1. Введение

Всё началось здесь, в далёкой туманной Англии в 1791 году. И у кровавой истории длинный след…

Тогда было модно появляться в аристократическом обществе и не бояться быть раскрытым в своём проклятии.

Тогда я не задавался вопросом: почему я вампир?

Однако ответ мне предстояло получить в демонической страсти к девушке по имени Элспет.

Начну сразу со знакомства, поскольку моя история жизни не представляла ничего интересного, ничего кроме крови и голода.

Я — вампир, хищник среди людей, их высшая ступень. Как ни странно, но нас можно называть богами. Мы даём вечную жизнь (если хотим, конечно же), однако можем и забрать её.

Этого выбора у меня не было.

 

2. Элспет

1791 год, зима. Герцог Бэском праздновал свой день рождения, праздник проходил в одном из залов огромного поместья. Трудно сказать, что Бэском праздный человек…

Он не просто праздный, он только и делал, что проводил дни в безумии праздничной жизни. А я один из приглашённых гостей, вообщем то это было уже обычным делом. Моё окружение — женщины, начиная от 15 лет и заканчивая 70-ю. Всех их привлекала не только моя молодость и красота, этикет и манеры, но и тот гипноз, наркотическое обояние голода, которое присуще только вампирам.

Мой тёмный талант…

Я ублажал женщин своим голосом, взглядом, шармом, и, наконец, желанием, чем больше и сильнее я их хотел, тем страстнее они сами жаждали мне отдаться. Меня не возможно было отвлечь от этого курятника и я как старый лис, выискивал очередную жертву.

Однако в самый разгар праздника (как моего, так и их), когда в моём воспалённом мозгу вспыхнула мысль о выборе жертвы, герцог потребовал внимания:

— Леди и джентельмены, мне бы хотелось увидеть ваши глаза и услышать тишину, — говорил он и в это самый момент я видел, как кровь прибывала вместе с алкоголем к его голове, заставляя щеки краснеть, я слашал как она шумела, заставляя его сердце гулко стучать. Всё это влекло меня к жизни…

Когда в зале восстановилась тишина, и десятки пар глаз уставились на герцога, он продолжил:

— В этот ответственный для меня момент, мне бы хотелось представить дорогим гостям своего брата с дочерью… — он откашлялся — с его дочерью, конечно же.

По залу прокатился смех, но тут же прекратился, так как Бэском не закончил:

— За ней он ездил в далёкую Америку сквозь море времени, но все же он успел на мой праздник. Поприветствуем мистера Холлидея и его дочь Элспет…

Раздались аплодисменты и в центральных дверях показались две фигуры, которые я еле различал, проскольку мои глаза застилал голод, жажда крови. Я схватил одну из своих жертв, даже не видя, кто это и унёс уроганом на балкон.

Там я лишь утолил немного свой голод, но каким образом это произошло моя память отказывается показывать. Я вновь вернулся к гостям, познакомиться с новоприбывшими.

Мистер Холлидей стоял с братом, а Элспет невозможно было найти среди гостей. Её я решил оставить на потом.

— О-о, Гарольд, о-о, мой дорогой… — приветствовал меня герцог Бэском, маня разгорячённой кровью, — Брат, познакомься, это Гарольд Эмире Луде один из молодых гостей, после Элспет, кончно же. И мне очень приятно представлять тебе его, я уверен, что тебе понравиться такой собеседник, как Гарольд.

Бэском хлопнул меня по плечу и подтолкнул к Холлидею.

— Приветствую вас, господин Луде, — сдержанно выразился Бэнжамин.

— Взаимно, — отвечал я. — Надеюсь, не помешал.

— О, нет, что ты такое говоришь. Мы как раз обсуждали идею вашего с Элспет знакомства.

Я улыбнулся (не отрицаю, что в моей улыбке было нечто хищное).

— Кстати, сейчас я её приведу…

Бэском семенящими шагами пошел в толпу и через несколько секунд слился с ней. Я остался наедине с Холлидеем, честно признаться, я даже не знал о чём говорить с этим человеком, а он и не хотел разговаривать со мной. Бэнжамин был выше меня на добрые полтары головы, поэтому возвышался как скала, неумолимо и баспощадно, его взгляд был наполнен холодным любопытством, в котором сквозила злоба, своего рода неприязнь.

И вот между нами возникла связь, основанная на страхе (с моей стороны), агрессии (с его) и недоверии. Мне совершенно не льстило стоять наедине с человеком, который внутри ненавидел меня. Его взгляд, словно, выискивал во мне что-то такое, что я всегда пытался скрыть (жажду крови).

Но мы не долго находились вместе, однако и этих секунд мне хватило что бы проникнуться к Бэнжамину не просто неприязнью, поскольку пришёл герцог вместе с девушкой…

Это и была элспет…

Высокая особа в бордовом вечернем платье из шелка, бархата и атласа. Длинные каштановые волосы спадали на её слегка сутулые плечи, обрамляя худое мертвенно-бледное лицо (если бы не запах жизни, её можно было счесть за вампира), на котором светились лишь волосы и глаза глубиннозелёного цвета. У вампиров же глаза горели только во время жажды или охоты, а волосы всегда оставались такими, какими были при настоящей жизни, котрую я назавал дневной.

Я сразу же начал привлекать на мою сторону «тёмный талант», так как Элспет вполне подходила на роль потенциальной жертвы, и она чем-то привлекла меня. Хотя я точно не мог ручаться, что это был не обыкновенный голод, я просто не знал, чем вызвано такое влечение. Все-таки не стоит забывать о том, что я мужчина и питаю слабость не только к крови, но и к женскому полу.

А к такой женщине (скорее, молодой женщине) как Элспет не возможно было не испытывать страсти, у неё было богатое тело, лицо пусть даже болезненно-бледное и худое, привлекательное с огромными глазами. Да и выглядела девушка старше своих лет, в глазах светилась мудрость, а на лице лежал не 19ти летний отпечаток времени. Хотя можно предположить, что дорога была длинной и трудной, поэтому Элспет выглядла измождённой, может, слегка состарившейся из-за усталости. Но через некоторое время, приглядевшись, я разубедился в том, что Элспет выглядела старой, нет, она именно казалась старше своих лет, словно, прожила больше жизни в своей голове.

Я пытался улыбаться обоятеельне, чем обычно, стараясь с первой минуты понравиться девушке, но все мои старания были увенчаны лишь легкой улыбкой на её губах и отсутствующим взглядом, в котором читалось полное отсутствие внимания и мечтательность. Конечно, я всё пытался свалить на длинную и трудную дорогу, но что-то мне подсказывало, что дело не в этом.

— Дорогая, познакомься с Гарольдом Эмире Луде, с моим самым молодым гостем, после тебя, любимая, — вступил в разговор герцог Бэском, и мне было это на пользу, поскольку я не знал, как начать разговор с этой загадочной особой. Мне хотелось с ней поиграть в человеческую жизнь, немного флирта, нмного лицемерия и показушничества любви, ласки и соответственно получить её всю, как и хотелось. ПОЛНОСТЬЮ!

Иногда мне это нравилось, такая игра с женщинами что-то вроде игры в кошки-мышки, но женщин, с которыми мне хотелось играть, было всего ничего, да и голод всегда затуманивал мой разум, прежде чем я осознавал, что я их уже убил, выпив всю кровь до капельки. Но и сейчас голод рос, выползая, как ядовитая змея из своей конуры и я всё громче и громче, слышал гул крови Бэскома, когда он говорил или двигался, казалось, в нём целый водопад алой жидкости, несущей жизнь.

Он вновь возобновил разговор:

— Элспет, почему же ты не поприветствовала нашего гостя? — его голос был наполнен удивлением и обидой.

Отец Элспет оставался безучастным, но бдительно за всеми следил, особенно за мной. Тут голос подала сама Элспет, он был тихим и грудным, а когда она дышала, то вся её прекрасная масса слегка вздымалась.

— Дело в том, что я очень устала, а мой акцент не уместен сегодня, и дабы не обидеть мистера Луде, я лучше послушаю. Я так понимаю, ему есть что рассказать, раз уж вы, мой дорогой, дядюшка, любите людей себе подобных, мудрых и всезнающих.

В завершении своего короткого монолога, девушка обольстительно улыбнулась. Я последовал её примеру, а герцог просто таки расхохотался и, притянув, Элспет к себе в ту же секунду, подтолкнул её ко мне. Она стояла в двух шагах от меня и во время небольшой паузы, зависшей между нами, девушка не отводила своих глубинных глаз от моих, холодных и жадных.

Успокоившись, Бэском сказал:

— Милая, этому человеку мало лет, но он явно знает всё обо всём не по годам. Его мудрости нет предела, а манеры, манеры! — восторженно громыхал он и я позволил ему хвалебно отзываться обо мне, потому что это было на руку.

Небольшая пауза.

— Я не мудр, а лишь очень внимателен и хотел бы подметить, что вам-то как раз, есть что рассказать, побольше моего. На сколько мне известно, в Америке вы прожили около 6ти лет, и акцент из ваших уст будет очень кстати, ведь приехала самая неотразимая и самая необычная гостья сегоднешнего праздника. Но вот если вы устали, мисс Холлидей, то я бы не хотел быть причиной переутомления и не обижусь, если вы не обратите на меня внимания.

Я опустил взгляд и поклонился её отцу, который лишь кивнул головой.

Девушка же не отводила своих удивительно больших глаз от меня, как будто, пыталась заглянуть вовнутрь. И в эти моменты она поразительно походила на своего отца. Но что она могла там увидеть, только голод по крови и жажду убийств (может, она это увидела уже).

Элспет добавила:

— Нет, я не сколько устала, сколько задыхаюсь в этом зале. Я очень чувствительна к климату и резким переменам температуры. Мне бы хотелось просто побыть на свежем воздухе…

— Я прикажу открыть все окна в этом зале… а лучше…во всём особняке, — оживился герцог и взял в свои руки руку Элспет. Она добродушно рассмеялась и стала отвергать предложение своего милого дядюшки:

— Не-е-е-ет, дядя, в зале кроме меня очень много людей, и если мне будет хорошо то им-то как раз не очень, — представив, как все будут замерзать, Элспет хихикнула. — Лучше я пойду в сад.

— Милая, я сопровожу тебя в сад.

На конец-то, Бэнжамин соизволил что-то сказать, и голос у него был сухим, словно, старое окаменевшее дерево.

— Спасибо, папа. Простите, мы удалимся.

Отец с дочерью поклонились и вышли через веранду в сад, оставив нас с Бэскомом одних.

Моя жажда пусть медленно, но достигала своего апогея.

— Не правда ли, милое дитя? — осведомился Бэском.

— Да-а-а… — протянул я и, поклонившись, пошёл в толпу.

С моей стороны это было не этично, и Бэском остался стоять, один одинёшенек.

Но было ли этично с моей сторны хотеть его, убить его, выпить его кровь. Не отрицаю, что такая жертва, как герцог очень и очень желанна, словно, зрелый упитанный баран. Однако я жаждал кое-чего другого.

Элспет…

И смешавшись в толпе, мой крррровавый пир начался…

Не помню, как я убивал и даже не могу припомнить скольких осушил, уж тем более не вспомнить и по сей день каким образом избавился от трупов. Но мой голод был уталён полностью. Теперь я соображал хорошо, и мое самочувствие пришло в норму, чувствовалось, что в зале пусть мёртвый, но человек. А клыки не врезались в губы, это было удовольствием, чувствовать себя человеком.

Прошло много времени с последней нашей встречи с Элспет, оглядевшись, я не увидел её в зале,

(сад…)

хотя заметил менее приятную фигуру — Бэнжамин Холлидей. Значит, в саду девушка осталась одна. Улыбка на моём лице заиграла. Не долго думая, я понёсся к веранде, пробиваясь сквозь толпу, и тенью проскользнул в сад.

Внезапно меня что-то остановило, а ведь в саду её могло и не быть лишь потому что Элспет соизволила пойти в свою комнату и лечь спать. Да и сад был огромен до умапомрачнения, то есть без очередного своего тёмного таланта мне не обойтись. Я должен был подняться в воздух и найти желанный объект?

Эта мысль меня совершенно не прельщала, приходилось тратить силы и время на поиски, а чем они могли увеньчаться: одним поцелуем, парой слов или вовсе ни чем? Но оветы можно получить, только отыскав Элспет, что собственно я и сделеал через пару секунд после сомнительных мыслей.

Как оказалось позже, лететь мне пришлось не долго, не так глубоко в саду я обнаружил знакомый мне силуэт.

