Несмотря на шутки, веселую перепалку Туи и Сокола, разработанный нами план, внесший некие порядок и осмысленность в наше путешествие, внутреннее напряжение меня не оставляло. Стоило нам выбраться из-под прикрытия леса обратно на шоссе, как мои опасения вернулись. Я то и дело краем глаза поглядывал в зеркало заднего вида. Но пока наш караван из двух машин мчался по трассе без приключений.

Красный фургон и белый «форд» уходили все дальше и дальше на юго-запад, оставляя позади и приютивший нас заповедник, и городок, где мы встретили наших товарищей и где нас всех чуть не перестреляли охотники в черном. Погода испортилась, небо затянуло низкими дождевыми тучами. Но почему-то этот серый полумрак создавал ощущение безопасности и казался гораздо уютнее, чем сияние солнечного дня.

— Итак, ребята, — прервал я молчание, — расскажете, как у вас выросли крылья?

Мои спутники ответили не сразу.

— В начале года у меня была травма спины, — наконец откликнулся Сокол. — Сперва я решил, что мучающая меня боль как-то с ней связана. Мне не хотелось ничего говорить родителям, особенно маме, потому что… у нее и без меня хватало хлопот, ей приходилось много работать, она почти не бывала дома. Отец долгое время болел, и у нас появились проблемы с медицинской страховкой. И вдруг в один прекрасный день — бах! Это было похоже на фильм ужасов.

Мы помолчали. Затем Сокол продолжил:

— Я прятал свои крылья до тех пор, пока не увидел по телевизору твое шоу. Тогда решил разыскать тебя в надеяеде, что, может быть, ты объяснишь, что за чертовщина с нами случилась.

— Ты не первый, кто рассчитывал на мои разъяснения, — грустно усмехнулся я. — Извини, что пришлось разочаровать.

Сокол насмешливо фыркнул.

— Ну, в любом случае лучше, чем сидеть дома и чувствовать себя словно прокаженный. Я все равно собирался уйти. Думал, маме и папе так будет легче справиться с проблемами. Просто копил деньги и ждал, когда мне стукнет восемнадцать.

— М-м-м, так тебе тоже семнадцать?

— Ага.

Я подождал еще немного, но, похоже, Сокол закончил свой рассказ.

— А ты, Туи?

Она пожала плечами.

— Да примерно то же самое что и у вас, парни. Семейная драма. Мама работала от зари до зари. Последние несколько месяцев — почти все время в ночную смену, а ее сожитель «пакеха», ленивая задница, изменял ей. Мама узнала и вышвырнула его вон. А потом у моей младшей сестры Риа случился нервный срыв из-за того, что ее папаша свалил. И это домашнее безумие происходило во время моих выпускных экзаменов в школе. Когда же у меня начала болеть спина, я старалась не обращать внимания. Но дня через три поняла, насколько это серьезно, и пошла к врачу.

Я уставился на Туи.

— К врачу? — не веря собственным ушам, повторил я. — И что он сказал?

Длинные смуглые пальцы Туи теребили подол ветровки.

— Дальше дверей в приемный покой больницы я не дошла. Не знаю, что произошло, но… я просто сбежала. Понимаете, я никогда не боялась врачей, сама собиралась стать медсестрой, а тут как будто какой-то рычажок повернулся в мозгу… одна мысль, что кто-то узнает о моих крыльях, привела меня в ужас.

Я с трудом перевел дыхание. История Туи напомнила мне, как я точно так же скрывал свою «болезнь» от мамы.

Пока я размышлял над зародившимися догадками, Сокол произнес вслух то, о чем я думал.

— Как вы считаете, это тоже встроено в нас? Ну, вроде инстинкта, чтобы не рассказывать никому о крыльях?

— Понятия не имею, но вполне возможно. — Спрятанные под ветровкой крылья Туи шевельнулись. — Мне удавалось скрывать свое состояние лишь потому, что мама работала сутками. А потом… когда крылья… прорезались, я была в шоке. Несколько дней напролет искала в Интернете хоть что-нибудь, объясняющее, что это за напасть такая.

— А потом в Сети появилось кино обо мне, — горько усмехнулся я, пробуя как-то пристроить сложенные за спиной крылья. Но они так сильно выросли за последнее время, что скрывать их под одеждой становилось по-настоящему неудобно. Я съехал на край сиденья и уставился в лобовое стекло на разворачивающуюся перед нами серую ленту шоссе.

Туи вздохнула:

— Первым желанием было спрятаться от всех. Вторым — сбежать.

Туи старалась говорить легко, без надрыва, но в ее голосе с тягучим австралийским акцентом слышалась затаенная боль.

