Оказалось, что жандармский капитан, параллельно расследовавший дело, постановил устроить завтра тотальный допрос всех в железнодорожном депо, подумав, что мысль недурна, Эрик завтра с утра тоже решил поучаствовать. Выбравшись из дворца, советник направился прогуляться по Морскому проспекту и отужинать, проспект как всегда сверкал огнями и нарядами прохожих. Несколько ресторанчиков, как помнил их Эрик, сменили хозяев и явно поменялись в худшую сторону, популярная в низкопробных заведениях прислуга из южан тут шныряла в большом количестве. Да и состав гостей оставлял желать лучшего: мелкое чиновничество здешнее и приезжее, подгулявшие купчишки и вовсе странные личности, оставаться в таком обществе и рисковать такой кухней отчаянно не хотелось. Миновав Купеческое подворье, Эрик свернул на знакомые улочки и направился в Сытный квартал, вернее на улицу Старого обжоры, так получилось, что там находились множество кабачков, ресторанчиков, кафе и прочих заведений. Здесь тоже заведения поменялись не в лучшую сторону, однако выбрав небольшой кабачок, с южной кухней, советник направился туда.

Несмотря на поздний час, народа было мало, что вполне устраивало Эрика. Он выбрал столик подальше от входа и принялся изучать меню, как в дверь ввалилась весьма пьяная компания гвардейских обер-офицеров в довольно нелепых чёрных мундирах с красными ремнями и в каракулевых шапках. Они сдвинули столы, загородив Эрика в угол и явно дали понять, что и его бы видеть не хотели, толкаясь и нагло глядя, советник вздохнул и постарался унять ретивых младших офицеров, однако получил что-то вроде совета не лезть к гвардии, пока не накостыляли. Если учесть, что лейб-гвардии 1-й мортирный парковый артиллерийский дивизион считался гвардией с натяжкой, входя в так называемую «молодую гвардию», то бывшему кавалергарду как-то не с руки было такое спускать. Советник перехватив плечо одного из толкавших его юнцов, обратил на себя внимание компании, не давая тому вырваться, как бедняга не старался.

— Давеча, встречается мне во дворце Эрнест Лаврентьевич Стрешнев, — тихо, но слышно произнёс Эрик, назвав имя действительно знакомого ему шефа мортирного дивизиона, — и знаете, он жаловался на низкий моральный дух младших офицеров.

— А ты кто такой? — громко сказал и сам испугался во внезапно образовавшейся тишине коренастый паренёк, видать заводила, — с гвардейцами связаться решил?

— Бесконечно воистину моё терпение, господи, — воздев очи горе произнёс Эрик, сверкнув значком, — вот давеча в Офицерском собрании настоящая старая гвардия показала пехотуре её место, можно это устроить и с вашей компанией, с десяток кавалергардов для групповой дуэли я найду.

— Это Оллсон, про него в газете писали…, — шепнул один из ребятишек в круглых очках.

— Мы, пожалуй, пойдём, — быстро сориентировался заводила.

— Да, вы пойдёте, однако, что написано в параграфе 64 Устава внутренней службы? — продолжил советник.

— «Военнослужащие должны постоянно служить примером высокой культуры, скромности и выдержанности, свято блюсти воинскую честь, защищать свое достоинство и уважать достоинство других. Они должны помнить, что по их поведению судят не только о них, но и о чести Вооруженных Сил в целом» — отчеканил давешний очкарик.

— Вот, господа, а вы служите примером чего? — спросил Эрик.

— Виноваты, ваше высокоблагородие, — вытянулись в струнку, застегнув мундиры молодогвардейцы, — разрешите идти.

— Идите, — разрешил советник, — столы поправьте.

Хозяин заведения с облегчением поглядел, как промаршировали к выходу трезвеющие на глазах молодогвардейцы. Эрику уже не сильно хотелось здесь ужинать, меню было так себе, поэтому он вышел на улицу и направился к Посадской улице, вернее к знаменитому Тихому кварталу, где обитали чиновники жандармерии, тайной службы и политического сыска. Здесь было всегда неимоверно тихо, даже крикливые извозчики лишний раз боялись голос повысить, в округе жили в основном высокие имперские чиновники и богатые купцы, вообще шуметь не склонные, поскольку всем известно, что большие деньги любят тишину. Предъявив значок, советник прошёл внутрь и приятно впечатлился ровным дорожкам, подстриженными кустиками, роскошными клумбами и скульптурами, вокруг прогуливались люди, весьма ярко одетые, с безмятежными физиономиями, совершенно неожиданными для людей этой профессии. Справившись где тут ресторан, Эрик вскоре нашёл его по величественному швейцару из Кунгурских гренадёров, внутри тоже было довольно светло и просторно, весьма чинно и прилично.

