не заканчивались.

Солон не смог выполнить последний завет Эсгрибура — без вина не обошелся. Сон не шел в голову в этот, казалось бы, ещё ранний час, потому и добрый кубок вина только помог ему найти покой.

Через полчаса Солон и думать забыл о приступе Рейхеля. Человеку очень плохо, он болен, он на грани смерти — чего ждать от него ещё? Душевное недомогание сопровождает телесное — а ведь это ещё хуже.

Солон так и не понял, во сколько наступило его утро. Оно выдалось не таким, как сегда, ведь сегодня из окна не бил яркий солненчный свет. Однако били капли дождя, и не в окно, а на земелю. Его так давно не было, этого дождя, что даже непривычно его видеть. И не особно хотелось.

Однако разбудил прина отнюдь не дождь, а нечто другое. Словно какое-то внутренне чувство заставлило, что что-то вокруг происходит не так. Будто бы что-то случилось, что-то должно случиться, или же просто переставать пить на ночь вино.

Он не желал выходить из покоев в ночной рубашке, поэтому успел переодеться и даже навести небольшой порядок на голове.

Возле покоев не шныряли слуги. И именно это было удивительно, а не что-то другое, ведь первыми, кого Солону приходилось видеть с утра, завсегда были они.

Первое подобие слуги Солон встретил уже на винтовой лестнице вниз, да и был это маленький перебуганный мальчонка лето двенадцати.

— Мой принц, — пролепетал он. — Молодой лорд…

Мальчишка запнулся.

— Что случилось? — спросил ещё сонный Солон.

— Смертоубийство! — прошептал он.

— Что? Точнее, живо веди меня туда!

Он постарался как можно властнее и грубее приказать это сделать, на что мальчишка мгновенно поддался и побежал вперед.

Солону не приходилось думать, что значило его слово «смертоубийство», да и не мог он ещё хорошо думать с утра. Всё-таки оно не солнечное и не прекрасное, чтобы просыпаться под яркие лучи с большим желанием жить и творить великие дела.

Солон совсем запутался, куда мальчонка вел его — он вообще зациклился на его взлохмаченном светлом застылке. Солону показалось, что он и сам в таком же возрасте так же выглядел с затылка.

Замок Рейхеля вообще казался лабиринтом, а сейчас и подавно. Когда они приблизились туда, куда должны были, Солон разглядел кучу народа возле какого-то несчастного места в коридоре. Тут были и Эсгрибур, и Хигель, и Хайгли, вобщем все лорды… Кроме Рейхеля… Все они столпились…

Вокруг Хаффнера Ларгбура.

Мёртвого.

— Что случилось? — рьяно спросил Солон.

— Был зарезан. Сегодняшней ночью, — вылез из толпы Хигель. — Ударом в живот, поэтому ещё помучился перед смертью.

Прогремел гром.

 

24. «Начало старого пути»

Откуда появились Слепые Охотники? Не самый лёгкий вопрос. Но в то же время и не самый сложный.

Тогда бушевала Последняя Война Аламонта — пожалуй, шёл самый её разгар. Тёмный Лорд не гнушевался останавливаться ни перед чем — каким бы великим не было прегрешение. Он уничтожил последнюю неподчиненную обитель — Латьен, и теперьему требовалось установить лишь абсолютную власть.

В его планах было создание идеальной армии, в то же время состоящей из плоти и крови. Невесть каким было его колдовство, но ему удалось создать помесь людей и эльфов. Союзы людей и эльфов всегда считались чем-то презираемым, а детей от таких союзов и подавно не было. Но Аламонт смог, причем в полученного полуэльфа он вложил все преимущества эльфов, все преимущества людей и отбросил их недостатки.

Полученное существо было лучше развито физически, как человек, но в то же время было умнее и ловчее, как эльф. Аламонт исключил из полуэльфа жажду власти, алчность и гордость, присущую человеку, а так же исключил любимую эльфами грусть в душе, что порой лишала эльфов способности вступать в бой.

Это могла бы быть идеальная армия, ведь она была бы еще и долгосрочной — полуэльфы не обладали бессмертием эльфов, но при хороших обстоятельствах они могли бы дожить и до восьмиста.

Но планам Аламонта не суждено было сбыться. Более тысячи трехсот лет назад началось восстание Фаэдорна, Аддарха и Сиэнура, которое закончилось полным разгромом Дарк-Ирта и орочьей армии Аламонта. Все проклятые братья пали, а сам Аламонт был навсегда лишён силы и изгнан. Его империя была освобождена, а значит, были освобождены и несколько тысяч полуэльфах, которые, получив свободу, совершенно не знали, что делать. К великому счастью, Аламонт сохранил и жизнь женщин-полуэльфов. Может и не к такому уж счастью, но не об этом сейчас судить.

Полуэльфы были очень выносливы, потому после долгих скитаний наконец-то смогли найти себе пристанище. Остатки жителей разбитого Латьена отправились жить в принявшие их северные эльфийские королевства, а значит Латьен был свободен. На обломках некогда великого Латьена полуэльфы и остановились.

Их численность быстро возрастала — всё-таки их век был долгим, а способность рожать детей, когда угодно, не уступала способности людской.

Тогда легендарный Хайворк Первый и сплотил разрозненные племена полуэльфов под эгидой одного королевства — Нового Латьена, а себя провозгласил королем.

Но способности полуэльфов не давали им покоя, равно как и бесправия этого мира. Поначалу Святейшество Лорак основал орден, обучающий юных полуэьфов способности выживать, а после расширил его настолько, что орден по силе едва ли не превосходил добротную гвардескую армию.

Они словно оберегающие покой невидимые тени, словно боги, вершащие суд на земле. Невидимые днём, невидимые ночью. Они оставляют слепыми всех… Слепые охотники…

Геррер закрыл книгу. Он не знал, почему в библиотеках Семансора попадаются книги на ларманском языке, тем более на новом наречии, но это позволило скоротать ему немного времени.

Зачем вообще в Семансоре библиотеке? Рекруты все время тренируются, остальные выполняют какие-то задания — откуда у них находится время читать? Они совсем не занимаются самооборазованием, подумалось Герреру. Хотя тоже самое подумалось и Герреру. Просто чудо, что когда-то он научился читать. Ему тогда было, кажется, лет шестнадцать.

И всё-таки Геррер послушал Ферцена и решил действовать соглано его плану. Неважно, что там имел на этот счет Клай, он всегда чем-то недоволен, такова уж его натура… Геррер отправляется за Хранителем, а Гельфида согласна пойти с ним.

Хоть что-то хорошее. Геррер в последние часы понял, что на самомо деле скучал по девченке, пусть порой об этом и забывал. Его, конечно, смущало то, что теперь им предстоит провести пару дней в дороге вместе, но с ними есть Ферцен — а уж он то не позволит соскучиться слишком.

— Ты уверен? — спросил появившийся в библиотеке Клай.

И где они научились ходить столь бесшумно, словно привидения?

— Насчет чего? — попробовал выразить удивление Геррер.

— Ты знаешь, о чем я. О плане Ферцена.

— Я всё уже решил, Клай, — сухо произнёс Геррер. — Я знаю Ферцена гораздо дольше, чем тебя, а значит, что мне приходится ему и доверять.

— Дело твое, я знаю. Но что в это время придётся делать нам? Атаковать Арсикса? Отвлечь его внимание на себя? Это же самоубийство!

— Тогда не делай этого. Я достану Хранителя, и буду защищать его жизнь до тех пор, пока придется. А если его убьют, я убью того, кто убил его, и сам стану Хранителем… Всё в порядке, Клай.

— Не в таком, друг, — произнёс полуэльф. — Если Ферцен сказал про Акру, значит Акра. Я тоже отправлюсь туда, но другими дорогами.

— Да-да, не с нами. Большую компанию легче выследить.

Клай кивнул. Геррера немного смутило то, что полуэльф сказал ему слово «друг». Настоящих друзей у Геррера было мало, и Клай в эту когорту явно не входил. Даже в Ферцене он начал сомневаться.

— Постараюсь подстраховать вас, — сказал Клай, взяв книгу, которую только что закрыл Клай.

Она была необыкновенно огромной, толстой и пыльной.

— Значит, ты увлекся нашей историей? — удивился Клай.

— Да сдалась она мне, — отмахнулся Геррер. — Я искал какую-ибудь информацию о Путеводителях, Хранителях, Зерцалах, Рогах…

— Всё, что нужно, ты уже знаешь. Где Гельфида?

— Я как раз жду её и коротаю время за книгой, — сказал Геррер. — Через час мы уходим.

— Ферцен тоже готов?

— Да.

— Будь осторожнее, Геррер. На тебя возлагаются большие надежды. В Гельфиде я тоже не сомневаюсь, она хорошая и правильная девушка. А вот с Ферценом будь поосторожнее. Такие втыкают ножи в спину.

— Он мой друг, — на миг сорвался Геррер. — И нож я у него отберу.

Клай ничего не ответил.

Гельфида вернулась чуть раньше, чем обещала, что Геррера чуть удивила. Откуда в её одежде так много зеленого? Откуда вообще у неё новая одежда.

Геррер, к примеру, остался в старой, разве что постирал её перед отбытием. Теперь рубашка была вновь белой, словно новой. Всё-таки надоело видеть то, с каким демонстративным отвращением Гельфида смотрит на пятна на одежде Геррера.

— В путь, — пролепетала она.

Это были её единственные слова в этой библиотеке.

Клай сдержал слово, которое не давал — Геррер получил новую лошадь. И, надо сказать, она была в разы лучше той клячи, на которой он добирался от Обсерватории до Семансора. Даже несмотря на то, что подарок полуэльфов оказался кобылой. Белой.

Гельфида вновь была на своей любимой Воронке и непременно гордилась этим, пусть и делал это молча. Ферцену тоже дали кого-то, но его лошадь больше напоминала старую погибшую клячу Геррера, но никак не его нового скакуна.

Клай до последнего не хотел отпускать их. Хотя, с другой стороны, кто его спрашивает-то? Неразумного полуэльфа.

Геррера порадовало то, что спускали с гор их с Гельфидой уже без мешков на голове. Но, к великой радости полуэльфа, дороги он ни черта не запомнил. Гельфида, скорее всего, тоже. Наверное, это признак великой чести — иметь возможность лицезреть тайные тропы Слепых Охотников.

Когда горы почти миновали, Гельфида наконец-то начала разговор.

— Мне всё не дает покоя казнь Ринка Милиэра, — произнесла она.

— Что именно? — спросил отрешенный Геррер.

— Я думаю о том, поступили ли они правильно этим? Ведь даже не было никакого суда - всё произошло настолько спонтанно… Я думаю, что правды не узнать так быстро.

— Согласен, резковато, — ответил ей Геррер. — Но таковы их правила — он предал Орден.

— Так ли уж предал?

— Предал. Когда я его встретил, я заключил с ним сделку. Он выдаст мне, где находится Ферцен. А я помогу ему украсть кое-что важное из Солнечной Академии. Тут уже пахнет двумя предательствами.

— Ринк хотел украсть Путеводитель для себя?

— Само собой. Клай стоит выше Ринка по рангу — но ведь не он отправился красть Путеводитель. Значит, Слепые Охотники о нём не знали.

— Это правда, — вклинился в разговор Ферцен, про которого здесь все уже забыли. Вероятно, такое было ему не слишком по душе. — Более того, он хотел продать Путеводитель углукам…

— Ты то откуда знаешь? — удивился Геррер.

— Я же говорил тебе, Геррер, что узнал гораздо больше, чем думает Арсикс. В этом и есть наше преимущество.

Он улыбнулся Герреру, словно старому другу, но сам Геррер всё ещё был очень зол на него. И будет зол ещё очень долго, даже тогда, когда вся эта чертовщина закончится.

Ближе к вечеру горы закончились окончательно — верно, это было хорошим знаком. В виду того, что Геррер всё ещё недолюбливал Ферцена и не хотел разговаривать с ним, общаться приходилось с Гельфидой. И, надо сказать, выдалось оно уже гораздо более приятным, чем раньше. Уже не действия ли полуэльфах сказались на неё характере? Или она наконец-то поняла, насколько хорош Геррер и что нужно его ценить? Всё возможно.

Он до ужаса обожал кормить Гельфиду жареной дичью, которую сам и добыл, которую сам и изжарил. Нравилось то, как она усиленно старалась делать вид, что равнодушна к этой еде, а на самом деле была в восторге. Этот восторг и выдавал в ней что-то ребяческое и простое, что слишком быстро вклинилось в скупую душу Геррера.

Кормить приходилось и Ферцена, причем водиночку — охотиться малой не умел совсем. Наверняка это делал ещё и хуже Гельфиды, только вот совесть не могла позволить Герреру взять её на охоту с собой.

Поэтому приходилось на время охоты оставлять её наедине с Ферценом, за что Геррер почему-то переживал. Он уже не мог полноправно доверять старому другу, но понимал, что вреда Гельфиде причинить он не сможет. Скорее уж наоборот — Гельфида грохнет его.

Она поведала Герреру многое из того, что навряд ли сказала бы совершенно чужому человеку. Описала свои врожденные страхи, нелепые привычки, отношения с другим полом… Геррер мало что запоминал из этого — но ему отчего-то порой нравилось слушать Гельфиду, даже несмотря на то, что не улавливал он почти ничего.

И варваром она его почти не называла.

До Акры ведь было рукой подать, но она почему-то всё никак не начиналась. Бросив надежды доехать за сегодня, Геррер предложил устроить небольшой перекур и ночлег. Все его с радостью поддержали, особенно Ферцен. Отчего-то он устал больше всех.

Поужинав остатками того, что дали в дорогу полуэльфы, путники решили наконец-то лесь на покой. Ужин вообще словно прошел зря — как Слепые Охотники могут питаться только лишь овощами и хлебом? Они вообще не употребляют мяса. И даже рыбы. Невыносимое и жалкое существование ожидало бы Геррера, если бы и он решился когда-нибудь на такой шаг. Слава Длани, до этого ещё не решился.

Гельфида уже мило сопела лицом у костра, Геррер же был погружен в свои потусторонние мысли и уснуть не мог.

Неожиданно раздался голос Ферцена:

— Геррер, ты ещё не спишь?

— Чего тебе? — ему хотелось ответить как можно вежливей.

— Я ведь уже давно вернулся, — сказал Ферцен и привстал. Он словно ждал того момента, кода Гельфида уснет, чтобы поговорить наедине.

— И что? — сухо, не поворачиваясь к другу, оветил Геррер.

— А мы с тех пор с тобой толком даже и не пообщались.

— А надо ли было? После того, что случилось в Обсерватории?

— Но ведь я вернулся, Геррер! Вернулся сюда не только ради тебя, а ради своего долга! Который сидит у меня здесь!

Он ударил своим тонким кулаком в свою грудь.

— Когда ты украл у нас Сокровище, тобой тоже двигал долг?

— Не долг, — Ферцен сжал губы и отвернулся. — Нечто другое. Тебе не понять этого, покуда не ощутить самому. То, чем владеет Арсикс, неподвластно нашим желанием. Он окутал мой разум — заставил подчиняться.

— Подчиняться? Ты должен сопротивляться! Ты воспитывался в Гвардии, бок о бок со мной — неужто эти годы ничего не дали для тебя? Неужто пролетели, Ферцен?

— Не пролетели, Геррер. Я сопротивлялся. Сопротивлялся, как мог, но воля Арсикса очень сильна. А его ближайший соратник, называющий себя Гневом… Он даже не углук. Он словно призрак без души… Даже ты не смог справиться бы…

— Не говори за меня. Я боролся бы, а если бы не справился, то умер, но не стал бы служить врагу…

— А я не смог умереть, — Ферцен сказал это таким тоном, словно жалеет о том, что живёт. — Но я хочу всё исправить. Я знаю, что поддался воле Арсикса не по своему желанию, но тело и душа остается моими, и искуплять вину мне же…

— По моему этим занимаюсь я, Ферцен, — сказал Геррер. — А ты мне можешь помочь только в одном — не вмешиваться в мои дела и не мешать мне.

— Но я указываю дорогу, друг. Дорогу к победе.

— Я не знаю, назову ли я другом тебя когда-нибудь впредь. Очень этого хотелось бы Ферцен, но сердце не позволяет. Прежде мы должны защитить Путеводитель и Хранителя. А потом уже размышлять о дружбе.

— Но мы уже почти пришли.

— Разве не понимаешь, Ферцен? Как раньше, уже больше не будет. Как в таверне дядюшки тоже не будет.

— Прости, — Геррер ожидал, что Ферцен сейчас расплачется, но он, к счастью, держался.

— В следующий раз. Я надеюсь, что завтра мы прибудем туда, куда идём.

— Я не могу обещать, что завтра. Нам предстоит через болота и топи.

— Через болота? Почему? Неужто нет более спокойных дорог?

— Мы должны идти там, где безопаснее. Пусть по болотам труднее идти, но тогда нам не придётся ничего срезать и меньше шансов наткнуться на разбойников. Доверься мне…

— Если бы ты меня никогда не подводил, доверился бы. Сейчас просто слушаю, так как другого выбора у меня нет.

Ферцену хватило и такого доверия, и больше он сегодня уже не разговаривал. На душе Геррера скребло какое-то чудовище, но он был удовлетворен тем, что сказал Ферцену правду. Всю. В лицо, и именно так он думает. Ферцен итак должен благодарить Длань за то, что его шее не оказалась в виселице подле Ринка… И Клая пусть благодарит.

Надо сказать, Гельфида не была в огромном восторге от того, что придётся идти через болота. Она не была излюбленной неженкой, но мало кто по-настоящему любил болота. Гельфида даже жалела новые подковы Воронки — она придумала байку о том, что они могут якобы заржаветь там. Услышав это, Геррер решил проверить, подкована ли его кобыла.

Всё в порядке, подкованы. И почему подковы отдают таким серебристым цветом? Не могли же полуэльфы сделать для гостя подковы из серебра. Да и непрочный это материал для подков… Пусть даже для роскошных. Королевских.

Гельфида тоже знала эту местность, и признавала, что болотами путь короче, чем дорогой. Хотя её длина пути, похоже, не интересовала совсем — её бы лишь покомфортней. Теперь уже Геррер начал считать её слишком привередливой. И поделом ей.

Болотистая местность, казалось бы, была совершенно бесконечной. Геррер не знал герцогства Акра, оттого ему и казалось, что всё герцогство состоит сплошь из болота. И столица, одноимённая Акра тоже стоит на болоте.

Бред конечно, но не беспочвенный. Топи и впрямь надоели. Ещё лошади всегда видели в зеленых и мутных водоемах водопой для себя, и порой приходилось волноваться, не навредит ли она им и не сдохнут ли они раньше обещанной Акры.

А когда начало уже темнеть, началось всё самое интересное. Словно гром посреди ясного неба.

Гельфида и Геррер снова о чем-то переговаривались, а Ферцен был впереди — и шёл подле лошади. Они только что поживились овощами и хлебом, поэтоум вряд ли думали о следующей трапезе.

— Ненавижу болота, — сказала Гельфида.

За весь день она это сказала в сотый или тысячный раз.

— Они подходят к концу. Когда окончится, выйдем на тракт, а там пару часов верховой езды.

— Обрадовал, — ухмыльнулась Гельфида.

— Что это закончится? — раздался неожиданный голос в темноте.

Путники негодующе переглянулись между собой, но никого не увидели. И оставались в сумбуре до тех пор, пока возле ног Гельфиды не упала стрела.

Она мгновенно отскочила.

— Засада! — прокричала Гельфида, и Геррера мгновенно спохватился:

— Ферцен! Ты привел нас сюда!

— Это не моих рук дело! — в ярости закричал тот, и по настоящему испугу стало понятно, что он не лжёт.

На его поясе болтался совсем небольшой клиночек — для чего вообще Клай дал ему его в дорогу? Помогать Герреру освежевывать кроликов?

В землю воткнулись ещё две стрелы. К счастью, враги были очень плохими стрелками и мазали издалека, как только могли.

Герреру хватило секунды размышлений, после чего он выхватил со своей лошади лук и колчан стрел, и выстрелив по два раза направо и налево, застыл.

Раздались два удара об воду.

— Ты попал? — удивилась Гельфида.

— Да, — тихо ответил Геррер. — Я же видел, откуда летят стрелы… Тише…

Он на секунду застыл, после чего обнажил меч.

Из темноты вылезли ещё пять сущностей, похоже, враждебно настроенных. Получается, что лучников у них больше не было, значит тактика пострелять всех, пока не опомнились, прошла даром.

Гельфида вытащила из-за спины свой полукривой клинок, и уже тогда враги напали. Судя по всему это были гоблины, но что завело их в болото?

Гоблины были вооружены самодельными топорами, гарпунами и копьями, оттого вряд ли сильно испугали Геррера. А вот насчет Гельфиды он не был уверен.

Завязался бой. Геррер ловко парировал бешеный порыв одного из гоблинов, после чего ударил его ногой и почти заколол потерянного соперника, но неожиданно появился другой и помешал это сделать. Из-за того, что сразу два гоблина загородили ему путь, он не мог видеть, что же там происходит с Гельфидой и Ферценом.

И, надо сказать, волновался он за обоих. Даже волнение насчет Ферцена было обусловлено не только лишь тем, что он ещё не закончил дорогу, а чем-то ещё…

Топор прошёл над головой Геррера, но тот сумел уклониться от него. Конечно, никакого мастерства быть у гоблинов не может, но их манера нападать стаями и бешеным напором порой давала результаты.

А Геррер не любил углуков, поэтому, уклонившись от топора, он без малейшего колебания воткнул меч в побородок одного из гоблинов. Первый готов…

Хотя нет… Гельфида уже успела кому-то проткнуть живот и выпустить кишки наружу… Опередила, получается…

Ферцен тоже бился с кем-то, но убить никого не успел… Герреру слегка удивился тому, что всё же мастерство у Ферцена есть и он, хоть с трудом, но справляется. Но всё же надо прийти ему на подмогу как можно быстрее, иначе…

Гоблин не давала Герреру спуска, не прекращая атакуя.

Гельфида уклонилась от какого-то удара и резанула гоблину по ногам. Тот был не защищен доспехами, потому оттуда сразу засочилась темно-бурая кровь. Но гоблин не закричал и даже попытался встать. Но его смерть была лишь вопросом времени.

Соперник Ферцена немного отличался от остальных… На нем были хоть какие-то доспехи, он владел настоящим, не самодельным оружием, его мастерство было более-менее стоящим…

А самое главное, что это был не гоблин, а углук. Углук атакуют Ферцена? Что-то неожиданное.

— Умри! — закричал он Ферцену, но тот чудом успел увернуться от удара.

Это был уже пятый или шестой удар, который Ферцен успел чудом избежать… Везение или нет, но углук атаковал. Он бил своим мечом сверху вниз, а Ферцен лишь выставил свой…

Силы оставил его и он рухнул на одно колено. Углук рубанул потерявшего концетрацию Ферцена, но тот сумел перекувыркнуться и снова избежать смерти. И когда он попытался подняться, углук с силой ударил тому коленом по лицу… Может быть сломал нос, но кровь пошла рекой.

Углук уже занес меч для смертельного удара, но… Потерял свою голову. Геррер успел вовремя убить негодяя и исправить положение.

— Ты не ранен? — спросил Геррер и подал Ферцену руку.

Ферцен поднялся:

— Всё в порядке, — проговорил он.

— Откуда в засаде углук? — спросила Гельфида. — Почему он среди гоблинов?

— Ферцен должен знать! — гаркнул Геррер. — Это он повел нас по болотам вопреки нашему мнению. Я думаю, что это не просто так.

— Если ты не заметил, углук хотел убить меня! — сказал в ответ Ферцен. — И я никогда не был в сговоре с гоблинами! Они вообще здесь не при чем.

— Я спас тебе жизнь, — медленно проговорил Геррер. — Докажи мне, что не зря.

— Постараюсь…

— Наверняка они хотели поживиться на нас, — сказала Гельфида.

— Нет времени рассуждать, — сказал Геррер. — Пора уходить отсюда.

— Нет. Надо сжечь тела, — сказала Гельфида.

— Зачем? — удивился Геррер.

— Гоблины земные создания, не как углуки. Мы должны упокоить их души, предав огню…

Геррер оказался не слишком воодушевлен, но всё же согласился. Не мог он ей отказать даже сейчас.

Зарево поднялось, казалось бы, выше самого неба. Путникам удалось найти и тела двух остальных гоблинов-лучников и скинуть их в общую кучу. Они больше никому не причинят вреда — душегубам не место в этом мире.

Они горели долго, но другие не приходили. Наверное, эти ребята были совершенно обычными разбойниками, а углук мог сбежать от своей старой жизни в эту, которую считал более привлекательной.

В любом случае, глупо было нападать на вооруженных людей. Тем более обладая такими скромными ресурсами. Пусть теперь горят в смертном огне, брошенные туда своей же глупостью и расточительством…

 

25. «В объятьях поцелуя.»

Смятение поразило Солона до самого мозга костей. Всё получилось так нелогично и спонтанно, что хуже просто и быть не могло. Хаффнер был мерзким своим харктером, никогда особо не нравился Солону, но…. Прежде всего он был человеком, пусть и не таким, как хотелось бы в мечтах.

Убийство любого человека является страшнейшей катастрофой и большой бедой — так считал Солон и был уверен, что он абсолютно прав. Может быть, даже Солону было жаль Ларгбура, но он отчаянно старался не думать об этом.

А ещё не давал покоя тот факт, что скончался Хаффнер Ларгбур в самый подходящий момент. Именно тогда, когда он рассказал обо всём Солону, именно тогда, когда он обещал превратить жизнь принца в сущий ад… Это смущало как никогда — ведь в этом случае, как бы не печально и бесчеловечно было это признавать — смерть Ларгбура оказалась Солону на руку.

Он мог вновь вздохнуть полной грустью, тревога должна была покинуть нутро Солона, но… Не покидала. Или Солону самому не хотелось, чтобы она его покидала. Он ещё не привык к ужасам жизни. Не привык к тому, что люди слишком часто умирают. Не привык к тому, что они вообще умирают.

Хотя в детстве он потерял мать, пусть почти её не помнил. А ещё своими глазами видел, как разорвали на часть Кенгорма, и, скорее всего, тоже самое сделали с Райлегом и Эриком. Конечно, слёз по ним Солон не лил — он едва их знал, но сам факт наличия их смерти невероятно печалил…

И думать об этом не хотелось. Оставалось только прятаться в обществе лорда Эсгрибура.

— Мы не должны вызывать беспокойства в Королевстве по поводу трагической смерти лорда Ларгбура, — сказал Эсгрибур, когда они вместе с Солонам оглядывали город с балкона.

— Разве никто не должен знать?

— Должны. Все узнают об этой трагедии, но не сейчас. Это известие спровоцирует волнение и беспорядки, а на носу рыцарский турнир у герцога Рейхеля. Не хотелось бы отменять это событие, даже в связи с гибелью такого достойного человека…

— Вы считали его достойным? — спросил Солон.

— Да, сынок. И сейчас считаю. А ты разве нет? Он стоял на должности командующего рыцарским орденом в королевском замке очень долго, служил ему верой и правдой. Его не зря почитали.

— Надеюсь, что ему воздадут должные почести.

— И я. Тело было инкогнито отправлено на родину Хаффнера — в Стархост, в графство Лоувиль. Там с ним должным образом попрощается его народ, а мы навестим его могилу после того, как покинем Акру.

— Непременно, — сказал Солон, но не мог обещать, что говорит правду. — Скажиет честно, лорд Эсгрибур, вы знаете, кто убил Ларгбура?

— Нет, сынок, я не знаю, — и Эсгрибур отвернулся, словно не желал договаривать.

— Может быть, вы что-нибудь скрываете?

— И не скрываю.

— Такого не может быть, чтобы вы ничего не скрывали. Просто это невозможно. Лорд, Эсгрибур, вы же ведь что-то должны знать. Что Ларгбур пытался сообщить Рейхелю? Что-то важное…

— Даже если важное. Даже если я что-то знаю. Должен ли и ты об этом знать. Чем меньше ты знаешь, тем легче тебе дышится.

— Но ведь я имею право знать…

— Имеешь. Но твои желания не первостепенны. Не приказывай казнить меня, но я ничего не скажу. Не твоё это дело. Не впутывайся в это и наслаждайся тем, что ты сам в безопасности. И тебе не грозит оказаться на месте Хаффнера.

— Я и не позволю, — слишком самоуверенно произнёс Солон.

Эсгрибур не стал с ним спорить.

Во время ужина царила гробовая тишина. Словно справляли по кому-то тризну, а не утоляли всего-навсего свой голод.

Признаться, это удручала. Эсгрибур был непривычно обременен чем-то, Хайгли молчала, с трудом сдерживая слёзы. А ведь Хаффнер какое-то время пытался вступить с ней в контакт. Интересно, что он ей сказал, когда провожал до покоев Рейхеля? Может быть это как-то касалось его смерти?

Райв Рейхель был в тумане и не разговаривал вообще ни с кем. Но это не было непривычной картиной, а наоборот — словно чем-то обыденным.

— Поднимем наши кубки в честь достойнешего лорда Хаффнера Ларгбура, — произнёс удрученный Эсгрибур.

— Да подарит Великая Длань пух ему вместо земли и примет в свою колыбель, — дополнила Хайгли и отпила из кубка.

Она вообще почти не пила, но в этот раз не смогла отказать себе.

— Пусть лучше они покарают убийцу, — произнёс Хигель, пожевывая виноградину и поглядывая на сестру.

Солону на миг показалось, что Хигель даже улыбнулся ей, но чуть позже он понял, что всего лишь показалось.

— За Хаффнера, — последним сказал Солон и сделал солидный глоток.

И гробовая тишина продолжилась. Она настолько удручала, что хотелось как можно быстрее покинуть это место и уйти восвояси. Но правила приличия не позволяли. Негоже принцу, что в отсутствие короля здесь всё равно что король, оставлять своих подданных одних.

Хигель спас положение.

— Кстати, завтра в Акре будет много гостей, — сообшил он.

— Уже? — неожиданно подал голос сам герцог Рейхель.

— Прошла уже неделя, дядюшка, — ответил Хигель.

— Я не с тобой, племянник, — грубо отмахнулся Рейхель, и Хигель сузил глаза, словно его это оскорбило.

С кем же на самом деле говорил Рейхель, никто так и не осмелился спросить.

— Практически все прибудут завтра, — продолжил Хигель. — Жаль, что Хаффнера нет с нами, у него большой талант размещать людей, где нет места.

— Это далеко не единственный его талант, — сказал Эсгрибур.

Конечно, не единственный, подумалось Солону. Ещё у него отлично получалось вычислять бродяг, которые переоделись в принцев.

— Несомненно, — произнёс Хигель, после чего отпил вина и облизал свои губы. — Герцог Радерхоста лорд Селав может прибыть даже сегодня.

Солон мгновенно спохватился:

— Лорд Юханссон вместе со своей семьей? — спросил он.

— У него из семьи только его дражайшая дочь, — сказал Хигель. — Как вы могли не знать об этом, принц?

— Я знал, — попытался оправдаться Солон, — дочь — это тоже семья.

— Для него она гораздо ценнее остальных, потому что единственная, — сделал логичный вывод Эсгрибур и Солон мысленно с ним согласился.

Милена. Принц ещё отлично помнил её имя, голос, внешность, и… И всё остальное. Невыносимо сильно хотелось увидеть её ещё раз… Только вот смогут ли они снова пересечься в такой большой толпе людей, что будет здесь послезавтра? И смогут ли повторить то, что сделали в прошлый раз? Ууух…

Солон почтил память Ларгбура аж двумя кубками вина. В голове помутнело, но тело Солона уже постепенно начало привыкать к таким нагрузкам. О том, что будет дальше такими темпами, пока не хотелось думать.

Все разбрелись по своим делам. Эсгрибур отправился в Храм Великой Длани положить божеству венок в память о погибшем Ларгбуре. Солон бы тоже пошел с ним, но он до кона так и не был уверен, что Длань — это то, во что надо верить и чему поклоняться… Особенно вера подкосилась после первого и последнего разговора с настоящим принцем Энтоэном.

На сегодня, как ни странно, никаких королевских дел запланировано не было. Ни прогулок со знатными лордами, ни охоты, ни стрельбы из лука…

Оставалось только идти в свои покои и ждать вечера, когда может быть пожалуют новые гости. И тем более вспомнилось, что выспаться толком сегодня не удалось, потому что пришлось снова встать раньше времени. Не помешало бы совсем чуть-чуть поспать.

Когда Солон спускался, чуть пошатываясь по винтовой лестнице, он услышал впереди чьи-то шаги. Стук сапог с металлической подошвой был ему чем-то знаком, и голос его обладателя тоже.

Неизвестно почему Хигель двигался ему навстречу, ведь они вышли из обеденного стола вместе, но… Солон решил отойти назад.

— Дядя всё ещё зол на тебя, — послышался приближающийся голос Хайгли.

— Зол? — удивился в ответ Хигель. — Зол за всё то, что я для него сделал?

Стук металлических каблуков прекратился, и Солон понял, что Хигель и Хайгли остановились. И почему в его пьяную голову взбрело постоять здесь и послушать, что они говорят? Так хотелось узнать, что они думают о нём… Не схожи ли их мнения с мнением покойного Ларгбура… Очень не хотелось бы…

— То, что ты порой делаешь, Хигель, — тихо произнесла Хайгли, — я этого не понимаю…

— Что?

— Не всегда понимаю, Хигель…

— Я стараюсь только ради нас… Я заплатил этому лекарю больше чем любому другому ради нас с тобой…

— Ради нас с тобой? Хигель, я понимаю, что высшая цель благородна, но…

— Я бы предпочел пообщаться с тобой о чём-нибудь, Хайгли… Разве не надоели ещё эти неспокойные времена?

— Надоели, — голос Хайгли становился всё более и более грустным. — Но они не прекращаются. Вчера загадочным образом погиб королевский рыцарь, разве это к добру?

— Не к добру, — медленно проговорил Хигель. — Но я не верю в судьбу… Не верю в ту судьбу, которая против нас…

— Ты уверен, что всё будет хорошо?

— Разве всё не прекрасно, сестра?

— А с нашим дядей? С ним тоже всё будет хорошо? — спросила Хайгли.

— Ты думаешь о том же, о чём и я? И я думал когда-то, что всё будет так, как мы хотим… Но этот лекарь… Он слишком долго делает свою работу… Слишком медленно, мне невыносимо смотреть на мучения дяди Райва…

— Но ты всё так же много уделяешь ему внимания…

— Я должен, Хайгли.

— Больше, чем мне, — произнесла девушка, и Солон по голосу понял, что она скоро заплачет.

— Не вздумай делать этого, — остановил её Хигель. — Ты никогда не должна сомневаться ов мне… Когда то, я надеюсь, что очень скоро, я смогу уделять тебе столько времени, сколько ты пожелаешь… И это не преувеличение, это чистая правда, Хайгли…

— Я хочу, чтобы всё это закончилось, — теперь уже голос Хайгли смешался со слезами…

— Я же обещал тебе, что скоро всё закончится и мы будем счастливы… Счастливы как никогда…

— Ты так говорил мне последние двадцать лет. Каждый день…

— Я не хочу, чтобы ты сомневалась в моих словах… Я не обману тебя. Я буду называть тебя королевой…

Нет уж, подумал Солон… Королевой будете называть мою жену, а королем меня. Но не суть.

