1. «Глобус Аббаса»

Наступал вечер. Ночь сегодня не будет такой тёмной, как была ещё несколько дней назад, но звёзды уже появились на синем небосводе. Таком прозрачном и чистом, что можно было утонуть в этих мириадах звёзд, и в этой проницательной синеве, что сводила с ума своей загадочностью и беспечностью.

Пожалуй, сейчас было идеальное время для вечернего отдыха. И идеальная обстановка, лучше даже не придумать. Обсерватория Анистона возвышалась выше любого здания в городе, а потому лежать на самой её крыше и изучать загадочное место, было настоящим удовольствием.

Для Гельфиды Анистон, дочери Георега сейчас не было большего счастья. Она лежала прямо на камнях. И лёгкий ветерок растрепывал её шикарные волосы по всему лицу. Но это приносило ей только большую радость, ведь после напряжённого дня её могло успокоить лишь только такое трепыханье весеннего ветерка.

Возле неё гордо восседал сокол-альбинос, и настороженно осматривался по сторонам, будто бы охраняя свою любимую хозяйку от посторонних опасностей.

— Лютик, ты тоже можешь отдохнуть, — сказала Гельфида своей птице, даже не поворачивая к ней своего взгляда.

Птица, будто бы поняв человеческую речь, повиновалась и опустила голову. Видно так она хотела дать понять своей хозяйке, что она отдыхает. Но ту было трудно провести…

— На сегодня ты свободен, Лютик, — сказала она, — можешь полетать по городу и окрестностям, главное слишком далеко меня не покидай. Найди обратную дорогу!

Но последние слова Гельфида говорила уже вдогонку, так как Лютик беспрепятственно улетел в просторы. Гельфида поднялась и подошла к перилам, что отделяли крышу от города.

Весь город был словно на ладони с такой гигантской высоты. Город был не таким большим, как Бурейден или Акра, потому его границы были видны прямо отсюда. Видно было буквально всё — от элитных высоких построек до низеньких избушек нищих районов.

С высоты птичьего полёта Гельфида любовалась городом и полётом Лютика словно в никуда. Сейчас Гельфида могла и сама почувствовать на месте Лютика, ведь она была так же высоко, как и он. И, смотря вниз на город, ей казалось, что она владеет всем этим, что она королева этого города и его неоспоримая и любимая владычица.

Лишь только с наступлением темноты она решила спуститься чуть пониже, на один ярус, где находилась сама обсерватория. На воздухе похолодало, и Гельфиде меньше всего хотелось, чтобы её сейчас продуло и она заболела.

Её дед, герр Анистон сидел на своем привычном месте, в своих смешных круглых очках, и что-то изучал. Гельфида с такого расстояния не могла бы распознать, что именно. Так как на его столе было разбросано сразу несколько карт (при чём как карт звёздного неба, так и карт с изображением земной поверхности), много книг, и всяких вырванных листов бумаги, небрежно исписанных каким-то непонятным почеркам, и с кучей всевозможных клятв.

— Гельфида? — хрипловатым голосом поинтересовался герр Анистон, предпочитая спросить, а не лицезреть свою внучку вживую.

— Я, дедушка, — ответила она.

Гельфида наблюдала за тем, как дед нащупал на столе здоровенную лупу и стал изучать сквозь неё карту. Одновременно и сквозь неё, и сквозь очки. Будто бы почерк был настолько мелким, что герр Анистон при возможности использовал бы тысячи линз.

— Как день прошёл? — спросил дед, хотя заранее мог догадываться об ответе Гельфиды.

— Всё как обычно, — ответила Гельфида, выражая лицом долю неудовольствия.

— Ну да, ну да… Знаю, знаю… Мечи, стрелы и верховая езда…

— Ну да, а ещё метание ножей, — сказала Гельфида, уже понимая, в какое русло продвигается дальнейший разговор…

— Когда же ты всё это ребячество оставишь? Ты очень красивая, за тобой очередь рыцарей должна уже выстроиться. А свадьба — это всегда хорошо…

— Но не в моём возрасте…

— Конечно не в твоём. Раньше надо было… Уже двадцать третий год, а всё… Тьфу…

Гельфиду ничуть не задевали слова деда, так как слышала она их каждый день. Примерно в это самое время. И знала, что её жизнь и пристрастия уже никому не исправить. Даже герру Анистону, которому в свои преклонные годы только на звёзды и на карты бы любоваться…

Весь кабинет деда был завален всякими странными вещами, среди которых были и измерительные приборы и какие-то приспособления, напоминающие орудия пыток. И вообще вся обсерватория напоминала не обсерваторию вовсе, а дом либо алхимика, либо инквизитора…

Больше всего Гельфиду всегда привлекало изделие, которое дед называл глобусом. Этот шар с изображёнными на нём континентами и морями он с десяток лет назад создал сам. И всегда держал в самом видном месте.

Больше всего Гельфиде нравилось его крутить, будто бы герр Анистон только для этого его и создавал. Сам дед очень не любил, когда Гельфида это делала и говорил, что «ещё немного и земная ось сорвётся, а планета укатится под стол». Только вот за более чем десять лет нравоучений ничего не изменилось. Гельфида всё так же бесчисленное множество раз крутила глобус, а земная ось стояла на месте, будто приваренное наживо…

Среди синего моря гордо красовался Родевиль со всеми прилежащими ему островками, включая и «чёрные» Дарк-ист и Блэкланд. Сверху, в такт реальности были нарисованы снега, огибающие границы Хайклума — страны грандиозных Альвенов. И пустые, словно выжженные земли кровавых Ненгарских земель и Дарк-иста, и зелёные эльфийские земли, включая Латьен смотрелись очень живо и колоритно на этой карте. Как и горные Лунные Земли и Коносогория, так и разноцветные Лармания и Карнария.

А южнее материка Родевиля находился целые архипелаг разных по размерам островов, по рассказам иноземцев заселённых странными чернокожими людьми. И уже ниже островов был изображён мифический Татмос — южный материк, чуть меньший по размерам, нежели Родевиль. Материк, на котором никто из ныне живущих так и не побывал.

— Многие современники пытались найти Татмос, — сказал герр Анистон, заметив сквозь свои толстые очки, как Гельфида внимательно изучает этот континент, — да только половина из них высаживалась на межземельные острова, где многих поедали чернокожие каннибалы…. А те, кому удавалось вернуться оттуда посчитали найденные земли не островами вовсе, а севером Татмоса… А другие миновали острова, но сгибали в тех водах, что разделяют Татмос и Межземельные острова. Ибо прокляты эти воды и соваться туда не стоит.

— А было бы интересно попасть туда, — неожиданно проговорила Гельфида.

— Даже думать об этом не смей, — предостерёг её дед, — я знаю, какая ты неисправимая авантюристка, но все эти моря точно не для тебя. Ты мне живой нужна. Живой, здоровой и красивой…

— А я такой и останусь… Не волнуйся, дедушка, без твоего ведома я тебя не покину…

— Без моего ведома. — пробурчал себе под нос герр Анистон и продолжил. — Последним, кто посещал Татмос, были наверное Нага Садоу да Лунный Владыка. Только уже две тысячи лет как они сгинули и мы ничего не сможем узнать.

— Что за континент под названием Неизведанные Земли? — поинтересовалась Гельфида, указывая на огромный материк, вдвое или втрое больше Родевиля, находящийся в противоположном полушарии.

— Не знаю. Никто не знает. На то они и неизведанные, что там никто ещё не был. Возможно, их там вообще нет, но я решил нанести гипотетические очертания, так как вероятно, что там всё же что-то есть…

— А почему там не может быть сплошной океан к примеру?

— Это будет суровая несправедливость к их полушарию… В нашем по крайней мере огромный Родевиль и Татмос… А там не может быть ничего… Очертания Неизведанных Земель придуманы мной самим, а так же я проигнорировал все острова, которые должны располагаться возле него. Зато Татмос, если он существует, изображён тут верно. Я его срисовывал с древних карт, когда мореплаватели ещё могли плавать туда…

Гельфида уже почти бросила слушать деда, так как окружающие гипотетические континенты её мало волновали. Спокойствие родного Родевиля стояло во главе всего, остальное всё уже — дело других. Она молча прошла в противоположный угол кабинета и уставилась на очередную штуку, предназначение которой ей было совсем не понятно. Но разобраться стоило.

Герр Анистон, поняв, что бесполезно дальше что-то рассказывать, вновь уставился в свои бесчисленные карты, разбросанные на столе… Минуту спустя он наконец прильнул к телескопу — главному аппарату во всей этой обсерватории.

Он был поистине огромным, этот телескоп. И увеличивал всё, если верить деду, в 66 раз. Настолько сильный телескоп был только в этой обсерватории. Нигде, даже отдалённо приближённого по мощности, не существовало в Родевиле. И наверняка не будет существовать лет ещё так сто.

Телескоп выглядывал прямо в большое окно, специально предназначенное для этого телескопа. Именно с этого ракурса лучше всего было видно звёздное небо. Гельфиде приходилось заглядывать в этот телескоп несколько раз. Не с научной целью, а с целью излишней любопытности, которая была присуща Гельфиде в детстве (да и сейчас она мало чем изменилась).

Тогда она думала, что Луна, или Ардрим, видимая невооруженным взглядом лишь небольшим кругом, станет видна более отчётлива. И она увидит их леса, их города, и мифических обитателей — углуков. Но её надежды были убиты, когда она увидела ту же самую луну, что и раньше. Только большую в 66 раз, но с той же непонятной красноватой поверхностью…

Ничто не может помочь добраться туда, поэтому выдумка про углуком — просто глупость. Неимоверная глупость. В которую Гельфида перестала верить ещё лет в 14. Хотя натура её до сих пор была донельзя мечтательной, романтичной и с излишней склонности к фантазиям. Будто бы ей до сих пор 14, а не на 7 лет больше…

— Я так и думал, — пробормотал из-за угла что-то дед, но Гельфида по привычке проигнорировала его, продолжив рассматривать всевозможные вещи в обсерватории.

— Гельфида! — уже погромче сказал герр Анистон, и девушка на этот раз проигнорировать его не смогла.

— Что-то случилось? — спросила она, отложив обратно на место инструмент, похожий на то, чем пользуются зубные лекари.

— Подойди сюда, дорогая, — попросил он, и Гельфида не могла не заметить дрожь в его голосе.

Дрожь в голосе слегка насторожила Гельфиду, и ей не оставалось ничего другого, кроме как послушать деда и подойти к нам. Тот наконец-то отпустил свой глаз от телескопа, и протерев его правой рукой, посмотрел им на Гельфиду.

— Я не верил, что это возможно, но оказалось, что это так, — проговорил он.

— О чём ты?

— Всю неделю я смотрел в этот телескоп и собирал все имеющиеся доказательства… Девять Солнц выстроились в ряд?

— Чего? — сделала недоумённый взгляд Гельфида. — А что это значит?

— Только посмотри сюда, — и он предложил ей свой телескоп.

Гельфида медленно, с некой опаской, с которой она все время подходила к этому телескопу, прислонилась правым глазом к запотевшему стеклу. Поначалу ничего не было понятно, но потом изображение прояснилось и Гельфида увидела несколько звёзд, расположенных близко и в один ряд. Словно на небосводе они были нарисованы, а не находились там на самом деле.

Раз, два, три… восемь…

— Откуда девять? Я увидела всего восемь, — сказала дедушке Гельфида, отпустив свой глаз от пугающего отверстия.

— Да всё очевидно — девятое солнце — наше!

Гельфида нахмурила взгляд, и представив в голове получившуюся картину, решила промолчать. То, что девять солнц выстроились в ряд, её не очень удивляло. На ночном небе очень много звёзд, а с телескопом их открывается в десятки раз больше, так что мало чего должно быть удивительным.

— Это не означает конца света? — с немалой степенью сарказма спросила Гельфида.

По лицу герра Анистона стало понятно, как ему не понравились слова внучки.

— Можешь смеяться долго, пока не дослушаешь до конца то, что я сейчас тебе расскажу.

Неожиданно Гельфида почувствовал, какая тишина витала сейчас над ночной обсерваторией. Возможно, тишина была и до этого, но Гельфида этого не замечала. Или не хотела замечать, потому что всегда ей приходилось то говорить, то слушать…

— Много лет назад, ещё до Последней Войны Аламонта и до рождения Лунного Владыки колдуном-шутником Абрассом был создан смешной артефакт — маленькое солнце с непонятными шарами, вращающимися вокруг него. Двумя огромными, двумя поменьше, четырьмя ещё меньше и бесчисленным множеством маленьких, обращающихся вокруг старших собратьев.

— Это Солнечная Система, — перебила деда Гельфида.

— Могла бы не перебивать. Две тысячи лет назад никто об этом не знал, кроме альвенов и Перворождённых. Абрасс являлся как раз либо альвеном, либо перворождённым и знал об этом. Этот подарок он преподнёс Королю погибшего Ненгара, в знак шутки.

— В чём заключалась шутка? — поинтересовалась Гельфида.

— В том, что игрушка являлась не просто макетом системы, а её настоящим отображением. Всё, что происходило с артефактом, происходило и на самом деле. Уничтожь на макете нашу Землю, она бы и в действительности погибла. А ты понимаешь, что могло бы случиться с артефактом в руках незнающего человека, пусть даже и короля? Нам повезло, что при дворе короля был астроном, который высказывал предположение о сферическом строении планеты… Он-то и попросил короля поосторожней пользоваться с артефактом…

— А при чём тут девять солнц?

— Гельфида, слушай дальше. Всему своё время. Маги Севера, узнав о шутке Абрасса, обезглавили его, а его изобретение хотели отобрать у Ненгара. Но король отказался отдавать его, так как это был подарок. А подарки не возвращают. За что потом их страна поплатилась…

— Ненгар пал из-за этого? — спросила Гельфида.

— Это было одной из главных причин. Много лет спустя Лунный Владыка узнал об этом артефакте, который нарекли Глобусом Абрасса. И он похитил его. Для этого пришлось сравнять с землёй весь огромный Ненгар, кроме небольшого поселения на юге, но это другая история. Лунный владыка провозгласил себя первым Хранителем Глобуса Аббраса и заколдовал его так, что пользоваться артефактом мог только один человек, рождённый в день начала становления 9 солнц, или человек, убивший его.

— Так он хотя бы оградил Глобус Аббраса от нежелательных рук.

— Наверное единственный положительный пункт из его жизни… Глобус, или по-другому Путеводитель являлся активным только в течение парада этих самых девяти звёзд, который длится от 50 до 100 лет. Со смертью Хранителя власть над Путеводителем переходила его сыну или дочери. А затем, когда парад кончался, Путеводитель становился никому неподвластным ещё на несколько сотен лет…

Гельфида опять же решила обдумать всё только что сказанное дедом, но в голове мало что укладывалось. Все эти Путеводители и Глобусы Аббаса если и выглядели правдоподобно, то только в образном смысле. Как древняя реликвия, в которую какие-то древние друиды якобы заключили необыкновенную силу. Гельфиде показалось, что сила, якобы заключённая в Путеводителе необыкновенно огромная, а значит заведомо почти невозможная…

— После того, как Лунный Владыка завладел Путеводителем, все упоминания о нём надолго закончились. Наверняка он жил дольше парада 9 звёзд, а значит своим сыновьям скорее всего не передал и никто из них не владел этой реликвией… Около тысячи лет назад Путвеодитель был найден. Как найден и его Хранитель. Тогда и появилась эта обсерватория. Которая в то время была ещё и крепостью. Тогда мы забрали Путеводитель и берегли его как могли. 76 лет берегли и всё-таки смогли уберечь… Тогда-то это место и стало обсерваторией, а так же священным орденом Девятого Солнца. Каждый проживающий здесь даёт клятву, что будет оберегать Путеводитель любой ценой.

— Это место — старинный и священный Орден? Ха-ха… Если это место и похоже на что-то, то точно не на орден… Орден Девятого Солнца…

— Конечно, всё это время Ордену и не требовалось существовать. Сама подумай — для чего? Для лишних ушей? О Путеводителе и так тогда узнало слишком много, и его похитили у нас, к счастью он был тогда неактивен. В ходе долгих распрей из-за него он оказался у герра Сёгмунда в его Академии.

— Сёгмунд, — начала вспоминать Гельфида, — старый и в очках… Солнечная Академия… Совсем недалеко. Академия магии и он её ректор?

— Молодец, Гельфида, что ещё помнишь то, как этот замечательный человек наведывался ко мне в гости…

— Я была совсем мала, — сказала Гельфида, — мне было не более десяти лет, и профессор показался мне очень смешным. Я хотела над ним пошутить, пока он спал, но не получилось.

— И это очень хорошо, потому что Сёгмунд этого не любит. Он мой друг, и ссоры с ним я до сих пор не желаю.

Гельфида до сих пор помнила то появление герра Сёгмунда в Обсерватории Анистона около 12 лет назад. Её удивило то, что от староватого Сёгмунда вкусно пахло шоколадом и фиалками. Тогда Гельфиде хотелось понюхать Сёгмунда поближе, но потом, поняв, что ей примут потом за дурочку, передумала.

Дед и герр Сёгмунд тогда разговаривали о каких-то странных и взрослых вещах. Но ни слова о Путеводителе она тогда не услышала. И дело не в том, что она была мала и это было давно. Просто не слышала.

— А он до сих пор жив? — поинтересовалась Гельфида.

— Да, он жив, и вполне себе хорошо себя чувствует. Хотя ему должно быть уже больше восьмидесяти пяти. И я рад сообщить то, что он понятия не имеет об Ордене Девятого Солнца…

— К чему ты это говоришь?

— К тому, что клятвой связан каждый, живущий в этой Обсерватории. Ты связана клятвой, Гельфида…

— Не может быть — я не давала никакой клятвы.

— Ты и не обязана была давать её. Я дал её за тебя. Точнее за всех своих потомков… Потомком моим ты и являешься.

Вот так поворот. Гельфида сама того не желая, уже участвует в какой-то секте. Неужто и дед её тоже полуобезумевший фанатик? А ведь всегда казался адекватным и серьёзным человеком! Нет уж, эти новые приключения не для Гельфиды… уж лучше плавания в поисках Татмоса или Неизвестных Земель!

— Дед, я не очень хочу ввязываться в ваши дела с девятью солнцами или чем там ещё…

— На данный момент в Ордене состоим только ты и я… А дело намного сложнее, чем ты думаешь. В прошлый раз чуть было не началась война за право владения Путеводителем! Я же говорил, что смерть предыдущего Хранителя делает Хранителем убийцу!

— Ну а чего я теперь должна сделать?

— Нам нужен Путеводитель, — невозмутимо ответил герр Анистон. Сейчас он был совершенно не похож на себя, и Гельфиде хотелось назвать его именно «герр Анистон», а не «дедушка».

— Ну и ищите его!

— В ордене всего двое — ты и я! А я стар! Нам нужно получить Путеводитель в быстрые сроки, и чем незаметнее, тем и лучше. Совсем скоро все узнают о параде Девяти Солнц! И начнётся война! Которая закончится концом света!

Гельфиду просто убивало то, насколько фанатично дед сейчас распинался об опасностях, которые грозят с этим парадом. Какая-то неведомая игрушка, Путеводитель или глобус Аббраса. Да просто нереально, что она может сделать! Ни одна из войн ещё не привела к концу света, а тут какой-то глобус!

— Так пусть герр Сёгмунд тебе и отдаст этот Путеводитель, если он тебе такой хороший друг!

— Извини, внучка, но ты не знаешь герра Сёгмунда, — сейчас герр Анистон был необыкновенно жив, как никогда, — этот старый герой думает, что он сам вправе владеть этой штукой, что он сможет защитить Путеводитель от кого угодно, будь то хоть десять тысяч орков, хоть сотни драконов! Со своими волшебниками-недоучками, которых он обучает!

— Сейчас наверное, ты решил, что он не сможет, а ты сможешь! Рьяно утверждаяЈ что в ордене осталось всего двое!

— Сейчас двое, но к исходу месяца будет больше! Четыреста лет назад именно наш орден уберёг Путеводитель! Наш, а не чей-то другой! И сейчас всё будет так же, ибо Обсерватория является неприступной крепостью. Если оснастить её опытными воинами, она будет неприступна…

— Значит, ты хочешь, чтобы я добыла Путеводитель, да? А для этого я наверное должна убить твоего друга герра Сёгмунда и половину его волшебников-недоучек?

— Не думаю, что у тебя получится… Тебя учили воровать, не скрывай этого. Я для этого и нанимал твоих учителей, чтобы они тебе научили, если вдруг пригодится!

— Значит я отказываюсь.

— Нет, — невозмутимо ответил дед, — извини, но это приказ.

— Приказ? — Гельфида не могла в это поверить.

— Не удивляйся. Я командующий этим орденом. Если угодно, твой Лорд. И ты обязана подчиняться мне… Гельфида, урождённая Анистон, дочь Георега Анистон и Леи Анистон — приказываю тебе ценой твоей жизни или смерти достать и принести мне Путеводитель…

Гельфида недоумевала от сказанных дедом слов. На Лорда командующего он похож был меньше всего, как и его Обсерватория на Крепость Ордена Девятого Солнца…

— Я обязана повиноваться? — спросила Гельфида.

— Да…Сёгмунд говорил мне, что Путеводитель находится на крыше Академии, в которой семнадцать этажей. Я думаю, что тебе удастся миновать их. Никакой стражи Путеводителю не полагается, так как Сёгмунд считает самого себя лучшей стражей, и его кабинет находится около той самой крыши. Не упусти момент — не дай заметить себя Сёгмунду, иначе не получится ничего…

Гельфида молча опустила голову. Не потому что она боялась предстоящего задания — это дело представлялось для неё сущим пустяком. Её настораживал сам факт того, что она участвует в этом. Ей показалось, что всё может зайти намного дальше обычного похищения. Ведь если вслушаться в слова дедушки о том, во что может перейти борьба за Путеводитель, это и есть так. Потому Гельфиде хотелось просто избавиться от нежеланного задания и уйти прочь… Туда, где её не сможет найти никакой Орден Девятого Солнца, никакой Аббас со своим глобусом (даже девятью), и даже никакой герр Сёгмунд, смешной, но такой раздражительный…

 

2. «Его звали Геррер»

Его звали Геррер, и он почти неподвижно сидел в самом углу Таверны дядюшки Кюрия. Его суровые черты лица гармонично скрывались за большим, но обтрепанным капюшоном, и мало кто мог их досконально разглядеть при таком тусклом свете…

Человек не торопясь покуривал трубочку, набитую дешёвым табаком, и делал вид, что кого-то очень ждал. Хотя разумеется Геррер никого тут не ждал, да и некого было ему тут ждать. Он лишь проводил тут своё свободное время, коего было не так уж много, да и тратил последние гроши, те, что у него остались.

Так и сейчас — он взял на свои последки две больших кружки не самого лучшего пива, к тому же ещё и тёплого. Но он попивал его пусть и с монотонным выражением лица, но всё же с долей удовольствия. Которую, правда никто не мог заметить…

— Вы ничего больше не желаете? — подбежала молоденькая служанка к Герреру, явно стараясь ему во всём угодить.

— А ты разве не видишь, что я ещё и первую не допил? — грубым и сухим ответил ей мужчина.

— Может быть вы хотели бы чего поесть? Мало кто может устоять перед моей яичницей.

На этом слове служанка страстно облизнула губы, выражая якобы удовольствие от придуманной яичницы. Геррер понимал всё, что она хочет… Но больше всего не хотел сейчас именно этого.

— Я не голоден, — стиснув зубы и отвернув от девушки голову, сказал Геррер, явно давая этим понять свои намерения…

Хмыкнув, служанка мигом убежала, не оставив за своим пребыванием никакого малейшего следа. Геррер был очень рад этому известию. Его всё выматывало за свои дни и он не хотел никакого общения, никаких лиц рядом и тем более никаких девушек.

Хотя если Геррера побрить и одеть в более пристойные одежды, то спокойно можно было его назвать и красивым мужчиной. Не принцем конечно, но всё же очень приятным для глаза. На вид ему не было более тридцати двух. А точнее ему было двадцать девять, пусть щетина и чуть скрывала его истинный возраст.

Он не думал о своей внешности — пусть этим занимаются аристократы. Геррер думал только о том. Как правильно жить и выживать. Он не имел огромного достатка, поэтому каждая монетка, пришедшая ему в карман, имела для него огромный толк.

Но Геррер был рад спустить её сюда, в таверну на пиво. Не именно в эту таверну, а совершенно в любую. Ведь Геррер не имел постоянного места жительства, а потому постоянно находился в разных городах. Временами даже в странах…

Тут, в таверне дядюшки Кюрия, он появлялся всё же чаще всего. И место, за которым он тут сидел, было его излюбленным и постоянным. И мало кто в отсутствие самого Геррера садился сюда.

Геррера не считали тут чужаком, но мало кто знал имя этого человека. И очень мало, кто слышал его голос. В этом месте Геррер не общался ни с кем. Он просто сидел на самом отдаленном месте в одиночку и следил за тем, что происходит тут.

Вон там вон — в другом углу — сейчас развяжется драка. Что-то не поделили между собой два безумно пьяных мужика. Наутро они даже не смогут припомнить, что именно, да и вообще могут и не узнать об этой потасовке.

Драка, как понял Геррер, так и не успела начаться, оттого, что один из мужиков под грузом своего пьяного тела и неконтролируемостью своих пьяных ног рухнул прямо на стол, уставленный стаканами и тарелками…

Что ж — не повезло ему… Убыток, который понесёт трактирщик за это, будет выплачен из кармана этого самого мужика. Который ещё с утра будет недоумевать, почему именно он, а не кто-то другой. Но потом со всем смирится, помирится и со своим оппонентом, и с трактирщиком, и будет так же дальше приходить сюда ежедневно, снова что есть сил напарываться и непременно ломать…

Ну а сейчас домой — спать. С этой целью его и потащили куда-то его друг и один из охранников-вышибал. Сам этот мужик встать был уже никак не в состоянии. Он и говорить-то уже не мог, что-то пытаясь бормотать под нос. Но ничего не выходила. Ох и рада же будет его «благоверная» такому вот появлению мужа. Настолько рада, что огреет его несколько раз сковородой или палкой, после чего заботливо уложит его спать. Всё-таки любит его до сих пор. Не зря же трех детей от него нарожала. Может и больше — Геррер об этом не знал. Всё это были лишь его догадки. И вообще ни о чем они не говорили…

Табак в трубке у Геррера кончился, а потому он приступил к пиву, сделав один большой и глубокий глоток. Пиво в первой пинте закончилось, а потому можно приступить и ко второй.

Пиво в этой таверне не сказать что было самым лучшим. Скорее просто самым выгодным по цене. От того что тёмное привозили сюда не гномы из подземелий, а делали прямо в деревнях на их пивоварнях. А светлое поставляли сюда не лесные эльфы, а брали его вообще невесть откуда… Но народ не жаловался — его сюда приходило ото дня в день очень много и прибыль постоянно капала в карман хозяину трактира. Наверное, зажиточным человеком он являлся, и в жизни не имел много трудностей. Даже таких, как у Геррера.

Народ постоянно ходил тут туда-обратно и постоянно о чём-то галдел. Это точно не было местом для серьёзных раздумий. Так как думать под такое вот собрание инородных и непонятных звуков не представлялось возможным.

В таверну почти незаметно вошёл, возможно даже прокрался человек, который был очень знаком Герреру. Но толпа проходивших мимо людей не давала разглядеть его лицо, оттого Геррер всё никак не мог понять, кто же это.

Он очень выделялся из толпы своей ухоженностью. Ведь это место больше предназначалось для простолюдинов, которые пришли сюда отдохнуть после тяжёлого рабочего дня…

А эта личность была одета в длинный шитый зелёный плащ, возможно даже эльфийской работы и красные дорогие сапоги из бычьей кожи. Он был аккуратно и гладко выбрит, а так же аккуратно причесан. Его белые прямые волосы были гармонично зачёсаны назад, придерживаемые какой-то черной лентой.

Чёрт подери, да это же Ферцен! Геррер просто не мог не узнать его, пусть и не видел его лица уже почти два года! Оно ведь всё равно за это время ничем не изменилось. Изменилось только его одеяние — из строгого гвардейского в элегантное аристократическое. Он ему походило намного больше, чем старое, но Герреру всё же не нравилось… Хотя какая разница, в чём ты увидел своего старого друга?

Ферцен, словно шальной, ходил вокруг да около, выискивая себе свободное место, и не замечал Геррера. Тот впервые за долгое время натужно улыбнулся и промолвил:

— Вы верно ищете свободное место, молодой человек?

Ферцен обернулся не сразу, а только тогда, когда понял, что слова адресуются ему. Всё-таки этот малой так и не изменился за то время, что не виделся с Геррером. Всё такой же растерянный и смешной… И сейчас его глаза были буквально выпучены от изумления.

— Здесь свободно, — ещё раз произнёс Геррер.

— Геррер, — произнёс Ферцен, — ты?

— Ферцен… Конечно я.

Ферцен в исступлении кинулся на шею другу и долго обнимал его, пока эмоции всё-таки не утихли. Геррер и сам был несказанно рад такой встрече, хотя и не так яро показывал свои эмоции. Всё-таки его образ это ему не позволял.

— Как ты тут оказался? — спросил Ферцен, подсаживаясь на лавку напротив.

— Я частенько бываю тут, но тебя почему-то тут не видел…

— Да я тут почти не бываю… Не очень нравится это место… хотя всё-таки довольно уютно.

Геррер всё больше и больше вглядывался в Ферцена и не переставал удивляться. Он нисколько не изменился. И он не был гладко выбрит, как могло показаться раньше. Нет же! У него просто не было бороды! Были несколько бесцветных смешных волосинок на подбородке и ничего более… Всё точь в точь, как было тогда, в день их знакомства.

— Я тебе поражаюсь. Раньше за милую душу в таких заведениях уплетал всё, что угодно, а сейчас…

— Нет, я не брезгую, — не дал договорить другу Ферцен, — просто могу позволить себе лучшее.

Даже тут Ферцен не изменился… Всё так же хвалится тем, что чего-то добился… Делает из себя зажиточного интеллигента… Правда вот, плохо получается.

— Что же тогда ты сейчас сюда пришёл?

— Сегодня не так много денег, — произнёс Ферцен, — и к тому же я говорил, что тут весьма уютно… Где служанки! — громко крикнул он.

В этот же миг к нему подбежала та самая молодая девушка, что несколько минут назад обхаживала Геррера. Сейчас же она намного суровей глядела на него, будто намереваясь ему чем-то отомстить. Только вот непоколебимый взгляд Геррера в чём-то даже усмехался.

— Что изволите отведать? — всё так же, с изображенной нежностью спросила она.

— Два пива… Мне и моему другу, — произнёс Ферцен, своим голосом явно пытаясь ей понравиться.

— Какого именно?

— Знаешь… А давай-ка любого. Неважно какого. Я плачу!

Геррер ещё раз улыбнулся, глядя на друга. Он не переставал его и смешить, и удивлять. Ферцен явно пытался понравиться Герреру и сверкнуть каким-то новым положением. Каким же, интересно?

— Ты не подражаем, друг, — пробормотал Геррер.

— А она хорошенькая, — ответил Ферцен, — я к ней ещё приду как-нибудь…

— О да… Как поживаешь, старый друг? Мы так и не удосужились это спросить друг у друга…

— Вполне хорошо, — ответил Ферцен, — видишь, даже денежки начали иметься. Только вот после твоего ухода из гвардии как-то не так стало… Без тебя там явно чего-то не хватает.

— Давай только не будем об этом, — махнул рукой Геррер, — то решение я обдумывал долго и сделал правильный выбор. Я просто-напросто исчерпал себя там… Оставил за собой всё что мог…

— Тебя никто за это не осуждает… Я и сам покинул её. Правда, не так давно, как ты, а всего лишь три месяца назад, но уже вспоминаю её как будто давно позабытое.

Вспоминая Ферцена как бойца, Геррер подумал, что Гвардия мало что потеряла с его уходом… Вот когда уходил Геррер, гвардейцы действительно переживали. И не делали вид, что переживают, а действительно переживали. Оттого, что Геррер всегда был одним из самых лучших. Нет, не в силе и не в технике владения оружием (хотя и там он был далеко не промах). Козырем Геррера являлась его рассудительность, педантичность и точность. И она зачастую всех поражала.

Ферцен всегда стремился к нему, но даже близко у него это не получалось. Он сносно обращался с клинком, хорошо стрелял с лука, но почему-то ему всегда это мало чем помогало. Место Ферцену было не на поле боя, а во дворцах, на должности вельмож. Только вот из-за скромного происхождения места Ферцену там бы точно не нашлось.

— Вот так вот и прекратили мы своё обитание в Гвардии, — сделал заключение Геррер, — а ведь если разобраться, там можно много что веселого вспомнить…

— И на несколько минут даже снова вернуться туда, — продолжил Ферцен.

— А ты прав… Былую молодость вспомнить…

— Молодость? — удивился Ферцен, — а ведь мы… А ведь ты… Действительно стал старше. И не брился наверное пару недель…

— Чего не скажешь о тебе, — усмехнулся Геррер, — всё такой же, как в день нашего знакомства.

— Хватит подшучивать надо мной… Мне тогда было не более пятнадцати, а ты был на три года постарше. Я должен был измениться с тех пор…

— Ну конечно мы изменились, — хлопнул друга по плечу Геррер, — и ты и я…

В это время к столику подошла служанка, снова строя глазки Ферцену. Тот отвечал ей взаимностью, только Геррер не понимал, хорошо ли у него получается или нет. Во времена работы в гвардии Геррер не вспоминал, что у Ферцена были какие-то связи с девушками.

— Поставь сюда, — сказал ей Ферцен, переведя взгляд куда-то пониже её подбородка.

Девушка аккуратно поставила две пинты пива на стол, окинув ещё раз Геррера своим недовольным взглядом. У неё это плохо получалось, даже вызывало у Геррера смех. Эта особа была проста, как неизвестно что и казалось, что даже думать не может. Безусловно, в голове у неё что-то и было, но что-то не очень целесообразное.

О да, он потерял такое счастье при помощи своей грубостью… Даже неизвестно, что теперь делать. Пора искать веревку и мыло. А то под хмель Герреру очень хорошо удается думать о всякой чепухе. Непристойной для его сурового образа…

— Честно, за последнее время так много всё изменилось, — вдруг начал Геррер.

— Не спорю, — ответил Ферцен, делая солидный глоток свежего светлого пива, — только я удивляюсь, почему все эти два года я нигде не видел тебя?

— Знаешь, у меня к тебе такой же вопрос, — с улыбкой ответил другу Геррер.

— У меня всё гораздо проще. Я всегда был в этом городе, в Гвардии. Меня не так сложно было найти. Я практически всегда был в этом городе…

— Тут ты прав, — ответил Геррер, — а я словно странник, скитаюсь по всему Королевству, и не имею постоянного места жительства…

— Как ты дошёл до такого? — содрогнулся Ферцен.

— Это мой выбор, я сам его выбирал. Ты же знаешь, что в Королевстве у меня нет ни единого родного человека. А разыскивать их на востоке мне не очень охота…

Да и не в желании вовсе дела, а в возможности. Куда должен был отправиться Геррер, чтобы найти себе пристанище? Уж не на Дьявольские ли острова? Или куда ещё похуже… Увы, Геррер не помнил, где его Родина. Он оказался в Герколе в совсем ещё детском возрасте, когда самое сложное, что он мог запомнить, так это своё имя. Ну а позже от кого-то узнал, что попал сюда с восточных земель… Так что выбор там не ахти какой большой — на востоке по большей части обитают эльфы и гоблины, ну и в малых частях подземные эльфы и люди… Люди, а точнее их варварское проявление преобладает на островах Алмакидах… Есть все шансы, что Геррер является как раз варваром с востока.

Другое дело Ферцен — утончённая особа, как могло бы показаться с первого взгляда. С первого взгляда можно было бы и подумать, что этот человек происходит из дворянской знати. Но это было далеко не так. Семья Ферцена перебралась жить в Геркол, когда Ферцену исполнилось целых семь лет. До этого они обитали в небольшой деревеньке неподалеку от города, и вели образ жизни, характерный как раз для деревни — разводили скотину, вспахивали землю — в общем трудились изрядно, с утра и до вечера…

— Я бы сам с радостью вернулся сейчас в семью, — сказал Ферцен, — но не сделаю этого, пока не накоплю много денег. Я очень хочу помочь семье. Родители уже стары — мать с трудом встает с кровати, а отцу не дает покоя злосчастный кашель… Вот до чего довело его курение…

— У тебя хотя бы есть родители, — с ностальгией промолвил Геррер, сделав ещё больший глоток пива, как будто он помогал ему забыться.

— Не переживай, друг, — придёт время и ты сам найдёшь своё пристанище и будешь счастлив…

— А ты счастлив сейчас? — неожиданно спросил Геррер, словно перебив Ферцена.

— О чём ты?

— Ну, как ты мне сейчас рассказываешь, ты начал богатеть…

— Ты про это? Я даже не знаю, что ответить тебе… Это намного лучше того, что было в Гвардии. В гвардии был святой долг, но слишком мало денег. Мы боролись не за себя, а за престиж государства. И прежде всего за Короля…

— Воля Короля непреклонна, — промолвил Геррер, — и будь я подданным этой страны, следовал бы слепо ей до сих пор. А сейчас блуждаю даже в карнарских землях, но постараюсь находиться подальше от тамошних владык…

— С Королём ты всегда был в хороших отношениях…

— Можно сказать, даже дружественных, — продолжил Геррер, — но он никогда меня не слушал. Всё время гнул свою линию. Даже если сомневался в себе же. Тот лишь факт, что он король, не позволял ему кого-то слушать.

— В Гвардии ходили слухи, что ты ушёл из-за него…

— Про тебя, Ферцен, я уверен, сейчас там тоже немало слухов ходит. Ты же тоже ушёл…

— Увы, моя ценность в Гвардии была ограничена. В отличие от твоей. Зато сейчас моё место в жизни гораздо важнее, чем было раньше.

Геррер понимал, что Ферцен сейчас ходил всё вокруг да около, и не осмеливался прямо сказать, чем же он сейчас занимается. Геррер, конечно очень сомневался, что Ферцен связался с преступностью — ему это совершить не позволила бы та же совесть. И смелость, коей в Ферцене было не так уж много…

— Уж не связался ли ты с бандитами? — решил пошутить Геррер.

— Я не знаю, — ответил Ферцен, и этот ответ немного удивил Геррера.

— Как?

— Жизнь научила меня только получать деньги, не задумываясь, откуда они… Знаешь ли, чем меньше знаешь, тем крепче спишь… Это и ко мне относится…

— Я бы на твоём месте был бы поосторожнее, — предостерег Геррер, — не шути шутки с тем, кого знаешь не так долго…

— Я предельно осторожен… Мои намерения направлены только для моей семьи… И стоит только заподозрить что-то неладное, я прекращу всё это.

— Какую же работу ты выполняешь? — спросил Геррер, хотя и понимал, что Ферцен не очень хочет отвечать на этот вопрос.

— Непыльную… Я очень осведомлён об этих местах, а так же о северном Королевстве. Потому я помогаю иностранцам в изучении многих мест… Тех, о которых они хотят знать…

— А не кажется ли тебе это странным, друг мой? Это что, их чисто любознательный интерес? Не думал ли ты никогда, что они что-то ищут тут?

— Думал, — невнятно ответил Ферцен, — но это не моё дело. Я тебе уже об этом говорил. Я получаю деньги и молчу! Молчу и никто больше не знает о том, кто я и чем занимаюсь.

— Не заводись… Не к месту. Просто я рекомендую тебе быть поосторожнее…

— Об этом я и сам знаю!

— Верю тебе… Можешь ли хотя бы для примера привести то, что именно ты им рассказываешь?

