1 ПОГОНЯ

Три дня под страхом смертельной опасности они продолжают скрываться. Плюс ещё эта изнывающая июльская жара, которая никак не покинет Париж. Твари заполнили каждый город, каждую улицу, каждый квартал. Лишь на краю города встречались районы, которые не вызывали у них интереса – пустоты, идеально подходящие для укрытия. Но только не в тот день. Двадцатидевятилетняя Сара и семи летний Дэнни с зашкаливающим адреналином забежали на территорию некоего толи завода, толи фабрики. Они промчались по какой-то лестнице, ведущей наверх. Затем забежали внутрь и неслись по заброшенному складу, который, судя по всему, раньше служил для скопления комплектующих и материалов для заводского конвейера. В здании не было ни души. Всё, что можно было ощутить вокруг себя – это лишь запах сырости повсюду и несколько моргающих ламп на потолке, которые видимо кто-то забыл выключить перед тем, как в панике покинуть здание.

Они продолжали бежать сломя головы, лишь бы скорее скрыться от тварей, жаждущих увидеть их трупы.

Ударившись бедром о тупой конец перила, извлекая тяжёлый болезненный стон, Сара повалилась на пол у подножия ещё одной лестницы, уходящей на второй этаж. Ещё больше перепуганный от падения сестры, Дэнни наклонился и поспешил помочь ей подняться на ноги:

– Скорее! Вставай!

Пока Сара поднималась с пола, устеленного толстым слоем пыли, она успела на четвереньках проползти пару ступенек. Дэнни преодолел последнюю ступень и резко с коротким скрипом распахнул дверь. Сара широко раздвинула веки и резко обернула голову, когда расслышала внезапный звонкий чудовищной силы удар. Этот удар оставил громадную вмятину в стальной двери, которая буквально влетела внутрь после удара монстра и проскользила по полу вплоть до самой лестницы.

Оно бежало с сумасшедшей силой и грохот этих шагов доносился до них с первого этажа, проникая сквозь дверь, за которой скрылись беглецы. По шуму стало понятно, что на территорию склада эта тварь забежала ни одна. Ещё один направлялся следом. Оно не перебирало ступеньки, а просто перепрыгнуло через лестницу, с шумом и разлетевшейся по сторонам пылью приземлилось перед дверью.

Свернув с коридора в последний дверной проём, Сара в спешке открыла крышку люка в дальнем конце комнаты и затолкнула брата в вентиляционную шахту. Она приложила указательный палец к губам и прошептала:

– Постарайся сидеть тихо, а я найду где спрятаться.

По щекам Дэнни покатились слёзы. Он хныкал и не желал отцеплять свои руки от кофты сестры. Он промолвил рваным почти плачущим голосом:

– Не уходи. Прошу. Мы оба поместимся. Сара…

Их шаги становились всё громче. Эти звуки прекрасно доносились до ушей, цепляя каждый нерв. Симфония, наводящая ужас. Каждая очередная нота заставляла всплывать новые мурашки по всему телу. Сердечный ритм неумолимо возрастал. Услышав громкие шаги, Сара ещё шире раздвинула веки. Страх добрался до последних остатков нетронутого им разума. Она небрежно провела ладонью по тёмной шевелюре ноющего Дэнни, прижалась губами к его лбу, а затем прикрыла вентиляционную шахту, прислонив к стенке небольшую тумбу, что стояла в полуметре от неё.

Шум в коридоре становился громче. Было слышно, насколько резко одна за другой отрываются вместе с петлями двери других помещений, расположенных вдоль коридора. Они тщательно проверяли каждый угол.

Сара открыла дверь шкафчика, в котором хранилась рабочая спецовка. Она спряталась внутри и тут же потянула на себя дверцу, продолжая с учащённым сердцебиением и глубоким сбивающимся дыханием наблюдать за происходящим через решётку в дверце металлического шкафа, который уже успел за столько лет простоя покрыться основательной коррозией.

С дрожью по всему телу и трясущимся подбородком Сара продолжала смотреть сквозь решётку, постоянно бросая взгляд на тумбу. Она заметила, как через оконные жалюзи появилась тень охотника. Через пару мгновений в дверном проёме нарисовался силуэт. На этот раз не было нужды резко и с грохотом вырывать дверь, которая едва держалась на нижней петле, опираясь на внешнюю стену в коридоре. Оно совершило первый шаг и проникло внутрь помещения. Оно направилось к лежащей на полу крышке люка. Крышка есть, а вентиляционной шахты не видно. С перепуганным лицом, прижав ладонь к губам, Сара отрицательно махала головой. Её глаза максимально вылезли из орбит, а мысли были только об одном: «НЕТ! НЕТ! ТОЛЬКО НЕ ТУДА!». Но происходящее перед глазами не находило отражения в её голове. В тот момент она уже представляла себе страшную картину того, как её брат окажется в лапах этой твари. За всю жизнь она не испытывала столь сильного страха, который так тонко граничил с ужасом. Если такой ужас проникнет в голову, то избавиться от него уже не получится. Кошмарная, но реальная, фантазия заставила её приготовиться вырваться из шкафа, если рука охотника потянется к проклятой тумбе.

Под натиском будоражащего страха этот момент они представляли себе много раз, и при всякой встрече с монстром этот образ, рисующий собственную смерть, становился всё сильнее и ярче, обретая каждый раз всё новые мрачные краски.

Где-то в начале коридора раздался громкий хлопок. Затем ещё один. После затяжной тишины последовал звук выпущенного из гранатомёта снаряда. От прогремевшего взрыва по всему коридору начали вздымать в воздух и разлетаться осколки бьющихся стёкол, находившиеся в дверных и оконных рамах. Они разлетались вперемешку с мусором и пылью, сметаемой с пола, стен и потолка. Взрывная волна притащила в конец коридора всю пыль, накопившуюся за четыре года, на протяжении которых уже никого не беспокоила чистота, потому что беспокоиться на этот счёт было некому. Звуки гремевших в дребезги стёкол постепенно прекращались по мере того, как последние большие фрагменты теряли своё место в раме. Пролетевший снаряд угодил в первого монстра. Его разорвало на части, а основная масса пролетела через коридор, покинув здание сквозь пробитую стену.

В здании был некто ещё. После пролетевшего мимо собрата, охотник покинул помещение, стремительно выбегая в коридор, где ещё парили остатки пыли. Сквозь туманное облако пыли просматривалась заплесневевшая местами штукатурка и несколько догорающих ламп, от которых уже не было никакой пользы. Единственное, что могло хоть немного освещать коридор – отверстие в стене, которое оставил после себя убитый монстр.

Звонкое клацанье шагов охотника становились с каждым разом всё тише… и тише. Сара решила воспользоваться моментом. Она, стараясь не издавать лишнего шума, открыла дверь шкафа и устремилась к вентиляционной шахте. Быстрое и глубокое дыхание сопровождало каждое её движение. Она в спешке отодвинула тумбу, и они с Дэнни на цыпочках подкрались к выходу из комнаты. По другую сторону коридора был пустой проём, дверь из которого влетела внутрь под напором взрывной волны. Там Сара присмотрела широкую кушетку с закрытыми боками.

Монстр продолжал медленно двигаться по коридору, отдаляясь от них. В мёртвой тишине единственное, что было слышно – это хруст стеклянных осколков, которые время от времени попадались на пути у охотника.

По немому сигналу губ Сары они медленно и осторожно стали переходить в комнату на противоположной стороне. Каждый проделанный шаг требовал много времени и казался таким затяжным. Сара крепко взяла Дэнни за руку своей ладонью, покрывшейся от страха обильным потом. Первый шаг сделан. Ничего не замечая за своей спиной, монстр продолжал двигаться вперёд по коридору, удерживая в своих лапах пулемёт Марк 48 калибра 7.62. Он миновал пыль и куски штукатурки, слетевшей со стен. Влажные от томительного напряжения ладони Сары уже соскальзывали с дверной рамы. Она проделала пол пути, и начала пропускать Дэнни вперёд, при этом не отрывала глаз от охотника, который продолжал бродить в поисках вооружённого незнакомца.

Дэнни робко повернул голову вправо и перед его напуганным взором нарисовалась спина чудовища. В этот момент он не обратил внимания на крошечный кусок стекла, который попал под подошву его кроссовок. В абсолютном беззвучье раздался треск. Охотник прекратил движение. Его голова развернулась на сто восемьдесят градусов. Оно распознало две живые мишени. Тогда развернулось всё остальное. Оно тронулось с места и погналось на полной скорости за двумя целями. Сара поторапливала брата. Они рванули в комнату, впопыхах приближаясь к железному каркасу, который был всем тем, что осталось от кушетки с некогда мягкой кожаной обивкой. Переполненные паникой, они быстро заползли под мебель. Сара как можно крепче прижала к себе Дэнни, максимально согнув колени, чтобы убрать под себя ноги. Охваченный цепями ужаса до самых кончиков своего тела, Дэнни промямлил с третьей попытки:

– Мы… мы… мы умрём. Сара… мы умрём. Это… это конец.

Сара приняла эти слова как неизбежное. Грядущие секунды приближали их к порогу смерти. Внутри себя Сара этого не отрицала. Она просто прижала губы к затылку Дэнни, уткнув свои слезящиеся глаза с покрасневшей вокруг кожей в пол, постепенно сжимая веки. Её губы и подбородок затряслись.

Монстр слегка сбросил скорость на повороте в комнату. Раздался затяжной и скрипучий звук от металлического порога, который деформировался под напором гигантской массы. Быстрым шагом оно направлялось прямо к кушетке, заметив носок кроссовка семилетнего мальчишки. При виде стремительно подступающего монстра Дэнни охватило желание издать громкий крик и выплеснуть весь страх, и его губы уже разомкнулись. К горлу прилила кровь. Он готовился вложить все силы в один громкий вопль перед тем, как сердце остановится и на пороге появится ангел.

Охотник застыл перед кушеткой. Эти громоздкие и тяжёлые лапы словно рухнули о пол. Оно стало наклоняться и… тварь застыла. Из щелей корпуса полетели искры. Электроника киборга дала сбой и вышла из строя. Губы Дэнни замерли, извлекая громкое безмолвие.

Откуда-то из отдалённых уголков коридора стали доноситься звуки чьих-то шагов. Кто-то приближался к комнате. Эти шаги вели определённо сюда. В помещение вошёл некто. За ним проследовал ещё один. По голосу стало понятно, что это была девушка. Лёжа под кушеткой, Дэнни и Сара могли разглядеть лишь обувь незнакомцев. У обоих на ногах были спортивные кеды с тонкой и удобной подошвой. Над кедами первого свисал конец пустого гранатомёта. Эти кеды медленно разгуливали вокруг киборга, словно их владельцы нашли что-то интересное и с большим интересом разглядывали это.

Раздался мужской голос:

– Вы ещё дышите? Вылезайте.

Сумасшедшие удары в груди не прекращались. Сара и Дэнни начали робко выкарабкиваться из-под кушетки. Сорока двух летний мужчина с широкими плечами, что держал гранатомёт, свободной рукой взял Дэнни за ладонь, помогая подняться с пола. Пока Сара выползала, в комнату вошёл ещё один человек. Ему было лет тридцать на вид. На нём была одета забавная шапка в форме чулка со складками наверху. Ещё на нём были разноцветные кроссовки, рваные джинсы и тонкая оранжевая толстовка с надписью: «Я буду жить вечно». Такие слова звучали бы ни без сарказма, когда мир погрузился в хаос, а люди вынуждены скитаться по незнакомым местам и прятаться, лишь бы протянуть до утра, а когда оно наступит, то постараться дожить до следующего рассвета. И так изо дня в день. Не жизнь, а существование – вот истинный смысл пребывания человека на земле в те дни.

Парень в шапке начал говорить, подробно разглядывая каждую мелочную деталь киборга, имевшего человеческие формы и габариты:

– Скорее материнка полетела. Одна из первых моделей. Не думал, что такие ещё остались. Третья модификация. Коррозия на корпусе. Операционная система второго поколения. Тухляк.

– Перепрограммировать сможешь? – спросил мужчина, в руках у которого был пустой гранатомёт. Его голос определённо выдавал в нём неформального лидера и хладнокровие, которое он сохранял, когда запустил снаряд в киборга.

– Модель старая, и программа не мудрёная. Так что, думаю, проблем не составит.

Сара продолжала прижимать к себе Дэнни. Пережитый страх забил её тело адреналином до предела. Она говорила по-французски, но делала это с сильным акцентом. Она обратилась к человеку с РПГ:

– Извините?

Незнакомец протянул руку и представился:

– Виктор Варламов. Я из Москвы. Это – указывая на парня в толстовке – Лора́н Жака́р, и он парижанин. А это – около Лорана стояла девушка с автоматом Калашникова – Джоана Гроссо. Она из Рима. А вы?

Джоана подошла и протянула руку. Поздоровавшись, Сара тоже представилась:

– Я Сара, а это Дэнни.

Со следующим вопросом Виктор затягивать не стал:

– Откуда путь держите?

– Путь… Нет-нет. Мы никуда не направляемся. Просто ищем места по близости, где нет андроидов.

– И сколько вы уже в Париже? – поинтересовалась Джоана, когда расслышала сильный акцент.

Продолжая сжимать ладонями плечи брата, стоя за его спиной, Сара ответила:

– С того дня, как начался погром.

– Так вы не местные? – бодрым голосом сказал Лоран.

– Нет. Мы из Манчестера.

– Тогда понятно, откуда такой интересный акцент. Но мы тут все говорим на английском. Так что можно переключиться на родную речь. – Затем Виктор спросил – И как вас занесло сюда?

– Я прилетела в Париж в командировку. Тогда родители были в отъезде, поэтому пришлось и брата взять с собой. Командировка закончилась. Мы сели в такси, уже подъезжали к аэропорту и … – на глазах англичанки скопились слёзы. Она с трудом вспоминала этот кошмар, от которого становилось скверно на душе. Её дрожащие губы с трудом проговорили – … мы так и не вернулись домой.

После этих слов она крепко сжала трясущиеся губы, заботливо поглаживая ладонями по голове Дэнни.

Виктор наблюдал за слезами девушки. Это заставило его заметно смениться в лице. На первый взгляд трудно было бы поверить, что этот настолько крутой парень, который без труда нокаутировал киборга, может поддаться какому-нибудь трепету. Вероятно, ему тоже не давали покоя события, пережитые в тот злополучный день, воспоминания о котором хотелось бы стереть. Но как на зло именно эти события снятся ему по ночам. Такие сны на прочь отбивали желание ложиться спать. Самые страшные моменты своей жизни Виктор был вынужден проживать снова и снова, почти каждую ночь, будто его гвоздями приковали к адской карусели и заставляли кататься на этом дьявольском аттракционе без остановки.

В отличие от него совершенно беспечно выглядела Джоана.

– С вами ещё кто-то был?

– Нет. Только мы двое.

Пока Дэнни разглядывал гранатомёт и автомат, Сара боязно смотрела на Джоану. Слишком уж холодным было это лицо. Своим каменным выражением итальянка внушала ей некоторый дискомфорт. В подобных обстоятельствах абсолютно беззаботный вид Джоаны Сара сочла не здоровым. Но это был всего лишь стереотип. Сара поняла это, когда Джоана посмотрела на Виктора, задавшись вопросом:

– Возьмём с собой?

Виктор ответил вопросом на вопрос:

– А есть варианты?

Затем он взглянул на Сару:

– Для вас самый оптимальный вариант – отправиться с нами. Вот так открыто и без оружия передвигаться даже по пустым районам не безопасно.

Думать тут было нечего. Когда за тобой гонится жаждущий крови робот с пулемётом в руках, долго раздумывать не приходится. Не хотелось бы ещё раз удирать с колотившимся сердцем и горящими от страха пятками.

Но Сара всегда сильно заморачивалась на тот счёт, чтобы ни дай Бог доставить кому-нибудь лишние хлопоты. Её нрав постоянно выдавал в ней мягкотелость и робость. И это были очень нетипичные качества для человека, который занимается хирургическим лечением, в чью работу входит резать людскую плоть и адекватно воспринимать вид крови, тем более на своих руках.

– Мы не станем для вас балластом?

Виктор взглянул в её лицо, которое никак не отпускал пережитый страх, и доходчиво объяснил:

– Если тебе чужды такие понятия, как сочувствие и помощь, значит грех тебя называть человеком, и ты мало чем отличаешься от этой груды металла – указывая на киборга. – Так что будем рады любому попутчику.

Дэнни задрал голову и умоляющим взглядом посмотрел на сестру. Сара дёргано закивала, а спустя мгновение они с братом уже облегчённо вздохнули. Находясь рядом с такими людьми шансы на выживание были куда больше.

Лоран, тем временем, продолжал разбирать киборга на части, которые они с Виктором стали грузить на попавшуюся под руки тележку.

– А вы давно в Париже? – спросила Сара у Джоаны.

Уткнувшись в потолок, Джоана ответила на безразличной ноте:

– Месяца четыре, кажется. – Её не особо заботил вопрос времени. Понятие времени теряет свою практическую значимость, когда не приходится ходить на работу, заниматься домашними делами, ездить в супермаркет, вовремя платить налоги, планировать время отпуска. Раньше приходилось тратить время на визит к врачу. Теперь всё стало намного проще – зашёл в бесхозную аптеку, нашёл лекарство с подходящими лечебными свойствами в инструкции, сам назначил себе препарат, и надеешься, что от этих таблеток хуже не станет.

– А с вами ещё много людей?

– Только мы. Вы первые кого мы встречаем за последние… месяцев… шесть.

Шёл 2051 год. Это был четвёртый год с того момента, как андроиды, созданные английским учёным Джеймсом Крюгером, были перепрограммированы. Новая задача, внедрённая в дистанционно обновлённую операционную систему, задавала курс на уничтожение человеческой расы.

 

2 КРЮГЕР ПОЗАБОТИТСЯ О ВАС

«Наш крюгер позаботится о вас» – так гласил рекламный слоган компании по производству бытовой робототехники, которую основал английский изобретатель Джеймс Крюгер, назвавший товар в честь себя. Каждый рекламный ролик отмечал исключительные достоинства роботов (крюгеров) – «В вашем доме некому сходить в супермаркет? Для этого есть крюгер. У вас сломался компьютер, телевизор или стиральная машина? Нет нужды вызывать мастера. Ваш крюгер отремонтирует любую сложную технику. Возвращаетесь домой после тяжёлого рабочего дня и первое что попадается вам на глаза – абсолютный бардак по всему дому? Крюгер будет держать ваш дом в полном порядке и чистоте. Вам нужно выполнить тяжёлую физическую работу? Хватит гнуть спину и губить своё здоровье. Пусть крюгер займётся черновой работой. Наши андроиды имеют невероятно объёмную информационную базу. Если вы чего-то не знаете, он вам подскажет и сделает это в разы быстрее, чем вы успеете забить запрос в поисковую строку своего гаджета, или уж тем более быстрее, чем вы добежите до компьютера. Ваша жизнь станет значительно проще, а свободного времени, которое вы сможете потратить на себя и развлечения – больше. Освободите себя от лишних и ненужных забот по дому. Обретите своего личного универсального помощника».

Компания «Kruger’s androides» не скупилась на хронометраж рекламного ролика. Он настолько продолжительный, что в нём успели перечислить едва ли ни все плюсы, которые обретёт клиент с покупкой крюгера.

2039 год. Лондон. Офис «Kruger’s androides». Очередное плановое заседание руководителей структурных подразделений. Все расселись по местам в кабинете для совещаний, расположившись за столом овальной формы. Глава фирмы – 54 летний Джеймс Крюгер, сидя во главе стола, расправив пиджак, уверенно сложил руки перед собой и начал доносить до сотрудников информацию о потребности в новом курсе развития компании:

– Мы являемся монополистами на рынке андроидов, но, как успели заметить многие, наши продажи неуклонно падают. На прошлой неделе я слышал не мало интересных идей от многих из вас. Много практически значимых идей, способных значительно усовершенствовать наших андроидов. А учитывая снижение темпов роста продаж за последние восемь месяцев, наш товар как никогда нуждается в радикальном изменении и модернизации своих параметров и возможностей. – Указав рукой на одного из своих заместителей, Джеймс Крюгер начал излагать первое предложение по усовершенствованию товара:

– Отдел мистера Хоффмана несколько дней назад предлагал внедрить в новое поколение крюгеров функцию анализа физического состояния организма и дальнейшего диагностирования патологии без визита к врачу. Эта идея показалась мне многообещающей. Но я хотел бы услышать мнение остальных экспертов. Каков на ваш взгляд потенциал этой технологии?

Первым своё мнение высказал один из самых молодых замов президента корпорации Лесли Грин:

– Визиты к врачу и длительное обследование отнимают много времени и нервов. А некоторые методы обследования довольно болезненные. И к тому же, учитывая нынешнее состояние здравоохранения, за такую опцию клиенты будут готовы платить в первую очередь. Поэтому, с коммерческой точки зрения, это произведёт настоящий фурор на рынке.

Следующим прозвучал голос наиболее опытного разработчика Грегори Борна:

– Вот именно. С коммерческой точки зрения. Выполнять роль горничной, монтёра или садовника – это нормально. Но играть в доктора – непозволительная роскошь.

– При всём уважении мистер Борн, – в дискуссию вступил руководитель отдела по модернизации операционной системы и разработке программного обеспечения Майкл Кор, которому слова Борна показались оскорбительными – никто и не говорил, что мы играем в доктора. Мы проводим тщательные исследования перед тем, как внести изменения в работу крюгера. Мы создадим достаточную базу с данными о болезнях и симптомах. Насколько я слышал, в отделе мистера Хоффмана уже есть миниатюрный прототип рентгена, что уже говорит о практическом и ни безосновательном подходе к этой идее. Это хоть и не моя специализация, но по такому же принципу можно создать и прибор для забора и анализа крови, миниатюрный магнитно-резонансный томограф, и прочие приборы. Мы имеем довольно внушительную базу для реализации и продвижения этого проекта. А опытный образец рентгена можно считать, как первый шаг, фактический сдвиг в разработке.

Грегори Борн оторвался от спинки стула и продолжил с ещё бо́льшим напором высказывать критику относительно мнения своих коллег:

– Выставляя на рынок крюгера с функциями медика, мы несём прямую ответственность за жизнь клиента. Чтобы назначить в качестве лечения один вид таблеток, медики проводят комплексное обследование. Есть история болезни конкретного человека, которая может содержать результаты обследований за пять, шесть, десять лет. Пациент может быть аллергиком, и тогда не получится прописать ему первый попавшийся препарат, который подходит по своим лечебным свойствам.

– Но мы ведь не говорим о лечении раковой опухоли или вируса иммунодефицита. На начальных стадиях можно предложить диагностирование лёгких форм заболеваний. И потом, эти диагнозы робот будет выдавать, сопровождая его информацией о вероятности точного диагностирования. И тогда уже клиенту решать – довериться андроиду, или перестраховаться и на всякий случай обратиться в клинику.

Отношение коллег к данному новшеству Борн счёл халатным, и говорил с ещё более раздражённым тоном:

– Так вы хотите, чтобы клиенты раскошеливались за вероятность? А сколько денег, времени и сил наша компания потратит на исследования в этой области? Насколько целесообразными окажутся эти затраты? На сколько процентов снизится рентабельность?

В разговор включился Николас Хоффман, активно стремившийся защитить свою идею, которая сулила ему внушительную премию в случае успешного внедрения:

– Мистер Борн, внедряя эту опцию, мы сведём к минимуму возникновение ошибки в процессе диагностирования. Вы думали об этом? Сколько людей пострадало от врачебных ошибок? Человеческий фактор – об этом я хочу сказать.

Это уже мало напоминало привычную дискуссию. Спор становился слишком ожесточённым, все стремились перебивать друг друга, не позволяя договорить, а голоса звучали всё громче.

Глава корпорации продолжал пристально и молчаливо наблюдать за спором между своими подчинёнными. Джеймс Крюгер всегда гнался за сумасшедшим прогрессом своего детища и порой шёл на большой риск. Перед тем, как решить окончательно, он предпочитал выслушать чью-нибудь критику. Это позволяло избавить андроида от слабых мест. Но в последние годы он стал слишком уверенным в себе.

Он настолько жаждал вписать своё имя в историю, что не только назвал изобретение в честь себя, но и запатентовал все разработки, напрочь отказываясь продавать права кому-либо. Этим он гарантировал себе статус единственного производителя андроидов, основанных на таких комплектующих, без которых невозможно придумать нечто подобное. Таким образом Крюгер заблаговременно пресёк появление конкурентов, которые могли бы потеснить его по части изобретательности. Его интересовала ни сколько прибыль, которую можно выручить за новую модель, сколько быстрая эволюция андроидов, их стремительный прогресс.

Тем временем Грегори Борн, слегка ослабив петлю галстука, продолжал отмечать риск данной затеи:

– Допустим, нашим клиентом оказалась доверчивая пожилая женщина. И она не сочла подозрительной вероятность правильного диагноза в двадцать или тридцать процентов. Несмотря на это, она доверилась крюгеру и стала принимать препараты. Пока она будет глотать не те таблетки, у неё окажутся поражёнными ещё пара тройка органов. – Постукивая указательным пальцем по столу, добавил – Кто понесёт за это ответственность?

– …

– И даже если эти утопические планы окажутся хотя бы на половину явью, я не думаю, что в ведомстве одобрят этот замысел. Нам не выдадут сертификат на внедрение такой опции.

Лишь после этих слов Грегори Борн ни без напряжения прислонился обратно к спинке своего стула, окончательно высказав своё мнение по поводу нового проекта.

– Господа, – твёрдо произнёс Джеймс – глядя на вас, теперь я понимаю, почему в споре рождается истина. Каждый из вас прав так или иначе. Мы создадим узкий перечень заболеваний, которые диагностировать не трудно, и можно обойтись без визита к врачу. Будем начинать с малого. Мистер Боуман – президент компании обратился к финансовому директору – пусть ваши люди подсчитают издержки на исследования, вычислят производственные затраты и фондоёмкость при тираже 100 000 копий, и сделают прогноз по отдаче.

Поставив точку в первом пункте, генеральный директор взглянул на цифру «два» в списке, лежащем перед ним, и произнёс:

– В прошлом квартале упоминалось об увеличении ёмкости аккумулятора, что позволит существенно замедлить расход заряда у старых моделей и сделать более мощной плановую серию. Неделю тому назад мне доложили о первых результатах проведённых испытаний…

Собрание продлилось почти до десяти вечера. Покинув комнату для совещаний, Джеймс отправился в свой кабинет. Закрыв за собой дверь, он глубоко вдохнул, снял пиджак, и положив его на кожаный диван, подошёл к металлическому шкафу, расположенному слева от рабочего стола. С утомлённым видом он достал распечатанную бутылку виски и наполнил стакан менее, чем на половину. Он поднял бокал со стола, подошёл к внешней стене помещения, которая была полностью прозрачной, и из кабинета открывался живописный вид на город, который в тот момент уже заполнили ночные огни. Он совершал маленькие глоточки элитного спиртного напитка и смотрел сквозь окно на город. Где-то там, именно на территории Лондона уже передвигались свыше одиннадцати миллионов созданных им человекоподобных машин. Одиннадцать миллионов в Лондоне, пятнадцать в Париже, десять в Москве, семь в Риме, тридцать два в Нью-Йорке, тринадцать в Лос-Анджелесе, тридцать один в Шанхае, девять в Пекине, и ещё почти полтора миллиарда по всему остальному миру. Его корпорация радикальным образом изменила представление современного человека о естественной бытовой жизни. Купивший крюгера теперь ни за что не станет самостоятельно стричь газон на лужайке перед домом или наводить порядок в гараже. Его творение предоставило многим людям больше свободного времени и меньше головной боли. Особенно сильно крюгеров стали ценить клиенты с ограниченными возможностями.

Высушив бокал от последних капель «Далмора», Джеймс одел пиджак, закрыл дверь кабинета, прислонил правый большой палец к экрану под дверной ручкой, после чего замок активировался и дверь оказалась заперта. Прогуливающейся походкой он двигался по коридору к лифту. Все лифты в офисе находились на нижних уровнях. Весь персонал, за исключением охраны, уже покинул здание. Он подошёл ближе к сдвинутым дверям шахты лифта, система распознала тепловой спектр, запустилась команда вызова и лифт начал подниматься с первого этажа. Синие цифры на чёрном табло увеличивались по мере того, как лифт стремительно возвышался, оставляя позади себя этаж за этажом. Прождав некоторое время, Джеймс зашёл в лифт, двери закрылись, и табло с цифрой «62» начало сокращаться до тех пор, пока не высветилась надпись «ПАРКОВКА», которая находилась под землёй.

По дороге домой, сидя за рулём серебристого Rolls-Royce Shadow 2038 года выпуска, на пути Джеймсу Крюгеру встречались десятки световых рекламных плакатов с анимационным изображением крюгеров. Реклама производителей других товаров мало бросалась в глаза. Самые видные места для рекламы застолбил отдел маркетинга «Kruger’s androides».

Покидая заселённые гущи Центрального Лондона, Джеймс приближался к окраине города, где разогнал свой Роллс-Ройс до ста девяноста километров в час, ощущая приятное вечернее дуновение на своей руке, свисающей из окна, и уже через несколько минут на горизонте показалась колоритная крыша его особняка. В этот момент он срулил с магистрали, и под колёса уже стелились два с половиной километра отменного гладкого асфальта, проложенного от шоссе к дому миллиардера по его собственному заказу.

Джеймс проехал через открывшиеся ворота, минуя ровно постриженные крюгерами кустарники. Обогнув пятиярусный фонтан, машина встала перед парадной лестницей, которая была облицована белой керамикой, отражающей сияние лунных бликов. Он оставил ключи в зажигании для андроида с серийным номером КМ63—522.47, который вскоре отогнал агрегат в гараж, где тем вечером простаивали ещё семь автомобилей, средняя цена которых составляла свыше двух миллионов фунтов. Преодолев последнюю ступеньку фасадной лестницы, на пороге Джеймс встретил дворецкого Билла, верой и правдой служившего ему уже девятнадцатый год – единственного на его взгляд человека, которого не сможет заменить ни один крюгер. В особняке его встречали картины XVIII и XIX веков, написанные в стиле классицизма, скульптуры воинов в античных доспехах, позолоченные люстры, китайские вазы династии Тан, расписанный девятиметровый потолок с изображением батальной сцены эпохи древних цивилизаций. 2 144 квадратных метра, 12 спален, 9 ванных комнат, 4 спортзала, теннисный корт, 2 кинотеатра, поле для гольфа, и оборудованная по последнему слову техники лаборатория – всё для одного из богатейших холостяков планеты. Ни супруги, ни детей, ни кого-либо ещё из родных ему людей. У Джеймса Крюгера был полный роскоши особняк, и весь для него одного.

– Ты ничтожество!

Восемнадцатилетний Джеймс остолбенело стоял перед ворчащим отцом и, втянув голову поглубже в плечи, покорно выслушивал крики разгневанного Алана Крюгера. Отец подростка выражал недовольство своим отпрыском, приводя в пример соседских ровесников, которые успевали учиться и подрабатывать одновременно. Парнишка из дома на против уже снимал жильё и вёл самостоятельную жизнь. А он был старше Джеймса всего на восемь месяцев. Дочь Натаниэла и Рози Кейнов, живущих через забор, ещё не окончила колледж, а уже устроилась помощником редактора в одно из лондонских интернет изданий. Девятнадцатилетний Марек Гросицки купил подержанный автомобиль на те деньги, которые скопил, работая разносчиком пиццы. Элай Милнер с соседней улицы скупал конфискованный в аэропорту товар у своего дяди (который работал в аэропорту в таможенной службе) и перепродавал. Каждый занимался чем-нибудь серьёзным. Но только ни этот гад.

– Хватит вести себя как раздолбай! Довольно сидеть перед своим грёбанным компьютером! Только и можешь проедать наши с матерью деньги! Вали и найди работу! Кем ты вырастишь?! Ни на что не способным ублюдком?! А?! ОТВЕЧАЙ, ПОДОНОК!

Алан хотел влепить сыну пощёчину, но в порыве злости промахнулся и немного задел висок Джеймса. Но это его ничуть не испугало. По делам сопляку – подумал Алан. Казалось, ещё немного, и он был бы не против отправить своего сынка на больничную койку.

– Либо ты на этой неделе находишь себе работу, либо проваливаешь к чёртовой матери! Мне в доме нахлебники не нужны! Здесь не место для безработной мрази!

Дождавшись, когда муж выйдет на улицу и громко захлопнет за собой дверь, Ирма немедленно подбежала к сыну, сидевшему на полу после отцовского удара, и прижала к своей груди его голову:

– Всё-всё – успокаивала она сына, поглаживая его по затылку. – Не бойся, Джимми. Мама рядом.

Но эти слова Джеймса никак не утешали. В нём уже давно зреет ненависть к родному отцу. Он только и делал, что гнобил своего сына, постоянно говоря о том, что Джеймс ничего не добьётся и максимум того, что тот сможет оставить после себя —засохший плевок на асфальте.

Джеймс не забывал ходить на могилу к матери. Именно к матери. Он старался не обращать внимания на то, что у них с отцом одна надгробная плита на двоих. Он пытался не замечать присутствие его имени на надгробии. Даже если бы захотел, Джеймс не смог бы вспомнить хотя бы одного случая, когда отец похвалил бы его за что-то, погладил по головке или просто обнял бы. Он не знал родительской любви и ласки. Ему были чужды такие понятия. Он знал любовь, которую так трепетно проявляла мать. Ирма любила своего ребёнка и не требовала ничего. Она верила, что всё будет. Нужно просто дать время. Внутри себя Ирма всегда была уверена, что Алан форсировал события относительно их единственного ребёнка. Как знать, может отец его и правда выгнал бы из дома, если бы не та авария, в которую попали родители спустя три дня после тех гневных криков Алана.

Джеймс заложил в ломбард кое-что из украшений матери, чтобы было, на что похоронить родителей. Нет-нет. Чтобы было, на что похоронить маму.

Спустя несколько недель банк переоформил на него лицевой счёт отца, на котором было достаточно средств для того, чтобы свободно прожить по меньшей мере год, не испытывая финансовых проблем. Алан копил на моторную лодку. Сначала он хотел купить что-то простенькое. Но вскоре ему на глаза попался каталог, и ему приглянулась лодка с крытой кабиной. Спустя ещё немного времени он захотел катер с фонарями помощнее. Потом он присмотрел такую же версию, но с корпусом большей обтекаемости. Как только необходимая сумма была уже почти накоплена, аппетиты Алана тут же возрастали, соответствуя его упитанной внешности и высокому росту. Теперь эти деньги были в полном распоряжении Джеймса.

Прошло два месяца. После сообщения секретарши в кабинет главы компании вошёл финансовый директор Брюс Боуман:

– … и как только закончите следующее испытание, сразу сообщите о результатах.

Отключив сенсорный аналог стационарного телефона Джеймс обратился к Боуману:

– Я слушаю.

– Мистер Крюгер, мы подсчитали затраты на исследования опции диагностирования, и пришли к выводу, что при минимальных рисках исследования не стоят своих издержек.

Слегка почесав лоб, Джеймс спросил:

– А какой объём диагнозов был учтён?

– С большой долей вероятности андроид сможет диагностировать 38 заболеваний.

– Какой минимальный порог вероятности?

– Мистер Хоффман сказал, что наименее точный диагноз имеет вероятность 81%.

Широко раздвинув руки о край стола, президент свернул губы в трубочку, и погрузился в тщательные размышления. После затяжного безмолвия Джеймс произнёс мысли вслух, продолжая пристально всматриваться в одну и ту же точку:

– Сегодня мне сообщили, что новая версия операционной системы даёт сбой. Новые аккумуляторы воспламеняются. Понижение громкости шума в динамике корпуса – не такой уж прогресс. А новую модель ждут уже к лету. Чем-нибудь клиентов надо удивить.

После вербальных размышлений, Джеймс спросил:

– Если сократим минимум до 60%? Приблизительно вы можете дать оценку?

– Мистер Крюгер вы уверены, что это надёжно?

После этих слов в голове у Джеймса зазвучал голос отца: Поганый ублюдок! Ты хоть башкой своей думаешь! Там хоть какие-то остатки мозгов сохранились или нет?!

Несколько громким голосом Джеймс произнёс:

– МИСТЕР БОУМАН, ваше дело цифры считать, а не андроидов изобретать.

Приглушённым тоном, финансовый директор ответил:

– Если перечень диагнозов увеличится хотя бы раза в три, что вероятнее всего, то инновация окажется вполне рентабельной.

– В конце концов мы ещё только исследуем, а не производим. Так что рискнём.

Заткнись! Это я… Я достиг вершины прогресса! Это мои изобретения скупают по всему миру! Так что пошёл ты! – как бы про себя Джеймс обратился к голосу в голове.

– Думаете в ведомстве это одобрят?

– Вы мне начинаете всё больше напоминать Грегори Борна. – После непродолжительной паузы Джеймс добавил – Разберёмся сначала с исследованиями, потом будем думать о лицензировании.

Как только финансовый директор медленными и неуверенными шагами покинул кабинет, Джеймс набрал Хоффмана:

– Мистер Хоффман.

– …

– Опустите минимальную вероятность с 81% до 60%. Подсчитайте количество заболеваний, которые система сможет диагностировать, и сразу сообщите о цифрах Мистеру Боуману для новой сметы.

Прошло два дня. Джеймс оценивал новую версию операционной системы сидя за компьютером в своей домашней лаборатории. В сопровождении звуков работающей электроники внутри механизма где-то под покровом корпуса, в помещение вошёл крюгер по кличке «Босс». Босс был сто восемьдесят сантиметров в высоту. Все крюгеры в компании имели приблизительно такой же рост, приближённый к человеческому. Его корпус был сделан из хромированного сплава матового тёмно-серебристого оттенка. Сплав корпуса состоял из двенадцати различных химических элементов, полностью закрывая все внутренние запчасти. Пытаясь и впрямь вдохнуть жизнь в Босса, Джеймс решил заложить процессор и жёсткий диск в голову, имитируя мозги для своего андроида. Помимо этого, в голове присутствовала антенна для подключения системы к глобальной сети, чего не было у стандартных андроидов, производимых для коммерческих целей. Каждый крюгер, купленный в магазине нуждался в периодическом обновлении базы данных при помощи кабеля, который подсоединялся к компьютеру или смартфону и обновлял информационную базу через сеть на официальном сайте «Kruger’s androides». Босс в этом не нуждался. Он был постоянно подключён к сети. Но мало того, Босс имел ещё одну уникальную возможность – он мог перехватывать сигналы с закрытых радиочастот. Об этом никому не было известно. По наличию внешних частей, как и все андроиды, он ничем не отличался от живого человека: голова, две руки, две ноги, по пять пальцев на каждой руке, коленные и локтевые суставы. Это было настоящее воплощение тех роботов, которых часто показывали в фантастических боевиках про киборгов. На голове у Босса вместо глаз были две светящиеся широкие ярко оранжевые полоски, которые были слегка наклонены под углом к носовой части головы. Такое положение ни то «глаз» ни то «бровей» придавало ему серьёзный вид. Между ними находилась миниатюрная камера, прятавшаяся за чёрной горизонтальной чертой, напоминавшей переносицу. Эта камера помимо обыкновенного обзора, позволяла загружать данные с лица человека, и совершать анализ мимических выражений, таким образом частично оценивать психическое состояние. В абсолютном мраке камера могла без проблем обнаружить местоположение человека, сменив режим обзора на тепловизор. На лицевой стороне туловища у Босса располагался встроенный прямоугольный монитор для выдачи информации. В качестве подошвы были вживлены уплотнённые ватные пластины, которые существенно глушили звучание шагов при контакте с поверхностью. Своего крюгера Джеймс модернизировал ещё задолго до того, как запускали в широкое производство новую модель андроидов. Но главное, что хотел внедрить в своего домашнего питомца Джеймс – это голосовой чип. Но ему хотелось, чтобы этот голос звучал не монотонно, а с определённой динамикой, создавая впечатление человеческой интонации. По этой причине он не встраивал черновой опытный образец, желая довести состояние чипа до совершенного.

Приблизившись к создателю, Босс простоял около десяти секунд, после чего прозвучал сигнал, и на экране корпуса высветилось сообщение:

«Сэр, Ваша сонливость приближается к критической отметке. Согласно последним статистическим данным министерства здравоохранения 22% обнаруженных заболеваний головного мозга за прошлый год на прямую связаны с дефицитом сна».

Взглянув на Босса, Джеймс опустил подбородок на ладонь, облокотившись локтем о стол, и с уставшим видом произнёс:

– Сколько времени осталось до достижения критической отметки?

Через несколько секунд прозвучал очередной сигнал и надпись на экране:

«Данные отсутствуют. Вопрос не корректен».

Джеймс продолжил доставать андроида:

– Босс, ты ведь сам сказал о критической отметке. Как можно говорить об отметке, математический параметр которой неизвестен?

Ответ на экране крюгера был следующим:

«Большинство процессов в объективной реальности не поддаются измерению с применением математических данных. В том числе сонливость. Выражение, использованное мной, лишь сигнализировало о немедленной потребности во сне».

В этот момент зазвонил сотовый. Проявляя сарказм по отношению к андроиду, как это всегда любил делать Джеймс, он обратился к Боссу:

– Босс, я могу ответить?

Надпись на экране:

«С большой долей вероятности Ваш вопрос является риторическим».

С ухмылкой в ответ на фразу андроида, Джеймс ответил на звонок Хоффмана:

– Да?

– Мистер Крюгер, мы закончили подсчёты.

Сдвинув брови, с удивлением Джеймс промолвил несколько приободрённым голосом:

– Уже?

– Да. При минимальном значении в 60% количество возможных диагнозов увеличивается до 325 наименований.

Почёсывая в левом виске, Джеймс спросил:

– Боуману звонили?

– Пока нет. Я решил сначала Вам сообщить, а уж потом ему.

– Что же, отлично. Сообщите Ему о результатах. Будем планировать бюджет.

После недолгой паузы Хоффман спросил о процедуре, которую проводили всякий раз при внедрении новых опций для андроидов:

– А что на счёт лицензии? Нам заполнять бланк заявки для министерства?

Джеймс подскочил с кресла, громко ударил ладонью по столу, и угрожающим голосом прервал Хоффмана:

– Никаких заявок! Вы меня слышите?! Заявку не составлять! Продолжайте работу. Новую модель нужно совершенствовать хоть чем-нибудь. Новые аккумуляторы и операционная система пока что не впечатляют. До презентации осталось совсем немного, а единственное что мы можем предоставить, это вождение автомобиля. А толпы колдырящих за рулём встречаются ни в каждом городе. Так что продолжайте работу дальше. С министерством я сам разберусь.

– Как скажете, Сэр.

Положив трубку, Джеймс откинулся на спинку кресла. Потирая ладонями колени, он представлял внушительный прогресс, которого сможет добиться компания. Это будет невероятный скачок в эволюции крюгеров. А его репутация… его авторитет… признание…

Ну и кто из нас ничтожество? – мысленно спросил Джеймс у отца.

Спустя восемь недель были получены сведения о последних испытаниях, которые дали достаточно положительные результаты. Оставалось произвести запуск внедрения опции диагностирования заболеваний (опция получила название «Диагноз-КМ») на сборочном конвейере. Теперь единственная задача, которую оставалось решить, было получение лицензии на внедрение Диагноза-КМ в рабочую систему андроидов.

Джеймс пригласил в свои владения чиновника из Министерства по бытовой электронике, чтобы они поиграли в гольф, врезали по паре бокальчиков «Баккарди», а заодно обсудили лицензирование опции «Диагноз-КМ».

Автомобиль с госчиновником остановился перед главной лестницей, где Джеймс встречал гостя. Из машины вышел пятидесяти восьми летний Шон Гудман – инспектор по лицензированию, который занимался рассмотрением заявок на приобретение сертификатов для компаний по производству бытовой техники с применением сложных электронных систем. Шон Гудман рассматривал обращения от трёх организаций, в том числе и от «Kruger’s androides», с того самого момента, как Джеймс основал компанию. За это время Гудман одобрил для корпорации Джеймса двадцать семь сертификатов и четырнадцать лицензий, поэтому не удивительно, что они были хорошо знакомы и Джеймс часто приглашал чиновника гастролировать по своим владениям, расположенные во многих городах мира: Лондон, Париж, Барселона, Рим, Гонконг, Рио-де-Жанейро, Сидней, Джакарта, Йоханнесбург, Гавана. После полугода сотрудничества Крюгер и Гудман имели очень тесные, в какой-то степени приятельские, связи. У президента корпорации по производству бытовой робототехники для этого были свои определённые мотивы. Гудман это прекрасно понимал. Не смотря на такое отношение со стороны Джеймса, Шон всегда непредвзято относился к выдаче лицензий. Тем ни менее Крюгер старался, чтобы их связи изо дня в день становились всё более тёплыми и дружескими. В каком-то смысле всё так и происходило. Но вероятность осечки со стороны одного из двух возрастала: либо Шон будет вынужден пойти на поводу и проявить хотя бы незначительную халатность к своим должностным обязанностям, либо терпение Джеймса лопнет, и годы, потраченные на то, чтобы подмазать человека из министерства, будут потрачены в пустую, и многие рискованные, но перспективные проекты по модернизации андроидов так и продолжат лежать на «полке».

В тот день на Шоне был деловой тёмно-серый костюм, такого же цвета галстук, белая рубашка, чёрные начищенные до блеска туфли и излучающая яркий солнечный свет лысина.

Джеймс протянул руку и спросил:

– Ты уверен, что пиджак не помешает размахивать клюшкой?

Пожав руку Крюгеру, чиновник ответил:

– Гольфист теперь из меня не очень. На прошлой неделе повредил левое предплечье. Так что я бы предпочёл бильярд. У тебя ведь найдутся столы?

– С красной обивкой? Зелёной? Чёрной? Синей? Какой только пожелаете.

– А вот это уже не смешно – сказал Гудман с презрительной, но искренней улыбкой.

Пока миллиардер и высокопоставленный политикан катали шары, Босс давал рекомендации по игре. Когда настала очередь для удара Шона, он спросил:

– Босс, ну-ка подскажи, куда лупить?

Надпись на экране:

«Правая лунка от вас, сэр. Шар номер 5 на шар номер 8. Учитывая качество ваших действий за последние двадцать минут, вероятность попадания – 64%».

Направив взгляд на указанную лунку, Шон сказал, одновременно перемещаясь к противоположному борту:

– Сейчас мы проверим.

Следующие слова Гудман адресовал реальному Крюгеру, который стоял в полу метре от стола, скрестив ноги и опираясь руками о кий:

– Расскажешь подробнее об этой опции?

– Мы планируем, что в новой модификации появится возможность медицинской диагностики, не выходя из дома. Для этого мы хотим внедрить устройство, которое будет совмещать в себе миниатюрный рентген, компактный вариант МРТ и…

– БИНГО! – слова Джеймса прервал ликующий голос Гудмана, который после подсказки Босса попал в лунку и ударил обратным кончиком кия по полу. На лице Джеймса тем временем вырисовывалась ни меньшая радость, когда он понял степень придирчивости, которую чиновник из ведомства может проявить к его новшеству в данный момент, в момент кратковременного восторга. Отойдя от радости набранному очку, Джон позволил ему продолжить:

– Помимо этого, будут присутствовать дистанционный датчик измерения температуры. В левое предплечье андроида будет встроен механизм забора и анализа крови из пальца.

Направляя кий на следующий шар, но теперь уже без помощи андроида с привилегированной кличкой, Гудман задал вопрос:

– Сколько болезней всего способна диагностировать программа?

С ответом Джеймс пытался тянуть до того момента, пока Гудман не загонит очередной мяч в лузу. Но прицеливался почётный гость слишком тщательно. Свернув губы на несколько секунд, Джеймс произнёс:

– 325 наименований.

Шон отвлёкся от удара и его взгляд замер на лице Джеймса:

– Это реально?

– Мои люди провели испытания. Вероятность ошибки … – в этот момент Джеймс решил не придавать своим словам конкретных значений, тем более что удар инспектора получился роскошным и Гудман махнул кулаком от радости, выйдя вперёд по очкам – мы сопоставили количество ошибок, допущенных врачами за последние полгода, и среднюю вероятность ошибки нашей системы…

– И что? – он продолжил широко улыбаться и представлять, как наконец может выиграть долгожданную партию у Джеймса в чём-нибудь впервые за последние полгода.

– Андроиды надёжнее.

Шон, казалось, вот-вот целиком отдастся в объятия лёгкой эйфории. Можно было не прибегать к тщательному подбору слов. Джеймс это понимал и воспользовался моментом.

Понимая, что закатить последний шар, который находится в считанных сантиметрах от лузы, труда не составит, Шон ненадолго отвлёкся от игры, а Джеймс не прекращал смотреть на его лицо, ожидая услышать то, чего так хотелось. Гудман раздумывал, уткнувшись глазами в центр стола, и вымолвил:

– Я уточню, но скорее всего понадобится одобрение в Минздраве.

«А вот это уже не по плану» – подумал Джеймс.

– Одобрение? Я думал, максимум, консультация.

– Я сказал СКОРЕЕ ВСЕГО. Это ещё не точно. Ты ведь понимаешь, что такая функция андроидов – это прямое вмешательство в работу системы здравоохранения. Поэтому мне придётся пообщаться с ними.

В голове Джеймса рождались коррективы его грандиозного плана:

– Давай лучше сделаем так: если от Минздрава всё же потребуется одобрение, сообщи мне имя того, кто будет курировать этот вопрос, а я уже сам с ним пообщаюсь. И для тебя меньше хлопот, и они узнают о Диагнозе-КМ куда больше.

Перекидывая свой взгляд по сторонам, после некоторых раздумий, Гудман сказал:

– Ладно. Пока я буду узнавать, что там с Минздравом, пришли мне подробные данные о проекте и опытные образцы деталей. Я отправлю их на экспертизу.

В этот момент в дверь раздался стук. В помещение вошёл Билл. Дворецкий сдержанно сообщил Джеймсу:

– Сэр, к вам пришли.

– Сейчас.

Джеймс оставил ненадолго Гудмана одного и вышел наружу. Он прошёл по коридору. На входе стояла девушка. В агентстве все её звали Шарлотта, но никто не знал её настоящего имени. На ней был одет тонкий тёмный плащ, который тщательно прикрывал всё её тело вплоть до колен. Шарлотта имела смазливое личико, пышную грудь, выпирающие ягодицы, выпуклые губы – всё натуральное, в первозданном виде.

– Привет, Джим – произнесла Шарлотта так, как здороваются с хорошо знакомыми людьми, почти что с друзьями.

– Здравствуй, Шелли.

Голос Шарлоты зазвучал немного кокетливо:

– Ну что, где клиент?

– Клиент отменяется.

– Как? А почему мне ничего не сказали?

– Представь себе, я сам только что узнал.

Джеймс достал из кармана зажим с купюрами. Он отсчитал сумму и протянул её Шарлотте:

– Вот тебе за три часа.

Джеймс поспешно развернул девушку в обратную сторону. Он приложил руку к её спине и медленно подталкивал к выходу. Она двигалась слабыми неуверенными шагами, и сказала озадаченным тоном:

– Но ведь ты заказывал на два часа. Почему три?

Прикрывая дверь у выхода из коридора, Джеймс ответил:

– Это тебе за пунктуальность.

Во время школьных каникул Джеймс поехал с отцом на рыбалку. Стоял приятный прохладный летний денёк. Абсолютный штиль и +19 градусов по Цельсию создавали идеальные условия для того, чтобы, сидя на берегу Темзы, терпеливо наблюдать за поплавком, в ожидании его резкого погружения. На достаточно большом участке побережья рыбачили только Алан Крюгер со своим сыном и метрах в двадцати от них какой-то мужчина, судя по внешности, пребывающий на пенсии уже не первый год, за спиной у которого стоял старенький Jaguar XJ-S молочного цвета. На нём был одет рыболовецкий комбинезон с брезентовыми сапогами, в которых он стоял по колено в воде. На голове была одета серая кепка, такая же дряхлая, как и его Ягуар. Под комбинезоном старик носил клетчатую лёгкую рубаху с распущенными рукавами.

Все трое ловили на катушку, закидывая блесну как можно дальше прочь от берега. И вот, после того, как десяти летний Джеймс откинул в садок очередной улов, он отвёл блесну за спину и как следует резко махнул удочкой вперёд, после чего блесна улетела настолько быстро, высоко и не точно, что мальчик этого нисколько не ожидал. Леска потянулась сильно в сторону, накрыв снасти рыбачившего по близости старика. Тот недовольно развёл свободной рукой. Стремясь как можно скорее убрать свою леску с чужой территории, Джеймс начал в спешке крутить катушку, собирая леску обратно. вместе с крючками на блесне ушла и леска старика, которую мальчик по неосторожности зацепил. Старик оказался слишком нерасторопным и не удержал удочку, которая улетела в воду.

– Ты что натворил?! – громко рявкнул Алан.

Сердце в груди Джеймса застучало во всю силу, когда по неосторожности он вырвал удочку из рук незнакомого дяди, а после отцовского крика дыхание у него участилось до предела.

В попытке притянуть к себе чужую удочки вместе со всеми причиндалами Джеймс потерпел неудачу. Крючок на блесне каким-то образом соскользнул и вышел из воды. Неторопливое течение стало медленно уносить удочку старика.

– Ну что, доигрался?! – раздался очередной отцовский возглас. – Давай теперь плыви за удочкой, БАЛБЕС!

Наблюдая за тем, как мужчина жёстко воспитывает своего отпрыска, старик добавил:

– Да, недомерок. А ну-ка, мигом ныряй! И чтобы без моей удочки не всплывал, поганец! – напоследок старый пердун угрожающе помахал кулаком, н опри этом посматривал на лицо отца.

