1

Я проспала целую вечность. Не знаю где в это время был Дима, когда я проснулась, он сидел в комнате и смотрел телевизор. Конечно это была не его квартира, а номер в гостинице. Я смутно помнила, как мы приехали сюда накануне. Меня хватило тогда только на путь до кровати.

Был уже вечер. Другой вечер, не тот, в который я умерла… Дима заставил меня поесть и выпить кофе с коньяком.

— У тебя наверное сотрясение, — участливо сказал он, ставя передо мной поднос с едой. — Да и воды ты нахлебалась. Я не знаю можно ли тебе кофе и алкоголь. Но куриный бульон точно не помешает.

Я решила, что не помешает и коньяк. Поэтому съела и выпила все, что он принес. Это было непросто, но мне нужны были силы. К тому же после сна я ощущала себя вполне сносно. Просто была еще слишком слабой.

Я все время молчала. Кажется он чувствовал себя от этого неуютно. Но, честно, мне просто трудно было говорить. Процесс еды забрал слишком много сил.

Он молча следил за мной, пока я ела. И будто ждал с нетерпением окончания трапезы. Чтобы начать говорить самому.

— Ты понимаешь, я люблю ее. — Это было первое, что он сказал.

Я кивнула.

— Поэтому я не мог отвезти тебя в больницу.

Я снова кивнула.

— Они не знают куда я уехал. И мне придется вернуться скоро, я не хочу надолго оставлять ее. Боюсь, что они скроются, и я никогда ее не увижу…

— Ты спас мне жизнь. — Я улыбнулась.

— Что?.. — растерялся он. — Ну да…

— Я прожила так мало лет, но уже дважды разные люди спасали мне жизнь. — Я посмотрела на него пристально, как когда-то раньше могла смотреть. — Разве этот мир так плох? Разве можно его ненавидеть, если всегда есть кто-то, кто спасет тебе жизнь?

— Я не понимаю…

— Дима, почему они стали такими, а? Я не хотела этого, клянусь… Как мне жаль… Как бесконечно жаль. Они убили меня.

— Но ведь ты жива…

— Они убили что-то во мне. — Видя его замешательство, я перешла на другое. — Дима, что такое Лыково? Ты знаешь?

— Лыково?! — Удивленно переспросил он.

— Это слово… на табличке.

— На какой табличке? Лыково — это место, где их держали. Вику и Руслана. Деревенька небольшая в сорока километрах от города. Там, в лесу рядом с ней, был дом. Вика рассказывала мне.

— Лыково… — произнесла я и задумалась. В голове роились мысли, но Диме непременно хотелось общения.

— Постой, но ведь ты не Элла, — начал он горячиться. — Я слышал вчера их разговор, они избавились от тебя потому что ты — не Элла! Какие-то там родинки… Но откуда же ты знаешь про Лыково? А, постой, в том дневнике… Вика сказала, что отдала его! Эллин дневник? Ты там прочитала?

— Элла не знала названия пока жила в доме и писала дневник. Она прочитала его на табличке, когда ее вывозили оттуда в последний раз. — Я прикрыла глаза. Разговор начал меня утомлять. Опять хотелось поспать.

— Элла узнала… постой, я не понимаю.

— Я узнала.

— Ты узнала? Элла — это ты?! — Он вскочил. — Я должен позвонить ей! Я должен рассказать, что они ошиблись!!!

— Стой. — Мой голос, но не совсем мой. Или совсем мой. — Не надо.

Он осторожно присел на краешек кровати.

— Но почему… ведь…

— Просто не делай этого, ладно? — Я прикрыла глаза и блаженно поплыла в сон. Я знала, что Дима выполнит мою просьбу. Я умела заставлять людей делать то, что мне нужно. Нужная интонация, нужный взгляд… боже, как же все просто. С теми способностями, что я развила в себе раньше, я могла запросто поставить мир на колени.

Я опять очень долго спала. В какой-то момент меня вырвал из забытья тихий голос Димы. Я, едва приоткрыв глаза, увидела, что он сидит на коленях перед кроватью и гладит мою руку.

— Мне кажется, я люблю тебя. Как такое возможно? Я просто не хотел, чтобы Вика убила человека, поэтому я поехал за вами. А теперь я смотрю на тебя и мне кажется, что я люблю тебя. Я хочу остаться с тобой… но Вику я люблю тоже…

Я усилием вырвала себя из полусна и пробормотала:

— Это не любовь, это гипноз. Мы с ней умеем это делать. Это все не по-настоящему…

— Нет, это любовь. Я никогда не встречал таких женщин как вы… Элла!

— Мы не женщины, мы чудовища. И ты не нужен ни мне, ни ей, мы просто используем тебя. Дай мне поспать, уйди. — Я выдернула руку и отвернулась. Сразу уснула, но я знала, что он еще долго стоял на коленях и с благоговением касался моих разбросанных по подушке волос.

Когда я проснулась в следующий раз, Дима снова был наготове с подносом еды.

— Ты так и не уехал? — Спросила я, разглядывая омлет с салатом и румяные тосты. Я знала, что он не уедет, не оставит меня. Пока он был рядом с Ви — он был влюблен в нее, теперь, когда он рядом со мной — он любит меня. Видимо Дима был как-то по-особенну внушаем. Из тех мужчин, которые при первом же знакомстве падают на колени и с обожанием лобызают тебе руки. Это хорошо. Дима был мне нужен.

— Нет, я не смог. — Признался он, заботливо пристраивая мне на колени поднос. — Я буду ухаживать за тобой, пока тебе не станет лучше. А потом… если ты не прогонишь меня, я останусь с тобой. Что ты на это скажешь?

Я взяла кофе и с наслаждением вдохнула в себя его аромат. То, что нужно. Мне нечего было сказать Диме. Впрочем, он и не ждал ответа. Какое-то время следил за тем, как я ем.

— Тебя можно называть теперь Элла? — Спросил он. Опять хотел поговорить.

— Конечно. Элла… я быстро привыкну.

— Мне хочется рассказать тебе кое-что. То, что я знаю. Ты наверное хочешь услышать?

— Хочу. — Мне было все равно. Но ему хотелось поговорить, пусть говорит.

— Я думаю, что Вика и Руслан уже убивали людей. Сначала я не верил, когда она рассказывала мне, я думал, они корчат из себя Бони и Клайда, ну знаешь, такие крутые… убивают направо-налево. Но теперь мне кажется, все было правдой. Они убивали людей, которых знали со времен плена. Находили кого-то одного, Руслан пытал его и узнавал имена и адреса других, кто там был. И так они нашли очень многих. В разных городах. Вика умеет очень хорошо входить в доверие к людям, ну там если надо, например, куда-то пробраться. А Руслан… ты знаешь, они говорили, что Руслан болеет. Якобы его кто-то закодировал или загипнотизировал в том вашем ужасном доме. Сделал из него маньяка… Ты думаешь это правда? Иногда мне казалось, что это правда.

— Я не знаю. — Вздохнула я. — Я вспоминаю все очень туманно. Это уже мои воспоминания, не из дневника. Но они такие размытые… Быть может это всего лишь внушение. О том, что он жестокий. О том, что ему легко убить. Он внушил себе, или ему внушили. А может он просто сошел с ума… я не знаю.

— Но он не виноват, верно? Все равно он жертва…

— Я не знаю. — Я ела омлет и не чувствовала вкуса. Зачем он начал этот разговор…

— Даже если они убивали, если это правда, ведь это не их вина, верно? Я так всегда говорил себе. Но когда появилась ты… такая светлая, такая чистая… я был уверен, что они не причинят тебе зла! Я до сих пор не могу поверить… Вика, она не такая!

— Понимаешь, когда мы были там, в том доме… — Я отложила вилку. Мне хотелось это сказать и я сказала. Я говорила не Дима, а скорее сама себе: — Когда мы были там, Вика слишком много читала книжек по психологии. Она во всем начала видеть отклонения и патологии. Просто помешалась на этом. Руслан на кого-то сорвался однажды. Набросился, избил. А она сказала, что это не просто так, это последствия какого-то внушения, воздействия извне. Она так убедила нас, что мы поверили, что Доктор ставит на Руслане эксперименты. Руслану делали какие-то уколы каждый день, и мы решили, что это делает Руслана жестоким. Мы убедили сами себя, понимаешь? И его тоже. Он и правда становился все более и более неуправляемым после этих Викиных разговорах об экспериментах. И я тоже поверила в это! Но сейчас я понимаю… что все было не так. Мы увидели связь, которой не было на самом деле. Эти уколы могли быть чем угодно. Руслана мог заразить кто-нибудь из клиентов и его просто лечили от какой-нибудь болячки.

— Он внушил себе, что он маньяк? — Упавшим голосом спросил Дима. — Нет, я не верю в это…

— Я не знаю наверняка. Но это возможно. — Я откинулась на подушку и закрыла глаза. — А теперь мне нужно принять ванну и привести себя в порядок. Потом решим, что делать дальше.

— Послушай, еще одна вещь… меня беспокоит.

— Да?

— Это было пару месяцев назад. Я тогда только познакомился с ними и мы начали жить вместе. Я был в такой эйфории от Вики… знаешь, они ни о чем специально не рассказывали мне, но обсуждали при мне свои дела спокойно. Однажды вечером они принесли ящик шампанского, всякой экзотической закуски. Вика накрыла на стол, как будто мы что-то праздновали. Но что — они не говорили мне. Они были очень возбуждены, даже радостны. Позже, когда мы уже изрядно напились, они с Русланом стали обсуждать что-то. Говорить, что они уничтожили еще одно чудовище с выводком. Я спросил о чем они… Вика повернулась и сказала, что они убили мерзкую тварь, которая спонсировала их «приют». И радостно захохотала. А на следующий день, в новостях я увидел репортаж о том, что накануне на собственной даче был зверски убит Лев Демидович, депутат. Вместе с женой и двумя маленькими детьми.

Я молчала. Не двигалась. Лежала с закрытыми глазами и молчала.

— Элла, ты понимаешь что я говорю? Ты что, уснула?

— Я понимаю.

— Они убили детей, Элла… почему они убили детей? — Упавшим голосом спросил он.

— Потому что они не хотели оставлять свидетелей. И потому что Руслан… не любит оставлять кого-то позади себя.

— Им было всего три года. Близнецам…

Я лежала в ванне как труп. Свесив руку и голову с бортика. Мое тело не чувствовало тепла воды. Мое сердце не чувствовало, что оно есть. Мои глаза видели только разноцветную кафельную плитку. Я не могла шевельнуться. Как будто вот так замерла и умерла. Как бы я хотела, чтобы это оказалось правдой.

