— Это черт знает что, — возмущался Ненашев, гневно глядя на стоявшего перед ним пожилого старшего лейтенанта интендантской службы, — И вы посмели явиться сюда, после попытки меня ликвидировать?

— Что случилось? — удивился Новицкий. Капитан показал ему нож и порез на руке.

— Возвращался в часть. Если кратко, две польские матери в Бресте потеряли сыновей. Из тех, кто при нашей первой встречи шел за вами. Не помните?

— Не помню, — сказал пан Александр, — Да, шла тогда за мной какая-то компания …

— Припоминаете? Вот объясните, ради чего мне пришлось в них стрелять? У вас же приказ, не высовываться и копить силы! Не вы, а большевики и немцы должны убивать друг друга, — руки «Арнимова» предательски дрожали, наливая коньяк в стакан. Он попробовал пить его маленькими глотками, но потом махнул рукой и решительно, на русский манер, хлопнул грамм сто залпом и сразу поперхнулся.

«Слюнтяй и слабак», — думал поручик, стуча по спине Ненашева, пока тот кашлял.

— Вам знакомо? — капитан, отдышавшись, протянул что-то Новицкому.

Новенькие часы с фосфорными стрелками, вороненым циферблатом и надписью «Revue Sport». Пан Александр присвистнул и тут же перевернул. Так и есть, знакомые буквы «D» и «H» на задней крышке — военный заказ вермахта.

— Был еще кто-то?

Капитан кивнул.

— И?

«Арнимов» зло чиркнул пальцем по горлу.

Пан Александр поежился под взглядом капитана, а спустя секунду увидел, как задрожал клинок, глубоко воткнувшись в испещренную отметинами доску.

— Зачем тогда затеян этот цирк?! — то, что его собеседник смог выжить в схватке против троих, где один прошел подготовку в немецкой разведшколе, одновременно вызвало уважение и раздражение.

— Убедиться, что вы не причем. А мне действительно жалко тех двоих, почти детей. У вас отважные солдаты поручик, даже юнцы дерутся превосходно! Но для вас — тревожный звоночек.

— Вы к чему клоните.

— Молодежь пошла к конкурентам. Она не хочет копить силы, а желает действовать немедленно, не понимая, что становится пешкой в руках немцев. Жаль! Теряете авторитет, — буркнул Максим.

Когда же до этого субъекта старой закалки, наконец, дойдет, как и почему случилось «чудо на Висле»?

В ответ Новицкий заскрипел зубами. Надо же, капризный, как девица!

— Не злитесь так, поручик. Я хочу помочь семьям убитых. Знаю, тут плохо с продуктами …

— О чем вы говорите?

— Прошу обставить дело так, что помогли именно вы.

Пан Александр подозрительно посмотрел на «Арнимова». Тот лишь покачал головой.

— Я не объявлял войну большевикам, мои враги нацисты. И пусть ваша репутация будет выше, чем у тех, кто снюхался с Гитлером.

Все верно, «Польша сильна раздорами» даже среди борцов за независимость.

Контрразведчик поджал губы. Прагматизм собеседника убивал, но в палатке поручик с каким-то юношеским волнением увидел томик Сенкевича на польском языке. В двадцатых годах, борясь за Вторую Речь Посполитую, легионеры носили «Огнем и мечом» чуть ли не рядом с сердцем.

В юности Панов им зачитывался, теперь решил подучить язык.

Но, поймав взгляд Новицкого, Саша не принялся разочаровывать его в идеалах юности. В эпос о славных польских витязях почему-то затесался пан Володыевский, русин-шляхтич, принявший католичество. Да и князь Ярема из литовско-русского рода. А то, что лучшими среди «крылатых гусар» тогда считались полки-хоругви из Минска и Слуцка — доказанный факт.

*****

Эриха Кона посетили гости. Оберст-лейтенант Феликс Герлиц решил лично осмотреть здешний участок германо-русской границы и встретится с гауптманом. Молодой офицер показался ему перспективным для службы в разведке. Прибыл он не один, а взял с собой обер-лейтенанта.

Если первый возглавлял авберкоманду «АК-1В», обслуживающую всю немецкую группировку «Митте», то второй работал в сто восьмой абвергруппе, действующую на брестском направлении в интересах инфантерии. Еще одна группа обслуживала моторизованные войска.

По опыту польской компании, абвер собирался действовать, следуя в авангарде наступающих частей. Только так можно оперативно захватить документы русских спецслужб и партийных учреждений и не дать уйти в подполье агентам большевиков. Город Брест, как областной центр, вызывал немалый интерес своим архивом и документами обкома партии, местного отделения ОГПУ, пограничной охраны, штабов двух русских дивизий.

Несмотря на невозмутимый внешний вид, оберст-лейтенант волновался. Его многолетнему агенту и доверенному лицу Гапке проломили голову молотком в момент вербовки молодой супружеской пары. Мужчина оказал сопротивление и был застрелен, а женщину взяли живой и теперь интенсивно допрашивали.