Элспет затаилась на одной из сидушек, сверху на неё была накинута шаль, открытую грудь украшал камень почти чёрного цвета, а туго натянутая на талии атласная ткань, переливалась под лунным светом. Голова опущена и наклонена слегка на бок…

В таком мечтательном виде она выглядела прелестно, притягательно даже для вампира.

Медленно спустившись и незаметно прокравшись со спины, мне так и жаждалось напасть на её оголённую шею и припасть холодными губами к пульсирующей венке. Однако я лишь тихонько подошёл к ней и спросил:

— Я не помешаю вашему одиночеству?

Я учащенно задышал, как будто запыхался.

Девушка вздрогнула, заслышав мой голос, и резко подняла голову. На её лице появилось мимолётное выражение страха, удивления и беззащитности, но тут же произошла перемена — дружелюбие в глазах и светлая радостная улыбка. Девушка радовалась моему появлению.

— Нет, вы не помешаете, — в её голосе слышалась явная радость.

(чему ты радуешься? смерти?)

— Сегодня прекрасная ночь для прогулок и просто чудесная для мечтаний…

Я обоятельно улыбнулся.

Она ответила мне такой же улыбкой и добавила:

— Вы правы, да вот только гулять в такую ночь одиноко и немного страшновато.

— Чего же вы боитесь, мисс Холлидей? — осведомился я.

— Можно просто Элспет.

— Хорошо… Элспет, так что же вас пугает в этом прекрасном саду в столь чудесный момент ночи?

Она опустила глаза, но тут же подняла их, тем не менее смотрела она изпод лобья. Ответ последовал более слабым и безжизненным голосом:

— Ммм…темноты, наверно.

Я ухмыльнулся и ухмыльнулся не очень доброжелательно, я бы даже сказал, что хищно. Сомнений не было, Элспет увидела эту ухмылку и ужаснулась мельком, отметив, наверное, что я имею к ней ненормальный интерес. Пришлось тут же сменить выражение лица.

Но, (о, Боже!) другая маска вышла ещё хуже, неестественная и лживая.

Мне пришлось отвернуться и посмотреть в даль, будто что-то высматривая.

И я не знал, что ей сказать, но тут девушка нарушила неловкое молчание сама:

— Мы можем немного пройтись, у меня ужасно затекли ноги, да и сама я продрогла.

— Конечно, — радостно отреагировал мой голос.

Но между нами вдруг что-то произошло, когда Элспет поднялась, её тело ровно прилегало к моему. И заглянув в её глаза, я увидел загадку, которую мне хотелось разгадать, а тело излучало жар, ощущаемый моей грудью даже через одежду. Это притянуло меня с безудержной силой и незаметив, рука моя оказалось у неё на груди.

Была ли она против?

ОТ-НЮДЬ.

И она пылала (девушка)…

Было холодно в зимнем саду (даже для вампира), но эта горячка была огнём в моих руках, во мне поднялось нечто, и волна томления захлестнула с головой. Рука сжала прекрасную окружность, соск под ладанью закаменел, и мне хотелось прикоснуться к нему языком. Элспет резко вздохнула и с силой подалась вперёд, её спина выгнулась по-кошачьи, зависнув в таком положении на секунду, однако она вывернулвсь и пошла прочь из сада.

Даже не оглядываясь.

Я прикрыл глаза от боли, тысячными иглами вонзившейся в меня, в живот и в мозг, перед глазами взрывались миллионы крошечных огоньков. Всё это был голод. Он стальными тисками впивался то в одну часть тела то в другую, а порой и во всё сразу. И по мере удаления из сада, боль притуплялась, хотя меня необузданно тянуло побежать вследом за Элспет.

Как же мне хотелось разорвать тугой карсет, обтягивающий её талию, впиться в белую грудь острыми зубами.

ГОЛОД! КРОВЬ! ГОЛОД!

Я взметнулся в воздух в поисках свежей добычи, но перед глазами стоял образ Элспет, до сих пор в моей руке ощущалось тепло её тела, в этом холодном начном воздухе ощущение приравнивалось к жжению. Пролетая, над спящим городом, я не мог избавиться от запаха живых. Густой запх крови стоял в носу, так что слёзы бежали по щекам. Каким же он был едким!

А образ не покидал меня ни на секунду…

Внезапно в голове вспыхнула мысль о возвращении, она была притягательной и обольстительной, что бы закончить начатое дело. Рано!!! Я не мог убивать Элспет преждевременно, не ощутив до конца того жара, который плыл от её груди и обжигал руки моего мёртвого тела.

Слишком рано!

Я рассекал воздух, словно, ангел смерти, ищущий свою жертву, теперь уже без разницы кто это будет, главное насытиться. Мои уши слышали то, что даже летучая мышь не уловит, а зрение намного острее кошачьего. Но в эту ночь мне немного не везло — не единой души не встретилось на пути…

И вот я уловил краешком глаза маячущю фигуру внизу, приблизился: стоял молодой человек, скорее лакей, поскольку в воздухе парил лёгкий душок пудры и сладкого пота.

Моё тело бесшумно спустилось на землю, его давил голод…

(голод ли?)

Медленно-медленно подкравшись к нему со спины, так что только дыхание щикотало шею лакея. Наверно, он принял это за лёгкий ветерок (читай — ночь безветрянная) и даже и не ощутил моего присутствия. А почему же медлил я?

Вроде бы и голод сильный…

И жертва передо мной…

И свидетелей нет…

Что тогда не так?

Всё было не так, перед внутренним взором стоял образ Элспет, вот только он был очень и очень странным, словно, живым. И он застилал мой внутренний взор полностью.

Девушка начала скидывать то платье, которое было на ней в этот вечер, и жеманно улыбаться. А от её взгляда бросало в дрожь и росло возбуждение. А лицо исказилось от совершенно не естественного выражения мёртвого зла.

Не замечая происходящего вокруг, я с великим трудом поднял руку и ей ударил напротив стоящего мужчину. Он упал на колени, а я наблюдал за ним, беспомощным и жалким. Это доставило мне удовольствие. Дождавшись, когда он встанет на ноги и обопрёться о дерево, я сдернул с него смешные лакейские штанишки и оголил бледный зад. В этот момент мной повелевал животный инстинкт, вызванный иллюзией Элспет. Но фантазия была настолько живой, что отдавала мне приказы.

После чего, сняв брюки с себя, я начал его насиловать. Весь акт доставлял мне не малое наслаждение, и теперь я желал этого юношу. Он же в свою очередь даже и не кричал, может, он не понимал что происходит, может, это с ним просходит не в первый раз или для него это было удовольствием.

Сначала действие протекало с трудном, однако через несколько секунд я насиловал его как животное. И его мягкое тело податливо двигалось в такт моему.

Дело закончилось тем, что я слился с оргазмом, а лакей упал, изнемаждённый. Я его добил одним укусом, осушив до последней капли. Теперь это лишь мёртвоё тело.

Но когда я опустил глаза на мёртвого юношу, то пришёл к неописуемому отвращению и ужасу, на ногах его была кровь. Я… я разоравал его!

К горлу подкатила тошнота, а перед глазами вспыхнула картина: Элспет голая и на лице у неё аскал зверя, на губах кровь, в глазах выражение дикого безумия. Эта картина сгорала сама по себе, однако медленно и живо, точно, огонь причинял боль изображённой на ней девушке (о, нет, это была далеко не Элспет). Я попытался изгнать образ из моего возбуждённого воображения, но он был обречён на фундаментальную скорость и исчезал сам, без моей помощи. А мне пришлось невыносимо долго ждать конца этой кровавой кататонии.

И вот я стою полуголый над телом изнасилованного мужчины в предрассветных лучах, которых я не замечал. Я поднял голову в надежде отыскать в небе успокоение, но заметил лёгкие облачка, озарённые первыми солнечными лучами, а звёзды уже совсем исчезли, поглощённые рассветом.

Мой инстинкт выживания сразу же дал о себе знать, и я быстро взметнулся в воздух. Благо до моего убежища было совсем не далеко. Но опасность нелепой смерти была совсем близка даже ближе чем моё убежище, так как в отличие от Бога я смертен.

Мой кошмарный образ покинул меня, всё же ощущения остались отвратительные, и в голове повис вопрос: какого рода был мой голод, когда я насиловал и убивал лакея?

Ответ пришёл сразу же. Нет, я его не принял.

И лёг спать, с грязными кошмарными снами…

 

3. Дневная жизнь

У Элспет раскалывалась голова и от очень длинной дороги, и от этого праздника, устроенного и в честь дядюшки, и в честь её приезда с отцом. Но главной причиной послужило знакомство. Поскольку Гарольд произвёл на неё достаточно сильное впечатление. И постоянные мысли о нём вызвали ужасную боль.

Его блестящие, по-кошачьи зелёные глаза зажигали в ней множество маленьких вопросов, а тонкие черты лица вызывали разнообразные красивейшие образы, прекрасные каштановые до плеча волосы с красным оттенком, словно, обдувались ветром, образовывая своего рода ауры вокруг его лица. Он пленил её своей совершенно неземной красотой и притягивал…

(голод…)

Элспет сбилась с мечты какой-то совершенно нелепой мыслью, которую через секунду забыла, но и это она выкинула из головы. Ей помогла в данном страсть, она не могла стихнуть в груди девушки, а её тело в очередной раз горело.

Элспет сидела, голая, у зеркала и причёсывала свои густые волосы, которыми так гордилась. На её лице играла сладострастная улыбка, а взгляд блуждал по стенам комнаты. Тело немного подрагивало, словно, его кто-то ласкал, соски же то твердели, то вновь становились мягкими. И всю её освещали лучи восходящего солнца, проникая вглубь её сознания, которое она яростно скрывала, по этому девушка легла спать, закрыв предварительно все окна. Да, она не могла стерпеть невыносимо яркий свет, для неё он был по-своему отвратителен, хотя и ночь тоже выдалась тяжёлой.

Уже под одеялом Элспет прошептала:

— О-о, Гарольд… — вздохнув, сжала рукой грудь, которая и вправду горела. Под плотью гулко билось сердце. Мыслями она метнулась в сад, что бы лучше почуствовать очередной прилив тепла и судороги внизу живота, мысли перелились в руку Гарольда, сжимающую её грудь, и Элспет молила сжать сильнее, до боли. Однако девушка начала дремать и всё дальше уплывала в глубокий сон, представляя его руки не только на груди, но и на всём обнажённом теле.

Боже, как была восхитительно-упоительна ласка!

Теперь Элспет спала…

А, Гарольда, который еле успел добежать до своего убежища, мучили кошмары, хотя спал он крепко, как и пологает вампирам.

 

4. Кровавый след

День прошёл благополучно и для меня и для Элспет. Девушка спала крепко, так же как и я, только вот у меня появились сомнения по поводу того, снились ли ей кошмары. Но стоило только солнцу исчезнуть, как Элспет вздрогнула и проснулась. Закрытые наглухо окна не впускали в её комнату последних, даже более раздрожительных лучей, а сама девушка до подбородка накрылась одеялом.

И всё это я видел своим внутренним взором, даже когда она сидела у зеркала и расчёсывала свои чудесные волосы. Её прекрасное тело, такое белое и сладкое, светилось внутренним сиянием, оно так пленяло. Могу признаться, что женщины я настолько ещё не хотел. И вот я начал разглядывать её, словно, картину. Пышная груди с сосками-вишенками, прямой стан, тонкая талия, крутые бёдра, касающиеся их, волосы — поток шёлка.

Всё её тело нуждалось в ласке…

Но оно было слишком грешным и сладким, чтобы не разорвать его на части!

Сейчас я в очередной раз прокручиваю эти образы и по моему телу несуться волны желания…

Но сон, как и желание плотской любви, развеивается именно тогда, когда солнце садиться за линию горизонта. И теперь я напроч забыл о существовании желанной Элспет, и перед моим воспалённым жаждой крови мозгом, возникло желание кого-то убить своими острыми зубами. Впиться в вены, разорвать горло, высосать алую жидкость до единой капли…

Я выкорабкался из гроба утомлённый, как вампир и одновременно отдохнувший, как человек после долгого сна.

Теперь я мог пойти прогуляться, но что бы сохранить здравый рассудок (рассудок человека, но не зверя) необходимо…просто перекусить. Что я, собственно говоря, и сделал — закусил крысой. Хотя её кровь быстро остыла.