Усевшись у окна с видом на фруктовые деревья, увешанные яблоками и апельсинами, советник изучил пухлое меню и не менее пухлую винную карту. Блюда имелись практически любой кухни, сообщалось, что животину и рыбу разводят на собственной ферме под городом. Надо доложить видимо умели тут покушать, да и цены, как это принято в государственных заведениях были весьма скромными, заказав на выбор пару блюд, советник отхлёбывая великолепного горького пива, наслаждался еле доносившейся музыкой и покоем. Блюда тоже оказались хороши, поэтому можно было понять Нефёдова, так рекомендовавшего тут поселиться, если бы Эрик был провинциальным офицером и не родился в столице, то это был бы отличный вариант. Покинув гостеприимное обиталище его сослуживцев, наслаждаясь прогулкой по тихим каналам и живописным улочкам, советник добрался до своей квартиры и с удовольствием заснул.

Утром поезд мчал советника в депо: предместья накрыл сырой туман, солнце кое-где прорывалось сквозь серую мглу, пассажиры, ехавшие в тёплых вагонах расстёгивали многочисленные одёжки. Эрик, решив, что удобство превыше всего, надел горную офицерскую форму, сняв знаки отличия: тёплая куртка и удобные свободные брюки, дополняли альпинистские ботинки, так любимые горными стражниками, в них можно было замечательно ходить, а надев жёсткие кошки отлично карабкаться. Эрик вообще любил морскую и горную форму, когда часами лежишь на камне, льду или стали, под порывами ледяного ветра, тогда к выбору одежды будешь относиться со вниманием. Депо конечно не горный перевал или Штральзундский пролив, однако утром изрядно подморозило, лужи покрылись ледком, да и мода нынче, как не ворчали о падении нравов, позволяла быть менее официозным, ряду должностей предписывалось партикулярное платье, однако таким как его, скромным должностям, допускалась определённая вольность. Полевая форма широко вошла в моду, её всегда носили офицеры в отставке, направляясь на охоту или в дорогу, где возможны неожиданности, а теперь в ней щеголяли и дамы посмелее, не говоря о юном поколении, давно влезшем в форму или одежду военного кроя. Наряду с формой пытались носить охотничьи костюмы или одежду для верховой езды, но она не прижилась, в отличие от туфель для игры в мяч, одежды морского покроя и кожаных водительских курток.

Паровоз достиг конечной станции, все разом надели шляпы и кепи, без них в обществе появляться было неприлично или считалось проявлением редкой дерзости. Эрик надел своё любимое горное кепи, не сдуваемое никаким ветром и направился в управление, там он сразу увидел жандармского капитана, стоящего на улице с сигаретой в зубах, узнав советника, тот засуетился, изображая бурную деятельность и направился к управляющему. Эрик вошёл в зал отдыха и проходя мимо стенда дежурств, уткнулся глазами в фамилию Соболева Ф.А., обозначенного как помощник машиниста, начавшего смену сегодня в шесть утра, советик поискал, кого бы спросить и обнаружил сидящего с газетой пожилого машиниста с очками на носу.

— Простите, скажите, а Соболев разве сегодня на смене? — спросил Эрик человека, — может это старая какая информация?

— Да нет, Федька сегодня на смене, отца подменяет, того-то тайная служба прибрала сказывают, — оторвался от газеты человек и глянул на карманные часы, — а что надо-то, сейчас минут через пять они возвращаются на «кукушке» с двенадцатой версты.

— А куда прибывает «кукушка»? — спросил советник, почуяв дичь.

— Так вон сюда прямо под дверь на первый путь, — ткнул машинист, — может чем помочь?

— Да нет, спасибо, я с Федькой сам поговорю, — отмахнулся советник, — так, ерунда.

— А, ну ладно, а то у нас тут допросы сегодня развели опять, — пробормотал машинист возвращаясь к газете, — будто нам заняться нечем, вон сейчас три клипера придёт, замучаешься до вечера разгружать, а тут сиди, жди пока вызовут.

Небольшой паровозик «кукушка» и вправду прибывал, медленно подкатываясь к управлению, с него спрыгнул мальчишка лет пятнадцати, внутри оставался пожилой машинист и дюжий кочегар из южан. Мальчишка тут же закурил и заложив руки в карманы расхаживал возле поезда, советник подошёл к нему и пытался спросить, однако тот, увидев край значка, выглянувшего из-под расстёгнутой куртки, бросился наутёк, потеряв фуражку. Судя по тому, как он забрался вверх по стене, мальчонка был явно последователем «натурального метода», кряхтя и сквозь зубы матеря этих дармоедов, прыгающих аки кошаки по мостам и крышам, советник кинулся за ним. Ботинки и горная форма пришлись как нельзя кстати, да и любимые перчатки позволяли защитить руки от ржавчины и мусора.