— Ты знаешь, как сильно я…

Хайгли словно застыла на чём-то важном, но кто-то её оборвал. Или она сама оборвала себя, но в итоге последнюю фразу дослушать не удалось.

От Хигеля тоже не было слышно ни слова, словно они оба — брат и сестра, на месте умерли там.

Солон осторожно, чтобы не оставить звука после шага, спустился на ступеньку ниже, а потом ещё на одну. Не хотелось пересекаться с Хигелем, но увидеть, что там происходит, хотелось до безумия. Приходилось действовать настолько бесшумно, насколько это возможно, но страх мог подвести его… Нелегко быть мышью с хмелем в голове…

И когда Солон наконец-то смог увидеть то, что хотел, зрелище его не слишком обрадовало… Но удивило изрядно…

* * *

«Я видел их вместе». Одна из последних фраз, что Солон слышал от Ларгбура, прочно засела в его голове и мыслях.

До вечера Солон успел ещё наведаться к Арциусу, которого, похоже, это поездка радовала меньше всех. Он и не горел желанием сюда ехать, но отказать своему принцу не мог. Теперь Солон и сам уже думал, правильно ли он сделал, когда привез его сюда. Всё-таки старик здесь словно не в своей тарелке — а смотреть на такое не слишком приятно.

Жил Арциус в каком-то помещении, напоминающем сарай. И поговаривают, что выбрал он его сам, предпочтя более лучшим вариантам.

Казалось бы, он привёз сюда всю свою лабораторию — так много здесь было его банок, склянок и аппаратов. Разве что той самой замоченной головы не было, но это только радовало.

Ни дружелюбным, ни разговорчивым Арциус сегодня не показался. Поэтоум Солон надолго у него не задержался, и совсем скоро покинул его.

«Я видел их вместе». Эти слова Ларгбура снова не давали ему покоя.

Дорога обратно шла через сады, откуда был открыт вид на город.

Снизу, по главному тракту Солон заметил странную процессию, включающую в себя множество людей в доспехах, а так же желто-голубые знамена.

— Радерхост, — пробурчал Солон самому себе и мигом подскочил к краю сада, чтобы получше увидеть это.

Множество всадников и пять или шесть карет — всё, что удалось разглядеть при таком тусклом свете. Наверняка в одной из этих карет сидит и сам герцог Селав, возможно, рядом с ним его дочь… От грядущей встречи с ней Солона пробил мандраж. В прошлый раз всё было проще — в нем был едва ли не кувшин вина.

Раздался звук рога и Солон ринулся вниз. Что-то сейчас будет.

Прошло около двадцати минут, когда Солон отирался возле ворот и ждал того, когда гости будут готовы к приему. Когда наконец-то стало понятно, что всё начинается, Солон ринулся в главную залу.

— Мира и покоя, лорд Рейхель, — вежливо произнёс лорд Юханссон и чуть наклонился.

— Он скоро меня ожидает, — в своем стиле сказал Рейхель и наклонил голову.

Такие «слова приветствия» вряд ли сильно порадовали гостя, но он решил не спорить в лишний раз.

Подле герцога были еще несколько лордов, а так же несколько гвардейцев-охранников, что должны следовать за ним по пятам и охранять его жизнь. Наверное, такие парни помешали Хаффнеру Ларгбуру, но… Думать надо о живых, а не о мёртвых.

Милены не было в этой толпе. Солон ещё раз тщательно оглядел присутствующих, но не увидел здесь вообще ни одной девушки. Получается, что либо Милена прячется под мужскими доспехами, либо же осталась в Радерхосте… И более вероятен второй исход…

— Я вынужден покинуть вас, — прервал приём Солон.

— Но как же ужин? — спросил кто-то из людей Рейхеля.

— Извините, я не голоден.

Может быть, Солон был не настолько сыт, чтобы избегать ужина, но проводить время за столом со всеми этими людьми ему очень не хотелось. В конце концов он принц, а не они, и не им решать, кому с ними оставаться, а кому нет.

Он двинулся в сады, где в такое вечернее время был очень свежий и приятный воздух, чтобы провести время одному, в раздумиях над чем угодно.

«Я видел их вместе» — эхом в голове раздались слова Ларгбура. Пытаясь сопоставить все факты вместе, он наткнулся на неё…

Надо же — она сидела как раз на его любимой лавочке и нюхала какой-то красный свежесорванный цветок.

Она была здесь совершенно одна, и, похоже, не заметила приближения Солона.

— Милена, — тихо, почти шёпотом произнёс он.

— Здравствуй, Энтоэн, — знакомым голосом произнесла она.

Солон хорошо помнил эти отголоски её голоса и очень скучал по ним.

— Что ты делаешь здесь? — спросил он.

— Я уже заждалась тебя, Энтоэн. Ты очень долго…

— Откуда ты знала, что я тоже буду здесь?

Она наконец-то обернулась:

— Разве ты не рад тому, что я здесь?

Она стала ещё красивей, чем прежде, показалась Солону. Неужто она всегда будет такой прекрасной и всего будет помутнять сознание Солона? Он даже потерял голос от того, что она была рядом…

— Я очень рад, Милена… Но твой отец сейчас в тронном зале со всеми остальными лордами. Он наверняка обыскался тебя…

— Не обыскался, — улыбнулась Милена. — Я не люблю общества знатных лордов и леди… Знаешь ли, это не моё…

Она встала с лавочки, и, не опуская руку с цветком, поднялась. Теперь она смотрела прямо в глаза Солона и у него возникло безумное желание отвернуться, но отчего-то он не смог…

— Как и не моё, — дополнил её Солон.

— Я вижу по тебе, Энтоэн.

— То есть ты сбежала от своего отца?

— Что-то вроде этого. Но он привык, — Милена улыбнулась так мило, как не получалось у неё раньше никогда, — ведь я опальная, но любимая дочь…

— Милена, я… я… Хочу сказать тебе кое… Вобщем… Я… Я сильно скучал по тебе…

— Да замолчи ты уже!

И с этими словами Милена силой притянула Солона к себе и поцеловала так, как никогда никто не целовал Солона раньше.

Солон просто упивался этим — словно бы упивался настоящей любовью, но он так и не мог понять, любовь ли это.

Казалось бы, прошёл целый час, но ни Милена, ни сам Солон не собирались отпускать друг друга. Принц вечность не ощущал этих губ, и это было именно тем, чего ему не хватало всё это время в Аглун Хед. Единственное, чего была лишена идеальная жизнь принца.

И когда наконец-то, спустя час или сутки Милена отпустила его, Солон вконец лишился голоса.

— Милена, — издал подобие звука он.

— Ты дурачек, — лишь в ответ пробрмотала Милена и вылезла из объятий Солона.

— Чего? — негодующе спросил Солон.

— Держи, — она положила в руки Солона тот самый цветочек ив есело засмеялась, — найди меня.

И она поспешно убежала от Солона в сторону деревьев.

— Куда ты? — прокричал Солон.

Восторг начал сменяться легким смущением. Он побежал за ней, но она уже скрылась из виду.

— Найди меня! — снова воскликнула Милена и весело засмеялась.

Солон кинуля на звук, но у него ничего не случилось.

— Ау! — закричал знакомый голос. На этот раз он уже раздавался откуда-то со стороны входа в замок.

Солон мгновенно кинулся туда, казалось бы, опережая сам ветер. Куда же могла подеваться и зачем она прячется? Солон не представлял, что скажет ей, когда её наконец-то поймает.

Но легче оказалось поймать ветер, чем Милену. Солон понял, что она ускользнула в дворец, а уж там раздолья для пряток достаточно.

— Милена, — сказал он ещё раз и эхо от его слов раздалось по безлюдному коридору.

— Не нашёл ещё? — услышал Солон голос, но на этот раз не мог понять, откуда он.

— Это правда уже не смешно, — начал ругаться принц.

— А мне смешно!

— Ну покажись. Я столько времени ждал, когда смогу снова увидеть тебя, а ты прячешься!

— А я жду, когда ты меня найдёшь…

— Я найду тебя, Милена, но прежде… Наша последняя встреча. Ты исчезла утром, не сказав ни слова. Разве так можно?

— Нет. Но ты ведь не стал искать меня.

— Это значит, что можно?

— Примерно, — Милена снова засмеялась и Солона это уже начало раздражать.

— То, что между нами было тогда, Милена. Я хочу тебе сказать, что это было… Просто незабываемо.

— О чём ты? — раздался её весёлый голос.

— О чём я? Ну тогда, когда мы легли спать… Ты же всё помнишь, Милена! Но я хочу спросить тебя — зачем ты это сделала? Почему именно со мной?

— Энтоэн, о чём ты? Я не знаю, что ты имеешь в виду…

Солон понимал, что таким образом она испытвает его терпение… Да ничего она не понимает! Не хотелось Солону искать её по всему дворцу Рейхеля! Тем более в столь поздний час!

— Всё время, пока тебя не было… Я всё думал — а не могли бы мы когда нибудь всё это повторить… Мне ведь тогда очень…

— Всё зависит от тебя, Энтоэн. Тебя достаточно всего лишь найти меня! Я же говорила.

Солон с сожалением окинул взглядом все четыре стороны, но там было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

— Но я не могу этого сделать, Милена! — чуть ли не в истерике закричал Солон.

— Не можешь сделать вообще или не можешь сейчас? Если не можешь сейчас, то найди как-нибудь в следующий раз… Я буду ждать тебя.

И зачем только так усложнять себе жизнь?

— Хорошо, — Солон смирился с тем, что ничего не получилось, — но тогда покажись хотя бы сейчас! Я проиграл!

Но Милена не ответила… Солон даже не слышал того, как она убегала. Наверняка в такой кромешной тишине очень трудно не нашуметь… Может быть она ещё здесь, но затаилась… Ну и пусть остается здесь — терпение Солона на пределе.

На его губах ещё осталась сласть губ Милены. Это радовало Солона гораздо больше огорчения по поводу того, что она пропала. Он непременно найдёт её. Сделает для этого всё, но найдёт. По крайней мере в какой-то сумке он хранит волшебную палочку и даже умеет немного с ней обращаться!

Он понюхал цветок, всё ещё торчащий в его руке. Запах напомнил ему Милену, которая испарилась в воздухе.

«Я видел их вместе» — снова раздался голос в голове Солона и ему вспомнилось о печальном.

 

26. «Неуплаченный долг кровью»

Вместо прекрасной дочери Она не приснилась Солону, несмотря на то, что он этого сильно ждал. И как только Милене удалось упрятаться даже из снов Солона? Это был очень неприятный и нечестный исход, с которым принц не намерен был мириться.

Герцогу Солону снились глупые сны, в которых Хаффнер Ларгбур умирал тысячью различными смертями… Где-то даже появлялся и Хигель, а особенно упирались в голову слова «Я видел их вместе». Солон видел что-то наподобие этого, но разве же это было поводом для убийства? Разве было поводом для того, что так рьяно пытался рассказать Рейхелю Ларгбур? Навряд ли.

Итак, завтра начнется рыцарский турнир имени герцога Райва Рейхеля. Наверняка он будет мало чем отличаться от того, что проводился совсем недавно в Бурейдене, но всё же определенный интерес к нему был. Хаффнер Ларгбур вновь не сможет выиграть турнир, да и не потому, что какой-нибудь Лахеда или Тайвинг свалят его из седла, а потому, что участия принять не сможет. По очень грустному поводу.

Интересно, а Кэру Лахеде удастся ли снова выиграть турнир? Солон мало кого помнил из рыцарей-участников прошлого турнира, но его симпатии были на стороне Лоренца Тайвинга — уже немолодого бойца, сумевшего добраться до решающего поединка.

А ещё обещается турнир лучников и бой скопом, в котором будут участвовать до десяти рыцарей сразу. Интересно было бы на это посмотреть, хотя идея была не совсем выдающейся. Они бы ещё строили скачки на свиньях… Было бы хотя бы смешно.

В какое-то время в голову Солона приходила мысль, что неплохо было бы и самому поучаствовать в таком турнире. Он не рыцарь, но никто и не говорил, что в турнире могут принимать участие только рыцари. Турнир же ведь просто называется рыцарским, а название мало что значит.

Ну а что — Солон молод, полон сил, наверняка очень популярен в народе, ведь он принц. Только… Только он даже не знает, как правильно держать в руках копьё. И герр Сёгмунд в Солнечной Академии не учил быть бравым наездником.

Но дело за рыцарями, принцу остается только смотреть.

Где только не слонялся Солон до полудня, но Милены ему найти не удалось. И как у неё получается прятаться в незнакомом замке? Она поистине необычная девушка…

Как понял Солон, Эсгрибур с самого утра молился за душу Ларгбура в Храме Длани, оттого беспокоить его Солон и не смел.

От безделья его спасла какая-то служанка, которая сообщила Солону, использовав в своих словах неизмерно огромное количество обращений и титулов, что того ждёт Райв Рейхель для какого-то разговора.

Кажется, в высших кругах они называю это аудиенцией. Что ж — слишком солидно звучит: Солону Моррисону назначил аудиенцию герцог Акры Райв Рейхель.

— Он ждёт меня в тронном зале? — спросил у неё Солон.

Оливковая кожа девушки выдавала то, что наверняка она попала сюда с южных земель — каких нибудь Лунных или даже с Межземельных Островов.

— Нет, пресветлейший, — ответила она. — Лорд Рейхель ожидает вас в своих покоях, ваше Величество.

— Проводишь? — предложил ей Солон.

Та наверняка сильно испугалась, что сам принц сказал ей такое, но отказать она не могла:

— Конечно, ваше благородство. Последуйте за мной.

Солон и впрямь не знал, где находятся покои Рейхеля. Как-то до этого ещё не доходило, поэтому принц был готов принять любую помощь. Он не раз пытался заговорить со служанкой, но та была слишком застенчива и наверняка боялась Солона. Наверняка ожидала увидеть принца таким, каким закрепил стереотип этот титул: злым, беспрекословным и обещающим казнить по каждому поводу.

Возле покоев отиралась Хайгли, сжимающая свои кулаки в комочек и явно ожидающая чего то.

— Ваше величество, — прошептала она и чуть наклонила голову.

— Ваша светлость, — пробубнил в овет Солон. Наверняка слишком возвышенное обращение для племянница герцога, но Солону было не жалко.

Он вновь вспомнил вчерашнюю Хайгли на лестнице, но постарался сделать вид, что даже близко не знает об этом.

«Я видел их вместе».

Покои Рейхеля были чуть ли не втрое больше чем тех, что уделили Солону, и наверняка настоящего принца это оскорбило бы. Но Солон ещё не считал себя настоящим принцем, поэтому не обратил на это никакого внимания.

— Мой принц, — пробормотал из кровати хриплый сухой голос.

— Милорд, — сказал в ответ Солон.

Окна покоев были занавешены настолько, что если бы не лучик солнцечного света, протекающий через маленькую щель, могло бы показаться, что на дворе вечер, а то и ночь. Сам герцог лежал на кровати, не вставая, и обреченно смотрел в потолок.

— Я сожалею о потере вашего рыцаря Ларгбура, — произнёс Рейхель, — тот, кто совершил такое преступление, будет наказан в соответствии с содеянным.

— Мои люди тоже ищут убийцу.

— Вам нравится мой дом, принц? — спросил Рейхель.

— Конечно, очень, — проговорил в ответ Солон, стараясь сделать это как можно правдоподобней.

Герог нашел в себе силы привстать. Он указал рукой на стоящий возле его кровати деревянный стул и сказал:

— Хигель всё норовит убрать его, а вот я не хочу. Где же тогда будет сидеть Хадвиг, если не будет стула?

Солон понимающе кивнул, хотя он так и не мог припомнить никого по имени Хадвиг. Наверняка какой-то друг Рейхеля, который живёт в другом замке.

— Завтра нас ожидает торжество, Энтоэн, — продолжил Рейхель. — Торжество в честь меня, но вы же ведь понимаете, насколько во мне мало сил, чтобы напоминать об этом своим присутствием.

— Вы не собираетесь посетить турнир? — спросил Солон.

— Право, нет конечно. Я не могу так поступить.

Он до сих пор был одет в ночной халат, несмотря на то, что уже перевалило за полдень.

— Но я же не могу присутствовать там все это время там. Три часа, четыре, для мня всё равно невообразимо много. И мне нужен отдых, само собой.

— Что вы предлагаете мне? — Солон старался быть как можно более кратким, чтобы поскорее отправиться восвояси по своим делам.

— Вы должны от моего имени руководить процессом. Наверняка гости будут недовольны тем, если я предложу им кандидатуру какого-нибудь своего придворного лорда. Они ведь даже не будут его знать. Против вас же не пойдёт никто и все будут в целом рады.

— Конечно, я согласен, — согласился Солон, который, однако, понятия не имел, что ему придётся там делать.

— Огромное вам спасибо, мой принц. Без вас я бы…

В дверь раздался тяжёлый стук, а через секунду, не ожидая подтверждения, она открылась На пороге стоял Хигель, который явно не ожидал увидеть здесь принца.

— Ваша светлость, — произнёс он, даже не кинув ни малейшего взгляда на Солона.

Солон не успел ответить ему, потому что Хигель тут же обратился к лорду Рейхелю.

— Дядюшка, вы ещё в постели? Лекарь давно ждёт вас!

— Ты всегда появляешься не вовремя, Хигель, — недовольно буркнул Рейхель, но Хигель, не обратив внимания на это, двинулся к окнам.

— О, Великая Длань, как же тут темно! — причитал он. — Дядюшка, вам полезен солнечный свет, зачем вы закрываете окна?

— Это Хадвиг, — протараторил ему Рейхель, но Хигель вряд ли его услышал.

Солон уже не заметил, что на пороге уже стоял лекарь. Принцу бросилась в глаза какая-то «скользкая» внешность лекаря, но он предпочел не акцентировать на этом внимания.

— Милорд, пора принимать лекарство, — вежливо и учтиво произнёс он.

Он был одет в стандартный чёрный костюм врачей, разве что лицо его не украшала маска в виде клюва. Неизвестно почему, но Солона пугали эти маски на врачах, что предлагали лекарства на городских улицах. Слишком уж жутко и устрашающе они выглядели.

— Хигель, зачем ты его привёл? — обреченным голосом спросил Рейхель.

— Я стараюсь ради вашего здоровья, — ответил племянник, раззанавесив последнее окно.

Помещение наполнило ярким светом и обстановка даже стала менее удручающей.

— Никакого беспокойства, милорд, — пролепетал лекарь и раскрыл свою черную сумку, наполненную разными ножиками, склянками, непонятными инструментами и ещё не пойми чем.

— Лекарства из мочи делаешь? — недовольно спросил лорд, на что лекарь неуверенно ответил:

— Моча от других болезней, милорд. Для вас же собирали травы даже на Севере, в эльфийских землях…

— Или отраву, — вновь перечил Рейхель.

— Дядюшка, вы не должны обижать лекаря, он хороший человек и мы заслуженно платим ему деньги, — приблизился к общему процессу Хигель.

— Шёл бы и ты, Хигель, — проворчал Рейхель, — почему ты не можешь дать мне умереть спокойно? Тебе не понять, какую боль я ощущаю неустанно, день изо дня, и разве великое удовольствие усугублять её этой отравой.

— Это не отрава, — ещё раз, уже более смело, возразил лекарь.

— Я чувствую, как горечь и яд растекается по моим жилам всякий раз, как ты даёшь мне выпить это целебной дряни, если верить вашим словам. Если бы не мой дражайший и любимый ублюдок племянник так тебя не любил, быть бы твоей голове на плахе.

Лекарь старался делать вид, что не слышит это, Хигель вроде бы тоже, но Солон уже начинал понимать, чем это всё попахивает.

— Может быть, мне стоит покинуть вас? — спросил Солон.

— Конечно, милорд, отличная идея, — язвительно произнёс Хигель.

Солон привстал, но что-то велело ему остановиться. Вероятно, грубость Хигеля заставила действовать его наперекор. Всё-таки принц здесь один, и он явно не носит фамилию Рейхеля.

Хигель, однако, проигнорировал то, что Солон остался.

— Ненавижу, — смиренно пробурчал Рейхель.

Ещё немного порывшись в своей врачебной сумке, лекарь вытащил оттуда прозрачный стеклянный бутылёк с находящейся в ней жидкостью, похожей на воду.

— Я не буду употреблять это! — грозно воскликнул Рейхель. — Богам видно, ничему уже меня не спасти! И болезни не лечат ядом!

— Полно, мой лорд, — проговорил лекарь, — говорят, что в малых дозах яд тоже лекарство. Но это не яд…

— Яд. Пшёл вон отсюда. Я не хочу, чтобы ты, Хигель, решалвсё за меня. Если я не хочу употреблять эту пакость, ничего меня не заставит!

Хигель по-змеиному сузил глаза.

Лекарь собрался взять колбочку со стола, чтобы налить их в стакан и развести герцогу настойку, но тот, с неожиданной резкосзтью для прокаженного перехватил стекляшку и силой кинул на каменный пол.

— Я же сказал, что не буду это пить! — в ярости прокричал Рейхель, да так, что и Солон напугался.

— Что ты, чёрт возьми делаешь? — с невероятной злостью накинулся на него Хигель.

— Не лезь в мою жизнь!

— А ты не делай из меня ребёнка! Я стараюсь ради тебя и пытаюсь помочь, а ты обмою доброту вытираешь ноги?

— Мои прокаженные ноги, ты хотел сказать? Не будь ты моим родственником, голова твоя красовалась бы на заборе!

У Рейхеля начался новый приступ. Напуганный лекарь ринулся из покоев звать кого-то на помощь, а замерший Солон стоял и смотрель.

Ссора между дядей и племянником перешла в истерику одного из них. А когда слова у него закончились, Рейхель начал биться в конвульсиях.

Солон не знал, что в этой непонятной ситуации должен был делать он. До тех пор, пока не заметил, что осколок дна колбочки, валяющийся где-то около дверей, ещё хранил в себе несколько капель целебной жидкости.

Пока Рейхель был в неадекватном состоянии, а Хигель был занят им и не обращал внимания на Солона, принц подобрал это самое донышко и направился к выходу.

— Я поищу, кого позвать на помощь, — проговорил он, и, не дожидаяь ответа, выскочил из покоев.

Он не знал, куда спрятать дно колбочки, ведь в карман его не запихаешь — разольется, да и бежать быстро нельзя — можно вёс расплескать и ничего до Арциуса не донесёшь. Арциус должен знать — он вообще всё знает.

Солон искренне верил, что не зря привёз сюда придворного архимага.

— Арциус! — прокричал Солон, громко торобанясь в мощную дверь «сарая» Арциуса.

— Открой дверь! — крик Солона стал еще громче, а звук и того больше.

Наконе раздались его легкие и быстрые шаги, после чего тяжелые ставни задвигались и дверь наконец-то открылась.

— Чего вам нужно? — спросил он.

Арциус явно был не в восторге от того, что в гости к нему наведался принц. Он вообще, похоже спал, и разбудили его стуки и крики Солона.

— Впусти меня, я здесь по очень важному делу, — сказал Солон.

Арциус недовольно посторонился и открыл перед принцем дорогу. Тот вошел и ощутил здесь запах, чем-то напоминающий серу. Этот запах вообще часто преследовал мага.

— Выкладывайте, у меня мало времени, — произнёс Арциус и указал рукой на какой-то чайник, дымящийся непонятным синим дымом.

— Вот это, — Солон как можно аккуратней поднёс к магу стеклышко. — Можешь сказать, что это такое?

— Это стекло, — недовольно пробормотал архимаг и направился к своему синему дыму.

— Ты понимаешь, о чём я, Арциус. Ты же понимаешь в жидкостях — я хочу узнать, что здесь.

— Дайте сюда, — Арциус протянул руку, чтобы взять жидкость. Солон охотно избавился от неё и был только рад. — Отчего субстанции так мало?

— Я не смог найти больше. Да и эта досталась мне случайно.

— Что ж, придётся работать с тем, что есть, — задумчиво произнёс Арциус и направился к какой-то полке, на которой, казалось бы, находилось с полтысячи всевозможных банок и склянок, жидкость в которых была всех вообразимых и невообразимых цветов.

Солона всего аж коробило от напряжение и того, что же будет.

— Придётся потратить кое-что ценное ради вас, мой принц. Эссенции трудно найти, но та, что есть у меня, преподнесена мне вам.

Он снял с полки какую-то колбу и налил из неё абсолютно прозрачной жидкости в невесть откуда появившийся стакан.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Солон.

— Всё узнаете, когда получим результат.

Он аккуратно взял остатки, принесенный Солоном и нацедил в стакан. Казалось бы, что может дать смесь прозрачного с таким же прозрачным?

А смогла дать. Словно какие-то пузырьки поднялись со дна общей смеси, и, поднимаясь вверх, они медленно превращались в красные шарики.

— Результат есть, — с небольшой долей гордости произнёс Арциус.

— Ну так что у тебя получилось? — с нетерпением спросил Солон. — Не томи в ожидании!

— Мой принц. Вы принесли мне яд.

Солон выпучил глаза.

— Яд? Значит, Рейхель был прав?

— Рейхель? О чём вы?

— Чуть позже расскажу. Объясните получше мне, что это за яд?

— Это даже и не совсем яд, мой принц. Этот раствор, а точнее говоря то, что находится в нём, именуется Ведьминым Плачем. Его получают из одного серого цветка из Хайклума, поэтому говорят, что достать его невозможно. Бред конечно. Это вещество ускоряет естественную смерть от какой бы то ни было болезни в разы. Возможно, в десятки раз.

— Картина складывается воедино, Арциус. Я кажется, всё понял!

— И самое интересное в том — что Ведьмин Плач невозможно обнаружить в организме. Какой бы знахарь не искал его там — не получится. Смерть всегода будет естественной. От болезни.

— Этим ядом Хигель лечил герцога Рейхеля. Всё очевидно — Хигель понимает, что его дядя скоро умрет, но это «скоро» может наступить не так быстро, как ему хотелось бы. Оттого он желает вступить в свои права наследника престола Акры как можно быстрее!

— Милорд Энтоэн, мне это совсем неинтересно…

— Но ты можешь мне помочь, Арциус. Как скоро яд убил бы Рейхеля.

— Я скажу так, что если употреблять Ведьмин Плач каждодневно, хватило бы и трех недель.

— Трёх недель? Поистине всё логично! Люди могут умирать от проказы несколько лет, а Хигель не хочет столько ждать. А знаешь, что самое интересное, Арциус?

— Ты же знаешь, что я равнодушен…

— Именно об этом узнал Ларгбур и именно это хотел сообщить Рейхелю! А наутро его нашли мертвым, потому что Хигель убил Ларгбура — единственного, кто догадался в его виновности…

— Не будь я равнодушен к этому, милорд Энтоэн, я бы посчитал то же самое. И теперь я настоятельно советую вам об этом забыть…

— Забыть? Как можо такое забыть? Он пытается убить своего дядю, он зарезал моего рыцаря, он и его сестра…

— Не кричите так громко, милорд. Я не уверен, что вы так сильно любили Ларгбура.

— Я и сейчас его не люблю. Но я принц Королевства — его защитник. И должен защищать его от произвола. Я не побоялся запихать в клетку Арриена, а ведь раньше я и предположить такого не мог!

Увлеченный Солон чуть было не произнёс «А ведь предыдущий принц боялся его», но смог остановиться за половину секунды до этого…

— И был мудрее, чем сейчас. Ларгбур был и умен и хитер, но Хигель опередил его. Как видите, в Хигеле мало чести. Хотите оказаться на месте Ларгбура?

— Я там не окажусь! — гордо возвестил Солон и направился к выходу. — До свидания, Арциус! Я ещё вернусь к тебе.

И Солон ушёл, переполненный различными мыслями о прошедшем и грядущем. Дело осталось за малым. Надо сделать всё сегодня, и уже завтра со спокойными мыслями, без тревоги, приступить к турниру, пиру — в общем торжеству. И по возможности, сделать это, став героем.

Арциус упустил кое-что, когда поставил тому крах и гибель Ларгбура. Ларгбур, возможно, действительно хитер, умен и силен, но у него нет волшебной палочки. И колдовских способностей. А если сделать палочку оружием — она пострашнее будет любого меча или глефы. Даже в руках недоучки Солона.

Он вообще отказался сегодня от вина — не тот день. Ночью совершится правосудие. Солон всё сделает один и докажет всем — и себе, и придворным, и народу, и даже покойному Ларгбуру, что он — истинный принц и может защитить королевство. Что он не нелепая подделка, а настоящий! Настоящий! Тот, кем будут гордиться! И кого барды воспоют в песнях!

И прогуливаясь по замку в предвкушении, Солон заглянул в местную библиотек. Чтобы полистать неволшебные и бесполезные трактаты. Но читать и листать ничего там не пришлось, потому что там он встретил нечто другое. Получше.

Она сидела, вновь повернутая к нему спиной, за столом и листала какой-то непомерно огромной до ее хрупких габаритов том. Казалось бы, оан была увлечена чтением, как никогда, но Солону хотелось, чтобы она думала о нём.

Как же она красива сегодня. Одета в тонкое и очень короткое белое платье, к тому же с глубоким вырезом на груди, словно она специально надела его для Солона. Волосы были убраны назад красной полоской, и не было их привычной плошностью, но Солону она не казалась ничуть хуже.

От неё веяло чем-то необчно сладким, что сразу же заставляло биться сердце в разы быстрее. Казалось бы, этот самый нереально громкий стук и мог выдать ей Солона раньше времени.

«Это она принцесса, а не я» — подумал Солон. Он всего лишь холоп, адепт из Академии Сёгмунда, с фамилией Моррисон, выросший в трущобах этого самого затхлого города… А она не герцогиня вовсе, а сама принцесса, которо лишь одежда мешает стать королевой.

Она подняла свой легкий взгляд на Солона.

— Всё-таки ты нашел меня, — улыбнулась она.

— Я очень долго искал, — произнёс Солон но так и не рискнул к ней сесть.

— Если бы ты так сильно хотел найти меня, сделал бы это ещё вчера вечером.

Она с силой захлопнула книгу и бросила на стол. Книга абсолютно перестала интересоват её с приходом Солона. Солон искренне надеялся, что и её сердце в его присутствии бьется так же сильно, покидая грудь…

— Ты слишком быстро исчезла. Я и не мог ожидать такого от тебя. Зачем ты пряталась?

— Энтоэн, всё не может быть так просто. Ты всего должен сам заслужить. И сделать это как-то красиво. Ты разве никогда не читал о любви? О том, как её добиваются? На что идут ради неё?

— Я же ведь принц, я должен читать другие книги. Про войну, про историю, про тактику сражений!

— Только не говори мне, Энтоэн, что ты действительно их читал и всё знаешь.

— Я вообще ничего не знаю, — улыбнулся Солон и сел напротив неё.

— А я знаю. Я кое-что знаю. Как бы то ни было, ты должен знать хотя бы какие-нибудь известные истории о любви. Настоящие. Рыцари Хамест, Вард, Гильон? Разве ты не слышал о них?

— Хамест отсёк голову свирепому дракону.

— Да, — улыбнулась она, — я рада, что ты знаешь хотя бы это. Но для чего он это сделал? Ты не знаешь? Или забыл? Я расскажу тебе. Свирепому дракону каждый год приносили в жертву шестерых девушек, желательно девственниц, чтобы он не сжигал весь город. Все боялись его и никто не мог выйти против него. Казалось бы, что даже весь город, выйдя на схватку с драконом, пал бы. А в один год среди шестерых девушек оказалась возлюбленная Хаместа — та, которую он встретил в маске и поцеловал, но которую потом узнал из тысячи по очертаниям губ… Он отправился за ней и спас её, отрубив голову дракону. Во имя настоящей любви.

— Это красивая история, Милена. Очень красивая.

— Да. Я знаю. А ты бы смог сделать так же, как Хамест? Энтоэн, а смог бы выйти на неравную схватку со злом ради иллюзорного шанса спасти то, что ты любишь?

— Я не знаю, Милена. Мне ещё не приходилось выбирать. Я не узнаю об этом, пока такого не случится.

— Ты дурачек. А возлюбленная Гильона однажды заболела и жизнь покидала её. Тогда Гильон вызвал древнего демона и обменял свою душу на жизнь любимой. И когда он покинул этот мир, душа его отправилась в Тарту — на вечные мучения, в настоящий ад. Но силой любви он сокрушил свои оковы, вырвался из Тарты и убил этого демона. Он вернулся к любимой, но застал её с другим. Она не любила Гильона, она быстро забыла про него. Энтоэн, я так долго плакала, когда впервые читала это…

— Я боюсь, что ты сейчас меня заставишь плакать, Милена, — жалостливо произнёс Солон, проникнутый историей Гильона.

Милена утерла от случайной слезы свой левый глаз и посмотрела на Солона. Тот ценой невероятных усилий ещё держался, чтобы не накинуться на неё. Но держался.

— Нет, Энтоэн. Я не хочу, чтобы ты плакал. Я хочу, чтобы ты понимал. Что такое желание, преданность и любовь.

— Почему мы говорим на такую тему, Милена?

— Потому что ты дурачек, Энтоэн. И ничего не понимаешь.

— Не понимаю пока что…

— Ещё я забыла привести тебе в пример самую трогательную историю любви. Историю о Ульге Захеде, Норвели и Наги Утлоу…

— Ульга Захеде? Отец Аламонта?

— Да, но это неважно… Когда-то ты прочитаешь это сам, но узнаешь об этом не от меня.

Она покрутила в руках книгу и снова с силой кинула её об стол.

— Ты не туда сел, Энтоэн, — улыбнулась она.

Солон сначала мало что уловил, но потом понял, что это был недвусмысленный намек. Он мигом вскочил с соседней лавки, что казалась ему совсем неудобной по причине того, что на ней не было Милены и кинулся туда, где сидела девушка.

— Я же говорила, что ты дурачек, — вновь улыбнулась Милена. — Ты нашел меня, Энтоэн. Нашёл, как и обещал… Ты новый рыцарь, у тебя должна быть своя история… Ты должен быть в этой книге.

— Я бы нашёл тебя где угодно, Милена.

— Но ты не искал меня после рыцарского турнира твоего имени.

— Ты сама просила этого не делать.

Однако Солон начинал замечать, каким учащенным и взволнованным становится дыхание Милены.

— Я не просила тебя этого не делать. Я просила, чтобы это осталось нашей маленькой тайной, но не говорила, что ты не должен меня искать. Ты же знаешь, где я была, я была в Радерхосте.

— Я не мог покинуть столицу…

— Ты всё мог. Энтоэн, ты всё мог, если захотел бы.

На этом силы и Милены, и Солона закончились и они жадно впились друг другу в губы. На этот раз поцелуй не был столь волнующим и чарующим, как вчера в саду, он был просто рьяным и бешеным — это был настоящий порыв страсти.

Но это бибилиотека.

— Ты придёшь сегодня? — спросила Милена, когда на секунду её губы смогли освободиться.

