Те две недели, что мы провели уже зная, что едем на Кавказ, я почти не жил. В моей душе было такое смятение и… страх, да, страх, что об этом сейчас даже стыдно писать. Должно быть, так чувствовали себя офицеры перед дуэлью. Тебе изо всех сил приходится скрывать это состояние от окружающих, ни на минуту не расслабляться, но это чувство безысходности и страха, оно гложет тебя изнутри как мерзкая личинка какого-нибудь паразита. Быть может это было предчувствие…

Я не мог показать свое малодушие Рике. Мне всегда, и в те недели я понял это отчетливо, хотелось выглядеть в ее глазах героем. Гордым, независимым, отважным и все такое. Я должен был соответствовать ей, чтобы удержать ее. Связывая жизнь с такой женщиной как она, я должен был забыть о покое, мне следовало это знать. И я это знал. Вечная борьба за ее любовь. И я делал вид, что я герой. Даже когда ноги подкосились после ее сообщения о нашей будущей командировке, я лишь пожал плечами и сказал: «Отлично, нужно почитать рекламные проспекты местных курортов». Рика была спокойна и уверена, как обычно. Быть может она тоже лишь делала вид. Впрочем, с ней никогда ничего нельзя было знать наверняка. Я подозревал, что на нее надавил отец. С самого первого дня как мы были вместе, я старался изменить Рику, разорвать в ней те болезненные узлы, что завязала ее семья. Думаю, мне почти удалось сделать это, но что-то все-таки осталось. И ее отец об этом знал. Я не понимал его извращенной логики, не понимал, почему, потеряв сына, он отправляет по его стопам дочь. И не понимал, почему Рика все-таки поддается ему. Но знал точно — если я откажусь ехать с ней, она все равно поедет и тогда я потеряю ее. Рядом с рысью нет места трусливому кролику. И к тому же, не смотря на то, что Ри была более сильной духом, так сказать, чем я, она все равно была моей женщиной. И я не мог оставить ее одну, просто не мог. Я должен был попытаться ее защитить там, насколько смогу во всяком случае…

На самом деле она все-таки дала мне шанс.

— Со мной хочет поехать Мищенко оператором, — сказала она примерно за неделю до нашего отъезда. — Он был там уже, мне будет удобнее с ним. Давай может ты останешься?

Это был такой мощный шанс, что следовало за него хвататься зубами и не отпускать. Но она лукавила! Я видел это по ее бегающему взгляду и по нервным движениям рук. Она просто пыталась меня спасти. Я понял ее. Она не могла не поехать, что-то было, чем отец ее додавил. Но она не хотела тащить туда меня.

— Перестань, мы уже все решили, — отмахнулся я. Неужели она думала, что я оставлю ее?! Видит бог, я не хотел, просто зверски не хотел участвовать в этом мероприятии. Но…

Она болезненно скривилась и выдавила:

— Денис, ты будешь мне камнем на шее.

Это было сказано уже искренне. Так искренне, что я растерялся.

— Почему? — Вспылил я. — Ты у нас рейнджер, да? А я, значит, юный пионер, да? Пустое место?! Я вообще-то мужчина, ты забыла об этом?

Она посмотрела на меня долго и печально.

— Ты не обязан быть там. Тебе нечего делать там. То что ты мой муж, это не значит, что… Просто я боюсь за тебя. — Она опустила глаза.

— А ты обязана быть там? — Тихо спросил я. Выдал себя с головой. Свою трусость, свое малодушие и сомнения. Но я хотел услышать от нее правду. Почему она предает нас, ради чего все это… Наша маленькая счастливая семья, неужели это не стоит целого мира? Чего ради мы должны рисковать нашими жизнями теперь, когда мы нашли друг друга, когда мы вместе…

Она подняла глаза.

— Я не звала тебя за собой. С самого начала не звала. Ты сам пошел. — Твердо сказала она. — Это твой выбор. Я и все, что со мной связано — это твой выбор. Я иду туда, потому что мне нужно закончить некоторые дела моего брата, чтобы его смерть не была напрасной, понимаешь? Сама я не боюсь смерти, Дэн. Я ничего не боюсь. Посмотри мне в глаза и ты увидишь это. Я не боюсь НИЧЕГО! Но ты, Денис, ты не такой… я не хочу, чтобы ты туда ехал. Таким как ты там не место.

