Паш первый завтрак в пустыне был на удивление вкусным: пюре из картофельных хлопьев, омлет из яичного порошка и большой ломоть зернового хлеба. Пока мы ели, солнце поднималось все выше и выше, а наши тени делались все короче и короче, словно тоже спешили убежать от наступающего зноя под прикрытие скал. Сухой жар пустыни особенно контрастировал с влажной прохладой леса, где мы провели последние дни.

Я поставила опустевшую тарелку на землю и удовлетворенно вздохнула:

— Так-то лучше.

— Ага, — радостно откликнулся Ястреб и потянулся всем телом.

Раздался звук рвущейся ткани. Ястреб застыл с разведенными в стороны руками и крыльями.

— Что это было? — Он вывернул шею, пытаясь заглянуть себе за спину.

Все начали хохотать как безумные.

— Ты разодрал футболку.

Ястреб шевельнул крыльями и обнаружил, что отныне футболка больше не будет мешать ветру приятно холодить кожу. Прорези для крыльев расползлись сверху донизу — от плеча до подола. Один лоскут остался висеть между лопатками, бока оказались полностью открыты.

— Ох, черт! — не на шутку опечалился Ястреб. — Этак я скоро совсем без одежды останусь.

Я ухмыльнулась:

— Ты вернешься к первозданной простоте и станешь носить набедренную повязку. Насколько я понимаю, ангелы примерно так и должны выглядеть.

— Какой красавчик, — сладким голосом пропел Сокол и слегка присвистнул.

Ястреб показал ему средний палец.

— Я не намерен отказываться от цивилизованного образа жизни только потому, что цивилизация отказалась от меня, — с достоинством заявил он и с еще большим достоинством принялся заправлять в джинсы болтающиеся по бокам обрывки футболки.

Наблюдая за ним, я подумала, что попытки приспособить обычную одежду к нуждам тех, у кого из спины растут крылья, рано или поздно обречены на провал. Тем более что наши крылья все еще продолжают расти и вскоре их невозможно будет затолкать ни под футболку, ни под самую просторную ветровку или свитер. У меня в голове промелькнул мимолетный образ: мы все превращаемся в оборванцев, все семеро бегаем по пустыне полуголые, точно робинзоны на необитаемом острове. Внезапно моя собственная шутка о набедренной повязке натолкнула меня на гениальную мысль!

— Ястреб, повернись-ка, — скомандовала я и покрутила у него перед носом рукой.

Ястреб растерянно посмотрел на меня, но послушно повернулся спиной. В следующее мгновение он разразился воплем протеста.

— Пустельга, ты что, рехнулась?! — закричал он, когда я, взявшись за болтающийся у него между лопатками лоскут, одним рывком отодрала его от футболки.

— Не дергайся, я еще не закончила.

Позже я сама поразилась бесцеремонности, с которой отодвинула в сторону крылья Ястреба, просунула руки у него под мышками, обернула его по животу оторванным лоскутом и протянула оба конца ткани назад. Но в тот момент мне было не до формальностей — я была слишком увлечена реализацией своей дизайнерской идеи. Лоскут оказался слишком коротким, чтобы связать его на спине, однако на помощь пришла Туи. Она достала из «купленного» нами в супермаркете дорожного набора булавки, и мы ловко скрепили концы лоскута на спине у Ястреба чуть ниже крыльев.

Закончив наряжать Ястреба, я отступила на шаг назад и спросила с театральной серьезностью:

— Ну, как ты себя чувствуешь?

— Необычно, — сказал Ястреб и попытался заглянуть себе через плечо, чтобы увидеть результат моей работы.

— Не слишком туго? — деловито спросила я.

Ястреб неуверенно хмыкнул:

— А насколько плотно эта штука должна сидеть?

— Достаточно плотно, чтобы футболка не сваливалась, и достаточно свободно, чтобы ты мог дышать и двигаться, модник, — отрезала я.

Туи сдавленно хихикнула, однако, судя по заинтересованности, с которой она ждала ответа Ястреба, моя модная идея пришлась ей по вкусу.

