Сантинали тихо проклинала всё на свете. Выбрать конец лета для путешествий могла только она. Причём не на север куда-нибудь в горы, и не на восток к морю. Она со своими людьми наконец-то ехала в Страйху. От жары не спасали даже охлаждающие заклинания. Днём воздух плавился, и казалось, что сам горизонт струится и искривляется.

Два камня, один матово-белый, другой изумрудный, остались на хранении у учителя Тео, в самом крепком сундуке, защищённые заклинаниями, спрятанные в тайнике на территории Академии. Дар вернулся к Шанарану через три дня, но колдун попросил хотя бы месяц отдыха прежде чем воскрешать оставшихся Хранителей: уж слишком сильно его вымотали события последних дней. Да и о ждущей в Страйхе Леборойской порче нельзя было забывать. Сантинали не знала сможет ли она найти безопасное место для спящих Хранителей в Хакаре, а Академия была уже готовым решением: ни одной твари туда не пробраться, да и кроме самого Аластара, Сантинали и Шанарана с Шанасаннаном никто не знал, что камни хранятся там. Одна беда, после того разговора Шанаран стал молчаливым, а после окончания действия зелья изменился настолько, что Сантинали вздрагивала каждый раз, когда случайно встречалась с ним взглядом. Совместные посиделки в кабинете прекратились сами собой: колдун просто перестал приходить, а королевна опасалась его звать. Словно невидимая стена встала между ними.

Лошади ускорили шаг стремясь побыстрее оказаться в роще, появившейся из-за холма.

— Привал!

Все торопливо разбрелись в тени деревьев. Лошадей нужно было протереть, напоить и накормить, подкрепиться самим.

Самое жаркое время дня они пережидали в укрытиях, а ехали вперёд только утром и вечером. Ещё дней десять, и они привыкнут к местному климату, Сантинали знала это по своим предыдущим походам. Да и скоро начнётся осень, дышать сразу станет легче.

Застучал ворот придорожного колодца, укрывшегося тут же, в роще. Видимо, грунтовые воды поднимались здесь достаточно близко к поверхности, чтобы напитать влагой столько деревьев.

До Хакара оставалось всего два дня неторопливой езды. Сантинали немного перекусив и отдохнув отправилась побродить по округе. Она помнила этот холм: внутри под слоям земли и дёрна спали вечным сном остатки древнего поселения. В точно таких же домах до сих пор жили в степях: белёные стены, яркие крыши, сложенные из обожжённой глины или ракушняка тут и там выходящего на поверхность. Дерево для построек использовалось редко, хотя рощ и перелесков вопреки мнению, расхожему среди северян, здесь было много. Королевна забралась на вершину холма и, закрывая глаза от яркого солнца, осмотрелась. Дорога немного петляя белой змеёй уходила за горизонт. Рощи тёмными пятнами то тут, то там разбавляли желтизну степей, а несколько курганных холмов немного портили идеальную линию горизонта. В слепящей вышине неба парила какая-то хищная птица. И этот звук степи. Словно стоишь возле невидимого водопада. Насекомые, не смолкающие ни на миг, крики птиц, писк мелких животных. Неведомый мир вокруг жил и дышал.

— Никогда не видел таких просторов.

Сантинали резко обернулась. Рядом стоял Шанасаннан и, как и она всего мгновение назад, рассматривал степь, прикрывая ладонью глаза от солнца.

— Ты следил за мной? — Возможно, вопрос звучал резче, чем королевне хотелось бы, но она так надеялась побыть одна, пусть и ненадолго.

— Пусть ты и новый владелец всех этих земель, можно смело утверждать: мы пока что на территории врага, — усмехнулся Хранитель Юга. — Клякса велел глаз с тебя не спускать, и я полностью разделяю его беспокойство.

- «Велел»? — Фыркнула колдунья. О, боги, что она делает? Лучше бы просто промолчать. — Разве вы не равны?

— Он в своём праве, — пожал плечами Шанасаннан и опять принялся осматривать горизонт. — Пусть все Хранители между собой равны, главный среди нас — Хранитель Севера. Так всегда было, потому что самые опасные враги у Сарандана всегда были на севере. И самый сильный колдун и воин становился именно Хранителем Севера.

— Я не знала.

— Ничего. У тебя ещё куча времени, чтобы свыкнуться с нашими традициями. Они ведь кажутся тебе странными, правда? Да и в новом мире многое из этого уже бесполезно. Что меня действительно радует, так это то, что у Кляксы после ударной дозы зелья мозги на место встали. А то я уж начал было опасаться, что он совсем рехнулся.

— Что ты имеешь ввиду? — Сантинали начала спускаться с холма, ша неспешно следовал за ней. Шуршала трава, раздвигаясь перед ними, словно вода. При их приближении мелкая живность прыскала во все стороны, а один раз королевна даже заметила блеснувший бок змеи, торопливо уползающей с их пути.

