Информация о событиях, имеющих отношение к сфере интересов ГСР, поступила на этот раз не совсем обычным путем.

Генералу ГРУ Терюхину, курировавшему группу подполковника Поперечного, позвонил один из руководителей ФСБ России генерал Гараев.

Двум генералам уже приходилось работать вместе по «делу об оборотнях». Так что Гараев прекрасно знал и Поперечного, и Генцеля – именно он поставил тогда их, армейских офицеров, во главе расследования, хотя формально дело было в компетенции не ГРУ, а ФСБ (обо всём этом – читать роман У Крайней Линии или Проклятые Души).

Как только Терюхин выслушал своего коллегу до конца, содержание просьбы не вызвало у него недоумения.

– Поручите, Аркадий Андреевич, вашим офицерам разобраться с этой чертовщиной, – говорил Гараев. – Так уж получилось, что у нас в ФСБ нет своей подходящей для разбирательства структуры, а вот у вас имеется группа Поперечного. Не удивляйтесь, мы ведь с вами служим не в фирме по продаже нижнего белья. Так что и вы, и я друг о друге информированы, разве не так?

Терюхин согласился. А когда узнал всё, что хотел сказать ему генерал, понял, что это, конечно, дело относящееся к направлению, разрабатываемому офицерами ГСР. Суть дела, по которому ему позвонил Гараев и которым просил заняться, заключалась в следующем.

На Урале, в Пермской области, в городе Кунгуре, находится в глубине горы Ледяной огромная карстовая пещера. Она представляет из себя систему пустот-залов общей длиной более 5 километров. Некоторые «залы» шириной до 100 метров с очень высокими потолками, в общем – зрелище незабываемо красивое, а потому пещера еще с советских времен используется в качестве объекта туризма. Туда проведено электричество, всё освещено, ну, и туристы, конечно, ходят толпами. Сами названия гротов отражают их красоту и живописность. Например, Полярный, Бриллиантовый и тому подобное.

Естественно, пещера до сих пор имеет множество не обследованных до конца ответвлений, заканчивающихся неизвестно где. Некоторые проходы слишком узкие или извилистые для исследования их спелеологами. Эти подземные первопроходцы просто не могут двигаться в них.

Месяц назад от группы немецких туристов отстал один – некий Петер Грюнбауэр.

Как это могло произойти и куда он тогда подевался – до сих пор непонятно. В пещере давным-давно никто не пропадал – меры безопасности издавна были приняты наинадежнейшие – с тех еще времен, когда пещеру только планировали использовать в качестве объекта, который будут посещать иностранные туристы.

Боковые ходы, а также проходы, ведущие в дальние уголки необъятной подземной пустоты, были ограждены и снабжены предупреждающими или запретительными надписями на нескольких языках.

И тем не менее Петер Грюнбауэр после экскурсии в пещеру в гостиницу не вернулся.

Немедленно были организованы поиски. Но целую неделю туриста найти не могли, а потом неожиданно он нашелся сам. Выполз из дальнего прохода, ведущего куда-то в глубину горы, и потерял сознание.

Был он исхудавшим, в оборванной одежде, да и сам местами ободранный – руки, лицо. Но в целом чувствовал себя удовлетворительно. В пещере вообще масса озер с ледяной водой, скорее всего, вода была и в тех местах, где довелось побыть немцу. Так что жажду он не испытывал.

Но, конечно, поголодал.

Но это – прелюдия. А сама суть вот в чем.

Грюнбауэр утверждал, что там, в глубине пещеры, он попал в лаз, широкий и очень глубокий. По его словам, всё время, которое он отсутствовал, ушло у него на спуск куда-то «очень глубоко и далеко». И на последующее возвращение.

Петер, конечно, говорил это по-немецки.

Если попытаться посчитать его путь, то получается, что он спустился на глубину не менее трех километров. А скорее всего – гораздо ниже.

И там, в глубине, он обнаружил большой зал. А посередине его – возвышение с отверстием, ведущим еще ниже, куда-то «в запредельную глубину». И оттуда всё время слышен голос – кто-то басом что-то размеренно говорит, и этот голос, а также эхо от стен пещеры, причудливо перекликаясь друг с другом, вызывают такой ужас, что Петер «с невероятной скоростью, господа!» выскочил из зала и возвращался обратно ни на секунду не задерживаясь перед открывающимися перед ним справа и слева проходами. «Меня привел назад автопилот и страх. Потому что там, внизу – вход в царство Сатаны».

