28. «Владыка света»

Солон не мог прийти в себя ещё долгое время. В голове не могло уложиться, что он вообще делает в этом вонючем и темном подземелье. Ведь когда он выходил на своё дело, вряд ли он ожидал, что оно закончится именно так.

И откуда только у Хигеля Рейхеля хватило столько смелости, чтобы поступить так с самим принцем? Быть может, он тоже знал о том, что никакой Солон не принц, и более того — он обычный самозванец.

Выходит, что половина акрской охраны подкуплена племянником герцога, а возможно, что ещё хуже — и вся. В этом месте нет справедливости, её следует искать не здесь. Солон осознал, что должен был это понять за то время, что он является принцем.

Никто не заметил, как люди Хигеля вели активно сопротивляющегося Солона по темным коридорам замка — они будто нарочно пустовали.

Это были темницы Акры — в этом более не было никаких сомнений. Они находились глубоко, относительно глубоко основного фундамента замка Рейхеля. Сюда не проникал солнечный день — и Солон не мог понять, наступило утро или нет.

А ведь пробыл он здесь уже заметно долго, а спать не собирался, несмотря на то, что в сон чуть клонило. Но в таких местах Солон не спал, даже когда был настоящим Солоно Моррисоном, а не Принцем Энтоэном. Даже тогда у него было вполне себе мягкая и уютная постель. Не в сравнение с этими каменными стенами и полом.

Солон попытался не вдаваться в панику. Хотя самым неприятным был даже не тот факт, что Солона поймали, а то, что он лишился последней надежды выбраться — в лице волшебной палочки. Тогда, когда Солона скрутили, оно переломилась надвое, словно вишневый прутик, и уже больше не могла действовать.

Хороший волшебник должен уметь пользоваться магией и без помощи волшебной палочки — только вот был ли Солон хорошим волшебником? Явно такое определение не про него.

Попытавшись всмотреться в темные стены, Солон обнаружил, что многие узники занимались здесь подобием творчества — что-то карябали на стенах, что иногда складывалось в рисунки или какие-то изречение.

«Смерть — моя свобода» — была выгравировано какой-то клинописью прямо возле Солона.

«Я люблю тебе, Хелен» — эта надпись находилось недалеко от предыдущей, только вот накарябана была совершенно другим почерком.

Имя «Хелен» напомнило ему созвучную Милену, и в душе его сразу пробудилась тоска. Она будет винить его. Винить его в том, что не пришёл. Винить в том, что о вообще оказался в этой клетке. Она не поймет — а это значит, что Солон теряет её. Или потерял.

Чуть позже Солон заметил вдалеке огонек факела — сюда кто-то приближался. Это был один из стражников этой тюрьмы и людей Хигеля, но не тот, который вёл его, а другой.

— Ты ещё не спишь? — издевательски спросил он, на что Солон лишь злобно стиснул зубы.

— Не спится принц? — ещё раз спросил он, оскалив свои зубы.

— Я не буду спать с той мыслью, что ещё не прикончил тебя, — проговорил Солон и даже обрадовался тому, что получилось столь резко.

— Ты недомерок. Но твою судьбу решает милорд Хигель, поэтому я не смогу даже коснуться тебя. К сожалению.

— Хигель изменник. Вместе с тобой.

— Нее, малыш. Я никакой не изменник. Я всего лишь выполняю приказы своего сюзерена, и делаю это хорошо, поэтому не вижу здесь ничего зазорного.

— Ты говоришь с принцем. Принцем — сюзереном твоего сюзерена.

— А мне хоть с самим королем. Есть не желаете, ваше величество?

— Запихай свои подачки себе…

— Тише. Мы же не должны позволить вам умереть. Лорд Хигель сказал, что возможно, мы даже когда-нибудь отпустим вас. Когда вы осознаете…

— Я знаю одно. Скоро и твоя голова, и голова твоего лорда будут висеть на пиках у въезда в город.

— Большая честь, — улыбка стражника была довольно отвратительной, — оказаться с моим лордом даже после смерти. Кстати, в замке совсем скоро начнется турнир, а за ним и пир. Жаль, что без вас. Но думаю, что ты это переживёшь.

Если бы стражник находился ближе к нему, Солон плюнул бы ему в лицо, но, к сожалению, это было не так, поэтому приходилось ограничиваться лишь враждебными мыслями.

Стражник ушел, так и не сказав больше ни слова, чем только обрадовал Солона. Правда, он ещё вернется — и вряд ли что-то изменится к тому времени. Оставалось только сидеть и ждать. И чего ждать — непонятно.

Солон снова всмотрелся в стену. Первой попавшейся картинкой ему было что-то, напоминающее солнце — разве что только оно не светило.

Снизу там были накарябаны какие-то слова и изречения, но Солон не мог их разглядеть — мало того, что здесь было темно, так ещё и написаны они были настолько мелко, что кому-то могли понадобиться и очки, чтобы прочитать.

Солон недовольно протёр по изображению Солнца рукой, после чего случилось настоящее чудо — очертания солнца засветились желтым цветом, а под ним точно так же засветились и слова.

Солон испуганно вздохнул, и, оглянувшись по сторонам, принялся читать.

«Я жив. Сила солнца. Я открыл силу солнца — а это значит, что я не безнадежен. Если во мне есть толика всемогущества, я сокрушу эти стены живородящим солнечным светом.»

Солон ничего не понял, но снизу он нашел еще слова: «Я не всемогущ. Во мне мало силы света. Я не заберу это с собой в могилу. Знак Френга должен помочь».

— Знак Френга? — вслух удивился Солон.

Знак Френга, равно как и другие Знаки, был ярким примером колдовства без палочки. Только вот Солон явно не знал ни одного знака. И навряд ли узнает.

Но решение нашлось само собой. Возле солнца было нарисовано подобие рук, одна из которых была раскрыта широко, а другая перекрывала первую поперек.

Что это? Письмена были слишком красиво выгравированы, слишком неестественно для такого места.

Солон ринулся к концу клетки.

— Я согласен! — громко крикнул он, надеясь, что стражник услышит его.

— На что ты согласен, отродье? — послышался голос в ответ.

— Дай мне еды!

— Заставляешь меня ходить туда-сюда? Что ж, лишь ради лорда Хигеля.

Послышались приближающиеся шаги, после чего перед Солоном вырос образ стражника с миской, наполненной какой-то гадостью, лишь издалека напоминающей пищу.

Он приблизился слишком близко к камере и Солону, после чего принц сложил руки так, как было указано на рисунке.

Чутьё не подвело его — из рук вылетел ярчайший пучок света, наполнивший, казалось бы не только камеру, но и все подземелья. Стражник, даже не успев произнести ничего, рухнул на землю.

Солон мгновенно кинулся к нему. Интересно — жив или нет? Сразу определить не удалось, но времени на это не было. Как и не было времени подумать — откуда взялся этот убийственный свет.

Солон, протащив руку сквозь стальные прутья, принялся обшаривать карманы жертвы, после чего, найдя там связку ключей, начал подбирать нужный для того, чтобы отворить дверь.

Когда она наконец-то поддалась, Солон не стал терять времени и покинул это место. Надо попытаться выбраться отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Быть может, ещё получится найти Хигеля и изрядно удивить его своим появлением. А может и Милена… Нет, не время думать о ней!

Солон понимал, что находится очень глубоко. Настолько глубоко, что это превзошло бы все его ожидания. Здесь была не одна тюремная камера — но все они пустовали. Интересно, для чего они готовили столько места? Откуда в Акре взяться стольким преступникам, чтобы заполонить всю тюрьму? Ответ напрашивался только один — на случай войны.

Солон освещал факелом себе дорогу и наконец-то нашёл выход. Он вёл его в сторону винтовой лестницы вверх. У него не было другого варианта, кроме как воспользоваться этим путем, поэтому он, стараясь действовать бесшумно, принялся подниматься по ней.

Наверняка он миновал несколько ярусов, и уже здесь появились признаки чьей-то жизни. В некоторых камерах находились преступники, и попадаться им на глаза было бы не самой лучшей идеей. Равно как и освобождать их — преступникам Солон помогать не собирался. От них людей надо огораживать.

А затем на его пути появился ещё один стражник. Солону очень повезло — он оказался незамеченным, но это только пока. Солон спрятался за стеной, но стражник неумолимо приближался. Наверняка он тоже был человеком Хигеля, поэтому не было смысла рисковать.

Солон стоял, едва пытаясь сдержать дыхания и вспоминал, как он сделал в прошлый раз Знак Френга. Наверняка это было чудом и случайности, но можно было понадеяться на это ещё раз. Тем более что другого выбора у него не было.

Дождавшись момента, когда шаги приблизятся на максимально близкое расстояние, Солон сделал то, что задумывал. Он буквально ткнул своими руками в лицо стражника и… Снова подействовало. Это было чудом — но из его рук снова посыпался яркий свет, который ослепил и оглушил врага.

Солон прислонил к его лицу факел — он снова не мог понять, жив стражник или нет. К тому, чтобы забрать жизнь человека, Солон явно не был готов. Пусть даже жизнь того, кто встал на его пути.

— Мне нужен его шлем, — прошептал Солон, — да и весь доспех бы не помешал.

Солон никогда не думал, что ему придётся раздевать кого-то и примерять эту одежду на себя, но он это сделал. Что ж — здравствуй, второе массовое превращение. Снчала из адепта в принца, а теперь из принца в стражника.

Доспехи были не слишком тяжелыми — в них было много кожи и мало металла, но жутко мешал шлем. Сквозь него было не очень хорошо видно, и он затруднял движения головы. Но он был сейчас нужнее всего Солона. Так было гораздо меньше шансов, что его узнают.

На Солона накатила усталость, но он знал, что надо двигаться дальше. Подле лорда Эсгрибура он в безопасности. И лорд Рейхель не должен дать его в обиду.

Преступники, сидящие в камерах, выкрикивали всевозможные оскорбления в адрес новоиспеченного стражника. Солон даже не все эти словосочетания слышал раньше, поэтому побуждали у него они только улыбку.

А потом он поднялся, окончательно покинул темницы. В этих местах уже были немногочисленные окна и свет кое-где просвечивал. Значит, рассвет уже наступил. Да и возможно даже очень давно — Солон вполне мог неправильно подрассчитать время.

Помещение, в котором он оказался, явно не было частью тюрьмы. Ни одного намека на это. Это обширный зал, с каменными украшениями и двумя статуями плачущих дев в двух углах.

«Зеркало» — неожиданно Солон услышал этот шепот и в ужасе обернулся.

Но он был в зале один. Тут даже негде было спрятаться.

«Найди зеркало» — снова послышался голос и Солон схватился за голову.

«Зеркало» — снвоа услышал он и на этот раз уже понял, что он не ослышался. Кто-то изделека передает ему сообщения. Надо найти зеркало.

Оно лежало на небольшом столике возле одной из статуй. С позолоченными краями, небольшое, оно находилось здесь в гордом одиночестве. Словно бы ждало, что кто-то найдёт его и возьмёт.

«Смотри» — снова послышался этот ужасный звук. Комната явно была заколдована. Но Солон не мог заметить признаков этого колдовства, поэтому просто решил довериться этому голосу.

Он аккуратно, сняв шлем и чуть испытывая мандраж, заглянул туда. Он увидел там своё лицо — такое, какое привык видеть во времена своей жизни в академии. Он вновь там Солона Моррисона а не Энтоэна Буррайдена.

Но неожиданно изображение в зеркале начало меняться — на голове Солона появилась корона, волосы словно окрасились в черный цвет, а взгляд стал словно серьёзным и более взрослым.

Изображение смотрело на Солона, а Солон и сам не мог оторваться от него. Но затем картинку в зеркале окутало черным дымом, а когда он развеялся, Солон увидел лицо лорда Райва Рейхеля. На нем не было ни единой коросты от поразившей его болезни, но он не был моложе. Нисколько.

— Рейхель, — шёпотом пробубнил Солон.

А потом он понял, что вокруг него уже не та комната, в которой он находился до того, как взял зеркало в руки. Солон осознал, что канул в забытье, словно был порабощен этим зеркалом.

Он находился в покоях Рейхеля, а герцог сидел подле него. Но Рейхель не замечал Солона… Потому что он был невидим. Потому что это наваждение, а настоящий Солон всё ещё держит в руках зеркало.

— Хадвиг, — еле слышно произнёс Рейхель и Солон понял, что он смотрит прямо сквозь него.

 

29. «История одного герцога»

— Ты прав, но я не хочу уходить так рано…

— Не рано, друг. Ты уйдёшь как раз вовремя, на пике твоей славы и силы. И ты никогда уже не упадёшь вниз, и никто не застанет твоего краха.

Слова Хадвига не внушали никакого оптимизма Рейхелю. Но внушали бесконечное доверие, такое, что никто из ныне живущих заслужить не мог. Ни родные (особенно бесконечные племянники), ни друзья-герцоги из соседних владений… Никто…

— Акра застанет мою смерь… И что будет дальше?

— Ты решил, кому оставишь наследство? Я думаю, что за него сейчас протекает нешуточная борьба…Недаром тебя с каждым днём навещает всё больше и больше родственников…

— Которые изображают из себя любящих, — договорил за Хадвига Рейхель, как будто бы зная, что именно это он и скажет, — хотя несколько месяцев они только догадывались о моём существовании.

— Будь более оптимистичен, Рейхель. Твоё имя известно многим, и тем более твоим родственникам… И вполне естественно, что каждый из них ждёт, что именно его ты выберешь.

— Да посмотри на них! — чуть громче, чем раньше сказал Рейхель. — Они хоть чего-то достойны? Они хоть что-то сделали сами? Жили на деньги своих родителей и сейчас живут на их дрожжах! У них нет души, им нужны только деньги! Деньги, богатство и власть!

Не будь герцог сейчас болен, он бы вскочил, и жестикулируя руками, кричал бы на половину своего дворца. В молодости он был очень горяч и энергичен. Не то что сейчас. Болезнь уже исчерпала все его силы и осталось совсем ещё немного…

— Они такие же, как и ты в молодости…

— Нет! Я был не таким! Я тратил свою молодость не на развлечения и пьянки, как эти! Я стремился развивать своё будущее! Будущее своё и моего народа! Который предал меня и заставил застыть в своей агонии!

— Не стоит делать таких скоропостижных выводов, — парировал высказывание Рейхеля Хадвиг, — я уверен, что и тебя помянет каждый по разному. Кто-то с восторгом, а кто-то с едва сдерживаемым презрением.

— Я ненавижу их всех, — сказал герцог, и левый уголок его губы непроизвольно задёргался.

Так бывало в последнее время частенько, и Рейхель знал, что совсем скоро его состояние ухудшится. Это был словно знак, предзнаменующий это, и он редко когда подводил. Тело выходило из-под контроля, и барон редко когда мог противиться это. Обычно это возникало, когда Рейхель волновался или злился… Прямо как сейчас. Только вот злился он не на кого-то из окружения, а больше на себя… Присутствие Хадвига нискольким его не раздражало, он словно чувствовал его частичкой себя, неотъемлимой составляющей его больной души… Казалось бы, что со смертью Рейхеля покинет этот мир и Хадвиго. Словно бы Хадвиг был не древним падшим богом, а личным богом Рейхеля, его покровителем, специально созданным для него… Эх, где же ты раньше был, Хадвиг, когда здоровье позволяло совершать ещё хоть какие-то подвиги…

— Не сомневаюсь, половина из них так же и ненавидит тебя, — ответил Хадвиг, и слова эти Рейхеля нисколько не удивили…

— А другую половину я ненавижу ещё больше первой половины… За те маски, что используют они, чтобы понравиться мне и получить наследство…

— Но кто-то его всё же должен получить. Как и владение всем наделом Акрского герцогства. Кто-то должен, кто-то другой, не ты…

— Таких нет, — чуть слышно пробормотал герцог.

— Идеальным бароном можешь быть только ты. Только ты был таким, каким тебя хотели видеть. Пусть многие тебе завидовали только лишь из-за того, что ты лучше их. И поэтому не любили. Сильных никогда не любят!

Рейхель нисколько не сомневался в том, что Хадвиг был прав. Герцог не смог сравнить себя ни с одним из ныне живущих; особенно в последнее время, когда болезнь окончательно не помутнила рассудок бедного Рейхеля. Будь это хоть несуществующий правитель Объединённой Эльфийской Империи, либо Геркольского Королевства. Никто из них не смог бы быть лучше Рейхеля, никто бы не составил ему конкуренции.

— Я никому не отдам того, что создавал долгие годы, то к чему я так стремился и что так любил! И до сих пор люблю! Я уже говорил тебе об этом, Хадвиг!

— Я всегда был с тобой, Рейхель. И всегда помогал тебе, хотя ты этого не замечал. Потому как я был неосязаем для тебя. Но всё, через что мы с тобой прошли, не должно пропасть даром…

— Не должно пойти под хвост врагу, — Рейхель пытался кричать, но голос выдавал лишь сиплый хрип, едва слышимый за радиусом этой комнаты.

— Кроме меня, верных друзей у тебя нет в этом мире, Рейхель. И совершенно точно, что уже не будет.

— Но тебе я не могу передать наследство. Это просто немыслимо.

По Хадвигу было видно, что его нисколько не задевают эти слова. И Рейхель это нутром чувствовал, будто бы был способен читать мысли своего друга. Хадвиг никогда бы не притязал на то, что имеет Рейхель, ибо по сути всё самое ценное было у них общим. Разумеется, всё, кроме материального.

— И не стоит даже и думать об этом, — совершенно спокойно ответил Хадвиг. Голос его совершенно неожиданным образом принял хриплоту Рейхеля. — С тобой этот мир покину и я. Я же и появлялся тут только исключительно из-за тебя. А теперь впереди ещё бесконечность всего неизведанного, что я должен увидеть…

— Надеюсь, мы увидим это вместе, — сказал Рейхель, успокоив пыл.

— Для этого ты должен постараться. Не знаю, получится или нет…

— Я хочу получить Путеводитель! — неожиданно, пытаясь кричать, сказал Рейхель.

— Для чего он тебе? — спросил, как ни странно, ничем не удивившись Хадвиг.

— Я бы мог тебе сейчас всё рассказать, Хадвиг, но я думаю ты и так всё знаешь. Ведь это именно ты поведал мне об этой игрушке, и именно ты временами намекал мне о его предназначении.

— Амбиции твои очень серьёзны, Рейхель. Гораздо серьёзнее, чем я ожидал. Но в этом я тебе точно не помощник…

— Но гораздо более целесообразней моих родных. Моих бесконечных родных…

— Всё твой окружение тебе постоянно мешало, — с пониманием ответил Рейхелю древний бог, — и всегда пыталось загнать тебя в могилу.

— И похоже всё-таки им удалось… Но я знаю, как им всем отомстить… Как опередить их всех и оказаться и выше, и сильнее, и умнее… лишь бы не вышел полный крах… Но я такого навряд ли смогу допустить. Я уничтожу весь мир, чтобы они никому не достался! После своей смерти!

Всё это время Солон не мог думать сам — он словно был не в себе. Он понимал, что находился в голове у Рейхеля — он ощущал все его мысли, но не ощущал свои. Солон и был Рейхелем! Пусть и находился не в нем, а рядом.

А теперь сознание вернулось к Солону, нотолько на пару секунд — а затем мир вокруг начал рассыпаться, словно мозаика, а затем он собрался заново и Солон вновь оказался мыслями Рейхеля.

Было темнее, и на стенах горели свечи.

— Не стоило пить, друг, — учтиво проговорил Хадвиг.

— И ты всё туда же? — недовольно пробурчал Рейхель. — Совсем скоро ты станешь совсем как они. Моё здоровье не спасти уже ничем.

— Во-первых, здравствуй. Кажется, сегодня мы ещё не виделись.

— Не виделись, — ответил Рейхель.

— И эта встреча, я думаю, тоже будет длиться не очень долго.

Лежавший Рейхель повернул тяжёлую голову налеву, в сторону Хадвига. Тот всё так же медленно покачивал в руке тяжёлый кубок, но всё так же не делал из него и глотка. Чёрный цвет Хадвига ни капли не омрачал Рейхеля. Так как он был таким же Рейхелем. Только лишь в противоположной цветовой гамме. Словно бы Рейхель видел себя сквозь какое-то чародейское зеркало, меняющее цвет и показывающее противоположную сущность.

— Я уже больше не могу переносить лиц моих придворных лордов, — сказал Рейхель, — хочу позвать палачей и приказать отрубить им всем головы.

— Не делай поспешных выводов, Райв, — ответил Хадвиг, — все они ещё могут тебе пригодиться.

— Разве что для того, чтобы омрачить мои последние дни.

— Но ты всё ещё желаешь найти Путеводитель? — спросил Хадвиг, чем заставил герцога резко встрепенуться.

А ведь сегодня Рейхель ещё ни разу об этом не вспоминал. И если бы не Хадвиг, то уснул бы, так и не вспомнив. В последнее время провалы в памяти начали очень доставать герцога, и это очень мешало ему вспоминать некоторые интересующие его вещи.

— Я перерыл все свои библиотеки, — сказал Рейхель, — но ничего не нашёл. Я перерою ещё много библиотек, но ничего там не найду.

— Такое не хранится в библиотеках. Но ты уже забыл о том, что недавно слышал.

— Тут не помогут никакие библиотеки, Хадвиг.

— Есть то, что я знаю из библиотеки. Много лет назад заколдовали Путеводитель. Это случилось даже раньше последней войны Аламонта, до начала Эпохи Альмунг.

— Ты был там, Хадвиг? — в надежде спросил Рейхель.

— К сожалению, непосредственно нет. Но я видел всё это свысока — ибо я одновременно и везде, и нигде.

За стеной послышался неведомый шорох, который вынудил Рейхеля встрепенуться. Хадвиг же не обратил на это ни капли внимания, будто бы так и должно быть. Неужто кто-то шпионит за ним? Какие-то придворные лорды, желающие стать герцогами, либо же сам Хигель? Или обычная «придворная» мышь.

— Когда Путеводителем завладел Ульга Захеде, он не хотел его делить ни с кем. А потому и заколдовал его так, что им мог бы пользоваться только один из ныне живущих, который и будет зваться его истинным хранителем.

— То есть, если я сожгу или проткну Землю, ничего не будет?

— Скорее всего, ничего, — с глубоким сожалением ответил Хадвиг.

— Тогда что же делать? — впал в панику Рейхель. — Я не хочу отавлять попытки воспользоваться этим сокровищем!

— Не оставляй, — ответил Хадвиг, поставив наконец-то кубок на стол. Однко Рейхель не мог не заметить, что на этот раз кубок уже был пуст, хотя Хадвиг не сделал из него и глотка.

Может быть память снова подводит герцога?

— Хочешь сказать, что именно я истинный хранитель?

— Я не знаю. Ты заносчив, Рейхель. Скорее всего, это не ты, к сожалению. Но есть один секрет, которым не преминул в своё время воспользоваться один мой давний знакомый.

— Какой же? — попытался привстать с кровати Рейхель, но у него ничего не получилось и он упал обратно.