Ястреб похлопал крыльями, подвигал плечами и немного прошелся взад-вперед.

— Да вроде ничего, удобно, — наконец согласился он. — Спасибо.

— На здоровье, — вежливо ответила я. — На первое время сойдет. Но если крылья у нас будут и дальше расти в том же темпе, придется серьезно подумать, как быть с одеждой.

— Интересно, как долго они еще будут расти? — спросила Туи. — И как долго наше тело сможет нести крылья, пока они не станут слишком тяжелыми?

Сокол расправил крылья и, оглядывая их, покрутил головой направо и налево.

— Мне кажется, что они не будут слишком тяжелыми. Растут-то перья, а не кости и мышцы. Перья много не весят, так?

— Нет, не так. Вспомни, какими твои крылья были вначале. А если ты теперь полностью расправляешь крылья, то, обрати внимание, — сказал Ястреб, расправляя собственные крылья и стараясь при этом никого не зацепить, — кисть крыла находится гораздо дальше от плеча, чем раньше. Видишь?

— А где у тебя находится кисть крыла? — спросил Сокол.

— Вон под теми перьями… да нет же, не под маховыми, а вон те… большие кроющие перья… черт! — Ястреб сложил крылья. — Слушай, ты вообще в курсе, как называются разные виды перьев?

— Я даже не в курсе, как называюсь я сам, а не то что из каких частей состоят мои крылья или как называются разные виды перьев.

Я молча вытащила из кармана мобильник и набрала в поисковой строке «схема оперения птиц». Туи, сидевшая на камне рядом с Соколом, чуть подалась вперед и, задумчиво постукивая указательным пальцем по губам, спросила, обращаясь ко всем сразу:

— Как думаете, чуваки, кто мы теперь такие?

— Думаю, чисто технически мы больше не можем считаться людьми, — сказал Мигель. Несмотря на улыбку, в его голосе слышалась грусть.

Я оторвала взгляд от телефона. Неожиданно у меня в памяти всплыл разговор, который мы сегодня утром подслушали на площади возле книжного магазина.

— Слушайте, а как насчет того названия, которое нам присвоили эволюционисты, — икары?

— А кто такие икары? — поинтересовался Сокол. Мы с Ястребом наперебой стали излагать драматичную историю Икара и его отца. Однако Сокола она не впечатлила. — Так эволюционисты взяли для нас название из какого-то древнего мифа?

— Ну, это неплохая история, — постарался утешить его Ястреб.

— Но ты же сказал, что он умер, — резонно возразил Сокол. — Крылья у него оказались ни к черту. Зачем же нам называться в честь такого героя?

— Зато его отец остался жив, — выдвинула я аргумент. — И он был именно тем, кто сделал крылья Икару.

— Ага. Но именно из-за отца Икар оказался заперт в башне, — парировал Сокол.

Мигель вздохнул.

— Почему бы не взглянуть на эту историю как на поучительную, а не рассматривать ее как дурное предзнаменование?

— Не летай высоко, падать недалеко, — фыркнул Сокол. — Хорошенький девиз, нечего сказать.

— Это предупреждение — не принимать наши крылья как нечто само собой разумеющееся, — сказал Мигель.

— Да мы пока даже не знаем, откуда они вообще у нас взялись. — Сокол принялся раскрывать и закрывать свои блестящие темно-коричневые крылья. — Вы никогда не задавались этим вопросом? Неужели вам неинтересно?

— Кончено, чувак, очень интересно, — сказала Туи, — просто мы немного отвлеклись — погоня, стрельба, то одно, то другое. Но, откровенно говоря, я даже не представляю, с какого конца мы могли бы взяться за это дело.

Ястреб потер подбородок рукой и нахмурился:

— Но тот парень на площади сказал кое-что еще.

— Что за «кое-что»? — Сокол резко захлопнул крылья и вперился взглядом в Ястреба.

Тот вскинул руку:

— Эй, остынь, ты чего? Я ведь не работаю на того плохого парня в черном автомобиле. Я в замешательстве, точно так же, как и ты.