— Что теперь он — прежний, каким я помню его по Сарандану. Я думал Тьма подъела его за время заключения, сделала мягкотелым. Такой бы долго не смог оставаться главным среди Хранителей. Да и быть тебе должным помощником он тоже не смог бы, слишком много эмоций, мельтешения. Рука Хранителя не может дрогнуть. А рука Шанарана, когда он меня вернул, была слишком слаба.

Шанасаннан ещё продолжал разглагольствовать, но Сантинали уже не слушала, отгородившись от него уже ставшей привычной мысленной завесой. То есть Ренан хочет сказать что тот холодный и неразговорчивый тип, с которым ей теперь всё время приходится иметь дело после злополучного разговора, и есть «обычный» Шанаран, каким его всегда видели остальные? Что ж, тогда понятно, почему Ренан хмурился и со странной настороженностью говорил, что тот изменился.

Какой же из них — настоящий?

Может, Шанаран действительно изменился, поверив, что в новом мире обычные человеческие чувства и радости ему тоже доступны. А она так глупо, так грубо оттолкнула его.

Или может он сам хотел, чтобы она сделала этот шаг? Сейчас, когда успокоившись Сантинали прокручивала тот разговор в памяти, она всё больше убеждалась, что Шанаран специально сказал то, что сказал. Он слишком хорошо знал её, и знал, как она ответит. Он ждал, что она сделает именно то, что сделала. Ведь мог он заставить её оттолкнуть себя. Но зачем? Ради собственного удобства и спокойствия, если Сантинали стала слишком навязчивой, или чтобы защитить её? Конечно, с учётом всего пережитого, всех событий, всех чувств, которые, ей хотелось верить, они разделили, — чтобы защитить. Иначе его «я знаю» в Сана-Сане — тоже игра, притворство? И если защитить, то от чего? Или кого? Или может быть так, что часть его, которую она знает — правда, а часть — неправда? Но тогда она совсем запуталась. Чему верить?

Они вошли под тень деревьев. Люди отдыхали: лениво переговаривались, кто-то чинил сбрую, кто-то просто лежал. Тысячи путешественников останавливались в этой роще на своём пути, и стоянка уже давно имела законченный, обжитой вид. Правда, и запах стоял здесь соответствующий. Сантинали обежала взглядом отряд, разыскивая капитана Танарина. Он нашёлся почти сразу — возле своей лошади он сосредоточено изучал карту и о чём-то хмурился.

— В чём дело, Роэль?

— Как вы смотрите на то, чтобы мы здесь заночевали?

— Зачем? Ведь у нас ещё есть вечернее время для путешествия. Что-то случилось?

— Мы планировали выехать после дневной жары и попасть на переправу к ночи, — он провёл пальцем по карте указывая путь и небольшое поселение на реке, где они собирались перебраться на другой берег Южного Хуга, одного из рукавов огромной реки, идущей через степи Страйхи. Были ещё Западный Хуг и Верхний Хуг, в конце концов сливающиеся в одно устье у моря где-то на юго-западе, за землями князя Карлая.

— Да.

— Это значит, что большую часть пути мы проделаем ночью. По последним донесениям здесь орудует хорошо организованная банда. Я бы не хотел лишний раз рисковать: ночью в незнакомой местности мы окажемся в невыгодном положении.

— С нами два шанаши и их ученик. Да и твои люди — не последние воины в королевстве. Мы справимся. Выдвигаемся, когда спадёт жара.

— Да, госпожа.

Солнце алело на юго-западе огромным огненным шаром. Казалось, оно задумало прожечь дыру в земле. До переправы оставалось ещё не меньше нескольких часов пути. Разнотравье на многие километры вокруг, и больше ничего. Только пологие холмы хоть как-то разнообразили пейзаж.

На вершине ближайшего из них появилась чёрная точка. Сантинали прищурилась всматриваясь. Всадник? Конечно, она надеялась, что им удастся проехать эти места без приключений, хоть и понимала что в путешествиях обязательно что-нибудь случается. Но чтобы так — капитан сказал, что здесь водятся разбойники, и пожалуйста, вот вам разбойники — такое с ней было впервые.

— Кто это там? — Она кивнула едущему рядом капитану в сторону холма. Фигура тем временем помахала рукой, и вершину словно по волшебству облепил ещё с десяток точек.

— Проклятье, — рыкнул капитан и разворачивая коня в сторону врага крикнул остальным: — Разбойники! Занять оборонительную позицию!

Отряд начал поспешно собираться: за время неспешного путешествия люди успели растянуться по дороге. Фигуры на холме тем временем начали стремительное движение: чёрные точки быстро приближались, превращаясь во всадников, а из-за холма появлялись всё новые и новые.

— Хаха, — Шанасаннан предвкушающе потёр руки и спрыгнул в дорожную пыль. — Наконец-то разомнусь.

— Нет, — остановил его Шанаран и тоже спешился. — Не стоит выпускать огонь в степь.

— Ты не веришь, что я смогу его удержать в узде? — Ша добродушно оскалился.