Из своего подвала я выбрался на улицу, где источником света была лишь луна, да и то не яркая, потому что тучи позволяли пробиваться хилым лучикам Звезды Безумия.

Луна была полной, но ещё не до конца…

(безумие нарастало…)

В этот вечер я встал перед вопоросом: куда мне направиться?

Гулять по пустынным улочкам и убивать первых попавшихся?

Не интересно…

Пойти в какой-то бордель?

Отвратительно!

Познакомиться с новой семьёй?

Рискованно.

И ответ выплыл из подсознания: дом Бэскома.

Немного поразмышляв над этим предложением, мой голод погнал меня в направлении особняка и, решив, что так и надо, я повиновался.

Но необходимость заключалась в том, что я не мог появиться в покоях этой семьи в обличии голодного кровопийцы, поэтому прошёлся таки по узким улочкам Лондона. Да и перспектива выглядеть перед Элспет человеком, который умер 200 лет назад, совсем не привлекала.

Честно признаться, эта мысль меня очень рассмешила. И сначала тишину резал сухой сдавленный смех, а потом разразился воющий хохот.

Может, какой-нибудь человечишка выползет взглянуть, кому это стало смешно в такую тёмную и холодную ночь…

И я как тень шмыгал то здесь то там, пробираясь из одной трущёбы в другую. На моём пути встретилось пара животных и несколько человек, я уж даже и не помню, может, просто не хочу вспоминать. Трудно ответить на этот вопрос сейчас. Именно в те моменты я чувствовал себя превосходно и в полуполёте направлялся к дому герцога, и все мои животные инстинкты были полностью забыты, и очень хотелось увидеть Элспет, и…

Внезапно меня что-то остановило. Мысли начали судорожно сбиваться в кучу, по причине мне не известной. Но в тоже время понятной и яркой, что я не мог увидеть её в свете, практически солнечном.

А чему, собственно говоря, удивляться, хоть я вампир, но меня это не оправдывает перед элемнтарными правилами этикета, которые я нарушил при первой встрече с Элспет. Да и с герцогом я поступил нагло: убежал, как полоумный в толпу и даже не соизволил извиниться. Однако же мне везёт, пусть я и переступил черту с Элспет, она то этого не возрожала, а даже напротив, страстно желала.

(хотел изнасиловать мужчину…)

А герцог, как бы я его не обидел, всегда мне всё прощал и встречал так радушно, будто бы, я его сын, который вернулся из далёкого и долгого путешествия. Это-то и помогло продолжить мне мой путь к заветному теплу и еде.

В саду, рядом стоящего особняка, я вновь уталил свой слегка обострившийся голод. Убил гуляющего мужчину, от которого очень сильно пахло травой. Наверно, это был садовник, потому что только от их одежды зимой могло пахнуть зеленью. И мне очень нравился этот запах, так как он перебивал запах смерти и ужаса. Безумно ненвистный мною!

Ну вот я и поспешил в жилище моих будущих жертв (ухмылка так и прорезала моё лицо), и как выяснилось позже, меня то ждали, но вот сомнения… сомнения даже мертвеца могут убить.

Стоило мне только ступить на порог дома Бэскома, как тут же на встречу вышел сам хозяин дома, улыбаясь во весь рот, честно признаться, его я жаждал увидеть меньше всего.

— Гарольд, очень рад видеть тебя, ты как раз во время. Мы уже собрались ужинать и послушать рассказы об Америке, нашей милой Элспет. Пошли, пошли мой милый друг.

И Бэском, положив мне руку на плечо, потащил за собой в столовую. Какое же отвращение пронеслось по мне, точно ко мне прикоснулся не герцог и тем более не человек. По-моему, я несознательно от него отдёрнулся. Куда уж мне! Ведь он на столько крепко сжимал плечо, что и не почуствовал движений. А я в свою очеред внутренне сжимался, корчился и ненавидел это человеческое отродье. Наверно, он меня рядом с собой посадит…

Стоило мне об этом подумать, как тут же Бэском сказал, словно, услышал мои мысли:

— Гарольд, думаю, ты сядишь рядом со мной и-и-и напротив Элспет! — он хихикнул по детски и хлопнул меня по плечу, тем самым подтолкнул к моему месту.

О, Господь, я начал было надеяться, что герцог вспомнит о моём невежестве на балу, вчера. Но тот на столько был рад моему приходу, что и думать забыл про обиду.

А я искал глазами Элспет…

Безусловно, в столовой её не было, хотя Бэском упомянул, что я буду сидеть напротив неё. Всё же мне было как-то не посебе, не видя её перед своими глазами.

(видеть её голой…)

В какой-то мере я просто не хотел оставаться наедине с герцогом, тем более что мог прийти его брат, который не то что не любил меня, он просто ненавидел всех потенциальных женихов для своей Элспет.

(но я не являяюсь её женихом… я являюсь её желанной смертью)

Однако через несколько секунд я услышал шаги по напровлению к столовой. Я начал прислушиваться, и на самом деле это были шаги, которые явно принадлежали двум людям. Одни — твёрдые и уверенные, другие — лёгкие и догоняющие первые. Соответственно Бэнжамин Холлидей и Элспет. Хотя они ещё были далеко, но моё тело уже наэлектрезовало нервные окончания, которыми я чувствовал каждое движение девушки, колыханя воздуха вокруг неё. Разум начал было наполняться жаждой, отзываясь иголочками в лобно-височной части, от чего мне захотелось зажмурить глаза, поскольку перед ними распускались алые цветы. Голод начал лениво просыпаться, отзываясь лёгким гулом в ушах. Глаза заблестели и приобрели взгляд одержимого какой-то идеей. Мне стало совершенно наплевать на герцога, который о чём-то говорил, говорил и говорил безумолку. Я как во сне наблюдал за дверью, которая с минуты на минуту должна была открыться. Честно признаться, я даже забыл о своём голоде (в какой-то мере можно было этому радоваться).

Её запах стал резче…

Во мне росло беспокойство…

Внезапно всё утихло, и во мне произошёл щелчок, от чего я вздрогнул и пришёл в себя. Наверно, Элспет не хотела входить. А я даже и не заметил, как порвал шелковую салфетку, также незаметно окозавшуюся у меня в руках.

Но двери в столовую открылись со свойственным им скрежетом, и в них появилась долгожданная пара, что принесло мне облегчение, хотя тут же укол ревности.

Элспет всё время держалась своего отца и даже взгляда прекрасных глаз не отводила от своего папочки.

Она увидела меня, наши взгляды встретились, и что я мог увидеть в этих глазах?

Лишь безразличие…

Её мастерству скрывать свои чувства не было предела, она кивнула мне, на что я ответил тем же. И в этот самый момент меня захлестнула ревность с примесью злобы. Я ревновал её к Холлидею, а на Элспет злился из-за чёртова равнодушия. Слишком уж было оно жестоким даже по отношению к вампиру.

Они вдвоём прошли к столу и сели рядышком, вообще-то это не удивительно. Они, может, только из одной тарелки не ели.

Бэском не затыкался:

— Приятного аппетита, мои дорогие — и он принялся за еду, чему я безмерно обрадовался. Может, хоть сейчас он заткнётся на некоторе время. Предполагаю, что ни я один ждал этого (на моём лице появилась улыбка, поскольку мне стало безумно смешно).

Эта мысль отвлекла меня от Элспет, хотя не на долго, ведь тело, пусть мёртвое, жгло желание убивать, не зависимо от находящихся здесь людей, сложившейся ситуации и данного момента времени. Я просто хотел убить их всех.

Мой пристальный взгляд изпод лобья неотрывно прследовал каждое движение Элспет, он словно живое существо, которое хотело её в отдельности от меня. И теперь это не нравилось мистеру Холлидею, он также пристально смотрел на меня.

— Господин Луде, почему вы не едите? — как будто невзначай спросил он.

Мои глаза нехотя встретили его любопытствующий взгляд и ответели полным равнодушием, которое я даже не хотел скрывать.

я ответил (тоже нехотя):

— Дело в том, мистер Холлидей, я поел перед выходом и сюда пришёл отнюдь не для еды. И вот ещё что, обращайтесь ко мне по имени.

Мои губы тронула мимолётная улыбка, взгляд снова вернулся к безучастной Элспет. Я не знал, чего добивался своим странным поведением.

(внимания Элспет…)

— И каковы же причины вашего прихода? — без застенчивости и даже с упорством спросил Бэнжамин.

— Бэнжамин… — возмутился Бэском.

Элспет подняла глаза и в них застыло любопытство, но стоили ей только моргнуть как тут же оно расстаяло.

— Всё хорошо, герцог, я отвечу, поскольку ради этого и пришёл. Так как вчера я ушёл с банкета, даже не попрощавшись, то хотел бы объснить причину столь не свойственного мне поведения…

— О-о-о, Гарольд, не стоит… — начал было перебивать меня, краснеющий Бэском.

— Ну, почему же не стоит? — осведомился я — Мне не хочется показывать себя последним грубияном.

Тут в беседу вступила Элспет, не поднимая своих глаз, точно чем-то застыженная девушка:

— Вы должны показать себя с правдивой стороны.

На её бледном лице заиграла лёгкий румянец, а губы дрожали в полуулыбке, словно, она извинялась за своё высказывание.

— Вот я и хочу показать себя с правдивой стороны, но вчера у меня на столько рзболелась голова, а тело как будто попало под дерево…

— Уж не заболели ли вы, Гарольд? — вновь спросила Элспет.

— Думаю, это простое недомогание из-за холодного воздуха в Англии, сам то ведь я из Аргентины. А гулять люблю до жути, вот немного и переохладился.

По нависшей тишине, я понял, что Элспет и, может, даже её отец понимали, что это небольшая ложь. Хотя у меня появилось сомнение, мог ли Бэнжамин понять что-то, ведь он и догадываться не мог о произошедшем между мной и его дочерью, вчера в саду.

И вот этот лживый оборот прошёл между мной и девушкой очень гладко. Она снова опустила голову и медленно доедала свой ужин. А её отец отставил от себя тарелку и теперь прямо таки жаждал поговорить со мной:

— Так вы из Аргентины?

Его брови поднялись, изображая, по моему мнению, совершенно неправдоподобное удивление.

— Ну, вообщем да, хотя рождён я в Греции. Мой отец, будучи капитаном и владельцем судоходного корабля, увёз от матери-гречанки в Аргентину, где я прожил около 5 лет. Воспитывал меня только отец, а материнской любви я так никогда и не узнал.

— Ваш отец любил путешествовать?

— О, да. Даже слишком. Потом меня привезли в Англию и стали обучать в английских гимназиях, наверно, моё образование задержало отца здесь. Хм, не надолого. — задумчиво проговорил я — Через несколько лет я поступил в университет и начал получать хорошее образование, но к тому моменту меня посетила ужасная новость — отца смыло волной при шторме в кипящую пучину. Даже тело не было найдено. И, честно признаться, мне вдруг совершенно расхотелось учиться.

Я бросил университет, сейчас стараюсь применять полученные мной знания…

Все слушали мой рассказ, даже Бэском, который не раз меня выслушивал, вновь обратил внимание и сочувственно хлопал меня по плечу.

(хотя все его движения вызывали у меня отвращение, не говоря уже о прикосновениях)

Элспет отодвинула тарелку и, поставив подбородок на руки, усердно пыталась выразить чуткость и участливость, но почему-то иногда она, словно, погружалась в мир мечтаний и, глядя мне в глаза, пыталась что-то сказать. Однако я понял, что мне пытались сказать эти глаза…

«Не лги».

Я вздрогнул.

— А на что же вы живёте? — умилённо спросил меня Холлидей

— Ну, отец оставил мне порт на западном берегу Англии и имение, могу сказать, что прибыли на жизнь мне хватает.

Отец Элспет изогнул губы, говоря этим, что рассуждаю…

(лгу…)

я разумно.

— Извините, но могли бы мы говорить о чём-нибудь другом. Мне не очень то приятно рассказывать о своём прошлом, тем более видеть, как люди меня жалеют, — я улыбнулся извиняющей улыбкой.

— Ну, конечно же, Гарольд, вы правы, нам необходимо поговорить о чём-нибудь другом.

С выражением полного понимания проговорил герцог. Могу лишь добавить, что этот жирный ублюдок всё же чем-то помогал.

— А мне вот интересно знать о прошлом человека, таким образом можно сделать вывод о его будущем — не унимался Холлидей и настойчиво продолжал свой допрос. Но Бэском бросил в его сторону взгляд полный ярости. В эту секунду началось внутреннее противостояние двух братьев, которые до сегоднешнего вечера жили в полном согласии. Герцог защищал меня, как своего сына.