Сокол расслабил плечи. Похоже, его смутил собственный порыв, однако он по-прежнему выглядел сердитым.

— О чем ты говоришь?

— В том разговоре они упоминали имя одного человека, — сказал Ястреб.

— Голдберг, — добавила я. — Они сказали «икары Голдберга».

— И что это означает? — Сокол нахмурился еще больше.

— Понятия не имею. — Ястреб развел руками. — Чье-то имя, но кто это и каким образом он связан с нами — неизвестно.

— Никому это имя ни о чем не говорит? — Я обвела друзей взглядом. Ястреб, Сокол и Туи пожали плечами. Мигель стоял, прислонившись к большому валуну, и мрачно ковырял землю носком ботинка. Маркус и Рэйвен с безучастным видом сидели на другом камне.

За все время разговбра они так и не подняли взгляда, не сказали ни единого слова, даже не шевельнулись ни разу. Это выглядело почти неестественно.

Я набрала слово «голдберг» в поисковой строке. Ничего путного Гугл мне не сообщил.

— По-прежнему остается версия «дети из пробирки», — напомнил Ястреб. — Маркус? Рэйвен? Вы не знаете, не прибегали ли ваши родители к экстракорпоральному оплодотворению?

После небольшой паузы Маркус и Рэйвен утвердительно кивнули.

— Если мы все окажемся «детьми из пробирки» и если все мы были зачаты в одной клинике, то… — задумчиво начала я. — Интересно, сколько еще наших прячутся сейчас по разным углам?

— Что ты имеешь в виду?

— Да я вот подумала, что, по какой бы причине у нас ни появились крылья, мы все предпочли уйти из дома. Но сколько из нас сделали иной выбор? Остались с родителями, пошли к врачу или просто прячут от всех свои крылья.

— Если кто-то из них обратился к врачу, то сейчас наверняка заперт где-нибудь в лаборатории, — с содроганием в голосе произнес Ястреб.

— Должны быть и другие. — Взгляд Сокола прояснился. — Невозможно, чтобы нас было всего семеро на целом свете. И чтобы все мы по чистой случайности сбежали из дома и встретились в одно время в одном месте.

— Я прилетела с другого континента, — напомнила Туи. — Вполне вероятно, что в других странах тоже есть люди с крыльями.

— Заманчивая мысль, — сказал Ястреб. Он сидел на земле, скрестив ноги и облокотившись на свои крылья, как на руки. — Но доказательств — ноль. Только четверо из нас точно знают, что они были зачаты путем искусственного оплодотворения. Двое понятия не имеют, так это или нет. Туи, ставшая «сюрпризом» для мамы, вряд ли могла быть зачата искусственно.

— Извини, чувак, так уж получилось. — Туи беспомощно развела руками.

— Очередной тупик! — воскликнул Сокол. — Боже, как же все это достало!

На слове «Боже» Мигель поморщился.

— Возможно, все происходящее с нами — своего рода испытание, — осторожно заметил он.

Сокол снова нахмурился:

— Какое еще к черту испытание? И откуда нам знать, сдали мы экзамен или провалили?

Мигель оторвался от своего валуна и сделал шаг вперед.

— В свое время мы все узнаем. А пока мы должны делать то, что должны. — Он понизил голос и постарался улыбнуться. — Я уверен, что в конце концов мы поймем, что наши крылья — это благословение. Они нам даны не просто так, но с какой-то целью.

— Да? Хотел бы я знать, что это за цель такая. — Сокол вскочил на ноги и стал нервно мерить шагами площадку между скалами, на которой мы сидели. — Отращивать крылья — да это же было настоящей мукой: у тебя крылья лезут из спины, а ты понятия не имеешь, что за чертовщина с тобой происходит. Я пытался перебинтовать тело, надеясь, что они перестанут расти, я даже подумывал отрезать их напрочь, ко всем чертям, но я слишком труслив, чтобы пойти на такое.