Расспрашивать слишком уж дотошно иностранного туриста посчитали неприличным, и после трехдневного реабилитационного лечения жизнерадостный немец присоединился к своей группе, которая уже осматривала достопримечательности Среднего Урала (в частности – знаменитую Медную гору: «О-о-о»!!! Дас ист фантастиш!»).

Далее Гараев рассказал следующее.

Делом о пропаже туриста с самого начала занималось областное управление ФСБ.

Рассказ немца побудил местных товарищей провести проверку его слов. И в проход, из которого несколько дней назад вышел немецкий турист, ушла небольшая экспедиция: местный проводник, офицер ФСБ и ученый спелеолог из Москвы, которого срочно пригласили из географического института поучаствовать в исследовании пещеры.

– И они исчезли, – говорил Гараев. – Радиоволны там не проходят – в окружающих породах много железной руды, так что изначально радиосвязь с группой не предусматривалась. Но были оговорены жесткие сроки возвращения. И вот…

Так что мы решили не рисковать – информацию о «дьявольской трубе» в нашей службе изучали внимательно…

Поскольку события в Южносибирске и Затайгинске, и происшествие в пещере Ледяной горы одинаково нуждались в серьезном разбирательстве, было решено разделиться – Пиков и Шувалов отправлялись в Пермскую область. А Поперечный с Генцелем – в Западную Сибирь.

– Опять ехать на север! Надоели эти холода! – жалобно ныл Пиков, и ему поддакивал Шувалов.

– Ты же в Карелии не был! – поддел старшего лейтенанта Стерлигов. – В Москве отсиживался!

– Я – из солидарности с Валерой! – отвечал ему Шувалов.

– Ну, хватит! – прервал их Поперечный. – В Соликамск полетите вы! Опыт работы с адом и Сатаной у вас есть, так что вам и флаг в руки! А в Южносибирске пока ничего не ясно, так что мы с Иваном Ивановичем осмотримся, и если будет нужда – подтянем вас! Майор Стерлигов – остаетесь на месте. Будете, на всякий случай, в управлении – мало ли что!

– х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-

На Поперечного и Генцеля болото в тайге произвело тягостное впечатление. Своей унылостью, какой-то безрадостностью и главное – абсолютной неестественностью происходящего на нём, да и вокруг него.

Хотя и было уже начало марта, вокруг болота стояли высокие и по контрасту с белым снегом – какие-то очень уж слишком темные ели. Смесь черных и белых пятен (хвои и снега на ней) заставляла прикрывать глаза, так как этот контраст резал взор.

Третий фактор – яркое мартовское солнце, добавлял контрастности, а кроме того, отражаясь от болотной воды, лучи света слепили людей.

И наконец, само болото. Вполне летнее на вид, только что без зелени на поверхности воды, посреди заснеженного и еще даже не весеннего леса, оно выглядело инородным.

Обо всём этом думали Поперечный, Генцель и сопровождающий их офицер особого отдела войсковой части, которая обеспечивала охрану такого мирного сейчас на вид кусочка поздней весны посреди таежной зимы.

Благостность картины, правда, несколько портило ограждение в несколько рядов, плотно укутанное колючей проволокой и расположенные по периметру неуклюжие на вид стационарные огнемёты с направленными в сторону болота закопченными жерлами.

– Вот такое оно днём, – сказал особист-капитан, тихонько прикрывая дверцу УАЗа, на котором он привез Генцеля и Поперечного прямиком из штаба части. – Эти существа могут появляться и днем, но не любят солнечного света.

– Тогда давайте приедем сюда ночью, – сказал Поперечный, открывая заднюю дверцу и садясь на сидение автомашины. – Посмотрим на них в живую…

Кадры съёмки с мечущимися по поверхности болота темными бесформенными фигурами они уже посмотрели. Там же, в штабе части. В кабинете начальника особого отдела.

Сразу же, как только приехали сюда на автомашине прямиком с аэродрома Южносибирска.

Ночью болото производило совсем другое впечатление. При свете сполохов выплевываемого огнемётами пылающего напалма зловеще блестели «оконца» болотной воды, то тут, то там вспыхивали остатки болотной травы.

Но главное – снеговики.

Они были темно-коричневыми и уродливыми – болотный мох сфагнум, который образовывал торф, представлял из себя высохшие стебельки. Под действием силы притяжения эти тоненькие веточки, спрессованные в материал, по твердости превосходящий сталь, тем не менее оставались простым торфом, а потом горели ярко и весело. И по всей поверхности болота то здесь, то там в такт вспышкам пламени из жерла огнемета то и дело загорались чадящие гарью, но очень быстро сгорающие факелы.