— Ты должен отвезти меня в Лыково, — сказала я, когда вышла из ванной. — Прямо сейчас. Ты знаешь где это?

— Да, я думаю, что да… но я не знаю где этот дом.

— Когда мы будем там, я покажу.

Он не мог мне возразить. Я знала, что не мог. Никто не смог бы… но разве я использовала когда-то свою силу во зло?

И все-таки он попытался возразить.

— Когда мы доедем, уже будет темнеть. Может завтра?

— Купишь по дороге фонарь. — Успокоила я его. — Постой, ты звонил Вике с тех пор как мы тут?

— Да. Я сказал, что уехал по делам, думаю, она ничего не заподозрила. Хотя… насчет нее я никогда ни в чем не уверен.

— Они все еще в твоей квартире?

— Да.

— Отлично. Это очень хорошо.

Когда мы выезжали из города, я увидела небольшой супермаркет, приткнувшийся к заправки. В голове моей, все более отчетливо стала прорисовываться картина того, что я должна сделать. Я попросила Диму остановиться возле магазина. Это оказалось кстати. Пора было заправить машину. Я взяла у него денег и оправилась в супермаркет, оставив его возиться с бензином. Какие же удивительно удобные магазины эти супермаркеты — там можно купить все, что может прийти в голову. Мне пришло в голову купить бутылку шампанского, два фонарика и пачку батареек к нему, ананас, виноград, конфеты, сливочное масло и сим-карту для мобильного телефона. Ах да, еще пачку соды. Я намерена была провести генеральную уборку в своем доме.

Дима дипломатично дожидался меня в машине. Я загрузила пакет с покупками на заднее сиденье и села вперед. Мы тронулись. Дима с опаской косился на часы. Я смотрела на небо. Нет, еще не темнеет. Еще есть время. И еще одно — мне тоже было страшно.

— Как ты думаешь, что там? — Спросил он через некоторое время.

Я молчала. Я не знала.

— Может там живет кто-то?

— Нет.

— Откуда ты знаешь?

— Чувствую. Это место проклятое не только для нас. Но и для тех, кто пользовался им. Никто не захотел знать что там произошло на самом деле. Никто не захотел знать, куда все исчезли. Пустой этот дом стал еще страшнее… А они, те люди… щекотали себе нервы когда пользовались рабами из этого дома. Игрались со смертниками. С теми, кого завтра могут расчленить. Что-то вставить другим людям, а что-то выбросить на помойку. А те, кому вставляли все эти органы — ты думаешь они хотели знать хоть что-то про дом?! Они молились о том, чтобы вообще забыть о его существовании. Или ты думаешь, что владельцы желали разобраться во всем? Нет, не думаю. Они мазали черным свои бессмертные души и знали, что может прокляты уже навек. Когда все пропало, исчезло — они сделали вид, что ничего и не было. Я не знаю точно что произошло. Думаю, Руслан убил охранников. Теоретически это было возможно. Он мог бы убить их даже голыми руками, главное, чтобы реакция не подвела. Как бы там ни было — ему удалось убить охранников. А потом он взялся за Доктора. Впрочем, может доктора он оставил напоследок. После охранников убил нашу престарелую воспитательницу. Потом кухарку, если она там оставалась. Садовника могли убить позже, он редко заходил в дом и, если не было выстрелов, вряд ли знал, что там происходило. Так все просто оказалось на самом деле. Все держалось на том, что повсюду была сигнализация — на окнах, дверях. В лаборатории и в кабинете Доктора. В комнатах отдыха — везде. Сигнализация и два охранника с оружием, которые вмиг бы среагировали. В этом было все дело. И еще в том, что никто так и не понял, что Ру уже давно не ребенок. Он очень сильный. Даже после нападения на охранника… впрочем, какое там нападение — он однажды повздорил с ним слегка и толкнул его в плечо. Это и считалось нападением. Так вот даже после этого никто не озадачился, не понял, насколько он опасен. Например, если в доме держат щенка овчарки, никому и в голову не придет, что через пару лет этот щенок, превратившийся во взрослого свирепого пса, может разорвать тех, кто его растил. Такая психологическая ошибка… Это в том числе доказывает, что никто не делал из Руслана маньяка. Никаких там уловок и гипноза. В противном случае они были бы более осторожны. И вот так просто… Руслан всех убил. А потом… он убил детей, которые там были. В последнее время там держали двух-трех подростков для трансплантации. Ну может еще была девушка для утех клиентов. Думаю, так же было и после того, как увезли меня.

— Вика рассказывала, что Руслан окончательно сбесился после того, как тебя увезли. Он сделал все это ради тебя!

Я дернулась.

— Не говори мне, что ради меня кого-то убили! Я не просила об этом.

— Прости… но у тебя такой тон, как будто ты… осуждаешь его. Но ведь они просто боролись за свою свободу.

Я почувствовала себя слабой. Бесконечно слабой.

— Наверное да… наверное я виновата сама. Я научила их этому. Превратить сердце в камень, спасать свою жизнь чего бы это ни стоило. Быть холодными к страданиям других. Но я не учила их убивать! Клянусь тебе… учила быть пассивными, когда ты не в силах помочь! Ведь это же другое! Кажется, что одно и тоже — но на самом деле другое! Я бы не убила тех детей, никогда! Даже чтобы спасти Руслана и Вику! Ведь если ты убиваешь невинных, чтобы спасти кого-то — ведь это теряет смысл… Я кажусь тебе конченой идеалисткой, да? Но мир должен быть немножечко в равновесии, хоть капельку! Я знаю. Это было идеально — все просто исчезли. Если все исчезли, все до одного — и охрана, и пленники — это полный тупик. Концов не найти. А если бы эти дети остались, они бы в конце концов проговорились. В милиции, где запросто мог сидеть кто-то из осведомленных о доме. Руслана и Вику начали бы искать. А так трудно спрятаться в мире, о котором ровным счетом ничего не знаешь! А так, раз никого нет — то кого же искать?! Это было идеально. Поэтому дом пуст. Сейчас и всегда он будет пуст. Проклятое место. Все кто знал о нем похоронили все воспоминания. Кто-то приехал на следующий день и увидел следы трагедии. Быть может кровь… беспорядок повсюду. И ни души! Ни живых, ни мертвых. Яма?! Но кто полезет в эту яму? Кто захочет знать что там? Яма, которая появилась как дьявольский знак в день смерти основателя этого проклятого места. Никто не хотел ничего знать. Возможно, туда еще раньше сбрасывали трупы. Ходили такие слухи. Представь, если бы кто-то из «клиентов» вызвал милицию, которая заинтересовалась бы Ямой… это могло бы зайти слишком далеко. Такие жуткие аморальные вещи замалчиваются лишь до определенного предела, но наступает критическая точка и все вырывается наружу. И тогда никто из владельцев, так называемой «крыши» — не станет мараться. Никто не прикроет и не защитит.

— Ты говоришь так, будто знаешь обо всем этом наверняка.

— Я знаю наверняка, поверь мне. Я знаю. Если бы я не умела чувствовать тончайшие нити человеческих настроений, просчитывать, прочитывать наиболее возможное течение мыслей — я бы давно была всего лишь почкой в брюхе какого-нибудь богатого старика. А уж про этот дом я знаю как никто другой. Я была невольным центром всего того зла, которое там творилось. Нет, скорее я жила в центре этого зла. Это была моя обитель. Почти колыбель. И я знала, как эта колыбель пугает развратных жадных до острых ощущений тварей, которые наведывались туда. Камера смертников… ты приходишь туда на экскурсию. Замираешь от сладкого ужаса. Но ты не хочешь иметь к ней никакого отношения, к этой камере! Всем плевать. Всем плевать на дом, они забыли о нем. Вот увидишь, точно тебе говорю. Руслан и Вика все сделали идеально…

Я смотрела на густые заросли, мелькающие за окном, и все расплывалось перед глазами. Идеально… Элла, не надо плакать. Только не плачь!

— А как вышло с тобой? — Спросил Дима. Закурил сигарету и закашлялся. Я подумала — наверное он только недавно начал курить. Мне приятно было вдыхать дым от его сигареты, почему-то приятно. Быть может, надо и самой начать курить? Говорят, это здорово успокаивает. — Ты вспомнила что случилось с тобой когда тебя увезли оттуда?

— Нет. — Отрезала я. Я действительно не помнила. Мои воспоминания из внешней жизни начались уже на стадии невесты Славы. В тот день, когда я очнулась после операции аппендицита.

— Думаю, есть довольно простые способы очистить человеку память. — Подумав, сказала я. — Даже временно внушить человеку, что он кто-то совсем другой. Мой жених, врач — он был зачем-то нужен владельцам. Может, им нужен был новый трансплантолог, кто знает. Каким-то образом им пытались манипулировать с помощью меня. Или только собирались манипулировать. Я ничего такого не замечала, но я же и не знала куда смотреть, верно? Я помню, в театре произошло убийство. Теперь я понимаю, что это Руслан убил профессора Куницына. Они с Викой вышли на него, наверное он был один из владельцев. Или человек владельцев. И через него нашли меня. Скорее всего Куницын как раз и занимался обработкой моего жениха. С помощью меня. Присматривал, так сказать… — Я замолчала на некоторое время. Мне пришла в голову интересная мысль и я высказала ее вслух: — Интересно, а скольких они успели убить? Может, поэтому дом и пустой? Потому что никого не осталось… Ведь тех, кто напрямую связан был с домом — было не так уж и много.

— Может, это и к лучшему? Теперь вам ничего не угрожает, это уж точно.

— Нам-то может и нет… когда я была маленькая, я читала рассказы про зверей, которые становились людоедами и…

— Лыково! — Воскликнул Дима.

Я невольно вжалась в сиденье. Я зажмурилась. Нет, я не зажмурилась. Видела, как проплыла мимо табличка с большими черными буквами «Лыково». Стало тревожно и одновременно как-то… странно. Как будто ностальгия. Как будто я возвращалась домой. Ненавистный, злой, опасный дом — МОЙ дом. Почти вся моя жизнь. Как я узнаю куда ехать дальше, ведь я всего лишь дважды проехала по этой дороге. Туда — и обратно. И кроме этой таблички с названием ближайшей деревни и не запомнила ничего. Но я ошибалась.

— Стой! — Скомандовала я. Дима послушно припарковался на обочине.

Я посмотрела на узкую грунтовую дорогу, робко свернувшую в лес.

— Нужно ехать туда. — Уверенно сказала я. — Дальше дорога будет получше, точно тебе говорю.