— Как только я узнала о твоем существовании, тут же поняла, что должна отыскать тебя. Меньше чем через двенадцать часов я уже сидела в самолете, летящем над океаном. Я потратила на билет деньги, которые копила на учебу в медицинском колледже. Думаю, если бы подождала хотя бы день, мой порыв угас бы, но, когда я сообразила, насколько безумна идея отправиться на поиски «мальчика с крыльями», мы уже пролетели половину Тихого океана.

— Не угас бы, — тихо и уверенно сказал Сокол. — Всего через пару дней мы познакомились с тобой, и ни одному из нас даже в голову не пришло, что мы можем разойтись. То же самое с Маркусом и Рэйвен. Как только мы встретились, всем стало ясно, что мы должны держаться вместе.

— Кстати, а что вам известно о них? — поинтересовался я.

— Немного, — сказал Сокол, переключая рычаг скоростей. — Мы познакомились с ними только сегодня утром, когда шли на Поле Ангелов.

— А как вы вычислили, что они тоже… того… с крыльями?

— Мы были настороже. Еще бы, когда оказываешься на территории заповедника в самый разгар сезона охоты на «ангелов», нужно держать ухо востро, — серьезным тоном пояснил Сокол.

Туи рассмеялась и махнула на него рукой.

— Хочешь не хочешь, начинаешь подозревать каждого, у кого горб на спине, и задаешься вопросом: а не прячет ли он там крылья? Да и глаза выдают. Тут уж не ошибешься.

Сокол согласно кивал.

— Нам известно о них не больше, чем тебе. Знаем, что Маркус из Южной Африки — я спросил его об акценте. И он же сказал нам, что Рэйвен китаянка. А, еще сказал, что им обоим по семнадцать лет.

— Рэйвен вообще не произнесла ни единого слова, — добавила Туи. — Они не очень-то общительные. Иногда кажется, что оба наблюдают за тобой, словно выжидают, что ты сделаешь. Но сами ничего необычного не делают. Пока, во всяком случае.

— Как странно, что все мы собрались в одном месте в одно время, — сказал я. — Сначала Мигель, потом Пустельга, теперь вы. Итого нас уже семеро!

Я подозревал, что такая синхронность — не простое совпадение, но мне не хотелось об этом говорить. Мысль о встроенном в нас инстинкте, который заставил скрывать от близких нашу «болезнь», и так была достаточно неприятной, чтобы еще начать рассуждать о таинственном генетике, дергающим нас за ниточки, точно кукольник — марионетки, принуждая всех «птичек» сбиться в стаю.

— И все же, есть идеи по поводу всей этой фантасмагории? — спросил Сокол.

— Ну, была одна гипотеза, мы ее обсуждали с Мигелем и Пустельгой, — начал я. — Вы не знаете, ваши родители не делали ЭКО?

— Ты имеешь в виду «детей из пробирки»? Это вроде бы дорогая процедура?

— Думаю, дорогая… но… мои папа и мама сказали, что обращались в клинику в Пекине. Может, там дешевле?

Точно не знаю. У меня не было времени выяснять подробности.

— Так ты считаешь, что мы — результат какого-то генетического эксперимента? — резким тоном спросил Сокол.

— Черт подери, если бы я знал! Возможно, причина чисто техническая, случайность, ошибка врачей, вызвавшая подобную мутацию. Но если бы выяснилось, что все мы зачаты путем экстракорпорального оплодотворения, это многое объясняло бы. По крайней мере, хоть какая-то отправная точка, чтобы начать расследование.

— Проклятие, родители мне ничего не говорили. — Сокол сжал руль и хмуро уставился на дорогу. — Нет, вряд ли, у моих стариков не так много денег… хотя если в Пекине это стоило дешевле… Но какого черта они делали в Пекине?

— Мой отец умер еще до моего рождения, — медленно произнесла Туи. — Когда точно — мама не говорила. Мне лишь известно, что тогда она даже еще не знала, что беременна. — Туи задумалась, машинально играя кончиком перекинутой через плечо косы, толстой и длинной, почти до коленей. — Если бы мама делала ЭКО, она знала бы, что ждет ребенка. Так что вряд ли я «из пробирки».

Сокол неопределенно хмыкнул. Я лишь покачал головой. И мы снова погрузились в молчание.