— Каким — таким?

— Тем, кто кому-то нужен…

Она попросила не говорить о нашей поездке Владимиру. Я не знаю, как он узнал обо всем, возможно почувствовал какое-то изменение во мне, потому что Ри никак не выдавала себя, и заставил деда обо всем рассказать. Я уверен, что ему бы это удалось. Как бы там ни было, он узнал. Мы уже собрали вещи, осталась всего одна ночь дома, когда вечером он, как ураган влетел в мою квартиру и накинулся на Рику, даже не взглянув на меня.

— Нет! Вы не поедете никуда!! — Заорал он, толкнув ее так, что она, не удержав равновесия, плюхнулась на диван. Я в оцепенении следил за всем этим и не мог сдвинуться с места. Мальчишка был в ярости, я даже не предполагал, что он может быть таким, наш милый кроткий ангелочек с волшебными глазами.

— Кто тебе сказал, — глухо отозвалась Рика, пытаясь подняться.

— Скажи, что вы никуда не поедете! Я не отпущу вас!!! Зачем ты послушала его, зачем?! Он сумасшедший!

Владимир почти уже визжал, настоящая истерика.

— Уйди отсюда. — Так же тихо и угрожающе сказала Рика. — Отец тут ни при чем. Я просто делаю свою работу.

Владимир резко повернулся ко мне. В глазах его стояли слезы.

— Я прошу тебя, скажи ей. Почему ты не остановишь ее?! Не надо ехать туда, Дэн, я умоляю, не надо!!!

Я стоял и как рыба только открывал рот.

— Скажи ему, чтобы он уходил! — Заорала Рика.

Владимир кинулся ко мне и схватил за руку.

— Сделай что-нибудь, только ты можешь ее оговорить! — Умоляюще зашептал он. — Вы умрете если поедете туда, умрете как дядя Степан. НУ СКАЖИ ЖЕ ЕЙ!!!

— Она знает. — Вырвалось у меня. Само собой сорвалось с языка, независимо от мозга и моего желания.

Он отпустил мою руку и как-то сразу сник.

— Мама, ты не можешь так со мной поступить, — тихо сказал он, не поворачиваясь к ней. — Не оставляй меня.

В ней что-то надорвалось. Я видел, секунда — и она расплачется. Но она сдержалась.

— Я не могу не поехать. Не могу, понимаешь?! — Она сказал это так, что он все понял. Понял, что она действительно не может…

Владимир долго молчал, не глядя ни на кого из нас. Потом повернулся к ней и тихо произнес:

— Ты такая же как дед. Можешь этим гордиться. Но ты не только за себя в ответе. Денис и я — ты нас губишь тоже. Вот увидишь, все поймешь сама. Только чтобы не было поздно, когда поймешь. Кто тебе по-настоящему дорог.

Он ушел, хлопнув дверью. А мы еще долго оставались на своих местах, недвижимые и безмолвные. Рика выглядела такой несчастной, что мне страшно было на нее смотреть.

Сейчас дверь чердака слетит с петель и ко мне ворвутся люди в масках. Свои…

Но нет, чуда не происходило. Какая-то дурная книжка. Никто не спасет клоуна, которого с презрением оставила жена, променяв его на мускулистого дикаря. Главных героев не оставляют женщины.

Быть может мне все-таки удастся умереть до рассвета. Закрыть глаза и больше не открывать. Вырваться из этого плена… без тела, иначе. Как убегают мертвецы. Мне не хотелось принимать ванну из кислоты. Я прикрыл глаза и приказал себе умереть. Попросил…

Что-то скрипнуло. На лестнице?! Я встрепенулся. Попытался подползти к двери, но тут же оставил попытки. Боль яростно возвращалась. Оставалось только сидеть без движения и прислушиваться. Впрочем, пес почему-то молчит. Появись здесь кто, непременно заверещал бы. Если только это не Рика!.. Он не лаял на Рику, давно принял ее за свою. Быть может Рика решила спасти меня. Или попрощаться… Кусая губы от боли, я все-таки сделал несколько движений в сторону двери.

