В ту ночь я долго лежал без сна, глядя в небо сквозь густую сетку веток, которыми мы покрыли крышу нашего шалаша. Каждый раз, когда легкий порыв ветра, набегая, ворошил листву, я видел мерцающие в вышине звезды. Рядом слышалось ровное дыхание моих друзей — Мигеля и То… Пустельги — они мирно сопели в своих спальных мешках.

«Я — Ястреб!»

Я снова и снова повторял мое новое имя в различных контекстах и с разными интонациями — серьезной, насмешливой, восторженной, сердитой, печальной… Вне зависимости от того, как и что я говорил, имя звучало просто и естественно, подходило мне, словно… словно любимые старые джинсы. Я представил, как мама, папа, сестра называют меня этим именем — Ястреб. Образ был настолько ярким, что даже боль, которая обычно охватывала меня при воспоминании о семье, немного стихла.

Но когда Пустельга впервые произнесла мое имя вслух — это прозвучало так волнующе и так многообещающие.

«Обещающе что?»

Я мысленно улыбнулся, повернулся на бок и устроился поудобнее в спальном мешке. Надо хоть немного поспать. Усталость вряд ли поможет мне завтра летать быстрее и выше.

Уже засыпая, я вспомнил, как Мигель смотрел на Пустельгу, когда та, шагнув с дерева, пронеслась у нас над головами, сверкая на солнце своими золотистыми крыльями.

* * *

— Я опять голоден, — полушутливо простонал я, отодвигая нависшую над тропой еловую лапу.

— А я тебе говорил, — напомнил Мигель, — не съедай все сразу на завтрак, оставь немного на обед.

— Какой смысл откладывать половину порции на обед, если ты помираешь с голода, едва закончив завтрак?

— Послушай, Тей… Ястреб, еще и часа не прошло, как мы вышли из лагеря, — не оборачиваясь бросил Мигель. Он возглавлял нашу маленькую экспедицию. Мы спускались с холма, склон был крутой, поэтому приходилось двигаться чуть боком. — И даже еще не добрались до Поля Ангелов, и потом от него еще шагать и шагать, пока выберемся из заповедника.

— Да знаю, знаю, — проворчал я себе под нос.

Я сделал глоток из уже наполовину опустевшей бутылки с водой и краем глаза заметил появившуюся справа Пустельгу. Когда ее пальцы коснулись моей ладони, в первый момент я решил, что она хочет взять меня за руку, но затем почувствовал какой-то предмет, вложенный мне в руку. Согнув пальцы, я понял, что это плитка шоколада.

Едва не захлебнувшись водой, я попытался сказать «спасибо», но Пустельга только приложила палец к губам и подмигнула. А затем легко заскользила вниз по склону, нагоняя Мигеля. Они пошли рядом, обсуждая маршрут и прикидывая, сколько времени займет у нас путь до Поля Ангелов и дальше — до парковки, где она оставила машину.

Вскоре мы спустились с холма и теперь двигались в полном молчании, чутко прислушиваясь, нет ли поблизости следопытов, жаждущих награды за поимку «мальчика с крыльями». Впереди показалось Поле Ангелов. Само собой, мы не рискнули выходить на открытое пространство, но предпочли обойти его под прикрытием леса. Поначалу все было как будто спокойно. Миновав поле, мы вышли к широкой лощине, спустились в нее и двинулись в сторону главной туристической тропы, ведущей к выходу из заповедника. Но когда Мигель и Пустельга остановились, чтобы свериться с открытой в смартфоне картой, я уловил отдаленные голоса людей.

— Эй, — прошипел я. Они мгновенно оторвались от карты и навострили уши. Черные крылья Мигеля и золотистые Пустельги напряженно приподнялись в плечах. Голоса доносились издалека, но определенно приближались.

— Туда, — одними губами произнесла Пустельга, махнув в сторону правого из каменистых склонов оврага. Закинув на плечо рюкзак, она принялась ловко карабкаться наверх, то и дело взмахивая крыльями, что значительно ускоряло подъем.

Следуя ее примеру, мы быстро выбрались из лощины и начали отступать вглубь леса, осторожно ступая по мягкой хвое и мху.

Те, чьи голоса мы слышали в отдалении, теперь повернули в нашу сторону и двинулись по дну лощины. Я припал к земле и жестом призвал к тому же Мигеля и Пустельгу. Затаив дыхание, мы лежали, ожидая, когда люди пройдут мимо нас.

— Вы уверены, что эти тупые ангелисты вообще умеют читать карту? — спросил раздраженный мужской голос.