Самой неприятной частью путешествия стала остановка на заправочной станции. Мы от души надеялись, что нам удастся залить бензин, расплатиться и быстро смыться, не привлекая к себе внимания. До сих пор удача была на нашей стороне, хотя за этот день мы не раз побывали в таких передрягах, когда казалось, что ловушка вот-вот захлопнется. Но фортуна не оставила нас и теперь: несколько человек, с которыми мы столкнулись на заправке, были настолько поглощены собственными делами, что даже не посмотрели на нас. Мы быстро заправились и благополучно вернулись на трассу.

День постепенно угасал, но даже в наступающих сумерках, после нескольких часов спокойной езды под бормотание местной радиостанции, передававшей какую-то отвратительную попсу, тревога все еще не отпускала меня. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как мы с Мигелем и Пустельгой летали над поляной в лесной чаще и сидели у ночного костра, а ведь мы покинули наш лагерь только сегодня утром. И все же я был рад, что теперь нахожусь среди таких же, как я, — людей с крыльями. Я больше не чувствовал себя изгоем, и будущее не казалось таким безнадежным.

Туи, согласившаяся в конце концов поменяться местами, спала, привалившись головой к плечу Сокола. Я устроился возле окна и милю за милей не отрываясь смотрел в боковое зеркало: мне хотелось лишний раз убедиться, что нас никто не преследует. Изменившаяся вибрация оконного стекла, к которому я прижался виском, вывела меня из полузабытья.

Я выпрямился и расправил плечи.

— В чем дело, приятель? — спросил я Сокола, наблюдая, как он сворачивает с шоссе и заруливает вслед за «фордом» Маркуса на парковку.

— Не поверишь, приехали за покупками. — Он распахнул дверцу, выпрыгнул из машины и, разминая на ходу затекшие руки и ноги, направился к остановившемуся чуть впереди «форду».

Туи, очнувшись от сна, зевнула и, передернув плечами от холода, выскользнула из кабины вслед за Соколом. Я тоже выбрался наружу, радуясь возможности размять ноги.

Мы остановились на окраине крошечного городка неподалеку от границы Калифорнии и Аризоны. Улицы словно вымерли. Редкие магазины были закрыты и погружены во мрак. Даже фонари вдоль дороги и те горели не все. В сгущающихся сумерках мы разглядели вывеску над автомастерской, рядом — блеклую витрину кафе. Наш путь лежал к самому заметному зданию в городке — центральному супермаркету, расположенному в длинном приземистом ангаре, обшарпанные стены которого уже лет сто как нуждались в покраске.

Лишь Маркус и Рэйвен не принимали участия в разгоревшемся споре.

Мигель был категорически против наших намерений бесплатно отовариться в супермаркете.

— Денег на моей кредитке не хватит, чтобы оплатить все покупки, — настойчиво убеждала его Пустельга, — но, если мы хотим выжить, Мигель, нам придется нарушить кое-какие правила.

— Ты особо не возражал, когда я спер палатку у тех парней, которые охотились за нами ради награды, — напомнил я Мигелю. — А если бы у нас не было палатки, мы бы не смастерили себе хвосты и не научились летать.

— И между прочим, за нами все еще охотятся, — добавил Сокол. — Только теперь это целая банда вооруженных психопатов. Пустельга права: речь идет об элементарном выживании. Весь мир против нас, так что мы имеем полное право кое-что и нарушить.

— Ангелисты не против нас… — возразил Мигель.

— Ангелистов здесь нет, чувак, — отрезала Туи.

В результате, поняв, что остановить нас ему все равно не удастся, Мигель отступил. Он молча стоял, скрестив на груди руки, — весь вид его выражал крайнюю степень разочарования. Туи, Сокол, Пустельга и я взялись за разработку плана налета на супермаркет.

Вломиться в магазин — это была первая и самая простая часть плана. Однако мы решили, что не станем устраивать налет в полном смысле слова, то есть не будем ничего громить, чтобы не наносить хозяевам излишнего ущерба, а постараемся как можно аккуратнее взломать дверь и не возьмем ничего лишнего, только то, что нам действительно понадобится для жизни в пустыне. Кроме того, после короткого и жаркого спора решено было оставить на прилавке небольшую сумму денег.

Вторая часть плана была чуть посложнее — вскрыть дверь, не потревожив сигнализацию. Но Пустельга оказалась подозрительно хорошо осведомлена о том, как работают различные системы охранной сигнализации и как их обойти. И хотя меня распирало от любопытства, я решил отложить расспросы об источнике ее познаний до более подходящего момента. Сейчас перед нами стояла задача как можно незаметнее пробраться в магазин и так же тихо его покинуть. Пустельга со спокойной уверенностью профессионала заявила, что справиться с примитивной охранной сигнализацией в этом захолустье — раз плюнуть.

