На половине пути к улице Тольк я заметил, что изуродованный шрамами мирадец из шайки Краули идет за мной, держась на расстоянии примерно одного квартала. У меня не было времени заниматься такой ерундой, я спешил разыскать Кадамоста, услышать, что он поведает мне о Брайтфеллоу, но я даже и не рассчитывал на то, что Краули отнесется с пониманием к трудностям моего положения. Отрываться от хвоста также не имело смысла. Мой бывший сослуживец был цепким сукиным сыном, а ситуация чересчур накалилась, чтобы оставлять вопрос открытым.

Поэтому я решил предпринять кое-что, о чем думал с тех пор, как два дня назад искупался в канале. Я внезапно остановился, дав понять, что заметил хвост, затем резко свернул в боковой переулок и направился на юг, в сторону Кирен-города. Я двигался быстро, стараясь, однако, чтобы Краули и его люди в темноте не упустили меня из виду. Сами того не подозревая, они подыгрывали мне, действуя достаточно шустро, чтобы не потерять след, но допускали при этом большую ошибку, позволяя мне держаться на расстоянии и даже не пытаясь догнать меня. Через пятнадцать минут я стоял под вывеской «Синий Дракон», а в следующую секунду вошел в дверь.

Трактир был переполнен, но я не обращал внимания на встретившие меня недружелюбные взгляды. Жердяй за прилавком вел задушевную беседу с клиентом, но, завидев меня, замолчал и напустил на себя тот безучастный вид, с которым всегда вел дела со мной. Не имея времени на любезности и церемонии, я грубо протолкнулся к стойке.

Я склонился ближе к верзиле, ощущая при этом едкий запах избыточной плоти.

— Мне нужно увидеть Лин Чи. Немедленно. — Киренец притворился, будто не слышит меня, обдумывая возможности. Он хорошо знал, как поступает Лин Чи с мягкосердечными привратниками. — За три года я хотя бы раз отрывал его от дел понапрасну?

Трактирщик кивнул, и я прошел через заднюю дверь в скрытую за ней прихожую. Двое стражей внутри комнаты если и были удивлены моему появлению, то не подали виду. Каким бы образом толстяк ни предупредил их, средство действовало бесшумно и эффективно. Я бросил оружие на стол, меня быстро обыскали и затем пропустили во внутренние покои для встречи с хозяином.

У меня все еще имелись сомнения насчет искренности наряда Лин Чи, но если он надевал его только для важности, то делал это чертовски быстро. Его костюм был безупречен, начиная с серебристо-белой диадемы на макушке и заканчивая черной мушкой, оттенявшей его макияж. Лин Чи, будто в молитве, сложил перед грудью руки, накладные ногти из желтого золота сменил набор из зеленого нефрита.

— Мое престарелое сердце едва способно пережить радость, которой переполняется моя грудь по случаю неожиданного визита моего компаньона.

Я поклонился, принимая упрек.

— Необходимость, вынуждающая меня прервать покой моего наставника, омрачила мою репутацию, и я буду трудиться не покладая рук, дабы смыть позорное пятно со своей чести.

Лин Чи отмахнулся, развеяв мое беспокойство, довольный началом разговора с позиции силы.

— Беспокойства моего возлюбленного друга делают честь его чувству такта. Но какая нужда в церемониях для тех, кто ближе братьев? Я с радостью прикажу снять засовы с ворот, что разделяют нас, со всей поспешностью велю открыть двери моего святилища для братского сердца.

— Для твоего слуги безмерное счастье услышать, что ему даровано внимание того, чье слово — закон и чья рука — защита его детям.

Он дважды моргнул, перемену на его безмятежном лице трудно было бы не заметить.

— Защита… — произнес он.

— Моему покровителю прекрасно известно, что невинность — плохая защита от волка и поступки, которые мы совершаем во имя дружбы, часто приводят нас к гибели.

— Небесный император не возлагает на спину человека более того, что тот способен нести.

— Да продлится вечность его правление, — протянул я.

— Да продлится вечность его правление.

— Великие люди стоят на берегу океана и повелевают самими волнами, тогда как мы, простой народ, стараемся изо всех сил не налететь на скалы.

— Все управляется волею императора, — заметил он осторожно.