— Любой тупица способен следовать указаниям GРS, — ответил ему женский голос. — Даже повернутый на всю голову религиозный тупица.

— Уже немного осталось, скоро будем на месте, — заметил третий мужской голос, жизнерадостный.

— Я все же не понимаю, почему мы не могли воспользоваться вертолетом, — снова проворчал первый голос, сердитый.

— Ага, и распугать все живое на десять миль вокруг, и в первую очередь тех, кого ищем, — сказала женщина. — Ничего, мы уже близко. Проверим еще раз оружие.

Внутренности у меня в животе свернулись в тугой клубок, перья на крыльях шевельнулись и встали дыбом, даже кожу начало подергивать. Я кинул быстрый взгляд на друзей: у Мигеля лицо перекосилось от гнева, Пустельга заметно побледнела от страха.

Я поднял руку, медленно поднес ее к глазам, а затем показал в сторону лощины. Мигель и Пустельга поняли мой жест и кивнули в ответ.

Скинув рюкзак, я ползком двинулся вдоль края лощины и притаился за кустарником. Вскоре я заметил тех, кто вышел охотиться на нас. Все трое были одеты в камуфляжную форму, у каждого за спиной висел небольшой рюкзак из той же пятнистой ткани, а на плече — причудливой формы помповое ружье.

Я вообще никогда не испытывал большой любви к оружию, а сейчас, глядя на эти ружья, которые, как я понимал, предназначены для охоты на меня и моих друзей, почувствовал подступающую к горлу тошноту.

До моего слуха донесся какой-то невнятный голос, он говорил отрывисто и быстро, но слов было не разобрать. Рация!

Женщина остановилась. Склонив голову на бок, она прижала наушник рации плотнее к уху:

— Прием, отряд номер четыре, обследуем местность… принято.

Окончив разговор, она жестом подозвала своих спутников.

Я старался не дышать. Следопыты-любители вдруг разом преобразились, оставили свою болтовню и превратились в серьезный боевой отряд. Выстроившись в цепочку, они двинулись к выходу из лощины.

«Проклятие!»

Как только они скрылись из вида, я ползком сдал назад и рванул обратно к Мигелю и Пустельге. Глаза моих друзей расширились от удивления и возмущения, когда я все им рассказал.

— Если мы не уберемся отсюда через несколько часов, — прошептал я, — нас скрутят.

Пустельга подпихнула ко мне валяющийся на земле рюкзак, жестом приказала нам следоватьза ней и торопливо зашагала прочь из лощины.

Мы шли через лес, стараясь двигаться как можно тише. Используя навигатор в своем смартфоне, Пустельга быстро вывела нас к главной туристической тропе и повела вдоль нее. Мы держались на небольшом расстоянии от тропы, так, чтобы, оставаясь невидимыми для случайных глаз, услышать, если на ней появятся люди.

После трех часов ходьбы с несколькими перерывами, когда мы спешно ныряли в ельник и, лежа на земле, пережидали появлявшихся на тропе туристов, Пустельга наконец остановилась возле высокого густого кустарника и махнула рукой, подзывая нас к себе. Мы с Мигелем подобрались к кустам и притаились рядом с Пустельгой, я — справа, Мигель — слева.

— Парковка прямо перед нами, — шепнула Пустельга. — Только сейчас там кто-то есть. Видите, в машине?

— Как мы узнаем, что твой пикап все еще на месте? — спросил Мигель.

Пустельга вытянула шею и подалась вперед, слегка оттеснив меня плечом. Пришлось сдуть с носа прядь ее волос, упавшую мне на лицо. Но она, кажется, ничего не заметила, напряженно всматриваясь сквозь кусты в стоящие на парковке машины.

— Пикап на месте!

— Ты уверена?

— Еще бы. — Пустельга ткнула пальцем в направлении парковки. — Вон тот, необычного горчичного цвета.

— Как изысканно, — ухмыльнулся я.

— Ну, по крайней мере, у меня есть машина, — парировала Пустельга. — Цвет — не главное при выборе автомобиля. Я руководствовалась иными соображениями.

— А именно?

— Самый дешевый и самый старый автомобиль в гараже. Никаких противоугонных GPS-маячков, а в кузове полно всякого полезного барахла.

— Палатка? Запасы провизии? — живо поинтересовался я.

— Возможно, — хитро улыбнулась Пустельга. — Я не делала полную ревизию, перед тем как угнать пикап.

— Ты его угнала? — нахмурился Мигель.

