Максим Грек был чрезвычайно яркой фигурой в духовной жизни Руси первой трети XVI века. Он родился в аристократической семье Триволисов в Италии в 1470 г. и получил имя Михаил. В начале 90-х гг. он обучался в Италии у византийского гуманиста Иоанна Ласкариса и неоплатоника Марсилио Фичино, увлекался античной философией, астрологией. Спустя десять лет Михаил попал под влияние знаменитого флорентийского проповедника Савонаролы и отправился в монастырь св. Марка во Флоренции, но вскоре ушел оттуда, и в 1504-м или 1505 г. мы видим Михаила Триволиса уже в одном из афонских монастырей под именем Максима.

Максим Грек. Миниатюра конца XVI в.

На Русь Максим Грек прибыл в 1518 г.: это был ответ на просьбу Василия III прислать к нему переводчиков церковных книг с греческого. Но после осуществленного им перевода Толковой Псалтыри обратно его не отпустили, и Максиму пришлось остаться в Чудовом монастыре, где вокруг афонского интеллектуала сложился настоящий кружок.

Внимание Василия III Максим Грек и его единомышленники привлекли в 1524 г., когда встал вопрос о перспективах государева развода и второго брака. С церковной точки зрения эти действия были неканоничными, что и вызывало осуждение Максима Грека: ведь, как уже говорилось, грех государя (тем более столь тяжкий, как прелюбодейство!) мог навлечь беды и на всю его страну. Василий и его советники прекрасно понимали, что с церковной точки зрения прав именно Максим Грек. Впрочем, даже если бы была предпринята попытка «переспорить» его, то она была бы не на руку Василию, поскольку привлекала бы внимание общества к проблеме и способна была открыть ящик Пандоры. Тем более что вокруг Максима Грека собрались вельможи, близкие к удельным князьям Юрию Дмитровскому и Дмитрию Углицкому, у которых, вероятно, были свои виды на престол (во всяком случае этого опасался Василий III). Таким образом, выступление против брачных дел великого князя фактически было на руку амбициям князей удельных. Требовалось найти какие-то иные предлоги для осуждения ученого монаха. И такие предлоги нашлись.

Первоначально Максим Грек был арестован как свидетель по делу своего единомышленника Берсеня Беклемишева. Святогорец решил, что так оно и есть, и постарался всячески откреститься от Берсеня, побольше наговорив на него. Но неблаговидный поступок не только сгубил Берсеня (он вскоре был казнен), но и не облегчил участи самого Максима.

«Расспросные речи» Максима Грека сохранились и представляют интерес не только по той причине, что проливают свет на судьбу греческого интеллектуала на Руси и его местных единомышленников в первой трети XVI в. В них слышатся живые голоса людей этого времени (ведь Максим Грек передавал слова Берсеня Беклемишева), которые позволяют понять, каким образом современники относились к Василию III, пусть даже речь идет не о всем русском обществе (срез его настроений для этого времени вряд ли возможен), но об определенной его части. Поэтому на этих материалах стоит остановиться подробнее.

Нижегородский кремль

Первым вопросом, затронутым в связи с Берсенем Беклемишевым, были русско-турецкие отношения. По словам Максима, Берсень осуждал Василия за его пассивную политику по отношению к Османской империи и при этом критиковал за активность на других направлениях. Взятие Смоленска и постройка Васильсурска, по его словам, лишь усиливают ненужную напряженность в отношениях с Казанью и Вильной; воевать же нужно не с ними, а с Османской империей. Раз государь всея Руси в 1521 г. «выдал землю крымскому царю, а сам, изробев, побежал», значит, «побежит» и от турецкого султана. Тот же не преминет напасть на Русь, поскольку Василий – сын Софьи Палеолог, а с византийскими императорами у султанов давние счеты… Таким образом, выходило, что Берсень выступал объективным союзником императора и папы, которые пытались втянуть Василия в турецкую авантюру. Сам же Максим Грек в ответ на вопрос Берсеня якобы заявлял, что грекам под властью султана живется не так уж плохо, ибо тот, хотя и иноверец, «не вступается» в церковные дела. Сама собой напрашивалась параллель с русскими порядками: Василию III никак нельзя было приписать невмешательства в церковные дела, и выходило, что государь единственного православного государства хуже иноверного правителя…

От отношений с Турцией Берсень Беклемишев (во всяком случае в изложении Максима Грека) переходил к другой теме – вступал на скользкий путь рассуждений о положении дел в стране. По его словам, всё испортилось, когда на Русь пришли греки. Такого выпада против своей матери Софьи Палеолог Василий точно не мог вынести. Доставалось и самому Василию III: он, по словам Берсеня (опять-таки в пересказе монаха-святогорца), упрям, гневлив, не терпит, когда ему прекословят, и подвергает таких людей опале. Не то – его отец, любивший, когда высказывали мнение, отличное от его собственного. Василий же привык вершить дела в узком кругу советников, «сам-третей у постели».

В итоге, как уже говорилось, Берсеню Беклемишеву отрубили голову. Но и Максиму Греку не удалось выйти сухим из воды: как выяснилось, он выступал за поставление русских митрополитов не в Москве, как это практиковалось с 1448 г., а в Константинополе. Василия же сравнивал с римскими императорами – гонителями христиан. Вдобавок он был обвинен в ереси – проповеди учения «о сидении Христа одесную Отца». Максим всё отрицал, но оба суда над ним – светский и церковный – закончились его осуждением. Он был отправлен в Иосифо-Волоколамский монастырь, под присмотр своих злейших врагов иосифлян, и отлучен от причастия – страшное наказание для христианина! К этому добавился запрет писать, встречаться и беседовать с кем бы то ни было. Читать разрешалось лишь книги, отобранные митрополитом Даниилом.

На этом, однако, дело Максима Грека не кончилось. Вскоре в Москве умрет султанский посланец Скиндер, и при обыске государевы люди найдут в его бумагах некие грамоты Максима Грека турецкому султану. Неизвестно, зачем афонскому монаху, волею судеб оказавшемуся на Руси, понадобилось обращаться к правителю-иноверцу. В 1946 г., когда в СССР повсюду выискивали шпионов и изменников, советский историк И. И. Смирнов выступил с версией, будто Максим Грек был агентом турецкого султана… Из источников это, однако, не следует, и историки решительно отвергли этот домысел. Как бы то ни было, в 1531 г. Максим Грек был извлечен из Иосифо-Волоколамского монастыря и вместе с лидером нестяжателей Вассианом Патрикеевым предан новому суду. На этот раз вновь всплыли слова Максима о неприязни турецкого султана к Василию III – родственнику последнего византийского императора, о неканоничности поставления митрополитов в Москве. Также Максима обвиняли в том, что он порицал тройное крестное знамение, совершаемое архиереем во время литургии двумя свечами. Добавилось и обвинение в порче (неправильном переводе) священных книг, в нарушении запрета читать и писать, в колдовстве против Василия III… Максим был сослан в Тверской Отроч монастырь. Покинуть его монаху-святогорцу удалось лишь незадолго до смерти, наступившей в 1555-м или 1556 г.