Мы свернули на грунтовку, и машина осторожно покатилась по заброшенной дороге. Дорога успела уже сильно порасти травой. Какие-то колючие кусты едва не царапали ветками стекла.

Дима пару раз недовольно что-то буркнул, но я никак не отреагировала. Всматривалась вперед, пытаясь разглядеть начало дороги, настоящей дороги — я была уверена, что она есть! Через пару километров черепашьего хода я уже решила, что ошиблась, ведь вела меня не память, а обманчивая подруга интуиция… но грунтовка неожиданно закончилась, деревья расступились и мы оказались на отличнейшей асфальтированной дороге! С деревьями, аккуратно рассаженными в виде аллеи. О да, это было мой дом… Сердце замерло у меня в груди, когда я увидела перед собой синие решетчатые ворота… Я вспомнила тот единственный раз, когда въезжала сюда. Не чувствуя страха, не предчувствуя ничего…

Сейчас мне было страшно. Но наполовину и торжественно. Да-да, как-то торжественно. На этот раз я въезжала как хозяйка. Когда хозяева клетки ушли — хозяином остается тот, кто живет в ней. Или жил.

— Я не вижу замка, как они открываются? — Почему-то шепотом спросил Дима.

Я вышла из машины и пошла к воротам. Вечерело и дом казался черной глыбой на фоне серого неба. Мрачный, какой-то готический, он напоминал мне остывший труп врага. Поверженного, но кто знает… какой опасностью может грозить его последняя агония. Я остановилась у ворот и долго смотрела на дом сквозь решетку. Как же быстро приходят в упадок дома, в которых никто не живет. Краска на воротах местами облезла. По дорожкам во дворе вольготно расползлась трава. От небольшого фонтана перед фасадом дома остался только затянутый диким вьюнком бортик, да облезлый лебедь, из распахнутого клюва которого когда-то вылетали струи воды. Я перевела взгляд на дом. Парадная дверь наверняка наглухо закрыта — она всегда была закрыта и открывалась только чтобы впустить гостей. Да и то не всех. И тут же на замок. Но там, на заднем дворе, была другая дверь, которую вполне можно было выломать. При мысли о заднем дворе по спине моей пробежал холодок. Я с силой надавила на глаза и сказала сама себе: — Он мертв. А я жива. Я хозяйка и пришла хозяйкой.

Почему-то это помогло. И когда на мое плечо сзади легла рука, я даже не вздрогнула.

— Ворота не закрыты. — Сказала я совершенно спокойно. — Тот, кто был здесь последним, не удосужился повесить замок. Или у него не было замка.

— Такая дикость сейчас идти туда. — Отозвался Дима. — Этот дом… он какой-то пугающий.

Он стоял рядом со мной и судорожно вглядывался в серую громадину. Я взяла его за руку и тихонечко сжала.

— Я читала, что брошенные дома всегда немного угнетают. Это потому, что энергетика веселья, счастья, радости — она очень легкая и рассеивается в течение нескольких месяцев без следа. Но злые эмоции, боль, страх, ненависть — плохое и темное — оно тяжелым грузом оседает на камнях, впитывается ими. И потом очень долго излучается. Годы, десятилетия и даже века. Поэтому пустые дома или старые развалины так пугают. Они пропитаны злом, которое прошло сквозь них. И не помнят радости.

Я посмотрела на него. Он был напряжен, как струна. Не отрываясь плялися на дом, как на какое-то чудовище.

— Господи, Дима! — Я дернула его, пытаясь вывести из ступора. — Я просто шутила, расслабься!

Я засмеялась, надеясь, что он присоединится ко мне, но вместо этого он прошептал:

— Думаю, это и в самом деле так. То, что ты сказала…

— Но ты же не боишься?

— Головой нет. Просто… ладно, если тебе надо туда, открой ворота.

— Вот и славно. Хороший мальчик. — Когда кому-то страшнее чем тебе, это уже перестает быть страшным, сама не знаю почему. Наверное все дело в ответственности. Я открыла ворота, стараясь не замечать отвратительный ржавый скрип. На ум стали приходить просмотренные когда-то ужастики, но теперь это только веселило. Мир состоит из штампов и аминь. Почему-то пришло в голову, что следующим штампом будет, то, что главные герои, не смотря на зловещие знаки, все равно на ночь глядя ломятся в дом с привидениями, будто напрашиваясь на неприятности. Но нет, постойте — нам ничего не грозит, ведь я сама привидение этого дома. А мой потерянный возлюбленный, утопивший меня недавно — главный убийца и отрицательный герой. Теперь дом не казался мне таким уж грозным. Теперь он был испуганным маленьким мальчиком, который за все свои провинности может быть жестоко отшлепан. Но нет, дом, не бойся меня. Я не стану наказывать тебя. Пока еще я не придумала как.

Мы поставили машину возле трупика фонтана. Дима предложил загнать ее за дом, чтобы не было видно с дороги, но я не дала ему сделать это. Машину и правда надо было спрятать, позже я придумаю куда, но уж точно не на задний двор. Уж поверьте мне — не туда. Я попросила Диму взять пакеты с заднего сиденья. Пока он возился, я еще раз бросила взгляд на мертвый дом с мутными стеклами окон и решительно двинулась в сторону заднего двора. Как все безнадежно изменилось, вымерло здесь… даже не верилось, что когда-то здесь без перерыва кто-то шнырял. То гости, то садовник со своими инструментами и горшками с рассадой, то кухарка выходила поиграть с собакой, то какие-то рабочие… Здесь были собаки… кстати, что они сделали с ними? Тоже убили? Или отвязали их и псы убежали в лес?

И еще всегда было светло. В этом время, когда опускались сумерки, вокруг дома зажигались красивые фонари. Я нашла их глазами. Они были так же мертвы, как и все остальное здесь.

— Ты разбираешься в электричестве, Дима? — Спросила я его. — Я думаю, тут все работало от какого-нибудь своего генератора, ведь нет никаких проводов, видишь? А как-то работало. Мы могли бы включить электричество.

— Незачем привлекать внимание. — Нервно отозвался он. — Да я и не понимаю в этом ничего, если честно. Даже не знаю, как этот генератор может выглядеть.

— Ну ладно, ничего страшного. По крайней мере у нас есть фонари и свечи. Где-то там должны быть свечи. — Мне надо было о чем-то говорить с Димой, отвлечь его, но в голову ничего не приходило. Да это было и бесполезно. Потому что едва мы зашли за угол дома… черт, надо было дождаться полной темноты. Дима вскрикнул и отшатнулся. Я инстинктивно схватилась за шершавую стену… чтобы устоять на ногах. Эта яма… Черный провал на фоне сероватой земли… здесь, на заднем дворе, никогда не росла трава. Я думала, ее все время убирают. Но сейчас поняла, что она просто не росла. Задний двор — это было довольно большое пространство, огороженное высоким каменным забором. Вдоль забора стояли три беседки, когда-то, видимо, затянутые вьющимися растениями. Но с тех пор, как появилась яма, никто больше не пользовался этими беседками. Никому не хотелось обходить яму, чтобы подойти к ним. Их даже не красили и не обновляли. Их даже не снесли. И теперь они были похожи на остовы каких-то умерших животных. Если дом был мертв, то беседки были мертвы вдвойне. Яма была между домом и беседками, как бы отгораживая их друг от друга. На самом деле яма была совсем не большая, метра два в диаметре, с неровными краями, но когда ты заходила за дом и видел дворик, ты ничего кроме этой ямы больше не мог видеть. Потому что она казалась угольно-черной кляксой на фоне однородной поверхности. Она была страшной… и дело не в том, что я с детства слышала про нее всякие мрачные байки. И не в том, что Вика и Руслан сбросили туда трупы, что, в отличие от тех баек, точно было реальностью. Яма была страшной сама по себе. Вещь в себе…

— Все в порядке, Дим! — Я улыбнулась и протянула ему руку.

— Черт, это та самая яма? — Он нервно хохотнул, взял мою руку, но идти дальше не спешил, мне пришлось чуть ли не силой потащить его за собой. — Выглядит зловеще.

— Глупости. — Отозвалась я. — Когда строили дом, видимо что-то нарушили и появился этот провал в земле.

— ты же говорила, что он появился, когда умер хозяин дома.

— Я так говорила? Хм…Я имела в виду, что нам так говорили, чтобы нас запугать. Это просто детские сказки, поверь мне.

Я старалась, чтобы мой голос звучал беспечно и осторожно тащила его к двери.

— Да, ты права, это всего лишь яма, — пробормотал Дима, но глаза его не отрывались от жуткого черного пятна.

— Точно. Сейчас мы разберемся с домом, а потом спустимся в яму.

— что?!

— Нужно убедиться, что Вика с Русланом и правда всех убили. И сбросили туда. Но не волнуйся, я сама спущусь, а ты можешь постоять наверху и посветить мне.

— Элла, ты сумасшедшая! Зачем это нужно?!

Я остановилась и посмотрела на него как можно серьезней.

— Мне нужно точно знать, что они убили всех. Что не выдумали это все. Для меня это важно.

— Я не хочу всем этим заниматься, — пробормотал он. Его глаза метались, будто он не мог выбрать куда ему важнее смотреть — на меня или на яму. — Я вообще не хочу тут находиться, я не понимаю смысла всего этого.

Ну вот, неужели придется возиться с этим паникером теперь… Я осторожно взяла его за подбородок. Пальцами коснулась двух точек, где бьется кровь… поймала его взгляд… дыхание в один ритм… Тихо-тихо, как шелест ветра:

— Мне нужна твоя помощь. Яма не страшная.

Он дернулся, освобождаясь.

— Я не боюсь, Эл. С чего ты взяла. — Смущенно отвел глаза.

— Я знаю, что не боишься. — Ответила я и занялась дверью.

Тот, кто был последним — не запер ее. У него не было ключей. Или он слишком спешил уйти и знал, что не намерен возвращаться сюда никогда.