В страхе перед взбесившимся отцом и негодующим стариком Джимми забыл даже снять шлёпанцы. Прямо в них он забежал в реку, и бежал до тех пор, пока глубина не позволила оторваться от дна и начать плыть. Он преследовал смирно плывущую на поверхности карбоновую удочку, и каждые пару секунд притормаживал, чтобы стоя на воде вытянуть голову и обозначить направление своего движения. Капли Темзы попадали в рот и Джеймс успел несколько раз ощутить привкус лондонской реки. А ещё он испытал отвратительное ощущение, когда вода просочилась в его дыхательные пути через нос. От этого омерзительного чувства не смогло избавить даже изнурительное покашливание. Вскоре шлёпки уже сползли с его ног и примкнули ко дну Темзы, а их владелец тем временем всё также преследовал эту проклятую снасть. Возможно, он сделал бы ровно то же самое, если бы никто ему об этом не сказал, и сделал бы куда спокойнее без приступа паники, как ведут себя не умеющие плавать пассажиры тонущего круизного лайнера. Но в тот момент Джеймс изо всех сил работал руками и ногами, совершая заплыв на неопределённую дистанцию вольным стилем только из-за одного – это чувство страха. При одной только мысли о том, что с ним сделает отец, Джимми начинал трястись в коленях, а грудь разрывалась от дикого биения сердца. Алан был достаточным тираном, чтобы отлупить сынка за то, что тот натворил. Вне зависимости от того специально или случайно был совершён проступок, в любом случае Алан предпочитал наказывать, и делал он это физически. Пара отборных оплюх только пойдут на пользу и сделают паренька более дисциплинированным. В этом Алан Крюгер был уверен на 1 000%.

Хлопая и плеская рукой по воде с пятого раза Джимми схватил эту грёбанную удочку. Засунуть бы её этому хрычу в задницу! – мог бы подумать Джеймс. Но нет. Его страх не находил места для таких мыслей.

Он начал плыть к берегу спустя метров тридцать от того места, где взял старт. На мелководье он опустил стопы на дно и стал идти наконец он почувствовал твёрдую поверхность под своими ногами. Но эту твёрдую поверхность он чувствовал не так, как ощутил вонзившийся в его правую ногу грязный осколок разбитой бутылки из-под пива.

На берег Джеймс уже выползал, карабкаясь локтями по земле, а гримаса на его лице выдавала нестерпимую боль.

– Ну чего ты там возишься, сопляк?! – ворчал дед своим хриплым голосом. – Я жду свой инструмент!

Мальчишка изнывал от муки, прижав край лба к земле и пуская слабый болезненный стон.

Через две минуты, когда терпение Алана лопнуло, он всё-таки оторвал свою задницу от раскладного табурета, и в злобном порыве быстрым ходом подошёл к сыну. С большой неохотой он всё же смотал удочки и отвёз Джимми в ближайшую больницу. Учитывая то количество грязи, которое попало в открытую рану вместе с речной водой, через трое суток на повторном осмотре доктор сказал, что мальчик чудом избежал гангрены. Но для того, чтобы подстраховаться, он прописал антибиотики на более длительный срок, чем это делают обычно в таких случаях.

По обыкновению, (правда без физических контактов) отец вставил Джеймсу за сорванный отдых.

– Сорок минут рыбалки! Именно этого я и хотел, сопливый ублюдок! После этого хрен тебе, а не рыбалка! Весь день испоганил! Если одной удочкой не можешь управляться, на что ты вообще сгодишься?! Как не умеешь ничего молокососом, так и ни хера не сможешь через тридцать лет, бездарь!

Четыре дня спустя. Джеймс, сидя за столом своего кабинета в офисе, перелистывал свежие отчёты о результатах проведённых опытов за последние сутки. Возможности нового оборудования тестировали на добровольцах, имеющих какое-нибудь заболевание, которое крюгер мог бы диагностировать с вероятностью свыше 60%. В это время зазвонил сотовый, лежащий около чашки кофе, которая уже была третьей с утра. На экране высветился номер Шона Гудмана. Джеймс в спешке поднял трубку, даже не возвращая взгляд на бумаги:

– Алло!

– Джеймс, привет.

– Да… привет. Ну что?! – он решил резко перейти к делу.

– Значит так. Действующее законодательство не учитывает такие опции бытовой робототехники. В актах нет ни единого намёка.

С некоторым предвкушением свободы, Джеймс спросил:

– Значит для запретов нет оснований?

– Не совсем. Эта инновация имеет статус новой услуги, которую компания собирается оказывать своим клиентам. А поскольку это принципиально новая услуга, то для её реализации требуется наличие соответствующей лицензии.

Возбуждённым тоном Джеймс спросил:

– Но если таких лицензий не предусмотрено?

– По предварительной оценке на коррективы в законодательстве уйдёт пару недель. Корректировка будет проходить при поддержке Минздрава.

Продолжая сохранять задумчивый вид, Джеймс задал очередной вопрос:

– А что с экспертизой?

– В лаборатории сказали, что система работает достаточно хорошо. Самая минимальная точность диагноза – 87%, как ты и говорил.

Эти слова Джеймса ничуть не удивили. Он отправил на экспертизу откорректированную программу, рассчитанную на 26 заболеваний, которые легко диагностировать. Бо́льшая часть данных была скрыта от экспертной комиссии.

– Хорошо – сказал Джеймс. – Как только утвердят поправки, пришли образец. Буду признателен.

– Без проблем.

Прошло одиннадцать дней. На часах было почти десять вечера. Ночной Лондон заполнили огни уличных фонарей и ярких вывесок спортивных баров. По всему городу передвигались толпы футбольных болельщиков в ожидании финального матча крупнейшего клубного турнира Европы, в котором примет участие местная команда. Все бары были забиты до отказа местными клиентами. По предварительной оценке, свыше 92% лондонцев и 88% англичан собирались смотреть предстоящую игру на стадионе, в барах и перед экранами своих телевизоров дома. Даже на трафальгарской площади был специально подготовлен большой экран для прямой трансляции матча. Уличные экраны по всему городу, без конца крутившие в основном рекламу самых востребованных брендов, почти целую неделю транслировали сплошь анонсы к предстоящему матчу.

Офис «Kruger’s androides» опустел. Оставался последний работник на последнем этаже. Джеймс сидел за рабочим столом, на котором около чашки лежал билет на VIP-трибуну Уэмбли. Это был первый за последние двадцать семь лет финал, про который он не вспомнил. Четвёртый час к ряду Джеймс просматривал бумажную стопку, содержащую описание новой статьи, устанавливающей стандарты и условия лицензирования изобретённой опции медицинского диагностирования системой андроидов. Это касалось и опции Диагноз-КМ. В этой горе информации для него всё выглядело оптимальным кроме одного пункта, который гласил о том, что выдачу лицензии должно официально одобрить министерство здравоохранения. Это был последний пункт, который взбесил Джеймса. В рекордно низкие сроки его сотрудники сумели подготовить 92% необходимых образцов микросхем и стыковочных кабелей, корпус, а программное обеспечение было практически полностью доведено до стабильного рабочего состояния. Для запуска конвейера оставалось решить несколько несущественных задач. И этот пункт был как кость поперёк горла для Джеймса и всего проекта, реализовав который, компания смогла бы получить рекордную прибыль в течении одного месяца за всю историю своего существования. Полученные доходы за первый квартал смогли бы с лихвой покрыть издержки, потраченные на открытие завода по сборке андроидов в Шанхае.

Оторвавшись от кресла, Джеймс достал свой мобильник и набрал Гудмана. Держа телефон у правого уха и потирая шею левой рукой, Джеймс без остановки шагал вдоль лицевой линии своего кабинета. После тринадцатого гудка в трубке раздался голос Шона:

– АЛЛО!

– Шон.

– АЛЛО!

По ту сторону линии доносился громкий гул. После нескольких попыток докричаться до абонента, линия была прервана. Джеймс в очередной раз набрал номер и лишь спустя две минуты на его звонок ответил Шон:

– Алло.

– Шон, это Джеймс. Что-то со связью.

– Нет-нет. Просто наверху шумно. Сейчас зашёл в под трибунное помещение. Ты что-то хотел:

– Ты на стадионе? – спросил Джеймс, даже не вспомнив про свой билет, который лежал на столе. Лишь уголок билета на VIP-трибуну выглядывал из-под образца руководства по эксплуатации андроида, которое было открыто на странице с описанием функции «Диагноз-КМ».

– А ты где сидишь?

– Я… я не на стадионе.

– Ты издеваешься? Мы ведём два – ноль. А ещё даже первый тайм не закончился.

– Ты знаешь имя человека из Минздрава – не проявляя интереса к событиям на поле, Джеймс продолжал интересоваться тем, от кого зависит дальнейшая судьба нового проекта.

– Слушай. Они ещё не определились с этим. И вообще они критически отнеслись к этой идее. Я сделал, что смог. Но судя по всему они будут идти до конца, лишь бы не допустить на рынок Диагноз-КМ. На сколько я слышал, сейчас они подыскивают компетентного инженера с высокой квалификацией, чтобы он откапал все слабые стороны в системе и раскритиковал эту функцию. Если что-то…

Дальнейшие слова Гудмана у Джеймса уже не вызывали интереса.

– … алло. Алло! Джеймс, ты слышишь?!

Он убрал телефон от уха, сохраняя мёртвый взгляд, и спустя некоторое время на другом конце линии вновь зазвучал его голос, (в котором отживали свое последние капли надежды, продолжая смотреть в одну и туже точку, но теперь уже это был взгляд человека, определённо одержимого своей идеей. Одержимый до безумства.

– Слушай, Шон. У тебя есть адрес министра?

– Ну-у-у, я…

С трибун ударил громкий шум, прорывающийся во все его помещения. Зрители ликовали. Фанфары ревели. Итальянцы отыграли один мяч.

Прижав свободное ухо, Шон повторил:

– … я могу узнать!

– Хорошо. Пришлёшь мне, я сам поговорю с ним.

– Без проблем.

Убитый последними новостями, Джеймс раскинулся на диване в своём кабинете, не имея никакого желания ехать домой.

– Мистер Крюгер? Мистер Крюгер!? – преподаватель лондонского института повысил тон.

Джеймс содрогнулся в плечах перед тем, как оторвать свою щёку от стола. На щеке остался след от книжного текста. Это было определение восьмеричной системы счисления. Его сон прервал очередной крик, только теперь преподавательский. Но все эти громкие голоса для него были одинаковы и напоминали отцовские возгласы.

Он сидел где-то в середине огромного зала для лекций среди таких же восьмидесяти студентов, как он. Лекционное помещение напоминало форму амфитеатра.

– Мистер Крюгер? – молодой доцент существенно понизил громкость. Он держал руки в карманах брюк и медленно подходил к нижнему ряду с сидевшими вдоль него пятью студентами. Рукава его синей рубашки были закатаны до локтя.

– Да, Мистер Брегман.

– Так в каком же году была изобретена система доменных имён?

Не прошло и секунды, как Мистер Брегман не дал Джеймсу открыть рот:

– Нет-нет. Не утруждайте себя. Я ведь пришёл сюда не для того, чтобы читать историю развития технологий по дистанционной передаче данных (ИРТДПД), а просто так, поболтать, потому что дома мне вдруг стало скучно. Прошу прощения, Джеймс, что мой рассказ слишком нудный и от него клонит в сон. – Мистер Брегман скорректировал выражение лица на более серьёзное и в мгновение стёр весь этот сарказм:

– Так в каком же году была изобретена система доменных имён?

Типичный для студента взгляд, когда настолько тщательно всматриваешься в пол, что начинаешь замечать то, что соседние плитки вовсе не одинаковы. Затем оказывается, что кто-то не мыл ботинки уже несколько недель; картина внизу помещения у входа, висит немного криво; одногруппница, сидевшая на три ряда ниже, купила красное кружевное бельё, которое выглядывало из-под её джинсов; парень, расположившийся в нескольких метрах от той же девушки, подробно, детально, и даже скрупулёзно рассматривал идеальные изгибы и загорелые оттенки на страницах Playboy и одновременно придерживал свободной рукой своё хозяйство, чтобы не пришлось вызывать офицера полиции и производить арест за нарушение порядка у него в штанах.

Этот взгляд знаком каждому преподавателю. И Мистер Брегман не исключение. Он стал медленно подниматься по ступенькам в сторону Джеймса, параллельно высказывая своё негодование его успехами:

– Скажи, Джеймс. Какой ты видишь свою жизнь, скажем, лет через пять.

– …

Оглядывая всю аудиторию, Брегман добавил:

– В каком статусе ты себя представляешь? Чем занимаешься? Где бы ты определил своё положение в общественной иерархии?

– Это…

Доцент начал подталкивать своего студента к более решительной речи:

– Ну же, ну же. Говори.

– Это сложный вопрос.

Он был уже совсем рядом с Джеймсом, сидевшим на самом краю ряда.

– Он такой же сложный, как и вопрос о создании системы доменных имён?

Робко и нерешительно Джеймс ответил:

– Нет, с… Сэр.

Педагог стоял на одном уровне со студентом, которого отчитывал, теперь уже глядя на него сверху вниз:

– А в чём же тогда дело?

По прошествии пяти томительных секунд в абсолютном безмолвии полной аудитории, по-прежнему уткнувшись глазами куда-то вниз, Джеймс сказал:

– Пять лет – слишком большой временной отрезок. Он большой, и поэтому не стабильный для того, чтобы делать прогнозы повышенной определённости. Когда речь заходит о таком периоде, то планы рекомендуется выстраивать с погрешностью большей допустимости, нежели обычно. Чем больше времени даётся для принятия решения, тем чаще это решение будет подвергаться коррективам.

Это был ответ не на тот вопрос, на который хотел бы услышать Брегман, но он был впечатлён тем, что парень дал настолько подробный и компетентный ответ.

– Профессор Роджерс рассказывал мне о том, насколько идеально ты сдавал ему философию. Я вижу, что он не солгал. – После слов похвалы преподаватель вернулся к теме – Но ты выбрал специальность системного программиста. У тебя ведь были определённые планы, которые сподвигли на выбор именно этой профессии. Так каковы они?

– Они определяли моё желание осваивать ремесло программирования и познание законов, определяющих протекание информационных процессов.

– Тааак. Отлично. А теперь давай поразмыслим над моим вопросом. Я рассказывал о том, как создавалась глобальная сеть. Мы изучаем историю появления интернета. Говоря твоими словами, это напрямую относится к законам, определяющим протекание информационных процессов. Ведь без доменов невозможно бродить по интернету. Так почему же ты не слушаешь эту лекцию?

– Вы рассказывали историю.

– И…

– Это свершившийся факт. Нечто уже имеющееся. Мы все знаем, что такое домен и как им пользоваться, но знать кто и когда придумал их, не имеет большой практической пользы. Когда мы читаем название фильма, то мы ведь не задумываемся над тем, кто его продюсер. Интерес у нас вызывает то, что на экране, а не тот, кто стоял у руля кинопроизводства. Так же и здесь.

– В таком случае, может, в школьные годы нам не стоило изучать историю Средневековой Англии, колонизацию новых земель, вторую мировую войну? Ведь это уже прошло. Так к чему нас заставляют знать об этом?

– Некоторые вещи из истории развивают у граждан патриотизм; некоторые служат примером, чтобы не совершать прошлые ошибки; определённые темы из учебного курса объясняют систему устройства государственной власти, чтобы каждый человек знал, при помощи каких рычагов можно изменить ситуацию в стране или каком-либо регионе и почему происходит резкая смена политической обстановки. Это история с повышенной степенью практичности. А домен, это всё равно, что Букингемский дворец – мы знаем, что это пристанище британских монархов. Это здание, которое не может повлиять на реальное положение дел или послужить примером чего-то.

– Может рассказать тебе о том, как повлияет на реальное положение дел то, что ты не знаешь азы истории появления Глобальной сети? Ты придёшь на экзамен по моему предмету, который представляет из себя сплошную историю, вытащишь билет. Далее мы начнём спорить на предмет актуальности моей дисциплины. Ты, наверное, так себе это представил? Но увы. Я буду требовать чёткого ответа на поставленный вопрос. С таким сумасшедшим прогрессом ты не промямлишь ни слова по теме.

Ты ни на что не сгодишься, ничтожество! Тебя ждёт позор, бездарный сопляк! – прозвучал отцовский голос в голове Джеймса.

– Это будет практично? – добавил Брегман, спрашивая Джеймса. – Думаю, что вполне. Вот тебе и влияние на реальное положение дел обыкновенной истории, свершившегося факта, и только.

– …

– Мы здесь собираемся не для пустых разговоров. – Оглядывая аудиторию, преподаватель чуть повысил голос, обращаясь ко всем студентам – Всё, что вы здесь узнаёте, имеет значение. И ваш долг – вникать в эту дисциплину. В противном случае второсортные выйдут из вас инженеры. Никто и не узнает о ваших разработках и уж тем более не станет платить вам, чтобы пользоваться тем убожеством, которое вы осмелитесь назвать программным обеспечением.

На следующее утро в 8:12 Джеймса разбудил сигнал его мобильника. Там было входящее сообщение от Гудмана:

«Он будет весь день в загородном коттедже. Сандридж-хилл, 87».

Протерев пальцами веки, совершив глубокий выдох, Джеймс опустил стопы с дивана на пол, затем отправился в подсобное помещение своего кабинета, где открыл дверцу гардероба и сменил свой помятый костюм и рубашку на новые выглаженные, которые придавали ему человеческий вид после пятичасового сна в одежде на кожаном диване. Он привёл в порядок свои волосы, а точнее чёлку. Джеймс всегда носил короткую стрижку. Его волосы приобрели частично седоватый оттенок начиная лет с тридцати. Но это ничуть не старило его внешность. Даже наоборот, такая цветовая гамма короткой шевелюры добавляла ему брутальности. В 2036 году одно авторитетное британское интернет издание провело опрос среди женской половины пользователей. По результатам этого опроса Джеймс Крюгер был признан самым сексуальным мужчиной года. Он сменил чёрные ботинки на тёмно-коричневые и отправился к лифту. Менее, чем через час, Джеймс, настроенный не на шутку, уже мчался на своём Корвете бордового оттенка по загородной трассе со скоростью 210 км/ч, не выпуская из левой руки флягу с прохладительным Dalwhinnie. Проснувшись от действия виски, Джеймс откинул крышу, пытаясь ощутить этот порывистый ветер, который бодрит лучше любого кофейного напитка, или какого-нибудь энергетика. По обе стороны от дороги росли сплошные вязы с огромными кронами, которые накрывали тенью весь идеально закатанный асфальт, который здесь меняли чаще, чем на любой из центральных улиц Лондона. Откинув флягу под дверь, продолжая удерживать руль правой рукой, и опираясь левым локтем о край двери, Джеймс бросил свой уверенный взгляд в зеркало заднего вида, и сквозь затемнённые очки наблюдал за тем как даже его коротко стриженные кудри развеивал ветер, который лишь усиливался по мере того, как стрелка на спидометре приближалась к отметке 240 км/ч. Оторвав локоть от края двери, Крюгер поводил ладонью по щетине, которая заметно выросла за последние шесть дней. Он подробно рассматривал гору бумаг, но ни разу не посмотрел в зеркало. А стоило бы.

Вскоре на горизонте стал вырисовываться полосатый шлагбаум. Отсюда начиналась закрытая территория, где располагалась недвижимость государственных чиновников, представителей богемы и прочих лиц высших сословий со счетами на Багамских островах и в швейцарских банках. Ходили слухи, что в одном из особняков, расположенных в этой зоне, который принадлежал королевской чете, была убита молодая начинающая голливудская актриса, с которой тайком от родителей развлекался английский принц. А некий городской судья в одной из этих вилл, периодически принимал девушек по вызову, скрывая своё тайное гнёздышко от ревнивой жёнушки. Этот элитный, в денежном и моральном смысле, район был как замок с кучей тайн, каждую их которых тщательно скрывали, и о которых каждый хотел бы непременно узнать.

Плавно сбрасывая скорость, Корвет Джеймса спокойно катился, приближаясь к контрольно-пропускному пункту. В полуметре от шлагбаума Джеймс придержал своего железного четырёхколёсного «гепарда», снял очки и приподнял подбородок, выглядывая за горизонт кузова.

– Доброе утро.

Джеймс поприветствовал сотрудника охранной службы в ответ:

– Утро доброе, Винсент.

Винсент ни в первый раз видел Джеймса Крюгера. Владелец «Kruger’s androides» раз в месяц приезжал в эти места в гости к своему закадычному другу по имени Морган Вайс, владевшему 39% акций промышленного концерна SAMSUNG. С тех пор как он стал акционером южнокорейского торгового гиганта, он забил на всё, и на работу в первую очередь. С ним Джеймс подружился в студенческие годы с того момента, когда в кабинете химии они спионерили несколько реагентов и смастерили самодельный фейерверк, который в тот же день закинули в женский умывальник, а перед этим заперли на замок раздевалку спортзала. Полтора десятка обнажённых девиц вылетели в коридор и это не могло не радовать глаз. Месяцем позже они проникли через компьютер в базу данных отеля, в котором со дня на день должен был поселиться премьер-министр Швеции. Они сменили время прибытия на один час. Морган одолжил чёрный тонированный одиннадцатиметровый Hammer H-2 у своего кузена, который работал водителем в прокате лимузинов. Персонал отеля слегка удивился в отсутствии полицейского эскорта, но чего только в их практике не случалось. Они торжественно встретили подкативших к парадному входу на лимузине двух студентов, одетых в потёртые джинсы, футболки и изношенные спортивные кеды. В их честь звучали фанфары. Персонал пятизвёздочного отеля оказал большую честь парням. Это была весёлая пора. Она началась через полгода после того, как Джеймс потерял маму …, ах да, ну ещё отца. Хотя в первую очередь отца, и не потерял, а – избавился. Его повседневные решения и выбор становились независимыми, и он ощутил раскрепощённость, тотальную свободу. Вот он, истинный смысл в жизни, когда твои повседневные будни проходят так, как ты решаешь их провести, и ни от кого не зависят. Если кто-то высказывал ему нелицеприятные слова, Джеймс мог свободно послать, засунуть кое-что кое-куда в буквальном смысле. Любой ворчливый сукин сын напоминал ему отца. Преподаватель Брегман – не исключение. В следующем семестре, из-за того, как он в очередной раз пригрозил Джеймсу на счёт экзамена, Джеймс видел перед собой отца, а не доцента, и лишь чудом сдержался от сквернословия в адрес учёного мудака. Ровно так же он воспринимал всех остальных. Кто-то оскорбит или усомнится в его способностях, и Джеймс сразу предлагал тесно познакомится с его гениталиями. Почти каждый день он слал в жопу соседа на против.

Крюгер, когда ты уберёшь листья со своей лужайки? Их сдувает прямо на мой газон.

Иди в жопу. Надо будет, на твоём газоне появятся не только листья.

Приблизительно то же самое происходило и с остальными.

Крюгер, где мой каталог с ноутбуками?

В моём сортире. Он б. у.

Джимми, дорогой, какие у тебя планы на вечер?

В мои планы триппер не вписывается.

Мальчик, пропусти бабушку к кассе. Я долго не задержусь.

Не, бабуля. Мне позарез. У меня время глохнет.

Все вы молодые без совести.

Иди на хер со своей совестью. Мы в свободной стране.

Теперь он мог себе это позволить. Дома рукоприкладство его не ожидало.

Винсенту было лет сорок на вид, среднего роста и с достаточно внушительными мышечными габаритами. Его предки по отцовской линии иммигрировали в Англию из Анголы в конце восьмидесятых.

– Как поживаете, Мистер Крюгер?

– Отлично, Винсент! Как у тебя? Что нового?

– Здесь ничего нового не происходит, так что последний месяц прошёл стабильно, без терактов, грабежей и насилия.

– А тебе бы хотелось? Верно? – Джеймс ехидно заулыбался.

– По крайней мере был бы хотя бы один повод пострелять и погоняться. Хотя на счёт грабежей и терактов вряд ли, но то, что здесь постоянного кого-то насилуют, сомнений не вызывает.

– Да ну нах…

– Да. Об этом мало кто знает. Но тут почти в каждом доме такие интриги плетутся, хоть снимай новый сезон Санта-Барбары. На прошлой неделе владелец казино «Атлантида» улетел на Багамы с женой. И говорят его дочурка теперь времени даром не теряет. Каждый день приводит домой нового хахаля, а кто-то из соседских мальчишек даже услышал, как она стонала на весь двор по среди ночи. Говорят, их там было сразу двое. А судья Пирелли, якобы, обрюхатил одну из тех путан, которых он постоянно вызывает к себе на ковёр.

Джеймс задрал брови и свернул губы в трубочку, издавая затяжной свист, который прекрасно вписался в его удивлённую гримасу, и сказал:

– Теперь то он наказал её по всей строгости закона.

– А этот агрегат я, кажется, вижу впервые – медленно и восхищённо сказал Винсент, опираясь рукой о каркас лобового окна. Он не мог налюбоваться изящными изгибами Корвета, его внушительными габаритами и брутальным дизайном. А какой был звук у работающего двигателя – музыка, а не автомобильный рёв.

– Я его купил в прошлом месяце. И скажу тебе больше – даже я его вижу не каждый день.

Они оба засмеялись. Винсент широко улыбнулся и на фоне его африканской кожи в глаза резко бросались ровные белоснежные зубы – типичная улыбка для любого негра. Он подал сигнал, после чего напарник поднял шлагбаум.

– Счастливого дня, Мистер Крюгер.

– Спасибо. И тебе не скучных будней.

– Одного грабежа будет достаточно. – Немного снизив голос, Винсент добавил – Просто иногда так и хочется пару раз пальнуть, дать по газам, поучаствовать в погоне, кого-нибудь повязать в конце концов.

Раздался очередной взаимный громкий хохот, тут же потонувший в мощном рёве Корвета. Затем Джеймс снова одел свои затемнённые очки, сдвинул с места рычаг коробки передач и отправился вверх по улице богемного района, пропитанного атмосферой безграничной власти, шальных денег и порочной репутацией большинства его обитателей.

Он катил по улице, минуя сплошные особняки, чей фасад не могли спрятать даже трёхметровые заборы, большая часть из которых были сделаны из высокопрочной стали или железобетона. Спустя пару десятков домов Джеймс проехал мимо владений своего закадычного друга, и через полквартала он уже парковался перед воротами коттеджа министра здравоохранения. Он заглушил двигатель спорт кара ещё до того, как к машине подошёл один из двух охранников. Аккуратно прижимая руками волосы и затянув немного туже галстук, Джеймс как ни в чём ни бывало открыл дверь своего бордового жеребца и спустя пару секунд человек в штатском попросил его назваться:

– Джеймс Крюгер, – самовольно пожав руку охраннику, он представился, рисуя широкую улыбку во весь тридцать один зуб. Тридцать второй всё ещё не вставил, как бы часто ему не звонил стоматолог, напоминая о том, что имплантат уже готов к вживлению. В тот момент ему было плевать на зуб. Всё равно пустая десна находилась далеко в конце правого края нижней челюсти и отсутствие этого зуба никто не замечал.

– У вас запланирована встреча?

– Да. Но дело в том, что встречу назначал не лично я. Из министерства по бытовой электронике должны были сообщить о моём прибытии.

Его глаза смотрели на Крюгера с некоторым подозрением. Охранник попросил подождать:

– Секунду.

Он повернулся спиной к посетителю и отошёл на пару метров, сообщая по внутренней связи о прибытии президента «Kruger’s androides». Тем временем Джеймс продолжал держать руки в карманах брюк, опираясь то на носочки ботинок, то на каблуки. Перекатываясь так ещё какое-то время, расчищая языком зубную эмаль с открытым ртом, он демонстрировал мёртвое спокойствие, которое ему обеспечили двести грамм выпитого по пути бодрящего виски.

Охранник вернулся и сообщил:

– Мистер Крейг ждёт Вас.

Джеймс расправил расстёгнутый пиджак, открыл длинную габаритную дверь Корвета, завёл едва слышимый мотор, и изящно трогаясь с места покатился через распахнувшиеся ворота. Он занял одно из восьми парковочных мест перед трёхэтажным коттеджем министра Томаса Крейга. Первым же делом, только покинув салон, Джеймс снял очки, положил их во внутренний карман, застегнул верхнюю из двух пуговиц на пиджаке и лёгкой беззаботной походкой проследовал за охранником. Они обогнули строение, после чего на заднем дворе сели в машину для гольфа и отправились в сторону лунки, в которую метил соперник Томаса Крейга – министр обороны Курт Стронберг. Медленно пересекая персональное поле для гольфа министра, Джеймс в последний раз обдумывал все те доводы, которыми он собирается убедить правительственного чиновника одобрить лицензию для Диагноза-КМ.

Министр, тот что отвечал за контрнасилие, а не за здравие, тщательно готовился к удару, в четвёртый раз смыкая клюшку с мячом. Неподалёку от лунки остановился гольф кар. Заметив появление внепланового гостя, хозяин владений тут же достал из нагрудного кармана солнцезащитные очки. Опустившись на газон, Джеймс снова расстегнул пиджак, и медленно направился в сторону Крейга. Шестидесяти четырёх летний министр, одетый в белоснежные спортивные штаны, белые кроссовки, синее поло и такого же цвета бейсболку, лишь в последнее мгновение повернул голову к Крюгеру, бросая взгляд на него сквозь очки, позволяющие видеть лишь приглушённое очертание того, кого он предпочёл бы вовсе не видеть. Перед ним был человек, чей проект было крайне необходимо похоронить. Это было важно независимо от расклада. Если Диагноз-КМ окажется опцией низкого качества – пострадают сотни, тысячи, а может и миллионы людей. В случае, при котором Диагноз-КМ зарекомендует себя эффективно – возглавляемое им ведомство начнёт терять свой авторитет для населения в вопросах медицины. Роль всего министерства здравоохранения снизится настолько, что Крейг даже не хотел думать об этом. об всегда был ярым борцом с неэффективными и губительными препаратами и методами псевдолечения, которые лишний раз заставляют доверчивых покупателей раскошеливаться. Он посмотрел на незваного гостя, когда тот уже практически был в полуметре от него.

Джеймс немедля протянул руку:

– Доброе утро, господин министр.

Не снимая перчатку, и продолжая стоять почти что спиной к Крюгеру, министр ответно протянул руку (и при этом не сжал ни одного пальца), не желая произносить его имени:

– Утро доброе.

– Главный медик и главный военный страны участвуют в спортивной борьбе – с лёгкой улыбкой произнёс Крюгер. – Это интересно.

Министр Крейг продолжал сохранять каменное лицо в отличие от министра Стронберга. Он-то с радостью пожал руку Джеймсу. Он восхищался андроидами и частенько представлял, каково было бы иметь нечто похожее, но только с одной лишь разницей – чтобы эти машины служили военным целям. Отдышка, страх, усталость, человеческий фактор – всё это осталось бы в прошлом. Идеальная боевая машина без слабых мест.

Стронберг поздоровался и сказал:

– А мне, Мистер Крюгер, особенно приятно будет заявить в завтрашнем интервью о том, что вооружённые силы Великобритании побили медиков на поле… для гольфа, а не боя.

После этих слов министр обороны громко засмеялся, по-приятельски хлопнул Крюгера по плечу, после чего вновь зажал своими вставными зубами кубинскую сигару, отошёл на несколько метров, приложил клюшку к мячу и снова начал настраивать свой «оптический» прицел.

Едва один министр отошёл, Джеймс, не теряя времени, обратился ко второму:

– Мистер Крейг, могу ли я украсть у вас немного вашего драгоценного времени?

Во время беседы глава ведомства продолжал лишь слегка поворачивать голову, посчитав этого более, чем достаточным:

– По-вашему, драгоценное время можно тратить на игру в гольф?

– Нет, господин министр. Я считаю, что ценность времени зависит от степени ответственности человека и его рода занятий. Но не от отдельных обстоятельств.

Провожая взглядом мяч, который взлетел после состоявшегося удара министра обороны, Томас Крейг сказал:

– В Вашем распоряжении пять минут… ровно пять минут моего драгоценного времени, и ни секундой больше.

После того, как Стронберг оглянул их, Крейг громко сказал:

– Мистер Стронберг, садитесь на гольф кар, а мы прогуляемся до точки.

Министр обороны оседлал гражданский транспорт и поехал к точке дислокации своего мяча, недалеко от которого лежал и мяч Крейга.

– Итак, я весь внимания – сдержанно и монотонно вымолвил Крейг, медленно двигаясь в сторону точки.

Джемс незамедлительно приступил к делу, прогуливаясь рядом с министром и постоянно бросая взгляд на его профиль. Старый хрыч воротил нос, и не желал смотреть на него своим высокомерным взором:

– Господин министр, наша фирма разработала новую функцию андроидов, которая могла бы значительно обезопасить здоровье человека, вовремя диагностируя значительные отклонения в организме. Мы создали оборудование для забора и анализа крови с пальца, миниатюрный рентген и аналог магнитно-резонансного томографа. – Министр, тем временем, ни разу не бросил взгляд в сторону своего «собеседника», продолжая идти и при каждом шаге опускать клюшку на газон, как обычно многие в его возрасте опускают тросточку. – Вчера мы провели последние тесты, которые опытный образец прошёл без единой ошибки. Но, как вы уже знаете, для того, чтобы получить лицензию в министерстве и приступить к следующему этапу, необходимо получить одобрение в вашем ведомстве. И я хотел поговорить с Вами, потому что посчитал, что возможно Вас не должным образом посвятили во все подробности этого изобретения, и я мог бы более подробно рассказать о том, насколько это полезное устройство.

После нескольких секунд мёртвого молчания, поняв, что Крюгер завершил свою вступительную речь, министр Крейг ответил, продолжая смотреть строго вперёд сквозь солнцезащитные очки (он всё же промямлил его имя; как-нибудь да надо было обращаться к этой коммерческой акуле):

– Боюсь, Мистер Крюгер, что подробности Вашего изобретения у меня не вызывают интереса. Но это не коим образом не связано с особенностями вашего товара. И ваша квалификация не вызывает никаких сомнений.

Совершив глубокий вдох, министр начал подробно разъяснять:

– Понимаете ли, чтобы поставить правильный диагноз, врачи опрашивают больного; проводят подробное и всеобъемлющее обследование; анализируют всю накопившуюся историю болезни; консультируются с врачами, которые специализируются в других направлениях, чтобы избежать ошибки; сравнивают показатели с имеющимися прецедентами и выбирают наиболее оптимальный вариант лечения. Врач не полагается на цифры. Он оценивает состояние пациента куда более сложными методами, в которых не предусмотрены нули и единицы.

– Ваше мнение вполне понятно, и никто не пытается его оспорить. Поэтому я хотел бы внести в мои слова одну уточняющую деталь: наше устройство направлено на диагностирование самых частых отклонений в организме, не требующих серьёзного вмешательства – повышенная температура, перелом, вывих, отклонение в уровне содержащихся веществ, таких как кальций, холестерин, йод, гемоглобин, и так далее. Это принесёт огромную пользу. Скажем, если андроид вовремя сообщит о дефиците железа в организме, то это сможет существенно снизить риск заболевания анемией. Наши андроиды не будут диагностировать вирус иммунодефицита или начальную стадию раковой опухоли. Но сообщая о том, в каких веществах нуждается организм в настоящий момент, тем самым человек оберегает себя от серьёзных заболеваний в будущем.

На этом месте Джеймс прервал свою речь в томительном ожидании ответной реакции. Шагающий уверенной и зазнавшейся походкой министр выдал:

– То есть, вы хотите сказать, что крупнейшая в мире корпорация по производству бытовой робототехники, спустила миллионы на исследования и проведение опытов, и готова потратить ещё в разы больше только для того, чтобы продвинуть на мировой рынок устройство, целью которого является рекомендация по приёму витаминов?

Какое тебе дело до моих миллионов, ублюдок! – подумал про себя Джеймс. Однако его дальнейшие слова и лицо выдавали совершенно иное состояние, демонстрируя полное спокойствие:

– Ну, для кого-то витамины, а для кого-то страховка от потенциальных недугов.

– Знаете, Мистер Крюгер, – министр остановился и, наконец, развернулся лицом к Джеймсу – мне кажется вы ошиблись адресом.

Ты – ничтожество! Ты, и твои поганые изобретения, говнюк безмозглый!

Эти отголоски прошлого в голове Джеймса могут вполне стать пророческими. Этот подонок в синем поло сильно напомнил ему собственного папашу, когда сменил тон.

Твоим жестянкам место в детском мире!

– Извините?

– Скажу прямо. – Крейг говорил несколько недовольным тоном – Если вы ищите, кого бы одурачить, то выбрали не того человека. Будь я на месте ваших клиентов, предпочёл бы пойти в ближайшую аптеку, и накупить витаминов без разбора. В любом случае хуже не станет, и не придётся переплачивать за новую модель робота.

– …

– Я отлично понимаю, что вы чего-то недоговариваете. Такие финансовые акулы, как вы и ваша компания, не станут заморачиваться над чем-то мелким. Такие как вы привыкли играть по-крупному. Ваши подобия людей выполняют роль садовника и монтёра, но играть в доктора я не позволю.

Игры давно закончились, молокосос тупорылый! Ты ни хера не добьёшься в этой жизни, сучёнок!

Пока министр преодолевал последние считанные шаги до лунки, где его ждал оппонент из минобороны, Джеймс говорил ему вслед, продолжая идти за ним, не оставляя попыток выбить из Крейга одобрение на опцию:

– Господин министр, мне скрывать нечего. Стал бы я откровенно лгать в лицо чиновнику? Я ведь просто хочу упростить путь к здоровой жизни для современного общества. Что в этом плохого? Может я Вас чем-то обидел?

Не выдерживая его настырности, министр Крейг снял очки и ответил голосом, выдающим откровенную ненависть, вражду и презрение:

– Нет, Мистер Крюгер. Вы меня не обидели. Вы меня оскорбили. Я государственный служащий. Я отвечаю за состояние медицины в этой стране. И всякий, кто хочет послужить на благо развития медицины, приходит ко мне с предложением и приводит убедительные доводы. Этих людей я выслушиваю хотя бы по той причине, что они делают серьёзные предложения и ведут себя серьёзно. Но я никогда не осмелюсь назвать серьёзным человека, от которого с утра несёт перегаром и которому не приходит в голову хотя бы разок побриться перед тем, как приступать к важному диалогу. С таким настроем вам будут рады в какой-нибудь полуночной забегаловке. —Джеймс продолжал выслушивать гневного министра, который теперь не скрывал своего отношения как к проекту, так и к самому президенту корпорации «Kruger’s androides». Ещё немного, и он перешёл бы на личности – Разве можно доверить здоровье человека тому, кто начинает день с приёма алкоголя. Придя сюда в таком состоянии и с подобными словами, вы показали себя безответственным и пренебрегающим человечностью коммерсантом, который привык к тому, что в этом мире у каждого есть своя цена и каждого можно купить. Так вот запомните, пока я буду занимать этот пост, ваша компания может ЗАБЫТЬ об этой идее. Я не позволю жестяной твари заниматься лечением человека.

Не отводя глаз от застывшего лица Джеймса, Крейг посмотрел на служащего, и сказал всё тем же негодующим голосом:

– Проведите Мистера Крюгера к выходу.

Это была жирная точка в их разговоре, с которым один из его участников решил не затягивать. Министр вновь прикрыл глаза затемнёнными очками, и поспешно, слегка взмахивая клюшкой, оправился к месту предстоящего удара. Задрав верхнюю губу, с прищуренным взглядом Джемс смотрел ему в спину, размышляя о том, что из-за этого подонка может уйти на нет его грандиозный бизнес-план на миллиарды.

Ты – иждивенческая мразь! Ни на что не годн6ый кусок дерьма! Ни хрена ты не достигнешь!

22:40. Джемс уже пятый час сидел в своей домашней лаборатории перед монитором компьютера, пытаясь найти выход из «глухого» тупика, откинувшись на спинку кресла и перебирая чётки в руке, закинутой через голову. Прозрачная стена (сделанная из высокопрочного стекла) за спиной Джеймса, прилегавшая к фасаду, открывала вид на взошедшую луну, изредка прятавшуюся в плывущих полу мрачных облаках в ночном небе. Кофейный привкус от поглощённого напитка покидал его вместе с облаком табачного дыма, окутывающим всё пространство над рабочим столом. Кроме Джеймса, в окружении опытных образцов запчастей для плановых моделей, горы инструментов и разбросанных бумажных стопок по всей лаборатории, внутри находился андроид Босс, смирно пристроившийся где-то в углу в ожидании момента, когда хозяин позовёт его для того, чтобы загрузить очередной задачей. После новой затяжки Marlboro, Джеймс отвлёкся от размышлений, когда заметил в верхнем левом углу экрана ссылку на свежие новости о событиях в Сан-Пауло, где был расположен один из крупнейших заводов по сборке андроидов. Опустив на стол руку с чётками, Джеймс кликнул по ссылке и не торопясь прочитал полный заголовок статьи: «Руководство нефтеперерабатывающего завода в Сан-Пауло подало в суд на городские власти». После этого Джеймс опустил взгляд на первые строчки статьи:

«Директор и владелец нефтеперерабатывающего завода на северо-западе Сан-Пауло Луис Алмейда подал иск в суд, направленный против муниципальных властей. Причиной для судебного разбирательства стало намерение предпринимателя выгрузить отходы в тридцати двух километрах от пригорода Сан-Пауло. По мнению Алмейды в законодательных актах нет ни слова о запрете выброса отходов в зонах подобного типа. Однако не смотря на отсутствие законных оснований, после первого рейса выгруженных отходов власти решили наложить запрет на продолжение разгрузки в целях защиты…».

После прочитанных строк Джеймс обратился к Боссу:

– Босс. Босс.

За командой Джеймса не последовало какой-либо реакции со стороны домашнего робота. Джеймс произнёс чуть громче:

– БОСС!

Домашний крюгер не реагировал на голос хозяина. Совершив глубокий вздох, Джеймс, протирая рукавом свитера поверхность стола, дотянулся до его угла, подобрал свой мобильник, запустил приложение и отдал команду «Выход из спящего режима». После активации команды загорелись лампы в области глаз на голове крюгера, затем стали издаваться звуки заработавшей электроники и андроид начал движение в сторону Хозяина. Он подошёл к создателю и вывел надпись на экран:

«Я к вашим услугам, Сэр».

Джеймс наклонился вперёд, опустил локти рук на колени, и с глубоким вздохом произнёс:

– Надо бы как-нибудь покопаться в твоём акустическом чипе.

На экране в области туловища Босса появилась очередная надпись:

«Вероятно эту проблему сможет решить функция автономной диагностики и самоанализа, Сэр».

– Да, я знаю. Потерпи уж. Как только закончу с новой моделью твоих собратьев, тут же продолжу писать эту программу.

Внимательно посмотрев на Босса, словно перед ним был вполне живой человек, Джеймс приложил пальцы к губам и с озадаченным видом обратился к нему:

– Босс, произведи поиск в сети и анализ. Запрос – динамика диагностируемых онкологических заболеваний на ранних стадиях в Великобритании за последние десять лет.

Лаборатория погрузилась в безмолвие. Шло время. Джеймс без конца потирал правый висок указательным пальцем, не сводя глаз с туловища Босса, на котором продолжал мигать курсор с надписью вверху «Идёт поиск». Прошло двадцать секунд. Сидя напротив крюгера, находясь полуоборотом к своему столу, Джеймс опирался локтем о его край и томился в ожидании данных, которые выдаст ему преданный металлический друг. Звуки от бьющихся об окно капель начавшегося дождя ничуть не привлекали его внимание. Всё, что его интересовало в тот момент – чёрный электронный квадрат на корпусе Босса. Где-то на тридцатой секунде Босс вывел на экран информацию:

«С 2029 года наблюдается преимущественно спад в своевременной постановке онкологических диагнозов, позволяющей ликвидировать болезнь терапевтическими или хирургическими методами. 2023 и 2024 года демонстрируют рост вовремя выявленных заболеваний на 3% и 7%. За остальные годы наблюдается спад, среднее значение которого можно приравнять к 14,7%. Данные показатели должны заставить британцев периодически проходить полное медицинское обследование в целях предотвращения запущенных форм заболеваний. Особенно участились случаи выявления раковой опухоли щитовидной железы, головного мозга, и опухоли грудных желёз у женщин. – Источник: официальный сайт министерства здравоохранения Великобритании. Статья от 27.01.2031».

Спустя пару секунд он отдал следующую команду:

– А теперь найди данные об изменении количества смертей при выявлении любых заболеваний на ранних стадиях за тот же период.

Раннее показанный текст в очередной раз сменили полоса загрузки и мигающий курсор. Джеймс потирал пальцем верхнюю губу и продолжал всматриваться в пока что пустой экран на корпусе Босса. Лёгкий дождь моментально сменил ливень. Шум от бьющих по стеклу капель становился сильнее, как и жажда Джеймса найти слабые стороны в системе здравоохранения. На этот раз Босс несколько быстрее отыскал данные по запросу Джеймса:

«… Начиная с 2020 года выявляется в среднем свыше 12% смертей ежегодно среди пациентов с заболеваниями, выявленными на ранних стадиях. Это происходит, не смотря на положительные прогнозы врачей относительно предстоящего лечения. – На лице Джеймса проскользнула мимолётная, довольная, коварная и нездоровая улыбка. – В министерстве здравоохранения данную тенденцию объясняют наличием низкокачественных препаратов и халатностью фармацевтических компаний, так как во многих случаях изначально прописывается курс лечения с применением лекарственных препаратов, оставляя хирургическое вмешательство на случай отсутствия положительной динамики после приёма лекарств. – Источник: „The Times. Выпуск от 01.04.2031“.».

«Я отвечаю за состояние медицины в этой стране» – вспомнились слова Томаса Крейга. Хреново справляешься – подумал Джеймс. И в твоём шкафу скелеты прячутся.

Он как следует задумался. Это было уже интересно. Вот они, первые проблески света в этой глухой могиле, где уже одной ногой находился Диагноз-КМ. А теперь копнуть бы глубже. У него было достаточно ресурсов, чтобы пойти против власти и добиваться своего. По крайней мере он мог позволить себе совершить попытку. У него были несметные миллиарды, влияние, связи, громкий авторитет, и самое главное – в нём сидело огромное желание получить своё вопреки намерениям политиканов. И это желание неуклонно росло, превращаясь в дикую жажду.

– Можешь отыскать что-нибудь о летальных исходах, напрямую связанных с врачебной ошибкой.

«Сознание» Босса в очередной раз отправилось в путешествие по бескрайним просторам всемирной паутины, а Джеймс терпеливо сидел, потирая ладони. Поднявшийся на улице ветер размывал дождевые капли по окну. Из акустических колонок раздался сигнал, оповещающий о получении нового письма на электронный почтовый ящик. Пятка Джеймса начинала стучать по полу, делая это с каждым разом всё быстрее и сильнее. Прошла минута. Джеймс смотрел на экран прищурившись, и лишь изредка моргая. Надпись «Идёт поиск» исчезла с экрана, и мигающий курсор стал быстро выводить текст, который послал «мозг» Босса, вернувшись из кругосветного путешествия по интернету за 80 секунд:

«Данные из открытых источников отсутствуют».

После прочитанного текста на экране засветилась приглушённая полупрозрачная надпись красного цвета:

«ЗАРЯД АККУМУЛЯТОРА 10%».

С некоторым удовлетворением, и в то же время досадой, на лице, Джеймс откинулся на спинку стула, и промолвил:

– Спасибо, Босс. Сходи, вздремни.

Босс отправился к ближайшей зарядной подставке, расположенной в обратном конце лаборатории. Дойдя до неё, он развернулся, поочерёдно опустил стопы на подключённую к сети подставку, свет на его глазах погас, и процесс зарядки начался.

Джеймс, тем временем, достал из лежащей на столе пачки сигарету, зажёг её с обратного конца, после чего переложил сигарету в левую руку и взял мобильник, где отыскал контакт своего адвоката – Альберта Нормана.

После третьего гудка последовал голос Альберта:

– Алло.

Джеймс поставил телефон на громкую связь и оставил лежать на столе, выдыхая табачный дым:

– Альберт, добрый вечер.

– Добрый, Джеймс – ответил Альберт сидя за столом и перебирая бумаги по очередному уголовному делу. Альберту было пятьдесят два года. Он носил довольно тёмную для своих лет шевелюру. Даже сидя за столом в рабочем кабинете у себя дома он не снимал ни брюки, ни рубашку, лишь немного расслабив галстук. Он был женат, воспитывал двух дочерей. Этот адвокат имел обширную практику как в уголовном праве, так и в гражданском, что являлось большой редкостью. В случае возникновения судебных разбирательств право защищать интересы компании Джеймс предоставлял именно ему, не доверяя юристам из штатного персонала, так как Норман практически не выходил из здания суда, постоянно кого-то отмазывая от тюрьмы, уплаты компенсации, деления нажитого в браке имущества и так далее, постоянно набивая «руку», что давало ему больше шансов на положительный исход дела. Альберт представлял интересы Джеймса с того момента, как Крюгер в двадцать семь лет на своём Ламборгини в полу трезвом виде гнал по ночному Лондону с Мисс Июнь, которая послушно сидела на его коленях в то время, пока стрелка на спидометре преодолевала отметку в 215 км/ч. И конечно же полисмены на загородной пустой трассе в тот момент оказались очень не кстати. Не смотря на всю эту историю и штрафные квитанции общей суммой на пятьдесят семь тысяч фунтов, которыми был забит бардачок, Альберт сумел добиться оправдательного приговора, и это не могло ни впечатлить Джеймса. Ведь прокурор требовал лишения водительских прав сроком на пять лет и двухлетнее тюремное заключение. Тогда Крюгер сразу определился с тем, кто будет защищать его интересы в суде в будущем.

Джеймс облокотился о подоконник, совершил очередную затяжку, продолжая разговор:

– Надеюсь, я тебя не побеспокоил?

– Нет-нет. Для тебя я свободен двадцать пять часов в сутки.

– Даже так.

– Да. Для тебя я готов быть доступнее, чем самая дешёвая шлюха в Лондоне.

После традиционных пошлостей на старте беседы, Джеймс спросил:

– Как поживаешь?

Альберт вынул изо рта сигару, а затем ответил:

– Ничего. Всё по-старому. Один клиент на прошлой неделе попал в участок из-за того, что напился в хлам и забил до смерти уличную шлюху. Последний оказался там из-за своей ревнивой жёнушки, которую он отлупил за то, что она хотела полоснуть тесаком по его хозяйству.

Джеймс подобрал со стола резиновый попрыгунчик, и постукивая им по полу, продолжил беседу:

– Но ты конечно же их отмазал?

– Да. Хотя тот, что отлупил жену, после того случая жалуется на бессилие в постели с другими бабами. Даже виагра не помогает.

Откуда взяться силам, когда тесак у того самого места не выходит из его головы.

С ухмылкой, Джеймс спросил:

– А что ты?

– Я сказал, что фаллосы – не по моей части. Пусть чешет к мозгоправу.

– Слушай, Альберт. Через пару часиков я отправлю тебе кое-что по имейлу. Сможешь провести анализ?

– Да, без проблем – промолвил Альберт, прижимая плечом трубку стационарного телефона, который он никак не хотел менять на более современный вариант.

– Спасибо. Буду признателен.

59 дней спустя. Заголовок газеты «The Times»: «Компания Kruger’s androides выиграла судебное дело против министерства здравоохранения».

Первые строки колонки были следующего содержания:

«Спустя почти два месяца компания Kruger’s androides в суде доказала своё право на внедрение новой функции в андроиды. Раннее президент корпорации Джеймс Крюгер подал судебный иск на министерство здравоохранения из-за отказа в одобрении новой услуги для выхода её на рынок. Согласно поправкам, которые не так давно были произведены в законодательстве, для предоставления опции медицинского обследования и диагностирования андроидами требовалось её одобрение в Минздраве. В ходе судебных разбирательств адвокат Альберт Норман, защищавший интересы Kruger’s androides, сумел обратить внимание суда на слабые места в системе здравоохранения, отсутствие положительной динамики, вследствие чего убедить суд в отсутствии каких-либо веских оснований у Минздрава препятствовать деятельности компании, так как состояние здравоохранения в стране не внушает доверия исходя из статистических данных за последние десять лет и министерство не имеет должного авторитета для решения подобного рода вопросов. Таким образом, одна из крупнейших корпораций планеты сумела одержать верх над законом.…».

– Нет! Ты посмотри на это! Что пишут эти суки! – негодующе прокричал Альберт Норман, тыкая в лицо Джеймса выпуском той самой газеты, удерживая свободной рукой бокал шампанского, как и девяносто сотрудников компании, занимающие руководящие должности, которые праздновали победу в суде, заполнив весь ресторан в центре Лондона. Джеймс не пожалел ни денег, ни времени на то, чтобы порадоваться тому, как ему удалось нагнуть систему. Он выхватил газету из рук Альберта, швырнул её на пол, положил свободную руку на плечо адвоката и громко произнёс, пытаясь перекричать музыкантов, напевающих песню «We are the champions»:

– Да плюнь ты на этих журналюг! Мы поимели этого очкастого говнюка! Эта сука, Крейг, сейчас наверняка чувствует себя ничтожеством (возможно таким же, каким самого Джеймса считал его отец). Мы оттрахали правительство! Это ведь самая громкая победа в твоей карьере?!

– Пожалуй!

– Тогда празднуй! – Джеймс наклонился ближе к уху Альберта – Я не хочу видеть тебя трезвым сегодня и без мигрени завтра!

Все высшие лица корпорации и несколько почётных гостей до поздней ночи праздновали это событие, словно они отмечали сто летний юбилей со дня основания фирмы. Это была новая ступень в развитии компании, и новая эпоха в её истории, ознаменованная совершенно новым поколением крюгеров, радикально отличавшимся от предыдущих версий. Это ли не что иное, как величайший прорыв в мире, являющийся последним словом техники. Новая модель андроидов – это первый шаг на пути к увеличению продолжительности человеческой жизни. Именно так сказал Джеймс Крюгер во время презентации новой версии андроидов в Лас-Вегасе 21 января 2032 года. Миллиарды долларов забьют банковский счёт в Швейцарии – думал Джеймс, когда отвечал на вопросы журналистов, разглагольствуя о том, какую пользу принесёт новый модельный ряд крюгеров.

 

3 СБОЙ

17 мая 2046 год. Джеймс совершал визит в Барселону, в двадцати трёх километрах к северу от которой подходило к концу строительство объекта по заказу Kruger’s androides. Загадочный объект представлял собой полузеркальный купол высотой в 192 метра. Первой стадией строительства была двухмесячная установка полузеркального колпака, дабы скрыть от посторонних глаз проводимые внутри работы. Под куполом находился идеальной круглой формы котлован, глубина которого достигала 287 метров, а диаметр 360. Строительство продолжалось уже третий год, и до его завершения оставалось двое суток.

