В палате было трое больных. У стены, повернувшись к ней лицом, лежал привезенный из тайги охотник. На средней койке, головой к большому окну беспокойно ворочался старик с резкими складками-морщинами возле носа и маленькими светлыми глазами. Третьим был Человек, неожиданно потерянный Колей.

И старик и охотник лежали уже не один день и вели нескончаемую беседу. Правда, говорил только старик. Лежащий у стены охотник с забинтованной головой совсем не мог говорить, он только шевелил изредка левой рукой. Правая его рука была короче левой почти на кисть.

- Отходился ты, отходился,- вздохнул старик.-Теперь тебе только в городе жить. Можно сказать, сама судьба предупредила Это она оторвала тебе руку и сказала: «Больше не суйся!..»

В коридоре раздался шум, и в сопровождении сестры в палату вошел обритый наголо человек лет сорока. Поздоровавшись со стариком, он подошел к охотнику, темными от йода пальцами тронул его за плечо.

- На меня не обижайся,- сказал он охотнику.-Что делать?.. Не смог сохранить руку, никак не смог. Да и никто не сохранил бы. А мы сейчас повернемся, повернемся.- Он осторожно, но, видимо, сильно обхватил больного и повернул его к себе.

- Не унывай, брат! У нас с тобой еще не все дела сделаны!

- А я ему- что говорю? - вмешался старик.- То же самое! Только зря вы на него время тратите. Лежит, себе, и пускай лежит. Обидно даже за вас! Тяжелый он человек. Излагаю ему, что к чему, а он пальцы в кулачишку сожмет, аж посинеет кулачишка-то. Разве от него дождешься благодарности?

- Ничего, Серафим Яковлевич, скоро мы ему повязочку снимем, он. вам все объяснит… Ну, а как ваши дела? На поправку дело идет?

- Какое там! Болит… Болит, и все.

Сестра сняла повязку. Борис Федорович наклонился над Серафимом Яковлевичем, внимательно осмотрел швы.

- Как он лежит, сестра? - спросил он.

- Крутится,- вздохнула сестра, избегая взгляда Серафима Яковлевича.

- Книжку ему нужно дать, сестрица.

- Хоть бы книжку! Перемолвиться словом не с кем. Слева немой, справа - и того хуже.

- Именно, хуже,-сказал Борис Федорович и подошел к третьей кровати.

- Вот, вот,- продолжал Серафим Яковлевич,- мало того, что носом свистит, так еще по ночам светится. Подумать только! Будто у него в брюхе электросваркой кто занимается. Чудеса! Какой уж тут покой! Опять-таки медицина…

- Все медициной недовольны. Ваше счастье, что пенициллин открыли.

- Это вы оставьте, насчет пенициллина. Все говорят, у вас рука искуснейшая, а как взглянете, кровь сразу останавливается.

Борис Федорович сделал такой жест, будто отогнал назойливую муху, и присел на табурет возле третьей койки.

- Как температура?

- Возьмите, Борис Федорович.-Сестра протянула температурный листок.

Борис Федорович встал:

- Пятьдесят градусов?! Непостижимо! Чем же вы мерили?

- Брала у биохимиков в лаборатории. На триста градусов термометр. Уж как они допытывались, зачем мне нужен такой термометр! -улыбнулась сестра.

Борис Федорович ощупал тело больного, отдернул пальцы.

- Тяжелый шок, до сих пор не пришел в себя. Да у него, я вижу, и анатомические расхождения. Вот эта мышца… бицепс… А вот эту, на груди, вы знаете, сестра? И я не знаю! Три года работал ассистентом на кафедре анатомии - и не знаю!

- Отклонение от нормы? - робко спросила сестра.

- Какие там отклонения! Новые, совершенно новые мышцы! Следовательно, и кость должна быть другой! А почему вы, сестра, не раздели его, почему не сняли этот шутовской балахон?

- Снимали, разрезали, а он сразу восстановился. Мы еще раз разрезали, а он опять…

- А почему я ничего не знаю об этом?

- Вы. Борис Федорович, не поверили бы, накричали бы.