— Для тебя — куда угодно, — пробурчал Солон и принялся её целовать дальше.

Что творилось у него внутри — он не мог описать.

— Ты же понимаешь, что это библиотека… Это не место… Энтоэн….

Однако вряд ли она слушала саму себя.

— Я знаю… Я хочу тебя целовать…

— А я тебя…

Прошло несколько минут перед тем, как Солон смог у неё спросить:

— Где тебя найти сегодня?

— Может быть сделать для тебя этой новой загадкой…

— Милена…

— Я не смогу… Я хочу тебя. Дико хочу. Невообразимо. Прямо сейчас, но надо дождаться вечера. Я сплю недалеко от тебя — тебе стоит миновать два коридора и спуститься.

— Я приду после полуночи.

— Полуночи? Почему так поздно?

— У меня есть неотложные дела.

— Неотложнее, чем я?

— Милена, я постараюсь как можно быстрее… Я сделаю всё…

Выражение её лица изменилось с радостного на резко грустное, но в её глазках всё ещё теплился огонек надежды.

— Я буду тебя ждать, — пробормотала она. — Я не усну без тебя, Энтоэн.

И она снова прильнула к его губам. И на этот раз не отпустила. Солон и сам не хотел отпускать её.

Ему даже начинало нравиться имя «Энтоэн», ведь Милена называла его так. Он будет зваться так, как она назвала его, пусть даже это имя ем уподарили не родители с рождения, а один опальный принц.

А потом он ушёл. Как полагается, вполне серьёзно. Потому что у него было очень важное дело, которое мог решить только он.

Солон пробрался в свои покои, которые пустовали, словно о них забыли все на свете. Там, под обеими перинами и находилось то, тчо он так рьяно прятал от всех и не решался показать. То, за что в некоторых случаях могла покарать Святая Инквизиция.

Она словно бы мерцала во тьме, эта волшебная палочка. Она и в самом деле была волшебной, в этом нет сомнений. Но не такой волшебной, как губы Милены и её…

Тогда, с бароном Арриеном, он смог соорудить более-менее пригодный щит. Значит сможет и в этот раз. И не подведет.

Солон вышел из своих покоев. Он направился вниз, туда, где Хигель, Хайгли и Эсгрибур наслаждались компанией друг друга. Под кубки вина. С ними был ещё Селав Юханссон, но с ним Солону познакомиться не довелось. Да и не время ещё — мало ли что он думает о своеё дочке.

Солон не стал пить вина, чем очень поразил Эсгрибура. Старый лорд вновь отстоял в Церкви Великой Длани три часа за упокой Хаффнера Ларгбура, и рана на его сердце еще не прошла. А вино его разве что только немного размягчило.

Сегодня Солон покажет Эсгрибуру настоящего убийцу. Если, конечно же, Эсгрибур ещё сам не догадался. А он ведь мог… Хаффнер ему явно что-то рассказывал.

Решающий момент наступил, когда Хигель наконец-то встал и решил, что ему пора на покой. Интересно, а Хайгли пойдёт за ним? Было бы очень некстати, если пошла бы… Ведь даже если Хайгли в курсе планов брата, вряд ли она хоть что-то решала в плане дяди, наследства, отравы и Ларгбура. Да пусть будет так.

— Хайгли, можешь не провожать меня, — сказал Хигель, чем очень обрадовал Солона.

— Тогда доброй ночи, брат, — тихо и грустно произнесла она.

— И я люблю тебя, сестрица. Как сестрицу.

Он ухмыльнулься при словах «как сестрицу», но этого явно никто не заметил. Кроме Солона, конечно. Хигель, конечно, достаточно выпил, и явно был чутка навеселе… Но чтобы действовать так открыто…

Однако медлить нельзя.

Солон ушел буквально через минуту после выхода Хигеля. Быть может, это и вызвало чьё-то подозрение, но принцу было плевать. У него свое дело.

Там, куда направлялся Хигель было очень темно. А это сыграло Солону на руку. Создать полноценную невидимость он не мог по причине своих низких способностей, а вот невидимость в темноте гораздо проще. В темноте же и так почти никого не видно.

Хигель что-то напевал себе под нос, и явно не замечал, что за ним движется конвой. Да ему было и всё равно — наверняка отмечает смерть Ларгбура и радуется её.

Скорее всего, уже можно, безлюдное место, сюда наверное и не ходит никто. И что, интересно, Хигель забыл здесь? Перепутал пороги, будучи пьяным? Интересный вариант.

Быстро что-то прошептав себе под нос, Солон создал Щит. Он умел хорошо создавать Щит — Арриен убедился в этом, пусть и не до конца. Одна проблема — Щит закрывал его только с передней стороны, а вот задняя сторона была абсолютно открыта.

Солон нарочно сткнул каблуком по полу, и Хигель, как полагается, остановился.

— Принц? — удивился он.

— Сегодня я не принц для тебя, — серьёзно, как никогда произнёс Солон.

Однако у него всё равно дрожали коленки. И даже Щит не помогал прогнать страх.

— Признаться, я не слишком рад видеть тебя, Энтоэн, — язвительно проговорил Хигель, — ведь мы только что разошлись.

Голос его уже не казался настолько пьяным, как прежде.

Солон нашел свою волшебную палочку, вытащил её и направил на Хигеля:

— Я знаю, что ты сделал, Хигель, — проговорил он, — пришла пора признаться в этом.

— Признаться в чём? — одновременно и с иронией, одновременно и с удивлением спросил Хигель.

— Я знаю, что это ты убил Хаффнера Ларгбура.

— Я? Пфф, — Хигель изобразил подобие улыки на лице, — иди-ка спать мальчик, ты меня совсем утомил.

— Не уходи от разговора, изменник! Я твой принц и ты не имеешь права обшаться со мной таким тоном!

— Не имею права? Не о праве тебе должно со мной говорить. Кому угодно, но только не тебе, Энтоэн. Я будущий герцог этого места…

— Будущий? Да, я знаю! Сколько осталось? Неделя? Две?

— До чего?

— До смерти! До смерти Райва Рейхеля!

— Я бы посоветовал тебе заткнуться на этом месте. Мой дядя не планирует пока покидать эту землю.

— Зато ты планируешь! Да-да, и я это знаю. Что было в той колбе с лекарством? Не напомнишь мне? Тебе же гораздо лучше знать!

Солон не видел выражения лица Хигеля из-за темноты, но ему было очень интересно. Кончик волшебной палочки принца светился белым светом, и, словно в ответ на мысли Солона, Хигель приблизился к нему поближе. Да, он безоружен — это было важным преимуществом Солона.

— Ты хотя бы умеешь обращаться с этой штукой? — с сарказмом поинтересовался Хигель.

— А ты хочешь проверить это? А? Да, я чернокнижник. Я знаю кое-что, и пары слов мне вполне хватит, чтобы убить тебя…

— Громкие слова для дерзкого юнца. Будь у тебя побольше чести, ты бы пришел ко мне с железом, а не с колдовством.

— А где же тогда твоя честь, Хигель? Ускорить смерть дяди, чтобы стать герцогом побыстрее? Или пока он не передумал завещать это место кому-нибудь другому? Ты же ведь не прямой наследник Акры, а всего лишь…

— А тебя это сильно должно волновать?

— Ты именуешь себя будущим герцогом, я же в этом случае будущий король. Только вот уже по праву, по прямой линии…

— Ты наследуешь корону только потому, что тебе повезло, и твои братья расчистили дорогу для тебя своими смертями. Весьма благородные поступки, но вряд ли умные. Эйгердер, к примеру, не кинулся бы на меня.

— А ты родственников не обсуждай. Ни твоих, ни моих. И то, что я могу сказать о тебе и о моей сестре.

— Не смей ничего дурного говорить о Хайгли, — резко накинулся Хигель на него. Похоже, его задевало всё, что связано с Хайгли.

— А я говорю о тебе, а не о ней. Ты убил Хаффнера Ларгбура за то, что он начал подозревать тебя в отравлении лорда Рейхеля.

— Энтоэн, а знаешь ли ты, что за такие вот ложные обвинения у меня есть все права вызвать тебя на дуэль? У тебя не будет права отказать в сатисфакции, потому как мне плевать — принц ты, бродяга ли или вшивый бог. За оскорбление каждый платит по своему.

— Обвинения не ложны. И ты сам это знаешь. Но лучше будет признать их прямо сейчас и я пощажу тебе жизнь. В случае же обратного смертная казнь…

— Ты принц. Ты не король. И пока жива твоя мать, я служу ей, а не тебе. Признай, что ты ещё никто в этом государстве, но мнишь из себя чертового героя — защитника королевства, заступника слабых, мстителя за Ларгбура… Поверит ли твоя мать в твои бредни? Если даже я в них не верю!

— Ты хитер, Хигель. Тебя это не спасёт, ты желаешь смертной казни? Акра никогда не будет твоей, а вот жизнь свою ты ещё сможешь спасти…

— Как я вижу, я всё ещё жив.

Для достоверности он проверил, двигаются ли его руки. Всё было в порядке.

— Потому что я жду от тебя признаний.

— Жди чего угодно, милосердный принц, но ты глупец. И это сыграет с тобой плохую роль. Возможно, что уже сыграло. Трон Бурейдена такими темпами тебе не удержать. Не удержать и своего члена тебе, принц.

Он с отвращением плюнул вниз, от чего Солона передернуло.

Скоро полночь, скоро Милена. Поскорей бы закончить с этим бедолагой.

— А тебе не удержать меня, — сказал Солон.

— Ты уже проиграл, Энтоэн.

— Нет, и не подумаю. Тебе не стоит доказывать свою невиновность, потому что я провел анализ и смог найти в лекарствам твоего лекаря яд!

— В малых дозах яд — лекарство. Кажется, ты был с нами, когда мой лекарь выпалил эту эпическую фразу.

— Об этом ты разговаривал с Хайгли? Тогда, когда я вас застал? Ты говорил, что лекарь слишком долго делает своё дело! Какое же дело он делает долго? Убивает твоего дядюшку? Сколько ты заплатил ему за убийство герцога? Разве стоило это смерти Ларгбура?

— Он мой брат по оружию. Но стоило, — Хигель немного улыбнулся.

Похоже, этой фразой он сознался во всём.

— От тебч ничего не утаишь, принц. Ты похорошел и поумнел после своей пропажи несколько месяцев назад. Да, это я убил Хаффнера Ларгбура. Своими руками. Этот нож у меня с собой. Показать?

— Не стоит. Я не хочу видеть оружие изменного убийства.

— А ещё я хочу отправить на тот свет своего дядю. Как можно скорее. Да, мне не помешал бы титул герцога… Но ты не думал, что милосердней было бы избавить от мучений моего дядю? Думаешь — это жизнь? Непрекращающаяся боль, помутненный рассудок. Он уже не человек, понимаешь, Энтоэн?

— Он человек. В любом случае.

— Может быть. Но мне стоило сделать это маленькое зло… Во имя его же блага. Я не хочу лежать и гнить, неспособным ни двинуться, ни насладиться моментами жизни. Лучше умереть сразу. И не важно — кануть ли в Небытие, отправиться ли на муки в Тарту, или вознестись в Длань Небесную? Лишь бы не страдать на земле…

— Даже если так! Язык твой лжив, и я понимаю, что делал ты это для себя, а не от люблю к лорду Рейхелю. Но даже если я ошибаюсь — стоило ли это смерти Ларгбура? Он тоже мучился при жизни? Он тоже лежал и гнил?

— А вот тут ты меня поймал. Он мне просто мешал. Мой брат по оружию.

Хигель улыбнулся.

— У тебя нет чести, — сквозь зубы произнёс Солон и уже принялся выбирать заклинание для разоружения…

— А у тебя нет свободы.

Он почти засмеялся, потому что на Солона тут же напали сзади и мгновенно заломали руки. Сказался главный минус Щита… Неприкрытая задняя часть… То, чего Солон боялся больше всего…

Это были стражники, облаченные в зеленое. Личная охрана Рейхеля. Они слышали признание Хигеля, но им все равно. Хигель им платит, и они ему служат.

У Хигеля нет чести — Солон в этом убедился, но слишком поздно.

Милена заснет одна… Солон готов был заплакать от того, что не сможет сегодня обнять её и войти в неё.

Палочка была сломана на две части, откуда струился волшебный белый свет. А потом его чем-то ударили по голове и наступила темнота. А за ней Небытие.

 

27. «За порогом чести»

Ферцен перевязывал себе нос чем попало. Поначалу он у него опух до невероятных размеров, и пришлось приложить к нему бересты, а так же холодить промокшей сталью…

Затем, когда опухоль спала, Герреру пришлось вправить жутко кривой нос Ферцена, который после этой процедуры стал немногим лучше.

Гельфиде смой чуть не стало больно от хруста в носу Ферцена, который раздался после того, как по нему прошелся ладонью Геррер. Ужасное зрелище, но правильное. Ферцен вскрикнул мгновенно, но через секунду замолчал, усиленно пытаясь сделать мужественное лицо.

— Акра, — произнёс Ферцен, показывая им понараму города, — приходилось бывать здесь раньше?

— Да, — сказала Гельфид, а в унисон с ней Геррер произнёс:

— Нет.

— Не удивлен, друг, — улыбнулся Ферцен. — А я уже знаком с этим местом. Углуки мало понимают в географии Родевиля и конкретно этого королевства. Он вообще мало что понимают. И поэтому называют Акру красным городом. Просто.

— И, надо сказать, небеспочвенно, — сказала Гельфида.

— Лично мне он сейчас кажется черным, — вставил словечко Геррер. — Акра является столицей одноименного герцогства?

— Да, — сказала Гельфида. — У нас во всех герцогствах так.

— Никакой фантазии и создателей страны. В Лармании это называется провинцией и носит название, отличное от их столицы… Какое-нибудь звучное. Вроде Эренгвиля…

— Нисколько, — поспорила с ним Гельфида. — Что мы собираемся делать после того, как найдём Хранителя?

— Я привык разбираться на месте, Гельфида, и не составлять никаких планов. Но если уж на то пошло — находим его, забираем с собой и со всех ног в Семансор.

— Семансор? Обитель полуэльфов? Мы должны доставить его в Обсерваторию! Там его место по праву!

— Это идея, к сожалению, не очень хороша. Семансор сильнее, чем Обсерватория. Признай это, Гельфида. Если Обсерватория будет достаточно сильной, я с радостью отпущу его туда…

— Вы рано спорите, — возразил обоим Ферцен. — Хранитель ещё не у вас. Когда найдете его, поспорите на обратно дороге.

— Твой друг говорит дело, — кивнула Гельфида на Ферцена, в ответ на что Геррер лишь недовольно фыркнул.

Ну и бестактный варвар. Но такой милый.

— Нам придётся отпустить лошадей, — сказал Ферцен.

— Зачем? — удивился Геррер. — разве в город не пускают на лошадях?

— Дело в том, что в ночное время в него вообще никого не пускают. А времени нам терять нельзя, если мы хотим выиграть. Я знаю тайный ход в город. Он приведет нас прямо к месту.

— Ради благой цели, — сконфузила лицо Гельфида, — мне придётся отпустить Воронку. Лютика тоже?

— Лютик это твоя птица? — спросил Ферцен.

— Это мой сокол.

— Дело твоё, конечно, Гельфида.

— Лучше отпущу. Он всё равно меня найдёт.

На этом они порешили и отпустили всех животных. Гельфида долго прощалась с Воронкой и Лютиком, и они, словно в такт ей, тоже грустили.

Гельфида долго провожала взглядом своих любимых питомцев, пока они не скрылись с ночного вида. Они хорошо слушались её — наверняка Ферцен и Геррер это заметили.

Проход этот словно был дополнительными, но заброшенными воротами, которые Ферцен без труда смог отворить. Интересно, откуда у него такие познания в этом плане? Гельфида не ожидала.

Кое-где в городе горели огоньки, но по большей части там было везде темно. Ночь брала своё.

— На самом деле город просто живёт жизнью, — сказал Ферцен, — местный правитель, прокаженный герцог Рейхель, собирает всех знатных лордов королевства на рыцарский турнир и знатный пир. Даже королеву позвал, но она явиться не смогла, смог только принц. Скажу честно — один из этих лордов и есть Хранитель.

— И как же мы проникнем к лорду, Ферцен? — негодовал Геррер. — Ты не упоминал об этом!

— Тише, Геррер, наведешь шума. Я вас приведу куда нужно. От вас требуется только тишина. И спокойствие.

— Не беспокойся, Ферцен, — утешала его Гельфида, — мы доверимся тебе.

Ферцен ничего не ответил и повёл путников дальше. Последний раз Гельфиде приходилось бывать в Акре четыре года назад, и отчего-то у неё осталось мало воспоминаний об этом городе. Улицы города оказались заметно узки — зоят раньше ей такое не ощущалось. Наверняка она подросла и мир начал казаться ей слишком маленьким…

Было практически безлюдно, разве что иногда встречались влюбленные парочки, да и изредка попадались просящие подаяния бродяги. Было жаль их, но Гельфида понимала, что помочь она не может им ничем. Выручишь одного, да обделишь другого, а в конечном итоге и сама без гроша останешься…

И чем ближе они приближались к замку, тем безумнее казалась Гельфиде затея Ферцена. Чужаков не должны любить в герцогском замке.

Она оказалась права.

У самых стен их ждали.

— Ферцен, — послышался чей-то хриплый голос.

— Это я, — воскликнул он и резко отскочил от путников.

Всюду зажглись факелы и Гельфида поняла, что они окружены. Повсюду стояли углуки — и каждая из их рож была по своем ужасна. Каждый из них смотрел на Гельфиду и Геррера, словно увидели нечто. Просто Нечто и всё.

— Благодарю за службу, — произнёс чей-то голос, отличающийся от углучьего.

И он вышел из толпы. Высокий, одетый полностью в серебряный облегающий доспех. Он блестел даже в свете факелов.

А ещё его украшало светло-фиолетовое лицо, на котором красовались два полностью черных глаза, по середине которых пробегала тонкая зеленая полоска зрачка… Это существо даже не было углуком, не то что бы человеком.

— Служу вам, милорд, — преклонил колено Ферцен.

Гельфиде аж стало тошно.

— Ну и сволочь же ты, Ферцен, — сквозь зубы процедила она, — мы верили тебе.

Геррер, опустив голову, молчал. Он был расстроен больше Гельфиды, но никто этого не замечал.

— Что я сделал не так? — развел руками Фецрен. — Я обещал, что приведу вас к Хранителю? Наслаждайтесь! Он здесь! В Акре! Я не обманул вас — вы можете довольствоваться тем, что получили…

— Обманул, — подняв голову, произнёс Геррер. — Ты сказал, что не вернешься к Арсиксу, но…

— Я ещё не вернулся к Арсиксу. Поэтому у тебя нет повода поносить меня своими словами.

— Меня называют Гнев, — сказал тот, кого Гельфида и Геррер приняли за Арсикса. — Но это не моё имя. У меня нет имени…

— Меня не интересует, кто ты, — с презрением произнесла Гельфида.

— Необоснованная грубость, флейрейн Анистон. Плоть отражает скрытое безумие.

Он нервно стукнул зубами.

— Ты так же безумно, сколь и я, — он поднес своё лицо к ней.

Гельфиде больше всего сейчас хотелось воткнуть свой клинок прямо в лицо Гневу, но она понимала, что это будет обозначать верную смерть и ей, и Герреру.

— Зачем? Зачем вам надо было заманивать нас сюда? — поинтересовалась Гельфида.

— Сложный вопрос, — с улыбкой произнёс Гнев, после чего забегали его зеленые полоски-зрачки, — но на него есть ответ. Действительно — Сокровище теперь наше, вы не знали, где Хранитель. Не знали, с чего начинать поиск. А Ферцен показал вам путь… Ммм, эта такая сласть…

— Сласть? — удивился Геррер. — Что ты имеешь в виду?

— Всё тоже. Плость отражает скрытое безумие — я это уже говорил. Какая сласть — смотреть на чей-то огонек надежды, знаю, что он лжив. Зная, что они проиграют… Меня это так возбуждало бы… А в конце — героическая смерть. Вы, надеюсь поняли, что вас ожидает смерть?

— Закрой рот, — пробормотала Гельфида.

— От этого тебе лучше не станет. Я могу устроить вам героическую смерть. Я хочу упиваться ей, поэтому и заманил вас сюда. Когда вы были в Семансоре — было опасно нападать на вас. Это твари полуэльфы сильны, могли бы скосить наше воинство. Воинство, но не меня…

— Мы бы перебили всё ваше воинство, а именно тебе я снес бы голову, — продерзил Геррер.

— Не думаю, что удалось бы. У меня не одна жизнь, и не две. Я не считал их….

— Я бы убил тебя столько раз, сколько жизней ты имеешь.

— Нет. Задавться здесь буду я. Завтра случится самое важное событие в истории. В нашей истории. И в вашей. Жаль, что вы его не увидите.

Он скверно улыбнулся, и Гельфида поняла, что он безумен.

— Не увидим. Потому что ты ничего не изменишь, — сказала она.

— Я не одинок. Нет. По правде говоря, жизнь Ферцена мало что значила, и мне было всё равно — погибнет он при выполнении моего задания или нет. Вам не повезло — он его выполнил. Теперь его жизнь значит больше.

Улыбка Гнева перешла в громкий смех.

— Я упьюсь страданием тех, кто мешал мне и Арсиксу в достижении цели. Кто увел Сокровище из-под нашего носа в Академии Сегмунда. Кто убивал наших воинов… Я приговариваю вас к мучительной смерти!

И он завопил, словно ребенок. Он щелкнул пальцами в сторону некоторых углуков, и они подошли к Гельфиде и Герреру. Гельфида уже приготовилась к тому, что сейчас случится удар меча, но пронесло. Они просто схватили её за руки и куда-то повели.

Сбежать не получится. Углуков слишком много, и они везде. Похоже, они контролируют весь город. Похоже, город с ними в сговоре, да и сам герцог тоже.

— Думали, я дам вам умереть так легко? — спросил Гнев. — Нет. Сначала вы будете ожидать смерти. Всю ночь. Вы не сможете уснуть. Вы будете ждать её, но она будет приходить к вам нереально долго. Нереально маленькими шагами.

Гельфида готова была умереть прямо сейчас, но никто ей не даст. Пока что.

Ферцен провожал их задумчивым взглядом, и Гельфида не увидела в его глазах той радости, которую испытвали углуки и Гнев. Ей было всё равно, о чём он думает сейчас и чем может объяснить свой поступок — она была готова убить его прямо сейчас — при первом же попавшемся случае. Наверняка Геррер думает то же самое.

— Отведите их в темницы, — приказал Гнев и его улыбка наконец-то исчезла, — и запихайте как можно глубже.

Гельфида так и не поняла, кто схватил их, потому что на голову несчастным путникам тут же накинули мешки и куда то повели. Не было смысла вырываться, хотя очень этого хотелось.

Сколько времени прошло, оно не знала, но всё закончилось тем, что мешки с их голов сняли и кинули в какой-то вонючий карцер с решеткой. Кинули их вместе — только это могло радовать. Если рядом с кем-то и придётся умереть, то только рядом с Геррером.

— Гельфида, — чуть слышно пробормотал он, когда угулки и Гнев исчезли, — похоже это конец.

— Не говори так, — зло отреагировала она.

— Сейчас ты обвинишь во всём этом меня, и будешь права.

— Нет. Я не буду винить тебя. Только не сегодня, только не сейчас. Ферцен появился там не по твоей воле, и не ты один доверился ему. И я, и Клай, и Трой… Больше я имен не помню…

— Вина эта будет на мне. И в подземельях Тарты страдать мне.

— Рядом со мной, — проговорила Гельфида.

— Я всё же так и не понял — зачем мы были им нужны? Путеводитель у них, а значит они победили.

— Гнев всё объяснил — ему нужна наша смерть. Быть может, они волнуются, что мы могли бы им помешать. Он садист, каких свет не видывал, хочет поиздеваться над нами…

— Он увидит, как умирают настоящие варвары из Алмакид.

И он даже улыбнулся, что очень удивило Гельфиду. Даже сейчас, находясь в крайне безвыходном положении, ей хотелось думать, что рядом с Геррером она в безопасности. Она првиыкла к этому, ведь если разобраться поглубже — он не поводил её никогда. Не считая того, что доверял Ферцену. Но ведь доверяла и она.

— На что нам можно уповать, Геррер? — спросила она.

— Я не знаю. Ты веришь в чудеса?

— Нет. Они покинули наши края давным-давно. С тех пор, сказания о древних героях стали легендами и сказками.

— А я не знал, что скажу это когда-нибудь. Но уповаю я на Клая и на его остроухую банду.

Геррер снова усмехнулся.

— Ты веришь, что они освободят нас? Веришь, что им это под силу? Веришь, что ои станут стараться ради нас?

— Я не думал об этом, Гельфида. Не думал, вспомнят ли они о нас. Я верю в другое. В то, что они никогда не позволят Арсиксу и Гневу сделать с Путеводителем то, что они хотят сделать.

— Если Хранитель и впрямь здесь… Что им может помешать?

— Клай. Я верю в него, потому что больше мне верить не в кого. Они не превратят Родевиль в поджаренную Тарту. Судьба не позволит им.

— Может быть, судьба. А может быть, Клай. Они и оружие наши забрали.

— Наше главное оружие в другом. Скажи мне, почему мы так спокойны?

— Я начинаю догадываться. Я спокойна, потому что ты рядом, Геррер.

Геррер сделал довольно необычное лицо.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не видела очевидного. Ты столько раз спасал меня, а ведь мог просто бросить. Я была обузой в твоих руках, но благодаря тебе я дожила до последнего. И мне не стыдно умирать вместе с тобой.

— Не ожидал, что услышу это именно от тебя.

— Я тоже. И это не всё, что ты не ожидал услышать… Я начала понимать кое-что ещё. То, что мне не приходилось ощущать, позволил ощутить мне ты. Ты, Геррер.

Её губы задрожали. Ей вдруг стало страшно, что эти слова едва не слетели с её губ.

— У меня есть для тебя другая новость. Я скажу тебе, почему я не оставил тебя. Тогда, когда я увязался за тобой, после событий в Академии Сёгмунда, я не думал ни о чём, кроме денег и наживы. Ты же была моим веселым спутником, над которым я мог посмеяться, когда было скучно…

— Ты подонок, Геррер, — проговорила Гельфида, но слова были сказаны с улыбкой.

А по щеке пошла слеза, и ей очень не хотелось, чтобы Геррер заметил её.

— Да. Это так. Клай всё объяснил мне. То, чего я не понимал все эти недели. Я… Я люблю тебя, Гельфида.

Он сказал то, чего не успела сказать она. Он опередил. Он оказался смелее.

— Ты глупый варвар. Ты не понимал этого. Не понимал и того, что ощущала я. Чего же стесняться мне, Геррер? Стесняться в предсмертный час? До смерти ты мой… Я сказала это слишком поздно.

И она, не спросив никакого разрешения, вцепилась в его губы. Это был самый сладкий и нежный поцелуй в её жизни, и до ужаса не хотелось, чтобы он кончался. Гельфида вдруг ощутила островок счастья посреди черноты. И это счастье было неотесанным, бородатым и глупым варваром….

 

28. «Владыка света»

Солон не мог прийти в себя ещё долгое время. В голове не могло уложиться, что он вообще делает в этом вонючем и темном подземелье. Ведь когда он выходил на своё дело, вряд ли он ожидал, что оно закончится именно так.

И откуда только у Хигеля Рейхеля хватило столько смелости, чтобы поступить так с самим принцем? Быть может, он тоже знал о том, что никакой Солон не принц, и более того — он обычный самозванец.

Выходит, что половина акрской охраны подкуплена племянником герцога, а возможно, что ещё хуже — и вся. В этом месте нет справедливости, её следует искать не здесь. Солон осознал, что должен был это понять за то время, что он является принцем.

Никто не заметил, как люди Хигеля вели активно сопротивляющегося Солона по темным коридорам замка — они будто нарочно пустовали.

Это были темницы Акры — в этом более не было никаких сомнений. Они находились глубоко, относительно глубоко основного фундамента замка Рейхеля. Сюда не проникал солнечный день — и Солон не мог понять, наступило утро или нет.

А ведь пробыл он здесь уже заметно долго, а спать не собирался, несмотря на то, что в сон чуть клонило. Но в таких местах Солон не спал, даже когда был настоящим Солоно Моррисоном, а не Принцем Энтоэном. Даже тогда у него было вполне себе мягкая и уютная постель. Не в сравнение с этими каменными стенами и полом.

Солон попытался не вдаваться в панику. Хотя самым неприятным был даже не тот факт, что Солона поймали, а то, что он лишился последней надежды выбраться — в лице волшебной палочки. Тогда, когда Солона скрутили, оно переломилась надвое, словно вишневый прутик, и уже больше не могла действовать.

Хороший волшебник должен уметь пользоваться магией и без помощи волшебной палочки — только вот был ли Солон хорошим волшебником? Явно такое определение не про него.

Попытавшись всмотреться в темные стены, Солон обнаружил, что многие узники занимались здесь подобием творчества — что-то карябали на стенах, что иногда складывалось в рисунки или какие-то изречение.

«Смерть — моя свобода» — была выгравировано какой-то клинописью прямо возле Солона.

«Я люблю тебе, Хелен» — эта надпись находилось недалеко от предыдущей, только вот накарябана была совершенно другим почерком.

Имя «Хелен» напомнило ему созвучную Милену, и в душе его сразу пробудилась тоска. Она будет винить его. Винить его в том, что не пришёл. Винить в том, что о вообще оказался в этой клетке. Она не поймет — а это значит, что Солон теряет её. Или потерял.

Чуть позже Солон заметил вдалеке огонек факела — сюда кто-то приближался. Это был один из стражников этой тюрьмы и людей Хигеля, но не тот, который вёл его, а другой.

— Ты ещё не спишь? — издевательски спросил он, на что Солон лишь злобно стиснул зубы.

— Не спится принц? — ещё раз спросил он, оскалив свои зубы.

— Я не буду спать с той мыслью, что ещё не прикончил тебя, — проговорил Солон и даже обрадовался тому, что получилось столь резко.

— Ты недомерок. Но твою судьбу решает милорд Хигель, поэтому я не смогу даже коснуться тебя. К сожалению.

— Хигель изменник. Вместе с тобой.

— Нее, малыш. Я никакой не изменник. Я всего лишь выполняю приказы своего сюзерена, и делаю это хорошо, поэтому не вижу здесь ничего зазорного.

— Ты говоришь с принцем. Принцем — сюзереном твоего сюзерена.

— А мне хоть с самим королем. Есть не желаете, ваше величество?

— Запихай свои подачки себе…

— Тише. Мы же не должны позволить вам умереть. Лорд Хигель сказал, что возможно, мы даже когда-нибудь отпустим вас. Когда вы осознаете…

— Я знаю одно. Скоро и твоя голова, и голова твоего лорда будут висеть на пиках у въезда в город.

— Большая честь, — улыбка стражника была довольно отвратительной, — оказаться с моим лордом даже после смерти. Кстати, в замке совсем скоро начнется турнир, а за ним и пир. Жаль, что без вас. Но думаю, что ты это переживёшь.

Если бы стражник находился ближе к нему, Солон плюнул бы ему в лицо, но, к сожалению, это было не так, поэтому приходилось ограничиваться лишь враждебными мыслями.

Стражник ушел, так и не сказав больше ни слова, чем только обрадовал Солона. Правда, он ещё вернется — и вряд ли что-то изменится к тому времени. Оставалось только сидеть и ждать. И чего ждать — непонятно.

Солон снова всмотрелся в стену. Первой попавшейся картинкой ему было что-то, напоминающее солнце — разве что только оно не светило.

Снизу там были накарябаны какие-то слова и изречения, но Солон не мог их разглядеть — мало того, что здесь было темно, так ещё и написаны они были настолько мелко, что кому-то могли понадобиться и очки, чтобы прочитать.

Солон недовольно протёр по изображению Солнца рукой, после чего случилось настоящее чудо — очертания солнца засветились желтым цветом, а под ним точно так же засветились и слова.

Солон испуганно вздохнул, и, оглянувшись по сторонам, принялся читать.

«Я жив. Сила солнца. Я открыл силу солнца — а это значит, что я не безнадежен. Если во мне есть толика всемогущества, я сокрушу эти стены живородящим солнечным светом.»

Солон ничего не понял, но снизу он нашел еще слова: «Я не всемогущ. Во мне мало силы света. Я не заберу это с собой в могилу. Знак Френга должен помочь».

— Знак Френга? — вслух удивился Солон.

Знак Френга, равно как и другие Знаки, был ярким примером колдовства без палочки. Только вот Солон явно не знал ни одного знака. И навряд ли узнает.

Но решение нашлось само собой. Возле солнца было нарисовано подобие рук, одна из которых была раскрыта широко, а другая перекрывала первую поперек.

Что это? Письмена были слишком красиво выгравированы, слишком неестественно для такого места.

Солон ринулся к концу клетки.

— Я согласен! — громко крикнул он, надеясь, что стражник услышит его.

— На что ты согласен, отродье? — послышался голос в ответ.

— Дай мне еды!

— Заставляешь меня ходить туда-сюда? Что ж, лишь ради лорда Хигеля.

Послышались приближающиеся шаги, после чего перед Солоном вырос образ стражника с миской, наполненной какой-то гадостью, лишь издалека напоминающей пищу.

Он приблизился слишком близко к камере и Солону, после чего принц сложил руки так, как было указано на рисунке.

Чутьё не подвело его — из рук вылетел ярчайший пучок света, наполнивший, казалось бы не только камеру, но и все подземелья. Стражник, даже не успев произнести ничего, рухнул на землю.

Солон мгновенно кинулся к нему. Интересно — жив или нет? Сразу определить не удалось, но времени на это не было. Как и не было времени подумать — откуда взялся этот убийственный свет.

Солон, протащив руку сквозь стальные прутья, принялся обшаривать карманы жертвы, после чего, найдя там связку ключей, начал подбирать нужный для того, чтобы отворить дверь.

Когда она наконец-то поддалась, Солон не стал терять времени и покинул это место. Надо попытаться выбраться отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Быть может, ещё получится найти Хигеля и изрядно удивить его своим появлением. А может и Милена… Нет, не время думать о ней!

Солон понимал, что находится очень глубоко. Настолько глубоко, что это превзошло бы все его ожидания. Здесь была не одна тюремная камера — но все они пустовали. Интересно, для чего они готовили столько места? Откуда в Акре взяться стольким преступникам, чтобы заполонить всю тюрьму? Ответ напрашивался только один — на случай войны.

Солон освещал факелом себе дорогу и наконец-то нашёл выход. Он вёл его в сторону винтовой лестницы вверх. У него не было другого варианта, кроме как воспользоваться этим путем, поэтому он, стараясь действовать бесшумно, принялся подниматься по ней.

Наверняка он миновал несколько ярусов, и уже здесь появились признаки чьей-то жизни. В некоторых камерах находились преступники, и попадаться им на глаза было бы не самой лучшей идеей. Равно как и освобождать их — преступникам Солон помогать не собирался. От них людей надо огораживать.

