Всех пострадавших во время землетрясения в Исне социальная служба Федерального МЧС отправила по их родственникам в другие египетские города. Тех же, у кого после трагической ночи таковых не осталось (и таких было немало), поместили в пассажирский эллипсовидный аэробус, следовавший в Каир. Сотрудники миграционной службы помогли этим людям на месте пройти психологическую реабилитацию в центре «Абу-Анар» и в дальнейшем найти работу на территории Египта или за его пределами, предоставив им временное жилье в социальной гостинице, построенной специально для тех, кто в связи с какими-то превратностями судьбы оказывался без родственников, без крыши над головой и без каких- либо средств к существованию.

Место в приюте было забронировано и сохранялось за человеком до тех пор, пока он, выправив удостоверение личности и устроившись на работу, ни начинал получать заплату.

Ассоциация «Красного Ромба» из Хайфы помогла интуристам с билетами, чтобы те могли вернуться в свои дома после неудачного путешествия на землю фараонов, а также — с размещением в госпиталях, кому это было необходимо, или в гостиницах на ночь. Но были и такие неугомонные, которые в поисках сакральных знаний древних цивилизаций или острых ощущений пожелали остаться в Египте и продолжить свое путешествие, направившись в Каир. Правда, таких упертых было не больше десятка. Одним из них оказался Лин Ли, последовавший за Надире в столицу Египта вместе с теми, кто в мгновение ока стал одиноким взрослым либо малолетним сиротой.

Лин Ли, китаец с корейскими и башкирскими корнями, будучи мастером розыгрыша и переодеваний, удивительным образом превратился из рассудительного, здравомыслящего и жизнерадостного пилота «вселенского» скимера в неуравновешенного меланхолика, впадающего в депрессию человека, который вечно жалуется на судьбу-злодейку, «узко видящего» очкарика-историка, отказавшегося носить даже линзы и подвергать «Свое Величество» простейшей операции из-за того, что когда-то против этого высказывался его университетский профессор. Образ «ботаника», как называли обычно студенты такого зануду учёного, помешанного на доказательстве общих корней у древнейших цивилизаций — египетской, времен фараонов первых династий, и древнекитайской императорской, — ему вполне удался.

Что ж, игру нужно было с чего-то начинать. И Лин решил: верный способ — притвориться недомогающим, чтобы вызвать сочувствие или, на худой конец, обратить на себя внимание. А выброс негативной энергии привлечет либо сочувствующих, либо злорадных наблюдателей, которые, подобно Паразитам, заряжаются от скулящего нытика его мощными истерическими вибрациями.

Люди неуравновешенные в таких случаях начинают нервничать, желая заткнуть зануду, который беспардонно вторгся в их, с таким трудом наконец-таки обустроенный, мирок в персональной ракушке. Они морщатся, отворачиваются или делают резковатые замечания в его адрес. Люди же стабильные в своем позитивном взгляде на жизнь пытаются помочь бедолаге выяснить причину беспокойства и, по возможности, избавить его от страдания.

Но есть и такие, кстати, ради одной из них Лин и отправился в Каир, которые внешне никак не реагируют на происходящее рядом, а в душе цинично замечают: «Он заслужил это, раз страдает… Каждому свое», или «А жизнь все-таки еще не так скучна, раз кому-то хуже, чем мне», или мысленно отмахиваются: «А, пусть с ним что угодно происходит, лишь бы не со мной» — и продолжают спокойно существовать дальше, при этом почувствовав себя выше, защищеннее, неуязвимее и…радостнее. Хотя это «радостнее» больше напоминает «гадостнее».

«Что ж, попробуем притвориться больным», — подумал Лин.

Он выбрал место в салоне с таким расчетом, чтобы Надире была у него прямо перед глазами. Дождался, когда аэробус поднимется в воздух, и трагически сморщился, скрючился, издав еле слышный стон.

Рядом сидевший сосед, хотя и находился в состоянии транса, тут же отреагировал, полностью развернувшись к конспиратору.

— Что с вами? — участливо спросил он, взяв Лина за плечо.

— Спазмы в желудке. Это от нервных перегрузок, — ответил тот и снова согнулся пополам.

Подошел стюард в голубом костюме, симпатичный еврейский парень.

— Ему плохо с желудком, — сообщил стюарду сосед, пока Лин пытался справиться с мнимой болью.

— Мне очень плохо, я умираю. Давление падает, руки немеют…

— С вами уже бывало такое? — озабоченно спросил стюард.

— Да… Это конец. Почему я такой невезучий, — заскулил Лин, поглядывая на затылок Надире. Но та даже не шелохнулась. Ее, похоже, совершенно не трогали страдания соседа. А ведь в случаях, когда люди все вместе переживали ужасные испытания, в дальнейшем они сплачивались, становились более чуткими. Но где там… Она была полностью поглощена собой… или была уверена, что есть, кому помочь бедняге.

— Я сейчас принесу сладкого горячего чая и спазмолитик. Вы просто перенервничали. Все будет хорошо, — ответил стюард и ушел.