— Воистину, где мудрые стремятся разглядеть знаки в Небесном порядке, мы, ничтожные, пытаемся предугадать предначертанный нам путь. И я боюсь, что, спеша быть полезным своему компаньону, я сделался мишенью для тех, кто замышляет против него.

— Какое несчастье, — произнес он с едва заметным сочувствием. — И кто же те люди, что стремятся причинить вред моему дражайшему брату?

— С печалью в душе вынужден я сообщить о тех, кому вверено поддержание законности в нашей стране, и об их нелепом походе против меня и моего брата.

Глаза Лин Чи похолодели, словно зимний мороз, и я забеспокоился о том, не совершил ли ошибку, придя сюда.

— Великий, как моя любовь к моему союзнику, я бессилен против защитников Короны.

— Действия людей, которые преследуют меня, не санкционированы Черным домом, и никто из них, за исключением одного, не состоит официально на государственной службе.

— За исключением одного?

— Помощника главы Черного дома, чьи беззакония многочисленны и неоспоримы. Быть может, мой наставник знаком с агентом Краули?

На каменном лице Лин Чи заиграла ухмылка.

— Наши пути пересекались.

На это-то я и рассчитывал. Краули обладал особым талантом возбуждать к себе ненависть окружающих.

— К стыду моих предков, было время, когда я имел дело с агентом. Не зная о том, что мы побратимы, агент Краули надеялся использовать мои услуги, чтобы причинить вред дому Лин Чи. Самую малость притворился я, что помогаю двуличному слуге закона, чтобы добиться его доверия и узнать его замыслы. Но личина предателя не может украшать душу праведника, и мой обман был раскрыт.

Лин Чи отбивал нефритовыми коготками размеренный ритм, размышляя над моими словами и отсеивая плевелы от зерен истины. Преступная деятельность Краули пустила глубокие корни и имела давнюю историю. Я мог бы назвать с дюжину преступных сообществ, от которых он получал деньги, и, вероятно, существовали десятки других, о которых я не имел представления. Старец знал о некоторых из них, и, вполне возможно, даже больше, чем давал об этом понять самому Краули. Однако Старец был не такой человек, который выбрасывает полезное орудие лишь потому, что оно время от времени действует без его ведома и желания.

Гораздо важнее то, что моя легенда хорошо подыгрывала воспаленной паранойе Лин Чи, его маниакальной подозрительности, оправданной большим опытом предательств и обмана. Он легко мог бы поверить в то, что я продам его Краули просто затем, чтобы занять сторону сильного, как только дела примут крутой оборот. Именно так поступил бы и сам Лин Чи — поступал и поступит еще не раз.

— Кошка не ведает о том, чем занимаются ее лапки? — спросил он.

— Кто знает, какие тайны открыты властелину Черного дома? Возможно, ему известны проделки своего заместителя, но Старец не поддерживает их.

Постукивание ногтей замедлилось, затем остановилось вовсе.

— Столь дорого мое благополучие моему брату, что он поставил на карту собственную безопасность и репутацию, в надежде помешать коварным замыслам моих врагов. Можно ли ожидать, что Лин Чи сделает для него меньше? — Его лицо скривилось в свирепой ухмылке, и я был благодарен судьбе за то, что не стал объектом его гнева. — Гармония должна цениться превыше всех прочих богатств, но если моему союзнику случится узнать, что люди, помышляющие о нашей гибели, не имеют ушей для слов примирения, он может утешиться обещанием помощи. Какой бы скудной ни была сила, которую я могу предложить, она в его полном распоряжении.

Я отвесил низкий поклон, почти касаясь пола, и вышел. Вооружившись против своих преследователей, я быстро прошел в зал и уселся за пустой стол в углу. За мной из дальней комнаты последовали четверо киренцев — крутые ребята, они выделялись среди остальных посетителей заведения, словно волки среди собак. Рабочие за соседним столом молча поднялись, уступив свои места вновь пришедшим. Один из четверки парней, самый тощий, с искусной татуировкой извивающегося дракона во все лицо, огляделся и кивком подал мне знак. Я тоже кивнул. Затем я подозвал полового и велел ему подать мне кисваса.