Парнишка выбрался по металлоконструкциям на крышу и глянув, что преследователь не больно-то отстаёт, кинулся во всю прыть по крыше, стремясь ускользнуть в лабиринтах пакгаузов, но не тут-то было, конечно мальчишка был лёгок на ногу, но и советник отнюдь не зарос жирком. Другой вопрос, что того надо брать живьём, а то давно бы уже пристрелил и не мучился, парень нёсся как олень, перескакивая надстройки и трубы, стремясь к следующей крыше, куда он бодро перепрыгнул. Эрик заметно тяжелее, но столь же уверенно перепрыгнул на другой пакгауз и продолжил преследование, радуясь, что мальчишка не убегал, а решил поглядеть как он справится с прыжком. Следующий пакгауз отстоял заметно дальше, скакать надоело, парня надо было как-то тормознуть, на крыше валялось множество мусора, однако ничего такого, чем можно было бы запустить, даже половинки кирпича не нашлось. Советник решил было кинуть в спину мальчишке драгоценный револьвер, однако заметил прислонённую к трубе палку с металлической оковкой, видимо оставшуюся от трубочиста, черенки ершей делали из отличной древесины, применяемой для копий, что позволяло её отлично метнуть, невзирая на отсутствие баланса. Копьями нынче не пользовались, конечно, однако в каждой школе сдавали норматив, а в университете была команда, куда Эрик когда-то входил.

Подхватив палку на бегу, советник прикинул расстояние и понял, что у него есть ещё буквально дюжина саженей, дальше парень добежит и прыгнет. Отведя импровизированное копьё, Эрик метнул его и попал мальчишке ровно между лопаток, тот вскинул руки и повалился на крышу, имевшую совсем небольшой уклон, так что далеко не укатился. Удар был сильным, да ещё неожиданным, сбилось дыхание, поэтому советник уже неторопливо настиг жертву и возблагодарив проведение, размотал с ремня конец и связал им мальчишку. Традиционно пограничники не носили наручников, предпочитая специальную верёвку, намотанную на ремень, вещицу полезную во всех отношениях. Придерживая не в меру прыткого сорванца, Эрик направился к ближайшей пожарной лестнице и двинулся к управлению, где уже собралась небольшая толпа железнодорожников и жандармов, они с интересом глядели на подошедших, в основном вопросительно на мальчишку, один из машинистов, надел ему потерянную фуражку.

— Это я паровоз угнал, — выдавил мальчонка из себя, — простите меня, никто мне здесь не помогал, отпустите их, им ещё разгрузку готовить.

— Капитан, — обратился советник к жандарму, — не будем тогда отвлекать господ, поедемте в управление, раз всё вроде разрешилось.

Гомонящие железнодорожники расходиться не торопились, вполголоса обсуждая происшествие, жандармы подогнали мобили и расселись в них, советник уселся с капитаном и мальчишку взял с собой. Капитан, увидев верёвку, хмыкнул и предложил наручники, Эрик в одно движение освободил пленника, а капитан жестом заправского фокусника защёлкнул браслеты на мальчишеских запястьях и пропустил цепочку в специальном креплении на двери. Парень совсем поник и глядел на проплывающие мимо пейзажи без всякого энтузиазма, хотя туман нехотя отступил, открывая местные красоты. Эрик же затеял с любезным капитаном фривольную беседу и так похохатывая над байками, они путешествовали, пока мальчишка не взорвался тирадой.

— Я ничего рассказывать не буду, я один всё устроил, — пытался выпрямиться он на сидении, но наручники этого не позволяли.

— Так уже рассказываете, молодой человек, — зевнул жандармский капитан, включаясь в игру.

— Больше ничего не скажу, — надулся парнишка.

— И не надо, принц и сынишка Корвинского уже давно всех заложили, вот отлавливаем последних, — сказал Эрик и отвернулся к капитану, — мы, когда приедем, им очную ставку с принцем устроим, его надо только из дворцового подвала наверх перевести в кабинет.

— Так принца император повелел в Воиборскоской крепости как политического держать, я мобиль пошлю, — подыгрывал капитан, краем глаза наблюдая за мальчонкой, — или может этого в крепость сразу, чтобы кабинет не пачкать?

— Ну, может он таки одумается, станет давать показания, мы оформим явку с повинной и тогда его отпустят под честное слово, а там как знать, может и на усмотрение отца наказание определят, без суда и позора? — как бы подумал вслух советник.

— Хорошо, хорошо, раз уж и принц арестован, всё расскажу, — насупился паренёк, — сидели мы в кабаке за Арапским рынком, там любому наливают, имелась бы монета, вся компания была отпущена родителями якобы на день рождения общей знакомой. Началось всё с шутки Корвинского, что хорошо бы родителей как следует проучить, больно строго они следили за нами, на балы не пускали, учиться заставляли, наказывали. Ну, все посмеялись, что неплохо бы, но как? Корвинский и говорит, что проститутка здешняя, слушая его жалобы на строгого родителя, научила его одному трюку как подлить в шампанское одну дрянь, человека отрубает, похмелье чудовищное, так она, дескать, папашу не раз проучила. Шепель тот вообще не дослушав сказал, что аристократы с проститутками не должны общаться, на то жёны есть, отказался с нами сидеть и ушёл сразу, мы же подвыпив, все согласились, что идея недурна, хорошее приключение не помешает. Корвинский отправился к проститутке, отсутствовал долго, шуточек потом было, но пузырёк принёс и сама она пришла, да ещё Корвинский, сидя с ней в обнимку сказал, что принц нас прикроет в любом случае, чего бояться.