 

2

Дверь открылась почти бесшумно. Стоило мне ее посильнее толкнуть бедром — и она открылась. В лицо ударил запах дома… наполовину знакомый — смесь каких-то специй, которые постоянно использовала наша повариха и средство для мытья полов с запахом лимона… я попала в объятия запахов своего детства, и на миг мне стало почти спокойно. Это был плохой дом и плохое детство, но это был мой дом и мое детство. Других я не знала. Отсюда это чувство — возвращения. Но другая часть запахов была чужой. Затхлость пустого непроветриваемого помещения, нечто, похожее на едва уловимый запах сушеной рыбы и что-то еще… я поняла, что специи и лимонное средство для мытья — это лишь мое воображение. За это время они, эти запахи, не смогли бы сохраниться. Я прикрыла глаза. Как долго этот дом стоял пустым? Как долго за окнами шумели листьями деревья, день сменялся ночью, шли дожди и гремел гром, пели птицы… а здесь, за этими стенами — была абсолютная тишина? И ничего не двигалось, кроме пыли. Дом неподвижно смотрел через окна на лес и на небо. И все что у него осталось — это мегабайты боли, страданий и зла, впитанные когда-то его стенами. Потому что радость и добро — они исчезают в первые пару месяцев. А может, потому что радости и добра здесь и не было никогда. Отчаяние, чувство безнадежности, ужас приготовленного к убою зверя, одиночество, тоска. Дом рад был видеть меня. Свое любимое дитя. И дом подобострастно складывал к моим ногам свои накопленные сокровища. Но здесь была любовь… черт, стоп! Теперь это не имеет значения.

Мне захотелось плакать. Развернуться и убежать. Вместо этого я вдохнула мертвый уставший воздух и шагнула внутрь. Большой холл, на весь первый этаж. Окна, забранные фигурными решетками. Много окон. Сейчас они были серыми проемами на фоне темноты, но света из них было достаточно, чтобы я могла различать предметы. Я сделала несколько шагов и оказалась в центра зала. Повернулась к Диме. Его силуэт отчетливо вырисовывался в дверном проеме. Мне показалось, что я нахожусь в пасти чудовища. Вошла в нее сама… но еще не поздно развернуться и выскочить туда, на свет. Пока дверь еще открыта… Но в то же время меня не покидало чувство, что там, снаружи — ничуть не безопасней чем здесь. На миг я почувствовала себя маленькой девочкой, которая не может принять решение. Зло знакомое — здесь, в клетке, за решетками. Зло неизведанное в серой мгле снаружи. В чреве чудовища уютно и тепло. Я выбрала чудовище. Какие-то смутные воспоминания… когда-то я могла сбежать, у меня был шанс. И я не воспользовалась им, и сейчас я поняла почему. Неизвестность всегда страшнее. А с домом я вполне научилась управляться к тому времени. Я прикрыла глаза. Вдохнула поглубже. Что же было тогда? Вот-вот, почти уловила… то воспоминание… Новогодняя ночь. Белый пушистый снег падает за окнами и такая ватная повсюду тишина… Очень поздно. Быть может, часа три или четыре ночи. И до рассвета еще далеко. Но я не сплю. Я стою посреди холла, на этом самом месте. В доме никого нет, кроме охранника и нас троих — меня, Руслана и Вики. Я не знаю где охранник, но я вижу связку ключей, которая валяется под столом. Из комнаты поварихи раздается музыка. Я подозреваю, что охранник там. И подозреваю, что он добрался до запасов спиртного в буфете и хорошенько отметил приход нового года. И, быть может он ОЧЕНЬ хорошо отметил, ведь ключи я нашла на кухне и теперь вот сама положила в холле, под его стол. Мы можем бежать, все втроем. Но у нас нет зимней одежды. И мы не знаем, далеко ли отсюда до города. И мы не знаем, на чьей стороне милиция. И мы знаем, что нас скорее всего убьют каким-нибудь страшным образом, когда поймают.

Я открыла глаза. Почувствовала, что Дима уже стоит рядом со мной.

— Я не решилась. — Прошептала я. — Просто не решилась. Но мне следовало решиться, тогда быть может все сложилось бы иначе. Не стало бы так плохо!

— Ты о чем?

— Я вспомнила… мы могли сбежать отсюда, давно еще. Но я испугалась… неизвестности. Знаешь, я ошиблась. Ведь неизвестность всегда таит в себе ОБЕ возможности. Мы боимся неудачи и не решаемся. Но ведь возможна и удача! Я не решилась, и все стало слишком плохо. Безнадежно плохо. Руслан сошел с ума. Погибли люди, самое страшное — дети… Даже если бы нас поймали и убили — это спасло бы тех, кого они сами потом убили. А если бы мы сумели выбраться, скорее всего эту лавочку прикрыли бы еще раньше. Я поняла очень важную вещь, теперь уже поняла. Если мне кажется, что я должна что-то сделать, это следует сделать. Не раздумывая, не прикидывая шансы. Просто сделать, ты понимаешь?

— Да, я понимаю. — Каким-то чужим тоном ответил Дима. — Я всегда так делаю — не задумываясь, как в омут с головой. И у меня все получается! Если бы мы были раньше знакомы, я бы научил тебя…

— Это здорово. — Хохотнула я, обрадовавшись, что он больше не боится. — Достань фонари и вставь батарейки, я пойду найду свечи.

Я поднялась на второй этаж. В холле ничего подозрительного я не заметила, но наверху все оказалось иначе. Света было маловато, но я конечно же помнила расположение комнат. Сначала я двинулась по коридору к столовой. Коридор был узкий, ведь с одной стороны были внешние помещения с окнами, а с другой внутренний «дом», в котором держали пленников. На проход оставалось совсем мало места. У входа в столовую я едва не упала, споткнувшись о стул, преграждавший мне путь. Будто кто-то выкинул этот стул из столовой, навстречу тому, кто шел… Или тому, кто выломал дверь. Дверь уродливо покосилась и держалась только на нижнем креплении. Я вошла. Свечи хранились в ящике большого старинного буфета. Очень быстро я их нашла. Я все помнила! Такое странное чувство, как дежа-вю… Моя память — будто просмотренный когда-то фильм. Она вернулась, но странно, отстраненно. И я чувствовала себя так, будто попала в заброшенные декорации этого фильма. Где-то были спички. Я знала, где они лежат, точно знала, но не могла почему-то сообразить. Серое окно сбоку отвлекало меня… и этот перевернутый стол у меня за спиной… я закрыла глаза, и позволила моей руке все сделать самой. Открыла дверцу буфета, нащупала конфетницу… о да, все на своих местах, так было принято у нашей тети Лены. Вот он, коробок со спичками. Зажгла толстую свечу. Глаза сначала совсем ослепли, но постепенно я стала видеть помещение вполне отчетливо. Я позволила себе потратить драгоценных несколько минут, чтобы пройти со свечой по комнате. Господи… Стол валялся кверху ножками, и бурые пятна с комками чего-то засохшего на одной из ножек рассказали мне о том, как погибла тетя Лена. Некий мазохистский порыв заставил меня сесть на корточки и понести свечу к самой ножке. Я увидела приклеившиеся волоски… меня передернуло от ужаса и отвращения, и я вскочила, едва не загасив свечу. Когда пламя перестало плясать тенями по стенам, я уже была почти спокойна. Времени и правда оставалось мало, мне следовало поспешить. Нужно было зайти в нашу спальню, в нашу бывшую спальню… Я быстро пошла по коридору. Старалась не думать, отключиться от всего, но всей своей кожей ощущала, как призраки прошлого пляшут вместе с пламенем свечи вокруг меня. Я пришла и оживила труп дома. И он начал интенсивно излучать все, что вобрал в себя когда-то. Зло. Боль. Отчаяние. Я миновала дверь «гостевой». Но не той гостевой, что была для гостей, нет. Это была комната, где жили недолгие пленники. Внутренняя комната. Душное сердце нашего дома. Здесь недолго проживали, кто шел на органы. Или на сексуальные утехи извращенцам. А потом все равно на органы. Впрочем, иногда их успевали нечаянно убить во время этих игрищ. В этих случаях оперативно появлялся какой-то доктор из города с контейнерами, и в одной из нижних хозяйских комнат вырезал то, что можно было еще вырезать у не успевшего остыть трупа. Я ни разу не была в том помещении, где проводились экстренные операции. Я очень молилась всегда, чтобы не побывать там никогда.

Я порадовалась, что то, что мне сейчас было нужно, находилось в нашей спальне, а не в гостевой. Не смотря на то, что сердцем всего плохого мы считали всегда яму, сейчас я точно поняла, что яма была не более чем страшилкой. Настоящий ужас был именно в гостевой. То, какие страдания испытывали запертые там дети — то, что они переживали, прежде чем переставали ассоциировать себя с миром людей… Прежде чем понимали, что они лишь вещи, игрушки, по нелепости способные ощущать боль и страдания… прежде чем они понимали, что никогда больше не увидят своих родителей и вообще нормальных людей — все это страшным ядом пролилось в этой комнате. Откуда-то я слышала, что если в квартире умер человек и долго пролежал там, то трупный яд пропитывает там обивку и пол, и в квартире этой нельзя жить. Так вот, гостевая комната, мимо которой я с замиранием сердца пронеслась, казалась мне в стократ более отравленной, чем комната с мертвецом. Ведь здесь умирали и разлагались души, а не тела.

Я подошла к двери спальни. Это была только наша спальня — моя, Руслана и Вики. Другие пленники там не бывали. Спальни я не боялась. Смело вошла. Свеча осветила две большие кровати — поместилось только две, обычно мы спали вместе с Викой, а Ру отдельно. Но иногда менялись. Две тумбочки между кроватями, где мы хранили всякие свои мелочи. Зеркальный шкаф, в котором сейчас отражалась моя свеча и испуганное вытянутое лицо. Мое лицо. Запах здесь был таким знакомым… Наш запах. Едва-едва уловимый, но он был. Какой-то особенный, похожий на запах роз. Я вспомнила духи, которые нам дарил постоянно Серж — одни и те же, много лет. Я не знаю как они назывались, помню только белую ребристую бутылочку из шлифованного стекла. И аромат, в верхней ноте и правда похожий на запах роз. Несколько чахлых кустов роз росли у нас во дворе, поэтому я знала, как пахнут эти цветы.

Меня охватило чувство покоя. Захотелось лечь в постель, завернуться в одеяло и забыться. Это было мое место. Мое родное место, боже мой… Постели были аккуратно застелены. Мы всегда застилали их по утрам, значит и в тот раз Вика с Русланом тоже не забыли сделать это. Дневник я сначала хранила в щели между плинтусом и стеной, под кроватью, но это было не очень удобно, часть его всегда торчала наружу. Поэтому я стала прятать его в матрасе. Разрезала его дно аккуратно и в образовавшуюся щель засовывала дневник. Конечно я рисковала, но матрасы в последние пару лет никто не тревожил. Надежнее места я придумать не смогла. Впрочем, та вещь, за которой я пришла сейчас — прекрасно помещалась в щель возле плинтуса.