Соседи начали советовать Лину, как ему дышать, держать ли руки в области желудка, закрыть глаза или откинуться на сиденье. Люди повели себя ровно так, как и положено было вести себя человеку в подобном случае. Но только не Надире.

Лин заметил возле иллюминатора свободное место, как раз напротив Надире. Вскоре стюард принес чай.

— Благодарю вас, — ответил Лин, беря чашку обеими руками и одаривая стюарда елейной улыбкой, на какую способны лишь представители Востока. — Можно, я пересяду ближе к иллюминатору, вот здесь, где свободное место? А то у меня голова кружится.

— Конечно, прошу вас… Я помогу, — участливо улыбнулся молодой человек.

Лин благополучно перебрался в кресло возле иллюминатора, как раз напротив Надире. Какая возможность прозондировать эту красотку!

Девушка пребывала в полудреме, прикрыв глаза.

«Красивая… — заметил про себя Лин, разглядывая египтянку. — Губки алые, ротик маленький, как у китаянки, кожа смуглая, чистая, гладкая, точно фарфоровая…Ни единого изъяна в лице…Даже волосы, как у богини, никакой неопрятности…Носик маленький, а глаза, хоть и прикрытые, наверное огромные, сияющие…»

Надире открыла глаза, почувствовав, что ее бесцеремонно разглядывают, и вопросительно глянула на китайского очкарика. Вид у него был приблажный, улыбающийся, будто он чудо увидел, и глаз не может оторвать. Смерив его презрительно оценивающим взглядом, девушка вновь прикрыла глаза, так и не проронив ни слова.

«Хоть бы рот открыла, сказала бы пакость какую-нибудь…Хм! Слишком самоуверенна. Возможно, этому спокойствию и уверенности есть вполне объяснимая причина… Попытаемся залезть в ее мозги и узнать, о чем думает такая красотка?»

«Алишер, сволочь, без меня умотал, а я здесь как проклятая!.. Теперь опять искать работу…Одежды ни хрена не осталось… Где он теперь, этот придурок?.. Опять, кажется, этот узкоглазый пялится… Что мне выбрать на этот раз: танцевать, петь, демонстрировать модели или стать за стойку бара?.. Проклятье! Как этот говнюк посмел променять меня на какого-то имама?!»

«Однако…! — усмехнулся про себя Лин, прочитав мысли внешне вроде бы спокойной девушки. — Дай-ка я побеседую с ней. Буду косить под идиота. Придуркам многое и почти всегда прощается».

— Гробницы древних египетских царей всегда считались самым большим чудом света… причем в буквальном смысле слова, — начал Лин декламировать, пытаясь завязать разговор и познакомиться с девушкой.

Надире открыла глаза и нахмурилась, пытаясь понять, что происходит.

— Что, простите? — переспросила она.

— Я говорю: гробницы древних египетских царей всегда считались самым большим чудом света. Путешественники, плывущие по мутным водам Нила, с замиранием сердца и мистическим трепетом взирали на необыкновенные горы удивительно правильной формы, расположенные по берегу на территории — от современного Каира до Фогомского оазиса, — с пафосом декламировал Лин, упиваясь историческими фактами.

«О, Боже! Этого еще не хватало на мою несчастную голову!» — подумала Надире.

— Первым из фараонов в трехтысячном году до нашей эры распорядился воздвигнуть над своей гробницей шестидесятиметровую пирамиду египетский царь Джосер, первый из третьей династии, — вдохновенно продолжал Лин свою общеобразовательную речь. — До этого в Египте строили гробницы с массивной прямоугольной надземной частью, сложенной из камня. По форме они напоминали арабские скамейки — мастабы — и под этим названием и вошли в науку…

Надире снисходительно смолчала и снова прикрыла глаза, а Лин все продолжал декламировать.

— …Почти пять тысяч лет возвышается на плато в Гизе под Каиром эта огромная пирамида. Некоторые, правда, считают, что ей не менее десяти тысяч лет…Высота ее когда-то равнялась ста сорока семи метрам, а сейчас из-за обвала вершины — ста тридцати шести с половиной метрам. Длина каждой стороны составляет двести тридцать три метра. Чтобы обойти кругом пирамиду Хеопса — или как правильно сказать: Хуфу, — придется пройти около километра…

Надире, наконец, не выдержала:

— Вы меня, конечно, извините, многоуважаемый туземный турист, но с историей своей страны я знакома с детства, — раздраженно заметила египтянка.

— Меня зовут Бао, — мило улыбнулся Лин, слегка склонив в учтивом поклоне голову. — А вас?

— Надире, — сдержанно, но вежливо отозвалась девушка.

— Какое прелестное имя! — слащаво пропел Лин. — Я ученый из Пекинского университета. Пишу диссертацию на тему религий и древних верований основных течений в человеческой цивилизации. Наши культуры во многом схожи. Не замечали?

— Наши? — удивленно переспросила Надире.