— А как ты вообще к ним в компанию попал? — спросил недоумевающий жандарм.

— За ними всеми присматривают строго, а я могу ходить где вздумается, курево достать или пиво без проблем, вот Пехов меня и притащил, я им ведро пива тогда добыл, уважали меня, — гордо сказал мальчуган.

— Пехов такой лопоухий, пугливый малый из вашей шайки, если не ошибаюсь, — уточнил Эрик.

— Да, Пехов родственник Корвинского, учится на литератора, — подтвердил Соболев, — Корвинский поручил мне угнать поезд, сказав, что сегодня как раз намечается традиционная пьянка, куда они подбросят шампанское и для усиления эффекта вывалят родителей на центральной станции, чтобы скандал попал в газеты, а не в дворцовые сплетни. Я выпил много, идея угнать отцовский паровоз мне как-то не казалась такой уж крамольной или сложной, к тому же Корвинский предложил свой мобиль, а покататься на мобиле, да ещё таком быстром моя давняя мечта. Они поехали в летний дворец с ящиками шампанского, взятыми у «Братьев Бландовых», в бутылки купленным в аптеке шприцом через пробку закачали этой дряни, а я вместе с Пеховым на мобиле поехал паровоз угонять, мы по дороге пили, мало что помню: перелезли через ограду, обошли сторожа, развели пары. Я там часто работал вне штата кочегаром и помощником машиниста, у меня уже квалификация оформлена, сторож там Прохор Потапыч сутками дежурит, устаёт, глуховат, да и что там воровать? Вы его не ругайте, туман был глаз коли, да и поздно ночью совсем, утром скорее.

— Ну и дальше что? — подгонял жандарм, глядя, что уже приближается дворец.

— Помню отрывками, уже совсем пьяный был, по дороге к летнему дворцу на путях махал руками мужичонка, я его не заметил сразу в тумане и скорость сбросить не успел, он прямо из-под колёс на обочину спрыгнул. Дальше переехали мы видимо его пустую телегу, застрявшую на рельсах, вдребезги разнесли, только лошади не было, Пехов сказал, там ещё мобили грузовые с бочками стояли, люди бегали и вроде даже с оружием, только может показалось? Останавливаться не стали, как-то даже не подумалось, спешили, там ко дворцу ветка есть, доехали быстро, подали на платформу, Корвинский с остальными всех давно притащили, ругались, потом забросили в вагон, сами забрались и я погнал на центральный вокзал. Надо было успеть до первых поездов и вернуться, быстро летели вообще не разбирая дороги, как не свалились на поворотах не знаю. Ну, выбросили их на вокзале, дали гудки и ещё быстрее вернулись, я притормозил у дворца, все сошли, пройти там можно незаметно через парк и кухню, главный стюард впустил. А мы с Пеховым вернули паровоз, бросив его неподалёку и на мобиле вернулись по домам, как добирались на мобиле уже совершенно не помню.

— Всё? — спросил жандарм, глядя на дворцовый служебный вход, куда подъехал мобиль.

— Ну как вино им таскал и табак, — совсем поник мальчонка, — а с отцом что будет?

— Отпустим, — сказал, выходя Эрик, — так, показания теперь под запись даём, я с докладом наверх.

Оказалось, графа на месте не было, он в летнем дворце, зато в приёмной дожидался тот самый Пехов, с видом печальным, даже его уши поникли, взяв его под локоток, советник затащил паренька в кабинет и прикрыл дверь.

— Ну что, каяться о своих ночных катаниях на паровозе явились, молодой человек? — огорошил его советник.

— Да, всё хочу рассказать, — кивнул мальчишка и быстро рассказал примерно то же, что Эрик слышал получасом ранее, — а ещё Корвинский с принцем заставили меня молчать и отвезти вчера этой проститутке дюжину билетов на открытие императорской охоты, а сегодня того хуже разрешение для въезда туда каких-то грузовиков с вином. Это же бесчестно и может быть измена, надоело врать, изворачиваться, это недостойно благородного человека.

— Да-да, — кивнул советник не слушая уже, а складывая два и два, — поедете, господин Пехов со мной, может, придётся опознать эту самую проститутку.

Эрик что называется «сел на фон», подняв по тревоге всех из тайной службы в летнем дворце и переговорив с Нефёдовым, тот сразу поняв, что к чему, приказал взять всех свободных и несвободных сотрудников и срочно во всеоружии прибыть на мобилях. Сам, он отправился на открытие императорской охоты, начинавшееся буквально через минут пятьдесят неподалёку от летнего дворца. Все знали, что император охоту не жаловал, однако присутствовать обязан, право дунуть в «Ловчий рог» древнейшая традиция, открытие проводили традиционно в знаменитом Кологривском лесу, где охотилось не одно поколение императоров и любителей охоты и где не водилось разве что мохнатых элефантов и пустынных варанов. Кроме императора и семьи, ожидалось множество высокопоставленных гостей, включая иностранных послов, событие было не первостепенным, однако что-то вроде скачек — большим парадом тщеславия.