Но что толку!

Поперечный наблюдал в бинокль, как на месте догорающего факела начинал быстро формироваться новый «снеговик». С легким хлюпаньем из болота, словно по волшебству, единым неуловимым человеческому взгляду движением вырывались перепутанные моховыми нитями бесформенные кусочки торфа. И мгновенно начинали слипаться друг с другом, чтобы через пару секунд восстановить сгоревшее существо. Которое, едва успев сделать лишь несколько движений, попадало под очередной выхлоп пламени и загоралось вновь…

Петр Петрович с изумлением наблюдал за этими бесконечно повторяющимся циклами. Поймав в поле зрения один из факелом, он долго смотрел лишь только на него. И зафиксировал пять одинаковых циклов: горение снеговика, восстановление фигуры кусками и веточками торфа, с которых ещё стекала вода, быстрые движения существа (снеговик пытался уйти с опасного для него места, но не успевал) – и новое попадание сгустка огня, выплюнутого очередным огнемётом.

Установки метателей пламени были расположены вокруг болота столь точно, что перекрывали площадь болота полностью – куда бы не спешили убежать снеговики, их обязательно накрывало пламя.

Подполковник замер, превратившись в столб; стоявший рядом с ним Генцель, у которого не было бинокля, теребил Поперечного за рукав, пытаясь что-то ему сказать.. Но тот, зачарованный этой картиной, ничего не чувствовал. Словно загипнотизированный происходящим на болоте, он мог лишь стоять и смотреть.

Вернул его к реальности не Иван Иванович, а капитан-особист. Стараясь преодолеть рев десятков непрерывно работающих огнемётов, он закричал на ухо Поперечному:

– Вот так – каждую ночь! Мы жжем – они восстанавливаются. А когда начнем светать, они делаются медлительными и постепенно исчезают. Сгорают, а новые больше не появляются…

Приведенный в чувство Поперечный в ответ прямо на ухо контрразведчику прокричал:

– А сколько всего их?

Отдав бинокль Генцелю, он ухватил за рукав шинели капитана и потащил его за собой. В сторону, подальше от ревущих огнеметов.

Иван Иванович припал к окулярам увеличивающего устройства и теперь жадно наблюдал за происходящим внутри ограды.

– Их количество постоянно меняется, – говорил капитан Поперечному. – От десяти – до пятнадцати, точнее я не скажу. Да и кто их считал? Нет, мы, естественно, осуществляем постоянную видеозапись, и с помощью компьютера каждый раз проводим счет. Но у нас постоянно получается разное количество.

– И что, каждую ночь вот так? – Поперечный говорил уже почти нормальным голосом – здесь, на лесной дороге, по которой они шли, рёв огнедышащих установок был уже едва слышен.

– В том-то и дело! И мы здесь, честно говоря, боимся, что однажды один или два огнемета дадут сбой, и снеговики вырвутся за ограждение. Проволока их не удержит, да их ничего не удержит! Там, на болоте, оставался вертолет – группу МЧС они съели, ну, это было ещё в самом начале. И вот в первую ночь после того, как мы установили изгородь и только-только опробовали огнеметы, они вдруг набросились на машину и разнесли ее за несколько минут на кусочки! Металл раздирали и рвали зубами и пальцами, как бумагу! Причем очень быстро.

– И где же остатки? – Поперечный остановился и, достав из кармана пачку папирос, закурил.

– Всё утонуло, товарищ подполковник! Это же болото! Как только огнем замерзшую поверхность отогрели и болото начало таять, все вглубь и ушло! Но видели бы вы, как они металл-то… Только скрежет стоял по всему лесу!

Какое-то время они стояли и курили. Просто курили, молчали и думали…

– х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-

Шувалов и Пиков, приехав в Соликамск, направились на этот раз прямо в управление ФСБ. Хотя обычно связывались с местными военными – ведь они были армейскими офицерами.

Итак, скоро они входили в дверь здания с вывеской родственного их собственной службе учреждения и застали здесь всеобщее ликование – пропавшая группа спелеологов нашлась! И не только нашлась, но и принесла с собой кое-что!

– Представляете, – рассказывал им майор ФСБ – начальник управления. – Оказывается, они заблудились на обратном пути! Немецкий турист не зря повторял всё время, что возвращался он «на автопилоте» – там множество боковых ходов и развилок. Наши и повернули не туда, куда надо! И плутали там всё это время!

– И что же, вы говорите, они принесли с собой?