— Нет! Я же не расспрашиваю тебя о твое работе. Хотя мне временами тоже очень интересно где ты обитаешь и чем промышляешь…

— Можешь успокоиться, — сказал Геррер, — я никого не убиваю…

— Я тоже! А значит, совесть моя чиста и никто…

— Но ты же боишься закона, — чуть тише сказал Геррер, и по взгляду Ферцена понял, что сказал он чистую правду.

— Не в этом дело, — перевёл разговор Ферцен, — а в том, что закон сильнее меня. И сильнее тебя, если на то уж пошло.

Геррер решил не отвечать, а только понимающе кивнул, отпив снова пива. Третья его пинта была полна лишь наполовину. Однако в мозгах Геррера хоть и присутствовал хмель, но совершенно в небольших количествах. В отличие от Ферцена, который даже не допив свой первый бокал, смотрелся попьянее друга.

Может быть и в голове его заплутался хмель, но язык он ему не развязывает. Что-то он тщательно скрывает. Раньше, во времена работы в Гвардии, Ферцен после одного бокала тёмного бокала рассказывал все свои тайны, важные и неважные. Даже временами таким образом и становился душой компании. То были славные вечера отдыха, когда бравые гвардейцы, собравшись возле костра и сняв надоевшие доспехи, сладко потягивали пиво и разговаривали о чём-то хорошем. Тогда их суровые военные маски снимались и все они на какое-то время становились людьми. Не теми бездушными инструментами, стоящими на страже или на блокпосте, а просто настоящими… Такими, какими их родила природа, а не сделала Королевская Гвардия.

— Только не стоит думать, что закон сильнее всего, — произнёс Геррер и тут же резко обернулся.

Дело в том, что в дверь раздался резкий удар, и она растворилась изнутри. Она буквально слетела бы с петель, получив бы хоть немного более сильный удар.

На пороге стояли трое одинаково одетых мужчин в красных капюшонах и белых плащах. Двое из них, что стояли слева и справа сжимали в руках заряженные арбалеты, и поочерёдно направляли их на всех посетителей таверны, чтобы те не вздумали вскочить своих мест.

Геррер был ошарашен таким поведением этих лиц, но первым напасть не смог. В конце концов никто не знал, с какими намерениями они здесь. И совершенно точно можно было утверждать, что это не закон. То, о чем только что сказал Геррер практически воплотилось в жизнь. Есть ли что-то сильнее закона? Скорее всего есть и сейчас они находятся на пороге этой таверны.

Все посетители медленно расступались, когда эти трое пробирались мимо них. Девушка, разливающая пиво, вообще неуклюже спряталась за ту самую бочку, откуда виднелись только её ноги. А пьяный мужчина, который уже плохо понимал, что тут происходит, забрался на стол, и словно военнопленный поднял руки вверх.

Однако эти трое полностью игнорировали всё, что тут происходит. Так как направлялись они именно к столу, где сидели Ферцен и Геррер. Только сейчас начала ощущаться их волшебная притягательность. Будто бы манило от них чем-то неведомым… Тем, что нельзя описать.

— Сомнения не подвели, — монотонно произнёс средний, тот, что был без арбалета, — Ферцен здесь.

— Что происходит? — в бешенстве воскликнул Ферцен.

— Именем закона, ты арестован.

Монотонный голос чужака так и не менялся. Несмотря на то, что голос был нисколько не груб и не хрипл, было в нём что-то то, что делало его владельца старше, чем он выглядел на самом деле. Хотя сквозь низко опущенный капюшон прослеживалось, что чужаку было не больше 27–28 лет… Может быть всё это только иллюзия, но она давала о себе знать.

— Я не понимаю, о чём вы? — не мог успокоиться Ферцен.

— Я думаю, что ты знаешь об этом больше чем я. Поэтому именем закона…

Геррер не выдержал и вскочил со своего места:

— Законом в этом городе правит только Королевская Гвардия!

В руках Геррер уже держал невесть откуда появившийся блестящий кинжал. Тот самый, которого его так и не смогли лишить после ухода из Гвардии. Хотя по правилам всё это было королевским имуществом и должно было быть возвращено обратно…

— Если бы у тебя был хотя один малейший шанс в битве с нами, я бы принял бой…

— Не сомневайся, я его найду, — плавно промолвил Геррер.

Чужак впервые совершил что-то наподобие улыбки. Проследились его идеально белые и ровные зубы. Интересно, как он за ними ухаживал на протяжении всех своих лет?

— Садитесь! — произнёс чужак, глядя прямо в глаза Герреру.

Словно какое-то наваждение случилось, но оно заставило Геррера безропотно сесть обратно. Ему казалось, что в глазах иноземца на какое-то время загорелся жёлтый огонёк, через полсекунды потухший, но оставивший за собой немалый след.

— Я не понимаю, что вам от меня нужно? — не переставал униматься Ферцен, даже когда его поднимали с насиженного места два чужака, убравшие арбалеты. Но на их спинах всё же грозно красовались по чуть изогнутому мечу в великолепных ножнах.

— Слово Кодекса, мы не нанесём тебе вреда во время ареста, но про углуков узнаем всё. — произнёс чужак, и тон его заставлял поверить в эти слова…

— Кто вы и зачем? — чуть слышно спросил опешивший Геррер.

Чужак медленно остановился, и чуть обернувшись, произнёс, эффектно сняв капюшон:

— Я Клай. Клай Вурраэ.

— И он протянул Герреру руку — тот акт, который от него точно никто не ожидал. Следуя понятиям настоящего мужчины, Геррер пожал её, хотя бы не стал скрывать, что делать ему это отнюдь не хотелось. Имя своё он называть не стал, так как это было явно незачем. Друзьями они с Клаем уже не станут, и вообще вряд ли ещё когда-нибудь увидятся…

Геррер молча проводил троих взглядом. Он отлично понимал, что ничего не сможет сейчас сделать. Только сидеть и смотреть, как уводят друга… Это рассудительность никогда его не губила. Накинься он сейчас в открытый бой — не выжил бы. Троица неплохо вооружена, и похоже, что неплохо владеет тем, что имеет… Так что Геррер мало того что не спас бы Ферцена, так ещё и сам бы тут же полёг. Его тело сразу бы унесли куда-нибудь, и вся таверна забыла бы об этом случае… Как будто его и не было…

 

3. «Солнечная академия»

Далее действие переносится на север от Геркольского Королевства, называемого иначе Ларманией, по имени своего античного героя, прожившем несколько сотен лет назад там… Переносится в соседнее королевство, Карнарию со столицей в городе Бурейден. Вообще-то когда-то эти два государства были единым и носили название Великого Геркола, Страны Трёх Великих Обителей. Но с тех пор уже минуло так много лет, что только одно упоминание об их количестве может привести в ужас.

Это было даже ещё до великой Последней Войны Аламонта, изменившей всё. Изменившей мироздание и отношение ко всему остальному. Даже тогда, как получается это были две разные страны… С чего всё начиналось? Мудрейшие могут сказать, но их сейчас не сыскать… Наверное с того, что страна начала разделяться на провинции, в каждой из которой постепенно устанавливался свой порядок и своя обыденность. Так, судя по всему, и разделились на южан и северян. Войн в те времена никто не припоминает, получается, что всё тогда обошлось мирно и без кровопролития…

И в действительности, минуло уже очень много лет, а разница между северянами и южанами не менялась. Менталитет менялся только совсем чуть-чуть, но всегда только в одну сторону… Карнарцы всегда смотрели будто бы сверху на своих южных соседей, ощущая их более низкой расой, нежели они сами. Они, даже, наверное, радовались тогдашнему разъединению. Иначе они бы стали такими, как южане…

Не сказать бы, что северяне просто ненавидели своих южных соседей, и считали их за отброс общества. Они по-прежнему были в хороших отношениях друг с другом, по- прежнему взаимосвязь между королевствами была наиболее значимей других…

Дело в том, что чисто от природы у северян было больше высокомерия. Они считали именно себя первыми поселенцами Родевиля — единственными чистокровными людьми на этой земле. И действительно, на карнарской территории почти всё население являлось людским. Пожалуй, из остальных тут обитали только тёмные эльфы, да и те лишь в рабстве у богатых баронов…

А Ларманцы были более гостеприимны. Не зря же ведь во времена Великой Войны их называли Страной Мира. Ибо сюда стекались все расы этого мира, и чувствовали тут себя довольно комфортно… Да о чём тут говорить — сам король этой страны являлся наполовину эльфом, а наполовину представителем другой, какой-то древней и ныне почти вымершей расы…

А отсюда и причины этого лёгкого недолюбливания: люди не очень любят тех, кто отличается от них. Древность помнит много войн между людьми и другими расами. Сейчас, конечно такую войну трудно представить — людей стало слишком много, гораздо больше, чем эльфов и гномов — двух рас, что некогда составляли серьезную конкуренцию с людьми…

«Южане были словно дикари для северян. Не такие, как восточные дикари, а чуть проще. Южане, наверное, умеют только пить и драться. Ни о какой высокой культуре у них не может идти и речи. Они её утратили тогда же, когда утратили и нас. Сейчас это просто затхлая страна анархистов. И им никогда не достать до нас».

Конечно это было просто провокационное высказывание, до такого редко как доходило. Но именно так думал профессор Сёгмунд и именно это он втолковывал своим многочисленным ученикам. Те внимательно его слушали, и некоторые даже соглашались с его мнением, но некоторые попросту не воспринимали его как данность…

Причиной такой дискриминации Сёгмунд считал свою великую силу. Неизвестно, действительно ли это было так, или просто он слишком зазнавался, но до должности ректора Солнечной Академии он дослужился. Вернее сказать, даже не дослужился. Он сам основал тут Академию сорок пять лет назад, когда бушевавшая в то время Инквизиция повзрывала другие школы.

В действительности, Солнечная Академия была не такой уж и солнечной. Солнце в этих краях было нечастым гостем. Гораздо больше сюда любил «захаживать» снег. И туманная погода являлась здесь настолько обычным явлением, что все к ней давно привыкли.

Конечно, Солнечная Академия находилась в самой северной точке Карнарии. А север и так далеко не самых жарких земель обещал быть именно таким. Наверное, это было идеальное место для размещения Академии — на краю Королевства, как раз там, где было меньше всего поселений. Граничит с Латьенскими землями — но все знают, что сейчас они полупусты… Никто сюда не сунется — ни случайные разбойники, ни Пресвятая Инквизиция. И хотя у профессора Сёгмунда есть разрешение на обучение волшебству, лишний раз видеть их лица вовсе не хотелось.

Никто из бывших коллег тут не беспокоит Сёгмунда — и он спокойно может дописывать свои многолетние труды. Пособия для обучения магии, природа магии и что-то подобное в этом роде… Быть может в будущем, эти книги будут очень полезными для цивилизации, но сейчас никто о них, кроме самого профессора и его некоторых приближенных, о них не знают.

Колдовская академия была единственной в западной Карнарии и профессор Сёгмунд очень гордился этим. Он считал себя просветителем, буквально спасителем этих земель и никогда это не скрывал. Он думал, что все обитатели Академии обожают его и возносят к небесам, словно бога.

В свои восемьдесят семь лет он просто отлично себя чувствовал, и ощущал, что может прожить ещё не менее двадцати лет. Он не употреблял омолаживающие зелья, которые по его мнению «омолаживали тело, но старили душу». Сёгмунд пользовался снадобьями, сваренными им же самим и ни кем другим. Но это были не более чем витамины, напиток для поддержания тонуса.

Кабинет профессора находился на самой верхушке гигантского семнадцатиэтажного здания Академии, там же он и жил. Выходил оттуда редко, так что ходить ему много не приходилось. Разве что только провести пару лекций в неделю, да произвести осмотр этажей здания. Все нужные люди сами приходили в кабинет к ректору сами.

Люди! Да, именно люди и никто больше! В Академии не было ни единого эльфа, и уж тем более гнома или представителя другой расы. Сёгмунд даже пренебрегал тёмными эльфами в качестве рабов. Поэтому всю работу ученики выполняли сами. И особо на это не жаловались. Ради своего же любимого дела старались ведь…

Сёгмунд всегда наблюдал за своей академией со счастливой улыбкой. Он верил, что собирал великую армию, которая всегда готова слепо следовать за ним… Нет, профессор не планировал захвата мира при помощи своей «армии»… Его просто радовал тот факт, что этих людей делает по сути он сам. Они стали тем, кем стали именно благодаря ему. И таких уже набралось больше тысячи… А сколько ещё будет? Несомненно, жизнь свою Сёгмунд посвятил этому. И будет дальше жить ради этого до конца своих дней, когда бы он не наступил.

Он знал абсолютно всё, что происходит сейчас в Академии. На всех семнадцати её этажах. И никто не знал, как это возможно — уследить сразу за всем одновременно, к тому же не покидая своего кабинета.

Сёгмунду было даже неинтересно, но приходилось много видеть. Так же и сейчас он видел какую-то лекцию, на которую совершенно того не желая, обратил повышенное внимание. Наверное, просто день сегодня был слишком скучным, и профессору хотелось перевести дух. Прямо сейчас он мог уснуть. Прямо сидя.

Там, где-то в углу, на задних партах сидели два друга, совершенно ничем не примечательные собой, и не выделявшиеся из толпы. Лекционная аудитория была огромной — тут собралось более сотни студентов, и все, словно один были одеты в чуть нелепые чёрно-синие формы.

Был слышен скрип перьев по всему залу. Он очень раздражал уши, но другого выбора не было — много кому хотелось учиться и постигать магические знания, а для этого надо было записывать всё, что слышишь.

Бэрз и Солон не писали ничего. Они даже практически не слушали того, что говорил суровый, но глуховатый и подслеповатый лектор. Очки его были настолько толстыми, что сквозь их стёкла глаза его были просто огромные, словно у жабы. И выглядело это очень смешно. Солон даже пытался зарисовать его, но случайно капнул пером на листок, и все старания его прошли даром. Даже Бэрз не успел оценить это «произведение искусства».

Это было последнее занятие на сегодня, поэтому когда прогремел колокол, означающий звонок во всей Академии, радость нахлынула на Солона и Бэрза. Лекции просто выматывала их умы. Гораздо интереснее было посещать практические занятия. Там и эмоций получишь сколько надо, и обучишься истинным чудесам колдовства.

Коридор двенадцатого этажа, на котором только что проходила лекция, был битком набит людьми. Одетыми пусть, как на подбор, одинаково, но отличающиеся друг от друга практически всем. Да и в шайки они собирались подходящие. Изысканные аристократы, богатые и ухоженные, шли по коридору и никого не сторонились. Крепкие деревенские парни, гораздо более скромные, чем остальные. Кучка красивых девушек. Напротив, кучка некрасивых девушек.

Даже Бэрз и Солон заметно различались между собой. Бэрз — очень высокий и худой, чуть согнутый в спине. А Солон абсолютно обычный. С прямыми белыми волосами, закрывающими лишь уши и достающими только до шеи. И лицо довольно симпатичное. Девушкам бы нравился, если бы вёл себя подобающе. Вообще, внешне он больше походил на «аристократию», чем на «деревенщину». Но это не помогало ему обрести соответствующего положения в обществе.

— Лекция была что надо, — сквозь шум пробормотал Солон, — я чуть было не уснул.

— Я бы тебе не позволил, — усмехнулся Бэрз. Говорил он заметно медленнее, нежели Солон.

— За три года, что я учусь тут, абсолютно ничего не изменилось. Профессора не меняются… Как и содержание их лекций.

— Это была философия, — развёл руками Бэрз, — там всегда рассказывают одно и то же. Только в разной форме.

Сейчас они проходили мимо очень интересного места. Они уже привыкли лицезреть это каждый день, но никогда не могли пройти мимо такого. На помосте стоял низкий толстячок лет двадцати четырёх, скорее всего тоже ученик старших курсов. Его тут называли Пророком. Он наверное и учился на факультете Прорицания, но из всего факультета только он один высказывал всё, что он думает, открыто.

— Мы все в опасности! — говорил, буквально восклицал он. — Наша Академия в опасности! Она сгорит в своей же агонии, помяните же мои слова, братья! Она является началом конца — всё начнется и закончится здесь! Сами небеса начинают воевать против нас! И первыми на их пути встаём мы — Адепты Солнечной Академии!

Многие считали этого человека сумасшедшим. И действительно — своими повадками он давал думать только такое. Он изо дня в день говорил о каких-то опасностях, предостерегающих нас в скором времени, но никогда они не сбывались. Всё было так же как и раньше. Но удивительным было не это, а другое. Если люди подходили к Пророку поодиночке, он всегда говорил им правду. К счастью, эти самые сбывшиеся пророчества были не особо замысловатыми. Даже близко не достигали такого вселенского масштаба, о котором он рассказывал всему проходившему народу.

— И самое страшное — мы являемся их же инструментами! Мы же и должны принести им помощь, уничтожившую нас! Я не прошу — я умоляю! Вникните моим словам!

Бэрз медленно покрутил пальцем у виска:

— Это неисправимый придурок.

— Пошли отсюда, — сказал Солон, — хотя… Может быть, скинем его с помоста, а потом спустим по лестнице?

— Ты чего? — испугался Бэрз. — Пошли уже!

И друзья пошли дальше. Им предстоит спускаться все 12 этажей пешком, так как магический лифт двигается только вверх. А телепортами разрешено пользоваться только преподавателям. Печально конечно, но Солон и Бэрз не преподаватели. И такого будущего у них точно нет.

Академия на переменах была просто переполнена различными приключениями. Адепты просто не могли проводить своё время спокойно, несмотря на достаточную строгость профессора Сёгмунда.

Повсюду устраивали разные конкурсы, прямо в коридорах опробовали различные заклинания, и всё в таком духе. За это подлежало бы наказание, но смотрители ни за что не смогли бы переловить всех хулиганов. Их было тут очень много, и по большей части — от 16 до 20 лет. Были, конечно, и постарше, даже лет по 27, но это являлось сравнительной редкостью.

— Может, тоже попрактикуемся? — неожиданно предложил Солон. Запал аж сверкал на его лице.

— О чем ты? — спросил Бэрз.

— Тут многие зря времени не теряют. Отрабатывают заклинания, которые недавно выучили…

Около окна стояли несколько девушек с курса Солона. Безусловно, они были знакомы и Солон хотел показать себя для них в лучшем свете. Может быть, они и обратят на это внимание… Хотя, не исключен вариант, что они просто не заметят двух юношей из огромной толпы, желающих что-то показать.

— Не хочу я в это ввязываться, — отринул предложение Бэрз, и собрался было идти, но Солон его остановил:

— У нас закончились занятия на сегодня, и целый день свободен. В нашей памяти уйма заклинаний, но мы ими не пользуемся!

— Забыл про соглашение с инквизиторами? — неожиданно проговорил Бэрз.

— Нам разрешается делать в этих стенах что угодно… Смотри, чем тут занимаются все адепты. Передвигают что-то… Что-то перевоплощают… Всё это так несерьёзно. Предлагаю устроить дуэль!

— Чего? — недоумевал Бэрз.

Солон, похоже, был сегодня в очень хорошем расположении духа, и ему хотелось куда-то выплеснуть все свои эмоции. Такие приступы с ним случались, но не очень часто. Всегда постоянные мысли мешали вот так вот беспристрастно ни о чём не думать. Как сегодня. Как сейчас.

— Род Баззари посчитает вас трусом, — с неожиданно появившимся благородным тоном проговорил Солон, — если вы отринете эту дуэль, Бэрз Баззари!

И он грациозно вытащил свою волшебную палочку из внутреннего кармана. Словно и не деревянная эта палочка была, а шпага. Несомненно, всё, что произнёс сейчас Солон, было голосом сарказма. Но говорил он непривычно медленно для себя и непривычно грациозно. Словно он сын герцога, а не ремесленника.

— Ладно, — недовольно ответил Бэрз, неуклюже вытаскивая и свою палочку.

Палочки у друзей отличались друг от друга. У Солона она была более длинной и тонкой, словно грациозной. Там, где кончалась рукоятка, палочка была украшена небольшим желтым камнем. Какой-то редкий и драгоценный, даже не имеющий названия.

У Бэрза, как уже говорилось ранее, палочка была покороче и потолще. И там, где у Солона красовался жёлтый камень, была выгравирована змейка, несколько раз опутывающая рукоятку. Всё-таки она смотрелась не так дуэльно, как палочка Солона.

— Ты в ответе за это, — предупредил Бэрз, отходя на необходимое расстояние.

Всё адепты, наполняющие это помещение, начали незамедлительно расступаться, когда поняли, в чём дело. Разумеется, никто из них не собирался уходить отсюда. Наоборот, всем было интересно, что произойдёт, и как будет протекать этот процесс.

— Это не обсуждается, — с диким азартом сказал Солон, скидывая с себя мантию и отдавая её подержать какому-то случайному зрителю.

Однако его немного разочаровало то, что девушки, стоящие у окна, на это не обращали никакого внимания. Что ж, до самого интересного ещё далеко. Будет время и им удивиться.

Солон принялся засучивать рукава белоснежной рубашки, на груди у которой гордо красовался значок Факультета Стихий — жёлтая молния на фоне звёздного неба.

Бэрз не так старательно готовился к «поединку», как его друг, но мантию тоже решил снять. Её тут же подхватили восторженные зрители и отдали её самому маленькому юноше — наверное, первокурснику.

Неожиданно появившийся секундант дал сигнал о начале боя, и Солон принял красивую стойку, будто в руке его действительно была шпага, а не палочка. Бэрз его энтузиазма не разделял, но по его лицу было понятно, что сдаваться он не собирается.

И едва только секундант успел махнуть рукой в знак начала боя, как Солон исполнил свою первую же атаку. Она была незамысловатой, и Бэрзу не составило труда отразить её и ответить своим контрвыпадом.

Заклинания летали, словно заведенные. Но они не особы выделялись разнообразностью. Ведь друзья не стали бы использовать более-менее мощные заклинания — это всё-таки шуточная дуэль, а никак не настоящая. Да к тому же, особо много заклинаний Солон и Бэрз не знали. Да даже теми, которые знали, толком пользоваться не могли.

— Браво! — завопила толпа, когда Солону удалось очередное заклинание.

После него Бэрз получил фиолетовый заряд в грудь. Но он был не смертельным — Бэрз начал отлетал с непривычно замедленной скоростью. Он даже сделал несколько пируэтов в воздухе, прежде чем по-искуственному упал.

Это выглядело забавно, но едва успев упасть, Бэрз безмолвно взмахнул палочкой. Было гораздо просто, но в то же время и весьма остро. Невидимая нить должна была откинуть Солона далеко назад, если бы он не успел отразить этот выпал контратакующим заклятьем.

Бэрзу досталось неплохо, гораздо сильнее, чем Солон ожидал. Паренька откинуло заметно назад и он спиной врезался в прямо стоящую за ним статую профессора Сёгмунда. Статуя, словно игрушечная сразу же раскололась на несколько частей…

Это было просто катастрофично — статуя с грациозным, ещё молодым профессором стояла тут все те сорок пять лет, что существовала Академия, и никому ещё до этого не удалось её сломать. Никому, пока не появился Солон.

Откуда ни возьмись прямо из зеркала, стоящего у правой стены коридора возник сам профессор Сёгмунд. Не каменный, а настоящий, и выглядело это ужасно.

Появление его было эффектно — неожиданно зрители в зеркале, помимо своего отражения, начали видеть надвигающегося ректора, который потом вышел. Это чем-то напоминало нырок из воды.

— Что тут, Мерлин подери, происходит? — вне себя от ярости прокричал Сёгмунд.

Все, кто присутствовал в радиусе слышимости этих слов, мгновенно замерли в ужасе. Что уж говорить, профессор выглядел очень бодро для своих преклонных лет. И голос его был отнюдь не старческий. К тому же он почти не полысел за свой срок — его седые и сухие, словно солома, волосы были неопрятно растрепаны в стороны. Ещё у него не было никакой необходимости носить очки. А зря — так он был бы больше похож на профессора.

— Вы что, повылетать все захотели? — прокричал Сёгмунд, но голос его уже был скорее сиплым, чем грозным.

Толпа, словно пятно стала расползаться и постепенно уменьшалась. Все разбегались, так как очень боялись гнева своего ужасного ректора. И было чего бояться — о жестокости его наказаний ходили легенды. Хотя, к слову, из ныне обучающихся эти самые жестокие наказания никто на себе не испытывал.

— Моррисон, Баззари, проследуйте за мной, — промолвил профессор Сёгмунд, и его голос был уже абсолютно спокоен.

Похоже, и вправду Сёгмунд видел всё, что происходит в Академии, даже находясь в своём кабинете. Создавалось такое ощущение, что у него тысячи глаз, а не два. Может быть, так оно и было, но несколько в ином смысле.

— Но мы… — начал было оправдываться Бэрз.

— Молчать! — вновь повысил голос ректор. — И проследуйте за мной.

Солон и Бэрз поняли, что лучше промолчать, так как может быть хуже. Отчисление из Академии не смотрелось бы в этом случае самым худшим. Если конечно легенды об ужасном профессоре Сёгмунде не врут.

Как обычно бывает в подобных случаях, Солон пожалел, что не послушал осторожного Бэрза. За три года знакомства Солон уже успел понять — Бэрз не трус, но боится всего. Не в том смысле боится, когда по коже бегут мурашки и течёт холодный пот. А в том, что всегда видит в возможном будущем только негативные события. Если Солон задумывает какую-то шалость, Бэрз несомненно будет бояться ещё не состоявшегося наказания. Это произошло как раз сейчас, и этот раз не оказался для мыслей Бэрза исключением.

Профессор Сёгмунд беспрепятственно прошел сквозь зеркало, словно на том месте было не стекло, а воздух. Тот же самый трюк предстояло повторить Солону и Бэрзу, и они успешно с ним справились.

Дорога сквозь зеркало была чуть тяжелей, чем сквозь обычный воздух. Словно то пространство было в несколько раз тяжелее.

Эти зеркала как раз и являлись одним из видов телепортов, доступных преподавателям, но не студентам. Что ж, зато таким способом Солон и Бэрз поимели возможность воспользоваться им. Раньше перемещаться по телепортам не приходилось, и вряд ли в обозримом будущем придётся.

Совершенно недолгая дорога через отражение коридора — и троица выходит из другого зеркала — того, что располагается в кабинете у профессора Сёгмунда. В этом кабинете Солону приходилось бывать раньше. Но всего один раз и на далёком первом курсе обучения. Естественно, что Солон почти не запомнил это место, и сейчас видел его как будто впервые.

Ректор деловито сел за свой стол, заваленный всякими книгами и непонятными инструментами. Для чего они были предназначены — совершенно непонятно. Может быть для пыток, а может для науки. Лишь только наличие глобуса и вращающегося вокруг него спутника придавали оптимизма.

— Рассказывайте, что там произошло, — совершенно спокойно и адекватно сказал профессор Сёгмунд.

— Извините, пожалуйста, но это случилось совершенно случайно, — принялся оправдываться Бэрз.

— Баззари ни в чём не виноват, — выгородил друга Солон, — это я спровоцировал его на дуэль. И в конце концов я провёл ту атаку, после которой мы разбили статую.

— За неё можно не беспокоиться, — сказал профессор, — мы живём не в какой-то деревне, а в небольшом волшебном мире. Поэтому статую легко восстановить. Скорее всего с ней уже всё в порядке.

Это всё же немного успокоило Солона. Он не повредил академического имущество, а значит наказание должно быть не таким суровым, как он ожидал. По крайней мере ни его, ни Бэрза не должны отчислить из Академии. Ну и тем более не будет речи ни о каком телесном наказании.

— Могу ли я верить вашим словам, Моррисон? — спросил ректор.

— Целиком и полностью, — непоколебимо ответил Солон.

— Тогда герр Баззари может быть свободен.

В эту фразу Сёгмунда верилось слабо. Но Бэрз, едва только услышав эти слова, мигом раскрыл дверь и тут же смылся из кабинета ректора, как будто его тут и не было. Солон ни в чём не обвинял сейчас друга — был уговор заранее, о том, кто примет вину на себя.

— Я не буду расспрашивать, зачем вы это сделали, Солон. — сказал профессор, едва только Бэрз скрылся из вида. — Я знаю, что ты не найдёшь на это причины. Даже я понять не могу, что творится в ваших молодых головах.

Наедине профессор Сёгмунд казался не таким монстром, как представал в глазах студентов. Наверное, та личина была лишь его образом, чтобы завоёвывать авторитет и страх. Может быть даже уважение. Но в этой обстановке показывать ничего Сёгмунд не должен был. Тут уравниваются шансы и права собеседников. На время.

— Всё произошло случайно, профессор.

— Ничто не происходит случайно, Солон. Но не в этом дело. Я не собираюсь зачитывать тебе лекцию по философии. И исправлять тоже, потому что это невозможно.

Солон слушал ректора и не рисковал перебивать. Потому что знал, что переменчивое настроение Сёгмундав миг может обратиться гневом. А испытывать его на себе не очень хотелось.

— Статуя стояла тут долгие годы, и ты оказался первым, у кого это получилось. Каждый год происходит что-то из ряда вон выходящее, и всегда это событие оказывается уникальным. Ты хочешь, чтобы об этом узнал твой отец?

— Мне всё равно, профессор. Я не видел своего отца почти четыре года. С тех пор, как он отдал меня сюда.

— А я видел, — полушёпотом сказал Сёгмунд, — и он всегда спрашивал у меня о тебе. Его интересует твоя судьба, он до сих пор тебя любит… И мечтает, что бы ты оказался лучше него. Чтобы ты чего-то добился.

— Но он не смог до конца воспитать меня сам. Отдал сюда и резко пропал.

— Ты многого не понимаешь, мой юный друг. Ты помнишь, в какой бедности вам приходилось пребывать в последнее время? Во всяком случае я слышал тут. Отец оказал тебе услугу, отдав сюда. Ты получаешь бесплатное образование и бесплатный приют…

— Но меня он не спросил, — неожиданно отрезал Солон.

— Я знаю, что ты хотел бы сейчас находиться в семье, в тепле и уюте… Здесь никто не может обеспечить семью, но на уют и дружную обстановку никто никогда не жаловался…

Сёгмунд привстал со своего кресла. Видимо, ему тоже не сиделось на месте, несмотря на старые кости.

— Когда я впервые увидел тебя, Солон, я сразу многое понял. В тебе было что-то такое, чего не было в ровесниках. Поэтому ты и оказался тут. Фактором твоего пребывания здесь было не только желание твоего отца, но и моё желание. Всех обучающихся здесь в какой-то мере нашёл я сам.

Это был довольно обыденный момент, когда Сёгмунд решил похвастаться своими успехами. Естественно, он не ездил по городам и не устраивал смотров юных (или не очень) волшебников. Практически всегда приходили к нему. И не с родителями, как Солон, а в одиночку.

— Меня часто посещало ощущение, что отец просто хотел избавиться от меня…

— В какой-то мере это так. Но он хотел избавить тебя от бедности. Которая окружала и его, и тебя.

Сёгмунд медленно пошёл в сторону своего балкона, и жестом попросил Солона проследовать за ним. Там, за дверью располагалась обширная площадка под открытым небом. Это был сад. Необыкновенной красоты. Посаженный на высоте шестнадцати этажей, будто бы волшебством. Сначала показалось, что это лишь иллюзия, которую вызвал своим колдовством профессор Сёгмунд, но потом оказалось, что это не так.

— Знаешь, к чему я тебе всё это говорю сейчас? — спросил Сёгмунд.

— К чему же? — поинтересовался адепт.

— К тому, что мне нельзя тебя отчислять. Хотя следовало бы выгнать и тебя, и герра Баззари. Но твоя самоотверженность, когда ты принял вину на себя, всё поменяла. Позволила отпустить Бэрза.

— Он действительно не при чём…

— Да не в этом дело. Можешь пока не вспоминать о нём. Разговор идёт о тебе. Я потеряю многое, если напишу приказ о твоём отчислении. Ты перспективный маг и много стоишь. Конечно, не такой как я, но до моего уровня мало кому удаётся достать.

Солону очень не нравилась самоуверенность ректора, но он не мог сказать об этом вслух. Хотя соблазн был, но это скорее маленький бес играл в голове у Солона и провоцировал на глупые поступки.

— Все провинившиеся студенты оказываются в этом саду. И только тут понимают, что мы бережем и вообще ради чего мы есть.

— Ради чего мы есть? — спросил Солон, не понимая полузагадок-полунамёков Сёгмунда.

— Путеводитель здесь, — совсем тихо сказал ректор.

— Путеводитель?

— Я знаю, что ты слышал о нём… Но слышал мало. Ты, да и все твои знакомые воспринимаете это больше как легенду, или вообще сказку…

— А разве это не так? — спросил Солон, уверенный в своей правоте.

Сёгмунд слегка ухмельнулся и взглядом попросил Солона вновь следовать за ним. Теперь они пробирались сквозь благоухающие и цветущие деревья великолепного сада, куда-то в сторону середины.

Там Солон и увидел легендарный Путеводитель. Он не был впечатляющим — прямо в воздухе вращалось вокруг сверкающего и горячего маленького солнца шесть идеальных шаров. Первые четыре были маленькими, но последующие два были просто огромными, словно защищали своих младших собратьев от опасностей, подстерегающих снаружи.

— Теперь-то веришь? — спросил профессор. — Путеводитель создали около двух тысяч лет назад, поэтому двух планет тут не хватает. В то время о них ещё не было известно.

— А я не верил нам, — пробормотал Солон.

— Ты понимаешь, как мы должны его оберегать. Ведь малейшее повреждение, полученное вот этим вот шариком, может привести к концу света!

Солон всё это знал — был наслышан. Его взгляд приковала ещё одна планета. Это был самый маленький из всех шаров — красного цвета. И он медленно вращался вокруг третьей по счёты планеты, словно являясь её младшим братом.

— Ардррим тоже нельзя трогать, — сказал профессор, — наш спутник является частью нашей планеты. У других планет, как видишь, тут нет спутников, но это больше недочёт. Никто не посчитал нужных прикрепить их сюда… А ведь у этих двух гигантов спутников полно…

— Лучше бы вообще их тут не было. Это же такая опасность — даже смотреть на такое!

— Ради этого мы её и охраняем. Путеводитель ведь нельзя уничтожить… Сам знаешь, чем это сразу же обернётся… Так что придётся нам его оберегать, как зеницу ока. Даже надёжнее…

— Мало ли сумасшедших, которым может прийти в голову совершить такую глупость?

— Немало, но мы ограждены от них. У Академии практически идеальная защита… Сам ставил. Эти заклинания ни один Аламонт не снимет, что тут говорить о других, рядовых магах…

— Наш святой долг защитить это сокровище, — в несвойственной для себя манере ответил Солон.

— Вот именно. Чем нас больше, чем мы сплочённее, тем и безопаснее. А такие поступки, как сегодняшний твой, только рушат эту идиллию. Ты обязан понести наказание, но никак не идущее в сравнение с отчислением или чем-то подобным… Конечно, живи ты лет двадцать назад, я б наказал тебя поинтереснее, но телесные наказания у нас запрещены. Точнее, я сам же их и запретил…

— Что я должен сделать? — спросил Солон, теперь уже не ожидая самого худшего.

— В лес, который находится на границе с Латьеном, мало кто осмеливается заходить просто так. Боятся латьенских лучников-эльфов. И тем более боятся там дежурить ночью. Хотя, если честно, там не опаснее, чем в этом саду… Но сердцами наших адептов движет страх. Поэтому и дежурят в этом лесу только наказанные.

— Я согласен, — сказал Солон.

— Я не сомневался в тебе, Солон. Наказание может и понравиться тебе, если попадётся хорошая компания, и вы сможете должным образом провести время. Главное — не накручивай себе лишнего, и не навязывай свои страхи компании. И по возможности, сам не слушай их…

В душе Солон почувствовал облегчение… И не важно, что эти несколько ночей он планировал мирно поспать, а не шастать по лесам. Но эта воля ректора оказалась самой милосердной из всех. Солону даже пришла в голову мысль, что он является любимчиков Сёгмунда… Но… В этом человеке трудно быть уверенным, так же как быть уверенным и в его мотивах…

Но то, как страстно он изображал любящего учителя, просто поражала. Он не желает никому зла, он преподнёс наказание только от безысходности, и вообще он идеальный. И не только идеальный профессор, но и идеальный друг…

Что ж, поскорее бы минули эти несколько ночей дежурства, и жизнь вернулась бы в приличное русло. Солона, конечно, ничего не исправит, но хотя бы даст ему пищу для размышлений. А это уже многого стоит.

 

4. «Мой старый друг»

Он проснулся от шума, который наполнил эту таверну в ранний утренний час. Едва только ей стоило открыться, как её наполнили разные люди — вчерашние пьяницы, желающие опохмелиться, новые постояльцы этого города и сами её работники, которые уже шныряли туда-сюда, разнося людям пиво.

Геррер заночевал сегодня прямо здесь, сидя в углу за столом. Не самое плохое место, так как тут всю ночь было тепло и не одолевало беспокойство. Никто выгонять его отсюда не стал — подумали наверное, что это какой-то пьяница, который не в состоянии двигаться, уснул прямо здесь.

Назвать пьяницей Геррера конечно нельзя, но прошедшим вечером ему действительно пришлось немного подпить. Не только пива, но и браги, которая так славилась в этих краях. Компания попалась очень шумная, но добродушная, которая напоила его бесплатно.

Геррер искал Ферцена, пропавшего два дня назад. Тогда он никак не мог что-то сделать. Но если стараться аккуратно, то есть шансы найти Ферцена живым и невредимым. Всё-таки обидно терять друга, которого нашел спустя три года разлуки. И тут же заново его лишился. Какой-то элементарный долг перед Ферценом был, и он не мог его оставить на произвол.

Попытавшись что-то поискать в Герколе, Геррер понял, что это бесполезно, поэтому предпочел покинуть город. Очевидцы, которые видели этих троих и плененного Ферцена, указывали, что они покинули дорогу через Западный Тракт, а значит через него и надо выходить.

Так Геррер и оказался в Западном Загоре — небольшом городке, являющимся почти пригородом Геркола. Находился он совсем недалеко — Геррер проехал около десяти лиг. Ему любезно помог торговый караван, который двигался как раз по Западному тракту.

Но едва только Геррер оказался в таверне и принялся расспрашивать посетителей про троих незнакомцев, как ему предложили выпить. Геррер мог бы и отказаться, но не удалось… И поэтому так быстро наступило утро.

Голова побаливала, но не сказать, чтобы сильно. В окно пробивалось солнце, а это обещало новый день хорошим, таким же, как было и вчера.

Только вот теперь он мог и отстать в погоне за Ферценом на полсуток. Теперь надо как-то их наверстывать — только вот как?

— Я вижу ты так и не ушел отсюда, — послышался чей-то знакомый голос.

Это был один из тех людей, кто вчера являлся его другом. Странно, что он вспомнил Геррера сейчас. Учитывая каким он был вчера. И как только ему хватило сил проснуться так рано и прийти сюда?

— Неплохое место для ночевки, — пробубнил Геррер.

— А зря. Я бы пустил себя и в свой дом, если б ты попросил. Моя жена если бы и была против, то только для виду.

— Ни к чему было обременять тебя лишними проблемами, — попытался показаться вежливым Геррер.

— Ну что ж, дело твоё, — ответил мужчина и подсел к Герреру, — выпить ещё не желаешь?

— Нет… Ни в коем случае. У меня важные дела.

— Ах да, — вспомнил мужчина, — ты же вчера друга искал. Под каким-то конвоем… Я прав?

— Да, ты прав, — сказал Геррер, — ничего не можешь сказать по этому поводу?

— Навряд ли. Я же вчера кажется говорил уже. Их видом не видывали ни я, ни мои друзья. Хотя ты бы мог поискать на рынке.

— На рынке? — переспросил Геррер.

— Да, на рынке. Туда много разных людей заходит. Известных или не очень. Но всяко их там больше, чем тут. Тут ты мог найти только таких, как мы. Да ты их и нашёл.

И пьяница весело рассмеялся чуть хриплым смехом, поглядывая на Геррера. Он наверное и от Геррера ожидал того же самого. Но тот не разделил его энтузиазма. Мимика на лице Геррера осталось неизменной.

