Григорий Панченко и остальные ждали меня на квартире.
Кристина сидела в кресле в прихожей. Возле нее на журнальном столике лежал массивный «Хеклер-Кох» UMP. Увидев меня, вампирша вскинулась и навела на меня пистолет 45-го калибра. В стволе у него было серебро.
— Эй, подруга, это не для меня! — я осторожно, пальцем, отклонил ствол пистолета.
Блондинка улыбнулась, обнажив тонкие острые клыки:
— Че-ло-век, ты сохранил свою кровь?
— Как видишь. Теперь остальные полночные хищники нас не тронут — сезон охоты закрыт.
Кристина посмотрела на меня с уважением.
— Где Кира?
— Отдыхает, — девушка положила пистолет на стол. — Она очень сильно волновалась, ждала тебя. Уснула только под утро.
* * *
Кира спала, щеки ее порозовели, дыхание было ровным и спокойным. Девушка завернулась в одеяло и тихонько посапывала. Я улыбнулся — спи, милая. Все будет хорошо. Теперь нас уже никто не потревожит.
Словно бы в ответ на мои мысли она улыбнулась во сне. Я легонько провел ладонью по ее мягким шелковистым волосам и легонько, чтобы не разбудить, поцеловал.
* * *
В ванной я долго стоял под душем, смывая кровь, грязь и пороховую гарь. Как приятно принять душ после всего этого долбаного экстрима! Шум воды успокаивал, приятное тепло изгоняло боль из натруженных мышц.
Переодевшись, пошел на кухню и приготовил себе яичницу на сале, заварил чай.
— Жизнь прекрасна!
— Ага, особенно под такое угощение, — ко мне заглянул Григорий Панченко. — Коньяк принести?
— Лучше виски.
Янтарная жидкость обожгла небо, горячим комочком скользнула по пищеводу и разлилась по телу приятным теплом. Я принялся с аппетитом наворачивать пищу богов, зажаренную на настоящем украинском деликатесе.
— Ну как?
— Успешно. Сезон охоты на нас закрыт, — повторил я то, что уже сказал Кристине.
Панченко скептически хмыкнул:
— Свежо предание…
— А я и не говорю, что стоит расслабиться и пустить все на самотек. Но, по крайней мере, нас не будут травить, как бешеных волков. Кристина просила провести обратную трансформацию. Поможем?
— Да, только нужно найти оборудование, препараты, инструменты. Не будешь же ты снова появляться в той квартире?..
— Ты прав, — кивнул я. — Нам сейчас вообще лучше всего уехать из Питера. Например, в Нижний Новгород.
— В Нижний? Неплохо.
— А все необходимое закажем через Интернет.
— Толково придумано.
— Ладно, пойду вздремну, а то что-то меня совсем развезло…
На диван я, в полном смысле слова, рухнул, вырубившись, еще даже не коснувшись щекой подушки.
* * *
Проснулся я от восхитительного аромата кофе. «Совершив открытие века», я увидел Киру, сидящую в кресле возле журнального столика.
— Котеночек, ты готовишь просто восхитительный кофе.
Кира обиженно надула губки:
— Ну вот, я переживала за тебя, извелась вся! А тебе только кофе и нужен!
— Шучу, солнышко! — я рывком поднялся с дивана и обнял девушку. Ее губы были слаще меда, а зеленые глаза лучились радостью и нежностью…
* * *
Уезжать из города решили этим же вечером. Никого из нас ничего в Санкт-Петербурге не держало, поэтому и сборы заняли совсем немного времени. У Григория Панченко был старенький, но надежный Land Rover Defender, как раз такая не особо приметная машина нам была и нужна. Неприметная, конечно же, на фоне черных лаковых «Мерседесов», «БМВ», «Тойот» и «Лексусов».
И теперь наш джип несся по автостраде на юго-восток — к Нижнему Новгороду.
В салоне играла музыка, на заднем сиденье дамы оживленно беседовали о чем-то своем. Все же женщины остаются таковыми независимо от того, каким образом они пьют кровь из мужчин: в прямом или переносном смысле… Между «новоизлеченной» Кирой и вампиршей Кристиной установились доверительные отношения.