Через несколько минут дверь трактира открылась, и Краули вошел внутрь в сопровождении троих парней, которым он недавно меня представил. Толпа завсегдатаев замерла в молчании, и Краули встретил море еретических лиц выражением нескрываемого презрения. Увидев меня, он что-то шепнул своим людям. Они отделились и прошли к барной стойке, а Краули бодро зашагал к моему столу.

Покрасневший от легкого веселого возбуждения, он остановился позади стула напротив места, где сидел я. Обстановка в трактире вернулась в привычное русло, как могло показаться, если особенно не присматриваться. Краули не утруждал себя этим.

— Я уж было подумал, что мы тебя потеряли, — начал он.

— Просто зашел немного выпить. — Я подтолкнул ему ногой стул. — Дай отдых ногам. Я знаю, путь ты преодолел немалый.

— И вот мы пришли, как видишь, — ответил он, опуская свое громадное тело на обшарпанный деревянный стул.

— Теперь, когда я при оружии, будет больше похоже на поединок.

— Если бы ты знал, что у тебя есть хоть какой-нибудь шанс, ты бы не побежал.

— Идея тактического отступления всегда с трудом давалась твоему пониманию.

— Ну да, я тупоголовый гоблин, а ты у нас — гений. Только к чему приведет тебя вся твоя гениальность? Закончишь трупом в канаве под зимним небом. — Его громоздкая фигура развалилась на стуле. — По-моему, не самая блестящая перспектива.

— Ужасная, если тебя послушать.

— И если б ты был умен, то, конечно, не сидел бы сейчас тут. Если бы у тебя имелись мозги, ты сейчас был бы уже главой Особого отдела. Поэтому Старец так ненавидит тебя, если хочешь знать. Ты разочаровал его.

— Не проходит и дня, чтобы я не пожалел о том, что не сумел оправдать его надежд.

— Знаешь, он был чертовски рассержен после того, что ты сделал. Я в жизни больше не видел, чтобы старикан так злился. — Краули вспыхнул своей отвратительной ухмылкой, рожденной в тот миг, когда мальчик впервые оторвал у мухи крыло, и доведенной до совершенства за многие годы ежедневных актов насилия. — Как там ее звали?

— Альбертина.

— Точно, Альбертина, — повторил он. — Позволь мне узнать, неужели она того стоила? Потому что, насколько мне известно, щель между ног у всех баб одинаковая.

Я проглотил оскорбление, впитал его через поры и затаил внутри, чтобы отплатить за него, когда придет время.

Мальчик-слуга подошел к нам принять заказ, но Краули отмахнулся, отправив его прочь.

— Какой черт дернул тебя тут укрыться? Поганые киренцы. — Он с омерзением огляделся вокруг. — Они как насекомые.

— Муравьи, — уточнил я. — Они как муравьи.

Краули показал на меня толстым пальцем.

— Каждый из этих ублюдков, которые раскланиваются перед тобой и называют тебя господином, с радостью придавит ногой тебе глотку, если дашь им хотя бы полшанса.

— Они либо ведут себя как тираны, либо пресмыкаются как рабы.

— Точно! Они не такие, как мы. У них отсутствует чувство достоинства, вот в чем все дело.

— Не такие, как мы, — согласился я.

Парни Лин Чи за спиной Краули забеспокоились, понимая достаточно много из нашего разговора, чтобы почувствовать себя оскорбленными.

— А этот обезьяний язык! — Краули хлопнул себя по колену. — Эй, узкоглазые рожи, пора говорить по-ригунски!

— Все не так сложно, когда освоишься с ним. Сейчас я тебя научу. — Я допил остатки кисваса. — Шоу чжэ цао ни ма, — произнес я.

— Жоу зе ца нее маа, — повторил он и улыбнулся над своей косноязычностью. — Что это означает?

Киренец с татуировкой сказал мне кое-что на своем родном языке. Я ответил ему кивком.

— Это значит: «кончайте ублюдка».

Клянусь, Краули настолько был туп, что ему понадобилось три или четыре секунды, чтобы сообразить. Понимание наконец снизошло на его лицо, и он попытался встать, но я отвесил ему оплеуху, и он неуклюже закачался на стуле.