– Запись голоса! Там действительно в глубокой пещере такое возвышение, как алтарь, и в нем широкое отверстие! И голос слышен! Но не все время, а как бы сказать-то… Время от времени.

– А с какой периодичностью? – спросил майора Шувалов.

– Ну, они были там около суток, – ответил майор. Он нажал кнопку и попросил заглянувшую в дверь девушку-секретаря принести всем чая. – Так вот, если по времени, то голос они услышали в 18 часов 53 минуты. И звучал он недолго – всего-то минуту. После этого полминуты был слышен какой-то гул и шум – трудно определить его происхождение. Затем опять появился голос – звучал он по времени секунд на пятнадцать дольше, и снова его сменил этот странный шум. И так – с перерывами, до 19 часов 35 минут, после чего уже больше ничего не было.

Поисковики обследовали всё вокруг, в том числе – отверстие. Оно неправильной формы, диаметром не более 30 сантиметров, и человек туда не пройдет. Не сможет! И визуально ничего не рассмотреть – на глубине чуть больше метра проём-лаз изгибается и уходит в сторону.

– Значит, так, товарищ майор! – Шувалов на правах старшего группа принялся распределять обязанности. – Я буду работать здесь, мне нужны записи голоса, материалы видеосъемки пещеры и доступ к оборудованию ваших экспертов. Я займусь исследованием голоса и аналитической работой. Валера, а ты…

– А я – ножками! – перебил его Пиков. – Всё понятно!

– Вот и отлично! Валера, всё в Кунгуре и вокруг этой горы Ледяной нужно объехать, обойти, облазить.

– Я понял! Мне машина нужна!

– Автомобилем обеспечим… – майор снова нажал кнопку вызова секретаря.

Получивший в Соликамске в своё распоряжение полноприводный японский джип, лейтенант Пиков занялся на следующий день обследованием окрестностей горы Ледяной.

Он начал с высокого откоса правого берега реки Сылва, откуда был вход в пещеру горы – как раз очередную группу туристов повели вглубь.

Те на ходу весело гомонили, расчехляли фотоаппараты и видеокамеры, а кое-кто – готовил телефоны со встроенными цифровыми камерами.

Пиков пожал плечами – сам он был как-то равнодушен к туризму, и вообще всяческим путешествиям… Наверное, специфика службы с командировками и постоянным постижением каких-нибудь тайн начисто уничтожила в нем простое человеческое любопытство. Преобразовав его в некую форму равнодушия, в хорошем смысле! На азарт во время работы это влияния не оказывало.

Он начал с расспроса жителей двух близлежащих поселков. Его интересовали легенды, слухи, вообще всё необычное, о чем люди обычно говорят на посиделках.

Слухи, конечно, ходили разные. Но всё это было как-то не тем, что искал лейтенант – к горе и пещере они отношения не имели.

Были и легенды. Основная – о знаменитом золотом уральском полозе – змее, который якобы в недрах этой горы и живет.

Сначала это Пикова заинтересовало. Но потом один из местных стариков – бывший геолог, на вопрос о золотом змее рассмеялся и сказал:

– Вы по всему Уралу проедьте, и везде вам будут рассказывать о золотом полозе! Это же самая расхожая байка! Золотоискатели когда-то придумали, наверное, еще при Демидовых! Нет никакого змея, ни здесь, ни вообще на Урале! И золота здесь почти нет, есть серебро, камни самоцветные. Так что не тратьте зря время!

Мысленно плюнув от досады, лейтенант заночевал здесь же, а на следующий день уже ближе к вечеру оказался на объездной дороге.

Движимый каким-то азартом и предчувствием, он сидел за рулем машины и ехал по дороге, ведущей вокруг горы. По ходу он внимательно осматривая всё вокруг.

Вскоре Пиков миновал поворот, ведущий к виднеющемуся вдали поселку, но поворачивать не стал – поехал дальше, постепенно забирая вправо.

И когда по его расчетам он оказался как раз напротив входа в громадную пещеру, по которой, скорее всего, уже водили следующую группу туристов, дорога вывела его прямо к домикам, выстроившимся вдоль дороги по обеим её сторонам. И вот здесь Пиков решил начать расспросы. Нагибая голову, через лобовое стекло он разглядел здание с развивающимся над ним «триколором» и затормозил рядом с ним.

Шувалов тем временем вот уже второй день занимался тем, что делать любил – анализом изучаемой информации.

Старший лейтенант расположился в лаборатории ЭАО (экспертно-аналитической отдел) управления ФСБ, получив доступ ко всей необходимой ему аппаратуре и оборудованию.