— Тот, которым нам и придётся воспользоваться. Убийца действующего хранителя становится новым хранителем!

Несмотря на восклицательный оттенок последнего предложения, лицо Хадвига не выразило абсолютно никаких эмоций. Рейхель предпочёл не смотреть в лицо своего друга, уставив свой уставший взгляд на окна, закрытые ставни. Зачем же Хигель закрыл его? Зачем мерзкий племянник лишил его посленего кусочка света?

— Так чего же мы ждём? — проговорил Рейхель.

— Надо найти его. Но я думаю, что мы сможем.

— Точно сможем?

— Да. Это не так сложно, как ты думаешь. И к тому же по своей душевной доброте я помогу тебе, Райв.

И впервые за весь этот диалог Хадвиг улыбнулся. Не то чтобы полностью, но так он сегодня ещё не улыбался. К счастью, зубы его были белыми, а не чёрными, как представлял себе до этого Рейхель.

И почему он так безраздельно доверяет этому древнему богу? Рейхель вообще несколько лет не оверял абсолютно никому, кроме Хадвига. У него ни разу даже не возникало мимолетных мыслей о том, чтобы разрушить это доверие. Может быть потому что Хадвиг бог? Древний, но бог?

Рейхель и богам-то не доверял. Те, что когда-то хранили Родевиль, уже давным-давно покинули его и отправились либо хранить другие миры, либо на очень-очень долгое время уснули. Ни то, ни другое не радовало. А Хадввиг охранял. Его одного, Рейхеля, но охранял, как мог.

— Ты всегда помогаешь мне.

— Сейчас не время любезностей. И не время ддля того, чтобы искать хранителя путеводителя. Есть дела поважнее.

— Какие же?

— Найти сам Путеводитель.

— Я не хочу думать об этом. Я не могу надеть латы и доспех и тправиться на его поиски лично сам. Я не пройду и ста элсе, как упаду и усну навеки.

— И я не могу — ибо без тебя я ничто. Но есть те, кто могут, и мы должны встретиться я с ними в ближайшее время.

— И кто же это, Хадвиг? — в надежде воскликнул Рейхель. — Кто же?

— Углуки. Но тебе лучше не знать о том, кто они такие.

А Рейхель слышал о них. Ведь слышал, и знал, что слышал из какого-то секретного материала, но знал, что слышал. Но он не мог вспомнить, кто это — и люди ли они вообще.

А Хадвиг знал всё. Абсолютно всё, и именно он не давал Рейхелю пропасть и умереть раньше времени. Всё, что знал Рейхель, он знал именно от древнего бога, и всё, что узнает впредь, то будет только от него и ни от кого другого.

— Не ты один ищешь сокровище, друг, — проговорил Хадвиг, — на него уже объявлена безумная охота. Своими силами вряд ли ты сможешь стать фаворитом в этой борьбе. Воинство герцогства сравнительно невелико, да и верны эти люди уже больше Хигелю, нежели тебе.

— Будь бы он проклят, — пробурчал Рейхель.

— Всё ещё будет. Я даже знаю, как организовать встречу с лидером углуков и обсудить наше общее дело. Их козырь — сила. Наш козырь — знание. Главное — это убедить их в том, что они на правильном пути. И я помогу тебе найти нужные слова.

— Но почему ты не можешь поговорить с ними сам? Ты же знаешь, насколько я немощен, и как мне будет сложно!

— Это очень сложно объяснить, друг, но я действительно не могу, — с тоскливым видом проговорил Хадвиг, — я и сам не так силён сейчас, как это кажется с первого взгляда. С тех пор, как ушли все старые боги, силы мои заметно иссякли.

Рейхель не стал дальше спорить. Не было никакого смысла спорить с тем, кто совершенно точно заметно умнее. У кого нет проблем ни со здоровьем, ни с рассудком. Кто не обременён скорой смертью.

— Хорошо. Если мы сможем позвать их, то позовём. И если хватит моих сил, то поговорим.

Хадвиг медленнно ему кивнул и ещё раз совсем легонько улыбнулся. Неизвестно, искренней ли была улыбка или нет, но так улыбался именно Рейхель, когда был в чём-то уверен. А сейчас хадвиг был точно уверен — в этом сомневаться нельзя было.

— Главное — это дать им понять, что у нас такие же цели. А воспользоваться разок им они дадут. Ведь большего тебе и не надо?

Рейхель отрицательно покачал головой.

— Вот и хорошо, — продолжил Хадвиг. — Встреча должна сотояться ночью, чтобы твои племянники не узнали о ней. Ни к чему им знать много лишнего.

— Ни к чему, — подтвердил его слова Рейхель.

Он увидел стоящее на тумбочке возле его стола маленькое зеркальце и взял его в свои безобразные и покрытые коростами руки. Он не глядел в него уже очень давно, всякий раз боясь там увидеть какое-то чуовище, но на этот раз решился.

И он не ошибся — чудовище он там увидел. Только этим самым чудовищем являлся он сам. За многочисленными болячками уже мало где узнавались черты лица того герцога Рейхеля, которого когда-то можно было назвать вполнне приятным глазу мужчиной. Ещё немного, и он превратится в Хадвига — такого же чёрного и ужасного.

— Мы найдём их. И когда узнаем где они, подадим им весточку.

— Да! А когда мы сможем найти сокровище и хранителя, я убью их! Всех! Хранителя! Углуков! Я уничтожу весь Родевиль!

Рейхель истошно закричал, и теперь уже не мог контролировать себя. Он смеялся, хотя в глазах его наворачивались и слёзы. Смеялся так громко, как не может смеяться больной лепрой старик. Он терял сознание, во рту наворачивалась пена, но он дико смеялся и во весь голос кричал:

— Убью! Сожгу! Уничтожу! Всех!

И когда в его покои с шумом забежали Хигель, два каких-то лорда и множество придворных слуг, он всё ещё дико хохотал. Будто бы хохотал на каждым из этих людей — и не было пределов и края тому адскому смеху.

— Держите его! — кричал яростный Хигель.

Рейхель заметил, что среди всей этой толпы был и лекарь, который так усердно пытался его лечить. Он всё так же отвратительно выглядел, будто бы сама Смерть наведалась в виде лекаря за ним.

Хадвиг, едва только стоило всем оказаться в этом помещении, растворился, будто бы его зесь никогда и не было. Исчез даже кубок от вина, что он недавно держал в руке.

* * *

В это мгновение снова произошло знакомое ощущение — разум Рейхеля был опущен и текстуры стали рассыпаться, чтобы собраться воедино в другую картину.

И это оказались уже не покои герцога, это был равнинный пустырь возле стен города Акры, где Рейхель стоял один, без Хадвига. Без своей мощи и опоры.

— Это было не очень мудро, Рейхель, — сказал Арсикс.

Он не проявлял никаких эмоций, поэтому о его душевном состоянии можно было только догадываться.

— Отчего же не мудро? — спросил Рейхель. — У тебя нет другого выхода, кроме как выполнить то, что я приказал.

— Вы правы, другого выхода нет, — не колебаясь, ответил Арсикс. — Вам удалось заарканить Владыку Углуков в свои сети, а значит, что я обязан служить вам до тех пор, пока вы не освободите меня…

— Я не собираюсь задерживать надолго тебя, Арсикс. Только Сокровище. Я объяснил тебе, какое.

— Меня удивило то, что именно вам удалось это сделать. Вызвать существо с Луны — это обряд невероятно сложный. Он под силу вам?

— Мне много что под силу! — поднял голос Рейхель. — Ты не должен задавать лишних вопросов!

— Отчего же не должен? Я обязан выполнить для вас задание и не могу убить вас. В остальном же мои действия не ограничены.

Арсикс посмотрел под ноги и ещё раз вгляделся в круг, что был нарисован под ним, словно пытаясь найти в нем изъяны. Но Рейхель знал, что круг идеально правильный и Владыка не сможет покинуть его.

— Хорошо, но так или иначе ты принесешь мне Путеводитель.

— Да. Принесу. И тогда вы отпустите меня. Освободите. Никому не удалось вызвать углука почти пятьсот лет. Немалый срок?

Рейхель был наслышан о том, как сильно могут действовать Владыки углуков наподобие Арсикса на разумы людей. Но сейчас он этого не замечал. Ни магического притяжение, ни какие-либо помехи в сознании. Ничего этого не было. Наверняка Арсикс просто-напросто боится Рейхеля. Да это и ожидаемо.

— Такие, как я, рождаются не раньше раза в пятьсот лет. А умирают всего раз.

— Так вы сами открыли портал, создали сети и нарисовали эти ловушки?

— Да.

Это было не совсем так, потому что практически всё сделал Хадвиг. Но Хадвиг строго-настрого запретил говорить о его существовании Арсиксу. Он говорил, что это знание может испортить всё дело всё разрушить. Рейхель доверял…

— Знаете, почему я сказал, что это не совсем мудрый шаг?

— Не пытайся запугать меня. Ты в моих сетях.

— Я не запугиваю вас. Большинство порталов между Родевилем и Ардрримом были давно закрыты и мы не могли попасть сюда. Точнее кое-что делать мы пытались, но наши небольшие отряды, которые нам удавалось запустить сюда, всякий раз оказывались поверженными от рук некого братсва Слепых Охотников. Приходилось о них слышать?

— Да.

— А теперь, вызвав меня, вы открыли портал. Настоящий портал. Такой, какой соединял наши земли очень давно. Теперь мы сможем создать и другие. Вы открыли нам дорогу в Родевиль, герцог Рейхель.

— Я не думаю, что она поможет вам. На Путеводитель, как и на Родевиль, у меня свои планы.

— Знаю. Чтобы не отдавать никому свою власть, вы уничтожите всё. Вы больны, Райв. Это не выход. Понимаете, что если у вас что-то не получится. Если каким-то образом я смогу освободиться раньше, чем вы сожжете Родевиль…

— Ты сделаешь то же самое?

— К чему мне уничтожать то, что наше по праву? Родевиль — это наш дом из которого изгнали нас, и мы оказались на бесплодной пустыне на красной земле. Где приходится выживать, а не жить. Я верну свой дом себе и своему народу.

— Твой народ углуки. Они не люди. Они не могут ценить прекрасного.

— А вы можете?

— Только я знаю, что я могу. Но ты сделаешь всё, чтобы Путеводитель и Зерцало Желания оказались у меня.

— Зерцало? Я думал, что вам нужен Хранитель.

— Не задавай лишних вопросов. Я сам его найду. Мне не нужна помощь углуков по каждому поводу.

— Тогда позвольте мне отправиться выполнять полученное мной задание. Я сказал вам всё, что хотел.

— А я тебе. До скорой встречи, Арсикс, Владыка Углуков. Отпускаю.

Арсикс чуть заметно поклонился и растворился в воздухе. На прощание он подарил Рейхелю долгожданную, но скупую улыбку. Рейхель постарался сделать вид, что он этого не заметил, но Арсикса уже и в помине не было.

А затем снова начали рушиться текстуры, и после мгновения в кромешной тьме Солон с Рейхелем в голове оказался на каком-то балкончике. Он открывал вид на дневную Акру, и повсюду были повешены букеты с цветами, будто бы кто-то пытался поднять этими жалкими цветочками настроение Рейхеля.

В руках он держал нечто более важное. Гораздо важнее и всех цветов, да и всего этого дворца вместе с придворными и его казной.

Он вертел в руках зеркало — то самое, что именовалось Зерцалом Желания. И он видел в нем своё желание — а желание было всего лишь одно.

Прямо из зеркала на него смотрел беловолосый парень лет семнадцати-девятнадцати, одетый в золотистую тунику из шелка, а в руке сжимавший кубок с вином.

Рейхель отлично знал, кто это был — и это одновременно и упрощало его дело, и усложняло.

— Великий Принц? — поинтересовался неожиданно появившийся Хадвиг.

— Где ты пропадал, мой друг? — спросил Рейхель, не отведя взгляда ни на секунду с мальчишки в зеркале.

— Я старался ради тебя. Я искал нечто важное, но расскажу об этом чуть позже. Хорошо?

— Ладно.

— Значит это принц?

— Просто невероятное совпадение. Хранителем оказался наследный принц Буррайденского престола.

— Я бы не сказал, мой друг, что это случайно. Это даже и не принц — это самозваниец, что сидит в королевском замке. Но стал он им не по своей вине. Так захотел настоящий принц. Настоящий принц Энтоэн подарил ему престол. Чтобы тебе, Райв, было легче найти Хранителя.

— Хочешь сказать, что принц об этом знал?

— Не хочу этого сказать, ибо это неправда. Но боги направили Энтоэна на этот путь. Чтобы Хранитель стал принцем.

— В этом случае, — Рейхель выдал паузу в несколько секунд, — нашему новому принцу никогда уже не стать королем.

— Я рад, что ты веришь в свои силы. Но, Райв, каков твой план?

— Я надеялся, что ты, Хадвиг, подскажешь его мне.

— Подсказать тебе план? У меня есть кое-какие мыслишки. Нам очень повезло, что Хранителя так легко найти. Мы имеем возможность пригласить принца лже-Энтоэна сюда, в Акру, на светский приём.

— Но чтобы овладеть Сокровищем, я должен сам — своими руками убить Хранителя.

— И ты это сделаешь, мой друг. Мы можем обвинить принца в том, что он самозванец, и тогда уже его смерть будет неминуема.

— Я не хочу, чтобы вышло так. Никто не поймет того, что казнить самозванца вызвется сам герцог Акры. Мне не хватит сил, чтобы пробиться сквозь охрану принца и зарезать его. Я не могу нанять убийцу — потому что убить его должен я! Только я!

— Я думаю, что ты сможешь найти нужный способ, Райв, — произнёс непоколебимый Хадвиг, — главное, чтобы принц оказался здесь.

— Окажется, Хадвиг. В этом нет никаких сомнений.

Следующая сцена разворачивалась снова в уже знакомых покоях герцога Рейхеля. В окна бил яркий солнечный свет, от которого герцог неохотно щурился. Он очень хотел, чтобы этос олнце исчезло с небес, но пока ещё не мог это сделать. Он пока ещё не мог приказывать солнцу. Но это только временно.

Хигель недовольным взглядом окинул лицо дяди и прочь вышел из покоев, громко захлопнув за собой дверь. Он желал отвести его вниз на обед, почти уговаривал его, но у Рейхеля было дело поважнее… Хадвиг должен был явиться с минуты на минуту.

— Зря ты не пошёл за ним, — услышал голос Рейхель и мгновенно обернулся.

Хадвиг сидел по другую сторону постели — это было очень непривычно.

— Ты серьёзно? Слушать то, что говорит мне этот жалкий ублюдок? — удивился Рейхель.

— Ни в коем случае не надо слушать Хигеля. Он не желает тебе добра. Мне даже кажется порой, что он хочет тебя убить.

— Быстрее я уничтожу его.

— Я сказал тебе, мой друг, что зря ты не спустился вниз, потому что не совсем красиво лишить принца вашего присутствия.

— Отнюдь. Ты уже знаешь, что он прибыл?

— Конечно. То, что знаешь ты, знаю и я. Верно и обратное, хотя я полностью не уверен в этом. Принц в твоем замке — сидит — ест твою еду, распивает твои напитки. А ты сидишь и бездействуешь.

— Я бы не сказал, я что я бездействую. Просто ещё нев се лорды прибыли.

— Лорды? Ты решил собрать воедино всех лордов? Но какой в этом смысл?

— Никакого смысла нет, Хадвиг. Этим моя цель и прекрасна. Ты же знешь, как я ненавижу их всех. Всех до единого. Я хочу видеть смерть каждого из них. Хочу упиваться её, быть уверенным, что они умрут раньше.

— Хочешь, чтобы они умерли раньше конца света? Не желаешь, чтобы они видели конец? А не даришь ли ты им услугу, мой дорогой друг?

— Я не могу умереть, не увидев их смерть своими глазами. Юханссон, Эсгрибур, Салахор… В конце концов и наш великий принц!

— Но не королева…

— Она не смогла. Но я думаю, что переживу. Их наберется человек двести. Разве мне мало? Разве мало удовольствия я получу?

— В самый раз. Но каким способом ты собираешься это сделать?

— Я придумаю. Лорды ещё не приехали во дворец, наш принц явился едва ли не на неделю раньше их. Мне придётся ждать. Но я дождусь.

Лицо Хадвига словно сверкнуло бронзовым светом, но тут же словно погасло обратно.

— Я считаю яд идеальным оружием, — чуть наклонив голову, словно по секрету, сообщил Хадвиг, — прислушайся к этому совету.

Рейхель ничего не успел ответить, как Хадвиг исчез. Рейхель отвернулся всего лишь на секунду, но ему этого хватило. Хватило и самому герцогу понимания того, что его вновь ждут часы одиночества. До тех пор, пока Хадвиг снова не явится.

Этот его визит был как никогда коротким. Наверное у Хадвига появились свои дела, или он снова отправился помогать Рейхелю. Это был бы очень добрый жест со стороны Хадвига. Он никогда не подводил герцога.

Рейхель снова взял со стола шкатулку, от которой не мог отвести глаз. Он вновь чуть было не открыл её, но в последний момент остановился. Что-то пугало его. Райв боялся. Хадвиг не испугался бы. Хадвиг помог бы Рейхелю преодолеть страх и открыть шкатулку самостоятельно. Но то, что Рейхель мог бы увидеть там, вскружило бы его голову. Напрочь.

Надо подальше спрятать эту шкатулку. Не слишком гоже держать её на виду, особенно когда Хигель заглядывает сюда едва ли не каждый час. А он любопытен — ему всё надо. Он достанет Рейхеля и возьмет её. Возьмет то, что Рейхель любит больше жизни. Хотя жизнь он не любит не так сильно, как мог бы.

— Ненавижу, — пробормотал Рейхель и мир снова погрузился во тьму.

Была глубокая ночь, и лорд Рейхель стоял в каком-то темном помещении, напоминающем подвал. Здесь было в меру сыро, кое-где пробегали голодные крысы. Место было не из самых уютных, и даже факелы на стене этого уюта добавляли мало.

Возле Рейхеля стоял невысокий себе человечек лет сорока с черной повязкой, закрывающей правый глаз, и неустанно бегающими туда-сюда черным глазом. Едва ли не половину его лица закрывала странного вида красная шляпа, придающая ему вполне разбойничий вид.

— Милорд, — поклонился он.

— Моё тебе почтение, Кривая Крыса. Ты всё сделал, о чём мы с тобой говорили.

— О, да, милорд. Оно уже в бочках.

Он подбежал к углу, в котором находилось огромное количество небольших деревянных бочонков с одинаковой надписью «Ак» на них. Кривая Крыса тихонько постучал по одной из них, после чего его единственный переметнулся на Рейхеля.

— Но это опасно, милорд.

— Не тебе говорить мне о опасности.

Рейхель вытащил из-за пазухи увесистый мешочек с серебром и вручил его Крысе. Тот мгновенно оторвал веревку, которой мешочек был перевязан и попробовал одну монету на зуб. Погреб осветил его сияющий золотой передний зуб.

Всё таки Кривая Крыса очень отвратительный тип.

— Действие яда начинается минут через двадцать после его употребления. Это значит, что вино успеют попробовать все гости, не заметив отравления у своего соседа.

— А ты ловко всё продумал, — похвалил знатока ядов Рейхель, — быть может, за столь важную работу тебе надо было дать больше серебра?

— Я люблю серебро. Но мы договаривались на эту сумму, а это значит, что я получил то, что хотел, и большего не в праве требовать.

— Ты прав. Но я всё равно больше тебе не дал бы. Скажи мне, мой друг, а не гложет ли тебя совесть по поводу того, что ты убиваешь около двухсот самых знатных лордов королевства?

Глаз Крысы нахмурился, но он всё же оказался непоколебим.

— Это не я их убиваю, — ответил он, — это вы их убиваете. Я всего лишь продал вам яд, и ещё по вашему приказу добавил его в вино. Моя совесть чиста, в чём же можно винить меня?

— А ты храбр, Крыса. Хотя храбрость порой переходит в безрассудство. Не так ли?

Рейхель сотворил подобие улыбки, но в этот момент заметил за спиной Крысы лицо Хадвига. Он всё-таки нашёл время его посетить.

— Браво, друг, — проговорил он, — ты послушал моего совета.

Крыса не слышал слов Хадвига и не замечал, что он находится сзади него, но Хадвиг так и планировал. Ему незачем было показываться простому отравителю.

— Если храбрости немного, то она переходит в мудрость, — многозначительно дополнил Крыса, после чего Рейхель скривил подобие улыбки.

— Ты молодец, — сказал он, — порой говоришь умную правду, а не глупую. А теперь убирайся отсюда, — Рейхель улыбнулся, словно сказал это без всякой злобы, — чтобы больше я не видел здесь.

— Милорд, — слегка поклонился он и гордым шагом пошёл впрочь.

Он своё дело сделал. Он хоть и продажный, но молодец.

А теперь лорду Рейхелю предстоял разговор с Хадвигом. Важный разговор, но один из последних.

 

30. «Жажда Гнева»

Геррер нашел в себе силы уснуть. Он не знал, сколько сейчас времени, ведь после того, что они сделали с Гельфидой прямо здесь, он счет этому самому времени потерял. Гельфида, наверняка, тоже.

Она спала в противоположном углу камеры, когда раздался громкий удар по звеньям клетки. Геррер мгновенно поднял всё ещё отуманенную голову.

— Что происходит? — резко спросил он.

За противоположной стороной решётки столяи Гнев, несколько легко вооруженных углуков и Ферцен. По взгляду Ферцена сразу стало понятно, что он очень напуган происходящим и находится здесь явно не хотел.

— Ты смеешь задавать вопросы? — язвительным тоном спросил Гнев.

— Желаешь мне помешать? — сказал наперекор Геррер.

— Я могу лишить тебя зубов и языка. Так лучше?

Гнев вытащил свой серый язык и дал внимательно всмотреться в него Гельфиде и Герреру. Неизвестно, зачем он это сделал, но выглядело это отвратительно и еще раз дало им убедиться в том, что он сумасшедший.

— Пошёл ты, — сквозь зубы промычал Геррер.

Гельфида сидела, сжавшись в углу, и не осмеливалась хоть что-то сказать.

— Тольцхен, Келрех, выволоките их, — приказал Гнев.

После чего решетка распахнулась и два крепких углука, схватив Геррера и Гельфиду, поволокли их куда-то. Геррер яростно пытался сопротивляться, хотя отчетливо и понимал, что это почти бесмысленно.

Их тащили по темным коридорам, временами куда-то сворачивая, и Геррер уже ни капли не мог понять, где они сейчас находятся. Он даже и не был уверен, что это место — королевский замок. И не переставал поражаться, какие же огромные в Буррайдене подземелья.

Геррер решил заглянуть в глаза предателя Ферцена, но тот, завидев это, мгновенно отвел их. Когда Геррер выберется отсюда, он разберется с Ферценом. Заставит ответить его за всё. Если выберется.

Наконец-то их завели в какое-то помещение — это была плохо освещенная комната с каменными стенами, с мощеным дубовым столом посередине, на которым находились различные металлические инструменты, все названия которых Геррер даже и не знал.