А затем на его пути появился ещё один стражник. Солону очень повезло — он оказался незамеченным, но это только пока. Солон спрятался за стеной, но стражник неумолимо приближался. Наверняка он тоже был человеком Хигеля, поэтому не было смысла рисковать.

Солон стоял, едва пытаясь сдержать дыхания и вспоминал, как он сделал в прошлый раз Знак Френга. Наверняка это было чудом и случайности, но можно было понадеяться на это ещё раз. Тем более что другого выбора у него не было.

Дождавшись момента, когда шаги приблизятся на максимально близкое расстояние, Солон сделал то, что задумывал. Он буквально ткнул своими руками в лицо стражника и… Снова подействовало. Это было чудом — но из его рук снова посыпался яркий свет, который ослепил и оглушил врага.

Солон прислонил к его лицу факел — он снова не мог понять, жив стражник или нет. К тому, чтобы забрать жизнь человека, Солон явно не был готов. Пусть даже жизнь того, кто встал на его пути.

— Мне нужен его шлем, — прошептал Солон, — да и весь доспех бы не помешал.

Солон никогда не думал, что ему придётся раздевать кого-то и примерять эту одежду на себя, но он это сделал. Что ж — здравствуй, второе массовое превращение. Снчала из адепта в принца, а теперь из принца в стражника.

Доспехи были не слишком тяжелыми — в них было много кожи и мало металла, но жутко мешал шлем. Сквозь него было не очень хорошо видно, и он затруднял движения головы. Но он был сейчас нужнее всего Солона. Так было гораздо меньше шансов, что его узнают.

На Солона накатила усталость, но он знал, что надо двигаться дальше. Подле лорда Эсгрибура он в безопасности. И лорд Рейхель не должен дать его в обиду.

Преступники, сидящие в камерах, выкрикивали всевозможные оскорбления в адрес новоиспеченного стражника. Солон даже не все эти словосочетания слышал раньше, поэтому побуждали у него они только улыбку.

А потом он поднялся, окончательно покинул темницы. В этих местах уже были немногочисленные окна и свет кое-где просвечивал. Значит, рассвет уже наступил. Да и возможно даже очень давно — Солон вполне мог неправильно подрассчитать время.

Помещение, в котором он оказался, явно не было частью тюрьмы. Ни одного намека на это. Это обширный зал, с каменными украшениями и двумя статуями плачущих дев в двух углах.

«Зеркало» — неожиданно Солон услышал этот шепот и в ужасе обернулся.

Но он был в зале один. Тут даже негде было спрятаться.

«Найди зеркало» — снова послышался голос и Солон схватился за голову.

«Зеркало» — снвоа услышал он и на этот раз уже понял, что он не ослышался. Кто-то изделека передает ему сообщения. Надо найти зеркало.

Оно лежало на небольшом столике возле одной из статуй. С позолоченными краями, небольшое, оно находилось здесь в гордом одиночестве. Словно бы ждало, что кто-то найдёт его и возьмёт.

«Смотри» — снова послышался этот ужасный звук. Комната явно была заколдована. Но Солон не мог заметить признаков этого колдовства, поэтому просто решил довериться этому голосу.

Он аккуратно, сняв шлем и чуть испытывая мандраж, заглянул туда. Он увидел там своё лицо — такое, какое привык видеть во времена своей жизни в академии. Он вновь там Солона Моррисона а не Энтоэна Буррайдена.

Но неожиданно изображение в зеркале начало меняться — на голове Солона появилась корона, волосы словно окрасились в черный цвет, а взгляд стал словно серьёзным и более взрослым.

Изображение смотрело на Солона, а Солон и сам не мог оторваться от него. Но затем картинку в зеркале окутало черным дымом, а когда он развеялся, Солон увидел лицо лорда Райва Рейхеля. На нем не было ни единой коросты от поразившей его болезни, но он не был моложе. Нисколько.

— Рейхель, — шёпотом пробубнил Солон.

А потом он понял, что вокруг него уже не та комната, в которой он находился до того, как взял зеркало в руки. Солон осознал, что канул в забытье, словно был порабощен этим зеркалом.

Он находился в покоях Рейхеля, а герцог сидел подле него. Но Рейхель не замечал Солона… Потому что он был невидим. Потому что это наваждение, а настоящий Солон всё ещё держит в руках зеркало.

— Хадвиг, — еле слышно произнёс Рейхель и Солон понял, что он смотрит прямо сквозь него.

 

29. «История одного герцога»

— Ты прав, но я не хочу уходить так рано…

— Не рано, друг. Ты уйдёшь как раз вовремя, на пике твоей славы и силы. И ты никогда уже не упадёшь вниз, и никто не застанет твоего краха.

Слова Хадвига не внушали никакого оптимизма Рейхелю. Но внушали бесконечное доверие, такое, что никто из ныне живущих заслужить не мог. Ни родные (особенно бесконечные племянники), ни друзья-герцоги из соседних владений… Никто…

— Акра застанет мою смерь… И что будет дальше?

— Ты решил, кому оставишь наследство? Я думаю, что за него сейчас протекает нешуточная борьба…Недаром тебя с каждым днём навещает всё больше и больше родственников…

— Которые изображают из себя любящих, — договорил за Хадвига Рейхель, как будто бы зная, что именно это он и скажет, — хотя несколько месяцев они только догадывались о моём существовании.

— Будь более оптимистичен, Рейхель. Твоё имя известно многим, и тем более твоим родственникам… И вполне естественно, что каждый из них ждёт, что именно его ты выберешь.

— Да посмотри на них! — чуть громче, чем раньше сказал Рейхель. — Они хоть чего-то достойны? Они хоть что-то сделали сами? Жили на деньги своих родителей и сейчас живут на их дрожжах! У них нет души, им нужны только деньги! Деньги, богатство и власть!

Не будь герцог сейчас болен, он бы вскочил, и жестикулируя руками, кричал бы на половину своего дворца. В молодости он был очень горяч и энергичен. Не то что сейчас. Болезнь уже исчерпала все его силы и осталось совсем ещё немного…

— Они такие же, как и ты в молодости…

— Нет! Я был не таким! Я тратил свою молодость не на развлечения и пьянки, как эти! Я стремился развивать своё будущее! Будущее своё и моего народа! Который предал меня и заставил застыть в своей агонии!

— Не стоит делать таких скоропостижных выводов, — парировал высказывание Рейхеля Хадвиг, — я уверен, что и тебя помянет каждый по разному. Кто-то с восторгом, а кто-то с едва сдерживаемым презрением.

— Я ненавижу их всех, — сказал герцог, и левый уголок его губы непроизвольно задёргался.

Так бывало в последнее время частенько, и Рейхель знал, что совсем скоро его состояние ухудшится. Это был словно знак, предзнаменующий это, и он редко когда подводил. Тело выходило из-под контроля, и барон редко когда мог противиться это. Обычно это возникало, когда Рейхель волновался или злился… Прямо как сейчас. Только вот злился он не на кого-то из окружения, а больше на себя… Присутствие Хадвига нискольким его не раздражало, он словно чувствовал его частичкой себя, неотъемлимой составляющей его больной души… Казалось бы, что со смертью Рейхеля покинет этот мир и Хадвиго. Словно бы Хадвиг был не древним падшим богом, а личным богом Рейхеля, его покровителем, специально созданным для него… Эх, где же ты раньше был, Хадвиг, когда здоровье позволяло совершать ещё хоть какие-то подвиги…

— Не сомневаюсь, половина из них так же и ненавидит тебя, — ответил Хадвиг, и слова эти Рейхеля нисколько не удивили…

— А другую половину я ненавижу ещё больше первой половины… За те маски, что используют они, чтобы понравиться мне и получить наследство…

— Но кто-то его всё же должен получить. Как и владение всем наделом Акрского герцогства. Кто-то должен, кто-то другой, не ты…

— Таких нет, — чуть слышно пробормотал герцог.

— Идеальным бароном можешь быть только ты. Только ты был таким, каким тебя хотели видеть. Пусть многие тебе завидовали только лишь из-за того, что ты лучше их. И поэтому не любили. Сильных никогда не любят!

Рейхель нисколько не сомневался в том, что Хадвиг был прав. Герцог не смог сравнить себя ни с одним из ныне живущих; особенно в последнее время, когда болезнь окончательно не помутнила рассудок бедного Рейхеля. Будь это хоть несуществующий правитель Объединённой Эльфийской Империи, либо Геркольского Королевства. Никто из них не смог бы быть лучше Рейхеля, никто бы не составил ему конкуренции.

— Я никому не отдам того, что создавал долгие годы, то к чему я так стремился и что так любил! И до сих пор люблю! Я уже говорил тебе об этом, Хадвиг!

— Я всегда был с тобой, Рейхель. И всегда помогал тебе, хотя ты этого не замечал. Потому как я был неосязаем для тебя. Но всё, через что мы с тобой прошли, не должно пропасть даром…

— Не должно пойти под хвост врагу, — Рейхель пытался кричать, но голос выдавал лишь сиплый хрип, едва слышимый за радиусом этой комнаты.

— Кроме меня, верных друзей у тебя нет в этом мире, Рейхель. И совершенно точно, что уже не будет.

— Но тебе я не могу передать наследство. Это просто немыслимо.

По Хадвигу было видно, что его нисколько не задевают эти слова. И Рейхель это нутром чувствовал, будто бы был способен читать мысли своего друга. Хадвиг никогда бы не притязал на то, что имеет Рейхель, ибо по сути всё самое ценное было у них общим. Разумеется, всё, кроме материального.

— И не стоит даже и думать об этом, — совершенно спокойно ответил Хадвиг. Голос его совершенно неожиданным образом принял хриплоту Рейхеля. — С тобой этот мир покину и я. Я же и появлялся тут только исключительно из-за тебя. А теперь впереди ещё бесконечность всего неизведанного, что я должен увидеть…

— Надеюсь, мы увидим это вместе, — сказал Рейхель, успокоив пыл.

— Для этого ты должен постараться. Не знаю, получится или нет…

— Я хочу получить Путеводитель! — неожиданно, пытаясь кричать, сказал Рейхель.

— Для чего он тебе? — спросил, как ни странно, ничем не удивившись Хадвиг.

— Я бы мог тебе сейчас всё рассказать, Хадвиг, но я думаю ты и так всё знаешь. Ведь это именно ты поведал мне об этой игрушке, и именно ты временами намекал мне о его предназначении.

— Амбиции твои очень серьёзны, Рейхель. Гораздо серьёзнее, чем я ожидал. Но в этом я тебе точно не помощник…

— Но гораздо более целесообразней моих родных. Моих бесконечных родных…

— Всё твой окружение тебе постоянно мешало, — с пониманием ответил Рейхелю древний бог, — и всегда пыталось загнать тебя в могилу.

— И похоже всё-таки им удалось… Но я знаю, как им всем отомстить… Как опередить их всех и оказаться и выше, и сильнее, и умнее… лишь бы не вышел полный крах… Но я такого навряд ли смогу допустить. Я уничтожу весь мир, чтобы они никому не достался! После своей смерти!

Всё это время Солон не мог думать сам — он словно был не в себе. Он понимал, что находился в голове у Рейхеля — он ощущал все его мысли, но не ощущал свои. Солон и был Рейхелем! Пусть и находился не в нем, а рядом.

А теперь сознание вернулось к Солону, нотолько на пару секунд — а затем мир вокруг начал рассыпаться, словно мозаика, а затем он собрался заново и Солон вновь оказался мыслями Рейхеля.

Было темнее, и на стенах горели свечи.

— Не стоило пить, друг, — учтиво проговорил Хадвиг.

— И ты всё туда же? — недовольно пробурчал Рейхель. — Совсем скоро ты станешь совсем как они. Моё здоровье не спасти уже ничем.

— Во-первых, здравствуй. Кажется, сегодня мы ещё не виделись.

— Не виделись, — ответил Рейхель.

— И эта встреча, я думаю, тоже будет длиться не очень долго.

Лежавший Рейхель повернул тяжёлую голову налеву, в сторону Хадвига. Тот всё так же медленно покачивал в руке тяжёлый кубок, но всё так же не делал из него и глотка. Чёрный цвет Хадвига ни капли не омрачал Рейхеля. Так как он был таким же Рейхелем. Только лишь в противоположной цветовой гамме. Словно бы Рейхель видел себя сквозь какое-то чародейское зеркало, меняющее цвет и показывающее противоположную сущность.

— Я уже больше не могу переносить лиц моих придворных лордов, — сказал Рейхель, — хочу позвать палачей и приказать отрубить им всем головы.

— Не делай поспешных выводов, Райв, — ответил Хадвиг, — все они ещё могут тебе пригодиться.

— Разве что для того, чтобы омрачить мои последние дни.

— Но ты всё ещё желаешь найти Путеводитель? — спросил Хадвиг, чем заставил герцога резко встрепенуться.

А ведь сегодня Рейхель ещё ни разу об этом не вспоминал. И если бы не Хадвиг, то уснул бы, так и не вспомнив. В последнее время провалы в памяти начали очень доставать герцога, и это очень мешало ему вспоминать некоторые интересующие его вещи.

— Я перерыл все свои библиотеки, — сказал Рейхель, — но ничего не нашёл. Я перерою ещё много библиотек, но ничего там не найду.

— Такое не хранится в библиотеках. Но ты уже забыл о том, что недавно слышал.

— Тут не помогут никакие библиотеки, Хадвиг.

— Есть то, что я знаю из библиотеки. Много лет назад заколдовали Путеводитель. Это случилось даже раньше последней войны Аламонта, до начала Эпохи Альмунг.

— Ты был там, Хадвиг? — в надежде спросил Рейхель.

— К сожалению, непосредственно нет. Но я видел всё это свысока — ибо я одновременно и везде, и нигде.

За стеной послышался неведомый шорох, который вынудил Рейхеля встрепенуться. Хадвиг же не обратил на это ни капли внимания, будто бы так и должно быть. Неужто кто-то шпионит за ним? Какие-то придворные лорды, желающие стать герцогами, либо же сам Хигель? Или обычная «придворная» мышь.

— Когда Путеводителем завладел Ульга Захеде, он не хотел его делить ни с кем. А потому и заколдовал его так, что им мог бы пользоваться только один из ныне живущих, который и будет зваться его истинным хранителем.

— То есть, если я сожгу или проткну Землю, ничего не будет?

— Скорее всего, ничего, — с глубоким сожалением ответил Хадвиг.

— Тогда что же делать? — впал в панику Рейхель. — Я не хочу отавлять попытки воспользоваться этим сокровищем!

— Не оставляй, — ответил Хадвиг, поставив наконец-то кубок на стол. Однко Рейхель не мог не заметить, что на этот раз кубок уже был пуст, хотя Хадвиг не сделал из него и глотка.

Может быть память снова подводит герцога?

— Хочешь сказать, что именно я истинный хранитель?

— Я не знаю. Ты заносчив, Рейхель. Скорее всего, это не ты, к сожалению. Но есть один секрет, которым не преминул в своё время воспользоваться один мой давний знакомый.

— Какой же? — попытался привстать с кровати Рейхель, но у него ничего не получилось и он упал обратно.

— Тот, которым нам и придётся воспользоваться. Убийца действующего хранителя становится новым хранителем!

Несмотря на восклицательный оттенок последнего предложения, лицо Хадвига не выразило абсолютно никаких эмоций. Рейхель предпочёл не смотреть в лицо своего друга, уставив свой уставший взгляд на окна, закрытые ставни. Зачем же Хигель закрыл его? Зачем мерзкий племянник лишил его посленего кусочка света?

— Так чего же мы ждём? — проговорил Рейхель.

— Надо найти его. Но я думаю, что мы сможем.

— Точно сможем?

— Да. Это не так сложно, как ты думаешь. И к тому же по своей душевной доброте я помогу тебе, Райв.

И впервые за весь этот диалог Хадвиг улыбнулся. Не то чтобы полностью, но так он сегодня ещё не улыбался. К счастью, зубы его были белыми, а не чёрными, как представлял себе до этого Рейхель.

И почему он так безраздельно доверяет этому древнему богу? Рейхель вообще несколько лет не оверял абсолютно никому, кроме Хадвига. У него ни разу даже не возникало мимолетных мыслей о том, чтобы разрушить это доверие. Может быть потому что Хадвиг бог? Древний, но бог?

Рейхель и богам-то не доверял. Те, что когда-то хранили Родевиль, уже давным-давно покинули его и отправились либо хранить другие миры, либо на очень-очень долгое время уснули. Ни то, ни другое не радовало. А Хадввиг охранял. Его одного, Рейхеля, но охранял, как мог.

— Ты всегда помогаешь мне.

— Сейчас не время любезностей. И не время ддля того, чтобы искать хранителя путеводителя. Есть дела поважнее.

— Какие же?

— Найти сам Путеводитель.

— Я не хочу думать об этом. Я не могу надеть латы и доспех и тправиться на его поиски лично сам. Я не пройду и ста элсе, как упаду и усну навеки.

— И я не могу — ибо без тебя я ничто. Но есть те, кто могут, и мы должны встретиться я с ними в ближайшее время.

— И кто же это, Хадвиг? — в надежде воскликнул Рейхель. — Кто же?

— Углуки. Но тебе лучше не знать о том, кто они такие.

А Рейхель слышал о них. Ведь слышал, и знал, что слышал из какого-то секретного материала, но знал, что слышал. Но он не мог вспомнить, кто это — и люди ли они вообще.

А Хадвиг знал всё. Абсолютно всё, и именно он не давал Рейхелю пропасть и умереть раньше времени. Всё, что знал Рейхель, он знал именно от древнего бога, и всё, что узнает впредь, то будет только от него и ни от кого другого.

— Не ты один ищешь сокровище, друг, — проговорил Хадвиг, — на него уже объявлена безумная охота. Своими силами вряд ли ты сможешь стать фаворитом в этой борьбе. Воинство герцогства сравнительно невелико, да и верны эти люди уже больше Хигелю, нежели тебе.

— Будь бы он проклят, — пробурчал Рейхель.

— Всё ещё будет. Я даже знаю, как организовать встречу с лидером углуков и обсудить наше общее дело. Их козырь — сила. Наш козырь — знание. Главное — это убедить их в том, что они на правильном пути. И я помогу тебе найти нужные слова.

— Но почему ты не можешь поговорить с ними сам? Ты же знаешь, насколько я немощен, и как мне будет сложно!

— Это очень сложно объяснить, друг, но я действительно не могу, — с тоскливым видом проговорил Хадвиг, — я и сам не так силён сейчас, как это кажется с первого взгляда. С тех пор, как ушли все старые боги, силы мои заметно иссякли.

Рейхель не стал дальше спорить. Не было никакого смысла спорить с тем, кто совершенно точно заметно умнее. У кого нет проблем ни со здоровьем, ни с рассудком. Кто не обременён скорой смертью.

— Хорошо. Если мы сможем позвать их, то позовём. И если хватит моих сил, то поговорим.

Хадвиг медленнно ему кивнул и ещё раз совсем легонько улыбнулся. Неизвестно, искренней ли была улыбка или нет, но так улыбался именно Рейхель, когда был в чём-то уверен. А сейчас хадвиг был точно уверен — в этом сомневаться нельзя было.

— Главное — это дать им понять, что у нас такие же цели. А воспользоваться разок им они дадут. Ведь большего тебе и не надо?

Рейхель отрицательно покачал головой.

— Вот и хорошо, — продолжил Хадвиг. — Встреча должна сотояться ночью, чтобы твои племянники не узнали о ней. Ни к чему им знать много лишнего.

— Ни к чему, — подтвердил его слова Рейхель.

Он увидел стоящее на тумбочке возле его стола маленькое зеркальце и взял его в свои безобразные и покрытые коростами руки. Он не глядел в него уже очень давно, всякий раз боясь там увидеть какое-то чуовище, но на этот раз решился.

И он не ошибся — чудовище он там увидел. Только этим самым чудовищем являлся он сам. За многочисленными болячками уже мало где узнавались черты лица того герцога Рейхеля, которого когда-то можно было назвать вполнне приятным глазу мужчиной. Ещё немного, и он превратится в Хадвига — такого же чёрного и ужасного.

— Мы найдём их. И когда узнаем где они, подадим им весточку.

— Да! А когда мы сможем найти сокровище и хранителя, я убью их! Всех! Хранителя! Углуков! Я уничтожу весь Родевиль!

Рейхель истошно закричал, и теперь уже не мог контролировать себя. Он смеялся, хотя в глазах его наворачивались и слёзы. Смеялся так громко, как не может смеяться больной лепрой старик. Он терял сознание, во рту наворачивалась пена, но он дико смеялся и во весь голос кричал:

— Убью! Сожгу! Уничтожу! Всех!

И когда в его покои с шумом забежали Хигель, два каких-то лорда и множество придворных слуг, он всё ещё дико хохотал. Будто бы хохотал на каждым из этих людей — и не было пределов и края тому адскому смеху.

— Держите его! — кричал яростный Хигель.

Рейхель заметил, что среди всей этой толпы был и лекарь, который так усердно пытался его лечить. Он всё так же отвратительно выглядел, будто бы сама Смерть наведалась в виде лекаря за ним.

Хадвиг, едва только стоило всем оказаться в этом помещении, растворился, будто бы его зесь никогда и не было. Исчез даже кубок от вина, что он недавно держал в руке.

* * *

В это мгновение снова произошло знакомое ощущение — разум Рейхеля был опущен и текстуры стали рассыпаться, чтобы собраться воедино в другую картину.

И это оказались уже не покои герцога, это был равнинный пустырь возле стен города Акры, где Рейхель стоял один, без Хадвига. Без своей мощи и опоры.

— Это было не очень мудро, Рейхель, — сказал Арсикс.

Он не проявлял никаких эмоций, поэтому о его душевном состоянии можно было только догадываться.

— Отчего же не мудро? — спросил Рейхель. — У тебя нет другого выхода, кроме как выполнить то, что я приказал.

— Вы правы, другого выхода нет, — не колебаясь, ответил Арсикс. — Вам удалось заарканить Владыку Углуков в свои сети, а значит, что я обязан служить вам до тех пор, пока вы не освободите меня…

— Я не собираюсь задерживать надолго тебя, Арсикс. Только Сокровище. Я объяснил тебе, какое.

— Меня удивило то, что именно вам удалось это сделать. Вызвать существо с Луны — это обряд невероятно сложный. Он под силу вам?

— Мне много что под силу! — поднял голос Рейхель. — Ты не должен задавать лишних вопросов!

— Отчего же не должен? Я обязан выполнить для вас задание и не могу убить вас. В остальном же мои действия не ограничены.

Арсикс посмотрел под ноги и ещё раз вгляделся в круг, что был нарисован под ним, словно пытаясь найти в нем изъяны. Но Рейхель знал, что круг идеально правильный и Владыка не сможет покинуть его.

— Хорошо, но так или иначе ты принесешь мне Путеводитель.

— Да. Принесу. И тогда вы отпустите меня. Освободите. Никому не удалось вызвать углука почти пятьсот лет. Немалый срок?

Рейхель был наслышан о том, как сильно могут действовать Владыки углуков наподобие Арсикса на разумы людей. Но сейчас он этого не замечал. Ни магического притяжение, ни какие-либо помехи в сознании. Ничего этого не было. Наверняка Арсикс просто-напросто боится Рейхеля. Да это и ожидаемо.

— Такие, как я, рождаются не раньше раза в пятьсот лет. А умирают всего раз.

— Так вы сами открыли портал, создали сети и нарисовали эти ловушки?

— Да.

Это было не совсем так, потому что практически всё сделал Хадвиг. Но Хадвиг строго-настрого запретил говорить о его существовании Арсиксу. Он говорил, что это знание может испортить всё дело всё разрушить. Рейхель доверял…

— Знаете, почему я сказал, что это не совсем мудрый шаг?

— Не пытайся запугать меня. Ты в моих сетях.

— Я не запугиваю вас. Большинство порталов между Родевилем и Ардрримом были давно закрыты и мы не могли попасть сюда. Точнее кое-что делать мы пытались, но наши небольшие отряды, которые нам удавалось запустить сюда, всякий раз оказывались поверженными от рук некого братсва Слепых Охотников. Приходилось о них слышать?

— Да.

— А теперь, вызвав меня, вы открыли портал. Настоящий портал. Такой, какой соединял наши земли очень давно. Теперь мы сможем создать и другие. Вы открыли нам дорогу в Родевиль, герцог Рейхель.

— Я не думаю, что она поможет вам. На Путеводитель, как и на Родевиль, у меня свои планы.

— Знаю. Чтобы не отдавать никому свою власть, вы уничтожите всё. Вы больны, Райв. Это не выход. Понимаете, что если у вас что-то не получится. Если каким-то образом я смогу освободиться раньше, чем вы сожжете Родевиль…

— Ты сделаешь то же самое?

— К чему мне уничтожать то, что наше по праву? Родевиль — это наш дом из которого изгнали нас, и мы оказались на бесплодной пустыне на красной земле. Где приходится выживать, а не жить. Я верну свой дом себе и своему народу.

— Твой народ углуки. Они не люди. Они не могут ценить прекрасного.

— А вы можете?

— Только я знаю, что я могу. Но ты сделаешь всё, чтобы Путеводитель и Зерцало Желания оказались у меня.

— Зерцало? Я думал, что вам нужен Хранитель.

— Не задавай лишних вопросов. Я сам его найду. Мне не нужна помощь углуков по каждому поводу.

— Тогда позвольте мне отправиться выполнять полученное мной задание. Я сказал вам всё, что хотел.

— А я тебе. До скорой встречи, Арсикс, Владыка Углуков. Отпускаю.

Арсикс чуть заметно поклонился и растворился в воздухе. На прощание он подарил Рейхелю долгожданную, но скупую улыбку. Рейхель постарался сделать вид, что он этого не заметил, но Арсикса уже и в помине не было.

А затем снова начали рушиться текстуры, и после мгновения в кромешной тьме Солон с Рейхелем в голове оказался на каком-то балкончике. Он открывал вид на дневную Акру, и повсюду были повешены букеты с цветами, будто бы кто-то пытался поднять этими жалкими цветочками настроение Рейхеля.

В руках он держал нечто более важное. Гораздо важнее и всех цветов, да и всего этого дворца вместе с придворными и его казной.

Он вертел в руках зеркало — то самое, что именовалось Зерцалом Желания. И он видел в нем своё желание — а желание было всего лишь одно.

Прямо из зеркала на него смотрел беловолосый парень лет семнадцати-девятнадцати, одетый в золотистую тунику из шелка, а в руке сжимавший кубок с вином.

Рейхель отлично знал, кто это был — и это одновременно и упрощало его дело, и усложняло.

— Великий Принц? — поинтересовался неожиданно появившийся Хадвиг.

— Где ты пропадал, мой друг? — спросил Рейхель, не отведя взгляда ни на секунду с мальчишки в зеркале.

— Я старался ради тебя. Я искал нечто важное, но расскажу об этом чуть позже. Хорошо?

— Ладно.

— Значит это принц?

— Просто невероятное совпадение. Хранителем оказался наследный принц Буррайденского престола.

— Я бы не сказал, мой друг, что это случайно. Это даже и не принц — это самозваниец, что сидит в королевском замке. Но стал он им не по своей вине. Так захотел настоящий принц. Настоящий принц Энтоэн подарил ему престол. Чтобы тебе, Райв, было легче найти Хранителя.

— Хочешь сказать, что принц об этом знал?

— Не хочу этого сказать, ибо это неправда. Но боги направили Энтоэна на этот путь. Чтобы Хранитель стал принцем.

— В этом случае, — Рейхель выдал паузу в несколько секунд, — нашему новому принцу никогда уже не стать королем.

— Я рад, что ты веришь в свои силы. Но, Райв, каков твой план?

— Я надеялся, что ты, Хадвиг, подскажешь его мне.

— Подсказать тебе план? У меня есть кое-какие мыслишки. Нам очень повезло, что Хранителя так легко найти. Мы имеем возможность пригласить принца лже-Энтоэна сюда, в Акру, на светский приём.

— Но чтобы овладеть Сокровищем, я должен сам — своими руками убить Хранителя.

— И ты это сделаешь, мой друг. Мы можем обвинить принца в том, что он самозванец, и тогда уже его смерть будет неминуема.

— Я не хочу, чтобы вышло так. Никто не поймет того, что казнить самозванца вызвется сам герцог Акры. Мне не хватит сил, чтобы пробиться сквозь охрану принца и зарезать его. Я не могу нанять убийцу — потому что убить его должен я! Только я!

— Я думаю, что ты сможешь найти нужный способ, Райв, — произнёс непоколебимый Хадвиг, — главное, чтобы принц оказался здесь.

— Окажется, Хадвиг. В этом нет никаких сомнений.

Следующая сцена разворачивалась снова в уже знакомых покоях герцога Рейхеля. В окна бил яркий солнечный свет, от которого герцог неохотно щурился. Он очень хотел, чтобы этос олнце исчезло с небес, но пока ещё не мог это сделать. Он пока ещё не мог приказывать солнцу. Но это только временно.

Хигель недовольным взглядом окинул лицо дяди и прочь вышел из покоев, громко захлопнув за собой дверь. Он желал отвести его вниз на обед, почти уговаривал его, но у Рейхеля было дело поважнее… Хадвиг должен был явиться с минуты на минуту.

— Зря ты не пошёл за ним, — услышал голос Рейхель и мгновенно обернулся.

Хадвиг сидел по другую сторону постели — это было очень непривычно.

— Ты серьёзно? Слушать то, что говорит мне этот жалкий ублюдок? — удивился Рейхель.

— Ни в коем случае не надо слушать Хигеля. Он не желает тебе добра. Мне даже кажется порой, что он хочет тебя убить.

— Быстрее я уничтожу его.

— Я сказал тебе, мой друг, что зря ты не спустился вниз, потому что не совсем красиво лишить принца вашего присутствия.

— Отнюдь. Ты уже знаешь, что он прибыл?

— Конечно. То, что знаешь ты, знаю и я. Верно и обратное, хотя я полностью не уверен в этом. Принц в твоем замке — сидит — ест твою еду, распивает твои напитки. А ты сидишь и бездействуешь.

— Я бы не сказал, я что я бездействую. Просто ещё нев се лорды прибыли.

— Лорды? Ты решил собрать воедино всех лордов? Но какой в этом смысл?

— Никакого смысла нет, Хадвиг. Этим моя цель и прекрасна. Ты же знешь, как я ненавижу их всех. Всех до единого. Я хочу видеть смерть каждого из них. Хочу упиваться её, быть уверенным, что они умрут раньше.

— Хочешь, чтобы они умерли раньше конца света? Не желаешь, чтобы они видели конец? А не даришь ли ты им услугу, мой дорогой друг?

— Я не могу умереть, не увидев их смерть своими глазами. Юханссон, Эсгрибур, Салахор… В конце концов и наш великий принц!

— Но не королева…

— Она не смогла. Но я думаю, что переживу. Их наберется человек двести. Разве мне мало? Разве мало удовольствия я получу?

— В самый раз. Но каким способом ты собираешься это сделать?

— Я придумаю. Лорды ещё не приехали во дворец, наш принц явился едва ли не на неделю раньше их. Мне придётся ждать. Но я дождусь.

Лицо Хадвига словно сверкнуло бронзовым светом, но тут же словно погасло обратно.

— Я считаю яд идеальным оружием, — чуть наклонив голову, словно по секрету, сообщил Хадвиг, — прислушайся к этому совету.

Рейхель ничего не успел ответить, как Хадвиг исчез. Рейхель отвернулся всего лишь на секунду, но ему этого хватило. Хватило и самому герцогу понимания того, что его вновь ждут часы одиночества. До тех пор, пока Хадвиг снова не явится.

Этот его визит был как никогда коротким. Наверное у Хадвига появились свои дела, или он снова отправился помогать Рейхелю. Это был бы очень добрый жест со стороны Хадвига. Он никогда не подводил герцога.

Рейхель снова взял со стола шкатулку, от которой не мог отвести глаз. Он вновь чуть было не открыл её, но в последний момент остановился. Что-то пугало его. Райв боялся. Хадвиг не испугался бы. Хадвиг помог бы Рейхелю преодолеть страх и открыть шкатулку самостоятельно. Но то, что Рейхель мог бы увидеть там, вскружило бы его голову. Напрочь.

Надо подальше спрятать эту шкатулку. Не слишком гоже держать её на виду, особенно когда Хигель заглядывает сюда едва ли не каждый час. А он любопытен — ему всё надо. Он достанет Рейхеля и возьмет её. Возьмет то, что Рейхель любит больше жизни. Хотя жизнь он не любит не так сильно, как мог бы.

— Ненавижу, — пробормотал Рейхель и мир снова погрузился во тьму.

Была глубокая ночь, и лорд Рейхель стоял в каком-то темном помещении, напоминающем подвал. Здесь было в меру сыро, кое-где пробегали голодные крысы. Место было не из самых уютных, и даже факелы на стене этого уюта добавляли мало.

Возле Рейхеля стоял невысокий себе человечек лет сорока с черной повязкой, закрывающей правый глаз, и неустанно бегающими туда-сюда черным глазом. Едва ли не половину его лица закрывала странного вида красная шляпа, придающая ему вполне разбойничий вид.

— Милорд, — поклонился он.

— Моё тебе почтение, Кривая Крыса. Ты всё сделал, о чём мы с тобой говорили.

— О, да, милорд. Оно уже в бочках.

Он подбежал к углу, в котором находилось огромное количество небольших деревянных бочонков с одинаковой надписью «Ак» на них. Кривая Крыса тихонько постучал по одной из них, после чего его единственный переметнулся на Рейхеля.

— Но это опасно, милорд.

— Не тебе говорить мне о опасности.

Рейхель вытащил из-за пазухи увесистый мешочек с серебром и вручил его Крысе. Тот мгновенно оторвал веревку, которой мешочек был перевязан и попробовал одну монету на зуб. Погреб осветил его сияющий золотой передний зуб.

Всё таки Кривая Крыса очень отвратительный тип.

— Действие яда начинается минут через двадцать после его употребления. Это значит, что вино успеют попробовать все гости, не заметив отравления у своего соседа.

— А ты ловко всё продумал, — похвалил знатока ядов Рейхель, — быть может, за столь важную работу тебе надо было дать больше серебра?

— Я люблю серебро. Но мы договаривались на эту сумму, а это значит, что я получил то, что хотел, и большего не в праве требовать.

— Ты прав. Но я всё равно больше тебе не дал бы. Скажи мне, мой друг, а не гложет ли тебя совесть по поводу того, что ты убиваешь около двухсот самых знатных лордов королевства?

Глаз Крысы нахмурился, но он всё же оказался непоколебим.

— Это не я их убиваю, — ответил он, — это вы их убиваете. Я всего лишь продал вам яд, и ещё по вашему приказу добавил его в вино. Моя совесть чиста, в чём же можно винить меня?

— А ты храбр, Крыса. Хотя храбрость порой переходит в безрассудство. Не так ли?

Рейхель сотворил подобие улыбки, но в этот момент заметил за спиной Крысы лицо Хадвига. Он всё-таки нашёл время его посетить.

— Браво, друг, — проговорил он, — ты послушал моего совета.

