Рано утром Отряд, проведя ночь в шикарном доме, покинул коттедж и переместился в укромный уголок парка. Возвращение в родной город было для меня одновременно и радостным, и мучительным. И хотя моя семья жила далеко от того района, где остановились мы, все вокруг казалось знакомым. Чтобы отвлечься от нахлынувших воспоминаний, я сосредоточился на обдумывании тех обрывочных сведений, которые раздобыл Мигель, пока был в плену у эволюционистов.

— Готов поспорить на что угодно, — заявил Сокол, вставая в свою любимую позу: руки скрещены на груди, крылья широко раскинуты за спиной, — в Лос-Анджелесе нам ничего не светит — ни малейшей зацепки, которая вывела бы нас на мутантов Голдберга.

Пустельга пожала плечами:

— Но с чего-то надо начинать. А пока иных зацепок, кроме Лос-Анджелеса, у нас нет.

— Ну, и с чего именно ты предлагаешь начать?

— Пустельга, дай-ка мне смартфон на минутку, — попросила Туи.

Та протянула зарядившийся за ночь смартфон. Туи уселась на камень и углубилась в поиски какой-то информации. Она хмурила брови и сосредоточенно тыкала пальцем в дисплей.

Сокол между тем продолжил свою речь:

— Судя по словам Мигеля, Голдберг не был заодно с эволюционистами, раз они говорили, что он «проделывал делишки под носом у шефа». И если даже эволюционисты со всем их арсеналом не смогли найти этого парня, то как мы-то его отыщем?

Я высказал наконец мысль, которая зрела у меня в мозгу с того момента, как мы решили лететь в Лос-Анджелес:

— Думаю, у меня есть одна ниточка. И мы могли бы попытаться ее размотать.

Шесть пар желтых глаз уставились на меня. Я замялся, но отступать было поздно.

— Моя семья живет в Лос-Анджелесе. Наш дом меньше чем в пятнадцати милях отсюда. И если кто и может пролить хоть какой-то свет на все эти загадки, так это мои родители.

— Ты хочешь сказать, они могут назвать имя врача, к которому обращались? — заинтересовавшись моей идеей, спросила Пустельга.

Я кивнул.

— Или, по крайней мере, назвать клинику, в которую ездили, чтобы… ну, все это сделать. — Я плохо владел терминологией, связанной с вопросами экстракорпорального оплодотворения, к тому же мне было неловко еще и оттого, что речь шла о моих родителях. — Прежде чем сбежать из дома, я спросил их про ЭКО, и мама обещала отыскать в архиве все медицинские документы, которые у них остались. Так что, думаю, сейчас мы могли бы их забрать.

— После твоего побега эволюционисты наверняка приходили к твоим родителям, — почти что извиняющимся тоном сказал Филин.

Его слова были словно удар под дых.

— Откуда ты знаешь?

Филин пожал плечами.

— Это… логично.

Теперь я точно должен был повидать моих родных и убедиться, что с ними все в порядке. А что, если они приходили, пока папы не было дома и мама с сестрой остались одни, совершенно беззащитные?

— В таком случае они уже на два шага впереди нас. Мы попытаемся их нагнать, — стараясь не показывать волнения, сказал я.

— Эволюционисты следят за домом, — практически мгновенно откликнулся Филин.

Кулаки сжались сами собой. Мне хотелось отдубасить кого-нибудь хорошенько. Эволюционист вполне бы меня устроил.

— Тогда мы будем особенно осторожны, — скрипнув зубами, сказал я.

— Боюсь, покажется подозрительным, если семеро подростков вдруг разом заявятся к тебе домой, — заметил Сокол. — Не стоит нам идти всем скопом.

— Кто пойдет со мной?

— Я, — хором ответили Мигель и Пустельга.

— А чем заняться нам, пока вы играете в детективов? — спросил Сокол. Он стоял, прислонившись плечом к дереву, и перекидывал камушек из ладони в ладонь.

— Едой, — сказал сидевший на камне Филин.

Туи неожиданно подняла голову от смартфона и громко объявила:

— Ребята, вы должны на это взглянуть!