Но наиболее всего смущали четыре деревянных креста возле стен в форме букв «Х». Похоже, Геррер начинал понимать, почему их привели именно сюда и зачем нужны эти кресты. Только не это.

— Привяжите их, — мгновенно скомандовал Гнев и углуки, послушно кивнув, начали выполнять приказ.

Теперь пришел черед сопротивляться в полную силу. Если, конечно, это имело хоть какой-то смысл. Кроме тех двоих углуков, что тащили сюда Гельфиду и Геррера, ещё двое стояли возле двери. Словно бы охраняя её от кого-то. Или предостерегаясь того, что пленники могут сбежать. Однако учитывая то, насколько крепко углук держал Геррера, шансов на это было очень и очень мало. Ничтожно мало.

Разведя руки в сторону, углуки принялись привязывать крепкими и толстыми веревками Гельфиду и Геррера к крестам. Узлы они соорудили таким способом, что развязать их не находилось возможности. А разорвать — тем более.

А потом они проделали ту же самую процедуру и с ногами. Теперь уже сопротивляться не было никакого смысла. Оставалось только паниковать. Хотя от этого толка вышло бы ещё меньше.

И как только Гельфида может сохранять такую безмятежность? Неужто она уже смирилась со своей судьбой? Мысленно Геррер дал слово себе и ей, что вытащит её отсюда.

— Кто ты такой, Аламонт бы тебя побрал? — воскликнул Геррер.

— Ооо, — жадно улыбнулся Гнев, — я нечто поинтереснее хваленого Аламонта. И, само собой, посильнее.

— Не сильнее меня, — процедил Геррер.

— Сейчас не то место и не то положение, чтобы…

Геррер попытался плюнуть в Гнева, но, к своему сожалению, он промахнулся.

— А вот это оскорбление, — произнёс он, после чего, словно по приказу, какой-то углук нанес ему разящий удар по лицу.

Изо рта у Геррера полилась кровь, но он сделал вид, что не почувствовал это.

— Вы рассчитывали на то, что я позволю вам всю оставшуюся часть жизни валяться в камере? Валяться там и забавляться? Я вижу, вам начало это нравиться? Так ведь, Гельфида?

Он улыбнулся, переведя на неё свой взгляд. Она смотрела на него настолько суровым взглядом, насколько это возможно, но молчала, её злость уже не выглядела такой смешной, как раньше. Это уже заставило бы бояться. Только в том случае, если бы Гнев и Гельфида поменялись местами.

— А наверху сейчас празднество, — проговорил Гнев, — все лорды вашего Королевства собрались здесь и смотрят на то, как разноцветные мужики на лошадях и с деревянными копьями в руках пытаются скинуть друг друга.

— Рыцарский турнир, — прошептала Гельфида и Гнев мгновенно снова обернулся в её сторону.

— Что я слышу! Наша молчунья заговорила? Я здесь по другому способу, мои друзья, тот Хранитель, которого мы вместе с вами искали, до недавнего времени был в этом замке. Посреди всех гостей. Но ночью он подозрительным способом исчез. Исчез именно тогда, когда это было в крайней степени не нужно.

На несколько секунд воцарилась пауза, будто Гнев чего-то ждал от Геррера и Гельфиды, после чего он продолжил:

— Почему вы молчите? Почему вы молчите, чертовы ублюдки? Вы должны знать! Вы должны знать, куда он пропал!

— Возьми Ферцена и покрой себя сам, — невнятно промолвил Геррер, после чего ударом наградил его уже сам Гнев.

Этот удар уже был больнее, чем тот, что пришёлся минутой ранее. Он словно обжег щеку Геррера и тот недовольно стиснул зубы.

— Не смей так разговаривать со мной. Я не из тех, кого ты мочил, когда служил в Гвардии.

— Таких ублюдков, как ты, помочу в будущем.

— Я повторяю громче свой вопрос. Где Хранитель? Где Энтоэн Буррайден? Где Солон Моррисон? Я не знаю, как вы его называете, но я уверен, что вы были с ним в сговоре. Вы знаете, куда он исчез.

— Спасибо, — промолвил Геррер, — только что ты сказал нам имя Хранителя.

— Думаешь, оно тебе чем-то поможет? Ты не выберешься их этих подземелий и ничем не поможешь. Никому. И не стоит прикидываться, что ты не знаешь, едва вы появились здесь, как он исчез. Ужинал вместе с лордом Рейхелем, но до спален не добрался. Вы предупредили его.

— Я ничего не скажу тебе.

— Тогда придётся провести над тобой пару веселых процедур. Тольцхен!

Углук жадно улыбнулся и приблизился к Герреру. И начал его избивать. Дубасить его по лицу и по ребрам, и это продолжалось, казалось бы, вечность, но Геррер продолжал держаться. Он все равно не мог ничего сказать Гневу. Потому что он ничего не знал. Но то событие, что Хранитель исчез из рук углуков, очень радовало. Даже в таком положении.

А Гнев упивался тем, что он видел. Подобное наслаждение испытвает сорокалетняя женщина, которую впервые за десять лет удовлетворил мужчина. Неизвестно, почему именно такая аналогия, но Герреру она нравилась. И почему-то была наиболее близкой к тому, что он сейчас видел.

— Довольно, — приподнял руку вверх Гнев и что-то внутри Геррера сказало дальним богам «спасибо». Как будто не знало его нутро, что это только начало.

— Я надеюсь, что ты ещё жив, — пробормотал Гнев, — мне не хотелось убивать тебя так быстро. Смерть без мучений перед ней смертью я не считаю. А ты считаешь?

— Какое тебе дело? Убей меня, но ничего ты не узнаешь.

Ферцен с невероятно виноватым видом стоял в стороне и старался не смотреть на эту процессию, но Геррер стал ненавидеть его всемеро больше.

— Я же сказал тебе, что убью. Но ты ещё не начинал испытывать мучений. Она тоже. Я не люблю совмещать мучения с извлечением информации. Поэтому я хочу, чтобы вы мне всё рассказали, а потом уже и помучаю, и убью.

— Геррер, скажи ему хоть что-нибудь! — прокричала Гельфида, о которой здесь, казалось бы, все забыли.

— Ооо, — улыбнулся Геррер, — получается, что что-то вы всё же знаете.

— Отпусти Гельфиду, а меня пытай сколько угодно, — сказал Геррер, — и убивай сколько угодно. Но отпусти её.

— Какой благородный порыв мне приходится видеть! Будь у меня сердце, я бы порадовался за эти слова. Но не могу. Прости, но не в моих планах щадить того, кого я поймал в свои сети. Меня так… Так возбуждают мольбы о пощаде. Так что ты оказываешь мне услугу, Геррер.

— Она здесь не при чем. Это я хотел помешать вашим планам, а не она. Она просто была подле меня, без всяких планов.

— Более жалкого оправдания в жизни не слышал. Она просто решила прогуляться с тобой до Акры. По пути зарезав с десяток наших солдат. Они случайно напоролись на её клинок?

Геррер промолчал. Понял, что дальше что-то доказывать было бы абсолютно бесмысленно. Он провел языком по своим зубам и с немалым удивлением обнаружил, что все они на месте. Но вкус крови во рту не давал покоя. Казалось, что в этом море крови плавают все его зубы. Он с отвращением сплюнул всю эту кровь на пол.

— Пожалуй, что заставлю позже тебя вылизать пол, — произнёс Гнев, — это не так сильно возбуждает, как страдание, но всё же нравится. Тольцхен, а проделай-ка ту же самую процедуру с девченкой, может быть гнусного варвара это заставит говорить?

Тольцхен улыбнулся ещё сильнее и двинулся к ней.

— Нет! — что есть мочи, закричал Геррер.

— Что? — повернулся Гнев. — Я убедил тебя.

— Да пошёл ты. Не трогай.

Тольцхен «смачно» ударил Гельфиду по лицу, но не так сильно, как Геррера. Раздался её короткий писк, после чего на лице появилась кровоточащая ссадина.

— Если хоть волос упадет, — сквозь окровавленные зубы процедил Геррер.

— Я не расслышал. То что?

— Я убью тебя. Обещаю, я убью тебя.

— Неубедительно. Хотя я думаю, мне стоит бояться человека на кресте. Он опасен. Не волнуйся, в Тарте мы не встретимся.

Тольцхен замахнулся для очередного удара, но вновь раздалось протяжное и оглушающее:

— Нет!

— Так ты собираешься говорить или нет? Зачем попросту отвлекаешь моего углука? А, быть может, я сейчас вижу порыв того, что вы называете любовью?

— У тебя нет сердца! Тебе не понять, что это значит!

— А я и не пытаюсь, — безмятежно сказал Гнев.

Он вытащил откуда-то небольшой ножичек и повертел им.

— Моё любимое орудие, — проговорил он, не сводя глаз с ножа, — его многие слишком недооценивают. Но в то же время оно гораздо удобнее секир и глеф. Не так ли? Вы уже догадыватесь, что я хочу сделать?

Геррер и Гельифда молчали, словно сговорились молчать.

— Правильно, — похвалил пленников за несуществующий ответ Гнев, — вас слишком много. И у вас слишком много пальцев. Зачем людям целых десять пальцев? Тем более тем, кому они большее вообще не понадобятся?

— А зачем тебе пальцы? — спросила Гельфида.

— Чтобы мучить вас? Разве непонятно.

Он кивком головы приказал Тольцхену уйти с пути, после чего приблизился к Гельфиде.

— Я оторву тебе голову! — яростно кричал Геррер. — Я убью тебя, если ты сделаешь!

— Я боюсь тебя, Геррер. Но думаю, что мне стоит рискнуть.

Он чуть приспустила и взял Гельфиду за ладонь. Удивило то, как он это нежно и аккуратно это сделал, словно бы пытался сделать ей приятное, а не плохое. Словно бы брал за руку любимую девушку на свадьбе.

— Стойте! — неожиданно воскликнул Ферцен. — Подождите, я прошу вас!

— Ферцен? — удивился Гнев и приподнялся, отпустив руку Гельфиду. Внутри у Геррера словно успокоилось какое-то чудовище.

— Пожалуйста, не убивайте их. Не отрезайте им ничего.

— Почему ты вообще это говоришь? Не ты ли их привел сюда?

— Я привел. Я рад служить вам, милорд, но в благодарность за то, что я привел их сюда, прошу не убивать их.

— Назови другую причину, по которой я не должен этого делать, — сказал Гнев и замер в ожидании.

— На подходе к Акре, в болотах, мы нарвались на засаду гоблинов. И в той передряге Геррер спас мою жизнь.

— А мне плевать на твою жизнь, — после этих слов Гнев приблизился к нему, всё ещё осматривая свой нож, — не стоит такой пустяк того, чтобы лишать меня заслуженного подарка.

— Ферцен, я не стану тебя ненавидеть за это меньше, — уверенно проговорил Геррер, но абсолютно все проигнорировали его.

— Я прошу вас, — еще раз сказал Ферцен.

— Моя благодарность за успешно выполненное тобой дело уже имеет место. Если бы ты не привел их сюда, то вместо них на кресте висел бы ты. Теперь ты скажешь мне спасибо?

— Спасибо, милорд, — неуверенно сказал Ферцен и отошел на шаг назад.

— А, быть может, прислушаться к тебе? — сказал Гнев. — быть может, пойти на встречу всем вам?

С этими словами Гнев подошел к Герреру и стал оглядывать его с ног до головы. Внутри у Геррера вновь что-то пробормотало «спасибо». За то, что подошел он не к Гельфиде.

— Подарю-ка я им легкую смерть. Без мучений. Тебя это устроит, Ферцен?

Ферцен на этом моменте побледнел, но ничего не мог сказать. В горле словно застыл комок и он застыл в ступоре.

— Не знаешь, что сказать? Восприму это как «да».

С этими словами он замахнулся и всадил нож в Геррера. В плечо…

Геррер громко завопил, но нож, помимо его плоти вонзился ещё и в дерево и оттого еще больше порезал его изнутри.

— Я солгал, — с улыбкой проговорил Гнев, — оставим их так повисеть. На несколько часов. Или, может быть, дней. Пошли.

С этими словами он мгновенно развернулся и пошагал к выходу.

— И погасите все лампады и свечи! — приказал он, когда уже скрылся за дверями.

И так снова наступила темнота.

 

31. «Пир отравителя»

Зеркало наконец-то отпустило Солона. Это было оно — Зерцало Желания. То, которое фигурировало в этой истории Рейхеля.

В голове перемешались абсолютно все мысли. И самым странным было даже не то, что несколько минут Солон был лордом Рейхелем. То, что он там увидел… То, что замышлял Рейхель… Солон не понимал ничего. Абсолютно ничего.

И что такое Путеводитель, и кто такой Хранитель — это было так же невыносимо непонятно. И почему Хранитель — это Солон? И что означает эта должность?

Понимал между тем Солон только одно — Рейхель собирается убить всех лордов Королевства, что собрались здесь. Убить Милену, убить Кордена Эсгрибура, убить самого Солона. Оставалось только одно — помешать. Случится сам пир, на котором планируется отравление, только вечером. А сейчас…

Сейчас не утро. Солон осознал, что в окна уже не бил утренний свет. Соолнце шло к закату. Что-то случилось за то время, что Солон был в зеркале, но прошло аж несколько часов. Несмотря на то, что ощущалось это всего как несколько минут. Колдовское зеркало не переставало удивлять. Прошел почти целый день.

У Солона в ужасе задрожали руки. Он впервые оказался в той ситуации, когда попросту не знал, что делать. И не знал, как это делать. И где.

Он взял в руки Зерцало и, заглянув туда в последний раз, замахнулся, чтобы разбить. Изображение его самого, Солона, казалось бы, улыбнулось на прощание симметричному визави и вроде как угасло.

Но через секунду блеснуло и остановило порыв Солона. И дело не в том, что грозило оно семью годами несчастий, а словно ещё уверило в своей будущей полезности.

Оно показало Солону зал, полный яств и света, но ещё не заполненный людьми. Это зеркало показывало то, что происходит прямо сейчас? В таком случае, если гости ещё не наполнили зал, есть шанс попытаться спасти их…

Солон сможет. Он сделает всё. Если Солон действительно Хранитель, значит он должен сделать это. Даже, несмотря на то, что он не знает, что такое Хранитель. И вообще не знает, плохо это или хорошо. Наверняка он об этом узнает позже.

Солон словно подорвался. Он пробкой вылетел из помещения и несся туда, куда указывало зеркало. Второпях он забыл шлем, который скрывал его истинную личность, но возвращаться было уже слишком поздно. Придется выживать так. В облике Энтоэна Баррайденского.

Зеркало показывало путь в мельчайших подробностях. Поистине это Зерцало Желания — названия себя оправдывало. Только вот не обманывает ли оно его? Не ведет ли по ложному следу? Хотя сейчас явно не время сомневаться — потому что иначе он не добьется вообще ничего. А так хотя бы есть шанс попытаться.

Вскоре некоторые стражники всё-таки заметили Солона. Неизвестно, что они подумали, но они почему-то погнались за ним.

— Стоять! — слышал Солон вслед, но не оборачивался.

Был огромный соблазн выкинуть зеркало, которое мешало бегу, но в этом случае пришлось бы искать дорогу самому.

Когда Солон завернул за угол, он понял, что это его шанс. Он нырнул в невесть откуда появившуюся каморку со швабрами и застыл. Неизвестно — были ли стражники просто тупыми или Солон так мастерски действовал, но они пробежали мимо. Он в безопасности. По крайней мере, на какое-то время.

Когда наконец-то всё утихло, он наконец-то вылез. Вдали ещё были слышны отголоски шагов, но они были настолько тихими, что Солон понимал, что по крайней мере несколько минут ему бояться нечего.

С опаской крадясь вперед, он шел. А в голове мелькали мысли, что делает это он не ради себя. Ради других. Ради Милены и лордов. Ради спокойствия в ставшем его государстве.

А потом он наконец-то понял, что приближается. За ним хвостом тянулась стража, и он понимал, что нужно улепетывать со всех ног. Быть может, на него внимания из-за его нового наряда и не обратят, но вот время поджимало.

И у самого входа он буквально врезался в одиноко стоящего Эсгрибура, который был удивлен этому факту не меньше.

— Энтоэн? — воскликнул он.

Но Солон ничего не отвечал.

— Энтоэн, мальчик мой, как ты здесь? Да… Да где ты вообще пропадал?

— Милорд, мне некогда объяснять…

Солон запинался на каждом слоге, но Эсгрибур терпеливо его выслушивал.

— Я должен проникнуть в зал с пиром.

— Ну так иди, я тебе не мешаю…

— Вы не понимаете, — настаивал на своем Солон, — все ещё живы?

— В каком смысле?

— Когда начнется пир, все умрут. Все до одного!

— О чем ты говоришь? Я не понимаю тебя.

— И не надо. За мной гонится стража. Вся стража замка.

— Что?

Но Солон более не мог задерживаться. Полностью проигнорировав порыв Эсгрибура он проскочил его и заскочил в зал, где его явно уже отчаялись ждать.

Шесть дубовых столов, стоящих последовательно, были завалены яствами и напитками. А весь пол был умощен теми самыми злополучными бочками, что предоставило ему видение в Зеркале.

— Стойте! — воскликнул он, что было мочи, но вряд ли кто-то его заметил среди этого шума.

Все были живы. Пока что. Но практически у каждого в руках был наполненный бокал с вином, а руки были подняты вверх. Они готовились выпить это. Выпить и умереть.

— Стойте! — воскликнул он ещё раз, скинув на пол злополучный шлем и зеркало на пол.

Шлем со звоном упал на пол, заставив многи содрогнуться и обернуться, а зеркало осталось невредимым, будто оно тоже было выковано из металла.

— Принц, — зашептали некоторые, но никто и не думал оставлять вино в покое.

А за маленьким столом, стоящем перпендикулярно остальным шести, с полным бокалом красного в руке стоял Хигель Рейхель и яростно изъяснял какую-то речь о свободе, праве и мире. Знали бы эти гост, чья кровь на этх руках.

Но здесь не было самого герцога Рейхеля. Нигде.

— И я, и все мои родственники и друзья, скорбят об утрате такого ценного бойца, моего брата не по крови, а по оружию, Хаффнере Ларгбуре. Он погиб…

— Стой! — прямо в лицо воскликнул ему Солон, когда приблизился поближе.

Хигель нахмурил брови и было очень ясно, что он ошарашен по поводу того, кого видел. Того, кто смог обмануть его и сбежать.

— О, мой принц, — с наглядной любезностью произнёс он. — Мы оставили надежды ждать вас.

А Хигель боялся. Солон буквально видел страх в его глазах. Страх того, что Солон сейчас расскажет много нового о племяннике герцога — а кому больше поверит это разноцветная толпа — не знал никто.

— Вино отравлено! — прокричал принц.

Улыбка исчезла с лица Хигеля.

— Ты смеешь обвинять меня в том, что я отравил вино? — спросил он. — Глупец, я и сам собирался его выпить.

— Не вас. Вино отравлено, но не вами.

— Что ты хочешь сказать? — презрительно спросил Хигель.

— Вам не понравится этот ответ. Но это вина вашего дяди.

Солон хотел дополнить всё это фразой «Которого вы хотели убить», но сейчас это было не слишком уместно.

— Как смеешь ты оскорблять его доброе имя.

— Не сейчас, Хигель. Разберемся потом.

Он повернулся к людям и громко произнес:

— Вино отравлено, господа!

Дверь открылась и в неё грузно вошел Эсгрибур. Он не пил вина. Это значит, что он бы выжил. Он бы всё узнал. Он бы спасся, и спаслась бы надежда.

В народе поднялись волнения, а Солон наконец-то заметил того, кого долго искал глазами. Скверное лицо с одним-единственным оком смотрело на него из занавеса. Он скрывался за ширмой, словно следил за происходящим и контролировал его.

— Этого не может быть, — пролепетал Хигель, — ты должен доказать, что это не клевета.

— Именем Королевы я приказываю схватить его, — и он указал пальцем на стоящего вдали Кривую Крысу.

Хигель мгновенно устремил на него взгляд и пальцами приказал своим стражникам привести его сюда. Однако в глазах Хигеля всё ещё читалось презрение по отношению к принцу, а так же недоверие к остальным.

Утихли лютни, на которых играли приглашенные элитные барды из Акры, перестали гудеть танцующи карлики, оставался слышен только гул толпы гостей. Из которого ни слова невозможно было разобрать, но понятно было только одно — начиналось волнение.

— Кто вообще этот бродяга? — спросил Хигель. Солону показалось, что он топнул ногой.

— Я не знаю его имени, но отравителем является он. Только не по своей инициативе, а по приказу…

— Не хочу это слышать.

— Я твой принц, — неожиданно для себя проговорил Солон. — И мне выбирать, что тебе слушать.

Хигель в очередной раз недовольно взглянул на Солона, и уголок его губ зашевелился, чтобы сказать что-то нелицеприятное, но за мгновение до этого всё же остановился. На глазах у всех знатных лиц Королевства это вряд ли добавило бы чего-нибудь хорошего.

— Мой лорд, — прохрипел Кривая Крыса, обратившись к Хигелю. Посл чего перевел взгляд своего глаза на Солона и ещё раз проговорил: — Мой лорд!

— Как он оказался здесь? — спросил Хигель. — Бродяга, ты тоже лорд?

Солон опередил Кривую Крысу:

— Он отравитель. А как оказался здесь — неизвестно.

Хигель на секунду задумался, а потом недоверчиво поднял свой прозрачный стакан с вином и понюхал его. Ещё на долю секунды помолчав, он наконец-то произнёс:

— Выпей из моего бокала, — и протянул вино Кривой Крысе.

— Милорд, я не пью вина, — проговорил он, но нотка тревоги в его голосе была уж более чем явной.

— Пей! — рявкнул Хигель, всё ещё продолжив держать стакан возле отравителя.

А что если Зеркало обмануло Солона и никакой этот Крыса не отравитель? И тем более отравитель ли сам герцог Рейхель?

Но Кривой Крыса что-то знал. Солон ожидал, что сейчас он бросится бежать, сломя голову и спасая свою шкуру, по дороге ещё прирезав кого-нибудь, но вряд ли в этом был смысл. Далеко он не убежал бы…

Он осторожно взял в руки бокал Хигеля и настороженно принюхался к нему. Жизнь или смерть?

Хигель, не отрывая глаз, смотрел на него, после чего Кривая Крыса наконец-то сделал первый глоток. Или сделал вид, что сделал. Но суровый взгляд Хигеля выдавал то, что пить надо больше.

И Кривой Крыса выпил. Выпил всю емкость одним глотком, после чего дрожащим голосом сообщил:

— Хорошее было вино.

Хигель нехотя улыбнулся, а Солон молча смотрел за происходящим. Они так и стояли, молча, пока не прошло несколько минут. Семь-восемь, не больше, обещанных двадцати не наступило.

Глаз Кривой Крысы налиля кровью и он в исступлении упал на пол, держась посиневшей рукой за горло. Казалось бы, он хотел разорвать его напрочь, но мощи в ослабевших руках не хватало для этого. Конвульсии длились несколько секунд, после чего тело Кривой Крысы затихло. И более не подавало никаких признаков.