Группа Эрика, в составе дюжины, вооружённой револьверами и винтовками прибыла за мгновение до открытия, повсюду ужасная суматоха, шум, играли оркестры, сновали люди с ружьями, лаяли собаки, ржали лошади. Император с гостями находились на специальной платформе, откуда зачитывались речи, затем где-то через час, император дудел в рог и отбывал восвояси, естественно, все были увешаны оружием, гости сидели за столиками, ружья и винтовки стояли в пирамидах и просто у столов, по периметру располагались гвардейцы. При императоре было с десяток телохранителей из личной охраны, в толпе ещё два десятка, однако, всё равно, опасность того, что где-то здесь бродит неизвестное число вражеских убийц, да ещё возможно со взрывчаткой, была недопустима. Эрик повёл своих людей к платформе, нужно было осмотреться.

— Вон эта проститутка, только она теперь одета приличной дамой и отдаёт распоряжения стюардам, — указал Пехов на группу перед шатром, установленным чуть позади платформы.

— Берём всех, — приказал советник и тут же со всех сторон раздались взрывы и выстрелы.

Эрик бросился к тыльной стороне платформы, не обращая внимания на суету и грохот, группа следовала за ним, императора уже выводили телохранители, чётко, как и положено, однако выводили прямо на прицельный выстрел доставших из посуды револьверы стюардов. У многих из них были гранаты, так, что действовать пришлось на свой страх, рискуя вызвать огонь гвардейцев или телохранителей: Эрик начал стрелять в стюардов, остальные тоже поддержали его весьма точным огнём. Лже-стюарды открыли огонь по императору и телохранителям, не обращая внимания на обстрел, телохранители один за другим падали, император отстреливался, Эрик, сместился влево, чтобы вытащить императора из-под огня и быстро достигнув его, потащил к лесу. За ними последовали с десяток нападавших, остальные увязли в жаркой перестрелке с людьми советника и подтянувшимися гвардейцами.

Лес был с густым кустарником, что давало шанс затеряться, император, бежал тяжеловато, сказывалась кабинетная работа, однако быстро, понимая, что деваться некуда. Рядом был Изразцовый павильон с одним узким входом и ещё более узкой винтовой лестницей на второй этаж, куда гранату не забросить, а единственное слуховое окно там было застеклено и забрано мелкой декоративной решёткой. Небольшая тропинка, ведущая к нему петляла, не давая прицелиться нападавшим, вскоре павильон стал виден, к счастью засады у него не оказалось, вбежав с императором внутрь, Эрик упал на колено, стараясь унять дыхание и перезарядил револьвер, благо патронов он взял полные карманы и патронташ. Взведя курок, советник увидел первых преследователей и выждав, когда их будет побольше, начал огонь, абордажный револьвер как и положено рявкал в закрытом пространстве оглушительно, лягаясь отдачей, но советник крепко держал его двумя руками. Нападавшие резко останавливались как натолкнувшись на стену и падали, шесть патронов разлетелось мгновенно, Эрик ушёл с прохода к стене, срочно перезаряжаясь. Тут же раздались выстрелы и в стены павильона ударили пули, выбивая громкую дробь на изразцах, им вторили крики раненых чудовищными абордажными пулями.

Эрик, показав взглядом императору, что нужно отступать к лестнице и подниматься наверх, подождал, пока в барабанах закончатся патроны и быстро высунувшись, уложил двоих, заметив, что остальные приготовили гранаты. Бросившись к лестнице и подталкивая императора, Эрик быстро поднялся наверх, услышав как щёлкнул капсюль гранаты, вкатившейся внутрь, раздались взрывы снаружи и внутри, облако пыли поднялось снизу и заполнило всё небольшое пространство второго этажа. Советник этого не учёл, однако кое-что было видно, он быстро повалил стоявшие посередине зала «Ворота любви», состоявшие из толстых досок, окованных металлическими полосами и закрыл ими вход. Теперь имелась небольшая передышка, Эрик перезарядился и осмотрел императора на предмет ранений, тот к счастью не пострадал, выстрелов и взрывов больше не доносилось, пыль медленно оседала, они стояли с императором, прислушиваясь и глядя на лежащие ворота. Но вот снаружи послышалось несколько выстрелов, крики, затем всё опять стихло.

— Эрик, император с вами? — раздался снизу голос Нефёдова.

— Да, Пётр Аркадьевич, живой и невредимый, — ответил советник.

— Ваше величество, у меня тут дюжина гвардейцев, нападение отбили, вылезайте, — сказал граф.

Сказать это было проще, чем сделать: сдвинуть многопудовые ворота оказалось сложнее, чем их уронить, в итоге только когда они догадались оба упереться в стену спиной, а ногами в ворота, удалось ворота сдвинуть настолько, чтобы спуститься вниз. Видок у императора и Эрика был изрядно потрёпанный, но гвардейцы приветствовали их радостными криками, граф улыбнулся с виноватым видом, в дальних рядах советник заметил раненого в руку Пехова с винтовкой.