— Верю, но к чему тратить столько сил, если можно обойтись меньшими усилиями? — Шанаран уже неспешно шёл к обочине дороги навстречу приближающимся разбойникам. Его плащ в алом свете закатного солнца казался куском ночи. Зачем ша даже в такую жару носил его оставалось для королевны загадкой. — Здесь не принято сжигать своих покойников. Я справлюсь сам.

— Как скажешь, — пожал плечами Ренан. — Просто мне всегда казалось, что работать с огнём проще.

— Обычно да, — Шанаран откинул капюшон и Сантинали вздрогнула от его жуткой улыбки. Как хорошо, что никто не увидел этого. — Но ты не представляешь, что скрывают эти земли.

— Как скажешь.

— Санти, прикажи всем ждать.

Королевна сделала жест рукой, и солдаты за её плечами замерли, удерживая нервно пофыркивающих и стригущих ушами коней на месте. Колдун сел на корточки и запустил пальцы в пыль. Закрыл глаза, словно к чему-то прислушиваясь.

И тихо зашептал. Сантинали не могла расслышать слов, но голос Шанарана сейчас больше походил на шипение змеи, чем человеческую речь.

— Нам нужен язык, — крикнул капитан, и ша кивнул, принимая его просьбу во внимание.

До отряда оставалось меньше сотни шагов. Сантинали смотрела на несущихся на них степняков и всё никак не могла сообразить что же собрался предпринять колдун. Вот они уже натянули свои короткие луки, сейчас в воздухе засвистят стрелы. И тут первая лошадь с жалобным визгом исчезла. Точнее, упала, словно намертво застряла в чём-то невидимом с дороги. Всадник кубарем полетел вперёд. Одна за другой лошади падали. Оставшиеся на ногах животные в панике бросились в разные стороны, совершенно обезумев, не слушая и сбрасывая наездников. Люди вскакивали и тоже пытались бежать, но исчезали в траве словно проваливаясь в глубокие ямы.

До слуха королевны донеслись хруст и чавканье, будто невидимые жернова перемалывали упавших. Один из всадников с побелевшим от ужаса лицом метнулся в одну сторону, в другую, и словно заяц, уходящий от облавы бросился к стоящему на дороге отряду. Язык, которого попросил Роэль, поняла Сантинали. Оставшаяся банда таяла буквально на глазах. Ещё минута, ещё единственный выживший не добежал до дороги, а последний крик уже стих, и только травы, как и раньше, шли волнами от ветра.

Шанаран молча встал и стряхнул пыль с колен и рук. Степняк что-то в ужасе щебетал, но в потоке несвязной речи королевна почти ничего не могла разобрать — диалект был не тот, что в Хакаре, да и человек, кажется, половину слов просто проглатывал. Что-то про мертвецов и курганы.

— Спроси у Танарина как он собирается его допрашивать и нужна ли ему помощь, — бросил колдун занявшись измазавшимся плащом.

— Шанаран спрашивает нужна ли тебе помощь в допросе языка, — повернулась Сантинали к капитану.

— А он может?.. — Танарин кивнул в сторону пленного, которого пытались успокоить двое гвардейцев. Королевна вопросительно посмотрела на колдуна и тот со вздохом подошёл к бьющемуся в истерике степняку. Снял одну перчатку, повернул его к себе и резко схватил голой рукой за лицо. Пленник жутко закричал и забился в судорогах. Сантинали против воли сглотнула. Да, это был уже второй раз, когда она видела такое, но отвращение и жуть происходящего были так же сильны — если не больше — как и тогда, в Белой Твердыне.

— Они ехали встретить нас, — сообщил Шанаран, когда степняк подёргивающейся безвольной куклой осел у его ног. — Вожди местных племён не хотят смены воеводы и думали, что таким несложным манёвром смогут избавить себя от изменений. Передай Танарину, что до Хакара нам ничего больше не грозит — кроме этих головорезов здесь воинов нет. Разве что какой-нибудь из вождей под шумок не захочет перекроить карту владений.

Колдун брезгливо вытер руку платком и, натянув перчатку обратно (и как он не плавится в своём чёрном наряде на такой жаре!) вскочил в седло.

— Можем ехать.

Но королевна медлила.

— Чего мы ждём? — Поинтересовался Шанасаннан.

— Не можем же мы его здесь оставить, — она указала на постанывающее и пускающее слюни тело. — Он умрёт под солнцем. Или ночью его сожрут хищники.

— Это наименьшее, чего он заслужил за свои деяния, поверь мне, — Шанаран выглядел раздражённым задержкой.

— Нет. Я не могу этого позволить. Значит, мы привезём его в город и он предстанет там перед судом.

Хранитель Севера вздохнул и слегка тронул своего коня пятками, заставив подъехать к степняку. Росчерк голубого света, и голова пленника покатилась по дороге. Кровь из шеи хлынула потоком, смешиваясь с пылью. Шанаран бросил ещё несколько непонятных слов и мёртвое тело зашевелилось. Поднялось на ноги и, взяв собственную голову подмышку уверенным шагом ушло туда, где несколькими минутами раньше полегли его соратники.