Начал он с того, что несколько раз прослушал запись голоса из пещеры. Произвел собственный хронометраж, сравнил с тем, который сделали непосредственно на месте, то есть под землей, поисковики. Всё совпало с точностью до секунды.

Затем Дмитрий посмотрел видеозапись. Внимательно несколько раз пересмотрел то место записи, на котором под разными углами было зафиксировано отверстие, из которого слышался голос. И полез в карман за записной книжкой.

Следующие несколько часов он связывался по телефону с самыми разными абонентами. В России и за рубежом. Затем ввел информацию в ноутбук и послал ее нескольким адресатам.

И стал ждать ответов. Одновременно занимаясь изучением голоса.

Невнятный басовитый голос он разделил почастотно, и вскоре смог отделить эхо от издаваемых кем-то звуков.

Работал он долго. И к тому времени, когда начали поступать ответы от его абонентов, уже был готов к тому, чтобы услышать очищенный от помех низкий сочный басовитый голос кого-то.

Но прежде, чем он смог разобрать содержание произносимых слов, ему пришлось ответить на несколько звонков и принять электронные сообщения.

И он, прочитав все, осмыслив услышанное по телефону, мысленно пожал плечами и отправился вниз в столовую пообедать и сразу же поужинать – было уже около пяти часов вечера.

Содержание сообщений не давали ему ничего.

Служитель Киевской патриархии отец Григорий сообщил, что переданное Дмитрием компьютерной почтой видеоизображение возвышения в глубине пещеры Ледяной горы алтарем не является и не может являться – приводились многочисленные доказательства, подтверждающие утверждение отца Григория.

Протоирей Ксенофонт из Московской патриархии прислал примерно такое же сообщение – нет никаких признаков того, что это возвышение глубоко под землей – древний языческий алтарь. Отец Ксенофонт вообще взял на себя смелость утверждать, что возвышение и отверстие – естественного, то есть – природного, происхождения. Впрочем, право на такое утверждение отец Ксенофонт имел – кроме семинарии, он обучался в свое время на отделении археологии университета.

Телефонные абоненты Шувалова также ничего интересного ему не сказали – явлений, подобных изучаемому сейчас Дмитрием, кроме случая с «адской трубой», нигде больше не зафиксировано.

Имеются в виду – достоверных, подтвержденных свидетелями. Те, что обычно называют слухами и народной молвой – не в счет.

Разочарованный Дмитрий приступил к окончанию работы с голосовыми частотами, и в конце концов смог ясно различить усиленный в динамиках голос.

Отделенный от эха, бас на чистом русском языке говорил:

«Я вас, лодыри, раздербаню! Мерзавцы! Ни один не хочет работать!»

После паузы, заполненной невнятным шумом, напоминающим гул голосов и как будто дружное хлопанье в ладоши, снова:

«Сволочи! Паразиты! Мне надоело вам говорить – мука должна быть соответствующей калькуляции! Вы что же делаете!!!»

Опять шум. И снова размеренный бас говорит:

«Убил бы паразитов! Да как вы можете, работать вот так, вполсилы? Когда кризис в стране!»

Старший лейтенант Шувалов выключил аппаратуру и потянулся к телефону. Ему уже всё было ясно, и он собирался звонить Пикову. Время на часах было – 19 часов 35 минут

Но тот сам как раз в этот момент позвонил Дмитрию. И вот что сообщил Шувалову:

– Я тут переговорил с руководителем администрации одного поселка. И только что побывал на местном зрелищном мероприятии. Теперь хочу доложиться…

Вот что вслед за этим рассказал Пиков.

Вход в ледяную пещеру был со стороны реки Сылвы. А примерно с противоположной стороны горы Ледяной прямо у подножия склона располагался небольшой поселок Заразва. И в нем, кроме механических мастерских, основное предприятие – хлебозавод. Который выпекает хлеб для всего района.

– Достопримечательность поселка – директор хлебозавода Густоплясов Виктор Петрович, – стараясь сдержать смех, докладывал Валерий. – У него – шаляпинский бас. Но абсолютное отсутствие слуха.

А все в поселке обожают слушать, как он басит: «Всех разнесу! Лентяи! Работать не хотите!»

Он так ругается на работе. Бас – сочный, низкий, громкий.

Вот его и приспособили для проведения зрелищного мероприятия. На склоне горы, прямо у дороги, есть пещера. Грот с высоким потолком. И вот время от времени после работы все они собираются там, приглашают Густоплясова, и Виктор Петрович начинает всех шутейно распекать. Ну, ругаться, как у себя на заводе, на своих рабочих. В гроте – приличное эхо, вот он басом ругается, а зрители от хохота падают, хлопают ему.