— Простите господа, даже предупреждённые не смогли предотвратить, — склонил Нефёдов голову.

— Пустое граф, — отмахнулся император, — много народа погибло?

— В основном легко раненные, убитых трое, — доложился Нефёдов, — в перестрелках телохранители и гвардейцы пострадали, гостей оглушило, но раненых мало, в зарядах не было поражающих элементов, вооружены нападавшие в основном короткоствольными револьверами, против винтовок это несерьёзно. Пятеро тяжелораненных телохранителей и двое гостей уже отправлены в госпиталь, оттуда едет бригада медиков, тут развёрнут полевой госпиталь.

— Семья? — напрягся император.

— Ну, встревожены, конечно, — доложил граф, — однако были отправлены во дворец целыми и невредимыми, вместе с послами и рядом официальных лиц.

— Кто напал? — спросил император, направляясь быстрым шагом назад к месту происшествия.

— Ливингстон с бандой, — вздохнул Нефёдов, — я думал та проститутка работает на Бехрама, а она, оказалось, следила для Ливингстона за султанскими эмиссарами, подбрасывая им сведения и выполняя грязную работёнку. Вот я и дал приказ брать всех сколько-нибудь похожих на выходцев из султанатов, а пока мы с ними возились, это всё и началось. Ливингстона видимо застрелил господин Оллсон, рана чудовищная, напополам почти, его опознал агент, проститутку ранили, наверное, не выживет, большинство банды перебили, двоих ловят сейчас.

Празднование было безобразно сорвано, сцена покосилась, декорации снесло взрывом, всё было изрешечено пулями, гости прочёсывали с гвардейцами местность, царила обычная для империи, где каждый второй нёс службу когда-то, деловитая обстановка. Праздничное действо превратилось за несколько минут в поле боя, где три человека лежали накрытые скатертями, десятка два перевязывались, остальные держали под прицелом окрестности.

— Господа! — воскликнул император, забираясь на платформу, — господа, господа, внимание, особенно газетчики, это было нападение террористов, принадлежащих к организации «Свободная республика», спонсируемой, как известно, нашими заокеанскими «друзьями». Цели нападение не достигло, покушение на меня не удалось, большинство нападавших застрелено или арестовано, все пострадавшие будут немедленно доставлены в госпиталь при дворце, сейчас прибудет транспорт.

Император твёрдым шагом спустился с платформы и направился к мобилю, кортеж, уступив дорогу прибывшим мобилям скорой помощи, выехал в сторону летнего дворца. Граф и Эрик ехали в мобиле императора, Нефёдов держал на всякий случай карабин под рукой, советник, пользуясь идеальной дорогой чистил револьвер.

— Эрик Карлович, не успел вас поблагодарить, — пожал советнику руку император, — своевременно, очень своевременно и этот ваш абордажный револьвер, просто нет слов.

— Момент конечно неподходящий, однако похищение сановников тоже раскрыто, — сказал граф, — господин Оллсон смог предупредить о покушении на основании добытых сведений.

— Воистину третий день вы являетесь нашим ангелом-хранителем, — покачал головой император.

— Информация не самая хорошая, замешаны семьи высокопоставленных чиновников, включая вашу, — осторожно начал Нефёдов.

— Ну не скучать же в дороге, — хмыкнул император, — рассказывайте, хуже уже не будет.

Однако император мрачнел с каждой минутой от рассказа графа, к окончанию доклада он замолчал, глядя вниз, наконец, вздохнул и ещё раз покачал головой.

— Это будет скандал посерьёзнее нападения террористов, — сказал император, — необходимо всё держать в строжайшей тайне, иначе последствия могут пошатнуть корону. Принц со своей шайкой во дворце, там же, выписанные из госпиталя наши выпивохи, так, что едем в столицу. Надо вычистить этот гадючник.

Дорога в столицу прошла в молчании, император смотрел в окно, граф с Эриком тоже, говорить было не о чем, всё было уже сказано и понятно. Детишки набедокурили больше, чем планировали и чем даже могли себе вообразить, такую ситуацию не получится спустить на тормозах, главное не допустить широкой огласки, чреватой большими международными последствиями. Во дворце, император, не снимая испачканного извёсткой и пылью мундира, немедленно созвал всех участников событий в совещательный зал. Вскоре явились проштрафившиеся царедворцы, с удивлением, обнаружившие в зале прибывших ранее отпрысков, все были напряжены, хмуры.

— Вы знаете о покушении, однако речь будет не только об этом, — начал император, — я бы хотел поговорить о падении нравов высших сановников нашей империи, а равно их семей, включая мою собственную. Да будет вам известно, господа, вас отравили собственные дети, и они же выбросили вас бесчувственными на перроне, даже не задумываясь о последствиях для державы, не говоря о вас самих. Если бы не счастливое стечение обстоятельств в лице вон того господина, заодно спасшего мне сегодня жизнь, даже не представляю чем бы эти ваши шалости обернулись. Ваше небрежение обязанностями, в том числе семейными, попойки, дают отвратительный пример растущему поколению и сложно винить только его в произошедшем. Ладно, фривольные интрижки, пусть любовницы, всё бывает, однако посещение проституток, господа, как же можно, тем более проституток, являющихся агентами вражеских разведок и террористических организаций, я о вас молодые люди.