Кристина вдоволь напилась консервированной крови и была не голодна. А кроме того, я вколол ей антигемолитические ингибиторы, снижающие активность распада крови у вампиров, и фенотропил — мощный нейростимулятор-адаптоген. Инъекцию фенотропила вместе с поливитаминным комплексом сделал и Кире, и себе, и Панченко. После чудовищных нагрузок ноотроп-адаптоген последнего поколения оказался как нельзя кстати.
Кристина пребывала в приподнятом расположении духа: она видела, что Кира теперь человек, и тоже хотела стать такой же. Обе девушки, перебивая друг друга, строили планы на будущее. И планы эти были один радужнее другого.
По пути остановились в придорожном кафе, нормально поесть горячей пищи и привести себя в порядок. Цены «кусались» — впрочем, в таких заведениях всегда дорого, и возмущаться нечего. Да и с деньгами у нас проблем не было. А готовили здесь и правда вкусно.
Настроение после сытного обеда стало еще лучше. Передохнув, мы продолжили наш путь. Дорожная разметка белыми трассерами уходила под колеса нашего джипа, а вместе с километрами развеивалась и тревога.
«Господин Великий Новгород» был для нас новой страницей в жизни, возможностью начать все сначала… Солнце уже постепенно подбиралось к западному краю горизонта, было еще светло, но машины на трассе уже включили фары на ближний свет. Интересно, успеем доехать до Нижнего засветло?..
— Вот, блин! Дорожная полиция, умеют же они настроение испортить, — пробурчал под нос Панченко, сбрасывая газ и принимая к обочине.
Впереди возле съезда с шоссе, как водится, за кустами притаилась патрульная машина. Возле нее скучали в брониках и с короткими автоматами наперевес двое патрульных. Третий выразительно махал полосатой палкой.
В принципе, ничего страшного. Естественно, мы прихватили в дорогу оружие, но машина при поверхностном досмотре особых подозрений вызвать не должна. Обычная проверка документов. Обычная компания из двух девушек и двух мужчин катит по своим делам… Все совершеннолетние, и у всех есть паспорта. А у меня вдобавок еще и «корочки» частного охранного агентства и журналистское удостоверение.
— Инспектор дорожного движения лейтенант Сутягин, — представился обладатель полосатой палки. — Предъявите документы и выйдите, пожалуйста, из машины.
Гриша приоткрыл дверцу и протянул права и техпаспорт.
— Техосмотр давно проходили?
— Нет, в принципе…
— Выйдите из машины, — повторил полицейский свою просьбу-приказ.
— Случилось чего?.. — Григорий мельком глянул на меня, поднимаясь с водительского сиденья.
Я тоже открыл переднюю дверцу «Лендровера». Под сиденьем лежал пистолет-пулемет «Гепард», в кобуре — «Дезерт Игл». В зеркальце заднего вида я поймал настороженный взгляд Киры и едва заметно кивнул. Что же это за проверка такая?..
Додумать эту простую и незамысловатую мысль я не успел.
Автоматные очереди вспышками миниатюрных молний прошили полумрак нарождающегося вечера. Грохот наполнил пространство между нашим вездеходом и патрульной машиной дорожной полиции. Я даже и не понял, как все это произошло. Но тело, натренированное в учебке ВДВ и закаленное горной войной, среагировало быстрее, чем мозг успел оценить ситуацию.
Стреляли из кустов за патрульной машиной и из зарослей на обочине проселочной дороги. Били плотно, похоже, из чего-то крупнокалиберного и компактного, вроде экспериментальных американских пистолетов-пулеметов Kriss Super Vector. Такое весьма экзотическое оружие как раз было на вооружении польских «инквизиторов». Дорожное ответвление предоставило нападавшим прекрасные условия для засады. Места здесь не шибко населенные, машин в этот вечерний час на шоссе не так уж и много. А в случае чего всегда можно уйти лесом.
Ублюдки!
Рядом со мной из задней двери джипа выпала на землю Кира. На мгновение сердце мое перестало биться, а кровь застыла в жилах — неужели убита?! Но тут же я встретился с ее зелеными глазами, пылающими яростным огнем.
— Кира, прикрой мне спину! — высунувшись из-за машины, я полоснул длинной очередью по кустам из пистолета-пулемета. «Гепард» отозвался торжествующим рыком, в очередной раз кромсая серебряными клыками 45-го калибра свои цели. Сдавленные вопли оттуда показали, что свою часть добычи стальной хищник не упустил.