Я сегодня всё это сам видел и слышал. И на камеру записал. По моей просьбе глава администрации Андрей Афанасьевич всё это и организовал. А когда все разошлись – я эту пещеру внимательно осмотрел. И нашел в дальнем углу в стенке отверстие – широкое, но в него не залезть. Там сразу поворот вниз градусов на 70…

Шувалов всё это время слушал его с улыбкой на лице. Именно нечто подобное он и ожидал услышать. Один из его абонентов – известный в стране геолог, высказал предположение, что Дмитрий имеет дело с обыкновенной интерференцией звуков – где-то кто-то говорит, а по подземным пустотам звук голоса, изменяясь и преломляясь под воздействием эха, может преодолевать огромные расстояния. И при этом принимать самую невероятную форму.

– Кто-то где-то у вас там говорит басом, вот и кажется глубоко под землей черт знает что, – говорил геолог. – И на Сатану может быть похоже, и на инопланетянина. Вы поработайте со звуковыми частотами, проанализируйте как следует…

Что Дмитрий и сделал. И получил ожидаемый результат. А Пиков его выводы подтвердил.

– х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-

Тем временем оперативная группа милиции под руководством майора Терёшина постепенно приближалась к 91-му километру старокузнецкого шоссе. Опросы многочисленных жителей поселков и сел, находящихся вблизи дороги, ничего не интересного не дали. Правда, всё чаще жители окрестных деревень говорили о незначительной дрожи почвы. Непонятного происхождения, эта дрожь пробегала по земле, постепенно затухая, всё чаще и чаще. И пропадала.

– Чего тут может трястись – никто не знает! – сказала Терёхину одна из старух.

Но так как это отношения к разыскиваемому автомобилю иметь не могло, никто из опер группы на данную информацию внимания не обратил.

– х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-

Поговорив с Поперечным, Иван Иванович Генцель решил позвонить Шувалову в Соликамск и посоветоваться с ним.

Шувалов, давясь от смеха, сразу же рассказал Генцелю о результатах их расследования.

– А как дела у вас? – закончил он.

– В отличие от вашего у нас абсолютная неясность. Снеговики эти… Откуда они взялись, что из себя представляют? И главное – уничтожить их невозможно! Что посоветуете? Вы нашу информацию получили?

– Иван Иванович! Всё мы получили, смотрели с Валерой. И вот что нам кажется – нужно начинать расследование с ретроспективных моментов – искать истоки. Эти снеговики, судя по всему, появились недавно. Но главное – когда точно, откуда и – почему именно на болоте? Может быть, нам к вам подтянуться? Мы уже все закончили, сегодня допишем отчет, чтобы в Москве не возиться. И можем вылететь не домой, а к вам!

– Мы с Петром Петровичем об этом думали… Не нужно, Дима! Возвращайтесь в Москву, здесь пока фронт работ маленький – мы сами справимся. Завтра начнем опрос жителей районного центра, поговорим с военнослужащими… Если появится что-то новое, такое, что потребует вашего участия – вызовем.

– Но вы связь с нами держите! Дело-то у вас интереснейшее, «адской трубе» не уступит!

Опрос в Затайгинске проводил Иван Иванович. Поперечный взял на себя войсковую часть, районный центр – городок Зорькино, и еще несколько административных центров, располагавшихся в тайге, на границе с Затайгинским районом. Ему предстояло постоянно ездить и обеспечить сбор информации и изучение широкого круга.

Таким образом, Генцель обеспечивал розыскные действия в узком круге. Говоря проще – непосредственно граничащем с местом происшествия.

А непосредственно в районе болота был лишь одни населенный пункт – в нескольких десятках километров находился Затайгинск.

Работе Ивана Ивановича здорово способствовало то, что Затайгинский районный отдел милиции потерял во время поисков затерянных в тайге после аварии вертолета двух молодых милиционеров – Николая Викторова и Андрея Битова. Поэтому выделенные в помощь Ивану Ивановичу сотрудники, которые дружили с погибшими, распоряжения следователя из Москвы выполняли быстро, четко и, посланные за свидетелями, не возвращались без них. И работа у Генцеля спорилась.

Хотя назвать всех опрошенных Иваном Ивановичем свидетелями было преувеличением.

Никто ничего полезного сказать ему не смог.