Она повернула смартфон так, чтобы мы все могли видеть дисплей, и включила звук. Видео было снято камерой телефона: скачущее, лишенное фокуса изображение, постепенно картинка выровнялась, оператор поймал летящего над кронами деревьев человека. Человек планировал, раскинув большие белые крылья. Оператору удалось секунд десять держать в кадре крылатую фигуру, пока она не исчезла за кронами деревьев.

Мы молча уставились друг на друга.

— У него не было хвоста! — сказала Пустельга. — Как он ухитряется летать без хвоста?

— Он просто планировал. На видео он даже крыльями не машет.

— Вероятно, это один из «других», о которых говорили эволюционисты.

— Послушайте, но ведь не бывает белых волос… Верно ведь?

Туи забыла нажать «стоп», следующее видео загрузилось автоматически, и раздался знакомый голос:

— Боже, мы услышали Твой призыв и ожидаем Твоих посланников!

Мигель выхватил у Туи смартфон. Мы сгрудились вокруг него. Я заглянул ему через плечо. На экране красовалась физиономия преподобного Картера. Он был одет в свой обычный белый балахон и стоял перед кафедрой, вытянув вперед руки. За спиной у преподобного было изображено голубое небо с пышными белыми облаками. Похоже, мы наткнулись на канал ангелистов в YouTube.

— Мы нашли ангелов. Но они бежали, бежали от людей, бежали от того, во что превратились люди. Мы молимся о том, чтобы ангелы ускользнули из лап тех, кто хочет осквернить их чистоту, и нашли нас, чтобы мы могли понять, какую миссию ангелы хотят поручить нам.

Туи сморщила нос и остановила видео.

— Сборище полудурков, — прокомментировала она.

— А что вы думаете о Белых Крыльях? — спросила Пустельга, уже успевшая окрестить человека из первого ролика новым именем.

Мигель задумчиво поглаживал свой крестик.

— Это знак, — сказал он.

— Какой еще знак? — прищурясь, спросил Сокол.

— В мире есть еще люди, такие же, как мы, — пояснил Мигель. — И мы должны отыскать их. А что еще нам остается? — повысил он голос. — Не можем же мы всю жизнь прятаться ото всех и бегать по лесам и пустыням.

— Но сначала я должен поговорить с родителями, — быстро вставил я.

— Да-да, конечно, — согласился Мигель. — Это важно. Но что, если они не смогут дать нам никакой информации или след окажется ложным? В любом случае, нам надо найти людей с белыми крыльями.

— Да, было бы неплохо иметь в Отряде побольше людей, — сказала Туи. Она сидела на камне и, вытянув ноги, задумчиво разглядывала носы своих ботинок. — Ну, если, конечно, они захотят присоединиться к нам.

Мигель развеселился:

— Им не обязательно становиться членами Отряда. Мы же не банда.

— А по-моему, мы очень похожи на банду, — хихикнул Сокол.

Мигель пропустил подначку мимо ушей.

— Но протянуть им руку дружбы и просто сказать, что они не одни, — это здорово. Будь я на их месте, для меня такая поддержка была бы важна, — закончил он.

— Хорошо. Значит, пока мы пойдем проведать родителей Ястреба, Сокол, Туи, Филин и Рэйвен займутся закупкой всего необходимого для Отряда. — Пустельга похлопала рукой по нагрудному карману ветровки. — У меня полно налички, вчера, пока ходили за пиццей, сняла с карточки.

— Филин? Рэйвен? — обратилась она к нашим молчаливым друзьям. — А вы что думаете?

— Найти остальных необходимо. Наша общность важна.

— Изречение мудрого Филина, — улыбнулась Пустельга. — Рэйвен, ты согласна?

Та улыбнулась и, как обычно, молча кивнула.

— Жду не дождусь старта. — Сокол потянулся всем телом, шевельнув сложенными под ветровкой крыльями. — Эти длительные перелеты — забавная штука.

Трудно было не согласиться. Мне и самому захотелось расправить крылья и снова оказаться над облаками.

Туи потянулась, в точности копируя Сокола.

— Итак, четверо идут добывать хлеб насущный, пока трое отправляются искать смысл жизни. Встречаемся здесь вечером.