— Значит туда я и пойду, — сказал он, — дорогу не подскажешь?

— Подскажу, отчего же нет-то? Хотя может быть выпьешь со мной на дорожку?

— Нет. Не сейчас.

— Ну нет так нет, — пробубнил мужчина. — До этого рынка ведут все дороги. Он находится в самом центре нашего небольшого городка. Я советую по главному тракту идти, как выйдешь из таверны. Не ошибешься.

— Ну что ж, спасибо, — поблагодарил Геррер и встал из-за стола.

— И с этой штукой поосторожней будь.

— С какой? — удивился Геррер.

— С этой, — и он указал на висящий за спиной Геррера стальной меч.

Тот только лишь кивнул ему и удалился из таверны. Знал бы он, что под плащом у Геррера спрятано ещё два небольших кинжала, а в сапогах пять метательных ножей. Но это так… На всякий случай.

Город возле входа в таверну уже вовсю шумел. Все шныряли туда-сюда, и что-то подсказывало Герреру, что время уже больше девяти. И утренняя прохлада давала о себе знать. К счастью, плащ Геррера хоть и был потерт в некоторых местах, защищал от холода не хуже нового. И утренняя прохлада была ему нипочем.

Некоторые жители города посматривали на незнакомца с небольшой опаской. Ещё бы — одет в черный плащ, за спиной двуручный блестящий меч, с неделю небритая щетина. Нерасчесанные длинные волосы… Как-то не очень он вписывался в общую картину происходящего в этом городе. Западном Загоре.

Но его это волновало меньше всего. Пусть в Герколе было больше людей, похожих на него, основная его масса была такой же, как и в этом городе. Вообще этот город был похож на мленький Геркол. И таверна дядюшки Кюрия почти один в один напоминала эту, названия которой Геррер не запомнил. То ли что-то вроде «Золотой Рыбки», то ли «Блестящего Оленя». Названия таверн сильно перепутались в голове у Геррера. Ведь он их перевидал небывалое множество за последние годы…

Рынок, который пришлось найти Герреру был необычайно оживлён для такого часа. Идеальное место для того, чтобы скрыться в толпе или от кого-то спрятаться. Конечно прятаться Геррер сейчас ни о кого не планировал, но мало ли чем обернется его пребывание в Западном Загоре. У Геррера были подобные случаи в жизни, поэтому заранее строить планы спасения быо разумным решением…

Это был большой рынок — даже слишком большой для такого городка. Наверняка сюда заезжали и покупатели из близ лежащих поселений, иначе просто некому было продавать всё, что здесь находится. И действительно — выбор здесь был просто огромен. Лавки со всевозможной одеждой, посудой, коврами, предметами домашнего быта пестрили повсюду. И так, что не знал, на что обращать больше внимания.

Но не только полезные для повседневной жизни вещи были здесь. Рынок изобилировал и всякими сувенирами, игрушками, а так же иноземными диковинками. Шкатулки с сюрпризами, стеклянные шары, зеркала… Всё это очень заинтересовало бы Геррером, если бы он не был Геррером…

В крайнем ряду рынка продавалось оружие. Много-много лавок с различным оружием. Геррер поглядывал на них, и временами понимал, где оружие было действительно качественным, а где — ничего не стоящей подделкой. Хотелось подойти к каждому из торговцев и блестнуть своими знаниями перед ними, но нельзя было.

Возле одной из лавок Геррер и нашёл того, кто был ему нужен. Он был одет почти так же, как и те, кто захватил Ферцена. Вернее сказать, как двое из них. Потому что тот, кто «любезно» протянул Герреру руку, выглядел слегка по другому.

Этот тоже имел повязку на голове такого же красного цвета, но волосы были заметнее пышнее, чем у остальных. Они эффектно завивались, и этого парня вполне можно было назвать красавчиком.

За спиной у него висел тонкий полусогнутый меч с расписной рукояткой, укрытой красными переплетающимися ножнами. И что-то подсказывало Герреру, что помимо этого он тоже скрывал под одеждой немало ножей, кинжалов и прочих побрякушек.

— Какая сталь? — услышал Геррер обращение незнакомца к торговцу оружием.

Сам Геррер аккуратно прятался, делая вид, что стоит в очереди к другой палатке. В общем, тут и прятаться было необязательно, но Герреру хотелось именно так. Тот, кто всегда остается незамеченным, чаще побеждает.

— Сталь мы завозили из Акры, — ответил седобородый торговец, — новейшую сталь. Наш кузнец хвалил её, когда делал это оружие.

То, что сейчас держал в руке и осматривал незнакомец, нельзя было назвать ни мечом, ни кинжалом. Оно было средней длины, но очень полезной в бою. Ей можно было и отражать удары, и быстро переходить в контратаку.

— Я сомневаюсь, — сказал незнакомец, положив оружие обратно, — на кончике есть пара зазубрин. Сталь, вероятно, не такая прочная, как вы говорите.

— Акрская сталь не самая лучшая. Но зато она очень устойчива к ржавчине. И металл не теряет прочности с течением времени.

— Прочности, которой у него нет, — договорил незнакомец за торговца, чем ввёл его в неловкое положение.

— Если вам не нравится этот клинок, вы можете посмотреть другой…

— Ни к чему. Меня заинтересовало это оружие. Но я не уверен в том, что оно долго послужит мне. Его несложно сломать, а с таким оружием мне приходилось сталкиваться. Оно не для меня.

— В этом случае я могу сделать для вас скидку, — предложил торговец, — клинок стоит тринадцать флоринов, но вам я отдам всего за десять.

Геррера удивило такое великодушие торговца, хотя это было совсем не его дело. Наверное он понял, что плохое качество оружия не скрыть от знающего человека вроде Геррера или этого незнакомца, и понял, что по своей цене продать его всё равно не удастся. Впрочем, это совсем другая история.

— Нет, дело не в деньгах, — вежливо сказал незнакомец торговцу, — в них я дефицита не испытываю. А за хороший меч я готов даже переплатить.

Незнакомец весело улыбнулся троговцу, словно оскалился, и пошёл прочь. Он не стал заглядывать в другие лавки, вероятно он уже успел осмотреть их все. Если не каждую досконально, то просто смог окинуть каждую взглядом. Наверное, ему хватало одного взгляда, чтобы определить, что ему нужно, а что нет. По нему видно, что он очень хорошо в этом понимает. Может быть, почти как Геррер. А может и ещё лучше.

Незнакомец тем временем двигался к противоположному выходу с рынка. Делал он это не торопясь, поглядывая на некоторые товары, и иногда даже останавливаясь около них. Герреру всё это время приходилось скрываться в толпе. Не из-за того, что он боялся попасться на глаза незнакомцу. Герреру вообще было безразлично кому противостоять в случае ненападения. Просто он хотел поговорить наедине, а в толпе может случиться всякое.

Более-менее безлюдное место нашлось, когда незнакомец повернул направо, для того, чтобы пройдя между двумя зданиями, выбраться в город. Слегка рискованное место, но Геррер не драться же с ним собрался. По крайней мере надеялся, что не придётся.

— Стой! — крикнул он незнакомцу, после чего он остановился, но ответил, даже не обернувшись:

— Ты собираешься меня атаковать?

— Нет. Если только не придётся, — сказал Геррер.

— Но обычно делают такой долгий путь и такую долгую слежку, чтобы убить. Я сам так делаю.

После этих слов Геррер ещё больше убедился в непростоте незнакомца. Или просто усомнился в своих навыках конспирации. Хотя раньше он считал, что у бывшего служащего Королевской Гвардии она должна быть отменной. Но на всякого умельца всегда находятся более умелые. Хотя Геррер был уверен, что в бою он всё же победит.

— И я так делаю, — решил съязвить Геррер, — но в моих планах этого не было. Я следовал за тобой, чтобы поговорить.

— Поговорить со мной, — удивился незнакомец и наконец обернулся, — о чём ты можешь говорить со мной, если мы даже не знакомы?

И он снова язвительно улыбнулся, снова с проблеском оскала. Для полного эффекта там должен был сверкнуть ещё золотой зуб, но он там не требовался. Зубы незнакомца были неестественно ровные и белые.

— Наше знакомство и не требуется. Скажем так, я знаком с твоими друзьями, — сказал Геррер, в надежде, что это выражение подойдёт.

— У меня не должно быть друзей. Во всяком случае я их не могу припомнить.

— Ладно, я может быть и ошибся, назвав их твоими друзьями. Но они были очень похожи на тебя. Одеты как ты.

Незнакомец снова оскалился и приблизился к Герреру поближе. Не нравился он Герреру, поэтому тот уже начал подумывать о том, как отражать грядущую атаку. Наверняка скрытый под плащом кинжал поможет. Очень поможет.

Хотя незнакомец оказался не настолько враждебно настроен:

— И ты решил, что все похоже одетые встречные являются друзьями? Ты ошибался. Хотя кажешься взрослым.

Это задело Геррера, но он решил не реагировать на это грубо. Во всяком случае это может многому помешать.

— Я вообще прежде не видел таких одежд.

— Тебе не нравится моё одеяние? — спросил незнакомец. — А как тебе мой меч?

— Мой не хуже, — решил ответить Геррер, — что если я скажу тебе, что одного из них звали Клай Вурраэ?

Оскал незнакомца сполз с лица. Не из-за того, что он чего-то испугался, а из-за того, что возможно понял, о чём говорит Геррер. Во всяком случае примерно понял.

— Ты знаком с Клаем? — спросил он. — Так может быть это ты его друг, а не я?

— Нет, не друг, а один неприятный знакомый. Я ищу своего друга, — решил сказать Геррер, — Ферцена Рейгера, несправедливо взятым ими под арест.

— Несправедливо? — удивился незнакомец, но на этот раз уже без сарказма, — кто тебе сказал о несправедливости?

— Я знал этого человека долгое время, и могу поклясться, что он и мухи не обидит…

— А он никого и не обидел. — перебил Геррера незнакомец. — преступления не всегда обозначаются какой-то обидой.

— Да кто вам право дал арестовывать людей? — спросил Геррер, на этот раз уже всерьез намереваясь вступить в схватку. — Кто вы?

— Мы — закон. И я бы с радостью рассказал тебе, в чём он виновен, но мне запрещено это делать. Могут казнить. А в моём положении это не очень желательно.

Геррер всё равно не слушал ни о какой причастности Ферцена к преступлениям. Он даже не мог представить себе, каким может быть преступление, совершенное Ферценом. Он человек такой… Мягкий. Даже слишком. Хотя может быть всё это связано с его новой работой? Если только. Ведь Геррера тогда смутило известие о ней. Даже очень.

— Ладно. Это не моё дело, кем ты работаешь. Ты знаешь, где находится Ферцен Рейгер?

— Ха. Конечно знаю, я же косвенно участвовал в его аресте. И как участник этого дела, я должен от тебя скрывать то место, где он находится. Гораздо проще убить тебя.

— Предупреждаю, сделать это невозможно. К тому же это не по закону. А ты и есть закон, как ты сказал.

— Наши законы для нас, — ответил незнакомец, — и действуют только для нас. А ты высокомерен.

— И ты, — сказал Геррер, хотя не знал, при чём тут это.

— Ферцен в порядке, — перевёл разговор незнакомец, но Геррер понял, что не из-за того, что испугался, — цел и невредим. Я подумал и решил, что могу тебе сказать, где он. Это не умеьшит наших шансов сохранить его.

— Где? — спросил Геррер.

— Не всё так просто. Я замыслил кое-что. И ты мне должен помочь в этом. Услуга за услугу, как говорится.

— Что ты замыслил?

— Мне нужны не твои расспросы, а твоё согласие, — ответил незнакомец, чем заставил Геррера пораздумывать.

Но раздумывал Геррер долго не решился. Судьба Ферцена была и его судьбой, поэтому он должен был сделать всё для его спасения. Как-никак, когда-то Геррер стал его защитником, и до сих пор должен держать свои слова.

— Я согласен. Надеюсь, мне не придётся убивать младенцев, — спросил Геррер и чуть улыбнулся.

— Навряд ли. Вообще никого убивать и не планировать. Чуть позже я расскажу тебе, что мы должны сделать. Пошли.

И незнакомец развернулся и пошёл дальше. Герреру ничего не оставалось, как идти за ним. Всё-таки согласие есть согласие — нарушать его не стоит.

— Подожди. — остановился незнакомец. — Я должен знать твоё имя.

Геррер секунду помялся, придумывая подходящее для себя вымышленное имя, но в итоге назвал своё:

— Геррер Аугуст.

— Ринк Милиэр, — ответил незнакомец, и со своим привычным оскалом протянул Герреру руку.

И он пожал её. Удивляло конечно то, что это уже второй незнакомец такого типа за последние дни, с которым приходится знакомиться. И ещё жать руку. Сначала Клай Вурраэ, затем Ринк Милиэр. Не забыть бы их имена — сейчас это было бы очень некстати.

Хотя перепутать их почти невозможно — какие-то они всё же разные. Пусть и похоже одетые, пусть похожего телосложения и похожей прической. Но будто бы сразной аурой, существенно отличающейся по своим намерениям и цвету. Геррер был в меру прагматичен и не верил ауру, но то, что он ощущал сейчас, нельзя было объяснить иными словами.

Куда Ринк вел его, Геррер не мог понять. Даже приблизительно — он не знал этого города и был тут в первый раз. Чего не скажешь о незнакомце — это место если не было его домом, то по крайней мере было тем, куда он часто заходит в гости.

Как понял Геррер, они вскоре очутились ближе к окраине Западного Загора. Не удивляло даже то, что герои ни разу не обмолвились словами за всю получасовую походку. Явно судьба быть друзьями им не грозила, а потому и дальнейшее их взаимоотношение Геррера не сильно волновало.

— Куда мы идём? — всё же осмелился спросить Геррер после получаса.

— Домой, — коротко ответил Ринк.

— У тебя здесь дом? — удивился Геррер, так как ему казалось, что у Ринка и его товарищей дом должен быть совершенно в другом месте.

— У меня много где дом, — с гордостью пояснил Ринк Милиэр, после чего Геррер замолчал, так как не хотел дальше расспрашивать об этом явлении.

Они вошли в совершенно небольшую и неприглядную избушку, которая в этом месте, где остальные дома были намного больше, смотрелась совершенно неуместно. Ринк даже не закрывал этот «дом», потому что едва толкнув дверь рукой, он открыл её.

— Это же не постоянное твоё жилище? — попробовал доагадаться Геррер.

— Угадал, — сказал Ринк, — мне не требуется постоянное жилище. Так же, как наверное и тебе…

— У меня вообще нет жилища, — с грустью ответил Геррер.

— Не удивительно, — с легким презрением сказал Ринк, но Геррера это почему-то ни капли не расстроило.

В этом обиталище не было даже окон, поэтому Ринку пришлось разжечь небольшую лампу на столе, чтобы хоть что-то было видно. Хотя не на что было тут смотреть — посреди комнаты стоял лишь стол и больше ничего. Даже не было ни лавки, ни кровати. Интересно, где этот Ринк Милиэр тогда спал. Ведь это хоть и временное, непостоянное, — но всё же жилище. Или же они вообще не спали? Всё-таки ни Клай Вурраэ, ни Ринк Милиэр на людей не особо похожи были.

— А у тебя ведь есть и постоянное жилище? — спросил Геррер.

— Жилище? Да. С моими братьями.

— Не с теми ли, которых я видел в таверне дядюшки Кюрия?

— Где? — переспросил Ринк.

— В той таверне, где вы арестовали Ферцена. Моего друга.

— Не мы. Они. Я не принимал участия в аресте. Да, — Ринк на секунду о чём-то задумался. — они мои братья. С ними.

Но как-то неуверенно он об этом сказал, будто эта правда не очень нравилась ему. Или была не совсем правдой. Впрочем — какая разница, если Герреру всё равно?

— Этот дом куплен тобой? — спросил он.

— Заработан. К сожалению не так, как хотят мои братья. Все мои братья, а не только Клай, Трой и Фрэй.

— Значит братьев много? Вы члены какого-то тайного братства? Секты фанатиков? — неожиданно начал выстраивать логическую цепочку Геррер.

— Ты задаёшь слишком много вопросов, иноземец, — резко и не совсем нелицеприятно перебил его Ринк, — ты не должен задавать вопросы. Это не входило в наши условия.

— У нас были какие-то условия? — удивился Геррер.

— Да. Потому что тебе нужен Ферцен, а не мне. Если ты готов выполнить небольшее дельце для его спасения, то просто доверься мне. И без вопросов — если я захочу тебе что-то рассказать, то непременно расскажу.

— Хорошо, — ответил Геррер, которого опять же не волновало то, что Ринк что-то не хочет рассказывать.

Ринк ничего не ответил Герреру, так как принялся открывать погреб, который находился прямо под столом. Его-то Геррер сразу не заметил, хотя обычно такое замечал.

Несмотря на то, что дверь дома вообще никак не закрывалась, подвал Ринк запирал на замок. На замок внушительного размера, но у которого был очень маленький ключик. Именно им Ринк и отпер подвал. Там, как понял Геррер, уже горели светильники, так как оттуда лился свет.

— Давай за мной, — махнул рукой Герреру Ринк и полез вподвал.

Лестница в довольно глубокий подвал было очень узкой, но достаточно крепкой, хоть и деревянной. Геррер спустился по ней без труда, ещё ловчее это сделал Ринк.

Подвал, если не поразил, то очень удивил Геррера. Это был и не подвал вовсе, в котором Геррер ожидал увидеть запасы еды или какой нибудь хлам. Это была огромная, с кучей огней комната, в которой хранилось всевозможное оружие, а так же куча боеприпасов.

Кое-что уже заросло паутиной — видимо посетителей этого места было не так уж и много. Пол был обложен каменной плитой, с какими-то старинными и диковинными узорами, а стены украшены росписями и едва различимыми очертаниями лиц, высеченных на камне.

— Где мы, Ринк? — спросил Геррер, всё ещё осматривая необыкновенный подвал.

— В погребе, — с ехидной улыбкой-оскалом, ставшей уже частью его стиля, ответил он.

— А если серьёзно?

— Серьёзно, значит. Я сам толком не знаю. Но это не наша постройка, если ты про это вдруг подумал. Это наследие древних Геркольцев, когда-то создавших здесь подземелье для спасения жителей. На войне.

— Война? Какую войну ты имеешь в виду?

— Последнюю войну Аламонта. Подземелье построили, но война до этих мест не дошла.

— Это война была больше тысячи лет назад. Неужто всё это могло так хорошо сохраниться? — опять удивился Геррер.

— Если правильно строить подобное сооружение, то оно простоит и не одну тысячу лет. Поэтому можешь не бояться, что потолки обвалятся. Их не люди строили.

— Что ты сказал? — резко обернулся Геррер. — Не люди?

— Гномы. Истинные мастера своего дела. В те годы и гномы, и эльфы жили здесь в большом количестве. Это сейчас во всех Геркольских Землях этой диковинки сыщешь с гулькин нос.

— Гномы строили убежище, чтобы укрывать людей, — пробормотал Геррер.

— Не только людей. Но и себя, и эльфов. Не верь в сказки про враждебность гномов. Особенно не верь про их вражду с эльфами. Эльфы никогда не разводят вражды… Они только побеждают…

— Я и не верил в сказки, — ответил Геррер, — в детстве мне их редко рассказывали.

Хотя на самом деле не рассказывали совсем. И если знать, откуда Геррер родом, удивляться будет и нечему. Скорее стоит удивиться тому, что ему их «редко рассказывали».

— К счастью. Это не просто подвал, иноземец. Эта целая система подземелий, которая в конечном итоге выводит из города.

— Но зачем нам покидать город тайным ходом, если можно пройти через главные ворота?

— В городе остались мои другие братья. Которые не должны узнать, что я покинул город.

— Получается, что ты обманываешь своих братьев? — сделал догадку Геррер.

— Обманываю? — удивился Ринк. — Нет, я никогда не занимаюсь этим. Я просто многое не договариваю. Как раз то, что им слышать им и не надо.

— А с чего мне быть уверенным, что вместе с тобой преступником не окажусь и я? — спросил Геррер.

— А кто тебе сказал, что я преступник? Может быть я в чем-то не прав перед братьями, но перед законом чист.

— Ты же и есть закон, — ухмыльнулся Геррера.

— Не отрицаю. Поэтому для меня закона нет. Никто мне не закон. Понимаешь?

— Понимаю. — ответил Геррер. — Но подобные выскочки вроде тебя, считающие себя выше закона, обычно плохо заканчивают.

— А сам ты живёшь по закону, — с огромной долей иронии сказал Ринк.

— В душе я гвардеец.

— Ты не понимаешь ничего.

Всё это время Ринк что-то искал. И в итоге нашёл ветхий, маленький и покрытый паутиной рычаг. Раздался скрип ржавчины о ржавчину, и тайный проход в стене начал открываться. Там, за проходом уже не было светильников. И наверняка очень темно, потому что не может быть в погребе окон.

Ринк снял один из светильников со стены. Геррер сделал то же самое. Светильники сюда принёс точно либо Ринк, либо тот, у кого Ринк этот домик с таным подвалом купил. Потому что светильники не могли гореть 1300 лет.

— Иди за мной, — сказал Ринк, — здесь не страшно.

Геррер хотел уже было что-то ответить на эту шутку Ринку, но вовремя сдержал язык за зубами. Не стоило сейчас ссориться, или, чего ещё хуже, ввязываться в драку. Хотя и не стоило бы Ринку Милиэру шутить в подобном духе.

— Знаешь откуда я знаю про это место? — спросил Ринк.

— Откуда же? — поинтересовался Геррер, хотя ему было всё равно.

— А я знаю всё. Я особенный. Хотя про это место узнал не я, а один из братьев. И рассказал мне про это место. А сам погиб скоро… Не бойся, я неприлагал к этому руку.

— Не боишься той же участи? — спросил Геррер.

— Я ничего не боюсь. Не боюсь я ни ваших блюстителей закона, ни своих. Поэтому делаю то, в чём я уверен. А в себе я уверен всегда.

А высокомерия бы парнишке поубавить, подумалось Герреру. Очень плохое качество в той жизни, которую собирается выбрать он. В свои годы Геррер знал об этом. В годы службы в гвардии приходилось видеться и не стакими зазнайками. Но все они в итоге либо заканчивали в могиле, либо намного ниже, чем они ожидали.

— Будь уверен не в себе, а в своём мече.

— А у меня их несколько, — похвастался Ринк. — Я разрешаю задать тебе вопрос, Геррер. Ты еще не спросил, что мы должны делать.

Геррер молчал и только чуть улыбался, явно ожидая ответа сразу. Он всё равно знал, что рано или поздно Ринк всё расскажет.

— Нашим заданием было не только арестовать Ферцена. Это же сделать проще простого, сам это понимаешь уже. Мы должны были узнать, что он делает. А делал он не самые лучшие и правильные дела. Он помогал некоторым плохо настроенным личностям в их корыстных планах. И из всех своих братьев мне удалось узнать гораздо больше.

— Ты и здесь лучший…

— Не перебивай. Они ищут один очень важный артефакт. Очень ценный и дорогой. Способный перевернуть жизнь каждого, кто завладеет им. И в самомй кульминации Ферцен узнал о том, где он находится. И соответственно узнал я. Потому что я умею следить.

— И рассказывать об этом.

— А почему бы тебе не узнать о моих лучших качествах? Я узнал о том, что этот артефакт находится на Севере Бурейденского Королевства. Недалеко от моего официального дома.

— Мы должны преодолеть это расстояние?

— Можешь радоваться этому, Геррер. Там останется совсем недалеко до твоего Ферцена и делай уже с ним, что угодно…

Это вновь натолкнуло Геррера на не очень хорошие мысли, но он внось отверг их, потому что ссора с Ринком — самое худшее, что можно представить сейчас.

— Освобожу и пойду по своим делам, — сказал он.

— Попытаешься освободить, — поправил его Ринк, — хотя дело конечно твоё. Артефакт этот находится в магической академии. Там, в хрупких отношениях с инквизицией подготавливают волшебников-недомерков.

— Неужто бывают такие академии? — удивился Геррер.

— Да. Но о них не все знают, потому что не все и волшебники. А некоторые просто их побаиваются. Но я-то нет. У них только старший архимаг сильный, а остальная часть — ученики. А ученики не могут ничего.

— Только не говори, что придётся их убивать.

— Нет. Надеюсь, что нет. Хотя ради моей цели… Я бы убил. Всех. Искоренил до его зарождения. Но тебе, верно, это не нравится. Ты и не будешь никого убивать. Скорее всего. У тебя другая задача.

— Какая же? — поинтересовался Геррер.

— Потом расскажу, когда на месте будем. Всё-таки до туда не менее двух дней пути.

— Пешком? — удивился Геррер.

— Нет, конечно. У меня есть тайники не только в этих местах, но и в других. Нас ждёт пара великолепных скакунов. Таких, каких ты и не видывал раньше.

 

5. «Вселяющий ужас»

Солон в последний раз окинул взглядом оставшийся позади замок Солнечной Академии. О, как красив этот замок в такое время, когда только начинает вечереть и на небе появляются первые звёзды. Тогда во многих окнах появляются огоньки, которые освещают академию. И многочисленные шпили величественно возвышаются над всем остальным. Будто бы в мире существует только долина и этот замок.

А теперь начался лес и Солону, как и его спутникам предстояло войти в него. Туда, где больше уже не будет видно Солнечной академии. А жаль. Очень жаль. Солону очень хотелось сейчас просто присесть на луг и долгое время любоваться этим красивым замком. Таким, каким он видел его всего раз — когда только первый раз пришёл сюда. С тех он не покидал территории замка и в таком виде видеть его не приходилось.

— А вот теперь начнётся самое интересное, — с лёгким сарказмом сказал один из парней.

Он был чуть постарше Солона, и ехал на коне. Вообще конных было всего трое, остальная десятка плелась пешком. Те, что были на конях, являлись самыми старшими, и всем троим было не меньше двадцати. На конях располагалась самая важная провизия, которой должно хватить на те шесть дней, что будет длиться экспедиция.

— Я уже в пятый или шестой раз отправляюсь сюда, — сказал другой парень на коне, — герр Сёгмунд всегда находит причины, чтобы отправить меня сюда. Наверное, считает, что без меня тут совсем неинтересно…

Солон мог догадываться, что эту болтовню ему придётся слушать ещё долгое время — до самого конца пути. А потом, в худшем случае, и все шесть ночей, что предстоит обитать здесь. Он конечно, старался не слушать никого, но уши сами все это принимали и отправляли прямо в мозг.

Его окружал десяток таких же ребят, незнакомых друг с другом. Все такие же на первый взгляд робкие, как и он сам. Но через часок-другой все друг с другом перезнакомятся, и начнут общаться. А за последующие несколько дней многие так и останутся друзьями.

Солон возможно будет среди них. А возможно и нет. Как карта ляжет — на будущее загадывать не следует. У Солона не было огромного желания заводить сейчас лишних друзей, потому что и старых порядком хватало.

— Мы — истинные хранители леса, — сказал один из конных, — Сёгмунд любит нас, поэтому и отправляет сюда. Конечно, нам ни разу ни с кем не приходилось драться на этих местах. Но всё же мы позволяем академии спать спокойно и не волноваться за завтрашний день…

Можно подумать, что в случае опасности у них что-то получится. Половина разбежится, а половина с гордостью поляжет. Солон не знал, на какой стороне окажется он. Но не исключал того, что может оказаться среди первых. Ему не приходилось применять свои умения на практике. И, правду сказать, будет рад, если так и не придётся.

— Много лет назад заставе действительно приходилось оборонять позиции. Сюда проникали и разбойники, желавшие наживиться на сокровищах академии. И нежить бывало заглядывала сюда. Говорят, с разбойниками было сложнее бороться, чем с нежитью. Хотя нежити обычно больше было… Хотя и заставы тогда были не в пример нашим. Раза в три побольше да поопытней.

— Вот им тогда всерьёз доверяли, — сказал другой.

— И нам тоже доверяют, я уверен. Как можем, оправдаем их ожидания. До сих пор же оправдывали.

Троица весело засмеялась. Остальная десятка хоть и слышала их разговор, смеяться не стала. Никто даже не улыбнулся.

Спустя некоторое время трое слезли с коней и пошли дальше пешком. Их действия понятны — лес становился дальше всё гуще и гуще. И не ровён час — в такой темноте можно напороться глазом на случайный сук, предательски торчащий там, где никто не ожидал его видеть.

С наступлением кромешной темноты «предводители толпы» подожгли факелы и стали освещать дорогу юнцам, чтобы те не заблудились или не споткнулись о какой-нибудь корень.

Лес был сравнительно большим — это было самое крайнее место Карнарского Королевства, за которым уже начинался Латьен. Совсем неведомо, где остановится отряд. Неужто на самой границе с Латьеном? Нет, скорее всего нет, так как там уже никакой власти нет и всё принадлежит латьенцам.

— Ты тоже тут в первый раз? — спросил Солона какой-то юноша, всю дорогу шедший тут рядом.

— Ты, я вижу, как и я, — ответил Солон.

— Герр Сёгмунд рассказывал тебе, что нам предстоит?

— Рассказывал. Мы будем охранять академию от внешних опасностей.

— А я боюсь, — ответил парнишка, — прямо до ужаса боюсь, как никогда не боялся. Я всегда находился внутри замка, и не подозревал, что предстоит оказаться тут…

— А за что герр Сёгмунд тебя так?

— Во время дежурства по кухне я утащил три котлеты и съел. Но я был жутко голоден, а до ужина оставалось чуть больше часа. Я думал никто меня не заметит, но кто-то меня сдал и отвёл к ректору.

Солон впервые решил получше рассмотреть юношу, в черты лица которого подробно до этого не вглядывался. Да, тот наверное частенько чувствовал себя проголодавшимся, так как щёки его были в меру пухлыми. И сам он, будучи роста меньшего, чем Солон, весил наверняка заметно больше. Скорее всего в академии он пребывал первый год, так как на вид ему было не больше шестнадцати лет.

— Будь в следующий раз поосторожней.

— Я больше не буду воровать. А то вдруг герр ректор устроит мне наказание похуже этого. Я же сам себе не прощу. Мне уже охота обратно в замок, в свою спальню и лечь спать.

— Тебе ещё предстоит не спать всю ночь, — невозмутимо ответил Солон, чем явно расстроил мальчишку.

Сам Солон яростно скрывал, что уже начинает хотеть спать. Сейчас он вполне неплохо себя чувствовал, но боялся представить, что же будет спустя пару-тройку часов. Что будет, если он всё-таки уснёт и оставит свой пост неприкрытым? Не сочтут ли его дезертиром? Не накажут ли ещё сильнее?

— Хорошо, что я ещё пирожков с собой набрал, — продолжил донимать Солона парнишка, — хоть будет чем заняться во время долгой ночи.

Пирожки как времяпровождение — что может быть прекрасней? Но Солон всё же завидовал парню тем, что тому хоть чем-то можно было заняться. И это придавало ему сил. Которых всё же в случае чего точно не хватит.

— Пирожками ты будешь от лучников отбиваться?

— Лучников? — удивился парнишка. — Каких ещё лучников?

— Границу с Латьеном остерегают полуэльфы-лучники.

В это время Солона перебил один из троих «вожаков» группы, который ненароком услышал этот разговор.

— Которые никогда не полезут сюда. Эти ребята никогда и никуда не нападут. Тем более в наше забытое богами место.

Неожиданно Солон понял, что вокруг заметно помрачнело. Будто действительно они оказались в богом забытом месте, где может оказаться кто угодно и что угодно. Где сказки об упырях и тому подобном могут оказаться реальностью. И возможно намного пугающей, чем раньше.

— Остановимся здесь, — сказал один из «вожаков», — со мной будете ты, ты и ты, — среди этих трёх оказался и Солон, — остальные отправятся дальше занимать свои позиции.

Солон с облегчением услышал, что для него прогулка на сегодня закончена и наконец можно остановиться и заняться чем угодно, только не ходьбой. Конечно отличным вариантом будет и поспать, но это на сегодня точно исключено. Возможно и назавтра.

— Меня зовут Кенгорм, — сказал парень, когда остальные девятеро скрылись из виду, — можете чувствовать себя как дома.

Да уж, как дома, подумалось Солону. Дома своего он не видел уже четыре года, и возможно никогда уже не увидит. А то подобие дома, которое дал ему многоуважаемый герр Сёгмунд, было равноценно этому лесу. В образном смысле конечно — Солон всё равно предпочёл бы тёплую перину и горячий ужин, который выдавали ему в академии.

— Спать наверное на траве придётся, — прямо за ухом у Солона послышался голос того самого шестнадцатилетнего парнишки, прицепившегося за ним ранее.

Солон не скрывал, что его чутка схватило сожаление о том, что он тут. Этот парень, скорее всего так же болтлив, как и бесполезен. И если отряду действительно предстоит не спать всю ночь, слушать болтуна придётся очень и очень долгое время.

— Это не так плохо, как кажется, — сказал ему Кенгорм, — может быть тебе и понравится.

— Ну это навряд ли, — ответил юноша, спустив с плеч свой дорожный рюкзак.

— Разгружаемся прямо тут, — проигнорировал его Кенгорм, — наша цель на сейчас — набрать дров и развести костёр, после чего обсудим план дальнейших действий. С наступлением ночи приходит и холод, а мы не хоти замёрзнуть.

Все четверо немедленно принялись собирать дрова. Как и предполагалось, за Солоном слонялся по пятам тот, кто не отпускал его всю дорогу.

— Как тебя зовут? — спросил он у парнишки, чтобы хотя бы удобнее было обращаться к нему.

— Эрик. Меня зовут Эрик из Радерхоста.

— А я Солон из Акры. Очень приятно познакомиться. Но мы должны быстрее собирать дрова, иначе холод скоро настигнет нас и мы замёрзнем прежде, чем успеем вренуться.

Эрик послушно кивнул и принялся яростно что-то разыскивать, будто своими действиями спасал мир. Солон не мог вспомнить, где находится Радерхост — возможно даже и не в пределах Карнарского Королевства. Зато Эрик просто обязан был знать, где находится Акра — уж слишком это большой и известный город.

Костёр вышел на славу — высокие столпы дыма вздымались к верхушкам деревьев, а тепло, исходящее от него, согревало даже на расстоянии. Такой костёр совсем не годится для тех, кто хочет остаться незамеченным. Он скорее всего привлекает к себе слишком много внимания.

Однако спустя некоторое время костёр всё же успокоился и стал более аккуратным, как раз таким, который и нужен для четверых людей, сидящих вокруг него.

Четвертого путника звали Райлег, и гляделся он ровесником Солона, правда, чуть покрепче и пошире в плечах. Этот парень был самым молчаливым из четверых, даже молчаливей, чем Солон. Этим он Солону и показался наиболее симпатичным. Райлег, пожалуй, больше всего помог Кенгорму в разведении костра, а оттого и смотрелся сейчас более близким к старшему товарищу.

— Все вместе не будем дежурить, — сказал Кенгорм, грея руки у костра, — думаю, лучше всего будет устроить вахты по 12 часов. По два человека. Другие двое будут вольны проводить время как им угодно. Ну может быть, кому то захочется спать все эти часы, а кому-то помочь дежурным.

Это известие больше всего обрадовало Эрика, по взгляду которого это стало сразу понятно. Он прямо-таки был уверен, что первая вахта будет точно не его, и сейчас он с облегчением уляжется спать.

— С наступлением полуночи мы вступим в дежурство. — продолжил Кенгорм. — Сегодня заступаю я и ты, — он указал пальцем на Солона, — к полудню вступят остальные, а мы ляжем спать.

Спать, подумал Солон и ещё раз прокрутил это слово в голове. Об этом стоит забыть ровно на половину суток, а спать уже охота. Что ж, придётся держаться, как получится. Кенгорм ни за что не даст ему уснуть. Если конечно не сдастся сам, хотя это слишком маловероятно. В этом случае уже Солон возьмёт на себя обязанности лидера и разбудит старшего товарища.

— Значит, я могу сейчас спать? — с плохо скрываемой радостью спросил Кенгорма Эрик.

— Да, — сказал ему молчащий до этого Райлег, который уже сам начинал понимать, как сможет надоесть ему младший товарищ.

— Только поосторожнее спи, — припугнул юнца Кенгорм, — двоих может и не хватить, чтобы оберегать твой здоровый сон.

Эрик, с трудом поняв, что хочет сказать ему Кенгорм, от изумления раскрыл рот. Этот парень никогда больше не будет нарушать правил академии, он будет ходить возле стенки, и ложиться спать ровно тогда, когда происходит отбой. Лишь бы снова не оказаться на том месте, на котором находится он сейчас.

За спиной что-то угрожающе прошуршало. Будто бы кто-то незаметно прошмыгнул в кустах и тут же пропал. В миг Кенгорм и Райлег насторожились, Эрик же, как и предполагалось, насмерть перепугался. Солон вообще на это почти не среагировал, будто бы так всё и предполагалось.

— Дикая кошка, наверное, — пояснил Кенгорм, — их не стоит бояться. Таких звуков вы наслушаетесь за ночь просто уйму…

— Спокойной ночи, наверное, — неуверенно сообщил Эрик, которому сейчас больше всего хотелось забраться под одеяло и в тёплую перину, как будто это самое безопасное место на свете и ни один мирской ужас не достанет его там.

— Райлег, и ты можешь ложиться, — сказал Кенгорм парню, — лучше спите, пока темно. Вам повезло больше, чем нам — нам придётся спать днём, при свете.

Но это не помешает после бессонной ночи сразу же вырубиться. Солону приходилось не спать всю ночь, и он знал, что когда ложишься после этого спать, уже неважно — есть свет или нет, есть шумы или нет, да и вообще на месте ли кровать.

Эрик и Райлег разобрали своё подобие спальных мешков и расстелили их на траве, прямо неподалёку у костра. Уже через несколько минут послышался тонкий и тихий храп Эрика, и Солон поблагодарил судьбу за то, что этот парень всё-таки уснул. Конечно, храп тут абсолютно не к месту. Но маленькое достоинство у него всё же есть — он не даст уснуть.

— Как тебя зовут? — спросил Кенгорм, поддувая огонь.

— Я Солон Моррисон.

— А я Кенгорм, ты наверное уже слышал об этом. Как я вижу, ты тут в первый раз?

— Да, в первый.

— А я всего в третий. И могу сказать, что чем дальше, тем интереснее. Очень интересно наверное пугать новичков разными страшными историями про это место, но… Ты, я вижу не из таких, и нет смысла тебя пугать.

Конечно, не из таких. Солон, конечно не храбрец, и навряд ли им когда-нибудь будет. Но всё же трезво смотреть в глаза реальности он уже привык. Герр Сёгмунд сказал, что в этих местах ничего нет — так почему же ему не поверить? Во всяком случае больше оснований верить проверенному старому профессору, нежели неопытному двадцатилетнему юноше.

— Я и так многое слышал об этих местах, — ответил ему Солон, хотя чуть приврал. Про это место он знал только то, что оно существует и всё.

— Не сомневаюсь, — ровно сказал Кенгорм, — ты же не в первый год в этой академии?

— Я заканчиваю третий курс.

— А я четвёртый. Мне этого времени хватило, чтобы услышать все известные байки про академию. И про академию, и про то, что её окружает.

Солону не очень хотелось сейчас разговаривать с этим малознакомым человеком. Не оттого, что он был ему неприятен, скорее даже наоборот. Просто в диалоге с незнакомцем часто появляется некий дискомфорт, и долго думаешь, что сказать. Когда в разговоре с близким человеком, таким, как Бэрз Баззари, слова сами льются, даже иногда опережая мысль.

Солон то ли кивнул, то ли пробормотал что-то вроде «ясно» и принялся дальше слушать Кенорма.

— Этот лес тут растёт уже тысячу лет. Или больше, наверное он появился даже до пришествия Аламонта и Чёрных Наместников. Тогда по этому лесу определили границу между эльфами и людьми. Этот лес отошёл в сторону эльфов.

