Записи расходов и подсчеты прибылей были в ужасном состоянии. Изабель прилежно трудилась над ними вот уже целую неделю. Но теперь уже стала сомневаться, удастся ли ей когда-нибудь навести в этой путанице хоть какой-нибудь порядок. Она с удивлением обнаружила, что Джастина настолько мало интересует, куда и как уходят его деньги, что он даже не может вспомнить, где хранятся его финансовые документы. Изабель и Гайза провели два дня в поисках, прежде чем, наконец, обнаружили злосчастные тетради – на дне бельевой корзины в комнате Джастина. Последняя запись была сделана четыре года назад, после чего, по всей вероятности, Джастин счел для себя слишком утомительным самому заниматься подсчетами и расчетами.

Его равнодушие к деньгам во многом напомнило Изабель ее отца, который так же мало интересовался сухими цифрами, полагая математику наукой холодной и бездушной. Но отец предпочитал участвовать в политических интригах, а Джастина более всего занимало воспитание и обучение своих подопечных. Этому занятию он посвящал большую часть своего времени. Хотя такое случалось далеко не всегда. Иногда – и довольно часто – его интерес был сосредоточен, исключительно на Изабель.

Изабель всегда думала, что в течение так называемого медового месяца, который следует за вступлением в брак, супругам надлежит поближе познакомиться друг с другом, хотя никогда не могла сообразить, каким же образом это становится возможным. Но Джастин, судя по всему, был отлично обо всем осведомлен и, по всей вероятности, решил, что им и в самом деле следует получше узнать друг друга. Он был пылок и неутомим, а его желание и страсть были, казалось, неутолимы. Изабель уже сбилась со счета, пытаясь запомнить, сколько раз за последнюю неделю они занимались любовью, в какое время дня и ночи и в каких самых невероятных местах. Похоже, Джастин вовсе не стремился ограничить их ласки супружеским ложем. Собственно говоря, он вообще ни о чем не думал, кроме разве что поверхностного соблюдения приличий и уединения. Неважно, где оказывались супруги в этот момент – на продуваемом летними ветрами склоне холма неподалеку от рощи, куда они прискакали, обозревая владения Джастина, или же в туалетной комнате во время купания, куда Джастин зазвал Изабель, чтобы она потерла ему спину, а кончилось тем, что он сам вымыл ее с ног до головы, или же в рабочем кабинете, где сейчас и сидела Изабель, припоминая с пылающими щеками все, что он проделывал с ней, пока они сидели на единственном в этом покое кресле перед камином. Как-то раз она отправилась в конюшни выяснить у мужа, какие приблизительно средства отпускались ежегодно на приобретение припасов в случае возможной осады, однако Джастин поспешил отослать мальчиков прочь с какими-то пустячными поручениями и моментально заставил Изабель позабыть и об отпускаемых средствах, и о припасах. Лишь час спустя, присев, наконец, за свой письменный стол и предположив, что вид у нее словно у лунатика, она смогла вспомнить, зачем ходила на конюшни и разыскивала мужа. Впрочем, чтобы превратить ее в лунатика, ему требовался лишь поцелуй, или взгляд, или одно-единственное слово.

Вероятно, начало их супружеской жизни нельзя было назвать совсем безоблачным – из-за той девушки-служанки. Бирджитт вскоре после своего возвращения в Брайарстоун призналась, что солгала, заявив, будто ждет от Джастина ребенка. Впрочем, воспоминание о неприятном разговоре быстро изгладилось и стало туманным и далеким, так что сердце Изабель полностью освободилось от страдания, и лишь разум хранил в памяти события той ночи.

Никогда в своей жизни она не была так счастлива и даже не предполагала, что подобное счастье вообще возможно. Каждое утро она просыпалась в теплых объятиях своего красавца мужа и видела, как разметались в беспорядке его темные волосы, а золотистые глаза смежила дремота. Должно быть, Господь видел все ее муки в доме сэра Майлза, а потому сжалился над ней. Ведь как иначе могло произойти в ее жизни столь невероятное чудо? Теперь она – законная жена достойнейшего мужчины Англии. Изабель любила Джастина так сильно, что иногда чувствовала себя немного виноватой. В конце концов, мужья и жены не должны любить друг друга – любовь принадлежит одному лишь Господу, но Изабель решила, что если уж Господу было угодно благословить ее и одарить любовью такого человека, как Джастин, то, наверное, Он не станет так уж противиться, если частичку своей любви она отдаст этому Божьему дару.

Раздался тихий стук в дверь кабинета, а затем дверь приотворилась, и в образовавшуюся щель просунулась хорошенькая головка в ореоле каштановых кудряшек.