Мы втроем направились к ближайшей остановке автобуса. Я шагал вслед за Мигелем и Пустельгой, несколько ошарашенный от того, как быстро развиваются события, и все еще не в силах до конца осознать, что скоро увижу моих родных.

После долгой поездки в автобусе с несколькими пересадками крылья под ветровкой начали неприятно ныть, а моя давняя нелюбовь к общественному транспорту переросла в откровенную ненависть. Но днем в большом городе у нас не было иной возможности для передвижения, кроме как чинно ехать в автобусе, притворяясь обычными жителями мегаполиса. Хотя крылья, плотно свернутые в два сложения, были надежно спрятаны под одежду, а желтые глаза скрыты темными очками, я понимал, что виду нас все же странный. Но вряд ли более странный, чем у разных чудаков, которые входили и выходили на остановках. Во всяком случае, я очень на это рассчитывал.

За окном замелькали знакомые улицы, перекрестки, вывески. В груди что-то оборвалось, внутренности в животе свернулись в тугой клубок, сердце пустилось вскачь. Пустельга мягко накрыла рукой мои руки, чтобы остановить нервное вращение больших пальцев. Ее прикосновение заставило меня очнуться. Я с виноватой улыбкой взглянул на Пустельгу.

— Все будет хорошо, Ястреб, — улыбнулась в ответ Пустельга. — Мы с Мигелем все время будем рядом.

Я благодарно кивнул.

— Наша остановка. Выходим, — сказал я, сам удивляясь спокойствию, с которым произнес эту обычную фразу.

Десять минут спустя я стоял перед нашим домом. Он совершенно не изменился. Не знаю, с чего я решил, что дом должен измениться, но почему-то мне это показалось странным. Вероятно, из-за того, что сам я за недолгое время так сильно изменился, меня удивляло, что этого не случилось со всем остальным миром.

— Как думаешь, твои родители сейчас дома? — спросила Пустельга.

Я бросил взгляд на часы.

— Мама наверняка. Насчет папы — не знаю.

— Полагаю, сейчас мы это узнаем. — Она взяла меня за руку. Я вздрогнул. По спине пробежали мурашки. — Ну же, Ястреб, идем.

Пустельга поволокла меня по дорожке. Я безвольно шагал вслед за ней на негнущихся ногах. Она поставила меня перед дверью и решительно постучала. Затем отступила и встала рядом с Мигелем за моей спиной.

Я услышал мамин голос: направляясь через холл к входной двери, она что-то крикнула сестре.

Дверь распахнулась.

Мама взглянула на меня и побелела как полотно.

— Тейлор…

— Привет, мам!

Мамины руки взметнулись в воздух. Она обняла меня, втащила в дом и крепко прижала к себе. Мигель и Пустельга быстро проскользнули вслед за нами и захлопнули дверь.

— Где ты был? Что случилось? Как ты здесь оказался?

— Мам, мам, все хорошо. Успокойся. Со мной все в порядке, — бормотал я, толком не зная, что сказать моей маме, словно бы потерявшей рассудок. Но потом я обнаружил, что сам так же крепко сжимаю маму в объятиях, и зарылся лицом в ее волосы. Мне с трудом удалось сдержать слезы, когда я вдохнул знакомый мамин запах.

Но зато в следующее мгновение я едва не оглох от вопля.

— ТЕЙ-ЛО-ОР!

Что-то маленькое, проворное, румяное, в каштановых кудрях с разбегу врезалось мне в ногу. Я отпустил маму и наклонился к сестре.

— Привет, Шери, — осипшим голосом произнес я. — Не думал, что ты будешь скучать по мне.

— Тейлор! Тейлор! — На миг мне показалось, что за несколько месяцев моя шестилетняя сестра превратилась в трехлетнюю кроху. Я отцепил ее от своей брючины и взял на руки, чтобы обнять по-настоящему. Шери обхватила меня руками за шею и припала головой к плечу.

— Что за вопли, что тут происходит? — спросил папа, появляясь на пороге кухни. — Тейлор?..