Крыса не слышал слов Хадвига и не замечал, что он находится сзади него, но Хадвиг так и планировал. Ему незачем было показываться простому отравителю.

— Если храбрости немного, то она переходит в мудрость, — многозначительно дополнил Крыса, после чего Рейхель скривил подобие улыбки.

— Ты молодец, — сказал он, — порой говоришь умную правду, а не глупую. А теперь убирайся отсюда, — Рейхель улыбнулся, словно сказал это без всякой злобы, — чтобы больше я не видел здесь.

— Милорд, — слегка поклонился он и гордым шагом пошёл впрочь.

Он своё дело сделал. Он хоть и продажный, но молодец.

А теперь лорду Рейхелю предстоял разговор с Хадвигом. Важный разговор, но один из последних.

 

30. «Жажда Гнева»

Геррер нашел в себе силы уснуть. Он не знал, сколько сейчас времени, ведь после того, что они сделали с Гельфидой прямо здесь, он счет этому самому времени потерял. Гельфида, наверняка, тоже.

Она спала в противоположном углу камеры, когда раздался громкий удар по звеньям клетки. Геррер мгновенно поднял всё ещё отуманенную голову.

— Что происходит? — резко спросил он.

За противоположной стороной решётки столяи Гнев, несколько легко вооруженных углуков и Ферцен. По взгляду Ферцена сразу стало понятно, что он очень напуган происходящим и находится здесь явно не хотел.

— Ты смеешь задавать вопросы? — язвительным тоном спросил Гнев.

— Желаешь мне помешать? — сказал наперекор Геррер.

— Я могу лишить тебя зубов и языка. Так лучше?

Гнев вытащил свой серый язык и дал внимательно всмотреться в него Гельфиде и Герреру. Неизвестно, зачем он это сделал, но выглядело это отвратительно и еще раз дало им убедиться в том, что он сумасшедший.

— Пошёл ты, — сквозь зубы промычал Геррер.

Гельфида сидела, сжавшись в углу, и не осмеливалась хоть что-то сказать.

— Тольцхен, Келрех, выволоките их, — приказал Гнев.

После чего решетка распахнулась и два крепких углука, схватив Геррера и Гельфиду, поволокли их куда-то. Геррер яростно пытался сопротивляться, хотя отчетливо и понимал, что это почти бесмысленно.

Их тащили по темным коридорам, временами куда-то сворачивая, и Геррер уже ни капли не мог понять, где они сейчас находятся. Он даже и не был уверен, что это место — королевский замок. И не переставал поражаться, какие же огромные в Буррайдене подземелья.

Геррер решил заглянуть в глаза предателя Ферцена, но тот, завидев это, мгновенно отвел их. Когда Геррер выберется отсюда, он разберется с Ферценом. Заставит ответить его за всё. Если выберется.

Наконец-то их завели в какое-то помещение — это была плохо освещенная комната с каменными стенами, с мощеным дубовым столом посередине, на которым находились различные металлические инструменты, все названия которых Геррер даже и не знал.

Но наиболее всего смущали четыре деревянных креста возле стен в форме букв «Х». Похоже, Геррер начинал понимать, почему их привели именно сюда и зачем нужны эти кресты. Только не это.

— Привяжите их, — мгновенно скомандовал Гнев и углуки, послушно кивнув, начали выполнять приказ.

Теперь пришел черед сопротивляться в полную силу. Если, конечно, это имело хоть какой-то смысл. Кроме тех двоих углуков, что тащили сюда Гельфиду и Геррера, ещё двое стояли возле двери. Словно бы охраняя её от кого-то. Или предостерегаясь того, что пленники могут сбежать. Однако учитывая то, насколько крепко углук держал Геррера, шансов на это было очень и очень мало. Ничтожно мало.

Разведя руки в сторону, углуки принялись привязывать крепкими и толстыми веревками Гельфиду и Геррера к крестам. Узлы они соорудили таким способом, что развязать их не находилось возможности. А разорвать — тем более.

А потом они проделали ту же самую процедуру и с ногами. Теперь уже сопротивляться не было никакого смысла. Оставалось только паниковать. Хотя от этого толка вышло бы ещё меньше.

И как только Гельфида может сохранять такую безмятежность? Неужто она уже смирилась со своей судьбой? Мысленно Геррер дал слово себе и ей, что вытащит её отсюда.

— Кто ты такой, Аламонт бы тебя побрал? — воскликнул Геррер.

— Ооо, — жадно улыбнулся Гнев, — я нечто поинтереснее хваленого Аламонта. И, само собой, посильнее.

— Не сильнее меня, — процедил Геррер.

— Сейчас не то место и не то положение, чтобы…

Геррер попытался плюнуть в Гнева, но, к своему сожалению, он промахнулся.

— А вот это оскорбление, — произнёс он, после чего, словно по приказу, какой-то углук нанес ему разящий удар по лицу.

Изо рта у Геррера полилась кровь, но он сделал вид, что не почувствовал это.

— Вы рассчитывали на то, что я позволю вам всю оставшуюся часть жизни валяться в камере? Валяться там и забавляться? Я вижу, вам начало это нравиться? Так ведь, Гельфида?

Он улыбнулся, переведя на неё свой взгляд. Она смотрела на него настолько суровым взглядом, насколько это возможно, но молчала, её злость уже не выглядела такой смешной, как раньше. Это уже заставило бы бояться. Только в том случае, если бы Гнев и Гельфида поменялись местами.

— А наверху сейчас празднество, — проговорил Гнев, — все лорды вашего Королевства собрались здесь и смотрят на то, как разноцветные мужики на лошадях и с деревянными копьями в руках пытаются скинуть друг друга.

— Рыцарский турнир, — прошептала Гельфида и Гнев мгновенно снова обернулся в её сторону.

— Что я слышу! Наша молчунья заговорила? Я здесь по другому способу, мои друзья, тот Хранитель, которого мы вместе с вами искали, до недавнего времени был в этом замке. Посреди всех гостей. Но ночью он подозрительным способом исчез. Исчез именно тогда, когда это было в крайней степени не нужно.

На несколько секунд воцарилась пауза, будто Гнев чего-то ждал от Геррера и Гельфиды, после чего он продолжил:

— Почему вы молчите? Почему вы молчите, чертовы ублюдки? Вы должны знать! Вы должны знать, куда он пропал!

— Возьми Ферцена и покрой себя сам, — невнятно промолвил Геррер, после чего ударом наградил его уже сам Гнев.

Этот удар уже был больнее, чем тот, что пришёлся минутой ранее. Он словно обжег щеку Геррера и тот недовольно стиснул зубы.

— Не смей так разговаривать со мной. Я не из тех, кого ты мочил, когда служил в Гвардии.

— Таких ублюдков, как ты, помочу в будущем.

— Я повторяю громче свой вопрос. Где Хранитель? Где Энтоэн Буррайден? Где Солон Моррисон? Я не знаю, как вы его называете, но я уверен, что вы были с ним в сговоре. Вы знаете, куда он исчез.

— Спасибо, — промолвил Геррер, — только что ты сказал нам имя Хранителя.

— Думаешь, оно тебе чем-то поможет? Ты не выберешься их этих подземелий и ничем не поможешь. Никому. И не стоит прикидываться, что ты не знаешь, едва вы появились здесь, как он исчез. Ужинал вместе с лордом Рейхелем, но до спален не добрался. Вы предупредили его.

— Я ничего не скажу тебе.

— Тогда придётся провести над тобой пару веселых процедур. Тольцхен!

Углук жадно улыбнулся и приблизился к Герреру. И начал его избивать. Дубасить его по лицу и по ребрам, и это продолжалось, казалось бы, вечность, но Геррер продолжал держаться. Он все равно не мог ничего сказать Гневу. Потому что он ничего не знал. Но то событие, что Хранитель исчез из рук углуков, очень радовало. Даже в таком положении.

А Гнев упивался тем, что он видел. Подобное наслаждение испытвает сорокалетняя женщина, которую впервые за десять лет удовлетворил мужчина. Неизвестно, почему именно такая аналогия, но Герреру она нравилась. И почему-то была наиболее близкой к тому, что он сейчас видел.

— Довольно, — приподнял руку вверх Гнев и что-то внутри Геррера сказало дальним богам «спасибо». Как будто не знало его нутро, что это только начало.

— Я надеюсь, что ты ещё жив, — пробормотал Гнев, — мне не хотелось убивать тебя так быстро. Смерть без мучений перед ней смертью я не считаю. А ты считаешь?

— Какое тебе дело? Убей меня, но ничего ты не узнаешь.

Ферцен с невероятно виноватым видом стоял в стороне и старался не смотреть на эту процессию, но Геррер стал ненавидеть его всемеро больше.

— Я же сказал тебе, что убью. Но ты ещё не начинал испытывать мучений. Она тоже. Я не люблю совмещать мучения с извлечением информации. Поэтому я хочу, чтобы вы мне всё рассказали, а потом уже и помучаю, и убью.

— Геррер, скажи ему хоть что-нибудь! — прокричала Гельфида, о которой здесь, казалось бы, все забыли.

— Ооо, — улыбнулся Геррер, — получается, что что-то вы всё же знаете.

— Отпусти Гельфиду, а меня пытай сколько угодно, — сказал Геррер, — и убивай сколько угодно. Но отпусти её.

— Какой благородный порыв мне приходится видеть! Будь у меня сердце, я бы порадовался за эти слова. Но не могу. Прости, но не в моих планах щадить того, кого я поймал в свои сети. Меня так… Так возбуждают мольбы о пощаде. Так что ты оказываешь мне услугу, Геррер.

— Она здесь не при чем. Это я хотел помешать вашим планам, а не она. Она просто была подле меня, без всяких планов.

— Более жалкого оправдания в жизни не слышал. Она просто решила прогуляться с тобой до Акры. По пути зарезав с десяток наших солдат. Они случайно напоролись на её клинок?

Геррер промолчал. Понял, что дальше что-то доказывать было бы абсолютно бесмысленно. Он провел языком по своим зубам и с немалым удивлением обнаружил, что все они на месте. Но вкус крови во рту не давал покоя. Казалось, что в этом море крови плавают все его зубы. Он с отвращением сплюнул всю эту кровь на пол.

— Пожалуй, что заставлю позже тебя вылизать пол, — произнёс Гнев, — это не так сильно возбуждает, как страдание, но всё же нравится. Тольцхен, а проделай-ка ту же самую процедуру с девченкой, может быть гнусного варвара это заставит говорить?

Тольцхен улыбнулся ещё сильнее и двинулся к ней.

— Нет! — что есть мочи, закричал Геррер.

— Что? — повернулся Гнев. — Я убедил тебя.

— Да пошёл ты. Не трогай.

Тольцхен «смачно» ударил Гельфиду по лицу, но не так сильно, как Геррера. Раздался её короткий писк, после чего на лице появилась кровоточащая ссадина.

— Если хоть волос упадет, — сквозь окровавленные зубы процедил Геррер.

— Я не расслышал. То что?

— Я убью тебя. Обещаю, я убью тебя.

— Неубедительно. Хотя я думаю, мне стоит бояться человека на кресте. Он опасен. Не волнуйся, в Тарте мы не встретимся.

Тольцхен замахнулся для очередного удара, но вновь раздалось протяжное и оглушающее:

— Нет!

— Так ты собираешься говорить или нет? Зачем попросту отвлекаешь моего углука? А, быть может, я сейчас вижу порыв того, что вы называете любовью?

— У тебя нет сердца! Тебе не понять, что это значит!

— А я и не пытаюсь, — безмятежно сказал Гнев.

Он вытащил откуда-то небольшой ножичек и повертел им.

— Моё любимое орудие, — проговорил он, не сводя глаз с ножа, — его многие слишком недооценивают. Но в то же время оно гораздо удобнее секир и глеф. Не так ли? Вы уже догадыватесь, что я хочу сделать?

Геррер и Гельифда молчали, словно сговорились молчать.

— Правильно, — похвалил пленников за несуществующий ответ Гнев, — вас слишком много. И у вас слишком много пальцев. Зачем людям целых десять пальцев? Тем более тем, кому они большее вообще не понадобятся?

— А зачем тебе пальцы? — спросила Гельфида.

— Чтобы мучить вас? Разве непонятно.

Он кивком головы приказал Тольцхену уйти с пути, после чего приблизился к Гельфиде.

— Я оторву тебе голову! — яростно кричал Геррер. — Я убью тебя, если ты сделаешь!

— Я боюсь тебя, Геррер. Но думаю, что мне стоит рискнуть.

Он чуть приспустила и взял Гельфиду за ладонь. Удивило то, как он это нежно и аккуратно это сделал, словно бы пытался сделать ей приятное, а не плохое. Словно бы брал за руку любимую девушку на свадьбе.

— Стойте! — неожиданно воскликнул Ферцен. — Подождите, я прошу вас!

— Ферцен? — удивился Гнев и приподнялся, отпустив руку Гельфиду. Внутри у Геррера словно успокоилось какое-то чудовище.

— Пожалуйста, не убивайте их. Не отрезайте им ничего.

— Почему ты вообще это говоришь? Не ты ли их привел сюда?

— Я привел. Я рад служить вам, милорд, но в благодарность за то, что я привел их сюда, прошу не убивать их.

— Назови другую причину, по которой я не должен этого делать, — сказал Гнев и замер в ожидании.

— На подходе к Акре, в болотах, мы нарвались на засаду гоблинов. И в той передряге Геррер спас мою жизнь.

— А мне плевать на твою жизнь, — после этих слов Гнев приблизился к нему, всё ещё осматривая свой нож, — не стоит такой пустяк того, чтобы лишать меня заслуженного подарка.

— Ферцен, я не стану тебя ненавидеть за это меньше, — уверенно проговорил Геррер, но абсолютно все проигнорировали его.

— Я прошу вас, — еще раз сказал Ферцен.

— Моя благодарность за успешно выполненное тобой дело уже имеет место. Если бы ты не привел их сюда, то вместо них на кресте висел бы ты. Теперь ты скажешь мне спасибо?

— Спасибо, милорд, — неуверенно сказал Ферцен и отошел на шаг назад.

— А, быть может, прислушаться к тебе? — сказал Гнев. — быть может, пойти на встречу всем вам?

С этими словами Гнев подошел к Герреру и стал оглядывать его с ног до головы. Внутри у Геррера вновь что-то пробормотало «спасибо». За то, что подошел он не к Гельфиде.

— Подарю-ка я им легкую смерть. Без мучений. Тебя это устроит, Ферцен?

Ферцен на этом моменте побледнел, но ничего не мог сказать. В горле словно застыл комок и он застыл в ступоре.

— Не знаешь, что сказать? Восприму это как «да».

С этими словами он замахнулся и всадил нож в Геррера. В плечо…

Геррер громко завопил, но нож, помимо его плоти вонзился ещё и в дерево и оттого еще больше порезал его изнутри.

— Я солгал, — с улыбкой проговорил Гнев, — оставим их так повисеть. На несколько часов. Или, может быть, дней. Пошли.

С этими словами он мгновенно развернулся и пошагал к выходу.

— И погасите все лампады и свечи! — приказал он, когда уже скрылся за дверями.

И так снова наступила темнота.

 

31. «Пир отравителя»

Зеркало наконец-то отпустило Солона. Это было оно — Зерцало Желания. То, которое фигурировало в этой истории Рейхеля.

В голове перемешались абсолютно все мысли. И самым странным было даже не то, что несколько минут Солон был лордом Рейхелем. То, что он там увидел… То, что замышлял Рейхель… Солон не понимал ничего. Абсолютно ничего.

И что такое Путеводитель, и кто такой Хранитель — это было так же невыносимо непонятно. И почему Хранитель — это Солон? И что означает эта должность?

Понимал между тем Солон только одно — Рейхель собирается убить всех лордов Королевства, что собрались здесь. Убить Милену, убить Кордена Эсгрибура, убить самого Солона. Оставалось только одно — помешать. Случится сам пир, на котором планируется отравление, только вечером. А сейчас…

Сейчас не утро. Солон осознал, что в окна уже не бил утренний свет. Соолнце шло к закату. Что-то случилось за то время, что Солон был в зеркале, но прошло аж несколько часов. Несмотря на то, что ощущалось это всего как несколько минут. Колдовское зеркало не переставало удивлять. Прошел почти целый день.

У Солона в ужасе задрожали руки. Он впервые оказался в той ситуации, когда попросту не знал, что делать. И не знал, как это делать. И где.

Он взял в руки Зерцало и, заглянув туда в последний раз, замахнулся, чтобы разбить. Изображение его самого, Солона, казалось бы, улыбнулось на прощание симметричному визави и вроде как угасло.

Но через секунду блеснуло и остановило порыв Солона. И дело не в том, что грозило оно семью годами несчастий, а словно ещё уверило в своей будущей полезности.

Оно показало Солону зал, полный яств и света, но ещё не заполненный людьми. Это зеркало показывало то, что происходит прямо сейчас? В таком случае, если гости ещё не наполнили зал, есть шанс попытаться спасти их…

Солон сможет. Он сделает всё. Если Солон действительно Хранитель, значит он должен сделать это. Даже, несмотря на то, что он не знает, что такое Хранитель. И вообще не знает, плохо это или хорошо. Наверняка он об этом узнает позже.

Солон словно подорвался. Он пробкой вылетел из помещения и несся туда, куда указывало зеркало. Второпях он забыл шлем, который скрывал его истинную личность, но возвращаться было уже слишком поздно. Придется выживать так. В облике Энтоэна Баррайденского.

Зеркало показывало путь в мельчайших подробностях. Поистине это Зерцало Желания — названия себя оправдывало. Только вот не обманывает ли оно его? Не ведет ли по ложному следу? Хотя сейчас явно не время сомневаться — потому что иначе он не добьется вообще ничего. А так хотя бы есть шанс попытаться.

Вскоре некоторые стражники всё-таки заметили Солона. Неизвестно, что они подумали, но они почему-то погнались за ним.

— Стоять! — слышал Солон вслед, но не оборачивался.

Был огромный соблазн выкинуть зеркало, которое мешало бегу, но в этом случае пришлось бы искать дорогу самому.

Когда Солон завернул за угол, он понял, что это его шанс. Он нырнул в невесть откуда появившуюся каморку со швабрами и застыл. Неизвестно — были ли стражники просто тупыми или Солон так мастерски действовал, но они пробежали мимо. Он в безопасности. По крайней мере, на какое-то время.

Когда наконец-то всё утихло, он наконец-то вылез. Вдали ещё были слышны отголоски шагов, но они были настолько тихими, что Солон понимал, что по крайней мере несколько минут ему бояться нечего.

С опаской крадясь вперед, он шел. А в голове мелькали мысли, что делает это он не ради себя. Ради других. Ради Милены и лордов. Ради спокойствия в ставшем его государстве.

А потом он наконец-то понял, что приближается. За ним хвостом тянулась стража, и он понимал, что нужно улепетывать со всех ног. Быть может, на него внимания из-за его нового наряда и не обратят, но вот время поджимало.

И у самого входа он буквально врезался в одиноко стоящего Эсгрибура, который был удивлен этому факту не меньше.

— Энтоэн? — воскликнул он.

Но Солон ничего не отвечал.

— Энтоэн, мальчик мой, как ты здесь? Да… Да где ты вообще пропадал?

— Милорд, мне некогда объяснять…

Солон запинался на каждом слоге, но Эсгрибур терпеливо его выслушивал.

— Я должен проникнуть в зал с пиром.

— Ну так иди, я тебе не мешаю…

— Вы не понимаете, — настаивал на своем Солон, — все ещё живы?

— В каком смысле?

— Когда начнется пир, все умрут. Все до одного!

— О чем ты говоришь? Я не понимаю тебя.

— И не надо. За мной гонится стража. Вся стража замка.

— Что?

Но Солон более не мог задерживаться. Полностью проигнорировав порыв Эсгрибура он проскочил его и заскочил в зал, где его явно уже отчаялись ждать.

Шесть дубовых столов, стоящих последовательно, были завалены яствами и напитками. А весь пол был умощен теми самыми злополучными бочками, что предоставило ему видение в Зеркале.

— Стойте! — воскликнул он, что было мочи, но вряд ли кто-то его заметил среди этого шума.

Все были живы. Пока что. Но практически у каждого в руках был наполненный бокал с вином, а руки были подняты вверх. Они готовились выпить это. Выпить и умереть.

— Стойте! — воскликнул он ещё раз, скинув на пол злополучный шлем и зеркало на пол.

Шлем со звоном упал на пол, заставив многи содрогнуться и обернуться, а зеркало осталось невредимым, будто оно тоже было выковано из металла.

— Принц, — зашептали некоторые, но никто и не думал оставлять вино в покое.

А за маленьким столом, стоящем перпендикулярно остальным шести, с полным бокалом красного в руке стоял Хигель Рейхель и яростно изъяснял какую-то речь о свободе, праве и мире. Знали бы эти гост, чья кровь на этх руках.

Но здесь не было самого герцога Рейхеля. Нигде.

— И я, и все мои родственники и друзья, скорбят об утрате такого ценного бойца, моего брата не по крови, а по оружию, Хаффнере Ларгбуре. Он погиб…

— Стой! — прямо в лицо воскликнул ему Солон, когда приблизился поближе.

Хигель нахмурил брови и было очень ясно, что он ошарашен по поводу того, кого видел. Того, кто смог обмануть его и сбежать.

— О, мой принц, — с наглядной любезностью произнёс он. — Мы оставили надежды ждать вас.

А Хигель боялся. Солон буквально видел страх в его глазах. Страх того, что Солон сейчас расскажет много нового о племяннике герцога — а кому больше поверит это разноцветная толпа — не знал никто.

— Вино отравлено! — прокричал принц.

Улыбка исчезла с лица Хигеля.

— Ты смеешь обвинять меня в том, что я отравил вино? — спросил он. — Глупец, я и сам собирался его выпить.

— Не вас. Вино отравлено, но не вами.

— Что ты хочешь сказать? — презрительно спросил Хигель.

— Вам не понравится этот ответ. Но это вина вашего дяди.

Солон хотел дополнить всё это фразой «Которого вы хотели убить», но сейчас это было не слишком уместно.

— Как смеешь ты оскорблять его доброе имя.

— Не сейчас, Хигель. Разберемся потом.

Он повернулся к людям и громко произнес:

— Вино отравлено, господа!

Дверь открылась и в неё грузно вошел Эсгрибур. Он не пил вина. Это значит, что он бы выжил. Он бы всё узнал. Он бы спасся, и спаслась бы надежда.

В народе поднялись волнения, а Солон наконец-то заметил того, кого долго искал глазами. Скверное лицо с одним-единственным оком смотрело на него из занавеса. Он скрывался за ширмой, словно следил за происходящим и контролировал его.

— Этого не может быть, — пролепетал Хигель, — ты должен доказать, что это не клевета.

— Именем Королевы я приказываю схватить его, — и он указал пальцем на стоящего вдали Кривую Крысу.

Хигель мгновенно устремил на него взгляд и пальцами приказал своим стражникам привести его сюда. Однако в глазах Хигеля всё ещё читалось презрение по отношению к принцу, а так же недоверие к остальным.

Утихли лютни, на которых играли приглашенные элитные барды из Акры, перестали гудеть танцующи карлики, оставался слышен только гул толпы гостей. Из которого ни слова невозможно было разобрать, но понятно было только одно — начиналось волнение.

— Кто вообще этот бродяга? — спросил Хигель. Солону показалось, что он топнул ногой.

— Я не знаю его имени, но отравителем является он. Только не по своей инициативе, а по приказу…

— Не хочу это слышать.

— Я твой принц, — неожиданно для себя проговорил Солон. — И мне выбирать, что тебе слушать.

Хигель в очередной раз недовольно взглянул на Солона, и уголок его губ зашевелился, чтобы сказать что-то нелицеприятное, но за мгновение до этого всё же остановился. На глазах у всех знатных лиц Королевства это вряд ли добавило бы чего-нибудь хорошего.

— Мой лорд, — прохрипел Кривая Крыса, обратившись к Хигелю. Посл чего перевел взгляд своего глаза на Солона и ещё раз проговорил: — Мой лорд!

— Как он оказался здесь? — спросил Хигель. — Бродяга, ты тоже лорд?

Солон опередил Кривую Крысу:

— Он отравитель. А как оказался здесь — неизвестно.

Хигель на секунду задумался, а потом недоверчиво поднял свой прозрачный стакан с вином и понюхал его. Ещё на долю секунды помолчав, он наконец-то произнёс:

— Выпей из моего бокала, — и протянул вино Кривой Крысе.

— Милорд, я не пью вина, — проговорил он, но нотка тревоги в его голосе была уж более чем явной.

— Пей! — рявкнул Хигель, всё ещё продолжив держать стакан возле отравителя.

А что если Зеркало обмануло Солона и никакой этот Крыса не отравитель? И тем более отравитель ли сам герцог Рейхель?

Но Кривой Крыса что-то знал. Солон ожидал, что сейчас он бросится бежать, сломя голову и спасая свою шкуру, по дороге ещё прирезав кого-нибудь, но вряд ли в этом был смысл. Далеко он не убежал бы…

Он осторожно взял в руки бокал Хигеля и настороженно принюхался к нему. Жизнь или смерть?

Хигель, не отрывая глаз, смотрел на него, после чего Кривая Крыса наконец-то сделал первый глоток. Или сделал вид, что сделал. Но суровый взгляд Хигеля выдавал то, что пить надо больше.

И Кривой Крыса выпил. Выпил всю емкость одним глотком, после чего дрожащим голосом сообщил:

— Хорошее было вино.

Хигель нехотя улыбнулся, а Солон молча смотрел за происходящим. Они так и стояли, молча, пока не прошло несколько минут. Семь-восемь, не больше, обещанных двадцати не наступило.

Глаз Кривой Крысы налиля кровью и он в исступлении упал на пол, держась посиневшей рукой за горло. Казалось бы, он хотел разорвать его напрочь, но мощи в ослабевших руках не хватало для этого. Конвульсии длились несколько секунд, после чего тело Кривой Крысы затихло. И более не подавало никаких признаков.

Именно тогда всё и началось. Все, кто находился в зале, отлично поняли, что произошло. Раздался истошный стон, что-то разбилось об пол и началась грандиозная паника. И стар и млад не могли найти себе покоя. Исключениями разве что являлись по-прежнему сухой Хигель и необычайно суровый Эсгрибур. Он находился вдалеке, но понимал всё гораздо более всех.

— Я прошу вас успокоиться! — закричал он, но громкость его голоса поблекла в сравнении с толпой лордов.

Сухость Хигеля сменилась растерянностью. Он явно не знал, что делать, и куда деть самого себя. Лорды были спасены, но что делать дальше?

— Чьих рук это дело? — спросил Хигель у Солона.

— Вашего дяди, — с легким мандражом ответил ему тот, — жаль, не успели вы его убить.

Хигель повернулся к Солону и уже собирался было что-то ему сказать, но не успел.

Все шесть дверей, что были в зале, одновременно и с грохотом растворились и вторглись они. Похожие на людей, но имеющие в себе что-то дикарское, зверское. Что-то не людское. И их было много, и все вооружены каким-то необычным оружием.

Это означало конец. Это были не люди Акры или Королевы.

 

32. «Да придёт спаситель»

Тишина покоилась несколько часов, и, возможно, уже наступил вечер. Гельфида не знала, сколько точно прошло времени — быть может несколько секунд, а быть может, несколько суток. Счет времени потерял для неё смысл, как и потеряли смысл все мысли, и уже вскользь прокрадывалось скрытое безумие.

Геррер практически ничего не сказал за всё это время — Гельфида слышала только его непрекращающиеся тяжелые вздохи. Пожалуй, по ним можно было отмерять время, но Гельфида явно думала не об этом.

Она знала, что Герреру тяжелее, чем ей — в его теле торчал стальной нож, а ещё он был избит — не в пример ей. Она не могла пошевелиться, и это тоже было тяжело. Руки затекли, но она знала, что жива. По крайней мере, она знала, что кто-то позволяет ей жить. Жить ей и Герреру.

Ей хотелось ощутить боль Геррера так же, как и свою, но ничего не получилось. Может быть, она слегка погорячилась в том, что сказала Герреру некоторое время назад в пыльной камере? Нет, в таком сомневаться нельзя.

А затем раздался скрип двери и зажегся свет факела. Кто-то пришел по их душу. Кто-то, настроенный не очень дружелюбно.

— Просыпайтесь, ублюдки, — раздался хриплый углучий голос.

Сзади послышались грузные шаги и в помещение пробрались еще трое углуков, не менее отвратительных, чем первый.

— Плюнь себе в рожу, — едва ли не шепотом пробурчал Геррер, но углук его услышал.

— Что ты сказал? — углук приблизился и приложил ухо к Герреру.

— Не до тебя сейчас.

— А мне до тебя.

На этих словах углук замахнулся, и у Гельфиды уже замерло сердце, но угулк всего лишь вытащил нож из туловища Геррера.

— Неплохая штучка, — углук вожделенно осмотрел её, — забрал бы себе, но она принадлежит лорду Гневу.

— Как и ты сам, — проговорил Геррер.

Из раны заструилась кровь — Гельфиде удалось это увидеть даже в тусклом свете факела. Но Геррер держался стойко — не издал и звука.

— Развязывайте их, — приказал углук.

— Куда вы нас собираетесь вести? — осмелилась спросить Гельфида.

— Тебя, девченка, никто не спрашивал, — прорычал углук, пока остальный развязывали пленников.

— Гневу повезло, что его нет здесь, — сказал Геррер, когда его путы наконец-то развязали, — иначе я прихлопнул бы его прямо здесь.

— Взгляни на себя, — прохохотал углук, — ты настолько ослаб, что и себя-то нести не в силах. Девченка, не хочешь понести своего дружка?

Гельфида ничего не ответила. Её безумно радовало то, что она наконец-то могла опустить руки и чего-нибудь почесать. Жаль только, что это всё мутнело на том фоне, что они всё ещё находятся в безвыходнмо положении.

И их снова куда-то повели. Гельфида ещё могла вполне спокойно себе идти, а вот Герреру было не так легко. Он кое-как волочился, и по сути его несли два углука, а сам он просто невпопад передивгал ноги.

На улице было немного посветлее, чем в темнице, но дело всё же двигалось к ночи. Гельфиду пугало то, что принесет эта самая злосчастная ночь. Скорее всего смерть, но хотелось бы верить в лучшее.

— Длань святая, — на этом месте Гельфида уже не могла сдержать своих эмоций.

Площадь возле герцогского замка была охвачена огнем. Горело всё, раздавались дикие крики о помощи и чей-то дикий смех. И повсюду были они. Углуки, и теперь их было столько, сколько Гельфиде раньше видеть не доводилось. Даже в Академии Сёгмунда, даже в самых страшных своих снах.

Им никто не сопротивлялся — они просто делали всё, что хотели и всё, что могли. А вокруг стояли люди — их было ещё больше углуков, и все они были сбиты в небольшие кучки, и окружала их суровая углучья охрана.

Раздавался заунывный плач обычных женщин, прижимающих к себе своих детей, напуганные визги стариков, а так же передавался притупленный взгляд мужчин. Они знали, что это очень страшно, но насколько, понять ещё не могли.

А Гельфида знала. Вернее говоря, надеялась, что знала, а не только догадывалась.

А потом появился Гнев. Он был настолько устрашающим, что выделялся из толпы без какой-либо натуги. Его черный взгляд упивался и в Гельфиду, и в Геррера одновременно, и не было ничего страшнее это.

Теперь всё начнется.

— Акра! — воскликнул он, что было мочи.

Толпа утихла, но кое-где еще раздавался жалкий младенческий плач. Углуки не щадили даже младенцем, и именно это Гельфида считала за главный грех.

— Сотни лет, и даже не одно тысячелетие, вы не знали о нас, — с гордостью проговорил Гнев. — Вас заставили забыть о нас! О нас, о тех, кто населял вашу землю годы назад, кто правил ей и был ею любим. Вы лишили нас нашей обители, нашего дома, и всей надежды.

Он вскочил на помост, на котором обычно просиходили представления бродячего цирка. Только вот теперь происходящее совсем не напоминало цирк. Или напоминало, но слишком реалистичный.

— Каждый из вас в глубине души понимал, что вечно так продолжаться не может. Что рано или поздно мы вернемся и настанет великое правосудие. Кто я?

Однако в толпе царило молчание, и даже Геррер не осмелился сказать ничего.

— Я - Гнев! Я символ прошедшей эпохи, и я же символ начала новой! Новой! Той, которую мы будем ковать сами, и чему никто из вас не сможет помешать! Отбросьте всё, что вы знали до этого, то, о чём вы думали и то о чём мечтали. Среди вас больше нет титулов и чинов — теперь вы все равны! Там, внутри герцогского замка погибают те, кто раньше именовался лордами. А здесь, снаружи, посреди огня и смолы, погибаете вы, которые раньше были простым народом. Отбросами общества, его самыми низкими слоями! Теперь же и они отбросы! Теперь вы — один слой. Даже ваш король! И ваш принц. Это последний принц!

Луна, которую вы видите над головой почти каждый день, не является серебряным диском или полумесяцем. Вы, лицезрея на неё, не думаете, какую опасность она могла принести вам! А мы, находясь на ней, на почти безжизненной пустыне, каждый день смотрели на огромный диск вашей земли, вашего Родевиля, и мечтали только об одном — вернуться обратно! Вернуться, и доказать правоту, и доказать своё истинное право.

— Вы жестко и беспринципны! — осмелилась выкрикнуть Гельфида.

— Жестоки и беспринципны? — ухмыльнулся Гнев. — Изменнице хватило храбрости назвать нас так. А каким же был Ульга Захеде, изгнавший нас с этих земель? С земель, которые когда-то принадлежали не только вам, но и нам! Теперь приходит наше время единовластно владеть ими. Вы — люди, являетесь порождением порока, зла и хаоса. Если бы здесь не появились мы, постепенно вы истребили бы и всё остальное, что не похоже на вас. Где эльфы? Почему я не вижу среди вашей пестрой толпы ни единого эльфа? Они прячатся на западе, вдалеке от вашего порока, но виновны в наших бедах и они! Где суровый гномий народ? Где неуклюжие гоблины? Где раззаки? Где темные подземные эльфы? Где? Вы держите их в рабстве, вы уничтожили в них душу. Теперь настал наш черед. И получите за это вы сполна. Хотите в рабство, как черные собратья эльфийской породы? Я гарантирую его вам! Но, скорее всего, вы получите смерть. Всего лишь смерть — глупую, но такую бесподобную. Не правда ли, что это честь — умереть одной смертью со своими лордами?

Гигантский костер уже догорал.

— Во сто крат преумножу я то, что преподнесли мне люди раньше. И отплачу добром за добро. Я справедлив, и это мой самый главный плюс. И самое большое горе для вас! И, перед тем, как предаться огню всем вам, я хочу, чтобы вы приветствовали вашего нового Владыку. Приветствовали, и преклонили колени перед ним!

Он махнул рукой в сторону и на помосте образовалась белая вспышка, а когда свет её рассеялся, на этом месте стоял Владыка. Одетый в синий утонченный костюм и обладающий странным… Лицом. Притягающим, отталкивающим, но излучающим странное излучение, которое просто завораживало дух. Он не был столь ужастен, как Гнев, но был ещё страшнее. Страшнее своей неизведанностью.