– Прошу прощения, миледи. Мег говорит, что приготовила горячий сидр, и мне велено спросить, не желаете ли вы немного согреться. А Гайза говорит, что только что прибыл гонец с посланием для сэра Джастина от его брата, эрла, – в двери появилось и само письмо. – Так вот, миледи, мне велено узнать, отнести мне его сэру Джастину или оставить у вас?

– Оставь его тут, Оделин, – ответила Изабель и улыбнулась девушке, стремительно ворвавшейся в кабинет, чтобы исполнить просьбу.

Оделин прибыла всего три дня назад с провожатым из Брайарстоуна и посланием от сэра Кристиана, в котором говорилось: «Направляю миледи Изабель с величайшей благодарностью за ее доброту к человеку, который мне бесконечно дорог, отличную служанку, что сумеет заменить Бирджитт. Надеюсь, она сможет принести и вам, и всему хозяйству посильную пользу. Оделин – настоящее сокровище». Это была чистая правда. Оделин была немного моложе Бирджитт – никто точно не знал, сколько ей лет на самом деле, но Изабель прикинула, что ей, должно быть, лет пятнадцать. Девять лет назад Оделин подкинули к воротам Брайарстоуна – тогда она могла лишь ткнуть в себя пальчиком и назвать собственное имя. Малышка стала всеобщей любимицей и воспитанницей всех жителей Брайарстоуна. Она выросла в окружении дюжины заботливых матерей, любящих отцов, веселых сестер и братьев. Приехав в Тальвар, она продолжала относиться ко всем, за исключением Изабель, как к членам одной большой и дружной семьи. Оделин, как малое дитя, всегда была полна энергии, с лица ее не сходила счастливая улыбка, а душа была чиста и открыта.

– Спасибо, Оделин. Сэр Джастин уже давно ждет это послание. Я сейчас же его отнесу. А Мег передай, что я с большим удовольствием отведаю горячего сидра, когда вернусь.

Быстро поклонившись, Оделин вприпрыжку выбежала из кабинета, а Изабель стала вертеть в руках свиток, скрепленный печатью эрла Сирского. Вероятно, в нем сообщается то, чего с таким нетерпением дожидается Джастин, – известие, разрешил ли ее дядя забрать Сенета из-под опеки сэра Хоутона. Поднявшись из-за письменного стола, Изабель захлопнула книгу с подсчетами, которые приводила в порядок, и отправилась разыскивать мужа.

Она нашла его во дворе замка, верхом на лошади, с тупым деревянным мечом в одной руке и старым, продырявленным щитом в другой. Перед Джастином гарцевал верхом на лошади Ральф с таким же незамысловатым снаряжением. – Не думай о своей лошади, – наставлял его Джастин, говоря при этом достаточно громко, чтобы его могли слышать и другие мальчики, сидевшие верхом на своих лошадях чуть поодаль. – Хорошо выезженный и обученный боевой конь знает, чего от него ждут, особенно если ты не станешь морочить ему голову, то и дело, без толку натягивая поводья. Все, что нужно твоей лошади, – это понять, в каком направлении и с какой скоростью ты хочешь ее пустить, и ничего более. Пусть делает свое дело, не отвлекай животное без особой нужды – Господь свидетель, в битве лошадям и без того приходится несладко. А ты тем временем должен помнить, что щит следует держать прямо перед собой, вот так, – Джастин прижал тяжелый щит к груди и животу, – а меч повыше. Помни, меч никогда не должен опускаться ниже уровня твоего плеча. Вступив в бой, тебе следует устремить все свои помыслы на поражение противника, и оружие все время должно находиться в боевой готовности. Противник может атаковать тебя и сбоку, но здесь тебя всегда защитят и щит, и панцирь. А ты, улучив момент, нападай сверху и целься в наиболее уязвимые места: в голову, шею и плечи. – Джастин энергично взмахнул деревянным мечом, и Изабель невольно поморщилась – до того хладнокровным показалось ей это точно рассчитанное убийство воображаемого противника. – Поводья держи той же рукой, что и щит, но свободно, не натягивая. Если ты случайно натянешь и остановишь лошадь среди боя, это приведет к тому, что ты или будешь навсегда изувечен, или погибнешь. Ну, Ральф, давай…

Увидев, что Ральф глядит куда-то в сторону, Джастин только тут заметил Изабель.

– Миледи… – Он улыбнулся, и улыбка его была такой же, как и всегда, когда он видел ее. Изабель поражало, что Джастин, похоже, никогда не сердится, если она отрывает его от дела, неважно, чем он занят в эту минуту.

– Милорд, прошу прощения, что прерываю ваш урок…

– Нет-нет, – отвечал он, спешившись и направляясь к ней, ведя лошадь в поводу. – Ваше появление – это самая желанная помеха на свете, миледи. – Лукавое выражение его глаз сказало ей, что именно он имеет в виду, и от смущения Изабель стало жарко. Взглянув поверх плеча Джастина, она заметила, что мальчики понимающе ухмыляются.