Сегодня же она попросит прощения за все брошенные в горячке слова!

Они добрались к переправе ещё до полуночи, но в посёлке ожидаемо все спали, поэтому и отряду пришлось остановиться на этом берегу реки. Возле окраины селения находилась утрамбованная многими путешественниками площадка, с удобными ямами для очагов, коновязями и расчищенными местами для шатров. Лагерь поставился в течение нескольких минут, и вот уже Сантинали сидела в одиночестве в своём шатре рассматривая походный столик с установленными на нём лампой и планшетом для письменных принадлежностей. Есть в такую жару не хотелось, а сон после сегодняшних событий пугал даже больше, чем бодрствование в одиночестве: только королевна закрывала глаза, как сразу же видела лошадей, исчезающих в высокой траве, людей, с перекошенными от ужаса лицами пытающихся убежать от невидимой с дороги опасности. Она встала и, ещё раз аккуратно расправив покрывало на походной лежанке, отправилась разыскивать своего колдуна.

Искать не пришлось: стоило Сантинали поднять полог, как она увидела обоих шан, что-то обсуждающих у ближайшего костра.

— Шанаран! — Позвала она, и оба колдуна повернулись в её сторону. Сантинали непроизвольно поёжилась: их глаза светились странными красными огоньками; ни от одного из костров в лагере не могло быть таких отсветов. — На минуту зайди ко мне.

Ран кивнул Ренану и пройдя мимо стражника, дежурившего у шатра, вошёл внутрь. Сантинали видела, что гвардеец вздрогнул, когда встретился взглядом с проходящим мимо ша.

Колдун остановился посреди шатра, окинул взглядом походные стол и стул, чистый планшет, лежак, и выжидательно уставился на королевну. Здесь, в свете единственной лампы, его мерцающие глаза казались ещё более жуткими.

— Я бы хотела попросить прощения, — после продолжительной паузы наконец набралась смелости Сантинали.

— За что? — Голос в её голове звучал удивлённо, но на лице колдуна не дрогнул ни один мускул.

— За то, что я сказала, что ненавижу тебя. Это не так. Я была очень зла, что ты выпил весь адонал. И испугалась за тебя. И да, ты прав: я была влюблена в дядю Герена когда была маленькой, но это не имеет никакого отношения к тому, как я отношусь к тебе сейчас. И я хотела бы, чтобы ты знал об этом.

— Я рад, что между нами больше нет недопонимания, — едва заметно склонил голову колдун. — Если это всё…

— Нет, не всё.

Шанаран всё такой же непроницаемой тенью стоял посередине шатра выжидательно глядя на королвену. Сантинали сглотнула и, набрав воздуха словно перед прыжком в ледяную воду продолжила:

— То, что случилось сегодня, ужасно. Если ты сделал это из-за того, что злишься на меня, то я…

— Нет, — Шанаран поднял руку останавливая её, — Я шанаши. Я не могу позволить злости взять над собой верх. Я сделал это потому, что считал нужным.

— Но… Мирта вырвало, — произнесла королевна будто бы это имело какое-то особенное значение. После ходячего мертвеца весь отряд ехал зелёным и держался остаток пути от Рана подальше.

— Мирту ещё предстоит многому научиться, — прикрыл глаза колдун, и Сантинали на мгновение стало легче — жуткий взгляд ша давил не хуже обломка скалы. — И я, и Шанасаннан должны служить тебе надёжной опорой. Мы выбрали тебя миньей, и принесённые нами клятвы — не пустой звук. Впереди ждёт тяжёлое время, но я уверен…

— Я люблю тебя, — сама от себя не ожидая такой смелости вдруг выпалила Сантинали.

Шанаран умолк. Он разглядывал королевну словно видел впервые в жизни.

— Но Наргвейн… — осторожно начал колдун, но она перебила его:

— К тварям Наргвейна. Я выбрала тебя.

— Я и сам немного…

— К тварям то, что ты не до конца человек, — опять не дала ему закончить Сантинали. — Если это твоя единственная отговорка — она не считается. Ты — и дядя Герен — одни из самых человечных существ, которые мне встречались в жизни. Многие люди намного большие твари, чем ты.

— Ты просто не знаешь каков я на самом деле, — всё это время лицо Шанарана было непроницаемо, словно застывшая фарфоровая маска. Это — и мерцающие угли глаз — наводили на странные мысли, будто Сантинали разговаривает сейчас с ещё одним ожившим мертвецом.

— Если ты меня не любишь — так и скажи. Только вслух. Я хочу услышать это. Тогда я поверю.