По плану Рэйвен и Мигель остались стоять на стреме. В глубине души я сомневался — какой прок от таких наблюдателей: один немой, второй того и гляди взорвется от праведного гнева. Но все же надеялся, что в случае опасности они сумеют прикрыть наши задницы.

Мы подогнали машины к заднему входу в магазин, куда обычно подъезжают грузовики с товаром для разгрузки. Вход был защищен всего-навсего железной подъемной шторой с установленным на ней кодовым замком. Увы, Пустельге не пришлось продемонстрировать нам весь арсенал своих знаний в области электроники, но код замка она подобрала на удивление быстро. Наблюдая за ней, я подумал, как мало, в сущности, знаю о своих товарищах. Но я поспешил отогнать эту мысль. Что бы ни было в прошлом, сейчас у нас нет никого, кроме друг друга.

Мы постарались как можно тише поднять железную штору и один за другим проскользнули под ней. Ночная тьма за высокими окнами супермаркета сгустилась. Казалось, она просачивается внутрь, словно хочет взглянуть, чем мы тут занимаемся.

«Как же непросто отделаться от чувства вины».

Проникавший снаружи зыбкий свет одинокого уличного фонаря добавлял атмосфере мрачности. Мы разделились и двинулись между рядами стеллажей в поисках нужных товаров.

Замелькавшие в дальнем углу магазина лучи карманных фонариков, которые мои подельники, вероятно, нашли в хозяйственном отделе, несколько успокоили наряженные нервы.

«Нет, все не так уж и плохо».

Я дошел до края стеллажа, завернул за угол и со всего размаха врезался в металлическую тележку, доверху нагруженную банками с фруктовой газировкой. Тележка с грохотом покатилась по кафельному полу, врезалась в витрину и завалилась набок. К счастью, ни одна из банок не открылась, превратившись в маленькую шипящую бомбу, но все они раскатились в разные стороны.

«Черт побери!»

Впотьмах я не видел, куда именно укатились банки. Поэтому, сделав пару шагов, наступил на одну из них и со всего размаху грохнулся на пол.

Тонкий лучик света появился в конце прохода.

— Налет и грабеж — явно не твой конек, — рассмеялась Пустельга, которая шла в мою сторону, подсвечивая себе дорогу фонариком и проворно лавируя между валяющимися на полу банками с газировкой.

— Помочь? — Она протянула мне руку.

Вероятно, от усталости, волнения и долгих часов в тесной кабине фургона я утратил быстроту реакции и сделался неуклюжим. Поднимаясь на ноги, я пошатнулся и чуть не врезался головой в стоящую надо мной Пустельгу. Она ойкнула и отступила на шаг назад, случайно задев плечом высокую стойку, уставленную бутылками с соком. Послышался угрожающий вибрирующий звук — я едва успел протянуть руку и поймать падающую на голову Пустельге бутылку. Нет, все же быстроту реакции я не утратил.

— Да, мне здесь не очень уютно, — признался я, аккуратно возвращая бутылку на место.

Подняв глаза, я встретился глазами с Пустельгой. Она смотрела на меня с робкой улыбкой. Ее нос оказался в нескольких дюймах от моей груди. Я так и остался стоять с поднятой рукой, лихорадочно соображая, что сказать. Несколько томительно долгих секунд я едва мог дышать. Наконец разжал пальцы, отпустил бутылку и сделал шаг назад.

— Извини, — пробормотал я.

— Ничего, — улыбнулась Пустельга. — Спасибо.

Она двинулась дальше вдоль прохода, а я смотрел ей вслед и думал, что бы все это могло значить. Прокручивая в голове весь эпизод, я пытался найти какую-нибудь зацепку, чтобы понять, что же на самом деле подумала обо мне Пустельга, и прикидывал, как следовало себя повести, чтобы она не сочла меня полным идиотом. Правда, надо признать, грабеж магазина — не самый подходящий момент для обдумывания вариантов развития романтических отношений с сообщницей.

Перекинув через одну руку два спальных мешка, а в другой руке таща рюкзак, набитый консервами, я вернулся к выходу из магазина. Туда же подтягивались и мои подельники со своими трофеями. Мы сложили их на полу в общую кучу и осмотрели.