Дочь Холлидея подняла голову и посмотрела на отца так, как будто он ведёт себя отвратительно. Меня это тоже смутило, Бэнжамин играл со мной в игру, правила которой были известны ему одному и все сидящие за столом не знали их, в том числе и я.

Не знаю, белел ли я от злости или же краснел от стыда, однако это взбудоражило голод. Я чувствовал, слышал и видел кровь, окружающую меня и манящую, как сыр, мышей. Тем не менее, сыр был в мышеловке.

Настал критический момент.

Я опустил голову, закусил нижнюю губу клыком, но тут же сообразив, что мой клык явно не человеческий, убрал его.

Только я открыл рот, Элспет перебила меня:

— Папа, это очень не учтиво с твоей стороны, допрашивать человека и вытягивать из него то о чём он не хочет говорить. Мы ведь в Англии, а не в Америке. Не путай бескультурие с устоявшимися традициями.

Как же в этот момент я был благодарен Элспет, она позволила мне остаться Гарольдом.

Бэнжамин улыбнулся и замолчал, но моя злоба на столько разрослась, что мне хотелось разорвать этого лживого…

Лживого…

Злоба разорвалась ядом внутри меня, и голод возрождался из пепла.

Элспет перехватила эстафету:

— Почему-то до сих пор не могу свыкнуться с приездом в туманную Англию и её пусть прекрасной, но холодной красотой, я ведь выросла здесь. А меня всё угнетаети приводит в уныние, какая-то неизвестная усталость и скука… задумчиво говорила она, внимательно разглядывая меня и опять заглядывая внутрь.

— Прошёл день с момента вашего приезда, дорогая, ты ещё не оклемалась с дороги. Однако я удивлён твоей затворнической жизни, сколько я тебя помню, куда бы ты ни уезжала, после приезды в первый же день гуляла в саду со своими мыслями и мечтами — задыхаясь, говорил герцог, пытаясь, сказать всё быстрее, может, просто хотел заткнуть невежество своего брата.

— Да, дядюшка, вы правы, но я не могу понять причину… Может, мне просто наскучила гулять одной.

В разговор вступил я:

— Длительныё английские вечера хороши для влюблённых… им ночью не так холодно, тем более что зима в этом году выдалась холоднее обычного.

И пока я говорил этот небольшой монолог, я не спускал глаз с Элспет, на что она отвечала тем же.

Но тут в кухне что-то загремело, словно, свалился поднос с посудой, мы все вздрогнули и оглянулись в сторону двери. И на лице каждого зависло удивление. Через несколько секунд в столовую ворвался дворецкий с горящими глазами, бледным и явно чем-то испуганным, лицом.

Он, шатаясь, брёл к нам и говорил:

— Хозяин… случилось…

Задыхаясь, он начал хвататься за грудь.

— Боже всемилостевый, Эдгар, сядте и успокойтесь — дрожащим голосом говорил Бэском, а Холлидей подставил свой стул дворецкому, что бы тот на него сел, а не упал замертво от сердечного приступа. Ему даже свой стакан с водой подала Элспет.

Немного отпив и отдышавшись, Эдгар начал говорить более уравновешенным тоном, однако во мне разыгрался шторм паники, точно, я знал, что хотел нам сообщить дворецкий:

— Милорд, случилось нечто ужасное… о, Господь… я этого не могу произнести вслух…

Лица присутствующих посерели, а бледное лицо Элспет засияло нездоровым румянцем и в глазах будто бы два хрусталика.

Мой страх разыгрался не на шутку, все приготовились.

— Половинавашихгостеймертва… — выдохнул Эдгар.

— Что-о-о-о… — хором спросиле все, кроме меня.

Мне пришлось опустить глаза, что бы никому ни удалось прочитать в них явное признание, поскольку я был единственным, кто понимал, о чём говорит дворцкий.

— Многие… многие гости найдены мёртвыми в своих каретах… о, Боже… они были совсем мёртвые…

И этот мужчина даже не понимал, что говорит глупости. «Совсем мёртвые»!? Какой вздор!!! Но Эдгар был напуган, и его несложно понять…

Он закатил глаза и запракинул голову назад, тяжело дыша. Элспет села на стул и прижала к губам салфетку, наверно, инсцинировав сценку «мне дурно». Но глаза светились очевидным торжеством, зрачки метались, а руки дрожали. Я также трёсся и теперь мой голод рвался наружу, как бешаный зверь.

Я схватил руку Элспет, сжав так сильно, что у неё костяшки затрещали. Однако ни стона, ни полу-стона не вырвалось из груди девушки, а лишь вздох, томный и сладкий. Она закатила глаза и приоткрыла рот, словно, я и не боль ей причинял, а ласкал это извивающееся от нежности тело. Хотя если боль сродне ласке для Элспет, то почему бы и не получать от этого удовольствие. Она же в свою очередь жаждала и любила страдание тела…

Я видел, что она скрывала свои чёрные, похотливые желания, но скрывала плохо, потому что я этого не хотел и продолжал делать ей больно. Пальцы её побелели и напряглись.

И как же я радовался тому, что под носом у Бэнжамина я заставлял корчиться его дочь в исступлении. Он не видел ничего, кроме Эдгара, которого продолжал допрашивать о том, кто мёртв ещё…

(спросил бы меня… я смогу перечислить ему точнее)

Бэском же был в таком шоке, что и думать то толком у него не получалось.

(если он вообще умел думать…)

А я продолжал желанный ад для Элспет, и сам испытывал от этого почти агонистическое желание крови. Но я убрал руку, от чего девушка резко повернула своё лицо ко мне, на нём отражалось полное непонимание, а рука, которую я секунду назад сжимал, снова потянулась ко мне. Элспет напоминала маленького ребёнка, у которог отобрали его любимую игрушку.

Но, нет…

Я не мог так рисковать (пусть и получал от этого радость), тем более, я так предполагаю, что мистер Холлидей, будучи очень даже наблюдательным человеком и отцом, мог заметить моё непристойное поведение по отношению к его дочери. И, зная свою дочь, как эксцентричную особу, он мог сделать с ней что-то вполне не благоразумное, не говоря уже обо мне.

Я отдвинулся от Элспет в тот самый момент, когда её отец с пылающим лицом и глазами, как у сумасшедшего, повернулся к нам. Он был очень напуган, но если бы не знали чем, то всецело бы могли счесть его за безумного. Огонь его глаз мог сжечь нас и эту комнату, конечно при условии, что такое возможно.

Тут он заговорил:

— Элспет, милая, не выходи в сад и вообще не выходи из дома, даже на балкон. Дождись меня в столовой, а когда я разберусь с Эдгаром, то приду и провожу тебя в твою комнату. Понятно? — хоть его голос дрожал, но тон был убедительным и настойчивым (Холлидей не терял свойственной ему формы), Гарольд, я посоветовал бы вам то же самое… Элспет, я спросил, ты меня поняла?

Девушка тут же закивала головой, не способная ответить на простой вопрос, но онемела она не от страха, а от резко прерванного удовольствия. Она смотрела на меня широко открытыми глазами в которых читался укор. Я смотрел в эти глаза и оправдывался, переводя взгляд с Элспет на её отца, как бы говоря этим: «Это он во всём виноват! Он!»

Она же теперь испытывала глубокую обиду и разочерование, как во мне, так и в своём отце. Но вскоре Холлидей схватил дворецкого и унёсся с ним прочь из столовой, зазывая с собой брата.

В столовой остались лишь мы, тишина да лёгкое потрескивание свечей.

И тишина была такой, словно, после бури. Однако такую череду событий можно было смело называть бурей, по моей вине. А безмолвие гладило нас тихим дыханием и тиканьем часов с огромным маятником, Элспет же это не пришлось по вкусу, и она решила нарушить тонкую грань, заговорив:

— Ужасные и пугающие события…

Я стал вторым нарушителем:

— Смерть всегда ужасает и пугает.

— Не-е-е-ет, — протянула Элспет — не всегда, она конечна, может быть ужасной, но всегда несёт успокоение. Не мнимый покой.

— Да нет же, не всегда несёт покой эта смерть, есть отдельные случаи, когда смерть лишь повод к безумной жизни.

Говоря эти слова, я исповедовался, потому что сам являлся отдельным случаем и был фактически мёртв.

— Не-е-ет, — в очередной раз протянула она, пытаясь успокоить неугомонное дитя — Смерть настоящая, живая всегда несёт успокоение. Гарольд, вы что-нибудь знаете о вампирах?

В тот самый момент во мне вдруг ожила кровь и начала вибрировать, дрожь захлестнула меня, но я нашёл силы ответить:

— Ну… да, я немного о них читал. Они являются демонами ночи. В какой-то мере я могу называть себя вампиром, ведя ночной образ жизни, я вдруг иногда сам начинаю чувствовать себя вампиром.

— Да? Вы тоже? Вы тоже это чувствуете?

Элспет придвинулась ко мне ближе и задышала учащённей, как тогда в саду.

— Думаю, что да…

Мне вдруг показалось, что я начал краснеть, во мне бурлила кровь, а в крови — голод. Голод сильнейший, удушливейший, прекраснейший одновременно. Я понимал одну ужасную вещь — Элспет была живой, в ней текла алая и животворящая кровь, та жидкость, без которой девушка не проживёт минуты и та же самая жидкость, которая воспломеняет во мне голод.

В первую очередь я навлекал беду на себя, убив Элспет, Бэнжамин отомстит мне. От этой мысли я вздрогнул, но и в тоже время испытал какое-то утишение. Тогда бы и закончились все мои страдания. Я вспомнил всех убитых мною людей, ну может кроме тех, кого я закружил в горячке смертельного вальса. Было бы на много лучше, если бы всё кончилось здесь и сейчас. Воспалённый мозг Элспет успокоится навсегда, а я не долго ожидая смерти, вкушу горячий дар девушки.

Мои глаза загорелись, слух обострился до такой степени, что я начал слышать мышей в подполье, из моего горла вырывались хрипы животного, и клубки змей вились внизу живота. Я отпрянул от девушки, как будто она могла меня укусить.

— Мы демоны ночи, празднуя среди бала смерти, наслождаемся болью и грязным развратом, — начал я.

— Но вампиры… пьют кровь и… и испытывают при этом… — Элспет смутилась.

И вот к ней придвинулся я сам, щекоча её тонкую шею соим шепотом:

— Возбуждение… желание…

Она сглотнула, но продолжала сидеть, даже не пошелохнувшись.

Моё дыхание ласкало нежную кожу Элспет, язык слегка прикосался к пульсирующей венке, а губы опускались к ключице. Мне всё в большей и в большей степени хотелось укусить её, но только не в шею, а в сердце, в грудь, вздымающуюся и опускающуюся в приступах дыхания. Язык холодный и шершавый, как змея, проник между грудей и яростно задвигался. Я заставил её расслабиться, и опрокинул на спинку стула, целуя её горло и грудь, не позволяя зубам вцепиться в эту плоть. Она совсем обмякла и только лишь иногда хрипло постанывала. Корсет на талии туго натянулся, словно, Элспет хотела вырваться из него. Её тело изредко податливо прогибалось, полностью открывая шею. Когтистыми руками я взял её за шею и навис над ней, как самая страшная угроза — смерть, представляя перед своим внутренним взором, как я вырываю одним рывком её горло. Но я лишь яростно поцеловал её убы, где мой язык расцарапал ей нижнюю губу.

(слишком рано…)

Шаги, которые спускались по лестнице в левом крыле (соответственно мы находились в правом), собирались идти сюда. А шаг быстрый, ровный и уверенный — Бэнжамин.

Я отодвинул стул на место и сел в тоже положение, что сидел изначально. А расстерянная Элспет недоумевая, смотрела на меня, по-моему, так вовсе запутанная в правилах неизвестной игры. Она прижала руку к губам то ли от удивления, то ли от непонимания, почему такая сильная страсть между нами быстро закончилась, но всё же девушка нашла в себе силы говорить:

— Вкус своей крови столь нежен и необычен, неужели, чужая вкусна настолько же?

Вопрос скорее прозвучал для неё самой, нежели для меня, но я чуть было не ответил. Позже мне пришлось многозначительно улыбнуться.

Тут я услышал фразу, которую сейчас считаю проклятьем признесённым вслух:

— Я хочу быть… демоном ночи… — проговорила, как во сне, Элспет.