Сантинали знала, что слова, произнесённые шанаши, сразу же обретут силу. Если он скажет, что не любит её — и это действительно так, — то он не потратит ни йоты своих сил. Если же он решит обмануть и скажет неправду, то его дар попробует изменить мир вокруг чтобы это стало правдой — и она сразу же почувствует это. Сила Шанарана всегда приходила к ней шепчущимися тенями и холодным воздухом склепа.

Ша открыл рот словно действительно собираясь сказать что-то, и с мгновение смотрел так на Сантинали, потом шумно выдохнул и закрыл глаза:

— Санти, что ты делаешь?

— Тогда скажи, что любишь меня, — она не верила сама себе. Он отказался говорить вслух, что не любит её! — Что любишь меня хотя бы чуть-чуть. Самую малость.

Даже если его чувства к ней крохотные, как огонёк свечи — ей будет достаточно. Для всегда спокойного, уравновешенного и всё контролирующего шанаши даже столько, наверное, — слишком много.

Но Шанаран неожиданно сделал шаг вперёд и крепко обнял её. Он пах лошадьми, горькими степными травами, потом, кожей и совсем немного металлом. Сантинали закрыла глаза пытаясь впитать как можно больше его тепла. Кто знает, что будет дальше. Кто знает удастся ли ей когда-нибудь прикоснуться к нему ещё раз. И к тварям то, что он сейчас, возможно, читает её мысли или воспоминания. Без разницы.

— Я люблю тебя больше жизни.

Горячее дыхание в её волосах. Биение сердца под её ладонью.

— Тогда почему?.. — Не в силах совладать с дрожью в голосе Сантинали замолчала.

— Ты — минья. Минья не может быть вместе с Хранителем. Уж слишком разного полёта мы птицы.

— Но ты сам назвал меня миньей! Я ведь — ненастоящая…

— Это неважно. Теперь, когда остальные Хранители вернутся — назад пути нет. Я — Чёрная Черепаха. Ты — минья. И даже если бы это было не так — какое будущее может нас ждать? Ты — королевна, теперь воевода Страйхи. Твой отец хочет для тебя достойную пару. Я — пусть и сильный колдун — пришёл из ниоткуда и уйду в никуда.

— Но…

— Тссс… — Шанаран слегка отстранился и приложил палец к её губам. — Пусть у меня есть всего несколько минут, не отбирай у меня даже их, — и дождавшись её кивка опять обнял.

Сколько они так стояли посреди шатра — Сантинали потеряла счёт времени. Может, всего несколько минут, а может — целую вечность.

Где-то неподалёку фыркнул конь. Кто-то прошёл мимо шатра бряцая оружием. Волшебство момента развеялось.

— Шанаран, я…

— Не нужно, — колдун опять приложил палец к её губам. — Я хочу, чтобы ты сначала увидела кто я есть на самом деле, и только потом принимала решения. Легко любить образ. Сложно смириться с собственной опрометчивостью.

— И когда по-твоему я всё пойму?

— Если — когда — мы справимся с Леборойской порчей. Тогда и решишь как быть с нашими жизнями.

— А ты с себя ответственность, значит, снимаешь? — То ли в шутку, то ли всерьёз поинтересовалась королевна.

— Ты моя госпожа, — Шанаран улыбнулся своей жутковатой ухмылкой. Его внешность и мысленная речь никак не вязались друг с другом. — Я снял с себя ответственность ещё в подземельях Белой Твердыни принеся клятву верности.

— Ах ты негод… — Сантинали попыталась ткнуть его кулаком в рёбра, но ничего не получилось: колдун перехватил её руки и завёл себе за спину, заставив податься вперёд обнимая его. Поцелуй остановил шутливое возмущение.

— И это ты просишь меня не торопиться? — С сожалением в голосе произнесла королевна, когда ша, наконец, отстранился.

— Прости. Больше не повторится, — колдун отпустил её руки и отошёл к входу в шатёр. — Я должен идти. Пожалуйста, не торопись.

Хакар встретил их шумом, вонью и суетой. Огромный торговый город, стоящий на пересечении нескольких крупных трактов, не мог быть другим. Встречающий их воевода — генерал Дадат — то ли не знал о нападении, то ли был слишком хорошим актёром, но Сантинали показалось, что он искренне рад, что его наконец-то освободят от обязанности заниматься Страйхой. Дадат был хорошим полевым командиром, но бюрократическими делами страшно тяготился и уже давно слал просьбы королю О'Рилиэлю освободить его от унылой по его мнению обязанности, тем более что управлять разрозненными и разорёнными степными племенами под боком Леборойской порчи удовольствие было то ещё. Передача дел прошла быстро и безболезненно: Сантинали уже знала на что стоит обращать внимание, а с чем можно разобраться и позже. К двойной досаде вождей и старейшин королевна отменила все торжества по случаю её утверждения в новой должности и обязанностях, и уже через двадцать дней донельзя счастливый генерал отбыл в сторону столицы.