Сойдя с борта лайнера в аэропорту Барселоны «Эль-Парт», вместе с остальными 127 пассажирами Джеймс дожидался, пока будут выполнены все формальности. На этот раз он воспользовался рядовым коммерческим рейсом. Его личный самолёт остался в Лондоне. он не хотел, чтобы кто-нибудь разнюхал, что он улетел за пределы страны. В случае с простым коммерческим рейсом это было мало вероятно. Никто даже не знал, что глава компании отправился куда-то, как и то, что он сделал это по воздуху, да ещё и на обыкновенном рейсовом самолёте, находясь на одном борту с простыми смертными.

Едва сотрудник таможенной службы стукнул штампом по бумаге и произнёс «Добро пожаловать в Испанию», как Джеймс тут же забрал свой заграничный паспорт, закинул пиджак за правое плечо и отправился к выходу.

Он нацепил солнцезащитные очки и, не имея абсолютно никакого багажа, перешагнул через порог охлаждённого помещения аэропорта, после чего его встретили раскалённые зноем земли Каталонии. Невыносимая майская жара заставила тяжело вздохнуть. Джеймс бросал взгляд между телами сотен торопившихся пассажиров в попытке поймать глазами ближайшее такси. Вдоль позвоночника на спине кожа быстро укрылась под слоем пота, стекавшего чередой капель. Воздух казался особенно теплым ещё и из-за полного отсутствия ветра, плюс раскалённый асфальт под ногами. С висков покатились капельки пота. Даже белый цвет рубашки, казалось, совсем не отражает палящие лучи жгучего, как фламенко, испанского солнца. В груди возникло ощущение, будто что-то, ни то давит снаружи, ни то высасывает все внутренности. Рубашка втягивала влагу, постепенно пропитываясь обильным потом и уже начинала прилипать к туловищу. Какая же мука найти здесь такси. Джеймсу приходилось всё больше отдаляться от выхода. Через восемнадцать минут поисков, прижимая паспорт влажными скользящими по его обложке пальцами, он размазал запястьем несколько капель пота по лбу и медленной истощённой походкой приволочился к свободному такси – жёлтому Ford focus 5, стоявшему где-то в трёх ста метрах от выхода. Водителю было лет сорок, с густой чёрной щетиной, короткой тёмной шевелюрой, увеличительными очками на глазах и слегка упитанным лицом.

Джеймс закинул пиджак на предплечье, открыл дверь и с блаженным стоном приземлился на заднее сиденье. В салоне ощущался прохладный воздух, который совсем недавно оставил после себя выключенный кондиционер. Немощным и замученным голосом он назвал адрес своего коттеджа в северо-восточной части города:

– Переулок Гауди, 17.

Едва он произнес эти слова, и его голова тут же откинулась на спинку сиденья. Двигатель заработал. Вместе с ним кондиционер.

Какой балдёж оказаться под кондёром после печки – единственная мысль в голове Крюгера на тот момент. Кондёр был для него примитивной вещью, но за последние лет двадцать пять он никогда не садился под него заранее поджарившись под безумным пеклом.

Автомобиль плавно тронулся с места, после чего таксист, оказавшийся вполне общительным, спросил, бросив взгляд в зеркало заднего вида:

– Впервые в Барселоне?

– Нет. Но впервые в это время года.

Водитель улыбнулся.

– Это просто с непривычки. А откуда вы прилетели?

– Англия.

– Тогда тем более.

Они мчали по широченному загородному шоссе, теряясь в гигантском потоке автомобилей. Все летят с безумной скоростью. Все куда-то торопятся. Кто в отель, кто на пляж, кто на экскурсию. Кто-то вопреки своей воле торопится к Боженьке.

Таксист поджёг зажигалкой сигарету с обратного конца. Затем он протянул пачку Джеймсу:

– Нет-нет. Спасибо.

– Прилетели посмотреть матч?

– И для этого тоже.

Водитель пустил по салону небольшие клубы дыма и в машине активировалась автоматическая система вентиляции, всасывающая табачный дым через решётки, расположенные по всему кузову.

Таксист не был бы коренным жителем Барселоны, если бы не упомянул о предстоящем поединке футбольных команд:

– Мне нравится, как играет Тоттенхэм. Я смотрю чемпионат Англии, и лондонцы очень впечатляют. Для Барселоны это достойный соперник – с зажатой сигаретой между пальцами, каталонец взмахнул рукой, выражая своё уважение к лондонскому клубу. Он ещё пару минут активно жестикулировал, рассуждая на тему современного европейского футбола. Джеймса, в его изнывающем (в какой-то степени затраханном) состоянии, это совсем не заботило в тот момент. Но дело было даже не в жаре, царившей за окном автомобиля. Не будь он занят вопросом на пару-тройку миллиардов евро, который предстояло решить здесь, в Барселоне, он бы скорее всего подискутировал на этот счёт. А скорее всего он просто объяснил бы доходчивым языком как, в какое место и сколько раз англичане чпокнут испанцев.

– Гм-м-м – промычал таксист сквозь губы, сжимавшие дымящуюся сигарету. – Забыл представиться – Энрике.

– Джеймс – пассажир ответно протянул руку.

– Очень рад. Какой прогноз вы бы дали на игру? Лично я, не знаю. В этом противостоянии трудно предсказать реальный расклад. В обоих командах есть потери, и в национальных чемпионатах игру они ведут не стабильно в последнее время. А вы? Какой у вас прогноз?

– С вами трудно не согласиться. Все эти…

Пока Энрике возвращался к любимой теме, разглагольствовал на предмет глубинных особенностей и проблем современного европейского футбола, Джеймс терпеливо слушал его пустозвоние, ощущая, как приятно касался его кожи прохладный ветер, который задувал из кондиционера. Он наблюдал за городскими колоритами Барселоны. Проезжая мимо центральной части города, Джеймс не мог не восхититься в очередной раз творениями великого каталонского архитектора Антонио Гауди, в честь которого был назван переулок, где находился его коттедж. Его соседями были сплошь представители слоя мультимиллионеров с такими же впечатляющими владениями, как у него. Неудивительно, что улицу назвали в честь столь выдающегося архитектора. Но в тот момент Джеймса интересовало совсем другое чудо архитектуры, его собственное, которое не предусматривало жилых помещений. По крайней мере не для людей.

Припарковавшись перед могучими воротами барселонской резиденции Крюгера, Энрике пожелал приятного отдыха своему клиенту. Джеймс рассчитался с таксистом, пожал на прощание руку, после чего незамедлительно трусцой направился в свои хоромы, скрываясь от жаркого майского зноя.

Он принял душ. Затем сменил его на сушильную кабину. После засохшего пота по всему телу перед душем теперь прикосновение к коже становилось очень приятным, сухим и гладким. Совсем как в рекламе станка для бритья «Джилетт». После изящного и лёгкого движения по щетине ваша кожа станет гладкой и такой привлекательной, и все женщины потянутся к вам толпами.

Кофеварка с автономной подачей кофе, сахара и воды из заправленных контейнеров уже в седьмой раз разогревала напиток, сваренный более получаса тому назад, равномерно добавляя ингредиенты при сокращении объема готовой жидкости в ковше. Чашка бодрящего напитка после душа казалась Джеймсу таким же блаженством, как свежее дуновение морского бриза с прибоем волн на средиземноморском берегу. Этот аромат не мог позволить ему оставить веки раскрытыми. Из колонок звучала композиция в стиле медленного блюза под названием «Лунные блики в полусумрачном окне моём». Он забыл, когда в последний раз позволял себе вот так откинуться на диване с чашечкой кофе, ничего не делать и никуда не торопиться. Даже в голове не было никаких забот. Его мысли были только об одном:

До чего же охренительно.

Порой, чтобы побывать в раю, далеко отправляться не нужно. Затрахайте себя на работе; позвольте кому-нибудь вынести ваш мозг до самого его основания; пожарьтесь на раскалённом воздухе; вспотейте, как шлюха в разгар сезона на исходе рабочего дня; а затем проделайте стандартные повседневные релаксационные процедуры. Поверьте, это будет рай на Земле.

Ближе к вечеру Джеймс открыл гардероб с солидным ассортиментом одежды. Его выбор пал на костюм кремового оттенка. Касательно рубашки он предпочёл классический фасон, и без галстука (распахнутый воротник в столь мучительный сезон избавлял от излишней духоты). Из обувной коллекции весна-лето ровно выстроенный ряд покинули нежно-молочные мокасины с тонкой и лёгкой подошвой. Крюгер не стал задерживаться в стенах дома. Он спустился на цокольный этаж, открыл дверь в гараж и начал ломать голову над тем, какого бы из двух жеребцов оседлать: изящного итальянца, или брутального немца. После не затяжной дилеммы Джеймс распахнул дверь бежевого Porsche, опустился на кресло, отделанное чёрной кожей, повернул ключ, включил лёгкую подачу холодного воздуха в салон, оттянул рычаг коробки передач, открыл ворота гаража с пульта лежавшего на панели, плавно приблизил педаль газа к полу, и бежевый двухместный красавец покинул гараж. Он миновал открытые ворота и направился за город, где в закрытом для широкой публики заведении у Джеймса Крюгера была назначена встреча. Уже спустя полчаса Джеймс покинул автомобильные пробки и выехал на четырёх полосное шоссе, где Porsche смог разогнаться до 185 км/ч, обгоняя одну за другой еле ползущих впереди машинок. На часах уже пробило восемь. Город накрыл полумрак. Дорога привлекала взгляд своими затяжными невысокими подъёмами и спусками, особенно в тёмное время суток, когда всё вокруг светилось. Трасса спряталась под одеянием многочисленных горящих автомобильных фар и уличных фонарей, расположенных вдоль шоссе между встречными полосами. Вблизи бордюра встречались десятки красочных ресторанных и гостиничных вывесок. Шоссе буквально светилось яркими огнями. На экранах вдоль шоссе шла реклама мужского шампуня, женской косметики, модной одежды, детского питания, грядущего концерта легендарного итальянского тенора, скорой презентации новых моделей автоконцернов и прочих товаров, которые пытались раскрутить производители. На этих экранах было много рекламы. Любой. Кроме той, что предлагала приобретать крюгеров. Испания была довольно нестандартным рынком для андроидов Джеймса. Их покупали исключительно для эксплуатации в производстве и коммерческом обслуживании, но не в быту. Поэтому в Испании андроидов продавали оптом. Благо в этой стране было несметное число всяких заводов и фабрик. В домашних условиях испанцы предпочитали консервативный способ решения бытовых задач. По меньшей мере так поступали 99% населения. Оставшийся 1% – не кто иные, как инвалиды, тяжело больные и старики, нуждающиеся в помощнике, который смог бы вкалывать за них как раб 24 часа в сутки и не сломаться.

Через семнадцать километров энергично проделанного пути в сопровождении громкого рёва мотора Джеймс свернул на просёлочную дорогу, которая выглядела, как две тщательно проезженные тропы с разделяющей их идеально ровной травяной полосочкой. Эта дорожка вела в глубинные чащи леса, заполненного высокими деревянными стволами. Не спеша Джеймс катился по лесной вечерней дорожке, хватая своим пристальным взором изгибы дороги, попадавшей под яркое свечение автомобильных фар. После преодолённого небольшого расстояния шоссе стёрлось с обзора зеркала заднего вида. Вскоре дорогу начали освещать небольшие фонарные столбы, длиной в полметра над землёй с шарообразными лампами. Фонари располагались по обе стороны от дороги. Место казалось Джеймсу не менее загадочным, чем купол для остальных, который он возвысил на территории Каталонии подобно какой-нибудь новой городской достопримечательности, на фоне которой можно зачикиниться и выложить селфи на страницу в социальную сеть с хештегом «Пирамида 21 века». Он внимательно всматривался в каждый деревянный ствол, в каждую ветку, в каждый куст, представляя, как на дорогу выскочит какой-нибудь хищный зверь или гангстер, который потребует лезть вон из тачки, а в руке у него будет Магнум 44 калибра со свинцовыми аргументами в стволе. С одной стороны, всё внешне выглядело, как в какой-нибудь сказке или приключенческом романе, с другой – всё это не нормально, и от этого становилось не по себе, и даже как-то жутковато.

Следуя указаниям своего давнего знакомого, он продолжал движение в глубь поглощённого кромешным мраком леса, пока не увидел в дали тонкие очертания загадочного здания. Через полкилометра перед ним нарисовался полноценный силуэт некоего возведения. Подъезжая вплотную к этому месту, Джеймс рассмотрел двухэтажное строение с консервативным внешним стилем, типичным для гостиничных заведений середины ХХ века: правильной квадратной формы фасад, пятнадцати ступенчатая лестница, покрытая мрамором серого окраса, полузеркальные окна, за которыми не наблюдалось никакого свечения. Ни единого огонёчка. Он вообще туда приехал? Может адресом ошибся и тут поблизости есть ещё какой-нибудь домишка с секретиком? Края фасада ярко выделяли расположенные по контуру гирлянды, которые поочерёдно меняли свой цвет на синий, красный, жёлтый и зелёный. Передняя линия здания растягивалась более чем на тридцать метров в длину. Перед строением находилась просторная асфальтированная площадка, рассчитанная на восемьдесят парковочных мест. По периметру парковки были расставлены трёхметровые фонарные столбы, которые прекрасно освещали всё пространство перед фасадом. Перед зданием стояли исключительно элитные автомобили, среди которых почти половина – лимузины. Над лестницей не было никакой вывески. Лишь два охранника у входа, которые с распростёртыми объятиями принимали всех без исключения, желая перед этим услышать от посетителя ответ всего на один вопрос.

Местечко находится в глубокой жопе – подумал Джеймс. – Но жопа – что надо.

Он неторопливо припарковал автомобиль на левом краю, протиснувшись между белым и серым лимузинами. К началу десятого вечера в этом месте царила абсолютная тишина. Учитывая статус хозяина заведения, который пригласил Джеймса, он не задавался вопросом о том, что богатенькие персоны могут делать в этой глуши и в здании, которому на вид было ни меньше века. Джеймс не торопясь подходил к лестнице, закладывая ключи в боковой карман кремового пиджака. Лишь сойдя с последней ступеньки, он оглянул охранников, одетых в строгие чёрные костюмы и смотревшихся не так уж грозно, но судя по всему, грозно выглядело то, что лежало у них за поясом. Один из них поприветствовал прибывшего посетителя:

– Добрый вечер, сеньор.

– Добрый вечер, сеньоры – бодрым голосом отозвался Джеймс, после чего секьюрити в крайне доброжелательном ключе спросил:

– Что предпочитаете?

Сымитировав слегка озадаченное лицо, Джеймс задрал вверх указательный палец, и резко выдал:

– Думаю, бархат. Определённо бархат.

– Желаем приятного времяпрепровождения в нашем заведении – с довольной улыбкой, развернувшись полуоборотом, охранник указал рукой в сторону дубовых лакированных дверей, тянувшихся вверх на два с половиной метра.

Джеймс нарисовал ответную улыбку:

– Благодарю.

Затем он положил правую ладонь на стальную ручку и оттолкнул правую дверь внутрь. Раздался прерывистый скрип. Приятный скрип. Он был похож на те звуки, которые сопровождали движение тяжёлых средневековых дубовых дверей в кино. И этот звук погружал в атмосферу иного времени, иного столетия. Он шагнул в небольшой закрытый холл с тремя ступеньками, за которыми выстроились ещё одни деревянные врата. За ними Джеймс лицезрел скопление представителей мировой элиты. Антиглобализму здесь не было места. Кто-то сидел за столом и обговаривал условия некой сделки, о которой знают только двое, и после которой либо обрушится фондовый рынок, либо акции начнут ползти вверх с неимоверной скоростью. Кто-то играл в покер, где на кон ставили акции некой корпорации с годовым товарооборотом в пару-тройку сотен миллиардов долларов. Многие приезжали сюда для решения проблем, которые упираются в формальные законы. Члены этого заведения были наделены огромными полномочиями и обладали достаточными финансовыми возможностями для того, чтобы решить проблему прямо нарушая законодательство, и при этом избежать ответственности за возникающие последствия.

Деньги и насилие правят миром. Первое всегда порождает второе.

Некоторые из посещавших это заведение вкладывали немыслимые суммы в такие вещи, как военные перевороты и политическую нестабильность в странах с огромными запасами нефти; продвижение своего человека в высшие уровни власти главенствующих держав планеты и организаций с немыслимыми капиталами; убийство влиятельного бизнесмена, стоявшего во главе конкурирующей корпорации; или оказание влияния на исход парламентских или президентских выборов в государстве. Кто-то из них приложил руку к исчезновению малазийского Боинга рейса 370, направлявшегося в Пекин в марте 2014 года. По слухам, какой-то строительный магнат не хотел делить своё состояние с женой после развода, и решил заказать несчастный случай лайнера, на борту которого находилась его бывшая с любовником. Исполнитель заказа малость перестарался, и переплюнул даже легендарного Гарри Гудини. В руках этих людей было сосредоточено пятьдесят процентов мирового капитала. Это были «сливки» 12 миллиардного населения планеты.

Заведение принадлежало пятидесяти трёх летнему холостому испанцу Мигелю Альваресу, который сколотил состояние на развитии целой империи по производству томатной пасты. Менее десяти лет назад он продал акции своей фирмы на фондовом рынке за немыслимые нули, оставив себе 50% и одну акцию, гарантируя себе контрольный пакет. Затем он назначил нового генерального директора, оставаясь главным собственником томатной империи.

Многие были готовы платить за членство в закрытом клубе. Они платили достаточно много даже для них самих. Но заполучив место в заведении Мигеля Альвареса, они имели доступ к связам с представителями высшей мировой элиты.

Как оказалось, наружные очертания представляли из себя лишь имитацию окон. Изнутри стены не имели отверстий, через которые можно было бы выглянуть наружу. Пол, стены и потолок имели темные тона, приближённые к оттенку ночного неба. Пол был устелен чёрной полузеркальной плиткой. Десятки небольших ламп, расположенных по всему зданию (в том числе и на стенах в виде канделябров) извлекали приглушённый свет. Более яркое свечение, при необходимости, создавали лампы, расположенные на столах и отдельных зонах. Вся мебель была отделана кожей бордовой гаммы. Этот окрас изящно сливался с основными тонами интерьера. Каркас стульев и столы были сделаны из красного дерева. На втором этаже располагался отель. И отель отменный. За номера постояльцы расплачивались не тем, чего было в избытке у каждого здесь присутствующего. Становясь постояльцем приходилось брать на себя определённые обязательства перед руководством заведения – Мигелем Альваресом. Из акустической системы по всему периметру на первом этаже исходили звуки ритмичной музыки эпохи раннего постмодернизма. Столы, каждый из которых был рассчитан на шесть или десять человек, были расположены по краям помещения, оставляя центральную часть свободной для перемещения. Танцы в заведении Альвареса были неуместными и считались ярким признаком дурного нрава. На против входа имелся бар. Сотрудники заведения были ни то официантами, ни то охранниками. Они носили чёрные брюки, белые пиджаки и рубашки, чёрные бабочки, тёмно-коричневого оттенка ботинки, и белые перчатки. Они разносили напитки и следили за порядком в заведении, и главное – чтобы ни один посетитель не нарушал установленных правил. В противном случае статус человека в этих стенах не имел никакого значения. Все посетители вели себя довольно спокойно, сдержанно, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Вокруг звучало разнообразное обилие языков: испанский, английский, русский, немецкий, португальский, французский, китайский, арабский. Это место собрало элиту со всех концов земного шара.

Джеймс обратился к одному из сотрудников заведения, который проходил мимо с подносом в руках:

– Извините. Я ищу сеньора Альвареса.

– Ваше имя?

– Джеймс К.

Слегка кивнув головой, коротко стриженный загорелый сорока летний испанец вежливо произнёс:

– Следуйте за мной.

Неторопливо гость проследовал за загадочным слугой элитарного клуба, направляясь в дальний угол, где находилась лестница. Эта лестница вела на цокольный этаж. Здесь был тот же самый дизайн, пили те же напитки, играла та же музыка. Разница была лишь в том, что сюда пускали только особых посетителей с особым приглашением, и с которых не взимали взноса за членство в клубе. В тот вечер в помещении находились человек пятнадцать-двадцать. Уже оказавшись на цокольном этаже Джеймс продолжал идти за служащим заведения, который вёл его к столику около стены на обратной стороне. Стол окружал мягкий кожаный диван в форме полукруга ближе к стенке и два стула с обратной стороны. Мигель подкрутил регулятор у основания лампы и свечение стало куда ярче. Усиленный свет позволил разглядеть лицо Мигеля Альвареса, когда Джеймс подошёл к столу. Мигель был близким партнёром Джеймса. Его компания поставляла андроидов на фабрики по производству томатной пасты. За счёт сокращения штата на фабриках по всему миру Мигель сумел значительно сократить фонд заработной платы и увеличить производительность, а стоимость крюгеров окупилась уже на четвёртый год их эксплуатации. Бизнес-партнёрство сделало их едва ли ни закадычными приятелями. Но кроме бизнеса было ещё кое-что. Например, тот случай в казино Монте-Карло, когда они на пару спустили семьдесят восемь миллионов евро в рулетку, а потом той же ночью сели на коммерческий рейс до Брюсселя, купив «билеты» в кабину пилота. После того, как семидесяти двух летний коньяк начал делать свою работу, находясь под шафе Мигель признался Джеймсу, что с детства хотел управлять самолётом и бесконечно парить в небесах. Джеймс был глубоко растроган рассказами о детской мечте Мигеля, и тут же сказал: «Исполнять мечту никогда не поздно до тех пор, пока хотя бы одна твоя нога ещё на этом свете». Он отстегнул капитану несколько нулей, и во время полёта купил два билета в гипер-бизнес-класс, который находился в самой носовой части лайнера. Они вдвоём уселись за штурвалами и увели самолёт в Лондон, зацепив за собой ещё двести одиннадцать ни о чём не подозревающих пассажиров.

После двух лет приглашений Джеймс, наконец, соизволил посетить заведение Мигеля.

Альварес отложил в сторону книгу. В его руках лежало произведение американского писателя испанского происхождения. В книге были описаны суждения о вселенском порядке; особенностях законов, регулирующих жизнь общественных масс; основах формирования моральных устоев и их изменениях с течением времени. Книга идеально передавала закономерности возникновения различного рода революций, переворотов и восстаний; выделяла причины успеха одних бунтов, и провала других. Главной сутью книги являлась идея абсолютного контроля не только над сферами жизни мирового общества, но и сознания современного человека – огромный эволюционный скачок в развитии консервативного тоталитаризма. Если будет угодно, то даже трансформация тоталитаризма в совершенно новую идеологию с более глубоким воздействием на человека и его свободу выбора.

Мигель опустил сигару на пепельницу, поднялся, вышел из-за стола, пожал ладонь Джеймса обеими руками, а затем, обнимая, похлопал по плечу:

– Не уж то я дождался – с улыбкой произнёс хозяин. Он имел густую пышную шевелюру, аккуратно уложенную назад, и такую же бороду. Вся одежда на нём была тёмно-серого цвета: костюм, рубашка, галстук, жилетка, ботинки и платок в боковом кармане, который едва имел менее насыщенную гамму. Весь этот набор смотрелся весьма солидно для его комплекции. Мигель был достаточно широкоплечим и габаритным, но и в то же время не имел ни грамма лишнего веса.

– Я сам в шоке.

Англичанин с испанцем дружно засмеялись, после чего Мигель спросил:

– Как долетел?

– На коммерческом рейсе.

– Тогда прими моё искреннее сочувствие.

После очередного смеха Мигель предложил присесть на диван:

– Прошу. Что будешь пить?

– Бакарди.

Мигель посмотрел на служащего, который привёл гостя к боссу:

– Хуан, бутылку Бакарди.

Отправив посыльного за ромом, Мигель присел на краю дивана, расположившись напротив Джеймса.

– Как давно стоит здесь это здание? – Джеймс развёл руки по сторонам, оглядывая помещение вокруг себя.

Альварес открыл платиновую шкатулку в центре стола, и предложил гостю кубинскую сигару, продолжая затягиваться той, что была уже выкурена наполовину в его руке.

– В сорок втором нацисты искали здесь рудник.

– Что за рудник? – спросил Крюгер, доставая из шкатулки гильотину.

– Какой рудник, никто не знает. Но главное то, что они планировали устроить здесь лагерь для группы исследователей. Решили построить коттедж, проложили дорогу, наладили поставки продовольствия, пробурили скважину. – Мигель стряхнул сигару над пепельницей и продолжил повествовать об истории появления загадочного домика, а Джеймс тем временем прикуривал от огня, который извлекала золотистая зажигалка с изображением каталонского флага. – Но пока они подошли к финальной стадии строительства, Советский Союз начал гнать нацистов обратно. Рейх терпел поражение, и им было уже не до рудника. Затем мой прадед выкупил эти земли, чтобы заняться деревообрабатывающей промышленностью. Но спустя некоторое время овощеводство начало приносить хорошую прибыль, и он решил заняться расширением этого дела. А лес так и остался не тронутым.

Посыльный опустил поднос, на котором находились два чистых бокала, две красные тканевые салфетки и ведро со льдом, в котором лежала бутылка кубинского рома. Служащий расставил салфетки перед Мигелем и Джеймсом, открыл бутылку Бакарди, заполняя хрустальные бокалы до половины. После он вернул закрытую бутылку в алюминиевое ведро со льдом, расставляя бокалы на салфетки в противоположные стороны. Сотрудник не проронил ни слова. его лицо имело такое же выражение, как и у всех его коллег – никакой мимики. Он совершил лёгкий поклон, после чего неторопливо покинул общество двух миллиардеров.

Мигель, тем временем, продолжил рассказ:

– В детстве дед рассказал мне о том, что где-то здесь находится какой-то дом, построенный ещё в начале сороковых и недалеко от него располагается нечто ценное в недрах земли. В одиннадцать лет я рискнул и забрался в эти гущи. Каждый день я прогуливался по этому лесу с компасом в поисках таинственного дома. – Задрав взгляд к потолку, Мигель медленно выпустил табачный дым, прищурившись сделал очередную затяжку и продолжил ностальгировать о своих детских приключениях, которые были похожи на поиски Святого Грааля. – Затем, где-то через, дней, десять я наткнулся на огромный клубок зарослей. Я достал из рюкзака небольшой топорик и начал срубать гроздья веток. И рубил до тех пор, пока не напоролся на оконную раму. В тот момент, ребёнком, мне казалось, что это могло бы стать отличным местом для тайных собраний. Ну, знаешь, фантазия в те годы была богатая. – Эти слова вызвали мимолётную улыбку на лике англичанина. – Кто бы мог подумать, что спустя каких-то три десятилетия именно это я и сделаю.

Облокачивая правую руку о край спинки дивана, протирая кожаную бордовую обивку, Мигель слегка взмахнул левой рукой, оставляя в воздухе следы табачного дымка, и спросил:

– Ну как тебе здесь?

Постукивая сигарой о край янтарной пепельницы, Джеймс выдавал своё восхищение столь необычными владениями испанца:

– На счёт собраний не знаю, но с того момента, как мне встретились фонари на дороге, я начал думать, что попал в какой-то мистический триллер. Всё такое загадочное и интригующее. Ощущение, как будто отрезан от всего мира.

Слова Мигеля сопровождались лёгким смехом:

– Все так говорят, когда оказываются здесь впервые.

Альварес медленно покручивал дымящийся остаток о дно пепельницы, в то время как Джеймс задал ему вопрос перед тем, как сделать глоток с бокала:

– Мигель, мне нужен человек, который возьмётся за уборку. В здешних кругах есть такие?

Ром золотисто-красноватого оттенка играл по стенкам рюмки при свете лампы, когда Альварес сократил содержимое своего сосуда на половину. Затем он подозвал к себе Хуана, обслуживавшего их стол:

– Найди сеньора Переса, и скажи, чтобы посетил нас.

Хуан сделал лёгкий кивок и ровной походкой удалился к некоему Пересу.

– Наше заведение как волшебная шкатулка: здесь есть всё для исполнения твоих самых сокровенных желаний – сказал Мигель, доливая ром в оба стакана.

Крюгер сложил ногу на ногу и, прислонившись к спинке дивана, стал интересоваться потенциальным партнёром:

– Это тот самый Перес?

Мигель говорил, не отрывая взгляда от дна бокала, промывая его содержимым стенки сосуда, следы на которых позволяли в более полной мере почувствовать этот притягательный аромат:

– Он – зять моего кузена. Недавно получил генеральские погоны. Командует сухопутными войсками на территории Каталонии. Состоит на службе министерства обороны Испании. В его распоряжении куча военной техники и свыше трёх тысяч солдат. Так что, если надо убраться, он сделает всё так, что не останется ни единой пылинки.

Одетый в светлые нежные тона хаки с головы до ног, ростом под метр восемьдесят, с могучими плечами, пятидесяти шести летний Эстебан Перес подошёл к столу. Мигель тут же встал, указывая рукой на гостя:

– Эстебан, знакомься – Джеймс, мой партнёр из Великобритании и друг по несчастью в Монте-Карло.

Все трое синхронно усмехнулись. Генерал отодвинул стул в тот момент, когда Хуан раскладывал перед ним салфетку с бокалом, полупрозрачные стенки которого стали стремительно приобретать приторно-красный цвет. Красное полусладкое вино девяносто трёх летней выдержки. Джеймс рассмотрел этикетку на стеклянной бутылке:

– А у Вас хороший вкус.

– Разве нельзя восхищаться вещью, которая единственная в этом мире с возрастом становится лишь лучше, в отличие от нас с Вами.

После очередного смеха от слов генерала, носившего пышную полуседую бороду и коротко стриженные до самых корней кудри, Мигель добавил, обращаясь к Крюгеру:

– Если пожелаешь, твой вкус может оказаться ещё лучше на пару десятилетий. Только скажи.

Смех ненадолго затянулся. Генерал Перес выпрямил спину.

– Как Вам в Каталонии?

– Жарко. Я приезжаю сюда каждые полгода. И это бывает в более раннее или позднее время года. Тогда здесь было просто шикарно. – Сделав глоток, Джеймс продолжил рассказывать своё мнение о Каталонии генералу, который слушал его очень внимательно каждое слово, будто этот регион принадлежал ему лично. – Надо признать, здешние места преображаются быстро и до неузнаваемости. Меня восхитила трасса к северу от Барселоны. А пока я добирался до своего дома на такси от аэропорта, то показалось, что улицы стали как-то просторнее и аккуратнее. Раньше эти территории засоряли объекты, от которых было мало пользы. Я ещё не был на пляже, но говорят, что возведённые на пирсах рестораны и гостиничные бунгала сделали эту часть города настоящим раем. Каталонские земли выглядят куда привлекательнее, чем вся остальная Испания. По мне, так это два совершенно отдельных государства.

Впечатлённый словами Джеймса генерал не мог не ответить:

– Ваши слова поддержал бы весь наш народ. Мы могли бы добиться куда большего, нежели того, что имеем сейчас. Власти Каталонии не могут тратить достаточно средств на благоустройства всего региона. Большая частью бюджета уходит в Мадрид, и на налоги честных каталонских тружеников живёт вся Испания. – Речь генерала напоминала предреволюционный призыв к борьбе за независимость.

– Только слепой может не заметить здешнего прогресса. По-моему, здесь какая-та несправедливость. Никакого равноправия. Я бы даже сказал больше – Мадрид издевается над каталонцами, если заставляет пахать для того, чтобы пополнить общую казну за счёт этого региона.

– Каждое Ваше слово глаголет истину – утончённо сказал генерал. – Но это не будет продолжаться долго. Наш бюджет на Каймановых островах растёт, и скоро мы сможем закупить новую технику. Русские недавно закончили испытания новых ракет дальнего поражения. Возьмём на вооружение пару десятков установок. – Слегка постукивая указательным пальцем по столу, Эстебан произнёс финальную часть своей речи, описывающей планы по обретению независимости – Вот тогда мы померимся силами с испанцами. Либо они оставят нас в покое и перестанут есть каталонский хлеб, либо мы их перебьём. Даже испанцы, живущие в Каталонии, хотят этой свободы. Вот возьмём Мигеля.

– Боюсь, Эстебан, нашего гостя мало интересуют наши с тобой планы – сказал Мигель.

– О, напротив – вежливо возразил Джеймс. – Несколько лет назад один чиновник из правительства встал на пути развития моего бизнеса. Из-за него моя компания могла потерять миллиарды.

– Та-а-ак. И что же вы сделали? – с диким любопытством спросил генерал Перес, упираясь левым кулаком о колено, широко расставив ноги. Его глаза не видели ничего, кроме лица англичанина, а уши настроились на одну волну.

– Мы с моим адвокатом подали в суд на министерство здравоохранения. – Генерал начал улыбаться, время от времени совершая лёгкие кивки головой, как бы одобряя такое отношение к борьбе за свои права и свободы. – Мы начали предоставлять подробную информацию о том, насколько никчёмно ведомство выполняет свои обязанности и как падают показатели эффективности их работы. Нам удалось открыть общественности глаза на то, как сильно скатывается уровень медицины. Заседание было приостановлено и продолжено через три недели. В прессе начали активно обсуждать то, насколько было уместным производить коррективы в законодательстве, если министерство не в состоянии сопровождать должное исполнение этих предписаний. В результате, судья счёл министерство недостаточно компетентным для того, чтобы определять пригодность нашего товара для населения.

Впечатлённый достижением Джеймса, Эстебан оторвался от стула и протянул руку. Крюгер также встал из-за стола, и не успел толком приблизить пальцы к руке Переса, как генерал хлопнул по его ладони, как следует сжимая руку нового знакомого, которого уже хотелось сделать своим другом и верным партнёром. Он не мог не зауважать человека, которому удалось нагнуть целую систему.

– Таких как вы должно быть больше в этом мире – твёрдым и сдержанным тоном говорил генерал, сохраняя проницательный взгляд, направленный прямо в глаза Джеймса, в которых Эстебан видел эталон, идеальный пример того, как должен выглядеть герой нации. – Только такие люди смогут восстановить справедливость и равенство среди людей в это непростое время. – В словах генерала слышались отголоски восхищения таким подвигом. Сам того не подозревая, Джеймс за пару минут смог расположить к себе влиятельного каталонца лишь одним коротким рассказом о себе. Эстебан Перес был явно одержим идеей о независимости Каталонии настолько, что открыто демонстрировал свою любовь и уважение к людям, которые в разной степени оказывают противодействие властям.

– Генерал, – удобно располагаясь на диване обратился к Эстебану Мигель – думаю знакомство достигло своего апогея.

Вновь обретя здравый рассудок после того как страстные речи оборвались в устах главного каталонского пехотинца, Перес указал ладонью на диван и предложил Джеймсу вернуться в сидячее положение, после чего сам опустился на стул:

– Итак, я весь внимания – громко и энергично сказал Эстебан, сложив пальцы в замок перед бокалом вина. Наблюдая за этим сосредоточенным лицом, на какое-то время Джеймсу показалось, что его ещё ни разу в жизни его никто не слушал с таким интересом, как готовился выслушать этот харизматичной командующий армейскими подразделениями на северо-востоке Испании.

– Генерал, мне нужна Ваша помощь в лице авторитетного военного. Здесь, в Каталонии, я вложил много денег в дело, которое может лопнуть. И чтобы этого не произошло, мне нужно избавиться от определённого числа людей, которые работали над этим проектом. Дело в том, что они владеют конфиденциальной информацией и, как выяснилось, являются весьма ненадёжным хранилищем. В случае утечки этих данных, довести до конца работу мне предоставляется невозможным. Поэтому я хотел бы воспользоваться вашими услугами. Только тогда я буду уверен, что мои планы останутся не раскрытыми и я смогу продолжить работу в соответствии с намеченным графиком.

Эстебан не менял своего сфокусированного лица, когда извлёк ответную реплику:

– В таких случаях существуют подобные нам силы, способные подстраховать в случае риска.

– А что вы можете сказать на счёт утилизации?

– Ну, мои солдаты пригонят десяток грузовиков, мы объявим о чрезвычайном положении и начнём «эвакуацию». В четырёх ста восьмидесяти километрах от Барселоны есть дивное местечко. Думаю, посетить его со дня на день. И директор местного завода никак не приложит ума, куда ему деть четырнадцать тонн серной кислоты.

Переглянувшись на Мигеля, затем вновь на Эстебана, Джеймс проронил, совершив облегчённый выдох:

– Тогда генерал, если вы не возражаете, я бы хотел узнать по поводу таксы.

– Каков фонд работы?

Джеймс прочесал глазами по тёмному беспросветному потолку, слегка покачал головой, вспоминая штат рабочих:

– Сто девяносто три. Возможно, плюс-минус пару человек.

Закуривая сигару, полученную из рук Мигеля, генерал огласил ценник:

– В таком случае, один к одному.

– С Вашего позволения генерал, я округлю до двух сот миллионов.

Генерал Перес выказал раскрытую ладонь и вежливо возразил:

– Ни в коем случае.

Крюгер решил напоследок сыграть на слабых местах военачальника:

– Считайте это моей поддержкой Каталонии в борьбе за независимость.

Генерал не мог сидеть, когда услышал подобную речь. Он опять медленно встал со стула, снова протянул руку, пожал ладонь Джеймса, выдул табачный дым и произнёс:

– Когда наступит этот день, и мы учредим образец каталонского паспорта, вы будете в числе первых, кто станет гражданином Каталонии.

Генерал ещё крепче сжал руку Крюгера, улыбающегося в ответ в отличие от Эстебана, который сохранял серьёзное лицо и твёрдый взгляд, передающие восхищение и благодарность. Он говорил абсолютно серьёзно, как, впрочем, и был настроен на счёт революции за свободу.

После того, как были оговорены детали заказа, президент корпорации, томатный магнат и генерал-революционер продолжали беседу, обсуждая методы борьбы с главенствующими партийными элитами, чей политический курс идёт в разрез с интересами бизнеса и организации, борющейся за независимость северо-восточного региона Испании. Их не интересовала игра, где нужно было соблюдать чужие правила. Их вовсе не завлекала игра. Интерес вызывала возможность менять правила, по которым ведут игру, подгоняя поведение общественных масс под свои амбиции. После достигнутых вершин, дальнейшие планы были во истину грандиозными. Речь даже шла не о власти. Суть идеи заключалась в самой возможности внести весомые коррективы в жизнь современного общества; вывести из строя политическую стабильность с устаревшими идеологиями; создать радикально новые представления об идеале той жизни, к которой должен стремиться каждый рядовой житель страны, способный внести свой вклад в достижение целей, поставленных элитой, о представителях которой никто не узнает. Изменить реальность. Создать принципиально новый порядок в государстве. Это и было следующей целью для организации Альвареса. Независимость Каталонии была лишь отправной точкой в достижении контроля над всей территорией Испании. Мигель и генерал Перес смогли убедить его в их способности повлиять на ныне правящие политические формирования. Влиятельный каталонский инвестор и генерал рассказали ему о том, чего они уже смогли добиться. Они привели массу убедительных аргументов, что на тот момент у них уже была определённая база для борьбы за независимость. Засекреченные военные склады Каталонии, забитые новейшей российской техникой, имели арсенал в восемнадцать раз превосходящий по своей мощи оружие, которым располагает вся Испания, и в три раза больше, чем все страны Западной Европы. Даже в случае наихудшего варианта развития событий, вооружённые силы Каталонии за пару недель смогут без труда подавить волю Мадрида, и за месяц свергнуть с трона испанского монарха. Эти факты, плюс дорогостоящий объект, расположенный на территории Каталонии, которым Джеймс не хотел рисковать, заставили его воспринимать всерьёз сидящих перед ним, пока что, несостоявшихся революционеров, которые стремились к свободе, считая своими кумирами таких людей, как Фидель Кастро и Эрнесто Че Гевара. Главным в этом деле для Джеймса было защитить объект, в который он вложился с лихвой. Теперь Мигель Альварес и Эстебан Перес были не просто его деловыми партнёрами. Они стали кем-то, вроде единомышленников. Их банковские счета разрывались от астрономических поступлений. А таких людей в революционном фронте Мигеля было ни меньше десятка, и все – каталонцы. Поэтому у них были все причины для того, чтобы предъявлять претензии на осуществление подобной затеи.

Теперь он уловил истинную цель приглашения со стороны Мигеля. Джеймс удивился, когда услышал имя генерала, с которым собирался познакомить его Мигель. Он был наслышан о подвигах Переса в войне с исламскими террористами на ближнем востоке. Он стал первым в истории генералом, кто руководил войсками Испании в этом регионе. Свою репутацию он набил ещё благодаря своему фирменному стилю: все вражеские солдаты (а ими были члены террористических группировок), кто попадал в плен к испанцам, были казнены с особой жестокостью. Порой это были методы, сильно превосходящие нацистские и близкие к средневековым пыткам. За такой подход к делу генерала наградили почётным прозвищем «Палач», а кто-то называл его «Кровавый Эстебан». К тому же в его распоряжении был «космический» арсенал. Глупо было сомневаться в том, что генерал Перес сможет поставить на колени всю Испанию во главе с королём. В этом смысле он мог одержать победу намного быстрее, чем можно было представить.

Ближе к утру Джеймс, как и большинство посетителей, покинул заведение. Последняя встреча существенно подкорректировала его планы, и хоть не существенно, но бюджет тоже. Он предпочитал поддержать организацию Альвареса своим влиянием и, если понадобится, финансами, чем рисковать собственностью на чужой территории, которая обошлась ему почти в полтора миллиарда фунтов. В любом случае, если Мигель добьётся своей цели, Джеймс будет иметь тесные связи в самых верхах Испании, что положительно скажется на работе его компании.

Он свернул с просёлочной дороги, выводя свой автомобиль на идеально закатанный асфальт. К тому моменту трасса уже не светилась яркими огнями, как это было поздним вечером. К началу восьмого утра дорога была невероятно оживлённой. Огромные потоки транспорта, основная часть которого направлялась в Барселону и окрестности вокруг города. На подступах к пригороду Джеймс уже встал в пробку. В ожидании очередного ничтожного сдвига в автомобильной очереди его пальцы постукивали по рулю, после чего правая рука потянулась к подлокотнику, под которым лежала пачка Мальборо. В этот момент зазвонил мобильник. На экране высветилось имя заместителя – Роджер Стоун:

– Алло.

– Джеймс, ты можешь говорить? – молвил Роджер каким-то нервозным голосом.

– Да, я слушаю – ответил Джеймс, доставая из панели пачку сигарет.

– У нас тут назрела проблема.

– А поподробнее.

– Нас хотят засудить. Покупатель утверждает, что его крюгер не диагностировал раковую опухоль желудка и рекомендовал приём простых антибиотиков. Пациент принимал не то лекарство, болезнь прогрессировала и… в общем – дыхание Стоуна сбивалось – … всё дошло до летального исхода.

Лицо Джеймса продолжало сохранять беззаботную наружность. Он плавно нажимал на педаль газа, чтобы проехать немного вперёд и неторопливо извлекал табачный дым через боковое окно, пока Роджер в спешке бормотал:

– … теперь сын покойного хочет подать иск.

– Он ещё не сделал этого?

– Нет.

– Отлично. – Джеймс высунув левую руку с сигаретой в окно, продолжая говорить спокойным тоном – Отправьте к нему юриста, пусть пихнёт столько, сколько попросит, и…

– Нет-нет. Я не договорил. Он не дошёл до суда, потому что об этом узнали в Минздраве. Это они хотят засудить нас.

После этих слов каменное лицо Крюгера моментально сменило выражение, которое можно описать, как вершина озабоченности:

– Твари… ссуууууу…

После того, как Джеймс вспомнил всю незензурщину, какую знал, Роджер продолжил:

– Джеймс, что делать? Джеймс?! Алло?!…

Спустя три недели. Студия популярного, скандального и, в то же время, очень авторитетного телевизионного ток-шоу «Из уст в лицо», куда был приглашён Джеймс. Ведущий Сэм Вон прославился отсутствием комплексов и, порой, безнравственностью во время интервью, задавая вопросы, часто затрагивающие очень деликатные темы, о которых не принято говорить на всю страну. Теперь Джеймсу предстояло отвечать на вопросы журналюги, которого многие считали крысой, готовой на любые грязные вещи ради высоких рейтингов.

– … два, один, пошла заставка – после слов режиссёра ведущий и гость настроились на прямой эфир.

Свет в студии приглушили, и теперь всё внимание зрителей было сфокусировано только на ведущем, госте программы, столе и двух стаканах воды, которые редко оставались нетронутыми ввиду того, в какое бешенство мог приводить героев своего шоу Сэм Вон.

– Добрый вечер уважаемые телезрители – энергичным голосом приветствовал Вон свою аудиторию по ту сторону экрана, когда камера взяла его крупным планом. Он всегда с радостью приветствовал тех, кто жаждал увидеть хороший отменный и громкий скандал во время прямой трансляции, когда не получится что-то вырезать, а иногда даже и запикать хоть что-нибудь из нецензурной брани – Мы с вами всю неделю ждали возможности задать вопрос одному из самых, а возможно и самому, выдающемуся гению современности. Сегодня у нас в гостях президент компании «Kruger’s androides» Джеймс Крюгер – в этот момент режиссёр отдал приказ переключиться на камеру, охватывающую анфас Джеймса.

– Человек, который изобрёл невероятно востребованных и умных андроидов, ставших незаменимыми в быту. Без этих андроидов или, – ведущий продолжал говорить, жестикулируя рукой и взглянув на сидящего на против него Джеймса – как часто их называют, крюгеров, невозможно представить рядовые будни современного человека. Итак, Мистер Крюгер, – повернувшись к гостю Сэм Вон задал свой первый вопрос – расскажите телезрителям о том, как вы изобрели это чудо, которое несомненно можно назвать последним словом техники?

Джеймс закинул правую ногу на левую, скрестил руки в замок перед собой и начал рассказ:

– Когда я учился в институте, один из преподавателей дал нам задание на летние каникулы. Суть этого задания заключалась в написании умной программы. Но как все знают, чем умнее система, тем она сложнее. – Ведущий совершил лёгкий наклон в сторону Джеймса, и приложив пальцы к губам, внимательно слушал рассказ гостя лишь изредка моргая глазами, которые он вечно прятал за очками с толстой чёрной оправой, ставшими его неотъемлемым аксессуаром и товарным знаком, сделавшим его физиономию особенно узнаваемым. – Спустя пару дней я сидел дома на диване перед телевизором с полной тарелкой мороженного, и смотрел документальный фильм, в котором рассказывали об эволюции бытовой жизни человека. О том, как жизнь значительно упростилась с появлением прогрессивных гаджетов. Но вслушиваясь в слова тех людей, которые рассказывали об этом, я подметил одну деталь: почти все улучшения, которые появились для решения бытовых проблем, так или иначе связаны с информацией. Скажем, вы вносите в ваш смартфон информацию о дате рождения кого-то из родственников, друга или коллег по работе, и когда настаёт этот день, устройство само моделирует поздравительный текст исходя из тех параметров, которые вы задали: возраст человека, пол, степень близости, общественный и служебный статус, и так далее. Или, например, вы устанавливаете напоминание о том, что вам в какое-то время определённого дня нужно встретить друга в аэропорту, вспомнить о годовщине со дня знакомства с вашей второй половиной. Если в ваш дом вломились воры, а вы находитесь в этот момент на работе, то на ваш телефон приходит сообщение о том, что сработала сигнализация. Но это всего лишь полученная информация. На деле мы никак не можем повлиять на ситуацию. Все эти улучшения задевают работу с информацией: обработка, отправка, приём и так далее. А вот работу, которая требует физических усилий, всё равно приходится выполнять нам самим. Потому что здесь никакая обработка информации пользу не принесёт. Частично человек получил физическую разгрузку, безусловно. Но большинство задач по-прежнему требуют непосредственного участия самого человека в их решении. Это как глажка одежды, уборка пыли, ремонт двери, перенесение тяжёлых предметов, что особенно важно при переездах. Незадолго до этого мы с друзьями из института решили позабавиться, и собрали в моём гараже подобие человеческого макета из той груды метала, которую смогли накапать: системные блоки, холодильники, соседский электромобиль, плазма. Пальцы решили сделать из распиленных частей оцинкованной трубы небольшого диаметра, а руки и ноги из труб большего диаметра. По-настоящему большим прорывом была голова. Мы налепили пластилин на голову от игрушечного робота, которого купили в детском мире, – в студии раздался смех. – Да, он был почти человеческого роста, и поэтому он идеально подходил. Мы открутили ему голову, сделали форму из пластилина, переплавили металл, и получили впечатляющий результат. Мы вырезали небольшие прямоугольные отверстия и вставили аккуратно вырезанные осколки стёкол из-под солнечных очков. Мы даже поместили внутрь разъёмы для проводов, соединяющих разные части макета. Чтобы придать эстетический вид мы немного подшлифовали и покрасили корпус. И-и-и, надо сказать, если бы корпус был бронированным, то это был бы достойный образец терминатора в спящем режиме.

Зрители в студии в очередной раз громко засмеялись, а Джеймс тем временем продолжал поведывать им о появлении на свет первого крюгера, периодически улыбаясь, вспоминая о ностальгических моментах своей молодости:

– Но мы конечно же понимали, что это не более, чем статичная игрушка, которая сможет, разве что, разнообразить интерьер гаража. Ведь в нем не было никакой начинки. Тем же вечером я копался в гараже, и выходя посмотрел на этот макет, вспоминал фрагменты фильма, думал о том, какие программы есть у меня в наличии, и какой должна быть та операционная система, которая сможет привести в действие этот макет. Я отправился к себе в комнату, сел за компьютер и зашёл на сайт, на котором торговали шаблонами компьютерных программ. Их было невероятное количество. Можно было купить любой вид программы в зависимости от целей, которые вы преследуете. И вот, немного покопавшись на этом сервисе, я нашёл с десяток программных обеспечений, которые можно было бы немного развить, доработать, подкорректировать, подогнать под нужды той системы, которая мне была нужна. Это существенно упростило мне работу и ускорило процесс. Я настолько втянулся, что в новом учебном году моей ноги не было на занятиях. Мне прислали по почте уведомление об отчислении, которое я нашёл спустя полгода. – В зале раздался громкий хохот, а Сэм Вон задал внеочередной вопрос:

– Извините что перебиваю, Мистер Крюгер. Но мне, я уверен, как и многим нашим зрителям, интересно, сколько вы не доучились?

– Ну… это был последний курс.

– Смелый же вы человек – восхитился ведущий в то время, как публика в студии ахнула.

– В общем я доработал эти программы, совместил их воедино, и таким образом я собрал полноценную операционную систему. Теперь нужно было собрать внутренний комплект – перебирая по очереди пальцы на левой руке Джеймс перечислял – из процессора, жёсткого диска, видеокарты, аккумулятора, всяких микросхем, проводов, и многого всего остального. На сборку начинки я потратил почти полгода: пока разобрал макет, проверил как работает каждая отдельно взятая часть: рука, нога, шейный каркас, туловище. Затем я начал дорабатывать недочёты в операционной системе. После этого я стал подключать провода внутри корпуса, принёс в гараж ноутбук, подключил его к андроиду, и начал вводить команды через клавиши, и о боже, он задвигался. Затем я задал ему несколько немудрённых вопросов, на которые требовались вполне логичные ответы. Он проходил тесты один за другим. – На лице Джеймса нарисовалась улыбка – Это было что-то. Со временем я закрепил на корпусе семнадцати дюймовый монитор от персонального компьютера, встроил микрофон, и теперь он начал воспринимать команды через голос. Затем я разобрал свой старый мобильник, отделил камеру и закрепил её на переносице робота. Теперь он мог визуально воспринимать окружающую обстановку. После этого я приобрёл патенты на все компоненты, заключил контракт с одним инвестором из Токио, и так я открыл первый завод, а спустя некоторое время выкупил долю у своего инвестора, которого арестовали за финансовые махинации на родине.

– Знаете, – откинувшись на спинку стула, Сэм Вон покручивал карандаш обеими руками, сказав – вы и впрямь гений. Вы собрали первый образец в одиночку.

– Да, но надо сказать я был на грани психического расстройства, потому что из-за своего занятия я потерял многих друзей, так как не вспоминал даже про их дни рождения.

– Как же вы определили предназначение своего товара?

– Как я уже сказал, на эту авантюру меня сподвигла идея о передаче физической работы в руки машины, которая будет заниматься этим в то время, как наш клиент мог заняться более важными вещами или сходить куда-нибудь в компании друзей и развлечься, имея больше времени на отдых или дела, которые требуют их незамедлительного решения, при этом не отвлекаясь на банальные заботы. Скажем, у родителей остаётся больше времени для того, чтобы уделить достаточное внимание воспитанию детей, тем самым в более сильной мере повлиять на формирование личности ребёнка.

– Действительно – соглашался Вон. – С этим тяжело поспорить. Во многом благодаря именно крюгерам сегодня мы имеем больше свободного времени, избавившись от большинства домашних забот, тем самым получив возможность сосредоточить своё внимание на более значимых для нас проблемах. Большую часть работы делают за нас андроиды. – Взглянув на бумаги в руках, ведущий сформулировал свой следующий вопрос:

– Скажите, Мистер Крюгер, на ваш взгляд, могут ли эти андроиды стать чем-то большим, нежели очередной техникой в доме, как телевизор или компьютер?

– Знаете, Сэм, – Джеймс изрядно задумался, подбирая слова, чтобы дать знать, что его крюгеры ни бездушные машины – эти андроиды имеют возможности, от которых далека любая другая техника. Они имеют человеческий силуэт, они способны отвечать на вопросы, они делают работу, которую всегда делали люди. И это не печатание текста взамен письменной формы, это не обработка сложных числовых данных за считанные секунды. Это в буквальном смысле замена человека в выполнении бытовых функций. Они делают это физически. Это ли не повод воспринимать андроидов как нечто большее, нежели как банальное пополнение домашней коллекции бытовой техники. – В последний момент Джеймс добавил – Хотя, если вам будет угодно, мы можем ввести в базу андроидов пару тысяч пошлых анекдотов.