Именно тогда всё и началось. Все, кто находился в зале, отлично поняли, что произошло. Раздался истошный стон, что-то разбилось об пол и началась грандиозная паника. И стар и млад не могли найти себе покоя. Исключениями разве что являлись по-прежнему сухой Хигель и необычайно суровый Эсгрибур. Он находился вдалеке, но понимал всё гораздо более всех.

— Я прошу вас успокоиться! — закричал он, но громкость его голоса поблекла в сравнении с толпой лордов.

Сухость Хигеля сменилась растерянностью. Он явно не знал, что делать, и куда деть самого себя. Лорды были спасены, но что делать дальше?

— Чьих рук это дело? — спросил Хигель у Солона.

— Вашего дяди, — с легким мандражом ответил ему тот, — жаль, не успели вы его убить.

Хигель повернулся к Солону и уже собирался было что-то ему сказать, но не успел.

Все шесть дверей, что были в зале, одновременно и с грохотом растворились и вторглись они. Похожие на людей, но имеющие в себе что-то дикарское, зверское. Что-то не людское. И их было много, и все вооружены каким-то необычным оружием.

Это означало конец. Это были не люди Акры или Королевы.

 

32. «Да придёт спаситель»

Тишина покоилась несколько часов, и, возможно, уже наступил вечер. Гельфида не знала, сколько точно прошло времени — быть может несколько секунд, а быть может, несколько суток. Счет времени потерял для неё смысл, как и потеряли смысл все мысли, и уже вскользь прокрадывалось скрытое безумие.

Геррер практически ничего не сказал за всё это время — Гельфида слышала только его непрекращающиеся тяжелые вздохи. Пожалуй, по ним можно было отмерять время, но Гельфида явно думала не об этом.

Она знала, что Герреру тяжелее, чем ей — в его теле торчал стальной нож, а ещё он был избит — не в пример ей. Она не могла пошевелиться, и это тоже было тяжело. Руки затекли, но она знала, что жива. По крайней мере, она знала, что кто-то позволяет ей жить. Жить ей и Герреру.

Ей хотелось ощутить боль Геррера так же, как и свою, но ничего не получилось. Может быть, она слегка погорячилась в том, что сказала Герреру некоторое время назад в пыльной камере? Нет, в таком сомневаться нельзя.

А затем раздался скрип двери и зажегся свет факела. Кто-то пришел по их душу. Кто-то, настроенный не очень дружелюбно.

— Просыпайтесь, ублюдки, — раздался хриплый углучий голос.

Сзади послышались грузные шаги и в помещение пробрались еще трое углуков, не менее отвратительных, чем первый.

— Плюнь себе в рожу, — едва ли не шепотом пробурчал Геррер, но углук его услышал.

— Что ты сказал? — углук приблизился и приложил ухо к Герреру.

— Не до тебя сейчас.

— А мне до тебя.

На этих словах углук замахнулся, и у Гельфиды уже замерло сердце, но угулк всего лишь вытащил нож из туловища Геррера.

— Неплохая штучка, — углук вожделенно осмотрел её, — забрал бы себе, но она принадлежит лорду Гневу.

— Как и ты сам, — проговорил Геррер.

Из раны заструилась кровь — Гельфиде удалось это увидеть даже в тусклом свете факела. Но Геррер держался стойко — не издал и звука.

— Развязывайте их, — приказал углук.

— Куда вы нас собираетесь вести? — осмелилась спросить Гельфида.

— Тебя, девченка, никто не спрашивал, — прорычал углук, пока остальный развязывали пленников.

— Гневу повезло, что его нет здесь, — сказал Геррер, когда его путы наконец-то развязали, — иначе я прихлопнул бы его прямо здесь.

— Взгляни на себя, — прохохотал углук, — ты настолько ослаб, что и себя-то нести не в силах. Девченка, не хочешь понести своего дружка?

Гельфида ничего не ответила. Её безумно радовало то, что она наконец-то могла опустить руки и чего-нибудь почесать. Жаль только, что это всё мутнело на том фоне, что они всё ещё находятся в безвыходнмо положении.

И их снова куда-то повели. Гельфида ещё могла вполне спокойно себе идти, а вот Герреру было не так легко. Он кое-как волочился, и по сути его несли два углука, а сам он просто невпопад передивгал ноги.

На улице было немного посветлее, чем в темнице, но дело всё же двигалось к ночи. Гельфиду пугало то, что принесет эта самая злосчастная ночь. Скорее всего смерть, но хотелось бы верить в лучшее.

— Длань святая, — на этом месте Гельфида уже не могла сдержать своих эмоций.

Площадь возле герцогского замка была охвачена огнем. Горело всё, раздавались дикие крики о помощи и чей-то дикий смех. И повсюду были они. Углуки, и теперь их было столько, сколько Гельфиде раньше видеть не доводилось. Даже в Академии Сёгмунда, даже в самых страшных своих снах.

Им никто не сопротивлялся — они просто делали всё, что хотели и всё, что могли. А вокруг стояли люди — их было ещё больше углуков, и все они были сбиты в небольшие кучки, и окружала их суровая углучья охрана.

Раздавался заунывный плач обычных женщин, прижимающих к себе своих детей, напуганные визги стариков, а так же передавался притупленный взгляд мужчин. Они знали, что это очень страшно, но насколько, понять ещё не могли.

А Гельфида знала. Вернее говоря, надеялась, что знала, а не только догадывалась.

А потом появился Гнев. Он был настолько устрашающим, что выделялся из толпы без какой-либо натуги. Его черный взгляд упивался и в Гельфиду, и в Геррера одновременно, и не было ничего страшнее это.

Теперь всё начнется.

— Акра! — воскликнул он, что было мочи.

Толпа утихла, но кое-где еще раздавался жалкий младенческий плач. Углуки не щадили даже младенцем, и именно это Гельфида считала за главный грех.

— Сотни лет, и даже не одно тысячелетие, вы не знали о нас, — с гордостью проговорил Гнев. — Вас заставили забыть о нас! О нас, о тех, кто населял вашу землю годы назад, кто правил ей и был ею любим. Вы лишили нас нашей обители, нашего дома, и всей надежды.

Он вскочил на помост, на котором обычно просиходили представления бродячего цирка. Только вот теперь происходящее совсем не напоминало цирк. Или напоминало, но слишком реалистичный.

— Каждый из вас в глубине души понимал, что вечно так продолжаться не может. Что рано или поздно мы вернемся и настанет великое правосудие. Кто я?

Однако в толпе царило молчание, и даже Геррер не осмелился сказать ничего.

— Я - Гнев! Я символ прошедшей эпохи, и я же символ начала новой! Новой! Той, которую мы будем ковать сами, и чему никто из вас не сможет помешать! Отбросьте всё, что вы знали до этого, то, о чём вы думали и то о чём мечтали. Среди вас больше нет титулов и чинов — теперь вы все равны! Там, внутри герцогского замка погибают те, кто раньше именовался лордами. А здесь, снаружи, посреди огня и смолы, погибаете вы, которые раньше были простым народом. Отбросами общества, его самыми низкими слоями! Теперь же и они отбросы! Теперь вы — один слой. Даже ваш король! И ваш принц. Это последний принц!

Луна, которую вы видите над головой почти каждый день, не является серебряным диском или полумесяцем. Вы, лицезрея на неё, не думаете, какую опасность она могла принести вам! А мы, находясь на ней, на почти безжизненной пустыне, каждый день смотрели на огромный диск вашей земли, вашего Родевиля, и мечтали только об одном — вернуться обратно! Вернуться, и доказать правоту, и доказать своё истинное право.

— Вы жестко и беспринципны! — осмелилась выкрикнуть Гельфида.

— Жестоки и беспринципны? — ухмыльнулся Гнев. — Изменнице хватило храбрости назвать нас так. А каким же был Ульга Захеде, изгнавший нас с этих земель? С земель, которые когда-то принадлежали не только вам, но и нам! Теперь приходит наше время единовластно владеть ими. Вы — люди, являетесь порождением порока, зла и хаоса. Если бы здесь не появились мы, постепенно вы истребили бы и всё остальное, что не похоже на вас. Где эльфы? Почему я не вижу среди вашей пестрой толпы ни единого эльфа? Они прячатся на западе, вдалеке от вашего порока, но виновны в наших бедах и они! Где суровый гномий народ? Где неуклюжие гоблины? Где раззаки? Где темные подземные эльфы? Где? Вы держите их в рабстве, вы уничтожили в них душу. Теперь настал наш черед. И получите за это вы сполна. Хотите в рабство, как черные собратья эльфийской породы? Я гарантирую его вам! Но, скорее всего, вы получите смерть. Всего лишь смерть — глупую, но такую бесподобную. Не правда ли, что это честь — умереть одной смертью со своими лордами?

Гигантский костер уже догорал.

— Во сто крат преумножу я то, что преподнесли мне люди раньше. И отплачу добром за добро. Я справедлив, и это мой самый главный плюс. И самое большое горе для вас! И, перед тем, как предаться огню всем вам, я хочу, чтобы вы приветствовали вашего нового Владыку. Приветствовали, и преклонили колени перед ним!

Он махнул рукой в сторону и на помосте образовалась белая вспышка, а когда свет её рассеялся, на этом месте стоял Владыка. Одетый в синий утонченный костюм и обладающий странным… Лицом. Притягающим, отталкивающим, но излучающим странное излучение, которое просто завораживало дух. Он не был столь ужастен, как Гнев, но был ещё страшнее. Страшнее своей неизведанностью.

— Я - Владыка Арсикс, владыка углуков и Ардррима и теперь новоиспеченный Владыка Родевиля, — спокойно и размеренно произнёс он. — Я не буду ничего объяснять, мой Голос всё за меня объяснил.

— Страдание и боль, — дополнил Гнев, — это всё, что мы привнесем сегодня. И так будет всегда.

И тогда раздался его дикий и оглушительный рёв. Казалось, что от него дрожали тлеющие стены и рушились перепонки в ушах у толпы. Однако уши Гельфиды оставались в порядке. Её всё ещё держали два вонючих углука и она не преминула воспользоваться коварной мыслью замыслить выхватить у кого-то из них меч и перерезать глотки обоим, после чего добраться до Гнева и Арсикса и убить их обоих, освободив весь город. Жаль, что держали её слишком сильно и осуществить задуманный план было бы очень сложной задачей.

— Двое из тех, кто находится среди нас, совершили измену, — всё так же спокойно произнёс Арсикс, когда рёв Гнева успокоился.

— Они посягнули на наше право взять то, что мы должны были получить по праву, — дополнил Гнев, — они хотели нам помешать. Не правда ли, это очень плохо, друзья?

— Мы никакие не друзья вам, — процедила Гельфида, но в этот раз её полностью проигнорировали.

— Вы тоже не любите измены, жители Акры и всего людского Родевиля? — воскликнул Гнев. — Жёны изменяли вам? А мужья? Углуки не склонны к изменам! Не склонны к коварству и подлости. Они склонны только к одному. К тому же, к чему и я. К мести. Безжалостной, жестокой. Вендетта жестока, рапространиться на всех… Я устал от прелюдий, господа. Я хочу показать вам, что такое настоящая месть. Тащите их сюда!

Толчок в спину и Гельфиду с силой понесли в сторону помоста. К Герреру и сил применять не надо было — он волочился туда, куда его вели.

— Смерть в погребальном костре! — сказал Гнев. — Самая чистая смерть из всезх возможных. Ибо смерть без крови не дает нам шанса видет её. Не видеть крови изменников, ни их имен. Да свершится настоящая прелюдия!

Гельфида поняла, куда их ведут. Туда, куда не хотелось больше всего. Она уже практически была морально готова и к плахе, и к виселице, но костер… Явно не то, что входило в её планы. И пусть объявляют сколько угодно чистейшей смертью.

Толпа что-то заревела, но это был не рев радости, а скорее рев обреченности. И не потому, что им было так жаль Геррера и Гельфиду, а потому как их судьба была не лучше.

Гнев ещё раз упился взглядом в Гельфиду и уже практически свёл её сума. Арсикс же был более безмятежен. Всё же Гельфиде казалось, что он не получал удовольствия от жестокости и чужой боли. Он был не кровожаден… Но кровь принёс именно он.

— Огонь! — закричал Гнев и возвел руки к небесам.

Два углука уже несли факелы, а те, что вели Гельфиду и Герреру уже достали веревки, чтобы привязать их к столбам.

Вот он. Конец. Скоро конец.

Когда уже не оставалось надежды, из ниоткуда прилетела стрела, пронзив шею того, углука, что вел Геррера. Меткий выстрел срубил его, а следующий и второго. Затем упали и те двое, что вели Гельфиду.

Она мгновенно вырвалась и вытащила из ножен одного из углуков тяжеленный меч и встала в стойку. Отчего-то она думала, что следующая стрела придется в неё.

Но она пришлась в Гнева, который, однако, с легкостью уклонился от неё.

С ещё целых, негорящих крыш, стали спрыгивать люди в бело-красных одеяниях и с капюшонами. Почти беззвучно, но Гельфида отлично поняла, кто это. Геррер, похоже, тоже.

Слепых Охотников было совсем немало, возможно даже около сотни, и этой сотни хватило, чтобы начать бой. Гельфида кинулась на Гнева, но тот словно исчез и мгновенно переместился в сторону от помоста. Он замешался в толпе, и Гельфида поняла, что его не достать.

— Ненавижу, — прошептал Арсикс и тоже куда-то делся.

Меч был очень тяжел для Гельфиды, но был лучше голых рук. И она бы кинулась в бой, если бы сзади неё не появился самый знакомый полуэльф.

— Клай? — удивилась Гельфида.

— Черт бы побрал тебя, полуэльф, — проревел Геррер, — почему так поздно?

— Времени хватило, чтобы спасти ваши шкуры. Раз уж вы сами не смогли.

— Дай и мне меч, — сказал Геррер Гельфиде.

— Не вздумай, — ответил Клай, — они убьют тебя сразу. Не зря же я вытаскивал тебя.

Бой продолжался. Даже не бой, а целая битва.

— Зря, потому что мы ничего не решили с Путеводителем и Хранителем.

— Я знаю. Рой!

Из ниоткуда появился и второй полуэльф.

— Отведи Геррера и Гельфиду в укрытие. В безопасное место, — сказал Клай.

— А ты? — удивился Рой.

— Я иду резать углуков…

— Но я тоже хочу принять бой.

— Нет! Там очень опасно, и я не могу позволить тебе погибнуть так, брат…

И, приподняв меч, он убежал.

 

33. «Главное зло»

Что ему ещё оставалось? Он не мог защитить тех, кто находился в зале, но попытаться должны бойца Акры, и, возможно, его собственные. Эсгрибур тоже многое может, и в нём Солон был абсолютно уверен. Лишь бы не погибнул человек, который стал ему так дорог в последнее время. И не случилось бы ничего с другим человеком, который был ему не менее дорог — с Миленой.

Солону удалось вырваться оттуда, из этого сущего ада. Никто не посчитал, что он принц, ведь он был облачен в доспехи, потому и был не столь заметин. Возможно, потом посчитают, что он дезертировал, но он бежал с полным осознанием того, что отправляется спасать тех, чьим Защитником номинально является.

Кто эти твари, что ворвались в зал? Почему они все так не похожи на людей? Это не эльфы, не гномы и даже не гоблины — Солон представлял, как те выглядели. Быть может, раззаки или углуки? О таком Солону приходилось слышать из старых сказок, но он знал, что и те, и те, были истреблены тысячелетие назад. Ульга Захеде и раззаки истребили углуков, а затем Отряды Свободы в Последней Войне Аламонта истребили и раззаков.

Наверх. Солон должен был бежать наверх. И делать как это можно быстрее, так как знал, что его тоже ищут. И вполне могут поймать и убить, и тогда уже Солон никому помочь не сможет.

Найти покои Рейхеля. Единственный смысл жизни для него в данный момент. Найти, а там он уже разберется.

Казалось, что сотни лестничных пролетов пролетели, прежед чем Солону наконец-то удалось найти их. Они были закрыты, и никаких звуков оттуда не издавалось. Это значило, что если Рейхель и был там, то был он там один.

Солон тихо отворил дверь, но она всё же чуть скрипнула. Судя по всему, Рейхель ничего не услышал, так как даже не обернулся и вообще никак не среагировал на это.

Он сидел спиной к Солону, один, за столом и смотрел на то, что не давало покоя и самому Солону. Он видел эту штуку в садах Академии, и там называли её Путеводителем, Юдолью Света и Оберегающим Жизнь.

Путеводитель полностью зачаровал Рейхеля, и тот даже не двигался. Солону поначалу показалось, что старик вообще умер, но на самом деле всё было не так.

Он знал, что придется это сделать. Сделать то, что никогда раньше он не делал, и явно не рассчитывал, что когда-то сделает. Это не обещало быть легкой работой, но Солон достал кинжал, который спер в суматохе у мертвого Кривого Крысы. У столь искусного отравителя и нож, стало быть, должен быть отравлен.

Солон знал, что хочет Рейхель. Уничтожить маленький голубой шарик на Путеводителе, а так как сделать это может сам Солон или его убийца, приходилось действовать как можно осторожнее. Одно неверное движение и Солон окажется мертв, и тогда уже Рейхель будет волен делать с Путеводителем всё, что ему заблагорассудится.

Момент. Он всё близится, и Солон понимал, что скорее всего нож у него вывалится из рук и он ничего не сможет сделать. Рохля. Он должен сделать это. Должен спасти всех.

Силы были собраны кулак, но раздался дверь и в покои ворвались, что заставило вздрогнуть и Рейхеля. У двери стоял Хигель с мечом в руке. Его парадный зеленый наряд был сильно запачкан темной бурой кровью, но его это явно совсем не беспокоило. Беспокоило его кое-что другое.

— Что там происходит? — со злостью рявкнул он, но Солон не успел ему ответить.

— Добыча сама пришла в мои руки, — прохрипел Рейхель и натужно улыбнулся.

— Добыча? — удивился Хигель.

— Я всё знаю, Рейхель! — воскликнул Солон. — И только что Хигель помешал мне убить тебя!

— Ты бы не смог, — ухмыльнулся Рейхель, — сопляк, который не способен ни на что. Ты… Ты даже не принц. Я бы мог назвать тебе твоё имя, но умрешь ты принцем, раз уж так долго мы тебя искали.

— Что происходит? — грозно ещё раз спросил Хигель.

— Зря ты пришёл, Хигель, — умиротворенно произнес Рейхель, — добыча пришла ко мне, да ещё и с хвостом. Какой счастье, что хвост можно отрезать…

— Почему ты хотел убить моего дяду, Тарта тебя побери! — воскликнул Хигель.

— Его мотивы правильны. Он очень хочет спасти вас всех, но увы… Увы, вы уже проиграли.

— Ты подослал тех чудовищ с оружием убить нас? Ты подлил яд в вино? — спросил Хигель.

— По сути да. А ты хотел убить меня. Хотел побыстрее избавиться от меня, так как первый в списке наследников. Хотел завладеть герцогством, внести в него хаос, тиранию и диктатуру. Хочу тебя расстроить, племянник, но я тебя опередил. Я всегда был на шаг впереди тебя, в том числе и сейчас. Ты думал, что все ваши действия так и окажутся безнаказанными? Ты всегда замышлял против меня, ненавидел меня, и подговаривал к этому свою сестру. Я вижу, что слишком усердно подговаривал, она ведь даже поверила…

— Не говори так, будто уверен в себе больше, чем я в себе. Что за штука на столе?

— Это орудие. Орудие массового уничтожения, которое я совсем уже скоро применю. Не буду раскрывать всех карт, хочу, чтобы его действие стало для тебя сюрпризом. А для тебя, Солон, оно уже не станет, я думаю…

— Солон? Кого ты назвал Солоном?

— Вашего драгоценного принца. Того, что стоит возле нас с тобой. Бродяга по имени Солон Моррисон, адепт какой-то там Академии… Убил настоящего принца Энтоэна и решил занять его место. И впрямь, он очень похож на него.

А вот теперь Рейхель раскрывал все карты.

— Болезнь полностью убила твой разум, дядя.

А Солон молчал. Он знал, что любое его слово сейчас может стать роковым для него.

— Не убила, а только лишь ранила. Ранила смертельно, но у меня ещё есть чем удивить и тебя, и тебя. Я всегда знал, что Солон самозванец, но он был мне слишком нужен. Для того, чтобы умереть в подходящий момент. Не вправду ли, он выглядит куда моложе своих двадцати трех лет?

Когда Хигель всё понял, он выставил меч вперед и сухо произнёс:

— Кого из вас мне убить первым?

— Никого, — улыбнулся Рейхель.

Его улыбка была обоснована — Хигель резко вскрикнул и в его спину вонзился меч, который вылез наружу. В дверях появились те существа, которые атаковали пирный зал.

— Сдохни, — произнёс Хигель и с грохотом упал на пол, держась за обильно кровоточащий живот.

— Видишь, Солон, что происходит с самонадеянными людьми? — произнёс Рейхель ошалевшему Солону.

— Я вижу, что ты ещё более самонадеян, чем он, — сказал принц.

— А вот грубить совсем не время. Знаешь, почему мои слуги поразили только моего племянника?

— Потому что меня ты должен убить сам, чтобы ты смог обращаться с Путеводителем.

— А ты умнее, чем тот тупой принц, что был до тебя. Жаль, что сдохнуть придется и тебе. За всё надо платить, Солон.

Солон не двигался.

Но Рейхель неожиданно схватился за голову.

— Аааааааа, — закричал он, будто его голову изнутри разламывали, — почему? Почему, Хадвиг? Почему я не могу убить его?

Никакой Хадвиг Рейхелю не отвечал, но сам Рейхель этого не понимал.

— Я должен! Ты обещал мне! Обещал, что всё будет так, как я хочу!

Хадвиг снова не появлялся, а ужасные прислужники Рейхеля схватили за руки и скрутили их. На мгновение ему показалась, что левая рука вывихнута, но через несколько секунд боль унялась, и Солон понял, что не все на этот момент так уж плохо.

— Я должен уничтожить мир его рукой! Твоей рукой, Солон! — прокричал Рейхель, видимо под давлением общения со своим воображаемым другом Хадвигом! Несите его Его на балкон, — приказал он прислужникам, — судьбу последней эпохи я решу там.

Воины беспрекословно матеарилизовались и потащили Солона куда-то. Он понимал, что никакого смысла сопротивляться уже нет, так как все равно с такой кучей врагов он совладать не в силах. И до волшебной палочки не дотянуться.

Он всё понимал. Понимал, что Рейхель убивать своей рукой его не будет. Вероятно, воображаемый Хадвиг запретил ему делать это, и теперь Солон уничтожит мир сам. Своей рукой, пусть того и не желая.

Там, куда привели принца, открывалась взгляду почти вся Акра. Но Акра была охвачена огнем и битвой. Бились люди Акры, люди Буррайдена, его собственные, Солона, воины, бились эти самые полулюди-получудовища, а так же воины, которых Солон видел впервые. Облаченные в красно-белые плащи и капюшоны, они бились лучше всех, и, похоже, стояли они на правильной стороне.