- Вот что, попросите-ка сюда рентгенолога. Пусть поднимется…- Борис Федорович глубоко задумался.

- Григорий Матвеевич пришел,- сказала минут через пять сестра. Она тяжело дышала: рентгеновский кабинет был на несколько этажей ниже.

- Григорий Матвеевич,- обратился Борис Федорович к рентгенологу,- посмотрите-ка. Обратите внимание на общую «архитектуру» организма… И откуда он, неизвестно. Пришел ли он со дна моря, сошел ли с каких-нибудь неизведанных ледников, но ясно одно: эволюция пошла по другому пути, это совсем другое решение.

- Возьмем его вниз,- предложил Григорий Матвеевич.- Что вас интересует?

- Череп, в первую очередь череп, потом попробуйте спять таз… Сестра, вызовите санитаров. Больного в рентгеновский кабинет.

- Человека нужно от смерти спасать -тихо сказал Серафим Яковлевич.- А не обсуждать божественные решения.

- Так то человека,- откликнулся Борис Федорович, и в палате наступила тишина.

Серафим Яковлевич замолчал, замер у стены охотник.

- Как?! Так что же вы его здесь держите? Как это можно людей с нечеловеком в одну палату класть!

* * *

В рентгеновском кабинете был сумрак. Пораженные необычно малым весом больного, санитары положили Человека на твердый, покрытый линолеумом стол.

- Начнем,- сказал Григорий Матвеевич и щелкнул выключателем на пульте рентгеновского аппарата.

Светящаяся в темноте стрелка поползла вверх, и сразу же вокруг одного из концов горизонтальной рентгеновской трубки появился свет. Григорий Матвеевич увеличил напряжение, по пластмассовому цилиндру трубки с треском поползли синие искры. Григорий Матвеевич выключил установку и зажег свет.

- Что-нибудь не в порядке? - спросил Борис Федорович.

- Нет, нет, дело не в аппарате! - ответил Григорий Матвеевич.-Миша, протрите, пожалуйста, спиртом трубку. Не жалейте, не жалейте, Борис Федорович еще нам выпишет! - сказал он лаборанту.

Трубка сохла минут пятнадцать. Борис Федорович подсел к столу и стал рассматривать рентгенограммы, накладывая их на ярко освещенное матовое стекло.

- Вот он, охотник,- сказал Борис Федорович.- Вы как раз ушли в отпуск, когда к нам его на самолете доставили.

- Медведь, говорят? - спросил Григорий Матвеевич.

- Да… Ружье осечку дало, медведь на него и навалился. Снял скальп, а потом руку правую стал жевать. Пока жевал, наш-то вынул левой рукой нож и вспорол мишке брюхо снизу вверх. Убить убил, а вылезть из-под него не смог: сил не хватило… Двое суток пролежал один в тайге, пока не нашли.

- Рука как?

- Кисть отняли. И челюсть дьявол мохнатый прихватил. Вот рентгенограмма, видите?

- Отохотился… Ну, теперь можно приступить.

Григорий Матвеевич снова включил аппарат, и снова корона искр окружила трубку.

- Миша.- сказал после раздумья Григорий Матвеевич,- отнесем-ка больного в сторону.

Аппарат сразу стал работать нормально.

- Есть,- сказал Григорий Матвеевич.- Работает. Кладите больного.

Миша и Борис Федорович поставили столик с Человеком па место. Григорий Матвеевич включил аппарат, и сразу же раздались частые хлопки искр.

- Рентгенограмму этого больного получить нельзя! - уверенно сказал Григорий Матвеевич, вытаскивая из-под головы Человека кассету.- Может быть, дело в его странной одежде, а может быть…- Он не договорил. Человек медленно открыл глаза. В полутемном кабинете они светились двумя яркими зелеными огнями, далекими и загадочными.- Э, нет, это в нем самом дело!

- Но что же происходит с ним? - спросил Борис Федорович.

- Воздух становится электропроводящим, ионизируется, что ли,- в раздумье проговорил Григорий Матвеевич.

Борис Федорович резко повернулся и пошел к двери.

- А как же спирт? - спросил Григорий Матвеевич.

Борис Федорович не ответил.