На нового воеводу последовало ещё три неудачных покушения — капитан Танарин и его люди не зря ели свой хлеб. Оба шаны развернули бурную деятельность по обеспечению Хакара — и резиденции воеводы в первую очередь — защитой от иных сущностей, а заодно и устранением колдовских ловушек, оставшихся со времён войны. Даже здесь, в многолюдном и обжитом городе было ещё много тёмных опасных закоулков — что уж говорить о местах сражений в степях. Регулярно королевне приходилось откладывать бумажные дела и браться за старое — расколдовывать поля. В Ясеневой Роще был момент, когда она опасалась, что заржавеет, забудет все навыки, но в Страйхе заботиться об этом не приходилось. Зачастую наоборот, единственное, на что вечером была способна колдунья по возвращению домой — это упасть на кровать и забыться беспробудным сном. За заботами время летело незаметно, и Сантинали не успела даже оглянуться, как наступила осень.

И ни разу за это время Шанаран не изменил своему образу холодного отстранённого шанаши. «Да, Санти». «Хорошо, Санти». «Готово, Санти». Спокойный, сдержанный, идеальный. И где же «Я люблю тебя больше жизни»? Уж не привиделось ли ей?

Хакар накрыли дожди. Сантинали откинулась в кресле и потёрла затёкшую шею. Место у камина пустовало: даже на юге колдун не приходил составить ей молчаливую компанию во время часов нудной работы. Конечно, в этом не было чего-то особенного: у него с Шанасаннаном дел теперь тоже было невпроворот, и вряд ли им, как и ей, хватало сна. Удивительно, как раньше со всем этим справлялся генерал Дадат. Хотя по тому, в каком состоянии ей досталась Страйха — справлялся он не очень.

Как хорошо, что страда закончилась. Летние дела подходили к логическому завершению. Ещё немного и — королевна верила — можно будет немного расслабиться и отдохнуть. А заодно заняться Леборойской порчей. Но как же она устала! Может, из-за постоянно висящей на ней ответственности (хотя в Белой Скале она так не уставала), а может из-за неприятных воспоминаний, связанных с этим местом? Интересно, удастся ли ей в этой жизни теперь выспаться?

Но ещё не отгремели все свадьбы, справлявшиеся обычно в это время года, как пришло письмо от князя Карлая — теперь соседа королевны. Дядя Герен ненавязчиво интересовался её здоровьем, здоровьем Шанарана и Шанасаннана, рассказывал о погоде и успехах в сборе урожая (эта тема была Сантинали теперь близка как никогда), а также сообщал, что хотел бы обсудить различные дела, и не хотела бы она по этому поводу пригласить его в гости.

Официальный визит от дружественного соседа — обычное дело, особенно если вас объединяет одна беда. Написать ответ с приглашением было делом нескольких минут. Уже утром гонец отправится в Левон. Но прежде чем положить письмо в стопку для отправки, Сантинали закрыла глаза:

— Шанаран.

И только через пять долгих вдохов в её голове прозвучал ответ:

— Я здесь, Санти.

Его голос казался немного тягучим, как сироп.

— С тобой всё в порядке?

Опять неестественно длинная пауза:

— Нет. Я спал. Что случилось, Санти?

— Дядя Герен хочет приехать. Я собираюсь отправить ему приглашение.

— Хорошо.

— Хотела уточнить у тебя как вы отнесётесь к его приезду.

— Странно, что он так долго терпел и хочет приехать только сейчас. Я ждал его раньше.

— То есть, я его приглашаю.

— Да.

Королевна вздохнула.

— Шанаран?

— Я здесь.

— А почему ты так рано спишь? Ещё небо на западе не потемнело.

— Я устал.

— Устал?

Такое объяснение звучало неправдоподобно: после адонала Шанаран буквально расцвёл. Мебель в его комнатах больше не стояла вкривь и вкось, он быстро набрал вес перестав походить на ходячий скелет, и сколько Сантинали помнила, больше не валился с ног после походов в город, где они с Шанасаннаном ставили печати. Почему же он устал сейчас? Может, это из-за дождей? Ведь она тоже в последние дни ходила разбитая и невыспавшаяся.

В этот раз молчание было настолько долгим, что Сантинали решила, что ша в этот раз решил вообще не отвечать, видимо, сочтя её вопрос риторическим.

— Чем ты занимаешься в последнее время? — Колдунья решила не отставать. В конце концов, должна же она знать, что за дела отнимают все силы её колдуна!

— Трейкен так долго не объявлялся, что я решил продолжить поиски стрелка самостоятельно, — наконец, словно нехотя, ответил Шанаран. — Это забирает много времени и сил.

— Может, раз он написал сейчас, ты остановишься на время? Вы с Ренаном и так делаете очень много. Да и занятия с Миртом…

— Одно из покушений в Хакаре чуть не увенчалось успехом. И его почерк слишком подозрителен: неуччтённые амулеты, слишком хорошая осведомлённость убийцы в твоих привычках… Я не могу оставить это на полдороге.

— Ты у себя?

— Да, — колдун был явно обескуражен такой резкой сменой темы.