И когда на балконе показались Солон и Рейхель, битва, казалось бы, остановилась. Все взгляды устремились на них, и время практически замерло для всех.

Понимали всё и Геррер с Гельфидой, которые, находясь в стороне от боя, всё же видели кое-что. Понял всё и Рой, оберегающий их. И ещё больше понял Клай, который в пылу сражение только что отрубил голову какому-то углуку.

А потом на балконе материализовался тот, кого Солон не ожидал увидеть. Тот, кого бояться следовало больше всего.

— Гнев, — пролепетал Рейхель и Гнев устремил на него свой взгляд.

— Я вижу, что ты смог сделать то, что хотел.

— Хранитель сам пришел в мои руки, — радостно сказал Рейхель, и открыл шкатулку, которую всё это время нёс дрожащими руками с собой.

В мгновение ока появился Путеводитель, тот самый, который Солон видел в садах Академии герра Сёгмунда. Девять шаров, вращающих вокруг одного большого. Теперь этот большой шар освещал Акру так, словно являлся настоящим Солнцем. Так ярко он не горел никогда, вероятно Глобус Аббаса тоже понимал, что час его пробил.

— Но почему мальчишка ещё жив? — спросил Гнев.

— Потому что так надо, — неуверенно ответил Рейхель.

— Кому надо? недоверчиво поинтересовался Гнев.

— Хадвиг сказал, что я не должен убивать его. Что мальчишка должен остаться в живых до тех пор, пока не пробьет Час Заката. Он должен уничтожить мир своей рукой.

— Зачем ты всё усложняешь, Рейхель?

— Не я… Я не… Я не могу объяснить…

— Кончай его.

— Нельзя. Он должен сделать это сам.

— Глупость, конечно же. Но мне, впрочем, никакой разницы и нет.

Рейхель не совсем уверенно кивнул и вытащил из-под мантии непонятный инстумент, напоминабщий обычный длинный рог. Рог какого животного это был, определить Солон не мог, да и не об этом сейчас стоило волноваться.

Рейхель заставил углуков вытянуть руку Солона, после чего положил в неё рог и крепко сжал. Солона удивило то, откуда в прокаженном старике столько мил.

— Пробил час! — воскликнул Гнев пронзительным громом и это действительно означало наступление решающего часа.

Он упился взглядом в Солону, после чего тело принца начало непроизвольно двигаться, направляя острие рога прямо в небольшой голубой шарик, что был третим от Солнца. Солон не хотел этого, но Гнев хотел и управлял его телом. Больше всего Солон боялся, что его телом будут управлять, но сопротивляться у него не было сил. А если бы даже и было их бесчисленное множество, никто не гарантировал того, что это имело бы хоть какой-то толк.

Рука Солона приблизилась к голубому шарику и с силой надавила острием рога прямо в его середину.

Пробил Часа Заката.

Час Конца.

Конца всего.

Рог с необычайной легкостью вошел в, казалось бы, нематериальный даже шар, и проткнул его. В голове у Солона раздался вопль миллионов умирающих душ, но ничего не произошло.

Все были целы и даже земля не содрогнулась.

Наверное действие Путеводителя должно наступать не сразу, а по истечении какого-то времени, но даже по его истечении ничего не происходило.

Что-то пошло не так.

 

34. Послевкусие страдания

Словно прогремел гром. Геррер, Гельфида и Рой даже не заметили, как погиб Трой, кторый активно защищал их от атак углуков. Теперь он лежал, бездыханный и красивый, с вражеской стрелой во лбу, но с мечом в руке.

— Что произошло? — спросил у Роя Геррер. — Где обещанный конец света?

— Похоже, что не будет, — ответил юный полуэльф, — о нет, Трой…

— Он не встанет, — умиротворенно проговорила Гельфида.

— Не может быть…

Он грузно наклонил свою серебряную голову и едва сдержал слёзы. Нелогично было плакать именно по нему — ведь несколько секунд назад всё шло к тому, что погибнут все, а не только Трой. Но потеря от этого менее горькой не стала.

А с помоста раздался хриплый вопль Рейхеля, после чего он неожиданно для всех спрыгнул с балкона и полетел головой вниз. В такой суматохе было совсем неизвестно, что с ним в итоге случилось, но после падения с такой высоты мало кто выживал.

— Печальный конец лорда Райва Рейхеля, — равнодушно проговорил Гнев, — хотя туда ему и дорога.

После чего он щелкнул своими пальцами и растворился в воздухе. Следом за ним стали растворяться и остальные углуки, и так до тех пор, пока не исчезли они все.

Не было даже прощального залпа стрел, хотя герои явно этого ожидали.

— Что это значит? — спросила Гельфида.

— Они уходят, — сказал ей подавленный Рой, — они не добились своей цели, поэтому здесь им делать явно больше нечего.

— Я думаю, что это хороший знак.

Начинало светать.

В это время наконец-то появился Клай. Запыханный, испачканный наполовину в крови, но, к счастью, не в своей.

— Ты жив, — произнёс Рой и поднял на брата свой взгляд.

— А кому-то повезло меньше, — сказал Клай, глядя на бездыханное тело Троя.

— Он сражался за нас…

— Покойся с миром, брат Слепой Охотник, — наклонился Клай над телом Троя и закрыл его пустые глаза. — Я буду молиться за твою душу. И я рад, что вам повезло больше, чем ему, и вы все живы. И практически здоровы, — проговорил он, глядя на Геррера.

— Брат, мы победили? — спросил Рой. — Жертва Троя была не напрасной?

— Жертва Слепого Охотника никогда не будет напрасной. Но ничего мы не победили. Путеводитель оказался ненастоящим, сущая подделка. Кому-то удалось провести и нас, и углуков, и герцога Рейхеля.

— И что теперь?

— Ничего. Никто ничего не добился. И это значит только одно — нам пора расходиться. Ликвидировать пожар, ликвидировать мертвые тела и следа битвы. А самое главное — зашивать свои раны…

— Есть ещё кое-что важное, — сказал Геррер, — Хранитель был там, на балконе. Мы должны найти его.

— Точно. Я отыщу его, а ты, Рой, неси Геррера в замок и ищи хотя бы какого-нибудь лекаря.

— А как же Трой?

— Сегодня полёг не один наш брат. Все они обретут достойный покой, но сейчас, пожалуйста, позаботься о тех, кто ещё жив. И в первую очередь о себе.

* * *

Хранителя нашли в полубессознательном состоянии на том же самом балконе, где его видели и в последний раз. У него не было никаких сил бежать от того, что произошло, и он предпочел остаться там, где был.

Обычный светловолосый мальчишка лет восемнадцати-двадцати, небрежно взлохмаченный и одетый в доспех, что был явно ему не по размеру. Немного другого от него ожидали, но получили то, что получили.

Он значил гораздо большее, чем можно было сказать о нём с первого взгляда.

— Кто ты? — спросил у него Клай, когда привел его в лечебницу на одной из башен замка Акры.

Никаких лекарей здесь в помине и не было, но был старый знакомый Клаю маг Арциус, который сейчас и аккуртно зашивал рану Герреру. Тот временами постанывал, но это было не так страшно.

— Я принц, — сказал Хранитель, держа в руках кружку с каким-то горячим горьковатым пойлом, — принц Энтоэн…

— Знаю я, какой ты принц, — ухмыльнулся Клай, — настоящего принца не видели уже несколько месяцев.

— Я не убивал его, — сказал «принц», словно оправдываясь от какого-то жуткого происшествия.

— Я знаю. Если он и мертв, то явно не по твоей вине. Расскажи мне, что случилось и почему ты здесь. И ни слова вранья. Не потерплю, мальчик.

В помещении, кроме них, находились только Гельфида и Рой, поэтому беспокоиться за сохранность его тайны не приходилось. Однако было совсем неизвестно, что же в конце концов задумал Клай.

— Я постараюсь, милорд…

— Не называй меня так, — неожиданно огрызнулся Клай.

— Хорошо. Моё настоящее имя Солон, а фамилия Моррисон, сын Нолана Моррисона. Я родом отсюда, из Акры. Но последние четыре года я жил и учился в Академия герра Сёгмунда.

— Так ты волшебник? — спросил Геррер, после чего снова издал недовольный стон от неаккуратного действия Арциуса иглой.

— Не очень хороший, но долго учился там. Однажды герр Сёгмунд меня наказал и отпраивл вместе с группой смотрителей в Королевский лес, тот, что на границе с Латьеном. Там произошло много событий, но в итоге нас атаковала куча восставших мертвецов…

— Мертвецов? — удивилась Гельфида.

— Да, мертвецов. Один товарищ, что был со мной, сказал, что утопцы. Восставшие из воды мертвые тела.

— Никогда не слышал об утопцах на границе с Латьеном.

— Но я их видел! — недовольно и испуганно проговорил Солон. — И даже пытался бороться с ними. Но все мои товарищи, а их было трое, судя по всеми погибли. Один точно, самы старший, Кенгорм. Его разорвали на части…

Однако мне удалось выжить и сбежать. Я нашел выход из леса, но не знал, где я нахожусь. Некоторое время я блуждал там, думая, что вот-вот погибну. Но, когда я вышел на какой-то тракт, я там встретил богато одетого всадника, с которым завел разговор.

— Как он представился тебе? — спросил Клай.

— Он не представился. Он предпочел оставить это в секрете, и я настаивать не стал. Я даже и догадываться не мог, что это принц Энтоэн.

— А стоило. Знал бы тогда, в какую передрягу попадёшь.

— Тогда я хотел только еды и отдыха, и больше ничего. Он завел долгий философский разговор со мной, и всего уже из сказанного я не упомню. Но кончилось всё тем, что он предложил мне обменяться ролями. Словно бы обменяться обличиями. Он сказал, что нам стоит поменяться одеждами. По глупости я согласился, а он ещё отдал и свою лошадь… Хорошую лошадь, которая привела меня в Бурейден… Где все меня приняли за принца. Я не понимаю, как могло произойти такое недоразумение…

— Не недоразумение, — не дослушав, прервал его Клай, — доля логики в этом есть.

— А теперь, когда вы узнали о том, что я не принц, что со мной будет? Меня казнят?

— Не спеши с выводами, мальчик. Мы никогда не проливаем невинную кровь. Тебе выпала доля не только стать принцм, но стать ещё и кем-то более важным. Ты — Хранитель, и это и дар и бремя для тебя. Ты Хранитель Солнца, Оберег Всех Начал, Защитник Лазурной Юдоли. Я никогда не допущу твоей смерти, и тайна твоя останется среди нас. Ты же доверяешь герру Арциусу?

— Конечно, доверяю, — коротко и не очень уверенно казал Солон, — он едва ли не единственный, кто близко мне…

— И нам повезло, что наш старый старый знакомый оказался здесь. Он очень хорошая помощь, уверяю всех, кто находится здесь. Арциус, Геррер будет жить?

— Не очень воодушевляющая новость, но жить он будет. Рана глубока и уже пошло заражение. Тебе повезло Клай, что здесь оказался такой маг, как я. Сам бы я не стал инициатором починки этого существа, но если ты просишь…

— Ты всегда такой человеконелюбивый? — спросил Геррер, когда Арциус уже отстал от его раны.

— Всегда, — ответил Клай, — но ты радуйся тому, что он тебе помог.

Только вот радовалась этому больше всего, пожалуй, Гельфида. Когда она увидела гниющий порез Геррера, испугалась не на шутку, что может случиться нечто более страшное. Но не случилось. И, судя по всему, ничего и не случится.

Но почему Геррер даже не смотрел на неё? Неужто он забыл всё то, что происходило с ними в темнице? Или это действительно был секундный порыв эмоций и страстей? Больше всего не хотелось того, чтобы всё это оказалось лишь сиюминутной шуткой и таким же недоразумением.

В действительнсти же, не было ничего между ними серьёзного тогда, хотя у Геррера был отличный шанс воспользоваться Гельфидой. Пожалуй, они оба посчитали, что это не очень удобное время и место…

А что мешает сейчас?

— Ты хочешь, чтобы я называл тебя Солоном или Энтоэном? — спросил Клай у принца.

— Мне всё равно. Имя Солон мне нравится больше, но я его утерял. Если честно, я уже и не Солон больше. Я привык к своей нынешней роли.

— Я скажу тебе большее — другая твоя роль намного важнее. У тебя даже есть иллюзия выбора — стать Хранителем Лазурной Юдоли Солоном, либо же остаться кронпринцем Энтоэном. Чтобы предпочел ты?

— Я предпочел бы вернуться в Академию герра Сёгмунда и стать там адептом Солоном, а не Хранителем Солоном.

— Этого ты лишён, юноша, — равнодушно проговорил Клай, — на твою долю выпало нечто другое. И нечто более важное.

— Слово «важное» за сегодня ты произнёс за этот разговор не менее десяти раз, — с улыбкой вставил своб лепту Геррер.

— Я же знаю, что такое важность, — попытался улыбнуться Клай, — а ты знаешь, что такое провал.

— Ну да, мы же были вдвоем, а вас не менее сотни. Честное состязание.

— Сотня прикрывала ваши спины, а вы всё равно не справились…

— Не время спорить и выяснять, из какого металла сделано чьё мужество, — перебила их обеих Гельфида.

— Согласен, — сухо произнёс Клай и резко перевел свой взгляд обратно на Солона, — я хочу услышать от тебя всё. Поведай мне свою историю. Что произошло с тобой за время пребывания в Акре? Почему в начале ты пропал, потом появился, потом герцог Рейхель спрыгнул головой вниз?

— Хорошо. Я попытаюсь.

И Солон принялся рассказывать. Запинаясь, оступаясь, и резко перескакивая с одного места на другое. Гельфиде уже и не хотелось его слушать, потому-то она и пропускала все его объяснения мимо своих ушей.

Думать она могла сейчас только об одном. И хотеть только одного. Того, чего еще не испытывала ни разу, но именно сейчас поняла, что время пришло. Интересно, какой энтузиазм испытывает при этом Геррер? Он вообще хоть что-то испытывает, это лежащее дырявое бревно?

Когда Клай наконец узнал, что какой-то Хигель зарезал какого-то Хаффнера и закинул Солона в темницу, из которой он сбежал с помощью неведомой силы, заглянув при этом ещё в какое-то волшебное зеркало, узнав, что главный злодей — это Рейхель, а Геррер благополучно наконец-то уснул, двери неожиданно отворились.

На пороге стоял Бэйрон и неизвестный пожилой мужчина в растерзанной кольчуге и с засохшим ошметком крови на лбу. Он был очень измотан и растрепан и видимо, ему составило немало усилий, чтобы выжить в бойне.

— Лорд Эсгрибур! — радостно воскликнул Солон, едва только увидев мужчину.

— О, мой мальчик, ты тоже жив… Что ты делал на том помосте?

— Это очень долгая история, милорд, — ответил за него Клай, — Бэйрон, что ты делаешь здесь?

— До меня уже дошли сведения о том, что произошло здесь, — ответил полуэльф и присел на свободную койку поближе к Клаю, — и решил приехать сюда сам, чтобы узнать получше.

— Почему так быстро? — удивился Клай.

— У меня есть свои дороги. Тем более что был я неподалеку. Я прислал подкрепление…

— К чему оно сейчас, Бэйрон?

— Никогда не усыпляй бдительности, Клай.

— Трой погиб. И ещё многие, — вставил своё слово молчавший до этого долгое время Рой.

— А ты жив. И радуйся этому. Тела уже собраны и скоро состоится погребение.

— Святейшество Блаквард послал тебя? — спросил у Бэйрона Клай.

— Его Святейшество ещё ничего не знает. Признаться, и я многого не знаю. Знаю только одно — что-то пошло не так, и углукам подсунули что-то не то. Я слышал, что Хранитель среди вас… Я хочу знать больше.

И снова начался пересказ всех событий, что произошли совсем недавно, да и раньше. Рассказывал только Клай, Солону приходилось молчать, да и момента вставить своё слово у него совсем не появлялось.

Гельфиде было уже не до этого. Ей надоело абсолютно всё, и хотелось просто-напросто отлучиться от всего этого. Уснуть, забиться в одеяло и свои мысли, и полностью уйти от всего остального мира. Он уже совсем её не интересовал теперь. Интересовало многое другое, но только не вся эта беготня с Путеводителем и прочая дня. Пришла пора уходить.

У неё было время чтобы помыться наконец, привести себя в порядок и даже отдохнуть. Несколько часов она поспала полумертвым сном, потом съела неведомое количество еды, и настроение вроде как даже улучшилось.

Но на месте сидеть она не могла.

Полуэльфы сбились в небольшую кучку на улице и большую часть времени проводили там, но не покидали Акру. Вероятно, хотели перестраховаться сами и перестраховать многих других.

Воины Королевы и Акры оставались во дворце и вовсю отдыхали там. Видимо, услада вина нравилась им больше, чем изъедающая внутренняя печаль.

Лордов, на которых было совершено внутренне нападение, видно не было совсем. Герцог Рейхель погиб, ослепленный своими тщеславием и ненавистью. Тело его, растерзанное и искуроченное нашли, но что с ним делать, так никто и не знал. С одной стороны — славный и любимый властитель герцогства, а с другой стороны жуткий предатель и кровавый тиран… Сложная история.

А Гельфида шла дальше. Она знала, куда она идёт. И к кому идёт.

Дверь лечебницы не была закрыта на замок, и это придало ей ещё больше уверенности. Её удивило то, что в ней никого, кроме Геррера не было. Всё-таки после такой бойни, вероятно, должно быть много израненных солдат, которым требовалась врачебная помощь, но их тут не было.

Наверное, этот отдел лечебницы решили переделать под покои одного из главных персонажей прошедшего действа, оказав тем самым ему большую честь.

Он всё ещё спал, но услышав шаги, встрепенулся.

— Кто здесь? — сухо спросил он.

— Не спрашивай, — полушёпотом ответила Гельфида, приблизившись к нему ещё ближе.

— Дай мне лучше что-нибудь пить. В горле пересохло.

— Я здесь не для этого? — сказала Гельфида и присела на его кровать.

— Я чуть не умер, мне нужен уход.

— Я принесла уход. И ещё кое-что получше…

— Так ты принесла выпить что-нибудь покрепче воды? — уже чуть более радостно спросил Геррер.

— Ты варвар… Разве не понимаешь ничего?

Геррер чуть приподнял своё туловище и из упавшего одеяла оголился его торс. Гельфида положила на него свою руку.

— Гельфида, — тихо произнёс Геррер, — мне плохо.

— Я сделаю так, чтобы тебе было лучше…

— Почему именно сейчас? Мы чуть не погибли.

Гельфида делала вид, что слушала его, но на самом деле не понимала ни слова. Тело её полыхало огнём, и она понимала, что именно это её час.

Всегда бывает первый раз, и он сегодня наступит во что бы то ни стало. Он нужен ей, потому что ей нужен Геррер. И Герреру нужна она, просто он сейчас обессилен и не в своем уме.

И её нисколько не смущало то, что вокруг правого плеча Геррера красовались какие-то белые перевязки, чуть обагренные его кровью.

— Ты отдохнул. И я отдохнула, — сказала Гельфида и скинула со своих плечей так надоевший ей короткий красный сарафан.

— Зачем ты это делаешь? — недовольно спросил Геррер. — Ведь я даже пытаться сдержать себя не буду.

— И не надо.

И Геррер начал первым. Он резко подхватил её стройное оголенное тело и поцеловал её в губы. Вкус поцелуя отдавал привкусом битвы и смерти, но не это сейчас волновало их.

С трудом сцепив одной левой рукой с себя постельные штаны, он сжал её еще сильнее. Гельфида боялась того, что с его раной что-то сейчас случится и будет ещё хуже, но разве могла она противиться своей воле? А Геррер разве воле своей мог противиться?

А ведь у Геррера было сейчас гораздо больше сил, чем должно было быть на самом деле, и это не могло не радовать. Всё случилось вровень так, как она и ожидала. Он был лучшим. Несмотря на то, что был первым, без сомнения, был самым лучшим. И уж совсем точно последним.

 

35. Час испытания

Солону было не по себе. Во многом из-за того, что он знал, что должен был умереть, но остался жить. Вопреки судьбе и вопреки всем событиям, что произошли совсем недавно.

Тем он знал уже гораздо больше, чем раньше. И если уж знал не всё, то очень многое. Понимал теперь, и какое бремя выпало на его хрупкие плечи, но, к сожалению, совсем не понимал, что же теперь делать с этим.

— Всё случилось неожиданно, — сообщил ему Эсгрибур, когда они вместе находились на улице, — ты залетел на пир, ничего толком мне объяснив. Там вы на пару с Хигелем убили какого-то одноглазого оборваница…

— Он называл себя Кривой Крысой, — ответил Солон.

— Он мёртвая Крыса. И когда люди поняли, что вино отравлено, началась массовая заваруха. Она бы так же и прекратилось, если бы в зал не вторглись они. Порождения зла, хаоса и кошмара. Называющие себя углуками. Они пришли на зачистку…

— На зачистку чего?

— На зачистку всего. На зачистку нас с тобой. Вселенский ужас, который когда-то жителям Родевиля удалось изгнать, возвращается. И это очень дурное предзнаменование. Рано или поздно мир из-за них погрузитсяв хаос.

— Сколько лордов выжило?

— К счастью, погибло не слишком много, — чуть успокоившись, произнёс Эсгрибур. Я успел созвать солдат и началась бойня. Солдат погибло не мало, но они как могли защищали лордов. В итоге же бойня переметнулась на улицу, и соединалсь в одну большую. Поспели полуэльфы, и это было очень хорошо. Без них мы бы не справились.

— Я знаю, почему они исчезли. Почему ушли. Не получили того, что надо…

— Я знаю эту историю. Я всё знаю….

— А герцог Юханссон… Вернее его дочь… Что с ней?

— Почему она тебя так интересует?

— Я нахожу её очень привлекательной…

— Это не очень важный аргумент. Она жива. С ней ничего не случилось, к счастью. Отец же её, лорд Селав, ранен стрелой, потому что едва ли не первым кидался бой, с пеной у рта прося дать в руки меч… Жить, скорее всего, будет.

— А там, где был я…

— Там никого не нашли.

— Вы имеете в виду покои герцога Рейхеля? — уточнил Солон.

— Именно их, — сухо ответил Эсгрибур, — ты утверждаешь, что Хигель Рейхель был кем-то зарезан, но то место предалось огню. Кто-то поджёг его. Мы нашли несколько скелетов, но не можем утверждать точно, был ли среди них Хигель…

— Вы должны знать, какой он плохой человек…

— Будь даже так. Райв Рейхель тоже погиб… Столько событий минуло, что уже трудно делать какие-то выводы…

— Я правильно понимаю, что это всё делает герцогом Хайгли?

— Правильно. Но только лишь формально. На столь сладкое место, как место герцога Акры, сейчас налетят много нежелательных лиц, каждый из которых будет желать только одного — получит власть. Не думаю, что Хайгли настолько сильна, как и Хигель, поэтому ей очень сложно будет удержать место…

— Но не наше это дело, лорд Эсгрибур.