Я оставила свечу на полу, чтобы она освещала пространство под кроватью. Кровать была широкая, поэтому мне пришлось лечь на живот и, вытирая собою слой накопившейся пыли, заползти под нее. Через полминуты нужная мне вещь была уже у меня в руке. Вместе с фантиком от конфеты, кем-то небрежно сброшенным в щель между кроватью и стеной.

Я села на пол и уставилась на этот фантик. Не знаю почему, но мне вдруг стало жутко. Даже здесь, в этой моей комнате… как будто холодом подуло. Я медленно поднялась. Взгляд упал на тумбочку. На тумбочке была постелена бумажная салфетка, на ней несколько конфет. В таких же обертках, как та, которую я держала в руке. Два бокала с чем-то темным. Я взяла свечу и поднесла поближе. Подняла бокал. Вино. Налито всего на полтора пальца, видимо, просто не допили. Мне подумалось, что так мало вина должно было испариться, оставив только осадок. Или какие-нибудь мошки упали бы в него. Но на стенках бокала не было никакого осадка, даже если предположить, что вина было больше и оно все-таки испарилось. Да и не в этом дело! Бокалы не были пыльными! и конфеты тоже, я специально провела пальцем по одной из них.

Здесь, в этой комнате, в этой спальне, в этом самом спокойном, не вызывающем никаких плохих воспоминаний помещении дома — могли пить вино только они! И причем — совсем недавно! Что притягивало их сюда?! Что заставляло возвращаться?! Как я ошиблась, решив, что дом давным-давно пуст… оказывается, здесь бывали гости! И быть может — не единожды! Их тянуло сюда, в отчий дом…

Я смотрела на конфеты и на бокалы. На секунду мне показалось, что я здесь не одна, что они, Вика и Руслан — сидят рядом. Мне стало так неуютно от этого ощущения, что я взяла свечу и как можно быстрее покинула комнату. Если я стала бояться их, то как же я смогу сейчас осуществить задуманное? Еще одно усилие над собой. Еще один удар ногой по трепещущей шее страха. Не боюсь.

Дима внизу уже успел выложить на стол все, что я купила в магазине. Теперь он стоял и озадаченно светил фонариком на то, что лежало перед ним.

— Мило. — Сказал он. — А где же хлеб?

— Зачем хлеб? — Не поняла я.

— Ну чтобы намазать им масло. Зачем нужно масло без хлеба?

— Пошли к яме. — Я забрала у него фонарь и решительно двинулась в сторону выхода. Нужно было еще взять веревку. Возможно, в сарае с садовыми инструментами было что-то похожее.

Оказалось, найти веревку было не так-то просто. Если бы я подумала о ней в супермаркете, я бы сэкономила массу времени. Пока я, держа в зубах фонарик, рылась в пыльных ящиках, я размышляла о том, как много важного еще я могла пропустить. Например, мобильный Димы… что если у него села батарейка? Тогда все теряло смысл. Если из-за подобной мелочи весь мой план может рухнуть — как я могу рассчитывать, что мне вообще это удастся?! Или, быть может, я потому и небрежна, что не хочу, чтобы у меня получилось?

В последние несколько часов мне казалось, что мною управляет какая-то внешняя сила. Чья-то воля говорит мне, как следует поступить. Нет, это не так, чтобы кто-то влез в мои мозги и командует, нет… это похоже на то, будто кто-то рассказывает мне, как будет лучше. Я не обязана подчиняться, я могу поступить как захочу. И все-таки я отдаюсь этой потусторонней воле, позволяю ей вести меня. Потому что чувствую, что иначе нельзя. И еще потому что я сама призвала эту силу, чтобы помочь мне. Может, это бог говорит мне как поступить? Он направляет меня? Ну да, знаю, это похоже на шизофрению.

Пока я рылась в сарае, Дима сумел отыскать веревку где-то в доме. На небе взошла полная луна и стало светлее. Я даже удивилась — никогда не думала, что луна дает столько света. Двор будто наполнился голубоватым свечением. Я сказала Диме — «посмотри как прекрасно». Мне не хотелось, чтобы он думал, что это жутко. Простое правило психологии от Эллы — растерянному испуганному человеку очень легко задать новое настроение — нужно просто облечь его в слова.

Дима сказал, что можно привязать веревку к опоре беседки. Пока он это делал, я стала на колени над черным провалом ямы и посветила туда фонарем. Было бы легче, если бы я увидела дно. Быть может мне бы и не пришлось спускаться. Но нет, никакого везения. Луч фонаря будто проглатывала тьма. Я не смогла совсем ничего увидеть. Придется спускаться. С учетом моего иррационального страха высоты… брр! Меня передернуло от одной мысли о том, какая бездонная пропасть может быть подо мной. Ладно, я читала все эти умные книжки, я знаю, что мой страх — только в моей голове. Это все пустое.

— Зачем тебе это? — Негромко спросил Дима. Он уже стоял надо мной, держа в руках веревку.

— Крепко привязал?

— Вроде да. Не важно, все равно я буду держать. Элла… я бы мог спуститься с тобой, но кому-то одному нужно остаться наверху. Хочешь я спущусь, посмотрю что там и как, и расскажу тебе? А ты останься здесь.

Я улыбнулась. Ну надо же, чего это вдруг он стал таким отважным.

— Я должна сама. Пока все что я знаю об их побеге — это только твои слова. Не то чтобы я не доверяю тебе… ну пойми сам, лучше самой убедиться. Мне нужно хоть какое-то доказательство… если они сбросили всех в яму — я получу это доказательство.

— Но, Элла, разве то, что они на свободе — это не доказательство? То, что дом пуст?! Разве этого мало…

— Ты не понял меня! Я хочу убедиться, что они убили всех, понимаешь?! Что они убийцы! Вернее… черт, конечно же я надеюсь убедиться, что это не так.

— Какая теперь разница…

Я усмехнулась. Мне нечего было ему ответить.

— Давай веревку и фонарь. Надеюсь, мы скоро закончим.

Простое правило психологии от Эллы — если убедить себя, что твой страх иррационален, что он живет лишь в твоей голове и не имеет никакого отношения к тому, что вокруг — ты почти перестаешь чувствовать этот страх. Всего лишь яма. Всего лишь непроглядная темень внизу. Всего лишь несколько трупов. В этой яме нет ничего живого. Раз нет живого — никто не нападет на тебя. А боязнь темноты — это атавизм, доставшийся нам в наследство от пещерных жителей. Опаснее всего было, что я ни разу не спускалась по веревке. И не представляла, как это делается. А высоты я не боюсь. Точно не боюсь… со мной ничего плохого не случилась, когда я прыгнула во время пожара. Хуже было бы, если бы не прыгнула… высота спасает… плевать на темноту я боюсь высоты!!!

Я замерла, прикрыв глаза. Та-ак, с такими настроениями ничего не выйдет. Спокойно, Элла…

— Там не очень высоко, я думаю. — Вдруг сказал Дима, будто прочитав мои мысли.

— Откуда ты знаешь? — Прошептала я.

— Я изучал когда-то почвоведение, по работе надо было. В этих местах почвы не позволяют образовываться большим провалам. Поэтому я уверен — в этой яме совсем неглубоко.

Конечно я не собиралась спорить со специалистом! Более того, мой разум радостно схватился за эти доводы, и я заметно приободрилась.

— Да, действительно. Откуда здесь быть глубоким пещерам, правда? — Я сказала это больше себе, чем ему. — Давай-ка побыстрее закончим с этим.

Дима обвязал веревку вокруг моего пояса, другой конец веревки был каким-то хитрым образом обмотан о стойку веранды, а потом приходил в руки Диме. Он сказал, что видел, что так делают в кино.

Я надела на руку фонарь и начала спуск. Это было довольно сложно, я старалась цепляться о земляную стену ямы, хотя это было бесполезным занятием. Ломала ногти, осыпала земляные комки и слушала, как они глухо падали где-то внизу… Я так занята была своим дилетантским спуском, что страх высоты совершенно пропал. Надо запомнить для себя еще одно правило — реальные трудности всегда вытесняют всякую эфемерную чушь из головы. И еще — когда ты смотришь на яму — тебе действительно очень жутко. Но если ты внутри ямы — начинают работать другие механизмы. Ты просто живешь и все. Секунда за секундой. И бояться некогда. Я начала спускаться быстрее, перестала цепляться за стены и просто как по канату стала карабкаться вниз.

Внезапно я поняла, что стою на чем-то зыбком и сыпучем. Поверхность постоянно уходила у меня из-под ног, будто вытекала, и мне пришлось без перерыва перебирать ногами. Это было похоже на очень сухой песок Я подняла голову — вверху был круг голубоватого света и голова Димы. Не то чтобы я видела, что это именно Дима, просто догадалась. Особенно когда он крикнул мне. Спросил как я. Глубокая могила… я тряхнула головой, отгоняя панику. Крикнула Диме, что со мной все хорошо, и я на дне.

— Включай фонарь, смотри как там все и скорее назад!

Это было разумно. Но мне не хотелось включать фонарь. В анонимной темноте было уютней. Какое-то время я стояла неподвижно, стараясь совладать с давящим страхом. Глубоко дышала. Пахло землей, какой-то пересушенной. Только землей, говорила я себе. Но еще пахло сушеной рыбой, едва уловимо. Может быть сюда сбрасывали мусор? Нет, я знала, что мусор сюда не сбрасывали. К яме было странное отношение, никто не решился бы… но и трупы наверняка не сбрасывали. Это было бы неразумно — яма была такой заметной. В случае какого-нибудь обыска сюда бы непременно заглянули. Так я успокаивала себя. До Руслана и Вики сюда никто не сбрасывал трупы. Пора было включать фонарь. Быстро закончить и наверх, прочь из этой могилы.

Я зажгла фонарь. Какое-то время луч света дергался по стенам, это дрожала моя рука. Всего лишь несколько секунд — не больше! Потом я успокоилась.

