— Я без тебя несколько раз включала и выключала батарею, и вот…

Коля уже занес было ногу, чтобы переступить порог кабинета, да так и застыл с поднятой ногой: в кабинете не было пола, мутная болотная вода, поросшая зеленой пеной водорослей, плескалась у его ног, вместо стен кабинета был лес. Высокие, наклонно стоящие в воде деревья, похожие на зеленые фабричные трубы, окружили Колю. Но вот лес неожиданно дрогнул и понесся к нему навстречу, забурлила вода, и сплошной стеной поднялись впереди фонтаны брызг. Лес расступился, и открылась поросшая сочными травами степь. Слева синела полоска озера. Небо над Колиной головой было молочно-белым, от него веяло сыростью, в странных, похожих на шляпки грибов, кронах одиноких деревьев застыли клочки тумана.

Прямо к Коле брел какой-то человек. Он был еще далеко, но каждый его шаг отдавался подземным гулом, широкая полоса смятой травы тянулась за ним. Он был ростом с четырехэтажный дом, и, когда он приблизился, Коле пришлось задрать голову, чтобы взглянуть ему в лицо: о земли голова казалась несоразмерно маленькой, лицо гиганта закрывала беспорядочная лохматая борода, под округлыми густыми бровями светились добродушные зеленовато-синие глаза. К животу он прижимал какой-то пузырь со вставленными в него пустотелыми стволами деревьев, и дул в один из стволов, и, перебирая похожими на бревна пальцами, свистел и гудел, локтями надавливая на пузырь этой своеобразной волынки, и, изгибаясь в такт всем телом, время от времени притоптывал босой ногой.

Какое— то дикое, непередаваемо вольное веселье было в этой музыке, и Коля, подчиняясь ритму, тоже топнул ногой и почувствовал, что сейчас сам пустится в пляс, но вдруг откуда-то сбоку, из леса, вынырнула огромная ящерица и, подбежав к ногам гиганта, поднялась на задние лапы и закивала головой. Ящерица была втрое выше, чем Коля, но доходила великану только до колен.

— Это ящер! Смотри-ка… — сказал Коля.

— Брат, — загремел голос гиганта, — зачем прилетел? Шестьсот лет ты не был у меня, моих лет…

— Но моих только двести, — услышал Коля и вздрогнул: это был голос Человека.

— Слабое оправдание, — заметил гигант, и по движению его губ было видно, что слова его имели совсем другое звучание: кубик все старательно переводил. — впрочем, что мне до тебя? Мне подарили эту планетку, и я не жалею ни о чем — здесь я счастлив…

— А ты еще вырос, — раздался голос Человека.

— Это верно, — самодовольно усмехнулся гигант, — И мне, пожалуй, было трудней остановить рост, чем продолжать расти.

— Но как ты вернешься назад?

— Зачем?

— Ты не сможешь вернуться, ты вырос, ты слишком вырос для своего снаряда, а другого тебе не сделать. Да и зачем тебе возвращаться? Там, дома, ты стал бы пугалом для детей.

— Ты дурак! Я счастлив, понимаешь? Вчера я боролся с существом, один вид которого заставил бы тебя содрогнуться. Его — шкура сейчас на мне, а череп я отдал летающим ящерам. А сегодня утром было душно, жарко, и я прыгнул вон в то озеро, и как улепетывало от меня всё живое!.. Но скоро я уйду на север, здесь начнутся дожди, а там, на скалах, прохладно, и ящеры слетаются туда, чтобы отложить яйца… Что за прелесть, брат, яйца летающих ящеров! Ешь, ешь — и все мало… Но и клювы у мамаш — того и гляди, что глаз выколют!..

— Должен сказать, — зазвучал голос Человека, — что твои работы по законам роста до сих пор не теряют своего значения… О них говорят, и некоторые жалеют, что ты прекратил их…

— Да, я все оставил… Потом, со скуки, может быть, и займусь чем-нибудь… Есть у меня и новые наблюдения и мысли…

— Какие мысли?

— Вот уж тебе говорить опасно.

— Так ты все-таки меня боишься?

— Я?. Боюсь?! Ну говори, зачем прилетел! Я знаю, зря ты не прилетишь!..

— Представь, что просто так… Захотелось поговорить с кем-нибудь близким… Все заняты. Слишком заняты, слишком… Ничего не замечают вокруг себя!

— Что ж, если надоело дома, то оставайся здесь! Что может быть прекраснее усталости после борьбы?! А победа, честная, заслуженная победа… Но тебе не понять!

— Это не принесет мне радости… Мы слишком разные с тобой.» Ты, верно, забыл, кто ты, и последние битвы… А я все помню: ведь на мне уже тогда был шлем воина и миллионы механических рук подчинялись мне. Этого не забыть…

— Да, такой разгром забыть трудно! Но к чему эти глупые воспоминания? — загремел гигант. Он отбросил свою волынку, гневно поддел ногой дремавшего ящера, и тот убежал в степь с заячьим повизгиванием. — Разве нам с тобой не сохранили жизнь? И тебе очень нравилось, когда хвалили твои работы по управлению на рас. стоянии… Может быть, слишком нравилось, не возражай — ты был доволен.

— Доволен, да не тем… Но скажи, брат, ведь ты хорошо знаешь эту планету? Не видел ли ты здесь поблизости каменистого островка совершенно круглой формы? Ты бы должен был его заметить…

— Островок?

— Да, и на нем две скалистые вершины…

— Он совсем рядом. Я не раз был на нем. Там не растет даже трава, а когда я пытался отломить вершину скалы, она не поддалась. Не поддалась даже мне! Но зачем тебе этот остров?