— Эльфы любят лес, — решил дополнить то, что в детстве слышал из сказок.

— Да. Сейчас просто любят. А раньше эльфийские королевства полностью занимал лес и они там жили. Строили что-то вроде городов на деревьях, и поэтому были очень неприступны. Город в лесу найти-то сложно, не то что б его разбить… Но в этом лесу эльфы не строили своих городов, потому что люди по любому были бы против.

Солон подумал про себя, что лично он бы не был против. Но кто б его спросил бы в то неспокойное время. Да и кто б вообще послушал.

— Там дальше болота, — указал рукой в сторону Кенгорм, — говорят, что большие и непроходимые. Не знаю, на месте ли они сейчас, или уже высохли. Но дед говорит, что во время молодости ещё были. Сам-то я не лазил в ту сторону. Не приходилось мне, да и опасно всё это.

— В болоте затонуть можно.

— Конечно! Это тебе не пруд, тут дно будто бы само засасывает. Да и ноги можно поломать, пока пробираешься. И живность вдруг какая ещё…

— Живность? — насторожился Солон.

— Ну да. Может кто и укусит… А ты никак напугался что ли?

— Да нет…

— Да не бойся — ногу тебе тут никто не откусит. Вот тому пухлому может и да, может быть, им аппетитным покажется.

Шутник, подумалось Солону. Такие обычно и становятся первыми жертвами своих же шуток. Как-то резко тон Кенгорма перешёл из спокойного и серьёзного в чуть буйный и весёлый.

— Я шучу. — к Кенгорму вернулась привычная серьёзность, что не могло не обрадовать Солона. — Я не знаю, кто водится в этих болотах. И водится ли кто-то вообще.

Солон услышал, как ворочается сзади Эрик и тихо постанывает. Будто ему что-то снится и он очень увлечён этим сном. Раздался снова какой-то шелест, но тут же утих. Наверное, опять дикая кошка пробежала. Или случайный лёгкий порыв ветра потревожил листья.

— Снова кошка? — спросил Солон.

— Наверняка, — ответил Кенгорм, — будем надеяться, что это так. Не утопцы же там шастают…

— Утопцы? — переспросил Солон.

— Да, утопцы, — непоколебимо ответил Кенгорм, — а говорил, что многое об этом месте слышал… Получается, что об утопцах ты не слышал, Солон?

— Получается, что нет…

— Есть древняя легенда, Солон. Довольно банальная и простая… Я же говорил уже об людях и эльфах, когда-то не поделивших этот лес? Так вот тогда разбойники атаковали эльфов, спящих тут, и перерезали всем горло. А тела их выкинули как раз в то самое болото. Потом хвалились, будто бы решили проверить, действительно ли эльфы так бессмертны, как о них говорят. Нет же, они оказались так же смертны. И кровь их была такого же цвета.

— Эльфы просто не стареют, а так они тоже смертны, — сказал Солон.

— Ну да, это так. Но не совсем. Спустя некоторое время эти разбойники снова пошли в этот лес, и сгинули в нём. Поговаривают, что утопли в том самом болоте. Только никто не верил в это, так как эти мужики хорошо знали этот лес, и знали, где находится это болото. А значит вляпаться в него не могли. Отсюда и пошла легенда, что болото может менять своё место нахождения, подстерегая путника в любом удобном месте.

Солон настороженно слушал товарища и не мог оторваться. Он понимал, что в эти сказки не стоит верить, но в ночное время почему-то всё же продирал чуть страх. Его, Солона, который думал, что никогда не испугается этих жалких рассказиков.

— Чего это ты задумался, Солон? История не окончилась, она только началась. Спустя три месяца каждый из этих разбойников был найден у себя дома… Повешенным. А когда их стали хоронить, они встали из гробов и начали нападать на всех, кто присутствовал на процессии. Пока не были пойманы и сожжены…

— Жутко, — пробормотал Солон.

— Конечно, жутко, — сказал Кенгорм, — деревенские умеют приукрашивать, чтобы было жутко. Погибшие эльфы ожили, да и убили разбойников, а потом и сами разбойники ожили. Этих и называют утопцами. Которых только огонь и упокаивает…

— Я слышал о других утопцах.

— Не не о этих. Когда-то варвары штурмовали эти земли, и латьенские эльфы отступили в этот лес. Эльфов было намного меньше, а поэтому они проиграли бы… Но… Из болот восстали утопцы и помогли эльфам убить варваров… А потом вновь легли в болота и уснули…

— И с тех пор их никто не видел?

— Да никто не знает, были ли они вообще. Тех латьенских эльфов уже больше нет, у них уже не спросишь… А рассказы местных проходимцев о том, что они якобы что-то видели… Да кто ж поверит в них? Каждому нужна своя слава… Кто-то говорил, что убил утопца, кто-то просто видел…

Солон слышал об утопцах уже раньше. Может о них, и отец рассказывал… Может, кто-нибудь ещё… Зачем Кенгорм сейчас всё это рассказал? Солон не отъявленный трус, но история о том, что недалеко были жуткие утопцы, могла ввести в ужас кого угодно.

— Я бы эту историю малютке Эрику рассказал бы, — сказал Кенгорм, — любопытно посмотреть на его реакцию.

— Мне кажется у него что-то потечёт по левой ноге и он дезертирует.

— Заблудится по дороге и действительно сгинет в каком-нибудь болоте… И появится у нас новая история об утопце… Да уж, плохая затея, Солон.

— Мы будем наказаны, — ответил Солон, как будто уже констатируя факт.

— Да… Но утопцы нас точно не достанут. Что нам до них с моим-то луком!

И Кенгорм погладил свой деревянный лук, лежащий около него. Он так искренне доверял ему, что не боялся никого. И его не смущало, что в колчане было всего семь или восемь самодельных стрел. Которые навряд ли смогут помочь в битве если не с утопцами, то с обычными лесными разбойниками. Если конечно врагов не будет ровно семеро и Кенгорм сможет умертвить всех, воткнув в каждого по одной стреле.

— Жечь надо, — пробурчал Солон.

— Вообще встречаться с ними не надо.

После этих слов Кенгорм приподнялся с земли, приподнял свой лук и одну стрелу из колчана. Солон понял, что он пытается показать свои навыки стрелка.

— Вон в то дерево попаду, — сказал он, указав на не очень толстую осину футах в двадцати от костра.

Кенгорм натянул лук и элегантно пустил стрелу в сторону осины. Какая досада — она пролетела в жалком миллиметре от осины и пропала где-то в кустах.

— Незадача, — проворчал Кенгорм, увидев улыбку Солона, — стрел и так мало, придётся эту искать.

Ничего больше не сказав, Кенгорм в одиночку полез в рощу в поисках стрелы. Чтобы перестраховаться, он взял с собой факел. Иначе задача окажется вообще невыполнимой. Маленькую стрелу в такой куче деревьев найти и так сложно. А тут ещё и темнота. Что ж, удачи, Кенгорм. Найди свою стрелу целой и невредимой, какой она была и до этого.

Колчан Кенгорм оставил прямо тут, в сердцах забыв об этом. А ведь потом пожалеет — и стрелы, и лук, и колчан парень очень ценил. Солон посчитал за свой долг посмотреть за этим предметом. Невесть сколько будет носить Кенгорма в поисках злосчастной стрелы.

Однако раньше случилось кое-что другое.

— Солон! — раздался испуганный вопль Кенгорма, никак не свойственный ему.

Солон сначала собирался проигнорировать его, но интонация голоса Кенгорма заставила его зайти в рощу. Не сказать бы, что она была жутко непролазной, но ветви всё же так и норовили влезть ему в глаза. У него же не было факела, в отличии от Кенгорма, и нечем было освещать дорогу.

— Солон! — раздался голос Кенгорма, находившегося уже совсем рядом.

Солон раздвинул ветви и увидел нечто ужасающее, что повергло его в шок: Кенгорм стоял на краю болота, а возле его ног лежал посиневший труп мужчины. Он был лишён всей одежды, кроме оборванных штанов, и глаза его были закрыты, но появился он как ни странно вовремя и к месту.

— Это ты его… Из лука? — испуганным голосом спросил Солон, приблизившись к Кенгорму и новому герою.

— Нет. Я ещё не нашёл стрелы… Это утопец, то есть утопленник. Надо закопать его в землю… И если малышка Эрик узнает, он не переживёт…

 

6. «Прекрасный и смертельный»

Она окинула своим зорким взглядом то место, которое сейчас предстало перед ней. Величественное место, что звалось Солнечной Академией, виделось ей впервые.

Лёгкий ветер лишь чуть-чуть обдувал её плечи, а смеркающееся солнце всё плавнее и плавнее спускалось за горизонт за её спиной. Будто бы провожая молодую девушку в путь, навстречу нелёгкой и опасной миссии.

Она сидела на лёгком и грациозном коне, который своим идеалом будто бы специально родился для неё. Плечи её укрывал чёрный дорожный плащ с очень большим чёрным капюшоном, а на ногах были высокие тонкие сапоги. На плече горделиво восседал и оглядывался по сторонам своими красными, словно кровь глазами, сокол-альбинос Лютик. Пожалуй, именно это странное существо было самым ужасающим во внешности молодой и прекрасной Гельфиды.

Она уже давно набралась духа и была идеально готова к тому, что ей сейчас предстояло. Гельфида уже давно догадывалась, что ей всё равно к чему готовиться — она всегда ко всему готова идеальна. Будь то поединок с ордой врагов или огромным драконом, либо же… Свидание с прекрасным принцем.

Только вблизи Академия казалась обычным дворцом здания. Возвышались её величественные пики, поражали строгостью её каменные стены, вдохновляли живописные пейзажи тех мест, что прилегали к ней. Но на самом деле это была крепость. Не то чтобы неприступная крепость Аламонта или Лунного Владыки, но впечатление того места, где можно находиться в спокойствии, она создавала.

Но эта крепость неприступна точно не для неё. Если вообще такая крепость существует или когда-то будет существовать. Оставив коня на дороге, она направилась в сторону замка, где и предстояло вести ей своё дело.

Сумерки — идеальное время для подобного преступления. Не так заметно как днём, но никто и не будет ждать её, ведь ещё не ночь. Дозорных наверняка ещё не выставили, если они вообще есть здесь. Да и сами дозорные вряд ли могли представлять из себя мало-мальски серьёзную угрозу. Никто, конечно не собирался убивать их, тем более в их роли скорее всего выступят сами адепты, пусть и с курсов постарше.

Медленно, пробираясь ползком под травой, Гельфида подползла к стенам Академии. Совсем недалеко провыли волки, будто бы предвещая какую-то грядущую беду.

Это же магическая академия — стены в ней сами по себе неприступны, не говоря уже о том, что, скорее всего, заколдованы. Но Гельфида была готова ко всему — ведь её привёл сюда дед, а он хорошо знал все уловки и хитрости своего старого друга — герра Сёгмунда. В карманах у неё был порошок, подаренный когда-то самим же герром Сёгмундом герру Анистону. Он делал Гельфиду незаметным для всевозможных магических уловок. Кроме самых мощных, разумеется.

На шее висели амулеты и обереги, на руках по браслету. И всё ради того, чтобы остаться незаметным. Но, к сожалению ничего из этих инструментов не давало невидимости, которая в этом случае была бы как нельзя кстати. Поэтому больше пришлось полагаться на свои силы.

Гельфида поспешно забросила свой крюк на первую попавшуюся сетку на окне и принялась беззвучно подниматься. Навряд ли её верёвку можно было заметить из того окна, куда она кинула крюк, потому как слишком незаметной и неказистой казалась она с первого взгляда. В это окно не проникнуть, так как оно было намертво закрыто стальной решеткой. Придётся придумывать другие ходы, возможно более сложные.

Но для неё ли сложность является значимой преградой? Закинув свой крюк ещё выше, она стала подниматься всё дальше и дальше, словно это была совершенно не отвесная стена, а вполне удобная лестница.

Подозрительно тихо было в каждом из окон — нигде не горела ламп, не горели даже несчастные свечки или лампадки. Будто бы они все уже спали, хотя такое время было ещё рановатым для отбоя. Даже для адептов.

Так постепенно и размеренно Гельфида оказалась на крыше. Ей очень повезло — она не была никем замечена, и даже подозрений на это не было никаких. Всё так же тихо, словно каждый из всех, кто в этой академии обитал, видел если не седьмой, то хотя бы шестой сон.

Крыша была слишком отвесной, чтобы неукротимо бежать по ней, но ходить по ней можно было вполне спокойно. И перелезать на другие крыши, коих насчитывалось здесь бессчетное множество, и каждая из них на разной высоте, и с разным уровнем пологости. Тут были и высокие пики башен Академии, но на них Гельфида не решалась залезать. Крюку тут даже почти не за что зацепиться. А если даже и есть за что, то большой риск упасть. А это в планы молодой девушки не входило.

Здесь, на крышах красовались небольшие, но вполне себе аккуратные статуи. Как они тут оказались, и что вообще делали на крыше, Гельфиде было не понять. Слишком уж нелогичное место для такой красоты — никто тут не видит их, а оттого никто и не оценит.

Гельфида получила от герра Анистона вполне понятные указания по поводу того, что делать, когда и как. План здания Академии тоже был ей вполне известен, так как старик перед прощанием успел начертить его на листе бумаги. Конечно, это были не самые точные очертания, но герру Анистону не раз приходилось бывать здесь, так же, как и не раз общаться с герром Сёгмундом.

Здесь сверху, с высоты тех двенадцати этажей, что насчитывала в себе академия герра Сёгмунда, захватывало дух так же, как и на главной башне Обсерватории герра Анистона. Однако непривычный взгляду пейзаж не так радовал глаз Гельфиды, как родные места. Несмотря на то, что здесь вдалеке красовался вполне живописный лес, а по другую сторону большое озеро, названное Бессмертным Озером ещё в стародавние времена.

Но всё испортил внезапно оказавшийся здесь неотесанный гоблин, который видимо и служил дозорным этой крыши. Гоблины вообще-то славные и простодушные создания, в отличие от своих собратьев орков, но здесь он всё же оказался совсем не кстати.

Конечно, нельзя его убивать — этот бедолага просто выполняет свою работу, возможно даже по принуждению. Он хоть и был весьма крупным для своего племени, в боях проверен всё же ещё не был. И навряд ли когда-то будет. Гельфиде удалось скрыться от него за одной из маленьких красных башенок. И едва он повернул своё уродливое лицо, как весь шорох, что он слышал до этого, пропал.

Гельфида проскочила ещё несколько платформ на этой крыше, но уже без всяких опасностей и угроз в виде гоблинов. Тут она и нашла пробрешину в крыше, о которой вряд ли кто-то знал, кроме самого герра Сёгмунда. Да и тот, верно, уже давно забыл об этом.

Маленький ржавый люк, хоть и закрытый на маленький замочек, абсолютно не был обременён магической силой. Сколько бы всевозможных и хитрообразных защит не ставил могущественный герр Сёгмунд, про это место он всё же забыл. Упустил из виду, проигнорировал, неважно. Гельфида уже была в Академии.

Она оказалась в какой-то подсобке. Тут хоть и было жутко темно, но она смогла разглядеть тут метёлки, веники, швабры, и тому подобную ересь, которая в этом месте смотрелась очень и очень неестественно. Неужто и здесь люди работают? Своими руками?

Гельфида, попутно наступив на несколько швабр и пару раз чуть не споткнувшись о них, всё таки нашла выход. К счастью, скрипучая деревянная дверца была открыта. Но ельфида и без этого скрипа наделала много шума, пока выбиралась через гору швабр. Но её неуклюжесть не вышла ей боком — никто, похоже, её не услышал. В коридоре царил тот мрак, такой мрак, который, наверное должен стоять в огромном дворце, который враз покинули все его обитатели.

На стенах горели свечи, которые не уменьшались по времени своего горения, потому что были так заколдованы. Они бы горели тут вечность, так и оставаясь полными и филигранно ровными.

Однако не все в этой академии сейчас спали. Из какого-то помещения, находившегося по левую сторону от Гельфиды, доносился свет более яркий, чем царивший в подземельях. Наверняка эти колдуны придумали какое-то устройство, позволяющее получать свет ярче света обычной свечки. И сейчас активно пользовались им. Спрятавшись за невесть откуда появившимся громоздким шкафом, Гельфида стала подслушивать. И подсматривать.

Из этого помещения вышли двое — молодая и высокая девушка в красной одежде и с короткими волосами, а с ней низенький, но коренастый профессор в чём-то, напоминающем пижаму.

— То, что случилось, повергло всех в шок, — сказала девушка.

— Вести пришли только что? — спросил профессор.

— Профессор, если вы отлучились в это время, то пропустили очень многое. Найдено тело одного из наших адептов, Кенгорма Старвега, в лесу. Ну, как тела. Всё раздельно — ноги, туловище и ноги.

— Просто ужас. Что случилось, вам не известно?

— С ним в заставе были ещё ребята. Райлега Эрисона и Эрика Бэррутона удалось найти живыми, но они чересчур напуганы. Поговаривают о появившихся утопцах. Третьего — Солона Моррисона так и не удалось найти. Вероятно, мальчик погиб.

— Так это дело рук утопцев? — удивился профессор. — Но как же они могли оказаться здесь? В этом месте, самой Великой Дланью защищённой от зла!

— Никто не знает. Ни одного утопца найти не удалось. Их даже если убить, то через некоторое время они снова оживут и убегут.

— Чертовщина какая-то, — проворчал профессор, — неужто герр Сёгмунд мог допустить такую промашку, отправляя их туда?

— Даже великие могут ошибаться, — ответила девушка, — герр Сёгмунд не исключение. Наверняка ему достанет сил разобраться в этом.

— Я буду молиться за это, — ответил профессор, после чего эта пара исчезла во тьме. Свет в том помещении потух, а значит, Гельфиде открылся путь дальше.

Больше на этом этаже она никого не встречала. Что, несомненно, было к лучшему. Интересно, а где в это время находится герр Сёгмунд и что делает? Он вообще спит когда-нибудь? Если и спит, то было бы замечательно, если бы он спал прямо сейчас.

Перебравшись через подвесной переход в другой корпус здания, Гельфиде пришлось подняться по круглой лестнице ещё четыре этажа. Потому что в этом корпусе было больше этажей. Именно в этом здании-полубашне, и должны был находиться Сёгмунд, Путеводитель и тот заветный сад. Если Гельфида не ошибается, и это действительно самое высокое место в замке.

Она медленно поднималась по лестнице, опасаясь кромешной темноты, что воцарилась здесь. Гельфида, конечно, боялась темноты только в детстве, но здесь её опасаться стоило. Так как никто не отменял изобретательности герра Сёгмунда, а в особенности его сюрпризов.

Но между тем всё развивалось довольно неплохо — выйдя в небольшой и слабо освещённый коридор, она шмыгнула в сторону махонького и почти незаметного балкончика, и с этим не прогадала. Гельфида узрела с этого сооружения грандиозный и огромный сад, который хоть и не освещался дневным светом, но в котором было видно каждую его часть, каждое дерево и каждый листок. Пусть и с лёгким оттенком ночи.

Сад Сёгмунда раскидывался дальше, чем могла окинуть взглядом Гельфида, а оттого он и казался чем-то недосягаемым, словно безумное полчище врагов, с которым предстоит сразиться.

Такое не могло вырасти само собой, потому что это было точно невообразимо. Ни один из живописных лесов Эльфьена, Эльмарона или старого Латьена, кои Гельфиде удавалось видеть на картинках, не смог бы сравниться с ним по красоте. Очевидно, мудрый герр Сёгмунд пустил в ход свою великую силу, и потратив её немало, чтобы получить то, что в итоге получил.

Гельфида спрыгнула балкончика, перекувыркнулась пару раз, чтобы не получить травмы, и вытащила из-за спины свой клинок. Она не собиралась им никого резать, не желала увидеть здесь тех кого надо убить. Но требовалось хранить бдительность, чтобы избежать нелепой погибели там, где не надо.

Пробираясь сквозь зелёные, и яркие, словно равнины Эльфьена, ветви, она не замечала тут ничего необычного. Если, конечно, за необычное нельзя было считать самого сада. Однако чуть позже взору Гельфиды открылось то, за чем она и проникала сюда.

Стало понятно, почему в саду Сёгмунда было так светло, несмотря на окутавшую долину ночь. Путеводитель, словно какой-то светоч, дарующий всему живому жизнь, наделял светом и благодатью и этот сад. В нём не хватало самого солнца, но то, что располагалось на его месте, сохраняло в себе какую-то живительную силу, а главное — его свет. Гельфида нисколько не смыслила в науке, где изучается то, что вращается вокруг солнца. Но ей вполне было известно, что вокруг неё вращается несколько планет.

Только вот только чуть позже Гельфиду окутала мысль о том, что она не знает, как унести это «игрушку» с собой. Путеводитель хоть и не был размером с половину сада, но занимал своим объёмом гораздо больше места, чем девушка могла бы унести с собой.

Она подошла к Путеводителю поближе, ещё раз пристально взглянула на него и поняла, что зрелище её очаровало. Словно видя себя на маленьком голубом шарике, она чувствовала некое слияние между ей, настоящей, и той ей, что в миниатюрном варианте обитала в Путеводителе. Казалось бы, и сильно уменьшенные облака ничем не отличались от настоящих, тех, что в ясную погоду на небе. Но откуда там облака, ежели сейчас ночь? Это заинтересовало бы Гельфиду, будь ей лет на 6–7 поменьше, да и не будь её душа обременена важной миссией.

Зато сквозь эти облака было трудно различить те материки, наличие и количество которых Гельфиду с недавнего времени очень заинтересовало. Огромный материк Родевиль, будучи раздвоенным на два материка поменьше — Вендер и непосредственно сам Родевиль, мало чем отличался от того, что Гельфиде приходилось видеть на различных картах у деда. Совершенно точно существовал и Татмос — забытый материк, о котором приходилось только слышать. Но он был чуть меньше того, что имелся на глобусе у герра Анистона, а так же с совершенно различным очертанием южного побережья. А то, что было на другом полушарии, скрывалось под очень толстым слоем облаков, из которых только смутно можно было разглядеть зелёные, коричневые или даже чёрные клочки суши. Будто бы сами Боги не хотели того, чтобы родевильцам стало известно о «Неизведанных Землях».

— Отличные навыки конспирации, — неожиданно раздавшийся голос за спиной застал врасплох забывшуюся Гельфиду, — но меня ими не провести.

И прежде чем Гельфида узнала в голосе некогда знакомого ей герра Сёгмунда, она поняла, что двигаться уже не может. Тело словно оцепенело от паралича, и как бы ей не хотелось шевельнуть хоть чем-то, это даже близко не удавалось. Никакие амулеты, что дал на прощание Гельфиде дед, не помогли против этого, ибо они не могли быть сильнее магии старого и опытного волшебника.

— Что ты забыла здесь, отважная воровка? И кто ты?

Неожиданно Гельфида поняла, что её губам всё же дозволено двигаться, поэтому она вполне могла говорить.

— Я не скажу своего имени. Лучше убей!

— Можешь не говорить, — с лицедейской ехидной улыбкой произнёс герр Сёгмунд.

Мгновенно они перенеслись из прекрасного вечернего сада в какое-то затемненное помещение, служившее, скорее всего, рабочим кабинетом старика. Теперь безвольное тело Гельфиды, словно распятое на невидимом кресте, упиралось в стенку.

— Я и так знаю, кто ты, — сказал профессор, — Гельфида Анистон, если конечно, ты ещё незамужняя. Я не ошибся?

Гельфида стиснула зубы и промолчала. Она в ловушке. Но нельзя сдаваться, потому что сдаваться её никогда не учили. Несмотря на позднее время, герр Сгмунд был облачён не в ночной халат, а серый брючный костюм. Словно бы вёл сейчас занятие, а не готовился ко сну. Вкупе с поимкой преступников.

— Как угораздило моему старому другу Норду посягнуть на то, что принадлежит стенам этой Академии? Моей академии?

— Оно никогда не было вашим, герр Сёгмунд, — всё же подала голос Гельфида, — оно принадлежит Ордену Девятого Солнца и только ему!

— Слабо верится в то, что несуществующий уже орден может на что-то посягать! Если Глобус Аббаса когда-то и принадлежал этому Ордену, так те времена можно найти только в книжках по истории! Либо вообще в «Легендах Вендера»!

— Орден Девятого Солнца никогда не погибал, — гордо и сквозь зубы пролепетала Гельфида, — он чтил свои традиции и верил в благополучный исход. Мой дед, герр Норд Анистон является великим магистром и Лордом-Командующим этого Ордена!

— А ты, Гельфида, как я понял, его единственный участник?

— Будут ещё! Будут ещё, и мы станем сильнее, чем прежде!

Герр Сёгмунд, словно маленький ребёнок, улыбнулся до ушей и уселся в своё кресло. Теперь он и впрямь походил на маразматичного столетнего старичка. Он ткнул двумя указательными пальцами в сторону парализованной Гельфиды и ответил ей:

— Не смеши меня, девочка. Я ценю ваши старания. Все, которые вы сделали. Но Орден Девятого Солнца — забытая вещь. И я вполне уверен, что ты и мой старый друг Норд не для того посягают на это великое сокровище, чтобы сберечь его, а для того, чтобы лишь самоутвердиться в этом гнусном обществе!

— Да как ты только смеешь говорить об этом?! — Гельфида попыталась крикнуть эту фразу как можно громче, но её рот не открывался на нужную ширину. — Мы чтим традиции, а не стремимся к славе!

Гельфиду уже начинало поражать то, как быстро она прониклась идеями своего деда. Даже сейчас, когда её положение можно было охарактеризовать в лучшем случае безысходностью.

— От кого же ты унаследовала такой буйный нрав, девочка? Отец твой был слишком смиренным, а дед спокоен и мудр.

— Мудр, а потому и требует своё по закону!

— Если уже на то пошло, Гельфида. То по закону это принадлежит не старику, а его пресловутому ордену. Но сможет ли он дать Путеводителю, величайшей реликвии всех времен и народов надлежащую защиту? Всю свою долгую жизнь я стремился к процветанию того, что отлично от большинства людей. Иначе говоря, магии. Сорок лет стоит эта крепость под названием Солнечная Академия, и сорок лет подряд мы живём в спокойствии и процветании. Оттого что мы дали Путеводителю отличную защиту, и он от этого благодарит нас своей благодатью и силой. Мы защищаем его, а он защищает нас. Так есть ли смысл лишаться того, что и так вполне всех устраивало? Искать добра от добра?

— Есть, — твёрдо сказала Гельфида, — если мы преследуем истинно святую цель.

— Это грёзы. В этом смысла нет.

— Он проснулся! — Гельфиде всё же удалось воскликнуть.

Сёгмунд резко переменился в глазах. Видно, такого он не ожидал.

— Ах, вот как, — размеренно произнёс он, — это значит, что всё гораздо хуже, чем я ожидал.

Гельфида поняла, что может шевелить уже не только губами, но и чуть большей частью лица — герр Сёгмунд ослабил свою хватку, и это зажгло в её сердце лучик надежды. Но уже через секунду он развеялся как дым:

— Но это ничего не меняет, Гельфида, дочь Георга, — грозно сказал старик и снова встал, — Путеводитель останется здесь, как я сам предначертал вместо судьбы! Я дам ему защиту, за это можете не беспокоиться — ты и Норд! Если ты сейчас говорила правду о том, что он проснулся, то я не буду тебя наказывать. Но!

— Что но? — воскликнула взбёшённая Гельфида.

— Ты должна знать! Если кто-то из вашего ордена, какая-то пресловутая крыса или мошка, сунется сюда с притязаниями на моё сокровище, то поплатится своей жизнью немедленно же. На это у меня сил достанет, можешь мне поверить…

Гельфида молчала, стиснув зубы с такой силой, с какой только могла. Взбешённый взгляд её обещал воспламенить собой всё, что только находилось вокруг. В том числе и самого герра Сёгмунда, который стал сейчас для неё самым ненавистным существом во всём мире, которому не найти её прощения ни в одном уголке из тех планет, что вращались в Путеводителе.

Но неожиданно тело Гельфиды вдруг словно освободилось от невидимых оков, удерживающих её на невидимом кресте, и она с грохотом упала на каменный пол. Для того, чтобы сгруппироваться не было времени, но, к счастью, она ничего себе не отшибла во время падения.

Невесть откуда появившийся нерасчесанный мужик, словно выросший из пола, ударил эфесом своего меча прямо в затылок герра Сёгмунда. И старик, судя по всему, потерял от этого сознание. Он немощным грузом упал на пол. И если он притворялся, то выглядело это довольно правдоподобно. Да и нелепо.

Да как это существо смогло сделать то, что не удалось самой Гельфиде? У него же щетина наверное уже с неделю, волосы до плеч запутаны словно морские узлы, а чёрное одеяние потрепано, словно он вылез из канавы. Да и порвано! Может он ещё и воняет?

— Ты бы хоть спасибо сказала, — произнёс он и протянул ей руку.

Скрепив сердце, она схватилась за неё и приподнялась. Нет, он не вонял. По крайней мере не вонял ничем противным, и это можно было посчитать за успех.

— Я бы сама с ним справилась, — гордо сказала Гельфида.

— Конечно, — улыбнулся он и легко захохотал, — я уверен, что план был полностью под твоим контролем!

Гельфиде было неловко, но ей понравилась улыбка этого незнакомца. Если его привести в порядок, то получился бы вполне видный… Хотя о чём она думает? Какие видные мужчины, когда вокруг столько дел?

— Спасибо, конечно, — сказала она, — за спасение, как ты его называешь, и твоё утончённое чувство юмора. Но нам пора прощаться. Позволь, я возьму своё, и уйду отсюда.

— Своё? — скривил рот незнакомец, резко скривив свою улыбку. — О чём это ты?

— Штука, которая находится в этом саду…

— Она моя, — сказал мужчина и взгляд его стал грозным, как ни у кого бы то ни было.

Он вытащил из ножен свой тяжелый меч, и покрутив его в руке, поманил себе пальцами Гельфиду. И если та и испугалась, то виду не подала.

— Ошибаешься, бродяга.

 

7. «Когда придет мой смертный час»

Минула ночь, а за ней и ещё одна. К счастью, погода за это время не портилась, и дожди или холод не докучали обитающим в лесу. Солон и Кенгорм, как и договорились, ничего не рассказали Эрику-трусишке об увиденном прошлой ночью. И для пущей безопасности, решили укрыть эту тайну и от Райлега. В его храбрости сомневаться было нельзя… Но вот в честности… Они слишком недолго его знали, чтобы так доверять.

Солон не знал, решит ли Кенгорм рассказать об этом командиру караула, и тем более герру Сёгмунду. Он вообще не пытался разговаривать на эту тему со старшим товарищем. Да что говорить — он вообще почти не общался с Кенгормом. Наедине они никогда не оказывались… А в компании было и о другом о чём поговорить… Без всяких мертвецов.

Поначалу Кенгорм собирался его закопать, но потом понял, что яму выкапывать очень долго, да и потребует это много сил. Поэтому переглянувшись, Солон и Кенгорм, просто выкинули его в болото, как можно подальше от этой стоянки. Конечно, труп лучше упокоить надлежащим образом — закопать или сжечь. Пожалуй, стоило его лучше сжечь. Но это могло бы привлечь внимание соседнего дозора. И никто не знает, что могли бы они подумать, явись к ним. Могли бы посчитать, что два незадачливых караульных убили несчастного путника, и теперь стараются избавиться от всяких улик.

Солон нёс покойника в руках, он это помнит. Мертвец был весь белый, и у него выступали уже синие вены на лице и руках. Когда дело закончилось, Солон был почти таким же белым. Интересно, чтобы на его месте почувствовал малышка Эрик?

Солону до этого приходилось видеть мертвого человека, но это не выглядело так жутко, как сейчас. Далеко не так жутко. Тот человек умиротворенно лежал, будто бы не мертв был, а просто спал. Забыв, как дышать и не пользуясь этим…

Как понял Солон, Эрик и Райлег отстояли свою смену без происшествий. Во всяком случае никаких мертвецов они, похоже не увидели. Во всяком случае, никаких криков Эрика Солон во время сна не услышал. Он либо тоже спал, либо просто героически отстоял свою смену.

Солон ещё никогда так сладко не спал днём, при свете солнца. Если бы о не был настолько смертельно усталым, то навряд ли уснул бы в ближайшие часа 2–3. Мысли об увиденном не дали бы ему успокоиться, пока усталость окончательно не завоевала бы его.

— Интересно, а другим отрядам сейчас так же плохо? — поинтересовался Эрик во время обеда.

Он только что зацепил хорошо обжаренную сосиску, на которую интенсивно дул, пытаясь как можно больше её охладить. Райлег, который всё ещё румянил свою сосиску над костром, жёстко ответил ему:

— Помолчал бы ты, малышка Эрик. Два дня уже отстояли, и никто не развалился. Неужто простоять ещё четыре трудно?

— Два дня мы ещё не простояли, — сказал Эрик, так и не надкусив сосиску, — отстоим ночь, тогда уже и будет два дня…

— Всё равно замолчи. Не люблю, когда детки плачут.

Кенгорм сидел чуть поодаль и молчал. Он так и не сел за обед. Вероятно, он уже поел что-то один, будучи в карауле. Или просто кусок в горло не лез. Хотя навря ли — ведь Солону всё отлично лезло. Он успешно съел свою долю из четырёх сосисок, и с радостью съел бы ещё, если бы весь их запас не был предельно точно расписан Кенгормом.

— Сегодня ночью Эрик спит, — сказал Кенгорм, так и не оборачиваясь ни на кого, — и вместо него в дозор выхожу я.

— Но почему? — спросил Эрик, даже не успев обрадоваться.

— Ты должен радоваться Эрик, а не расспрашивать меня что да как.

Солон, сидевший возле Райлега, делал вид, что не слушает эти слова. Но он прекрасно знал, почему он не хочет пустить Эрика в ночную смену. Его опасения были гораздо большими, чем у Солона, который как-то уж слишком спокойно отнёсся к увиденному. Относительно.

— Малышка Эрик просто счастлив, — пробурчал Райлег.

— И я бы на его месте был счастлив, — сказал Кенгорм, всё так же не поворачивая взгляда, — скажи мне честно, Райлег, ты не спишь во время ночного дозора.

— Да нет, — пожал плечами юноша.

— Я же сказал — скажи честно.

— Да честно нет, Кенгорм. Сам не сплю и малышке Эрику не даю.

— Это хорошо. Это очень хорошо, — пробормотал Кенгорм, — я могу доверять тебе, значит ты будешь мне верным помощником, а то Солон устал и его смена закончилась.

— Помощником в чём, Кенгорм? — неожиданно поинтересовался Райлег. — Что-то случилось?

Нет… Райлег всё равно ни о чём не догадывался. Даже не мог догадываться, не говоря уже об Эрике, который думает только об одном. Когда всё это закончится и он наконец-то сможет вернуться обратно в общежитие Академии, в свою тёплую кроватки, в гости к тёплой и вкусной еде.

Если рассуждать о подозрениях Райлега, то можно подумать, что он основывался только на реакции Кенгорма. На его непонятном настроении, на его тихой речи или вообще постоянном молчании. Но навряд ли Райлега это вообще сильно интересовался. Этот парень был слишком апатичен — даже апатичнее, чем Солон.

— Ничего не случилось, — резко парировал Кенгорм, — пока что. Поэтому сегодня я иду вместо Эрика. Потому что так надо. Потом, что нужно, я всем сам расскажу.

Райлег ничего не ответил ему. Он, молча закончив трапезу, завернул вилку и тарелку в свой дорожный мешок, предварительно ополоснув их в ручье, вытекающем из болота.

Подозрительно, но вотда в нём была очень чистая. Не под стать всему болоту, которое немного поодаль было совсем зелёным. Подумав об этом, Солон снова представил, какой же окажется вода в том месте, куда они с Кенгормом выкинули… Неважно — но ведь трупный яд. Вдруг какой-то сумасшедший решит оттуда напиться? Бред конечно, но всё же вдруг?

В такой слегка напряженной и молчаливой обстановке наступил и вечер. Может быть солнце ещё не опустилось за горизонт до конца, но за огромными и пышными деревьями это было навряд ли возможно разглядеть.

Солон, лёжа на матрасе под плотным одеялом и засыпая, наблюдал, как Райлег и Кенгорм таскают ветки для того, чтобы развести костер. Но в этот раз их уже накопилось как-то непривычно много. И самое странное, что Кенгорм велел наносить их ещё больше.

Вскоре от костра заметно потеплело, что заставило Солона наполовину снять одеяло. Он итак укрывался под ним в одежде. Потому что уже успел понять, какими холодными порой бывают тут ночи. Быть может, поэтому Кенгорм решил развести такой большой костёр? Потому что испугался холода? Или просто не решил рисковать?

Как сладко сейчас Эрику — он уже сладко похрапывал, укутавшись в своё теплое одеяльце. Ему сейчас снится Академия, скорее всего его кровать. Мягкая, не в пример этому полурваному матрасу, выданному из каптерки в Академии, которую, судя по пыли, не открывали уже лет двадцать. А то и того больше.

У Солона были не до конца закрыты глаза — они были прищурены. А сам он тихонько, без всякой задней мысли наблюдал за Кенгормом и Райлегом. Подле себя Кенгорм держал свой драгоценный лук и не сводил с него глаз. Райлег тихонько похаживал взад-вперёд, оглядывая окрестности. Но ни слова, ни единого звука — ничего от них обоих не было слышно. Они не перекинулись ни единой фразой. Солон не слышал привычных историй Кенгорма — страшных или не очень, которые он постоянно, с лёгкой ухмылкой на лице, рассказывал, стоя в дозоре.

Солон и не собирался слушать их разговоры — ему было это неинтересно. И к тому же не особо прилично. Но он понимал, что спать особо не хочет, а до следующей ночи ещё уйма времени, чтобы отоспаться. Поэтому он перевёл взгляд на монотонно горящий костер. Клубы огня и дыма вздымались всё выше и выше, и не было этому конца. Засмотревшись на это, Солон окончательно забылся и понял, что уже не бодрствует. И через секунду он окончательно провалился в объятья сна, совершенно забыв о том, что там делают Райлег и Кенгорм…

Но разбудили Солона отнюдь не лучи яркого утреннего солнца, а кое-что хуже. Это был истошный, панический крик Райлега, возвещавший о какой-то беде.

Солон мог бы подумать, что всё это ему снится, но только лишь на секунду. Поэтому он тут же вскочил и заметил, что никаким утром ещё и не пахнет. Было так же темно, как тогда, когда он и ложился спать. И прошло часа три-четыре, как ему показалось…

А со стороны болот на поляну шли какие-то фигуры. Шли, будто бы являлись чем-то непоколебимым и вечным в этом мире. И только вглядевшись получше, Солон понял — это не люди.

— Тише, Райлег, сохраняй спокойствие! — орал Кенгорм, но крик его был нисколько не тише предыдущего вопля Райлега.

Это не люди — это то, что две ночи назад Солон и Кенгорм сначала выловили, а потом закинули обратно в болота. Только он был не один — их было много. И все разные — различались они так же, как и различаются живые люди друг от друга. Но это не живые люди — это то, что когда-то было ими. Только вот многие из них выглядели гораздо хуже, нежели тот, которого герои лицезрели пару ночей назад.

С этих отваливалась плоть, кое-где проглядывали кости, а у одного даже отвисла челюсть. Зубов, судя по всему, у него тоже не было. Либо они просто целиком заплыли гноем.

Кенгорм без всякого предупреждения натянул тетиву на своём луке и пустил её в того утопца, что шёл впереди всех. Что ж — сделал он это мастерски — она вонзилась врагу в ра йон груди. Но из раны не потекла кровь, и вообще ничего из неё потекло. Действительно — откуда у умершего кровь?

В этот миг вскочил Эрик, который похоже действительно верил, что вопль Райлега являлся всего лишь нехорошим сном.

— Беги, Эрик! — закричал Кенгорм, на секунду оборачиваясь.