Это не было дно колодца. Скорее это было какое-то подземное помещение. Вероятно это помещение существовало еще до ямы. Просто сверху что-то изменилось быть может в давлении и образовался провал в виде нашей ямы. В помещении были каменные стены. Пол сильно засыпан песком, может быть сверху зачем-то сыпали сюда песок, хотели засыпать яму, но передумали? Не знаю. Если отойди подальше — можно было разглядеть каменные плиты на полу. Я вспомнила, один рассказ Сержа, который приняла за выдумки. Он говорил, что его род очень старинный, дворянский. Много лет назад, задолго до революции, на месте этого леса была деревенька, которой владели его предки. Деревенька была бедная, земли чахлые. Постепенно люди ушли отсюда или поумирали. Все пришло в упадок, запустение… Лес вернулся быстрее, чем из деревни пропали последние жители. Отец Сержа еще в молодости отыскал это место по архивам. Он хотел построить дом на месте поместья своих предков, но следов поместья не осталось. Зато он нашел фундамент часовенки, которая когда-то стояла в деревне. На месте часовни он и построил дом. Я вспомнила какие-то старые приключенческие книжки, которые читала в детстве. Очень часто из церквей и монастырей шли подземные ходы. Может и под часовней предков Сержа были такие ходы? Но почем тут так сухо? Даже трудно дышать… Я стала осторожно спускаться с песчаной насыпи. Неровный свет фонаря выхватил несколько серых груд почти у подножия песчаной горы… Я осторожно высвободилась из веревки, которая изрядно стесняла движения и присела возле первого трупа. Я никогда не видела трупов, но мне было совсем не страшно. Немного напрягал странный воздух, который густым теплым облаком будто бы затекал мне в ноздри. Кажется он двигался, этот воздух… впрочем, сейчас было не до того. Я стала рассматривать труп. Он сильно усох и стал действительно каким-то серым. Глаза были ужасны… высохшие и запавшие. Зубы обнажились в неприятной улыбке… светлые редкие волосы. С этим телом было что-то не так… оно было каким-то… искаженным что ли. Я старалась не разглядывать деталей, к горлу и так подступала тошнота, но эту искаженность я заметила даже боковым зрением. Нет-нет, я не хочу знать, как убили этого человека! На среднем пальце блеснул перстень в виде змеи, с большим зеленоватым камнем. Конечно же это был Доктор. Мертвый и безопасный псих. Я захихикала. Вид Доктора, в котором он пребывал сейчас, показался мне очень забавным. Я легла рядом с ним и повернула голову, разглядывая дырку в его голове. И мне стало еще смешней. Краем уха я слышала чей-то голос, видимо это Дима звал меня, но сейчас было не до него. Этот восхитительный аттракцион трупов… Я подползла к следующему трупу. Он оказался еще смешнее. Потому что лежал на спине, а голова смотрела в землю. Таким удивительным образом смотрела в землю, что я забилась в радостной истерике. Это был женский труп, наверное наша тетенька Леночка, которая готовила нам еду и присматривала за нами. Сухая тетенька Леночка. Я каталась по полу и смеялась, как полоумная. Фонарь валялся на трупе и равнодушно светил в стену. Каким-то неимоверным усилием, всхлипывая, я взяла в дрожащую руку фонарь (мне казалось, что даже рука моя содрогается от смеха!) и принялась искать себе новое развлечение. Еще один труп лежал рядом с надзирательницей, но это было все! От разочарования я заплакала. Где же еще трупы?! Где же дети?! Я хотела детей!

Чей-то смех заставил меня встрепенуться. Я потянулась за фонарем, но помещение вдруг наполнилось голубоватым сиянием. В воздухе стали летать маленькие светящиеся звездочки — синие, красные, фиолетовые… это было такое чудесное зрелище! Сердце мое забилось от восторга. Я расширенными от изумления глазами уставилась на мерцающих в темноте людей, которые толпились возле черного провала в стене.

— Вы ангелы? — Спросила я и поползла к ним. — Это мир мертвых, да?

Как прекрасен был мир мертвых! Я поняла, что очень глупо было бояться смерти — смерть это радость, чудо, избавление! Это уютное синеватое тепло. Мерцание синего мертвенного света… Защита. Душный покой, как в утробе матери…

Ангелы улыбались. Их лица были странными, не такими как у меня, но все равно прекрасными…

— Пошли на реку, — шептали они и манили меня. — Пошли на реку, пошли на реку, пошли на реку….

Шепот наполнял помещение, многократно отражался от стен и обволакивал меня вязким коконом… я ползла изо всех сил, стараясь добраться до ангелов, но движения мои были такими медленными… из прохода, в котором толпились ангелы, тянуло теплым ветром. Теплым, сухим, пахнущим рекой… сухой рекой.

— Пошли на реку, Элла, Элла, Элла…

Они знали мое имя, но нет имя повторял кто-то другой. Кто-то знакомый.

— Я иду на реку! — Крикнула я и наконец-то доползла до прохода. Ангелы манили, увлекая меня дальше, в черный тоннель. И я чувствовала, что там, дальше есть что-то, к чему стремятся незримо все живущие, о чем мечтают во сне и чего тайно жаждут их души. Река… Смерть. Я поползла.

Сначала удар, будто на меня обрушилась скала!

— ЭЛЛА!

Снова удар!

— ЭЛЛА!

Я вырываюсь из тьмы и вскакиваю. В ужасе отрываю глаза. И вижу… сначала не вижу ничего. Потом лицо Димы — мерцающие расширенные глаза, лицо, покрытое серой пылью… Я перевожу взгляд и вижу окно, серый призрак рассвета… Осматриваюсь. На меня наваливается паника… как?! Я опять в этом доме?! Я так и не выбралась из него?! Но потом понимаю — нет. Белый лист памяти заполняется событиями. Мы тут одни, я и Дима. Остальное — в прошлом. Мы пришли, чтобы…

— Дима, я что, уснула? Что случилось?

— Господи, Элла, я думал, ты не дышишь…

— Что-то случилось? — Я судорожно пытаюсь вспомнить, но в голове нет ничего с того самого момента, как мы въехали в ворота дома. — Что со мной?

— Яма, Элла, ты помнишь яму?

— Яму… ну да, во дворе.

— Ты помнишь, что было в яме?

Я смотрю на него изумленно.

— Откуда мне знать… там никто не был.

— Тебе нужно отдохнуть. Я принесу тебе воды. — Он уходит, а я сижу и смотрю на рассвет в окне. Какие-то образы прорываются в памяти, но так смутно… я не успеваю их уловить. Я бы сказала — в голове просто каша. Я тру виски, пытаясь избавиться от навязчивого гула, который мешает все вспомнить. Дима приносит бутылку с водой, и я жадно пью. Он отбирает у меня, когда я успела уже наверное залить в себя пол-литра. Жажда просто дикая! Но я отдаю бутылку без боя. Дима мочит водой тряпку и протирает мне лицо.

— У тебя так сильно пересохла кожа… — говорит он. И я чувствую, как вода приносит облегчение.

— Река. — Говорю я.

— Что?

— Что-то связано с рекой. Так пугающе и… прекрасно.

Я ложусь обратно на кушетку и тут же отрубаюсь.

 

3

Дима разбудил меня когда было уже за полдень. Я встала, и он дал мне допить оставшуюся воду. Очень хотелось умыться, но в доме не было воды.

— Как ты себя чувствуешь? — Участливо спросил он.

Я прислушалась к своим ощущениям и решила, что вполне сносно. Только все еще очень хотелось пить.

— Ты купила в супермаркете всякой дряни, но про еду и воду как-то не подумала. Есть только какие-то фрукты. — Упрекнул он меня. — Нам придется поехать куда-нибудь и перекусить. А заодно привести себя в порядок.

— Ночь прошла, — сказала я. — Мне хотелось все закончить этой ночью. Я не думала, что мы задержимся тут.

Дима хмыкнул.

— Я не думал… что вообще задержусь с тобой. Я напоминаю себе какого-то статиста в фильме ужасов. Парня, которого все равно убивают в конце фильма.

— Изменим сценарий. — Я встала и потянулась. — Оставим тебя живым в конце фильма.

Я улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой, на которую была способна. А, поверьте, способна я на многое.

На улице было немного свежо, и Дима накинул мне на плечи куртку, которая лежала у него в машине. Запах Руслана… Я не стала спрашивать чья эта куртка, и так уже знала. Что-то у меня в груди болезненно сжалось. Так захотелось увидеть его, прикоснуться… сказать что это я, правда я! Закрыв глаза, я представила себе, что я камень, холодный камень. Без крови и сердца. Руслана больше нет, того, которого я знала… Руслан умер.

Чуть не забыла про сим-карту, пришлось возвращаться за стартовым пакетом.

В машине Дима нашел еще полбутылки воды под сиденьем и вручил мне. Я была просто счастлива! Постаралась не выпить сразу все до капельки, а смаковать каждый глоток. Никогда не знала, что вода может быть такой вкусной!

Мы ехали молча. Я не сказала ему ничего об этом, но сейчас, когда проснулась, моя память вернулась ко мне. Я вспомнила трупы на дне ямы. Вспомнила ангелов и проход к реке, куда они так звали меня… вспомнила это непреодолимое желание пойти туда. Слово река до сих пор как-то странно волновало меня. Но я так и не поняла, как Дима вытащил меня из ямы. Ведь это он вытащил, верно? Сейчас мне не хотелось говорить, просто нужно было посидеть и подумать. Эти ангелы были слишком реальны, чтобы быть галлюцинацией. Или мне просто хотелось этого… обещание чего-то лучшего. Такое страшное, но такое влекущее. Казалось, часть моего разума, часть моего «Я» так и осталась в той яме. И, видит бог, где-то подсознательно я страстно желала воссоединения с этой своей частью. Что за бредовая иллюзия?!..

— Давай об этом поговорим. — Твердо сказала я, и повернулась к Диме.

— Наконец-то, — пробормотал он.

— Ты помнишь, что там было?

— Разумеется! Еще как помню!

Я выжидающе уставилась на него. Сначала мне нужно было услышать его версию. Он понял. Пожал плечами.

— Мне нечего особенно рассказывать. Ты спустилась туда вниз. Я почувствовал, что веревка ослабла, ты отвязалась зачем-то…

— Там было большое помещение, она не давала мне двигаться.

— Да-да, не важно. Ты отвязалась. И я заволновался, потому что твой фонарь было почти не видно. Даже серое пятно внизу пропало. Ты отошла от дыры, видимо, и свет совсем затерялся. Я начал тебе кричать, но ты не отзывалась. Какое-то время я подождал. Лег на землю и опустил голову в яму, прислушивался, не позовешь ли ты меня. Знаешь, было очень страшно… вот честно говорю тебе, очень страшно. Мне казалось, что ты там внизу уже погибла каким-нибудь ужасным образом, и теперь я один. Возле этого дома, заглядываю в эту яму. Ночью… И все это БЕЗУМИЕ смотрит на меня злорадно и обнажает зубы. Этого не объяснить словами, это чувство глобального одиночества… знаешь, мне хотелось броситься к машине и уехать из этого места немедленно! Если ты погибла — я тебе уже не помогу, а ожидая здесь, только подставлю себя. Вот такие мысли. Видишь, я трус. Ты спустилась в страшную яму среди ночи. А я, даже оставшись наверху, дрожал как заяц. Я слабый мужчина, Элла. Поэтому я так и прилипаю к женщинам типа Вики или тебя. Я вами восхищаюсь, понимаешь? И это тоже признак слабости.