— Зачем? Я все объясню тебе. О нем, об этом островке, рассказал наш отец перед смертью. И я обещал, что мы вдвоем придем туда, если будем живы. И вот я пришел.

Гигант низко наклонился над Колей, и ему показалось, что его в одно мгновение схватили и высоко подняли над землей. А потом все закачалось вокруг и понеслось назад. Видимо, гигант бежал во весь дух, потому что степь очень быстро кончилась и с высоты его плеча было далеко видно, — вдали показались синее озеро и крохотный островок с двумя блестящими скалами на нем. А потом вокруг заплескались волны и впереди замелькали могучие руки плывущего гиганта.

Остров… Какие-то странные, отливающие свинцовым блеском камни вокруг, ни деревца, ни травинки. Сверкающая и щедрая жизнь планеты была бессильна перед этими скалами, и остров казался чужим и зловещим.

— Здесь! — сказал Человек, и его рука с длинными белыми пальцами указала на что-то среди екал. — Здесь помещалась секретная лаборатория, где и для тебя может, найтись много интересного. Прими камни с дороги. Вот так… И. расчисть теперь этот проход для меня.

Тяжело дыша, гигант стаскивал камень за камнем, глыбу за глыбой, и они, тяжело переваливаясь, скатывались вниз, с плеском исчезая в волнах озера. Коля увидел, что снизу камни имели форму правильных выпуклых многогранников, блестящих, будто отшлифованных. Но вот в скале появилось овальное окно, затянутое полупрозрачной перепонкой. Рука Человека уверенно нарисовала на ней какой-то сложный знак. Он был похож не то на прописную букву «Д», не то на исковерканный скрипичный ключ. Прошло мгновение — и окно распахнулось, полупрозрачная пленка лопнула и открыла зияющий вход в пещеру. Вдруг наступила полная темнота, а когда вспыхнул ослепительный красный свет, вокруг были блестящие стены пещеры. Казалось, что эти стены сложены из продолговатых темно-красных камней, и Коля замер: где-то он видел такие камни! Но где?

— А ведь это не лаборатория! — гулко прокатился под сводами пещер голос гиганта. Он лежал на животе перед пещерой и одним глазом тревожно заглядывал внутрь. — Это не лаборатория! Это арсенал! Да, я вижу! Здесь боевые автоматы! Ты что задумал?! Уходи отсюда! Ты что задумал?! Ты опять за старое? Прочь отсюда!

— Ты поглупел и одичал, брат, — ответил Человек: — А я был уверен, что тебе, такому большому и сильному, понравится моя мысль. Да, высокое наслаждение видеть, как в результате твоих трудов рождается новая звезда, несущая свет, и тепло, и жизнь; или оживить вулкан, превратив его в источник энергии или новых минералов, но что выше победы над людьми! Над людьми, брат, а не над глупыми ящерами… И не просто над людьми, а над творцами, каждый из которых стал силой космического масштаба… А тебе нечего бояться, ты — мой брат, и о тебе думал наш отец, когда, умирая, доверил мне великое знание и великий знак мести…

— А мне ты отведешь роль шута? И для твоего развлечения я буду сражаться с ящерами на земле и под водой?…

— Но я не буду тебя часто беспокоить. Ты и так этим занимаешься. И у тебя нет никаких обязанностей…

— Есть обязанность! Я сообщу о твоем замысле веем, всему народу! И тебя отсюда не выпущу.

Молочное небо мелькнуло в овальном окне, потом его заслонила глыба камня, и слышалось, как Гигант все наваливает и наваливает на выход из пещеры камень за камнем. А перед глазами Коли возник такой знакомый ему шлем с высоким шпилем… Он лежал на возвышении посередине пещеры. Руки Человека жадно протянулись к нему, и наступила темнота…

А потом замелькали новые картины. На мгновение опять показались пещера и сотни нечеловечески проворных рук, которые разбирали завал… Мелькнуло огромное бородатое лицо гиганта с перекошенным ртом… И тут же гигант по колено в тинистой болотной жиже — его мощные руки с остервенением отрывают от тела каких-то гибких, стремительных тварей, лезущих на него со всех сторон… Вот он упал, и бородатое, искаженное лицо все ниже клонится к взбаламученной воде, и зеленая тина смыкается над ним…

Потом появился какой-то зал, где люди, одетые в странные пестрые одежды, слушали в напряженном молчании высокого, худого юношу с горящими гневом глазами.

— Он бежал! — крикнул юноша. — Мы не успели его взять! И он захватил несколько боевых автоматов!

…Все неожиданно исчезло. Ни Коля, ни Лена не заметили, как в кабинет вошел Человек. Он держал на ладони погасший кубик.

— Я забыл предупредить, — сказал он, — здесь хранятся сказки, странные, страшные, не похожие на ваши… Их нельзя серьезно воспринимать… И потом, там, на кухне, Дмитрию Дмитриевичу почему-то стало больно…

— Больно? — воскликнул Коля.

— Ему стало нехорошо, — поправился Человек. Коля бросился на кухню и распахнул дверь: перед ним в неестественной позе стоял Дмитрий Дмитриевич. Он вытянул руки вперед, как будто неся что-то хрупкое… Коля дотронулся до него, и Дмитрий Дмитриевич рухнул, перед ним лицом вниз. Какой-то темный прямоугольничек, шурша, выпал из его руки. Когда Коля его поднял, Человек, быстро спросил:

— Что там такое?

— Какая-то пленка, — ответил Коля.

Человек мягко взял ее из Колиных рук и, сжав в кулаке, смял. Пленка неожиданно вспыхнула. Человек не разжимал руки, пока не погас огонь.