— Я - Владыка Арсикс, владыка углуков и Ардррима и теперь новоиспеченный Владыка Родевиля, — спокойно и размеренно произнёс он. — Я не буду ничего объяснять, мой Голос всё за меня объяснил.

— Страдание и боль, — дополнил Гнев, — это всё, что мы привнесем сегодня. И так будет всегда.

И тогда раздался его дикий и оглушительный рёв. Казалось, что от него дрожали тлеющие стены и рушились перепонки в ушах у толпы. Однако уши Гельфиды оставались в порядке. Её всё ещё держали два вонючих углука и она не преминула воспользоваться коварной мыслью замыслить выхватить у кого-то из них меч и перерезать глотки обоим, после чего добраться до Гнева и Арсикса и убить их обоих, освободив весь город. Жаль, что держали её слишком сильно и осуществить задуманный план было бы очень сложной задачей.

— Двое из тех, кто находится среди нас, совершили измену, — всё так же спокойно произнёс Арсикс, когда рёв Гнева успокоился.

— Они посягнули на наше право взять то, что мы должны были получить по праву, — дополнил Гнев, — они хотели нам помешать. Не правда ли, это очень плохо, друзья?

— Мы никакие не друзья вам, — процедила Гельфида, но в этот раз её полностью проигнорировали.

— Вы тоже не любите измены, жители Акры и всего людского Родевиля? — воскликнул Гнев. — Жёны изменяли вам? А мужья? Углуки не склонны к изменам! Не склонны к коварству и подлости. Они склонны только к одному. К тому же, к чему и я. К мести. Безжалостной, жестокой. Вендетта жестока, рапространиться на всех… Я устал от прелюдий, господа. Я хочу показать вам, что такое настоящая месть. Тащите их сюда!

Толчок в спину и Гельфиду с силой понесли в сторону помоста. К Герреру и сил применять не надо было — он волочился туда, куда его вели.

— Смерть в погребальном костре! — сказал Гнев. — Самая чистая смерть из всезх возможных. Ибо смерть без крови не дает нам шанса видет её. Не видеть крови изменников, ни их имен. Да свершится настоящая прелюдия!

Гельфида поняла, куда их ведут. Туда, куда не хотелось больше всего. Она уже практически была морально готова и к плахе, и к виселице, но костер… Явно не то, что входило в её планы. И пусть объявляют сколько угодно чистейшей смертью.

Толпа что-то заревела, но это был не рев радости, а скорее рев обреченности. И не потому, что им было так жаль Геррера и Гельфиду, а потому как их судьба была не лучше.

Гнев ещё раз упился взглядом в Гельфиду и уже практически свёл её сума. Арсикс же был более безмятежен. Всё же Гельфиде казалось, что он не получал удовольствия от жестокости и чужой боли. Он был не кровожаден… Но кровь принёс именно он.

— Огонь! — закричал Гнев и возвел руки к небесам.

Два углука уже несли факелы, а те, что вели Гельфиду и Герреру уже достали веревки, чтобы привязать их к столбам.

Вот он. Конец. Скоро конец.

Когда уже не оставалось надежды, из ниоткуда прилетела стрела, пронзив шею того, углука, что вел Геррера. Меткий выстрел срубил его, а следующий и второго. Затем упали и те двое, что вели Гельфиду.

Она мгновенно вырвалась и вытащила из ножен одного из углуков тяжеленный меч и встала в стойку. Отчего-то она думала, что следующая стрела придется в неё.

Но она пришлась в Гнева, который, однако, с легкостью уклонился от неё.

С ещё целых, негорящих крыш, стали спрыгивать люди в бело-красных одеяниях и с капюшонами. Почти беззвучно, но Гельфида отлично поняла, кто это. Геррер, похоже, тоже.

Слепых Охотников было совсем немало, возможно даже около сотни, и этой сотни хватило, чтобы начать бой. Гельфида кинулась на Гнева, но тот словно исчез и мгновенно переместился в сторону от помоста. Он замешался в толпе, и Гельфида поняла, что его не достать.

— Ненавижу, — прошептал Арсикс и тоже куда-то делся.

Меч был очень тяжел для Гельфиды, но был лучше голых рук. И она бы кинулась в бой, если бы сзади неё не появился самый знакомый полуэльф.

— Клай? — удивилась Гельфида.

— Черт бы побрал тебя, полуэльф, — проревел Геррер, — почему так поздно?

— Времени хватило, чтобы спасти ваши шкуры. Раз уж вы сами не смогли.

— Дай и мне меч, — сказал Геррер Гельфиде.

— Не вздумай, — ответил Клай, — они убьют тебя сразу. Не зря же я вытаскивал тебя.

Бой продолжался. Даже не бой, а целая битва.

— Зря, потому что мы ничего не решили с Путеводителем и Хранителем.

— Я знаю. Рой!

Из ниоткуда появился и второй полуэльф.

— Отведи Геррера и Гельфиду в укрытие. В безопасное место, — сказал Клай.

— А ты? — удивился Рой.

— Я иду резать углуков…

— Но я тоже хочу принять бой.

— Нет! Там очень опасно, и я не могу позволить тебе погибнуть так, брат…

И, приподняв меч, он убежал.

 

33. «Главное зло»

Что ему ещё оставалось? Он не мог защитить тех, кто находился в зале, но попытаться должны бойца Акры, и, возможно, его собственные. Эсгрибур тоже многое может, и в нём Солон был абсолютно уверен. Лишь бы не погибнул человек, который стал ему так дорог в последнее время. И не случилось бы ничего с другим человеком, который был ему не менее дорог — с Миленой.

Солону удалось вырваться оттуда, из этого сущего ада. Никто не посчитал, что он принц, ведь он был облачен в доспехи, потому и был не столь заметин. Возможно, потом посчитают, что он дезертировал, но он бежал с полным осознанием того, что отправляется спасать тех, чьим Защитником номинально является.

Кто эти твари, что ворвались в зал? Почему они все так не похожи на людей? Это не эльфы, не гномы и даже не гоблины — Солон представлял, как те выглядели. Быть может, раззаки или углуки? О таком Солону приходилось слышать из старых сказок, но он знал, что и те, и те, были истреблены тысячелетие назад. Ульга Захеде и раззаки истребили углуков, а затем Отряды Свободы в Последней Войне Аламонта истребили и раззаков.

Наверх. Солон должен был бежать наверх. И делать как это можно быстрее, так как знал, что его тоже ищут. И вполне могут поймать и убить, и тогда уже Солон никому помочь не сможет.

Найти покои Рейхеля. Единственный смысл жизни для него в данный момент. Найти, а там он уже разберется.

Казалось, что сотни лестничных пролетов пролетели, прежед чем Солону наконец-то удалось найти их. Они были закрыты, и никаких звуков оттуда не издавалось. Это значило, что если Рейхель и был там, то был он там один.

Солон тихо отворил дверь, но она всё же чуть скрипнула. Судя по всему, Рейхель ничего не услышал, так как даже не обернулся и вообще никак не среагировал на это.

Он сидел спиной к Солону, один, за столом и смотрел на то, что не давало покоя и самому Солону. Он видел эту штуку в садах Академии, и там называли её Путеводителем, Юдолью Света и Оберегающим Жизнь.

Путеводитель полностью зачаровал Рейхеля, и тот даже не двигался. Солону поначалу показалось, что старик вообще умер, но на самом деле всё было не так.

Он знал, что придется это сделать. Сделать то, что никогда раньше он не делал, и явно не рассчитывал, что когда-то сделает. Это не обещало быть легкой работой, но Солон достал кинжал, который спер в суматохе у мертвого Кривого Крысы. У столь искусного отравителя и нож, стало быть, должен быть отравлен.

Солон знал, что хочет Рейхель. Уничтожить маленький голубой шарик на Путеводителе, а так как сделать это может сам Солон или его убийца, приходилось действовать как можно осторожнее. Одно неверное движение и Солон окажется мертв, и тогда уже Рейхель будет волен делать с Путеводителем всё, что ему заблагорассудится.

Момент. Он всё близится, и Солон понимал, что скорее всего нож у него вывалится из рук и он ничего не сможет сделать. Рохля. Он должен сделать это. Должен спасти всех.

Силы были собраны кулак, но раздался дверь и в покои ворвались, что заставило вздрогнуть и Рейхеля. У двери стоял Хигель с мечом в руке. Его парадный зеленый наряд был сильно запачкан темной бурой кровью, но его это явно совсем не беспокоило. Беспокоило его кое-что другое.

— Что там происходит? — со злостью рявкнул он, но Солон не успел ему ответить.

— Добыча сама пришла в мои руки, — прохрипел Рейхель и натужно улыбнулся.

— Добыча? — удивился Хигель.

— Я всё знаю, Рейхель! — воскликнул Солон. — И только что Хигель помешал мне убить тебя!

— Ты бы не смог, — ухмыльнулся Рейхель, — сопляк, который не способен ни на что. Ты… Ты даже не принц. Я бы мог назвать тебе твоё имя, но умрешь ты принцем, раз уж так долго мы тебя искали.

— Что происходит? — грозно ещё раз спросил Хигель.

— Зря ты пришёл, Хигель, — умиротворенно произнес Рейхель, — добыча пришла ко мне, да ещё и с хвостом. Какой счастье, что хвост можно отрезать…

— Почему ты хотел убить моего дяду, Тарта тебя побери! — воскликнул Хигель.

— Его мотивы правильны. Он очень хочет спасти вас всех, но увы… Увы, вы уже проиграли.

— Ты подослал тех чудовищ с оружием убить нас? Ты подлил яд в вино? — спросил Хигель.

— По сути да. А ты хотел убить меня. Хотел побыстрее избавиться от меня, так как первый в списке наследников. Хотел завладеть герцогством, внести в него хаос, тиранию и диктатуру. Хочу тебя расстроить, племянник, но я тебя опередил. Я всегда был на шаг впереди тебя, в том числе и сейчас. Ты думал, что все ваши действия так и окажутся безнаказанными? Ты всегда замышлял против меня, ненавидел меня, и подговаривал к этому свою сестру. Я вижу, что слишком усердно подговаривал, она ведь даже поверила…

— Не говори так, будто уверен в себе больше, чем я в себе. Что за штука на столе?

— Это орудие. Орудие массового уничтожения, которое я совсем уже скоро применю. Не буду раскрывать всех карт, хочу, чтобы его действие стало для тебя сюрпризом. А для тебя, Солон, оно уже не станет, я думаю…

— Солон? Кого ты назвал Солоном?

— Вашего драгоценного принца. Того, что стоит возле нас с тобой. Бродяга по имени Солон Моррисон, адепт какой-то там Академии… Убил настоящего принца Энтоэна и решил занять его место. И впрямь, он очень похож на него.

А вот теперь Рейхель раскрывал все карты.

— Болезнь полностью убила твой разум, дядя.

А Солон молчал. Он знал, что любое его слово сейчас может стать роковым для него.

— Не убила, а только лишь ранила. Ранила смертельно, но у меня ещё есть чем удивить и тебя, и тебя. Я всегда знал, что Солон самозванец, но он был мне слишком нужен. Для того, чтобы умереть в подходящий момент. Не вправду ли, он выглядит куда моложе своих двадцати трех лет?

Когда Хигель всё понял, он выставил меч вперед и сухо произнёс:

— Кого из вас мне убить первым?

— Никого, — улыбнулся Рейхель.

Его улыбка была обоснована — Хигель резко вскрикнул и в его спину вонзился меч, который вылез наружу. В дверях появились те существа, которые атаковали пирный зал.

— Сдохни, — произнёс Хигель и с грохотом упал на пол, держась за обильно кровоточащий живот.

— Видишь, Солон, что происходит с самонадеянными людьми? — произнёс Рейхель ошалевшему Солону.

— Я вижу, что ты ещё более самонадеян, чем он, — сказал принц.

— А вот грубить совсем не время. Знаешь, почему мои слуги поразили только моего племянника?

— Потому что меня ты должен убить сам, чтобы ты смог обращаться с Путеводителем.

— А ты умнее, чем тот тупой принц, что был до тебя. Жаль, что сдохнуть придется и тебе. За всё надо платить, Солон.

Солон не двигался.

Но Рейхель неожиданно схватился за голову.

— Аааааааа, — закричал он, будто его голову изнутри разламывали, — почему? Почему, Хадвиг? Почему я не могу убить его?

Никакой Хадвиг Рейхелю не отвечал, но сам Рейхель этого не понимал.

— Я должен! Ты обещал мне! Обещал, что всё будет так, как я хочу!

Хадвиг снова не появлялся, а ужасные прислужники Рейхеля схватили за руки и скрутили их. На мгновение ему показалась, что левая рука вывихнута, но через несколько секунд боль унялась, и Солон понял, что не все на этот момент так уж плохо.

— Я должен уничтожить мир его рукой! Твоей рукой, Солон! — прокричал Рейхель, видимо под давлением общения со своим воображаемым другом Хадвигом! Несите его Его на балкон, — приказал он прислужникам, — судьбу последней эпохи я решу там.

Воины беспрекословно матеарилизовались и потащили Солона куда-то. Он понимал, что никакого смысла сопротивляться уже нет, так как все равно с такой кучей врагов он совладать не в силах. И до волшебной палочки не дотянуться.

Он всё понимал. Понимал, что Рейхель убивать своей рукой его не будет. Вероятно, воображаемый Хадвиг запретил ему делать это, и теперь Солон уничтожит мир сам. Своей рукой, пусть того и не желая.

Там, куда привели принца, открывалась взгляду почти вся Акра. Но Акра была охвачена огнем и битвой. Бились люди Акры, люди Буррайдена, его собственные, Солона, воины, бились эти самые полулюди-получудовища, а так же воины, которых Солон видел впервые. Облаченные в красно-белые плащи и капюшоны, они бились лучше всех, и, похоже, стояли они на правильной стороне.

И когда на балконе показались Солон и Рейхель, битва, казалось бы, остановилась. Все взгляды устремились на них, и время практически замерло для всех.

Понимали всё и Геррер с Гельфидой, которые, находясь в стороне от боя, всё же видели кое-что. Понял всё и Рой, оберегающий их. И ещё больше понял Клай, который в пылу сражение только что отрубил голову какому-то углуку.

А потом на балконе материализовался тот, кого Солон не ожидал увидеть. Тот, кого бояться следовало больше всего.

— Гнев, — пролепетал Рейхель и Гнев устремил на него свой взгляд.

— Я вижу, что ты смог сделать то, что хотел.

— Хранитель сам пришел в мои руки, — радостно сказал Рейхель, и открыл шкатулку, которую всё это время нёс дрожащими руками с собой.

В мгновение ока появился Путеводитель, тот самый, который Солон видел в садах Академии герра Сёгмунда. Девять шаров, вращающих вокруг одного большого. Теперь этот большой шар освещал Акру так, словно являлся настоящим Солнцем. Так ярко он не горел никогда, вероятно Глобус Аббаса тоже понимал, что час его пробил.

— Но почему мальчишка ещё жив? — спросил Гнев.

— Потому что так надо, — неуверенно ответил Рейхель.

— Кому надо? недоверчиво поинтересовался Гнев.

— Хадвиг сказал, что я не должен убивать его. Что мальчишка должен остаться в живых до тех пор, пока не пробьет Час Заката. Он должен уничтожить мир своей рукой.

— Зачем ты всё усложняешь, Рейхель?

— Не я… Я не… Я не могу объяснить…

— Кончай его.

— Нельзя. Он должен сделать это сам.

— Глупость, конечно же. Но мне, впрочем, никакой разницы и нет.

Рейхель не совсем уверенно кивнул и вытащил из-под мантии непонятный инстумент, напоминабщий обычный длинный рог. Рог какого животного это был, определить Солон не мог, да и не об этом сейчас стоило волноваться.

Рейхель заставил углуков вытянуть руку Солона, после чего положил в неё рог и крепко сжал. Солона удивило то, откуда в прокаженном старике столько мил.

— Пробил час! — воскликнул Гнев пронзительным громом и это действительно означало наступление решающего часа.

Он упился взглядом в Солону, после чего тело принца начало непроизвольно двигаться, направляя острие рога прямо в небольшой голубой шарик, что был третим от Солнца. Солон не хотел этого, но Гнев хотел и управлял его телом. Больше всего Солон боялся, что его телом будут управлять, но сопротивляться у него не было сил. А если бы даже и было их бесчисленное множество, никто не гарантировал того, что это имело бы хоть какой-то толк.

Рука Солона приблизилась к голубому шарику и с силой надавила острием рога прямо в его середину.

Пробил Часа Заката.

Час Конца.

Конца всего.

Рог с необычайной легкостью вошел в, казалось бы, нематериальный даже шар, и проткнул его. В голове у Солона раздался вопль миллионов умирающих душ, но ничего не произошло.

Все были целы и даже земля не содрогнулась.

Наверное действие Путеводителя должно наступать не сразу, а по истечении какого-то времени, но даже по его истечении ничего не происходило.

Что-то пошло не так.

 

34. Послевкусие страдания

Словно прогремел гром. Геррер, Гельфида и Рой даже не заметили, как погиб Трой, кторый активно защищал их от атак углуков. Теперь он лежал, бездыханный и красивый, с вражеской стрелой во лбу, но с мечом в руке.

— Что произошло? — спросил у Роя Геррер. — Где обещанный конец света?

— Похоже, что не будет, — ответил юный полуэльф, — о нет, Трой…

— Он не встанет, — умиротворенно проговорила Гельфида.

— Не может быть…

Он грузно наклонил свою серебряную голову и едва сдержал слёзы. Нелогично было плакать именно по нему — ведь несколько секунд назад всё шло к тому, что погибнут все, а не только Трой. Но потеря от этого менее горькой не стала.

А с помоста раздался хриплый вопль Рейхеля, после чего он неожиданно для всех спрыгнул с балкона и полетел головой вниз. В такой суматохе было совсем неизвестно, что с ним в итоге случилось, но после падения с такой высоты мало кто выживал.

— Печальный конец лорда Райва Рейхеля, — равнодушно проговорил Гнев, — хотя туда ему и дорога.

После чего он щелкнул своими пальцами и растворился в воздухе. Следом за ним стали растворяться и остальные углуки, и так до тех пор, пока не исчезли они все.

Не было даже прощального залпа стрел, хотя герои явно этого ожидали.

— Что это значит? — спросила Гельфида.

— Они уходят, — сказал ей подавленный Рой, — они не добились своей цели, поэтому здесь им делать явно больше нечего.

— Я думаю, что это хороший знак.

Начинало светать.

В это время наконец-то появился Клай. Запыханный, испачканный наполовину в крови, но, к счастью, не в своей.

— Ты жив, — произнёс Рой и поднял на брата свой взгляд.

— А кому-то повезло меньше, — сказал Клай, глядя на бездыханное тело Троя.

— Он сражался за нас…

— Покойся с миром, брат Слепой Охотник, — наклонился Клай над телом Троя и закрыл его пустые глаза. — Я буду молиться за твою душу. И я рад, что вам повезло больше, чем ему, и вы все живы. И практически здоровы, — проговорил он, глядя на Геррера.

— Брат, мы победили? — спросил Рой. — Жертва Троя была не напрасной?

— Жертва Слепого Охотника никогда не будет напрасной. Но ничего мы не победили. Путеводитель оказался ненастоящим, сущая подделка. Кому-то удалось провести и нас, и углуков, и герцога Рейхеля.

— И что теперь?

— Ничего. Никто ничего не добился. И это значит только одно — нам пора расходиться. Ликвидировать пожар, ликвидировать мертвые тела и следа битвы. А самое главное — зашивать свои раны…

— Есть ещё кое-что важное, — сказал Геррер, — Хранитель был там, на балконе. Мы должны найти его.

— Точно. Я отыщу его, а ты, Рой, неси Геррера в замок и ищи хотя бы какого-нибудь лекаря.

— А как же Трой?

— Сегодня полёг не один наш брат. Все они обретут достойный покой, но сейчас, пожалуйста, позаботься о тех, кто ещё жив. И в первую очередь о себе.

* * *

Хранителя нашли в полубессознательном состоянии на том же самом балконе, где его видели и в последний раз. У него не было никаких сил бежать от того, что произошло, и он предпочел остаться там, где был.

Обычный светловолосый мальчишка лет восемнадцати-двадцати, небрежно взлохмаченный и одетый в доспех, что был явно ему не по размеру. Немного другого от него ожидали, но получили то, что получили.

Он значил гораздо большее, чем можно было сказать о нём с первого взгляда.

— Кто ты? — спросил у него Клай, когда привел его в лечебницу на одной из башен замка Акры.

Никаких лекарей здесь в помине и не было, но был старый знакомый Клаю маг Арциус, который сейчас и аккуртно зашивал рану Герреру. Тот временами постанывал, но это было не так страшно.

— Я принц, — сказал Хранитель, держа в руках кружку с каким-то горячим горьковатым пойлом, — принц Энтоэн…

— Знаю я, какой ты принц, — ухмыльнулся Клай, — настоящего принца не видели уже несколько месяцев.

— Я не убивал его, — сказал «принц», словно оправдываясь от какого-то жуткого происшествия.

— Я знаю. Если он и мертв, то явно не по твоей вине. Расскажи мне, что случилось и почему ты здесь. И ни слова вранья. Не потерплю, мальчик.

В помещении, кроме них, находились только Гельфида и Рой, поэтому беспокоиться за сохранность его тайны не приходилось. Однако было совсем неизвестно, что же в конце концов задумал Клай.

— Я постараюсь, милорд…

— Не называй меня так, — неожиданно огрызнулся Клай.

— Хорошо. Моё настоящее имя Солон, а фамилия Моррисон, сын Нолана Моррисона. Я родом отсюда, из Акры. Но последние четыре года я жил и учился в Академия герра Сёгмунда.

— Так ты волшебник? — спросил Геррер, после чего снова издал недовольный стон от неаккуратного действия Арциуса иглой.

— Не очень хороший, но долго учился там. Однажды герр Сёгмунд меня наказал и отпраивл вместе с группой смотрителей в Королевский лес, тот, что на границе с Латьеном. Там произошло много событий, но в итоге нас атаковала куча восставших мертвецов…

— Мертвецов? — удивилась Гельфида.

— Да, мертвецов. Один товарищ, что был со мной, сказал, что утопцы. Восставшие из воды мертвые тела.

— Никогда не слышал об утопцах на границе с Латьеном.

— Но я их видел! — недовольно и испуганно проговорил Солон. — И даже пытался бороться с ними. Но все мои товарищи, а их было трое, судя по всеми погибли. Один точно, самы старший, Кенгорм. Его разорвали на части…

Однако мне удалось выжить и сбежать. Я нашел выход из леса, но не знал, где я нахожусь. Некоторое время я блуждал там, думая, что вот-вот погибну. Но, когда я вышел на какой-то тракт, я там встретил богато одетого всадника, с которым завел разговор.

— Как он представился тебе? — спросил Клай.

— Он не представился. Он предпочел оставить это в секрете, и я настаивать не стал. Я даже и догадываться не мог, что это принц Энтоэн.

— А стоило. Знал бы тогда, в какую передрягу попадёшь.

— Тогда я хотел только еды и отдыха, и больше ничего. Он завел долгий философский разговор со мной, и всего уже из сказанного я не упомню. Но кончилось всё тем, что он предложил мне обменяться ролями. Словно бы обменяться обличиями. Он сказал, что нам стоит поменяться одеждами. По глупости я согласился, а он ещё отдал и свою лошадь… Хорошую лошадь, которая привела меня в Бурейден… Где все меня приняли за принца. Я не понимаю, как могло произойти такое недоразумение…

— Не недоразумение, — не дослушав, прервал его Клай, — доля логики в этом есть.

— А теперь, когда вы узнали о том, что я не принц, что со мной будет? Меня казнят?

— Не спеши с выводами, мальчик. Мы никогда не проливаем невинную кровь. Тебе выпала доля не только стать принцм, но стать ещё и кем-то более важным. Ты — Хранитель, и это и дар и бремя для тебя. Ты Хранитель Солнца, Оберег Всех Начал, Защитник Лазурной Юдоли. Я никогда не допущу твоей смерти, и тайна твоя останется среди нас. Ты же доверяешь герру Арциусу?

— Конечно, доверяю, — коротко и не очень уверенно казал Солон, — он едва ли не единственный, кто близко мне…

— И нам повезло, что наш старый старый знакомый оказался здесь. Он очень хорошая помощь, уверяю всех, кто находится здесь. Арциус, Геррер будет жить?

— Не очень воодушевляющая новость, но жить он будет. Рана глубока и уже пошло заражение. Тебе повезло Клай, что здесь оказался такой маг, как я. Сам бы я не стал инициатором починки этого существа, но если ты просишь…

— Ты всегда такой человеконелюбивый? — спросил Геррер, когда Арциус уже отстал от его раны.

— Всегда, — ответил Клай, — но ты радуйся тому, что он тебе помог.

Только вот радовалась этому больше всего, пожалуй, Гельфида. Когда она увидела гниющий порез Геррера, испугалась не на шутку, что может случиться нечто более страшное. Но не случилось. И, судя по всему, ничего и не случится.

Но почему Геррер даже не смотрел на неё? Неужто он забыл всё то, что происходило с ними в темнице? Или это действительно был секундный порыв эмоций и страстей? Больше всего не хотелось того, чтобы всё это оказалось лишь сиюминутной шуткой и таким же недоразумением.

В действительнсти же, не было ничего между ними серьёзного тогда, хотя у Геррера был отличный шанс воспользоваться Гельфидой. Пожалуй, они оба посчитали, что это не очень удобное время и место…

А что мешает сейчас?

— Ты хочешь, чтобы я называл тебя Солоном или Энтоэном? — спросил Клай у принца.

— Мне всё равно. Имя Солон мне нравится больше, но я его утерял. Если честно, я уже и не Солон больше. Я привык к своей нынешней роли.

— Я скажу тебе большее — другая твоя роль намного важнее. У тебя даже есть иллюзия выбора — стать Хранителем Лазурной Юдоли Солоном, либо же остаться кронпринцем Энтоэном. Чтобы предпочел ты?

— Я предпочел бы вернуться в Академию герра Сёгмунда и стать там адептом Солоном, а не Хранителем Солоном.

— Этого ты лишён, юноша, — равнодушно проговорил Клай, — на твою долю выпало нечто другое. И нечто более важное.

— Слово «важное» за сегодня ты произнёс за этот разговор не менее десяти раз, — с улыбкой вставил своб лепту Геррер.

— Я же знаю, что такое важность, — попытался улыбнуться Клай, — а ты знаешь, что такое провал.

— Ну да, мы же были вдвоем, а вас не менее сотни. Честное состязание.

— Сотня прикрывала ваши спины, а вы всё равно не справились…

— Не время спорить и выяснять, из какого металла сделано чьё мужество, — перебила их обеих Гельфида.

— Согласен, — сухо произнёс Клай и резко перевел свой взгляд обратно на Солона, — я хочу услышать от тебя всё. Поведай мне свою историю. Что произошло с тобой за время пребывания в Акре? Почему в начале ты пропал, потом появился, потом герцог Рейхель спрыгнул головой вниз?

— Хорошо. Я попытаюсь.

И Солон принялся рассказывать. Запинаясь, оступаясь, и резко перескакивая с одного места на другое. Гельфиде уже и не хотелось его слушать, потому-то она и пропускала все его объяснения мимо своих ушей.

Думать она могла сейчас только об одном. И хотеть только одного. Того, чего еще не испытывала ни разу, но именно сейчас поняла, что время пришло. Интересно, какой энтузиазм испытывает при этом Геррер? Он вообще хоть что-то испытывает, это лежащее дырявое бревно?

Когда Клай наконец узнал, что какой-то Хигель зарезал какого-то Хаффнера и закинул Солона в темницу, из которой он сбежал с помощью неведомой силы, заглянув при этом ещё в какое-то волшебное зеркало, узнав, что главный злодей — это Рейхель, а Геррер благополучно наконец-то уснул, двери неожиданно отворились.

На пороге стоял Бэйрон и неизвестный пожилой мужчина в растерзанной кольчуге и с засохшим ошметком крови на лбу. Он был очень измотан и растрепан и видимо, ему составило немало усилий, чтобы выжить в бойне.

— Лорд Эсгрибур! — радостно воскликнул Солон, едва только увидев мужчину.

— О, мой мальчик, ты тоже жив… Что ты делал на том помосте?

— Это очень долгая история, милорд, — ответил за него Клай, — Бэйрон, что ты делаешь здесь?

— До меня уже дошли сведения о том, что произошло здесь, — ответил полуэльф и присел на свободную койку поближе к Клаю, — и решил приехать сюда сам, чтобы узнать получше.

— Почему так быстро? — удивился Клай.

— У меня есть свои дороги. Тем более что был я неподалеку. Я прислал подкрепление…

— К чему оно сейчас, Бэйрон?

— Никогда не усыпляй бдительности, Клай.

— Трой погиб. И ещё многие, — вставил своё слово молчавший до этого долгое время Рой.

— А ты жив. И радуйся этому. Тела уже собраны и скоро состоится погребение.

— Святейшество Блаквард послал тебя? — спросил у Бэйрона Клай.

— Его Святейшество ещё ничего не знает. Признаться, и я многого не знаю. Знаю только одно — что-то пошло не так, и углукам подсунули что-то не то. Я слышал, что Хранитель среди вас… Я хочу знать больше.

И снова начался пересказ всех событий, что произошли совсем недавно, да и раньше. Рассказывал только Клай, Солону приходилось молчать, да и момента вставить своё слово у него совсем не появлялось.

Гельфиде было уже не до этого. Ей надоело абсолютно всё, и хотелось просто-напросто отлучиться от всего этого. Уснуть, забиться в одеяло и свои мысли, и полностью уйти от всего остального мира. Он уже совсем её не интересовал теперь. Интересовало многое другое, но только не вся эта беготня с Путеводителем и прочая дня. Пришла пора уходить.

У неё было время чтобы помыться наконец, привести себя в порядок и даже отдохнуть. Несколько часов она поспала полумертвым сном, потом съела неведомое количество еды, и настроение вроде как даже улучшилось.

Но на месте сидеть она не могла.

Полуэльфы сбились в небольшую кучку на улице и большую часть времени проводили там, но не покидали Акру. Вероятно, хотели перестраховаться сами и перестраховать многих других.

Воины Королевы и Акры оставались во дворце и вовсю отдыхали там. Видимо, услада вина нравилась им больше, чем изъедающая внутренняя печаль.

Лордов, на которых было совершено внутренне нападение, видно не было совсем. Герцог Рейхель погиб, ослепленный своими тщеславием и ненавистью. Тело его, растерзанное и искуроченное нашли, но что с ним делать, так никто и не знал. С одной стороны — славный и любимый властитель герцогства, а с другой стороны жуткий предатель и кровавый тиран… Сложная история.

А Гельфида шла дальше. Она знала, куда она идёт. И к кому идёт.

Дверь лечебницы не была закрыта на замок, и это придало ей ещё больше уверенности. Её удивило то, что в ней никого, кроме Геррера не было. Всё-таки после такой бойни, вероятно, должно быть много израненных солдат, которым требовалась врачебная помощь, но их тут не было.

Наверное, этот отдел лечебницы решили переделать под покои одного из главных персонажей прошедшего действа, оказав тем самым ему большую честь.

Он всё ещё спал, но услышав шаги, встрепенулся.

— Кто здесь? — сухо спросил он.

— Не спрашивай, — полушёпотом ответила Гельфида, приблизившись к нему ещё ближе.

— Дай мне лучше что-нибудь пить. В горле пересохло.

— Я здесь не для этого? — сказала Гельфида и присела на его кровать.

— Я чуть не умер, мне нужен уход.

— Я принесла уход. И ещё кое-что получше…

— Так ты принесла выпить что-нибудь покрепче воды? — уже чуть более радостно спросил Геррер.

— Ты варвар… Разве не понимаешь ничего?

Геррер чуть приподнял своё туловище и из упавшего одеяла оголился его торс. Гельфида положила на него свою руку.

— Гельфида, — тихо произнёс Геррер, — мне плохо.

— Я сделаю так, чтобы тебе было лучше…

— Почему именно сейчас? Мы чуть не погибли.

Гельфида делала вид, что слушала его, но на самом деле не понимала ни слова. Тело её полыхало огнём, и она понимала, что именно это её час.

Всегда бывает первый раз, и он сегодня наступит во что бы то ни стало. Он нужен ей, потому что ей нужен Геррер. И Герреру нужна она, просто он сейчас обессилен и не в своем уме.

И её нисколько не смущало то, что вокруг правого плеча Геррера красовались какие-то белые перевязки, чуть обагренные его кровью.

— Ты отдохнул. И я отдохнула, — сказала Гельфида и скинула со своих плечей так надоевший ей короткий красный сарафан.

— Зачем ты это делаешь? — недовольно спросил Геррер. — Ведь я даже пытаться сдержать себя не буду.

— И не надо.

И Геррер начал первым. Он резко подхватил её стройное оголенное тело и поцеловал её в губы. Вкус поцелуя отдавал привкусом битвы и смерти, но не это сейчас волновало их.

С трудом сцепив одной левой рукой с себя постельные штаны, он сжал её еще сильнее. Гельфида боялась того, что с его раной что-то сейчас случится и будет ещё хуже, но разве могла она противиться своей воле? А Геррер разве воле своей мог противиться?

А ведь у Геррера было сейчас гораздо больше сил, чем должно было быть на самом деле, и это не могло не радовать. Всё случилось вровень так, как она и ожидала. Он был лучшим. Несмотря на то, что был первым, без сомнения, был самым лучшим. И уж совсем точно последним.

 

35. Час испытания

Солону было не по себе. Во многом из-за того, что он знал, что должен был умереть, но остался жить. Вопреки судьбе и вопреки всем событиям, что произошли совсем недавно.

Тем он знал уже гораздо больше, чем раньше. И если уж знал не всё, то очень многое. Понимал теперь, и какое бремя выпало на его хрупкие плечи, но, к сожалению, совсем не понимал, что же теперь делать с этим.

— Всё случилось неожиданно, — сообщил ему Эсгрибур, когда они вместе находились на улице, — ты залетел на пир, ничего толком мне объяснив. Там вы на пару с Хигелем убили какого-то одноглазого оборваница…

— Он называл себя Кривой Крысой, — ответил Солон.

— Он мёртвая Крыса. И когда люди поняли, что вино отравлено, началась массовая заваруха. Она бы так же и прекратилось, если бы в зал не вторглись они. Порождения зла, хаоса и кошмара. Называющие себя углуками. Они пришли на зачистку…

— На зачистку чего?

— На зачистку всего. На зачистку нас с тобой. Вселенский ужас, который когда-то жителям Родевиля удалось изгнать, возвращается. И это очень дурное предзнаменование. Рано или поздно мир из-за них погрузитсяв хаос.

— Сколько лордов выжило?

— К счастью, погибло не слишком много, — чуть успокоившись, произнёс Эсгрибур. Я успел созвать солдат и началась бойня. Солдат погибло не мало, но они как могли защищали лордов. В итоге же бойня переметнулась на улицу, и соединалсь в одну большую. Поспели полуэльфы, и это было очень хорошо. Без них мы бы не справились.