Я накрыла рукой его руку, лежащую на руле.

— Хватит, Дим. Ведь ты же спустился, верно? Спустился за мной. Или я… выбралась сама?

— Я спустился. — Он вздохнул. — Я услышал твой смех. Сейчас я вспоминаю, что это был какой-то плохой смех. От которого должны бежать мурашки по коже. Но тот момент я был так рад, что ты жива, что не обратил на это внимание! Вернее — обратил, но как-то вскользь. Если бы я сейчас, в спокойном состоянии услышал такой смех — Элла, прости меня, но я бы не раздумывая уехал. И вообще — что смешного могло быть на дне провала в земле?! Там что, анекдоты рассказывали?! Я не представляю до сих пор что могло быть веселого рядом с парочкой истлевших трупов…

— Ты видел трупы?

— Разумеется! Ведь я спустился в конце концов… я не разглядывал, было не до этого, но я заметил их. Кажется два, — упавшим голосом сказал он.

— Три. — Поправила я. — Мне кажется, что три.

— Не знаю, я правда не обратил внимания. Если бы обратил, я бы… слушай, я бы там и остался. Вернее — мы с тобой оба. Мне нужно было не склеенный паникой мозг иметь, чтобы нас вытащить, так что ты уж прости мою невнимательность.

— Что был дальше? Ты услышал мой смех и спустился?

— Сначала я звал тебя. Долго звал. Но ты не отзывалась, может не слышала. Смеяться продолжала. Я слышал твой смех, но ты не слышала моих позывных, вот такие дела. И мне пришлось спускаться вниз по твоей же веревке. Твой фонарь где-то внизу, в стороне, продолжал светить, потому что я видел слабый свет на дне. Я понял, что там не просто дно колодца, а какое-то помещение уходит в сторону, но все равно удивился, когда увидел то, что там было. Это как бы… зал, из которого выходит галерея куда-то в темноту. И, знаешь, кроме фонаря там было какое-то еще свое свечение. Такое… голубоватое или зеленоватое. Слабое, но все равно это была не темнота. Я увидела эти трупы на куче песка, потом увидел тебя. Ты ползла на четвереньках к той темной галерее. Медленно, как будто через силу… у тебя голова постоянно падала на грудь, но ты ползла. Знаешь, как будто тебя ранили, и ты изо всех сил все равно продолжаешь двигаться. Временами ты протягивала руку и что-то бормотала. Временами смеялась. Ты явно была не в себе. Я пытался тебя звать, но бесполезно. Я наклонился, чтобы подобрать фонарь и почувствовал странный запах. Вдохнул посильнее, и у меня начала закружилась голова. Когда снова поднялся, понял, что запаха почти нет. Не знаю так ли это, но мне нужно было какое-то разумное объяснение твоему безумству. Я решил, что внизу, ближе к поверхности земли, какая-то отрава или газ. Если им надышаться, можно сойти с ума. Так я себе все это объяснил. Как-то сразу легче стало на душе, по крайней мере страх отступил. Я подбежал к тебе и начал тебя тянуть назад, пока ты не влезла в эту черную нору, но ты неожиданно сильно стала сопротивляться, что-то кричать. Пока я пытался тебя скрутить, случайно ударил тебя головой о стену, и ты сразу обмякла. Потеряла сознание. Я не знал, жива ты или нет. Как-то не думал об этом. Обвязал тебя веревкой, сам по ней выбрался наверх, а потом подтянул тебя уже. До сих пор мышцы ноют на руках и ногах — человек без сознания становится дико тяжелым, ты знала это? Наверное мне следовало отвезти тебя сразу в больницу. Не знаю, что меня остановило. Ты выглядела такой умиротворенной, так спокойно спала, что я решил дождаться, пока ты проснешься. Вика и Руслан приучили меня к мысли, что хозяева этого дома запросто могут иметь связи в милиции, так что я просто не решился вывезти тебя в цивилизацию. Сейчас думаю, а что если бы ты умерла? Не известно что это за газ. Может ты и сейчас больна.

— Я в порядке. И я бы не умерла.

— Ты все так говоришь всегда… уверенно. Тебе сразу хочется верить.

Я улыбнулась. Простой прием и очень действенный. Если что-то сказать с уверенным видом, то другой человек тут же тебе поверит. Все портят сомнения. В голосе, во взгляде. Сомнения — это слабость. Нельзя сомневаться.

— Значит ты думаешь, это был газ…

— Ты что-нибудь вспомнила?

— Кажется я помню все до того, как ты ударил меня. Но это не совсем то, что ты рассказываешь. Все так фантасмагорично что ли…

— Что? — Он бросил на меня удивленный взгляд.

— Кажется сама впервые сказала это слово. Но оно больше всего подходит. Ты понимаешь, я увидела ангелов. Такие странные полупрозрачные люди, от которых исходил свет. В них было что-то… очень привлекательное! Или даже нет — притягательное! Увидеть их — это было лучшее, что может произойти с человеком. Просветление, любовь, абсолютное добро. Вот что исходило от них. Они звали меня на реку…

— Куда?!

— На реку. Но я чувствовала, что это не просто река, как водоем, это что-то… сакральное. Какой-то символ, понимаешь? Мне нужно было на реку с ними. Река… — Я снова почувствовала неясное томление, след того что произошло со мной ночью и невольно замолчала.

— Ну а дальше? — Подогнал меня Дима.

— Да-да, — быстро ответила я, и постаралась вернуться. — У меня очень странное чувство возникает, когда я вспоминаю… но это проходит. Это было что-то волшебное… чарующее… синие ангелы… река… может там, в том проходе был источник этого галлюциногенного газа, а? Как ты думаешь? Может, это и была река? Они бы заманили меня туда, и я окончательно свихнулась. Там было еще так сухо, странно… этот газ как будто высушивал воздух, тебе не показалось? Какой-то сухой синий мир. Я сейчас это все вспоминаю, как сон. Хороший волшебный сон, хотя головой понимаю, что это был кошмар, и я едва не погибла какой-нибудь страшной смертью.

— Пожалуй, ты была вполне довольна, — как-то рассеянно бросил он. — Хм, ангелы… синие?

— Синие ангелы, да. Очень хорошие. Добрые как будто, вот так мне казалось. И еще казалось, что я счастлива. Странный газ… а может и не было никакого газа?

— Ну да, а ангелы были настоящие. — Усмехнулся Дима. — Только я их не видел почему-то. Просто газ шел по низу, может чуть больше метра от земли. Ну или полтора метра — максимум. Может ты наклонилась и надышалась им. Ты же… подходила к трупам?

— Да, может я просто наклонялась. Я вообще почти все время на корточках сидела, смотрела кто там. Думаю, там был охранник, наша кухарка и доктор. Ну… этот доктор, ты наверное знаешь.

Он кивнул.

— Которого Руслан убил. — Произнес Дима и закашлялся.

— Ну думаю, их всех там… Руслан. Но детей там не было, — я задумалась. Кажется, я только сейчас осознала эту важную новость! — Может они не сбросили детей? Как ты думаешь? Может… они просто отпустили их на все четыре стороны, а?

Дима молчал. Я повернулась к нему и поняла, что он меня совсем не слушает. Напряженно вцепившись в руль, он отсутствующим взглядом смотрел на дорогу.

— Дим, это важно! Ты слышал что я сказала? Похоже, они не сбросили детей! Ведь это все меняет, понимаешь?!

— Что? — Он посмотрел на меня. — Постой, Элла… Я просто задумался. Тут мысль одна пришла… Надо в какое-нибудь заведение заехать перекусить.

— Точно. Мы же за этим и едим.

— Не будем останавливать на заправке, поедем в город. Мне нужно в интернет-кафе.

— Так срочно?

— Элла, скажи, а почему синие ангелы? Может это были голубые эльфы?

Я засмеялась.

— Я не знаю. А в чем разница?

— Разница в интерпретации.

— Ну хорошо, пусть это будут голубые эльфы.

Я думала он шутит, но мой спутник по-прежнему был мрачен. Мне стало не по себе.

— Дима, ты думаешь, что это призраки детей? Погибших детей? И не было никакого газа… — Я ни капельки не шутила. В какой-то момент я даже поверила в это, на самом деле. Нет, я вполне рациональный человек, но тот мистический, даже если и газовый — но мистический опыт, который я пережила в яме… Ведь поверила я тогда, что это ангелы! И где-то в глубине души я верила в это и сейчас. Может газ просто заставил меня видеть что-то, чего я не могла увидеть в трезвом рассудке? Может газ просто освободил мой разум от оков поверхностной реальности? По-настоящему раскрыл мои глаза?

— Знаю, бред. Считай, что я этого не сказала.

И снова получалось, что я поговорила сама с собой.

Мы въехали в город и начали плутать по каким-то переулкам. Дима вглядывался в вывески, будто что-то искал. В конце концов остановился возле затрапезного вида кафе под названием «Красный мак». Мы вышли из машины и Дима, взяв меня за руку, потянул за собой к дверям кафе. На куске фанеры, заделанной под рекламный щит, было написано про «вкусные и недорогие бизнес-ланчи».

— А почему бы нам не купить еды в супермаркете и не вернуться в дом? — Предложила я.

— Вернуться? — Он остановился и выпустил мою руку. — Может быть нам не придется возвращаться. Я так понял, тебе принципиально важно знать убили они детей или нет. Если мы и так это узнаем — то зачем нам в дом?

— Как мы это узнаем? — Удивилась я.

— Доверься мне, — Дима улыбнулся и открыл передо мной дверь.

Заведение больше смахивало на столовую. Наверно как раз было обеденное время, поэтому большая часть столиков была занята клеркоподобными людьми. Дима посадил меня за свободный столик, накрытый бордовой скатертью, кое-где прожженной сигаретами и ушел к стойке. О чем-то переговорил с барменом. В это время официантка принесла мне меню. Я принялась изучать его и только теперь поняла, что все-таки очень голодна. Мне все равно было что есть, лишь бы поскорее, поэтому я заказала бизнес-ланч, заявленный на первой странице и принялась ждать. Дима довольно долго переговаривался с барменом. Я подумала даже, что это его знакомый. Потом подошел ко мне и сказал:

— У них тут есть компьютер с интернетом в задней комнате. Я пойду туда, а ты пока обедай, ладно? Если я все правильно понял, то через минут двадцать смогу тебе рассказать что случилось с детьми. Я кое-что в вспомнил, но не уверен… мне нужно посмотреть в старых новостях, ладно?