— У отчима. У него в гараже стоят еще два спортивных автомобиля. Готова поспорить, на следующий день после моего отъезда он купил себе новый пикап. И вообще он ублюдок.

Мне пришлось зажать рот ладонями, чтобы не расхохотаться в голос. Даже Мигель не смог сдержать улыбки.

— Я припарковала пикап в первом ряду у самого входа на стоянку. Специально на тот случай, если придется быстро делать ноги, — сказала Пустельга, позвякивая у нас перед носом ключами от машины.

Я молча показал большим пальцем себе за спину — на крылья. Мои пернатые друзья кивнули и дружно полезли в свои рюкзаки. Мы натянули, как и планировали, наши свитера и ветровки, которые стали значительно менее просторными, чем были еще неделю назад. За время жизни в лесу мы привыкли ходить, свободно расправив крылья, теперь настало время вновь прикидываться теми, кем мы на самом деле не были.

Я подполз к краю кустарника и осторожно выглянул наружу. На стоянке был только один человек. Но с такого расстояния трудно было понять, чем он там занимается. Но вроде ничего особенного он не делал. Просто сидел в машине с открытой дверцей и слушал радио. Доносившиеся из приемника ровные голоса говорили что-то неразборчивое.

— Мы пойдем вслед за тобой, — раздался у меня над ухом шепот Пустельги.

Сердце в груди ухнуло и на мгновение замерло. Затем забилось с удвоенной силой. Пока мы приближались к стоянке, держась в тени кустарника, тянущегося почти до самого выезда на шоссе, я насчитал десять больших черных автомобилей, припаркованных в ряд. Все они были пусты. Кроме одного. Высокий фургон стоял в конце ряда, возле рекламного щита с названием заповедника. Обе задние дверцы были распахнуты настежь. Внутри, в напичканном оборудованием кузове, мы заметили человека в черном комбинезоне. На голове у него были наушники. Человек не отрываясь смотрел на монитор компьютера. У меня промелькнула мысль, что он ведет себя крайне непрофессионально, сидя со своей техникой у всех на виду. Но тут человек поправил наушники и вытер тыльной стороной руки пот со лба. Если бы я не знал, что он связан с людьми, которые рыскают по лесу с ружьями, то мог бы даже пожалеть этого наблюдателя, томящегося в душном фургоне.

Мы проскользнули дальше вдоль кустов. Когда до нашего горчичного пикапа оставалось несколько ярдов, сидевший в фургоне человек вдруг заговорил громко и быстро. Я подпрыгнул от неожиданности и замер на месте. Но из фургона никто не выскочил и не погнался за нами, человек внутри всего лишь разговаривал по рации. Я перевел дух.

— Давай-давай-давай, пошел, — зашипел мне в спину Мигель. — Пока он там болтает, ему нас не слышно.

Мы рванули вперед. Выскочив из-под прикрытия кустов, мы промчались по посыпанной гравием дорожке и подбежали к пикапу. Пустельга подскочила к водительской двери, быстро вставила ключ и с легким щелчком открыла все замки разом. Я рывком распахнул пассажирскую дверь и скользнул внутрь, на середину трехместного сиденья, Мигель плюхнулся рядом со мной, Пустельга — на водительское место. Они с Мигелем как можно тише закрыли каждый свою дверцу. Затем Пустельга вставила ключ в замок зажигания.

— Давай сюда твой рюкзак, — сказал я, видя, как Пустельга пытается сдвинуть лежащий на коленях рюкзак, чтобы дотянуться до рычага переключения скоростей.

Не успел я перетащить рюкзак Пустельги к себе на колени, как ее нога уже вдавила в пол педаль газа.

— Как думаете, он нас заметил? — спросила она, глядя на дребезжащий кузов старого грузовика, который ехал по шоссе перед нами. Пустельга крепко вцепилась в руль, костяшки пальцев побелели от напряжения, но она ровно вела машину вслед за неторопливо движущимся грузовиком. Мощный мотор пикапа приглушенно урчал.

Я бросил взгляд в зеркало заднего вида.

— Пока все чисто. Но это не значит, что как раз в данный момент он не вызывает по рации подкрепление. — Держа на коленях рюкзак Пустельги, я попытался высвободиться из лямок собственного рюкзака.

В ответ на мое предположение Пустельга переключила рычаг скоростей.

— Плохая новость, парни, — сказала она несколько минут спустя и показала подбородком на моргающую лампочку на приборной доске: — Топливо на исходе.

Пустельга выудила из нагрудного кармана ветровки смартфон и протянула его Мигелю:

— Глянь, нет ли поблизости другой заправки, кроме той, что в ближайшем городке, — там полно ангелистов. Тейл… Ястреб, а ты все-таки посматривай назад, ладно?