— С чего ты взял, что не наше? Ты — принц, будущий король, а вдовесок и Защитник Королевства. Почему бы не тебе следить за его порядком? Твои же знаменосцы поднимут против тебя свои знамена, если…

— Если я буду плохим королем, — предпочел продолжить за него Солон.

Теперь он ещё больше уверялся в том, что никакой он не принц и тем более не король. А теперь ещё и его тайна перестала быть его тайной. Ларгбур и Хигель знали об этом, но тепер они оба, скорее всего, мервы. Но таинственный полуэльф Клай и его друзья Геррер и Гельфида знают об этом, а к тому же знает и Арциус. Это уже становится большой проблемой. Которую Солон водиночку решить не в силах.

— Ты будешь хорошим королем, — сказал Эсгрибур, — только лишь потому, что ты выжил. И будешь жить ещё долго, потому что одарен ты поцелуем Солнца. Да, я знаю всё, Энтоэн.

Принца удивило то, что старый лорд назвал его не Солоном. Ведь в последнее время его имя стало таким актуальным.

— Я бы предпочел отказаться от такого дара.

— И я бы хотел, чтобы ты им не владел. Слишком тяжелое бремя тебе выпало и так. Куда уж такое…

Со стороны замка показались две фигуры, одну из которых Солон хорошо, даже отлично знал. Мягкая грациозная походка оставалась всё такой же прекрасной, даже после вчерашнего ужаса.

Второй же был неизвестен, и Солон даже не был уверен, что видел его когда-то раньше. Наверняка он присутствовал и на пиру, и на турнире, да и внешний его облик много выдавал. Редкие, черные, словно уголь, волосы, серовато-бронзовый морской оттенок кожи, а так же разноцветные и нелепые одежды на нем выдавали в нём человека с востока.

На поясе у него, как и полагается, висела сабля, ноги украшали длинные тонкие сапоги из коричневой кожи, а на под носом свисали узкие черные усики.

— Милорд, я имею честь быть принцем Этерном Вторым, сыном Этерна первого, — низко поклонился он Солону и произнёс.

— Полагаю, что теперь уже герцог Этерн, — ответил вместо него Эсгрибур.

Милена стояла и молчала, но лицо её выдавало плохо скрываемую улыбку. Что она вообще делала в обществе этого загорелого принца?

— Вы правы, лорд Эсгрибур. И насмехаться здесь не над чем. Мой отец вчера погиб, обнажая меч против врага. Именно поэтому я и здесь, лорд Энтоэн.

— Принц Энтоэн, — поправил Эсгрибур, на что Этерн лишь сухо кивнула.

— Я глубоко опечален смертью герцога Этерна, — посочувствовал Солон, несмотря на то, что никогда не видел герцога Яхи в лицо.

— Не время для сочувствия. Я здесь за другим. Тело моего отца ещё не остыло, но вся Яха уже скорбит о его погибели. Человеку, рожденному у моря, не подлежит остывать в горах. Я должен отвезти его обратно, в Яху…

— Но что вам мешает? — поинтересовался Солон. — Почему вы обращаетесь ко мне?

— Во вчерашнем кошмаре погиб не только отец, милорд. Погиб герцог Акры Райв Рейхель. И это значит, что скоро будут его похороны, и все уважающие высшие слои общества должны остаться. Мне же оставаться нельзя, я должен отвезти тело отца домой и похоронить со всеми обычаями и традициями моего народа.

— Если вы просите у меня разрешения уехать с похорон, я не могу быть против. Добро, — коротко ответил Солон, после чего принц едва поклонился и незамедлительно покинул их общество.

Теперь оставалась только Милена. Что же нужно было ей? Эсгрибур медлить не стал и спросил в лоб:

— А по какому поводу вы здесь, прекрасная леди?

Милена не почтила тоже поклониться перед принцем, и сказала:

— У меня личное дело к принцу Энтоэну. Мне надо обратиться к нему по кое-какому поводу, и сделать это наедине.

— То есть вы хотите меня прогнать? — с едва заметной улыбкой спросил Эсгрибур.

— Она не это имела в виду, — ответил за принцессу Солон, — у неё действительно ко мне важное дело. Я прогуляюсь с ней, лорд Эсгрибур.

Эсгрибур ничего не сказал, лишь коротко кивнул.

Солона снова поражало знание Миленой этих мест. Если бы он не знал, что она из Радерхоста, смело мог бы предположить, что она герцогиня Акры и жила здесь с малых лет.

Прогулка не была слишком воодушевляющий, потому что на этот раз Солон совершенно не знал, о чём поговорить. Обычно ему удавалось в меру остро шутить, но сегодня явно был не такой случай. Он всё не мог отойти от вчерашнего шока, зато Милена, казалось бы, вообще ничего из всего этого не помнила и не переставая, хохотала.

Они провели вместе время до вечера, но Солон на этот раз не получал от этого такого удовольствия, как раньше. Обычно он ценил каждую секунду, даже каждое мгновение, когда видел рядом с собой Милену. Сейчас же он просто-напросто воспринимал, что сейчас ему должно быть очень хорошо, однако, он этого не ощущал.

Вместо её смеха, шуток и грустных любовных историй, он предпочел бы выпить кубок крепкого вина и лечь в свою родную кровать, в которой провести время до завтрашнего утра, а потом уже проснуться и сделать вид, что всё уже забыто. Тогда уже можно будет начинать все дела с чистого листа, словно с нуля.

В беседке среди садов было очень романтическое место, в особенности же глаз радовали фиалки, облепившие стойки и создающие эффект, что вся беседка состоит из фиалок. Это было бы совсем неплохо, однако Солон понимал, что сидит он на деревянной лавке.

Дальше поцелуев дело не заходило, но Солон понимал, что большего ему и не надо. По крайней мере сегодня, так как сегодня ну совсем настроение под это не подходило.

Однако эту идиллию Милена всё же решила испортить.

— Уже темнеет, — сказала она.

— Я заметил.

— Мне холодно. Я начинаю дрожать.

— Я грею тебя.

— Недостаточно. Я хочу, чтобы ты погрел меня в каком-нибудь другом месте, — и она хитрющим, прямо-таки необычайно хитрющим взглядом уставилась в Солона.

Наверное, сейчас надо было её поцеловать, но Солон нарушил все каноны жанра и не сделал это. Милена не показала вида, что это её расстроило. Она, наверное, вообще рассчитывала на что-то большее.

— Ты хотела пойти в замок? — спросил Солон.

— Было бы очень неплохо… Ты помнишь дорогу туда?

— Дорогу в замок… Конечно, помню… Я как раз уже захотел спать.

— Нет, мой прекрасный. Спать тебе пока ещё рановато. Не сегодня.

— Может быть сегодня? Меня рано разбудили, я совсем не выспался…

— Не ной, как баба. Мне тоже никто не давал спать. Вставай и бегом в замок. Да, и меня не забудь.

Солон нехотя встал. Он знал, что сейчас спорить с Миленой не было никакого смысла. В лучшем случае закончится всё ссорой, а вот в худшем ссорой может и не ограничиться.

Пришлось делать так, как она хотела, пусть даже и вопреки своему желанию. По дороге в замок они никого не заметили, и, быть может, это было даже и к лучшему. В самом же замке они встретили нескольких странных полуэльфов, но им не было никакого дела до них. Они стояли беззвучно и даже не переговаривались друг с другом. Словно стоя на страже, они вели себя так, что говорить им просто-напросто было запрещено.

Так они и оказались в гостинице, где последние дни обитала Милена, лорды, и родственники лорда.

Здесь она жила одна, хотя Солон вполне ожидал того, что сейчас здесь встретит её отца. Он вообще никогда с глазу на глаз не переговаривался с её отцом, да и желания, честно говоря, особого и не было. Слишком мутным и странным казался принцу этот персонаж, хотя наверняка он многое на него наговаривал. Зато дочка у него было совсем не мутной, хотя немного и странной.

— Ложись, — сказала она, хитро сузив глаза.

Солону показалось, что она вообще приказала ему. Приказала принцу — какую же наглость нужно иметь этой девченке?

Солон сделал послушный миг и увалился на мягкую перину.

— Как смеешь ты ложиться на мою кровать в одежде? Сними её немедленно!

Вина бы сейчас отпить, чтобы всё гладко вышло, да только вот вряд ли хоть глоток влезет. Да и вина поблизости ни капли не было, но может быть, что это всё и к лучшему.

Начать раздеваться? А вдруг будет холодно?

И почему это беспокоит его сейчас? Не должно же.

Милена долго ждать не стала. Всё, чего она хотела, умещалось в одно несчастное слово. Она больше не стала ничего говорить, а только прыгнулся в кровать рядом с Солоном и начала яростно его целовать. Так яростно его не целовали никогда, и принца уже начинали посещать беспокойства по поводу того, не хочет ли она убить его.

Наверное, хочет, но весьма изощренным способом.

Теперь и сам Солон отбросил все свои серые мысли и начал хотеть того, что хочет Милена, так же яростно. Но поскорей бы всё это закончилось.

Однако, закончилось, даже не успев начаться.

В двери раздался стук и они отворились, что заставлило Солона и Милену мгновенно и синхронно встрепенуться. Однако, как показалось, гость заметил всё.

Это была та самая девушка, которая сидела в госпитале вместе с Клаем и его друзьями. Звали её, вроде бы, Гельфида.

— Миледи Йоханссон, — тихо проговорила она.

— Чего? — резко ответила Милена.

— И Принц Энтоэн. Сейчас состоится прощание с падшими воителями во время битвы, меня послали вас позвать с собой.

— Кто позвал? — спросила Милена.

— Неважно, — сказал Солон, — я сейчас приду.

— Ты серьёзно? — шепотом спросила она.

— Да. Я должен оказать им последнюю честь.

Гельфида стояла в дверях и молчала, а Солон привстал с постели. Не очень хотелось покидать Милену именно сейчас и отказываться от того, что могло бы между ними быть, но он знал, что в другое место нужнее.

— Ты пойдешь? — спросил принц у Милены.

— Нет, я отдохну. Раз уж с тобой отдохнуть не получилось, отдохну одна.

И она проводила Солона настолько суровым взглядом, что в её глазах читалось «После такого не смей больше приходить ко мне» или что-то вроде этого.

Но Солону это было совсем не важно.

Среди дюжины могильных плит было очень много грустных и убитых лиц. На окраине городского кладбища полуэльфы устроили новое, для своих падших собратьев. Люди Акры и Бурейдена были захоронены поодаль, но тянуло почему-то именно сюда.

Это место словно являлось обителью тоски и отчаяния. Оно не было устроено как братская общая могила для людей — здесь каждому полагался могильный камень с выбитыми на них именами погибших полуэльфов.

Четыре камней в длину и три в ширину — это место вполне могло бы стать и городской достопримечательностью, только вот вряд ли будет. Не любят полуэльфы вот так вот афишировать своё горе. И не делают из несчастий представлений.

Несмотря на то, что каждого из погибших любили по-своему, для одной из могил было уготовано отдельное внимание. Возле могильной плиты с именем «Трандуил Эрмине эр Эльм Васхе» столпились и Клай, и Рой, и Фрэй, и Бэй, и Трур, да и ещё много кто.

— Прощай, брат, — сухо произнёс Клай и низко поклонился.

— Навеки в наших сердцах, — дополнил Фрэй и тоже поклонился.

Рой едва сдерживал слезы. Видно, что не все остатки чувств были убиты в Слепых Охотниках.

Геррер тоже стоял здесь, крепко сжимая теплую руку Гельфиды. Плечо ещё побаливало, но на ноги он встал окончательно. Всё-таки архимаг Арциус был вдобавок еще и очень хороши врачевателем, пусть и не очень человеколюбивым персонажем.

То, чем он поил Геррера, могло и смутить, особенно то, что большинство снадобий было сделано на основе обычной водки. Именно водка не давала ему даже на короткое время прийти в полностью трезвое состояние, и он почти двое суток был немного пьяноват.

Даже тогда, когда приходила Гельфида для их общей вечерней молитвы, он был не в самом адекватном состоянии. Арциус — жуткий жулик. Но Геррера и в трезвом состоянии, скорее всего, сдался бы. Не было у него выбора тогда, не было и сейчас. Теперь Гельфида, ставшая необычайно милой с тех пор, сжимала его руку, и отпускать её Геррер не хотел. И не отпустит, рука-то это теперь его.

— Я не знаю, что я должен говорить в таком случае, — сказал Геррер Клаю.

— А ничего и не надо, — ответил ему полуэльф, — это не твоё горе, а наше.

— Ты считаешь, что эти жертвы оправданы? — вставила своё слово Гельфида.

— Хочешь сказать, что бедолаги из Акры справились бы и без нас? — удивился Клай.

— Не справились бы, — сказал неожиданно появившийся Бэрон.

Он был одет в чистый парадный костюм, чем отличался от всех остальных потасканных и оборванных полуэльфов. Он нервно теребил свою правую руку, но та, как показалась Герреру, не выдавала никаких признаков жизни. Он прятал её под рукавом одежды, и рукав этот спускался аж ниже пальцев.

— И я про то же, — дополнил Клай, так и не обернувшись.

— А я не про то, — грозно сказал Бэйрон. — Мы не добились ничего, жертвы напрасны. Разве ты ничего не понял? Углуки исчезли не просто так. Путеводитель оказался ложным, и они бы отступили бы и без нас.

— Как смеешь ты говорить, что жертвы напрасны? Немало ли людей спасли мы?

— Немало. Но не приди вы, пало бы разве что чуть меньше. Мы как раз компенсировали это нашими потерями.

— Не говори так. Наша цель — спасать людей и мы…

— Каждый из двенадцати пал, зная, что погибает за правое дело, — сказал молчавший до этого Фрэй.

— Когда всё решится и образумится, откроем здесь мемориал, — ответил Бэйрон, еще раз поглядев на могильный камень Троя. — Ничья память не будет забыта.

— Что образумится, Бэйрон? — спросил Клай.

— Путеводитель утерян. В руках Энтоэна фальшивка, и её можно выкинуть на потеху детям. Но есть кое-кто, кто знал о настоящем Путеводиле. Знал, но ничего не сказал.

— И кто?

— Тот, кого мы убили несколько дней назад.

— Ринк? — спросил Рой.

Бэйрон погладил могильный камень Троя и прошептав пару слов на новолатьенском, сухо проговорил:

— Да. Он знал всё.

— Не мог, — сказал Геррер, — он пытался добыть Путеводитель, и для этих целей хотел использовать меня. Мы проникали вместе в Академию, это значит, что он так же считал, что этот макет был оригиналом.

— Или усыплял бдительность. Или узнал позже, но он знал. Привел Ферцена в Семансор, чтобы повести по ложному следу и нас, и углуков. И у него это за здравую душу получилось. Если бы не один небольшой нюанс. Мы убили его. Однако всё же по ложному следу нас он пустил.

— Но откуда ты знаешь, что Ринк знал больше? — поинтересовался Клай.

— Оттого, что он был не один, у него были и сообщники. Некоторые остались живы. Одного из них — рекрута Ханта мне удалось поймать и вывести на чистую воду.

— И ты об этом мне ничего не говорил? Не кажется ли тебе, что лучше знать об этом и мне? И остальным.

— Не лучше. Как видишь, среди нас оказалось немало гнили и изменников. Ринк, этот Хант… Я уверен, что есть и ещё кто-то. Милиэр наобещал золотых гор Ханту, а Хант, неопытный юнец, всецело доверился ему и следовал за ним. И когда Ринку наконец-то удалось узнать всю правду, он оставил Ханта, предав и его.

— Я так полагаю, что Ханта вы тоже убили?

— Нет. Но, будь уверен, ему плохо. Толка от него никакого, поэтому он будет изгнан из братства и отправлен на все восемь сторон. Но убивать его никто не будет, итак слишком много смертей. Ринк был умен, он был опасен, его следовало ликвидировать. Хант глуп, даже и мечом обращаться толком неумеет, опасности никому не принесет.

— Так Хант сказал, где находится Сокровище?

— Нет. Он и не знает. Мне удалось узнать, что Ринк вышел на правильный путь, а когда вышел, предал Ханта и других сообщников. Но Ринк знает. Повторяю, Клай, Ринк знает.

— Ринк знал, — уточнил Фрэй.

— Гневу это не помеха. Он умеет общаться с мертвыми.

— Что? — встрепенулся Клай. — Получается, что он может войти в контакт с мертвым Ринком Милиэром и тот всё ему выложит?

— Всё, — сказал Бэйрон, — всё до малейших деталей. Мёртвые не могут сопротивляться таким, как Гнев.

— Тело Ринка было сожжено, как и полагается, — встрял в разговор Рой.

— Сожжено? — удивилась Гельфида. — Тогда почему эти похоронены?

Она махнула рукой в сторону могилы, находящейся справа от могилы Троя.

— Традиция, — сказал Клай, не поворачивая к ней своего лица, — падших в бою или ушедших от старости мы хороним, изменников же и предателей сжигаем. Тризну отпеваем по всем.

— Предание огнём считается недостойным у вас? — спросил Геррер.

Он вспомнил, что ларманцев принято сжигать, но прах хоронить, а вот традиции карнарцев по этому поводу он не знал. Наверняка, отличается она не сильно.

Раздался легкий порыв ветра и он встрепенул пепельные волосы Клая, закрыв всё его грустное лицо. Уже стемнело.

— Нет такого понятия как «недостойность» среди Слепого Охотника, — сказал он, — есть другое. Когда мертвое тело предается земле, душа его не покидает сразу Лазурную Юдоль, у неё остается время попрощаться с родными и близкими, с родными местами. Душа сожженного тела отправляется сразу в Ущелье Рока, туда, где в конечном итоге оказывается каждый полуэльф, состоящий в рядах Слепых Охотников.

— История красива и прекрасна, — перебил Клая Бэйрон, — но предательство огнем не завершит роль Ринка в этой истории. Если Гневу удастся поднять Милиэра, всё окажется более удручающим, чем мы могли бы рассчитывать.

— Из огня да в полымя, — сделал вывод Фрэй, — а я-то уже думал, что по крайней мере на близжайшее время все беды окончены.

— Война никогда не будет закончена, — сказал Бэйрон, — тем более, что она только началась. Есть только один выход из данной ситуации, но он трудно выполним. Мы должны во что бы то ни стало найти хранилище Сокровища первее углуков.

— На этот счет есть одна идея, — ответил Клай, — Энтоэн привёз с собой придворного мага Арциуса. Под личиной чудаковатого старика скрывается достаточно сильный маг, который гораздо сильнее, чем может показаться с первого взгляда.

— Ты чувствуешь в нём какую-то силу? — спросил Бэйрон.

— Да.

— Твоё чутьё в этом плане меня часто напрягает, потому что я не могу полностью в это верить. Слепой Охотник должен чувствовать врага за спиной, но не прилив какого-то волшебства.

— Но доселе я не помню, чтобы мои чувства нас подводили.

— Ты совсем как Скай. И не как Рой, — с чувством настольгии произнёс Бэйрон, вероятно, вспоминая какого-то Ская.

— Если нам повезет, Арциус может попытаться вызвать дух Ринка Милиэра.

— Мне он не кажется сильным волшебником, — вставил своё слово Геррер, — мне он кажется высокомерным и глуповатым стариком.

— И ты очень ошибаешься, — сказал Клай, — мы должны найти Энтоэна. Он должен знать, где Арциус.

* * *

Солону тоже было грустно. Он бы с честью попрощалсяс полуэльфами, которые проливали за него кровь, только вот не знал никого из них. И теперь ему оставалось только жалеть, что так и не узнал. А ведь вроде неплохие ребята.

Возникал соблазн покинуть всё это и вернуться к Милене. Только вот захочет ли она его видеть теперь, после такого?

Вместо Милены его навестила другая девушка, и ей вновь оказалась Гельфида. Вслед за ней подошли Геррер и Клай, а так же ещё два полуэльфа, которых Солон плохо помнил — один постарше, а другой помоложе.

— Знаешь, где можно найти аримага Ациуса? — спросил у него тот, который второй раз за день представился Бэйроном.

— Да, он проживает на заброшенной кухне…

— Что он там забыл? — удивился Геррер.

— Он не хочет жить со всеми в гостинице, потому что сказал, что люди наводят на него тошноту, особенно богатые. Вот и сидит на кухням, там много банок и склянок, как раз, что он любит.

— Ты должен отвести нас к нему, — сказал Геррер.

— Я не думаю, что это хорошая идея, потому что вряд ли он захочет нас видеть.

Похоже, что Бэйрон тоже о многом, связанным с происхождением Солона, знал, потому что обращался к нему без надлежащих милостей, подлежащим принцу. Или же просто и сам Бэйрон имел достаточно высокий титул.

Хотя на самом деле Солону было совсем всё равно, как его называют — он-то знал, что ничего такого требовать к себе не имеет права.

— Зато мы хотим, — сказал Клай, — и это очень важно, мой принц, поэтому другого выхода ни у тебя, ни у нас нет.

Интересно, а сколько сарказма было в словосочетании «мой принц»? Судя по интонации Клая его там было… Нисколько не было.

— Я провожу, но уговаривать его ни о чём не буду.

— И не требуется.

Солону оставалось только кивнуть.

* * *

Ни одной свечки не горело в помещении, где находился Арциус, и до ужаса трудно была во всей этой темени найти старика. На кухне пахло не едой, как обычно, а чем-то неестественным, напоминабщем смесь тухлых яиц и сосны.

Арциус безмолвно сидел и смотрел на какую-то бурую жидкость в колбочке, которая вздымалась, пенилась, и, похоже, кипела. Соону показалось, что она с минуты на минуту может взорваться и предпочел не приближаться к архимагу слишком близко. Всё-таки бывали случаи в Академии на занятиях алхимии, когда тоже учителя со званием архимага что-то случайно взрывали, и даже наносили этим самым ожоги себе или даже адептам.

— Архимаг Арциус, — чуть слышно проговорил Бэйрон, но старику хватило этого, чтобы услышать данную фразу и поднять голову.

— Зачем вы здесь? — гневно спросил Арциус. — Почему меня никто не может хотя бы на несколько часов оставить в покое?

— Потому что ты должен спасти мир, — сказал Бэйрон и едва заметно изобразил улыбку.

— Я его спасаю каждый день, просто вы этого не замечаете.

— На то мы и Слепые Охотники.

— И впрямь слепые. Вы и впрямь из этого ордена? Жаль, что союзниками нас назвать сложно, однако вражды я никакой с вами не замечал.

— И правильно делал, — сказал Бэйрон.

Арциус наконец-то оторвал глаза от колбочки и всмотрелся влицо Бэйрона. Похоже, что увидел он мало, поэтому щелкнул своими сморщенными пальцами и на столе загорелись несколько маленьких свечек. Свет дневной не наступил, но теперь хотябы спокойно можно было различать лица окражающих.

— Если кто-то приходит ко мне, — начал Арциус, — значит ему чего-то нужно от меня. Так чего нужно вам?