Я попросила его оставить мне мобильный. Он замешкался на секунду, но, видимо, не смог придумать сходу причину почему бы мне не оставить телефон, и положил его передо мной.

Официантка принесла мой заказ, и я принялась за еду. Это было непросто, тело мое вроде бы хотело есть, но сам процесс еды представлялся чем-то непосильным. Поесть надо было обязательно, поэтому я кое-как расправилась с супом, а второе отодвинула. Теперь за дело. Я достала стартовый пакет и распечатала его. Не скажу, что я такая уж гуру была в обращении с мобильными телефонами, но все-таки месяц-другой я им пользовалась, когда встречалась со Славиком. В телефонной книжке Димы я нашла две Вики — одна «Вика», другая «Виктория». Но был один «Руслан». Я не знала, пропадут эти имена или нет когда я сменю сим-карту, поэтому попросила у официантки ручку и переписала номер Руслана на салфетку. Все-таки моих знаний об устройстве телефона не совсем хватило, чтобы поменять сим-карту, поэтому снова пришлось прибегнуть в помощи милой официантки. Она пару минут поколдовала с телефоном, спросила у меня какой-то пин-код, и когда я недоуменно захлопала глазами, села со мной за стол, минуты две поколдовала с бумажками из конверта, в котором лежала сим-карта, понажимала что-то в телефоне, после чего вернула его мне.

— Знаете, вы очень красивая, — шепнула она мне на ухо, когда отдавала телефон. Я улыбнулась и поблагодарила ее.

Номер Руслана сохранился в телефонной книжке. Сначала долгие гудки. Я подумала уже — может он не поднимет трубку, увидев незнакомый номер, но он поднял.

— Кто это? — Резко спросил он.

— Я долго искала вас, Руслан. — Тихо произнесла я.

Секунда молчания. А потом шквал.

— Элла?! Элла, это ты? Правда ты?! Господи, Элла, мы…

— Сегодня мы встретимся в нашем доме, когда стемнеет. Я вас жду.

Я отключилась. Он даже не стал перезванивать. Конечно они придут! Я знала точно, что они придут. Это могло быть ловушкой, которую устроил кто-нибудь из наших бывших хозяев, это могло быть что угодно — но они ПРИДУТ! Не задумываясь. Они осторожны, как загнанные зверьки и подозрительны к миру, которого они почти не знают. Но есть нечто, чему они доверяют до конца и без сомнений — это мой голос. Если бы кто-то захотел их поймать — как просто было бы это сделать… Их поймала я.

Официантка принесла мне целый кофейник с кофе и две чашки. Сказала, что это лично от нее. Прежде чем Дима вернулся, я успела выпить две чашки кофе. Чтобы убить время, полистала его звонки и сообщения в телефоне.

Когда он вернулся, то сразу потянулся за телефоном, но я накрыла его рукой и придвинула к себе.

— Я жду звонка. — Извинилась я. — Ты что-то узнал? Тебе надо поесть.

— Я не голоден. Успел перекусить, пока в интернете лазил. Все выяснил! Ну примерно.

Он сделал глоток кофе и уставился куда-то в пространство. Пробормотал:

— Я конечно, знал, но не мог понять каким образом…

Посмотрел на меня.

— Сейчас я объясню. Странно, да? Иногда забываются такие важные вещи, а когда приходит время — они сами всплывают у тебя в голове. Но не сразу… Я рассказывал тебе, как познакомился с Русланом и Викой? Нет? Ну не важно, это не очень важно. Как бы там ни было, они доверяли мне, Вика рассказала мне обо всем, что с ними случилось, что им довелось пережить. Она видела, что я понимаю и сочувствую им. Поэтому они спокойно обсуждали при мне свои проблемы. Я старался не вмешиваться, но волей-неволей становился свидетелем этих их разговоров. Однажды, это было буквально через неделю после нашего с ними знакомства, по телевизору показывали какой-то документальный фильм. Ну знаешь, репортеры берут какую-нибудь интересную тему и по ней стряпают быстренько документальный фильмец, преподнося это как сенсацию. Где-то добавят экспрессии, где-то сгустят краски, где-то приукрасят… Этот фильм был из той же оперы. Там рассказывалось про нескольких оборванных истощавших детей, которые вышли из леса в районе Переславского озера. В милиции эти дети стали рассказывать странные истории. О том, что какие-то плохие люди сбросили их в пещеру и оставили там. Якобы в пещере дети встретили светящихся эльфов, которые вывели их на поверхность через тайные ходы и тем спасли им жизнь. Эльфы все время звали их к реке, к какой-то реке и дети шли за ними, но в конце концов оказались у выхода из пещеры. Дети рассказывали с восторгом об этом таинственном приключении, хотя по их виду можно было сказать, что им многое пришлось пережить. Их рассказы были очень похожи на сказку. Когда их спросили, что это за люди были, которые их оставили в пещере, дети сказали, что это были люди из дома людоедов. Психологи, которые с ними работали, утверждали, что дети подвергались воздействию каких-то психотропных веществ и их воспоминания были сильно искажены из-за этого. Следствие, которое проводилось по этому делу, выяснило, что все дети были в течение года похищены из разных детских домов при невыясненных обстоятельствах. К сожалению, все упиралось в то, что дети не могли внятно объяснить где находился дом людоедов, в котором их держали, их воспоминания об этом были туманными и мистическими. И уже тем более они не смогли показать дорогу к выходу из пещеры. Видимо, они долго бродили по лесу, прежде чем вышли к озеру и были найдены людьми. Ни о каких пещерах и подземных ходах данных нигде не нашлось. Это действительно была очень таинственная история. Но меня больше поразило, с каким неподдельным интересом смотрели этот фильм Вика и Руслан! По тем взволнованным репликам, что они бросали друг другу — я сразу понял, что они имеют какое-то отношение к этим детям! Я не стал ни о чем спрашивать, но все и так было очевидно. И, знаешь, мне показалось, что они совсем не рады были этому фильму и тому, что узнали. Тому, что дети остались живы. Хотя сейчас это не важно, верно? Тебе хотелось узнать, убили они детей или нет — я могу сказать тебе точно — нет, детей они не убивали. Но они сбросили их в пещеру. Живыми! Наверное это чудо, что они спаслись… их ждала мучительная смерть. Хотя не знаю можно ли Вику с Русланом осуждать после того, что они пережили… Они как будто существа другой породы…

На этот раз страшные слова Димы не застали меня врасплох. И не заставили воспылать негодующим гневом. Я допивала третью чашку кофе и смотрела в окно. Было что-то искусственное во всем, что происходило со мной после того, как Ру и Вика попытались меня утопить. И этим «чем-то искусственным» был Дима.

— Хорошая история. — Сказала я. — Мне стало легче.

— Легче?! И все? И это все, что ты можешь сказать?

— А что ты хочешь услышать еще?

— Ну например, то, что нам не нужно больше возвращаться в тот дом. Ты убедилась, что дети остались живы. Я посмотрел в интернете в новостях за то время — да, действительно такой инцидент с детьми из пещеры имел место быть. Ведь ты хотела узнать про детей?

Я молчала. Мне нужно было подумать. Не о детях, не о Руслане и не о Вике, о другом. Но я не решалась. Я давно усвоила, что мысли — вполне материальны. И если Дима почувствует, что мои мысли стали роиться вокруг него самого… нет, нельзя недооценивать своего противника. Это главный стратегический промах.

— Нам все равно нужно будет вернуться. Я позвонила Руслану и сказала, что буду ждать их в нашем доме. Вечером они приедут. — Я постаралась улыбнуться ему.

Он открыл рот, будто намереваясь что-то сказать, но передумал. Рассеянно провел ладонью по волосам и опустил глаза.

Как же я могла быть такой слепой… когда это я научилась безоговорочно доверять людям?! Наверное я и раньше заметила бы странности в его поведении, но последние события не давали мне возможности расслабиться и понаблюдать, слишком много всего происходило, слишком стремительно… и только сейчас, после того как я поигралась с его телефоном, я начала чувствовать во всем, что он говорит фальшь. Ложь. Не в самой истории, а… я не могу это объяснить. Что-то было не так. Что-то не стыковалось. До этого самого момента он виртуозно играл свою роль. Роль мальчика, который ничего не знает. Настоящие актеры так могут — они играют роль и верят в нее. Обман очень трудно распознать, когда человек верит в выбранный им образ. Но сейчас что-то изменилось. Он попытался управлять ситуацией и выпал из своей роли. Из-за телефона? Быть может. Но кто он? И зачем он здесь, со мной? И куда он хочет направить меня?

Я вздохнула и спрятала лицо в ладонях.

— Я не знаю, Дима, я ничего не знаю. Как мне дальше быть… я запуталась.

— А чего ты хотела? — С готовностью отозвался он. — Что бы ты сделала, если бы узнала, что они убили детей? Разве это имело бы какое-то значение?

— Но ведь они и так убили. Помнишь, ты рассказывал? Убили целую семью.

— Это была самозащита. Свидетели опасны, ты должна понимать…

— Ты прав, наверное ты прав… свидетели всегда опасны, если убиваешь кого-то.

— Что ты имеешь в виду? — Он натянуто улыбнулся.

— Только то, что можно же не убивать, верно? — Я накрыла его ладонь своей рукой и ласково сжала. — Я хочу, чтобы у нас все было хорошо. Чтобы мы были вместе, жили нормальной жизнь — мы четверо. Хочу убедиться, что они способны на это. Быть просто людьми.

Он посмотрел мне в глаза. В мои искренние, добрые, полные надежды глаза.

— Ты хороший человек, Дима. Ты очень помог мне. Мы все наладим, верно? Все будет хорошо.

— Да, — согласился он. — Мы многого добьемся вместе. Особенно если ты будешь с нами.

— Только бы они поверили на этот раз, что я это я. Как ты думаешь, я смогу их убедить?

— Конечно, конечно сможешь! Мне они поверят.

Я взяла его телефон и положила себе в карман. Он не возражал.

Когда мы сели в машину, я с лучезарной улыбкой повернулась к нему и спросила:

— Скажи, ты готов бросить все и уехать из этого города? Уехать очень далеко?

— Пожалуй да. Меня ничего здесь не держит. А что?

— Я думаю, сегодня ночью мы все отсюда должны уехать. Очень далеко, туда, где начнем новую жизнь.

— В этом твой план?

— Заправь полный бак бензина. У тебя есть канистра? Залей туда тоже бензин, мы поедем по дорогам, где вряд ли будут заправки.

— И где же в наше время такие дороги, — усмехнулся он.

— Я покажу.