После внезапного взрыва Сокола повисла тишина. Он перестал бегать по площадке и замер. Его невидящий взгляд был устремлен на потрескавшуюся каменную стену каньона, в котором мы расположились. Через некоторое время Туи подошла к нему и взяла за руку:

— Все будет хорошо, Сокол, все устроится. — Она потянула его за собой, усадила на валун и уселась рядом.

Мигель остался стоять, вертя свой деревянный крестик на черной тесемке.

— Это стоило того, — тихо сказал он.

Сокол вскинул взгляд на Мигеля, лицо его окаменело. Я быстро вскочила на ноги:

— Полет — вот действительно стоящая штука. Когда ты летишь… ну, то есть мы, конечно, пока не очень долго можем держаться в воздухе… но все равно это потрясающе! Ни с чем не сравнимое ощущение.

Сокол встрепенулся и просветлел лицом. Туи улыбнулась:

— Ой, скорей бы попробовать! — Прозвучавшее в ее голосе нетерпение было хорошо понятно нам всем. — Мы разве не собирались сделать себе хвосты?

Я принялась живо рассказывать все, что нам удалось выяснить о птичьих хвостах и о том, как они работают, осторожно пытаясь вовлечь в разговор и Мигеля, и Сокола. Ко всеобщему облегчению оба вроде бы вернулись к обычному тону и вновь неплохо ладили друг с другом, с энтузиазмом обсуждая, каким образом лучше смастерить четыре новых хвоста для новых членов нашей команды.

Ястреб окинул взглядом всех собравшихся:

— Как называется коллектив крылатых людей? Не важно, икары мы или еще кто. Как называется наша группа: стая? стадо? свора?

— Отряд, — сказал Маркус.

— Как? — Все разом смолкли и повернулись к Маркусу.

— Не стая, — сказал Маркус, хотя видно было, что он уже пожалел, что привлек к себе всеобщее внимание. — Отряд.

Последовала долгая пауза.

— Отлично. Мне это подходит, — наконец прервал молчание Сокол.

Наш Отряд выразил всеобщее согласие. Кажется, впервые за все время нашего знакомства.

Оглядывая членов моей новой семьи — Отряда, я вдруг почувствовала себя невероятно счастливой. Сидящий напротив Ястреб наблюдал за мной. Наши взгляды встретились. На лице Ястреба появилась его обычная чуть кривоватая усмешка. Не знаю, как уж так вышло, что все мы оказались собраны вместе, но отныне никто из нас не был одинок.

Отряд трудился не покладая рук. Мы прерывались лишь для того, чтобы поесть, поработать над техникой движения крыльев и дождаться, пока мой телефон загрузит очередную интернет-страницу. Нас интересовала вся информация, какую только можно было отыскать в Сети, начиная с самых простых вещей: как устроено крыло, какие формы крыльев существуют и как форма влияет на полет, какие из наших перьев называются маховыми первого порядка, какие — кроющими первого и второго порядков, какие — маховыми третьего порядка. Мы выяснили, что именно кроющие перья, которые закрывают щели возле основания маховых, влияют на аэродинамические свойства крыла. Когда солнце начало опускаться за горизонт, все четыре хвоста были готовы. Нам оставалось лишь поужинать и подготовить лагерь к ночлегу.

— Наших запасов воды хватит еще на день-два, — сказала Туи, выставляя в ряд все имеющиеся у нас полные бутылки и канистры, — а потом нужно будет отправляться на поиски источника с питьевой водой.

— Да и с общественной уборной надо будет придумать что-нибудь получше, — добавил Сокол. — Вы пока не ходите в ту сторону. — Он показал большим пальцем куда-то себе за спину, чуть вверх по каньону.

Мы с Туи с отвращением скривили носы, но Ястребу и даже Мигелю реплика показалась страшно забавной — оба захихикали.

На небе начали загораться звезды. Мы поужинали и теперь сидели вокруг костра. Постепенно разговоры смолкли. Атмосфера была по-домашнему уютной. Казалось, это уже не первый наш вечер в лагере под открытым небом. Даже Мигель чувствовал себя настолько свободно, что без смущения преклонил колени для вечерней молитвы неподалеку от костра.