Всем Генцель задавал одни и те же вопросы, варьируя лишь их форму, но не содержание. Суть его – что необычного было до нынешней зимы на болоте? Откуда могли взяться эти жуткие снеговики?

Иван Иванович опросил за неделю чуть ли не сотню затайгинцев. Это в основном были охотники, грибники, сборщики ягод, целебных трав и кореньев – люди, которые в силу своих увлечений постоянно ходят в тайгу и, естественно, время от времени попадают на болото. Или проходят возле него.

Вкратце суть ответов можно свести к следующему.

Болото никогда и никому не приносило никаких неожиданностей. То же – окрестные леса. Появление снеговиков было полной неожиданностью для всех.

– Если бы мы могли даже просто предполагать такое, разве бы послали болотом целую группу, да и еще во главе с главой нашей администрации? – горячился Богдан Петрович Коваль, руководитель одной из поисковых групп.

– Знаете, – рассказывал глава районной администрации Нечипоренко, – я руковожу районом уже больше двадцати лет – захватил еще советские времена. И никогда ни о чем необычном здесь не слышал. Медведь мог задрать грибника – было такое… Дети и взрослые в тайге пропадали – но ведь всегда находились. Да вот, хоть случай этот с аварией вертолета – всех ведь мы нашли и спасли! Правда, наши три спасатели погибли – но это как раз из-за этих вот снеговиков. До этого ведь с ними никто не сталкивался из наших, вот и…

И он пригорюнился.

– Но, возможно, что-то раньше, еще до вас, случалось?

– Нет. Спокойные у нас леса, хотя и тайга!

– Ну, а болото? Что можете припомнить интересного о болоте?

– Интересного – ничего! Тонули, конечно, и не раз в этом болоте! Еще в советское время два туриста ушли вглубь болот— и с концом! Искали их, рюкзаки нашли плавающие, слеги… Но это было лет тридцать назад! А последний раз лошадь у нашего поселкового ушла – и он как раз поймал ее в момент, когда она тонуть начала! Задними ногами в болотное «окно» попала, а тут как раз хозяин на ржание из леса выскочил. Ну, поймал ее за узду и помог вылезти… Но что же во всем этом интересного?

– Я же вам уже говорил: когда увидел следы, а особенно, капкан с погнутыми скобами и сломанными зубцами, сразу ничего не понял, – рассказывал егерь Григорий Боборыкин. – А потом дошло – в лесу появилось нечто! До этого нигде в округе ничего подобного не было, за это я вам ручаюсь! И вообще нигде у нас в Сибири не было!

– Чего же вы за всю Сибирь-то говорите! – спросил его Иван Иванович. – Откуда вы обо всей Сибири знать можете?

– Я – не знаю! А МЧС должен знать, как вы думаете? – и тут егерь хитро сощурился.

Генцель чувствовал подвох в вопросе, но пока не понимал, в чем именно кроется этот подвох. И ответил на всякий случай осторожно:

– Наверное… Это ведь МЧС…

– Вот видите! Конечно, должен! Они ведь сразу же обмениваются информацией после каждой операции! Почему же ничего не проверив, не подстраховавшись, полетели на вертолете на болото? И сели, хотя мы предупреждали их и о снеговиках, и об опасности! Да разве, если бы еще где-то такое, как у нас, происходило, они бы так себя повели? Вот и погибли все!

И вот тут Генцель оценил глубину здравого смысла егеря. Действительно… И тут же на ум ему пришел и еще один аргумент в пользу рассуждений здравомыслящего затайгинца: «Да не только в Сибири! В России – если бы где-то что-то подобное было, уж они, сотрудники ГРУ, информацию бы об этом имели!»

(Это был второй разговор с егерем Боборыкиным, первый состоялся в самом начале работы группы Генцеля-Поперечного).

– Ну, а вот болото? Ведь откуда-то взялись снеговики именно на болоте! И кстати, почему вы решили, что появились они именно там? Ведь вы-то нашли первые следы в лесу, в глубине тайги! И скелеты объеденных животных там же…

Генцель поправил очки и замер, ожидая ответа. Егерь усмехнулся:

– Это просто, товарищ следователь. Где была уничтожена вся группа наших поисковиков в январе? На болоте! Где погиб экипаж вертолета МЧС? Там же, и вертолет они сожрали тоже там. А появился хотя бы один снеговик где-нибудь после того, как солдаты оградили болото и стали жечь их каждую ночь? Нет! И восстанавливаются они все время там же, на болоте! Так что логово у них – где-то на болоте!

– А какое оно может быть, логово это? —допытывался Генцель.