Свалился в холодном поту, приникнув к доскам. В тот же момент в замке заскрежетало. Сначала осторожно, потом сильней. Не похоже было, чтобы у моего посетителя были ключи. Я хотел позвать Рику, но что-то меня останавливало. Возможно, собака, услышав мой голос, забеспокоится. Невыносимо долго возились с замком… я боялся, что шум привлечет внимание Руслана в доме. Но все было тихо. Наверное Руслан реагировал только на лай собаки, слишком ей доверялся.

Металлический лязг, секунда тишины и глухое падение чего-то тяжелого внизу. Замок сорвался…

Почему-то я зажмурился, когда открылась дверь. Руки сжались, хватая солому и кусок оставленной Русланом веревки…

— Денис!

Вспышка узнавания в мозгу и тут же горячее, пахнущее молоком и потом тело крепко сжало меня в объятиях.

— Денис!.. — снова выдохнул он и я, едва не теряя сознание от боли, схватил его в охапку. Я готов был вытерпеть любую боль, лишь бы это чудо, видение — не оставляло меня. Призрак из моей другой жизни. Тот, кто никогда не мог оказаться здесь на самом деле.

На несколько секунд мы замерли, не отпуская друг друга. Но этих секунд мне хватило, чтобы понять, что мальчишка не призрак, и что он здесь, со мной, каким-то непостижимым образом со мной… И теперь я отвечаю не только за свою жизнь.

— Откуда ты?! Как ты добрался?! Почему ты здесь?! — Зашептал я, отстраняясь и беря его лицо в ладони. Я не видел его в темноте, но мне казалось, что его глаза, как и раньше, пронзают меня теплым светом…

— Сейчас не время… Денис, нам надо уходить! — Он попытался тащить меня к выходу, но я вскрикнул и оттолкнул его.

Владимир зажег фонарь и посветил на меня.

— Черт, — пробормотал он. — У тебя что-то с ногой… Ты не можешь двигаться?

— Уходи отсюда, — попросил я сквозь зубы. Даже говорить было больно. — Где собака?

— Я ее вырубил газовым баллончиком, не волнуйся, — пробормотал он, все еще разглядывая мою ногу.

— Выключи фонарь!

Владимир послушался.

— Тебе надо уйти и спрятаться где-нибудь, — сказал я. — Сейчас же. Скоро все вернутся…

— Да нет, — возразил Владимир, явно что-то обдумывая. — Теперь здесь безопасней. Мы просто посидим немного здесь и подождем. Скоро все будет в порядке.

В оконце проникало все больше света, небо кое-где стало розоветь. Вовка принес ворох соломы и положил мне под голову. Сам уселся рядом.

— Дэн, ты умеешь стрелять? — Спросил он, вложив мне в руку что-то теплое и тяжелое. Железное. Пистолет. — Это автоматический. Должно быть просто. Но только я не пробовал. Выменял три дня назад у одного чебурека на мамины золотые часы.

Я сжал оружие. Странным образом в меня стала возвращаться жизнь. Оружие — это жизнь. Моя и Вовки. Теперь я не был таким беспомощным.

— Умею. — Ответил я. — Баловались иногда с братом-ментом когда в Екатеринбург к нему ездил.

— Там есть патроны, — заверил меня Владимир. — Дядька тот мне показывал. Но я не знаю сколько. — Вовка смущенно кашлянул и добавил: — Я сам не умею стрелять. Боюсь.

— Расскажи мне все.

И он рассказал. Клянусь, эта история была мало похожа на то, что может произойти в реальной жзни. Но есть какие-то вещи… любовь, бесстрашие, отчаяние… которые ведут некоторых из нас. Лучших. Тех, кого раньше называли героями. Слушая Владимира, я понимал, что никогда больше не позволю себе считать его ребенком. Человек, который способен доказать, что не существует невозможного в этом мире если на кон поставлена жизнь близких — этот человек святой. В нем бьется священное сердце, которое вмещает в себя столько преданности и любви, что такое жалкое создание как я обязано встать перед ним на колени…

Это его рассказ. И я не в праве передавать его своими словами. Пусть он расскажет сам. Новорожденный рассвет… наши смутные силуэты… запах теплого сена… и его почти еще детский голос.