За моей спиной Кира несколькими выстрелами припечатала к земле навечно еще двоих нападавших. Те ублюдки думали, что хрупкая девушка не сможет сопротивляться. Знали бы они мою Кирочку! Я сам ее иногда пугаюсь…
Передернув затвор, я продолжил стрельбу.
Григорий Панченко взмахом тесака снизу вверх распорол лжементу промежность. Тот взвыл и, выронив автомат, схватился за причинное место. Тут же наш «рыцарь печального образа» метнул во второго стрелка узкий серебряный кинжал. Остро отточенная полоска благородного металла вонзилась глубоко в шею фальшивого патрульного. Тот завалился навзничь, выпустив в небо закостеневшим пальцем на спуске длинную очередь из укороченного АКСУ.
Кристина разорвала глотку инспектору Сутягину, но насладиться его кровью не успела. Полночная охотница атаковала первой из нас — ей и досталась вся очередь крупнокалиберных серебряных пуль. Тело вампирши изломало и отбросило на капот «Лендровера». Темные потеки крови испятнали джип.
Я сменил магазин в пистолете-пулемете и стал бить по вспышкам короткими, в два-три патрона, очередями. Коллиматор, кстати, как и в «чумном форте», здорово помогал целиться. А подствольный фонарь слепил противника мощным снопом света.
Рядом Кира подхватила пистолет Кристины, разрядила весь магазин «Хеклер-Коха» по кустам с противоположной стороны дороги и перезарядила его снова.
— Не высовывайся! — крикнул я девушке.
Она кивнула и снова открыла беглый огонь, обхватив широкую рукоятку UMP двумя руками.
Панченко перекатился за колесо своего джипа. В руках у Гриши было два метательных ножа, которые он и запустил в недолгий и весьма результативный полет. Один из атаковавших нас стрелков высунулся из кустов и получил один кинжал в ногу, а второй в не защищенный бронежилетом бок.
Еще двое попытались вытащить раненого из-под огня, но тут уж я припечатал их к земле короткой очередью.
Сомнений в том, кто нас атаковал, не возникало — слишком уж профессионально действовали нападавшие. Отрывистые команды и проклятия на польском развеяли последние сомнения. Опять этот проклятый G.R.O.M., а во главе его наверняка — фанатичный протопресвитер Станислав Елецких!
Упертые ребята, да только и мы не лыком шиты…
Я нащупал в кармане «фонарик» — реактивный малогабаритный гранатомет с термобарическим выстрелом. Ну сейчас вы у меня допрыгаетесь!.. Рву кольцо на алюминиевом стакане пускового устройства. Высовываюсь на мгновение из-за кузова «Лендровера» и отпускаю предохранительный рычаг.
Прочертив в сумраке раннего вечера огненную полосу, объемно-детонирующая граната ВГМ-93.100 улетает к месту подлой засады.
— Ложись! — ору по армейской привычке и прикрываю голову руками.
Вовремя. На долю секунды сумерки превращаются в ядерный полдень, когда высокоэксплозивная реактивная граната высвобождает чудовищную энергию взрыва, скрытую до поры в ее нутре. Объемный взрыв выжигает кислород из воздуха, и в эпицентре происходит локальное «схлопывание». При этом тяжелые контузии и разрывы внутренних органов неизбежны.
На секунду все затихает.
Только слышно, как потрескивают горящие ветки. Глухо стонут раненые. В ушах — звон… Кира слепо шарит по земле в поисках пистолета. У нее из носа идет кровь. Сквозь зубы матерится Панченко — ему, похоже, крепко досталось.
Держа «Гепард» наготове, короткой перебежкой бросаюсь к Кристине. Наша вампирша без сознания. Раны на ее теле почернели и дымились — тяжелое отравление серебром. Плохо дело…
Подходит Кира с пистолетом в руке, смотрит на свою подругу.
— Что?
— Ничего…
Кристина открыла глаза.
— Я так и не успела снова стать человеком…
Что я мог сделать? Даже в оснащенной по последнему слову науки и техники операционной Кристину не спасти.
Я поднял голову, встретившись взглядом с серыми, стальными глазами своего врага.
* * *
Фанатичный инквизитор Станислав Елецких стоял в тени деревьев, а в руках у него был — я не поверил своим глазам! — «томми ган».