Изумлённые отцы семейств, начавшие было ёрзать и вспоминать собственные грешки, удивлённо уставились на понуривших голову чад. Император поглядел, нахмурив брови на присутствующих и продолжил.

— Но и это бы ничего, ну покушение на императора, чего не бывает, однако, благодаря вашим пьянкам, молодые люди, нам чуть не взорвали половину столицы и летний дворец, чудом этого удалось избежать. Ваши дружки не для того подговорили вас угнать поезд, чтобы нагадить вашим родителям, его должны были загрузить взрывчаткой и взорвать летний дворец, а одновременно центр столицы. Сегодня, благодаря вашему разгильдяйству, надеюсь неумышленному, хотя теперь приходится в этом сомневаться, погибли люди, десятки ранены, в газетах будет жесточайший скандал на тему «они не могут справиться с кучкой террористов в сердце империи, как они могут определять политику мира». Как можно доставать приглашения на такие мероприятия для какой-то проститутки и разрешение на въезд грузовых мобилей?! Никому кроме господина Пехова, не пришло в голову спросить себя: зачем кто-то снабжает вас алкоголем, наркотиками, выслушивает пьяные сопли мальчишек, выпрашивает пропуск? Вы думали они весь бордель хотели вывезти прогуляться на открытие императорской охоты?

Отцы семейств, мрачнели на глазах, представляя какие будут последствия: одно дело попойки и разврат, другое дело государственная измена, пусть неосознанная, смерть людей. В империи, если ты нормально служишь, на твои чудачества могут закрыть глаза, вон министр водного транспорта завёл себе четырёх жен на южный манер и что? Зато по его паромам и судам часы сверяют в городках поменьше. Император продолжил.

— Естественно официальное решение я вынесу позже, как положено, через три дня, необходимо созвать малый совет, уточнить все детали, Петру Аркадьевичу предстоит ещё многое узнать. Вся компания, включая принца, отправляется на дворцовую гауптвахту, а вам, отцы семейства, выносится предупреждение, ваши действия во многом способствовали зарождению и развитию этой ситуации. Всё, свободны, далее у нас заседание кабинета министров, поэтому министров попрошу остаться и прессу готовьте, я сделаю официальное заявление.

— Но отец, мы не виноваты, это всё оговор… — начал было принц.

— Ещё и отпирается, — вздохнул император, — где я упустил? Поздно конечно, но лишним не будет: всем арестованным для стимуляции мыслительной активности двадцать розг.

Мальчишек увели на гауптвахту, министры с озабоченным видом остались, прочие, включая графа и Эрика, покинули зал, расходясь по своим местам. Советник шёл по начищенному до блеска паркету и коврам, оставляя за собой дорожку земли с ботинок, встречные, обычно в парадных мундирах и роскошных платьях, с удивлением смотрели на графа Нефёдова, с закинутым на плечо карабином и на пропылённого, грязного пограничника. Впрочем, во дворце было не принято задавать вопросы шефу тайной службы, несёт карабин, значит так надо, сопровождает его пограничник в горной форме, мало ли какая нужда.

— Да, Эрик Карлович, отменный кавардак получился, — сказал, подходя к управлению Нефёдов.

— Вам, граф не кажется, что у тайной службы нет методики, порядка что ли, — высказал Эрик, терзавшие его мысли, — всё хаотично, непоследовательно.

— Так в этом-то и есть суть нашей службы, — усмехнулся граф, — мы работаем бессистемно и в этом наше преимущество, куда нас вынесет, никто предсказать не может и поэтому с нами бороться бесполезно. У армии есть разведка и контрразведка, со своей школой, жандармы и полиция работают по методе, вызубренной по учебнику, а мы вне систем и правил, вот почему всегда требуется «свежая голова». Нестандартный взгляд, стечение обстоятельств, на том стоим, неужто мы неэффективно работаем, вон сколько дел раскрываем.

— Так-то оно так, но… — не нашёлся, что сказать Эрик.

— Вот разработайте теорию, методику и поставим тайную службу на научные рельсы, — весело сказал граф, — а сейчас пора обедать и вам почиститься не мешает.

Оставив куртку слуге, отряхнув насколько возможно брюки и отбив как следует ботинки, Эрик направился с графом, сдавшим, наконец, карабин и отстегнувшим револьвер, в столовую. Однако по дороге их остановила фрейлина императрицы и пригласила советника пойти с ней, Нефёдов хмыкнул и помахав рукой пошёл дальше, а советник последовал за фрейлиной. Та вела его в дальнее крыло, где находились покои императрицы, следуя мимо приёмных и кабинетов, с ожидавшими там чиновниками по социальным вопросам и посетителями в роскошных одеждах, с недоумением глядящих, что пограничник делает в этом крыле. Вскоре, они достигли приёмной императрицы, где на парочку поглядели с ещё большим недоумением, а когда они вошли без доклада и очереди, то и вовсе стали шептаться.