Трактир взорвался насилием. Первыми на Краули набросились люди Лин Чи, но совсем скоро в драку ввязалась толпа посетителей, довольных возможностью задать круглоглазым хорошую взбучку. С головорезами Краули разобрались быстро. Трактирщик, ценность которого я был склонен сравнивать скорее с пользой лишайника, чем млекопитающего, достал из-под прилавка большой тесак мясника и спокойно снес голову дородному ваальцу, показывая своим хладнокровием, что не в первый раз обезглавливает клиента. Мирадец со шрамами успел вытащить нож, но с криком рухнул на пол, напирающая толпа подмяла его под себя, нещадно дубася всем, что подвернулось под руку.

Я решил, что теперь будет лучше отступить назад. Не хотелось, чтобы еретики спутали, кого им полагается убивать, к тому же удар по лицу Краули потянул мою рану, которую я получил прошлой ночью. Пытаясь оказать сопротивление, мой бывший коллега успел опрокинуть левым хуком одного из людей Лин Чи, прежде чем киренец с татуировкой уложил его на пол. Я подоспел вовремя, не дав еретику полоснуть лезвием по горлу Краули. Мне он был нужен живым. Участь его сотоварищей волновала меня значительно меньше.

Киренцы действовали неграмотно и чересчур усердно, но они взяли верх. Спустя пять минут на полу остались лежать тела троих убитых белых мужчин. Трупы уволокли, чтобы затем избавиться от них одним из тысяч способов, изобретенных Лин Чи для уничтожения улик часто проводимых им экзекуций. Краули лежал на полу, двое из головорезов Лин Чи по очереди пинали его ногами, едва тот пытался пошевелиться. Я кивнул взглядом на боковую дверь, и его за руки выволокли наружу.

Буря временно прекратилась, и свет вечерних огней ярко отражался от чистого снега. Колени Краули оставили борозды на свежем покрывале белого пуха, след окрасился пятнами крови, струившейся с его головы. Мы остановились в глухом переулке позади трактира, еретики крепко держали в руках объект моего возмездия, не давая ему рухнуть. Я вынул табачный кисет и скрутил сигарету, дожидаясь, пока Краули придет в сознание.

Мне доставило немалое удовольствие наблюдать за тем, как он очнулся, увидев прямо перед собой мою отвратительную рожу.

— Мы квиты?

Краули выругался злобно и изобретательно.

Вынув из плечевых ножен метательный нож, я легонько сжимал его в левой руке. Один из киренцев сказал что-то своему товарищу, но я не разобрал быстрого потока слов.

— Краули, посмотри на меня.

Я поднес нож к его горлу. К своей чести, он не вздрогнул и не заскулил.

— Я могу прикончить тебя прямо сейчас, Краули. Еретики позаботятся о том, чтобы твое тело исчезло, и ни одному человеку во всех Тринадцати Землях не будет до тебя дела.

Его кожа съежилась от холодного металла.

Я выронил нож.

— Но я не буду тебя убивать, Краули. Я тебя отпущу. И я хочу, чтобы ты помнил с этих пор и до того дня, когда я решу отправить тебя в расход, помнил о моей доброте. Я твой благодетель, агент, и каждым своим солнечным днем, каждой ночью любви и сытым брюхом ты будешь обязан мне.

Он сконфуженно похлопал глазами. Я широко улыбнулся.

— Но чтобы ты, случаем, не забыл… — И я провел кинжалом от нижнего края лба вниз по его лицу, через щеку.

Истошно закричав, Краули лишился сознания.

Посмотрев недолго, как он истекает кровью, я кивнул киренцу с татуировкой дракона. Он и его напарник обменялись насмешливыми взглядами. Очевидно, не в обычаях еретиков было отсрочивать в последний момент приведение в исполнение смертного приговора. Я кивнул еще раз, киренцы отпустили руки, и Краули повалился на землю, не подавая иных признаков жизни, кроме непроизвольного кровотечения.

Киренцы вернулись назад в трактир, смеясь над глупыми обычаями этой чужой страны. Что до меня, то я нырнул во мрак улиц и направился обратно в «Пьяного графа». Разыскивать Кадамоста было уже слишком поздно, и оставалось только надеяться, что мое незапланированное отклонение от первоначального маршрута обойдется мне не более дорогой ценой, чем это того заслуживало. Все же, возвращаясь домой, я едва сдерживал улыбку при мысли о том, как на всю жизнь проучил Краули.