— Я знаю, почему они исчезли. Почему ушли. Не получили того, что надо…

— Я знаю эту историю. Я всё знаю….

— А герцог Юханссон… Вернее его дочь… Что с ней?

— Почему она тебя так интересует?

— Я нахожу её очень привлекательной…

— Это не очень важный аргумент. Она жива. С ней ничего не случилось, к счастью. Отец же её, лорд Селав, ранен стрелой, потому что едва ли не первым кидался бой, с пеной у рта прося дать в руки меч… Жить, скорее всего, будет.

— А там, где был я…

— Там никого не нашли.

— Вы имеете в виду покои герцога Рейхеля? — уточнил Солон.

— Именно их, — сухо ответил Эсгрибур, — ты утверждаешь, что Хигель Рейхель был кем-то зарезан, но то место предалось огню. Кто-то поджёг его. Мы нашли несколько скелетов, но не можем утверждать точно, был ли среди них Хигель…

— Вы должны знать, какой он плохой человек…

— Будь даже так. Райв Рейхель тоже погиб… Столько событий минуло, что уже трудно делать какие-то выводы…

— Я правильно понимаю, что это всё делает герцогом Хайгли?

— Правильно. Но только лишь формально. На столь сладкое место, как место герцога Акры, сейчас налетят много нежелательных лиц, каждый из которых будет желать только одного — получит власть. Не думаю, что Хайгли настолько сильна, как и Хигель, поэтому ей очень сложно будет удержать место…

— Но не наше это дело, лорд Эсгрибур.

— С чего ты взял, что не наше? Ты — принц, будущий король, а вдовесок и Защитник Королевства. Почему бы не тебе следить за его порядком? Твои же знаменосцы поднимут против тебя свои знамена, если…

— Если я буду плохим королем, — предпочел продолжить за него Солон.

Теперь он ещё больше уверялся в том, что никакой он не принц и тем более не король. А теперь ещё и его тайна перестала быть его тайной. Ларгбур и Хигель знали об этом, но тепер они оба, скорее всего, мервы. Но таинственный полуэльф Клай и его друзья Геррер и Гельфида знают об этом, а к тому же знает и Арциус. Это уже становится большой проблемой. Которую Солон водиночку решить не в силах.

— Ты будешь хорошим королем, — сказал Эсгрибур, — только лишь потому, что ты выжил. И будешь жить ещё долго, потому что одарен ты поцелуем Солнца. Да, я знаю всё, Энтоэн.

Принца удивило то, что старый лорд назвал его не Солоном. Ведь в последнее время его имя стало таким актуальным.

— Я бы предпочел отказаться от такого дара.

— И я бы хотел, чтобы ты им не владел. Слишком тяжелое бремя тебе выпало и так. Куда уж такое…

Со стороны замка показались две фигуры, одну из которых Солон хорошо, даже отлично знал. Мягкая грациозная походка оставалась всё такой же прекрасной, даже после вчерашнего ужаса.

Второй же был неизвестен, и Солон даже не был уверен, что видел его когда-то раньше. Наверняка он присутствовал и на пиру, и на турнире, да и внешний его облик много выдавал. Редкие, черные, словно уголь, волосы, серовато-бронзовый морской оттенок кожи, а так же разноцветные и нелепые одежды на нем выдавали в нём человека с востока.

На поясе у него, как и полагается, висела сабля, ноги украшали длинные тонкие сапоги из коричневой кожи, а на под носом свисали узкие черные усики.

— Милорд, я имею честь быть принцем Этерном Вторым, сыном Этерна первого, — низко поклонился он Солону и произнёс.

— Полагаю, что теперь уже герцог Этерн, — ответил вместо него Эсгрибур.

Милена стояла и молчала, но лицо её выдавало плохо скрываемую улыбку. Что она вообще делала в обществе этого загорелого принца?

— Вы правы, лорд Эсгрибур. И насмехаться здесь не над чем. Мой отец вчера погиб, обнажая меч против врага. Именно поэтому я и здесь, лорд Энтоэн.

— Принц Энтоэн, — поправил Эсгрибур, на что Этерн лишь сухо кивнула.

— Я глубоко опечален смертью герцога Этерна, — посочувствовал Солон, несмотря на то, что никогда не видел герцога Яхи в лицо.

— Не время для сочувствия. Я здесь за другим. Тело моего отца ещё не остыло, но вся Яха уже скорбит о его погибели. Человеку, рожденному у моря, не подлежит остывать в горах. Я должен отвезти его обратно, в Яху…

— Но что вам мешает? — поинтересовался Солон. — Почему вы обращаетесь ко мне?

— Во вчерашнем кошмаре погиб не только отец, милорд. Погиб герцог Акры Райв Рейхель. И это значит, что скоро будут его похороны, и все уважающие высшие слои общества должны остаться. Мне же оставаться нельзя, я должен отвезти тело отца домой и похоронить со всеми обычаями и традициями моего народа.

— Если вы просите у меня разрешения уехать с похорон, я не могу быть против. Добро, — коротко ответил Солон, после чего принц едва поклонился и незамедлительно покинул их общество.

Теперь оставалась только Милена. Что же нужно было ей? Эсгрибур медлить не стал и спросил в лоб:

— А по какому поводу вы здесь, прекрасная леди?

Милена не почтила тоже поклониться перед принцем, и сказала:

— У меня личное дело к принцу Энтоэну. Мне надо обратиться к нему по кое-какому поводу, и сделать это наедине.

— То есть вы хотите меня прогнать? — с едва заметной улыбкой спросил Эсгрибур.

— Она не это имела в виду, — ответил за принцессу Солон, — у неё действительно ко мне важное дело. Я прогуляюсь с ней, лорд Эсгрибур.

Эсгрибур ничего не сказал, лишь коротко кивнул.

Солона снова поражало знание Миленой этих мест. Если бы он не знал, что она из Радерхоста, смело мог бы предположить, что она герцогиня Акры и жила здесь с малых лет.

Прогулка не была слишком воодушевляющий, потому что на этот раз Солон совершенно не знал, о чём поговорить. Обычно ему удавалось в меру остро шутить, но сегодня явно был не такой случай. Он всё не мог отойти от вчерашнего шока, зато Милена, казалось бы, вообще ничего из всего этого не помнила и не переставая, хохотала.

Они провели вместе время до вечера, но Солон на этот раз не получал от этого такого удовольствия, как раньше. Обычно он ценил каждую секунду, даже каждое мгновение, когда видел рядом с собой Милену. Сейчас же он просто-напросто воспринимал, что сейчас ему должно быть очень хорошо, однако, он этого не ощущал.

Вместо её смеха, шуток и грустных любовных историй, он предпочел бы выпить кубок крепкого вина и лечь в свою родную кровать, в которой провести время до завтрашнего утра, а потом уже проснуться и сделать вид, что всё уже забыто. Тогда уже можно будет начинать все дела с чистого листа, словно с нуля.

В беседке среди садов было очень романтическое место, в особенности же глаз радовали фиалки, облепившие стойки и создающие эффект, что вся беседка состоит из фиалок. Это было бы совсем неплохо, однако Солон понимал, что сидит он на деревянной лавке.

Дальше поцелуев дело не заходило, но Солон понимал, что большего ему и не надо. По крайней мере сегодня, так как сегодня ну совсем настроение под это не подходило.

Однако эту идиллию Милена всё же решила испортить.

— Уже темнеет, — сказала она.

— Я заметил.

— Мне холодно. Я начинаю дрожать.

— Я грею тебя.

— Недостаточно. Я хочу, чтобы ты погрел меня в каком-нибудь другом месте, — и она хитрющим, прямо-таки необычайно хитрющим взглядом уставилась в Солона.

Наверное, сейчас надо было её поцеловать, но Солон нарушил все каноны жанра и не сделал это. Милена не показала вида, что это её расстроило. Она, наверное, вообще рассчитывала на что-то большее.

— Ты хотела пойти в замок? — спросил Солон.

— Было бы очень неплохо… Ты помнишь дорогу туда?

— Дорогу в замок… Конечно, помню… Я как раз уже захотел спать.

— Нет, мой прекрасный. Спать тебе пока ещё рановато. Не сегодня.

— Может быть сегодня? Меня рано разбудили, я совсем не выспался…

— Не ной, как баба. Мне тоже никто не давал спать. Вставай и бегом в замок. Да, и меня не забудь.

Солон нехотя встал. Он знал, что сейчас спорить с Миленой не было никакого смысла. В лучшем случае закончится всё ссорой, а вот в худшем ссорой может и не ограничиться.

Пришлось делать так, как она хотела, пусть даже и вопреки своему желанию. По дороге в замок они никого не заметили, и, быть может, это было даже и к лучшему. В самом же замке они встретили нескольких странных полуэльфов, но им не было никакого дела до них. Они стояли беззвучно и даже не переговаривались друг с другом. Словно стоя на страже, они вели себя так, что говорить им просто-напросто было запрещено.

Так они и оказались в гостинице, где последние дни обитала Милена, лорды, и родственники лорда.

Здесь она жила одна, хотя Солон вполне ожидал того, что сейчас здесь встретит её отца. Он вообще никогда с глазу на глаз не переговаривался с её отцом, да и желания, честно говоря, особого и не было. Слишком мутным и странным казался принцу этот персонаж, хотя наверняка он многое на него наговаривал. Зато дочка у него было совсем не мутной, хотя немного и странной.

— Ложись, — сказала она, хитро сузив глаза.

Солону показалось, что она вообще приказала ему. Приказала принцу — какую же наглость нужно иметь этой девченке?

Солон сделал послушный миг и увалился на мягкую перину.

— Как смеешь ты ложиться на мою кровать в одежде? Сними её немедленно!

Вина бы сейчас отпить, чтобы всё гладко вышло, да только вот вряд ли хоть глоток влезет. Да и вина поблизости ни капли не было, но может быть, что это всё и к лучшему.

Начать раздеваться? А вдруг будет холодно?

И почему это беспокоит его сейчас? Не должно же.

Милена долго ждать не стала. Всё, чего она хотела, умещалось в одно несчастное слово. Она больше не стала ничего говорить, а только прыгнулся в кровать рядом с Солоном и начала яростно его целовать. Так яростно его не целовали никогда, и принца уже начинали посещать беспокойства по поводу того, не хочет ли она убить его.

Наверное, хочет, но весьма изощренным способом.

Теперь и сам Солон отбросил все свои серые мысли и начал хотеть того, что хочет Милена, так же яростно. Но поскорей бы всё это закончилось.

Однако, закончилось, даже не успев начаться.

В двери раздался стук и они отворились, что заставлило Солона и Милену мгновенно и синхронно встрепенуться. Однако, как показалось, гость заметил всё.

Это была та самая девушка, которая сидела в госпитале вместе с Клаем и его друзьями. Звали её, вроде бы, Гельфида.

— Миледи Йоханссон, — тихо проговорила она.

— Чего? — резко ответила Милена.

— И Принц Энтоэн. Сейчас состоится прощание с падшими воителями во время битвы, меня послали вас позвать с собой.

— Кто позвал? — спросила Милена.

— Неважно, — сказал Солон, — я сейчас приду.

— Ты серьёзно? — шепотом спросила она.

— Да. Я должен оказать им последнюю честь.

Гельфида стояла в дверях и молчала, а Солон привстал с постели. Не очень хотелось покидать Милену именно сейчас и отказываться от того, что могло бы между ними быть, но он знал, что в другое место нужнее.

— Ты пойдешь? — спросил принц у Милены.

— Нет, я отдохну. Раз уж с тобой отдохнуть не получилось, отдохну одна.

И она проводила Солона настолько суровым взглядом, что в её глазах читалось «После такого не смей больше приходить ко мне» или что-то вроде этого.

Но Солону это было совсем не важно.

Среди дюжины могильных плит было очень много грустных и убитых лиц. На окраине городского кладбища полуэльфы устроили новое, для своих падших собратьев. Люди Акры и Бурейдена были захоронены поодаль, но тянуло почему-то именно сюда.

Это место словно являлось обителью тоски и отчаяния. Оно не было устроено как братская общая могила для людей — здесь каждому полагался могильный камень с выбитыми на них именами погибших полуэльфов.

Четыре камней в длину и три в ширину — это место вполне могло бы стать и городской достопримечательностью, только вот вряд ли будет. Не любят полуэльфы вот так вот афишировать своё горе. И не делают из несчастий представлений.

Несмотря на то, что каждого из погибших любили по-своему, для одной из могил было уготовано отдельное внимание. Возле могильной плиты с именем «Трандуил Эрмине эр Эльм Васхе» столпились и Клай, и Рой, и Фрэй, и Бэй, и Трур, да и ещё много кто.

— Прощай, брат, — сухо произнёс Клай и низко поклонился.

— Навеки в наших сердцах, — дополнил Фрэй и тоже поклонился.

Рой едва сдерживал слезы. Видно, что не все остатки чувств были убиты в Слепых Охотниках.

Геррер тоже стоял здесь, крепко сжимая теплую руку Гельфиды. Плечо ещё побаливало, но на ноги он встал окончательно. Всё-таки архимаг Арциус был вдобавок еще и очень хороши врачевателем, пусть и не очень человеколюбивым персонажем.

То, чем он поил Геррера, могло и смутить, особенно то, что большинство снадобий было сделано на основе обычной водки. Именно водка не давала ему даже на короткое время прийти в полностью трезвое состояние, и он почти двое суток был немного пьяноват.

Даже тогда, когда приходила Гельфида для их общей вечерней молитвы, он был не в самом адекватном состоянии. Арциус — жуткий жулик. Но Геррера и в трезвом состоянии, скорее всего, сдался бы. Не было у него выбора тогда, не было и сейчас. Теперь Гельфида, ставшая необычайно милой с тех пор, сжимала его руку, и отпускать её Геррер не хотел. И не отпустит, рука-то это теперь его.

— Я не знаю, что я должен говорить в таком случае, — сказал Геррер Клаю.

— А ничего и не надо, — ответил ему полуэльф, — это не твоё горе, а наше.

— Ты считаешь, что эти жертвы оправданы? — вставила своё слово Гельфида.

— Хочешь сказать, что бедолаги из Акры справились бы и без нас? — удивился Клай.

— Не справились бы, — сказал неожиданно появившийся Бэрон.

Он был одет в чистый парадный костюм, чем отличался от всех остальных потасканных и оборванных полуэльфов. Он нервно теребил свою правую руку, но та, как показалась Герреру, не выдавала никаких признаков жизни. Он прятал её под рукавом одежды, и рукав этот спускался аж ниже пальцев.

— И я про то же, — дополнил Клай, так и не обернувшись.

— А я не про то, — грозно сказал Бэйрон. — Мы не добились ничего, жертвы напрасны. Разве ты ничего не понял? Углуки исчезли не просто так. Путеводитель оказался ложным, и они бы отступили бы и без нас.

— Как смеешь ты говорить, что жертвы напрасны? Немало ли людей спасли мы?

— Немало. Но не приди вы, пало бы разве что чуть меньше. Мы как раз компенсировали это нашими потерями.

— Не говори так. Наша цель — спасать людей и мы…

— Каждый из двенадцати пал, зная, что погибает за правое дело, — сказал молчавший до этого Фрэй.

— Когда всё решится и образумится, откроем здесь мемориал, — ответил Бэйрон, еще раз поглядев на могильный камень Троя. — Ничья память не будет забыта.

— Что образумится, Бэйрон? — спросил Клай.

— Путеводитель утерян. В руках Энтоэна фальшивка, и её можно выкинуть на потеху детям. Но есть кое-кто, кто знал о настоящем Путеводиле. Знал, но ничего не сказал.

— И кто?

— Тот, кого мы убили несколько дней назад.

— Ринк? — спросил Рой.

Бэйрон погладил могильный камень Троя и прошептав пару слов на новолатьенском, сухо проговорил:

— Да. Он знал всё.

— Не мог, — сказал Геррер, — он пытался добыть Путеводитель, и для этих целей хотел использовать меня. Мы проникали вместе в Академию, это значит, что он так же считал, что этот макет был оригиналом.

— Или усыплял бдительность. Или узнал позже, но он знал. Привел Ферцена в Семансор, чтобы повести по ложному следу и нас, и углуков. И у него это за здравую душу получилось. Если бы не один небольшой нюанс. Мы убили его. Однако всё же по ложному следу нас он пустил.

— Но откуда ты знаешь, что Ринк знал больше? — поинтересовался Клай.

— Оттого, что он был не один, у него были и сообщники. Некоторые остались живы. Одного из них — рекрута Ханта мне удалось поймать и вывести на чистую воду.

— И ты об этом мне ничего не говорил? Не кажется ли тебе, что лучше знать об этом и мне? И остальным.

— Не лучше. Как видишь, среди нас оказалось немало гнили и изменников. Ринк, этот Хант… Я уверен, что есть и ещё кто-то. Милиэр наобещал золотых гор Ханту, а Хант, неопытный юнец, всецело доверился ему и следовал за ним. И когда Ринку наконец-то удалось узнать всю правду, он оставил Ханта, предав и его.

— Я так полагаю, что Ханта вы тоже убили?

— Нет. Но, будь уверен, ему плохо. Толка от него никакого, поэтому он будет изгнан из братства и отправлен на все восемь сторон. Но убивать его никто не будет, итак слишком много смертей. Ринк был умен, он был опасен, его следовало ликвидировать. Хант глуп, даже и мечом обращаться толком неумеет, опасности никому не принесет.

— Так Хант сказал, где находится Сокровище?

— Нет. Он и не знает. Мне удалось узнать, что Ринк вышел на правильный путь, а когда вышел, предал Ханта и других сообщников. Но Ринк знает. Повторяю, Клай, Ринк знает.

— Ринк знал, — уточнил Фрэй.

— Гневу это не помеха. Он умеет общаться с мертвыми.

— Что? — встрепенулся Клай. — Получается, что он может войти в контакт с мертвым Ринком Милиэром и тот всё ему выложит?

— Всё, — сказал Бэйрон, — всё до малейших деталей. Мёртвые не могут сопротивляться таким, как Гнев.

— Тело Ринка было сожжено, как и полагается, — встрял в разговор Рой.

— Сожжено? — удивилась Гельфида. — Тогда почему эти похоронены?

Она махнула рукой в сторону могилы, находящейся справа от могилы Троя.

— Традиция, — сказал Клай, не поворачивая к ней своего лица, — падших в бою или ушедших от старости мы хороним, изменников же и предателей сжигаем. Тризну отпеваем по всем.

— Предание огнём считается недостойным у вас? — спросил Геррер.

Он вспомнил, что ларманцев принято сжигать, но прах хоронить, а вот традиции карнарцев по этому поводу он не знал. Наверняка, отличается она не сильно.

Раздался легкий порыв ветра и он встрепенул пепельные волосы Клая, закрыв всё его грустное лицо. Уже стемнело.

— Нет такого понятия как «недостойность» среди Слепого Охотника, — сказал он, — есть другое. Когда мертвое тело предается земле, душа его не покидает сразу Лазурную Юдоль, у неё остается время попрощаться с родными и близкими, с родными местами. Душа сожженного тела отправляется сразу в Ущелье Рока, туда, где в конечном итоге оказывается каждый полуэльф, состоящий в рядах Слепых Охотников.

— История красива и прекрасна, — перебил Клая Бэйрон, — но предательство огнем не завершит роль Ринка в этой истории. Если Гневу удастся поднять Милиэра, всё окажется более удручающим, чем мы могли бы рассчитывать.

— Из огня да в полымя, — сделал вывод Фрэй, — а я-то уже думал, что по крайней мере на близжайшее время все беды окончены.

— Война никогда не будет закончена, — сказал Бэйрон, — тем более, что она только началась. Есть только один выход из данной ситуации, но он трудно выполним. Мы должны во что бы то ни стало найти хранилище Сокровища первее углуков.

— На этот счет есть одна идея, — ответил Клай, — Энтоэн привёз с собой придворного мага Арциуса. Под личиной чудаковатого старика скрывается достаточно сильный маг, который гораздо сильнее, чем может показаться с первого взгляда.

— Ты чувствуешь в нём какую-то силу? — спросил Бэйрон.

— Да.

— Твоё чутьё в этом плане меня часто напрягает, потому что я не могу полностью в это верить. Слепой Охотник должен чувствовать врага за спиной, но не прилив какого-то волшебства.

— Но доселе я не помню, чтобы мои чувства нас подводили.

— Ты совсем как Скай. И не как Рой, — с чувством настольгии произнёс Бэйрон, вероятно, вспоминая какого-то Ская.

— Если нам повезет, Арциус может попытаться вызвать дух Ринка Милиэра.

— Мне он не кажется сильным волшебником, — вставил своё слово Геррер, — мне он кажется высокомерным и глуповатым стариком.

— И ты очень ошибаешься, — сказал Клай, — мы должны найти Энтоэна. Он должен знать, где Арциус.

* * *

Солону тоже было грустно. Он бы с честью попрощалсяс полуэльфами, которые проливали за него кровь, только вот не знал никого из них. И теперь ему оставалось только жалеть, что так и не узнал. А ведь вроде неплохие ребята.

Возникал соблазн покинуть всё это и вернуться к Милене. Только вот захочет ли она его видеть теперь, после такого?

Вместо Милены его навестила другая девушка, и ей вновь оказалась Гельфида. Вслед за ней подошли Геррер и Клай, а так же ещё два полуэльфа, которых Солон плохо помнил — один постарше, а другой помоложе.

— Знаешь, где можно найти аримага Ациуса? — спросил у него тот, который второй раз за день представился Бэйроном.

— Да, он проживает на заброшенной кухне…

— Что он там забыл? — удивился Геррер.

— Он не хочет жить со всеми в гостинице, потому что сказал, что люди наводят на него тошноту, особенно богатые. Вот и сидит на кухням, там много банок и склянок, как раз, что он любит.

— Ты должен отвести нас к нему, — сказал Геррер.

— Я не думаю, что это хорошая идея, потому что вряд ли он захочет нас видеть.

Похоже, что Бэйрон тоже о многом, связанным с происхождением Солона, знал, потому что обращался к нему без надлежащих милостей, подлежащим принцу. Или же просто и сам Бэйрон имел достаточно высокий титул.

Хотя на самом деле Солону было совсем всё равно, как его называют — он-то знал, что ничего такого требовать к себе не имеет права.

— Зато мы хотим, — сказал Клай, — и это очень важно, мой принц, поэтому другого выхода ни у тебя, ни у нас нет.

Интересно, а сколько сарказма было в словосочетании «мой принц»? Судя по интонации Клая его там было… Нисколько не было.

— Я провожу, но уговаривать его ни о чём не буду.

— И не требуется.

Солону оставалось только кивнуть.

* * *

Ни одной свечки не горело в помещении, где находился Арциус, и до ужаса трудно была во всей этой темени найти старика. На кухне пахло не едой, как обычно, а чем-то неестественным, напоминабщем смесь тухлых яиц и сосны.

Арциус безмолвно сидел и смотрел на какую-то бурую жидкость в колбочке, которая вздымалась, пенилась, и, похоже, кипела. Соону показалось, что она с минуты на минуту может взорваться и предпочел не приближаться к архимагу слишком близко. Всё-таки бывали случаи в Академии на занятиях алхимии, когда тоже учителя со званием архимага что-то случайно взрывали, и даже наносили этим самым ожоги себе или даже адептам.

— Архимаг Арциус, — чуть слышно проговорил Бэйрон, но старику хватило этого, чтобы услышать данную фразу и поднять голову.

— Зачем вы здесь? — гневно спросил Арциус. — Почему меня никто не может хотя бы на несколько часов оставить в покое?

— Потому что ты должен спасти мир, — сказал Бэйрон и едва заметно изобразил улыбку.

— Я его спасаю каждый день, просто вы этого не замечаете.

— На то мы и Слепые Охотники.

— И впрямь слепые. Вы и впрямь из этого ордена? Жаль, что союзниками нас назвать сложно, однако вражды я никакой с вами не замечал.

— И правильно делал, — сказал Бэйрон.

Арциус наконец-то оторвал глаза от колбочки и всмотрелся влицо Бэйрона. Похоже, что увидел он мало, поэтому щелкнул своими сморщенными пальцами и на столе загорелись несколько маленьких свечек. Свет дневной не наступил, но теперь хотябы спокойно можно было различать лица окражающих.

— Если кто-то приходит ко мне, — начал Арциус, — значит ему чего-то нужно от меня. Так чего нужно вам?

— Ты же архимаг, — сказал Клай, — это высокое магическое звание, если я не ошибаюсь. Смыслишь ли ты чего-нибудь в некромантии?

— Я не знаю, откуда вы — из Семансора, Лармансиона или Эуврима, — ответил старик, — но, насколько знаю, в каждой из этих крепостей есть сильный некромант.

— Я вижу, что знаешь больше, чем мы думали, — задумчиво проговорил Бэйрон, — значит, возможно, Клай был прав. Наш некромант не подходит для этого дела. Он может поднимать мертвые тела, но наделить их тем разумом, которым владели они при жизни, не в силах. А ты в силах.

— С чего ты взял? — удивился Арциус. — Ты никогда не мог видеть меня в деле.

— Я хочу верить в то, что можешь. И я думаю, что тебе по силам дать нам пообщаться с одним нашим трагически погибшим другом.

— Трагически ли? — с присущей старику подковыркой поинтересовался Арциус.

— Не совсем трагически, — подтвердил Бэйрон, но постарался поскорее закончить именно эту часть разговора, — но связаться мы с ним должны во что бы то не стало.

— Я вижу, необходимость в этом очень велика. Но хочу спросить — что мне будет за это? Какова плата будет прилагаться мне?

Солон знал, что никакие деньги архимага не заинтересуют. Если ему понадобились бы деньги, он просто попросил бы у принца, и тот, скорее всего, дал бы ему. А запроси старик большую сумму — полуэльфы не смогут удовлетворить этим требованиям и уйдут ни с чем.

Арциус просто играется — сомнений больше оставаться нем могло.

— Денег всё равно с собой нет, — сказал Бэйрон, — а времени ждать нет. Ни единой секунды. Как тебе перспектива называться почетным другом Слепых Охотников?

— Не очень, — сконфузил лицо Арциус, чем слегка смутил Бэйрона.

— Тогда что? — не выдержал и спросил Клай. — Судя по тому, что у тебя есть — тебе нужно либо хорошее жилище, либо побольше инструментов для твоих опытов…

— Всё это у меня есть. А вот как насчет того, чтобы… Вы же ведь наверняка хотите узнать что-то очень интересное и важное у вашего мертвеца. То, чего не знаете. Явно же вы не собираетесь спросить у него, как дела и как жизнь внизу.

— К чем ты клонишь, старик? — сурово спросил Клай.

— Если это что-то материальное… Что-то, что вы пытаетесь найти при помощи мертвого духа… Прошу, чтобы вы мне отдали часть этого.

Солон сразу же заподозрил, что Арциус что-то знает. Не стал бы он просто так интересоваться этим. И слишком явный он сделал вывод о том, что Слепые Охотники собираются узнать, и что именно это вещь. Старик знал и явно хитрил, но сейчас это было не принципиально важно.

— Ты не знаешь, о чем ты говоришь, — усмехнулся Бэйрон, — глупо полагать, что мы хотим выведать о какой-то вещи. Это могут быть любые стратегические сведения. А, быть может, мы действительно хотим узнать, как обстоят дела у нашего друга.

— В таком случае мне не будет полагаться ничего, хорошо?

— С чего ты взял, что мы согласились? — спросил Бэйрон.

— Четвёртая часть, — перебил полуэльфа Арциус. — И сможем приступить прямо сейчас.

— Мне нечего бояться. Я соглашусь на эту сделку только ради того, чтобы ты удостоверился, что получать тебе будет нечего.

Арциус всё же немного ухмыльнулся, но сразу отвечать не стал. Клай смотрел на него пронзительным и бешеным взглядом, а вот Бэйрон выражения своего лица не менял. Явно что-то обдумывал.

И как им удастся отдать архимагу четвертую часть Путеводителя? Это вообще возможно ли? На какой-то момент Солон было решил, что лучше прямо сейчас рассказать всё Арциусу, но потом понял, что вряд ли полуэльфы одобрят это. И вообще он сомневался, оставят ли они его в живых.

— Или удостоверюсь в твоём обмане, — обратился Арциус к Бэйрону, — известно ли вам, Слепые Охотники, что мне требуется для этого ритуала?

— Кость девственницы, кровь младенца? — с сарказмом предположил Геррер.

— Угадал, — улыбнулся Арциус, — не зря я спас тебе жизнь. А ещё я хочу глаз горного тролля. Сможете достать?

— Ты в своём уме? — разозлился Бэйрон. — Не требуется ли для твоего ритуала кровь сумасшедшего старика?

— Разве что уши полуэльфа, — непоколебимо возразил Арциус.

Бэйрон сделал ещё более разозленный вид и уже было потянулся за клинком, чтобы испугать Арциуса, но Клай движением руки его остановил:

— Успокойся, Бэйрон. Не думаю, что кому-то из нас по силам совладать с герром Арциусом.

— Молодец, — обратился Арциус к Клаю, — всё, что нужно, у меня есть.

Бэйрон убрал левую руку с рукояти меча. Солон и не ожидал, что Слепые Охотники вообще могут выходить из себя.

— Ринк Милиэр, — сказал Клай, — этого полуэльфа зовут Ринк Милиэр. Он наш бывший соратник…

— Что вы хотите от него узнать? — спросил Арциус.

— Я думал, что ты дашь нам с ним пообщаться, — возразил такому предложению Бэйрон, — и мы сами сможем сказать ему, всё, что должны.

— Может и не получиться. Я должен знать заранее…

— Хорошо, — перебил полуэльфа Арциус, — я итак знаю, что вы хотите узнать. Ринк Милиэр был казнен вами… Мне удавалось с ним встречаться.

— Что? Как такое могло произойти?

— Неважно как. И я знаю, что именно вы хотите от него узнать. Я учавствовал в битве, и я знаю, что Сокровище оказалось поддельным. Более того, я заранее об этом знал.

— Знал, но ничего не сказал? — возмутился Геррер. — Разве это справедливо?

— Я стараюсь по возможности не вмешиваться в ваши дела, и впредь буду стараться придерживаться той же стороны. Сокровище было перепрятано несколько лет назад моим младшим братом. Алькором.

— Алькор? — спросил Бэйрон. — Кто это?

— Я же сказал, что это мой младший брат. Более я ничего не раскрою, потому что кроме меня не знает его. Я скажу то, что никогда не собирался говорить вам — Сокровище в Новом Латьене, в усыпальнице Лицаира.

— Лицаир? — воскликнул Клай. — Легендарный Слепой Охотник, основатель нашего Ордена! Именно он начал эту войну с углуками, которая до сих пор не закончена!

— Именно он, — кивнул Арциус, словно пожалел о сказанном, — углуки скоро узнают об этом, и будет ещё одна битва.

— Ты мог предотвратить первую битву, — сказал Клай, — но не стал этого делать. Ты утаил от всех, что Путеводитель ненастоящий, и допустил столько смертей.

— Я не вмешиваюсь в ваши события. Я не нарушаю естественный ход вещей и ход истории. Я сторонний наблюдатель, я не раз говорил это Энтоэну.

— Тогда почему сейчас ты рассказал нам всё, что знаешь? — грозно спросил Бэйрон.

— Потому что вы обещали мне четвертую часть, — ответил Арциус и громко рассмеялся.

 

36. Гробница Лицаира

«Но до Лицаира четыре дня пути!» — кричал Бэйрон.

«У углуков есть перемещающие порталы» — вторил Клай.

«Нам не успеть» — поддакивал ещё какой-то полуэльф.

Но Солон не слушал их тогда, и не собирался слушать сейчас. Он снова и снова вспоминал о той силе, которую заметил в себе, когда выбирался из подземных темниц Акрского дворца. Он смог ослепить стражника солнечным светом, смог разглядеть какие-то светящиеся письмена на стене в камере. И теперь нити и загадки сводились в одно — всё это было связано с Путеводителем. И тем, что именно он, Солон, Хранитель Лазурной Юдоли, как называли его полуэльфы.

В дороге Клай очень много рассказывал Солону о его истинном предназначении, но Солон не уделял этому большого внимания, так как устал от всего этого. И теперь что-то снова наклевывалось и, похоже, что это было пострашнее прежнего.

Солон может управлять любой стихией, может управлять погодой, молнией, солнцем, ночью, луной, ему по силам даже остановить время. Только всему этому надо научиться, и Клай обещал, что поможет ему.

А если Солон будет убит, то его убийца унаследует все эти силы от него и сам станет Хранителем.

Хранитель Лазурной Юдоли — это властитель мира. И всех остальных миров, как дополнил тогда Бэйрон. В умелых руках Сокровище являлось бы короной, и даже жезлом Бога. Солон не знал, в каких богов верят полуэльфы, но, судя по всему, самый главный из них было очень грозен и всегда носил при себе убийственный жезл. И именно с этим божеством Слепые Охотники сравнивали Хранителя. И его боялись больше всего.

Солон оставил Хайгли Рейхель регентом Акры, но девушку это, судя по всему, не интересовало нисколько. Неизвестно, чья кончина удручала её больше — Хигеля или Райва, но что-то не давало ей покоя. Понять её было можно, но кому-то править Акрой нужно было. Тем более после такого.

А в Латьен отправились пять тысяч воинов Королевства, около пятиста полуэльфов (столь большой число случилось, так как из Семансора и Лармансиона прибыли на подмогу новые) и некоторые люди Радерхоста и Акры, но их было уже маловато.

Солон сидел на Южном Ветре и ехал в авангарде, а подле него находились Бэйрон, Геррер, Клай, Фрэй и Гельфида. Так они рассекали весь север королевства. Акра была самым северным герцогством Эо Карнар, и на западе граничило именно с Новым Латьеном.

А на самом западе Акрского герцогства нахаодилась Солнечная Академия герра Сёгмунда, но никто не обращал на это внимания, лишь только Геррер сказал:

— А вот здесь, Гельфида, мы с тобой и познакомились.

Гельфида весело засмеялась в ответ на это, потому что она, похоже, всё поняла. В отличие от Солона, но Солон догадывался, что это знакомство представляло из себя нечто большее, чем просто знакомство.

— До сих пор жалею, что не заколола тебя там, — ответила девушка, только вот на этом месте Геррер смеяться не стал.

Они вообще всё время проводили вместе, а на привалах и вовсе Геррер не отпускал её из своих объятий. Поначалу Солон думал, что они муж и жена, но потом узнал, что знакомы они всего несколько недель.

А ведь выглядят они горадо милее, чем Солон и Милена. Однозначно. И счастливей.

А ещё за Гельфидой без перерыва следовал какой-то снежно белый сокол с красными глзами. Жуть какая то, но Гельфида его, похоже, очень любила. Почти так, как свою лошадь.

Геррер вообще сказал ей твёрдое «нет», насчет этого похода, но та противопоставила ему не менее твёрдое своё «да» и в итоге всё закончилось победой Гельфиды. Она не слушал ни единого слова о риске, которым её так пугал Геррера, ставя в качестве контраргументов то, что за шаг до конца пути она остановиться не может. И что бросить всех не может. И что вообще никакого права у неё уйти нет, ведь она законный представитель Ордена Девятого Солнца, и второй по значимости его участник.