Императрица, невысокая женщина с осиной талией и каштановыми волосами, чем-то похожая на императора, сидела за столом и что-то быстро писала, она занималась традиционно социальными вопросами, больницами, школами и образованием и надо сказать весьма неплохо управлялась. Услышав, как закрылась дверь, императрица взглянула на вошедших, встала из-за стола и подошла к вытянувшемуся Эрику.

— Мне сказали благодаря вам Александр спасся? — тихим голосом произнесла императрица, внимательно глядя усталыми глазами на советника, — скажите, как это было?

— Нам стало известно, что готовится нападение, — пожал Эрик плечами, — как начались взрывы, я понял, что стюарды будут стрелять в императора, когда его будут уводить с платформы, так и случилось. Дальше завязалась перестрелка, император отстреливался, но требовалось его увести с линии огня, я отвёл его в Изразцовый павильон, а затем подоспел Пётр Аркадьевич с гвардией.

— Я сама слышала эту ужасную перестрелку, это было страшно, — печально улыбнулась императрица, — примите мою благодарность и орден Драгоценного жезла, я бы хотела вас отметить таким образом, ведь это особенная награда.

— Но ваше императорское величество, — сказал Эрик, — польщён неимоверно, однако этот орден предназначен для гражданских лиц, совершивших некий подвиг во имя отечества, служащим его не вручают, да и следует ли так отмечать моё скромное участие…

— Полно, Эрик Карлович, не прибедняйтесь, — отмахнулась императрица, улыбнувшись, — ордена «За спасение императора и его семьи» у нас нет, а медали «За спасение на водах» вам не положено. По статуту орденом Драгоценного жезла не запрещено награждать сотрудников тайной службы, поэтому хотите вы того или нет, а вручён сей орден будет вам непременно.

— Служу империи, — вытянулся Эрик.

— Хватит тут вставать во фрунт, — сказала императрица и снова улыбнулась, отчего её лицо сразу помолодело, — экая фраза получилась, останетесь у меня на обед, ведь вы с графом туда направлялись.

Как по волшебству появившиеся стюарды накрыли стол, правда, на вкус советника, обед был очень женским: салатик, весьма скромного размера, чашка бульона с тремя гренками, да крылышко небольшой птички с парой кусков овощей. Впрочем, Эрик воспринял это как небольшой перекусон, решив, как следует отобедать позже, тем более императрица, славная скромностью в быту и неприхотливостью, делала это от души. Она задавала вопросы про общих знакомых, справлялась как тот устроился в столице, в общем, не было натянутости, свойственной обитателям больших кабинетов. Было такое впечатление, что Эрик забежал на минутку к занятой тётушке и та закидала его вопросами, потому как давно не виделись, советник провёл у императрицы около получаса — редко кто удостаивался большей аудиенции. Вернувшись в свой кабинет, советник застал там незнакомого майора из контрразведки армии, допрашивавшего одного из арестованных.

— А если, кабинетов не хватает, работайте, — махнул рукой советник и заметив отчищенную до неприличия куртку забрал её, — я пойду к графу.

— Спасибо, ваше превосходительство, — уселся назад майор.

В приёмной у графа было не протолкнуться, от эполетов и погон рябило в глазах, у стенки кто с гордым, кто с пришибленным и откровенно избитым видом сидели арестованные, двое даже в ножных кандалах. Секретарша, неясно как сразу увидевшая Эрика, ткнула пальцем в дверь кабинета, не отрываясь от фона и что-то записывая. Отворив дверь, советник увидел полный кабинет народу и графа, тоже висящего на фоне, он подманил советника к себе и прикрыв ладонью трубку спросил:

— Ну что там императрица, что пожаловала? Орден Почёта?

— Орден Драгоценного жезла, — махнул рукой советник, — дел я смотрю невпроворот, надо подключаться, кого тут можно взять.

— Драгоценного жезла?! — удивился граф, — впрочем, заслуженно, хотя неожиданно. Идите в Малый тронный зал, там от магистратуры делегация хотела вас видеть, наверняка притащили ключи от города или ещё чего, будут голосить о явившемся спасителе и прочем. А помогать не надо, народу итак столько, что половину бы выгнать, чтобы порядок прибавилось, двигайте потом домой, отдохните.

Эрик побрёл в Малый зал, куда снова нужно было идти через бесконечные коридоры, впрочем, судя по всему, к его непритязательному виду тут привыкли, даже гвардейцы брали на караул. В малом зале обнаружилась делегация седобородых мужей, требующих немедленно принять звание почётного жителя, готовиться завтра к вручению ключей от города и ещё пригрозили, что рассмотрят вопрос о предоставлении привилегии выстрелить из полуденной пушки. Раскланявшись с прилипчивыми старцами и порадовавшись, что те не смогли притащить пудовый ключ, Эрик вышел из дворца через боковую дверь.