Тут Боборыкин посмотрел на Генцеля, как на не совсем нормального:

– Товарищ следователь! Я с животными дело имею с рождения! И вот о них могу все рассказать! А о том, о ком я представления не имею – что я могу сказать-то?

– Ну, а где оно хотя бы может быть? – уже фактически цепляясь за соломинку, спросил Иван Иванович. И получил ответ, важность которого сможет оценить лишь позднее:

– На дне где-то! На болоте больше негде – всё открыто! Да и выгорело давно всё, что на поверхности! Вы не говорили с нашей Лукерьей – травницей?

– Нет, – сразу воспрянул духом Иван Иванович. – А кто это?

– Дорогина Лукерья, старуха. Травами лечит, корешками. Ну, и заговорами всякими. Она болеет сейчас, отлеживается, поэтому, наверное, вам про нее никто и не сказал. Жалеет ее народ.

– Миленький, болею я… Мне сказывали, что ты расспросы ведешь, болотом интересуешься… Только ничего интересного нет на болотах. Русалки, леший, водяной – сказки это…

Лежа на постели в полутемной комнате небольшой избушки, по виду – не менее столетнего возраста, укрытая стеганым одеялом, Лукерья на вид была и сама возраста чуть ли не столетнего. Но ум у нее был здравый, и глаза блестели по-молодому.

– Неужели никогда ничего необычного там не случалось? – с надеждой в голосе спросил Генцель.

Целительница задумалась.

– Знаешь, милый, сама я – ничего не замечала. Вот только на ум приходит одно… Только ерунда это, по-моему!

Иван Иванович насторожился.

– Вы рассказывайте, рассказывайте, Лукерья Ивановна! А я уж сам, с вашего позволения… Сам решу, а вдруг и важное это…

– Мама моя рассказывала. Она тоже травницей была, наследственное это у нас… И на болото, как я, она тоже всегда ходила. Есть травки, которые только там и растут… И вот она говорила, что как-то, рано утром это всё случилось, она как раз к болоту подходила. И вот что-то огненное на небе у неё над головой пролетело, и в болота вроде как камушки сыпанули – по воде зашлепали они.

– И что дальше? – жадно спросил ее Генцель, у которого враз от волнения даже запотели стеклышки очков.

– Ничего! Да ведь и было это давно, а рассказывала мне она как раз в начале Отечественной войны. Плакали мы все, когда объявили, что война началась. Мне тогда было десять лет, и вот вечером мама, чтобы меня отвлечь, что ли, рассказала об этом огненном шаре, что над болотом пролетел…

– А когда он пролетел-то? – Иван Иванович быстро «прокачал» в уме полученную информацию и оценил ее как бесполезную. И уверился в этом, когда на свой вопрос о происшествии с шаром получил ответ – еще до первой мировой войны!

На самом деле Иван Иванович получил еще одну ниточку. Но так же, как и первой, не придал значения. Не сразу оценил её важность!

Который час Поперечный и Генцель сидели за столом поселковой гостиницы, пили душистый чай на таежных травах (сушеные травы подарила Генцелю Лукерья Ивановна), похваливали его и обменивались полученной информацией. И когда стемнело – пришли к мнению, что без помощи им не обойтись.

Не было ни одной зацепки.

Поперечный объехал четыре районных центра, территории которых охватывали со всех сторон Затайгинск. И ничего касающегося их дела, да и вообще интересного, не узнал.

– Тут километрах в ста земля иногда подрагивает. Как от движения тяжелого железнодорожного состава, – рассказывал он. – Так там проходит железная дорога, по ней из Старокузнецка каменный уголь возят. Составы идут – до семидесяти вагонов, и тянут их не один, а два электровоза… Так что скорее всего, от этого земля и подрагивает… А больше – ничего интересного…

– У меня – так же, – вторил ему Генцель. – В обозримое время – никогда и ничего не предвещало появления чего-либо необычного в затайгинских болотах. Лет сто назад над болотом видели огненный шар. Всё!

– Ну, как мы сможем связать этот шар с нашими снеговиками? Взять хотя бы, что шар – раскаленный, а наши снеговики боятся как раз огня…

Иван Иванович поправил очки.

– Да я просто так, к слову, сказал… Всё равно ведь ничего интересного больше нет!

– Ну! – требовательно уставился на него Поперечный. – Теперь-то можно?

И он, достав из кармана связку ключей, указательным и большим пальцем взялся на брелок.

– Теперь, наверное, не можно, а нужно… – ответил ему друг и соратник.

И Петр Петрович сильно сжал пальцами оранжевый шарик.