«Полночный стрелок» был не просто вампиром. Свою сущность он тщательно скрывал, а уникальные способности считал проклятием. В определенной степени так и было, если бы не одно «но». Прошлое… Оно никому не дает покоя — отголоски того, что нас изменило. Хорошие или плохие, но с течением лет все мы становимся другими.

Даже наше тело обновляется полностью в среднем за восемь лет. Мы прошлые и мы теперешние — совершенно разные люди. Что же говорить о нашей памяти и нашем разуме?

А что можно сказать о вампире, пред темным ликом которого — Вечность?..

«Полночный стрелок» когда-то был священником. Более того — инквизитором! Самым преданным и самым беспощадным, карающей десницей. Немало вампиров пало от его руки в те самые времена, о которых повествовал Высший вампир Генри. Он и сам несколько раз с трудом уходил от «Пса Господня», который действительно каким-то звериным чутьем находил и преследовал кровавых исчадий полночи. «Domini kanis» не знали ни пощады, ни жалости. Только ненависть к полночным врагам Рода человеческого придавала им силы.

Но вот однажды случилось непоправимое. Мирные братья возвращались из паломничества на Святую землю. Но они просто заночевали не в той деревне, и умноженной паломничеством святости хватило им, только лишь чтобы принять мученическую смерть от клыков упырей…

Для справедливого возмездия был избран лучший отряд — под командованием фанатичного инквизитора. Ночью «Псы господни» окружили деревню, а на рассвете ворвались и убили всех: мужчин и женщин, стариков и детей. А потом сожгли деревеньку дотла. Инквизиторы не щадили исчадий. Вот только это были не исчадия, а обычные люди. Отряд беспощадного инквизитора попросту заблудился, а скверно сделанные неточные карты сыграли с монахами-воинами злую шутку.

Когда страшная правда открылась, было уже слишком поздно…

Конечно, разгневанному синьору, которому принадлежала уничтоженная деревня, объяснили, что святая инквизиция не может ошибаться. На что синьор ответил поистине христианским смирением, унял греховную гордыню и пожертвовал близлежащему аббатству некоторые фамильные драгоценности… Да вот только братья во Христе знали правду.

Нет, он не обезумел и не зачерствел душою. Просто дал себе страшный обет: преследовать вампиров вечно, пока может искоренять этих проклятых исчадий крови даже ценой погибели своей бессмертной души.

И он боролся, пока не истек отмеренный ему срок земного существования. Даже пребывая в глубокой старости, он продолжал свою беспощадную и безнадежную борьбу, надеясь, что Высшие силы, которым он так усердно служил, внемлют его молитвам и даруют смерть на поле брани. Но небеса оставались глухи к его мольбам, как был глух он сам к мольбам тех несчастных крестьян.

И тогда он воплотил в реальность свой страшный обет… Он сам стал вампиром, чтобы преследовать и истреблять вампиров даже ценой собственного не-бытия. Это проклятие и стало его своеобразной епитимьей.

Ему самому пришлось пить кровь. И он пил — работая в морге и выпивая полусвернувшуюся кровь трупов. Кровь животных вампирам не подходит в принципе. Ну, разве что кровь высших обезьян. Но где их было взять до эпохи колонизации Черного континента? Кстати, он попал и туда, прошел по стопам знаменитого исследователя Африки, доктора Ливингстона…

Потом, когда появилась консервированная кровь, стало намного проще.

* * *

После он попал в услужение Высшей вампирши и стоически сносил ее побои и издевательства. Он искренне жалел ее, пока в буквальном смысле не попал в «эмоциональное рабство». Это было похоже на так называемый Стокгольмский синдром, когда жертва испытывает симпатию к захватившим его террористам. Впервые этот термин предложил психолог Нильс Биджерот, когда анализировал ситуацию с освобождением заложников в Стокгольме в 1973 году. Тогда заложники предупреждали террористов о появлении спецназа и даже делали попытки прикрыть террористов от огня бойцов спецгрупп своим телом! Несчастные жертвы были до того напуганы, а их страх развивался так долго, что они стали отождествлять себя с террористами. С теми — у кого реальная сила!

Несчастного инквизитора-вампира Церковь когда-то научила повиноваться и «возлюбить ближнего своего». Вот он и «возлюбил»… И стал убивать одних вампиров ради других вампиров. Вроде бы как есть цель и средства, да и миссии не видно конца. Вот только он уже и сам стал на сторону зла, сам того не осознавая. Для него непогрешимость всегда подтверждалась силой, причем не убеждением, а грубым насилием, пусть и творимым «во имя и во благо».

За вампирами была сила, но было ли благо?

* * *

Но, надо признать, он честно нес свой крест все эти века. И, может быть, хотя бы так, но он все же искупил свой грех?.. Во всяком случае, хотелось бы в это верить… Пусть хотя бы его смерть будет исполнена смысла, раз уж жизнь этого инквизитора больше всего напоминала полотна Иеронима Босха.