— Нет, других заправок нет, — после недолгого поиска сказал Мигель.

Пустельга чертыхнулась сквозь зубы.

— Ну что же, мы направляемся прямиком в змеиное логово, — сообщила она, когда пикап выехал из зоны заповедника на главное шоссе, и свернула направо.

— Ну, возможно, в конечном итоге все это обернется нам на руку, — сказал я, продолжая то и дело поглядывать в зеркало заднего вида. Я сидел зажатый между Мигелем и Пустельгой, и мне приходилось одновременно поджимать крылья, чтобы не придавить Мигеля, и колени, чтобы не касаться ногой бедра Пустельги. — Скорее всего, наши охотники считают, что мы постараемся забиться в какую-нибудь щель, и совсем не ожидают, что мы, наоборот, пойдем к людям.

— Точно, и мы сможем затеряться в толпе, — добавил Мигель.

— М-м… Возможно, — скептично промычала Пустельга, с опаской проводив взглядом большой черный автомобиль, мчавшийся в сторону заповедника.

Я, выворачивая шею, попытался заглянуть в кузов пикапа.

— Хм, а не найдется ли там чего-нибудь полезного для нас? — поинтересовался я. — У твоего отчима какой размер одежды?

Пустельга покосилась на меня.

— Как у жирного козла, — отрезала она. — Но он держал себя в хорошей форме. Иначе мать не запала бы на него, даже несмотря на все его деньги.

— А рост?

— Примерно как у Мигеля. Нет, чуть-чуть повыше.

— Будем надеяться, что в кузове найдется подходящая охотничья куртка или что-то в этом роде, — сказал я.

— О, точно, кожаная летная куртка. Он обожал ее. Тебе пойдет. — Пустельга хитро прищурила глаза.

— Даже несмотря на прекрасную летную куртку, он, видимо, та еще задница, — осторожно предположил я.

— Да это слабо сказано, — хмыкнула Пустельга. — Но сейчас не самое подходящее время для семейных историй. Давай в другой раз. Погони нет?

— Нет.

— Отлично. — Она перевела дух. — Ну что, еще минут десять, и мы будем на месте. Может, остановимся и глянем, какое наследство оставил нам папочка?

К огромной радости Пустельги в кузове действительно нашлась та самая любимая кожаная куртка ее отчима. Она настояла, чтобы я надел ее.

— Послушай, я чувствую себя в ней как-то по-дурацки, — с сомнением сказал я, пытаясь пристроить под курткой туго сложенные крылья.

— Она тебе очень идет, — заверила меня Пустельга.

— И тебя не напрягает, что эта куртка… его?

Пустельга махнула рукой.

— Если Гэвину нравилась куртка, это еще не означает, что она ему шла. Мама все равно разрешала ему надевать ее только на охоте, пока никто не видит.

— А как насчет этого? — спросил Мигель, вытягивая из кузова новенький плащ с болтающейся магазинной биркой. Я присвистнул, увидев цену.

— О, вот он точно для тебя! — рассмеялась Пустельга. — Помнится, Гэвин дождаться не мог подходящей погоды, чтобы напялить его.

— Кстати, о погоде, — подал я голос. — Жарковато становится в кожаной куртке, боюсь, я скоро совсем в ней поджарюсь.

Пустельга пропустила мою жалобу мимо ушей и, сдвинув брови, окинула Мигеля критическим взглядом.

— Ты слишком хорошо выглядишь.

— Спасибо. — Мигель слегка поклонился.

Пустельга рассмеялась.

— Да нет, просто эта штука слишком новая. Бросается в глаза.

Мигель тяжело вздохнул и снял плащ.

Пустельга швырнула его на землю, и велела нам обоим немного потоптаться на нем и попинать ногами.

— Вот, другое дело, — удовлетворенно сказала она, поднимая плащ и стряхивая с него налипшую траву. — Носи! — Протянула она пыльную вещь Мигелю.

— И так всю жизнь, — усмехнулся Мигель, снова натягивая плащ.

Свои небольшие пока еще крылья Пустельга легко спрятала под собственной ветровкой. Усевшись обратно в машину, мы двинулись в сторону городка.

Миновав последний поворот, мы выкатились на вершину холма, с которой открывался красивый вид на лежащий у его подножия небольшой городок. Мы все трое ахнули. Городишко кишел людьми и машинами.

Выбора у нас не было. Мы покатили вниз, туда, в самую гущу.