Зрители вновь засмеялись, а некоторые даже зааплодировали улыбающемуся Джеймсу. Несколько секунд и слабые аплодисменты переросли в громкие овации. А Вон всё также продолжал расспрашивать:

– Каким вы видите следующий шаг в развитии андроидов?

Джеймс ещё больше откинулся на спинку стула. Он ощутил огромную уверенность после того, как публика в студии поддержала его. Он говорил сдержанно, спокойно, твёрдо, будто суть этих слов была вполне очевидна:

– Следующий шаг в эволюции андроидов будем определять не мы, а наши клиенты. Главная и основная задача крюгеров – разгрузка человека в его занятости. Любой крюгер предоставляет своему хозяину больше времени для решения значимых задач. Время – это самый бесценный и исчерпаемый ресурс. Потратив этот ресурс на мытьё окон или уборку пыли, мы лишаем себя возможности к саморазвитию. Человек должен развиваться. И для этого нужно время. Наша компания дарит людям время, которое не стоит тратить впустую. Вместо того, чтобы заниматься спортом, осваивать новые области знаний, бороться с вредными привычками, уделять больше времени родным и воспитанию детей, люди тратят время на ремонт крыши дома, на которую они убьют минимум пол дня. Или они отвозят автомобиль в автосервис и ждут, пока механик исправит поломку, а иногда и вовсе оставляют машину в сервисе, превращаясь в пешехода на пару-тройку дней. А можно было бы совершить длительную пробежку, помочь детям с уроками, прочитать очередную научно-популярную книгу в то время, пока андроид будет ремонтировать автомобиль прямо в вашем гараже. Поэтому то, насколько сильно будет эволюционировать система андроидов, зависит от тех, кто и как их использует. Если общество достигает с каждым разом всё больше новых высот, развивается человеческая культура, стабилизируется уровень занятости населения, значит крюгеры преуспевают, потому что всё это – результат получения свободного времени и потраченного с пользой. Именно этим временем мы обеспечиваем людей. Жизнь проходит и распорядиться ею надо бы с пользой для себя и потомков.

– А насколько крюгер сможет стать большей заменой человеку? Вы не планируете расширить количество функций?

– Я бы сказал, что человек кое-что должен выполнять самостоятельно без какой-либо техники, иначе неизбежен процесс деградации. Поэтому есть вещи, которые нужно делать самим вне зависимости от того, в каком времени мы живём, и насколько развиты технологии, которыми мы владеем. И потом, как минимум одну самую главную вещь, как ни крути, всё равно придётся делать самому.

– И какую же?

– Мастерить детей.

Не удержалась не только зрительская аудитория, но и даже сам ведущий. А затем ещё раз после очередной фразы Джеймса:

– Увы, но андроид здесь уже бессилен, и в этом самом месте в том числе.

Превозмогая разрывающий живот смех, Сэм Вон снял очки, и протирая глаза тыльной стороной ладони произнёс:

– Мы продолжим после короткой рекламы. Оставайтесь с нами.

С уходом на рекламу помещение в студии резко поддалось полному освещению. Пока гримёры поправляли причёску ведущему, он пристально смотрел в свой листок, не желая замечать Джеймса и не проронил ни слова. Дождавшись, когда и над его причёской закончат колдовать, Джеймс совершил несколько небольших глотков воды со стакана, который затем тут же дополнил ассистент, поспешно наклонив прозрачный графин. Спустя пару секунд весь персонал испарился. Свет прожекторов в студии вновь приглушили, и до боли знакомый голос Вона вернулся:

– А мы продолжаем. Напоминаем, у нас в гостях президент и владелец корпорации «Kruger’s androides» Джеймс Крюгер. Перед уходом на рекламу мы услышали краткую историю о том, как был изобретён первый андроид. Также мы говорили о значении андроидов в нынешнее время, и какова их роль в ближайшем будущем. Итак, по мнению нашего гостя польза крюгеров для современного общества очень велика, а их вклад в потенциальный прогресс будущего всего человечества неоценим. Но ВОТ, – акцентируя внимание на новой детали в своей речи ведущий резко задрал вверх указательный палец – не давно произошёл случай, вызвавший большой общественный резонанс, из-за которого надёжность крюгеров теперь находится под большим сомнением. Действительно ли эти человекоподобные машины способны приносить лишь пользу? Или всё же не исключена вероятность нанесения вреда человеку, которого андроид воспринимает как хозяина? – Ведущий погасил громкость своего голоса, медленно разворачиваясь лицом к Джеймсу – Итак, Мистер Крюгер, всем хорошо известная опция «Диагноз-КМ» недавно дала сбой. Представители прокуратуры утверждают, что причиной смерти гражданина Великобритании Дональда Смита послужила некорректная работа данной функции. Такой же точки зрения придерживаются в министерстве здравоохранения. Каково ваше мнение на этот счёт?

Сложив кисти рук в замок, Сэм Вон наклонился вперёд, готовясь выслушать каждое слово, чтобы придумать основательный и дерзкий вопрос в дополнение на ещё не состоявшийся ответ Джеймса:

– Для начала, вы слишком поторопились, когда сказали про сбой. Но вы также правильно подметили, когда сказали, что так считают представители прокуратуры и Минздрава. Они так считают, но при этом ещё толком ничего не доказано. Они имеют лишь догадки и не более того. А как мы с Вами знаем, догадки и доказательства не одно и то же. И поэтому не стоит делать поспешных выводов. Наша компания параллельно проводит свою экспертизу, и мы пытаемся выяснить детали работы андроида, приобретённого Мистером Смитом. Мы провели сканирование этого крюгера, так что наши эксперты уже занимаются анализом данных. Мы ни в коем случае не уклоняемся от ответственности, которую несём за качество работы андроидов. «Наш крюгер позаботится о Вас» это не просто рекламный слоган. Это главное правило, которое мы стремимся соблюдать прежде, чем вносим какие-либо коррективы в работу крюгеров новой модели.

– И всё же, – ведущий говорил таким голосом, что можно было подумать, будто он предъявляет громкие обвинения – давайте посмотрим правде в глаза. Пациент скончался от раковой опухоли желудка. Ваш товар, который – рисуя пальцами кавычки – якобы «способен» диагностировать болезнь с высокой точностью не определил её. Далее, в соответствии с рекомендациями андроида, последовал приём не тех препаратов, что поспособствовало увеличению времени, в течении которого болезнь продолжала прогрессировать, как правило принимать более сложную неоперабельную форму, повлекшую за собой смерть.

– Я повторюсь: мы с вами, как и остальные, не знаем всех деталей этой истории. Поэтому…

Сэм Вон резко повысил голос и незамедлительно прервал Джеймса:

– МИСТЕР КРЮГЕР, ответьте все на один вопрос: система андроидов предполагает наличие распознавания раковой опухоли?

– Да.

– Так в чём же проблема? – разведя руки в стороны спросил Вон, обращаясь лицом к зрителям, сидящим в зале.

Тем временем Джеймс продолжал отстаивать свою репутацию:

– При всём уважении к медикам, мы знаем массу примеров, когда врачи сами допускали ошибки, повлёкшие за собой смерть пациента. Порой болезненное место тяжело обнаружить. Его просто не видно, в буквальном смысле, потому что обзору мешает какой-нибудь орган. Такие прецеденты имеются в медицине. То же самое могло произойти и в случае, который мы обсуждаем.

Тон ведущего приобрёл краски гнева. Джеймсу он казался противным до предела.

– Но одно дело – если диагноз невозможно поставить, и совсем другое – если он ошибочный, что по сути лишает пациента возможности быть подвергнутым правильному лечению, теряя таким образом всякие шансы на выздоровление!

– Мистер Вон, – голос Джеймса звучал столь же громко и твёрдо – я не говорил, что врачи оставляли процесс диагностирования нетронутым, если не могли поставить его правильно. Часто за отсутствием выбора и предположений диагнозы ставились неправильно. Врачи тоже ошибались. Таких примеров масса. А случай с Дональдом Смитом единственный, если вы…

– Но эти врачи не выписывали от рака витамины! – Разговор пошёл на повышенных тонах. Бурный скандал, которого ждут телезрители каждые выходные в это время сидя перед экранами вот-вот назревал. Эта потасовка обещала быть особенно горячей. Ведь с ведущим разговаривал не какой-нибудь лох, на которого можно наехать и словесно раздавить. – Они принимали куда более серьёзные и прогрессивные методы обследования! Так давайте же посмотрим правде в глаза! Если бы ваш суперробот смог бы поставить правильный диагноз, этот несчастный человек своевременно обратился бы к врачу, был бы вовремя прооперирован и сидел бы сейчас дома в окружении своих близких! Но нет! Его родные вынуждены оплакивать его усопшее тело, ЧЁРТ ВОЗЬМИ! И всё из-за человекоподобной жестянки, которые ваша контора штампует, как какие-то консервы!

Джеймс кричал ни меньше, ткнув указательным пальцем на Сэма Вона:

– Мы продали больше двух миллиардов этих КОНСЕРВ! И среди двух миллиардов лишь одна жалоба! Так вам не кажется ГОСПОДИН ВЕДУЩИЙ, что это ещё не повод обвинять столь солидную фирму в халатности и не компетенции?!

– Значит для Вас утраченная человеческая жизнь не стоит того, чтобы пересмотреть свою политику?! Что же за монстры у вас работают, что позволяют себе вгонять в могилу доверчивых клиентов?!

– …

Это был первый и единственный прерванный выпуск программы за двадцать два года её существования на телевидении. Джеймс разбил свой стакан с водой о голову Вона в прямом эфире. Ведущий, имеющий столь большой опыт по части скандалов на телевидении, начал использовать нецензурную лексику и перешёл на личности, чем превысил свои должностные обязанности. После неожиданной реакции Джеймса прямо в студии, он начал запинаться, так и не сумев толком подобрать слова для дальнейшей трансляции. Это был последний выпуск, над которым он работал. Руководство теле– и радио вещательной компании сменило ведущего и подкорректировало формат программы.

Четыре месяца спустя. Отрывок из газеты «The Times», выпуск от 21 октября 2046:

«Британский суд обязал компанию „Kruger’s androides“ выплатить денежную компенсацию семье погибшего Дональда Смита в размере одного миллиона трёх сот двадцати двух тысяч фунтов стерлингов. Также суд издал указ о назначении экспертной комиссии для выявления причины технического сбоя приобретённого у корпорации андроида, что привело к гибели покупателя, а также провести тщательную проверку на пригодность и соответствие установленным стандартам остальных моделей роботов».

– Этот штраф для твоей фирмы ничтожные копейки – шлёпнув газетой о поверхность стола энергичным тоном сказал Альберт Норман, обращаясь к сидящему на против Джеймсу. Голос адвоката приобретал такой оттенок, как будто он чего-то требовал от Джеймса, и будто это он был его начальником. Они сидели в спортивном баре в центральной части Лондона поздним субботним вечером после оконченного футбольного матча, на следующий день после суда.

– Да плевать мне на деньги – досадным голосом ответил Джеймс, прислоняясь к спинке стула с бокалом пива, сложив ногу на ногу.

– Тогда почему у тебя такое лицо тухлое, как будто твою контору вот-вот прикроют?

– …

– Это всё из-за комиссии?

Джеймс направил свой стеклянный взгляд на дно бокала, спрятанное под светлым безалкогольным, который он держал в правой руке, и сказал:

– Вот из-за неё-то контору могут и прикрыть.

– А поточнее. – Слегка прищурив глаза, насторожившись, Альберт спросил – Джеймс что ты сделал?

– Болезнь, из-за которой погиб клиент, наши крюгеры могут диагностировать с вероятностью 66%.

– И…

– В министерстве по бытовой электронике установили стандарт для этой опции, который определяет нижний порог вероятностью 80%.

Несколько раз запнувшись в своей речи, Альберт всё же сформулировал вопрос:

– А как тогда они выдали лицензию?

– Образцы, которые мы отправили в министерство были специально созданы для ведомства. Данные, которые содержит операционная система андроидов, имеет мало общего с тем, что изучали в министерстве. Точность, с которой крюгер способен диагностировать патологию, может опускаться до 60%. Чтобы скрыть это от властей, мы решили убрать из системы вывод математического расчёта вероятности на экран.

– А как быстро они смогут об этом узнать?

– Та модель, о которой шла речь на суде, довольно новая. Пока они найдут подходящее оборудование, а нашу технику я им хер дам, пока разберут его, извлекут информацию из протоколов данных, проведут анализ… на всё у них уйдёт ни меньше полу года.

– Ну, можно попробовать договориться о том, чтобы просто убрать эту функцию из товара.

Вопрос Джеймса последовал незамедлительно:

– А как же доверие? Трудно будет доверится компании, которая однажды уже кинула чиновников. А доверие клиентов?

– Это ты мне говоришь о доверии? Я за свою карьеру подкупил десятки свидетелей и следователей. Запомни, – сказал Альберт, стукнув указательным пальцем о стол – о чём бы ни шла речь: о политике, торговле, безопасности, войне, дипломатии, браке, всегда всё сводится к одному и тому же – в этом мире можно на что-то закрыть глаза, но только не доверять.

– А у них не вызовет подозрения то, что мы предлагаем такую сделку? Они же сразу начнут думать, что мы что-то скрываем. И тогда этот мудозвон министр будет идти до конца, лишь бы насолить нам. Документы по утверждению стандартов новой модели одобряю я. Там стоит моя подпись. После того, как они узнают о настоящих параметрах системы, они захотят повесить смерть клиента на меня. При таком раскладе мне не будет грозить уголовщина?

– Вот поэтому, друг мой, я и практикую коррупцию перед тем как идти в суд – беззаботно ответил Альберт.

– Да этот гнида плевать хотел на деньги.

– Возможно. Но следствием занимается не министр, и не он проводит экспертизу. Уверен члены назначенной судом комиссии будут не против устроить себе внеочередной отпуск и слетать на Мальдивы.

– Ты так в этом уверен? – Джеймс сохранял свой железный скептицизм.

– Точно так же, как и ты сейчас, в меня не верили прокуроры, которые хотели упечь за решётку моих клиентов. Но к счастью они встретили меня, и теперь вместо того, чтобы валяться на нарах в камере три на четыре, они куролесят со своими шалавами, продолжают проворачивать махинации, угрожать, вымогать, шантажировать и отрываться так грязно, как только можно. Так что, мне это ни впервой. У каждого в этом мире есть своя цена. Просто кому-то нужны деньги, а кому-то избежать случайной смерти жены или отпрысков. Никто не захочет обрести жмурика в своей семье – Успешный адвокат с тёмной репутацией закинул руку за спинку стула и сказал, расслабившись – Взятки бывают разные, Джимми.

Норман завершил свою уверенную речь и с огромным удовольствием совершил несколько глотков ирландского пива.

– Если выгорит, – эти слова Джеймса звучали с нотой некой надежды на намерения адвоката, который применял весьма изощрённые методы для победы в предстоящем суде – мы с тобой сами съездим в отпуск, и не на вшивые Мальдивы, а в Монте-Карло.

19 декабря 2046 год. Новая реклама «Kruger’s androides» предлагала вниманию зрителей очередной товар для крюгеров:

«Теперь Ваш андроид может стать более прогрессивным и ещё проще в использовании. Наша компания предлагает Вам нано антенну, которая позволит обновлять информационную базу и операционную систему вашего помощника без подключения к компьютеру. Больше никаких проводов. Только дистанционная поддержка автономного обновления программного обеспечения. Антенна легко крепится при помощи встроенного магнита. Достаточно поднести трёх сантиметровую деталь к любой части корпуса, и система вашего крюгера самостоятельно идентифицирует новую деталь и тут же подключится к антенне. А теперь главное: нано антенну может получить любой желающий в дилерских центрах „Kruger’s androides“ своего города и совершенно бесплатно. Да, вы не ослышались. Новый гаджет выдаётся абсолютно бесплатно. Мы делаем всё для того, чтобы наш крюгер позаботился о Вас».

Спустя четыре дня в кабинет Джеймса постучал первый заместитель президента корпорации Роджер Стоун:

– Да-да!

– Джеймс, я с новостями.

– Весёлыми или удручающими? – спросил Джеймс, рыская в ящиках своего офисного стола.

– Мы только что пробили по базе, так вот – 98,76% всех крюгеров были подключены к серверу через антенны.

Джеймс резко взглянул на своего заместителя с окаменелым лицом, которое следом сменила радостная улыбка с диким хохотом:

– Эта отличная новость.

Роджер оглядывался по сторонам, смотрел на разбросанные по всему кабинету перечёсанные стопки бумаг, среди которых Джеймс очевидно что-то искал, и это что-то было очень срочное судя по тому, как быстро он осматривал остатки содержимого выдвижных ящиков. Медленным и сомнительным голосом Роджер сказал:

– Да, Джеймс, я бы так и сказал, что новость грандиозная, если бы мы продавали эти антенны. Но мы же спалили на них двадцать шесть миллионов и ещё двенадцать на исследования. Скажи, в чём подвох?

Изо рта Джеймса вырвался громкий довольный смех, когда он нашёл нужную папку с бумагами, содержание которых знал только он. Через пару секунд Джеймс устремился к Роджеру, положил левую руку на его плечи, развернул Роджера к двери, и медленно прогуливаясь к выходу объяснял, энергично жестикулируя правой рукой, в которой лежала чёрная папка:

– Какой же ты недальновидный, дружище. Мы должны завоёвывать доверие наших клиентов. И потом, в конце концов, нужно заставить этих лохов забыть о смерти того старикана, из-за которого многие начали сомневаться в Диагнозе-КМ. Эта опция увеличивает прибыль больше, чем на тридцать процентов. Частные клиники терпят банкротство, а наш капитал раздувается за счёт этого. Эти антенны заставят покупателей закрыть глаза на этот мелкий пустяк, с покойником.

Затем голос Джеймса сменил интонацию, перейдя в режим «Хватит мозг выносить, выметайся на хер»:

– А теперь, если у тебя больше никаких новостей, с твоего позволения мне нужно заняться срочным делом.

Культурно выпроводив Стоуна из своего кабинета, он открыл папку, и направился к столу, перебирая небольшую стопку бумаг. Оставалось сделать пару шагов до рабочего места, как Джеймс увидел по телевизору картину, которая смыла с его лица улыбку, как волны бушующего океана смывают надписи на песке. Он поспешно поднял звук на телевизоре, произнеся голосовую команду:

– Громкость на сорок.

Теперь он прекрасно слышал комментарии ведущего новостей, когда на экране показывали образцы крюгеров и палаты клиник:

«Минувшим утром в суд Лондона был подан коллективный иск от восьмидесяти восьми гражданских лиц, которые обвиняют корпорацию „Kruger’s androides“ в некорректной работе производимых компанией андроидов, а именно качестве работы системы Диагноз-КМ, что определило неправильное лечение и дальнейшее усугубление состояния здоровья владельцев андроидов. Как стало известно, подобные случаи были также зафиксированы во Франции, Германии, Италии, США, России, Китае, Японии и ряде других стран, где население активно приобретает андроидов компании „Kruger’s androides“ для бытовых нужд. Прокуратура Лондона уже сообщила о том, что она готова принимать заявления от иностранных граждан, которые столкнулись с аналогичной проблемой. Подобный прецедент уже имеется. Напомним, что не так давно по причине смерти жителя Манчестера Дональда Смита суд обязал производителя выплатить денежную компенсацию в размере более миллиона фунтов стерлингов. По словам прокурора, сейчас дело приобрело куда бо́льшие масштабы, и теперь речь может идти не только о денежной компенсации пострадавшим клиентам, но и об административной ответственности для корпорации и, возможно, уголовной для отдельных лиц по статье причинение неумышленного вреда здоровью, повлекшему за собой смерть. Родственники истцов, чьё здоровье было резко ухудшено по вине андроидов, были госпитализированы, и сейчас состояние большинства из них врачи оценивают, как тяжёлое…».

Джеймс швырнул на стол папку с выпавшими листами, достал из кармана брюк мобильник, отыскивая номер своего первоклассного адвоката:

– Алло, Альберт.

По сравнению с психующим Джеймсом голос Альберта звучал очень сдержанно и беспечно:

– Да, я только что смотрел.

Джеймс спросил первое, что его беспокоило:

– На счёт уголовщины, это реально?

– Формально это возможно. Но для таких обвинений нужные веские основания, а чтобы их найти, им понадобится ни месяц и не два. За это время и мы что-нибудь придумаем. И к тому же три члена комиссии уже дали добро на счёт «Мальдив».

– А остальные?

– Трое скорее всего будут не против, а вот последнего придётся припугнуть. У меня тут есть один офицер спецназа в отставке. Он время от времени подрабатывает шабашкой. Думаю, поговорить с ним через пару дней.

– …

– Да, и ещё. Я тут подумал, неплохо бы перестраховаться. Делегируй свои полномочия временно на заместителя. Слетай куда-нибудь за границу. Где у тебя ближайшая резиденция со связями в верхах?

Не раздумывая долго Джеймс вспомнил Мигеля и генерала Переса:

– В Барселоне есть один человек.

– Отлично – продолжал говорить Альберт, не выпуская бокал виски из руки, всё также прогуливаясь по своему рабочему кабинету в рубашке и семейных трусах, делая пару шагов то в одну сторону, то в другую. – Вот пусть этот один человек обеспечит тебе безопасное пребывание в городе. А я встречусь с этим офицером.

– Хорошо. Давай, до скорого.

– Удачно долететь.

Следующим Джеймс набрал номер капитана своего частного самолёта. Он подошёл к оконной стене кабинета, и рассматривая колориты дневного Лондона, дожидался, когда томительные затяжные телефонные гудки сменит голос сорока четырёх летнего капитана Лукаса Моретти.

– Доброе утро, Мистер Крюгер.

– Доброе, Лукас. Вы сейчас заняты?

– Нет-нет. Что вы. Для вас я всегда свободен.

– Капитан, мы можем воспользоваться нашей птичкой?

– Разумеется, Мистер Крюгер.

– В течении двух часов сможем вылететь?

– Последний технический осмотр был на прошлой неделе. Так что вполне. Куда летим?

– Барселона.

– Что же, прекрасно. Я сейчас же свяжусь с аэропортом, узнаю на счёт брони взлётной полосы, и отправлюсь готовить птичку к вылету.

– Тогда до встречи, капитан.

– Увидимся на борту, Мистер Крюгер.

Джеймс схватил со стула пиджак и вылетел из кабинета, даже не закрывая дверь на электронный замок.

– Анна, если кто спросит, я на переговорах!

Передав указания своей секретарше громким голосом, Джеймс мигом вышел в коридор, после чего направился к лифту, параллельно накидывая на себя пиджак. Он не выпускал из руки телефон, который сжимала ладонь, постепенно покрывающаяся тонкой плёнкой пота. Его натянутый взор приковался к табло с меняющейся нумерацией этажей. Полушёпотом Крюгер проговаривал:

– Давай-давай-давай…

Бежишь, сучёнок? Ничего кроме бед ты не дашь этому миру, говнюк! – голос покойного Алана Крюгера теребили и без того взвинченные нервы.

Двери раздвинулись и Джеймс придавил сенсорную кнопку с изображением подземной парковки ещё до того, как его туловище полностью пересекло порог лифта. Пока лифт опускался к основанию гигантского небоскрёба, он старался просмотреть через телефон наименее загруженные дороги, чтобы избежать пробок на пути к аэропорту. Программа начала загружаться и содержимое на экране сменилось. Высветился номер капитана Моретти. Джеймс незамедлительно ответил на входящий вызов:

– ДА!

– Мистер Крюгер, здесь какая-то неурядица. В аэропорту сообщили, что наш самолёт лишили права вылета. Они говорили о каком-то постановлении суда. Я так ничего толком и не понял. Вам что-нибудь известно об этом?…

Словно переполненные свинцом, веки накрыли глаза. Его рука медленно опустилась вместе с мобильником, а ноги, не выдержав столь неожиданных обстоятельств, заставили Джеймса от бессилия откинуться на спину, после чего он опустился на пол, протирая пиджаком стенку лифта, ещё несколько раз слегка ударив затылком о стену, крепче сжимая свинцовые веки.

СУКИ!

16 апреля 2047. Прошло четыре месяца с момента, когда суд издал запрет на выезд Джеймса Крюгера за пределы Лондона. Он сидел в кремовом слегка помятом халате, откинувшись в кресле, в своём особняке. На журнальном столике перед ним стоял бокал с красным вином и полупустая бутылка в соломенном чехле. На лице опустилась приличная щетина. Его стеклянные глаза смотрели на экран телевизора. Транслировался очередной выпуск новостей, в котором показывали интервью министра здравоохранения Томаса Крейга. Вокруг главы ведомства сверкали многочисленные вспышки фотокамер на фоне центрального входа в одну из клиник Лондона:

«Среди госпитализированных пациентов определить методы лечения удалось далеко не всем. Большинство из них врачи продолжают исследовать. Но вот у двоих обнаружили патологию, которая не известна медицине. Теперь наука знакома с такими специфичными болезнями, которым мы даже не можем дать название, и это благодаря андроидам, которые играли в доктора с доверчивыми клиентами коммерческой компании. Из-за этих жестяных роботов мы не знаем, как и чем лечить этих пациентов. И это ещё неизвестно, от чего погибли одиннадцать предыдущих больных. Но сомневаться не стоит, что после вскрытия мы узнаем о том, насколько оказалась богатой фантазия у этих роботов на изобретение болезней».

Далее транслируемые кадры с ещё живыми пациентами на экране сопровождали комментарии корреспондента новостей:

«После того, как появились новые обстоятельства этого резонансного дела, в прокуратуре Лондона заявили о том, что как только экспертная комиссия завершит оценку работы андроидов всех моделей с наличием опции Диагноз-КМ, при малейшей возможности они будут добиваться решения суда, чтобы досрочно задержать президента компании „Kruger’s androides“ и его первых заместителей до того, как состоится судебный процесс. По словам прокурора, многочисленные случаи с летальным исходом дают все основания для того, чтобы высшим должностным лицам корпорации предъявили обвинения по уголовной статье, так как именно они несут ответственность за качество продукции в столь существенных масштабах. Помимо всего прочего, стало известно, что экспертная комиссия по определению соответствия андроидов установленным стандартам была расформирована. Теперь экспертизу будут проводить технические специалисты, которых предоставили в министерстве обороны…» – эта новость нисколько не взволновала Джеймса, разве что скрещенные ноги, обутые в синие домашние тапочки, поменялись местами.

«… Напомним, что в прошлом году прокуратура ходатайствовала о наложении запрета на дальнейшую продажу этой серии андроидов и приостановлении её производства. Однако в суде данное ходатайство было отклонено за отсутствием достаточных оснований. После выявления подобных сбоев в работе роботов количество клиентов частных клиник по всему миру начало резко расти, что для многих медицинских организаций послужило в буквальном смысле спасением от „финансовой ямы“».

В этот момент в зал вошёл дворецкий Билл:

– Сэр, прибыл автомобиль Мистера Стоуна.

Джеймс обессиленно покивал головой, на мгновение опустив веки. После этого Билл удалился.

Лицо было лишено какой-либо мимики. Он выключил телевизор, подобрал со стола бокал и ватные ноги поползли к выходу, волоча за собой его тело. Не успел он дойти до двери, как увидел, что Билл уже принимал пальто Роджера, и его синий шарф. Джеймс достал свободную руку из кармана халата и с безразличным убитым видом, словно он не спал несколько суток, поприветствовал своего заместителя (если это можно было назвать приветствием), который был одет, как в рядовые рабочие будни в тёмно-серые костюм с галстуком и белую рубашку. Кроме пожатия руки Джеймс не проронил ни слова и не моргнул глазом. Роджер ответил вполне ясными словами в бодром тоне:

– На дворе полдень, а у тебя видок такой, будто ты вышел из зимней спячки.

Джеймс развернулся спиной. Без лишних слов он просто направил руку, приглашая Роджера пройти за ним в бар. Параллельно он спросил о работе:

– Как там дела в офисе?

– На счёт этого не переживай. Я держу всех под колпаком. Никто не сделает ни шага без моего ведома.

– Не было бы тебя рядом, я бы не рискнул сидеть дома четыре месяца.

Джеймс подошёл к барной стойке, встал перед зеркальной полкой с напитками и спросил:

– Что будешь?

– Что-нибудь безалкогольное.

Пока стенки литрового бокала обволакивали золотистые оттенки ирландского светлого, покрывающегося приличным слоем пены, заросший приличной бородой в халате и домашних тапочках президент корпорации расспрашивал о своём детище:

– Как там наши крюгеры?

Роджер присел на высокий стул перед лакированной барной стойкой из красного дерева, расстегнул единственную пуговицу, расправил пиджак, и начал рассказывать о последних разработках:

– На прошлой неделе мне показали опытный образец нового корпуса. Его массу сократили на семь с половиной килограмм.

– Каким образом? – спросил Джеймс, проталкивая к Роджеру наполненный бокал.

– Тридцать четыре процента хромированной стали заменили на сплав М-13.

– Отлично.

– Отлично было, когда ты собрал первого. А это – мелочь среди горы разработок. Помню, как ты позвал меня к себе домой взглянуть на него. Это было нечто.

Джеймс направил взгляд куда-то в сторону. На него нахлынула ностальгия.

– Да, мой первый крюгер – Босс. Он для меня как родной. Постоянно что-то ремонтирую, меняю, переписываю программу. Что угодно сделаю, но никогда не подумаю списать его.

– Вот если бы они ещё заговорили. Ты бы стал создателем какой-то новой расы, только без души.

– Души? – Джеймс посмотрел на Роджера с удивлением, которое было трудно заметить на его убитом и обросшем щетиной лице. Он оторвал бутылку от стакана, когда доливал вино. Слова Роджера он счёл возмутительными.

– А что такое душа? Кто-нибудь вообще видел её? Кто-нибудь доказал, что она существует?

– Говори, что хочешь, но большинство людей на этом проклятом шарике верят в некую глубинную субстанцию внутри себя?

– Мы чувствуем боль, потому что так реагирует наша нервная система. Мы получаем удовольствие, потому что организм выделяет нужный гормон. Несём наказание, потому что кто-то доказывает нашу вину. Всему есть объяснение. Я не верю в то, чего не вижу или не слышу. Так что моих парней вполне можно было бы обозначить как отдельную полноценную расу. Единственное что мешает этому, отсутствие свободы. Они делают то, что приказывает хозяин.

– Ну допустим, у них есть свобода. Как ты себе это представляешь? Какой выбор может делать существо, каждое действие которого тупо запрограммировано?

– А думаешь мы с тобой не запрограммированы? Наши родители, преподаватели, силовые структуры, журналисты, кино, книги, видеоигры – всё это один большой аналог компьютерной программы. От рождения и до самой смерти нам говорят, что мы должны делать, а чего не должны. Нас постоянно программируют. А нестандартные решения и креативное мышление – не что иное, как иллюзия индивидуальности и самоопределения. Это скорее способность нашей программы к саморазвитию, и только. А убеждения на счёт свободы слова и свободы выбора не более чем самообман. Наш выбор всегда ограничен.

В помещении воцарилось безмолвие. Сказанное заставило Роджера глубоко задуматься. Спустя пару секунд он сказал:

– Сегодня приеду домой и скажу жене, что её плохо запрограммировали.

– Тебе на жену грех жаловаться.

После недолгого смеха (а смеялся только один из них. Угадайте, кто.), Роджер спросил, и сделал это с очень серьёзным лицом:

– Джеймс, скажи мне, честно, у нас есть какой-нибудь проект, о котором я не знаю?

– Друг, я сижу дома четвёртый месяц. Последний человек, от которого мне есть, что скрывать – это ты. Плюс ё… анный прокурор мне на нервы действует. Думаешь мне сейчас есть дело до работы? Я уже не говорю о каких-нибудь – медленно, но широко размахивая рукой – проектах.

Роджер достал из внутреннего кармана пиджака какой-то листок. Он развернул его и передал в руки Джеймсу.

– Что это? – спросил Джеймс, осматривая содержимое листка.

– Я думал у тебя спросить. Я ездил на завод в Бирмингеме. Так вот, там я решил проверить входящую и исходящую документацию за последние три месяца, и вдруг наш аудитор наткнулся на эту бумажку. – Прозвучала долгая пауза, и Роджер спросил:

– С каких пор мы стали закупать титан? Мм, Джеймс?

Долго всматриваясь в документ, владелец корпорации нехотя вымолвил:

– Ничего не понимаю.

Чуть повышенным голосом Роджер сказал, ткнув ладонью в сторону листка в руке президента:

– Джеймс, это счёт-фактура на 812 000 000 фунтов!

Голос Роджера прервался лишь на считанные мгновения:

– Я делал запрос в бухгалтерию! На наших счетах все нули на месте! Это ведь деньги с твоего личного счёта?! Джеймс, что ты задумал?!

Джеймс неторопливо протянул руку под барную стойку. При этом не соизволил взглянуть на недовольного Роджера. Он медленно достал и положил на стойку пепельницу, затем откинул крышку зажигалки, поднёс пылающий синий огонёк к развёрнутому счёту-фактуре и поджог уголок листка со словами, которые он проговаривал с мёртвым и тотальным спокойствием, когда наконец обратил свой взор на заместителя:

– Ты прав, Роджер. Это мои деньги. А значит и цели, на которые они были потрачены, компанию не должны беспокоить.

Пока неторопливое пламя поглощало документ в руках Джеймса, осыпая мрачно-серую изгарь на полупрозрачную золотистую пепельницу из хрустального янтаря.

Роджер вновь обратился к нему. Теперь его голос звучал намного мягче:

– Джеймс, делай всё что захочешь. Но я тебя умоляю, только не наломай дров.

В этот момент раздались отчётливые звуки шагов дворецкого Билла:

– Сэр, привезли питомцев.

Кивнув головой, Джеймс поблагодарил Билла за сообщение, после чего Крюгер оставил догорать в пепельнице фрагмент документа, подобрал стакан с барной стойки и вылил в себя остатки вина со дна бокала.

Тем временем Роджер добавил:

– Компания итак находится на краю пропасти. Не загоняй её ещё глубже.

Продолжая испытывать во рту сладкий пленительный привкус красного вина (в последнее время эти вкусы не приносили ему той услады, как это было прежде), Джеймс ответил:

– Это Я создал эту компанию.

Затем он вышел из бара и отправился к коридору, который вёл к чёрному выходу из его владений. После услышанных слов Роджер направился следом:

– Джеймс. Джеймс! ДЖЕЙМС!…

Джеймс достигнул конца коридора, затем направлялся вниз по лестнице, приближаясь к выходу, не слушая обеспокоенного зова своего заместителя. Стоун следовал за Джеймсом ускорив шаг, а спустя какое-то время сменил шаги на трусцу:

– Джеймс, да подожди же…

На заднем дворе располагалась обширная парковка, покрытая асфальтом протяжённостью в двести сорок метров, и сто пятьдесят в ширину. Она предназначалась для парковки автомобилей многочисленных гостей, которые съезжались сюда по праздникам. Иногда она служила местом разгрузки материалов для лаборатории. Груз всегда доставляли пара-тройка фургонов, либо один грузовой автомобиль большой вместимости.

Роджер перестал звать Джеймса, когда перешагнул через порог чёрного выхода и бросил взор на въезжающие с улицы пять чёрных трейлеров с серебристыми прицепами. Его интересовало лишь то, какого размера были питомцы в этих грузовиках, о которых говорил дворецкий. Пока он не спускал свой окаменелый взгляд с загадочных машин, Джеймс стоял спиной к лестнице, держа ладони в карманах халата, пока первый из трейлеров давал задний ход, подгоняя прицеп ближе к лестнице. Как только Джеймс поднял правую руку, трейлер встал. Из кабины вышли водитель и подозрительный пассажир, одетый в серый деловой костюм и белую рубашку. В левой руке он держал папку, в спешке направляясь к Джеймсу. Роджер продолжал спускаться неуверенными шагами по лестнице, теряясь в догадках на счёт содержимого прицепов. В это время незнакомец из первого трейлера пожал руку Джеймсу и передал папку с небольшой стопкой бумаг, после чего отдельно протянул цифровой носитель:

– Мистер Крюгер, признаться, мне ещё не доводилось выполнять более интересную работу. Всё сделано строго по вашим указаниям. В папке содержатся все данные, их копия на флэш-карте…

В этот момент водитель открыл двери прицепа и оттолкнул их в разные стороны. Ввиду отсутствия солнца в тот день, Роджер едва смог разглядеть в полумраке прицепа стоящих в два ряда сорок андроидов, внешне мало похожих на тех, которые сходили с конвейеров на заводах для продажи. Эти крюгеры имели куда более длинные пальцы и широкие ступни. По структуре шеи можно было понять, что эта модель имела возможность вращения головы на триста шестьдесят градусов, а не на сто восемьдесят, как на всех предыдущих сериях. В области затылка находилась дополнительная камера. Основная камера была втянута в корпус, образуя некоторое углубление. Но главное – это отсутствие монитора для вывода текста и абсолютно сто процентный титановый корпус.

Тем временем незнакомец из трейлера продолжал информировать Джеймса о питомцах:

– … и мы внесли в их базу ваше имя. Теперь вас они идентифицируют, как хозяина.

Принципиально новое поколение андроидов. Это будоражит, и даже наводит лёгкую дрожь. Смотреть на них в тишине было ещё тяжелее. Такая машина… для кого-то это – венец творения, а кто-то сочтёт такое создание источником чего-то злого, потому что внешний вид не вызывает ничего, кроме дрожи в коленях и мурашек на спине.

Джеймс громко произнёс:

– Активация!

Как один синхронно раздались сорок сигналов активации операционной системы титановых крюгеров, вместе с которыми так же синхронно загорелись глаза, которые имели темно-красный оттенок, близкий к цвету крови – такому же насыщенному и тяжёлому. На дом было доставлено двести андроидов совершенно нового поколения, чьи возможности и предназначение для Роджера оставались большой загадкой, как и то, что творилось в голове у Джеймса.

На этом для Роджера сюрпризы не закончились. Спустя полчаса после того, как грузовики отчалили, приехали три фургона с кучей оборудования, которое рабочие подняли в лабораторию и начали собирать. После того, как Роджер попытался взглянуть на тот комплекс, что собирали в лаборатории, Джеймс стал настойчиво требовать от него, чтобы он незамедлительно уехал.

Миновали двое суток. К утру Джеймс завершил тестировать собранный комплекс, который представлял из себя двенадцать громадных мониторов, расположенных в длину в три ряда, выводя на экран запрашиваемые данные через голосовые команды. Все двенадцать мониторов были подключены к чёрному блоку, параметры которого составляли четыре метра в ширину, два метра в высоту, и полтора вглубь. Это была аппаратура, при помощи которой Джеймс мог подключиться и дистанционно управлять работой гигантского сервера, расположенного в пригороде Барселоны. Этот комплекс был вместилищем искусственного интеллекта, который Джеймс разрабатывал всю жизнь в тайне от коллег. Имя, которое он дал этому интеллекту – Мо́на.

Это была первая задача, которую он поручил выполнить своему детищу:

– Мона, найди и подключись через спутник ко всем андроидам, которых сможешь обнаружить по серийным номерам из базы.

Спустя несколько секунд мигающие курсоры было невозможно рассмотреть. На мониторах с невероятной скоростью начали выводиться наименования всех андроидов, которые смогла найти Мона благодаря установленным антеннам, которые бесплатно распространяла компания по всему миру.

Прошло менее пяти минут, и в помещении лаборатории раздался монотонный громкий голос Моны, который был вполне похож на женский:

– Обнаружено два миллиарда семьсот одиннадцать тысяч четырнадцать андроидов.

Недолго думая Джеймс приступил к следующему эксперименту:

– Выбери сто случайных наименований, и выведи их из строя.

На левом из двух центральных мониторов начали выводиться зелёным шрифтом наименования случайной сотни крюгеров, находящихся в активном состоянии и расположенные в разных точках планеты. Начиная с первого, один за другим в порядке очереди зелёные шрифты меняли цвет на чёрный, погружённый в красную полоску с надписью «Деактивирован» в последней колонке, которая отражала состояние конкретного крюгера в режиме реального времени. Как только последняя сотая строка приобрела красный фон, из колонок прозвучал голос Моны:

– Питание выбранных объектов отключено.

Радуясь успешной работе системы, на которую были потрачены баснословные деньги, с довольной нездоровой улыбкой, и коварным хохотом, Джеймс произнёс:

– Активируй заново.

В течении полу минуты надпись «Деактивирован» сменилась на «Активирован».

Раздался звонок. Мобильник Джеймс нехотя достал из кармана своего домашнего халата, который он не снимал уже четвёртый день. Он вообще забыл, что в кармане лежит мобильник. Входящий вызов поступал от Альберта. Стоило нажать кнопку «ответить», и адвокат начал почти кричать паникующим голосом:

– ДЖЕЙМС! ТЫ СЛЫШАЛ?!

– Что именно? – в отличие от него Джеймс был спокойнее не куда.

– ВРУБИ ТЕЛЕК!

Поставив телефон на режим ожидания, Джеймс сказал:

– Мона, покажи последний выпуск новостей.

Правый верхний угловой монитор переключился на трансляцию одного из британских телеканалов. В тот момент энергичный голос ведущего за кадром рассказывал о результатах работы экспертной комиссии:

«– Сегодня утром в следственном комитете было объявлено о завершении работы специалистов, занимавшихся анализом функций андроидов компании „Kruger’s androides“. Как выяснилось, в работе андроидов были грубо нарушены установленные стандарты. По словам экспертов, при подобных значениях вероятность возникновения ошибки в диагностировании болезни невероятно высока. Поскольку любые изменения в работе новых моделей утверждали высшие должностные лица компании, то ответственность за последствия по всей видимости будет возложена на них. Согласно заявлению представителей следственного комитета, суд уже выписал ордеры на задержание президента корпорации и четырёх его заместителей. Им будут предъявлены обвинения по уголовным статьям, в соответствии с которыми им будет грозить от тридцати пяти лет до пожизненного…».

В этот момент левый верхний монитор переключился на камеру у ворот, где стояли детективы с ордером в руках. Стационарный телефон зазвонил. Джеймс не видел смысла доставлять неудобства Биллу, который всю жизнь стремился угодить своему работодателю, который был для него вместо родных:

– Да, Билл.

– Мистер Крюгер, у ворот стоят два детектива. Сэр, что прикажете делать?

Погрузившись в недолгое раздумья, в голове Джеймса начали всплывать фрагменты из жизни, о которых он мало вспоминал и не зацикливался в момент их переживания. Вот и вместо ответа дворецкому, Джеймса потянуло к одному из таких глубоких воспоминаний, а его голос был переполнен какого-то сожаления об упущенных возможностях и недооценённых эпизодах своего прошлого бытия:

– Билл, помнишь, в молодости я спрашивал тебя о том, куда бы ты хотел отправиться больше всего на свете. Я до сих пор представляю себе тот лазурный берег на окраине Корсики, о котором ты рассказывал с таким трепетом. – Его голос несколько замедлился и принял более сентиментальную гамму, продолжая смотреть на стационарную телефонную панель, через который он пытался донести все свои эмоции до Билла, находящегося на другом конце провода, и в внимательно проникающего в каждое слово – Эти чистые воды, тёплый песок, деревья под ярким солнцем. Помню, как ты рассказывал о домике на берегу, который вы с отцом построили, когда ты был ребёнком. Место, не тронутое цивилизацией. Вид такой, что кажется… будто это последнее место на планете, последняя её частичка, где каждое дерево, каждый кустик, каждая песчинка, сохранили свой первозданный вид.

Джеймс опустил глаза в пол, на котором было сложно рассмотреть очертания рисунка на паркете из-за скопившихся слёз на зрачках, сильно искажающих изображение. Последними словами, с которыми он обратился к многоуважаемому и дорогому Биллу, были:

– Как только нажмёшь на кнопку и ворота откроются, окажи мне услугу: возьми любой автомобиль из гаража, отправляйся в аэропорт и купи билет на ближайший рейс до Корсики. Не теряй времени, друг мой.

Он ещё несколько секунд не убирал палец с кнопки, которая навсегда разъединила его с Биллом. Джеймс продолжал смотреть в пол в то время как на экране мелькали проезжающие через открытые ворота силуэты автомобиля с двумя детективами и десяти патрульных машин следом. Проведя взглядом последнюю машину, Джеймс передал очередную команду:

– Мона, активируй модели с КТ-1 до КТ-200.

Двести титановых крюгеров, расположенных в гараже были выведены из режима сна.

Теперь оставался последний решающий штрих. Последний мазок на картине. Последний ход в этой партии.

– Мона, открой протоколы данных системы управления андроидами.

На экраны начало выводиться содержание алгоритмов, определяющих работу крюгеров и главное – их основное предназначение.

– Теперь сотри значения в пункте «Задача 1».

Главной задачей каждого крюгера было оказание помощи человеку, имя которого при покупке вносилось в базу андроида, как имя хозяина, которому робот должен был подчиняться после его приобретения. Теперь информация о том, что андроид должен подчиняться человеку отсутствовала. Мона стёрла старые значения в главном пункте программы.

Детективы в штатском покинули свой автомобиль, и в сопровождении четырёх патрульных отправились к мраморной лестнице, такой чистой и белоснежной. Тем временем в лаборатории раздался голос Моны:

– Содержание «Задачи 1» удалено. Введите новое содержание для данного условия системы.

Ублюдок! Ты ничтожеством был, ничтожеством и сдохнешь! Ты ни хера не оставишь после себя в этом мире! НЕУДАЧНИК!

Это мы ещё посмотрим, кто из нас неудачник – почти про себя, тихо, но вслух, вымолвил Джеймс. Эта гневная молва, обращённая к праху отца, сопровождалась слезами отчаяния и сожаления. Он всего лишь стремился к новым высотам. Каждая новая преодолённая планка доказывала обратное тому, о чём всё время твердил Алан. Джимми никакой не неудачник. Он – автор венца творения технического прогресса. Недалёк тот, кто теперь осмелится назвать его неудачником.

Не нарушая безмолвия лишь несколько секунд, Джеймс начал говорить дрожащим и отчаянным голосом:

– Первоочерёдная задача системы «Kruger» – защита создателя. – Задрав подбородок, как бы пытаясь преодолеть свой внутренний страх перед тем, как сделать последнее выдающееся дело, он более, чем уверенно произнёс:

– Создатель – Джеймс Мартин Крюгер 17 июля 1985 года рождения, президент компании «Kruger’s androides», номер социального страхования 425-77-8985. Конец первого пункта. Второй пункт: в случае смерти создателя произвести корректировку «Задачи 1» – ликвидация представителей человеческой расы. Наименование новых значений – протокол альфа.

Последняя ступень. Верхняя грань преодолена. Один из величайших изобретателей планеты зашёл так далеко, как и полагается истинному гению с наклонностями безумца. Отступать некуда. Он придумал самую умную в истории машину. Машину, способную строго соблюдать установленные правила. Это изобретение, в отличие от человека, не поддавалось раздумьям на счёт отклонения от установленных норм. Ни о каком искушении для андроида и речи идти не может. Полная гармония и отсутствие почвы для конфликта в мире, который уже до боли переполнен террором, ненавистью и кровью. Это ли не повод заселить планету более мирной расой, лишённой склонности к борьбе за владение ресурсами и эскалации конфликта с целью уничтожения конкурента вплоть до угрозы вымирания всей планеты. Планета будет благодарна за то, чтобы её новые хозяева не наносят ей вреда из-за личных нужд и банального эгоизма.

К тому моменту детективы уже находились на подступах к входной двери. Как бы они не стучали по двери толщиной в четыре сантиметра, состоящей из высокопрочной стали, их никто не слышал. Единственный человек, который долгие годы открывал эту дверь для тех, кто стоял на пороге, уже был в ста метрах от частного аэродрома и в восьми километрах от ближайшего скопления андроидов.

Голос Моны констатировал завершение операции:

– Запись завершена. Протокол передачи данных системы «Kruger» успешно переписан.

– Мона, обнови информационную базу всех андроидов.

Искусственный интеллект с привлекательным женственным голосом приступил к далеко не женственной задаче. Мона подключилась к двум миллиардам андроидов и за несколько секунд перезаписала значения внедрённой операционной системы.

Как только информационная база двух миллиардов андроидов была обновлена, Мона тут же проанализировала снимки со спутника, на которых были запечатлены двадцать два представителя правоохранительных органов, находившихся прямо перед порогом дома. Их присутствие она расценила как ближайшую угрозу для создателя, и направила сигнал в базу двух сотен титановых головорезов. После завершения передачи сигнала от Моны, первый этаж особняка тут же заполнил грохот шагов, стремящихся ко входу гигантов, которые в отличие от своих предшественников, никогда не знали о том, каково это – оказывать помощь человеку. С момента своей первой активации они стремились к полному подчинению одному человеку, которому было совершенно наплевать на возможности андроида в быту.

Джеймс долго всматривался в Босса, стоящего в трёх метрах от установки Моны. Первый андроид. Первый крюгер, ознаменовавший непреднамеренную разработку плана по созданию колоссальной угрозы для всего человечества, замаскированную под чрезвычайную пользу для общества. Источник этой угрозы находился в каждом городе, офисе, доме. Каждая городская площадь и торговый центр были лакомым кусочком для крюгеров, которые находились если не в толпе, то около неё. Новый враг современного человека – машина из груды металла и проводов под руководством искусственного интеллекта. Этому врагу не нужно ни продуктов, ни тепла, ни отдыха. Тотальное превосходство над самым разумным существом. В те мгновения Джеймс и впрямь видел в Боссе нечто большее, чем просто металлический корпус с двумя оранжевыми огоньками на голове. Босс был тем, во что его изобретатель вкладывал всё своё время… и душу, хоть он в неё и не верил. Это было тем единственным, в чём безумный съехавший с катушек инженер видел смысл своей жизни – развивать величайшее изобретение, стремясь сделать его совершенным. Джеймс хотел, чтобы Босс был последним, кого запомнят его глаза. Не пытаясь протереть стекающую по правой щеке слезу с изрядно покрасневших склер, он неторопливо протянул кисть руки к краю рабочего стола, зафиксировал в ладони кольт двадцать второго калибра, и не отрывая взгляда от Босса медленно приближал дуло револьвера к правому виску. На экране Босса появилась надпись:

– «ВНИМАНИЕ! Угроза нарушения инстинкта самосохранения».

Если бы Босс обладал голосовым чипом и способностью к проявлению эмоций, эти слова были бы не просто буквами на экране. Но они не рождали в голове Джеймса никакого сопротивления тому, что он задумал. Прочитав надпись, он лишь пустил ещё одну слезу на мгновение поверив в то, что Босс стремится проявить настоящую человеческую заботу и вот-вот оживёт. Он испытывал мнимую заботу от робота. Заботу, которую так и не получил от родного отца.

Его подбородок задрожал. Губы стали трястись.

Детективы продолжали стоять у входа и с жвачкой во рту стучать, призывая открыть дверь. Судя по замершей челюсти одного из них, терпение было на исходе. Они так и не ощутили шум сбегавшихся по ту сторону стены андроидов из-за качественной герметизации и шумоизоляции.

Подлежащий немедленному задержанию подозреваемый взвёл курок, приближая момент активации протокола «Альфа». Его указательный палец всё плотнее прижимался к спусковому крючку, в барабане началась смена ячейки. Глаза Джеймса по-прежнему пристально рассматривали огоньки на голове Босса. Механизм кольта приближался к завершающей стадии своей работы. Ячейка с пулей двадцать второго калибра поравнялась с пятидесяти одно миллиметровым стволом и заняла полагающееся ей место. Курок вернулся в исходное положение. Заряд покинул гильзу и устремился к цели. Раздавшийся громкий хлопок остановил биение единственного живого сердца в громадном особняке. Мона подключилась к камерам домашней системы видеонаблюдения, фиксируя отсутствие признаков жизни у Джеймса Мартина Крюгера. Операционная система Моны за считанные секунды взломала центральный сервер компании, копируя всю информацию для хранения на станции вблизи Барселоны.

Центр технической поддержки. Здесь на телефонных трубках непрерывно висели тысяча двести сотрудников ежедневно. Множество звонков поступало от клиентов, у которых возникали вопросы по эксплуатации купленного андроида. В последние несколько минут телефонная линия центра была перегружена десятками тысяч звонков. Это был обвал. Для всего персонала центра оставалась загадкой причина происходящего. Ещё больше вопросов возникло у самих специалистов, когда заработала противопожарная сигнализация. Но вместо записанного голоса, оповещающего о пожаре в здании и призывавшего покинуть здание, раздался неизвестный женский голос:

– Внимание, протокол «Альфа» активирован.

– Чё за протокол альфа? – произнёс старший консультант, обратившись к своему помощнику. – Кто на хрен вообще говорит?

В ожидании, когда патрульные взломают входную дверь, детективы стояли, облокотившись о свой автомобиль с сигаретами во рту. Патрульные с инструментами в руках так и не дошли до двери, успев преодолеть лишь половину ступенек на лестнице, когда толстая стальная дверь моментально деформировалась от резкого удара по её центральной части. Режущий слух скрежет металла сопровождал вырывание кусков стали из двери. Многочисленные звуки бьющихся стёкол сменяло появление андроидов, которые буквально вылетали из окон, пролетая свыше десяти метров перед тем, как с грохотом приземлиться на асфальт перед фасадом дома. Проделав несколько широких трещин на асфальте, вдавив его фрагменты в землю своими титановыми ступнями, Модель КТ-58 стремительно протянула свою руку к шее стоявшего в метре детектива. Не было ничего проще для этой машины, чем проделать пять отверстий в горле при помощи кончиков прочнейших пальцев, выпуская пять обильных ручейков крови, моментально растворившейся в красных тонах рубашки.

В течении почти полуминуты из окон и дверного проёма с остатками стали от некогда стоявшей там двери выбегали две сотни роботов, которые в тот момент уже превратились в киборгов. Пространство перед фасадом дома заполнили звуки выстрелов из полицейских табельных пистолетов. Киборг под порядковым номером КТ-71 обхватил левой рукой ногу второго детектива, в мгновение отрывая его тело от земли. Пока он размахивал предстоящим трупом блюстителя закона в горизонтальном положении, пистолет выпал из руки, а пиджак и галстук детектива развевались как во время сильного ветра. В тот день на улицах Лондона стоял абсолютный штиль. На мгновение иллюзию ветра создавал киборг за доли секунды до того, как череп детектива не справился с белоснежной глиняной стенкой фонтана при столкновении, оставив лишь круглое красное пятно с неторопливо сползающей вниз каплей, нарушающей почти идеальную форму кровавого круга, оставленного головой детектива, которая после удара была похожа на неразборчивую смешанную массу из фрагментов костей, крови и раздавленного мозга.