— Я сейчас приду. Никуда не уходи, — королевна решительно поднялась из-за стола и направилась к дверям. Её ужасно раздражала такая манера разговаривать: лица собеседника не видно, полагаться можно только на интонации призрачного голоса в голове. А королевна уже слишком хорошо знала, что доверять ему не стоит.

— Куда я денусь, — едва слышно мелькнула в голове Сантинали не её мысль.

Дверь колдун предусмотрительно отпер, и королевна застала его тщетно пытающимся привести себя в порядок. Особого результата это не дало: отросшие за последние месяцы волосы топорщились, рубашка, хоть и застёгнутая сейчас на все пуговицы, была безвозвратно измята, а на правой щеке краснел след — колдун заснув подложил под голову руку вместо подушки.

— Что случилось, Санти?

— Хочу убедиться, что с тобой всё в порядке, — королевна подошла к Шанарану почти вплотную и всмотрелась в его лицо. Тот, не ожидавший такого напора, слегка попятился. — Мне уже хорошо известна твоя тяга к саморазрушению.

Глаза колдуна расширились от возмущения: надо же, семисотлетнее существо обвинять в тяге к саморазрушению!

— Со мной всё в порядке, — всё равно он говорил слишком медленно и тягуче. Да, выглядел Шанаран сейчас намного лучше, чем в любой момент своей жизни в Ясеневой Роще, но что-то королевне не давало покоя.

— Ладно, — Сантинали отступилась, словно поверила. — И что тебе удалось выяснить?

— Пока что немного, — колдун тут же расслабился, будто бы поверил, что она действительно отступилась. Два шага и он уже устроился в кресле возле чайного столика. — Мне удалось отследить двух связных до столицы, так что теперь мы можем уже с уверенностью утверждать, что руководители этой сети находятся именно где-то там, но…

Но Сантинали уже не слушала. Она, наконец, поняла, что её тревожит: еле заметная краснота век, лихорадочный блеск глаз, необычный для бледного ша румянец. И уверенность, что с ним всё нормально, хотя его неестественная медлительность была бы заметна даже незнакомцу. Сантинали опять подошла к колдуну и взяла его за руку. Тот умолк в недоумении. Замерла прислушиваясь. Да, вот, едва заметное подрагивание пальцев.

— Тебе тяжело ходить?

Шанаран хотел сначала дать гневную отповедь, королевна видела это по глазам, но что-то заставило его задуматься.

— Хм… Сейчас, когда ты спрашиваешь… Последние пару дней я медленнее, чем обычно. Но почему…

— Тебя отравили. Точнее, травят.

— Что?

- Нужно проверить Шанасаннана тоже. Ренан!

— Я здесь, минья, — отозвался призрачный голос в её голове. Он был намного бодрее, чем Шанаран, но теперь Сантинали казалось, что он тоже говорит медленнее, чем обычно. Тем более назвать её миньей! Этого титула она не слышала уже давно.

— Ты можешь зайти к Шанарану? Прямо сейчас.

— Уже иду, Санти. К чему такая спешка?

— Мне кажется, мы пропустили очередное покушение.

— Хм… — двери открылись и на пороге возник заполняя собой весь проём, Шанасаннан. — Тогда почему же ты до сих пор жива?

— Это временно. Иди сюда.

После беглого осмотра королевна с сожалением сделала вывод: все признаки отравления были и у Ренана тоже, пусть и не так выражено, как у Рана — всё же сказывалась разница в весе. Она посмотрела на свои ладони и поспешно подошла к зеркалу. Проклятье! Да она тоже не лучше их выглядит!

— И всё же, что происходит? — Оба ша следили за её метаниями.

— Адонал — не единственный способ усмирить колдуна, — Сантинали со вздохом села на диван — оба кресла были уже заняты. — Есть другое зелье, в маленьких дозах пройдёт мимо любого проверялщика еды. Но со временем оно накапливается в организме, если его подсыпать регулярно. Кому-то крупному, — она посмотрела на Шанасаннана, нужна доза побольше. — А у людей с более сильным даром, — она перевела взгляд на Шанарана, — эффекты начинают проявляться раньше. Из нас троих я — легче всех, но Ран — сильнее всех и при этом легче Ренана, поэтому на нём действие яда заметнее всего. Повышенная усталость, быстрое истощение сил, могут припухнуть веки, лихорадочный румянец, начинают подрагивать пальцы, — колдуны дружно посмотрели на свои руки. — И полная уверенность, что всё в порядке. Вы не чувствуете происходящих изменений — они заметны только со стороны. Если не прекратить приём яда, то в какой-то момент колдун засыпает — и не просыпается.

— В последнее время я с трудом встаю по утрам, — задумчиво протянул Хранитель Юга, — но я думал это из-за того, что мы пашем, как проклятые.

— Нужно проверить Мирта, — Шанаран сидел мрачнее тучи. — Он легче нас всех.