— Наши: древнеегипетская и древнекитайская. Цель моих научных изысканий — поиски общих корней двух великих цивилизаций. Некоторые ученые считают, что Великие пирамиды и Великую Китайскую стену возводили одни и те же архитекторы, и возможно, с одной и той же целью, — по заговорщически прошептал Лин, опасливо посмотрев по сторонам, опасаясь мнимых слушателей. — О длине Китайской стены до сих пор идут споры, называют цифры — свыше четырех тысяч километров и свыше пяти тысяч километров. Ширина каменной дороги, то есть стены, такова, что по ней могут пройти в ряд десять человек или проехать пять всадников. По примерным подсчетам в стене захоронено около миллиона китайцев, погибших на грандиозной стройке во времена могущественного императора Цинь Ши Хуанди, что означает — первый из династии царей Цинь, живший в третьем веке до нашей эры.

А если прочесть повнимательнее древнекитайские тексты, можно предположить, что палеоконтакты, то есть контакты с представителями внеземных цивилизаций, в далеком-далеком прошлом на китайской земле все же происходили. В них есть множество сведений о мудрых и гуманных «сынах неба», после чего так стали называть императоров. Интересно, что появлению этих «сынов неба» предшествовали всевозможные космические явления. Например, перед прибытием первого «сына неба», названного Хуанди, «сияние великой молнии опоясало звезду Цзи в созвездии Ковша», то есть в созвездии Большой Медведицы. Сам же Хуанди, как утверждают хроники, был родом из созвездия Льва. Устав править Китаем в течение столетия, он «вернулся на свою звезду».

Пришельцы и их преемники нуждались в сверхдальней межгалактической связи, как с обитателями своей планеты, так и с возможными другими цивилизациями. Для этого и была возведена Великая Китайская стена и сооружены египетские пирамиды в Гизе, ставшие частями общей межгалактической «радиостанции». С их помощью сигналы с Земли мгновенно достигали любой точки Вселенной… Великая стена идет от Ляодунского пролива вглубь страны примерно по тридцатой параллели… — задумчиво говорил Лин.

— Откуда вы все это знаете? — наконец перебила его египтянка.

— Об этом много написано и полно данных на сайтах в информационных системах и социальных сетях. Сейчас я проверяю гипотезу русского ученого Коробейникова, жившего в XXI веке. Он пишет, — Лин сосредоточился и стал на память цитировать известного ученого. — «В плане строительства Великой стены зашифрованы точнейшие математические расчеты… Известно, что экватор делит Землю на две части, но не поровну. К северу площадь суши гораздо больше. А если провести линию мнимого экватора, делящего планету ровно пополам, то он пройдет примерно по тридцатой параллели и не будет таким же ровным, как настоящий экватор. Именно по зигзагообразному мнимому экватору тянется Китайская стена», — удовлетворенно выдохнул Лин и откинулся в кресле. — А если провести его дальше, то он пройдет и через пирамиды в Гизе.

«Какой смешной человек», — подумала Надире, а вслух спросила:

— Так для этого вы и прибыли в Египет?

— Да. Но…это проклятое землетрясение нарушило все мои планы! — всплеснул он руками и, удрученно вздохнув, уставился через иллюминатор на проплывающие мимо облака, поправив очки на носу.

— Почему вы носите очки, это же очень неудобно?! Сейчас делают операцию, выправляют зрение. Это минутное дело!

— Это давняя история, — отмахнулся он. — Расскажу как-нибудь потом.

— Да-да, конечно, — Надире снова прикрыла глаза.

«Вот ещё! Буду я тебя слушать, как же!»

Через минуту аэробус приземлился в космопорте Каира. Пройдя через терминал, Лин заспешил за Надире, стараясь все время виновато улыбаться.

— Надире, не бросайте меня, прошу вас. Я никогда не бывал в Каире… У меня есть кредитная карточка, помогите мне снять не очень дорогую квартирку, но только чтобы она не была в самом опасном районе… Вы подскажете, в каком кафе обедать, чтобы не подорвать здоровье, и без того хилое?

Сейчас Лин выглядел действительно хилым, так как костюм — на два размера больше его родного — висел на нем, как на вешалке.

Надире с отвращением смерила его взглядом, глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и остановилась, дожидаясь, когда зануда Бао доковыляет до неё.

— Давай твою сумку, — она требовательно протянула руку, желая облегчить ношу хлипкому туристу.

— Рюкзак я понесу сам: там ценные книги, а сумку возьми. Благодарю тебя, — поспешил он предупредительно улыбнуться. — Куда мы теперь направимся?

— Мы?! — изумленно хмыкнула Надире. — Войдем в город, а там по скоростной дороге окажемся в центре.

— Хорошо. Я тебе полностью доверяю, — обрадовался добродушный очкарик Бао.

Надире только вздернула своими тонкими прекрасными бровками и, на секунду закатив глаза и возмущенно фыркнув, поспешила из здания космопорта на эскалатор, ведущий к выходу в город. Лин послушно пошлепал за ней, успевая разглядывать вокруг плазменные табло, панели и рекламные щиты, поворачиваясь по ходу движения на все триста шестьдесят градусов…