Десятикратный численный перевес оставил большинство киборгов без работы. Лишь в нескольких случаях патрульные были схвачены двумя киборгами одновременно, после чего их конечности разлетались по сторонам. Некоторые полисмены попали под пресс своих же патрульных автомобилей. Последний полицейский находился где-то в тридцати метрах от кровавой гущи событий. Переполненный паникой, пробираемый страхом до самых костей, он упал, когда его ноги перестали держать во время отступления. Лёжа на спине он продолжал ползти, стараясь отдалиться от КТ-66, который подозрительно медленно шагал к последнему недобитому представителю человеческой расы среди тех, кто был вблизи владений покойного создателя. Полицейский всё быстрее перебирал ботинками по газону, протирая ладонями влагу с недавно политой травы. Крюгер КТ-66 совершил небольшой наклон, когда идентифицировал кусок валяющегося перед ним металла как огнестрельное оружие. Пока коп продолжал широко раскрытыми глазами смотреть на бездушного убийцу, согнув руку лишь в области локтя, андроид прицельно зафиксировал дуло пистолета, направленное точно на голову жертвы. Перед ним стоял андроид, рождённый убивать, в отличие от остальных. Все остальные крюгеры успели принести пользу своим владельцам пред тем, как отнять жизни хозяев и их детей. Первоклассным убийцей не становятся, а рождаются, как те двести андроидов. После выстрела полицейский откинулся на мокрый газон во владениях миллиардера с отверстием в переносице такого же цвета, как и глаза у КТ-66. Пуля вышла через затылок. Растекающаяся кровь терялась среди стебельков подросшего газона, постепенно впитываясь в почву.

Здесь земля пахнет насилием и террором. У неё скверный запах и привкус горьким будет у того, что здесь вырастит – написал бы проницательный поэт. Поэзия? Смешно. Правда, очень смешно и вполне уместно.

Подозреваемый, которому был предназначен ордер, лежал на полу в своём доме с отверстием в правом виске. Теперь обвинения предъявлять было не кому. Но главное нарушение местных и международных законов лишь только началось. Даже женевская конвенция от 2029 года была бессильна перед грядущими событиями. С этого момента крюгеры не ставили ошибочные диагнозы. Они сразу преступали к избавлению от симптомов… пожизненно.

Старт восстания киборгов был взят 18 апреля 2047 года в полдень по лондонскому времени.

 

4 ТРАГЕДИЯ В КАЖДОМ «ДОМЕ»

Тем утром министр здравоохранения Томас Крейг был в своём загородном коттедже. Он провожал сына и невестку до автомобиля, обещая посидеть с внуками до вечера. Жена министра находилась на кухне с поваром, суетившись над бисквитным тортом в шоколадной глазури, пока дед занимал двух внуков шести и восьми лет:

– Томми, тебя преподаватель научил правильно падать, когда отбиваешь мяч?

– Он старался. Правда – умоляюще сказал Томми. – Но я хочу играть в поле.

– А представь, что ты отбил мяч, который, казалось, должен был пересечь линию. Тогда считай ты отнял у соперника забитый гол.

Внук продолжал противиться громким и настойчивым тоном:

– Какой толк отнимать гол у соперника, если главный смысл забивать самому. Команда должна играть на победу. Ничьей радуются только неудачники.

– Кто тебе такое сказал?

– Папа. Он всегда говорит, что наш сосед пожизненный неудачник, потому что его устраивают рога, которые ему наставила жена. Папа говорит, что не могут оба мужика забивать голы в одни и те же ворота, потому что тогда победитель так и не определится, а соседа, получается, устраивает общий счёт.

Пока министр справлялся с гримасой на своём лице, младший внук спросил:

– Дед, а разве можно одновременно забивать в одни и те же ворота? Разве так бывает?

– Ну… знаешь… у взрослых и распущенных людей такое часто бывает.

Пытаясь отогнать от детей недетские темы, Крейг обратился к тому, который любит подслушивать отцовские разговоры:

– Так, Томми, лучше сбегай в гараж. Там на полке белый мяч с эмблемой лиги чемпионов, принеси, а мы с Питером пока переставим ворота.

Стоило Томми убежать в гараж, как Питер сказал, откинув свой любопытный взор на деда:

– Вот меня никогда не устроит ничья.

– Ну-у-у, с тобой сейчас любой нормальный мужик согласится.

Пока Томми сломя голову нёсся в сторону гаража, министр со вторым отпрыском подходили к каркасу с натянутой сеткой в конце забора, разделявшего соседские территории на заднем дворе. Частичку поля для гольфа было решено ненадолго превратить в футбольное. Ворота были три метра в длину и полтора в высоту – идеальные параметры, чтобы воспитывать будущую звезду английского и европейского футбола. На подступах к воротам на задней половине соседского двора показался его хозяин, который попивал лимонад из стеклянной бутылки в домашнем синем халате с эмблемой лондонского футбольного клуба «Челси»:

– Доброе утро, министр.

– Доброе, Дэвид.

Сорока одно летний художник-импрессионист Дэвид Морган был настоящим фанатом крюгеров. В его владениях несли службу пять андроидов, три из которых были в сервисном центре, так как владелец захотел сделать тюнинг корпуса, так сказать совершить апгрейд дизайна. Все его андроиды были разрисованы с головы до ног. Один из них даже имел рисунок лица Эрнесто Че Гевары на передней части головы. Кубинский революционер изо дня в день занимался ремонтом бытовой техники и бесконечной перестановкой мебели. На задней половине корпуса трёх крюгеров Дэвид Морган изобразил полуобнажённых женщин, а на боковой части головы у кого-то среди них красовалась зажатая ухом сигарета, у кого-то татуировка, кто-то имел лицо улыбающегося клоуна, и тому подобные результаты креативной фантазии продвинутого живописца.

– Как вам утро? Ничего, да?

– Да-а-а, давно солнышко так не грело – ответил министр, взглянув на ясное тёплое дневное небо.

– Собираетесь погонять в мяч?

– Да какой там. В мои годы скорее просто передвигать ноги и провожать мяч взглядом.

– Тогда может давать устные указания? Будете тренером. Ведь от тренера многое зависит.

– Не плохая идея.

– В конце концов вы занимаетесь здравоохранением. А какое может быть здоровье без спорта?

– И то правда.

– Будете как Жозе Моуриньо в своё время.

Министр с соседом немного посмеялись, после чего Крейг добавил:

– Боюсь я слишком стар для этого.

Смех оборвался, улыбка стёрлась с лиц соседей, когда в двухметровом кирпичном заборе между соседскими домами проломил дыру один из крюгеров Дэвида. Фрагменты кирпичей разлетались по траве пока киборг в ускоренном режиме бежал в сторону гаража. Те остатки кирпичей, что попадали под ноги, киборг вгонял в землю вместе с травой. В его корпусе хоть и не было ни капли титана, но всё же он был достаточно прочный, чтобы проломить кирпичное заграждение. Среди всех целей в пределах двух домов ближе всего к крюгеру находился Томми, радостно выбегавший из гаража с мячом в руках. Бутылка выпала из рук художника, в то время как левая рука продолжала лежать в кармане до тех пор, пока Дэвид не рванулся с места. Даже не подозревая об истинных намерениях слетевшего с катушек робота, министр с Дэвидом устремились следом за машиной. Пока они бежали изо всех сил, из гаража медленно выкатывался футбольный мяч.

– ВАУ! НАСТОЯЩИЙ КРЮГ! – закричал Томми после того, как увидел эффектно проломленную стену, и перед ним появился андроид, которых так ненавидел его дед, и поэтому запрещал приближаться к машинам.

Первое что увидел Дэвид, первым добравшись до входа в гараж, это расплющенную между руками киборга кровавую массу, которая когда-то была головой внука Томаса Крейга. Остальная часть трупа восьмилетнего мальчишки лежала на бетонном полу. После того как объектив встроенной камеры на лбу андроида захватил и распознал человеческую фигуру перед входом, он тут же тронулся в обратном направлении. Следующим на очереди стал бывший хозяин крюгера, имя которого теперь отсутствовало в информационной базе робота, верой и правдой служившего ему одиннадцать лет. Лицезрев обезглавленный труп внука на полу, ноги перестали держать министра. Он упал на четвереньки и закричал что-то нечленораздельное диким невнятным воплем. Вместе с извергающимися криками его глаза покрылись слезной жидкостью.

Пока министра поедала изнутри внезапная трагедия, фрагменты черепа на затылке Дэвида вошли вглубь, проникая в мозг после того, как голова столкнулась с металлическим кулаком киборга. Быстро прислонив кисть руки к затылку министра, робот резко приземлил голову Томаса Крейга к дорожной плитке, поменяв её жёлтый цвет на тот единственный, который можно было получить из тела любого человека.

Шестилетний Питер продолжал стоять на заднем дворе как вкопанный, извлекая громкие крики и слёзы, стекавшие по краям широко раскрытого рта. Второй киборг из соседского арсенала набегал на ребёнка через задний двор. Жена министра вышла из дома через чёрный выход. Едва оттиснув дверь от рамы, она громко сказала, обращаясь к супругу:

– ТОМАС, ПОЧЕМУ ДЕТИ ПЛАЧУТ!

Она вышла на порог и посмотрела на безжизненное тело внука. Она приставила к своим губам дрожащую ладонь, падая на край лестницы и пытаясь ухватиться за перила левой рукой чтобы сохранить равновесие. Тем временем система киборга идентифицировала следующую цель.

После того, как доверие к «Kruger’s androides» со стороны министерства было подорвано, в ведомстве решили понизить Шона Гудмана в должности. Но в тот день он находился в отпуске за океаном, и почти не задумывался над тем, как его недавно лихо прокатили вниз по карьерной лестнице. Проснувшись в номере отеля на берегу Майами, он покинул номер, чтобы в спешке отправится к своей новой пассии. Ею была Колумбийка, прилетевшая из Боготы. Она поселилась четырьмя этажами выше. Заказанный в ресторане на первом этаже столик уже был готов к завтраку. Заправив синюю рубашку в белоснежные брюки, чиновник закрыл дверь своего номера, и в приподнятом настроении потопал к лифту. Походка выдавала в нём абсолютное спокойствие. После знакомства с привлекательной тридцатитрёхлетней латиноамериканкой Гудмана перестали беспокоить проблемы, связанные с работой. Дойдя до лифта, он решил расстегнуть и вторую пуговицу на рубашке, как бы давая выход 72-х граммовой цепочке и аромату от Chanel Platinum. Он двигал правым коленом вперёд-назад и ожидал, когда на табло загорится лампочка с цифрой 6. После того как двери лифта разошлись, открывая дорогу перед его фирменными белыми тщательно начищенными мажористыми ботинками, он мигом вошёл в пустующую кабину, а затем долго и пристально смотрел в зеркало, в очередной раз проверяя наличие пищевых излишков на зубной эмали. Лифт остановился на десятом этаже, и Шон, как во время быстрой ходьбы на стадионе, устремился к номеру 1018. Он трижды постучал в дверь, представляя, как перед ним нарисуется смазливое личико молодой колумбийки модельной наружности. Дверь распахнулась и перед Шоном встала Камилла Гутьерес.

– Проходи – сказала Камилла, закрывая следом дверь. На ней были красный халат из синтетики и тёмно-бордовые мягкие тапочки. Её влажные волосы были укутаны в жёлтое полотенце, из-под которого по воздуху благоухал душистый аромат шампуня с цитрусовым запахом. Был ещё один запах. Приятный, мягкий, тонкий и такой притягательный. К нему манило. От него становилось приятно настолько, что всё вокруг померкло в миг. Он так расслаблял. Это был особенный запах. Запах женщины. Особенной женщины. Камиллы.

– Я немного задержалась. Говорила по телефону.

– Ничего-ничего. Я подожду – в вежливой манере ответил Шон. Он опустился на кожаное кресло.

– Если бы не этот звонок, я бы уже была готова.

– Что, начальство не отпускает даже за тысячи километров? – любопытно расспрашивал Шон, пока Камилла одевалась в соседней комнате, откуда доносился голос девушки через приоткрытую дверь.

– Да. Это мне ещё повезло, что моё начальство – мой муж. Другой начальник держал бы меня как в кандалах.

Пока Камилла одевалась и наносила косметику, Шон терпеливо рассматривал новости из свежего выпуска спортивной газеты одного из немногих издательств, которое до сих пор не решилось ограничиваться электронной рассылкой файлов с новыми выпусками подписавшимся на журнал пользователям. Он перелистывал страницы одну за другой, пока не наткнулся на статью, освещавшую последние события о договорных соревнованиях в борьбе за лицензию на летнюю олимпиаду в различных видах спорта. Как правило на договорной поединок соглашались спортсмены из наименее благополучных и самых бедных городов. Они получали приличные суммы за слитую победу, которые в разы превышали размер призовых денег в случае победы на играх. Статья растягивалась более, чем на четыре страницы, так что этого вполне хватало для того, чтобы занять себя до того, как Камилла закончит превращать свою шокирующую красоту в атомную.

Через пятнадцать минут перед Шоном нарисовалась длинноногая темноволосая красотка в тёмно-фиолетовом обтягивающем платье и нежно алого оттенка помадой на губах.

Они существенно замедлили ход двигаясь по коридору, когда заметили, как с другого конца к лифту приближались пятеро подростков.

– Поедем на следующем – медленно прошептала Камилла над ухом Шона, нежно придерживаясь обеими ладонями за его руку.

Он ощутил дыхание девушки на мочках своих ушей, и фантазия в голове Шона резко заработала, рисуя образы, по большей части, развратного содержания. Формальная вторая половина каждого из них находилась далеко за тысячи километров от отеля, так что они даже не задумывались над тем, что из себя представляла супружеская верность.

Дождавшись того момента, когда трое ребят и две девушки скрылись за закрывшимися дверьми, Шон и Камилла подошли, ожидая следующего лифта.

В мёртвом безмолвии раздался звонкий сигнал прибывшего лифта. Как только двери едва оттеснились друг от друга в разные стороны, Камилла резко задрала брови. Она выпучила глаза, резко обхватила предплечье Шона обеими руками и дёрганным тоном произнесла:

– Мой кошелёк кажется остался в номере.

Не успела она развернуться, рука Шона вынудила расслабиться её длинные загорелые ноги.

– У тебя есть я – сказал он, призывая положиться на него.

Они неторопливо прошагали в лифт. Шон придавил большим пальцем кнопку первого этажа.

В западном крыле первого этажа располагался роскошный ресторан, стены которого были расписаны в стиле, близком к эпохе возрождения, а на полу простилался выложенный из плитки рисунок, содержащий изображение какого-то античного города в момент некой катастрофы, поглощающей напуганное население города. На входе в служебное помещение можно было заметить, что изображённые на рисунке люди бежали от надвигавшегося цунами. На картине гигантская волна очень натурально врезалась в выстроенные у берега античного города хижины и сторожевые башни. Несмотря на трагические события той картины, рисунок выглядел невероятно красивым и очень живым.

Ресторан содержал национальную кухню восьми разных стран, а также кучу фирменных блюд от шеф-повара отеля.

Очередной сигнал об остановке лифта доносился на этот раз изнутри. В последний раз проверяя состояние своей причёски Камилла бросила взгляд своих чёрных глаз на синхронно раздвигающиеся двери. По ту сторону первым, кто их встретил, был портье. На этот раз это был не Теодор, который стоял обычно у лифта. Того, кто их встретил звали КМ04—568.52. Отель приобрёл его для работы в прачечной. Но он взял бессрочный отпуск, чтобы очистить здание от лишнего мусора. В тот момент ближайший мусор находился в лифте. Вместо улыбчивого портье Теодора их встретили ужасно прочные лапы киборга. Его полностью устроила та причёска, которую каждые полминуты так тщательно проверяла Камилла. Гладко уложенные пропитанные лаком волосы не мешали идентифицировать человеческое очертание. Крюгер моментально приложил свою левую металлическую ладонь на лицо Камиллы, прикрывая её смазливое очертание, после чего зафиксировал пальцами переднюю половину черепа и резко протолкнул девушку в обратных конец лифта. Затылок Камиллы столкнулся с зеркалом, получая открытую рану и несколько трещин в черепной коробке. Даже столь толстое и, казалось бы, надёжное зеркало не выдержало такой силы удара, которая поступила от андроида. В дребезги разбивающиеся куски зеркала продолжали осыпаться на пол, сопровождая тело колумбийской красотки, которое медленно и безнадёжно опускалось вниз, а её полуобнажённая спина протирала опустевшую металлическую стенку лифта, оставляя за собой тёмно-багровую вертикальную полосу, порождённую кровавыми следами из затылка девушки и многочисленных порезов на её спине.

Единственное, что успел прокричать Шон:

– ТВОЮ Ж…

Киборг пулей отправил правую руку в направлении лица британского чиновника, а в последний момент при контакте с поверхностью пальцы андроида сжались в кулак. Ноги Шона практически не сдвинулись с места. Его тело резко и с шумом грохнулось о пол с раскинутыми в разные стороны руками, а ближайшую стенку лифта, покрытую зеркалом, запачкали брызги крови откинувшегося трупа. Учитывая силу и скорость удара, плюс металлическое покрытие кулака крюгера, на лице Гудмана нетронутыми остались лишь лоб, подбородок и почти весь левый глаз, который едва был задет. Нос, зубы, губы, щёки были продавлены настолько, что с кончиков пальцев киборга продолжали обильно стекать капли крови, а в голове Шона на полу образовалась огромная небрежная впадина, которую стремительно наполняли кровавые струи, покрывая собой вдавленные по внутренностям черепа зубы.

С запачканной кровью кистью киборг напоминал стального мясника, который не отходил от рабочего места очень долго, а единственные две забитые туши продолжали лежать неразделанными в лифте, двери которого успешно состыковались, предав забвению два трупа. Этот лифт стал для них общей могилой без надгробия. КМ04—568.52 избавил двух несостоявшихся любовников от супружеской измены, не позволяя нарушить одну из заповедей. Они не успели расслышать те крики, которые разносились по всему холлу, и не заметили десятки трупов на паркете вблизи лифта. Курорт на берегу океана для постояльцев отеля в тот день перестал быть местом отдыха и развлечений. Он превратился в идеальное место для того, чтобы бездушные машины устроили лихое побоище, и поразвлеклись всласть.

Лондон. Здание Министерства обороны Великобритании. Министр Курт Стронберг покидал свой кабинет после внепланового собрания по вопросу применения андроидов в военных целях. Вместе с министром в сторону выхода направлялся его заместитель, который всё не переставал выражать своё негодование результатами собрания:

– Зачем было устраивать это собрание. Какое нам дело до того, что медицинские навыки андроида не соответствуют установленным стандартам. В конце концов мы же не для лечения хотим из приобрести. Мы ведь можем создать свою закрытую систему для управления андроидами. Никто не узнает о паролях к доступу управления системой. Наши андроиды будут полностью независимы от тех, которые продаёт корпорация.

– Морган – с усталым тоном обратился министр Стронберг – они уже смогли надуть одно ведомство. Ты уверен, что тоже самое они не сделают с нами? Джеймс Крюгер не какой-то там прыщавый хакер-сопляк, который взламывает пароли к вай-фаю. Он первоклассный инженер. Эти андроиды – его детище. Он найдёт способ внести такие коррективы в их работу, о которых мы не узнаем.

– Хорошо. Напишем свою операционную систему.

– Даже если напишем, нужны права на её внедрение. Корпорация не продаст их ни за какие деньги. Мы это уже обсудили за дверьми, так что хватит повторять то, что уже было сказано пять минут назад. Ты всё слышал.

– Да, я слышал, господин министр – настойчиво продолжал Морган. – Но я говорю это опять, потому что сейчас рядом с нами нет этих офисных жиртресов, которые никогда на поле боя не были. Что они могли сказать толкового в кабинете? Мы с вами знаем, что такое идти под пули, и что значит риск. Если бояться обратного эффекта оружия, то не стоило и ядерную бомбу создавать.

Когда один из сопровождающих министра охранников открыл дверь, ведущую к служебному лифту, Морган услышал последние слова от своего шефа Курта Стронберга:

– Знаешь, я уже боюсь, что ты когда-нибудь займёшь куда более высокий пост, потому что тогда у тебя в распоряжении будут ядерные подлодки.

Министр в сопровождении четырёх охранников зашёл в служебный лифт и отправился на подземную парковку, где его ожидали три чёрных тонированных внедорожника, в каждом из которых уже сидел водитель. Двигатели автомобилей заработали сразу, как только Курт Стронберг показался на парковке. Впереди идущий телохранитель значительно ускорил шаг и на несколько секунд заранее открыл дверь, не позволяя министру останавливаться. Статичный объект – идеальная мишень, особенно для снайпера. В первой и третьей машине сидели по два телохранителя, включая водителей. Водитель и ещё два охранника в джипе по центру, где на заднем сидении находился охраняемый. Эскорт из трёх тонированных джипов начал движение, минуя железобетонные колонны, служившие опорой для многоэтажного здания. За пару десятков метров до контрольно-пропускного пункта установленная над выездом камера идентифицировала номерные знаки приближавшихся машин и шлагбаум поднялся, а автомобили продолжили держать скорость. Ведущий джип, минуя будку с двумя охранниками на КПП, пересёк линию у шлагбаума и начал восхождение на небольшой склон протяжённостью в восемьдесят метров, выводящий из подземного этажа на улицу. Скорость сохранялась, как и расстояние между внедорожниками. Последняя машина въехала на подъём и шлагбаум начал опускаться на исходное место. Спустя несколько секунд дальний конец полосатого ограждения опустился на опору, ровно в тот момент, когда на капот первого автомобиля с грохотом рухнул КМ69—571.11. Спрыгнув непонятно с какой высоты, он пробил прозрачную крышу тоннеля, который накрывал выезд из здания. Под натиском чудовищной массы киборга капот с дикой мощью спрессовал всю начинку вместе с двигателем, оторвав колёса от ходовой части, позволяя автомобилю прошкребсти дном вперёд по асфальту ещё несколько метров, пуская немного искр.

– ЭТО ЧТО ЕЩЁ! – заорал Курт Стронберг, вложив в эту фразу всю силу, которую придавал внезапно напавший страх. Этот страх будто выскочил из коробки с сюрпризом, вот так неожиданно. (СЮРПРИЗ!!! Ха-ха-ха!).

Это театр военных действий, господин министр. Самый, что ни на есть, настоящий. Так что готовьте свою пехоту и артиллерию. Они сейчас как нельзя кстати.

Последний джип не успел затормозить и врезался в машину с министром внутри. Телохранители в последнем автомобиле замечали лишь то, как на асфальт осыпались осколки стекла с крыши тоннеля и колесо, которое смиренно катилось по горке обратно на парковку, оставляя позади всё, что когда-то можно было называть автомобилем. Спустя пару секунд после столкновения водитель третьего автомобиля дёрнул за коробку передач и резко положил правую руку на спинку пассажирского сидения. Его выпученные глаза смотрели сквозь заднее стекло. В его взгляде рисовалась напряжённость. Адреналин бил по рукам и ногам. Ситуация была чрезвычайнее некуда. Он начал стремительно гнать задним ходом вглубь здания, пока напарник достал из кобуры под пиджаком пистолет, снимая его с предохранителя и пытаясь разглядеть цель.

На контрольно-пропускном пункте было чисто. Туловище охранника свисало с разбитого окна. С его обвисших пальцев стекали тоненькие струи крови после того, как осколки выбитого в окне стекла вонзились в лицо и руки. Тело второго охранника лежало через порог открытой в КПП двери. В его затылке остался след от 9 калибра, откуда бил кровавый фонтан.

Тем временем киборг обеими руками пробил лобовое стекло выведенного из строя джипа, обхватывая своими стальными лапами шеи телохранителей, после чего выдернул их из салона. Тела охранников вышли через переднее окно, а лобовое стекло помялось и с множеством трещин так и продолжало висеть на застрявших в нём предплечьях киборга. Стекло окончательно рассыпалось лишь когда крюгер размазал головы охранников о край крыши джипа.

Автомобиль в конце колонны гнал обратно на парковку и сбил шлагбаум, пересекая черту, в буквальном и переносном смысле. Андроид под серийным номером КМ87—533.49 с разбега влетел в заднюю часть кузова. Пространство перед выездом из парковки заполнили звуки разлетавшихся в стороны стёкол и грохот металла, исходивший от переворачивающегося на большой скорости внедорожника до тех пор, пока на его пути не выросла железобетонная стена и стоявший рядом серебристый Роллс-Ройс. Встретив непреодолимое препятствие крыша перевёрнутого джипа прижалась до упора к основной части кузова, в миг, словно под прессом, стерев всё пространство, которое занимали окна с выбитыми стёклами. Система «Kruger» зафиксировала отсутствие признаков жизни располагавшихся внутри целей, после чего КМ87—533.49 направил глаза и камеру между ними на въезжающий последний внедорожник с четырьмя мишенями в салоне. Едва покинув зону тоннеля водитель в спешке переключил коробку передач, и резкий разворот джипа на скорости стали сопровождать звуки стирающейся по асфальту резины, оставляющей за собой жирный след от стёртых покрышек. Пока водитель заставлял стрелку спидометра заползать как можно дальше, двое других телохранителей открыли окна и готовились к стрельбе.

– ЧЕГО ОНИ ВЗБЕСИЛИСЬ! – кричал водитель.

Когда было покончено с первым автомобилем, КМ69—571.11 уже взял старт и бежал следом за машиной с министром на заднем сидении. Киборг заметно сокращал расстояние до цели несмотря на то, что стрелка на спидометре уже перевалила за семьдесят километров в час. Второй – КМ87—533.49, бежал за машиной по соседней полосе, высматривая крышу джипа над десятками припаркованных автомобилей. Два киборга против двух стволов и четырёх колёс. Телохранители начали стрельбу, как только преследовавший КМ69—571.11 уже находился в нескольких метрах от того, чтобы ухватиться руками за кузов. Одна из пуль угодила в плечевую область корпуса, сбив скорость киборга лишь на какие-то доли секунд. Но через несколько мгновений крюгер уже восстановил равновесие и продолжил нагонять цель. Преследовавший по соседней полосе КМ87—533 догонял джип значительно быстрее за счёт более нового поколения своей модели: куда легче корпус и подвижнее суставные части.

Министр Стронберг сидел, пригнувшись как можно сильнее, хотя этим тварям было безразлично кто ты – царь или раб, всё равно одного вида. Им было важно перебить всех, кто был внутри, без разбора, а не кого-то конкретного. В произвольном порядке. Телохранители и не подозревали о том, насколько простым было содержание той миссии, которую выполняли андроиды в тот момент. Наступило время, когда они сами являются ни менее приоритетной целью, чем объект их защиты. Теперь жизнь министра, мэра или короля стоила ничуть ни больше, чем жизнь простолюдины.

КМ87—533.49 поравнялся с джипом и продолжил двигаться вперёд. Охранник прекратил огонь в направлении этого киборга, как только заметил, что он стремительно отдаляется. Он не понимал истинной причины. Преодолев ещё некоторое расстояние КМ87—533.49 резко изменил курс движения, свернул влево и зацепил за собой белый фургон, тут же выкатив его на пути джипа, который к тому моменту уже набрал 98км/ч. Заметив внезапно нарисованное препятствие водитель в последний момент изменил угол движения, в результате чего бо́льшая часть удара пришлась на левую сторону.

Спрессованный бампер, разбитые передние фары, смятые капот и передние крылья – всё то, что пострадало от джипа. Даже то, что фургон был пустым, не смягчило последствий от столкновения. Голова впереди сидящего телохранителя проделала отверстие в лобовом окне. Перед тем как застрять в переднем стекле, лицо охранника лишилось носа, мозг – сознания, а монотонный цвет лба приукрасили несколько тёмно-багровых трещин, извергавшие кровавые потёки. Находившийся за водителем пассажир с выпавшем из рук пистолетом Макарова ощутил удар, нанесённый его затылком о боковое окно двери. На затылке остался небольшой кровавый узор… на долгую память. Министр, скрючившись как младенец, спрятался за спинкой переднего пассажирского сидения. КМ69—571.11 не заметил этого, и его целью стал водитель. Он пробил кистью руки стекло у водительского сидения. Крюгер вырвал дверь, которая ещё долгое расстояние протирала асфальт пока не достигла заднего колеса ближайшего автомобиля. Вытаскивая тело полуживого охранника с водительского сидения, андроид зафиксировал лапами его левые руку и ногу, после чего вышвырнул цель прочь от себя как запускают молот на олимпийских играх. Он пролетел несколько метров над крышей красного пикапа, а после его спина и череп были вынуждены остановится из-за преградившей путь железобетонной колонной.

Курт Стронберг не просто так занимал высший пост в министерстве обороны, а вполне заслуженно. Он доказал это, когда подхватил с пола пистолет Макарова, прицелился через отверстие, где раньше находилась дверь, и с диким возгласом и стекавшими по виску каплями холодного пота загнал две пули девятого калибра в заднюю часть корпуса крюгера. Влетевшие пули с громким звоном повредили камеру и вывели из строя систему приёма видеосигнала. На этом магазин был опустошён, а обезвредив КМ69—571.11 министр выдал себя для КМ87—533.49. Тот проломил тонированное стекло у заднего сидения, в темпе приложил руку к затылку министра и не затягивая опустил её, прижимая горло к торчащим осколкам, оставшихся от выбитого окна. Обильные ручьи крови из артерий вскрытого горла неторопливо покрывали дверную часть кузова, теряя свой оттенок на фоне черной краски джипа.

Уволенный с телевидения когда-то ведущий скандально известного шоу, и теперь ведущий новой программы с кучей пошлости в словесном и визуальном смысле, Сэм Вон в тот день за семейным столом готовился поздравлять свою старшую дочку с предстоящей поездкой в Германию. Она была в числе тридцати студентов, которые получили право отправится в заграничный институт учиться по обмену. На каждое место претендовали девяносто четыре учащихся Международного университета Лондона. Этот день многое значил для Терезы, так как она уже два с половиной года билась над своей студенческой репутацией, чтобы заполучить место среди студентов по обмену. С момента окончания школы она стремилась к получению заграничного образовательного опыта. Оставалось шесть часов до рейса Лондон-Берлин, поэтому времени для семейной трапезы было более, чем достаточно. В качестве поздравительного подарка родители вручили ей ключи от классического Shelby Mustang GT-500, которым дочка так восхищалась, когда всякий раз пересматривала фильм «Угнать за 60 секунд» с любимым актёром в главной роли. Финальная погоня её не переставала впечатлять из года в год, и это служило вескими основаниями полагать, что подарок заставит её прыгать от радости. Мустанг, припаркованный в гараже, был точно такой же окраски с чёрными спортивными полосками как на том, на котором так эффектно на экране рассекал Николас Кейдж.

Когда родители и две дочери закончили с основными блюдами, к столу подошёл андроид, которого дома все иронично называли «Герцог». Герцог держал в руках поднос с праздничным тортом. Он аккуратно положил его в центре стола и потопал обратно на кухню за приборами для десерта.

– Карла, включи седьмой канал – обратился Сэм к младшей дочери, около которой лежал пульт от телевизора. – Уже 11:58. Сейчас начнётся матч.

– Твоя дочь скоро уедет, и мы её месяц не увидим, а у тебя на уме один футбол – с мягким негодованием возмутилась жена.

– Линда подожди – притормаживая жену Сэм выставил в её сторону ладонь. – Наши должны наконец обойти Ливерпуль. Этот матч не будет проходить без моего присутствия… хотя бы перед домашним экраном.

– То есть мы должны быть тебе ещё и благодарны за то, что ты в этот день не уехал на стадион. Какая честь – шутливым тоном добавила Линда.

Однако несмотря на нездоровый футбольный фанатизм, Сэм оценил сарказм Жены:

– Всё ради вас. Дороже чем вы, у меня никого нет.

– Разве что одиннадцать парней в форме – младшая дочурка решила не отбиваться от семейной идиллии.

– Ты совершенно права. – Указав пальцем на отца Линда добавила чуть убавленным тоном – Надеюсь твой муж не будет таким же зависящим от футбола наркобесом.

Сэм оторвался от экрана, чтобы всё-таки ответить на слова жены. Он должен был. Ведь речь шла ни о каком-нибудь сопливом сериале в стиле сопливой мелодрамы.

– Запомни, детка, если твой муж не будет переживать за нашу команду, то я его перевоспитаю. В противном случае грош цена такому зятю.

Герцог опустил на стол поднос, на котором лежали нож для разрезания торта, лопатка для снятия кусочков, а также чистые вилки с тарелками. Герцог продолжал стоять перед подносом, ожидая следующей команды, а Линда тем временем собиралась отправиться в подвал, а перед этим попыталась принизить смысл очередных слов главы семейства:

– Так значит зятя теперь оценивают по тому, как сильно он психует, сидя перед телевизором? Тогда наш будущий зять наверняка сейчас сидит в полицейском участке за очередной послематчевый мордобой.

От неожиданности Сэм громко закричал. Его веки расширились до предела, чтобы глаза поверили в то, что видели.

– КАКОГО!…

Нецензурная лексика начала вылетать изо рта телевизионного скандалиста, когда на экране его мобильника высветился номер его телепродюсера. Он отключил телефон и продолжил смотреть на экран, а через несколько секунд он резко задрал палец вверх, прерывая жену в тот момент, когда на экране появилось изображение футбольного стадиона и восторженный голос спортивного комментатора за кадром:

– Добрый день дорогие любители футбола. Ровно полдень на Туманном Альбионе и сегодня, здесь – на Стэмфорд Бридж мы начинаем…

Идеально наточенный клинок кухонного ножа лежал в стальной руке крюгера, когда лезвие пронзало горло Сэма Вона. Кончик ножа показался с обратной стороны шеи главы семейства. Его сверкающий металл окрасился в тёмно-красный оттенок. Праздничная белоснежная рубашка начинала утопать в обилии фонтанирующей крови, пропитывающей ткань до последней нитки. Сидевшие по разные стороны стола Тереза и Карла, охваченные шоковой истерией, вопили на весь дом. Крики Карлы оказались громче. И поэтому она оказалась следующей в очереди на приём к Герцогу. Определив отсутствие дыхания у отца, Герцог выдернул нож, совершил резкий размах в сторону. Кончик клинка произвёл небольшой надрез на шее Карлы. Струя густой крови из горла подростка брызнула на светло-коричневый паркет. Тело Сэма откинулось на стол и остатки супа в тарелке стали приобретать новый ингредиент с человеческим привкусом. Истекающая кровью Карла не удержалась на стуле, безуспешно пытаясь прикрыть вскрытое горло обеими руками. Она упала на пол, и покидающая её артерии кровь просачивалась через щели между пальцами, увеличивая диаметр нарастающей лужи. Это была гарантированная скорая смерть. Но система на жёстком диске требовала завершённой, доведённой до логического конца операции. Киборг опустил стальную ступню на голову девушки. После столкновения ступня андроида застыла в пяти сантиметрах от паркета. Продолжая лицезреть ужас, разворачивающийся перед глазами, Тереза оторвала ладонь от губ, извлекая панические вопли. Она опрокинула стул, в страхе помчалась к входной двери и ухватилась за ручку своей коченеющей от истерии ладонью. Пока виновница торжества летела к выходу, пропитанные страхом ноги несколько раз не выдержали её, и содрогнувшись в коленях, повалили Терезу на пол. Она отдёрнула на себя дверь изо всех сил. Отчаянно спасающаяся жертва бежала вперёд, а её голова без конца поворачивалась назад, и глаза не отрывались от порога родительского дома. В полу метре от выхода Герцог остановился и замер. Двадцатиоднолетняя преуспевающая студентка приняла удар от проезжавшего мимо мусоровоза. Первый удар о голову пришёлся в момент столкновения с передней частью кузова, а следующий при падении на асфальт. Её мёртвое тело лежало по среди дороги, раскинув руки в разные стороны, а её симпатичный молодой изувеченный лик был прикрыт каштановыми волосами, которые сползли на лицо в последние моменты жизни, с последним биением сердца и финальным вздохом.

Развернувшись, домашний питомец по кличке Герцог быстрым шагом отправился к двери, ведущей в подвал, куда никогда не доносились звуки сверху благодаря высоко развитым строительным технологиям и современным шумоизоляционным материалам. Вот и в тот день, в моменты поочерёдной казни членов семьи, стены дома избавили Линду от раздирающих душу криков дочерей при виде вскрытого фонтанирующего кровью отцовского горла.

Она никак не могла найти бутылку эксклюзивного вина, которое её мужу подарил один из спонсоров его нового ток-шоу. Рыская между полупустыми коробками на стеллажах Линда наткнулась на деревянный ящик с восемью запечатанными бутылками тридцатидвухлетней выдержки. Сэм открывал новую бутылку каждый раз, когда по телевидению транслировали большую игру между главными претендентами на чемпионский титул. Из двенадцати бутылок в ящике оставалось восемь. В двух случаях Сэм допил бутылку ещё до конца матча от радости, которая переполняла его с первых минут, когда лондонская команда открывала счёт. Третью он также высушил досрочно, сидя на иголках от переживаний, что соперники вот-вот сравняют счёт, а четвёртую постигла ничтожная участь – лицезрев на табло четыре-ноль в пользу французского Пари Сен-Жермен Сэм психанул и разбил в дребезги почти что нетронутый экземпляр. Напиток богов бережно хранился на полках винного погреба тридцать два года, дожидаясь того дня, когда один балбес из Лондона разобьёт эту бутылку.

На сей раз пятую бутылку пришлось доставать в день, который из праздничного превращался в траурный, а за столом не оказалось никого, кроме главы семейства со вскрытым горлом, и младшей дочери на полу с утраченным некогда присущим ей румяным ликом.

Слегка протерев тряпкой пыль с бутылки, Линда неторопливо отправилась вверх по лестнице, которую в отсутствии окон освещала лишь одна лампочка, подвешенная над ступеньками на самом пороге подвала.

Система Герцога приступила к анализу информации, полученной через камеру и микрофон за последние десять минут. Среди всех записанных медиа файлов пристальному анализу подверглась звуковая дорожка:

«– Ладно. Я пошла за вином, в подвал. А то на валерьянку для нашего папы никаких денег не хватит».

Затем последовал повторный анализ фрагмента:

«– Ладно. Я пошла за вином, в подвал…»

«… Я пошла за вином, в подвал…».

«… Я пошла …, в подвал…».

Герцог направлялся к двери подвала, продолжая удерживать клинок ножа своими стальными холодными пальцами. «Холодными». В прямом смысле. Такому хладнокровию, с которым робот расправлялся с хозяевами, позавидовали бы даже самые отъявленные маньяки, которые сидя в камере смертников, дожидаются дня, когда приговор будет приведён в исполнение.

Линда пристально всматривалась в очертания лестницы попадавшей под тусклое освещение покрытой паутиной лампочки. Из-за толстого слоя паутины лампочка извергала очень слабое свечение. Осторожно опускавшиеся на ступеньки её ноги своим давлением заставляли каждую доску издавать скрип, порой затяжной, слышимый лишь в подвале. Линда придерживалась за перила при каждом шаге. Она оставляла незаметный в тусклом свете отпечаток подошвы на фоне небольшого слоя скопившейся пыли. Между проёмом и дверью отсутствовали какие-либо щели, через которые могли бы мелькать тени приближавшихся к двери членов семьи, … или Герцога. Ни теней за дверью, ни звуков сверху. Насколько изменилась обстановка по ту сторону мрачноватого подвала, Линда могла узнать, лишь открыв эту дверь, которая была последним, что отделяло её от некогда ручного андроида, а ныне «дикого» и «строптивого» киборга. Она переложила бутылку в правую руку, зажимая тёмную стеклянную горловину мизинцем и безымянным пальцами. Остальные пальцы уже легли на дверную ручку, готовясь надавить на неё. Левой рукой Линда потянулась за нитью. Она дёрнула за нить, свет погас. Наступил мрак. Наедине с глухой темнотой она оставалась секунду, которой хватало, чтобы на смену абсолютной тьме пришёл дневной свет. Её пальцы сдвинули дверную ручку, вращая её до упора. Она ощутила, как дверная ручка упёрлась до конца. Затем она оттиснула дверь от проёма. Лучи света, исходившие от люстры в коридоре, осветили силуэт Линды и края лестничных ступенек по сторонам от неё. Но они не осветили лицевую часть корпуса Герцога, выросшего на пороге. Его стальной лик был скрыт от световых лучей.

Дно стеклянной бутылки столкнулось с порогом, после чего разлетевшиеся в стороны осколки дали безвозвратный выход тридцатидвухлетнему красному напитку. Растёкшееся по полу вино заставляло теряться в своём насыщенном цвете кровавые потоки, исходившие из раны на теле Линды, недолго прожившей вдовой. Разлука с отошедшими в мир иной дочерями и мужем не затянулась.

Западный пригород Лондона. Ресторан «Санта-Роза». Владельцем заведения был высокий пятидесяти четырёх летний мексиканец Агилар Хименез. Он не изменял своим привычкам и всегда носил костюмы светлых оттенков. У него была густая борода и шевелюра средней длины. Золотые перстни и цепочки, одетые на нём, подчёркивали его статус «большого» человека. Даже главарь мексиканского наркокартеля оставался крайне религиозным человеком, как и подобает истинному католику. На его шее помимо цепочки висела тесёмочка с небольшой иконкой, выплавленной из золота, на котором было изображение Святой Марии.

Перелететь через океан его заставили непредвиденные обстоятельства, результатом которых стала поимка его двадцатишестилетнего сына полицией Великобритании. Маркус Хименез пребывал в камере, ожидая суда, на котором ему будут выдвинуты обвинения по ввозу и сбыту наркотиков на территории Великобритании в виде первосортного кокаина, который прекрасно шёл по четыреста пятьдесят фунтов за грамм. Ему грозило от тридцати до пожизненного, и поэтому первый, кого могли предложить Агилару в качестве адвоката, был Альберт Норман.

«Санта-Роза» имел фасад в виде зеркальных окон, которые тянулись от уровня потолка и практически до самого пола. Изготовленные по фирменной технологии в Риме окна сохраняли зеркальное свойство и при внутреннем освещении в тёмное время суток. Изнутри в ресторане преобладали красные и чёрные тона. Пол был устелен багровой плиткой разных оттенков, которые перемешивались, и при этом обеспечивали плавный переход цветовой гаммы, стирая выделяющиеся стыки двух отличавшихся тонов. Стены скрывались за чёрной керамической панелью с изображениями человеческих силуэтов натурального размера в разных формах. Рисунки представляли собой тёмно-красные контуры, образующие образ людей, которые были запечатлены в разных позах. Стены выглядели особенно красиво, так как рисунки на них освещались установленными внутри панелей лампами, точно повторявшими контур рисунка. Потолок заведения покрывала дюжина зеркал громадного размера. Благодаря отражению на потолке, в помещении создавалась иллюзия параллельной реальности. Столы были устелены скатертями, цвет которых можно было бы описать, как пограничный между тёмно-серым и насыщенным красным бархатом.

Это была их третья по счёту встреча. Агилар сидел на противоположном краю стола, покуривая сигару, пока Альберт рассматривал список, оглашая имена свидетелей, напротив которых стояли галочки. Помимо него и Альберта за столом сидел начальник охраны Агилара, который был под два метра ростом, имея весьма внушительные габариты, и столь же внушительную бороду с короткой стрижкой, но не очень коротким шрамом на правом виске. Управляющий рестораном – кузен Агилара по имени Карлос, постоянно суетился над тем, чтобы босс и адвокат имели всё необходимое на столе, а в радиусе восьми столов не было ни единого клиента. Произнеся четвёртую фамилию, Альберт посмотрел на Агилара, снимая очки:

– В своей практике я впервые сталкиваюсь с таким случаем. – Указывая дужкой очков на листок – Двадцать семь свидетелей из тридцати одного отказываются брать деньги. Они всячески стремятся явиться на суд и непременно обо всём рассказать, и, если потребуется, во всех деталях.

Понимая, что адвокат завершил свою фразу, Агилар начал говорить лишь после затяжной паузы, слегка задрав подбородок, опустив руку с сигарой рядом с бокалом виски:

– Мистер Норман, перед тем, как связаться с вами, меня известили о том, что вы не потерпели ни единой неудачи за долгое время. Что вы вытаскивали со скамьи подсудимых даже тех, кого брали спаличным. Так что я искренне надеюсь, что вы найдёте иные рычаги для решения нашей проблемы.

– Сеньор Хименез, – сдвигая лежащие на столе кисти рук, Норман приступил ко второй части диалога – я заранее знал какого масштаба это дело, и насколько будет нелегко выпутаться из сложившейся ситуации при наличии стольких доказательств, которые играют против нас. Но я смело закрыл на это глаза, когда узнал, что отец моего подзащитного столь авторитетный человек. Поэтому то, о чём мы будем говорить дальше, должно остаться между нами. Дело в том, – свернув губы внутрь на мгновение Альберт сделал паузу – что я иногда прибегаю к нестандартным способам работы со свидетелями. Я бы даже сказал, … м-м-м… не совсем законным.

– Если так, то у нас с вами много общего – вежливым тоном проговорил Агилар, закинув левую руку на спинку дивана, и медленно направляя кубинский табачный дым к потолку.

– Остальные двадцать семь человек нуждаются в несколько ином предложении, от которого они действительно не смогут отказаться. Здесь я указал адреса, по которым они проживают и…

Агилар не стал ждать, когда Альберт закончит мысль. Он незамедлительно протянул руку к листку, схватил его за край и вырвал из рук адвоката, после чего пристально рассмотрел список вдоль и поперёк, пока Норман продолжал договаривать уже робким неуверенным голосом:

– … обычно я сам занимаюсь такими вопросами, но на этот раз людей оказалось слишком много. И потом, трое из них имеют слишком большое влияние в городе, а то и во всей Великобритании, так что меня они не станут воспринимать всерьёз. Поэтому я бы хотел попросить Вас об услуге…

Не желая дослушивать речь Альберта, Агилар смело сказал, продолжая смотреть на список:

– Мои люди навестят их.

– Они успеют сделать это за неделю?

Протягивая листок к начальнику своей охраны, сидевшему на стуле с левого конца, он ответил:

– Хватит и трёх дней.

– Что же, тогда, если позволите – глубоко вдохнув, Альберт подобрал свой дипломат. – Мой телефон у вас есть. Как только закончите, позвоните и мы перейдём к следующему вопросу.

– А каков следующий вопрос? – прищурившись Агилар с любопытством посмотрел на Альберта.

– Судья, который будет вести дело,…

Пока Норман оставил рот открытым, пытаясь сформулировать свою мысль, Хименез уточнил:

– Значит вопрос – это судья.

Набравшись смелости, Альберт всё же вымолвил:

– Скорее, это даже, проблема. Его сделали судьёй совсем недавно. Когда он был прокурором, мы часто сталкивались в суде, и он настойчиво пытался засадить моих клиентов. Так что, теперь у него будут ко мне особые претензии, и, думаю, он постарается над тем, чтобы мои доводы оказались ничтожными.

Недолго блуждая в размышлениях, Агилар потянулся за листком, который начальник охраны тут же вернул. Наркобарон положил его перед Альбертом, развернув к верху обратную сторону, и сказал:

– Напишите имя судьи.

ОООООПА. ВОТ ЭТО ПОВОРОТ.

Неторопливо сворачивая губы в кольцо, Альберт спросил:

– Сеньор Хименез, я сейчас правильно понял ваши намерения, или…

Агилар не понял смыла подобного вопроса, и задал, как ему казалось, вполне очевидный вопрос:

– А как вы планировали поступить с этой проблемой? Допустим, мы решили вопрос со свидетелями. Исходя из Ваших слов, дальше идет судья. Таков был ваш план?

– Ну, – бросив свой взор вниз, Альберт вновь посмотрел на Агилара – я думал уничтожить некоторые материалы дела, которые могли бы попасть к судье,…

Осознав, что он неправильно понял собеседника, Агилар всё же решил внести коррективы в, теперь уже, их совместный план:

– Знаете, Мистер Норман, у нас в Мехико привыкли к тому, что змея перестаёт быть опасной лишь тогда, когда ей рубят голову. Если головы нет на месте, то и хвост, можно сказать, перестаёт существовать.

– Сеньор Хименез, – Альберт пытался очень тактично вразумить представителя мексиканской элиты – если судья окажется на том свете,…

– Про убийство здесь никто не говорил.

– А что вы имели ввиду?

– Слышали о том, что существуют ручные змеи?

– Да, само собой.

– Так вот, перевоспитаем дикого зверя, и сделаем его домашним. На нём не будет ни единой царапины. Не беспокойтесь. Просто наш Хавьер – указывая на сидящего рядом начальника охраны, который спокойными глазами не переставал смотреть на взволнованного Альберта – проведёт с ним кое-какую разъяснительную беседу.

Альберт покачав головой, достал из внутреннего кармана пиджака ручку, написал имя судьи, а после встал и произнёс слова, которыми решил указать на всю деликатность складывающихся обстоятельств:

– Но вопрос со свидетелями нужно решить независимо от этого. В противном случае возникнут подозрения со стороны тех, кто занимает куда более высокие места.

Вместе с Норманом из-за стола встали и Агилар вместе с Хавьером. Прижимая пальцами ствол, Агилар вынул сигару изо рта и протянул руку адвокату:

– Разумеется. Благодарю, Мистер Норман.

Затем Хавьер обратился к стоявшим в стороне охранникам:

– Gastar (исп. – проводите).

Как мимолётом миновали пять дней. За тем же угловым столиком состоялась назначенная на половину двенадцатого встреча Хименеза и Нормана. Альберт как ни в чём ни бывало шёл по центральному помещению, двигаясь в сторону углового столика, за которым уже сидели Агилар с Хавьером. На подступах к месту беседы Альберта встретил один из охранников. Он вежливо предложил передать ему верхнюю одежду. Адвокат снял с себя чёрное пальто и красный шарф, будто он намеренно старался, чтобы его внешний вид полностью соответствовал интерьеру заведения. К тому моменту к нему уже успел подойти босс наркокартеля:

– Добрый день, Мистер Норман.

Агилар сжал одной рукой ладонь Альберта, а вторую положил сверху.

– Вы не против, если мы проведём наш разговор в другом месте. Сегодня неожиданно много клиентов.

Альберт переложил дипломат в правую руку, и вежливо ответил:

– О, да-да. Конечно.

Хавьер приоткрыл дверь в служебное помещение. Следуя за Агиларом, Альберт увидел перед собой широкую лестницу из красного дерева, которая вела на второй этаж, где располагался офис ресторана. Тронувшись в сторону главной лестницы, Альберт тут же остановился после того, как Хавьер протянул перед ним руку, а после указал ладонью на соседнюю лестницу, ведущую в подвал:

– Сеньор, нам туда.

Альберт сталкиваясь и не с такими ситуациями в своей карьере. Он легко и не заморачиваясь пошёл следом за Хименезом. Пространство над лестницей в подвал освещали несколько закреплённых на стене лампочек. Через десяток метров они дошли до стены, и лестница свернула в сторону. Цивильный мексиканский наркобарон, грязный адвокат, а также громила-охранник продолжали спускаться ещё на пару десятков метров, пока где-то в глубине перед ними не встала деревянная лакированная дверь, у которой послушно стоял подручный Хименеза. Он открыл дверь. Агилар переступил через порог и внутри нарисовался небольшой узкий коридор длиной в пять-шесть метров, а в конце стальная дверь. У двери стоял ещё один мексиканец, который увидев босса достал связку громоздких ключей, совершил пару вращений, и стальная пятисантиметровая дверь распахнулась. Войдя внутрь комнаты, Альберт спустился по трём ступенькам и оказался в звуконепроницаемой комнате, параметрами восемь на восемь. Стены и потолок были из голого бетона. Пол, также не имевший никакого покрытия, местами был украшен засохшими следами крови посетителей, которые попадали в подвал без приглашения и против воли. На потолке висела яркая лампа. Один охранник сидел около дальней стены на стуле с газетой в руках, сложив ногу на ногу. Второй, поправляя закатанный рукав, влепил хлёсткую пощёчину судье Полу Куперу. От полученного шлепка судья проснулся, издавая вместо слов невнятное мычание сквозь прилепленный на губах скотч. Он сидел на стуле из металлического каркаса по середине комнаты со связанными за спиной руками. Рубашка на нём уже насквозь промокла потом, капли которого всё ещё продолжали скапливаться на всём лице так долго, что уголки скотча уже начинали отходить от кожи, а шея вся блестела.

Агилар остановился в паре метров от судьи. Он достал из кармана новую сигару и закуривая, повернул голову в сторону Альберта.

– Видите, Мистер Норман. Как я и обещал ни единой царапины.

Не смотря на отсутствие царапин подчинённые Хавьера всё же умудрились внести изменения во внешний вид Купера. После отменной пощёчины щека судьи моментально приобретала ярко розовый цвет. Неизвестно сколько таких «лещей» ему раздавал мексиканский гангстер и сколько времени от страха он не спал, но под его глазами красовались яркие отёки. Пока судья уткнулся убитым взглядом в пол, склонив голову и пуская тяжёлые вздохи через нос, Агилар, продолжая совершать длительную затяжку, посмотрел на Нормана и указал в сторону судьи, призывая начать беседу. Не сразу, но Альберт очухался от увиденного, и приступил к делу:

– Э-э-э…

Подбирая слова, он смотрел на Хавьера, водя сжатыми пальцами перед губами, попросив убрать скотч. Лицо Хавьера сохраняло беспечное выражение. Он посмотрел на стоявшего около Купера охранника:

– Eliminar (исп. – снимите).

Охранник по имени Паоло резко отодрал скотч с лица Пола Купера и на бетонный пол промеж засохших кровавых пятен тут же потянулись слюни изо рта судьи, который ещё несколько раз прокашлял.