Меня накрыла волна облегчения, когда я увидел отца дома, целого и невредимого, в таких знакомых старых джинсах и клетчатой рубашке.

Он окинул взглядом Пустельгу и Мигеля, которые так и остались стоять возле входа, прислонившись к светлой стене холла, словно надеялись слиться с ней.

— А это, черт возьми, кто такие?

— Меня зовут Мигель, сэр. А это Пустельга.

Мама бросилась к моим друзьям.

— Вы привели его домой! Как вам это удалось? Где вы его нашли? Как мы можем отблагодарить вас?

Мигель неловко переминался с ноги на ногу.

— Миссис Оуэн, могли бы мы сначала поговорить? У нас тоже есть несколько вопросов к вам.

Мама неуверенно отпрянула назад. Мои друзья, собравшись с силами, вздохнули и сняли свои темные очки.

Мама и папа в недоумении уставились сначала на их желто-песочные глаза, затем перевели взгляд на меня, затем снова на Мигеля с Пустельгой.

— Вы… тоже… но как?.. — Мама испуганно прикрыла рот ладонью.

Я аккуратно опустил сестру на пол.

— Мам, пап, нам надо поговорить. И побыстрее. Я не могу долго оставаться здесь.

Мама упрямо замотала головой и снова обняла меня.

— Не говори глупостей. Куда ты пойдешь? Где ты был все это время?

— Послушайте, я не знаю, сколько у нас есть времени. Поэтому, если мы сейчас спокойно сядем и поговорим, я попытаюсь вам все объяснить.

— Мы с Пустельгой не станем мешать, — сказал Мигель, — я пока послежу за обстановкой вокруг дома.

— А я уверена, что Шери не откажется показать мне свою комнату, — добавила Пустельга, с улыбкой глядя на мою сестренку. Шери с энтузиазмом ухватила ее за руку и потащила наверх.

Мигель кивнул мне и прошел в гостиную, откуда, притаившись за занавеской, мог свободно наблюдать за улицей и дорожкой перед домом.

Отец нахмурился, подошел к входной двери, запер ее на дополнительный замок и наложил двойную цепочку.

Тем временем мама увела меня в кухню. Мы ненадолго остались с ней вдвоем, и только сейчас я заметил, что по ее щекам текут крупные слезы.

— Прости, Тейлор, — мама снова притянула меня в свои объятия. — Мы так скучали по тебе. Мы так волновались.

Папа молча вошел на кухню и тоже обнял меня. Несколько долгих-долгих секунд я чувствовал себя в полной безопасности.

Мама тихо целовала меня в волосы, а отец что-то негромко говорил на ухо. Я не сразу понял, что именно он говорит.

— Что бы ни случилось, Тейлор, помни, что ты наш сын и мы любим тебя. Не знаю, почему все это происходит с нами. Но мы все преодолеем, рано или поздно все уладится.

— А не выпить ли нам кофе? — с деланой легкостью в голосе произнесла мама. Оторвавшись от меня, она принялась хлопотать возле стола, на котором стоял незаконченный ужин, и вновь засыпала меня вопросами: — Где ты был все это время? Что ты делал?

— Джулия, сядь, пожалуйста, дай Тейлору хоть слово сказать, — ласково обратился отец к маме и тут же смерил меня суровым взглядом: — Ты мог хотя бы позвонить или кинуть сообщение, что жив и у тебя все в порядке, а?

Я покраснел, уставился в пол и промямлил:

— Мы были немного заняты.

— Заняты чем?

— Мы учились летать.

— Ты умеешь… летать?

— Да! Оказалось, что эти штуки работают. — Я аккуратно стянул украденный в магазине просторный свитер. Затем, слегка морщась, — долго пробывшее сложенным под одеждой крыло затекло, как рука, которую отлежал во сне, — расправил одно крыло. Второе, под которым был спрятан хвост, осталось прижатым к спине.

— Ой, они стали… большие… — неуверенным тоном произнесла мама.

Отец обошел стол и, встав за спиной у мамы, положил ей руки на плечи.

— Где ты был? — спросил он.

— Некоторое время мы жили в пустыне, в Аризоне. Там сильные восходящие потоки, это удобно, помогает тренироваться, когда учишься летать.

