В институте, в котором работал Дмитрий Дмитриевич, сложилось очень трудное положение. Фактически вся полнота власти попала в руки Павла Александровича Пшеничного, исполняющего обязанности директора, человека, загадочного даже для тех, кто проработал с ним не один год.

С первого дня своего пребывания в институте Павел Александрович начал «осваивать» физику. Он вызвал к себе в кабинет библиотекаршу с ящичком каталога книг по физике, отобрал наугад ряд книг и велел никого не принимать. Вначале он попытался проникнуть в смысл формул и даже стал переписывать их на маленькие листочки блокнота шестидневки. После этого он перешел непосредственно к тексту и… все понял! Это открытие привело его в восторг. Действительно, он разбирал все, фразу за фразой: «Формула выведена в предположении, что…», «отсюда следует… где…», «после сложения получим…», «автор пользуется приятным долгом поблагодарить академика И. Е. Тугта за дискуссию результатов и постоянное внимание к работе». Все было понятно! Физика была ясна, как пареная репа… А формулы?! «Я не уверен, что формулы нужны, во всяком случае, так уж обязательны»,- сказал Пшеничный самому себе.

Настоящий директор института, заслуженный ученый, академик, глубокий старик, неоднократно пытался избавиться от Пшеничного. Но со временем директор примирился с его пребыванием в институте и, махнув рукой на его «научную продукцию», стал загружать его многочисленными поручениями, не требовавшими каких-либо особенных знаний. Пшеничный переписывал и составлял требования на оборудование, замещал начальника отдела кадров, когда тот уходил в отпуск, что-то согласовывал, что-то проталкивал, куда-то ездил и постепенно стал человеком незаменимым.

Шли годы, директор отпраздновал свое девяностолетие и все же не ушел на покой, он продолжал оставаться руководителем. Исполняющим обязанности директора был назначен Пшеничный.

Вот уже скоро год директор института безвыездно проживал на даче, а Павел Александрович Пшеничный, оберегая его покой, являлся к нему не чаще одного раза в месяц. «Старик», как называли в институте директора, подписывал годовые отчеты института, рассказывал Павлу Александровичу о своей поездке по Швейцарии в 1896 году и погружался в дремоту, из которой Павел Александрович не считал тактичным его выводить.

Однако когда возникала необходимость принять рискованное решение, Павел Александрович говорил, что его нужно согласовать с директором института, академиком Коршуновым.

Такова была обстановка в институте, когда был созван Ученый совет для разбора заявки на «Способ создания физического бессмертия человека».

По издавна выработавшейся привычке Пшеничный разослал сообщения о заседании Ученого совета всем, кому надлежало об этом знать, в том числе и «Старику»…

Вначале все шло, как обычно. Одиннадцать часов утра… Сотрудники толпятся в коридоре, курят, разговаривают о своих делах, о возможных вариантах решения совета. Еще пятнадцать минут, и, мягко ступая на носки, появится заместитель директора по научной работе и, тяжело усевшись за стол президиума, пошлет секретаря в коридор.

- Просят заходить,-скажет Наталья Степановна,- уже пора…

Пора! Пора! Сотрудники, перекидываясь друг с другом приветствиями, рассаживаются, и наконец наступает молчание… Проходит несколько минут, и появляется Павел Александрович… Как, человек военного склада опаздывает? Нет, это не опоздание, это расчет, тактический расчет! Он уже давно топтался у дверей своего кабинета, поглаживая всегда защелкнутый английский замок, посматривая на свои по-военному точные часы. Внутренним оком своим он видел зал заседаний, почувствовал эту минуту молчания и вот теперь вышел из кабинета и, ни на кого не глядя, проходит к своему креслу за столом президиума.

Он внимательно, придерживая рукой очки, просматривает повестку, которую знает на память, так как составлял ее сам, и все сотрудники также посмотрели на свои повестки. Потом он поднялся, широким жестом отнял от глаз очки и сурово заговорил:

- Сегодня мы собрались здесь для проведения очень важных мероприятий. В открытом заседании Ученого совета будет разбираться авторская заявка… Мне не хотелось бы уточнять, но наш план научных работ настолько перегружен, что еще одна тема… Вы должны понять… Тем более, речь идет о физическом «бессмертии» человека… Авторы подняли шум, но нам нужно быть твердыми… Авторов трое: первый автор - Человек. Это, вероятно, псевдоним. Второй - Д. Д. Михантьев… Михантьев?! - Пшеничный, не веря своим глазам надел очки; по многолетней привычке он обратил внимание только на фамилию первого автора…

- Наш Дмитрий Дмитриевич? - донеслось с клеенчатого дивана.

- Наталья Степановна, позовите авторов, они, вероятно, ждут,- сказал Пшеничный.

Когда вошел Человек, на него не обратили внимания. Но вот появился Дмитрий Дмитриевич, и вое встали со своих мест, а Пшеничный закричал:

- Товарищи, не отвлекайтесь!

Авторов усадили в первом ряду. Коля с благоговением, Человек с интересом разглядывали развешанные по стенам зала графики и фотографии, приготовленные для следующего вопроса повестки дня. Дмитрий Дмитриевич смотрел прямо перед собой в просвет между пиджаком Пшеничного и зеленой шторой за ним. Внешне Дмитрий Дмитриевич был спокоен. Но если бы прислушаться к его сердцу! Сердце сокращалось в ритме старого марша… Да, если бы вы прислушались, то ясно услышали бы: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор…» А с этим маршем нельзя не победить,- это проверено историей.