Но тот стоял, бледный словно тень, и слов старшего товарища не слышал совсем.

— Эрик! Я сказал — беги! Спасайся! Отправься к герру Сёгмунду!

И в этот миг Эрик наконец-то понял, что надо делать. Геройства в нём похоже так и не оказалось. Он не стал отговаривать Кенгорма и просить остаться вмест с ними и помочь. Он бросился в сторону кустов, не разбираясь, есть ли там вообще дорога или нет и побежал. Хоть бы он спасся. Пусть он Эрик, пусть он малышка и трусишка… Но пусть он будет жив.

Утопцы шли слишком медленно, поэтому у троицы Кенгорм-Солон-Райлег было время собраться, и чуть отделавшись от шока, решить, что делать. Заклинания из волшебных палочек посыпались кучами. Каждый использовал то, что мог, и вмеру того, как это у него получалось.

Поначалу вроде бы совсем неплохо выходило — некоторые утопцы получали серьёзные ранения, некоторые просто скашивались и падали на землю. Другие же теряли свои конечности, но всё же двигались.

— Тревоооооооога!!!!!! — во всю глотку орал Кенгорм в перерывах между заклинаниями. — Тревоооооооооооооооооооога!!! Северный поооооост!!!!

У Солона же не было сейчас сил орать — он был ошарашен тем, как оригинально смогли отвлечь его от сна. Райлег же свой запас крикливости уже истратил, когда разбудил Солона. Это вообще было странно, что он закричал. Он же редко говорит, гораздо чаще молчит. Да и если гооврит, то тихо. И точно никогда не кричит.

А сейчас он при помощи невербальной магии отрывал конечности утопцам, словно занимался этим всю свою жизнь. Невербальная магия не требует произношения заклинаний вслух. Может поэтому у Райлега так хорошо это получалось? Великая сила в его молчании? И молчанием он добивался гораздо большего, нежели разговорами.

Солон же орал заклинания во всю мочь — но мочи орать громко у него не было. Сипловатым голосом он произносил всё, что знает. И совсем не пытался использовать невербальную магию — словами, должно быть надежнее.

Но, как понял он сам — магом он оказался не сильным. Утопцы от его ударов не подыхали, они просто отскакивали в сторону, азатем вставали и шли снова. Правда, одному Солон смог эффектно снести голову. Возможно, конечно, это сделали Кенгорм или Райлег, но навряд ли — эффект больше походил на заклинание Солона.

— Тревооооооооооога! — снова заорал Кенгорм, на этот раз ещё громче, чем было.

От этого крика у Солона даже зазвенело в ушах, но он на это не обратил внимания. Тот, кого он пять секунд назад лишил головы, поднялся и снова двинулся в наступление.

Становилось слишком тревожно — они ещё больше приблизились. Теперь уже на самую критическую точку. Их не стало меньше — они поднимались снова, некоторые без рук и без голов, с огромными дырками в теле, но всё же шли.

— Они наступают сзади! — панически закричал Кенгорм.

— Со всех сторон! — подхватил Райлег, и Солон понял, что это правда.

Он обернулся и увидел их. Там, с других сторон, появлялись новые, на этот раз уже целые. Относительно целые, если не считать того, что все они уже когда-то умерли. И судя по смраду, исходящему от их тел, сделали они это уже давно.

— Нужно бежать, Кенгорм. — сказал Райлег. — Нам не справиться с ними, сейчас они нас просто размажут.

— Но нам некуда бежать! — подхватил Солон.

— Есть куда. — сказал Кенгорм. — Хотя стоило это сделать сразу. Все знают заклинание Бога Эррегуса?

— Что это значит? — удивился Райлег.

— Ах. — махнул рукой Кенгорм. — Нет времени. Просто повторяйте за мной.

И он вытащил свою палочку. И тихо, размеренно, будто утопцев уже больше нет, начал бормотать.

— Во имя Света и Тьмы, — сказал он, и Райлег и Солон так же спокойно это повторили. — Насущности нашей, в которой мы живём, находясь меж Светом и Тьмою. И Силы Эррегуса, наделившего нас душаю, жизнью, и властью над нею.

Утопцы будто бы чего-то испугались и снизили свой темп. Все, даже те, кто находились дальше всего. Теперь стало понятно — у героев в запасе появилось около минуты, прежде чем их разорвут на кусочки.

— Не приказываю, не заставляю, но прошу. Ради порядка, найденного в Хаосе и подаренного нам тобою… И жизни своей, что находится в твоих руках! Надели Светом, надели Тьмою, надели Силой Всемогущей и Мощью Нерукотворной, да спаси от врагов.

— Да спаси от врагов, — договорил Солон это заклинание, хотя больше ему напоминало молитву. Языческую молитву Старым Богам.

— Армалиендо! — воскликнул Кенгорм, что есть мочи махнув волшебной палочкой, и то же самое тут же повторили Солон и Райлег.

Сила, что заключалась в заклинании, одновременно покинула сразу три палочки. И уже в воздухе воссоединилась в один огромный луч света, который почти беззвучным разошёлся в разные стороны. И он сразил сразу всех утопцев, будто бы те были всего лишь игрушечными куклами.

Поначалу Солону показалось, что все они разлетелись в прах, но на самом деле они просто разлетелись в стороны и лежали на земле, а кто и в болоте. Но они всё ещё двигались, и пытались подняться. И то, что некогда было их телами, остались нетронутыми. Чего же добился Кенгорм.

— А теперь нужно бежать. — прошептал он. — Не оглядываясь на них и не вступая в бой. И главное — в разные стороны! Что есть мочи!

Солон и Райлег, к счастью были не Эриками — дважды им объяснять не приходилось. Не приходилось объяснять что делать и куда бежать.

Оба, словно синхронно ломанулись со всей силы в разные стороны. Солону выпало бежать в ту сторону, где больше болот и утопцев, но он об этом совершенно не думал. В болотах труднее передвигаться не только ему, но и самим утопцам. Но тут их больше, чем там, где бежит сейчас Райлег.

Солон не замечал ни веток, которые хлестали его по лицу, пока он бежал. Не замечал он и того, что по щиколотку проваливается в топь, и окончательно промочил свои ноги. Где сейчас Кенгорм? Он успел убежать? Как дела у Райлега? А Эрик? Этому придется труднее всего. Хотя что-то подсказывало, что именно ему повезёт больше всего. Ведь он убежал раньше всего. Хотя может именно это сыграет с ним жуткую шутку?

Солон старательно бежал по тем местам, где более-менее было сухо, хотя втаких местах не так трудно провалиться и всамо болото. А мало ли, что скрывается под водой. Это же ведь очень ужасные места и ожидать тепрь от них можно что угодно.

Да откуда вообще тут появились эти утопцы? Неужто истории Кенгорма, которые до этого Солон считал сказкой, оказались правдой? Те самые истории о битве, некогда прошедшей тут, и о куче воинов, сраженных в этих болотах и оставшихся тут навсегда. Но ведь Сёгмунд говорил, что будет всё хорошо! Что в этих местах не опасней, чем в том саду, в котором он получил это задание — шесть ночей и шесть дней здесь. Неужто прославленный ректор обманул? Неужто это и было его планом — в качестве наказания отправить Солона и остальных наедине с утопцами? Оставить на растерзание этим ужасным тварям! Сам-то герр Сёгмунд справился бы с ними на раз-два. Он был слишком великим волшебником, чтобы не справиться. В этом не сомневался никто.

Когда Солон пробегал мимо утопцев, становилось ещё более жутко. Не оглядываться — один из советов Кенгорма, расцененный как приказ. Но всё же соблазн был сильнее — Солон оглядывался пару раз и замечал тех мертвецов, что уже поднялись и идут за ним. Они не могут бегать, но почему-то казалось, что они не будут отставать.

Вскоре Солон понял, что топь он миновал — тут была сухая земля. Втайне он надеялся, что выберется к одному из других постов, откуда последует подмога. Либо же они разделят с Солоном смертельную учесть. Кто знает — вдруг Кенгорм, Райлег или Эрик смогли выбраться туда и им сейчас лучше чем самому Солону. Да хотя бы так! Пусть хоть кто-нибудь спасется и в конечном итоге останется жив.

— Солон! — услышал он чей-то крик, и это на миг вселило в него надежду, что он всё же выбрался к посту.

Но это оказался Кенгорм. В порванной одежде, на которой местами даже была кровь. Но он был жив. И откуда он вообще тут оказался? Они же отправились в разные стороны, и не должны были пересечься.

— Я рад, что ты жив, — пролепетал он, приблизившись поближе.

Солон увидел, насколько запыхавшимся и грязным был его товарищ. Наверняка он и сам был таким же, если не ещё хуже. Но это волновало не так сильно, а точнее сказать, и вовсе не волновался.

— И я рад. Но как ты здесь оказался? — спросил Солон.

— У меня к тебе такой же вопрос. Наверное слишком много поворачивал, поэтому и оказался здесь… Даже понятия не имею, где мы сейчас.

— Но болота закончились, — ответил Солон, и это известие чуть поднимало ему дух.

— Они вроде бы отстали от нас. Оставшись на заставе, я парочке из них оторвал руки и ноги, и они похоже, побеждены. Но двое — это очень мало. Их было слишком много, чтобы с каждым сделать то же самое.

— Это твоё заклинание очень помогло нам. Если бы не ты, Кенгорм, они бы уже ели нас.

— Зачем вообще им нужно есть? Они же мертвые…

Но но этот вопрос Кенгорму не последовало ответа. Утопцы не могут думать — они мертвы. Ими повелевает что-то другое. А может, просто их жадная плоть… Кто знает.

— Нельзя отдыхать, — сказал Кенгорм, — я боюсь, что они смогут вернуться. Надо двигаться дальше и искать выход. Я думаю, что мы уже сполна отработали наказание герра Сёгмунда.

Услышав о герре Сёгмунде, Солона передернуло. Он снова вспомнл о его предательстве. Если, конечно, это было действительно предательством, а не глупой ошибкой. Которую может допустить даже такой великий человек, как он.

За спиной у Кенгорма всё так же был лук и колчан, в котором осталось всего лишь три стрелы. Остальные он впустую истратил, пытаясь убить утопцев. «Убить» тех, кто и так уже мёртв.

Однако в этот момент Солон услышал безумный рёв со стороны болот. Случилось то, чего и он, и Кенгорм боялись больше всего. Они вернулись, эти ужасные твари.

Их было не так много. Точнее не так много, как на самой заставы. Но около двенадцати свирепых утопцев — тоже не так уж мало. А именно столько их вышло именно сейчас. И что свамое страшное — они все были вооружены. Кто полузаржавевшими мечами, кто такими же боевыми топорами, а кто вообще чем-то непонятным. Тем, что некогда было оружием.

— Арр… Эррегус, — пролепетал Солон.

— Нет. — жёстко отрезал Кенгорм, — мы уже потратили все свои силы на него.

— Но я не заметил этого. Я ещё в состоянии колдовать.

— Ты и не должен замечать это. Это не усталость. Просто утебя кончился сегодняшний запас этого заклинания… Да некогда думать, Солон!

И он стремительно выхватил свой лук и начал стрелять из него. И хотя все три стрелы пришлись в цель, ни на одного утопца это никак не повлияло. Вот уж действительно бесполезная вещь в этом бою — и зачем только Кенгорм так берёг этот лук? Сейчас он, похоже, и сам это понял. Он выкинул лук себе под ноги. Слишком дорогая вещь для него, но уже ненужна. Жизнь она теперь ему не спасет. Тем более когда в запасе не осталось ни одной стрелы.

— Бежим, — снова сказал Кенгорм и они побежали.

На этот раз уже вместе — в одну сторону. Ни о каком разделении они и не думали. Да и какое разделение — однажды уже разделились. Но всё равно сошлись вместе. Сама судьба, похоже, оставляет их вместе. Вместе до самого конца…

Но Кенгорм споткнулся о какой-то случайный сук или корень и с грохотом упал на землю. Он стремительно начал подниматься, а Солон уже было остановился его ждать, но Кенгорм во всю мочь закричал:

— Нет, Солон! Не жди! Беги!.

И тот побежал. Через несколько секунд Кенгорм поднялся и снова было побежал, но не успел. Один из утопцев успел схватить его за ногу и потянуть к себе.

Остальные тоже остановились, будто бы всё, что смогли уже сделали. И никто не бежал за Солоном, что позволило ему остановиться и перевести дух. Сейчас было бы полным сумасшествием ринуться в кучу утопцев за Кенгормом. Только чтобы погибнуть вместе с ним… Если сама судьба разрешила быть им вместе до конца.

Но если бы Солон и решил это сделать, то не успел бы. Он увидел, как они разрывают Кенгорма на части. Увидел, что теперь он разделен на шесть частей — руки, ноги, голова, и безжизненное туловище.

По щеке Солона потекла слеза, и он бы сейчас разрыдался навзрыд, но было нельзя. Надо было уходить. Без оглядки. На этот раз уже честно без оглядки. В надежде, что несмотря на крах Кенгорма, выживут Эрик и Райлег. И он сам выживет. Чтобы смерть Кенгорма была не зря. Чтобы выжили те, кого он так отчаянно спасал. И те, из-за кого не смог спастись сам.

Солон поражался тому, что он так ни разу и не зацепился ни за какой сук и ни за что-то ему подобное. Поражался тому, что пробежал так много и не чуял усталости. Такого не могло бы случиться, будь он в нормальном состоянии. Он пробежал бы впятеро меньше и умер от дикой усталости. Сейчас не так…

А в голове чей-то голос кричал «Кенгорм мёртв! Кенгорм мёртв! Разорван на части!». Может быть и Эрик с Райлегом тоже мертвы. Но он не видел их смерти, поэтому и не может ощущать того же самого. И нет того чувства вины, которое он ощущал за погибель Кенгорма. Да может быть он уже и сам мёртв! Разорван на части! А так стремительно улепётывают остатки его души, разделенной с телом!

Но лес закончился, и Солон понял, что выжил. Что он жив и что выжил. Утопцы не смогут покинуть пределов леса. Скорее всего не смогут. Поэтому можно утверждать, что Солон спасся. Для себя он герой, но для остальных? Не осудят ли его за смерть Кенгорма?

Но оплакивать Кенгорма и свою участь стоит позже. Солнце медленно начало подниматься на горизонтом и Солон почувствовал холод. Он рухнул в траву от бессилия и не двигался. Где он? Где Академия? И как отсюда выбраться?

 

8. «Коснись рукой солнца»

Да не собирался он никого убивать! Тем более это девчонку. Как ей вообще угораздило встать на его пути? Что она вообще делает здесь, и почему с той же целью, что и Геррер? Геррер вновь и вновь махал своим мечом, но по большей части защищаясь от дерзких выпадов этой девчонки. Поначалу ему казалось, что в любой момент он сможет закончить этот цирк и обезоружить её, но в итоге его слова остались только мифом.

Он была не так уж и проста, и в мастерстве фехтования ничем не уступала опытному Герреру. Хоты с виду она лет на 7 была младше его, да и на полголовы уступала в росте. Да она же совсем ещё юна — как эта девчонка оказалась в таком месте? И кто её научил так драться?

А ведь сейчас я мог бы лишиться головы, — подумалось Герреру после опасного удара Гельфиды. Она не убьет его, а он её — но делать-то что-то надо.

Разве можно поуродовать такое симпатичное личико, как у неё? Она, естественно, сконфузило его до неузнаваемости, да ещё попыталась сделать и злым, но это мало у неё получалось.

Чтобы чуточку перевести дух, Геррер решил наконец-то перейти с места в карьер. Вместо парирования он применил уклон, сделал шаг к стороне девушки, и в половину силы ударил кулаком её в бок. Затем он собирался вывернуть её руку и накенц-то лишить оружия, но…

Он сам получил удар по носу, откуда немедленно прыснула кровь и заиграли искорки, словно танцующие огоньки. Если бы помутнение в глазах длилось хотя бы на полсекунды больше, Геррер точно лишился бы своей головы. На этот раз серьёзно. Она действительно намерена его убить. Что же с ней такое.

Забежав за первую попавшую колонну и уже начав бороться с девушкой сквозь неё, Геррер понял, что интересует его побольше этой передряги. Где Ринк? Куда она испарился? Уже убегает с той игрушкой, которую они собирались украсть? Не выполнив своей части обязательств? Гнев Геррера должен быть страшен. Избавиться бы только от этой девчонки, да только не убивать же её!

— Где ты научилась так драться? — спросил Геррер.

— Там где тебе никогда не побывать, бродяга!

— Может, хотя бы своё имя скажешь?

Вместо ответа Геррер получил ещё один сильный удар, который он опять сумел лишь с трудом парировать. С этой девкой не надо шутить шуток. Хотя гораздо приятнее было бы с ней именно пошутить, а не подраться.

И как поступать с Ринком? Этот полоумный был с ним, когда они через чёрные ходы проникали в этот дворец, они вместе блуждали по тёмным коридорам. И сравнительно недавно они разделились. Неужто Ринк… Использовал его как приманку? Да как Геррер сразу не догадался? По одному бесчестному взгляду этого поддонка было видно, что честности от него не жди.

Геррер вообще ищет своего друга Ферцена. Зачем этот Путеводитель вообще сдался ему? Зачем он воюет за него? Тем более с красивой молодой девушкой, которая собирается его убить!

— Хочу тебя расстроить, — произнёс Геррер, — но того, что ты собираешься забрать, сейчас уже там нет.

— Не пытайся обмануть меня. Я только недавно видела Путеводитель своими глазами и они меня не обманывали, в отличие от тебя!

— Можем проверить.

Девушка перестала атаковать, но свой клинок всё же оставила наготове. Она дышала уже тяжелее, чем до этого, а волосы были растрепаны и свисали на лицо.

— Только попробуй ударить мне в спину, — сквозь зубы произнесла она.

Сведя друг с другом свои мечи, они боком, медленно и плавно, словно каждый шаг стоил жизни, направились к саду.

— Я не собирался убивать тебя, — сказал Геррер и натяжно улыбнулся.

— Не я первой вытащила клинок.

— Но и не ты первой убрала его. Мне не нужно то, что находится там. Я ищу своего друга, которого потерял несколько дней назад…

— Мне неинтересно, — грубо произнесла девушка, что привело Геррера врасплох.

— Не груби мне, а то ведь я и разозлиться могу.

— Я не боюсь твоего гнева, потому что ты похож на варвара.

Геррер легонько засмеялся, потому что девчонка отчасти была права. Не хотелось ей целиком и полностью рассказывать всю свою историю, к тому же ситуация этого не требовала. Но спустя некоторое время не хотелось бы забывать её. По крайней мере очень быстро.

— Бойся варвара не за его гнев. А за его спокойствие, — сказал Геррер, войдя в сад.

Не то чтобы Путеводителя не было на нужном месте… Немного другое. Не было вообще того места, где ещё недавно он находился. Сад остался, но немного изменил очертания. Место среди деревьев, где находилось это сокровище, теперь было полностью заросшим.

— Его здесь нет, — сказала Гельфида.

— Значит, этот подлец его всё-таки унёс с собой, — ответил ей Геррер.

— Какой ещё подлец?

— Мой спутник. Который и втянул меня во всё это, — сказал Геррер, опустив меч. Ему показалось, что теперь уже нечего опасаться.

— Навряд ли твой спутник смог бы утащить его. Если он конечно же не маг. Он не мог украсть целое место.

— Место? — удивился Геррер, но тут же обернулся.

Там, внизу, были слышны голоса, и их было так много, будто бы они пришли сюда не с дружеским визитом, а с целью что-то захватить.

Геррер и Гельфида, словно в секунду объединившиеся одной целью выскочили из сада и побежали к ближайшему окну. Внизу, на расстоянии в пятнадцать или даже больше этажей, столпилось с две-три сотни мощно вооружённых воинов. Ни Герреру, ни Гельфиде не было известно, какому лорду они принадлежали, ибо стиль их доспехов не был знаком им.

Рогатые шлемы, широкие мечи и топоры, а так же тяжёлые доспехи с множеством шипов украшали неведомых гостей. Их принёс с собой алый рассвет — с высоты Академии виднелись первые лучи Солнца, что восходило для того, чтобы принести нового врага и четвёртую сторону в сегодняшнем противостоянии.

— Кто это? — испугавшись, спросила Гельфида у Геррера.

— Не знаю. Но и добрых намерений у них не вижу.

— А кто ты?

— Я Геррер. И не имею к ним никакого отношения.

Внизу раздался звук рога. Стало понятно, что сейчас начнётся невиданное сражение. Но за что? Неужто и они пришли за Путеводителем? Что в нём вообще такого, что он нужен всем?

Геррер и Гельфида мгновенно и единогласно рванулись вниз, чтобы узнать, в чём всё-таки дело. Повсюду на стенах трубили рога — магически заколдованные, работающие тогда, когда возвещается тревога. Свои спальни покидали более-менее взрослые ребята, учившиеся на старших курсах и уже обученные кое-чему. В убежище в подвале же убегали те, кто помоложе — четырнадцати- и пятнадцатилетние, толка в бою от которых не предвиделось бы. Преподаватели — совершенно различные — старые и молодые, большие и маленькие, вели своих подопечных вперёд. Всюду слышался шум и гам — и никто не замечал Геррера и Гельфиду — лишних здесь людей, пробирающихся сквозь толпу.

— Им ещё надо постараться, чтобы продавить защиту, — сказал совершенно маленький профессор, рождённый, судя по всему из рода эльфов-фей.

— Без профессора Сёгмунда нам не справиться, — сказала женщина в толстых очках.

— Он появится.

Знали бы они, что их достопочтимый и уважаемый Себастиан Сёгмунд сейчас мёртвым пластом лежит в своём кабинете, лишенный сознания молодым наёмником, оказавшимся тут случайно. И догадываются ли они вообще, с чем столкнулись?

Но между тем удивляло то, что в атмосфере замка не было ни капли паники. Все хотя и галдели без перебоя, но сами знали, что они делают, и как будут поступать дальше. Будь то опасность, или же наоборот — они были к этому готовы.

— Придётся принять бой, — сказал Геррер, когда они уже находились внизу, в огромном холле возле главных ворот.

— А ещё я хочу знать, кто это, — ответила Гельфида, всё же смотря на Геррера с небольшой долей неприязни.

Они не знали имён друг друга, но сейчас это и не требовалось. Точнее сказать, Геррер сказал своё девушке, но навряд ли она запомнила его. И навряд ли в ближайшее время будет называть как-нибудь по-другому кроме «варвара».

— Это углуки, — сказал появившийся герр Сёгмунд.

Он лежал без сознания не очень долго, но всё же вышел из него только что. У старика не было времени для того, что бы спускаться сюда на ногах, поэтому он попросту применил телепортацию и эффектно материализовался прямо из воздуха, попутно кого-то напугав.

— Они пришли сюда, чтобы забрать Путеводитель, — сказал он какому-то близ стоящему высокому профессору.

— Зачем он понадобился им?

— Об этом позже. Я предвидел то, что за ним придут. А за ним пришли не одни углуки.

— Как вообще углуки смогли проникнуть сюда? — удивилась пожилая женщина, подошедшая к Сёгмунду. — О них уже не было слышно очень давно. Как они проникли сюда обратно?

— Я разберусь. Но сейчас оборона. — и герр Сёгмунд резко сменил тихий голос на низкий и громкий бас: — Громить это отродье! Не жалеть никого! Мы не уступим то, что по праву наше.

Тут же раздались громкие хвалебные возгласы сопровождающие самих же себя в путь. Геррер тоже было собирался это сделать, но потом понял, что не стоит, так как в этом месте он сам и враг и чужой.

Донёслись тяжелые толчок и стук — это углуки применили свой огромный таран. Проломить ворота — иного пути у них не было. С высоких башен на них посыпались стрелы, которые пускали юные адепты из своих зачарованных луков. Но углуков оттого меньше не становилось — таран стучал всё с большей и большей силы. Они и сами пускали в ответ стрелы — но скорее всего, ни в кого не попадали.

Сёгмунд начал бормотать какие-то заклинания, придающие защиту этим воротам. Но уже становилось очевидно, что надолго их не задержать. Огромная толпа, состоящая из адептов-воинов и преподавателей, уже заняла свои позиции, выставила наружу волшебные палочки и приготовилась к бою. Магия сильнее мечей, но другое дело, если этих мечей на порядок больше.

Бой начался тогда, когда углуки всё же проломили ворота. Огромные и восхитительные ворота разломались, словно краюшка хлеба, слегка подсушенная, но такая же хрупкая. Из-за получившегося отверстия поползли углуки, принеся с собой первые лучи солнца. Под их ногами уже виднелись несколько корчившихся бойцов, подкошенных стрелами. Но эти потери нисколько не ослабили тех, кто нападал.

Геррер и Гельфида вновь и вновь махали мечами, протыкая плоть углуков. К счастью, им приходилось видеть их впервые, и тем более убивать. Углуки не были слишком искусными бойцами, но давили по большей части числом. В их сторону летели магические разноцветные лучи, которые поначалу ломали их доспехи, а потом уже и подкашивали. Те падали — некоторые обратно поднимались, некоторые погибали, оставаясь на полу.

Некоторые адепты тоже были вооружены мечами. Они и приняли первыми бой наряду с Геррером и Гельфидой. Было немного жаль этих ребят — ведь они рисковали сейчас своей жизни.

Только для чего ей рискует Геррер, он не понимал. Бьющаяся рядом Гельфида тоже. По одиночке они искуснее любого углука, но смогут ли они истребить всех? Навряд ли. Нужно либо убегать, либо с гордостью принимать смерть.

Проклятый Ринк Милиэр не пришёл — он либо где-то прячется, либо уже умудрился покинуть это место. Если так, то он окажется настолько подлым, что хуже и представить нельзя.

Когда Геррер срубил какому-то незадачливому углуку половину черепа и оттуда струей брызнули кровь и остатки мозгов, он понял, что это не люди. Не эльфы. А что-то иное. Противное, и уж тем более больше походящее на варваров, чем Геррер.

Углуки были сильны, но и герра Сёгмунда был на это свой козырь. Лёгкий взмах его руки — и кирпичи в стенах начали двигаться. Кирпичи группировались, преображались и становились каменными бойцами. Они были оснащены тяжелыми топорами, а в руках держали круглые щиты.

— Пусть Академия защищает сама себя! — воскликнул Сёгмунд. — Все, кроме преподавателей — уходите в подземелье! Спасайте свои жизни.

К сожалению, свои жизни смогли спасти не все — на полу, между углуков, было несколько совсем молодых ребят — 18–20 лет, с совсем ещё молодыми лицами и едва начинавшей расти бородой. Их обратно уже навряд ли моно вернуть — но и оплакивать точно не к месту. Те, которые среди погибших возможно, имели близких друзей, стали покидать поле боя.

Каменные вои умело защищали адептов — они крушили черепа углуков, но и сами временами теряли свои конечности и лишались возможности двигаться. Они преградили углукам путь, пока адепты покидали занятые позиции.

— Дочь Георега! — закричал Сёгмунд, окликая Гельфиду.

Та обернулась, попутно отрубая руку какому-то углуку. Геррер тоже обернулся вместе с ней и увидел стоящего на вершине лестницы герра Сёгмунда.

— За мной! — крикнул он ещё раз.

И, прежде чем она успела сделать хотя бы шаг, что-то перенесли её на много этажей вверх, обратно в кабинет Сёгмунда.

— Как я здесь… — начала было лепетать она, но увидев лежащего рядом Геррера, тон её ещё более сменился: — а ты как здесь оказался?

— Нам не удержать Академию, — сказал Сёгмунд, — я не рассчитывал, что когда-то её атакует сразу целая армия.

— Мне очень жаль, герр… — начало было Гельфида, но старик её перебил:

— Ни к чему мне эти любезности, наивная девчонка. Я знаю, что тебе всё равно на то, что случится с моим замком дальше, но…

— Пусти меня обратно и я убью их всех, — заговорил поднимающийся Геррер.

— И геройства мне тоже ни к чему. Твой друг отлично разыграл тебя, использовав в качестве приманки. И, прямо говоря, ему это отлично удалось. Только он не украл Путеводитель. Не знаю, к лучшему это или нет.

— В любом случае я после поймал бы его и убил, — сказал Геррер, услышав слова о Ринке, — я не терплю обмана.

— Тебе не это предстоит. Раз уже тебе удалось атаковать меня, значит на тебя можно положиться.

— О чём вы? — удивилась Гельфида.

— Взглянем правде в глаза — Академию мне не удержать. Если даже сегодня каким-то чудом нам удастся отбить её, то придут новые. Их будет ещё больше, и они станут приходить и приходить, пока не убьют нас всех. В любом случае они захватят Путеводитель, а чем это обернется, вам расскажет Норд, потому что сейчас на это времени нет. Поэтому заберите его сейчас и в любом случае доставьте в Обсерваторию. Норд знает что делать. Даже если не знает, другого выбора нет.

Сёгмунд протянул Гельфиде какую-то изрядно украшенную рубинами шкатулку. Она уже собиралась её открыть, но старик быстрым движением остановил её руку и сказал:

— Не надо открывать её. Путеводителю там мало места, и он рвётся обратно. Поэтому и время у вас тоже не бесконечное. Быстрее отправляйтесь в Обсерваторию. Любой ценой. Ценой своей ли жизни, ещё чей-то — меня не волнует. Спасите его.

Гельфида и Геррер стояли в исступлении и смотрели друг на друга. На кой чёрт судьба свела их вместе именно сейчас? Она считала его неотесанным варваром, а он её — сопливой девчонкой. И что ещё за инструмент в их руках? По крайней мере Гельфида знает что это.

Хотя Геррера больше волнует сейчас всё равно Ферцен. Да ещё и Ринк Милиэр. Всё это обернулось для Геррера ужаснейшим днём за последнее время. Таким днём, какой он себе и представить не мог. Срубил с полтора десятка углучих голов, подписался на какое-то задание. Да и вообще, кто такие эти углуки?

— Ты бы рассказал, что тут происходит, — попросил Геррер.

— Сейчас не до этого. Я, конечно же, ненавижу вас обоих за то, что вы устроили. Но положиться больше не на кого. Сегодня сразу трое пришли за сокровищем, а значит, что ему суждено покинуть эти стены. Так решила судьба, а не вы… Потому…

Герр Сёгмунд щёлкнул пальцами и наступила темнота. А потом они ощутили, как падают в пропасть сквозь какую-то невидимую узкую трубу, что не давала им даже дышать. А ещё через секунду они с грохотом упали друг на друга на каком-то зелёном луге. Гельфида мигом же слезла с незнакомца, оглянувшись по сторонам. Академия виднелась только вдалеке, а это значила, что к ним снова применили телепортацию Ощущение не из лучших, надо сказать. Хотя когда они перемещались из холла в кабинет Сёгмунда, было не так туго. Может, дело в расстоянии? Или Сёгмунд просто решил поиздеваться?

— Тогда, может быть, ты расскажешь мне, что происходит? — требовательно сказал Геррер.

— Отвали, — грубо пробубнила Гельфида, пряча заветную шкатулку себе в дорожную сумку.

— Почему опять так грубо? У тебя теперь не будет другого выбора, кроме как довериться мне!

— С чего ты взял?

— Нам же теперь вроде бы куда-то идти вместе…

— Кто тебе сказал, что я возьму тебя с собой? — не бросив ни единого взгляда в сторону Геррера, сказал Гельфида.

— Этот самый старик же!

— Он не друг мне, — сказав это, Гельфида принялась куда-то идти.

— Зачем ты уходишь? Мы же не спали всю ночь!

— Для того, чтобы спать, у нас должно быть время, — сказала Гельфида, — а его у нас нет, варвар.

Увидев, что девушка ушла уже достаточно от него, он приподнялся с мягкой травы в росе и приспустился за ней, словно она была для него чем-то более важным, чем просто случайная попутчица.

— Я не варвар. Меня зовут Геррер.

— Я Гельфида, — ответила она, даже не обернувшись, но Герреру этого было достаточно, чтобы продолжить путь.

 

9. «Бродячий Бард — мой Бог»

Солона не покидала мысль о том, что он заблудился. И с каждым часом он убеждался в этом всё больше и больше. И теперь уже совершенно точно не знал, где он находится. Вдалеке уже виднелись горы с изощрёнными пиками, скалами и обрывами. Это могло лишь наводить на мысль о том, что это Эредгриттские горы на границе Карнарии и старого Ненгара. Но ведь это же всего лишь предположение, которое не обязано быть правдой.

Наверное, только Старые Боги могли описать то, как сейчас выглядел Солон. Благородному адепту Солнечной Академии точно уже не пристало быть похожим на грязного бродягу, похожего на лесных леших да вурдулаков, от которых Солон слышал от отца. Очень давно.

А ещё и на душе было как никогда погано. Не из-за внешнего вида, конечно. Перед глазами до сих пор стояла смерть Кенгорма. А ещё неизвестная судьба Райлега и Эрика не давала покоя. Вдруг они тоже сейчас мотаются по неизвестным землям в поисках дома? Это был бы неплохой вариант, учитывая то, что их могла постичь участь погибшего Кенгорма. Это и привело Солона к тому выводу, что ему очень повезло. Хотя почему же он тогда чувствует то, как разрывают его душу, а затем обратно сшивают? Почему же он не радуется своей участи, прыгая от счастья?

По ночам в этих краях было холодновато, хотя ещё даже не закончился май. Приходилось страдать в эти ночи, плохо спать и в целом просто переживать их. Как же хорошо было бы вернуться сейчас в родную теплую постель и не покидать её несколько суток, чтобы рассчитаться сполна с теми испытаниями, которые Солону угораздило пережить.

Спустя четыре-пять часов после полудня юноша смог найти тракт. Не самый главный в Королевстве, но всё же вполне себе пригодную дорогу для того, чтобы по ней передвигаться.

Тракт — это очень хорошо. Это даже очень хорошо, потому что любая дорога приведёт в какой-никакой город. И пусть в этом городе не все будут рады Солону, зато там он по крайней мере не будет беспокоиться за своё выживание.

Горы теперь уже были как никогда близко. Солон впервые за свою жизнь мог в такой непосредственной близости любоваться ими, и зрелище это поистине будоражило. Заснеженными пиками они упирались прямо в небо. А некоторые были даже выше самого неба, и потому этих пиков вообще не было видно.

Это точно Эретгриттские горы, потому нигде больше в Королевстве таких высоких гор не было. Если только Солон не успел за это время оказаться в каком-то другом королевстве, или его глаза не окутала волшебная туманная пелена.

Он двинулся на юг, потому что к Северу скорее всего скоро заканчивались карнарские владения, и начинались либо суровые и мёртвые Ненгарские Земли, либо сумрачный и забытый всеми Латьен. В стороне Юга же и были самые большие города Королевства, и вместе с ними и сама его столица — славный Бурейден.

Тракт не пользовался особой популярностью, потому что за последующий час он не встретил здесь ни единой души. Либо этот путь вёл в никуда, в давно уже забытые земли, либо же он просто уступал другому, более широкому и удобному тракту, идущему неподалеку от этого.

— Остановись, путник! — услышал Солон чей-то голос сзади.

Солон, словно крик сзади был для него призывом, мгновенно обернулся. В ожидании чуда и спасения. Это был всадник на белом коне, да и таком, что подобной красоты коня было почти нереально найти в карнарских землях. Сам всадник был человеком богатым, что было видно с первого же взгляда. Одежды были его настолько яркими да украшенными, что по меньшей мере должны были принадлежать какому-то графу. Если не считать то, что они были потёрты во многих местах, а в некоторых даже порваны.

Солон остановился.

— Куда путь держишь, добрый странник? — спросил незнакомец, равняясь с Солоном.

— Я? Эммм… В Акру…

— В Акру, значит… Тогда ты должен был идти в другую сторону.

И всадник тихо, но не очень весело, протяжно захохотал.

— Составь мне компанию, странник. Пообщайся со мной, — предложил всадник.

— Хорошо, — чуть робко ответил Солон. Людей с таким аристократически невежливым характером он не видывал раньше.

Незнакомец медленно спустился с коня и медленно отошёл к краю дороги. Было видно, как тяжело он хромает и мечтает поскорее присесть.

— Как тебя зовут? — спросил он, — и что ты делаешь на Старом Тракте?

— Меня зовут Солон. По правде говоря, я заблудился. И уже несколько дней не могу найти дороги.

— Таких ребят здесь не мало. Но вряд ли кто-то из них смог бы заинтересовать меня столь же сильно, как и ты.

Чем-то заинтересовал? Ничего не могло быть более странным в такое время и в таком месте. Пожалуй, побольше узнать не повредило бы.

— А как вас зовут? — спросил Солон.

— Пожалуй, тебе не стоит знать моего имени, Солон. Его звучание может тебя взбудоражить или напугать. Можешь просто называть меня «незнакомцем». Или «одиноким путником». Как хочешь называй меня, но только не по имени.

Солон не стал настаивать. Не смог. Лицо незнакомца уж точно не было похоже на лицо, которым должен обладать типичный граф. Под глазами огромные синяки, кожа бледная и какая-то потрепанная, частично укрытое небольшими шрамами. Не такими, которыми обладает опытный вояка. А такими, какими обладает то, кого часто бьют.

— Вы не знаете дороги до Акры? — спросил Солон.

— Если даже и знал, то давно забыл, — тихо ответил незнакомец, — да и не туда совсем тебе надо, Солон.

— А куда же тогда?

— Не знаю. Твоей же судьбе решать это. Не просто так ты оказался здесь. Как тебя вообще угораздило заблудиться?

Солон на секунду уже был уверен, что пора рассказать про Академию герра Сёгмунда, заставы в Королевском Лесу, и нападение утопцев. Но потом эта идея мигом вылетела у него из головы. Он даже не знает имени незнакомца, ни к чему ему рассказывать такие тайны!

— Я шёл с друзьями через лес. Но потом я заблудился и потерял их. Не зная дороги, я оказался здесь.

— А шёл ты в Акру? — спросил незнакомец.

— Да.

— Будет тебе ещё Акра. Не желаешь отведать моего табака?

Он вытащил из-за пазухи небольшой мешочек, набитый чем-то мягким, наверное, табаком, и длинную курильную трубку.

— Я не курю табак, — ответил Солон.

— И я не курю. Но такой табак не грех и отведать, — сказал незнакомец и принялся набивать трубку содержимым мешочка.

— Я не привык курить табак. У нас не разрешают.

— У вас не разрешают? Где же это? — спросил незнакомец, плотно затягиваясь табаком. Приятный аромат мигом наполнил и душу Солона.

— Отец не разрешает. Строгий отец.

— Но сейчас-то с тобой нет отца. Ты заблудился. И думаю, не скоро его увидишь.

Знал бы незнакомец, что Солон не видел своего отца уже более четырёх лет. И навряд ли вообще его когда-то увидит. Если, конечно, чудом не окажется в Акре, и там его случайно не встретит.

— Как-нибудь в следующий раз, — всё же ответил Солон.

— Понимаю тебя, — ответил незнакомец, — но ты никогда не поймёшь меня. Моя жизненная история прошла чуть больше лет, чем ты думаешь. Хотя не настолько много лет, как ты думаешь.

Странник выглядел на возраст тридцати-тридцати двух лет, хотя голос его был чуть помоложе, чем внешний вид. Было ли это только странное ощущение, или что-то значащий факт, Солон не знал.

— Подобные мне никогда не оказываются на таких дорогах, — продолжал незнакомец, планомерно покуривая свою длинную трубку.

— Где же оказываются подобные вам? — спросил Солон.

— Если я расскажу тебе, то ты просто рассмеёшься. И не поверишь мне. Никто не верил с тех пор, как я покинул свой город. В который я никогда не вернусь.

— Почему?

— Потому что это больше не мой город, Солон. Ты, наверное, ещё слишком юн, чтобы понять.

— Я молод, но я не глуп, — ответил Солон.

— Так многие говорят. Почти все, если считать только тех, кого я встретил за период своих скитаний. Почему у них никогда не вставало вопроса — правильно ли то, что они сейчас сидят рядом со мной, наравне с мной, и всем предлагаю я тот табак, что курю сам?