Пока взятый под самовольную стражу судья избавлялся от слюно-кровавого коктейля во рту, Альберт приступил к делу:

– Нус, Мистер Купер, я предлагаю не тратить лишний раз время и перейти прямо к сути дела. В камере временного содержания находится гражданин Мексики Маркус Хуан Хименез. Процесс по его делу предстоит проводить Вам, поэтому…

– Если я не выйду от сюда сейчас, этот выродок не просто отправится в колонию – откашлявшийся Пол резко перебил Альберта. – Я лично позабочусь о том, чтобы его подсадили к отборным пидорам, чтобы они ему поменяли ориентацию пока он будет гнить в…

Агилар бросил гневный взгляд в сторону начальника охраны. Смелую и самоуверенную речь судьи прервал удар Хавьера по лицу, который нельзя было назвать пощёчиной, потому что ладонь Хавьера слишком большая для того, чтобы дать обычную пощёчину. После того, как мексиканский гигант от всего сердца приложился к судейской физиономии, ножки металлического холодного стула оторвались вместе с тушей пятидесяти трёх летнего Пола Купера, улетевшего с намертво привязанным к нему стулом на бетонный пол. Пока Хавьер снимал пиджак, Паоло возвращал привязанного судью на место, которое он на мгновение покинул с такой лёгкостью. Как пушинка. Сидящий у дальней стены охранник подошёл и взял пиджак Хавьера. Он закатывал рукава своей тёмно-красной рубашки, готовясь «пробить» толстый лоб судьи.

Альберт не решался напомнить Агилару о том, что на Купере не должно быть следов насилия, иначе дело сильно затрудниться. Левый висок Пола уже был разбит до крови. Но при этом Норман понимал, что вся тщательно проделанная работа со свидетелями может полететь к чертям, и поэтому пришлось рискнуть.

– Мистер Купер, вы от сюда выйдите! – Громко прокричал адвокат. Вслед за его словами на него с угрожающим недопониманием взглянули все четыре мексиканца, которые находились в одном с ним помещении.

Что позволяет себе этот офисный лопух! – подумал Агилар.

Далее лица Агилара и охранников сменились сразу после того, как Альберт добавил:

– Но вопрос в том, сможет ли выйти ваша жена из офиса. Если не ошибаюсь, в отделе логистики и сбыта, где она работает, перерыв начнётся – посматривая на часы на левом запястье – через час и сорок две минуты. Думаю, она не станет изменять свой привычный распорядок и отправится в то же самое кафе через дорогу.

Забыв о неотступающей боли после удара Хавьера, Пол не отводил свои перепуганные глаза от Альберта.

– Или же вашу дочурку после занятий в колледже может встретить пара брутальных незнакомцев. Когда у неё заканчиваются тренировки по плаванию? Кажется, в восемь? Я прав?

В ту минуту судья начал постепенно принижать значимость своего официального статуса ввиду сложившихся и резко меняющихся обстоятельств.

Альберт Норман прекрасно выполнял свою работу, применяя законные методы воздействия на участников судебного процесса. Но прибегая к криминальным способам, перед ним открывались бескрайние просторы. Теперь, имея столь влиятельного клиента, он мог позволить себе надавить на главную фигуру, прямо определяющую исход судебных разбирательств. Альберт взошёл на новую ступень своей адвокатской карьеры и покорил новую вершину, которая могла повысить его и без того безупречную репутацию среди адвокатов.

Спустя двадцать минут Агилар и Альберт, довольные исходом переговоров в одностороннем порядке, поднялись в зал. Адвокату подали пальто и шарф. Он быстро слился с цветовой гаммой центрального помещения ресторана, после чего пожал руку Агилару со словами:

– Сеньор Хименез, теперь можете передать вашему сыну, пусть пакует чемоданы. – Оттопырив указательный палец Альберт добавил – Но не говорите куда именно.

Они засмеялись. Агилар похлопал адвоката по плечу, после чего Хавьер сделал кивок и попросил охранников провести гостя до выхода, однако Норман возразил:

– Нет-нет. Не стоит. Я дойду сам. Спасибо.

После очередных слов благодарности от Хименеза Альберт в приподнятом настроении, с высоко поднятой головой завернул за угловой столик, вышел на центральную дорожку, разделявшую все столы заведения на две равные половины, и твёрдо потопал к выходу. Взглянув в очередной раз на часы, Норман издал едва слышимый свист, подумав:

Блин. Перерыв начался. Попаду в пробку.

Он ускорил шаг, бросил взор на парковку перед заведением, на котором стоял его серебристый Мерседес. Из зеркальных стёкол состояла и центральное окошко входной двери. Никто снаружи не смог бы разглядеть того, что происходило внутри. Никто кроме КМ91—119.22. Смена режимов съёмки камеры позволяла смотреть сквозь зеркальные окна. Среди двадцатиметрового фасада ресторана крюгеру присмотрелся тот отрезок, на который пришлась дверь. Как ещё мог попасть в здание андроид, которого изобрёл англичанин? Какой создатель, такие и манеры. Как и подобает истинному английскому интеллигенту-киборгу, КМ91—119.22 решил войти через парадную дверь. А если быть точнее, то вломиться. Первым, что прошло через оконную часть двери, была кисть правой руки, которая на ходу сжимала пальцы в кулак. Рука Альберта уже лежала на дверной ручке, готовясь оттолкнуть её от себя, когда металлический кулак киборга сгладил все естественные неровности на лице адвоката. Раздавленный в кровь нос поравнялся с подбородком и лбом. Стекло в двери стало осыпаться, и теперь, даже при желании КМ91—119.22 не смог бы наблюдать в нём своего отражения. От прилетевшего удара тело Альберта Нормана откинулось на пол ресторана. Этот пол был чистый. По меньшей мере чище, чем репутация Нормана. От столкновения затылка с поверхностью из головы начала медленно растекаться кровь, теряющая свой горький оттенок, переливаясь с тонами тёмно-багровой плитки, соответствуя цветам столь специфичного интерьера ресторана «Санта-Роза».

 

5 ВИКТОР

Прошло уже больше двадцати лет со дня, как правительственные войска Сирии добрались до последней крупной ячейки халифата. Теперь расколотая армейскими войсками Сирии и России террористическая организация вынуждена действовать отчаянно, направляя остатки своих разрозненных членов в европейские мегаполисы с целью проведения терактов. Этих подонков осталось немного, вынужденных бедствовать по разным странам и скрываться от сотрудников спецслужб, которые оперативно и успешно прерывали деятельность ИГИЛ по вербовке новых членов организации на территории своих стран. Их единицы, но они готовы окутать себя взрывчаткой, лишь бы забрать с собой на тот свет как можно больше тех, кто отказывается принимать их веру. Они жаждут наказать тех, кого считают неверными.

За последние четыре года Виктор Варламов прихлопнул восемнадцать исламистских радикалов, и ещё одиннадцать взял живыми. А не за долго до этого он руководил работой контрразведывательной группы в юго-западной части России. В его лапы попались четыре агента ЦРУ и трое из MI-6, которые никак не признавали свою причастность к шпионской деятельности и были отправлены в особо охраняемую тюрьму в Восточной Сибири, точное местоположение которой было строго засекречено.

Виктор был рождён для этой работы. Со школьной скамьи он чётко уяснил, в каких случаях можно обойтись словами, а в каких следует прибегнуть к мордобою. Второе у него получалось намного лучше, и использовалось чаще, поскольку Виктор не обладал даром красноречия. Так что оставался второй вариант. Инструкторы по подготовке молодых спецагентов долго трудились над тем, чтобы научить новобранца по фамилии Варламов грамотному ведению диалогов, долгой терпеливой слежке за объектом и большему контролю над эмоциями в перестрелке и рукопашном бою, чтобы случайно не отправить объект на тот свет ещё до того, как будет проведён допрос. Невероятно, но им это удалось. С каждым разом у пойманных Виктором преступников и вражеских агентов находили всё меньше синяков, а если повезёт, то на теле пойманного не окажется следов огнестрела.

Через пять лет службы во внешней разведке Виктор основательно изменился. Он превратился в очень грамотного и коварного агента, способного незаметно следить за целью, и при этом зачищать за собой хвосты, если на хвост вообще кто-то садился. Он настолько повысил квалификацию, что ему стали доверять возглавлять целые группы агентов, которых отправляли на задания в разные точки планеты. Среди объектов, за которыми ему доводилось вести слежку, были американский госсекретарь и премьер-министр Великобритании.

Карьера в силовых структурах ему была предопределена ещё в детстве. Его мать скончалась через неделю после того, как малыш появился на свет. После родов у неё обнаружили раковую опухоль, которую врачи не могли найти во время беременности. Плод прикрывал собою опухоль и не позволял рассмотреть её. Воспитание сына легло на плечи овдовевшего отца – офицера морского флота. Отец с детства готовил Виктора к военному делу. Но сын пошёл ещё дальше. Разведка и контрразведка – ряды, в которые попадали лучшие из лучших.

Не смотря на огромную занятость на службе Виктор обзавёлся семьёй. Он был примерным отцом и мужем. Он успевал хлопать террористов, водить дочку в кинотеатр, помогать ей с уроками, и самое главное – мог часами ждать, пока жена закончит все процедуры в салоне красоты перед тем, как отправиться в ресторан или на концерт.

Виктор пользовался большим уважением у начальства. Ему удавалось выслеживать и методично убирать тех, кто успешно прятался целое десятилетие, а то и дольше… пока их дело не оказалось в списке заданий первоклассного агента российской разведки. Но больше всего его чествовали за ликвидацию заместителя халифа Абу Саида аль-Хамди, которого он убрал, когда тот оказал честь французским мусульманам-радикалам своим визитом на Корсику. Это убийство сыграло ключевую роль в тотальном погроме ИГИЛ и освобождении захваченных им территорий. Пробитый череп аль-Хамди пулей девятого калибра крутили по новостям во всём мире. Имя героя, который оказал большую услугу всему миру, названо не было.

Уже четвёртый день Виктор находится в Брюсселе. По приказу руководства российской внешней разведки он и ещё три агента прибыли в бельгийскую столицу для оказания помощи местным спецслужбам в поимке гражданина Ирака и исламистского радикала, объявленного в международный розыск, который по некоторым источникам пересёк франко-бельгийскую границу в прошлом месяце.

В предоставленном бельгийскими властями грузовом фургоне сотрудники русской разведки пытались вычислить местоположение объекта. Получив данные о том, что в Брюсселе живут родственники преследуемого, они начали пробивать по информационной базе все мобильные номера, зарегистрированные на членов этой семьи. Выяснив, что последний номер был зарегистрирован три недели назад, было принято решение о работе над носителем именно этой SIM-карты. Чтобы убедиться в правильности выбора, был проведён взлом данных смартфона, на котором находилась SIM-карта. Началась проверка истории запросов в поисковой системе. Основные запросы в Google были связаны с маршрутом до городского футбольного стадиона, а также подробным обзором фотографий стадиона. Это ничего не дало. Через семь с половиной часов работы за компьютером агенты получили доступ к фронтальной камере смартфона в режиме реального времени. При первом же движении объектива камеры были сделаны снимки с изображением лица человека, в чьих руках находился телефон. Личность Али Эль Дари была подтверждена.

Век высоких технологий. Отыскать преступника для спецслужб стало проще простого. Найти, где прячется человек, всё равно, что, если забить его имя в Google, и поисковик выдаст тебе результаты с указанием его точного адреса, номера банковского счёта, пароля от домашнего Wi-Fi, а также имя его любовницы и у какого барыги он затаривается дурью.

На сделанном снимке позади владельца телефона были идентифицированы городские достопримечательности, по которым и было определено его настоящее местоположение. Координаты были высланы в местное отделение Интерпола, после чего за объектом установили слежку.

Три дня спустя. Виктор с двумя членами из своей группы преследовали Эль Дари, одетого в серую толстовку с закинутым на голову капюшоном и рюкзаком на спине. Они спускались по эскалатору в метрополитен, достаточно удалившись друг от друга. На перроне скопилась огромная толпа футбольных фанатов. Идеальные условия для скрытого преследования. Теперь главным было не позволить объекту самому раствориться в толпе. Для этого четвёртый агент, сидя в фургоне, непрерывно смотрел на экран, где отражалось местоположение телефона, которым пользовался Эль Дари.

Преследуемый вошёл в первый же прибывший поезд. Виктор отправился следом. Двое остальных агентов зашли в соседние вагоны с обеих сторон.

Поезд тронулся. В полдень он был прилично заполнен. Большая часть пассажиров были футбольные фанаты. В этот день проходил центральный матч тура Чемпионата Бельгии.

Объект присел на сидение в конце вагона. Он опустил раскрытые ладони между коленями, пытаясь их спрятать, и склонив голову под капюшоном, затухающим в гуще громких слоганов фанатов тихо, почти про себя, читал молитвенную речь.

Виктор стоял в нескольких метрах от цели. Скорчившись он прижался к вертикальному поручню, оба конца которого были прикручены к вагону. На нём была одета бордовая кепка с длинным козырьком, прикрывающим его верхнюю часть лица. Он сдвинул плечи, создавая вид законченного торчка, которого вот-вот накроет ломка. Его висок откинулся на холодный стальной поручень. Изображая сильное недомогание его глаза едва открывались. Этого было достаточно, чтобы не упустить из виду объект.

Через три остановки Эль Дари покинул поезд в сопровождении обильного потока футбольных болельщиков, активно размахивающих флагами и прочей символикой местной команды, и гудевшими в пластиковые трубы фанфарами. Агенты покинули вагоны следом за целью. Виктор снял куртку. Он вывернул её наизнанку, а после убрал с головы кепку. Теперь в куртке другого цвета с расправленными плечами в нём трудно было рассмотреть захудалого наркомана.

– Первый, доложите о состоянии цели – раздался голос агента из фургона по внутренней связи.

– Цель миновала восточный выход станции «Veeweyde».

Всматриваясь в экран, агент вновь обратился Виктору:

– Первый, объект находится в поле зрения?

Ничего не расслышав кроме помех, Виктор переспросил:

– Повторите.

– Первый, вы наблюдаете объект визуально?

В массовке фанатов промеж развевающихся флагов серый капюшон не высматривался.

– Второй, третий, объект наблюдаете?

– Говорит третий. Цель в поле зрения. Свернул вправо с восточного выхода. Иду следом.

– Внимание всем – сказал четвёртый – на моём экране движение отсутствует. Как поняли.

– Объект статичен, вас понял – сказал Виктор, и тут же стал смещаться к краю движущейся к выходу толпы. На подступах к эскалатору Виктор замедлил ход и проверил содержимое мусорного ведра. На его дне лежал небольшой телефон с полупрозрачным корпусом.

На выходе из станции метрополитена, как и на стадионе, на каждом шагу были расставлены сотрудники Интерпола в штатском, большая часть среди которых были одеты в футболки и шарфы с символикой местной команды.

– Внимание. Объект направляется к восточному крылу – произнёс Виктор на французском по внутреннему радиоканалу среди агентов Интерпола в активированный микрофон, закреплённый под футболкой. – Серая толстовка с капюшоном. Повторяю, объект одет в серую толстовку с капюшоном.

Получив заметную деталь в описании, агенты Интерпола сели на хвост Эль Дари. Все они казались рядовыми болельщиками того матча с билетами на руках и под видом простых зрителей прошли на стадион «Констант Ванден Сток». В очереди на контрольно-пропускном пункте агенты встали спереди и позади цели.

По просьбе охранника стадиона Эль Дари снял рюкзак, открыл его и показал содержимое. Его пропустили. Сотрудник службы безопасности стадиона был взят под наблюдение, а после того, как основной поток зрителей на КПП прервался, ему предложили два не обручальных кольца, сделали предложение, от которого он не смог отказаться и увезли на свидание с дознавателем.

Объект занял своё место, указанное на его билете. Виктор сел на крайнем кресле двумя рядами выше. Через несколько минут к нему подошёл молодой бельгиец студенческих лет, и сказал вежливым тоном:

– Извините, вы кажется сели на моё место?

– Я тебе дам пятьсот евро, если ты сядешь на моё.

Не понимая, что происходит, парнишка взял из рук Виктора пятисотенную купюру и билет на место в другом секторе, после чего умчал с широкой улыбкой на лице и подпрыгивая на ступеньках, пока спускался вниз по лестнице. Выгода была очевидной вдвойне: место оказалось куда лучше, плюс халявные пять сотен.

Главный арбитр дал стартовый свисток и матч начался. На седьмой минуте хозяева забили феерический гол и стадион заревел. Сквозь поднятые руки ликующих фанатов в буре запредельных эмоций и вырывающихся наружу спортивных страстей Эль Дари, пригнувшись, направлялся в сторону прохода между секторами. Спокойным шагом он спустился по лестнице и свернул в под трибунное помещение. Перед ним тоже самое сделал агент с позывным «второй», а после строй замкнул Виктор.

Пройдя с пару десятков метров объект свернул в уборную. После него оттуда вышли трое фанатов гостевой команды. Виктор с напарником заходили уже в пустое помещение, где совсем не по нужде находился один человек. У входа в туалет остались дежурить два сотрудника Интерпола, двое стояли у входа в под трибунное помещение, и ещё два на выходе из него.

Наклонив голову Виктор с напарником обнаружили ноги объекта за дверью шестой кабинки.

Агенты разведки воспользовались писсуарами по их прямому назначению, после чего «второй» отправился к выходу, дёрнул за дверную ручку, оттянул её на себя, и оттолкнул обратно. Затем он проделал то же самое во второй раз.

Стараясь не издавать шума, они двигались вдоль кабинок тихими шагами. В абсолютном безмолвии жестом Виктор указал…

Али Эль Дари повёлся на трюк с дверью. Уверенный в том, что он остался один в помещении, он в спешке встал на крышку унитаза, и резким движением начал вставлять отвёртку в щель между рамой и крышкой вентиляционной шахты.

Виктор знал, что дверь кабинки открывается наружу. Но в тот момент он решил нанести несущественный вред имуществу. С разбега он врезал правым плечом по двери и вырвал её внутрь вместе с петлями. Верхний край выбитой двери с огромным давлением натолкнулся на ноги Эль Дари, после чего объект повалился на плитку, протискиваясь между перегородкой и унитазом со сливным бочком. Он направил острый конец отвёртки на Виктора, но рука замерла едва тронувшись с места, когда Виктор схватил его за запястье, а второй рукой взял за переднюю часть воротника футболки. Прижав исламиста к перегородке, Виктор дважды вломил ему коленом по рёбрам, ударил по стенке прижатую руку, выбил из неё отвёртку, а затем вышвырнул Эль Дари наружу. При падении радикал облокотился ладонями о грязную холодную плитку. Такую же грязную, как его руки с огромными несмываемыми следами крови. Его рука потянулась за пояс, когда второй агент приземлил свою подошву на неё. На вторую руку он надел наручники, заломив которую, заполнил и второе отверстие кандалов.

За спиной у террориста находился девятимиллиметровый Beretta 92. В рюкзаке лежал комплект пластиковой взрывчатки. Менее, чем через час обыска выяснилось, что такие заряды лежали ещё в пяти вентиляционных шахтах в других туалетах. Целью были не зрители этого матча. Исламисты были нацелены на финальный матч Лиги чемпионов, когда стадион будет забит до отказа. Эль Дари заранее набивал стадион взрывчаткой, постепенно готовясь ко дню, который соберёт в одном месте на реконструированном стадионе сорок восемь тысяч людей.

Изо рта Эль Дари сыпалась ругань на арабском, сопровождаемая чудовищным гневом на лице. Он брыкался как мог и отказывался идти под ручки с блюстителями закона. Его волокли по полу как тушу заражённого зверя, который вот-вот отправится в топку. Но в конце, перед тем, как его выволокли агенты Интерпола, он успел ляпнуть пару вежливых словечек на французском.

Ещё одна галочка в послужном списке. Теракт предотвращён, цель обезврежена, жертв не имеется.

К вечеру Виктор со своими подчинёнными находились в квартире, которая была им выделена местными властями. После ужина он сидел на кровати в одной из двух спален. В его руке лежал служебный коммуникатор, который было невозможно отследить никаким оборудованием, а его номер при входящем вызове не определялся. Через него он связывался с домом по видео звонку.

– ПАПА-ПАПА! ЭТО ПАПА! – закричала с широко раскрытыми тёмно-коричневыми глазами восьмилетняя Елена, закутанная в банное полотенце. Она громко и радостно подзывала маму.

– Эй, фантик, привет! Как дела?

– Хорошо – с довольной улыбкой отвечала Елена. – Я прошла почти весь сборник.

За неделю до отъезда Виктор купил фантику сборник головоломок для интенсивного развития мышления. Это были задачи, требующие нестандартного подхода к их решению и задачи с подвохом; в некоторых головоломках задавалась ситуация с некоторым числом персонажей, один из которых был убит, и целью было выяснить, у кого есть алиби, и методом исключения узнать кто является убийцей. Были и математические задачи, требующие немудрённых вычислений, но с огромным их количеством; поэтому приходилось изрядно повозиться, чтобы найти ответ.

– Осталось только восемь задач, и ещё одна во втором разделе. Я её никак не пойму, а мама всё время занята.

– А про что там?

– В клетке медведь, волк и заяц. Медведь – в спячке, у волка болит зуб, а заяц второй день грызёт морковку. Вопрос: в каком порядке звери оказались в клетке, если раньше там лежало «Эскимо»?

Виктор обрадовался и в то же время усмехнулся. Его удивило, что дочка справлялась с невероятно продуманными и хитроумными загадками, но при этом не нашла решения для этой задачи. У Елены с ранних лет начали проявляться гены отца-тайного агента. В свои восемь лет она прекрасно понимала значение слова «консперология». У неё было настолько нездоровое стремление к познанию нового, что в семь лет она стала смотреть документальные фильмы о природе лжи и её внешних проявлениях. После этого документального цикла она мало кому доверяла. Слишком уж тщательно она наблюдала за лицами и жестами людей во время разговора. Однажды по новостям рассказывали про оправдательный приговор в отношении влиятельного чиновника. Маленькой девочке мало что было понятно из тех юридических терминов, которые звучали их уст ведущего. Она разобрала лишь то, что адвокат привёл неопровержимые доказательства в защиту подсудимого. После этих слов ведущего она оторвала руку от ложки, указала пальцем на экран и сказала: «Врун. Они врут». «Почему?» – спросила мама, и с удивлённым лицом посмотрела на сидящего во главе стола мужа. Елена ответила так, как ответил бы только профессиональный игрок в покер: «Да он глазами хлопает каждую секунду».

Мама продолжала смотреть на неё безмятежным взглядом, а отец испытал гордость за дочурку. Оксана взглянула на Виктора и констатировала:», По-моему, мы воспитали ещё одного агента разведки».

– Решай пока остальные, а когда я приеду, подумаем вместе.

– Ладно.

Стоя на коленках на стуле перед монитором, девочка безмолвно водила указательным пальцем по столу с видом, будто что-то скрывала, или не хотела рассказывать.

– Как в школе?

– Нормально. Только … – глаза дочки резко опустились, и улыбка как-то быстро стёрлась с её личика, которое только что сияло от радости.

– Что случилось? – Секунда молчания. – ЛЕЕНАА!

В каком-то злобном порыве девочка начала излагать свою проблему, активно дирижируя своими ручонками:

– Да это всё учитель по истории! Его попросили рассказать о последнем российском императоре!

– И что?

– Он сказал, что Николай II сам отрёкся от престола! Он вообще ничего не знает! Какой он учитель!

Это был уже не первый случай, когда Елена прямо на уроке открыто критиковала ту информацию, которую выдаёт преподаватель. Она откровенно говорила о том, что учитель пытается дезинформировать весь класс. Да-да. Именно. «ДЕЗИНФОРМИРОВАТЬ». В свои годы она знала и не такие слова. Такой лексике её научил папа. Помимо этого, она без конца сидела около мамы, когда та занималась работой, которую частенько брала на дом, и благодаря своим бесконечным вопросам она теперь прекрасно понимала значение такой терминологии, как «демпинг», «стагнация», «бартер», «брэндинг», и её самое любимое – «диверсификация».

– А ты?

– А я сказала, что всё было не так, что англичане предложили списать внешний долг Российской Империи, а взамен получить контроль над нашим Центробанком! Император отказался, и влиятельный британский клан решил свергнуть его с престола! А он спросил меня, а как же то, что написано в учебниках, а я сказала, что эти учебники писали неучи! – Елена снова уткнулась в пол. – И… и теперь…

– Что теперь? – Виктору было очень любопытно, до какой степени его ребёнок может отстаивать свою позицию.

Нехотя Елена вымолвила с лицом, на котором читалась глубокая обида с лёгкой примесью ненависти к преподавателю истории:

– Теперь Ольга Алексеевна вызвала Маму.

– А что мама?

– Мама…

Перед объективом камеры появилась жена Виктора. На ней был одет белый банный халат, а в руках она держала фен, который ожидали влажные волосы Елены. Она посмотрела на супруга, облокотившись одной рукой о спинку стула, а другой о край стола, приложив свою щеку к голове дочери.

– А мама думает, что нашей девочке ещё рано рассказывать о тайных материалах спецслужб. – В голосе Оксаны звучал некий сарказм, хотя значение её слов было самым буквальным. И Виктор знал это.

– Но мы же растим силовика. Может она дослужится до генерала или министра. Так зачем же препятствовать её потенциалу?

Мягким умоляющим тоном Оксана сказала:

– Виктор, я серьёзно. Все нормальные дети смотрят мультики, а наш ребёнок слушает рассказы о содержании засекреченных документов внешней разведки. Она поучает педагога с двадцатилетним стажем. С каким лицом я завтра пойду к классной руководительнице?

Теперь Виктор имел вполне озабоченный серьёзный вид.

– Позвони Ольге Алексеевне, скажи, что пока у тебя не получается, и зайдешь позже. Как вернусь, я сам схожу.

– Хорошо. Да, кстати – вдруг вспомнила Оксана – звонили из автосервиса. Сказали, придётся поменять оба крыла.

– Ну, не страшно. Что на работе?

– Новый клиент заказал серию роликов на следующий год. Хочет, чтобы рекламу начали крутить за несколько месяцев до Чемпионата Европы. Так что теперь всем отделом ломаем голову, как увязать плавленый сыр и футбол.

– Да, ну здесь всё просто.

Они засмеялись. Виктор и в самом деле был прав. Разве можно представить сыр без футбола. Пиво, чипсы, кальмары, и даже Кока-Кола не могли сделать просмотр матча более увлекательным, чем кусочек так изящно тающего во рту плавленого сыра сочинского завода, сделанного из отборного натурального молока.

Только Елене было не до смеха. У неё из головы не выходили звери в клетке и историк-недоучка.

– Как там у вас? – спросила Оксана.

– Справились раньше, чем планировали. Так что…

Кто-то из подчинённых позвал Виктора. Поступил вызов по внутренней линии.

– Сейчас – сказал Виктор, после чего где-то за объективом камеры раздался звук закрывающейся двери. Он снова посмотрел на экран коммуникатора – Я пошёл. Кто-то вызывает.

– Папа, когда ты вернёшься? – это был единственный вопрос, который интересовал дочурку.

– Завтра, фантик.

Нахмурив брови, Елена добавила:

– А то эти звери в клетке мне покоя не дают.

Оксана заботливо поцеловала дочку в затылок, который извлекал запах шампуня с манящим ароматом лаванды, и всё также оставался влажным, как все её каштановые волосы, тянувшиеся до самых плеч, и сказала:

– Ну всё. Пойдём сушиться и в постель.

Елена послала папе воздушный поцелуй. Следом мама. Папа в ответ. Они попрощались и на обоих экранах вновь всплыла привычная заставка.

Это было 16 апреля 2047 – за день до того, как Брюссель и Москву накрыли горы трупов. Для восьмилетней Елены послезавтра не наступит, и она уже никогда не увидит своего папочку, чтобы крепко обнять его, и Оксана не испытает заново его дыхание на своей нежной и гладкой шее прикрытой длинными волосами цвета шатен.

 

6 ДЖОАНА

– Да плевать я хотела, кого там арестовали! Долго ты мне ещё будешь мозг выносить! Я итак уже, на хрен, четыре дня почти не сплю!

Для Джоаны было привычным делом разговаривать со своим начальником в резкой и грубой форме, особенно сейчас, когда они говорили по телефону. Это вполне соответствовало её характеру. Главный редактор – Марко Кастелацци, уже привык к столь буйному нраву своего лучшего работника. Таких корреспондентов как Джоана, у него не было ни разу за всю карьеру. Она не только была превосходным военным корреспондентом, но и в принципе вела первоклассные репортажи на любую тему и могла подменить кого угодно из коллег. И потом, она бегло говорила на пяти иностранных языках, что позволяло ей свободно передвигаться практически по всему миру.

– Меня ноги еле держат! Да если бы вместо этого меня круглые сутки трахали, я бы и то была намного бодрее!

Марко приходилось терпеть импульсивный характер Джоаны, но при этом он себя тоже не ограничивал в выборе слов:

– Вот вернёшься, тогда и трахайся с кем хочешь, и сколько хочешь! Хоть оргию устраивай! Можешь хоть ноги не сдвигать! Мне насрать!

Джоана убрала мобильник от уха, гневно посмотрела на экран и закричала в микрофон изо всех сил:

– В ЖОПУ!

На обочине стоял красный седан, который принадлежал оператору по имени Пабло. Ему было тридцать два года, метр восемьдесят, сдержанный уравновешенный характер и абсолютный блеск на голове. Пабло был полной противоположностью Джоаны. Он почти не переживал, предпочитая просто адаптироваться к обстоятельствам, как бы резко они не менялись. Джоана делала то же самое, но перед этим обязательно изрядно психовала. В их тандеме верховодила Джоана. И не потому, что формально Пабло должен был выполнять её распоряжения, а хотя бы по той причине, что с Джоаной другого варианта быть не может. Особенно если учесть, что она даже своего шефа регулярно и красноречиво посылает по всем непристойным адресам и во все труднодоступные отверстия.

Облокотившись об открытую дверь на обочине в пригороде Рима Пабло спросил, бросив свой безмятежный взгляд на Джоану через солнцезащитные очки:

– Ну что?

Через силу, не громко, но нервозно, Джоана вымолвила:

– Едем обратно.

– Куда на этот раз?

После секундной паузы Джоана ответила обессиленным голосом:

– В Боливию.

Она вернулась на переднее пассажирское сидение, и они с Пабло поехали обратно в аэропорт, откуда прямым рейсом полетели в Боливию снимать репортаж о неудавшемся военном перевороте.

И для Джоаны, и для Пабло, эта поездка запомнилась больше остальных. После приземления в аэропорту они два проклятых часа искали автомобиль, чтобы добраться до владений главаря одного из крупнейших и самых влиятельных наркокартелей планеты Эммануэля Лопеса, который, собственно, и спонсировал организацию переворота. Единственный среди наркобаронов, который мог бы потягаться с Лопесом по части влияния – Агилар Хименез.

Всё, что им удалось откапать за два часа поисков – старый полуразваленный пикап с коррозией по всему кузову. Водителем был сорока девяти летний Хосе Мальдонадо. Хосе был вполне доброжелательным и забавным мужичком. Он был приветливым и настолько открыт в общении, что всю дорогу его рот не умолкал. Он не взял с Джоаны и Пабло ни единого цента, а просто согласился любезно подвести двух иностранцев. Да и вообще ему всегда было безумно интересно поболтать с иностранцами, хотя он так активно чесал языком, что вставить слово было задачей проблематичной. Судя по его животу кризис, от которого сильно потряхивало национальную экономику, был ему ни по чём. Он был очень габаритным, и весил килограммов сто двадцать. Его живот почти касался руля, а рубашки всегда носил расстёгнутыми, обнажая майку из-за невыносимой жары… да и объём талии не позволял краям рубашки состыковаться. Он никогда не снимал кепку, из-под которой выпячивали длинные кудри, а на лице просматривалась заметная щетина, а из-под щетины обвисал второй подбородок. Хосе держал ферму неподалёку от пригорода Сукре – столицы Боливии. Поголовье на ферме насчитывало около четырёх сотен кур. В тот день он отвозил партию своих питомцев в город на петушиные бои. Девять из двенадцати петухов выиграли поединки и Хосе стал богаче ровно на четыре тысячи американских долларов. Из-за большого потока иностранцев, среди которых по городу ошивались в основном журналисты и искатели недорогих курортных зон, которые всегда проезжали транзитом через столицу, доллар стали использовать в обращении ни реже, чем национальный боливиано. В багажнике пикапа Хосе вёз двенадцать клеток, в каждой из которых сидело по одному петуху. Всю дорогу в салон кузова доносилось их громкое кукареканье и кудахтанье, которые становились громче при каждом проезжавшем мимо автомобиле и каждой ощутимой кочкой. Для этих драчунов у Хосе был отдельный загон.

– … а вообще у нас в пригороде много славных местечек – продолжал трещать Хосе. – Через пару кварталов вы увидите виллу с красным забором, так вот это местное кафе. Оно очень просторное, люди там приветливые и весёлые. Хозяин, Клаудио – славный парень. И кухня там бесподобная. Словом, вечера там проходят весело и мирно. Ну если только не считать убийство мексиканского посла в прошлом месяце.

– Там убили посла? – с глубоким удивлением выдал Пабло, сидевший у окна, а между ним и Хосе протиснулась миниатюрная Джоана.

– Да. Племянник Лопеса выпустил в него шесть пуль из револьвера.

– А за что он его?

– Да, никто толком не знает. Мало ли какие у них там между собой разборки.

– И сколько лет он получил?

– Лет? – усмехнулся Хосе. – Вы задаёте неправильные вопросы, друг мой. На него даже дело не заводили.

– Племянник Лопеса убил крупного чиновника на глазах у толпы свидетелей, и ему ничего за это не было?

– А что ему будет? Начальник полиции – кузен старшего зятя Лопеса. Кому есть дело до очередного убитого мексиканца. Если здесь в кого-то палят – то по делу. Так что дело житейское.

И так всю дорогу Хосе знакомил их с экстремальным образом жизни в Сукре. Он любезно предложил Джоане и Пабло остановиться у него. Хосе имел большой двухэтажный дом с двумя балконами на верхнем этаже с обеих сторон и верандой на первом. От цоколя в землю уходил глубокий подвал, в котором Хосе хранил восемьдесят три бочки красного и тридцать пять белого вина собственного приготовления. Каждый вечер сидя на веранде, расположившись на шезлонге и провожая на закате пылкое угасающее латиноамериканское солнце, они проводили время с бокалом… бокалами вина в руках, испытывая этот прелестный аромат отменного натурального вина, которым их угощал Хосе. Ввиду этого обстоятельства та командировка для Джоаны и Пабло стала самой весёлой. В один из таких вечеров Джоана перебрала так, что её начало уносить в размышления о том, насколько вся мировая внешняя политика стала грязной. Вот и эта командировка даёт лишний раз убедиться в том, что вся эта суета с принятием новых законов самая простая показуха. Если правящая власть боится и не в состоянии подавить главную угрозу для общества, то грош цена таким политиканам. Потому что эта угроза потом ещё может прийти к власти, и сделает это любым, даже самым незаконным путём. Тогда наступает жёсткая диктатура, за ней следует деспотизм, после чего всё обрастает анархией, всё это отбрасывает на многие годы в прошлое и человечество топчется на месте, потому что кто-то только чешет языком и плюёт на открытые и самые явные угрозы для своего народа. Устроить переворот – дело не мудрое. Главное – были бы на это деньги, и совсем не важно насколько они грязные. А когда у тебя есть большой авторитет в преступном мире, то… В политике чистого ничего не осталось кроме белых рубашек чиновников – таковы были слова Джоаны. В результате она пришла к выводу, что современная политика ничем не отличается от банальной хитрожопости, а политические элиты – это такие же аферисты, как и те, кто мотает срок в пропитанной сыростью с рассыпающейся штукатуркой тюремной камере.

Хосе познакомил их со своей семьёй. Он был женат на весьма привлекательной сорока трёх летней боливийке по имени Аннета. Они растили двух сыновей и дочку. Семья оказалась такой же радушной, как и её глава. Их постоянно приглашали за стол, который всегда был полон вкусной и экзотической для европейцев пищи.

На следующий день Джоана с Пабло отправились к владениям Эммануэля Лопеса, который тем временем дожидался суда в камере полицейского участка. Для поездки Хосе одолжил им ключи от своего белого универсала, который служил выходным, а сам отправился в город на рабочем пикапе.

– Главное не поворачивайте налево, когда доберётесь до развязки – инструктировал Хосе. – Там непроходимое болото.

Спустя полтора часа, блуждая по закоулкам южного пригорода Сукре, они домчали до дворца Эммануэля Лопеса, когда до прямого включения ещё оставалось сорок две минуты. Это был во истину дворец. Владения Эммануэля Лопеса располагались за громадным железобетонным забором по середине центральной улицы посёлка под названием «Libertad» (исп. – Свобода). Это был элитный посёлок с живописной природой и невероятно качественными дорогами для здешних мест. В посёлке проживали исключительно состоятельные семьи, впрочем, каждая из них прямо или косвенно имела связи с преступным миром – наркокартели, контрабандисты, наёмные убийцы, коррумпированные чиновники высшего разряда, сутенёры из востребованных борделей, расхитители государственной собственности и прочие элиты криминальных кругов. Дом Лопеса был самым заметным в поселении, как и его охрана, которая с автоматами разгуливала вокруг дома, плавательного бассейна и по периметру трёхметрового забора. Теперь они были вынуждены обеспечивать безопасность членов семьи Лопеса, но не его самого. Его… а точнее ОТ НЕГО, стерегли четыре сержанта в блоке временного заключения для тех, кто дожидался начала судебного процесса. Ещё двое блюстителей закона стояли у входа в отсек с камерами. Помимо двенадцати полицейских, расставленных по периметру здания, на крыше располагались ещё четыре снайпера – по одному в каждом направлении: север, юг, запад, восток. Президент страны велел охранять мерзавца, как Мисс Боливию, чтобы потом поиметь эту «мисс» во все щели. В течение суток за ним должен был приехать полицейский кортеж, чтобы перевезти его из полицейского участка в центральную городскую тюрьму.

Объектив камеры в руках Пабло, как и ещё сотни других журналистов, съехавшихся со всего мира, охватил дом Лопеса, немного забора и эффектную молодую брюнетку, готовую к харизматичной речи в прямом эфире – Джоану. Когда репортаж подошёл к концу и пришло время прощаться с коллегами, она произнесла:

– … Джоана Гроссо, Пабло Монтелла. Сукре, Боливия. Специально для телекомпании «La Roma».

Они вернулись домой к Хосе. По его просьбе они задержались ещё на два дня, тем более, что аэропорт временно закрыли. На второй день они поблагодарили Хосе и его семью за гостеприимство, а после он отвёз их в аэропорт, откуда они сели на рейс до Ла-Паса.

К тому моменту обстановка в Ла-Пасе не сильно, но успокоилась. Полиция убрала ограждения с нескольких путей и журналистов начали подпускать к Дворцу Кемадо. Оставив вещи в своём номере одного из отелей, они взяли такси до района, где располагался Дворец Кемадо. Вокруг царили последствия невероятного погрома. Разбитые витрины, перевёрнутые автомобили, сожжённые наполовину флаги с изображением символики, порочащей образ нынешней боливийской власти. Повсюду в глаза бросались осколки разбитых стёкол, гильзы разного калибра. На некоторых зданиях наблюдались следы копоти от автомобильных шин, которые поджигали в день, когда страну едва не охватила революция. Перед фасадом Дворца Кемадо корреспондентов было в разы больше, нежели перед домом Лопеса. Как и на Джоане с Пабло, на всех журналистах были одеты бронежилеты и каски с надписью «PRESS». По некоторым данным силовые структуры Боливии были уверены в том, что среди участников несостоявшегося переворота была лишь малая часть военных, предавших свою страну. Большинством из них являлись подручными Лопеса. Наркокартель имел в своём распоряжении огромные ресурсы, из-за чего властями не исключалась повторная попытка произвести штурм Дворца Кемадо и свергнуть президента. В связи с этим министр внутренних дел призывал граждан и приезжих соблюдать максимальные меры предосторожности. Поэтому бронежилеты имели практическую необходимость. После столь колоссального погрома обстановка для тотальной преступности была более, чем благоприятной, что лишний раз заставляло быть готовым к экстремальной ситуации. Ежедневно в полицейские участки поступали многочисленные заявления о беспорядочных грабежах магазинов бытовой техники и супермаркетов. Каждый день в больницы поступали пациенты с огнестрельными, колотыми, режущими и тупыми ранениями. Грабежи, перестрелки, убийства, потасовки, насилие и изнасилования – всего этого хватало в изобилии. Город изрядно потряхивало.

После того, как репортаж был завершён, итальянская пресса вернулась в отель. Пабло решил откинуться на кровати перед телевизором, а Джоана приняла душ и отправилась на поиски чего-нибудь, чем можно было бы отполировать мозги, которые уже кипели от работы. Ей хотелось просто напиться, а потом вернуться в номер, лечь в мягкую постель и потерять наконец сознание до следующего полудня.

В отеле не оказалось ни капли спиртного. Как не вовремя. Джоана взяла такси и поехала в ближайший работающий бар, который находился в девяти кварталах от отеля. Большинство владельцев баров, супермаркетов и ресторанов не рисковали открываться в столь напряжённое время, особенно в позднее время суток. Все стремились избежать убытков из-за возможного погрома внутри или вблизи своего заведения. Так планировали поступить все представители малого бизнеса, но некоторые не устояли перед соблазном воспользоваться отсутствием большинства конкурентов и сорвать огромную выручку, которая превышала бы повседневную в разы.

Иностранных журналистов удивило то, что власти не ввели комендантский час. Но Джоане это было только на руку.

Вот и в этом баре под названием «Адская рюмка», куда зарулила Джоана, от посетителей не было отбоя. Перед баром стояла куча народа, которому хотелось напиться и развлечься. Последнее делали не обязательно на шёлковых простынях. В Ла-Пасе половому акту могли придаться хоть на грязной крышке унитаза, хоть за углом бара, чтобы далеко не ходить.

Едва освободился один стул за барной стойкой, как Джоана его заняла. К ней подошёл хорошо загорелый бармен лет сорока с короткой наполовину седой стрижкой.

– Пиво, то, что покрепче.

Весьма вежливый бармен поставил на стойку открытую бутылку тёмного хмельного напитка.

В заведении было полно молоденьких и привлекательных девушек. Но Джоана имела настолько отпадные лицо и фигуру, что почти все три десятка боливийских красавиц ушли в небытие из поля зрения сильной половины клиентуры.

После трёх глотков к Джоане подошли двое местных парней подозрительной наружности, со шрамами на лице и татуировками на руках и шее. Любая другая девушка на её месте запаниковала бы, и начала готовиться к худшему. Но Джоана! Она могла не только бросаться отборным матом на шести разных языках. Знали бы эти пареньки, что скрывалось за привлекательной оболочкой этой итальянки. Что кроится за этим смазливым личиком.

– Вам никогда не говорили, что вы очень эротично пьёте из горла?

Джоана сделала вид, что не слышала этого. Она продолжила пить, как и до этого, а её глаза смотрели куда-то вперёд на полки с напитками и чистыми бокалами.

– Почти как в кино для взрослых.

Теперь она решила поддержать разговор, но сделала она это в форме наезда:

– Слушай, Хулио…

– Кто сказал, что меня зовут Хулио?

– Плевать я хотела на твоё имя и погоняло. Если хочешь продолжать оставаться мужиком во всех смыслах, возьми свои причиндалы и потеряйся где-нибудь, чтобы я тебя не видела.

– А не то что? – спросил нахальный боливиец, приблизившись к ней ещё на пару сантиметров, что было очень заметно на таком коротком расстоянии.

– А не то мастурбировать будет не чем.

Те посетители, которым посчастливилось услышать эти слова, начинали ликовать, а кто-то в конце барной стойки даже зааплодировал, награждая бурными овациями смелую итальянку.

Неизвестно как, но в ней узнали журналистку.

– А рот у тебя большой. Микрофон держать умеешь, из бутылки сосёшь тоже отлично. Значит и к мужским стволам долго привыкать не придётся.

– Знаешь, ты абсолютно прав. Только вот, боюсь, твой размер не соответствует моим запросам. Но, – поднеся горло бутылки к губам, Джоана продолжила – если снимешь второсортную шлюху, и заплатишь порядочно, ТО… МОЖЕТ БЫТЬ она закроет глаза на то недоразумение, которое перед ней вывалится.

После того, как ей в настойчивой форме предложили пройти и прокатиться с ветерком на красном кабриолете (вековой давности, и вовсе не на кабриолете), а также после слов «А ты строптивая сука», она сделала ещё один глоток пива из стеклянной бутылки, после чего разбила её в дребезги о висок того хама, который дерзил ей словесно. Затем, крепко ухватившись за горлышко того, что осталось от бутылки, она резким движением прошлась острым концом по лицу второго, добавив ещё парочку шрамов. Первый на этот счёт мог не беспокоиться. Каким бы кровоточащим не было ранение на голове, а в его случае это были обильные багровые потоки, ему было плевать на шрамы, которые останутся. Его больше беспокоили физические потери. А таких потерь он понёс аж целых две, по форме как куриные, только чуть меньше. Крутая бесстрашная итальянка несколько раз засадила ему по паху острым концом бутылочной горловины.

Да. С назначением Джоаны на должность военного корреспондента главный редактор определённо не прогадал. Она без труда прошла профессиональную подготовку к работе журналистов в горячих точках. Даже лейтенант, работавший инструктором на подготовке журналистов, был удивлён тому, насколько быстро и легко по сравнению с остальными Джоана приспосабливалась к жёстким условиям.

В тот день все мужики, которые находились в баре, а познакомиться с Джоаной хотели бы все они, тесно сдвинули ноги и поплотнее прикрыли свои самые чувствительные места, от греха подальше. Перед ними находилась не просто строптивая, а воистину безбашенная девушка без комплексов, которой всё что было нужно – просто напиться в хлам.

Бармен оказался очень вежливым и порядочным парнем. Он поставил перед Джоаной ещё одну бутылку, на этот раз с ромом, и сказал:

– Сеньорита, это за счёт заведения.

Он явно был восхищён смелостью иностранки.

Джоана убрала волосы назад, которые частично прикрыли её лицо, пока она метелила двух латиносов, и искренне поблагодарила бармена:

– Спасибо сеньор, но не стоило.

– Нет-нет. Я настаиваю. Такую посетительницу, как вы, обслуживать одно удовольствие.

Подняв перед собой бутылку холодного золотистого рома, Джоана произнесла:

– Ваше здоровье.

Она спокойно допила всю бутылку до последней капли. Несмотря на слова бармена, она всё-таки решила заплатить и положила на барную стойку несколько банкнот, которые равнялись стоимости двух бутылок того рома, что она выпила.

Когда бармен попытался вернуть деньги, она сказала:

– Считайте это компенсацией за драку в вашем заведении.

Но она заплатила даже не за спиртное, и не в счёт ущерба, а скорее за ту вежливость и добродушие, которые проявил к ней парень у барной стойки.

Бармен улыбнулся и всё же отступил.

Лицо у Джоаны было такое беззаботное, будто пять минут назад ничего не произошло. Ром делал своё дело.

На выходе из бара стоявший у порога шестнадцатилетний мальчишка от испуга открыл дверь и как можно вежливее, с некоторым страхом внутри (в первую очередь в паху) пропустил драчливую итальянку. Переступая через порог, Джоана посмотрела на подростка, слегка погладила ладонью по его гладкой девственной щеке и кокетливо сказала:

– Грасиас, амиго.

Проводив её глазами, мальчишка ещё несколько секунд ощупывал щёку, на которой он всё ещё продолжал испытывать теплоту прикосновения девушки, ставшей для него мечтой. Он продолжал смотреть ей вслед до тех пор, пока такси, на заднее сидение которого села Джоана, не скрылось из виду.

Джоана частенько запоминалась людям, которые видели её впервые. Обладая сильной харизмой и буйным нравом, она умела сделать своё появление эффектным и незабываемым.

Другой она быть и не могла по законам природы. Она унаследовала свой темперамент от родителей. Её отец всю жизнь посвятил службе в рядах армии, восемь лет из которых в начале карьеры он был командиром взвода и вправлять рядовым мозги с применением отборного мата и в полный голос для него было делом привычки. Несмотря на то, что Франческо Гроссо общался с женой безо всяких грубостей, и методы воспитания к детям он применял демократичные, его гены всё равно передались детям сполна и взяли верх над воспитанием. Да и мать Джоаны тоже являлась обладательницей твёрдого характера. Барбара Гроссо работала финансовым директором в компании по рекрутингу персонала и с подчинёнными она никогда не либеральничала.

Старший брат Джоаны – Сильвио, вёл карьеру профессионального боксёра, выигрывая один бой за другим. Он был настоящей гордостью для отца. Но семью не мог не радовать и второй сын, который был младше Джоаны на полтора года. Алессандро был воспитанником футбольного клуба «Рома» и в двадцать лет уже выступал за основную команду в Чемпионате Италии.

Отец – военный, мать – финансовый директор, старший брат – боксёр, младший – футболист. Какой ещё могла вырасти девочка у родителей с руководящими должностями и в окружении таких братьев. Если корреспондент – то только военный.

К половине первого она кое-как доплелась до двери, вернулась в номер, и бутылка рома сделала своё дело. Не желая делать лишние пару шагов до кровати, Джоана обняла мягкую и приятную обивку дивана, после чего её словно наполненные свинцом веки опустились, создавая эффект рубильника, моментально отключившего мозг.

После девяти дней репортажей они с Пабло вернулись в Рим. Как и обещал Марко, он дал Джоане пятидневный отгул. Правда она не сделала так, как сказал Марко (она не трахалась с кем угодно и сколько угодно), потому что за полтора месяца без выходных и постоянных перелётов работа её сама оттрахала сильнее некуда. Джоана просто отсыпалась в собственной квартире, в которой она жила абсолютно одна. Эту двухкомнатную квартиру в пятой муниципии Рима ей подарили родители, когда она получила работу в одной из крупнейших национальных телекомпаний. Её минимальный сон за эти дни длился девять часов. Первые два дня она просыпалась только для того, чтобы открыть холодильник и сходить в ванную комнату, а через полчаса вновь ложилась в мягкую домашнюю постель на белые простыни и даже не укрывалась своим белым одеялом, которое в смятом виде лежало на краю кровати и продолжало оставаться там после первого сна. Окна в её спальне наглухо прикрывали тёмно-синие занавески, не впускавшие солнечные лучи. В спальне царил полумрак, в котором так легко и приятно было засыпать. На третий день помимо ритуального приёма пищи и похода в ванную Джоана смогла сорок минут посмотреть телевизор, сидя на диване в той же короткой шёлковой багровой ночнушке, в которой она провела последние трое суток в постели. Она просто наблюдала за экраном, но мало вникала в содержание. В тот момент шёл выпуск новостей, в котором говорили о возможной скорой выдаче ордера на арест главы компании «Kruger’s androides» Джеймса Крюгера. В Риме андроидов держали лишь владельцы частных домов и в супермаркетах в качестве рабочей силы, у которой был только один пятичасовой перерыв за двенадцать дней, тратившийся на зарядку аккумулятора. Крайне редко их можно было встретить в многоквартирных домах. В какой-то момент на экране начали транслировать кадры с комментариями тех людей, которые потеряли родных, погибших из-за некорректной работы системы приобретённого ими крюгера.

Только где-то через двадцать-двадцать пять минут Джоана начинала вникать, о чём говорили по телевизору. Но к тому моменту выпуск новостей уже сменил документальный фильм об африканских львах. Джоану никогда не интересовали передачи о дикой природе, и она начала переключать каналы на сенсорном пульте. На других каналах рассказывали о техногенной катастрофе в Мексике, где произошёл взрыв нефтяной вышки; где-то в Восточной Сибири русские егеря обнаружили свежий труп убитого браконьерами уссурийского тигра, который за семь месяцев до этого был объявлен официально вымершим видом; управляющий автоконцерна «Мазерати» публично заявил о вероятном сокращении объёмов производства в плановом периоде, так как спрос на выпускаемые компанией автомобили упал на тридцать восемь и семь десятых процента по сравнению с тем же периодом в прошлом году; в США было объявлено о третьем за последние восемь лет импичменте президента.

На тринадцатом канале Джоана выключила телевизор и вернулась в спальню.

На четвёртый день в 9:32 утра раздался звонок. Не поднимая головы, она протянула руку к мобильнику, лежавшем на тумбочке около кровати, и посмотрела на экран через небольшую щель между еле раздвинувшимися веками. Это был входящий вызов от Марко. Всё также прижимаясь правой щекой к подушке, не подавая никаких признаков жизни кроме той руки, которая обхватывала корпус телефона, Джоана приложила трубку к левому уху и произнесла с затяжным скрипом в голосе:

– Да – её губы практически не пошевелились, а глаза продолжали оставаться закрытыми.

– …

После минутного звучания голоса Марко Джоана посмотрела на электронные часы, что стояли на тумбочке, и сказала:

– За полтора часа? Ты издеваешься?

– …

– А когда следующий рейс?

– …

– Окажи милость.

– …

– Да. Давай.

Она положила трубку. В течении восьми минут её размякшее тело по частям неторопливо поднималось с кровати. Как только её вторая ступня успела коснуться пола, телефон вновь зазвонил. Теперь её хотел слышать Пабло. На этот раз её голос звучал немного бодрее:

– Алло – отвечая на звонок Джоана зевнула, протирая ладонью свои сонные глаза.

– Я приехал. Ты как, готова?

Глаза Джоаны резко расширились от удивления. Она провела рукой по волосам, убирая их назад.

– Уже?

– Да. А что? – с недоумением спросил Пабло.

– Да нет. Просто мне только что звонил Марко. Мы договорились, что нам поменяют билеты на следующий рейс. Он на два часа позже.

– Ах так. Тогда можешь не торопиться.

– Но, ты, это… поднимайся. Я сейчас поставлю кофе.

– Ладно. Сейчас буду.

Из-за чрезмерной загрузки персонала Марко Кастелацци набрал номер единственного свободного корреспондента, который годился для этой работы. Через три с половиной часа у Джоаны и Пабло был рейс до Брюсселя, где им предстоит провести репортаж о предотвращении теракта и поимке члена ИГИЛ.