Кроме консервов, упаковок с сухими завтраками и прочей бакалеи, которой хватило бы, чтобы накормить целую армию, мы набрали с десяток карманных фонариков, несколько комплектов батареек, компас, бутылки с жидкостью для разжигания костра, много-много воды — несколько больших канистр — и массу маленьких бутылок, пару аптечек для оказания первой медицинской помощи, охотничьи ножи и семь пар солнцезащитных очков. Также каждый подобрал себе одежду, подходящую для жизни в лагере под открытым небом, и все необходимое для того, чтобы смастерить хвост. Кроме того, по совету Пустельги каждый обзавелся специальной обувью для полетов — мы решили, что для этой цели лучше всего подойдут высокие армейские ботинки на шнуровке, которые отлично защитят ногу и не дадут креплению хвоста травмировать кожу на лодыжках. Туи притащила коробку туалетной бумаги, мыло и зубную пасту. Маркус принес спички, несколько перочинных ножей и большой набор всевозможных инструментов из строительного отдела.

Сокол добавил еще кое-что к собранным нами вещам…

— Нет, ни в коем случае, — сказал я. — Оружие мы не возьмем.

Сокол упрямо сдвинул брови и еще крепче вцепился в рукоятку пистолета.

— Но у них же есть оружие! — воскликнул он.

— Они не стреляли на поражение, — сказал я. — Представляешь, что было бы, узнай они, что мы тоже вооружены?

Сокол помахал у меня перед носом пистолетом.

— Может, тогда они быстрее оставили бы нас в покое!

В пляшущем свете фонариков я заметил испуг, промелькнувший на лице у Пустельги. Трудно было понять, что думают об идее Сокола остальные.

— Не нравится мне все это, — вздохнул я. — Но не мне решать. Что будем делать, проголосуем?

— Патроны? — спросил Маркус.

Сокол выудил из кармана картонную коробку и открыл ее. Внутри лежало полдюжины патронов.

— Не густо, — заметил я. — Стоит ли из-за шести патронов затевать весь сыр-бор?

— Но это будут шесть выстрелов, которых они не ожидают! — не унимался Сокол.

— Но после первого выстрела они будут ждать еще, — тихо сказала Пустельга.

Сокол расплылся в улыбке:

— Тогда мне придется стрелять быстрее.

— А что будет, когда они откроют ответную стрельбу, а у тебя кончатся патроны? — теряя терпение, выпалила Пустельга.

Я прервал их бессмысленные препирательства:

— Кто за то, чтобы взять пистолет?

Сокол мгновенно вскинул руку. После небольшой паузы Туи не очень уверенно подняла руку вслед за ним.

К моему удивлению, Маркус тоже проголосовал «за». Против были только мы с Пустельгой.

— А как насчет остальных? — спросил я. Сокол со стоном закатил глаза. Пустельга побежала на улицу за Мигелем и Рэйвен.

Явившись, оба они проголосовали «против»: Рэйвен робко подняла руку не выше собственной талии, рука Мигеля решительно взметнулась вверх.

Сокол глянул на нас исподлобья недобрым взглядом.

— Но у нас все еще остаются охотничьи ножи, — утешил я его.

— И крылья, — добавила Пустельга.

— Ладно-ладно, — проворчал Сокол и положил пистолет на прилавок.

Мигель отыскал на прилавке ручку и листок бумаги. И принялся что-то писать. Сокол с интересом заглянул ему через плечо:

— Что ты делаешь?

— Подержи, пожалуйста, фонарик чуть повыше. Ага, спасибо, — поблагодарил Мигель. — Составляю список вещей.

— Зачем?

— Чтобы хозяева магазина точно знали, что мы у них взяли, и могли обратиться в страховую компанию, — пояснил Мигель. Он говорил мягко, однако было совершенно ясно, что никаких возражений он слушать не собирается и не двинется с места, пока не составит полный список похищенного.

Сокол тяжко вздохнул и отошел в сторону. Пустельга ходила вокруг кучи награбленного, помогая Мигелю составлять список: двадцать пакетов сухих картофельных хлопьев, семь спальных мешков, семь солнцезащитных очков, крем от загара — семь тюбиков…

— Нам действительно так необходимы солнцезащитные очки и крем? — спросил Мигель, поднимая голову.

— Мы едем в пустыню, — сказала Пустельга.

— Ладно. — Мигель со вздохом занес очки и крем в список.

Остальные собирали уже отмеченные вещи и перетаскивали их в машины.

Я вытащил из внутреннего кармана куртки тощую пачку купюр, наскоро пересчитал и понял, что их едва хватит, чтобы оплатить четвертую часть того, что мы забрали. В конце концов, не наша вина, что нам приходится скрываться. И все же я надеялся, что Мигель не ошибся насчет списка и страховой компании.

Подпихнув под угол кассового аппарата исписанный лист бумаги и деньги, мы направились к выходу. Внизу списка я успел заметить добавленную Мигелем фразу: «Мы очень сожалеем, что не можем полностью оплатить весь товар, но речь идет о нашем выживании».