И почему-то в этот момент по моему телу снова прокатилась волна страха. Она хочет быть тем, кем должна была быть изначально. Хочет стать вампиром…

В этот самый момент громовым раскатом раздались шаги Холлидея и вломились в столовую. Он был уроганом ярости, страха, паники и негодования (жертв было слишком много). Его лицо вырожало отчаяние, но и решимость одновременно. Думаю, он был похож на зверя загнанного в ловушку.

Мы с Элспет резко повернулись к нему, будто испуганы и смущены, однако мы и так чувствовали эти ощущения. Всё же я испугался раньше прихода Бэнжамина, как ни странно, но я испугался… Элспет.

А дочь своего Великого отца испугалась оттого, что он мог увидеть желания порочной Элспет. Её демонические мечты. Она вся сжалась и задрожала, закатив глаза, в её корсете, некогда тугом и удушливом, Элспет стала смотреться меньше, словно уменьшилась до размеров ребёнка, и теперь он ей был великоват.

Хотя я мог себя представить, что чувствовала девушка при виде воего отца…

Бэнжамин рывками переводил свой взгляд с меня на Элспет (может, он что-то и понял). Его губы дрожали, а дыхание было неглубоким и прерывистым, со лба стекали крохотные капельки пота.

— Элспет, подойди ко мне… — проговорил он скороговоркой.

Элспет в туже секунду подошла, смиренно опустив голову.

Вот тут я заволновался, и, не зная от чего, я начал было вставать со своего места, что бы подойти, как тут же меня остановило звучание голоса мистера Холлидея. Тон был приказным:

— Гарольд, я думаю, вам нужно остаться у нас на ночь. Слишком опасно идти куда либо, тем более пешком.

Волнение начало спадать и я тут же ответил, чуть ли не перебивая самого Бэнжамина:

— Хочу вас разочеровать, я всё же лучше отправлюсь домой, поскольку там мне будет спокойнее. Меня успокоит мой гро… обстановка моей комнаты, уж очень волнующие события. У меня просто не будет возможности уснуть в чужом месте.

Я улыбнулся извиняющейся улыбкой и поклонился. Но внутри у меня творилось немыслимое сплетение чувств, нет, я не боялся «волнующих событий», поскольку был виновником кровавой эйфории. Так же меня не испугал мой голод, раз уж на то пошло, я просто мог перебить весь дом и скрыться. Ни у кого бы и в мыслях не появилось винить меня.

Меня приводила в ужас, только одна мысль о восходе солнца!

Жаркие утренние лучи сожгли бы меня в момент!

Я — вампир и об этом не забывал ни на сикунду.

Поэтому я просто пошёл к выходу в надежде спрятаться в каком-нибудь подвале, однако Бэнжамин преградил дорогу, нависая надо мной как скала:

— Я вас отлично понимаю, Гарольд, мы всё очень напуганы…

(не сомневаюсь в том, что вы напуганы…)

… и даже позволим вам уйти, раз уж на то пошло, но при одном условии: вы поедете на нашем экипаже, а мы вас к нему проводим. Сами понимаете, улицы Лондона очень не спокойны. Ну что, вы согласны?

Как же в этот момент я был ему благодарен. Он, не ведая того, спасал мне жизнь. Спасал жизнь вампиру, который жаждет попробовать его дочь, и который убил добрую половину гостей на празднике Бэскома. От этих мыслей моё бледное лицо озарила улыбка. И Холлидей воспринял её, как согласие. Он даже похлопал меня по плечу и за всем этим наблюдала демоническая Элспет. В её глазах изпод лобья светилось нездоровое любопытство, лёгкое разочерование и некая смесь страха с похотью. То ли желание, пристыжённое страхом, то ли страх, сопровождаемый похотью, перемежались в глубоких, загадочных глазах девушки.

— Да, мы с отцом вас проводим до парадной двери… — тихо проговорила она, не поднимая застыженных глаз.

Все вместе мы направились к двери, за которой, по всей видимости, меня ждал экипаж. Предусмотрительный Бэнжамин Холлидей… хмм…

И вот передо мной открылась тяжёлая дубовая дверь, а в нос тут же ударил сырой запах английского утра, снег не искрился в свете луны, поскольку всё было устлано туманом. Промозглый холод, словно, обрёл форму и передвигался клубами из наших ртов. Деревьев не было видно в этом спасительном для меня тумане, поскольку лучи не смогут испепелить так быстро моё тело, но всё же и от смерти не спасёт.

Впервые мне было так страшно, я даже не удосужил последним взглядом Элспет, забираясь в экипаж, лишь коротко отблагодарил Холлидея.

Дверца экипажа захлопнулась, и мы тронулись, прорываясь сквозь густую завесу тумана. Но тут я понял, что тот самый спасительный туман скорее и станет для меня погибелью, поскольку двигались мы медленно, а солнце не собиралось ждать меня…

 

5. Смертельный рассвет

Экипаж медленно двигался в направлении моего дома, а я не находил себе места и мне всё время казались солнечные проблески, проникающие сквозь шторки и обжигающие мою нежную кожу. Тело будто в горячке смерти, содрогалось, я чуть было не начал молиться.

О, да, я был напуган…

Но стоило мне вновь соприкоснуться со своими страхами, как тут же мы остановились.

я слегка отодвинул шторку дрожащей рукой, и передо мной предстала картина: моё убежище такое близкое и далёкое одновременно. Лишь несколько шагов разделяли меня от дома. Набравшись немного мужества, я приоткрыл дверцу кареты, но не намного, впустив предрассветный воздух.

Туман. Он не пропускал лучи, но был всего лишь недолгой завесой, такой же иллюзорной, как и стекло. Необходимость вырваться из кареты возросла…

Я выскочил из экипажа, как зверь из клетки.

(почему же «как»? я и так был зверем, а экипаж — клеткой)

За несколько огромных шагов мне удалось преодолеть смертельное расстояние и вот стою за спасительной дверью, прижавшись к ней всем телом, которое содрогается в неимоверно сильных приступах голода и страха.

Услышав шерох неподолёку от себя, я кинулся вправо, в момент сокращая расстояние между мной и крысой. За несколько долей секунд она была осушена и уставший, я побрёл к своему гробу, где ожидалася ещё один грызун и, будучи через мимолётное время мёртвым, броском, отправился в угол.

Уютный, холодный шёлк приютил моё давно остывшее тело, и я забылся в горячем, тяжёлом сне, наполненном одним единственным желанием — желанием крови…

* * *

Рассвет. Ненавистное солнце. Смертельные лучи. Но Элспет забвенно смотрела на светило. Сквозь призрачное стекло, сквозь огромное расстояние она ненавидела и боялась этой яркой звезды. Закрывала глаза, морщила своё бледное личико, но продолжала наблюдать. Её губы зашевелились в шепоте:

— Я умру и ты исчезнешь, я умру и буду встречать луну, а ты исчезнешь… ичезнешь… исчезнешь… — забвенно шептала она.

С закрытыми глазами, Элспет вкушала последние лучи.

Почему последние?

Потому что она умрёт и в ожидании долгожданной смерти, Элспет наблюдала с отвращением восход солнца, которое приближает её к смерти.

Как?

На это вопрос не было ответа, но его не было пока…

Стекло нагрелось, а ей уже казалось, что оно сжигает её кожу, внутренности и мозг. Она видела своё собственное испепеление, как пепел осыпается на пол, а остатки тела бьются в конвульсиях…

— Элспет, ты ещё не спишь? — голос принадлежал отцу, который говорил очень грозно.

Элспет вздрогнула, но не обернулась и, прижав руку к губам, попыталась скрыть свою ранку.

Та пульсировала. Нижняя губа немного припухла, но даже такое маленькое изменение отец мог заметить. Тем более что сейчас он ещё более насторожен и внимателен, поскольку эти смерти были очень… странными.

Все жертвы оказались без крови, словно, её кто-то выпил. Эти люди были обескровлены, полносьтю. Их явно убил не человек, а если даже и человек, то сумасшедший и это пугало больше всего.

Но Элспет знала, кто это сделал, знала еще, когда приехала в Англию, поскольку демон ночи обосновался здесь с давних времён.

Элспет в очередной раз прикоснулась к ранке языком, не осмеливаясь оборачиваться. В её глазах были написаны мысли о похотливом желании, страх и, наконец, знание причины всего происходящего.

И снова вжавшись в своё платье, она молча опустила голову.

— Элспет, почему ты ещё не спишь? — ещё более настойчиво спросил Бэнжамин.

— Я… я… напугана… мне страшно засыпать — отрывисто заговорила Элспет.

В какой-то мере она говорила правду, ложь заключалась в причине её страха.

— Мы все испуганы, но ты должна отдохнуть.

Горячая и тяжёлая рука легла на маленькое и холодное плечо дочери. В этом жесте сочеталось внимание, приказ, любовь и желание подчинить. Тем не менее Элспет податливо приклонилась к отцу, поскольку полностью принимала его внимание и заботу, подчинялась его приказу, наслождалась сильной любовью и хотела принадлежать. В этот момент она была готова рассказать ему всё, что знает лишь бы он защетил её…

Но от чего?

От солнца?

От смерти?

От надвигающейся опасности?

Или всё же от неё самой?

Независимо от чего и как, но защетил.

— Я сейчас лягу, только переоденусь и приведу себя в порядок для отдыха.

Она ещё ближе пододвинулась к отцу и положила, отяжелённую всеми страхами и сомнениями, голову на живот. Холлидей нежно прижал к себе милую для него девочку, ту невинную, беззащитную и чистую Элспет, которую он воспитал. Предчувствуя какие-то перемены в окружающей обстановке и во внутреннем мире Элспет, Бэнжамин судорожно сжимал её лицо, гладил его и волосы.

Он вглядывался в даль, обращая свой вопросительный взор рассвету, пытаясь найти в проливающемся свете какие-то ответы на неизвестные ему вопросы.

— Элспет, девочка моя, что с тобой происходит? О чём думает твоя головка? Снова замыкаешься в себе? Ты даже не любуешься своей обожаемой Англией? Что происходит, ответь мне…

Элспет попыталась убрать голову с живота и возразить, но отец ей этого не позволил, точно, ему так было легче чувствовать правду и подавлять все возражения. И она это приняла как должное, обхватив своего отца руками, и сильнее прижавшись к тугому телу.

— Мой брат помешался на этом Гарольде и говорит только о нём, а я ему не доверяю, он кажется мне странным. Его манера появляться лишь ночью и уходит под утро меня настораживает. И ты проводишь в его дурной компании много времени…

Девушка мысленно содрогнулся, перед её глазами пронеслась череда образов.

… может, от этого ты меняешься?

Ещё немного погладив холодное лицо Элспет, Бэнжамин, таким образом, попытался вернуть ему человеческое тепло, которое напрочь отсутствовало у его дочери, причём с самого рождения.

Но вдруго он оттолкнул её и зашагал к двери, такое движение вполне можно счесть за грубость, но всё же Элспет видела в нём болше страха и незнания, скорее даже не незнание, а нежелание что-либо знать.

И напоследок Холлидей бросил единственную фразу:

— Спи.

Дверь хлопнула.

Элспет осталась одна, и ей не хотелось умирать, потому что стало невыносимо страшно и одиноко, но лишь солнечные лучи несли с собой отречённость, поскольку в девушке было больше ненависти к этому солнцу. И как святило всходит и заходит, так ей было суждено стать тем, кем она являлась на самом деле…

 

6. Тёмная сторона

Я проснулся. Слыша неподолёку от себя шорох крыс, я резко открыл крышку гроба и прмо таки бросился на копошащихся зверьков. В моих когтистых руках оказалось два бьющихся (борющихся за жизнь, как же в этот момент они напоминали мне людей) и пищащаих тельца, которые кроме носителей крови больше ничего не представляли. Что ж и их постигла таже учесть, что и всех моих остальных жертв.

Но это не помгло, а лишь ещё сильнее подогрело голод, который захлёстывал моё тело, наполненное болью, глаза застелала красная пелена и в ней я различал лишь живых существ.

В полубезумном слепом состоянии я выбрался из своего убежища, убивая при каждом шаге крыс, а когда удалось выбраться на воздух, то в руки мне уже попадались кошки и собаки. Я даже наткнулся на кого-то бродягу. Но мой голод никак не мог насытиться…

Полностью обследовав свои окрестности и убедившись в том, что людей здесь больше нет, а кошек и собак уже нет смысла есть, голод погнал меня прочь.

«Но куда?» — вопрошал голос разума.