 

7 ЛОРАН

Тот день был ужасен. Настолько, что полутора годовалый малютка Лоран ещё несколько недель разрывался от плача из-за того, что его на руки не брали ни мама, ни папа. Соседей по лестничной площадке попросили посидеть с мальчиком пару дней, пока Николя и Мадлен Жакар – родители Лорана, ездили на похороны дяди Мадлен.

Уже третий день никто из родителей не звонил в дверь, чтобы забрать мальчика. Ближе к вечеру пришли двое мужчин. Один был в штатском, а на другом была одета чёрная осенняя куртка с красной повязкой на правом рукаве с надписью «ПОЛИЦИЯ». Этот визит принёс соседям новость о том, что молодая пара супругов по фамилии Жакар попала в автокатастрофу при въезде в Париж. Их машина была раздавлена грузовиком, у которого отказали тормоза. Мадлен получила тяжёлые ушибы в правом виске и скончалась до прибытия бригады скорой помощи. Сердце Николя остановилось на операционном столе, когда хирурги пытались извлечь из груди фрагменты искорёженного металла от покромсанного кузова. Ему было двадцать семь лет, а Мадлен – двадцать шесть. Их малыш Лоран остался один. Совсем один. Вечно холостой дядя Ксавье́ – на похороны к которому они ездили, был последним из близких родственников. Позаботиться о мальчике было некому.

Полутора годовалый Лоран подростком узнал о том, как он потерял родителей, лица которых он даже не помнил. Но точно также он не помнил и того дня, когда в квартиру к их соседям постучались комиссар с инспектором, которые принесли дурные вести.

Лоран был оформлен в детский приют. Он стал одним из тех, кто понятия не имел, какого жить с папой и мамой. Его первые воспоминания в пять лет уже были связаны именно с приютом, его стенами, воспитателями и остальными сиротами. Жизнь в приюте он воспринимал, как норму. Лишь изредка его заботил вопрос о том, придёт ли тот день, когда в детский дом придут люди, готовые заменить ему родных папу с мамой. Этот день так и не наступил. Но он его особо и не ждал. Так что расстраиваться особого повода не было. Но ему горько было из-за того, что порой усыновляли его лучших друзей, с которыми он не просто интересно проводил время, а засыпал и просыпался вместе с ними в одной комнате на соседних кроватях. Усыновлённых детей, можно сказать, никто из приёмных родителей не хотел приводить обратно в приют, чтобы те могли повидаться со своими друзьями.

Но как-то появилась молодая пара, которой не удавалось завести собственных детей. Они решили взять приёмного ребёнка. Первым, кто им приглянулся, был именно Лоран. Тогда он переживал пятый годик. Тот мальчуган показался им очень симпатичным и забавным. Но было одно НО! Никто так и не знал откуда, но в пять лет Лоран уже во всю практиковал в разговоре красноречивые матерные словечки, и на вопрос потенциальной мамочки «А что ты это рисуешь?», мальчик ответил «Узкоглазую желтозадую Анабель». Так звали одну из девочек в приюте, которая была на половину вьетнамских кровей. Девочки постоянно обзывали Лорана «Пьер-Ноэль». Так его дразнили из-за того, что на нём постоянно был одет какой-нибудь головной убор. Это могла быть летняя кепка или зимняя шапка. Не важно. Но его голова всё время была чем-нибудь прикрыта. Он привык к тому, что к волосам постоянно прилегает какая-нибудь ткань и без неё уже не мог. И чаще остальных его обзывала Анабель, которая была на два года старше.

Эй, Пьер-Ноэль, когда подарки будешь раздавать?

Пьер-Ноэль, принеси мне на рождество велосипед. А мне «Барби».

Пьер-Ноэль, смотри, не прыгай через дымоход.

Его дразнили как могли. На фоне этого у него развилась ярко выраженная ненависть к девочкам, которая не покидала его до той поры, пока с возрастом он не начал испытывать влечение к противоположному полу на инстинктивном уровне. А до того особенную неприязнь он испытывал к Анабель.

После того, как Лоран ответил на вопрос незнакомой тёти, он озадаченно спросил, почёсывая карандашом в своём затылке «А вы что-то хотели?».

Очевидно, после такого резкого старта в диалоге мадам уже ничего не хотела. По крайней мере от Лорана.

В скором времени учёные далеко продвинулись в вопросах искусственного оплодотворения и лечения бесплодия, как женского, так и мужского. С тех пор приюты практически перестали посещать бездетные супружеские пары.

Когда Лорану исполнилось четырнадцать, один состоятельный филантроп решил подарить приюту четыре десятка ноутбуков и столько же сенсорных панелей с прозрачным экраном, которые выпускала его компания по производству бытовой техники. Помимо этого, мультимиллионер распорядился подарить каждому воспитаннику детского дома последнюю моделью смартфона iPhone – 17S. Всю технику детвора разобрала и утащила в комнаты, где гаджеты хранились около кровати с личными вещами.

На крыше здания был установлен маршрутизатор с широким радиусом действия, предоставлявший выход в сеть. За доступ к интернету до конца года заплатил всё тот же филантроп, и перечислял деньги на счёт провайдера ежегодно в последних числах декабря, продлевая услугу ещё на двенадцать месяцев.

Несмотря на то, что Лоран сильно преуспевал в изучении иностранных языков на школьных занятиях (а по-английски он уже свободно трещал к четырнадцати годам), он отбросил мысли о том, чтобы стать переводчиком. Когда в руки попался такой технический арсенал, грех этим не воспользоваться и сделать карьеру отменного взломщика информационных систем.

Пока девочки использовали предоставленные компьютеры для развлечений, мальчики, изучив основы программирования на уроках, приступили к развитию себя, как небольшой, но очень перспективной хакерской ячейки. Большинство из того, что они скачивали из интернета, были программы для взлома паролей на чужих устройствах и получения доступа к данным, хранящимся на взломанном компьютере или телефоне.

Кто-то из неназванных героев хакнул сервер Агентства национальной безопасности США и слямзил образцы программ для тотальной слежки за рядовыми гражданами. Существовали закрытые сайты, на которые попадали только те, кто имел блестящую репутацию грязного пользователя. Это было как некое братство, членство в котором нужно было заслужить, совершая противозаконные деяния в сети, приносящие громкую славу в определённых кругах. Например, кто-то из пользователей совершал проникновение в телефон какой-нибудь известной личности, скачивал личную переписку с другими знаменитостями и выкладывал на всеобщее обозрение, после чего неминуемо раздувался громкий скандал. И в закрытых кругах становилось известно имя, а точнее прозвище того пользователя, который провернул это грязноватое дельце. Такие хакеры завоёвывали себе репутацию, их принимали в тайные группы, где находились только лучшие ITшники, и получали доступ к программам, которые открывали горизонт для широких возможностей.

Лоран и ещё пять мальчишек (самому младшему из которых было четырнадцать) решили самостоятельно написать вирус. После трёх недель стараний они запустили своё детище, и охота началась. Их первой жертвой стала французская певица, известная публике под псевдонимом «Люсиль», которая прославилась скорее за счёт совсем не тех частей тела, которыми поют. Хотя песни у неё были весьма популярными. Они узнали адрес, по которому проживает Люсиль в Париже, и тогда Лоран вместе с Жаном покинули приют на одну ночку. Вооружившись телефонами, два начинающих кибер-преступника и потенциальных кибер-террориста прогулялись через восемь кварталов по ночному Парижу и добрались до дома знаменитости. Они достали телефоны и стали искать сеть в радиусе действия домашних модемов. Вместе с соседними домами им пришлось записать названия трёх Wi-Fi. На следующий день по названиям этих сетей они начали поиск своей жертвы. Первая попытка оказалась неудачной. Это был модем соседского дома. На жёстком диске компьютера они не нашли ничего интересного. Сплошь бланки для каких-то заявлений, электронные копии архитектурных планов, коллекция готических романов, семейные фотографии и несколько видеозаписей со дня рождения и чего-то в этом роде. Взлом второго не принёс им успеха, которого они ожидали. Это было нечто большее. Певица оказалась большой любительницей селфи. Как под заказ для малолетних хулиганов, в папке с фотографиями была сплошная нагота. Хозяйка своего смартфона абсолютно ничего не скрывала от камеры, фотографируя каждую часть своего обнажённого тела, которое жаждали увидеть все мужики, и не только во Франции. Сотни снимков, в разных позах, разных масштабов, в красном белье, в чёрном белье, без белья, с деталями, без деталей, в ванной, в спальне, и даже на кухне. Прямо какая-то фотосессия, посещение которой было возможно только по VIP-приглашениям.

Тем же днём в сеть было выложено две фотографии из той богатой коллекции, которую скачали себе подростки. Спустя полчаса начали появляться первые комментарии, в которых говорилось о том, что оба снимка – качественный фотошоп. После того, как были загружены ещё десять снимков, отзывы начали резко меняться. Самым популярным комментарием стал: «Ей надо не фоткаться нагишом, а петь. И желательно на стадионе». Слова принадлежали пользователю с ником «Грязный парижанин 43». Под папкой с фотографиями в графе «скачано» красовалось «578 993 раза». Цифра продолжала расти и к вечеру достигла трёх миллионов, а через неделю наготу Люсиль по достоинству оценили свыше двенадцати миллионов. Она хоть и психовала, угрожала взломщикам жестокой расправой, полиция так и не нашла преступников. Впрочем, ей было грех жаловаться. Продажи музыкальных альбомов на её сайте выросли почти в восемь раз, и её банковский счёт пополнился парой нулей. Так что не стоило скрывать эти пикантные снимки с самого начала. Юные хакеры раскрутили её личность в миллион раз быстрее, чем это сделало бы самое авторитетное пиар агентство.

Не прошло и месяца, как с авторами оглушительного скандала вышел на связь администратор группы, в которую принимали именно таких, как Лоран, Жан, Венсан, Люк, Гаспар и Антуан. Помимо членства в клубе они получили доступ к навороченным программам для взлома самых защищённых информационных систем, какие только были.

Так Лоран встал на путь становления квалифицированного хакера, который всегда клал глаз на защищённые и очень привлекательные хранилища.

– Ну как, ты хакнул эту мразь? – спросил Гаспар у Лорана. Они сидели в одной из двух комнат квартиры, которую обживали уже четвёртый год. Когда Жан покинул приют после совершеннолетия, он устроился на работу в мастерскую по ремонту бытовой электроники и начал арендовать эту квартиру. Как только приходила очередь остальных прощаться с детским домом, он забирал их к себе. Пару месяцев назад на волю вышел последний шестой член организованной хакерской группировки – Люк.

Внутренний вид квартиры полностью соответствовал всем принципам бытового либерализма. Никто никого не заставлял вылизывать всё до блеска и раскладывать всё по полочкам. Генеральную уборку наводили здесь лишь в те дни, когда за квартплатой приходила хозяйка. А в остальное время в комнатах царил хаос. Изредка на кухне кто-нибудь расставлял посуду по местам в гарнитур. Обычно всё так и оставалось лежать в посудомоечной машине. А когда приходило время мыть грязные тарелки, чашки, приборы и прочую утварь, посудомоечную машину просто освобождали от чистой посуды, если она там была. Подёргивание ручкой пылесоса раз в три-четыре дня было первой и последней стадией в генеральной уборке. Скомканная в шкафу и гардеробе одежда – было нормой. По всему дому валялись кабели, флешки, наушники, внешние жёсткие диски и прочее компьютерное барахло, среди которого что-то найти было ни проще, чем губную помаду в женской сумочке.

– Ну как, ты хакнул эту мразь?

– Хочу вскрыть пароль на её электронке. – Лоран не мог просто так спустить ругательство, которое позволила себе девушка по имени Симона. Она не просто отказала ему в свидании, но ещё и назвала его компьютерным задротом с балахоном на голове. Теперь он не мог спать спокойно до тех пор, пока спокойно спала она.

– Что думаешь намутить?

– Тут письма из института от какого-то пре́пода. Судя по фотке, ему далеко за полтинник. Плесень. Нормальные тёлки на него вряд ли клюют. Но наша Симоночка не нормальная, а самая простая шлюха. И она сейчас пригласит его на приватный экзамен без билетов.

Лоран написал письмо преподавателю Симоны, который был её научным руководителем. Письмо имело следующее содержание:

«Здравствуйте Месье Тюран. С искренним сожалением вынуждена сообщить, что я не могу продолжить изучать вашу дисциплину, так как считаю, что у меня слишком маленькие шансы сдать её. В связи с этим мне хотелось бы перенести сдачу на следующий семестр. ИЛИ, я хотела бы предложить вам альтернативный выход из сложившейся ситуации: как вы смотрите на то, чтобы провести персональные занятия в неформальной обстановке?».

– А ты не перегнул? – спросил Гаспар.

Поправляя новую шапку в форме чулка (у него на голове и впрямь был словно чулок), Лоран успокоил его:

– Она сама сделала выбор. Послала меня, и не дала себя трахнуть. – После небольшой паузы Лоран добавил – Но это ещё не значит, что я её не поимею.

Через минуту на взломанную почту пришёл ответ:

«Я всегда готов идти на встречу студенткам. Моя жена уезжает на выходные в Бордо, так что у нас будет время обсудить этот вопрос подробнее. Жду вас в субботу к десяти утра. Вот адрес -…».

– Так она же не пойдёт к нему – сказал Гаспар, сидя за столом на противоположной стороне комнаты перед ноутбуком собственной ручной сборки.

– Естественно – спокойно поддержал его мысль Лоран. – Эта стерва никуда не пойдёт. Хрыч начнёт психовать на неё и тогда она ему точно хрен сдаст экзамен.

Развернувшись обратно к своему экрану, Гаспар поставил Лорану диагноз:

– Ты – коварный и безжалостный псих.

– Мир жесток.

Лоран ответил «До встречи» на присланное сообщение, а в конце текста поставил смайлик « {}» – обнимашки. Затем он переключился на другую вкладку, кликнул по клавише «ОК», после чего стартовала загрузка вируса на компьютер какого-то парижанина. Кем была его цель, Лоран понятия не имел. Просто на прошлой неделе к нему заглянул сосед и попросил взломать рабочий компьютер его шефа и накопать на него какой-нибудь компромат, после которого этого мудозвона можно будет схватить за самое болезненное место и самому отдавать распоряжения. Он одел наушники, и пока вирус загружался, включил музыку – медленный убаюкивающий блюз-рок и откинулся на спинку кресла. Он закинул руки за голову, после чего с довольным лицом под упоительные звуки саксофона начал в тысячный раз рассматривать рабочий стол на экране, где было изображение обнажённой модели с обложки Playboy, выпуск за июнь.

Через одиннадцать минут Лоран получил доступ к личным файлам, почте, микрофону, а также камере на мониторе офисного начальника. Из всего этого самым полезным инструментом оказалась камера. Лоран начал запись изображения, когда перед объективом показалась щель в раскачивающейся груди какой-то молодой сучки. Начальник соседа таким образом проводил разъяснительную беседу со своей секретаршей …, наверное. Помимо камеры Лоран записал и звуковую дорожку, поскольку секретарша стонала так, что эти эротические звуки попадали в такт движений её двух «снарядов» третьего размера. За эту услугу сосед заплатил на две тысячи евро больше, чем договаривались. Слишком уж хорош оказался компромат.

Клиентура была всякая. В прошлом месяце приходил ревнивый муженёк, который хотел знать, чем занималась в данный момент его жена, которая якобы уехала к своей мамаше. В итоге он разнюхал, что под матерью его жёнушка, ЭТА ШВАЛЬ, имела ввиду своего бывшего. До него была состоятельная видная дамочка лет сорока, которая просила взломать страницу её сына в социальной сети, чтобы проверить, с кем её отпрыск переписывается вечерами.

Были и постоянные клиенты. Одними из таких являлась парочка подростков, которые «выносили» чужие квартиры и приносили украденные компьютеры, чтобы взломать пароли, после чего компьютеры становились пригодными для продажи на чёрном рынке.

Но самым незабываемым клиентом стал мажористый сынок префекта. Он взял гиперкар из отцовского гаража и погнал на вечеринку, где повсюду царили порок и похоть. Там он обдолбался травки, не совладал с объёмами спиртного, затем отполировал всё кокаином, что дало неожиданный побочный эффект – застрявший перед чужим домом отцовский автомобиль и посеянные ключи от зажигания. Он заплатил двадцать тысяч евро, чтобы Лоран с Жаном хакнули автомобильный чип, завели двигатель и открыли дверь у водительского сидения. Сын префекта вернул машину в гараж в целости и сохранности и понятия не имеет где могут находиться ключи от последней модели Бугатти, к которому он даже не прикасался.

– Может дёрнем в клуб? – внёс на рассмотрение своё предложение Антуан. – Цепанём каких-нибудь потоскух?

Его идею поддержали Лоран и Люк.

Одним из немногих заведений, которое они посещали, был клуб «Ночная вакханалия». Хозяином заведения был тот самый ревнивый муж, который после разоблачения отлупасил жену, а перед этим как следует… За предоставленную ему скидку он раздал парням абонементы на три года для каждого. Эти пропуска позволяли им бесплатно входить в заведение и занимать VIP-ложе. Располагаясь на таких местах, они никогда не выходили оттуда с пустыми руками. Эти руки обязательно обхватывали ягодицы какой-нибудь красотки, а поздней ночью не только ягодицы.

На следующее утро Лоран проснулся в каком-то незнакомом доме. Голова трещала так, словно железный кол пронзал её, войдя в один висок, и покидал голову через другой. Третья бутылка водки только теперь казалась ему лишней. Он лежал на белых шёлковых простынях двуспальной кровати в чём мать родила. Пока он отчаянно сжимал голову от дикой боли, в комнату кто-то вошёл. Послышался женский голос:

– Да. После такого объёма водки вы с друзьями отлично держались.

В её руках был стакан воды и какая-то таблетка белого цвета. Он выпил её.

Спустя пару минут боль стала заметно утихать, и Лоран медленно убрал руки с головы, разжав веки, после чего он наконец посмотрел на лицо девушки. Перед ним на краешке кровати сидела незнакомка, при виде которой он прикрыл весь срам, подтянув уголок одеяла.

«Кто она?» – подумал Лоран. Она будто заползла в этот момент в его расшатанный от похмелья мозг и услышала вопрос:

– Не удивительно – промолвила она, закинув одну из своих длинных ножек на другую, сидя перед ним в домашнем розовом халате.

– В смысле? – лицо Лорана продолжало отражать озадаченность той обстановкой, которая царила вокруг. Этот дом. Эта спальня с неимоверно дорогой мебелью. Эта девушка. Он не знал сколько ей было лет, но выглядела она максимум на тридцать, с ухоженным лицом, и объёмы были у неё что надо. Но судя по её манерам она была на много старше.

– У тебя на лице всё написано. – Она не прекращала пристально смотреть в его глаза с лёгкой улыбкой, обнажавшей края своих ровных белоснежных зубов. Её забавляла эта ситуация.

Мозг паренька был такой же чистый, как память отформатированной флешки. Хотя он сам себя «отформатировал».

– Имя моё помнишь?

От этого вопроса его брови нахмурились ещё сильнее.

– Мелани́. Что-нибудь вспомнил?

– Мы… мы сидели в «Вакханалии» и…

– Дорогой мой, настоящая вакханалия у нас с тобой была здесь, прямо на этой кровати – довольным голосом сказала Мелани, мягко похлопывая ладонью по простыне.

С одной стороны, это радовало, но отсутствие воспоминаний не приносило привычного удовольствия. Прищурив глаза, Лоран подумал вслух, указывая пальцем то на себя, то на Мелани:

– Мы… я и ты…

– Да-да. Даже после литра водки твой «дробовик» всё равно оставался в боевом состоянии.

В ходе разговора где-то в беспросветных недрах своей алкопамяти Лоран начал откапывать фрагменты тех забытых приключений, которые он пережил прошлой ночью с этой эффектной дамой с длинными чёрными волосами. За соседним столиком сидели три девушки. Несмотря на то, что все девушки были намного старше них, Лорана это не смутило. Он подошёл к ним и вполне спокойно планомерно приступил к знакомству:

– Дамы, добрый вечер. Позвольте представиться – Лоран.

Каждая из девушек назвалась, протягивая в ответ кисть руки. Лоран вежливо поцеловал руку каждой, хотя на деле вожделел других более закрытых частей этих зрелых женских тел.

– Искренне рад нашему знакомству. Как вы смотрите на то, если мы с друзьями – указывая на соседний столик с сидящими Антуаном и Люком (Люк помахал им рукой, в которой между пальцами была зажата сигарета и табачный дым неторопливо исходил из неё) – пригласим вас к себе, чтобы, так сказать, повысить градус веселья.

Если бы он только знал, насколько этот градус превысит норму.

– И какие же нынче градусы вы предпочитаете – спросила Мелани.

Лоран поддерживал этот пронзительный взгляд, длиною в «вечность», и вымолвил кокетливо:

– Я стараюсь не ограничиваться достигнутым. Выше градус – сильнее ощущения.

Потирая пальцем края бокала, затем его хрустальную ножку, на дне которого простаивали остатки шампанского, Мелани жадными глазами рассмотрела Лорана с головы до ног, оценивая его по… шкале, и потянула подруг за соседний стол.

Застолье было бурным. Бурю поддерживало огромное количество алкоголя. Бутылка шампанского, бутылка вина, один бурбон и две водки. Когда допинг был уже на исходе, и стрелки на приборах начали опускаться, официант принёс третью бутылку водки, и беседа стала ещё теснее.

Часы пробили половину второго. Лоран пошёл в мужскую комнату. На выходе его ждала Мелани. В её левой руке была сумочка, а в правой её пальцы потирали автомобильные ключи. Она закинула руку с ключами за шею Лорана и прижалась губами к его уху, пытаясь заглушить своим голосом громкую музыку:

– Может уже закончим прелюдию?

Вместо слов Лоран просто положил правую ладонь на одну из её ягодиц, и крепко держась за филейную часть, развернул девушку к выходу.

Он был настолько в хлам, что забыл предупредить друзей. В принципе, и так всё было ясно. Все его мысли были только о девушке и её бежевом Бентли, на котором они с ветерком доехали до особняка в пригороде Парижа.

– Я пила только вино, и выпила максимум три бокала. А ты влил в себя ни меньше литра с каждого понемногу и держался увереннее, чем я. И так до пяти утра, пока мы не уснули. А теперь вижу, что даже для тебя столько спиртного – доза слишком большая. Сколько тебе лет?

– Двадцать один.

Лоран вспомнил всё, что было до того, как он перешагнул порог этого дома. А вот самое интересное его мозг тщательно скрывал под надёжным замком, ключи от которого давать отказывался.

Если так и дальше пойдёт, то в следующий раз ты меня белкой наградишь. Если бы мозги умели разговаривать, то мозг Лорана сказал бы ему именно такие слова, или что-то в этом роде.

Лоран никогда не выделялся стеснительностью, и поэтому спросил прямо, указывая подбородком на простынь двуспальной кровати:

– А как… моя сила трения? Тебя всё устроило?

Мелани на какое-то мгновение сомкнула веки и сказала:

– Надо сказать, вполне.

Ему показалось этого мало.

– Но я был под шафе. Так что это ещё далеко не предел моих возможностей. Может повторим без горючего? – сказал Лоран, стреляя глазами на постель.

– Увы, но предел твоих возможностей превышает предел моих желаний.

Лоран попыток не оставлял. Близость с такой женщиной должна остаться в памяти. Этот «файл» надо бы перезаписать и сохранить на своём «сервере». А то, что было ночью – безвозвратно утрачено. Всё было удалено, а корзина очищена.

– Тогда, может, повторим… как-нибудь?

Мелани провела языком между разжатыми губами, после чего на секунду прикусила нижнюю и вымолвила, отводя свои карие глаза куда-то в сторону:

– Посмотрим.

«Ну, это лучше, чем „нет“ – подумал он».

– Одевайся, и пошли на кухню.

Лоран дождался, когда длинные стройные ножки Мелани окажутся за порогом, после чего он подобрал одежду, которая лежала аккуратно сложенная на стуле около кровати. Первым делом Лорана волновала его фирменная шапка в форме чулка со складками на затылке. Только после этого он отыскал среди одежды полосатые трусы (окрашенные в цвета французского флага), а затем всё остальное.

Спальня, в которой он провёл ночь, занимала четверть второго этажа. Он спустился по дубовой лакированной лестнице с позолоченными перилами. Стены повсюду были исключительно белыми, как и скульптуры, сделанные в натуральную величину. Перед ним стояли сделанные из мрамора мужчины в древних доспехах и полуобнажённые женщины в одеянии античной эпохи. Оглянувшись по сторонам, Лоран свернул губы в трубочку и издал лёгкий свист, понимая насколько огромный периметр у дома.

А бабёнка на этот раз попалась не только сексапильная, но и состоятельная.

Он шёл на манящий аромат свежесваренного кофе, запах которого привёл его на кухню. По середине на столе уже ждал завтрак. Перед ним лежали круасаны с фруктовой и шоколадной начинками, сливочное масло, красная икра, плавленый сыр, разрезанный на равные части круглый омлет, тарталетки с лососем в майонезе, и нарезанный на ровные кусочки кунжутный батон.

Лоран отодвинул стул и приземлился на обивку ценой в 1 525 евро.

– Чай или кофе? – спросила состоятельная бабёнка.

– Запах уже настроил меня на кофе.

Он, сложив ладони одну на другую, подёргивал пальцами, осматривая интерьер элитной кухни, которая была в разы дороже их съёмной квартиры вместе со всем тем барахлом, которое беспорядочно умещалось там.

Оценив всю красоту дизайна, Лоран стал оценивать дизайн той красоты, которая стояла спиной к нему и разливала кофе по чашечкам. Ночью вся эта красота была у него в руках, в буквальном смысле. Жаль только, что эти моменты ускользнули из его головы.

Мелани развернулась и положила перед ним полную кофейную чашку. Она не стала садиться, а вместо этого облокотилась бёдрами о край нижней части гарнитура, продолжая делать маленькие глоточки кофе, сжимая чашку обеими руками.

– А я смотрю, ты любишь скульптуры?

– Они здесь, потому что их делал мой бывший. Он зарабатывает на этом. Я никогда не интересовалась статуями. Но после того, как я увидела готовый заказ одного клиента, то кое-что мне всё же понравилось.

– И что же? – спросил Лоран, равномерно расстилая по кусочку хлеба сливочное масло.

– Той скульптурой была статуя спартанского царя – Леонида. Он был весь в доспехах. Я могла часами смотреть на эту статую. Тогда я полюбила скульптуры в античном стиле. И муж начал обставлять… подожди-ка – сказала Мелани и резко обернулась назад, когда за окном стал раздаваться чей-то громкий голос. Она положила чашку, распахнула окно и обратилась к садовнику:

– Клод, что-то случилось?

Посреди богатого зелёными насаждениями сада стоял Клод – шестидесяти трёх летний садовник маленького роста, в клетчатом комбинезоне и соломенной шляпе, которая прикрывала его седое бородатое лицо от ярких лучей майского солнца. Он отключил свой раритетный мобильник, взмахнул обеими руками, в одной из которых были зажаты громоздкие садовые ножницы. Они были настолько огромными, что неуклюже смотрелись над головой маленького садовника. Клод ответил почти кричащим голосом, едва выглядывая из-за кустов краем своего бородатого забавного лика:

– Мадам, поздравьте меня! Я стал дедушкой!

Мелани широко, радостно улыбнулась и воскликнула:

– Мои поздравления, Клод! – в её голосе слышалась искренняя радость, словно Клод был членом семьи. – Когда?!

– Час тому назад! Мальчик! – продолжал выкрикивать радостный до глубины души старик.

– Возьми на сегодня выходной!

Счастье Клода стало бить через край.

– О! БЛАГОДАРЮ, МАДАМ! Я завтра же всё доделаю!

У Мелани очевидно было особое тёплое отношение к Клоду.

– Нет-нет! Приезжай в понедельник!

– Спасибо, мадам!

– Уже решили, как назовёте?

– О, да! Сын сказал, у меня теперь есть тёска!

– Здорово! Передавайте всем мои поздравления!

– Обязательно, мадам! Спасибо ещё раз!

Быстрым и неуклюжим шагом Клод отправился к сараю с инструментами, чтобы оставить там весь садовым инвентарь, которым он пользовался тем утром. Пока он шёл к сараю, его рот не закрывался. Пребывая под влиянием бурных эмоций, радостный садовник громко что-то бормотал себе под нос.

Даже после того, как Мелани закрыла окно, радостная улыбка всё ещё не сползала с её гладкого ухоженного лица.

Клод уже одиннадцатый год работает в этом дворе. Даже до развода хозяев распоряжения он получал исключительно от Мелани. Но это, скорее, были просьбы с её стороны, а он уже по ходу работы добавлял от себя, выполняя свои обязанности лучше некуда. Ему всегда нравилось, как с ним общается хозяйка и насколько у неё мягкий покладистый характер. Хотя в такой манере Мелани общалась мало с кем. Клод был одним из таких, кому она доверяла, а садовник в свою очередь был очень трудолюбивым и ценным работником. Они находили полное взаимопонимание.

– А чем же ты занимаешься? – спросила она.

Задумавшись, Лоран пытался подобрать более солидное описание той незаконной деятельности, которую они с друзьями вели. Он провёл ночь с роскошной женщиной, у которой очевидно был весьма круглый счёт в банке. Его статус был катастрофически занижен по сравнению с её. Это его сильно удручало. Ему хотелось почесать языком и накрутить себе солидный имидж за пару минут, чтобы девушка подумала, что перед ней ни какой-нибудь сопляк, а выдающаяся сильная личность с большими амбициями.

– Я специалист по информационной безопасности.

– В какой фирме?

– Не в фирме. – Он очень убедительно подделал голос, выдающий отвращение к банальному образу жизни простого работяги, словно ему надоели разговоры на эту тему (чтоб я работал на фирму и под кого-то стелился?!).

– Меня тошнит от офисной работы. Хочется больше свободы. А эти постоянные утренние походы на работу, начальство «лает» до самого вечера… живёшь в ожидании зарплаты… Я пишу программы на заказ, дома, а потом уже продаю в компании. Полная свобода, и главное – не приходится тратить нервы ради копеек.

– И как давно занимаешься этим?

– Ровно год.

– Сам научился или после института?

– После института. Но я его не закончил. На предпоследнем курсе уже ничего толкового не рассказывали. Мне хватило и того, что уже изучили. Не вижу смысла тратить время на то, чтобы тебе выдали бумажку, которая потом будет… где-нибудь в ящике собирать пыль. – Последняя фраза ему далась особенно эффектно – я предпочитаю придерживаться практичности в своём выборе.

В тот момент ему показалось, что надо бы соскочить с этой темы. Слишком любопытная тёлка.

– А ты?

– Я купила акции пару лет назад. Дивидендов вполне хватает.

После развода Мелани оттяпала половину «совместного» имущества, которое наживал её муж – восемьдесят три миллиона евро. Неплохое состояние для скульптора, который выполнял заказы влиятельных политиков и звёзд шоу-бизнеса. Так что единственные акции, которыми она владела – дорогие шмотки и ювелирные украшения. Хотя если продать её самое дешёвое колье, то за него можно получить минимум 790 000 евро. Так что в каком-то смысле это были акции.

Трезвый ум позволил немного узнать друг друга по лучше в прямом смысле, а не в физиологическом с примесью стонов и пота. После недолгого общения Лорана потянуло на прошлый вопрос:

– Так что, может встретимся ещё раз?

Лоран заметил сияние бриллиантовой оправы колец на её пальцах, которые с лёгкостью потирали прикрытые веки её глаз.

– Послушай, мачо, я старше тебя на пятнадцать лет. Мы провели ночь, как и хотели. Не стоит превращать это во что-то большее. Если хочешь погасить животные позывы, отправляйся в клуб. С таким иммунитетом к алкоголю ты любую девушку быстро доведёшь до нужной кондиции. Так что не обижайся, но лучше нам разойтись на этой ноте.

Лоран не подал виду, что ему было досадно. Возможно, он бы и не предложил ей повторить «марафон», если бы в его памяти осталось хоть что-нибудь от тех пылких и страстных тактов в спальне.

Совершив последний глоток, она положила чашку на край стола, на дне которой медленно застывали кофейные гущи, и спросила:

– Я собираюсь в Оперу́ через полчаса. Тебя подвезти?

– Нет. Спасибо. Я возьму такси.

Мелани отправилась в ванную, где её руки потянулись к щётке и зелёной гелиевой зубной пасте с ароматом мяты.

Было бы неплохо пройтись ладонями по её талии, вдохнуть этот женственный запах с её гладкой шеи и не торопясь, сантиметр за сантиметром перейти в наступление, повторно добираясь до цели – подумал Лоран, когда проходил мимо открытой двери в ванную комнату, с вожделением осматривая заднюю половину Мелани. Но вдруг он подумал, что столь зрелая и опытная девушка может воспринять такие намерения с негативной окраской. Он долго колебался, продолжая стоять, не трогаясь с места. Его зубы уже начинали покусывать нижнюю губу. В итоге он всё равно спустился с входной лестницы, покинув роскошный особняк и выходя на край дороги, где в этот момент проезжало жёлтое такси, а на его левой щеке ещё долго не стирался красный след после отменной пощёчины.

 

8 САРА

Сара прошла интернатуру, получив сертификат нейрохирурга, после чего тут же с первой попытки устроилась в новую клинику, которая находилась в Манчестере – её родном городе, куда она перебралась, чтобы быть ближе к родителям. С её навыками долго искать вакансию не пришлось. Имея на руках диплом с отличием и положительную характеристику с кучей сильных сторон от руководителя интернатуры, её приняли после нескольких пустяковых вопросов на собеседовании, которые едва затрагивали тему медицины.

На электронном табло, встроенном в дверь её личного кабинета, читалась надпись: «Приём ведёт доктор Сара Шоу».

Она не задумывалась над тем, почему с ней так обошлись, но ей начали сливать самых экстренных и запущенных пациентов. Возможно такова была корпоративная культура больницы или конкретно этого отделения – поступать так с каждым новичком. А может это был специфичный обряд посвящения. Раз ты – салага, получи и привыкай. В первый же день в клинику привезли парнишку двадцати лет, с острыми головными болями и спутанной речью. В качестве лечащего врача заведующий нейрохирургией приставил к нему Сару. Сара оценила состояние пациента и приказала ввести внутривенную инъекцию. Через пятнадцать минут боль стала утихать, и больной уснул. Персонал начал готовиться к сканированию. Пациента уложили на каталку и подвели к сканеру. Голову погрузили в прибор. После изучения снимков Сара поставила диагноз «гематома головного мозга». Ввиду того, что это была первая операция для нового доктора, который недавно окончил интернатуру, темнокожая медсестра сорока двух лет с большим стажем стала отговаривать Сару от немедленной операции. Она была одной из немногих коллег, которые хотели облегчить адаптацию нового врача в клинике. Поэтому новый начальник, пусть и на целых семнадцать лет моложе, ей был совсем ни безразличен.

– Проконсультируйся с заведующим. Ты же только пришла. Это не твой уровень. Ты убьёшь пациента.

– Нора – твёрдым и уверенным, вполне командным голосом обратилась к ней Сара – занимайтесь своими обязанностями и готовьте пациента к операции. Я сама разберусь, мой это уровень или нет.

Но тут же Сара подумала о том, что может не стоило обращаться к Норе в настолько жёстком тоне. Для Сары вообще такая манера общения была непривычна. В семье, в институте, в интернатуре, вообще везде в ней видели прекрасного врача, который будет очень сильно беспокоиться за каждого пациента, потому что такова была её натура – стараться ради всеобщего блага. Альтруизм должен быть присущ в принципе любому врачу. Но у Сары он был развит невероятно сильно. С ранних лет она стремилась угождать всем. Ей было тяжело на душе, если она по неосторожности кого-то обидела, или кому-то не помогла, если у неё была такая возможность. Всю жизнь её преследуют воспоминания о том дне, когда сидя в семейном минивэне на парковке перед супермаркетом, она, дожидаясь родителей, стала свидетелем взрыва здания напротив. Это был торговый центр, в котором произошла утечка газа. Стеклянные витрины полетели осколками наружу с жутким грохотом, разнёсшимся на полгорода. Прохожие моментально втянули головы в плечи, пытаясь спрятаться от гремящего раската взрыва сумасшедшей силы. От раздавшегося мощного гула, вслед за которым по земле прошлась ощутимая вибрация, от которой затряслись окна со слабым отражением красного облака взрыва, восьмилетняя Сара выронила из рук телефон, в который она играла в тот момент. Некоторое время она просто наблюдала за происходящим, сидя на заднем сидении автомобиля. Тут же через минуту прибежал отец и резко открыл большую дверь минивэна со словами «Детка никуда не выходи, хорошо. Папа сейчас вернётся». Она молчаливо покивала головой в знак согласия. Отец поцеловал дочурку в лоб и убежал. Но когда приехали бригады скорой помощи, пожарные, полиция, машины газовой службы, девочка открыла дверь и медленно поплела к горевшему семиэтажному зданию. Она дошла до самой изгороди, которую выстроили полицейские из патрульных автомобилей, чтобы оградить толпу прохожих, застывших вокруг. Семь пылающих этажей. Сотни пострадавших людей. Но перед её глазами был только один человек. Мужчина стоял буквально в нескольких метрах от выбитой витрины в дальнем углу торгового центра, чтобы выбраться наружу. Но он замер, когда до него начал доноситься чей-то душераздирающий голос. Он лёг на пол и стал куда-то карабкаться. Его габариты стёрлись с обзора, когда огонь с внешней стороны торгового центра стал выше. Он попытался достать из-под горящих завалов женщину с ребёнком. Когда несколько попыток оказались безуспешными, он стал отчаянно звать на помощь, разрываясь от собственных криков, тонувших в море пламени и обваливающихся стен. В массивной панике эти крики глохли. Из-за неумолимо возвышающихся языков пламени просматривалась только голова незнакомца, рисковавшего своей жизнью ради спасения других. Но все спасатели спешили в противоположную – лицевую часть здания, где просматривалось основное скопление пострадавших. Мужчина не сумел далеко отойти из-за криков переполненной паникой женщины, которая умоляла не оставлять её одну с чадом в окружении адского хаоса. В этот момент за спиной у Сары в машину скорой помощи погрузили пожилого мужчину с обильными ожогами, испускавшего тяжёлые болезненные стоны, после чего один из пожарных, который донёс старика до бригады медиков, обратился к своему коллеге, стирая тыльной стороной перчатки на руке пот со лба: «Ты видишь кого-нибудь в других частях здания?». Сара лишь задрала голову, обратив свой детский взор на дядю-пожарного в спецовке и шлеме, и разомкнула губы, но ничего так и не решилась вымолвить. Полоса огня уже успела вырасти почти до самого потолка первого этажа, и отважного незнакомца было невозможно разглядеть из-за высокой огненной полосы. Пожарные бросили взгляд на метавшихся по второму этажу пока ещё живых людей и рванули туда, облокачивая выдвижную лестницу о край здания. Это было ещё дальше от того места, с которого не спускала глаза оцепеневшая восьмилетняя девочка. Но если раньше перед ней был некто, подававший признаки жизни, то теперь его силуэт стёрся с обзора. Его, как и тех, кого он стремился спасти, со всех сторон окружило сплошное пламя, с каждой секундой всё сильнее сжимая свою огненную цепь. Она не понимала, почему промолчала. Может быть потому что детей никто не слушает в ситуациях, где всё должны решать взрослые? Или может ей было до такой степени страшно, что голосовые связки впали в каменное оцепенение? Она так и не поняла этого даже спустя годы. Через пару минут на всех троих обрушился горящий потолок, чего никто не заметил ровно так же, как и тех несчастных, кого придавили обломки. Среди всех свидетелей, большинство из которых пялились на то, как захватывающе горел и эффектно распадался объект огромного размера, что раньше видели только в кино, была единственная девочка, которая наблюдала совсем за другим: как где-то в дальнем углу здания оказались закованными словно в огненной печи три человека, но не решилась сказать несколько слов спасателю. Это не было её обязанностью, следовательно, она не взяла на себя никакого греха и не нарушила какого-либо закона. Но во взрослой жизни Сара так не считала. На её глазах погибли три человека, среди которых был маленький ребёнок.

«Сара! Я ведь сказал оставаться в машине!» прокричал папа, крепко от страха обнял дочку и стремительно отвёл её прочь от зрительской толпы на парковку к минивэну.

Порой чтобы спасти чью-нибудь жизнь не требуется совершать отважные поступки. И Сара это знала.

В одиннадцать лет, когда она с родителями выходила из Макдональдса, прямо на её глазах на перекрёстке тягач протаранил две легковушки, расплющив их кузова как бумажные кораблики. В тех легковушках находилось пять человек. Двое попали под хороший пресс, оставивший после себя неразборчивую расплющенную кровавую массу. Во второй машине водитель лежал без сознания с открытой травмой во лбу. Пассажиру рядом – девушке лет двадцати пяти – оторвало обе ноги по колено краем сорванного капота, который съехал в салон. А тот, кто лежал на заднем сидении – молодой парень студенческих лет, – не мог даже закричать из-за того, что его туловище прижало между задним сидением и спинкой водительского. Вместо криков из его рта плескались слабые брызги крови, превратившиеся вскоре в тонкие багровые ручейки.

На её глазах погибали люди. Тогда девочка начала всерьёз задумываться над тем, что, если в критический момент, когда чья-то жизнь висит на самом тонком волоске, ты берёшь, и вытаскиваешь этого человека с того света. Это ли не самое важное занятие во всём мире – спасать целые жизни. А если учесть, что многие люди гибнут в совершенно нелепых обстоятельствах, когда этого можно было бы запросто избежать, то такая работа важна вдвойне.

Все родные, друзья, коллеги, знакомые, преподаватели – они не могли представить Сару в руководящей должности: заведующей отделением или главврачом больницы. И всё из-за того, что у неё был слишком мягкий и нежный характер, который вполне соответствовал её внешности. Но все видели её талантливым доктором. Спасать жизни было её призванием. Таков был у неё характер, что даже в те моменты, когда, казалось бы, всё кончено, она продолжает биться до последнего. Если есть хотя бы ничтожная вероятность, один шанс из миллиона, что пациент выкарабкается, она будет его использовать.

В обыденной жизни она делала всё, чтобы никому случайно не навредить, или если она могла бы кому-нибудь хоть чем-нибудь помочь, она сделает это. А когда вопрос касается здоровья человека, она делает в разы больше, чем надо. Успешное лечение каждого пациента Сара воспринимала как священный долг.

Многие врачи в отделении были практичными и давали реалистичные прогнозы относительно дальнейшего состояния, о чём часто открыто сообщали. Сара прогнозов не давала, и видела только одно решение. У неё в голове был только здоровый человек, в которого она стремилась превратить каждого больного. Даже если случай запущенный и оставляет желать лучшего, она не просто билась за жизнь своего пациента, но ещё и его самого настраивала на лучшее, едва ли ни гарантируя, что они прорвутся.

Теоретическую сторону нейрохирургии она освоила в совершенстве. В интернатуре продолжала постигать новые высоты на практике. При вручении сертификата руководитель сообщил ей, что раньше ему не доводилось видеть молодого специалиста, который настолько бы быстро всему обучался, и особенно, чтобы настолько беспокоился за состояние больного. Во всех видах операций в её послужном списке была масса прооперированных пациентов. В ней сидел огромный потенциал, и со стороны могло показаться, что Сара уже почти достигла его предела.

С диагнозом «гематома головного мозга» она не раз сталкивалась в больнице, где находилась в статусе интерна. Она провела одиннадцать безупречных операций над удалением подобных гематом под наблюдением своего руководителя, но без единого его вмешательства. Так что рука у неё была набитая и ничуть не дрогнула, в отличие от остального персонала, среди которого все сильно сомневались в том, что этот новичок сделает всё, что требовалось от неё.

Старания нового врача были всё равно, что номер люкс в пятизвёздочном отеле. Доктор Сара Шоу провела такую операцию, что на её услуги было грех жаловаться. Никто из её новых подчинённых не видел настолько ювелирной работы. От гематомы не осталось ни следа. Даже шов был настолько идеальный, как будто это дело рук художника – очень тонко, ровно и едва заметно. Разве что времени на операцию понадобилось чуточку больше, чем тратят остальные хирурги.

Прямо у операционного стола весь персонал во главе с медсестрой Норой поздравили Сару, а сама Нора даже извинилась за то, что посмела усомниться в её навыках:

– Мисс Шоу, правда, я даже не могла подумать, что хирург с таким опытом способен на нечто подобное. Не в обиду будет сказано остальным врачам, но ваша работа – филигранная настолько, что им до вас – как до небес. Поздравляем.

– Спасибо. Но, – протянула Сара – знаете… вы тут все старше меня, и поэтому мне как-то не по себе, да и вообще непривычно. Обращайтесь ко мне просто по имени. Мне так будет легче.

Все тут же хором закивали, как послушные цирковые питомцы под пристальным надзором дрессировщика. Они и впрямь восхищались работой нового начальника и даже обрадовались её появлению в отделении. Она в одночасье завоевала расположение всего персонала. Теперь к ней относились с большим уважением, которого не удостаивались даже те доктора, кто проработал в больнице несколько десятилетий.

Прекрасно зная о дурных наклонностях заведующего нейрохирургией, Нора тщательно пыталась скрыть степень тяжести той травмы, с которой пришлось работать Саре. Мистер Зак Бергер, который к тому моменту разменял седьмой десяток, был уже закалённым старожилом в клинике и тринадцатый год руководил отделением. Мистер Бергер не пользовался авторитетом у подчинённых из-за своего чрезмерного надзора. Он в буквальном смысле сидел на хвосте весь рабочий день. Дотошно проверял каждую мелочь и находил, к чему придираться. Если одна из сотни лампочек горела чуть ярче, чем остальные – повод для Бергера полаять своим тошнотворным голосом. Нагнулся-разогнулся, халат немного задран – повод полаять. Инструменты в операционной разложены неровно на сантиметр – повод полаять. Не так ходишь – повод полаять. Он лично сравнивал снимки до и после операции, и никто не припоминал хотя бы одного случая, чтобы Бергер хотя бы промолчал, не говоря уже о словах похвалы. Реакция была всегда одна – пустой гнев, который он с диким удовольствием выливал на хирурга, пациенту которого принадлежали снимки. Это выглядело странно, потому что его уровень профессионализма не только не был выше, а даже наоборот – существенно уступал навыкам большинства хирургов в отделении, которые были на порядок моложе него с куда меньшим трудовым стажем. Из-за этого создавалось впечатление, что Бергер словно заряжается энергией от того, что без конца кричит на врачей, медсестёр и санитаров. В моменты, когда он изъявлял желание вставить сразу нескольким подчинённым, то в обязательном порядке звучала его коронная фраза: «Не было бы меня, это отделение превратилось бы в сплошную жопу всей хирургии». По части ругательств ему не было равных во всей больнице: «Ты не врач, а ошибка медицины», «Имел я такого работника», «Хватит чаи гонять, валите работать», «Тебе что, сделать трепанацию черепа. Может тогда вы все начнёте думать башкой, а не жопой», и всё в этом духе.

То, что новый и молодой врач взялась за столь сложную операцию – идеальный для Бергера повод поорать вдоволь и сделать это со вкусом. Об этом все знали и поэтому промолчали. Но скрывать долго не вышло. Разумеется, его интересовали успехи нового доктора, так что как только пациент начал приходить в сознание, он потребовал сделать повторные снимки для сравнения и принести их ему в бумажном варианте, и чтобы принесла именно Сара.

На шестой день после операции медперсонал сделал повторные снимки, и Сара отправилась на ковёр к начальнику с нарушенной психикой.

– Мисс Шоу – крикнул вслед Саре Бергер, когда стоял на посту и увидел её, проходящей мимо. – Вы ко мне? – вполне деликатно спросил он.

– Да, Мистер Бергер.

– Давайте, взгляну прямо сейчас, чтобы лишний раз не отнимать у Вас времени.

Не отнимать времени. А как же. Двуличный психопат.

Он взглянул на даты сканирования. Осмотрел содержимое первого снимка, который был сделан до операции. Затем второй – после. На последнем изображении всё выглядело так чисто, как будто в мозге ничего и не было. Но его – этого тирана – интересовал первый снимок. Ведь это как раз то, что ему и было нужно – обоснование его свирепых воплей, которые разлетались на весь коридор в отделении. Своим возгласом он прессовал молодого нейрохирурга, которая никак не ожидала такой реакции от своего шефа за совершённый подвиг.

– Ты соплячка, кем себя возомнила?! Это твой первый пациент и ты сразу решила выпендриться!…

Двадцатипятилетняя девушка уткнулась в пол убитым взглядом. Она не была готова к такому повороту событий в отличие от остальных, кому уже до боли было известно то, что их шеф – заднеприводной. Все они проходили мимо, робко бросая взгляд на привычную сцену с участием старого и надоевшего персонажа.

– Ну ничего. Теперь ты надолго запомнишь фамилию своего первого пациента – Харт! Молись, чтобы он…

Продлилась бы эта экзекуция ещё на полминуты, и Сара бы точно прослезилась. Её мягкотелость никогда не позволяла ей нормально переживать конфликтные ситуации. Она всегда стремилась к тому, чтобы пресекать их появление. Но терпеть дальше выходку своего долб… го начальника ей не пришлось. За спиной у Бергера нарисовался некто в деловом костюме с двумя охранниками в штатском позади.

– Хм-хм – прокашлял незнакомец. – Извините.

Бергер развернулся.

– Да?

– Вы заведующий отделением?

– Да, всё верно.

Человек в сером костюме и полосатом галстуке серых тонов разных оттенков, с накинутым на плечи белым халатом, протянул руку:

– Уильям Харт.

– Зак Бергер – представился заведующий. – Чем могу служить?

– Мой сын попал к вам в отделение. И…

Тут Бергера осенило. Он не сразу вслушался в фамилию мужчины.

– Ах, да. Секунду. – Бергер прочитал имя владельца снимков – Роберт Харт.

– Да. Исходя из вашего диалога, – Уильям заметно сбавил скорость своего голоса, всматриваясь в потухшее лицо спасшей его сына девушки – я так понял, что этот доктор и есть тот врач, который его прооперировал.

Робким проскользившим взглядом Сара посмотрела в лицо отца пациента, но вскоре опустила глаза чуть ниже его подбородка, продолжая испытывать последствия нападков начальника. На пару секунд рот Бергера, открывшись, застыл. Какой-то придурок посмел наглым образом прервать его за самым любимым занятием, ради которого он, собственно, и ходит на эту работу. Но Бергер быстро взял себя в руки:

– Да. Но дело в том, что мы должны провести ещё кое-какое…

Не успел Бергер завершить фразу, как Харт старший сделал несколько шагов, протянул руку Саре и пожал её с искренней теплотой:

– Я Вам очень признателен. Мы уже второй год ездим по разным клиникам. Где только не были: Франция, Швейцария, США, Германия, Япония. Везде отказались оперировать. Все говорили, что сердце Роберта остановится прямо во время операции. Никто не брался. Боли у него участились. Спать начал много. Говорить стал совсем неразборчиво. А пару минут назад я был в палате, и речь у него превосходная – широко улыбнулся отец пациента. – Мы уже хотели в этом месяце полететь в Израиль. Это была наша последняя надежда. Но он захотел приехать к друзьям в Манчестер, и тут у него случился очередной приступ. Так что я искренне благодарен.

Лицо Сары мало изменилось, а комок в горле всё ещё торчал, не позволяя глотнуть слюну. Тот психопат в белом халате по-прежнему стоял рядом. Его язык так и чесался ляпнуть очередную порцию «ласковых» слов, а сам он горел от нетерпения, когда посторонний исчезнет. Это было написано у него на лице.

Уильям сделал небольшой наклон в сторону Сары, положил руку ей на локоть, и сказал:

– Мы могли бы поговорить наедине?

– Я…

– Вот и хорошо.

Его статус не позволял ему терпеть отказы. Он указал рукой в сторону, и они, медленно прогуливаясь, оставили пост позади своих спин. Саре можно было сказать что угодно. Реакция была бы одинаковая. Её до сих пор не отпускал паралич от шестидесяти однолетнего убогого подобия врача.

Сосредоточенно и очень деликатно Харт стал излагать. Как раз в этот момент Сару слегка отпустило и теперь она могла вникать в то, что ей говорят.

– Вы вытащили моего сына с того света, и за это мы с женой перед вами в неоплатном долгу.

– Я … – она отрицательно подёргала головой, но Харт её резко прервал.

– Я работаю в администрации мэра Лондона. В медицине, очевидно, я ничего не понимаю, но такого врача, как вы, мы искали по всему земному шару. Но не нашли. Стало быть, профессионал с такими навыками заслуживает чего-то большего, чем должность в рядовой государственной больнице. Так что, я могу посодействовать вашему трудоустройству в одну из ведущих клиник Англии в Лондоне. Что скажете?

– Правда, я… спасибо, но… Это ведь моя работа. Я… я просто сделала операцию, которых проделала с десяток. И только. Поэтому…

– Вы видимо не до конца меня поняли, Мисс…

– Шоу.

– Мисс Шоу. Я не успокоюсь, пока не отплачу вам той же монетой. У меня есть связи и в Манчестере. Так что, если хотите,…

– Правда, спасибо, Мистер Харт. Но я…

– М-м-м-м – глубоко призадумался Харт – хорошо. Я вижу, вы – настоящий врач, который спасает своих пациентов только потому, что ему этого хочется. Тогда вот, как мы поступим. – Уильям повернул голову и посмотрел на Зака Бергера, который всё также находился у поста, и продолжал осматривать снимки, лежавшие на стойке. Его лицо было таким, будто на снимки смотрел неандерталец. По всей видимости он не догонял, как могло случиться так, что на свежем снимке не наблюдалось ни малейшего признака того, что когда-то там была гематома.

– Очевидно, ваш шеф вам не по душе.

Веки Сары моментально расширились от испуга, а голос заметно приободрился и задрожал:

– Нет-нет-нет…

– Мисс Шоу, прошу вас. Ни один нормальный человек не захочет иметь дело с этим психом. За такой подвиг вас нужно приставить к награде. А вместо этого вам приходится выслушивать необоснованные претензии, да ещё и в такой грубой форме. Вот, что мы сделаем: с завтрашнего дня вы поменяете прописку на кабинет заведующего отделением.