— А? Кхе. И сколько вас всего?

— Семеро. Я, Мигель, Пустельга… ну, то есть я хотел сказать — Виктория, и еще четверо. Так что всего семеро… пока.

Отец нахмурился.

— Что значит «Пустельга, то есть Виктория»?

— Большинство из нас взяли новые имена — названия птиц. Друзья зовут меня Ястребом.

Мама и папа помолчали, переваривая полученную информацию.

— И как вышло, что вас оказалось так много? — спросил отец.

— Не знаю. Я как раз надеялся, что вы сможете кое-что прояснить. Вы сказали, что обращались в клинику в Пекине по поводу ЭКО… а фамилия Голдберг вам случайно не о чем не говорит?

Мама выдвинула ящик комода и принялась торопливо рыться в ворохе старых счетов.

— Вот, — она извлекла исписанный от руки листок. — Они забрали все документы, какие у нас были, но я записала все, что мне удалось вспомнить. — Мама с досадой смахнула скатившуюся по щеке слезу.

У меня по спине пробежал холодок.

— Они? Кто «они»?

— Они утверждали, что представляют правительственную организацию, и изъяли все документы. Но кое-что показалось мне подозрительным. И я проследил за ними до самого офиса. Они вошли в здание, на котором не было никаких вывесок. После небольшого расследования мне удалось выяснить, что офисы принадлежат Корпорации эволюции. — Голос отца сделался сухим и строгим. — Когда они снова явились со своими вопросами, я ждал их вместе с офицером полиции и судебным ордером. С тех пор мы их больше не видели. — Отец сложил руки на груди, явно довольный тем, как разделался с непрошеными гостями. — Мне удалось продлить отпуск, чтобы мама и сестра не оставались дома одни, — добавил он.

Но вместо вздоха облегчения, которого отец, видимо, ждал, я стоял, словно громом пораженный, чувствуя, как все холодеет внутри.

«Эволюционисты — здесь, в нашем доме».

И хотя я с самого начала понимал, что, скорее всего, они заявятся к родителям, мысль об их визите наполняла меня ужасом и отвращением.

— Какие именно документы они забрали? — спросил я осипшим голосом.

— Все. Информационные буклеты из клиники, медицинские справки, все твои старые рентгеновские снимки. — Мама неуверенно передала мне исписанный листок бумаги. — Я ничего не знаю о Голдберге. Вот то, что было в информационном буклете.

Я бросил взгляд на надпись, сделанную маминым почерком.

«Доктор Крис Шмидт. Клиника репродуктивной медицины „Золотой гусь“. Пекин».

— Но как вас все же занесло в Пекин? — тусклым голосом спросил я.

Отец пожал плечами:

— Меня послали в Китай с коротким дипломатическим визитом в составе небольшой группы представителей правительства и вооруженных сил. Супругам тоже разрешено было поехать. В тот момент в Пекине проходила международная конференция по репродуктивной медицине. Я пошел в клинику, где ее устраивали. Помню, там было довольно много супружеских пар из разных стран.

— На самом деле мы услышали об этой клинике от одного из сотрудников посольства, — добавила мама. — Они с женой собирались обратиться в «Золотой гусь». Их привлекла относительно невысокая стоимость по сравнению с клиниками у нас и в Европе и новейшие технологии, которые там применялись.

— И? Они обратились?

— Да. Но мы не знаем, получилось ли у них забеременеть. — Отец снова пожал плечами. — Пока тебя не было, мы попытались найти их. А вдруг их ребенок тоже… э-э-э… изменился? Но они словно сквозь землю провалились. Никаких контактов, никаких следов, я задействовал все мои связи на работе — ничего.

Мама присела к столу и пододвинула к себе чашку с кофе.

— Что касается клиники — я перекопала весь Интернет и тоже ничего не нашла. Словно ее никогда не существовало.

Вопросы роились у меня в голове. Я молчал, пытаясь сообразить, что делать с полученной информацией. Но прежде, чем я успел сформулировать вопрос, на кухню ворвался Мигель.

— Извините, что перебиваю, но у нас возникли проблемы.