Мы достали спальные мешки и расстелили их вокруг небольшой железной печки для пикника, которая еще не успела остыть. Ястреб улегся рядом, справа от меня, слева устроилась Туи. Мигель занял место рядом с Ястребом. Сокол расположился слева от Туи, Рэйвен и Маркус замыкали наш круг.

— Однажды ночью я представил, что лечу по темному небу прямо среди звезд, — объявил Сокол из своего спального мешка.

Ответом ему стало невнятное бормотание слушателей, видимо разделявших его фантазию. Мы лежали на земле и смотрели в раскинувшееся над нами высокое звездное небо.

— Нас ждет долгая и упорная работа, но результат стоит того, чтобы потрудиться, — сказал Ястреб.

— Мы не так уж далеко ушли от вас, — зевая, добавила я, — так что вам не понадобиться много времени, чтобы нагнать нас.

— Говори за себя, — сонным голосом откликнулся Ястреб.

Я перекатилась на правый бок и взглянула на него.

— Смотри не распускай хвост, павлин. — Я вытащила руку через боковой разрез в спальном мешке и хорошенько ткнула Ястреба пальцем в бок. — А то девушки с крыльями породы «икар» в два счета тебя обставят.

— Смахивает на вызов.

— Так и есть!

— Вот ты и попалась! — Ястреб подмигнул мне.

Я захихикала. Мне стало жаль, что нужно засыпать. Больше всего мне хотелось продолжать флиртовать с Ястребом, перекидываясь шутками и подкалывая друг друга. Он был единственным человеком на всем белом свете, кто знал о моем прошлом, о том, что я натворила, и ни капли не осуждал меня. Первый человек в моей жизни, которому я могла полностью доверять. Но накопившаяся усталость предыдущих дней, постоянное напряжение и страх быть пойманными взяли свое — все еще улыбаясь, я закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон.

Я первой проснулась на следующее утро. И первая моя мысль была волнующей: «Сегодня великий день. Сегодня мы впервые полетим по-настоящему».

Мы приготовили наш обычный завтрак, но он казался невероятно обильным по сравнению с завтраком обычных людей. Я загрузила в телефон карту местности, где мы находились. Нам нужно было выбрать подходящее место и устроить настоящий лагерь. Мы все были городскими жителями, однако Ястреб благодаря тренировкам в авиаклубе и знаниям, полученным от отца-военного, оказался просто кладезем полезной информации по выживанию в пустыне. К примеру, он знал, по каким признакам надо ориентироваться, чтобы найти воду.

— У нас осталось не очень много бензина, — заметил Сокол в самый разгар обсуждения планов переезда. — Так что, если мы сейчас снимемся с места, это, возможно, будет наше последнее путешествие на машинах.

— Думаю, когда мы в следующий раз снимемся с места, мы уже не будем зависеть от машин, — сказал Ястреб.

Нам понадобилось несколько мгновений, чтобы в полной мере осознать смысл сказанного.

Сокол первым пришел в себя.

— Круто! — Он замахал одновременно руками и крыльями. — Представляете, мы полетим куда захотим, как караван гусей.

— Надо будет потренироваться ровно держать строй и отработать перегруппировку в воздухе.

Туи громко и многозначительно кашлянула:

— Для начала хорошо бы просто научиться летать, а потом уж браться за высший пилотаж.

Несмотря на горячее желание поскорее забраться повыше на скалу и броситься в воздушный поток, мы все же решили прежде подыскать подходящее место для стоянки.

Шоссе, с которого мы свернули накануне, едва просматривалось на горизонте. Теперь, чувствуя себя в полной безопасности, мы не боялись передвигаться при свете дня.