Там где есть кровь…

Я решительно направился в сердце города, где ночная жизнь уже начинала бить ключом. Как животное, как какой-то безумный зверь (хотя я был таковым), я полз, я бежал, я летел к источнику моей жизни — крови. Не помня себя и своих мыслей, хватал живое мясо, которое попадалось на моём пути, и даже не различая, кто это. Тем не менее, мой инстинкт мог ответить — это были не люди.

Но вот голоса, смех, чьи-то крики и стоны начали приближаться, то есть я приближался к ним, совсем обезумевший от голода. Яркий свет пробивался сквозь кровавую пелену. Но я не мог просто так хватать этих несчастных и убивать, как я это делал на балах, закружив то одну то другую девушку, хотя порой я натыкался и на юношей, в танце смерти. Здесь это было опасно, нельзя было так вот подходить и накидываться на НИХ.

Вдруг мимо меня затрусила шавка, но жизнь её продлилась не более доли секунды, в какой-то мере я не задумывался над своими действиями.

Передвигаясь очень медленно, я делал выбор как можно тише и незаметнее утащить кого-нибудь. Всматриваясь в толпу проституток, сутенёров, алкоголиков, прокажённых и «ловцов Дракона»…

Все они были идеальными жертвами (и почему я раньше не выходил на охоту в низовье), такие же сладкие, живые и доступные.

Моё лицо озарила улыбка, хотя осмелюсь предположить, что она больше напоминала оскал, поскольку одна из проституток шла ко мне, в мои объятья смерти.

А я лишь ждал и улыбался…

— Мой лорд хочет женщину? — жеманно спросила беззубая женщина, лицо которой было белым от пудры и мёртвым от жизни.

— Да-а-а… — протянул я.

— А сколько дашь? — тут же алчно спросила она, щуря свой взгляд.

— Сколько угодно — даже не задумываясь, ответил мой голос, который полностью принадлежал Голоду.

Снова беззубая улыбнулась и подтолкнула меня в подворотню, оглядевшись вокруг…

Но не любовь и деньги ждали её, а мои острые зубы, впившиеся в жертву и осушившие её как чашу с вином. Ещё тёплое, тело обмякло и беззвучно свалилось на холодный камень, которым была вымощена подворотня. Её кровь была отравлена алкоголем и болезнью, если «голубая» кровь была сладкой и нежной, то кровь падшей женщины горчила.

Но я бы не сказал, что такой вкус был мне противен, наоборот он был новым, имея привкус остроты и, оживлял во мне новые силы.

Я лишь сейчас понял, что середце города является истинной кормушкой для вампира. И теперь праздник начался для меня с потоком крови проституток. Через некоторое время я был в здравом уме и полность осознавал все свои поступки, мысли и желания. Конечно, первым желанием была поездка в дом Бэскома, персонально к Элспет, которая, как я думал, ждёт меня. Не знаю почему, но меня тянуло к ней, мне было любопытно её желание быть вампиром. Да и в самой Элспет было что-то не так. И это самоё «что-то» я собирался выяснить.

Из «червивого яблока» я выбрался на карете, прихватив с собой (на десерт) милую особу, которая на середине пути была выкинута из кареты в полуживом состоянии. С таким малым количеством крови в её венах, она доживёт только до первого поворота, где и рухнет замертво. Ну, конечно же, я как всегда остаюсь не при делах, кому какая разница, что случилось с проституткой. У них была своя смерть, и их никто не пытался оправдать. Падшим и грязным женщнам — низкая и грязная смерть.

С этими мыслями я прибыл к дому герцога…

Экипаж медленно уехал, а я почему-то остался стоять у пардной двери в ожидании…

Свет горел только в гостинной…

Но нет же, в доме я как всегда был желанным гостем, вот только нервозность там возросла из-за случившихся событий.

Стоило мне только пройти в гостиную, как тут же меня встретил герцог:

— Гарольд, как я рад тебя видеть живым и невредимым! — провозгласил Бэском, раскрывая передо мной свои объятия (ах, эта живая кровь!), которыя я принял.

— Я не удержался и приехал к вам узнать как вы, и нет ли больше жертв.

— О-о, я даже не хочу об этом слышать и знать. Всё случившееся меня слишком пугает, а уж то, что ваши жизни в опасности, так это совсем с ума сводит.

Его медвежьи объятия крепко меня прижимали, поэтому, как ни стараясья, не мог из них выкоробкаться. В дверном прёме стояла Элспет…

Она наблюдала за происходящим оценивающим взглядом бесспристрастных глаз.

Но во взгляде читалась… ревность?

Меня это жутко удивило, я даже сначала не поверил, но всё было именно так. Ревность и ничего больше.

— Здравствуйте, мистер Луде, — подстать своему взгляду, поприветствовала меня она (что очень задело мою реностную натуру).

Я поклонился, но не произнёс ни слова.

— Замечу, что тоже рада видеть вас целым и невредимым. Я так понимаю, вчера вы доехали хорошо?

Она прошла вглубь гостиной, не дожидаясь моего ответа и села на софу, всё также сверкая своими бриллиантовыми глазками. В тот вечер в ней явно что-то изменилось, словно, она повзрослела.

— Да, доехал я очень хорошо, благодарю за беспокойство. Кстати, где же ваш отец? — поинтересовался я, удивлённо приподняв бровь.

— Он немного болен и решил лечь спать, думаю, он не спустится к нам, но я передам ему, что вы им интересовались.

Элспет вырожал все своим поведением, что хочет остаться со мной наедине. Поэтому мало говорила, хотя молчаливость была ей свойственна.

Я заметил кое-что ещё: поведения Бэскома носило почти что такой же характер, что и у его племянници. Он не терпел её присутствия, то есть Бэском ревновал меня к ней и сидя на другом конце софы, оценивающе разглядывал нас своими свинными глазками.

Не повезло герцогу в те секунды, перевес на чаше моих весов был в сторону Элспет. Этот человк интересен лишь как жертва в голодный период и ничего более, а девушка пленяла меня, я хотел её.

Подсев ближе к Элспет, я начал говорить:

— Вы очень бледны. Складывается ощущение, что вы никуда не выходите, не так ли?

— С момента приезда в Англию, я лишь раз выходила в сад. А сейчас… (на этой фразе она тяжело вздохнула) сейчас мне одной страшно — робко ответила она.

Думаю, что она понимала мой намёк на прогулку вместе.

— Может, вам стоит прогуляться перед сном и погода сегодня распологающая к этому. Могу я предложить вам мою компанию?

Моя рука дёрнулась к Элспет, поскольку я даже не хотел слышать её ответа, зная его наперёд.

Хотелось быстрее увести её в сад. Уж не зная и чему, но Бэском нам явно мешал.

Она поднялась с софы, незамтно улыбаясь, и сказала:

— Я вам буду очень признательна, только подождите минутку, я накину шубку.

Элспет вышла из гостиной, еле сдерживая своё желаие побежать, но у неё плохо получилось, потому что герцог это заметил.

Тут он оскалился улыбкой, наполненной лёгкой горечи, отвращения и ревности.

— Не правдали она очень мила, но странная одновременно?

— Я заметил, это то меня и привлекло в ней. Хочу сказать, что девушки в наше время не отличаються чем-то особенным, а вот Элспет… — мечтательно произносил я.

«Бэском, наверно, не ожидал от меня таких слов, а чёрт с ним!» — решил я в тот момент.

В голове герцога зародилась ненависть, огромное и сильное чувство в самом центре его воспалённого мозга и я чувствовал это, ненависть захлёстывала отвратительной волной грязи.

Благодаря быстрому приходу девушки, секунды ужасных чувств оборвались, но мне и этого хватало.

Девушка в очередной раз изменилась и теперь это вырожалось внешне: на лице появился лёгкий румянец, улыбка замерла в уголках рта, взгляд наполнился лукавством и, некоторые локоны выбились из причёски. С любопытством наблюдая за ней, меня приятно удивляли внешние перемены. Элспет смотрелась очень и очень притягательно.

— Я готова — выпалила она.

— Элспет, ты уверенна, что отец позволит выйте тебе в сад ночью? сомнительно сприсил Бэском, в надежде, что мы останемся из-за запрета отца.

— Он запретил, выходит мне одной, а я в сопровождении Гарольда, не так ли, Гарольд? — даже не смотря на своего дядю, отвечала девушка.

На что я парировал:

— Да так, мисс Холлидей.

Бэском злобно хмыкнул и отвернулся, даже не удосужив нас прощанием.

Мы вышли из гостиной, точнее сказать, выбежали, одержимые любопытством, желанием остаться наедине и каким-то древним инстинктом, называемым похотью.

Мы пробежали по коридору, разделяющего нас с дверью, но преодолеть его оказалось несложно, и огромная парадная дверь отварилась с присущим ей скрипом, выпуская демонов ночи в белую кашу тумана.

Мы — бледные тени, вечно жаждущие друг друга и крови…

Безусловно, наше направление было определено, и мы неслись в сад, где впервые произошло наше сближение и, где мы могли чувствовать себя в безопасности.

Я внезапно вспомнил этот момент, такой мимолётный, но сильный и по телу прошла волна томления.

Тут Элспет резко повернулась ко мне лицом: её глаза горели, а лицо озаряла совсем безумная улыбка.

— Мне нужно с вами поговорит, Гарольд — уверенно заявила она.

— Ну… конечно же… Элспет, о чём угодно — не без удивления проговорил я.

Она подошла ко мне вплотную, учащенно дыша обжиающим дыханием, от чегоя просто содрогался. Мне было холодно (!) и тело била просто неистовая дрожь.

Элспет приблизилась ещё, теперь её глаза точно смотрели в мои. О, этот пронизывающий взгляд. Он пробивался в мои дебри мёртвого мозга, ломая все припятствия на своём пути.

— Гарольд, вам холодно?

Мои зубы клацнули, но всё же я ответил:

— Думаю, это больше от страха, чем от холодного воздуха.

Она приблизилась к моему уху и шепнула:

— Но чего же вы боитесь?

— Я… я… может… не знаю.

Мои мысли метались, натыкаясь на друг друга, поэтому ничего вразумительного я не мог сказать, она же в свою очередь давила на меня:

— Темноты?

— Да… нет. Не темноты — мой ответ был обсурдным, ведь я жил в темноте.

— Тогда чего же? — вновь зашептала она, тем временем моя рука вновь тянулась к её груди.

— Я же сказал, что не знаю — прорычал я, борясь с собой. Моя рука сжалась в воздухе до боли.

А в мёртвом теле бурлила кровь! Мысль об этом на столько поразила меня, что я прям таки и забыл о своём возбуждении, убрав руку.

Элспет это не понравилось, и она притиснулась ко мне, жарко шепча:

— Ответь мне, Гарольд, ответь… — это было почти молением.

— Я боюсь… — начал было я, но тут же оссёкся, поскольку понял чего боюсь.

— …смерти?

— Н-да… но не своей — торопливо поправил я себя.

— Ну, тогда чьей же? — Элспет уже не умоляла, а приказывала.

Между нами повисла тишина, казалось, в эти секунды весь мир затих в ожидании чего-то. Луна пробилась таки сквозь густые чёрные тучи, серебря снег своим безумием. Сад вдруг стал огромным и в тоже время он, словно, закрывал нас свои величием. Чудовищные, живые деревья тянули свои отвратительные кроваво-чёрные ветви ввысь, образовывая купол над нами. Снег мерцал миллионами бриллиантов и мерещились всё время какие-то тени.

Ночь ожила, созывая всех своих детей.

Перед таким величием преклонялся даже я.

А Элспет, пока я был в состоянии благоговения, взяла мою руку и положила себе на грудь, что вернуло меня в реальный мир. Низ живота тут же обдало кипятком, глаза мои налились кровью, мышцы напряглись, от чего я до боли сжал плоть Элспет. Она тихо вскрикнула, но даже и не подумала отойти от меня или хотя бы пошелохнуться.

Я улыбнулся, оголяя клыки, в моём горле зародился звериный рык…

Хотя…

Кто сказал, что я человек?

Внезапно Элспет отпрянула от меня, она держала мою руку также около груди, но на этот раз она позволила запустить её под шубку. Где я нащупал мягкие округлости грудей, корсет был приспущен и ослаблен. Я отгнул шубку, что бы наслодиться зрелищем красивого тела.

Сосок тут же затвердел на холоде, а кожа покрылась мурашками. Грудь была белая и на ней сверкали маленькие снежинки. Я созерцал превосходное творение ночи, поскольку сама девушка была её детищем.

Столь же прекрасным, как луна и опасная, как холодный ветер.