— А что в этом странного? — поинтересовался Солон, так как незнакомец уже полностью запутал его.

— Вот я и говорил, что не поймёшь. Скажи мне — не возникало ли у тебя никогда вопроса — заслуженно ли ты занимаешь то место, на котором сейчас находишься?

Только вот что считать за то «место, где он находится»? Судя по всему, это должна быть Академия, но… Он не в ней и потерял её…

— Порой я думаю, что я не заслуживаю своего места.

— А я тебе по-другому скажу, — промолвил незнакомец, — то, что твое место совсем не в твоем обществе, твоём доме или в компании твоих друзей. В данный момент оно находится здесь, на этой траве. На обочине этой дороге, рядом с бродягой, курящим трубку с самым дорогим табаком в Родевиле.

— К чему это всё?

— К тому, что ты прав, — ответил странник и улыбнулся. После чего сразу стало заметно, что у того нет одного зуба. — Не заслуживаешь. Точнее не заслуживал бы, если бы я заслуживал того, которого недавно лишился.

— Я не понимаю, — сказал Солон.

— Знаю, что не понимаешь. Но скоро поймёшь. Твоё место не там, к чему привязано твоё сознание. А там, где находится тот кусок мяса, которым является твоё тело. И ты не можешь знать, что с тобой будет через несколько дней, часов, или даже минут! Этим и прекрасно то блаженное неведение, которым обладаем сейчас и ты, и я.

— Мне не особенно нравится перспектива через несколько дней оказаться в руках разбойников, сдохнуть от голода, или оказаться растерзанным зверьми.

— Тогда почему ты ещё не разорван? Судьба бережёт тебя, Солон. Она много кого бережёт, но только для того, чтобы однажды использовать в нужный момент. Меня, как видишь, она уже отберегла. И использовала.

— Не говорите так. Никогда нельзя отчаиваться настолько сильно. Отчаяние губит людей.

— Можно. Можно убить свою судьбу, но всё же закончить свой путь не зря, передав правильный огонёк надежды другому, если уж для себя я его использовать не смогу.

Но что за огонёк? Что за надежда? И что за судьба? Солону даже не хотелось спрашивать об этом у незнакомца, поскольку он знал, что тот всё равно не ответит ему. Или ответит, но настолько размывчато, что Солон сотню раз пожалеет о том, что сделал это.

— Почему не сможете?

— Место, которое я занимал раньше, я считал незыблемым для себя. Но был глубоко не прав, потому и пытаюсь уберечь от этого каждого, кого встречаю на этой дороге. Все наши положения в этой жизни временны и неустойчивы. Они могут только прельщать своими красками, но внутри может показаться их настоящая гниль и чёрные тона.

— А оттого вы мне предлагаете отказаться от стабильного положения в обществе, обменяв его на жизнь странника и авантюриста?

— Твоя жизнь — твоя и судьба. Не моя. Я не могу тебе ничего предлагать, и тем более заставлять чего-то делать. Но могу направить на истинный путь. Попытаться наставить. Хотя какое я имею на это право? Если сейчас наше место находится рядом, на одной обочине одной и той же дороги. И нет среди нас ни неба, ни земли, ни грязи, ни князя.

Когда табак в трубе странника закончился и истлел до конца, он спрятал её обратно, туда, откуда и взял. Только сейчас Солон заметил, что левую руку незнакомца украшали два огромных перстня. Один из них был золотым, с огромным рубином посередине, а вот другой перстень был обрамлён каким-то диковинным, голубым и блестящим драгоценным камнем. Неужто и впрямь этот человек богат? Или был богат когда-то, а сейчас на его кисти красуются лишь следы былого величия и богатства?

— Откуда же я могу знать, кто из нас земля, а кто небо? — сказал Солон.

Странник неожиданно застыл, будто бы уснул с открытыми глазами. Слегка подрагивал лишь правый уголок его верхней губы. Солон придирчиво всмотрелся в его лицо, но тут незнакомца резко передёрнуло, и он будто бы очнулся.

— А ты любишь себя, — сказал он и улыбнулся, — но не в этом деле. Видел ли ты, юный Солон, когда-нибудь спектакль? Неважно — в обустроенном ли дорогом театре или просто на улице.

— Когда я был маленьким, на улицах Акры частенько появлялись бродячие труппы актёров. Иногда они даже привозили и гномов. Порой было так весело.

Незнакомец ещё раз улыбнулся и проговорил:

— Акра тут не при чём. Ты видишь театр каждый день, каждую ночь, да что говорить — каждую секунду времени. И этот спектакль вы все называете жизнью и относитесь к ней настолько серьёзно, что боитесь потерять эту роль больше всего. Хотя в этой жизни ты актёр, только пока не знаешь этого. И исполняешь свою роль. При чём довольно неплохо, чего ты тоже не знаешь. На тебе раскрашенная яркая маска, и на мне тоже.

— Вы бред несёте, — осмелился сказать Солон.

— Я знаю, что это слишком абстрактная вещь, чтобы понять её сразу. Я сам разбирался в этом всю свою жизнь. И до конца так и не разобрался. Хотя главное я понял — мы всего лишь актёры и наши роли уже прописаны в каком-то сценарии. Но нами не управляют. Искусно управляют лишь нашими ролями, но не нами.

— И кто же, по-вашему, управляет всеми нами?

— Навряд ли боги. Если они и управляли ролями когда-то, то давным-давно уже умерли. Умерли по-настоящему, а не лишились роли. Остались от силы один-два, но и тем уже давным-давно наплевать на нас.

— Меня всегда учили верить в богов, — проговорил Солон, — но никогда не уточняли, в каких именно.

— Поэтому и верить в них было бы напрасно. Ролями управляют не боги совсем, а какой-то бродячий шутник-бард. Бродячий не по нашей земле конечно, а где-то по тому пространству, где сияют мириады звёзд, появляющиеся по ночам. Не в наших силах поменять судьбу нашей роли, но мы всегда можем изменить свою, собственную судьбу.

— Как же? Если всё уже предначертано, и заранее ясен тот день, когда ты умрёшь, или когда случится что-то ещё.

— Ты опять меня не понял, Солон. Предписана судьба нашей РОЛИ, но не самих нас, то бишь актёров. Мы вправе сами снять ту маску, что находится на нас сейчас, и примерить вместо неё другую.

— Это невозможно. Бедняку никогда не стать королём, как и королю никогда не стать бедняком.

— Отчего же? — удивился странник. — Всякое бывает. Я могу тебе с лёгкостью доказать, как легко можно поменять маски, за которыми скрываются наши роли.

— Я согласен. Доказывайте.

На долю секунды странник застыл в ступоре, но затем на его губах показалась еле заметная узкая улыбка. Создавалось ощущение, что этого момента он ждал уже очень долго времени, либо же вообще это пресловутое доказательство было целью его жизни.

— Я предлагаю тебе обменяться нашими одеждами. И всем остальным, что у нас есть.

— Я не ослышался? — удивился Солон. — Обменяться одеждами? Но ведь моё оборванное тряпьё в сотни раз хуже вашего богатого наряда!

— Это уже неважно. Ты просил доказательств, и теперь получай их. Начнём именно с одежды. И ещё мне придётся отдать тебе своего коня. Выбора нет.

— Выбор есть.

— Поздно.

И уже через несколько минут Солон стоял, одетый в великолепный, пусть и много потрёпанный золотистый наряд. На левой руке у него красовались те же два огромных перстня, а на правой было толстое золотое кольцо. Солон только что понял, что и ростом, и телосложением он повторял незнакомца, так как наряд сидел на нём почти как влитый.

Странник же, одетый в изорванные тряпки, походил теперь больше на самого Солона. Так сказать, на Солона, годами десятью постарше. Или даже чуть больше.

— Пожалуй, только трубку и табак я заберу у тебя. Надеюсь, что бродячий бард на это не обидится. А теперь я хочу, чтобы ты сел на этого коня, и отправился туда, куда он понесёт тебя. Южный Ветер. Я назвал его Южным Ветром, и ты называй его так.

Солон кивнул. Он не мог представить, что то, что происходит с ним сейчас, происходит наяву. Слишком непонятно это было, вообще не поддавалось объяснению — зачем вообще. Но если так случилось, то так надо. Если это не шутка конечно. Всего лишь смена внешнего вида да прибавка ещё четырёх ног. Весомая ли польза? В таких условиях, в целом, да.

— И что же вы будете делать теперь? — поинтересовался Солон. — Без коня и хорошей одежды?

— Лишь двое властны мною, — гордо проговорил преобразившийся в худшую сторону незнакомец, — я и моя судьба! Ей я теперь и доверюсь!

И он решительно отвернулся от Солона, решив начать свой новый путь. Солон так и не мог поверить, что это не какая-то шутка бродячего барда, а реальность.

— Спасибо, — сказал всё же он.

— Спасибо неуместно тут. Я не дарю жизнь умирающему человеку, я не убиваю его, облегчая мучения. Тогда за что же можно меня благодарить?

— За то, что я теперь могу двигаться быстрее.

— Бред. Ты просто получил одну роль, отдав старую. Что ж, прощай, Солон из Акры! Я не назову тебе своего имени сейчас. Но теперь ты точно его узнаешь, если не лишишься Южного Ветра.

Солон лишь коротко кивнул ему, так как был в глубоких раздумьях. Незнакомец тогда отвернулся и пошёл дальше, удаляясь всё далее и далее. Солон больше никогда не видел его лица, никогда не слышал его голоса. А через минуту-другую он полностью исчез из вида, исчезнув из жизни Солона навсегда. Возможно, их ролям действительно более не суждено пересечься. Хотя и эта встреча была по большей части случайной. Хотя итог её вряд ли назовёшь случайностью.

Вся жизнь и есть череда случайностей, из которых она сама и строится. В чьей власти управлять этими случайностями? Это незнакомец не уточнил. Хотя знал ли он? Хоть что-нибудь знал? Никто теперь не скажет об этом, хотя навряд ли всё это вообще нужно.

Солон медленно залез на коня, потирая его огненную гриву. Что ж, благородный Южный ветер стал теперь его конём, и надо привыкать к этому. Это очень хороший и удобный подарок, если коня вообще можно назвать подарком.

Южный ветер медленно поплёл вверх по дороге, минуя горы, порой фыркая, а порой переходя на небыстрый галоп.

Так уже и стало смеркаться, а потом кончились и горы, уступив место обширной равнине. Именно через неё лежал путь теперь уже двух путников — Солона в непривычных для него одеждах и Южного Ветра с непривычным для него хозяином. Но конь знал дорогу. Он знал её дорогу и понимал, зачем идёт именно по ней. В отличие от Солона.

 

10. «Мы не случайны»

Солнце уже давным-давно скрылось за горизонтом в этих краях и наступил тёмный вечер. Выглянула неполная уже луна, вдалеке завыли волки — совсем скоро наступит непроглядная ночь.

На пустынной равнине, возле небольшого костра, сидели Геррер и Гельфида и жарили на огне пару кроликов на вертеле. Геррер плавно двигал палочки, а Гельфида сидела на противоположной стороне костра, будто бы надеялась, что за ним не будет видно лица этого парня.

Геррер до сих пор не знал, что он до сих пор делает с ней. Он искал своего друга Ферцена, и совершенно не собирался сопровождать какую-то девчонку с какой-то штукой, которую она называла Путеводителем.

Вместе они провели весь прошлый день, и почти весь сегодняшний, но всё это время почти не общались друг с другом. Да и впрямь ли она считает Геррера неотёсанным варваром? Он её считал когда-то сопливой девчонкой, но после того, как увидел её в боях с ним самим и с углуками, его мнение о ней немного поменялось. Хотя только совсем немного. Ей всё равно мало лет, а Герреру через несколько месяцев уже тридцать.

— Где ты их откопал? — спросила у него Гельфида.

Надо же. Геррера очень удивило то, что именно она заговорила с ним. Он ожидал совсем другого.

— Ты про этих славных кроликов? В лесу. Когда ты спала.

— Но я думала, что я проснулась раньше тебя. Я же тебя разбудила! — возмущённо прогорила она.

— Тут ты тоже права, — проговорил Геррер, — я нашёл их и лёг спать обратно.

Гельфида закатила глаза, будто бы собираясь сказать ему «Ну ты и идиот! Зачем просыпаться для того, чтобы поймать кроликов, а потом лечь спать!». Но не сказала. Хотя всё за ней сказали её глаза. Её миленькие детские глаза.

Которыми она смотрела на углуков, когда резала их.

— Почему ты не позвал меня? — спросила она.

— Боялся, что ты погибнешь в лесу. Там же опасно.

Теперь по взгляду её можно было определить, что она просто мечтает что-то запустить в этого вредного «варвара». Когда она накипала злостью, на неё просто мило было смотреть. Потому что так яростно не закипает даже кастрюля на костре.

— Ну и негодяй же ты, варвар!

— Если бы не я, ты не поела бы сейчас вкусного ужина.

— Сомневаюсь, что это будет вкусным ужином, — с отвращением посморела на уже начинающих румяниться кроликов она.

Хотя выглядело это всё очень даже аппетитно и отвращение Гельфиды по любому было наиграно. При чём не очень хорошо.

Геррер помнил, что во времена его службы в Гвардии он частенько в подобной обстановке жарил на костре мясо. Конечно, тогда возле огня сидела не малознакомая девушка, а пять-шесть боевых товарищей — знакомых, лучше чем кто-либо другой, и успевших уже стать братьями.

Тогда в ход летели различные байки, рассказы из жизни, и тому прочее, и тому прочее. Внезапно Геррера охватила тоска по тем временам. Будто бы вот — совсем недавно они были, а будто бы и столетия назад. На секунду в его голове даже промелькнула мысль — зачем же он ушёл оттуда. Но тут же она улетучилась невесть куда.

Гельфида не позволила ему погрузиться в мысли слишком далеко:

— И если бы из-за этого злосчастного герра Сёгмунда я не лишилась своей лошади, мне бы даже не пригодилось твоё общество!

— У тебя и лошадь была? Во всяком случае её ты лишилась не из-за этого старика, а из-за бойни, что устроили углуки около академии. Лошадь наверняка убежала тогда и ты не могла бы её найти. Признаться, лучше бы ты нашла лошадь, чем эту ужасную красноглазую тварь.

— Не называй его так!

И она кивнула в сторону той ужасной птицы, которую она называла Лютиком. Слишком уж нежное имя для этого существа, которое так же «нежно» клевало сейчас что-то на земле. Гельфида вроде бы рассказывала, почему он такой, но Герреру тогда не хотелось её слушать.

— Ладно, успокойся, я не хотел тебя обижать. Кстати, мне кажется, что это уже можно есть.

Он кивнул в сторону румяных кроликов, с которых сейчас нежно и плавно стекал жир, который потом шипел на огне. Гельфида недоверчиво посмотрела на них и недовольно пробормотала:

— Так снимай.

А корочка-то какая получится… Просто объедение. Хотя если бы у Гельфиды в сумке случайным образом не завалялось щепотки соли, было бы намного хуже. И, вполне возможно, эта утонченная особа не стала бы этого есть.

Хотя тем только лучше — съел бы всё один. Хотя есть всё без соли… Замкнутый круг какой-то…

Когда Гельфида откусила первый кусок, выражение её лица мгновенно поменялось. Ещё полсекунды назад оно с отвращением смотрело на полученную стряпню, а сейчас оно очень плохо скрывало свой восторг.

— Как ты научился это делать? — спросила она, обдував второй кусок.

— У нас, у варваров, это в крови.

И он протяжно засмеялся, хотя Гельфиде не хотелось разделять его энтузиазма. Ей хотелось есть мясо, а не смеятся над шуткой, которой не было.

— Почему тебе всегда так весело? — гневно спросила Гельфида.

— Весело? — удивился Геррер. — Такие как я никогда не бывают весёлыми.

— Такие как ты — это как?

Геррер на несколько мгновений впал в мысли, раздумывая, чтобы этой девченке сказать, после чего ответил:

— Серьёзные.

— Серьёзным ты был только в битве с углуками. Со мной нет.

— Кто такие углуки? — резко перебил её Геррер. — Как они оказались здесь? Они ведь даже не люди.

Гельфида с секунду промолчала, после чего тихо промолвила:

— Я не знаю, кто они и откуда пришли. Но я знаю — они не друзья нам и охотятся за тем, что сейчас находится в моей сумке.

— Ты не поверишь, но я не знаю, что находится в твоей сумке.

Гельфида тут же полезла в сумку, чтобы показать, но Геррер одним движением руки остановил её:

— Не стоит, — сказал он, — не искушай судьбу.

Гельфида закрыла свою сумку обратно и пробормотала:

— Там черепаха с маленьким Родевилем на своей спине.

— Чего? — удивился Геррер.

— Неважно. Когда мы попадём к моему деду, ты всё поймёшь.

— Значит, нам всё-таки туда. Не ожидал, что судьба приведёт меня туда, — покачал Геррер головой.

— Если тебе не нравится что-то, то можешь идти куда угодно, — пробормотала Гельфида и отложила мясо.

— Я не оставлю это всё просто так. Пока не разберусь во всей этой чертовщине. К тому же ты погибнешь здесь одна.

— Не погибну, — ответила она.

И почему Геррер вообще сказал это ей? Он же не знает её — а потому её судьба не должна его особо волновать. Хотя по своей крови и по своему духу он всё ещё остается истинным Гвардейцем — защитником Короля, Королевства, странствующих и слабых. Хотя вряд ли эту девченку можно назвать слабым персонажем. Особенно учитывая то, что ему не удалось в бою даже обезоружить её. Ему — опытному бойцу с огромным стажем.

— Что будет, если углуки смогут завладеть твоей шкатулкой? — спросил Геррер.

— Не хотелось бы говорить об этом, — промямлила Гельфида, — но если верить моему деду, последствия будут очень плохими. Он даже не предупредил меня о том, что мы встретимся с этими людьмиподобными чудовищами. Я должна была просто украсть его и вернуться к деду.

— Не переживай. Мы вернём его и разойдёмся мирно.

— Хотелось бы.

Гельфида отложила ту половину мяса, что осталась у неё, в сторону. Было видно, что она досыта наелась и больше ей уже не лезло.

— Оставлю-ка на завтра, — проговорила она и запихала мясо в сумку, — чтобы варвары голодали, а я нет.

И она, расстелив свой спальный мешок, улеглась в него и отвернулась.

Геррер уже давно съел всего кролика, хотя ему всё равно было мало. Было вкусно и сытно, хотя полкраюхи хлеба всё равно не помешали. Тогда он может быть и наелся.

А самым печальным было то, что спального мешка у Геррера не было. И ему который день уже пришлось спать на голой траве. И почему эта девченка не захотела идти по людским дорогам, где всегда найдётся гостиница, пусть и не очень уютная, зато с нормальной постелью.

Утром Геррер первым разбудил Гельфиду:

— Просыпайся, — грубо толкнул он её в бок.

Та, будучи невероятно сонной, явно оказалась недовольна тем известием, что какой-то неотесанный варвар будит её ни свет ни заря.

— Что тебе нужно? — недовольно пробурчала она.

Солнце только-только вставало из-за горизонта, и ночной холод ещё не успел покинуть утренний воздух.

— Мы в опасности, — проговорил Геррер, — за нами погоня.

— Чего? — Гельфида в растерянности вскочила.

— Вставай. Мы должны скрыться.

Гельфида не знала, верить ли Герреру или нет, но дабы избежать случайных неприятностей, решила послушать его. Они наскоро потушили остатки огня, собрали все принадлежности, и скорым ходом стали двигаться.

— Мы должны свернуть с дороги, — проговорил Геррер, — но слеы вчерашнего костра смогут выдать нас.

— Холодно, — ответила ему Гельфида. Она всё ещё была растеряна после утреннего сна, и выглядело это немного весело. Хотя сейчас точно не для веселья.

— Не думай об этом, — голос Геррера был не таким, как обычно, а излишне серьёзным и даже немного хрипловатым, — недалеко есть роща. Скроемся там.

Роща находилась не так уж и близко, но и не очень далеко. Это можно было назвать даже небольшим лесом. Теперь понятно, откуда вчера был слышен волчий вой. Главное сейчас — это не наткнуться на этих самых волков. Иначе получится очень нелепо.

— Что это? — спросила Гельфида, когда они пересекли границу леса.

— Я видел их вдалеке. И что-то подсказывает мне, что погоня за нами.

— Это были углуки? — испуганно спросила Гельфида.

— Хуже, — ответил ей Геррер.

Он совершенно неожиданно схватил её за руку и повёл куда-то. Гельфида сейчас даже не решила противиться этому, так как вообще ничего не понимала.

— Что может быть хуже углуков.

— Я не знаю, как назвать их… Но они точно не люди. Я встречался с ними недавно и больше не хочу. Один из них предал меня… Не время!

Он затащил её в какую-то канаву под деревом, которое посчитал укрытием. По крайней мере с трёх сторон их не было заметно. Гельфиду, верно, смущало то, как близко Геррер к ней прижался. Но другого выбора у неё не было — места тут было очень мало и хватило бы разве что на двоих, да и то с трудом.

— Я не хочу тебя печалить, — сказал ей Геррер, — но они ищут то, что сейчас в твоей сумке. И если ты не хочешь им отдать это, лучше сиди, молчи и даже не дыши!

Как же сейчас Гельфида хотела взбунтоваться за подобное отношение к ней! Но не могла — потому что Геррер говорил правду, и она уже сама хорошо понимала это. Что-то сказать — значит выдать себя.

Геррер немного приподнял свой взгляд. Они здесь. Они слишком быстро пересекли то расстояние, с которого Герреру удалось заметить их. Но самым худшим было то, что не только Герреру удалось заметить их. Но и они заметили Геррера, и теперь устремляются за ним.

Сидящая рядом Гельфида немного подрагивала, но по ней было заметно, что нй дико хочется вытащить свой клинок и напасть на кого-то. Особенно на тех, кто помешал её сладкому сну.

Видели ли они то, что Геррер и Гельфида убежали в рощу? Если видели, то это очень плохо. А они видели…

Три всадника, напоминающие Ринка Милиэра и тех, кто арестовал Ферцена в таверне, двигались сюда. Сюда, в рощу, на трёх белых лошадях. Но это был не Клай Вурраэ, хотя одежда одного из них была абсолютно такой же. Герреру не хотелось снова попадать под влияние их неведомого притяжение, поэтому он мигом отвернул свой взгляд.

— Прислушайтесь, — проговорил один из них своим друзьям, — не слышите ли вы шороха.

Но Геррер и Гельфида сидели как нельзя тихо и неподвижно.

— Они исчезли. Скорее всего, они уже далеко, — ответил один из них.

Человек стоял совсем недалеко от той канавы, в которой лежали Геррер и Гельфида. Малейший шорох — и он заметит их. А что если у кого-то забурчит живот? У этих парней наверняка отличный слух — их не провести.

— Продолжим погоню. У нас кони, а они пешие, — сказал неизвестный, — и почему же так трудно найти двоих путников на равнине?

— Гораздо проще найти углуков. Где-то здесь их отряд, — ответил ему товарищ.

— Бэй, я знаю одного из них. Вы все знаете.

— С чего ты взял, что оно у них?

— Только им удалось покинуть Академию во время бойни. Жаль, что мы не знаем, куда они направляются. В этом их преимущество. Но рано или поздно узнаем. Нападём на след.

Он развернулся.

— Возвращаемся обратно! — скомандовал он. — Нам требуется подкрепление. Можем попасть в засаду углуков. Их здесь кишмя кишит.

Все трое покинули этот лес, оставив Геррера и Гельфиду. Каким же счастьем было вновь вдохнуть полной грудью! После того, как они несколько минут практически не дышали!

— Кто это был? — сурово спросила Гельфида.

— Они тоже ищут твоё сокровище. Уже давно. И не остановятся ни перед чем. Они называют себя законом, но я же вижу в них лишь разбойников. Это они забрали Ферцена. Точнее говоря, не совсем они, но точно их собраться. Я найду Ферцена, стоит мне только помочь тебе.

— Я надеюсь, что они потеряли наш след, — сказала Гельфида.

— На время да. Но не навсегда. Мы должны двигаться быстрее, чтобы попасть в безопасное место. Сколько нам ещё осталось?

— Не более троих суток, — ответила Гельфида, — если бы были лошади, управились бы вдвое быстрее.

— Но у нас нет лошадей. И не будет, — сурово сказал Геррер, — поэтому мы должны довольствоваться тем, что есть. А есть лишь ноги и оружие.

Гельфида наконец-то покинула злосчастную яму, а следом за ней её покинул и Геррер. Гельфида была очень тёплой, и Герреру почему-то очень понравилось греться об неё. Поэтому он и не хотел вылезать оттуда сразу. Гельфиду же это немного смутило, хотя виду она никакого не подала.

— Что за привычка вставать раньше времени? — спросила она.

— Это полезная привычка.

Гельфида промолчала. Чуть позже они покинули рощу и выбрались обратно на равнину. Теперь ходить тут было более чем боязно, но зато они действовали более осторожно.

Когда Гельфида села завтракать, она по какой-то причине решила поделиться мясом с Геррером. Он оценил её великодушие, но ничего не сказал. Холодное мясо уже не было таким вкусным как вчера, но во всяком слычае намного лучше, чем вообще ничего.

День снова начался с неловкого молчания, и лишь протянутый Гельфидой Герреру кусок мяса хоть немного что-то изменил. Они поговорили, но в этот раз решили не затрагивать тему углуков и невесть откуда появившегося Клая.

Они действительно начали двигаться быстрее, не тратя времени зря на не очень необходимые привалы. Действительно, сейчас было не так комфортно, как до этого, но зато воспоминание о преследовании немного подгоняло.

Да, им удалось сбить врага с нужного следа. Но это не значило ничего. Наверняка, эти ребята и есть следопыты, отлично знающие своё дело.

Однако наступившие сумерки преподнесли ещё один сюрприз. Гораздо «понасыщенее» первого.

Вечерело. По словам Гельфиды, им уже удалось миновать половину того пути, что им оставался после приключений в роще. Это являлось очень хорошей новостью, особенно сейчас, когда немного хотелось есть. Не Гельфиде конечно, а Герреру. Тог, что они ели сегодня, девушке вполне хватило, но никак не ему.

— Свернём в рощу, — сказал Геррер как-то, когда уже от солнца оставались лишь последние багровые лучики.

Роща была темна, словно солнца здесь не было никогда. Пробираясь мимо дебрей, было страшно за свои глаза, которые было немудрено и потерять здесь.

— Поскорее бы миновать это место, — проговорила Гельфида, — мне оно не нравится.

— Как и мне.

И предчувствие не подвело их — совсем недалеко раздался какой-то подозрительный шорох. Да, в таких местах шорох не являлся удивительным явлением, но в данном положении он настораживает всегда.

— Стоять! — случилось то, чего они меньше всего хотели ожидать.

Вокруг них уже стояли пятеро вооруженных мужчин, окруживших их. Шлемы, топоры и доспехи — они были ни кем иным, как углуками. Гельфида и Геррер подозрительно вертелись по сторонам — но углуки были везде.

— Надо же! — проговорил один из них. — Мы охотились на них, а они сами явились сюда!

И раздался весёлый углучий смех. Определённо, они точно не люди. Так могут смеяться только смеяться варвары да пьяные лорды, но никак не обычные воины.

Хотя если найти сейчас способ мгновенно убить двоих, в завязавшейся бойне вполне реально справиться с тремя остальными. Толко вот как предупредить об этом Гельфиду? Или она думает о том же самом? Нет, скорее всего.

— Ну-ка поднимите свои руки, — скомандовал один из углуков и решил подойти к пленным.

Очень нехотя Геррер и Гельфидда приподняли свои руки. Клинки оставались висеть у обоих за спиной, но мгновенно достать их из кобуры и атаковать не получится. Это привлечёт внимание, а бой воих против пяти, особенно когда партнером является девушка, весьма опасен.

— У вас завалялась одна вещица. И мы хотим забрать её.

Гельфида и Геррер молчали, лишь тяжело дышав. Вот бы обменяться сейчас как-то информацией или сигналом, но возможности такой не представлялось. Хотя бравому гвардйцу приходилось выбираться и не из таких передряг.

— Дай сюда свою сумку! — скомандовал один из углуков и подошёл к Гельфиде.

Та смотрела на него в упор и молчала. А Герреру не давал покоя небольшой кинжал, что незаметно висел на его поясе. Висел, висел, и в такой темноте его ни один углук не замечал.

— А вот у тебя я заберу твой меч, — с безумным оскалом произнёс Гереру один углук, — и не вздумай тут шутить со мной.

Что ж. Это шанс. И Гельфида всё хорошо понимает.

Геррер вытаскивает меч в ножнах и протягивает его углуку. Но не успел этот углук взять его в руки, как ловкой движение руки с кинжалом перерезает его горло, отккуда струится волной тёмно-бурая кровь. В этот же миг Гельфида кидает сумку в сторону, другой углук нагибается за ней, но прямо в спину ему втыкается меч Гельфида.

Она ловка. Она молодец. Она просто чудо.

План выполнил. Двое против трёх — это вполне неплохая тренировка перед грядущими приключениями. Геррер уже держал в руках свой тяжёлый двуручный меч, Гельфида изящно стояла за его спиной с тонким, легким и чуть изогнутым клинком.

Первый углук был неплох — он не хуже Геррера орудовал холодным оружием. Но он нне ожидал удара ногой по животу, который заставил углука на мгновение потеряться. А потерялся он навсегда, так как меч Геррера тут же впился в его жёсткую плоть.

Гельфида уже побеждала кого-то, но убив его, вдруг схватилась за свою руку и перестала биться дальше. Геррер, увидев это, тут же ринулся к ней, закрыв своей спиной и оставшись на рандеву с последним противником.

А тот уже и сам понимал, что обречён. И это сложнее всего — биться с тем, в чьих глазах уже нет никакой надежды, никакого задора. Поскорее бы проиграть и умереть…

Геррер это видел и не смог добить его. Жалость ли помешало или благородство, но он лишь выбил ногой меч из руки углука и свалил на землю, занеся над ним меч.

— Протыкай, — произнёс углук.

У него изо рта показалась кровь, но не от смертельной раны. Скорее всего, это Гельфида заехала ему чем-то по зубам, попутно выбив парочку.

Геррер опустил меч, и приподнявшись, поставил ногу на грудь побежденному сопернику.

— Двое против одного — нечестно как-то, — произнёс Геррер, — мы и так победили.

— А лучше бы убил, — сказал ему углук.

— Для начала скажи мне, кто ты, и зачем вы вообще все здесь?

— Мы пришли из тех мест, о которых ты и не слыхивал. Мы даже не из Родевиля. И сколько бы наших ты не перебил, мы всё равно победим и отвоюеем наше сокровище!

— Оно ничьё, — грозно ответил Геррер, — можешь отправиться к своим и передать им это. Я Геррер Аугуст и вам не удастся сломать мой дух.

Углук молчал, и сквозь зубы хрипло посмеивался. Геррер от злости прижал ногу ещё сильнее и приподнял, её к горлу углука, попутно спросив:

— Есть ли у вас какая-нибудь провизия с собой? Вам она всё равно уже не понадобится.

— Провизия? Ха… Мы здесь не для того, чтобы потреблять провизию. А для того, чтобы забрать его.

— Печально, но вы не заберете.

— Там мы привязали лошадь, — сказал углук, — всё, что у нас было.

— Лошадь? Хм, — произнёс Геррер, — неплохо. Где ваш лагерь?

— Лагерь? Откуда в этой роще лагерь? Тут никого не было, кроме нас пятерых. Вы и сами, где сейчас наше главное сборище.

— Академия, — сплюнул Геррер, подняв ногу, — а теперь беги отсюда.

Углук поспешно встал и уже полминуты спустя его не было заметно сквозь дебри. Что ж — даровать врагу жизнь… Вееликодушней этого нет ничего. Но главное в последствии об этом не пожалеть… Не окажется ли он тем, кто в итоге воткнёт в спину нож?

Геррер обернулся на стоящую сзади Гельфиду, которая всё ещё держалась за руку, из-под которой сочилась кровь.

— Что с тобой? — спросил он у неё.

— Ничего, — грубо ответила она, — и без тебя справлюсь.

— Как бы не груба ты была ко мне, но без меня бы ты не справилась.

— Справилась, дда и ещё лучше. И не оставила бы никого.

— Учитывая, что после первого ты поранила руку, — усмехнулся Геррер.

Гельфида недовольно фыркнула и отвернулась. Она ничего не сказала Герреру, хотя тот и не ожидал, что чего-то скажет.

— Подожди секунду здесь, — сказал ей Геррер.

Он прошёл несколько шагов в сторону, где и нашёл скучающего белого коня. О, как они был красив и идеален! Будто бы единорог из старых сказок, разве что рога на лбу не хватало. Даже не верилось, что уродливые углуки могли обладать подобной красотой.

— Это же моя Воронка! — прокричала Гельфида, увидев лошадь, когда её привёл Геррер.

— Так вы знакомы? — удвивлся он. — Хотя какой он Воронка, он же белый!

— Ты ничего не понимаешь, варвар, — ответила Гельфида и ринулась к коню.

Но едва прижавшись к Воронке, у неё вновь пошла кровь.

— Тише! — кинулся к ней Геррер. — Подожди немного.

Герреру пришлось наспех разводить костер посреди леса, чтобы согреться и хоть немного осветить то тёмное место, где они находились. А то бы точно кто-нибудь выколол себе глаз. Благо, вхворост был сухой и получалось всё довольно быстро.

Треклятых углуков Геррер стащил в кучу и оставил прямо там, где они погибли. Не время было для того, чтобы должно с ними прощаться. Да и чести при жизни они немного имели. Был вариант их сжечь, но полученное зарево спалил бы всю рощу.

Геррер приложил к ране Гельфиды подорожник, чтобы он забрал в себя всю углучью заразу и медленно обвязывал её тряпицей, сидя у костра.

— И как ты, варвар, можешь ещё и врачевать?

— У нас, у варваров, это тоже в крови.

— Ты вправду варвар? — вдруг неожиданно спросила Гельфида. И интерес её был неподдельный.

Геррер на секунду замялся, после чего ответил:

— Вообще-то да… Но не совсем в прямом смысле этого слова. Я родился в стране варваров — на островах Алмакидах. Да-да, в стране тех варваров, что больше тысячи лет были на стороне Аламонта. Но на Алмакидах есть несколько городов, жители которых не хуже ваших. И сами города тоже. В одном из таких и родился я.

— Не знала, что ты и впрямь оттуда, — сказала Гельфида, после того, как Геррер довязал повязку до конца.

— Но там я жил недолго, — плавно продолжил он, — когда мне было семь, наша страна воевала с гоблинами, что жили через море. И в качестве дани они забирали маленьких мальчиков, чтобы впоследствии выращивать из них своих воинов. Эта война была чуть более двадцати лет назад, хотя закончилась вполне недавно.

— Так ты ещё и гоблин, — пробурчала Гельфида.

— У них я был не более недели. Тогда около десяти мальчиков смогли сбежать. Среди них был и я. Мы миновали сквозь границы Гоблинара, и почти все мальчики погибли. Я же выжил. Но более никогда не бывал среди варваров.

Гельфида замолчала. Видно было, что эта исторрия слишком глубоко затронула её. И ведь действительно, не каждому дано пережить такое в семь лет.

— Это оставило большой след на моей душе, — сказал Геррер, — я больше не хотел чтобы такие же мальчики пяти-десяти лет погибали по чьей то злой прихоти… Именно это и побудило стать меня гвардейцем. А тебе, Гельфида, приходилось ли переживать подобное?

— Нет, — коротко ответила она, — мне вообще мало чего приходилось переживать. Я не видела почти ничего. Тогда, когда ты сбегал от гоблинов, я ещё и не родилась наверное. Я никогда и матери своей не видела. Она просто подкинула меня на крыльцо моему простодушному отцу и исчезла навсегда. Я всегда жила с отцом и дедом в Обсерватории, и помню только лишь её стены.

— Тогда где ты обучилась так отменно фехтовать?

— В Обсерватории постоянно было немало воинов. Воинов — её защитников. И мне ничего другого не оставалось, кроме как тоже обучаться быть её защитницей. Деду ничего другого не оставалось, кроме как нанимать для меня лучших учителей этого дела…

— Дед? А как же отец?

— Отец? — стало понятно, что это не самый приятный вопрос для Гельфиды, но обратно свои слова он забрать уже не мог. — Мой отец хоть и был очень простодушной натуры, но состоял на службе у местного герцога. И однажды просто не вернулся с этой самой службы. Хотя я не знаю — плохо ли это и хорошо. Если бы меня воспитывал он, я бы не научилась тому, что умею. А деду всегда было всё равно. Он просто жил в своих телескопах, книгах и картах… А я тренировалась, тренировалась, но кроме тренировки никогда и не видела ничего.

— Как ничего? — сейчас Геррер уже ннеподдельно удивился. — Ты же дралась, как опытный воин!

— Но углуки были первыми из тех, кого я убила.

— И как ощущение? — поинтересовался Геррер.

— Я не знаю, — ответила Гельфида, — если бы это были люди, то знала бы. А нелюди не в счёт.

— Молодец. А мой первый случился ещё в семнадцать. Разбойники пытались ограбить мою кузницу, а я… А я проткнул одного из них прямо раскалённым мечом. После чего уже твёрдо решил стать гвардейцем.

Гельфида уже засыпала. Как же мило она смотрелась сейчас! Да, она, которая несколько десятков назад убилаа двоих углуков.

— Может быть прямо сейчас отправимся к твоему деду? — предложил Геррер. — Тем более конь, нам останется совсем немного.

— Конь всего один, поэтому я справлюсь без тебя.

Геррер нахмурился. Его не радовала перспектива сходить на середине пути.

— Нет. Сегодня я отправлюсь с тобой.

— Ладно, — нехотя проговорила Гельфида, — только поведу его я, а ты буддешь сидеть сзади. Если нет, то будешь бежать рядом.

Геррер представил картину, в которой девушка ведёт коня, а взрослый мужчина сидит сзади. Действительно, смешно. Да и нелепо как-то.

— А не болит ли твоя рука? — спросил Геррер.

— Бывало и похуже. Если я захочу, Воронка будет слушаться только меня, а тебя нет.

Именно тогда Герреру и пришлось согласиться.

 

11. «Другая жизнь — не сон»

Прошло два дня с тех пор, как Солон Моррисон обрёл коня, новые одежды, и, возможно, новую жизнь. Южный Ветер проносил его всё дальше и дальше к югу, минуя зелёные луга, горы с заснеженными пиками, и хрустальной чистоты озёра.

Юноша был уже начисто лишен всех сил. Он почти ничего не ел за последние дни, мало спал, а потому временами ему приходилось немало постараться, чтобы не выпасть из седла.

Его всё больше и больше интересовало то, что же произошло с ним два дня назад. Кто же являлся тем самым загадочным незнакомцем, согласившимся на такой неравноценный обмен. Да и принёс ли этот обмен так много счастья Солону — новому обладателю шикарного коня и не менее шикарного наряда?

Почему в Академии его учили тому, как колдовать, а не тому, что делать в таких ситуациях? Магию в своей жизни он почти не использовал, и тем более не сможет использовать сейчас, после того, как сломал свою волшебную палочку. Без неё колдовать он, к сожалению, не мог.

Он чувствовал себя просто утонченной неженкой, который в надежде спастись уповал только на случай, или на чье-то чужое вмешательство. Но больше за два дня пути он попутчиков не встречал. Может, и вправду он сейчас двигался по старому, забытому всеми, тракту?

Коню, который звался Южным Ветром, было гораздо лучше. Он частенько мог остановиться и пожевать зелёную травку, потом попить водички из озера либо ручейка, и благосклонно понести своего нового всадника дальше. Спать он вообще, похоже, не хотел — и во всём этом Солон ему безумно завидовал. Временами и он уже готов был пожевать травки, но вовремя эти мысли выветривались у него из головы.