— Ты же архимаг, — сказал Клай, — это высокое магическое звание, если я не ошибаюсь. Смыслишь ли ты чего-нибудь в некромантии?

— Я не знаю, откуда вы — из Семансора, Лармансиона или Эуврима, — ответил старик, — но, насколько знаю, в каждой из этих крепостей есть сильный некромант.

— Я вижу, что знаешь больше, чем мы думали, — задумчиво проговорил Бэйрон, — значит, возможно, Клай был прав. Наш некромант не подходит для этого дела. Он может поднимать мертвые тела, но наделить их тем разумом, которым владели они при жизни, не в силах. А ты в силах.

— С чего ты взял? — удивился Арциус. — Ты никогда не мог видеть меня в деле.

— Я хочу верить в то, что можешь. И я думаю, что тебе по силам дать нам пообщаться с одним нашим трагически погибшим другом.

— Трагически ли? — с присущей старику подковыркой поинтересовался Арциус.

— Не совсем трагически, — подтвердил Бэйрон, но постарался поскорее закончить именно эту часть разговора, — но связаться мы с ним должны во что бы то не стало.

— Я вижу, необходимость в этом очень велика. Но хочу спросить — что мне будет за это? Какова плата будет прилагаться мне?

Солон знал, что никакие деньги архимага не заинтересуют. Если ему понадобились бы деньги, он просто попросил бы у принца, и тот, скорее всего, дал бы ему. А запроси старик большую сумму — полуэльфы не смогут удовлетворить этим требованиям и уйдут ни с чем.

Арциус просто играется — сомнений больше оставаться нем могло.

— Денег всё равно с собой нет, — сказал Бэйрон, — а времени ждать нет. Ни единой секунды. Как тебе перспектива называться почетным другом Слепых Охотников?

— Не очень, — сконфузил лицо Арциус, чем слегка смутил Бэйрона.

— Тогда что? — не выдержал и спросил Клай. — Судя по тому, что у тебя есть — тебе нужно либо хорошее жилище, либо побольше инструментов для твоих опытов…

— Всё это у меня есть. А вот как насчет того, чтобы… Вы же ведь наверняка хотите узнать что-то очень интересное и важное у вашего мертвеца. То, чего не знаете. Явно же вы не собираетесь спросить у него, как дела и как жизнь внизу.

— К чем ты клонишь, старик? — сурово спросил Клай.

— Если это что-то материальное… Что-то, что вы пытаетесь найти при помощи мертвого духа… Прошу, чтобы вы мне отдали часть этого.

Солон сразу же заподозрил, что Арциус что-то знает. Не стал бы он просто так интересоваться этим. И слишком явный он сделал вывод о том, что Слепые Охотники собираются узнать, и что именно это вещь. Старик знал и явно хитрил, но сейчас это было не принципиально важно.

— Ты не знаешь, о чем ты говоришь, — усмехнулся Бэйрон, — глупо полагать, что мы хотим выведать о какой-то вещи. Это могут быть любые стратегические сведения. А, быть может, мы действительно хотим узнать, как обстоят дела у нашего друга.

— В таком случае мне не будет полагаться ничего, хорошо?

— С чего ты взял, что мы согласились? — спросил Бэйрон.

— Четвёртая часть, — перебил полуэльфа Арциус. — И сможем приступить прямо сейчас.

— Мне нечего бояться. Я соглашусь на эту сделку только ради того, чтобы ты удостоверился, что получать тебе будет нечего.

Арциус всё же немного ухмыльнулся, но сразу отвечать не стал. Клай смотрел на него пронзительным и бешеным взглядом, а вот Бэйрон выражения своего лица не менял. Явно что-то обдумывал.

И как им удастся отдать архимагу четвертую часть Путеводителя? Это вообще возможно ли? На какой-то момент Солон было решил, что лучше прямо сейчас рассказать всё Арциусу, но потом понял, что вряд ли полуэльфы одобрят это. И вообще он сомневался, оставят ли они его в живых.

— Или удостоверюсь в твоём обмане, — обратился Арциус к Бэйрону, — известно ли вам, Слепые Охотники, что мне требуется для этого ритуала?

— Кость девственницы, кровь младенца? — с сарказмом предположил Геррер.

— Угадал, — улыбнулся Арциус, — не зря я спас тебе жизнь. А ещё я хочу глаз горного тролля. Сможете достать?

— Ты в своём уме? — разозлился Бэйрон. — Не требуется ли для твоего ритуала кровь сумасшедшего старика?

— Разве что уши полуэльфа, — непоколебимо возразил Арциус.

Бэйрон сделал ещё более разозленный вид и уже было потянулся за клинком, чтобы испугать Арциуса, но Клай движением руки его остановил:

— Успокойся, Бэйрон. Не думаю, что кому-то из нас по силам совладать с герром Арциусом.

— Молодец, — обратился Арциус к Клаю, — всё, что нужно, у меня есть.

Бэйрон убрал левую руку с рукояти меча. Солон и не ожидал, что Слепые Охотники вообще могут выходить из себя.

— Ринк Милиэр, — сказал Клай, — этого полуэльфа зовут Ринк Милиэр. Он наш бывший соратник…

— Что вы хотите от него узнать? — спросил Арциус.

— Я думал, что ты дашь нам с ним пообщаться, — возразил такому предложению Бэйрон, — и мы сами сможем сказать ему, всё, что должны.

— Может и не получиться. Я должен знать заранее…

— Хорошо, — перебил полуэльфа Арциус, — я итак знаю, что вы хотите узнать. Ринк Милиэр был казнен вами… Мне удавалось с ним встречаться.

— Что? Как такое могло произойти?

— Неважно как. И я знаю, что именно вы хотите от него узнать. Я учавствовал в битве, и я знаю, что Сокровище оказалось поддельным. Более того, я заранее об этом знал.

— Знал, но ничего не сказал? — возмутился Геррер. — Разве это справедливо?

— Я стараюсь по возможности не вмешиваться в ваши дела, и впредь буду стараться придерживаться той же стороны. Сокровище было перепрятано несколько лет назад моим младшим братом. Алькором.

— Алькор? — спросил Бэйрон. — Кто это?

— Я же сказал, что это мой младший брат. Более я ничего не раскрою, потому что кроме меня не знает его. Я скажу то, что никогда не собирался говорить вам — Сокровище в Новом Латьене, в усыпальнице Лицаира.

— Лицаир? — воскликнул Клай. — Легендарный Слепой Охотник, основатель нашего Ордена! Именно он начал эту войну с углуками, которая до сих пор не закончена!

— Именно он, — кивнул Арциус, словно пожалел о сказанном, — углуки скоро узнают об этом, и будет ещё одна битва.

— Ты мог предотвратить первую битву, — сказал Клай, — но не стал этого делать. Ты утаил от всех, что Путеводитель ненастоящий, и допустил столько смертей.

— Я не вмешиваюсь в ваши события. Я не нарушаю естественный ход вещей и ход истории. Я сторонний наблюдатель, я не раз говорил это Энтоэну.

— Тогда почему сейчас ты рассказал нам всё, что знаешь? — грозно спросил Бэйрон.

— Потому что вы обещали мне четвертую часть, — ответил Арциус и громко рассмеялся.

 

36. Гробница Лицаира

«Но до Лицаира четыре дня пути!» — кричал Бэйрон.

«У углуков есть перемещающие порталы» — вторил Клай.

«Нам не успеть» — поддакивал ещё какой-то полуэльф.

Но Солон не слушал их тогда, и не собирался слушать сейчас. Он снова и снова вспоминал о той силе, которую заметил в себе, когда выбирался из подземных темниц Акрского дворца. Он смог ослепить стражника солнечным светом, смог разглядеть какие-то светящиеся письмена на стене в камере. И теперь нити и загадки сводились в одно — всё это было связано с Путеводителем. И тем, что именно он, Солон, Хранитель Лазурной Юдоли, как называли его полуэльфы.

В дороге Клай очень много рассказывал Солону о его истинном предназначении, но Солон не уделял этому большого внимания, так как устал от всего этого. И теперь что-то снова наклевывалось и, похоже, что это было пострашнее прежнего.

Солон может управлять любой стихией, может управлять погодой, молнией, солнцем, ночью, луной, ему по силам даже остановить время. Только всему этому надо научиться, и Клай обещал, что поможет ему.

А если Солон будет убит, то его убийца унаследует все эти силы от него и сам станет Хранителем.

Хранитель Лазурной Юдоли — это властитель мира. И всех остальных миров, как дополнил тогда Бэйрон. В умелых руках Сокровище являлось бы короной, и даже жезлом Бога. Солон не знал, в каких богов верят полуэльфы, но, судя по всему, самый главный из них было очень грозен и всегда носил при себе убийственный жезл. И именно с этим божеством Слепые Охотники сравнивали Хранителя. И его боялись больше всего.

Солон оставил Хайгли Рейхель регентом Акры, но девушку это, судя по всему, не интересовало нисколько. Неизвестно, чья кончина удручала её больше — Хигеля или Райва, но что-то не давало ей покоя. Понять её было можно, но кому-то править Акрой нужно было. Тем более после такого.

А в Латьен отправились пять тысяч воинов Королевства, около пятиста полуэльфов (столь большой число случилось, так как из Семансора и Лармансиона прибыли на подмогу новые) и некоторые люди Радерхоста и Акры, но их было уже маловато.

Солон сидел на Южном Ветре и ехал в авангарде, а подле него находились Бэйрон, Геррер, Клай, Фрэй и Гельфида. Так они рассекали весь север королевства. Акра была самым северным герцогством Эо Карнар, и на западе граничило именно с Новым Латьеном.

А на самом западе Акрского герцогства нахаодилась Солнечная Академия герра Сёгмунда, но никто не обращал на это внимания, лишь только Геррер сказал:

— А вот здесь, Гельфида, мы с тобой и познакомились.

Гельфида весело засмеялась в ответ на это, потому что она, похоже, всё поняла. В отличие от Солона, но Солон догадывался, что это знакомство представляло из себя нечто большее, чем просто знакомство.

— До сих пор жалею, что не заколола тебя там, — ответила девушка, только вот на этом месте Геррер смеяться не стал.

Они вообще всё время проводили вместе, а на привалах и вовсе Геррер не отпускал её из своих объятий. Поначалу Солон думал, что они муж и жена, но потом узнал, что знакомы они всего несколько недель.

А ведь выглядят они горадо милее, чем Солон и Милена. Однозначно. И счастливей.

А ещё за Гельфидой без перерыва следовал какой-то снежно белый сокол с красными глзами. Жуть какая то, но Гельфида его, похоже, очень любила. Почти так, как свою лошадь.

Геррер вообще сказал ей твёрдое «нет», насчет этого похода, но та противопоставила ему не менее твёрдое своё «да» и в итоге всё закончилось победой Гельфиды. Она не слушал ни единого слова о риске, которым её так пугал Геррера, ставя в качестве контраргументов то, что за шаг до конца пути она остановиться не может. И что бросить всех не может. И что вообще никакого права у неё уйти нет, ведь она законный представитель Ордена Девятого Солнца, и второй по значимости его участник.

Сразу же за Академией войско миновало эльфийский пост лучников, и начались новые земли государства под названием Новый Латьен.

Они объехали лес у Академии стороной, но при его виде издалека Солону вспомнился весь ужас, что когда-то пришлось пережить ему там. Ему и ещё некоторым, которых, возможно, не увидеть уже больше никогда.

— Когда говорят о Новом Латьене, — рассказывал по дороге Клай, — многие начинают думать, что есть ещё и Старый Латьен. На самом деле ни такого государства, ни княжества нет. На этой территории раньше располагалось развитое эльфийское государство Латьен, но в ходе событий Последней Войны Аламонта оно было разгромлено и практически целиком уничтожено. Король Аддарх и Принц Амирх сбежали в Северный Эльфьен, а с ними и остатки их народа. Через несколько месяцев Аламонт и Даркист были разбиты, но никто их эльфов не захотел возвращаться в эти места. Они считали их проклятыми, и понимали, что ничего хорошего проживание на этих территориях не принесёт. Сейчас Новый Латьен богат реликвиями старого, главной же достопримечательностью является их бывшая столица, тоже Латьен. Мы чтим это место и поклоняемся ему.

— Мы оказались здесь, когда обнаружили, что эти места пустуют, — продолжил Бэйрон, — вернее говоря и не мы, а наши предки. Постепенно здесь основалось новое государство, на этот раз полуэльфов. И, чтобы чтить старое, назвали его Новым Латьеном.

— А столица? — спросил Геррер. — Почему вы не отстроили бывшую столицу?

— Не имеем на это права. У нас есть своя столица, но она небольшая, гораздо меньше, чем Бурейден и тем более Геркол.

На поясе Солона висел короткий меч, но он даже не представлял себе, как его использовать. Опыта, полученного им в немногчисленных тренировках с лордом Эсгрибуром, вряд ли хватило бы, чтобы защитить себя. Оставалось только надеяться на то, что боя не будет. Или, в крайнем случае, получится сбежать.

* * *

Земли Нового Латьена мало чем отличались от земель Карнарии, разве что населенные пункты вроде деревушек встречались тут заметно реже. А так всё те же леса, зелёные луга, и вся та же луна висела на ночном небе. А с неё смотрели Арсикс и Гнев, замышляя какую-то новую кознь.

Солон очень надеялся на то, что путь их будет лежать через какую-то реликвию прошлого, например, Латьена-города. Или, хотя бы, немплохо было бы увидеть какой-нибудь городок полуэльфов, посмотреть на то, как живут эти необычные и новые для сознания Солона существа.

Но ничего такого не появлялось, и в конце концов Солон перестал ждать. Что ж, хотя бы усыпальницу легендарного Лицаира он увидит. А это уже в какой-то мере честь. Не факт только, что он переживёт этот момент.

— Знаешь, что ты должен делать, Энтоэн? — спросил Клай у принца, когда яркое летнее солнце перевалило за зенит.

— Сломя в голову кидаться в бой? — предположил Солон.

— Нет. Не должен. Ты вообще не должен обращать внимания на то, что происходит. Ты должен искать вход в усыпальницу. И всё. Потому что вряд ли Лицаир сможет впустить туда кого-то, кроме тебя.

— Понятно.

— Ты готов?

— Да, готов.

— Ты готов? — громче спросил Клай.

— Я же сказал, что готов. Почему ты спрашиваешь об этом ещё раз?

— Потому что мы приехали, — недовольно улыбнулся Клай и его взгляд устремился вдаль.

Солон ужаснулся. И действительно, как только они обогнули последний холм, взгляду открылась огромная гробница. Состоявшая целикм из белого камня, он была уже наполовину развалена, но вряд ли кем-то позабыта.

Размером она больше напоминала не склеп совсем, а целый мавзолей, и вокруг гробницы располагались маленькие склепы, в которых, судя по всему, покоились тела тех Слепых Охотников, кто был чуть менее важен, чем сам Лицаир.

— Нравится? — спросил Клай у Солона.

— Не издевайся.

— И так знаешь, что нет, — сказал Геррер.

— Вернее говоря, нравилось бы, — дополнила Гельфида, — но только не сегодня.

И после этих слов она обнажила свой полукривой клинок.

— Рановато, — сказал ей Солон, — здесь нет врагов.

— В самый раз, — сказал вместо Гельфиды Клай и повторил то же самое действие, что и она.

Послышался громкий звук бесчисленного множества шагов и на противоположной стороне поля начали появляться углуки. Много, они заполонили чуть ли не весь видимый взор, и Солон убедился — их здесь было не меньше, чем людей и полуэльфов.

Теперь уже можно паниковать, подумал он. Но бежать некуда. Он должен выполнить, что поручили ему. Выполнить то, что обязан.

— Понабежали, — проворчал Фрэй, жадно пошевелив носом, словно уже предвкушая то, как будет убивать углуков.

Но углуки не торопились кидаться в бой. Из всей этой гигантской кучи вскоре отделились два всадника и направились в сторону войска полуэльфов и людей. Арсикс и Гнев сидели не на лошадях, как земные всадники, а на странных существах, напоминающих что-то среднее между обычным конём и огромных лесным вепрем. Наверное, на Ардрриме не водились лошади, поэтому приходилось пользоваться такими чудовища, как эти.

— Владыка ждал вас! — закричал Гнев издалека, как только оказался в радиусе слышимости.

Бэйрон и Клай синхронно переглянулись и поняли, что именно они должны отправиться на переговоры. Так они и поступили.

— Что вы делаете здесь? — спросил Клай, едва приблизившись.

Они всё равно предпочитали находиться на расстроянии, чтобы избежать непредвиденных ситуаций.

— У нас к вам тот же вопрос, — ответил Гнев.

— Вы знали, когда мы прибудем сюда, — сказал Бэйрон.

— Да. Иначе было бы неинтересно. Конечно, мы могли бы прибыть сюда раньше и забрать сокровище себе. Но я не думаю, что столь простой исход удовлетворит Владыку после столь сложного пути. Тем более, что среди вас Хранитель, а это нам на руку.

— До него вы не доберетесь, — резко перешёл на грозный трон Клай.

— Я не думаю, что великий Клаудемир Вурраэ запретит мне это сделать, — усмехнулся Гнев, — Владыке и мне очень охота соединить наши войска в бою, но я из-за милосердия предлагаю вам покинуть Долину Лицаира и отправится обратно, оставив нам Хранителя.

— Что? — спросил Бэйрон. — Зачем нам это?

— Чтобы жить, — Гнев рассмеялся, но Арсикс его веселья не разделял, всё так же безмолвно сидя на чудовище и внимательно смотря за происходящим.

Углучья лошадь Гнева тоже оскалила свои зубы, и было заметно, что их у неё аж два ряда. А может и три, издалеко было сложно разглядеть.

— Те, кто воюет под именем Его Святейшества Блакварда, не отступают никогда, — гордо произнёс Бэйрон, — и никогда не проигрывают, даже под угрозой взора смерти.

— Мы пробьёмся к Сокровищу боем и умастим себе дорогу кровью врагов своих, — дополнил Клай, — кровью Гнева и Арсикса, кровью собратьев, но не отступим никогда.

— Два раза Владыка не будет предлагать, — ответил Гнев, — если вы расценили моё милосердие как оскорбление, так искупите же его кровью.

— Вы погибнете, — сказал Клай, — и ты, Гнев, и ты, Арсикс.

Арсикс снова никак не отреагировал на слова в свой адрес. Он все так же сидел на углучьем аналоге лошади и только сейчас малейший отблеск улыбки отразился на его губах.

— Не переоценивай свою мощь.

— Поднять знамена! Поднять мечи! — закричал Бэйрон оголив своё меч и махнув им вверх.

То же самое мгновенно повторил и Клай, затем Гельфида, Фрэй и Геррер. Вокруг начали раздаваться звуки железа, которое вытаскивало из ножен, и звуки боевого клича, возвещающего о скором начале боя.

Среди углуков начало происходить почти то же самое, и Солон от этих ужасных звуков чуть было не оглохо. Он вытащил из ножен и свой меч и неуверенно поднял его над собой. Его не радовало то, что скоро будет бой. А вот остальных, похоже, это устраивало.

— В бой! — воскликнул Бэйрон, а его клич подхватил и Клай.

Во мгновения ока земля содрогнулась и два войска ринулись навстречу друг другу. Они кричали, кричали воплем ужаса, но не отступали.

Когда войско углуков начало приближаться к своим Владыкам, Клай не удержался и прицельно пальнул из арбалета в Гнева. Но тот, даже не переводя своего взгляда, магическим импульсом отразил этот выстрел.

А ещё через секунду Гнева и Арсикса уже перестало быть видно. Бесчисленная куча углуков заполонила их, словно проглотив своей огромной пастью.

Они неслись на людей, и для Солона время словно остановилось. Он был искренне уверен, что его убьют первым же ударом, но сейчас он думал не об этом. Он вообще ни о чем не думал, потому что страх полностью поглотил его. Солон уже не был человеком или принцем — он был сгустком страха и отчаяния.

Крик углуков, людей и полуэльфов в голове совсем остановился. Всё. Через секунду.

— Беги, Солон! — заорал Клай, что заставило принца мгновенно очнуться.

Да, Клай уже был здесь и пронзал спиной спину того углука, что сейчас едва не заколол Солона.

— Не обращай на нас внимания! — снова заорал полуэльф.

Но Солон всё ещё не мог отделаться от шока и стоял. Его даже не смутило, что Клай назвал его именем «Солон», а не «Энтоэн». То имя, которое он отвык слушать, словно изнутри заставило Солона проснуться и исполнить волю Клая.

«Я Солон. Бродяга, адепт и плохой волшебник» — подумал он.

«Я не Энтоэн, не принц. Но я Хранитель. Найти вход. Победить».

Он пробегал через марево страха, ему мерещился вокруг мрак и огонь, он словно ощущал рядом старуху Смерть, но времени обращать внимания на это не было.

Лязг мечей, звук входящего железа в плоть, и крики не прекращались. Секунда — и погибнет сам Солон. И тогда всё зря.

«Иди ко мне» — раздался громкий голос в голове. «Я жду тебя».

Солон знал, что это такое. Гнев мог сотворить такую штуку, но это был не он. Это было то, что принадлежало ему по праву — Путеводитель. Путеводитель звал его и указывал Солону правильную дорогу.

Он найдёт его. Непременно.

«Ты близок» — не унимался голос в голове.

На какое-то мгновение Солону тоже захотелось в гущу боя, несмотря на то, что он знал, что дерутся ради того, чтобы дать Солону время. И шанс.

Ему удалось избежать вражеских мечей каким-то чудом, но Солон был уверен — его оберегает Путеводитель. Он так рядом, и уже совсем скоро они будут вместе!

И вот он — запечатанный вход в усыпальницу. Он светит ослепляющим солнечным светом, но, похоже, никто кроме Солона не может его видеть.

Надо попасть туда.

Солону не пришлось ничего открывать — едва он приблизился туда, солнечный свет поглотил его, почти развоплотил, и заставил куда-то падать. Словно в бездну, это падение сквозь чернь и темноту было долгим.

Но Солону показалось, что он упал на что-то мягкое.

* * *

Солон медленно приподнялся. Вокруг была жуткая темень, но спустя несколько секунд глаза привыкли и принц начал видеть гораздо лучше. Он видел очертания статуй, многие из которых очень напоминали Клая и Бэйрона, видел непонятные большие кувшины, книги. Он не мог понять, зачем здесь всё это — ведь мертвому вряд ли захочется читать.

Посреди всего этого располагался огромный каменный сарковаг, украшенный узорами и непонятными письменами, а над ним находилась большая статуя — вероятно, это была статуя самого Лицаира, захороненного здесь.

— Где же Путеводитель? — вслух спросил Солон и его голос многосторонним эхом стал отдаваться во всех уголках помещения.

Он находился глубоко под землей — звуки битвы утихли, солнечный свет сюда не проникал, но что-то позволяло Солону видеть здесь.

В этот момент саркофаг начал двигаться сам собой, и когда он отъехал вправо, плита снизу начала подниматься и открыла взор на уходящую вниз лестницу.

