«Нью-Йорк тайис мэгэзин» от тридцать первого апреля Года Столкновения: "Секретное оружие имбиторов в действии! Вчера вечером наш корреспондент посетил мюзик-холл на семнадцатой авеню и был свидетелем выступления группы «Звуки моря». Перед публикой, среди которой находилось несколько выдающихся знатоков эстрадной музыки, были исполнены пять номеров программы. Группа «Звуки моря» состояла из семи очень высокорослых мужчин со странными масками на лицах, изображавших любопытную смесь лукавства и невозмутимой серьезности. Какие-либо музыкальные инструменты отсутствовали вообще. Эта группа, по-видимому, является основателем нового жанра, который известный музыкальный критик Том Николе определил как «инструментированные голоса».
Каждая из исполняемых песенок представляла собой неприхотливый набор слов. Что же касается последней песни, которая носила то же название, что и группа исполнителей — «Звуки моря», — то тут следует отметить мелодичную передачу плеска волн, который на протяжении всего исполнения непрерывно менялся, проходя всю гамму звуков, от тишайшего шуршания волн на прибрежном песке до грохота океанских валов во время прибоя. Особенным сюрпризом стал момент, когда группа, изображая ураган, издала ряд таких звуков, что горевшие у края сцены лампы стали лопаться одна за другой,, создавая поразительный звуковой эффект.
Песенка оканчивалась звуками успокоенного моря и словами о красоте моря.
Когда мы прошли за кулисы, директор мюзик-холла представил нам исполнителей, которые оказались… имбиторами. То, что было принято за их маски, было не чем иным, как искусными гримасами их поразительно подвижных лиц. Мы можем только добавить, что группа «Звуки моря» получила массу заказов от фирм, производящих коммерческую звукозапись. Фирмы полностью уверены в успехе. Что ж, если имбиторы начали завоевание материка, то перед их «секретным оружием» вряд ли устоят любители отличной эстрадной музыки".
Подобного рода сообщения поступили почти из всех городов, известных своей музыкальной культурой. Названия групп были самыми различными: «Колокол медузы», «Акула джаза», «Семь китов», «Свистуныполосатики», «Морские звезды», «Синий прилив», «Звон потонувшего колокола», «Музыка волн» и многие, многие другие, что говорило о существовании где-то в океанском просторе своеобразной морской консерватории.
Но пресса явно поторопилась, объявив скромные эстрадные группы «секретным оружием имбиторов». Вскоре на подмостках варьете появились танцевальные ансамбли имбиторов — мужчин и женщин. Последние были тотчас же названы ундинами, и к восторгам музыкальных критиков добавились голоса поклонников танцевальных номеров и даже балета.
Имбиторы решились на постановку балета Агарона Шрайбнагеля «Калипсо» о приключениях возвращающегося из Трои Одиссея на острове Огигия, где властвует волшебница Калипсо. Первое действие проходило на берегу моря со вздымающимися волнами, причем техника, примененная имбиторами, оказывала невероятное воздействие на зрителя. Светотехники имбиторов продемонстрировали публике движущиеся изображения, полученные с помощью голографического метода, доведя стереоскопический эффект до полного «эффекта присутствия». Океанские волны плескались между рядами, а когда очередной «вал» поднимался и катился откуда-то из-под верхней кромки сцены, весь зал издавал крик восхищения и неподдельного ужаса.
Что же касается искусства танца, то на этот счет мы полностью согласны с критическими замечаниями дирижера кливлендского оперного театра Опоста Селла, который удачно выразил то, что чувствовали и что думали поклонники балета: "Берег моря. Одиссей (актер-имбитор Тре-Лев) в элегическом танце раскрывает свою скорбь по утраченному счастью, вспоминает своих спутников, погибших на его долгом пути, и постепенно сдается огненно исполняющей свою роль волшебнице Калипсо (роль Калипсо исполняла ундина Ала-Тая). И если мужской роли Одиссея были свойственны размах, удаль, чувство собственного достоинства, то исполнение роли Калипсо было наполнено плавностью, какой-то особенной «напевностью», великолепно передающей ту могучую силу, которую таит в себе красота. Но вот влюбленный Одиссей скрывается в гроте волшебницы, и море, присутствие которого мы ощущали только через струящуюся мелодию, вступает в свои права. Вторая часть акта посвящается морю. Звучит изумительное маринелло Агарона Шрайбнагеля, и на сцену выходит сам Посейдон.
Глядя на этого истинного бога морей, мы невольно думаем о величии человеческого подвига Одиссея, не побоявшегося бросить вызов этому чудовищу. Посейдон оплакивает своего искалеченного сына Полифема, которому Одиссей выколол единственный глаз, его все сильнее и сильнее охватывает гнев, и его гневу вторит море. Сквозь торжественную музыку «пляски мщения» отовсюду доносятся слабые голоса зрителей, решивших, что они тонут в разбушевавшейся стихии.
«Спасите! Помогите!» — кричат одни, а какой-то женский голос все время повторяет: «О, мама миа, дай мне руку, мамочка!» Это было превосходно. В третьем акте, когда Зевс посылает Гермеса с приказанием волшебнице Калипсо отпустить Одиссея…" Такое выдерживали не все. Статистика несчастных случаев, опубликованная после десяти представлений балета «Калипсо» в «Ла скала», как нельзя лучше передавала печальные обстоятельства гибели меломанов.