Когда возле дороги Солону удалось найти молодую яблоню с ещё недоспелыми июньскими яблоками, он был этому рад, как никогда. Он ел их с такой жадностью, с какой не ел изысканные блюда не редких пирах в Академии. Даже конь удивился тому, что он видел. Конечно, яблоки питают не так, как, к примеру, мясо, но на безрыбье и рак рыба. Это придало Солону достаточно сил, чтобы окончательно не разочароваться в происходящем.

Однако ночи всё равно были весьма холодными, так как не закончился ещё и месяц мая. Днём наступала обманчивая жара, возвещающая о «начале» лета, а ночью весь этот обман раскрывался и Солон мёрз даже под одеждами, подаренными незнакомцем.

Как он поживает сейчас? Теперь он похож на Солона, может теперь он вообще стал им? Вернулся в академию, или же вообще в Акру, и живёт там припеваючи… Хотя какой дурак может принять его за Солона? Скорее всего судьба этого бедняги ничем не лучше судьбы самого Солона, если не считать того, что он ещё и средства передвижения лишён.

На седле дареного коня висело неведомое знамя — поломанный меч, пересекающий чёрную корону, и всё это украшено голубым крестом, словно перечеркнуто. Чтобы это могло значить? Перечеркнутый, да еще и сломанный меч — довольно странное сочетание. А о чём могла говорить корона? У кого незнакомец похитил это знамя? Он убил какого-то короля? Если это так, то обвинения в этом могут перейти на Солона, а это не очень хорошо…

Хотя, впрочем, что может быть хуже того, что происходит сейчас? Невесть что будет дальше, невесть вообще, где он сейчас и кто сейчас, и вообще, зачем он тут. Как же он сейчас жалеет о той шуточной дуэли с Бэрзом Баззари, после чего герр Сёгмунд его наказал! И тем более Солон корил себя за то, что именно он был инициатором. Как там сейчас Бэрз поживает? Его, к счастью, не наказали и не отправили в лес. А то ведь и его могла постигнуть судьба Кенгорма, за что Солон бы себя точно никогда не простил.

С наступлением вечера второго дня Солон наконец-то увидел первый указатель возле дороги. При спуске с небольшого холма обветшалая деревянная табличка возвещала слегка устаревшим карнарским шрифтом: «Буррайден — 6 лиг». Буррайден, вероятнее всего являлся Бурейденом в современном написании, а это значило, что он совсем уже близко. Южный Ветер несёт Солона в саму столицу? Да быть такого не может!

Уже через полчаса взору Солона наконец-то открылся этот город. Стоящий на двух холмах, он занимал весьма много места — гораздо больше, чем Акра, которую Солон всё ещё хорошо помнил. Ведь кроме Акры, Солон больше не видел больших городов. Тем более таких, как Бурейден.

Белокаменные стены окружали этот город, и пройти можно было только через высокие ворота на западе. Остальные же стены смотрелись настолько неприступными, что нужна была только очень мощная взрывчатка, чтобы их миновать.

Здания из белого камня были совершенно разного размера — и огромные высокие сторожевые башни, и четырёх-шестиэтажные гостиницы, и высокие колокольни с разноцветными куполами. Дома стояли друг с другом в такой близости, что издалека казались единородной белой массой из извести.

А в самом центре города даже с такого расстояния было видно колоссальное сооружение — высотой чуть ниже Академии, а вширь даже превышающее её. Окруженное четырьмя высокими сторожевыми башнями, всё это сооружение было само как небольшой «город в городе». Солон понял, что это легендарный Аглун Хед — обитель Королей Древности, построенный в честь победы в Последней Войне Аламонта. Именно тогда и началась Династия Королей Буррайдена, а имени первого короля Солон уже и не помнил. Но Аглун Хед он много раз видел на различных картинках, монетках и даже на огромном гобелене в одном из холлов Академии.

После того, как Южный Ветер спустился с холма, началась ровная и прямая дорога, уложенная белым камнем. Эта дорога словно бы являлась входом в Бурейден, дорожкой, с которой начинается приветствие гостя.

Подковы коня звучно застучали по камням, в то время как Солон уже готов был упасть с коня и мёртвым грузом лежать на камнях несколько часов. Он наконец-то нашёл город — оставалось только надеяться, что город примет его, а не выкинет обратно в безбрежные дали Карнарского Королевства.

Быть может, он сможет вернуться обратно в Академию — и это будет самый лучший исход, которого только можно ожидать. Снова тёплая постель. Вкусная и сытная еда, старые друзья, а главное — дом. Только те уже давно похоронили его, наряду с беднягой Кенгормом, и возможно даже с Райлегом и Эриком, чего очень не хотелось бы.

— Стоять! — рявкнул один из стражников, охраняющих ворота.

Их было четверо — все высокие, крепкие, в зияющих и прочных доспехах. И все одинаковые как на подбор — и телосложением, и снаряжением. Лиц не было видно, из-за того, что забрала больших шлемов были опущены слишком низко. В руках каждый из них держал длинную алебарду, и выглядело это устрашающе. На их щитах красовалось знамя, похожее на то, что было на седле Южного Ветра, отличающееся лишь тем, что меч на их эмблеме не был поломан, а корона была не черной, а жёлтой.

Но Солона сейчас это интересовало меньше всего, так как теперь он уже точно был на грани того, чтобы упасть с коня. Но конь остановился сам, едва услышав призыв стражника.

— Скажи свой имя, — сказал стражник, — в неспокойные времена мы не впускаем всех подряд в город.

— Смотрите — у него эмблема Энтоэна! — воскликнул другой стражник.

Первый стражник приподнял знамя и потрогал его на ощупь, словно ожидал увидеть там что-то новое. Солон даже не смотрел на него, он молчал, и думал лишь о том, чтобы быстрее проникнуть в город.

— Да, это настоящее знамя. Но я считал Принца погибшим.

— Энтоэн?

Солон приподнял голову, словно бы услышал своё имя. Энтоэн… Кто это? Что-то знакомое, но Солон не мог вспомнить, откуда. Словно бы что-то близкое, известное, но чрезвычайно редкое. Словно бы одно такое.

— Принц не в себе, — пробормотал стражник, — ему нужна помощь.

— Мы не должны покидать свой пост. Иначе сам принц нас и казнит.

После этих слов четвертый стражник чуть не засмеялся, после чего сказал:

— Я думаю, что он сможет добраться до Аглун Хед. Тут не так далеко.

Один из стражников нажал какой-то рычаг, и ворота принялись медленно открываться. Солон понял, что его накрывает сон и голод, и он уже понял, что достиг края. Может быть, надо упасть прямо сейчас, чтобы они что-то сделали? Ведь они называют его каким-то Энтоэном. Может быть, они знают его и точно помогут?

Нет. Надо держаться. Нельзя никому доверять. Особенно тем, кого никогда до этого в своей жизни не видел. Будь то хоть королевские стражники, да будь хоть его личные — не столь важное. Остановиться надо только лишь в конце, тогда это будет правильно.

Едва только ворота открылись, Южный Ветер сам направился в их строну. Слегка пригорцовывая, он планомерно затопал по умощенной плитами дороге, ведущей прямо к центру города.

Стражники о чем-то шептались вдогонку, но Солон этого уже не слышал. Он с трудом удерживаясь в седле, медленно двигался вперёд, минуя различные улицы и площади, пустыри и здания. Солнце ещё до конца не село — светили его последние лучи, и оно не торопясь садилось на западе. Совсем скоро наступят самые долгие дни в году, тогда солнце на горизонте будет задерживаться ещё дольше. Но и сейчас длина дня позволяла дольше наслаждаться солнечными лучами. А это радовала всех, кроме Солона.

Несмотря на то, что час был уже не самый ранний, на улицах по-прежнему было полно народа. Не столько конечно, как на базаре в Акре в полуденный час, но всё же вполне достаточно. Взрослые мужчины, женщины, старики и снующие под ногами дети — все они как один расступались перед его конём.

— Принц вернулся, — слышались их безумные голоса, но Солон не обращал на них внимания.

Все вокруг что-то щебетали невпопад, будто бы разводили курятник из слов и недоумений, но Солон не слушал их. Каждый из них — от ребенка до старика, раздражал его и словно кислотой капал на мозги. Упасть бы прямо на них, чтобы перестали кудахтать, да только ничего это не изменит.

— Принц не мог вернуться — он погиб, — слышались другие, не менее уверенные голоса.

Да только Южный Ветер планомерно топал дальше, не слушая никого из них. О каком принце они вообще говорят? Чьё это имя — Энтоэн? Того странного незнакомца, подарившего Солону одежды? Зачем он это сделан? И почему эти странные люди так яростно обсуждают кого-то? Кто он для них?

— Почему никто не преклоняет перед ним колен? — спросил какой-то мальчик, лица которого Солону не удалось разглядеть.

— Это не тот принц, чтобы преклонять перед ним колена, — ответила ему мать.

Но всё же некоторые люди пали на колени, хотя и оставались уже позади Солона и его нового коня. Сам всадник даже не обернулся на них, но отлично понимал, что происходит. Не понимал он только того, почему вообще это происходит, и как он оказался тут, в самом центре внимания.

— Почему он молчит? — слышался чей-то гул.

— Он не очень похож на того принца, которого я видел, — отвечал кто-то.

— Мы давно не видели принца. Тот, старый, и на человека-то мало был похож.

— Он был потерян в себе.

Это продолжалось почти бесконечно. Они это всё сейчас говорят о том человеке, которого Солон встретил в горах? Кем же он всё-таки был? Если слова о том, что он принц верны, то самое время проснуться и забыть это как кошмар. Проснуться ли снова в горах, или в спальне Академии — уже неважно. Но такого взаправду не бывает.

Постепенно количество людей, окружающих его, уменьшалось, и это могло только радовать. Однако самочувствие Солона от этого не улучшилось — он до сих пор держал себя, как мог, чтобы только не выпасть с седла.

В глазах появился туман, всё происходящее начало казаться сон, и Солон уже намеревался проснуться, но не получалось.

Южный Ветер прямым ходом нёс его именно туда — в замок Аглун Хед — обитель Королей. Там дорога начала становиться ещё шире — она поднималась чуть вверх — на один из двух больших холмов Бурейдена, туда, где находился замок. Обычные горожане тут вообще перестали появляться — теперь они сменились на стражников, стоявших неподвижно, словно статуи.

— Знамя Принца! — возвещал кто-то из них.

— Знамя Принца! — вторили ему.

— Энтоэн Жив!

Солон уже был уверен, за кого его считают. Он вспомнил, где слышал имя Энтоэн. Энтоэн — карнарский наследный Принц, к тому же вообще единственный принц. То есть тогда, в горах, принц добровольно отказался от своих полномочий? Для чего? Солон всё равно не похож на Энтоэна — его разоблачат и казнят! В чём же тогда смысл всего этого?

— Подайте сигнал Королеве! — подал голос один из стражников, стоявших чуть выше остальных по званию.

Какой-то парнишка, вероятнее всего, посыльный, едва приняв сигнал, устремился в сторону замка. Конь Солона пересек огромную арку, служившую одним из четырех входов в Аглун Хед, и уже тогда началась территория этого замка-крепости.

Эти арки закрывались, становясь неприступными воротами, которые не разломать обычным тараном. Они и закрывались уже не раз — за столько лет не одна война выпала на долю Королевства и его столицы.

Поднимаясь всё выше и выше по холму, Солон всё больше и больше ощущал в себе атмосферу этих стен. Они давили его неповторимым горячим холодом и холодным жаром, не давая упасть с Южного Ветра. Стоявшие на боевом посту стражники кланялись ему, называя лордом Энтоэном, но это пока… Пока в сумерках они не узнавали его лица. Что же будет дальше? Когда будет светло и никакие лица уже не будут скрытыми? Послужит ли в роли маски похожий всего лишь наряд?

И тогда он остановился. Остановился тогда, когда кончилась белокаменная дорога, и появились ступеньки, ведущие в сам замок. Сейчас, когда последние лучи солнца уже скрылись за горизонтом, и Тёмный Властитель Мрака принялся окутывать Бурейден, Солон не мог разглядеть того, что было выше. За исключением двоих взрослых мужчин, спускающихся скорым ходом по лестнице, и того самого мальчишки-посыльного, который их сюда и привёл.

— Лорд Эсгрибур, это ли принц? — спросил один из мужчин.

— Я не знаю, — чуть хрипло ответил лорд.

Увидев то, что за ним пришли, Солон не выдержал и наконец-то вывалился из седла. Не помогло тепло стен, не помогли никакие приливы сил — юноша кубарем летел вниз, на белую плиту. Он не знал — ушиб ли себе что-то или сломал — в таком состоянии он вообще ничего не чувствовал.

— Малыш, поднимайся, — сказал мужчина, глядя лежащему Солону прямо в лицо.

Солон увидел его широкие скулы, серые глаза и свисающие вдоль лица длинные седые пряди. Ему было около пятидесяти пяти лет — лучшие годы давно уже покинули этого человека.

— Он не может, лорд Эсгрибур, — кричал мужчина, который был помладше.

— Тогда помоги мне поднять его, пройдоха!

И лорд Эсгрибур своими мощными руками ухватил Солона за подмышки. Силы в этом мужчине действительно было немало. Несмотря на то, что был он лордом, а не каким-то там фермером.

— Вы уверены в этом?

— Хочешь сказать, что я стар и не могу поднять его? — раздраженно произнёс Эсгрибур. — Я стар, но во мне ещё остались силы. И если надо, я смогу порвать на клочья кого угодно. О, как же ты изменился, малыш Энтти, с нашей последней встречи, — сказал лорд Солону.

Изменился, значит… Но другим человеком не стал… Значит и этот неведомый лорд Эсгрибур принял его за принца. Хотя, быть может, он стар, и поэтому подслеповат, и ничего это не изменит. Хотя не суть как важно — он же не король.

— Где же пропадал всё это время принц? — спросил несший его за ноги человек.

— Спросим у него об этом, когда он будет в состоянии говорить.

Солон и сейчас был в состоянии говорить, но до безумия этого не хотел. Отвечать на вопросы, ответы на которые он не знал, явно не входило в его планы. Если он не хотел, конечно, оказаться висящим на виселице, на главной площади Бурейдена.

— Я видел принца пять-шесть лет назад последний раз, — сказал старый лорд, — тогда он чуть отличался от себя сегодняшнего, но не очень. Он даже и моложе-то не был, чем сейчас.

И лорд сурово хихикнул.

— Мне же никогда не приходилось видеть принца, — ответил второй.

— Ты видишь его прямо сейчас, — сказал товарищу лорд Эсгрибур.

«Вы видите не принца, а бродягу из Академии герра Сёгмунда, оказавшегося тут случайно» — хотелось во весь голос крикнуть Солону. Но это означало бы для него смертный приговор, так как первым бы в убийстве Энтоэна обвинили бы его. А уже после казни принялись бы разбирать то, как всё было на самом деле.

Этажа через три Солон краем глаза увидел бегущую им навстречу невысокую женщину в возрасте, несущуюся так, словно бы от этого зависела её жизнь. Солон сразу понял, что это была ей Величество Королева Элизабет. Как же не по-королевски она выглядела, особенно сейчас!

— Мой сынок! — кричала она. — Это он? Скажи мне, Корден, это он?

— Да, это он, Элизабет, — ответил Эсгрибур, — даже королевское кольцо при нём.

Королева мигом примкнула к найденному «блудному сыну».

— О, как же мой мальчик преобразился, — причитала она, — я не ожидала увидеть его таким красивым… Теперь точно всё будет хорошо, теперь точно хорошо…

Она снова заплакала — и это она делала очень часто за последнее время. Да, королева была немолода уже — ей явно было не меньше шестидесяти, но нервы и скорбь по пропавшему сыну делали её с виду только старше. Её седые волосы, завязанные сзади в пучок, не сохранили и не капли своего былого цвета. Остальных деталей Солон не смог запомнить, так как глаза его закрывались уже. Королева вообще в своём уме? Как она могла принять проходимца за своего сына? Сына, которого она знала лет двадцать пять, не меньше. Это при том, что самому Солону было всего восемнадцать!

— Я ни секунды не переставала молиться Великой Длани за его здоровье, — сквозь слёзы произносила она, — и это она спасла его! Именно она!

Она бежала по пятам за Эсгрибуром и его товарищем, не отставая от них ни на шаг, и не отпуская взгляда от Солона. Тот уже засыпал, он наконец-то обрёл более или менее спокойствия и теперь готов был спать хоть сутки. Но дадут ли.

— Я прошу тебя, Элизабет, — говорил ей Эсгрибур, — оставь его хотя бы на минуту, дай мальчику покоя. Ему и так нелегко.

— Да-да, я поняла тебя, Корден. Ему нужен покой.

Перестав слушать вопли королевы, Солон наконец-то лишился чувств и уснул. Похоже, надолго.

 

12. «Она всё так же далека»

Гельфида не могла позволить ехать Герреру вместе с ней на её Воронке. Ей и думать не хотелось о том, что какой-то мужик сядет сзади неё и будет ещё за неё держаться. Геррер должен быть таким же похотливым, как и все остальные мужчины её возраста и не упустит возможности залезть, куда не надо.

— Когда мы уже попадём к твоему деду? — спросил Геррер.

Он грустно волочился рядом с ней. Гельфиде не хотелось думать о том, что его ноги могли устать — он же постоянно хвалится своей недюжинной силой, так пусть же пкоажет ещё и свою выносливость.

— Если бы было две лошади, мы уже были бы в Обсерватории. А так приходится переносить балласт в виде тебя.

— То есть я тут уже и лишний? Я бы мог давно уже уйти. Не забывай — мне ещё нужно найти друга.

— Мне нет до этого дела. Ты напросился ко мне в спутники.

— Ты ранила руку — тебя опасно оставлять. Нас преследуют какие-то странные ребята в капюшонах, в лесу мы встречаем углуков. И это ещё повезло, что м ыни разу не видели разбойников.

— Я и одной рукой справлюсь с ними, — сказала Гельфида.

— Я видел, как ты справилась с ними. Чуть не потеряла эту руку.

— Потому что ты мешался.

— Что такое эта ваша Обсерватория? — решил перевести тему в другое русло Геррер.

— Это что-то вроде башни или замка, откуда мой дед наблюдает за звёздами.

— Он что, астроном?

— Ты ещё такие слова знаешь… Нет, он не астроном, он занимается гораздо более важными делами.

— Такими, как посылать свою внучку в бой с углуками?

— Он не знал, что они там будут. Как и не знал, что там будешь ты. Неизвестно, что ещё окажется страшнее.

Геррер начинал поднадоедать ей, но она боялась прогонять его, так как действительно путешествовать одной и с больной рукой было бы весьма опасно.

— Страшно то, что я даже не знаю, куда втянулся. Ты когда-нибудь скажешь мне, что ты вообще в этой шкатулке несешь?

— Я не сильна в науках, поэтому пусть лучше расскажет мой дед, когда мы попадём в Обсерваторию.

— А что, если я погибну раньше?

— Значит, была не судьба.

— Ты жестока, Гельфида. Почему углуки сцепились не на жизнь, а на смерть за какую-то маленькую штучку? Это же глупо…

— Ты всё узнаешь, когда мы приедем!

— Вернее придём.

Геррер редко называл Гельфиду по имени, но сейчас был именно такой момент. Такое случалось, когда он желал прекратить спор, или же старался чем-то её задобрить. Гельфида действительно менялась после того, как он называл её по имени. Но что ему требовалось именно сейчас?

Весь день прошёл как никогда скучно. Снова ослепляющее солнце и компания Геррера — абсолютно ничего не изменилось. Погода и впрямь задержалась для этих краёв — так долго солнце не светило уже давно.

Карнария никогда не была солнечной страной — туман здесь был гораздо более частым гостем. Туман, но не дождь. Солнце светило же в лучшем случае только половину дней лета, а весной и того меньше. Сейчас был конец мая, но солнце, похоже, решило пойти в обход природы, и начать лето раньше.

Когда наконец-то стемнело, Геррер и Гельфида устроили привал и развели костёр. Геррер очень надеялся, что сегодня они наконец-то смогут найти какую-то гостиницу, или хотя бы деревушку, где их пустят переночевать, но тщетно. Гельфида усиленно вела его в обход любых населенных пунктов, говоря, что так будет безопасней для того, что она несёт.

— Сегодня придётся есть хлеб с сыром, — сказала Гельфида, расстегивая сумку.

— Жаль, что ты не дала мне времени поохотиться.

— Мы итак слишком долго добираемся от Академии до Обсерватории. Были бы две лошади, а не одна. Или не было бы тебя…

— Мы уже говорили на эту тему…

— Но я бы приехала быстрее.

— Но не целиком.

Гельфида проигнорировала его последнюю фразу, и отломила тому добрый кусок хлеба и кинула. После чего она разделила кусок сыра на две части и одну из них подала Герреру. Тот медленно зажевал.

— Сыр-то уже жесткий стал, — проговорил Геррер.

— Ешь то, что дают, варвар. И скажи спасибо, что я не требую денег за это.

— Спасибо, — с немалой долей сарказма ответил Геррер. — Мне бы всё равно нечем было бы тебе заплатить.

Этот вечер отдавал прохладой, будто бы должен был начаться дождь. Но Гельфида была уверена, что его не будет, да и не очень хотелось спать под дождём. Пусть Геррер спит под дождём, если вдруг этого захочет, а её такая перспектива не устраивала.

Они расположились перед небольшим холмом на пустыре, где не было ни единой рощи. Вообще в этих местах чаще встречались пустыри, хотя в нескольких лигах севернее должен быть какой-то большой лес, но туда Гельфиде совершенно не хотелось. Они итак уже повидали много интересного в рощах.

— Что-то тихо стало, — проговорил Геррер, доедая свой хлеб.

— Надо же? — удивилась Гельфида. — Ты решил помолчать, и называешь это «тихо стало»?

Они накинулись на них так неожиданно, что даже и представить что-то неожиданней сложно. Они про оружие и думать не думали, оно всё так же лежало подле них.

Это были углуки — штук шесть или семь — но как они смогли подкрасться так тихо и нео-жиданно?

Было печально осознавать, но их поймали. Гельфиду и Геррера тут же схватили, и они не могли даже сопротивляться. Герреру скрутили руки, и у него, возможно, даже что-то треснуло. С Гельфидой дела обошлись немного получе — её схватили за плечи и стали связывать какой-то толстой верёвкой.

— Поймали! Да! — кричал какой-то старый углук, скаля свои полугнилые зубы.

Гельфида сопротивлялась, как могла, но ничего не получалось. Она была уверена, что просто разорвала бы их в открытом бою, но эти бедолаги поступили слишком бесчестно, напав со спины.

— Я убью вас! — кричала она.

— О да, я не сомневаюсь в этом, — ответил ей какой-то углук, помоложе и не с гнилыми зубами.

Они громко расхохотались. Один углук стал лить на костер невесть откуда взявшуюся воду, другие связывали Геррера. Тот вёл себя намного спокойнее, чем Гельфида, и это было странно. Он даже не сопротивлялся. Наверное, он понимал, что ничего у него не получится.

— Владыка будет рад, — сказал какой-то углук.

— Тольцхен! — послышался чей-то углучий крик, и один из них обернулся.

— Чего тебе, отродье? — ответил тот, кого назвали Тольцхеном.

— Мы должны уходить.

— Так хватайте их и несите! — крикнул Тольцхен и указал куда-то пальцем.

Попались, словно мышки, думалось Гельфиде. Она уже сейчас начала пытаться развязать верёвки, но они были связаны слишком крепко. Так крепко и туго, что даже трудно было дышать.

— Возьмём их оружие! — крикнул какой-то углук. — У них хорошая сталь.

— Берите, только быстрее, — проревел Тольцхен. — Келрех там уже скучает.

— С ним же ещё пятеро!

— Да они все пьяные в умат, и давно уже спят.

Так углуки ещё и пьяные. Это может сыграть на руку Гельфиде и Герреру, только вот руки у них так и остаются связанными. Их несли словно детей — на руках — даже не смогли придумать какое-нибудь сооружение для этого.

— Мужик слишком тяжелый! — сказал один из углуков, который на пару с другим нёс Геррера.

Геррер, похоже, просто ловил удовольствие от того, что его несли на руках.

— И что? — ответил углук, который нес Гельфиду.

— Давай поменяемся! Девчонка вдвое меньше весит!

— Да отруби ему ноги и он тоже меньше весить станет.

— Я вам сейчас обоим ноги отрублю! — взревел Тольцхен.

Он, похоже, главный здесь, если командует. Хотя он говорил ещё о каком-то Келрехе, который «заскучает». Тот, получается, ещё главнее?

Прошло около часа, когда они, наконец-то пришли. Веревки дико натерли тело Гельфиды, и она уже больше не могла этого терпеть. К тому же углуки несли её очень неаккуратно, и теперь наделали ей немало синяков на подмышках.

Они пришли в лес, где виднелся большой костер, и слышались хриплые рычащие голоса. Это углуки устроили здесь привал — а может быть, даже разбили лагерь. На вертеле они жарили мясо — сперва могло показаться, что человечье, но на самом деле это был всего лишь какой-то барашек.

— Где вы так долго шастали, Тольцхен? — спросил один из углуков, тот, который казался самым трезвым в своей компании.

— Пошёл бы сам поискал это отродье! — рявкнул Тольцхен, после чего его углуки швырнули Геррера и Гельфиду на землю.

Трое углуков уже спали, опьяненные вином, ещё двое с трудом, но держались. Гельфиде показалось, что её уронили на какую-то палку, и она уже хотела ударить одного из углуков, но потом вспомнила, что она связана, и двигаться не может.

— Кидайте их уже в клетку! — крикнул Келрех. — Завтра Владыка сам разберется с ними. У нас баран почти готов, давай же съедим его!

Остальные бурным рёвом поддержали его. Углуки поволокли Геррера и Гельфиду в сторону какой-то самодельной клетки. Им всё-таки перерезали верёвки на ногах и руках. Когда их уже запихали туда, Гельфида обнаружила, что в ней уже находился какой-то бедолага.

— Ферцен? — удивлённо произнёс Геррер.

— Геррер? Геррер, это ты? Как ты здесь оказался?

— Понятия не имею… А что здесь делаешь ты? Я всю голову сломал в поисках тебя…

— Ты спасёшь меня, Геррер? Ты вытащишь меня отсюда? — Ферцен ропотал словно ребёнок.

— Это и есть Ферцен? — спросила Гельфида.

Она явно ожидала от друга Геррера большего, чем увидела. Как-то хлипковат этот Ферцен — ни в какое сравнение даже с Геррером не идёт. Торчат странные усики словно у мальца, да и лицо какое-то детское.

— Мы найдём способ отсюда выбраться… Как ты оказался здесь, Ферцен?

— Так же, как и ты. Эти твари поймали меня и запихали сюда. Из их разговоров я понял то, что кто-то приказал им искать в этих землях мужчину лет тридцати и девчонку с ним.

— Девчонку? — возмутилась Гельфида.

— Не перебивай, Гельфида, — сказал ей Геррер.

— Только я не пойму, как я попал под это описание, — пробормотал напуганный Ферцен. — Я моложе тридцати, и никакой девчонки со мной нет.

— Так или иначе, главное, что я нашёл тебя.

— Да чтоб они бараном подавились, — злостно проговорила Гельфида, глядя в сторону углуков.

— Они пьют уже несколько часов, — сказал Ферцен. — Их тут очень много. Откуда они появились, Геррер?

— Я не знаю, — раздраженно ответил ему Геррер. — Но если мы отсюда выберемся, то узнаем. Я обещаю.

— Углуки оккупировали эту территорию. Бесчинствуют и устраивают разбой. Грабят маленькие деревни. Вот откуда они взяли вино и мясо.

— Вот видишь — я права была, — гордо сказала Гельфида. — Не стоило нам деревнями ехать.

— Тем не менее, мы всё равно попались.

Геррер откинул голову назад. Гельфиде показалось, что он думает о том, как выбраться отсюда. В голову Гельфиды же не лезла ни одна мысль о том, что же можно сделать в этом случае. Геррер навряд ли умнее её, но он непременно что-нибудь придумает. Она была уверена в этом.

— А ну молчать там! — рявкнул один из углуков. — Не то и вас на вертел натяну.

— А то барашка на всех братьев мало, — вторил ему другой углук.

Ну конечно. Это заставит Гельфиду заткнуться. Черта с два. Это наоборот являлось вызовом для неё. Однажды она позволила себя связать, но впредь такого точно не повторится.

— Что они собираются сделать с нами? — спросил Геррер.

— Я не знаю, — ответил всё ещё растерянный Ферцен. — может быть принести в жертву, может быть… съесть… Я этого боюсь больше всего, Геррер. Ты поможешь мне спастись…

— Хватит уже плакаться, — перебила его Гельфида. — Даже я не боюсь.

— Скажи мне, Ферцен, — начал вопрос Геррер. — Это не давало мне покоя. Заечм тебя тогда забрали Клай Вурраэ и его друзья?

— Как ты запомнил его имя? Клай и его друзья перепутали меня с кем-то. Они спрашивали меня о таких вещах, о которых я и понятии я не имел.

— И они отпустили тебя? — предположил Геррер.

— Нет. Они не хотели меня отпускать. Они угрожали меня убить, если я им кое-чего скажу. Но я не знал, что говорить.

— Что они спрашивали? — серьёзным тоном спросил Геррер.

— Какой-то Путеводитель, я даже не знаю, что это такое.

Услышав это слово, Гельфида мигом сунулась в свою сумку. Её очень настораживало то, что сумку углуки так и не забрали у ней. Выходит, что эти углуки ничего не знают у Путе-водителе. Или, что более вероятно, просто не знают в лицо Геррера и Гельфиду, и завтра покажут их тому, кто знает их в лицо.

— Когда уже явится Владыка? — заорал один из углуков и отрыгнул. — Мне надоело слушать вопли этих девочек!

— Тише, Келрех! Он явится! Потерпи!

Углуки были пьяны как никогда.

— Так может, я их сам обыщу!

У Гельфиды забилось сердце.

— Владыка сказал, что ты ничего там не найдёшь! Поэтому лучше помалкивай там!

Раздался зловещий рык, но этот разговор закончился. У Гельфиды мгновенно отлегло.

— Что они хотят найти? — спросил Ферцен.

— Мы не знаем, — проговорил Геррер, прежде чем Гельфида брякнула бы глупость.

— Геррер, если мы вдруг выберемся, — пробормотал Ферцен. — И встретим ребят Клая… Заступись за меня… Иначе мне конец.

— Не паникуй, Ферцен. Мы выберемся, и всё будет хорошо.

— Ты успокаиваешь его, словно внучку, — раздраженно пробубнила Гельфида.

— Он напуган. Это нормально. И я напуган. Да и ты напугана, просто виду не подаёшь.

— Я напугана? — возмутилась Гельфида. — Да никогда.

— Тише там! — снова рявкнул углучий голос.

Один из углуков не выдержал бремени и уснул. Ох, и противное зрелище это было — спящий углук. Да и вообще углук в любом виде всегда противен. Это намного хуже варваров с востока или ненгарцев с Севера. Это даже в сто раз хуже Геррера, хотя и он всё равно варвар.

Время, казлось бы, тянулось бесконечно. Гельфида осмотрела клетку как только могла, но ничего хорошего о ней не узнала. Она была сделана на скорую руку, но, как ни странно, сделана слишком надёжно. Даже не похоже было, что её делали эти безмозглые углуки.

Прошло около пары часов. Ночь окончательно накрыла эти земли, и последним очагом света оставался костер, разведенный углуками. Он был итак огромен, но они всё подкидывали и подкидывали в него новые дрова. Если они все уснут, костёр может разойтись и спалить поллеса. А вместе с этой половиной леса и клетку с Гельфидой, Геррером и его другом. Не очень хорошая перспектива.

— Выпьем же во славу Владыке! — проговорил Келрех, приподняв свою кружку.

Остальные углуки довольно заурчали, но выпить Келрех так и не успел, так как появившаяся стрела проткнула и кружку, и его лоб. Он упал замертво оземь — на лице так и осталась довольная улыбка и ужасный оскал.

Среди углуков началась паника — но они падали всё заново и заново — стрелы без ошибок попадали в каждого из них.

— Кто это? — заорал Тольцхен, за секунду то того, как стрела накрыла и его.

За половину минут все угулки полегли, не успев даже предпринять никаких оборонитель-ных действий.

И наконец появились они. Три человека показались с разных сторон — и все они были по одинаковому одеты. Это были не те, кто преследовал Гельфиду и Геррера в роще…Да, это были не они, а значит есть шанс, что они не узнают, кем являются пленники.

— Мы здесь! — крикнул Ферцен. — Освободите нас!

Один из людей в капюшоне мигом обернулся и подошёл. Дверь в клетке он сломал мгновенно — только лишь поддев своим кинжалом.

— Я рад, что мы успели, — проговорил он. — Мы долго выслеживали вас.

— Вы нас выслеживали? — удивился Геррер.

— Да. Мы взяли ваш след три часа назад и с тех пор не отпускали. Откуда тут появились углуки?

Гельфида была удивлена тем, что с ними так учтиво разговаривают.

— Мы не знаем, — ответил Геррер. — Спасибо, что спасли нас.

— Давайте, выбирайтесь, — незнакомец учтиво подал руку Гельфиде.

Странное прикосновение. Будто притягательное.

— Я Рой, — произнёс он. — А это Бэй и Трур.

Они, похоже, не узнавали Ферцена, потому что не обращали на него никакого внимания.

— Рой! — крикнул один из его друзей. — Надо сжечь тела углуков. Их тут аж тринадцать.

— Они приготовили костёр сами за себя, — улыбнулся Рой. — Пусть горят всю ночь.

— А вы ловко стреляете, — сказала Гельфида.

— Дерёмся мы тоже ловко. Неспокойные времена. Как вы оказались здесь?

— Мы направлялись в Обсерваторию, — проговорила Гельфида. — И по пути нас поймали углуки. Хотели ограбить или убить.

— Скорее всего, и то, и другое. Мы здесь ищем мужчину и женщину, которые украли кое-что. Но вас тут трое…

— Это мы, — уверенно проговорил Геррер. — Вы искали нас.

Рой положил свою руку на эфес меча, который болтался на поясе.

— Оно у вас? — спросил он.

— Да, — сказал Геррер. — У нас.

— Что у нас? Я не могу понять? — лепетал Ферцен.

— Верните его.

— Как видите, мы вам не враги, — сказал Геррер. — Мы не работаем на углуков. Мы их враги. Герр Сёгмунд сам отдал нам его, чтобы мы отнесли его в безопасное место.

— Какое ещё безопасное место? — спросил Рой.

— Обсерватория Лорда Норда Анистона, — гордо проговорила Гельфида.

— Обсерватория? Мы поможем вам.

Лицо Гельфиды резко поменялось. Такого она точно не ожидала.

— Я-то ожидал, что вы убьёте нас, — сказал Геррер.

— Нет. Вы даже безоружные.

— Наше оружие там, — кивнула в сторону костра Гельфида.

Рой подошёл к костру, возле которого лежало три клинка и лук. Бэй и Трур вовсю перетаскивали тела угулуков в костер.

— Неплохое, — сказал Рой. — Стало быть, вы не просто прохожие.

— Дай сюда, — выхватил Геррер из рук Роя свой меч.

— Можете доверять нам, — сказал Рой. — Мы давние враги углуков. И если вы действительно направляетесь в Обсерваторию, мы проводим вас туда.

— Не нужна нам ничья помощь, — язвительно проговорила Гельфида.

— Наша помощь нужна. Если не хотите снова оказаться в клетке, вы обязаны принять нас. У вас и другого выбора нет. Мы должны быть уверены, что вы несёте Путеводитель туда.

— Путеводитель? — удивился Ферцен. — Так он у вас? Геррер, почему ты мне сразу не сказал?

— Так вы Геррер, — произнёс Рой. — Очень приятно. Надеюсь, что около вас не Ферцен?

— Нет, это мой младший брат Майгер, — улыбнулся Геррер. — Разве не похож?

В воздухе запахло горелым мясом — это начинали гореть углучьи тела.

— Уходим отсюда, — крикнул Трур (или Бэй). — А то завоняет.

— Мда, — улыбнулся Рой. — Вам лучше не ощущать этого.

— Позволь мне узнать, — сказал Геррер, когла они покинули место костра. — А что такого плохого сделал Ферцен… Мой старый друг.

— Не могу сказать, — серьёзно произнёс Рой. — Это большая тайна. Никому нельзя озвучивать.

— Даже нам? — спросила Гельфида.

— Даже вам.

— Кто же вы вообще такие? — спросил он.

— Мы — Слепые Охотники. Полуэльфы.

Рой стянул с ушей красную повязку и показал всем эльфийский вырез ушей. Только сейчас Гельфида поняла, что Рой совсем ещё юноша, который выглядел даже младше неё.

 

13. «Мой бедный путник одинок»

Солон наконец-то проснулся. Сон его был долгим, и навряд ли он сейчас мог вспомнить, насколько. Как и не мог точно вспомнить, что же произошло перед тем, как он лишился сознания. Не были ли те обрывки последних воспоминаний всего лишь сном? Хотя Солону за всё это время снилось множество снов, самых разнообразных и нелепых, которые лучше всего было бы забыть.

Так сколько же? Сутки? Двое? Или вообще месяц?

Он наконец-то открыл глаза, и понял, что находится совершенно не в том месте, в котором ожидал. Кровать была нереально мягкой и нереально большой, с тонкими колоннами по бокам и каким-то подобием крыши. Огромное и ватное одеяло обильно было обшито позолотой и прочими украшениями. На таком месте точно не имел права спать простой выходец из Акры.

Такого не могло случиться ни в трущобах Акры, ни в горах Карнарии, ни даже в Академии герра Сёгмунда. Тогда где же? Что за след из нелепых снов?

Он аккуратно приподнял ставшую тяжёлой голову. В последний раз такое было, кога они с Бэрзом Баззари утащили из кабинета пьяницы профессора Фэнча бутылку рома и распили на двоих. Но сейчас было что-то другое, что заставляло удивляться всё больше и больше.

Не только кровать была королевской, но и всё остальное. Прямо напротив его взора висел огромный портрет человека, напоминающего нечто среднее между ним, Солоном, и человеком, которого он встретил недавно в горах. И… И обменялся с ним одеждами. Так значит вот что случилось? Он в королевских покоях? Или же это очередной нелепый сон?

— Он очнулся! — послышался голос какой-то молодой девушки, стоявшей у стены.

— Сейчас я позову гопод! — ответил ей юноша и скрылся.

Солон повернул не ставшую менее тяжёлой голову в их сторону, и сделал вывод, что они слуги. Его личные слуги? Бред какой-то. И он не может быть королём. Потому что у Карнарии королева.

Дверь распахнулась и в неё вошёл почти полностью седой мужчина и невысокая женщина, которая, судя по всему и была королевой. Солон помнил их лица, помнил, что мужчина нёс его, а женщина бежала рядом. Итак, картина склеивалась воедино.

— Наконец-то ты проснулся! — воскликнула женщина и приблизилась к его постели впритык.

Радость её была слишком неподдельна, и не должно было так вести себя королеве. Хотя сейчас вроде как можно — всё таки радость от возвращения пропавшего сына… Да хотя какого сына? Он же самозванец! Хотя признатся в этом — значит подписать себе смертный приговор.

— Что с тобой, случилось, сынок? — волнующе спросил его мужчина.

— Я не помню, — тихонько сказал Солон.

— Вообще ничего? Имя своё помнишь хотя бы?

— Что случилось с тобой? — не выдержала женщина, спрашивая сквозь слёзы, но мужчина движением пальца остановил её.

— Эн-то-эн, — медленно проговорил Солон, искренне надеявшись, что он прав.

— И то слава Великой Длани. Расскажи всё, что ты помнишь.

— Я ничего не помню, — проговорил Солон сквозь зубы.

— Нас-то ты помнишь хотя бы?