– Прибыло послание от твоего брата, эрла Сирского. – Она подождала, пока он снимет плотные кожаные рукавицы, и передала ему пергамент. – Как ты думаешь, тут говорится о Сенете?

– Очень может быть. – Он сломал печать и развернул короткий свиток. Изабель увидела, как сошлись вместе брови Джастина, пока он читал.

Сердце ее бешено билось.

– Что такое? – спросила она, трогая мужа за рукав. – Мой дядя позволит Сенегу приехать к нам?

Джастин покачал головой.

– Сэр Майлз отказывается отвечать на послания моих братьев, а сэр Хоутон сообщает, что не отпустит Сенета, пока сэр Майлз не подтвердит своего согласия. Мой старший брат, лорд Гайрский, обратился к герцогу Глостеру с просьбой вмешаться. Хью пишет, что мы должны набраться терпения и ждать. – Он быстро свернул свиток и передал его Изабель.

– И что же ты намерен делать?

– Я дал тебе слово, что твой брат будет в Тальваре не позднее двух недель после того, как мы покинем Сир! И быть по сему! Кейн!

Кейн торопливо подскакал к ним.

– Да, милорд, я здесь. Что прикажете, сэр Джастин?

– Немедленно во весь опор скачи в Брайар-стоун и проси у сэра Кристиана отправить с тобой дюжину его лучших воинов, чтобы охранять Тальвар и миледи всю следующую неделю. Если он спросит, что случилось, можешь сказать, что мы собираемся увезти брата леди Изабель от сэра Хоутона.

– Джастин! – растерянно воскликнула Изабель. – Ты не можешь так поступить!

Он не обратил на ее слова ни малейшего внимания.

– Учти, Кейн, ты должен вернуться в Тальвар до наступления темноты, – приказал он Кейну. Нам всем необходимо как следует выспаться, перед тем как пуститься в путь поутру.

– Все ясно, – послушно ответил Кейн, и лицо его запылало от волнения.

– В таком случае отправляйся и не задерживайся.

Кивнув, Кейн развернул лошадь и во весь опор поскакал к воротам замка.

– Милорд… – заговорила Изабель, пытаясь угнаться за мужем, направившимся к остальным мальчикам. – Вы не можете так поступить! Ведь эрл Сирский просит вас подождать и набраться терпения. Поверить не могу, что вы намерены пойти против его воли.

В ответ он расхохотался.

– А разве я на это не способен? Вот увидишь, я поступлю именно так, и с превеликим удовольствием.

– Но как же…

– Любимая, я и без того был слишком терпелив с твоим дядей. Больше этому не бывать. Я предупреждал его, и потому у него нет оснований жаловаться. – Обращаясь к мальчикам, Джастин молвил: – Мы отправляемся в поход, целью которого будет похищение брата леди Изабель у высокочтимого лорда, замок которого хорошо укреплен, а воины превосходно обучены и вооружены. Для всех вас это должно стать отличной школой. Мы выступаем завтра с первыми лучами солнца. Я хочу, чтобы сегодня вы хорошенько отдохнули, собрались, выкупали и накормили лошадей и сделали все, что полагается сделать перед нелегким походом. Он продлится не менее недели.

– Все ясно, милорд! – вразнобой закричали мальчики, охваченные радостным возбуждением при мысли о предстоящем испытании. Это было заметно и по их голосам, и по выражению их раскрасневшихся лиц.

– Эрик, позаботься, чтобы для брата леди Изабель была приготовлена лошадь. Можешь взять гнедого мерина. Он достаточно силен и отлично выезжен. А пока забери Синна и отведи его к Джону.

Приняв из руки сэра Джастина повод, Эрик послушно повторил приказание, а затем развернулся и последовал за остальными. И тут Изабель впервые заметила промелькнувшую на лице мальчика тень улыбки.

– А теперь, миледи, – сказал Джастин, обнимая Изабель за талию и привлекая ее к себе, – мы с вами удалимся в наши покои и проведем там остаток дня.

– Но мне хотелось поговорить с вами, милорд.

– Угу, – удовлетворенно пробормотал тот, нагнувшись, чтобы поцеловать ее. – Я тоже желаю этого, моя дражайшая супруга. Мне хочется слышать, как ты будешь без умолку говорить со мной, чтобы я мог увезти с собой воспоминание о твоем чудесном голосе. Я хочу услышать все то, что ты обычно говоришь, пока я люблю тебя, сливаясь с тобой воедино.

Лицо Изабель залилось горячим румянцем.

– Неужели я действительно еще и говорю что-то? – Ей было неловко даже помыслить об этом.

– Именно, – прошептал он, касаясь губами ее рта. – Самые прекрасные и нежные слова, которые мне доводилось слышать. Пойдем, и ты сама во всем убедишься.