Элспет улыбнулась, но в глазах её застыл страх, хотя и доля безумия в них тоже присутствовала.

— Вы — вампир — утвердительно заявила она.

Теперь же от девушки отпрянул я. В меня, словно, выпустили стрелу и я никак не смог от неё увернуться, а лишь беспомощно ответил:

— Да…

Мимика Элспет изначально вырожавшая радость, смешала в себе такие чувства как страх, удивление и желание. Безусловно, она добилась того чего хотела — раскрыла меня.

Я беспомощно смотрел на неё не зная, что делать дальше, а она злорадствовала. На лице был оскал, глаза торжествовали, несколько лконов спадали на худое, точно череп, лицо. Даже тон её наполнился победой:

— И как это?

— Я не зная как это произошло… — мнясь, отвечал я.

— Нет, — оборвала она меня — как это быть вампиром?

Тогда я точно убедился какие цели преследовала девушка. Она хотела стать тем кем не сделала её судьба, исправить ошибку природы. Стать вампиром!!!

В подтверждении этого в саду ухнула сова своим жестоким и загробным голосом.

Но преодолев весь страх, зародившийся в сердце, заговорил:

— Это ужасно… ты не можешь представить себе, что значит быть вампиром. Когда твоё тело рвёт от жажды крови, когда ты кидаешься на любое живое существо, независимо крыса это или человек, когда ты прячишься от смертельных солнечных лучей в гробу, который стоит в сыром подвале. Ты… прожившая живую, настоящую жизнь, никогда не смотревшая в глаза смерти и не созидавшая её силы, ты… жертва!!! — кричал я в исступлении, и помере наростания моего голоса, у Элспет загорались глаза. Взгляд, чистый и острый от радости, чёрный и болезненный от желания.

А я негодовал, при чём одновременно удивлялся своим словам. Ведь раньше я никогда не думал так, может, потому что не жил по-настоящему, по вампирски.

Она ликовала и тоже начала кричать:

— Но я хочу быть вампиром! Хочу!!!

Визжало существо похожее на Элспет, но не являвшееся ею. Я впервые испытал страх перед человеком, хотя точно нельзя было сказать, является ли Элспет человеком.

Я резко ударил её наотмашь, удар пришёлся по лицу и она упала на спину, совершенно оголяя свою грудь. Теперь выражением её лица стал страх, боль и удивление. Она начала отползать от меня, а я воспарил в воздух над ней. Голос мой напоминал рык дикого зверя, которым я произнёс:

— Я убил бы тебя, разорвал на куски, но ты отравлена, твоя кровь буде противна даже всеядному вампиру в этом мире. Беги, мразь, пока я позволяю тебе это!!! — бесновался я.

А она лишь беспомощно глядела на меня, вжималась в снег и содрогалась от звуков голоса.

Из моего рта лилась кровь, брыжжа ей я рыдал, как какое-то чудовище, переполошив всех животных.

Полевая мышь, испуганная мной, выбежала на снег, но жизнь свою окончила в моих руках. Кровь я не пил, а просто раздавил несчастное существо.

Элспет тресло и казалось, что вот-вот лишится чувств, но та продолжала смотреть на меня обезумевшими от ужаса глазами. От меня несло запёкшейся кровью и запах был на столь отвратительным, что бедную девушку сташнило.

Ощутив очередной приступ голода, я взмыл ввысь и тут же исчез из виду, оставив Элспет лежать на снегу.

В тот момент я готов был поклясться, что никогда не вернусь туда, но рок сыграл со мной злую шутку и Элспет ждала меня, хоть и была напугана…

 

7. Возвращение

Я не появлялся в поместье неделю. Семь дней и семь ночей, за которые Элспет научилась спать ночью и бодоствовать днём. Она снова начала гулять в саду, только вот полностью перестала общаться с обитателями дома, снова мечтала, медленно прохаживаясь по аллеям, но и здесь её настигли перемены, лицо Элспет было всегда мрачным, а глаза испуганными. Словно, кто-то мог прочесть, что крутится в больной голове девушки. Да нет же, она не мечтала, а мучила себя вопросами, на которые без меня не могла ответить.

Бэском окончательно разозлился на Элспет за то что я не появлялся у них. Безусловно, он был прав, я не приходил из-за неё, но только причину интерпритировал не правильно.

Герцог бросал злобные взгляды в сторону племянницы, вечно пытаясь упрекнуть её по любому поводу и тихо ненавидел «любимицу».

А вот Бэнжамин напротив, очень радовался моему отсутствию и даже не беспокоился по этому поводу. Однако же тревожился за свою дочь, милую Элспет, которая бесповоротно потеряла связь с миром.

Он пытался окружить её заботой и лаской, хотя получался у него контроль и навязываемая опека. Он не умел обращаться с дочерью, считая её своей вещью. Поэтому милое дитя Холлидея отгораживалось от него, вновь и вновь мысленно возвращаясь к тому вечеру, когда я предстал перед ней в истинном обличии. Однако Элспет и не ожидала моего прихода, который сделал из «дитя» демона ночи.

* * *

Ночь выдалась ясной и яркая луна покрывала снег серебряным блеском, пробиваясь сквозь высокие деревья. Их ветки напоминали тянущиеся к небу руки мертвецов и всё вокруге было мёртым, как я.

Они замирали, когда на них садилась редкая птица и оживали через секунду что бы схватить живое существо и сожрать его своими внутренностями.

И я наслождался этим…

Мой голод направил меня в сердце червивого яблока, где нашёл двух жертв — проституток — то есть это они меня нашли, а я лишь принял их в объятия смерти. Какая им разница, как умирать?

Благодаря ним я насытился и уталил свой голод жидкостью с металлическим привкусом.

но бесцельная ходьба вокруг меня утамила и, честно признаться, хотелось чего-то нового…

(крови Элспет…)

Но вот чего, я никак не мог решить.

В голове пролетела череда образов, состоящая исключительно из образов самой Элспет и внезапно я решил, что хочу посмотреть на неё.

Хотя бы просто посмотреть…

Была, конечно, ещё одна причина моего желания: голова беспрерывно думала мыслями Элспет, глаза видели всё что видела она, а чувства мои притупились, так как на первый план вышли чувства девушки.

И путь мой был обратным, недолгим, но полным сомнений. Да, на этом пути мне встречались люди и я мог напиться их крови, но моя сущность решила, что кровь притупит остроту ощущений крови Элспет.

Уже тогда я решил, что её кровь будет моей…

Когда я подошёл к поместью, во мне возросло волнение, возбуждение и голод.

Свет везде был погашен и дом представлялся мне каким-то огромным гробом, даже гробницей, похоронившей в себе ночные темы, но понять где комната Элспет не составило мне труда.

Я её чувствовал…

Поднявшись в воздух, моё тело прямиком перенеслось к крайнему окну в левом крыле дома.

Самая отдалённая комната…

Я появился перед окном, вглядываясь во тьму комнаты. Сначала я не разглядел Элспет, поскольку её тело было на столько белым, что сливалось с простынёй. Она была полностью обнажена, раскинувшись на своей кровати, двушка мирно спала и даже грудь не поднималась во вздохе.

(однако сон у неё должен быть таким же чутким, как у вампира)

Я созерцал это красивое тело, нуждавшееся в ласке, созерцал чистоту демонической силы в каждом её изгибе.

О, как же это было чудесно и я бы наслождался этим, если бы один взгляд насыщал мой голод.

Я постучался.

Вначале Элспет даже не пошелохнулась, но потом я уловил еле видимые движения. Она не пробудилась, но была близка к этому.

Стук возобновился.

И теперь девушка поднялась не понимая, что происходит. Я поскрёбся по стеклу и Элспет в ужасе повернулась ко мне. Её глаза занимали чуть ли не половины лица от страха, рот искривился и девушка прижала к нему руку, наверно, что бы ни закричать.

Я и сам прибывал в ужасе, но только не по причине испуга перед Элспет, а по причине самого трепета Элспет передо мной.

И что бы окончательно не испортить всё я улыбнулся, хотя усмешка вышла хищной и вовсе не успокаивающей. Однако я продолжал смотреть ей в глаза и улыбаться.

Она опустила свои ноги на пол и медленно встала с постели, её недоверие и страх ярко вырожались в каждом движении. Но всё же продолжала своё трудное путешествие к окну…

Внезапно она остановилась, смотря широко раскрытыми глазами. Точно она впала в транс, что меня испугало…

Силы были на исходе.

На лице моём отразилось негодование, но всё же я улыбнулся шире, полностью оголив клыки.

Элспет просветлела, улыбаясь своим безумием, что ж я могу поклясться что у девушки была улыбка животного.

Её руки потянулись к окну, что бы открыть его. И в туже секунду передо мной открылась дверь в нечто созидательно-красивое. Мои чувства обрели физический характер.

Элспет закрыла за мной окно и молча наблюдала за дальнейшим развитием событий. Я никак не мог сосредоточиться и взять себя в руки, а лишь ошалелым взглядом водил по комнате.

я повернулся к Элспет, она была совершенна в своей наготе и раскрывала передо мной мир плотских наслождений взамен наказанию, которое она то как раз считала наградой.

Не знаю что, но нас притягивало друг к другу. Для нас мы были диковинками…

Я не подверженный соблазну перед женским телом, не удержался перед Элспет, а она в свою очередь приняла меня в свои объятия, прижиаясь всем телом.

В этой битве поцелуев я вновь поранил ей губу, тем не менее девушка начала целоваться ещё сильнее, цепляясь и пытаясь разорвать одежду худыми пальцами.

Я не понимал в каком бреду находился, но снимал (срывал) с себя одежду как безумный.

Мы повалились на пол, не расцепляя обьятий, поцелуи сыпались и наполнялись кровью. Внизу живота горело адское пламя, а мне казалось что я оживаю.

Кровь проникала во все сосуды и бурлила в венах. Однако же мой голод оставался таким же нечеловеческим.

Я вожделел её всю, хотел умыться её кровью, жаждал разорвать на части. Не мог…

И это бессилие меня возбуждало. Мы катались по полу, словно, в схватке.

Я вошёл в неё…

Элспет напряглась всем телом, ей было больно, потому что девушка девственна (да, уж я наслодился любовной утехой!).

Лицо озарила безумная улыбка и она обнажила свою шею, выставив передо мной.

Нет!!!

Мой разум отказался от этой идеи, ещё рано.

Поняла это и Элспет.

Я двигался, ползая по всему её телу языком, покусывая острыми зубами соски, целуя живот. Я раздвинул ей ноги и облизал промежность (о, женский запах!), поскольку не находил лучшего занятия, чем это и мне безудержно хотелось попробовать её всю.

В экстазе мы поднялись в воздух. Я вновь вошёл внутрь демонического тела, ощущая тепло. Мне казалось, что мой член был куском льда в пламенной печи. И, честно признаться, ничего лучше этого жизненного огня не было в моей мёртвой жизни.

Медленно, но верно мы опустились на кровать.

Шелковые простыни окутывали нас прохладным, лёгким туманом и я начал любить её сквозь это туман. Наши языки соприкосались сквозь простыни, Элспет начала задыхаться, поэтому я сорвал простыни, освободив её.

Как она была прекрасна…

Обезумевший взгляд, искажённые черты лица…

Она выгнулась подо мной, выставляя грудь, к которой я прикоснулся языком, вращая им вокруг соска. Рука моя держала другую грудь, пронзила когтями нежную кожу. От чего Элспет вскрикнула, однако даже не отдёрнулась.

Я тут же начал облизывать капельки сладкой жидкости, дочтавляя удовольствие не только себе, но и ей.

Войдя опять в это тело моё желание достигло апогея и передалось Элспет, от чего нас отбросило к стене.

Очередные приступы боли, пронзившие спину, заставили девушку ещё ближе прижаться ко мне. Взрыв внизу живота оргазмом пролился во мне. Подо мной агонизировала Элспет и что бы ни прерывать столь дикое удовольствие, я вцепился ей в шею.

Тут же брызнула кровь и буря оргазма перешла в продолжительное удовольствие, которое не уступал буре по силе ощущений.

Теперь мы вновь вернулись в ложе, где я уже жадно наслождался своей трапезой.

Я кусал её в шею, в грудь, в живот, во внутреннюю сторону бедра.

Кровь и вправду была другой. Она насыщал меня и вкус, резкий, без привкусов, не такой как у людей. Это было нечто другое и почему-то меня не покидало ощущение, что я пью кровь своего божества, которое вот-вот умрёт.