— Он в последнее время ест отдельно, скорее всего с ним всё в порядке, — мальчишка просто не мог дождаться, пока за всеми делами старшие снизойдут до ужина, и в последнее время всё чаще и чаще составлял компанию капитану Танарину и его людям, которые относились к приёму пищи намного ответственнее, чем сумасшедшие колдуны. — Но ты прав, его нужно тоже проверить. И гвардейцев. Тем более что у обычных людей части симптомов попросту нет, хотя и доза им нужна на порядок большая.

— В наше время таких извращений не было, — буркнул Шанасаннан. — Смерть была намного проще. И какое противоядие от этой напасти?

— Противоядия нет, — Сантинали пожала плечами. — Только время. Нужно ждать, пока яд покинет тело. И не допускать поступления новых доз — то, что у нас появились эти признаки, говорит о том, что каждый из нас близок к опасной черте. Если мы её переступим — пути назад не будет. И хоть мы ещё будем ходить и дышать, по сути мы уже станем мертвецами.

— А как понять, что ты переступил черту и яда слишком много? — Спросил Шанаран.

— От малейшего неосторожного прикосновения на коже проступают синяки. Не думаю, что вы такое пропустили бы.

Но колдун медленно поднял руку и прикоснулся к своему лицу. Только сейчас Сантинали поняла, что покраснение на щеке и не собирается сходить постепенно наливаясь синевой.

— ПРОСТО ПРЕКРАСНО, — не сдержавшись громыхнул Шанасаннан. — И ЧТО ТЫ ПЛАНИРУЕШЬ ДЕЛАТЬ ТЕПЕРЬ?

— Дай мне кувшин с водой. Там, в спальне, — колдун закрыл глаза и Сантинали невольно позавидовала его выдержке. Вдохнул, выдохнул. Кувшин звякнул о чайный столик и Шанасаннан шумно опустился обратно в своё кресло. Как и у Шанарана, в его движениях не было страха или паники, а глаза светились скорее любопытством как его друг решит эту головоломку, чем тревогой. Шанаран опустил ладонь в воду и пробормотал что-то под нос — Сантинали не разобрала ни слова. Прошла минута, другая, и вода в кувшине начала мутнеть.

— Хитро, — Шанасаннан широко улыбнулся. — Я бы тоже так сделал. Но ты сообразил быстрее.

Колдун только хмуро зыркнул на него в ответ.

— Откуда только взялась такая отрава? — Ренан уже повернулся к королевне. — Никогда ни о чём подобном не слышал.

— В Адейском море, это на востоке, в коралловых рифах водится рыба — синебокая волнушка. Вытяжка из её печени является главным действующим компонентом этого яда. Ни для чего другого эта рыба и не годится, насколько я знаю — есть её нельзя, да и ловить сложно.

Вода в кувшине тем временем стала настолько грязной, что сквозь неё уже ничего видно не было. Колдун с шипением вдохнул сквозь зубы и осторожно вытащил руку. Посмотрел по сторонам, и не найдя ничего более подходящего, вытер ладонь об обшивку кресла.

— Шанаран, ты уверен, что с тобой всё теперь будет в порядке?

— Нет. По крайней мере сегодня я побоюсь спать. Пойду проверю как там Мирт, — и не заботясь больше о гостях он встал и направился к дверям.

— Постой, а из меня можно так же яд выгнать?

Шанаран остановился и бросил оценивающий взгляд на королевну:

— У тебя тоже синяки?

— Нет, но…

— Тогда не стоит — это больно. Лучше просто дождись, пока он выйдет естественным образом.

Сантинали с Шанасаннаном остались одни. Колдун ткнул себя пальцем в запястье и теперь с интересом изучал результат. Похоже, до синяков досталось только Шанарану.

— Синебокая волнушка, надо же, — хмыкнул он. — Во времена Сарандана об этом море могли рассказать разве что королевские картографы, и то, только о том, что оно там есть. Сейчас мир стал намного больше, шире.

— И опаснее, — вздохнула Сантинали.

— Ну, разве что самую малость, — Шанасаннан беззаботно развалился в кресле. — И в стократ интереснее. Я рад, что Клякса в своё время выбрал меньей именно тебя — образованную, начитанную, богатую и со связями. Нам всем несказанно повезло.

— А я как рада, — опять вздохнула королевна.

— Не слышу искренности в твоих словах, — Шанасаннан спрятал улыбку в уголках глаз, — И сколько обычно времени занимает весь… цикл отравления?

— Две-три недели — если подсыпать яд большими дозами, то еда или питьё, куда его добавляют, приобретает особый неприятный привкус.

— То есть, нас травят уже довольно долго. Пожалуй, стоит воздержаться от ужина в стенах замка. Как насчёт выбраться в город? Мы с Кляксой присмотрели несколько замечательных заведений.

— Мне нужно закончить несколько писем, и я буду готова.

— Отлично. И ещё предупреди капитана об отраве. Так неудобно, что он нас не слышит.