Оттуда лился ярчайший ослепляющий свет, и Солон уже отлично знал — ему нужно туда.

Преодолев мандраж, он спустился. Нижнее помещение было гораздо больше и светлее верхнего, здесь было тоже много статуй и других сооружений, и из-за яркого света их можно было хорошо разглядеть.

Под многими были выбиты на камнях какие-то слова, но ни этих букв, ни этих слов Солон не понимал. Уж очень сильно они отличались от лармано-карнарской письменности.

Путеводитель находился у украшенной фреской стены. Он почти не отличался от той копии, которую Солон видел в Академии герра Сёгмунда, разве что был чуть побольше.

Но в нём не было Солнца. Вместо него зияла большая чёрная дыра, но всё же свет откуда-то лился. Быть может, из всех этих планет?

Две планеты были огромными — одна красноватого оттенка, а другая серого, но с вращающимся вокруг неё кольцом.

Надо забрать Сокровище. Надо коснуться его. Но Солоне успел этого сделать, так как в эту секунду ощущал, что сливается с Путеводителем в одно большое целое.

В начале Солон ощутил себя в состоянии полной невесомости, потом ощутил огромную тяжесть, а затем его тело словно взмыло ввысь. Ещё немного и что-то случится. Но ничего не случилось, кроме ослепляющей вспышки света, исходившей из Путеводителя. Через несколько секунд она угасла и снова, как и раньше, стало темно.

И Солон понял, что соединение произошло. Теперь это была не подделка, а настоящее Сокровище. Сердцем и всем остальным он ощущал это.

— Похоже, что я опоздал, — услышал он сзади знакомый холодный голос.

Гнев появился бесшумно и неожиданно.

— Да, опоздал, — ответил ему Солон, — произошло единение между мной и Сокровищем. Оно никогда не будет твоим.

— Признаться, трудно было пройти мимо защиты, которую выстроил Лицаир, а ещё труднее было переступить через защиту, выстроенную Алькором. Но ты прошёл без всяких трудностей, значит, ты и есть Хранитель. Сомнений больше нет.

— Только что я стал настоящим Хранителем.

— Да. Но я не думаю, что это надолго. Мне хватит и щелчка пальцами, чтобы уничтожить тебя и завладеть Сокровищем.

— Но ты этого не сделаешь, — ответил Солон.

Страх полностью исчез, но Солон совершенно не знал, почему. Стоять один на один с ходящим ледяным злом было не так легко обычному человеку, но Солон не ощущал никаких трудностей.

— Откуда такая уверенность?

— Оттуда, что новым Хранителем становится убийца старого. Хранителем хочет стать Владыка Арсикс, а это значит, что убив меня, Хранителем станешь ты, и Арсиксу придется убить тебя. Захочешь ли ты быть убитым?

— Верно, не захочу. Но это совершенно не значит, что ты победил. Ты совсем не победил, ты ближе к поражению. Здесь только мы двое, и больше никого нет. Ты не умеешь пользоваться той силой, которую получил, а значит, я сильнее.

— Почему сам Арсикс не пришёл ко мне? Он Владыка, а не ты!

— Они ничего не делает сам. Я — его Воля, и его Уста. Всё, что я делаю, не является моей инициативой, но является инициативой Владыки и только его. И он оказывает тебе великую честь — предлагает примкнуть в наши ряды вместо смерти.

— Вы сумасшедшие. Я никогда этого не сделаю.

Солон всё так же непоколебимо и без страха стоял, хотя знал, что Гнев может прикончить одним лишь движением или мыслью. Но откуда такая уверенность в том, что он этого не сделает?

— Там наверху, — показал Гнев пальцем в потолок, — погибают твои люди. Погибают и углуки, но их цена гораздо ниже, так как в черных сердцах нет души. Рано или поздно погибнет всё твоё войско, погибнут бравые Слепые Охотники, и всё из-за того, что ты не хочешь откликнуться на предложенную тебе честь. Примкни в наши ряды, и ты будешь стоять подле Владыки и меня, третьим лицом Ардррима. Ты станешь Властителем Родевиля.

— К чему мне Родевиль, когда я и так принц?

— Ты не принц. Ты самозванец — сын бедняка ремесленника. Кто-то хотел, чтобы ты стал принцем, и кто-то этого достиг. Ты стал им не просто так. Энтоэн не хотел меняться с тобой одеждами и жизнью, этого хотел кто-то другой, тот, кто расположил все идущие к тому события в одну цепочку. Кто-то напустил пелену на глаза всем, кто знал Энтоэна. Для того, чтобы они не смогли перепутать вас. Как думаешь, кто это сделал?

— Не говори, что это сделал ты или Арсикс.

Гнев рассмеялся.

— Нет, это точно был не я, — проговорил после непродолжительно смеха Гнев, — нам это совсем было не нужно. Но тот, кто это сделал, оказал нам большую помощь, потому что тебя стало очень легко найти. Вероятно тебя хотели сделать принцем для того, чтобы не потерять. Так сказать, на всякий случай.

— Кто? — громче крикнул Солон.

— Хадвиг, Каназис, Алькор или Арциус. У меня есть четыре варианта.

— Арциуса я хорошо знаю… Кто эти? Алькор и Хадвиг? Хадвиг был галлюцинацией Рейхеля, он не мог существовать!

— Возможно, — равнодушно ответил Гнев, — что он был галлюцинацией. Но это не делает его менее реальным, чем он есть. Суть сводится к одному — тебя ищем не только мы, а кто-то ещё. И рано или поздно ты будешь пойман, и тогда ты потеряешь всё. Я вижу твоё будущее — это мрак, смешанный с кровью. Тебе никогда не принести счасться ни себе, ни другим. Твой удел — страдать, и заставлять страдать других.

— Я сам вершу свою судьбу, и никто кроме меня.

— Ты зря так говоришь, Солон. Сейчас тебе бежать некуда. Я могу вызвать Владыку и он убьет тебя. Тогда всё будет кончено и для тебя, и для всего вашего мира. Ты этого хочешь?

Солон всё равно не боялся.

— У тебя ничего не выйдет, — ответил он, — ведь я Хранитель.

— Это ничего не значит. Ты не знаешь, насколько велика моя мощь. И ты сейчас жив только потому, что Владыка приказал мне не убивать тебя сразу. Ждать, пока ты согласишься. Или до тех пор, пока бой наверху не закончится поражением вашего войска.

— Какой в этом смысл? Убейте меня сразу, не жертвуйте жизнью своих воинов.

— От наших сил не убудет, если мы потеряем этот отряд. В тебе есть ещё кое что, Солон Моррисон. И Хранитель Солнца — это сопровождающая способность.

— Что это такое?

— Если ты пойдёшь со мной, то узнаешь. Ну же — неужто тебе неинтересно, Солон?

— Нисколько, — соврал принц, — я смогу узнать это с помощью Арциуса.

— Как раз-таки он ничего тебе и не скажет.

— Я понимаю, что это провокация, Гнев. Ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой, а на самом деле ты просто не можешь убить меня. И не можешь подчинить своему разуму. Я вижу это по твоему лицу и твоим действиям.

— Ты ошибаешься.

— Так убей меня! Докажи, что я ошибаюсь!

— Я бы давно это сделал. Но Владыка запретил мне, и я не могу его ослушаться. Он сам убьёт тебя, если захочет. Ты уже в наших руках. Тебе не сбежать. Но если ты согласишься добровольно перейти в наши ряды, Владыка остановит бой и никто больше не погибнет. Выбор за тобой, Солон. Обрекать на смерть своих союзников или нет.

— У меня есть один ответ. Убей меня, если сможешь! Прямо сейчас!

— Не говори так.

— Убей!

— Не убью, — резко встрепенулся Гнев, — но заберу с собой. И на твоих глазах я убью всех твоих друзей, и Милену Йоханссон, и даже твоего отца.

После того, как Солон услышал имя Милены, его внутренности буквально перевернулись.

— Милену не трожь!

— Придётся. Я заберу тебя…

— Не заберешь! — послышался звучный холодный голос сзади.

Это был большой полупрозрачный серый призрак какого-то полуэльфа.

— Лицаир! — воскликнул Солон.

— Лицаир, — задумчиво проговорил Гнев.

— Тебе не справиться с ним, Солон, — сообщил Лицаир и взмахнул мертвой рукой, после чего в воздухе образовался большой фиолетовый круг из сгустка магической энергии.

— Значит, ты охраняешь могилу и после своей смерти? — спросил Гнев у Лицаира.

— Да. Ты убил моё тело, но не убьёшь мой духа. Солон, бери Путеводитель и беги к порталу! Я задержу его!

И в этот момент из Лицаира полился белый поток, похожий на снежный дым, и окутал Гнева. За половину секунды Гневу удалось его рассеять и он кинулся на призрак с ответным заклинанием. Но разве причинишь вред мёртвому…

Лицаир вытащил призрачный меч невероятной длины и атаковал Гнева, и тому удалось парировать удар обычным земным оружием. Завязался бой.

Именно тогда Солон и понял, что надо бежать. Он схватил ставший невероятно легким Путеводитель и прыгнул с ним прямо в портал.

Гнев заметил это и в самый последний миг кинул заклинание в Солона, но портал уже успел закрыться и сгусток колдовства ударился лишь в каменную стену.

План Гнева провалился.

37. По разные стороны.

Геррер ударил ещё раз, чтобы убедиться, что мелкий углук мёртв. Плечо ещё побаливало и рана не до конца затянулась, но держать в руках меч Геррер был ещё в состоянии. Насчет щита он не был уверен, но сейчас он был не сильно нужен.

Герреру удалось убить уже трех или четырех, а его даже ни разу не ранили, но его не это беспокоило. Где Гельфида? Почему он не может увидеть в гуще боя свою любимую и удостовериться, что она жива?

Паника окутала сердце Геррера. Он пожалел, что не смог тогда уговорить её остаться в Акре. Он мог погубить её.

Сзади на него снова кто-то напал, но Геррер смог молниеносно среагировать и срубить тому голову. Очень лёгкий был соперник, не в пример второму. С тем пришлось изрядно повозиться — углук хоть малого размера и без доспеха, но невероятно быстрым и ловким. Как посчитал Геррер, раз в семь быстрее, чем он сам. Только вот Геррер был посильнее, и это сыграло ему на руку.

Чего они вообще ждут? Почему до сих пор бьются? Где Солон, который должен выполнить свою миссию и позволить всем разойтись?

— Гельфида! — что есть мочи закричал он, но увидел лишь бьющегося Клая.

— Продвигайся вперёд, друг! — предложил полуэльф и принялся биться дальше.

Геррер вообще уже начинал завидовать мастерству полуэльфов, потому что оно было поистине превосходно. Не такой грузный стиль боя, как у Геррера, не такой лёгкий, как у Гельфиды, а какой-то особенный. Позволяющий с лёгкостью разделывать врагов. Интересно, хоть в чём-то Геррер Клая превзойдёт?

Придётся кидаться вперёд, на кучу врагов, и разделывать их, пробивая себе дорогу. Может быть, где-нибудь там найдётся Гельфида.

Один, два, три… Три уже были мертвы, и отправились в компанию к тем остальным, кто не дожил до этой секунды. Среди них было много углуков, немало людей, только вот полуэльфов было всего несколько.

Геррер не заметил, как один из углуков атаковал его сзади и хотел срубить голову своей секирой, но Клай четко сработал из своего арбалета, выстрелив врагу прямо в левый глаз.

— Будь осторожнее, друг, — сказал полуэльф.

— Не смей больше никогда спасать мне жизнь! — с наигранной суровостью отреагировал Геррер, а вернее отреагировало его самолюбие.

— Бедняга не понимает, о чё говорит, — еле слышно пробормотал в ответ Клай.

А Геррер увидел впереди очень удивительную и интересную картину. На каком-то чудовище, на этот раз напоминающем что-то среднее между лошадью и драконом разъезжал огроменный углук с толстым торсом, и, рассекая своей огромной палицей в разные стороны, доставлял немало проблем соперникам.

Отличный шанс показать свою мощь Клаю. Лишь бы опередить его.

Крепко сжав меч в обеих руках и злостно облизав нижнюю губу, Геррер кинулся прямо на этого всданика. Чудовище незамедля пыталось его укусить, но Геррер проскользил под ним и пытался разрезать брюхо, но оно оказалось слишком крепким. Наверняка, это чудовище унаследовало от дракона не только часть внешности, но и практически стальную кожу.

— Слабое место только во рту и в верхней части шеи! — закричал Клай, чем очень разозлил Геррера.

Он ловко увернулся от лапы, которой чудовище собиралось раздавить Геррера, и полоснул мечом по этой лапе. Оттуда засочилась кровь и Геррер понял — кожа не стальная.

Вырвавшись из-под брюха животного, Геррер снова очутился один на один со всадником. Ужасный всадник теперь обращал внимание только на одного Геррера, судя по всему, решив принять его вызов.

Наверняка сейчас влезет Клай и пальнет в этого всадника из своего арбалета с бесконечными стрелами. Тогда он окончательно выведет Геррера из себя и познает его гнев…

Геррер дважды уклонился от удара палицы, но ещё не придумал, как атаковать углука. Пока выход не пришёл сам собой — Геррер решил полезть прямо в огонь и, вместо того, чтобы уклониться от удара палицы, зацепился за его головку и взмыл вместе с ней в воздух.

Углук был достаточно силён, чтобы поднять в воздух и Геррера, а тот, сделав в воздухе удивительное сальто, запрыгнул прямо на спину чудовища, и, не дав углуку очнуться, перерезал ему горло.

Здоровяк с грохотом упал на землю, оставив за собой рытвину, а Геррер смог удержаться на полуконе-полудраконе. Тот явно не хотел терпеть на себе наездника и извивался и топтался как мог. Но Геррер держался в надежде попасть ему в шею. Он беспорядочно тыкал, но так и не мог найти нужную цель.

После чего не удержался и свалился с животного, но ещё в воздухе успел сгруппироваться и благодаря этому практически мгновенно встать на ноги. Чудовище хотело укусить его, но Герреру удалось уклониться.

Оно снова попыталось укусить его, но Геррер только этого и ждал. Едва животное наклонилось и раскрыло пасть, как Геррер с силой воткнул меч во внутреннюю часть верхней челюсти.

Похоже, сработало. Чёрная кровь брызнула оттуда, словно вода из прорвавшейся плотины и даже запачкала доспехи Геррера, но тот вовремя успел уйти, прежде чем чудовище с грохотом рухнуло на землю, попутно раздавив ещё какого-то углука.

Но Клая уже не было. Значит он, скорее всего, успеха Геррера не видел. А может и погиб, но этого Геррер явно не желал.

А потом он понял, что бой остановлен. Углуки перестали сражаться, но не бросили на землю оружие. Это означало, что они не сдались, но в бой они больше не кидались. Когда люди поняли, что им никто не сопротивляется, они тоже перестали атаковать.

Всё было кончено или только начиналось?

Все, кто находились в середине, начали синхронно раступаться и образовывать большой круг. И люди, и углуки, и полуэльфы понимали, что драться больше никто не будет. Только вот как сражающиеся поняли, что всё закончено? Кто возвестил об этом?

Круг был пуст, там оставались только трупы углуков и людей, а так же многочисленная кровь разного цвета и оружие.

Слева вышел Арсикс, а справа Бэйрон и Клай. Все вокруг молчали, был слышен только топот их шагов.

— Это я остановил бой, — задумчиво произнёс Арсикс, когда полуэльфы вплотную приблизились к нему.

Геррер вообще не припомнил, чтобы Арсикс когда-то говорил. Что сейчас будет? Перемирие?

— Что случилось? — спросил Бэйрон.

— Принцу Энтоэну удалось завладеть Сокровищем и сбежать.

— Что? — удивился Клай. — Сбежать?

— Именно. Мой Соратник Гнев предлагал ему союз, но он ослушалася и при помощи духа Лицаира переместился в неизведанное нам место. Никто не знает, где оказался Хранитель. Оттого и дальнейшее продолжение боя я считаю бесмысленным.

— Бесмысленным? — спросил Бэйрон. — Всё это было зря?

— Да. Зря. Я очень сожалею о потерях с обеих сторон, но по разные стороны баррикад никакие сожаления не имеют смысла.

— Мы просто так разойдемся?

— Да. Ничья кровь сегодня не будет пролита. Мы вернулись к изначальной точке. Мы не знаем, где Хранитель, не знаете этого и вы. Потери с обеих сторон будут бесмысленными.

Геррер пробирался сквозь кучу своих сторонников, чтобы получше увидеть, что там происходит. Углуков он уже здесь больше не видел — а значит, бой действительно закончен.

— Я готов признать поражение на сегодня, если хочешь, — сказал Арсикс.

— Скорее, проиграли мы.

— Если бы вы проиграли, я бы уничтожил вас при помощи Сокровища. Я этого не сделал, поэтому пришло время попрощаться.

— До новых встреч, — кинул Клай.

— Честью было воевать против Ордена Слепых Охотников. Но рано или поздно я истреблю вас. Несмотря на это, вы высококлассные бойцы.

— Перестань наигранно льстить, Арсикс, — предложил Бэйрон. — Я хочу уже поскорее попрощаться с вами.

В воздухе заиграл фиолетовый столп дыма, который материализовался на землю в виде Гнева.

— Прощайте, — сказал Гнев, — бой закончен, но не война. Война только началась.

— Прощайте, — ответил Клай, — и стрелы в спину не пускать.

— Слово Владыки, Честь Владыки, — прижал Арсикс руку к тому месту, где должно располагаться сердце и развернулся.

Развернулся и Гнев. Они уходили пешком, что было совершенно не похоже на этих двух совершенно необычных персонажей.

Они приблизились к своим солдатам, забрались на своих «коней» и вместе со своим войском зашагали прочь. Было немного печально прощать их взглядом, но так было лучше для всех.

Они уходили как боги, и принесли за собой закат. Войско скрылось, но дух их здесь словно остался. Куда они пошли? На встречу новым свершениям? Навстречу новым целям? Или же они уходили насовсем, в холодные и почти безжизненные земли Ардррима.

Уходили в ночь и более всего не хотелось, чтобы они вернулись.

— Геррер! — послышался сзади очень знакомый девичий голос и он понял, что душа его спасена.

Она была запыхана и измазана в темной крови, но живая, даже нисколько не раненная, и по-прежнему необычайно красивая. Самая родная.

Без всяких слов она кинулась в его крепкие объятья и застыла в них.

— Я больше никогда тебя не оставлю, — прошептала она в его грудь.

— А я и не отпущу, — тепло ответил он.

И не отпустит. Никогда. Потому что этот бой определил самое важное — смерть разделяет любимых людей не на мгновение, не на годы, и даже не на тысячелетия. Она разделяет их навсегда и никогда не возвращает обратно. Жизнь Геррера уже не могла бы называться жизнью, потеряй он главный в ней смысл, и единственный, который обрел так недавно.

Нельзя её терять. Никогда.

Уходящие углуки уже практически скрылись за горизонтом и холмами, но кое-кто остался. В полусидячем положении он находился здесь и явно проклинал то, что вообще на данный момент жив.

Геррер с легкостью узнал его. Легко узнать человека среди орды нелюдей. Только вот вряд ли он мог являться человеком в полном смысле этого слова.

Геррер отпустил держащую его Гельфиду от себя, и в этот момент словно половина тепла покинула его тело.

— Не ходи туда. — сказала она. — Оставь его.

— Не могу.

— Останься со мной.

— Я всегда буду с тобой.

И Геррер оставил её, хотя очень и не хотел этого. Он просто был обязан навестить этот дышащий комок плоти.

— Прости, Геррер, — пролепетал Ферцен, но Геррер, даже не слушая его, зарядил кулаком в лицо так, что его старый друг едва не перевернулся.

— Гнусный предатель! — кричал Геррер. — Который был едва ли не моим лучшим другом…

— Пощади…

Ещё один удар, да и посильнее на порядок. Из носа Ферцена заструилась кровь.

— Столько жизней… И ради чего?

— Я не губил эти жизни.

— Губил! И всё, кто пал в двух последних бойнях — на твоей совести! На твоей гнусной и никчемной совести!

Ферцен был жалок как никогда, и получил еще один болезненный удар. На этот раз он не удержался даже в своём полусидячем положении и упал, сделав еще по пути и двойной кувырок назад.

— Пощади, — ещё раз попросил Ферцен, но получил ещё один удар в морду.

А потом и целую серию. Ферцен не жалел его. Он измотался до неизмеримой степени, но на Ферцена сил ещё доставало.

Бедолага уже лежал, полностью измазанный в земле и своей крови, но ещё дышал. Иному было бы жаль его, но только не Герреру.

Только не ему.

— Пощади, — ещё раз проговорил Ферцен, но его голос был похож на шепот.

— Они тебя оставили. Теперь видишь, какова их благодарность? Такую благодарность ты хотел?

Ферцен молчал, но его губы по-прежнему выдавали что-то вроде «пощади».

Но Геррер вытащил из-за спины свой запасной клинок и указал острием на Ферцена.

— Твоя жалкая жизнь мне не нужна, — тихо и размеренно проговорил Геррер, — незачем её забирать. Я ненавижу тебя, но убивать не собираюсь. Так что возьми эту ветхую шпагу и медные монеты и катись куда угодно… Хочешь — живи, но я хочу, чтобы ты от голода сдох… Брат…

Не пойми откуда он вытащил тонкий мешок с медными форфлоринами и вместе со шпагой кинул около задыхающегося Ферцена.

Интересно, с какой искренностью Геррер произнёс слово «брат»? Он и сам, увы, не знал.

Геррер развернулся и отправился к Гельфиде. Злость терзала его изнутри, но он держался. Ради неё, Гельфиды. Ради неё он не будет убивать людей. Кроме тех, которые захотят убить её.

— Ты отпустил его? — спросил она, едва он подошёл.

— Больше никогда не говори мне о нём. Молю.

Та сухо, но понимающе кивнула и посмотрела в его глаза. Они испускали только одно — счастье. Хотя радоваться-то, кроме сохраненных жизней, было нечему.

— Я найду его, — сказал Клай, когда все собрались вокруг него и Бэйрона.

— Даже если ценой своей жизни, — дополнил Бэйрон.

— Я помогу, — сказал всем им Геррер.

— Я не думаю, что сбежал он по своей инициативе, — предположил Клай, — я думаю, что он исчез, пытаясь спастись от Гнева. Великий Лицаир помогает нам и по сей день, он помог нам спасти Сокровище и Лазурную Юдоль.

— Слава ему! — синхронно проговорили некоторые полуэльфы, находящиеся рядом.

— Слава ему, — дополнил Бэйрон, то же самое повторил и Клай. — Нам снова предстоит тризна по погибшим.

— Они помогли Энтоэну спасти Сокровище. Их смерть не напрасна, — произнёс Клай. — А мы, как всегда, живы. Кстати, отлично уложил хествига, Геррер, — улыбнулся полуэльф.

— Хествига? Что это?

— Та лошадь, которая похожа на дракона. Та, которой ты меч в пасть. Отлично.

Геррер захохотал. Это определенно подняло ему настроение.

Где ты, Солон?