Отряд расселся по машинам, и наш маленький караван снова тронулся в путь. Вскоре мы въехали в глубокий и узкий каньон. Тоненький ручеек бежал по дну каньона, но найти настоящую воду оказалось не так-то просто. Дно каньона было неровным и каменистым, так что через некоторое время нам пришлось оставить машины и идти пешком. После долгой и утомительной прогулки среди скал, во время которой стоны, жалобы и проклятия членов Отряда периодически обрушивались на голову Ястреба, возглавившего экспедицию, мы вышли на более ровное место, где в излучине ручья вода разливалась в неширокое и неглубокое озерцо, больше похожее на лужу. Нависающие с двух сторон скалы защищали озерцо от солнечных лучей и не давали ему окончательно испариться. Идеальное место для стоянки.

— А вот на той скале будет наша стартовая площадка, — отдуваясь, сказал Ястреб. Он свалил на землю свою часть груза, который мы прихватили из оставленных машин.

— А теперь мы можем пойти полетать? — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, спросил Сокол.

Лицо Ястреба просияло:

— Установка лагеря может и подождать, верно?

— Верно! — расхохоталась я. Туи и Мигель энергично закивали.

— Тогда за дело!

Спотыкаясь, хлопая крыльями, скользя на камнях, мы вскарабкались на скалу неподалеку от нашего лагеря. Наверху находилось обширное плато. Легкий бриз шевелил перья на крыльях и волосы на голове. В небе над нами покачивались птицы. Пернатые обитатели пустыни, пользуясь потоками теплого воздуха, поднимающимися от выжженной солнцем земли, легко парили в прозрачной синеве. С одной стороны плато мы видели уходящую вверх каменную стену и верхушку горы над нами, с другой — все те же неровные красноватые скалы, прорезанные каньонами. Эти каньоны, углубляясь в пустыню, становились все более широкими и извилистыми, создавая все более сложную и разветвленную систему, которая в конце концов наверняка вливалась в Великий каньон. Я в этом почти не сомневалась, но все же подумала, что надо будет проверить предположение по карте, как только мой смартфон зарядится от солнечной батареи.

Но, несмотря на красоту видов, открывающихся со скалы, нам было не до них. Всем хотелось поскорее перейти к главному — к полету. Мы втроем — Ястреб, Мигель и я — помогли остальным членам Отряда прикрепить хвосты и провели испытания придуманной нами застежки. Это было нечто вроде пряжки, защелкивающейся, когда сводишь ноги вместе, и легко открывающейся, когда разводишь ноги в стороны. Каждый из нас по очереди продемонстрировал, как справляется с механизмом, каждый из нас по очереди грохнулся стреноженным на землю. Ботинки для полетов, которые мы «приобрели» в супермаркете, не только прекрасно защищали ногу, не давая тесемкам крепления впиваться в кожу, но и позволили гораздо надежнее прикрепить хвост к ноге.

Убедившись, что экипировка у всех в порядке, Ястреб еще раз коротко объяснил, как работать крыльями, а затем влез на здоровенный плоский валун, который должен был послужить ему взлетной площадкой.

— Итак! — Он сделал два шага назад, разбежался и подпрыгнул.

Отряд издал дружный возглас восторга, когда Ястреб легко и уверенно распахнул крылья во всю ширь. Последовал мощный взмах — один, другой. Песок и мелкие камушки, подхваченные воздушной волной, разлетелись в стороны. Ястреб вытянул ноги и сложил их вместе, обе половинки хвоста соединились, пряжка защелкнулась. Наблюдая за тем, как ритмично и ровно работают крылья Ястреба, я мысленно повторяла за ним каждое движение, чувствуя, как мои собственные мышцы на спине сокращаются в такт со взмахами его крыльев.

Не долетев немного до края плато, Ястреб слегка накренился на один бок, правое крыло пошло вниз, левое — вверх. Он едва заметно покачнулся, но потерял всего метр-полтора высоты. Затем, сделав разворот, он взмахнул крыльями и, снова набрав высоту, направился прямиком к нам.

Мы расступились, освобождая место для посадки. Взмахи крыльев стали более резкими и частыми — Ястреб пытался перевести движение по прямой в мягкое снижение. Он опустил ноги вниз, но не размыкал хвоста, пока не коснулся земли, и забил крыльями, стараясь удержать вертикальное положение, однако покачнулся и свалился на четвереньки.