Сразу же за Академией войско миновало эльфийский пост лучников, и начались новые земли государства под названием Новый Латьен.

Они объехали лес у Академии стороной, но при его виде издалека Солону вспомнился весь ужас, что когда-то пришлось пережить ему там. Ему и ещё некоторым, которых, возможно, не увидеть уже больше никогда.

— Когда говорят о Новом Латьене, — рассказывал по дороге Клай, — многие начинают думать, что есть ещё и Старый Латьен. На самом деле ни такого государства, ни княжества нет. На этой территории раньше располагалось развитое эльфийское государство Латьен, но в ходе событий Последней Войны Аламонта оно было разгромлено и практически целиком уничтожено. Король Аддарх и Принц Амирх сбежали в Северный Эльфьен, а с ними и остатки их народа. Через несколько месяцев Аламонт и Даркист были разбиты, но никто их эльфов не захотел возвращаться в эти места. Они считали их проклятыми, и понимали, что ничего хорошего проживание на этих территориях не принесёт. Сейчас Новый Латьен богат реликвиями старого, главной же достопримечательностью является их бывшая столица, тоже Латьен. Мы чтим это место и поклоняемся ему.

— Мы оказались здесь, когда обнаружили, что эти места пустуют, — продолжил Бэйрон, — вернее говоря и не мы, а наши предки. Постепенно здесь основалось новое государство, на этот раз полуэльфов. И, чтобы чтить старое, назвали его Новым Латьеном.

— А столица? — спросил Геррер. — Почему вы не отстроили бывшую столицу?

— Не имеем на это права. У нас есть своя столица, но она небольшая, гораздо меньше, чем Бурейден и тем более Геркол.

На поясе Солона висел короткий меч, но он даже не представлял себе, как его использовать. Опыта, полученного им в немногчисленных тренировках с лордом Эсгрибуром, вряд ли хватило бы, чтобы защитить себя. Оставалось только надеяться на то, что боя не будет. Или, в крайнем случае, получится сбежать.

* * *

Земли Нового Латьена мало чем отличались от земель Карнарии, разве что населенные пункты вроде деревушек встречались тут заметно реже. А так всё те же леса, зелёные луга, и вся та же луна висела на ночном небе. А с неё смотрели Арсикс и Гнев, замышляя какую-то новую кознь.

Солон очень надеялся на то, что путь их будет лежать через какую-то реликвию прошлого, например, Латьена-города. Или, хотя бы, немплохо было бы увидеть какой-нибудь городок полуэльфов, посмотреть на то, как живут эти необычные и новые для сознания Солона существа.

Но ничего такого не появлялось, и в конце концов Солон перестал ждать. Что ж, хотя бы усыпальницу легендарного Лицаира он увидит. А это уже в какой-то мере честь. Не факт только, что он переживёт этот момент.

— Знаешь, что ты должен делать, Энтоэн? — спросил Клай у принца, когда яркое летнее солнце перевалило за зенит.

— Сломя в голову кидаться в бой? — предположил Солон.

— Нет. Не должен. Ты вообще не должен обращать внимания на то, что происходит. Ты должен искать вход в усыпальницу. И всё. Потому что вряд ли Лицаир сможет впустить туда кого-то, кроме тебя.

— Понятно.

— Ты готов?

— Да, готов.

— Ты готов? — громче спросил Клай.

— Я же сказал, что готов. Почему ты спрашиваешь об этом ещё раз?

— Потому что мы приехали, — недовольно улыбнулся Клай и его взгляд устремился вдаль.

Солон ужаснулся. И действительно, как только они обогнули последний холм, взгляду открылась огромная гробница. Состоявшая целикм из белого камня, он была уже наполовину развалена, но вряд ли кем-то позабыта.

Размером она больше напоминала не склеп совсем, а целый мавзолей, и вокруг гробницы располагались маленькие склепы, в которых, судя по всему, покоились тела тех Слепых Охотников, кто был чуть менее важен, чем сам Лицаир.

— Нравится? — спросил Клай у Солона.

— Не издевайся.

— И так знаешь, что нет, — сказал Геррер.

— Вернее говоря, нравилось бы, — дополнила Гельфида, — но только не сегодня.

И после этих слов она обнажила свой полукривой клинок.

— Рановато, — сказал ей Солон, — здесь нет врагов.

— В самый раз, — сказал вместо Гельфиды Клай и повторил то же самое действие, что и она.

Послышался громкий звук бесчисленного множества шагов и на противоположной стороне поля начали появляться углуки. Много, они заполонили чуть ли не весь видимый взор, и Солон убедился — их здесь было не меньше, чем людей и полуэльфов.

Теперь уже можно паниковать, подумал он. Но бежать некуда. Он должен выполнить, что поручили ему. Выполнить то, что обязан.

— Понабежали, — проворчал Фрэй, жадно пошевелив носом, словно уже предвкушая то, как будет убивать углуков.

Но углуки не торопились кидаться в бой. Из всей этой гигантской кучи вскоре отделились два всадника и направились в сторону войска полуэльфов и людей. Арсикс и Гнев сидели не на лошадях, как земные всадники, а на странных существах, напоминающих что-то среднее между обычным конём и огромных лесным вепрем. Наверное, на Ардрриме не водились лошади, поэтому приходилось пользоваться такими чудовища, как эти.

— Владыка ждал вас! — закричал Гнев издалека, как только оказался в радиусе слышимости.

Бэйрон и Клай синхронно переглянулись и поняли, что именно они должны отправиться на переговоры. Так они и поступили.

— Что вы делаете здесь? — спросил Клай, едва приблизившись.

Они всё равно предпочитали находиться на расстроянии, чтобы избежать непредвиденных ситуаций.

— У нас к вам тот же вопрос, — ответил Гнев.

— Вы знали, когда мы прибудем сюда, — сказал Бэйрон.

— Да. Иначе было бы неинтересно. Конечно, мы могли бы прибыть сюда раньше и забрать сокровище себе. Но я не думаю, что столь простой исход удовлетворит Владыку после столь сложного пути. Тем более, что среди вас Хранитель, а это нам на руку.

— До него вы не доберетесь, — резко перешёл на грозный трон Клай.

— Я не думаю, что великий Клаудемир Вурраэ запретит мне это сделать, — усмехнулся Гнев, — Владыке и мне очень охота соединить наши войска в бою, но я из-за милосердия предлагаю вам покинуть Долину Лицаира и отправится обратно, оставив нам Хранителя.

— Что? — спросил Бэйрон. — Зачем нам это?

— Чтобы жить, — Гнев рассмеялся, но Арсикс его веселья не разделял, всё так же безмолвно сидя на чудовище и внимательно смотря за происходящим.

Углучья лошадь Гнева тоже оскалила свои зубы, и было заметно, что их у неё аж два ряда. А может и три, издалеко было сложно разглядеть.

— Те, кто воюет под именем Его Святейшества Блакварда, не отступают никогда, — гордо произнёс Бэйрон, — и никогда не проигрывают, даже под угрозой взора смерти.

— Мы пробьёмся к Сокровищу боем и умастим себе дорогу кровью врагов своих, — дополнил Клай, — кровью Гнева и Арсикса, кровью собратьев, но не отступим никогда.

— Два раза Владыка не будет предлагать, — ответил Гнев, — если вы расценили моё милосердие как оскорбление, так искупите же его кровью.

— Вы погибнете, — сказал Клай, — и ты, Гнев, и ты, Арсикс.

Арсикс снова никак не отреагировал на слова в свой адрес. Он все так же сидел на углучьем аналоге лошади и только сейчас малейший отблеск улыбки отразился на его губах.

— Не переоценивай свою мощь.

— Поднять знамена! Поднять мечи! — закричал Бэйрон оголив своё меч и махнув им вверх.

То же самое мгновенно повторил и Клай, затем Гельфида, Фрэй и Геррер. Вокруг начали раздаваться звуки железа, которое вытаскивало из ножен, и звуки боевого клича, возвещающего о скором начале боя.

Среди углуков начало происходить почти то же самое, и Солон от этих ужасных звуков чуть было не оглохо. Он вытащил из ножен и свой меч и неуверенно поднял его над собой. Его не радовало то, что скоро будет бой. А вот остальных, похоже, это устраивало.

— В бой! — воскликнул Бэйрон, а его клич подхватил и Клай.

Во мгновения ока земля содрогнулась и два войска ринулись навстречу друг другу. Они кричали, кричали воплем ужаса, но не отступали.

Когда войско углуков начало приближаться к своим Владыкам, Клай не удержался и прицельно пальнул из арбалета в Гнева. Но тот, даже не переводя своего взгляда, магическим импульсом отразил этот выстрел.

А ещё через секунду Гнева и Арсикса уже перестало быть видно. Бесчисленная куча углуков заполонила их, словно проглотив своей огромной пастью.

Они неслись на людей, и для Солона время словно остановилось. Он был искренне уверен, что его убьют первым же ударом, но сейчас он думал не об этом. Он вообще ни о чем не думал, потому что страх полностью поглотил его. Солон уже не был человеком или принцем — он был сгустком страха и отчаяния.

Крик углуков, людей и полуэльфов в голове совсем остановился. Всё. Через секунду.

— Беги, Солон! — заорал Клай, что заставило принца мгновенно очнуться.

Да, Клай уже был здесь и пронзал спиной спину того углука, что сейчас едва не заколол Солона.

— Не обращай на нас внимания! — снова заорал полуэльф.

Но Солон всё ещё не мог отделаться от шока и стоял. Его даже не смутило, что Клай назвал его именем «Солон», а не «Энтоэн». То имя, которое он отвык слушать, словно изнутри заставило Солона проснуться и исполнить волю Клая.

«Я Солон. Бродяга, адепт и плохой волшебник» — подумал он.

«Я не Энтоэн, не принц. Но я Хранитель. Найти вход. Победить».

Он пробегал через марево страха, ему мерещился вокруг мрак и огонь, он словно ощущал рядом старуху Смерть, но времени обращать внимания на это не было.

Лязг мечей, звук входящего железа в плоть, и крики не прекращались. Секунда — и погибнет сам Солон. И тогда всё зря.

«Иди ко мне» — раздался громкий голос в голове. «Я жду тебя».

Солон знал, что это такое. Гнев мог сотворить такую штуку, но это был не он. Это было то, что принадлежало ему по праву — Путеводитель. Путеводитель звал его и указывал Солону правильную дорогу.

Он найдёт его. Непременно.

«Ты близок» — не унимался голос в голове.

На какое-то мгновение Солону тоже захотелось в гущу боя, несмотря на то, что он знал, что дерутся ради того, чтобы дать Солону время. И шанс.

Ему удалось избежать вражеских мечей каким-то чудом, но Солон был уверен — его оберегает Путеводитель. Он так рядом, и уже совсем скоро они будут вместе!

И вот он — запечатанный вход в усыпальницу. Он светит ослепляющим солнечным светом, но, похоже, никто кроме Солона не может его видеть.

Надо попасть туда.

Солону не пришлось ничего открывать — едва он приблизился туда, солнечный свет поглотил его, почти развоплотил, и заставил куда-то падать. Словно в бездну, это падение сквозь чернь и темноту было долгим.

Но Солону показалось, что он упал на что-то мягкое.

* * *

Солон медленно приподнялся. Вокруг была жуткая темень, но спустя несколько секунд глаза привыкли и принц начал видеть гораздо лучше. Он видел очертания статуй, многие из которых очень напоминали Клая и Бэйрона, видел непонятные большие кувшины, книги. Он не мог понять, зачем здесь всё это — ведь мертвому вряд ли захочется читать.

Посреди всего этого располагался огромный каменный сарковаг, украшенный узорами и непонятными письменами, а над ним находилась большая статуя — вероятно, это была статуя самого Лицаира, захороненного здесь.

— Где же Путеводитель? — вслух спросил Солон и его голос многосторонним эхом стал отдаваться во всех уголках помещения.

Он находился глубоко под землей — звуки битвы утихли, солнечный свет сюда не проникал, но что-то позволяло Солону видеть здесь.

В этот момент саркофаг начал двигаться сам собой, и когда он отъехал вправо, плита снизу начала подниматься и открыла взор на уходящую вниз лестницу.

Оттуда лился ярчайший ослепляющий свет, и Солон уже отлично знал — ему нужно туда.

Преодолев мандраж, он спустился. Нижнее помещение было гораздо больше и светлее верхнего, здесь было тоже много статуй и других сооружений, и из-за яркого света их можно было хорошо разглядеть.

Под многими были выбиты на камнях какие-то слова, но ни этих букв, ни этих слов Солон не понимал. Уж очень сильно они отличались от лармано-карнарской письменности.

Путеводитель находился у украшенной фреской стены. Он почти не отличался от той копии, которую Солон видел в Академии герра Сёгмунда, разве что был чуть побольше.

Но в нём не было Солнца. Вместо него зияла большая чёрная дыра, но всё же свет откуда-то лился. Быть может, из всех этих планет?

Две планеты были огромными — одна красноватого оттенка, а другая серого, но с вращающимся вокруг неё кольцом.

Надо забрать Сокровище. Надо коснуться его. Но Солоне успел этого сделать, так как в эту секунду ощущал, что сливается с Путеводителем в одно большое целое.

В начале Солон ощутил себя в состоянии полной невесомости, потом ощутил огромную тяжесть, а затем его тело словно взмыло ввысь. Ещё немного и что-то случится. Но ничего не случилось, кроме ослепляющей вспышки света, исходившей из Путеводителя. Через несколько секунд она угасла и снова, как и раньше, стало темно.

И Солон понял, что соединение произошло. Теперь это была не подделка, а настоящее Сокровище. Сердцем и всем остальным он ощущал это.

— Похоже, что я опоздал, — услышал он сзади знакомый холодный голос.

Гнев появился бесшумно и неожиданно.

— Да, опоздал, — ответил ему Солон, — произошло единение между мной и Сокровищем. Оно никогда не будет твоим.

— Признаться, трудно было пройти мимо защиты, которую выстроил Лицаир, а ещё труднее было переступить через защиту, выстроенную Алькором. Но ты прошёл без всяких трудностей, значит, ты и есть Хранитель. Сомнений больше нет.

— Только что я стал настоящим Хранителем.

— Да. Но я не думаю, что это надолго. Мне хватит и щелчка пальцами, чтобы уничтожить тебя и завладеть Сокровищем.

— Но ты этого не сделаешь, — ответил Солон.

Страх полностью исчез, но Солон совершенно не знал, почему. Стоять один на один с ходящим ледяным злом было не так легко обычному человеку, но Солон не ощущал никаких трудностей.

— Откуда такая уверенность?

— Оттуда, что новым Хранителем становится убийца старого. Хранителем хочет стать Владыка Арсикс, а это значит, что убив меня, Хранителем станешь ты, и Арсиксу придется убить тебя. Захочешь ли ты быть убитым?

— Верно, не захочу. Но это совершенно не значит, что ты победил. Ты совсем не победил, ты ближе к поражению. Здесь только мы двое, и больше никого нет. Ты не умеешь пользоваться той силой, которую получил, а значит, я сильнее.

— Почему сам Арсикс не пришёл ко мне? Он Владыка, а не ты!

— Они ничего не делает сам. Я — его Воля, и его Уста. Всё, что я делаю, не является моей инициативой, но является инициативой Владыки и только его. И он оказывает тебе великую честь — предлагает примкнуть в наши ряды вместо смерти.

— Вы сумасшедшие. Я никогда этого не сделаю.

Солон всё так же непоколебимо и без страха стоял, хотя знал, что Гнев может прикончить одним лишь движением или мыслью. Но откуда такая уверенность в том, что он этого не сделает?

— Там наверху, — показал Гнев пальцем в потолок, — погибают твои люди. Погибают и углуки, но их цена гораздо ниже, так как в черных сердцах нет души. Рано или поздно погибнет всё твоё войско, погибнут бравые Слепые Охотники, и всё из-за того, что ты не хочешь откликнуться на предложенную тебе честь. Примкни в наши ряды, и ты будешь стоять подле Владыки и меня, третьим лицом Ардррима. Ты станешь Властителем Родевиля.

— К чему мне Родевиль, когда я и так принц?

— Ты не принц. Ты самозванец — сын бедняка ремесленника. Кто-то хотел, чтобы ты стал принцем, и кто-то этого достиг. Ты стал им не просто так. Энтоэн не хотел меняться с тобой одеждами и жизнью, этого хотел кто-то другой, тот, кто расположил все идущие к тому события в одну цепочку. Кто-то напустил пелену на глаза всем, кто знал Энтоэна. Для того, чтобы они не смогли перепутать вас. Как думаешь, кто это сделал?

— Не говори, что это сделал ты или Арсикс.

Гнев рассмеялся.

— Нет, это точно был не я, — проговорил после непродолжительно смеха Гнев, — нам это совсем было не нужно. Но тот, кто это сделал, оказал нам большую помощь, потому что тебя стало очень легко найти. Вероятно тебя хотели сделать принцем для того, чтобы не потерять. Так сказать, на всякий случай.

— Кто? — громче крикнул Солон.

— Хадвиг, Каназис, Алькор или Арциус. У меня есть четыре варианта.

— Арциуса я хорошо знаю… Кто эти? Алькор и Хадвиг? Хадвиг был галлюцинацией Рейхеля, он не мог существовать!

— Возможно, — равнодушно ответил Гнев, — что он был галлюцинацией. Но это не делает его менее реальным, чем он есть. Суть сводится к одному — тебя ищем не только мы, а кто-то ещё. И рано или поздно ты будешь пойман, и тогда ты потеряешь всё. Я вижу твоё будущее — это мрак, смешанный с кровью. Тебе никогда не принести счасться ни себе, ни другим. Твой удел — страдать, и заставлять страдать других.

— Я сам вершу свою судьбу, и никто кроме меня.

— Ты зря так говоришь, Солон. Сейчас тебе бежать некуда. Я могу вызвать Владыку и он убьет тебя. Тогда всё будет кончено и для тебя, и для всего вашего мира. Ты этого хочешь?

Солон всё равно не боялся.

— У тебя ничего не выйдет, — ответил он, — ведь я Хранитель.

— Это ничего не значит. Ты не знаешь, насколько велика моя мощь. И ты сейчас жив только потому, что Владыка приказал мне не убивать тебя сразу. Ждать, пока ты согласишься. Или до тех пор, пока бой наверху не закончится поражением вашего войска.

— Какой в этом смысл? Убейте меня сразу, не жертвуйте жизнью своих воинов.

— От наших сил не убудет, если мы потеряем этот отряд. В тебе есть ещё кое что, Солон Моррисон. И Хранитель Солнца — это сопровождающая способность.

— Что это такое?

— Если ты пойдёшь со мной, то узнаешь. Ну же — неужто тебе неинтересно, Солон?

— Нисколько, — соврал принц, — я смогу узнать это с помощью Арциуса.

— Как раз-таки он ничего тебе и не скажет.

— Я понимаю, что это провокация, Гнев. Ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой, а на самом деле ты просто не можешь убить меня. И не можешь подчинить своему разуму. Я вижу это по твоему лицу и твоим действиям.

— Ты ошибаешься.

— Так убей меня! Докажи, что я ошибаюсь!

— Я бы давно это сделал. Но Владыка запретил мне, и я не могу его ослушаться. Он сам убьёт тебя, если захочет. Ты уже в наших руках. Тебе не сбежать. Но если ты согласишься добровольно перейти в наши ряды, Владыка остановит бой и никто больше не погибнет. Выбор за тобой, Солон. Обрекать на смерть своих союзников или нет.

— У меня есть один ответ. Убей меня, если сможешь! Прямо сейчас!

— Не говори так.

— Убей!

— Не убью, — резко встрепенулся Гнев, — но заберу с собой. И на твоих глазах я убью всех твоих друзей, и Милену Йоханссон, и даже твоего отца.

После того, как Солон услышал имя Милены, его внутренности буквально перевернулись.

— Милену не трожь!

— Придётся. Я заберу тебя…

— Не заберешь! — послышался звучный холодный голос сзади.

Это был большой полупрозрачный серый призрак какого-то полуэльфа.

— Лицаир! — воскликнул Солон.

— Лицаир, — задумчиво проговорил Гнев.

— Тебе не справиться с ним, Солон, — сообщил Лицаир и взмахнул мертвой рукой, после чего в воздухе образовался большой фиолетовый круг из сгустка магической энергии.

— Значит, ты охраняешь могилу и после своей смерти? — спросил Гнев у Лицаира.

— Да. Ты убил моё тело, но не убьёшь мой духа. Солон, бери Путеводитель и беги к порталу! Я задержу его!

И в этот момент из Лицаира полился белый поток, похожий на снежный дым, и окутал Гнева. За половину секунды Гневу удалось его рассеять и он кинулся на призрак с ответным заклинанием. Но разве причинишь вред мёртвому…

Лицаир вытащил призрачный меч невероятной длины и атаковал Гнева, и тому удалось парировать удар обычным земным оружием. Завязался бой.

Именно тогда Солон и понял, что надо бежать. Он схватил ставший невероятно легким Путеводитель и прыгнул с ним прямо в портал.

Гнев заметил это и в самый последний миг кинул заклинание в Солона, но портал уже успел закрыться и сгусток колдовства ударился лишь в каменную стену.

План Гнева провалился.

37. По разные стороны.

Геррер ударил ещё раз, чтобы убедиться, что мелкий углук мёртв. Плечо ещё побаливало и рана не до конца затянулась, но держать в руках меч Геррер был ещё в состоянии. Насчет щита он не был уверен, но сейчас он был не сильно нужен.

Герреру удалось убить уже трех или четырех, а его даже ни разу не ранили, но его не это беспокоило. Где Гельфида? Почему он не может увидеть в гуще боя свою любимую и удостовериться, что она жива?

Паника окутала сердце Геррера. Он пожалел, что не смог тогда уговорить её остаться в Акре. Он мог погубить её.

Сзади на него снова кто-то напал, но Геррер смог молниеносно среагировать и срубить тому голову. Очень лёгкий был соперник, не в пример второму. С тем пришлось изрядно повозиться — углук хоть малого размера и без доспеха, но невероятно быстрым и ловким. Как посчитал Геррер, раз в семь быстрее, чем он сам. Только вот Геррер был посильнее, и это сыграло ему на руку.

Чего они вообще ждут? Почему до сих пор бьются? Где Солон, который должен выполнить свою миссию и позволить всем разойтись?

— Гельфида! — что есть мочи закричал он, но увидел лишь бьющегося Клая.

— Продвигайся вперёд, друг! — предложил полуэльф и принялся биться дальше.

Геррер вообще уже начинал завидовать мастерству полуэльфов, потому что оно было поистине превосходно. Не такой грузный стиль боя, как у Геррера, не такой лёгкий, как у Гельфиды, а какой-то особенный. Позволяющий с лёгкостью разделывать врагов. Интересно, хоть в чём-то Геррер Клая превзойдёт?

Придётся кидаться вперёд, на кучу врагов, и разделывать их, пробивая себе дорогу. Может быть, где-нибудь там найдётся Гельфида.

Один, два, три… Три уже были мертвы, и отправились в компанию к тем остальным, кто не дожил до этой секунды. Среди них было много углуков, немало людей, только вот полуэльфов было всего несколько.

Геррер не заметил, как один из углуков атаковал его сзади и хотел срубить голову своей секирой, но Клай четко сработал из своего арбалета, выстрелив врагу прямо в левый глаз.

— Будь осторожнее, друг, — сказал полуэльф.

— Не смей больше никогда спасать мне жизнь! — с наигранной суровостью отреагировал Геррер, а вернее отреагировало его самолюбие.

— Бедняга не понимает, о чё говорит, — еле слышно пробормотал в ответ Клай.

А Геррер увидел впереди очень удивительную и интересную картину. На каком-то чудовище, на этот раз напоминающем что-то среднее между лошадью и драконом разъезжал огроменный углук с толстым торсом, и, рассекая своей огромной палицей в разные стороны, доставлял немало проблем соперникам.

Отличный шанс показать свою мощь Клаю. Лишь бы опередить его.

Крепко сжав меч в обеих руках и злостно облизав нижнюю губу, Геррер кинулся прямо на этого всданика. Чудовище незамедля пыталось его укусить, но Геррер проскользил под ним и пытался разрезать брюхо, но оно оказалось слишком крепким. Наверняка, это чудовище унаследовало от дракона не только часть внешности, но и практически стальную кожу.

— Слабое место только во рту и в верхней части шеи! — закричал Клай, чем очень разозлил Геррера.

Он ловко увернулся от лапы, которой чудовище собиралось раздавить Геррера, и полоснул мечом по этой лапе. Оттуда засочилась кровь и Геррер понял — кожа не стальная.

Вырвавшись из-под брюха животного, Геррер снова очутился один на один со всадником. Ужасный всадник теперь обращал внимание только на одного Геррера, судя по всему, решив принять его вызов.

Наверняка сейчас влезет Клай и пальнет в этого всадника из своего арбалета с бесконечными стрелами. Тогда он окончательно выведет Геррера из себя и познает его гнев…

Геррер дважды уклонился от удара палицы, но ещё не придумал, как атаковать углука. Пока выход не пришёл сам собой — Геррер решил полезть прямо в огонь и, вместо того, чтобы уклониться от удара палицы, зацепился за его головку и взмыл вместе с ней в воздух.

Углук был достаточно силён, чтобы поднять в воздух и Геррера, а тот, сделав в воздухе удивительное сальто, запрыгнул прямо на спину чудовища, и, не дав углуку очнуться, перерезал ему горло.

Здоровяк с грохотом упал на землю, оставив за собой рытвину, а Геррер смог удержаться на полуконе-полудраконе. Тот явно не хотел терпеть на себе наездника и извивался и топтался как мог. Но Геррер держался в надежде попасть ему в шею. Он беспорядочно тыкал, но так и не мог найти нужную цель.

После чего не удержался и свалился с животного, но ещё в воздухе успел сгруппироваться и благодаря этому практически мгновенно встать на ноги. Чудовище хотело укусить его, но Герреру удалось уклониться.

Оно снова попыталось укусить его, но Геррер только этого и ждал. Едва животное наклонилось и раскрыло пасть, как Геррер с силой воткнул меч во внутреннюю часть верхней челюсти.

Похоже, сработало. Чёрная кровь брызнула оттуда, словно вода из прорвавшейся плотины и даже запачкала доспехи Геррера, но тот вовремя успел уйти, прежде чем чудовище с грохотом рухнуло на землю, попутно раздавив ещё какого-то углука.

Но Клая уже не было. Значит он, скорее всего, успеха Геррера не видел. А может и погиб, но этого Геррер явно не желал.

А потом он понял, что бой остановлен. Углуки перестали сражаться, но не бросили на землю оружие. Это означало, что они не сдались, но в бой они больше не кидались. Когда люди поняли, что им никто не сопротивляется, они тоже перестали атаковать.

Всё было кончено или только начиналось?

Все, кто находились в середине, начали синхронно раступаться и образовывать большой круг. И люди, и углуки, и полуэльфы понимали, что драться больше никто не будет. Только вот как сражающиеся поняли, что всё закончено? Кто возвестил об этом?

Круг был пуст, там оставались только трупы углуков и людей, а так же многочисленная кровь разного цвета и оружие.

Слева вышел Арсикс, а справа Бэйрон и Клай. Все вокруг молчали, был слышен только топот их шагов.

— Это я остановил бой, — задумчиво произнёс Арсикс, когда полуэльфы вплотную приблизились к нему.

Геррер вообще не припомнил, чтобы Арсикс когда-то говорил. Что сейчас будет? Перемирие?

— Что случилось? — спросил Бэйрон.

— Принцу Энтоэну удалось завладеть Сокровищем и сбежать.

— Что? — удивился Клай. — Сбежать?

— Именно. Мой Соратник Гнев предлагал ему союз, но он ослушалася и при помощи духа Лицаира переместился в неизведанное нам место. Никто не знает, где оказался Хранитель. Оттого и дальнейшее продолжение боя я считаю бесмысленным.

— Бесмысленным? — спросил Бэйрон. — Всё это было зря?

— Да. Зря. Я очень сожалею о потерях с обеих сторон, но по разные стороны баррикад никакие сожаления не имеют смысла.

— Мы просто так разойдемся?

— Да. Ничья кровь сегодня не будет пролита. Мы вернулись к изначальной точке. Мы не знаем, где Хранитель, не знаете этого и вы. Потери с обеих сторон будут бесмысленными.

Геррер пробирался сквозь кучу своих сторонников, чтобы получше увидеть, что там происходит. Углуков он уже здесь больше не видел — а значит, бой действительно закончен.

— Я готов признать поражение на сегодня, если хочешь, — сказал Арсикс.

— Скорее, проиграли мы.

— Если бы вы проиграли, я бы уничтожил вас при помощи Сокровища. Я этого не сделал, поэтому пришло время попрощаться.

— До новых встреч, — кинул Клай.

— Честью было воевать против Ордена Слепых Охотников. Но рано или поздно я истреблю вас. Несмотря на это, вы высококлассные бойцы.

— Перестань наигранно льстить, Арсикс, — предложил Бэйрон. — Я хочу уже поскорее попрощаться с вами.

В воздухе заиграл фиолетовый столп дыма, который материализовался на землю в виде Гнева.

— Прощайте, — сказал Гнев, — бой закончен, но не война. Война только началась.

— Прощайте, — ответил Клай, — и стрелы в спину не пускать.

— Слово Владыки, Честь Владыки, — прижал Арсикс руку к тому месту, где должно располагаться сердце и развернулся.

Развернулся и Гнев. Они уходили пешком, что было совершенно не похоже на этих двух совершенно необычных персонажей.

Они приблизились к своим солдатам, забрались на своих «коней» и вместе со своим войском зашагали прочь. Было немного печально прощать их взглядом, но так было лучше для всех.

Они уходили как боги, и принесли за собой закат. Войско скрылось, но дух их здесь словно остался. Куда они пошли? На встречу новым свершениям? Навстречу новым целям? Или же они уходили насовсем, в холодные и почти безжизненные земли Ардррима.

Уходили в ночь и более всего не хотелось, чтобы они вернулись.

— Геррер! — послышался сзади очень знакомый девичий голос и он понял, что душа его спасена.

Она была запыхана и измазана в темной крови, но живая, даже нисколько не раненная, и по-прежнему необычайно красивая. Самая родная.

Без всяких слов она кинулась в его крепкие объятья и застыла в них.

— Я больше никогда тебя не оставлю, — прошептала она в его грудь.

— А я и не отпущу, — тепло ответил он.

И не отпустит. Никогда. Потому что этот бой определил самое важное — смерть разделяет любимых людей не на мгновение, не на годы, и даже не на тысячелетия. Она разделяет их навсегда и никогда не возвращает обратно. Жизнь Геррера уже не могла бы называться жизнью, потеряй он главный в ней смысл, и единственный, который обрел так недавно.

Нельзя её терять. Никогда.

Уходящие углуки уже практически скрылись за горизонтом и холмами, но кое-кто остался. В полусидячем положении он находился здесь и явно проклинал то, что вообще на данный момент жив.

Геррер с легкостью узнал его. Легко узнать человека среди орды нелюдей. Только вот вряд ли он мог являться человеком в полном смысле этого слова.

Геррер отпустил держащую его Гельфиду от себя, и в этот момент словно половина тепла покинула его тело.

— Не ходи туда. — сказала она. — Оставь его.

— Не могу.

— Останься со мной.

— Я всегда буду с тобой.

И Геррер оставил её, хотя очень и не хотел этого. Он просто был обязан навестить этот дышащий комок плоти.

— Прости, Геррер, — пролепетал Ферцен, но Геррер, даже не слушая его, зарядил кулаком в лицо так, что его старый друг едва не перевернулся.

— Гнусный предатель! — кричал Геррер. — Который был едва ли не моим лучшим другом…

— Пощади…

Ещё один удар, да и посильнее на порядок. Из носа Ферцена заструилась кровь.

— Столько жизней… И ради чего?

— Я не губил эти жизни.

— Губил! И всё, кто пал в двух последних бойнях — на твоей совести! На твоей гнусной и никчемной совести!

Ферцен был жалок как никогда, и получил еще один болезненный удар. На этот раз он не удержался даже в своём полусидячем положении и упал, сделав еще по пути и двойной кувырок назад.

— Пощади, — ещё раз попросил Ферцен, но получил ещё один удар в морду.

А потом и целую серию. Ферцен не жалел его. Он измотался до неизмеримой степени, но на Ферцена сил ещё доставало.

Бедолага уже лежал, полностью измазанный в земле и своей крови, но ещё дышал. Иному было бы жаль его, но только не Герреру.

Только не ему.

— Пощади, — ещё раз проговорил Ферцен, но его голос был похож на шепот.

— Они тебя оставили. Теперь видишь, какова их благодарность? Такую благодарность ты хотел?

Ферцен молчал, но его губы по-прежнему выдавали что-то вроде «пощади».

Но Геррер вытащил из-за спины свой запасной клинок и указал острием на Ферцена.

— Твоя жалкая жизнь мне не нужна, — тихо и размеренно проговорил Геррер, — незачем её забирать. Я ненавижу тебя, но убивать не собираюсь. Так что возьми эту ветхую шпагу и медные монеты и катись куда угодно… Хочешь — живи, но я хочу, чтобы ты от голода сдох… Брат…

Не пойми откуда он вытащил тонкий мешок с медными форфлоринами и вместе со шпагой кинул около задыхающегося Ферцена.

Интересно, с какой искренностью Геррер произнёс слово «брат»? Он и сам, увы, не знал.

Геррер развернулся и отправился к Гельфиде. Злость терзала его изнутри, но он держался. Ради неё, Гельфиды. Ради неё он не будет убивать людей. Кроме тех, которые захотят убить её.

— Ты отпустил его? — спросил она, едва он подошёл.

— Больше никогда не говори мне о нём. Молю.

Та сухо, но понимающе кивнула и посмотрела в его глаза. Они испускали только одно — счастье. Хотя радоваться-то, кроме сохраненных жизней, было нечему.

— Я найду его, — сказал Клай, когда все собрались вокруг него и Бэйрона.

— Даже если ценой своей жизни, — дополнил Бэйрон.

— Я помогу, — сказал всем им Геррер.

— Я не думаю, что сбежал он по своей инициативе, — предположил Клай, — я думаю, что он исчез, пытаясь спастись от Гнева. Великий Лицаир помогает нам и по сей день, он помог нам спасти Сокровище и Лазурную Юдоль.

— Слава ему! — синхронно проговорили некоторые полуэльфы, находящиеся рядом.

— Слава ему, — дополнил Бэйрон, то же самое повторил и Клай. — Нам снова предстоит тризна по погибшим.

— Они помогли Энтоэну спасти Сокровище. Их смерть не напрасна, — произнёс Клай. — А мы, как всегда, живы. Кстати, отлично уложил хествига, Геррер, — улыбнулся полуэльф.

— Хествига? Что это?

— Та лошадь, которая похожа на дракона. Та, которой ты меч в пасть. Отлично.

Геррер захохотал. Это определенно подняло ему настроение.

Где ты, Солон?