Она дышала поверхностно, неглубоко и учащённо, готовяськ смерти. В такие моменты человек испытывает приступы паники и ненависти к своеу уничтожителю, но в глазах девушки читалась вселенская тоска…

И что бы ни потерять её, я в мгновние разрезал своё запястие и подставил ко рту, вкусить моей крови. Она дотянулась до моей руки холодными губами на долю секунды, прижалась к ней и тут же задёргалась в предсмертных конвульсиях.

Я поднылся с постели и стал наблюдать за происходящим с примесью жалости и безысходности. Честно признаюсь, мне не раз приходилось наблюдать кончину людей, побывавших в моих объятиях, но никогда я не испытывал при этом жалости, в основном равнодушие и редко презрение. Тогда же на некоторое время я пожалел о том, что убил Элспет…

Девушка ожила на какое-то время, потянувшись худыми руками ко мне, шепча о помощи бескровными губами. Теперь она выглядела жалкой. Но агония продолжалась не долго и драматическое действие закончилось, оборвав последние движения тела.

Я одевался не отрывая взгляда от мёртвой Элспет, тем не менее девушка даже не пошелохнулась. По каким-то неизвестным мне причинам моя кровь не оживила девушку.

Может, кровь вовсе не попала к ней в горло или же слишком мало?

Но я с равнодушием пронаблюдал за Элспет около 10 минут и отметив про себя на сколько это существо красиво, улетел.

Хотя я не заметил самого главного: смерть была ей к лицу…

 

8. Драма

До полного рассвета оставалось несколько минут и их я уже доживал в гробу. В своём уютном убежище, вдыхая затхлый запах, который не выветрелся с момента исчезновения оттуда трупа.

Тогда я был полностю удовлетворён, спокоен и даже, наверно, осчастливлен. Но только стоило мне закрыть глаза, как я тут же переносился в комнату с Элспет.

Труп девушки лежал на кровати, в том же положении в каком я его и оставил. Элспет расстянулась по диагонали, выгибаясь дугой. Одна её рука всё также к кому-то тянулась (к некогда стоящему там вампиру) и на губах её запеклась моя кровь.

Рассвело.

Дом прибывал ещё в состоянии сна и поэтому труп ещё не нашли. Хотя первым кто просыпался в этом доме — это и была Элспет. Сегодня же одна из служанок, проснувшаясь раньше обычного, вспомнила, что молодая гостья не против выпить стакан воды с чёрным хлебом и сыром.

Она поднялась на третий этаж, прошла с подносом в руках в левое крыло, к крайней двери. Постучалась легонько ногой в дверь, но ответа не последовало. Служанка решила, что хозяйка просто не слышит стука и повторила действие, но только громче. Однако ответа не было…

Должно быть гостья спит очень крепко, хотя это было ей не свойственно.

«Эта мисс Элспет очень странная особа, так что от неё можно ожидать всего что угодно» — так думала Киа.

Ну, что ж, служанка открыла дверь, поставив поднос на пол… Но когда она зашла с подносом в комнату, то чуть было не выронила его.

Элспет, спала совсем голая, растянувшись на постели. Конечно, это не было предосудительно, но Кию повергло в шок, при всем при том она не знала самого главного. Поэтому немного застыдившись, прикрыла за собой дверь и поставила поднос с завтраком на комод.

Но любопытство у Кии было самой яркой чертой характера, она решила на непристойный поступок: посмотреть голое тело молодой хозяйки.

Служанка медленно и бесшумно стала подкрадываться ближе. Она заглянулав лицо Элспет, которая якобы спала. Изначально та даже не поняла, что глаза у гостьи широко раскрыты и совсем остекленевшие, просто Киа не хотела верить в смерть хозяйки. И долго смотрела в эти глаза… мёртвые глаза.

Только служанка это поняла, она вынеслась из комнаты с воплем о помощи, но потом уже начала кричать, что мисс Элспет мертва.

За несколько мгновений новость облетела весь дом, те кто находились ближе к левому крылу, сразу прибыли на место происшествия.

Люди столпились у комнаты, поражённые. Они жадно смотрели на мёртвое, но голое тело хозяйки. И ни у кого в мыслях даже не появлялось осознания всей беды, для них она была просто нагой.

Хотя продолжалось всё не долго…

Пришёл Бэнжамин, перепуганный, словно, ребёнок. Он растолкал всех столпившихся…

Вдруг Холлидей замер, стоя в дверях. Его плечи опустились и весь он как-то оснулся, уменьшаясь прямо на глазах.

Так он стоял минуту, поражённый…

(наготой…)

… увиденным.

Мысли его сбились в кровяной поток, который начал пульсировать в висках. Он никак не мог поверить в то, что его дочь может быть настолько желанной даже ему.

Но нельзя давать другим смотреть на его дочь, тем более голую. Бэнжамин кинулся к трупу и стал натягивать простаню на обмякшее тело. То прижимая, то отталкивая его от себя. Холлидей обезумел от горя и страсти, одновременно захлестнувших его. А девушка с широко открытыми глазами, с приоткрытым ртом к котором засохла кровь, моталась из стороны в сторону, как тряпичная кукла.

«Наигравшись» с ней, Бэнжамин горько заплакал.

Её забрали…

А отца увёл его брат, держа за огромные плечи сотрясаемые бесконечными рыданиями.

Элспет забрали, что бы вымать и одеть.

Пока служанки мыли тело, они заметили несколько укусов. Однако меркли это мелкие шрамы перед сияющей красотой мёртвой девушки.

Кожа бархатная, лицо сохранило румянец, которого у Элспет не было отродясь. Присущая ей бледнось теперь светилась, а на щеках замерли прекрасные лепестки роз. Поэтому на неё надели шелковое, розовое платье с розами из жёлтой и белой материи.

Но теперь уж ей не холодно в этой мгле…

Она была уложена в свою комнату на кровать, где её нашли мёртвой.

Волосы потоком шёлка лежали на плечах, ноги совсем босые, руки сложены на груди, глаза прикрыты и ресницы больше не дрожат.

Бэнжамин созерцал свою дочь в закатных лучах солнца, а ведь совсем недавно было утро.

Уже много времени прошло с момента смерти.

Глаза Холлидея снова заблестели. Он потерял свою любимую девочку, растил которую с момента смерти её матери. Элспет была единсвенной радостью в его жизни, не развратная, не пошлая умом, природно-любопытная. Что он сделал не так, что всё закончилось смертью?

Ведь он растил свою женщину правильно…

А теперь закат жизни, смертельные лучи скрывали её мертвенную бледность своим фальшивым золотом. И скорей бы уж это закончилось…

Но закат был долгим и утомительным, когда солнце исчезло, оставляя на небе красно-золотые блики на горизонте, Бэнжамин увидел на сколько его девочка мертва. Он подошёл к кровати, медленно и осторожно сел рядом, как будто боялся разбудить спящую.

«Но её уже ничто не разбудит» — шептала смерть.

Он убрал тонкий локон с лица Элспет и стал с ней разговаривать.

— Милая, очнись, золотце моё… очнись — шептал в бреду Холлидей.

Однако поняв, что разговоры бессмысленны, он горько заплакал и прижал тело к себе, умоляя:

— Элспе-е-ет, Элспе-е-ет, проснись…

Внезапно тело вздрогнуло, но Бэнжамин этого не заметил. Зато я заметил, так как я тоже содрогнулся.

В комнате совсем потемнело, а Холлидей не переставая оплакивал тело Элспет, которая очнулась.

О, да, она пробудилась в мире Ночи!

Хотя руки, да и само тело были безжизненны, но глаза были открыты. И в этом застывшем взгляде читалось помешательство.

Она легко обняла своего отца и резко вцепилась в горло, когда он умер, он даже ничего не понял.

А Элспет хотела есть!!!

(В гробу было мало места и поэтому он удерживал моё сметение, которое проявлялось физически)

И она вышла на охоту…

Осторожно как кошка, ступая босыми ступнями на холодный пол, с приоткрытым ртом, чудовище (больше никак не назовёшь это отвратительное существо) пошло на поиски пищи.

На встречу ей попалась та самая Киа. Служанка замерла от ужаса и в исступении смотрела на живой труп, который улыбался ей и тянул кровожадные руки.

Она добралась до неё и сожрала, даже не дав и пискнуть.

И она убивала всех кто встречался ей на пути…

Дом наполнился безумием, страхом и отчаяием. Кто-то сходил с ума сразу же при виде мёртвой девушки, кто-то пытался спастись, но ни у тех, ни у других это не получалось. Элспет хотела есть всё больше и больше…

Я же чувствовал в своём горле вкус крови, которая всё наполняла и наполняла голодное чудовище, сотворённое мной.

Гонимая жаждой из дома, девушка побежала в лес, поскольку в доме были уже все мертвы.

Как только она вышла в сад, я тут же вырвался из своего гроба и понесся ей на встречу. Мне удавалось её видеть, поскольку она являлась и моими чувствами.

И повторять все её движения мне не состовляло труда…

Её босы ноги врезались в холодный снег, одежду разрывали ветки, в которых путались и её волосы.

Глаза — безумие…

Лицо — смерть…

Улыбка — голод…

За её спиной был умерщвлённый дом, а впереди — я.

За ней была жизнь, впереди — вечность мучений и жажды.

Мы встретились с ней лицом к лицу на поляне, которую освещала недавно взошедшая на трон неба, луна.

Безусловно, она меня узнала, а скорее почувствовала.

— Гарольд… — прошипела Элспет.

— Элспет, успокойся, тебе некуда бежать! — пытался я угомонить стоящее передо мной существо, но тогда я даже не догадывался о том, что это демон…

— Ты… ты… ты… Я вампир?

— Да, ты уже вампир. Добилась? — осведомился я.

Но вместо ответа услышал вопль зверя, который издала Элспет.

Девушка обратила своё лицо к небу и тут же рухнула на колени, точно, моля о пощаде.

Но демону, кроме чувства голода ничего больше не было известно.

— Гарольд… помоги мне, я умоляю, помоги… я не знаю что со мной, не знаю что с моим телом… — голос её сорвался, — я убила своего отца, дядю. По-моему, я убила всех, кто находился в доме… о, нет!

Она подняла голову и молящий о помощи взгляд встретился с моим. Тогда я увидел настоящую Элспет в забрызганном кровью платье, полуобнажённую и совсем мёртвую.

Однако последне ускользнуло от меня, поэтому протянул ей руку.

Помог ей подняться и решив, что сейчас мы только вдвоём такие, то и помощь ей поступит только от меня.

Её тресло, взгляд измученного животного… Мне стало жаль моё создание и я начал ласкать её лицо что бы успокоить хоть немного ужас Элспет, а она же в свою очередь хваталась за мои руки и жарко целовала оледенелыми губами. Заключив её лицо, я поцеловал Элспет в губы, она тут же ответила мне на поцелуй, просунув в мой рот шершавый язык. Так мы стояли недолгое время.

Я заключил девушку в объятия, оголив перед ней шею…

Потом только тьма и бьющая из раны кровь, моя боль и её страсть в улыбке, безумные глаза демона и полумёртвый взгляд жертвы, вой зверя в ушах, звенящая тишина моего вопля…

 

9. Эпилог

Когда я проснулся, я всё также ощущал боль в шее. Голова разрывалась, а тело онемело. Однако я нашёл силы подняться, оперевшись на дерево, позволяя своим глазам открыться, хотя и это мне давалось с трудом.

Светило солнце…

Оно заливало лучами, когда-то смертельными, лес.

Вначале я ничего не мог понять, однако как только осознание пришло я закричал.

И кричал я до тех пор, пока не упал в обморок.

А солнце продолжало светить!

Второй раз очнулся в доме. Тепло и уют окружили меня, и лежал я не в гробу, а на кровати. Все-таки боль в шее не проходила. Я попытался снова закричать, но что могло вылететь из моего надсаженного горла и тут же мне дали воды, котоую я выпил.

Вода!!!

Через некоторе время, оклемавшись, я понял что больше не являюсь вампиром.

Я не боюсь солнечного света, ем и пью, то что едят и пьют люди, сплю по ночам, иногда меня даже не мучают кошмары…

И мне до сих пор жаль Элспет, ведь освободив меня, она убила по своему желанию себя…

Да, о ней ходят слухи, подтверждаемые наличием обескровленных трупов с разрорванной шеей.

Меня она не убила…

Почему?

Сам не знаю, а лишь чувствую иногда болью в шее, вижу во снах и помню огромным шрамом…

Конец.