Поднятая Ястребом туча пыли еще не успела осесть, когда мы услышали его хохот.

— Еще разок! — завопил Ястреб, когда подбежавший Сокол стал помогать ему подняться на ноги.

— Эй, приятель, становись в очередь, — рассмеялась я.

Следующим полетел Мигель. Прежде чем он закончил разворот у края плато и направился обратно, я уже вскарабкалась на валун.

На этот раз у меня не было ни страха, ни сомнений. Расправив крылья, я почувствовала, как напряглись ребра и расширилась грудная клетка. Вдохнув полной грудью сухой и жаркий воздух пустыни, я начала короткий разбег.

Я подпрыгнула и захлопала крыльями. Мощный ток энергии, как электричеством пронзивший все мое гело, заставил меня сначала ахнуть, а затем расхохотаться в полный голос. На миг я словно бы оказалась в состоянии невесомости, а затем с новой силой забила крыльями. Выпрямив ноги, я свела их вместе, замок защелкнулся. Сердце стучало как сумасшедшее, голова сделалась легкой, по телу пробегала крупная дрожь от избытка адреналина. Грудь и спина уже начали гореть от напряжения, но я двигалась вперед, не обращая внимания на боль.

Мгновение спустя я увидела, что несусь к глубокому ущелью, которым заканчивалась наша летная площадка, — плато резко обрывалось, дальше скала уходила отвесно вниз.

Я проскочила край плато, подо мной открылась бездна. Я медленно подняла одно крыло — второе при этом опустилось — и попыталась перекатиться немного набок. В эти несколько мгновений я перестала махать крыльями и пошла по дуге, делая плавный разворот. Я почувствовала, как центробежная сила потащила мои ноги в сторону. Взглянув вниз, в лежащее подо мной ущелье, я поняла, что оно гораздо глубже, чем мне показалось вначале.

«Если крылья сейчас подведут меня, мое падение станет смертельным», — промелькнуло в голове.

Я снова заработала крыльями и ворвалась обратно на плато, оставив позади ужасную бездну.

Идя на посадку, я видела, как Сокол сиганул со стартовой площадки, и услышала душераздирающий вопль восторга — знакомое чувство, когда ты впервые осознаешь, что крылья держат тебя в воздухе. Едва Сокол начал разворот над краем плато, в воздух поднялась Туи.

Мне не хотелось приземляться, но я нуждалась в отдыхе. Мышцы горели огнем, игнорировать эту боль становилось невозможно.

Помня ошибку Ястреба, я разомкнула ноги прежде, чем изменила угол наклона крыльев и пошла на снижение. Приземление вышло жестким, даже несмотря на толстую подошву армейских ботинок, удар о землю получился ощутимым, и я невольно скрипнула зубами. Пробежав по инерции несколько шагов, я все же удержалась на ногах.

— Отличный полет! — сказал Ястреб, подбегая ко мне. Он вскинул вверх руку с растопыренными пальцами. Я хлопнула его по ладони.

— Сегодня все отличники, — рассмеялась я, оглядываясь на наш Отряд, сгрудившийся возле стартового валуна.

— Если бы не огромные физические затраты и неимоверное напряжение, я сказал бы, что это было легко, — пошутил Ястреб.

Мы расхохотались. Задрав голову, я посмотрела в голубое небо. Ястреб проследил за моим взглядом. Небо было прозрачным и высоким, лишь у самого горизонта виднелись легкие перистые облака.

— Скоро мы будем там, в вышине, — сказала я.

Ястреб улыбнулся, видно было, как ему не терпится, чтобы этот день поскорее настал.

Все члены Отряда благополучно приземлились. Раскрасневшиеся лица, тяжело вздымающаяся грудь, сияющие глаза и улыбка до ушей. И пусть наш полет пока был совсем коротким, но ощущение счастья было безбрежным. Казалось, сам воздух пустыни напоен нашей радостью.

Мы сделали перерыв, чтобы подкрепиться, и через полчаса вновь были готовы к полету.