Классический пистолет-пулемет Thompson Model 1928 с круглым пятидесятизарядным магазином и дульным компенсатором системы Каттса. Указательный палец протопресвитера фанатичных «охотников» лежал на спусковом крючке печально известного символа гангстерских войн времен Сухого закона.
Вот уж, действительно — «чем старше, тем надежнее» — легендарный конструктор, генерал и председатель Комиссии по вооружению армии США Джон Томпсон начал разработку своего пистолета-пулемета еще в 1916 году. А в 1921 году началось серийное производства «томми-гана» на заводе компании Colt Firearms Manufacturing Co.
«Томми-Ган» сразу стал «знаменитостью» в мире оружия благодаря крупному калибру и вместительному дисковому магазину. Эти автоматы использовались как гангстерами, такими как Джон Диллинжер, так и полицией. У бандитов пистолет-пулемет Томпсона даже получил неофициальное название «Чикагская пишущая машинка».
В военных действиях новое оружие впервые участвовало во время карательной экспедиции ВМС США в Никарагуа в середине тридцатых годов. В дальнейшем «томпсоны» широко использовались и в ходе Второй мировой войны как самими американцами, так и британцами. Некоторое количество этих пистолетов-пулеметов даже попало в СССР по ленд-лизу. Однако особой популярностью у советских солдат «томми-ганы» не пользовались из-за большой массы и нештатного патрона 45-го калибра.
В Америке массовое производство пистолетов-пулеметов Томпсона завершилось с окончанием Второй мировой, однако в войсках они оставались и во время войны во Вьетнаме, а в полиции в некоторых подразделениях так и вообще вплоть до восьмидесятых годов! И не зря, ведь отличительная черта «томми-гана» — высокое качество изготовления и исключительная надежность. Однако он был тяжел, сложен в устройстве и эксплуатации и стоил довольно дорого.
Теперь оружие, из которого была застрелена Кристина, можно было встретить только лишь у коллекционеров.
Но тем не менее в руках высокомерного и фанатичного поляка это почти что антикварное оружие выглядело вполне себе органично. Он и сам в широкополой черной шляпе и черном одеянии католического священника был удивительно похож на выходца с Сицилии. Аристократическая внешность и благородная седина только добавляли ему своеобразный колорит персонажей «Крестного отца».
Даже ударная волна термобарического взрыва чудом обошла его. И теперь он стоял недвижимо, наведя на нас свой «томми-ган». Cutts-compensator на стволе тяжелого пистолета-пулемета недвусмысленно уставился мне в лицо.
— Отпусти это исчадие, глупец!
— Она всего лишь хотела снова стать человеком.
— На ней слишком много грехов!
— Не тебе взыскивать эти грехи!
У меня на руках умирала девушка, волею злого рока превращенная в вампира. А рядом была Кира, которая прошла нестерпимые муки, чтобы снова стать человеком.
Но это ничуть не трогало фанатика-инквизитора.
Среброволосый ответил словами из Секвенции, католической молитвы:
— Deis irae, dies ilia, solvet saeclum in favilla, teste David cum Sibylla.
Quantus tremor est futurus quando judex est venturus, cuncta stricte discussurus. — День гнева, тот день, повергнет мир во прах, тому свидетель Давид с Сивиллой. О, как все вздрогнет, когда прийдет судия, который все строго рассудит.
Это уже было: мы так же стояли один перед другим, оспаривая право на жизнь Киры. И я ответил точно так же, как и тогда, словами той же католической молитвы:
— Quid sum miser tune dicturus, quern patronum rogaturus, cum vix justus sit securus? — Что тогда скажу я, несчастный, кого попрошу в защитники, когда нет справедливости?
— Ты умрешь. И девка твоя — тоже! Вы все умрете, исчадия греха!!!
Кира жалась к моему плечу, беззащитная и решительная, в руке массивный штурмовой пистолет «Хеклер-Кох» USP. С серебряными пулями, конечно. Она прекрасно понимала, впрочем, как и я сам, что длинная очередь в полсотни тяжелых пуль из «томми-гана» перепилит нас обоих пополам. Без вариантов.