Не только все окружающие, но и сама Сара не могла представить себя на руководящей должности. По крайней мере сейчас.

Харт не собирался отставать от неё, и когда до Сары это наконец дошло, она обратилась с просьбой, которую сформулировала через огромную силу, с большой неохотой. Для этих слов она собрала все остатки своей воли.

Следующим утром главный врач вызвал Бергера к себе. Он предложил ему два варианта: уйти по собственному желанию или быть уволенным по статье за грубое отношение с подчинёнными. Он выбрал первое. Теперь заведующим нейрохирургией стал пятидесяти восьми летний Рендал Гибсон. Его уважали и ценили все работники в отделении, а он, в свою очередь, отвечал взаимностью. Так пришёл конец тринадцатилетней диктатуре и тирании безмозглого докторишки, которому неизвестно кто доверил верховодить целым отделением вполне компетентных и дисциплинированных медработников.

Прошло полтора месяца.

Сара, Нора и Матильда – ещё одна из медсестёр, сидели за столом в кафетерии.

– Я правда не пойму – возмутительно вымолвила Нора, обращаясь к Саре. – Другой на твоём месте ходил бы с высоко задранным носом, а у тебя такое лицо, как будто ты этого пациента убила.

Тем утром Сара выписала очередного пациента. В двух предыдущих клиниках его опухоль в спинном мозге рассмотрели, как неоперабельную. Он не мог самостоятельно передвигаться и находился в инвалидном кресле. Во время операции она удалила опухоль, а спустя ещё неделю больной встал на ноги и передвигался при помощи костылей.

– Он не должен нуждаться в костылях – самокритично и резко высказалась Сара, обвиняя себя в том, что не смогла целиком восстановить функции позвоночника, чтобы пациент имел возможность ходить без посторонней помощи.

– Так он и ходить на своих двух тоже не должен – сказала Матильда.

– У другого хирурга может быть. Просто нужно было назначить отдельную операцию, а я – с какой-то ярой ненавистью к себе Сара проговорила – полезла дальше.

– Ей богу – продолжала наезжать Нора – ты как Мать Тереза. Когда уже до тебя дойдёт, что ты человека с того света вытащила. А тебе всё мало.

В этот момент к столу подошёл Рендал Гибсон с подносом, на котором было две тарелки и стакан, из которого исходил пар горячего напитка с ароматом бергамота. Он слегка наклонился:

– Сара, зайди после обеда к главврачу. Он хотел поговорить с тобой.

– Поняла. Спасибо Мистер Гибсон.

Спустя шесть минут Сара сидела в кабинете главврача напротив управляющего больницей. Им был семидесяти летний Джек Гиггз. В прошлом успешный кардиохирург с кучей высоких наград в сфере здравоохранения. На его счету были сотни успешно проведённых операций без единой осечки; несколько изобретённых новшеств в кардиохирургии, послуживших темой для диссертации, за что он был удостоен новой учёной степени, и стал профессором. Единственное, чего ему недоставало – жёсткости в управлении делами больницы. Но компенсировал этот недостаток его заместитель. Он был готов на всё ради босса, которого глубоко уважал и брал за пример, и поэтому при необходимости начинал гонять подчинённых по полной.

– Итак, Мисс Шоу – глубоко вздохнув доктор Гиггз присел на своё привилегированное кресло, сгибая состарившиеся коленные суставы, и сложил руки перед собой. – До меня дошли слухи о ваших подвигах.

– О каких ещё подвигах?

– Ну-у-у – умоляюще главврач просил не стесняться своих достижений. – Вам завидует вся больница. В этом возрасте с такими навыками вам нужно лекции читать. Я лично изучал истории болезней тех пациентов, которыми вы занимались. Я даже консультировался с учёными из института, и они подтвердили, что два случая в мировой практике считаются совершенно безнадёжными. Те больные были уже одной ногой в морге нашего учреждения. Вы сделали для них невозможное. Теперь эти учёные просят познакомить их с нашим уникумом. Да-да, вы – вундеркинд для современной медицины. Но я отказался. Мне не хочется расставаться с таким профессионалом, который, к тому же, ещё только начал свою карьеру.

Сара привыкла слышать лесные слова о своей работе. Но то, что её труды будут оценены научным сообществом… Улыбка с её лица не сходила (мышцы на лице лишь немного ослабли), а старик Гиггз – обладатель сплошной седины вокруг лысины на затылке, – стал объяснять причину, по которой он пригласил её к себе:

– Мы уже восемнадцать лет сотрудничаем с несколькими ведущими клиниками в Европе. И совсем недавно поступило предложение от наших партнёров в Париже произвести очередной обмен сотрудниками в области нейрохирургии для повышения квалификации, освоения новых методов лечения. То есть, совершить своего рода обмен опытом. Судя по словам доктора Гибсона, вы проводите операции с невероятно высоким уровнем качества и именно в вас скрыт самый большой потенциал в отделении. Поэтому я бы хотел, чтобы вы отправились на две недели в Париж и прошли эту стажировку. Уверен, французы будут в восторге от совместной работы с таким специалистом. Что скажете?

Он с улыбкой обратил свой взор добродушного дедушки на Сару, который восхищался талантом начинающего хирурга, как бы уговаривая не отказываться.

Уголки рта широко раздвинулись, и Сара сказала:

– Для меня это честь, Мистер Гиггз.

 

9 НА ПОДСТУПАХ К КОЛАПСУ

В последний раз Джоана оглянула себя с ног до груди, и на всякий случай спросила:

– Пабло, ну как? Нормально?

Сосредоточившись на объективе камеры, Пабло ответил на одной ноте:

– Всё чётко.

Джоана ещё раз поправила причёску и поднесла микрофон к губам, когда в наушнике прозвучал голос ведущего новостей:

– А теперь мы передаём слово нашему специальному корреспонденту Джоане Гроссо, которая прямо сейчас находится на месте событий в Брюсселе. Джоана, вам слово.

– Да. Спасибо Алессандро. Сейчас, прямо за мной вы видите стадион местной футбольной команды, где, собственно, и был задержан член террористической исламистской группировки Али Эль Дари, который ещё девять лет назад был объявлен в международный розыск. Но вот только вчера он был арестован. Поимка радикала стала возможной благодаря совместным усилиям местных спецслужб с агентами российской внешней разведки. Имена участников операции не оглашаются. Совсем недавно стало известно, что теракт планировалось совершить не вчера, когда на столичном стадионе проходил центральный матч последнего тура чемпионата Бельгии по футболу, а в следующем месяце, когда здесь, именно на этом реконструированном стадионе состоится финальная игра главного европейского клубного турнира. Также официальный представитель Минобороны Бельгии объявил о том, что Али Эль Дари уже закладывал взрывчатку несколько раз, планируя одновременно подорвать трибуны по всему периметру, не оставляя таких участков, где могло бы обойтись без жертв. Помимо этого, по неподтверждённым данным, имеется информация, что у задержанного был соучастник в лице сотрудника службы безопасности стадиона. Комментариев от местных властей на этот счёт пока не поступало. Алессандро?

– Джоана, какова обстановка в городе на данный момент?

– Обстановка – относительно спокойная. Жители Брюсселя обильными потоками передвигаются по городу на личном и общественном транспорте, как это и бывает каждые выходные. Двумя днями раннее центральную площадь Брюсселя – Гранд-Плас начали готовить к национальному дню труда, который пройдёт по всей стране 1 мая, и подготовка продолжается до сих пор, невзирая на произошедшее. Представители полиции максимально усилили охрану мест большого скопления людей. Также усилена работа таможенных служб на въезде в город через автомагистраль, в аэропорту и на вокзалах.

Ведущий новостей Алессандро Неста вздохнул полной грудью и поблагодарил коллегу:

– Ну что ж, спасибо Джоана. О последних новостях из Брюсселя нам рассказала специальный корреспондент телекомпании «La Roma» Джоана Гроссо.

Прямой эфир был завершён. Джоана откинула руку с микрофоном, и скорчив лицо достала наушник из левого уха.

– Поехали в какое-нибудь кафе – обратилась она к Пабло.

– Да. Почему бы нет. Утром я только кофе успел хлебнуть, и то кофе – это громко сказано.

Они сложили оборудование в арендованный автомобиль. Джоана задрала левую кисть руки и взглянула на часы. Стрелки показывали семь минут двенадцатого. До следующего выхода в прямой эфир было два часа и пятьдесят три минуты. Времени предостаточно для того, чтобы как следует заправиться и даже вздремнуть после перелёта.

– Будьте так добры, можно взглянуть на вон того кролика? – сказал Виктор, обратившись к продавцу торгового центра. В отделе игрушек его заинтересовал большой мягкий ярко-красный кролик с белым брюшком и сквозными золотистыми очками.

Пока он рассматривал белую мордочку кролика на фоне его красной шёрстки, молодая блондинистая девушка в футболке продавца предлагала ещё несколько вариантов:

– Кроме этого есть розового цвета, серого, и… белого. Вы ищите для мальчика или для девочки?

– Для девочки – с довольным видом произнёс Виктор.

– Тогда, думаю, красный подойдёт больше всего. Если хотите, то на брюшке можно вышить надпись. У нас есть электро-машинка, это не займёт много времени.

– Боюсь, моя дочка не обратит на это внимания. Она не говорит по-французски.

– О, а по вам не скажешь. У вас отличный французский. А откуда Вы?

– Из России.

– Из России с любовью, доченьке. – Они на мгновение засмеялись. – И как вам Брюссель?

Интересная была экскурсия по городу в поисках террориста с бомбой в рюкзаке и пистолетом в штанах.

– Отлично. Особенно местная кухня. Теперь я убедился, что бельгийские вафли не спроста хвалят.

Виктор понятия не имел какими были на вкус вафли местного производства. Но девушка у витрины оказалась очень вежливой, и он счёл необходимым вести себя также, даже если придётся чуточку слукавить.

– Пожалуй возьму красного. И можно ещё завернуть его в прозрачную упаковку, а на верху привязать красную ленточку.

– Конечно, Месье. Пару минут, и всё будет готово.

Он обнял кролика левой рукой, заставляя прозрачную упаковку слегка пошелестеть. Через двадцать шагов Виктор зашёл в отдел парфюмерии и купил флакон элитных женских духов «L’Antichambre». На выходе из отдела он мельком посмотрел на настенные часы с маятником в готическом стиле, на которых было без четырёх минут полдень. Он вышел в коридор и минуя многочисленные отделы с кучей товаров направился к эскалатору, ведущему вниз на второй этаж, который он планировал просквозить.

С самого утра Лоран испытывал дискомфорт и каждую минут его рука энергично почёсывала в правом паху, не обращая внимания на прохожих. Они с Гаспаром сидели в закусочной на окраине Парижа. Расположившись на мягкой обивке стула у окна Лоран раздвинул колени и стал чесать ещё активнее.

– Меньше надо в женские щели нырять – в полный голос проговорил Гаспар. Его не смутило то, что к этому моменту у стола уже находилась официантка, примерно их же возраста. Она тактично поздоровалась, оставила на столе два меню, а затем ненадолго испарилась, на мгновение погрузившись в раздумья о том, что ей придётся обслуживать двух молодых извращенцев, один из которых на виду у всех открыто чешет в самом непристойном месте, а у другого изо рта сыпется всякое дерьмо.

– Кто бы говорил про щели – безразличным голосом возмутился Лоран. – По-моему не я на прошлой неделе шлялся двое суток у какой-то щели в студенческой общаге.

– Это была не просто щель, а настоящая экзотика. А вот ты, вместо того, чтобы совершить пару забегов, решил пробежать целый марафон, ещё и по двум полосам. – Всматриваясь в содержание меню, Гаспар монотонно добавил – И потом, та, темноволосая, всех соседей перебудила.

Позапрошлой ночью, когда Люк, Антуан, Жан и Венсан уехали в Ниццу на фестиваль видеоигр, Лоран за час до полуночи приволок в квартиру двух девиц из ночного клуба. Все трое были под шафе и заняли одну из спален, которая была в их полном и непристойном распоряжении. Гаспар, пытавшийся уснуть в соседней комнате, не знал которая именно, но одна из девушек всё время призывала Лорана работать активнее такими пылкими словами, как «ГЛУБЖЕ», «ХВАТАЙ ЗА ВОЛОСЫ», «ЖЁЩЕ» «БЫСТРЕЕ! ЕЩЁ БЫСТРЕЕ!», «АХ, ДА! ВОТ ТАК!», «ОТТР… Й МЕНЯ!». Эти шлепки по трясущейся филейной части и жаркие крики одной из них разносились на весь дом. Вскоре из квартиры сверху спустился сосед и попросил Лорана снизить громкость у этой давалки. Как только Давалка вдыхала полной обнажённой грудью, чтобы снова громко застонать или крикнуть какую-нибудь бодрящую фразу, (как это делают в немецких фильмах) Лоран тут же прикрывал её пошлый и несдержанный рот, продолжая обтачивать края её щели. До соседей перестали доноситься эротические стоны, но вот Гаспар через стенку отчётливо слышал мычание этой шлюхи, которая не сползала с Лорана до четырёх утра. Хорошо, что другая отключилась после первого забега.

– Вы уже выбрали что-нибудь – спросила официантка с вполне естественной и приятной улыбкой, которая давалась ей нелегко. Она явно не горела желанием находиться долго рядом с ними. Пока её не было, они уже наверняка успели обсудить её физические параметры. Она была в этом более чем уверена.

После того, как она записала заказ карандашом на блокноте, лежащем в её левой руке, и отправилась на кухню, Лоран сделал то, о чём подумала официантка. Пусть и с запозданием, но он оценил её внешность.

– Таким формам я оставлю большие чаевые – прошептал Лоран, разглядывая заднюю половину отдаляющейся официантки.

– Смотри, чтобы чаевые получили формы, а не щель – с сарказмом ехидно произнёс Гаспар.

– Да пошёл ты – расстроенно вымолвил Лоран. С такими подмечаниями в свой адрес он был немногословен в последующие сорок минут, которые они с Гаспаром провели в кафе.

Без трёх минут двенадцать, когда большая часть заказанного была уже съедена и выпита, Лоран сказал:

– Я в сортир.

Последний день стажировки завершён. Как и обещал доктор Гиггз, Сара существенно повысила уровень своего профессионализма за две недели, проведённые в парижской клинике. Её лицо светилось от радости. Ей удалось завести много знакомств и обменяться собственными методами оперативного лечения тех травм, которые в современной медицине принято считать неизлечимыми. Помимо всего прочего на протяжении всей стажировки она активно дискутировала с врачами по вопросу психологического воздействия на пациентов и влияние этого аспекта на эффективность операбельного и неоперабельного лечения.

За три дня до отъезда родителям пришлось улететь в Штаты. Звонок из-за океана принёс известие о предстоящей неотложной пересадке сердца тёте Мерлин. По прогнозам врачей, шансы на успех были невелики, но и они таяли с каждой минутой. В виду этого родители Сары – Грэг и Тереза Шоу были вынуждены в срочном порядке купить билеты на ближайший самолёт до Остина, чтобы Грэг мог, возможно в последний раз, увидеть сестру перед операцией, а Тереза поговорить с золовкой, с которой у неё были особенно тёплые отношения настолько, что до замужества Мерлин почти всё свободное время и выходные проводила в доме брата, чтобы они с Терезой могли вместе проводить вечера и выходные. Их дружба продолжалась и дома, и на работе в головном офисе компании по производству детских игрушек, где Тереза и Мерлин обе работали в отделе по разработке дизайна. Грэг всё время подшучивал на тему их чрезмерной дружбы, что не он женился на Терезе, а Мерлин нашла себе закадычную подругу, которая прописалась в их семье.

По просьбе Сары они оставили ей трёхлетнего брата, которого она намеревалась взять с собой в Париж, где во время её отсутствия за Дэнни будет присматривать племянница Грэга – Линда, которая в это время как раз находилась в академическом отпуске. Ей нравилось возиться с малышнёй. Особенно с теми, кто был младше пяти лет.

Из-за большого расстояния между клиникой и домом дяди, Саре пришлось поселиться в отеле, расположенном в паре кварталов от клиники. К семье дяди она ездила в конце недели в выходной, который проводила с братом. За время, проведённое в доме дяди Мартина, он безумно соскучился по сестре, несмотря на то, что с Линдой они прекрасно проводили время, а по вечерам от него не отставали и дядя с тётей.

Сара закрыла молнию на дорожной сумке с колёсами внизу. В это время Дэнни, одетый в ярко-зелёный спортивный костюм с небольшими жёлтыми полосками на плечах и штанишках, сидел на коленях у Линды, которая сидя на кресле в очередной раз читала ему книжку про Винни-Пуха на компьютерной полупрозрачной панели. При виде Винни-Пуха в окружении пчёл изо рта Дэнни вырвался громкий смех. Он никогда раньше так не смеялся, и почему-то именно в этот раз он посчитал картинку особенно смешной из-за комментариев двадцатиоднолетней Линды: «Ай-я-яй! Ворует мишка, да Дэнни! Воровать не хорошо!».

Они все вместе втроём спустились на лифте в живописный холл, наполненный свыше полусотней постояльцев. Линда стояла около сумки с Дэном на руках, пока Сара заполняла кое-какие бумаги у стойки, чтобы руководство парижской клиники вскоре осуществило денежный перевод за гостиничный номер, который был забронирован для коллеги из Манчестера. Затем они прошли через выход, где Сара подкатила сумку к ближайшему припаркованному у здания отеля такси с чёрными шашечками на жёлтом кузове. Пока водитель загружал сумку в багажник, Сара прощалась с Линдой:

– НУ! давай сестрёнка.

Крепко обняв Сару с счастливой гримасой на лице, Линда произнесла через прижатый к плечу Сары подбородок:

– Удачно долететь. – После того как перед ней снова нарисовался радостный лик двоюродной сестры, она добавила – Как только приземлитесь, позвони.

– Обязательно. Спасибо, что присмотрела за Дэном.

Линда присела на корточки, взглянула на Дэнни, на его пухленькие щёчки и эти тёмные крупные глаза, и сказала:

– Ах, я бы ещё посидела. Пока братишка – с последними словами она крепко поцеловала Дэнни в щёчку, а через полминуты уже провожала их, видя лишь голову Сары и её машущую руку на заднем сидении такси. Это была их последняя встреча и закончилась она без двадцати трёх двенадцать.

Пробил полдень 17 апреля 2047 года.

Держа под левой рукой кролика и сувенирный пакетик с женским парфюмом в правой, Виктор тронулся с места одновременно с небольшой толпой брюссельцев, когда на светофоре динамично зашагал зелёный человечек. Он стоял где-то позади двух десятков горожан и от зебры его отделяли считанные метры.

– Что там? – спросила Джоана, облокотившись рукой о край двери у пассажирского сидения в ожидании, пока на светофоре загорится зелёный. – Эй, Пабло.

Высунув голову из окна, Пабло смотрел куда-то назад в направлении многочисленных офисных зданий. Что-то определённо привлекло его внимание. Джоана понятия не имела на что так уставился её оператор. Обзор ей преграждал высокий фургон, пристроившийся позади их арендованного седана.

– Пабло – Джоана дёрнула напарника за его руку, свисавшую на руле. – Зелёный. Поехали.

Едва Пабло повернул голову обратно, включил первую передачу, надавил на газ и автомобиль тронулся с места, когда в боковом зеркале заднего вида он увидел, как из того офиса, на фасад которого он смотрел секундой раньше, начали в панике выбегать люди. Движение толпы сопровождалось громкими истеричными криками. Что-то их заставило вылетать на улицу. Кто-то вылетал в буквальном смысле, приземляясь на твёрдый асфальт, стирая в кровь свои лбы, ладони и колени.

– А-А-АХ! – досадно издал Пабло. – Заснять бы – с некоторой обидой произнёс он, продолжая смотреть то на перекрёсток, который они медленно пересекали, то в боковое зеркало.

Через некоторое время из офиса стали выбегать андроиды. Они молотили людей, которые для них были как огромное стадо овец для пары волков. Представитель человеческой расы был на каждом шагу. Надо было только протянуть свою стальную руку, и жертва – в ловушке.

Подъезжавший к перекрёстку с левой стороны автобус как-то подозрительно продолжал сохранять скорость, не смотря на красный сигнал светофора. Когда его бампер уже оказался за ограничительной полосой, за лобовым стеклом стали более ясными мелькающие фигуры метавшихся по салону пассажиров. Водитель, а точнее его тело, откинулось на сидении с трещиной в затылочной части черепа. Его голова свисала внутри кольца над центром руля, а по волосам неторопливо во все стороны растекался сгусток крови, постепенно разраставшийся до ручья, чтобы в скором времени превратиться в тёмно-багровую лужу на дне автобуса, которое может заменить потолок или какая-нибудь из двух боковых сторон кузова в зависимости от того, как перевернётся автобус после череды столкновений. Андроид с серийным номером КМ76—528.77 – единственный киборг на борту наземного лайнера, – который изначально должен был дождаться нужной станции, сойти и передать своему хозяину таблетки, которые тот забыл дома. Но как только часы пробили полдень, пластмассовый пузырёк с голубенькими колёсиками упал на пол, и старую команду сменила новая – «ЖИВЫХ НЕ ОСТАВЛЯТЬ». Пока ходовая часть автобуса зажила своей жизнью, КМ76—528.77 начал тотальную чистку по всему салону.

Один из пассажиров – худощавый мужчина лет сорока – после встречи с лапами киборга пролетел половину салона и приземлился прямо на плечи водителя, и его нога сдвинулась с места ещё на пару сантиметров. Педаль газа прижалась чуть ближе к полу. Стрелка на спидометре поползла вверх. Тяжеленный автобус на скорости семьдесят два километра в час протаранил седан со стороны водителя, где сидел Пабло.

Протащив автомобиль несколько метров, автобус продавил ещё семь машин, которые послушно выстроились в два ряда на противоположной стороне перекрёстка, и терпеливо дожидались зелёного сигнала.

Кролик выпал из рук Виктора вместе с тем грохотом разбивающихся машин, что заполнил улицу. В этом грохоте потонули звуки шелестящей упаковки, которая окутывала игрушку, предназначавшуюся Елене. Стеклянный пузырёк с ароматным женским парфюмом разбился на две части столкнувшись с краем дорожного асфальта, когда Виктор успел сделать полшага перед тем, как его ноги замерли. Вытекшие из пузырька женские духи заполнили нежно-розовую упаковку, и склеенная со всех сторон плёнка сохранила парфюм внутри, весь до последней капли.

В гуще разбегающихся горожан Виктор помчался к смятой перевёрнутой легковушке, внутри которой находилась девушка. Она кричала. Кричала, как могла. Её нескончаемый наполненный тяготеющим страхом вопль отчётливо доносился до Виктора. Он подбежал и несколько раз дёрнул за дверную ручку, но та не поддавалась. Замок заклинило. Он достал из куртки пистолет Макарова и рукоятью выбил полуоткрытое окно, осыпавшееся на тротуар. Виктор вернул пистолет в кобуру, затем просунул в салон голову и обе руки, аккуратно обхватил девушку вокруг подмышек и потащил наружу.

Покидая кузов автомобиля с чужой помощью, она отчаянно пыталась вырваться из спасительных объятий Виктора, стремясь вернуться обратно, и изо всех сил, почти разрывая свои связки в горле, выкрикивала одно единственное слово. Это слово – имя:

– ПАБЛО! ПАБЛО! ПАААБЛООО! БОЖЕ, НЕТ! ПАБЛО! – затем последовал прерывающийся хныкающий, но столь же громкий голос, который исходил при крепко зажатых от горя веках – НЕ… Е… ЕТ! ПА… А…А… БЛО… О!

Они с Джоаной никогда не пристёгивали ремни. Она чудом выжила благодаря сработавшим подушкам безопасности. Но у Пабло шансов не было никаких. Дверь с его стороны была продавлена настолько, что она целиком вошла внутрь, и её металлические фрагменты вонзились в плоть оператора, а его голова при столкновении резко ударилась о переднюю часть кузова автобуса, а за мгновение до этого проломила окно. Вся левая половина головы Пабло была обезображена до неузнаваемости. В левой половине его лица, в этой неразборчивой смеси из костей, кожи и крови, трудно было разглядеть, кому принадлежат эти перемешанные ингредиенты.

Кто-то явно пережрал слабительного – подумал Лоран, стоя перед писсуаром и слушая звуки чьих-то испражнений из кабинки.

Он стряхнул пару раз, застегнул ремень на джинсах, в очередной раз от души почесал в паху и направился к умывальнику. Сначала он уставился на кран с автономной тепловой активацией подачи воды. Затем он бросил взгляд на металлический бочок на стенке между двумя раковинами, заправленный жидким мылом с клубничным ароматом. Его глаза снова опустились на кран, на раковину. Он посмотрел на свои ладони, зависшие над слегка пожелтевшей белой раковиной и спросил себя: «На хрена?». Лоран не понимал зачем ему мыть руки после туалета. Он никогда этого не делал. Разве что, если после этого он собирался есть. Если поел, к чему мыть руки? И от чего их мыть? От следов собственного придатка? Он так и не понял, с чего это вдруг его потянуло к раковине. Долбанный Гаспар! Его приколы заставили Лорана серьёзно задуматься над тем, что он мог что-нибудь подцепить от тех двух тёлок, которым позапрошлой ночью показывал, как выглядит рай на земле. Теперь эти мысли не давали ему покоя. Лоран не мог ни на чём сфокусироваться. Каждая очередная мысль прерывалась страхом о необходимости посетить венеролога.

Он посмотрел на зеркало прямоугольной формы над раковиной. Перед ним стоял тридцатилетний парень в синей футболке, серой ветровке и чёрной шапке в форме забавного чулка. Ему так и хотелось спросить у того парня, по ту сторону зеркала: «Где были твои мозги?». Видимо, они находились в том месте, где он всё утро чешет. За последние четыре года Лоран ни разу не прибегал к резиновым предохранителям. Он был уверен, что если даже «снаряд» не удастся вовремя сбить с курса, то с большой долей вероятности выстрел будет произведён «холостыми». Он заботился о ликвидации девяти месячных последствий, но не задумывался над тем, что без компьютерного антивируса вставленная в USB-вход флэшка может подхватить какую-нибудь заразу. Эту немудрёную технику безопасности он тщательно соблюдал во время работы за компьютером, но только не в постели.

После того, как Лоран, стоя перед зеркалом, определился со своими планами на вторую половину дня (а он определённо планировал посетить венерологическое отделение больницы), он вышел из туалета, направляясь по небольшому коридору, минуя пожарный выход. Зал с посетителями и коридор отделяли две одинакового размера пластиковые двери с круглыми окошками на уровне лица. В этот момент за дверьми раздался звук разбившейся ни то чашки, ни то тарелки. На счастье. Затем ещё несколько таких же звуков. Сколько же счастья привалило?

С опущенной головой Лоран вяло оттеснил от себя правую дверь и его тело в одно мгновение почувствовало, как кровь забила по всему телу, а мысли о собственных венерологических проблемах начисто стёрлись в его шокированном от ужаса сознании.

В стеклянной витрине напротив входа в коридор просматривалось огромное выбитое отверстие с красными разводами по краям фасадного стекла. По всему залу беспорядочно разбросаны стулья, пластмассовые подносы, приборы.

В полуметре перед Лораном на полу расстилался труп молодой официантки, с которой оставалось только рассчитаться и выплатить чаевые.

За одним из столов сидела супружеская пара с ребёнком лет двенадцати. У мужа из затылка торчала вилка. Жена откинулась на пол с проломленной черепной коробкой. Их сын прижимал асфальт с того момента, как крюгер, держась за левую голень мальчика, выкинул его через витрину.

В дальнем конце зала в гордом одиночестве за столом сидел мужчина преклонного возраста с облокоченной о край стола тросточкой. Он тихо попивал чашку кофе и читал свежую газету. К счастью для таких, как он, не все типографии были ликвидированы, а значит ему предоставлялась возможность читать новости привычным дедовским способом, а не шаркая пальцем по сенсорной доске. Будь они прокляты, гаджеты 2047 года. Этот мужчина никуда не делся. Ему не пришлось помогать. Он сам умер от разрыва сердца.

На столе около входа остались нетронутыми один молочный и два фруктовых коктейля, которые заказали три студентки. Рванувшись к выходу, они натолкнулись на второго киборга. Сердцебиение первой девушки оборвалось от пережатой шеи, второй – из-за вдавленной вглубь переносицы, а третья отправилась в небытие после хлёсткого столкновения лба с холодной грязной протоптанной посетителями плиткой.

Между рядами раскинулось тело повара. Его белый халат сохранил свой естественный цвет, чего нельзя было сказать о колпаке. Из его головы торчал огромный тесак. Он рассёк голову повара ровно между мозговыми полушариями вплоть до переносицы.

Гаспар продолжал сидеть на своём месте. Его лицо погрузилось в остатки крабового салата, а кровь просачивалась в щели между осколками тарелки, треснувшей под натиском его головы и лапы КМ83—145.22. Чья теперь была очередь среди восьми пока что уцелевших клиентов – неизвестно.

Пятки воспламенились и сами помчали Лорана обратно по коридору в сторону пожарного выхода. Обстановка была хуже пожара. Когда голова развернулась, чтобы убедиться в том, что никто не гонится (пока), его ноги сами заплелись и туша француза с зашкаливающим пульсом рухнула на пол, на котором он долго не провалялся. В панике Лоран подбежал и прижался к закрытой двери, безуспешно дёргая за ручку, одновременно кидая взгляд на двери, ведущие в зал с клиентами… мёртвыми клиентами.

Господи, НЕТ! Мне не место среди жмуриков!

Серия попыток выбить дверь пожарного выхода плечом с небольшого разбега обвенчались провалом. Лёгкие работали во всю и качали кислород как насос. Они раздувались и сдувались подобно воздушному шарику в руках маленького ребёнка, который лишь с двадцатой попытки наполняет его воздухом. Каждое новое биение в груди становится всё сильнее. Сердце рвётся из груди наружу, как и всё тело хочет выбежать на улицу. Он снял со стены огнетушитель и ударил по дверной ручке. Со второго раза он выбил замок, и переполненные адреналином суставы задвигались как прогретые поршни. Перед ним открылась грунтовая площадка по обе стороны от выхода шириной в пять метров с кучей разбросанного хлама. Ему присмотрелась парочка мусорных баков справа. Он забежал за эти баки, до отказа забитые продуктовыми отходами и пустыми тарами от полуфабрикатов. Он прилип к земле, подобрал под себя ноги и прижал ладонью губы, ощущая, как пропитанные горечью и кошмаром слёзы стекают по щекам и опускаются прямо на пальцы. Небывалый страх и панический ужас завладевал всем его телом до самых конечностей.

Прошло уже десять минут с тех пор, как Дэнни попросился в туалет. И вот он снова попросил сестру. Такси вырвалось из пробки, минуя светофор и растворилось в громадном потоке автомобилей.

– Сейчас-сейчас, Дэн. Потерпи ещё немного – уговаривала Сара, расправляя ладонями шевелюру братика, чтобы вернуть на его голову шапочку.

Судя по надписям на дорожных указателях до аэропорта оставалось два километра.

Обеспокоенная потерей времени в пробке, Сара достала телефон, чтобы прикинуть сколько времени было до регистрации на рейс Париж-Манчестер. На экране её телефона было 11:59. Времени хватит с лихвой для того, чтобы сводить Дэнни в туалет, купить ему в кафетерии шоколадный пудинг, а себе чашечку зелёного чая. Ещё останется минут пятнадцать, чтобы позвонить в Штаты родителям и узнать, как прошли похороны тётушки.

– Если хотите, я могу остановиться – спросил таксист. – Здесь по пути мой кузен держит ресторан. Я попрошу, чтобы вас пустили в уборную.

– О, нет. Спасибо, Месье. Вы очень любезны, но не стоит. Аэропорт уже рядом. Воспользуемся туалетом там. Но всё равно спасибо.

– Не за что. Я прекрасно понимаю. У меня у самого трое детей, так что…

– Но… это мой братишка. Хотя я стараюсь делать для него всё, что делают родители.

– Месье! – глядя в зеркало заднего вида громко обратился к остолбеневшему Дэнни водитель – тридцатидвухлетний араб с тунисскими корнями. – Вам очень повезло с сестрой.

Сару рассмешили эти слова. А точнее, громкое слово «Месье!», которым водитель будто отсалютовал трёхлетнему клиенту.

Поток автомобилей проехал под мостом, над которым свисал огромный экран. В этот момент на нём крутили рекламу, а когда ролик закончился, появилась надпись с рекламным слоганом «НАШ КРЮГЕР ПОЗАБОТИТСЯ О ВАС».

– Простите меня за любопытство, а откуда вы? Просто обычно я всегда начинаю разговор с этого вопроса, когда везу…

Впереди ехавший внедорожник внезапно вильнул в сторону. С огромной силой на скорости он перевернулся несколько раз, врезавшись в ограду. Вместо него перед такси выскочил КМ91—477.31. Решётка от радиатора на такси развалилась при контакте с киборгом. От резкого столкновения верхняя половина крюгера откинулась на капот так сильно, как будто под капотом находился огромный мощный магнит. Все внутренности, включая двигатель, смялись под натиском андроида. Подушка безопасности, сработавшая из покрытия руля, не спасла водителя. Набегавший слева киборг с размаху протолкнул в салон над водительским сидением свою стальную руку. После того, как осколки оконного стекла только начали осыпаться, стальной кулак помял в кровь голову таксиста.

После крика «ДЭННИ!» за секунду до столкновения, Сара схватилась за брата обеими руками и крепко прижала его к своей груди, настолько крепко, чтобы точно быть уверенной в том, что он находится в её объятиях и чувствовать, как её пальцы обхватывают его маленькое тельце. Она наклонила голову, готовясь к очередному столкновению. Из-за возросшей паники она не обратила внимания на крюгера-мокрушника. Она просто томительно проводила эти секунды в нескончаемом ожидании очередного столкновения, потому что ей казалось, что они попали в обыкновенную аварию, каких бывает тысячи по всему миру ежедневно. В каком-то смысле оно так и было. Только с одной лишь разницей: это была не авария, а катастрофа, и не автомобильная, а техногенная, серьёзнее взрыва атомной электростанции. Техногенная катастрофа планетного масштаба по специальному заказу одного психа.

Но готовилась Сара не зря. Крюгер на встречной полосе схватил белый пикап за дно и подкинул его, оторвав от земли. Пикап пролетел над спорткаром на соседней полосе, и тут же с невероятным грохотом пристроился к такси. Киборг, убивший таксиста, попал под пресс. Под авто-пресс, который по неосторожности для него устроил его собрат. Но это слово крюгерам ни о чём не говорило, оно было им чуждо. От удара кузов такси проскользил вправо, оставляя на асфальте слабые короткие следы стёртых резиновых покрышек, а Сару с Дэнни на руках откинуло в обратный конец заднего сидения. Её волосы раскинулись, укрывая голову ревущего брата. К счастью он не слышал плача сестры, ощущая лишь её трясущийся коченеющий от страха подбородок на своём затылке. Она сжала веки, давая просачиваться слезам между ними. Через разбитые окна по левую сторону доносились стуки врезавшихся во что-то автомобилей, которые вскоре сменили людские крики, заполнившие трассу.

С опаской Сара оттолкнула наружу заднюю дверь. Её глаза, обильно покрытые слёзными сгустками, лицезрели массовые казни на одном из парижских шоссе. Она потеснила к себе Дэнни, всё также не умолкающего от разрывающей изнутри истерики, и прикрыла ладонью его слезящиеся глазки, избавляя от вида того ужаса, что творился наяву. Сара взяла его на руки, медленно и аккуратно перелезла через дорожную ограду, и второпях побежала к находившейся в нескольких метрах аптеке.

 

10 РЯДОВЫЕ БУДНИ ЗЕМЛЯН В ДЕНЬ, КОГДА ПРИХОДИТ АПОКАЛИПСИС

Когда в Лондоне наступил полдень, в Афинах стрелка на часах указывала на двойку. Костас Пападопулос – гендиректор второго по размеру активов финансового холдинга на территории Греции. Как обычно, в разгар рабочего дня он сидел в своём кабинете и висел на телефоне. В тот день он попросил секретаршу, чтобы после полудня к нему в кабинет никто не входил. При необходимости секретарша отсылала сообщение по локальной сети и на экране Пападопулос читал имя того, кто желает его видеть и причину визита. Он продолжал обсуждать по телефону первоочерёдные задачи с руководством компании, с которой у него горел многомиллионный контракт, к которому он шёл уже девятый месяц, и разумеется, он очень рассчитывал, что этот контракт, как ребёнок – вот-вот родится по истечении этого чёртового девятого месяца.

На мониторе высветилось оповещение о тридцать первом входящем сообщении, ни одно из которых прочитано не было.

По двери раздался стук. Костас пропустил его мимо ушей, и продолжал разговаривать по громкой связи сидя в кресле. Затем ещё один стук, но в разы громче. Костас попросил собеседника подождать, активировал режим ожидания, а после в порыве гнева нажал на сенсорную клавишу связи с секретаршей:

– Элена! Элена!

На яростные крики босса отзывалось длительное молчание.

За дверью было тихо. С грозным выражением лица он вернулся к разговору, приложив на этот раз к уху трубку стационарного телефона.

– Значит, на чём мы с Вами остановились?

– …

– Ах, да. Спасибо. Так вот…

Дверь в его кабинет резко распахнулась. Терпение Пападопулоса лопнуло:

– Я СКАЗАЛ НИКОМУ НЕ…

Он продолжал орать, даже когда увидел, что в кабинет ворвался штатный уборщик, которому было до лампочки занят он, или нет. Крюгер серии КМ79 подбежал и размахнувшись приложил ладонь к голове Костаса. Он уже полдня не отрывался от телефона. Киборг вдавил телефонную трубку в его мозги… в прямом смысле, и теперь Костас Пападопулос на связи 24 часа в сутки. Звоните в любое время, и он вам ответит… может быть.

Канада. В Ванкувере стояла поздняя ночь, или раннее утро. Хотя для Патрика Холмса – наркомана с четырёх летним стажем, это не имело никакого значения. В четыре часа, когда улицы на окраине города целиком опустели, он плёлся по тротуару, пытаясь доползти до квартиры своего дилера. Всего одна доза. Он не мог ждать до рассвета. Ему позарез нужно было пройтись ноздрёй по дорожке, впустить в себя волшебный порошок и придаться его чарам.

Он отважился на длинный путь ради одной дозы в столь поздний час, преодолев от своего дома до квартиры наркодилера два километра. В его состоянии, когда ломка охватывает всё тело вплоть самых кончиков пальцев, это был воистину подвиг.

Помимо денег за один грамм разбадяженного порошка совместного производства колумбийских фермеров и канадских химиков (разбавлявших чистый порошок для большей выгоды), Патрику пришлось отдать свой телефон из-за того, что барыга был вынужден открывать свой наркомаркет по среди ночи.

Как только Патрик, дёргаясь всеми конечностями, всё-таки перешагнул за порог квартиры, и дверь захлопнулась, он прямо на месте начал вскрывать прозрачный пакет своими трясущимися тощими руками, которые не смогли его удержать, и всё содержимое осыпалось на лестничную площадку. Он опустился на колени, и не сдвигая порошок в дорожку, зажал одну ноздрю, и начал вдыхать хаотично рассыпанный кокаин вместе с толстым слоем пыли. Но это ему ничуть не помешало насладиться чудодейственным эффектом фармацевтического продукта колумбийского картеля.

Обдолбаный в хлам, погружённый в абсолютную безмятежность и отдавшийся в объятия эйфории, Патрик медленно, обнимая руками разрисованные граффити стенки, спускался по ступенькам. Превозмогая вершину неземного кайфа, он героически преодолел порог многоквартирного дома. На против находился ночной клуб. Над входом висела надпись «добро пожаловать в» а чуть ниже название заведения «ПОРОЧНАЯ ДОЛИНА». Хотя правильнее было бы назвать его «ДОЛИНА ПОХОТИ». Большинство из посетителей клуба затаривались коксом у всё того же барыги, который жил напротив ночного клуба. Наличие порошка для таких посетителей было всё равно, что пройти фейс-контроль. Есть кокс – милости просим, нет кокса – пошёл в…

Пока Патрик погружал в себя порошковый билет в рай, на входе в «ПОРОЧНУЮ ДОЛИНУ» уже всё стихло. Ни единого звука. Оба охранника, размерами как взрослая горилла, откинулись перед парадной лестницей, не подавая признаков жизни. Его зрачки были расширены до предела. И этими зрачками он смотрел на то, как из клуба выбегал какой-то подросток с криками о помощи. А ещё Патрик увидел, что за ним гонится розовый Кинг-Конг человеческого роста. Парнишка не смог убежать от преследующей его обезьяны. Как только Кинг-Конг покончил с парнем, он тут же посмотрел на Патрика, оскалил свои звериные клыки, застучал кулаками по груди издавая громогласный рёв, и побежал прямиком на Патрика.

Не каждый день увидишь Кинг-Конга живьём, ещё и розового – подумал Патрик. Он с восхищением разглядывал бегущую к нему на встречу громадную гориллу, и под конец крикнул, разведя руки в стороны:

– КОНГ! ЧУВАК, Я ТВОЙ ФАНАТ!

Кумир ответил Патрику взаимностью и тоже протянул лапу, правда слишком резко, прямо в голову, и почему-то от его лапы как-то подозрительно несло запахом стали.

В центре Дакара по супермаркету прогуливалась восемнадцати летняя Мари Кофи́. Она неторопливо катила тележку и разглядывала полки с продуктами, поглаживая через платье свой живот, который начал расти как на дрожжах семь с половиной месяцев назад. Она забеременела после связи со студентом из Кот-д’Ивуара, приехавшим в Дакар учиться по обмену. У них было одно свидание на берегу океана, и оно закончилось зачатием. Влюблённый в неё второкурсник по имени Лами́н добился её расположения лишь после того, как Мари осознала всю тяжесть своего положения. Она вынашивала ребёнка от молодого человека, в планы которого не входит приглашать её на повторное свидание. Как бы мать не утешала, это не могло избавить её от отцовского гнева. Об аборте и речи идти не могло. Родители Мари приравнивали его банальному убийству. Всё равно, что взять и нажать на спусковой крючок. Ребёнку нужен был отец. Поэтому самым оптимальным вариантом она сочла завязать отношения с Ламином. Ламин был счастлив каждый день проводить время с девушкой, чьей руки не мог добиться почти год. И тут подфартило. Спустя два месяца они обручились. В скором времени Мари пришлось рассказать о беременности от другого парня. Ламин обрадовал её словами о том, что он примет ребёнка как родного. На деле Ламин не мог сказать ничего другого. В пятнадцать лет он попал в больницу с симптомами некоего кожного заболевания. Его обследовали масса специалистов, в том числе генетик, который в ходе обследования выявил у него бесплодие. Ввиду такого расклада, Ламин был не против воспитать чужого ребёнка, как своего.

Мари подобрала с полки пачку шоколадных вафель, таких же тёмных, как и её кожа типичной африканской девушки. Она разгуливала по супермаркету в поисках чего-нибудь вкусненького. Копчёный бекон, вяленные куриные крылышки, нарезка из телятины, полуфабрикат из лазаньи с сырным соусом, замороженная индейка фаршированная овощным рагу, клубничное пюре со взбитыми сливками, бисквитный торт в шоколадной глазури. Её глаза разбегались. На еду отец дал абсолютный карт-бланш. «Я хочу видеть здорового внука» всё время поговаривал Андре́ Кофи́.

Она взяла всего по немного, чтобы не перегружать пакет, но и попробовать всё, чего захотелось малышу в утробе.

Мари прокатила тележку через металлическую раму, оснащённую электронной системой идентификации штрих-кодов на упаковках тех товаров, который проходили внутри рамы. Через пол метра на экране терминала высветилась сумма покупки. Она вставила в терминал банковскую карту, и с лицевого счёта её отца списалась соответствующая сумма.

Помимо мари в супермаркете было ещё около трёх десятков людей. Все они были покупателями. Весь персонал магазина уже восемь лет, как заменили крюгеры. Среди людей в супермаркете работал только один человек, и тот большую часть времени заседал в своём рабочем кабинете.

Вот и у терминала, после того, как покупка была оплачена, Мари встретил андроид. Над монитором, прямо на корпусе было написано имя крюгера: «Третий». Он начал складывать продукты в пакет, пока Мари возвращала банковскую карту в свою сумочку и снова сложила ладони на животе.

Цифры на табло электронных часов при выходе из супермаркета показали 12:00. Через пару секунд пакет соскользнул с металлических рук крюгера.

– Эй! – недовольно выдала Мари, и посмотрела на пол с осыпавшимися на него продуктами. Затем она снова обратила взор на некомпетентного крюгера. Те же самые руки, которые откинули пакет с покупками, разошлись в стороны и моментально сдвинулись. Под этот вертикальный пресс попала голова Мари. Из её рта плеснули слабые брызги крови. Затем она тяжело повалилась на пол магазина, и кровь из открытых ран на её голове (затылке, висках, макушки) начала обильно растекаться вокруг неё.

Рио-де-Жанейро. 8:58 утра по местному времени. Двадцатисемилетний Родриго Алмейда был профессиональным плавцом и участвовал в двух последних олимпийских играх в дисциплине «плавание на открытой воде». Три года назад на играх в Риме он взял второе золото в заплыве на десять километров. Теперь по количеству олимпийских медалей высшей пробы на этой дистанции он уступал лишь австралийцу Джонатану Кейну, у которого было на одну больше. Теперь Родриго каждый день проживал с мыслями о третьем золоте, а там и до четвёртой рукой подать. Он был самым скоростным плавцом в истории. Ещё в восемнадцать лет, когда он принимал участие на чемпионате мира по плаванию в бассейне, он установил абсолютный исторический рекорд на дистанции сто метров вольным стилем. Он проплыл дистанцию за 39,99 секунд. После этого молодому бразильцу дали прозвище, как у легендарного Роналдо – «Феномен». После того турнира, поработав над выносливостью, Родриго решил сменить бассейн на открытую воду. Его влекли бескрайние просторы океана. На открытой воде он уходил от преследователей на первых четырёх километрах, когда вся интрига уже практически была убита. Этим достижением он завоевал себе весьма громкую репутацию во всём городе, уступая своим авторитетом лишь Сборной Бразилии по футболу, которая была уже девятикратным чемпионом мира.

Он с друзьями отправился играть в волейбол на тёплом песке Копакабаны, который с утра стремительно заполняли отдыхающие. Среди компании был младший брат Родриго – Марсело, Бруно Карвальо – одноклассник Родриго, его партнёр по плаванию Филипе, продавец спорттоваров Леонардо, и несколько девушек в купальниках, недавно просто загоравших на пляже, которых по привычке подцепил Родриго – Карла, Витория, Мануэла и Джованна.

Они отправились в конец пляжа, где практически никого не было, что идеально подходило для них.

Компания бразильской молодёжи перекидывались волейбольным мячом, стоя по колено в воде. Это делало игру ещё приятнее, когда осень в Рио выдалась особенно жаркой. Они не считали командные очки. Взамен этого учитывались штрафные. Каждый промах по мячу – одно штрафное очко.

Марсело не попал по мячу как следует, и тот отскочил на берег. Он заметил, как недалеко от них, на песке загорает какой-то парень лет двадцати. Он лежал на спине, а его голову прикрывало красное полотенце.

– Эй! – крикнул Марсело, не желая выходить из воды. – Парень! Будь другом!

Друг не отзывался. Вместо незнакомца к ним подошёл КМ82—112.41. Мяч по-прежнему лежал на песке. Андроид остановился в полу метре от влажного бразильского песка, который всё также омывали приливающие волны.

Им ещё не доводилось видеть крюгера так близко к океану.

– Давай к нам, дружище – махнув рукой, подзывал андроида Леонардо.

– Да, давай сюда – поддержали его девушки.

Крюгеры хоть и не были настолько же умными, как и люди, но всё же достаточно умными, чтобы не входить в океан, пустить воду в щели корпуса и вывести из строя всю электронику.

– Смотрите – сказал Родриго и начал выбираться на берег.

– Ты куда?

– Зацените.

Родриго посчитал забавным, если робот не только будет находиться на пляже, но ещё и начнёт отплясывать самбу. Прошлым вечером этот трюк он проделал с другим андроидом в одном из сервисных центров «Kruger’s androides». Теперь он отправился к своим вещам, за телефоном, чтобы включить зажигательную национальную музыку.

На подходе к сухому песку Родриго заметил, что парень на берегу лежал как-то неестественно. И красное полотенце на его голове слилось воедино с песком.

Он сделал ещё один шаг. Кончики пальцев его ног коснулись тёплого бразильского осеннего песка, и его лицо накрыло точно такое же красное полотенце, как и у того незнакомца на берегу. После удара крюгера Родриго, как пизанская башня, столбом откинулся назад, плюхнувшись в воды Копакабаны, и кровь из его головы разбавилась с водой, придавая ей горький привкус. Теперь Джонатан Кейн на веки вечные останется самым титулованным плавцом на открытой воде по числу золотых медалей.

Все остальные, кто продолжал стоять в воде, начали заполнять всё вокруг дикими воплями. Вода с примесью крови олимпийца начала подступать к Мануэле, что заставило её завопить ещё громче. Они отошли подальше от берега, пока вода не стала им по пояс. Вскоре на берегу появился ещё один андроид с девятимиллиметровым инструментом.

Джанет Остин во всём мире признавалась уже вполне состоявшейся звездой Голливуда. В свои тридцать восемь лет она была воплощением типичной голливудской актрисы. Её имидж соответствовал всем стандартам, которых требует взлёт на вершину шоу-бизнеса. В октябре прошлого года Джанет оказалась в эпицентре очередного скандала. Сначала посреди ночи на одной из центральных улиц Лас-Вегаса её остановил офицер полиции. Он застукал её в нетрезвом виде за рулём малинового кадиллака и заставил проехать на медицинское освидетельствование. На месте был проведён обыск, в ходе которого в бардачке обнаружили пакет с марихуаной. «Да вы, мадам, не только выпили, но ещё и дунули» – подумал один из патрульных. На суде ей были предъявлены обвинения в вождении в нетрезвом виде, а также в незаконном хранении и употреблении наркотических средств. После вынесения приговора (в нём был прописан штраф в виде шестизначной цифры) у здания суда её встречала целая толпа журналистов. Тем же вечером папарацци засняли её на балконе собственной загородной виллы топлес. Два дня тишины, и Джанет Остин становится героиней интернета. Видеоролик, на котором она покрывает матом соседку по гостиничному номеру и швыряет в неё полупустую бутылку шампанского, за неделю набирает больше 370 000 000 просмотров и столько же лайков. Это был громкий, хоть и не преднамеренный, пиар. СМИ раскрутили личность Джанет настолько, что фильмы с её участием имели куда больший кассовый успех, чем могло бы быть, не случись этой истории. Продюсеры были обеими руками за, чтобы Джанет продолжала развивать своё «реалити-шоу».

Она была трижды разведена. Её избранниками стали телепродюсер, рок-музыкант и журналист «Вашингтон пост». Четвёртого брака Джанет уже не планировала ни за что. Не смотря на три замужества детей у неё не было. По правде, она была рада этому, так как считала скверным расти ребёнку без отца. И потом, она не хотела, чтобы её ребёнок унаследовал хоть что-нибудь от тех кобелей и мерзавцев, на чьи предложения она ответила согласием.

После тяжёлого перелёта Джанет решила, как следует, выспаться в одном из отелей в центре Нью-Йорка. Ей предстоял насыщенный день перед тем, как состоится премьера фильма. На 9:25 утра у неё был запланирован поход к стилисту. В 11:30 обед в ресторане с продюсером студии «20-й век Фокс», на котором они обсудят условия контракта, по которому Джанет предложат главную женскую роль в ремейке «Планеты обезьян». На 13:25 ещё один поход к стилисту для смены причёски. В 14:00 эксклюзивное интервью с корреспондентом из «Нью-Йорк таймс». Ну а в 17:55 её будет ожидать белый лимузин, с которого она сойдёт в шикарном платье жемчужного цвета и эффектно зашагает по красной ковровой дорожке в статусе главной звезды криминального триллера «Восемь миллиметров у виска», мировая премьера которого состоится в самом большом кинотеатре Нью-Йорка.

Джанет проснулась от громкого шума за дверью. Из коридора доносились звуки бьющегося хрусталя и падающей на пол хромированной посуды. Она с трудом разомкнула веки, которые будто наполнились свинцом. Часы показывали 7:06. Будильник на телефоне был установлен на 7:30, а завтрак должны были принести в 8:40. Но этот шум… он никак не стихал. Через мгновение коридор заполнили крики горничной. Следом ещё один крик, и тоже женский. Джанет это надоело. Она встала с кровати, укрывшись лёгким белым одеялом и направилась к двери. Она опустила ручку, оттянула её на себя и перед её глазами открылся вид на бедлам с насыщенным оттенком кровавого фильма ужасов, где роли маньяков-психопатов исполняли андроиды, которые несколько минут тому назад приняли боевое крещение и превратились в киборгов. По инерции Джанет сделала полшага от порога в сторону коридора, где разворачивались основные события с крюгерами и пяти десятью двумя мишенями, из которых были поражены двадцать три… двадцать четыре, двадцать пять, двадцать семь (молодожёны из Чикаго одновременно отправились на встречу с творцом, когда крюгер синхронно выбросил их из окна номера на четырнадцатом этаже). Оказавшись на полшага в коридоре Джанет преградила путь андроиду, преследовавшему убегающего портье. На сумасшедшей скорости он сбил актрису своим стальным корпусом. Она упала, сильно ударившись затылком о край дверного проёма. Когда тело целиком повалилась на пол, её туловище оказалось в номере, а длинные и стройные ноги распластались по коридору по ту сторону порога. При падении белое одеяльце принялось медленно развеваться, совсем как на слабом ветру, пока окончательно не прижалось к полу образуя за собой изящные шёлковые складки, оставляя неприкрытой наготу голливудской кинодивы.

Долгожданная премьера отменяется.