— Лорд Эс-гри-бур, — неуверенно пробормотал Солон, вспоминая события прошлой ночи, когда его называли именно так. Там ещё называли и его имя, но Солону не удалось вспомнить его, — а вы моя мать.

На этом моменте королева просто чуть не умерла от счастья:

— Ну вот же, Корден, мой мальчик всё помнит! Скоро память вернётся к нему окончательно!

— Вернётся, — успокоил её Эсгрибур, — нужно только каплю терпения. Мне кажется, что тебее пора просыпаться, Энтоэн.

— А этто обязательно? Я же…

— Даже самые знатные лорды должны просыпаться в три часа дня!

— Сколько я спал? — спросил Солон.

— Всю ночь. Целую ночь, — ответила ему плачущая королева.

«Целую ночь»… Это ещё не очень плохо, учитывая тот факт, что сам он рассчитывал на суток двое — не меньше. Значит всё вполне приемлимо, а голова пройдёт. Как прошла после кабинета профессора Фэнча.

То, что происходило в последние часы, было настолько непривычно для Солона, что он едва не сгорел со стыда. Поначалу его облачили в какую-то длинную рыбашку и долго отмывали. А так неловко мыться, когда моют молоденькие служанки! Потом Солона около часа рассчесывали, обливали какими-то жидкостями и одевали в какие-то невиданные наряды, намного красивей того, в котором он приехал сюда.

Когда Солон взглянул в зеркало, он просто не узнал самого себя. С другой стороны зеркала на него смотрел какой-то незнакомый лорд, бывший наверное одним из символов красоты королевства. Или просто казалось так, но настолько богато одетого и вкусно пахнущего человека в пределах Академии найти было нельзя.

Волосы, которые ещё недавно свисали сальными сосульками ему прямо в глаза, сейчас были пушистыми и аккуратно расчесанными в две разные стороны. Только-только начавшая пробиваться бородка была аккуратно сбрита и подбородок аж блестел. Солону захотелось тут же отвернуться от зеркала и убежать к себе обратно. Ему казалось, что он выглядит нелепо в том, что он сейчас и ему надо надеть его старые лохмотья.

Но один аспект нельзя было не заметить — человек из зеркала стал похож на лорда с портрета ещё больше. Угораздило же родиться похожим на принца!

И только после всех этихх процедур, занявших часа полтора-ва, не меньше, Солону позволили идти к обеденному столу. Или же теперь называть его Энтоэном?

Это был огромный зал, каких не было в Академии. Пол был из редкого мрамора, стены украшены различными фресками, росписями, картинами и портретами, на ппотолке огромная хрустальная люстра для свеч, а возле расписынх стен статуи и рыцарские доспехи.

Солона завели сюда и посадили во главу стола. Даже сама королева сидела на противоположной стороне, словно уступая тому бразды правления.

Стол был тоже большим — длинным и узким, рассчитанным персон на тридцать или даже чуть больше. Но занято было лишь чуть более половины мест — и все они заняты неведомыми лордами.

Этот стол был просто завален самой различной едой, которую о этого Солону даже не приходилось видеть, не то что пробовать. Два целиком зажаренных молодых поросёнка, полные вазы фруктов и ягод, заморская рыба, а так же различные невиданные доселе блюда и даже кувшины с вином. Интересно, а есть что-то кроме вина, чтобы просто попить?

— Милорд, — произнёс ему кто-то.

— Ваше Величество, — вторил тому голосу кто то ещё.

— Рады приветствовать, — и все прикладывали руку к сердцу и склоняли головы.

За всем этим колоритом Солон даже не заметил десятков слуг, которые украшали этот стол. Они наводили здесь самые маленькие штрихи. А самы интересным было то, что все слуги являлись молодыми парнями и девушками. Старые наверняка трудились на кухнях, потому как не были настолько ловки, как прежде.

Солон с вожделением смотрел на всё, что есть на столе. Он был настолько голоден, что готов был накинуться на это всё прямо сейчас, безо всяких прелюдий, и съесть всё в одиночку, не оставив ничего даже королеве. Но какой-то внутренний голос не позволял ему этого сделать.

— Мы рады видеть вас живым и здоровым, милорд Энтоэн, — произнёс кто-то.

Солон лишь коротко кивнул ему.

В этот миг ворота открылись и в помещение зашёл очередной лорд, лицо которого Солон помнил. На пару с Эсгрибуром они занесли его в покои, после чего «принц» канул в забытье. Этот лорд был выше и Эсгрибура, и самого Солона, хотя ненамного, но ощутимо. Ему если было больше тридцати, то только года на два-три, поэтому его можно было считать молодым. У него был длинный кожаный плащ, а лицо его чем-то напоминало лицо самого лорда Эсгрибура, хотя совершенно ясно, что они не были отцо и сыном.

— Приветствую, милорды, — произнёс он, — приветствую вас, милорд Энтоэн. Поздравляю с долгожданным возвращением.

Солон кивнул ему, а лорд занял место за столом подле Эсгрибура.

— Лорд Хаффнер Ларгбур, — представился он.

Солон поначалу по привычке собирался сказать, что он Солон Моррисон, но тут же опомнился и передумал. Как бы в следующий раз не случилось такого, чтобы он опомнился невовремя.

— Почему мы ещё не едим? — вдруг спросила королева. — Я умираю с голоду.

Знала бы она, как голоден Солон, который уже больше чем сутки ничего не ел. Даже короли и принцы бывают иногда голодны. Печально осозновать это.

Солону не удалось нкинуться на всё, что он видел сразу же. Почему подле его правой руки лежали два коротких ножа, а подле левой — несколько вилок и ложек. Они лежали на маленьких тряпочках, и Солон не мог понять для чего всего нужно так много. Он, конечно же ел до этого вилкой… Но четырьмя сразу?

Стоит посмотреть, как же едят другие. Те клали бифштексы на свои тарелки, вилкой протыкали его, а ножиком отрезали маленький кусочек и тихо съедали его. Почему всё так сложно? Нельзя ли просто взять его и съесть? А потом помыть руки, и всё будет хорошо.

Поначалу у Солона мало что получалось, но чуть позже он слегка приноровился. Хотя соблазн плюнуть на совесть и съесть всё руками не покидал его. Иначе так он ещё долго не сможет утолить свой голод.

— Сложновато так ведь, милорд? — спросил у него Хаффнер. У него-то получалось, будто-то он с этой вилкой родился. — Во времена наших праотцов короли пировали с диким шумом и обычаями. Они ели всё руками, а под столом бегали собаки, которым они кидали остатки мяса. Они упивались в усмерть вина на каждом пиру, и вино вперемешку с остатками еды стекало по их бороде. Пришли более цивильные времена, не находите ли, милорд?

— О, да, — ответил ему Солон, пытаясь нанизать кусок мяса на вилку.

— Кстати, я забыл о вас донести, — сказал Эсгрибур, — по поводу возвращения принца мы с лордом Ларгбуром решили устроить рыцарский турнир, а в последствии и пир. Ваше Величество, вы поддержите эту идею.

— О да, — сказала королева, — делайте, что хотите, покуда хватит денег.

Поначалу Солону вообще показалось, что на «Ваше Величество» обратились к нему, а не к королеве, и собирался было ответить, но его, к счастью, опередили. Он ещё не понял, как к нему должны обращаться.

— А это обязательно? — спросил он.

— Формально нет, — ответил Хаффнер Ларгбур, — но он необходим. Давние традиции, знаете ли. Милорд Энтоэн, не желаете ли сами поучаствовать?

— Нет-нет, — отринулся Солон.

Он хотел есть и ничего более.

— А зря. Народу не помешало бы увидеть, каким на деле является их главный защитник. Я бы и сам принял там участие, но нога ещё не до конца окрепла после того перелома.

И Ларгбур сделал наигранное страдальческое лицо. Наверняка, Энтоэн должен знать, что же случилось тогда с его ногой и должен был поддержать… Хотя Энтоэн-то это знал, а вот Солон нет.

— Ни к чему вспоминать неприятные моменты тех битв, — перебил Эсгрибур, после чего с лица Ларгбура исчезла улыбка, — повспоминаем позже, когда придёт должный час. Как вы относитесь к охоте, милорд?

— К охоте? — пожал плечами Солон. — Да я что-то и не помню.

— Значит, придёт время вспомнить. Не сейчас, конечно, но в скором времени, я предлагаю устроить охоту. В Королевском лесу. Вам сейчас как воздух требуется хороший воздух.

Хотя Солона устроил бы обычный отдых — лёжа на кровати. Как вообще охоту можно назвать отдыхом? Она же требует сил. К тому же Солон никогда в жизни не занимался охотой. А вдруг Энтоэн был заядлым охотником? Солон же ударит лицом в грязь, когда у него ничего не получится! Пора уже признаваться в том, что никакой он не принц, а оказался здесь случайно! Будь что будет! Но Солон всё ещё упорно молчал и долгое время молчать будет впредь.

— Придётся поднабраться терпения, — сказал Хаффнер, — предлагаю организовать её в субботний день, если будет субботняя охота.

— Дождей не предвидется, — сказал какой-то старый лорд, но никто не обратил на него внимания.

— Я согласен с Хаффнером, — сказал Эсгрибур и посмотрел на Солона.

Но Солон молчал. Он всё ещё пытался утолить свой великий голод, но до сих пор не получалось. Он перепробовал всё, что было на столе, и надо сказать, это было просто восхитительно. Практическки всё — а особенно понравились жаркое из перпёлки и отбивные в соусе с какой-то неведомой приправой. Хотя было и то, что имело отвратительный и непонятный вкус, но это уже не имело значения.

— Я поднимаю эту чашу, — проговорил Эсгрибур и встал, — за возвращение всеми любимого принца Энтоэна! Престол вернул своего знакомого наследника, а Королевство — защитника! Возрадуемся же этому!

— Возрадуемся! — вторили ему все остальные лорды и тоже вставали.

Хотя Солону показалось, что Хаффнер ничего не кричал, несмотря на то, что он тоже встал. Солон отпил немного вина. И надо сказать, что это было просто в миллионы раз вкуснее того пойла, что в своё время они украли у профессора Фэнча. То можно было пить лишь со сжатым носом и понемногу, а этого же хотелось ещё и ещё. Ну понятное дело — невероятно крепкий ром не идёт ни в какое сравнение с дорогим лёгким столовым вином.

Когда окончилась трапеза, Солон не остался убирать со стола, как привык, а волен был делать всё что угодно. Чаша вина, которую он осушил после обеда, всё же дала о себе знать. Но она принесла ему не тяжесть, а слакое облегчение, после которого его голова стала намного лучше себя чувствовать.

Он даже наелся, съев наверное больше, чем любые два лорда, вместе взятые. Он вообще не знал их лиц — почему они едят с ним за одним столом?

— Удели мне несколько минут, сынок, — тронул его сзади Эсгрибур.

Надо сказать, Солона даже обрадовало то, что кто-то назвал его не на «вы» и не на «милорд». Похоже, это правило действовало только на глазах знатных лордов.

— Конечно, милорд, — вежливо ответил ему Солон.

Солон не мог назвать его иначе, так как понимал, что он в этом мире стоит намного меньше, чем Эсгрибур. Он какой-то граф или герцог, а Солон всего лишь бывший адепт Академии герра Сёгмунда.

Хотя тут Солону стало немного страшновато. Для чего Эсгрибур зовёт его поговорить? Уже не заподозрил ли он чего неладного? Это было бы сейчас очень некстати! Хотя Солон и вправду не умеет себя вести как лорд, не говоря уже о короле или принце.

— Прогуляемся немного? — предложил Эсгрибур, после чего Солон неуверенно кивнул.

— Как ощущение от возвращения обратно? — спросил Эсгрибур, когда они покидали зал.

— Немного странновато. Но зато спокойно, — ответил Солон, и ему показалось, что ответ весьма неплох для такого случая.

— Понимаю тебя. Когда возвращаешься домой после длительных походов, когда ты лишён всех благ цивилизации, возвращение домой — к жене и родным — кажется просто сказкой. Скажи мне — а на самом ли деле ты ничего не помнишь?

— Почти ничего. Смутно помню даже возвращение.

— Очень жаль. Я всегда мечтал увидеть вновь того мальчика, с которым когда-то играл в своём замке. Ты наверное и не помнишь уже того? — Солон отрицательно покивал головой. — Тебе было восемь лет тогда Больше я и не видел тебя. Всегда были дела в Радерхосте, а в те редкие случаи, когда я был здесь, тебя не было. Когда ты пропал… Элизабет очень тосковала. Но я не мог приехать. Но когда её состояние стало ухудшаться, я плюнул на все дела и мигом прискакал в Бурейден. И надо сказать — не зря. Ты вернулся.

— Я бы был рад никуда не уходиить отсюда.

— То, что сталось с тобой тогда, — продолжил Эсгрибур, — не пожелаешшь никому во всём Эо Карнаре. Я-то думал, что это тебя и убило. Ты, верно, и этого не помнишь? — Солон вновь отрицательно покачачал головой. — И лучше тебе и не помнить. Сейчас ты должен начать новую жизнь. Взамен старой.

— Именно поэтому я сюда и вернулся, — сказал Солон.

Они покинули закрытую чать замка и оказались сейчас на свежем воздухе. Каким блаженством было сейчас подышать им!

Они миновали за это столько залов, коридоров и поворотоов, что Солон просто ужасался тому, сколько же много ему предстоит теперь запомнить. Просто ужасно много. И об этом даже думать не хотелось.

— Я умоляю тебя, Энтоэн, — проговорил лорд, — делай побольше приятного матери. Её состояние настолько неважно сейчас, что я очень переживаю за её жизнь. В начале потеря твоего отца на войне. Затем просто по глупости смерть твоих старших братьев. Такое может убить любого — тем более старую женщину. Меня бы убило. Ты — это всё, что у неё оставалось. Всё, что осталось сейчас. Элизабет не чужой человек мне, и я беспокоюсь. И ты не чужой, Энтоэн, поэтому прошу — не подводи.

Солон кивнул, но на глазах его едва не навернулись слёзы. Знала бы королева, что и этого сына у неё нет? Стоит ли тешить её этой иллюзией даальше или же сказать правду? А не убьёт ли эта правда её? Хотя если эта правда вскроется потом, то ударит по ней вдвойне. А это будет в разы хуже. Но Солон не мог. Не мог. Он не был настолько силён.

— Я сделаю всё, что могу.

Солон и Эсгрибур оказались там, откуда было видно весь Бурейден. Свысока, и зрелище это более чем завораживало. Жаль, что не было видно грандиознейшего Аглун Хед, ведь они находились на нём.

— Как твоё ощущение, Энтоэн? — спросил Эсгрибур. — Ощущение того, что всей этой красотой вскорости придётся завладеть?

— Нет такого ощущения, — решил быть откровенным Солон.

— Это пока что. Пока твоя голова ещё не пришла в порядок. Скоро придёт и всё будет как всегда. Знаешь ли, а многие веровали в твою смерть. Уверовали в лишения страной наследника а это начало бы колоссальную войну за престол. Все готовились к ней, но никто не знал, что тебе и тот свет ни по чём и ты оттуда вернёшься!

Солон улыбнулся. Он конечно, пережил утопцев, но точно не тот свет.

— Я устал, — сказал он, — и хочу ещё немного отдохнуть.

— Что ж, тога не смею тебя задерживать!

И Эсгрибур улыбнулся. Солон понял, что он ни в чём его не запоозрил и это ннемного радовало. Он бы сейчас отдал всё, чтобы вернуться в Академию, и чтобы Энтоэн вернулся сюда с памяться и все были бы рады…

А Эсгрибур такой. Он ничего не знает и улыбается. Хотя лишь по его видно, что он хоть и честный человек, но и в меру суровый. Отдавало каким-то холодным булатом, чситой мужской солидарностью и честностью превыше всего. Что ж, в этой, новой жизни, Эсгрибур не станет для Энтоэна чужим человеком.

Весь оставшийся день прошёл для него в подобном ключе — лорды, знатный ужин, вежливые благопожелания. На ночь снова заставили мыться, что дало Солону понять — жизнь в королевском замке тоже достаточно нелегка.

А самым удивительным было то, что он так и не проснулся! И всё это либо просто слишком хороший сон, либо же… Реальность. То ли такая же хорошая, а то ли… Суровая, чудовищная и настоящая.

 

14. «Лесной тропой забредший вдаль»

Рой, Бэй и Трур оказались очень приятными по общению ребятами. Это был словно глоток чистого воздуха после тех дней, что Геррер провёл бок о бок с одной лишь Гельфидой. Теперь никто больше не выносил ему мозг и никто не обвинял его ни в чем. Она вообще шла водиночку вместе со своим конём и не говорила никому не слова, словно ощущала себя в этой компании лишней. Коня её удалось найти сразу же. Можно сказать, что он сам нашёл её.

Слепые Охотники так и не сказали толком, кем же они являются на самом деле, поэтому оставалось только догадываться. Они даже не сказали, почему называют себя слепыми — ведь Герреру отчетливо было понятно, что видят они не хуже его.

С Ферценом дела обходились намного сложнее, ведь никто не должен был знать, что он Ферцен. Геррера терзали по этому поводу очень смутные сомнения, но во главу угла он поставил то, что Ферцена он знает больше десяти лет, а Охотников он видит впервые — поэтому Ферцену можно было верить больше.

— Здесь углуков нет, — сказал как-то Рой.

Дело шло уже к рассвету, но на ночлег они не остановились, так как до Обсерватории, по словам Гельфиды и Охотников, было рукой подать.

— Повезло, что они не узнали, куда вы направляетесь.

— Они бы не узнали, — сказал Геррер.

— До тех пор, пока вы не увидели их Владыку.

— Кто их Владыка?

— Лучше об этом не знать. Если вы действительно отправляетесь к герру Анистону, то узнаете.

— Можешь не волноваться, — сказал Геррер.

Рой был не таким, как Клай и его компания. Несмотря на то, что и Клай выглядел молодо, Рой выглядел ещё моложе. Ему будто бы лет двадцать на вид — он совсем ещё юный. Он не носит капюшона — его вообще на его костюме нет. Так же, как и у Трура с Бэем. И вместо арбалетов они пользуются луками.

— Посмотрите вперёд! — радостно воскликнула Гельфида.

Геррер устремил свой взгляд вперёд и увидел высокую белую башню.

— Это и есть Обсерватория? — спросил он.

— Да. Мы наконец-то пришли.

Рой неожиданно остановился.

— Мы не можем идти дальше, — промолвил он. — Мы помогли вам и теперь уходим.

— В гости не зайдёте? — усмехнулся Геррер.

— Нет. У нас много дел. Нас ждут.

— Что ж — тогда пора прощаться.

— Один лишь Бог знает — вдруг встретимся, — проговорил Рой и вытащил откуда-то расписной кинжал. — Это тебе. Геррер, друг полуэльфов.

— Зачем? У меня есть оружие.

— Это особенное оружие. По нему тебя узнает любой Слепой Охотник.

— Тогда спасибо, Рой. Рой, враг углуков, — усмехнулся он. — Но я не рассчитываю больше встречаться с полуэльфами.

— А я с людьми, — проговорил Рой и напоследок улыбнулся.

Он гораздо приятнее и Клая Вурраэ, и тем более Ринка Милиэра.

Все трое исчезли мгновенно, будто бы их никогда тут и не было. Не было слышно ни их удаляющихся шагов, ни болтовни, которая присуща обычно путникам. Они были безмолвны и беззвучны. Словно тени, призраки. И только тогда Геррер понял, что слепыми были не они, а те, кого они окружали. Те, кто не мог их заметить.

Геррер покрутил в руках нож, подаренный ему Роем. Сталь хорошая, даже лучше, чем у гвардейского меча Геррера. И заточен он под стать качественной стали. На эфесе были выгравированы неизвестные Герреру ранее руны — наверное, на наречии полуэльфов.

— Пошли быстрее! — крикнула Гельфида, едва только Охотники исчезли.

— Спасибо, Геррер, что ты не выдал меня им, — сказал Ферцен.

— Лучше бы сказал им спасибо за то, что они не выдали тебя.

— Геррер, ты же знаешь, я никогда…

— Да я уверен в этом, друг, — и Геррер легонько похлопал ему по плечу.

Он всё равно был безумно рад встрече с Ферценом, пусть и в таких обстоятельствах. Он всё равно узнает, что же тогда произошло между ним и Ночными Охотниками, но точно не сегодня. Сегодня отдыхать — если дед Гельфиды, конечно, это позволит.

За Обсерваторией располагался небольшой город, и Обсерватория служила чем-то вроде въезда в него. Повезло, что они подъезжали к городу с этой стороны, а не с другой, и не приходилось двигаться по городу. Мало ли, сколько они соберут на себе нежелательных глаз.

Обсерватория была слишком высока для здания, которое могут соорудить обычные люди для какого-то там астронома. Если бы Геррер увидел её раньше, он точно не подумал бы, что это обсерватория. Он вообще не знал, что такое обсерватория.

А это гигантская башня, которая была большой не только в высоту, но и в ширину. Права была Гельфида — это не что-то среднее между замком и башней.

— Ты здесь живёшь? — спросил Геррер.

— Да. И я люблю это место.

После этого сзади стало тихо. Они наконец-то подошли к конюшням Обсерватории. Луна освещала всё не очень ярко, но достаточно для того, чтобы всё хорошо видеть. Стойла стояли почти пустые, и это было удивительно — ведь обычно здесь бывало гораздо больше народа.

— Неплохие места, — оглядываясь по сторонам, произнёс Геррер.

— Просто отличные. Я сейчас хочу обрадовать тебя тем, что нам придётся подниматься на самый верх. По ступеням.

— Как? — недоумевал Ферцен, поднимая глаза ввысь. — Мои же ноги не выдержат.

— Мои выдерживают. Проходите за мной и без лишних слёз.

— Я и не собирался плакать, — недоумевающе произнёс Геррер.

Однако у входа их ждали два стражника. Стража? Откуда она тут? У них даже знамя было похоже на эмблему Обсерватории — луну и звёзды. Что герр Анистон вообще наделал тут? Гельфида никогда не говорила о том, что тут ещё и стража есть.

— Имя. — грозно сказал один из них.

— Гельфида Анистон, я живу здесь, — недоумевая, ответила она. Её, верно, смущало то, что её не пускают в свой же родной дом.

Если бы не нашивка с луной и звёзами на её рукаве, её могли бы сюда и не пустить. Тогда бы она полезла по камням на самый верх. И чёрт на Геррера, если он не выдержит.

— Проходите, госпожа Анистон, — сказал стражник. — А что за люди с вами?

— Я не знаю, как их зовут, но они со мной, — проговорила она, проходя сквозь них.

Что ж, Геррер, наверное, должен был поблагодарить её за то великодушие, что она оказывает ему. Могла бы ведь на улице оставить или отправить на растерзание стражникам.

Они поднимались долго, очень долго. Бесконечная винтовая лестница упиралась всё выше и выше, и не было ей конца. Сложнее всего приходилось Ферцена — этот бедолага охал на каждом шагу.

Геррер не проронил ни слова, хотя было видно, как он устал. Гельфида и сама устала адски — эти чёртовы тяжёлые сапоги уже доконали её и она хотела прямо сейчас скинуть их и улечься спать прямо посреди лестницы. Но она ни за что не пожалуется вперед Геррера — не в её это правилах. Пусть даже будет она умирать.

— Надеюсь, твой дед расскажет, в чём дело и что же происходит, — сказал Геррер.

— Ты так сильно желаешь узнать это, что даже решился остаться со мной?

— Нет. Я просто боюсь, что наступит конец света.

Гельфида замолчала. Геррер умнее чем кажется и понятливей. Во всяком случае, намного умнее тех варваров, которых она представляла себе ранее.

Когда лестница наконец-то закончилась, Гельфида с радостью выдохнула. Геррер стоял сзади молча, будто бы совсем не устав.

Она постучалась в массивную дверь, за которой должен был находиться кабинет герра Анистона. Не дожидаясь ответа, она отворила дверь и увидела его там. Час был очень поздний, но он всё ещё работал.

Он неуверенно обернулся и опешил.

— О Гельфида, девочка моя! — радостно воскликнул он и встал со стула.

Бегать он быстро в силу возраста уже не мог, но достиг до Гельфиды максимально быстро и тут же обнял её. Он был только совсем чуть-чуть выше её, но казался неимоверно мощной опорой, которую никаким углукам не сокрушить.

— Я рад, что ты жива, — чуть ли не плача, говорил он. — Куда же я, старый дурак, отправил тебя.

— Всё в порядке, дедушка, — ответила Гельфида.

Должно быть, она сильно соскучилась по нему. После той кровавой серии, что её приш-лось пережить, время не дома показалось бы и Герреру вечностью, не говоря уже о ней. А сейчас ей казалось, что здесь, дома, она наконец-то в безопасности. Если не считать Геррера и Ферцена, стоящих рядом, всё как раньше. И зачем только она привела левых незнакомцев в дом?

— Я ожидал гораздо худшего исхода.

Он наконец-то отпустил её и принялся разглядывать. Наверное, Гельфида сейчас не очень лицеприятно выглядела. Не так мило, как обычно.

— Этот Геррер и Ферцен, кстати, — сообщила Гельфида, махнув рукой в сторону Геррера. — Геррер очень помог мне, а Ферцена мы спасли сами.

— Рад знакомству, — приветливо проговорил дед, — я Норд Анистон, её дед. Уже наслышаны обо мне?

— Да не очень вроде, — неуверенно пробубнил Геррер.

Интересно, что дед подумал о Геррере? Уж не подумал ли он, что Гельфида привела в дом первого женишка? Герреру самому не по себе стало от того, что он подумал. Хотя какая беспечность? Никакой это не женишок, и вообще он сам увязался за ней.

— Я смутно наслышан о том, что случилось, — проговорил герр Анистон. — Присядем же, я должен всё узнать.

Геррер и Гельфида медленно присели за стол. Дед никак не мог успокоиться, его всё ещё что-то волновало, и это было заметно невооружённым вглядом.

— Сейчас принесу еды, — пробормотал он и исчез куда-то.

Геррер с интересом изучал все эти инструменты, карты и глобусы, что просто горой нагромождали эти помещанния. Он таких инструментов не видел в своей жизни никогда, а вот Гельфида среди них выросла и они были для неё вместо игрушек.

— Здесь очень интересно, — сказал Геррер, — чем твой дед занимается?

— Совсем скоро узнаешь.

Ферцен сидел и молчал.

Герр Анистон вернулся очень скоро с подносом, на котором находились краюха хлеба, котелок с какой-то похлебкой и немного мяса.

— Сегодня не могу преддложить ничего шикарного, — произнёс он. — Я попросту не мог успеть. Весь день много важных дел. К тому же я сильно волновался… Уже больше трёх часов ночи, я уже и не надеялся ждать вас сейчас.

И он указал рукой на висящие на стене механические часы — один из самых редких инструментов во всём Родевиле. К тому же герр Анистон мастерил их сам, так как был весьма сведущ в таких делах. И делать их могли лишь немногие мастера по всему миру. Геррер вообще видел их едва ли не в первый раз — ранее он лишь краем глаза замечал такой предмет в покоях короля.

— Так уж получилось, что нам повезло только ночью, — сказала Гельфида, — мы вернули Воронку и решили не ждать.

— Расскажи мне больше.

Когда Гельфида, Ферцен и Геррер приступили к еде, их голод был неумолим. Им не хотелось говорить во время еды, так что герру Анистону пришлось немного подождать. Зато чуть после он уже не удержался от интереса.

— Мне не удалось проникнуть туда незаметно, — сказала Гельфида. — И я попалась. Герр Сёгмунд поймал меня и не хотел отдавать мне Путеводитель. Но он у меня!

— Так покажи скорее! — пожилой дед сейчас было словно ребёнок.

Гельфида вытащила из сумки рубиновую шкатулку и аккуратно поставила на стол. Она до безумия боялась уронить её, буто бы боялась уронить свою жизнь, но всё прошло довольно хорошо. Она аккуратно открыла её и зарево едва не ослепило их всех троих.

А потом, когда оно уже закончилось, взору предстал истинный Путевоитель — солнце прямо посередине стола, и различные планеты, крутящиеся вокруг.

— Вот он, — произнёс герр Сёгмунд, подойдя поближе. Но он держал свои руки поодаль, словно боясь случайно коснуться, — как же жутко даже смотреть на это. Они словно жгут мой взгляд — каждая из них…

— В конечном итоге герр Сёгмунд мне сам отдал его, — сказала Гельфида.

— Я прошу тебя — расскажи мне свою историю полностью, — попросил дед.

Конечно же, пересказывать все события заново здесь просто нелогично, тем более что это отберёт много лишнего времени, поэтому стоит перелистнуть это место. За весь период рассказа герр Сёгмунд ни разу не перебил её, слушав её, словно младенец сказку. Правда, выражение лицо его немного изменилось, когда наступило время дуэли Гельфиды и Геррера, на какое-то непонятное, но потом снова улетучилось.

И когда она закончила, часы пробили уже четыре ночи. Но никто не спал.

— Итак — главное, что он у нас, — сказал герр Анистон, — я очень благодарен вам, герр Геррер… Язык можно сломать об вас… Я благодарен вам за вашу неоценимую помощь, и никогда не забуду этого. Своими стараниями ты заслужил права находиться здесь.

— Здесь? — удивился Геррер.

— Да, здесь, на главной базе Ордена Девятого Солнца. На данный момент вы являлись его членом. Вам, герр Ферцен, ятоже премного благодарен.

— Я? — удивился Ферцен. Он, казалось бы, только проснулся. — Я по большей части лишь мешался.

— Вздор! — компания не может быть лишней.

Геррера словно передёрнуло. Какие же ещё сюрпризы ждут его в ближайшее время?

— Я наслышан о бойне, которая случилась в тот день в Академии, — сказал дед. — Но от Сёгмунда я не получил ни весточки. Я опасался, что ты погибла в той битве, девочка, но и ни капли не сомневался тебе.

— Не без моей помощи она спаслась, — с улыбкой сказал Геррер, но никто на него даже не посмотрел.

— Судя по всему, углуки захватили Академию. И это очень печально, — сказал герр Анистон. — Но, к сожалению, мы не можем ничем им помочь. Своих сил мало.

— Но они хотя бы есть? — спросила Гельфида.

— Есть. Но не столько, сколько бы хотелось. Мы смогли найти с две сотни опытных бойцов, которые сейчас обороняют Обсерваторию. На первый случай сгодится, но Орден бует расширяться. Хотя для этого нужны умные люди.

— Мы всё найдём. Самое главное у нас, дедушка, и никуда уже не уйдёт.

— Я бы был так уверен. Но потом узнал, что в бой вступили углуки. И это хуже всего.

— Кто такие эти углуки? — спросил Геррер. — Мы уже убили кучу, но так и не поняли, кого убиваем!

— Это очень сложно, — ответил старик и привстал, подойдя к Путеводителю. — Правильно сделали, что убивали. Видите ли вы этот объект? — и он указал своим пальцем на небольшую планету, вращающуюся вокруг Земли.

Геррер и Гельфида синхронно кивнули, хотя Гельфида, скорее всего, поняла больше.

— Не только в Родевиле можно жить, но и там. И углуки там живут, — сказал дед.

— Они живут на луне? — воскликнула Гельфида.

— Именно. И чтобы перемещаться к нам, им не нужны хитроумные летающие машины. Есть целая система порталов между нашим миром и их, и только некоторые из них знают, где находятся эти точки.

— Так вот почему они не похожи на нас, — прогворила Гельфида.

— Раньше углуки тоже жили в Родевиле. Они пришли сюда раньше людей, примерно в одно время с Эльфами. Раньше их тут были только Перворождённые, но сейчас их почти и не осталось. Долгое время углуки мирно сосуществовали с людьми и эльфами. Но потом их стало становиться слишком много. Они стали задаватьсся, словно они — хозяева этой земли. Шли войны, но не всегда в них успех был на стороне людей или эльфов. Всё изменилось с приходом Лунного Владыки. Поначалу, когда он носил ещё людское имя, он боролся с ними. И однажды дошло до того, что он убил их так много, что они не могли сопротивляться. Углуки сбивались в специальные колонии, где их держали словно зверей. Никому не нравилось это. Их страна Ненгар была уничтожена. Да, Гельфида, это так. Король, которому Аббас подарил Путеводитель, был углуком. Но он не смог должным образом использовать то, что получил, а лишь потерял его.

— Что же сталось с углуками потом? — спросила Гельфида.

— После ухода Лунного Владыки они должны были либо погибнуть, либо покинуть Родевиль. И они смогли это сделать. Но они не уплыли за море в другие земли. Они смогли попасть туда. Наверх. И основать на Луне своё государство Ардррим. Но условия проживания там многим хуже, чем здесь. И поэтому углуки живут лишь тем, чтобы мстить нам — тем, кто лишил их зелёной травы и свежего воздуха. А главное — дома, который они считают своим. И пока они не истребят нас — тех, кто когда-то истребил их, они не успокоятся. Теперь вы понимаете, зачем им нужен Путеводитель?

— Да, — сказала Гельфида уже совершенно серьёзным голосом. — Они уничтожат Родевиль на макете, и настоящий Родевиль умрёт вместе с ними. И месть их будет удовлетворена.

Геррер же подозрительно сузил глаза, ничего не произнеся. Для него сурового парня, прошедшего не одну невзгоду, это было сложно понять, как безобидная, хоть и красивая игрушка, может значить так много.

— Сами по себе углуки не особо серьёзны, — сказал герр Анистон. — Главную же опасность представляют их так называемые «выродки» — углуки, разительно отличающиея от других. Телепаты, голос которых заставляет повиноваться не только углуков. Они поразительно умны и на многое способны. Это именно они создали порталы между Ардрримом и Родевилем. Телепаты рождаются один на сто, а то и на тысячу, но равных им нет. Они не похожи на них ни внешне, ни душевно. Они прекрасны, как эльфы. Но могут управлять миллионами. Говорят, что людской разум сдается им. Эльфы же выдерживают его, хотя и не так легко. Лунный Владыка же хоть и был человеком, но имел волшебную корону, не позволяющую проникать кому-то в его разум. Только поэтому он и смог победить. Неизвестно, сделал ли он лучше, истребив их, или только хуже. Но ясно одно — мы никогда друзьями не будем.

— Я буду убивать их, пока не погибну, — сказал Геррер.

— Полно геройства, — пресёк его старик. — Не трать свою молодую кровь попусту. Жизнь твоя ещё пригодится и тебе, и нам.

Гельфида явно не подписывалась ни на каких углуков и телепатов. Почему когда ты просыпаешься утром и ни о чём не думаешь, сваливается тысяча проблем? Она проснулась тогда. Позанималась фехтованием. А ближе к вечеру дед послал её украсть Путеводитель из Академии герра Сёгмунда. И тут началась эта «сказка». Ну почему же именно она? Почему Геррер в одиночку не оказался там? Он же вон как ловко косил углуков!

— Меня интересует ещё кое-что, — проговорил Геррер. — За нами кроме углуков охотились ещё несколько ребят. Я так думаю, что они тоже из какого-то ордена, похожего на ваш.

— Я понял, про кого ты, — перебил его герр Аннистон и легонько зевнул, прикрыв свой рот ладошкой. — Они из Святого Ордена Слепых Охотников. Но они никогда не были врагами нам. Издавна мы оберегали Путеводитель, а они оберегали Родевиль от углуков. Они делали всё для того, чтобы обыватели никогда не узнали о том, что углуки выжили. И доселе у них отлично справлялись.

— Значит, углуки здесь не в первый раз? — спросил Геррер.

— Не в первый, конечно, — ответил ему старик. — И не во второй. Они частенько небольшими группами набегают сюда. Им нужны ресурсы, поэтому они грабят бедных и слабых. Охотники как могут спасают людей. Не только от углуков, конечно, но и от остальных. Но главные их враги — именно углуки.

— Они поначалу охотились за нами. И это смутило, — сказал Геррер.

— Я знаю. Может быть они не знают обо мне, может не знают о ваших благих целях, может сами изменили своё мировоззрение. В этом ещё предстоит разобраться. И я умоляю тебя, Геррер, отпусти меня поспать! Время пятый час ночи, слипаются мои глаза.

— Хорошо. Смотрите-ка, а ваша внучка уже спит!

И Геррер показал на Гельфиду, которая дремала, прямо сидя на стуле. Геррер вновь по привычке остановил на ней свой взгляд. И почему он постоянно смотрит на то, как она спит? Почему ему это нравится? Они же терпеть не могут друг друга… Или только она его…

— Гельфида, очнись, — толкнул её герр Анистон. — Ляг-ка ты лучше в кровать, тебе там лучше будет. Геррер, тебе тоже кровати хватит. Да и дял Ферцена найдёт.

— Право, я не заслужил, — залепетал Ферцен, хоят это по большей части было лишь слвоами приличия.

Конечно, подумала Гельфида, варвар сегодня в нормальной постели поспит. Наверное впервые в жизни. А то всегда, наверное, живёт на траве, в лесу, да в горах.

— Хорошо, пошли, — пробубнила она. — Только я прошу тебя, Геррер, ляг где-нибудь подальше от меня. Я тебя видеть уже не могу после того, что мы прошли вместе.

Геррер коротко кивнул, хотя это немного его задело.

Хотя взгляд её был как никогда проницательный.

Геррер остался в кабинете герра Анистона и присел на табурет, стоящий на краю. За последние дни он очень даже неплохо отдохнул, и поэтому ничто не обременяло его разума сейчас.

— А ведь трудно с ней? — спросил Геррер.

— Трудно? С кем? — замялся герр Анистон. Он действительно был сильно растерян из-за того, что так долго не спал.

— С Гельфидой, с кем же ещё…

Анистон вопросительно посмотрел на Геррера, но уже через секунду тихо произнёс:

— Каждую секунду. С самой той секунды, когда она родилась.

— А мне удалось понять это меньше, чем за неделю, — ответил Геррер.

— Ты ничего не понял ещё, мой друг Геррер. Мало недели, мало месяца и даже мало года, чтобы понять её. И навряд ли кому-то то, кроме меня удастся понять её. Ведь даже её отцу не удалось это…

— А можете ли и мне помочь понять её? — спросил Геррер.

Герр Анистон тоже решил присесть. Он сидел довольно далеко от Геррера и снова рылся в книгах, но это не помешало ему слушать и отвечать.

— Навряд ли, — сказал он. — Да и зачем тебе это? Она словно мимолетное видение — совсем скоро исчезнет из жизни твоей. А когда-то и из моей. Хотя я верю, что ваша встреча оказалась не случайной. Из тысяч допустимых событий случилось именно то, что случилось. Вы сошлись в бою в том месте, где не должны были оказаться. Вы завладели целым миром, хотя и не должны были им владеть. Так теперь скажи мне — разве нет ли Бога?

— Хм, — удивился Геррер. — Такой умный человек, как вы… И вы верите в богов?

— Для меня есть только один Бог. Единый. И он не на небе, не под землей. Он среди нас. Играет на лютне свои песни, а мы под них и живём.

— Я не люблю разговаривать на такие темы, — перебил старика Геррер. — Для меня все боги давно уже умерли. Года двадцать два назад.

— Твоё дело. Но если нет для тебя Бога, то нет для тебя и опоры. Нет никакой поддержки.

— Кстати о поддержке, — неожиданно вспомнил Геррер. — А нет ли у вас, герр Анистон, вина?

— Вина? — удивился он. — Насчёт вина не знаю, но завалялось у меня какое-то пойло. Многим крепче вина, но должно быть, такому как ты понравится.

Спустя минуту он принёс закупоренную стеклянную бутылку с какой-то неопределенной красноватой жидкостью внутри. Неожиданно нутро стало жадно просить Геррера попро-бовать это.

— Пожалуй, я разделю ваши ночные страдания, — сказал Геррер, отпив первый глоток.

Резкая и обжигающая жидкость тут же наполнила его горло.

— Налей-ка тогда и мне, — озадаченно произнёс герр Анистон, протянув стакан.

Геррер немного налил и начался вечер исследований.