— Нет!!! Не смей называть ее так, фанатичная мразь! — в моих венах клокотало холодное бешенство. «Гепард», этот страшный хищник 45-го калибра, был нацелен на врага. Сорок моих серебряных пуль против пятидесяти его. — Пусть я подохну, и даже погибнет Кира, но все равно — тебя на тот свет тоже захвачу, сука!
— Ну, что ж, нет так нет… — тяжелый «томми-ган» жалобно лязгнул об асфальт у ног своего хозяина. Словно обиженный пес, которому незаслуженно досталось от хозяина. — Надеюсь, ты не будешь стрелять в безоружного человека?
Среброволосый шагнул ближе из тени деревьев, утратив, казалось бы, всякий интерес к кровавому противостоянию. Все такой же расслабленный, он вынул серебристо блеснувший портсигар и щелкнул колесиком бензиновой, допотопной зажигалки. Чуть повернувшись к нам боком, он выпустил клуб табачного дыма изо рта.
Эта ситуация все больше напоминала какой-то кровавый гротеск, как на полотнах Иеронима Босха. Протопресвитер Станислав Елецких был таким же кровавым маньяком, как и Черный Носферату! Они не были противоположностями, а всего лишь разными гранями зла. Сначала покрошить в кровавую кашу стольких людей, а потом вот так спокойно стоять и курить…
— Че-ло-века? — у меня в горле пересохло, когда я воспроизвел эту презрительную и леденящую душу интонацию проклятого племени полночных охотников. Бездна, заглянувшая в меня, казалось, сейчас пожрет душу полностью, без остатка. И только биение испуганного сердечка Киры держало разум на грани действительности. Какой бы кошмарной она ни была.
— Надеюсь, ты не будешь стрелять в безоружного человека? — повторил фанатичный инквизитор, аккуратно пуская колечко дыма.
— Я делал вещи и похуже.
Вспышка выстрела сверкнула разящей молнией: в кого попадет — в меня или в Киру? Но я моментально выполнил подсечку, навалившись на девушку. Пули из «Кольта» свистнули над нашими головами.
И тут же ожил крупнокалиберный «Гепард» в моей вытянутой руке. Я стрелял, как обычно, с левой руки, и пистолет-пулемет повело вправо — огненная очередь раскаленного серебра с серебряной же амальгамой в экспансивных пулях выбила каменную крошку из стен. Протопресвитер «охотников» дернулся в сторону, пытаясь избежать смертоносной огненной плети. Двигался он отлично: легко, с той сноровкой, которая говорила об изрядном боевом опыте. Но он был правшой — и это стоило жизни полубезумному инквизитору современности, протопресвитеру Станиславу Елецких.
Он совсем немного не успел — не учел, что я левша. Тяжелые серебряные пули весом 14,8 грамма каждая зацепили правый бок и плечо, а экспансивный эффект серебряной амальгамы буквально вывернул грудную клетку наизнанку. Кровь в страшной ране пузырилась при каждом судорожном вдохе истерзанных, агонизирующих легких, на бледных губах выступила розоватая пена… Медицина, даже моя, нечеловеческая, здесь бессильна.
— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen!
* * *
Кристину мы похоронили на опушке леса, на холме. Она так хотела увидеть рассвет, пусть хотя бы теперь место ее последнего пристанища освещает солнце.
Григорий Панченко был ранен в грудь и руку, но держался. Вдвоем с Кирой мы перевязали его и затащили на заднее сиденье «Лендровера». На удивление, джип завелся, хотя выглядел как после прогулки по Чечне. Мы постарались быстрее покинуть место перестрелки. Трасса была пустынной, однако звуки стрельбы не могли не услышать из окрестных сел. К счастью, мы успели проскочить на своем изрешеченном джипе до того, как район оцепила полиция.
Путь наш лежал в Нижний Новгород. Был там у меня один знакомый военврач в отставке, с помощью которого я намеревался поставить Григория Панченко на ноги.
Рядом сидела Кира, и я чувствовал манящий аромат ее духов. Хотелось верить, что у всех нас начинается новая жизнь.
Я понимаю, почтенная публика, что хеппи-энд — это в какой-то мере пошло. Многие скажут: «Фи — это уже было!»
Но как по мне, то уж лучше я буду улыбаться кривой циничной ухмылочкой, нежели лежать на зеленой лужайке перед замком возле вертолета, пронзенный десятками пуль, под музыку Эннио Морриконе.
Так что лучше — «Happy»…