Сопровождавший его барон фон Каттерфельд, в молодости служил в царской армии и русским языком владел в совершенстве. Коротко остриженные седые волосы и заметная лысина намекали о возрасте, но худощавое лицо с туго натянутой кожей и сверкающие глаза говорили о ясном уме обер-лейтенанта. Он не раз посещал русский Брест, легально работая переводчиком постоянных советско-германских комиссий.

Как раз вчерашний случай не вызвал никаких эмоций. Они могли терять десятки подобных антисоветски настроенных дилетантов. Все эти Союзы борьбы за свободную Польшу и независимую Белую Русь, видевшие в большевизме смертельного врага, неизменно пополнялись обиженными жителями Западной Белоруссии. К счастью для немцев ОГПУ, стремительно проводило советизацию, так что поток беглецов не иссякал.

Абвер подобные национально-ориентированные организации всячески поддерживал, видя в них будущий источник кадров для операций на Востоке, сотрудников оккупационных администраций, переводчиков в армейских частях и разведорганах.

Наивные люди, принося пользу рейху, они еще не знают, что судьба польской нации решена: полная ассимиляция. Для белорусов: радикальная десоветизация примерно каждого четвертого, а дальше — великое счастье жить в провинции рейхскомиссариата «Остланд».

Немецкая мечта о мировом господстве — это рейх, построенный по образцу Британской империи. Туземцами должны управлять местные туземцы, опираясь на поддержку германских гарнизонов. Политику «Лебенсраума» разработали настоящие прагматики, понимавшие, что на все завоеванные территории оккупационных войск не хватит. Да и экономика не сможет долго содержать огромную массу войск, а вопрос воспроизводства немцев зависит от заложенного самой природой времени. Вариант ускорения заложен. Побежденные нации обяжут платить налог кровью, поставляя рейху детей-янычар, прошедших расовый отбор.

А пока, пусть старательно подготовленные диверсанты из организаций националистов экономят жизни солдат вермахта. Удача на их стороне, массово заброшенные в тыл русских войск накануне вторжения, они обязательно найдут поддержку у населения, наконец начавшего ненавидеть еврейско-азиатский режим.

Единственно о чем жалел фон Каттерфельд, так это о нелепом запрете ОКВ создавать русские, польские и белорусские прогерманские вооруженные отряды, считая это ошибкой. Жаль, вермахт бы выгадал от объединения под единым знаменем врагов большевизма. Ну, а после победы … мало ли кто на ком обещал жениться. Исключение сделали лишь для родственных по крови прибалтов — они должны были постепенно ассимилироваться и стать немцами.

Он поморщился, граждане лимитрофных государств с каким-то садистским удовольствием резали всех: немцев, русских, и как обычно, евреев.

Доклады утверждали, что армия большевиков ценности не представляет. Да, русские войска многочисленны, но плохо оснащены современным оружием. А руководит ими сброд, неспособный что-то сделать самостоятельно.

Но военная мощь государства измеряется не только выучкой и оснащением войск. Она включает множество факторов: географию, экономику, природные ресурсы и население. Если в России все это сложить, то соотношение явно не в пользу немцев.

Удача рейха в разобщенности России. Кучка чуждых народу узурпаторов еврейского происхождения правит там, установив безграничный террор. Измученное большевистским рабством население встретит немцев, как освободителей. Несколько побед — и начнется! Все штыки и вилы русских, недовольных Советами, воткнуться в спину Красной армии.

Каждый рабочий или крестьянин втайне желает этого. Знают это и коммунисты! Знают и дрожат, окружая себя кольцом политической полиции. И пусть! При первых выстрелах рабы примутся резать хозяев!

А они помогут каждому народу, живущему под азиатским игом, набраться национальной гордости. Пусть еще долго грызутся друг с другом.

*****

Оберст-лейтенант Герлиц заинтересовался Эрихом, читая доклады гауптмана. У молодого офицера просматривались неплохие задатки аналитика, что особенно ценилось немецкой разведкой. Каждый текст Кона, как картинка талантливого художника, впечатлял зрителя буквально несколькими мазками. Подполковник явственно увидел этого, слишком осведомленного русского капитана, и сразу обратил на это внимание Каттерфельда.

Тот лишь буркнул, предоставив шефу нечеткую фотографию, словесный потрет Ненашева и краткий отчет о деятельности большевика, составленный наблюдателями с вышки.

Если на всем протяжении границы Советы лишь укрепляли свои позиции, замерев, словно кролики перед удавом, то тут сидели люди с одетыми и застегнутыми на все пуговицы штанами. Мало того, они взяли в руки ружье. Ситуация на участке тридцать четвертой пехотной дивизии — загадка, нет пощечина для немецкой разведки.

Источник с той стороны заметил накладные с новенькой печатью. Документы интересные. Кто-то их старательно правил, так что лишь наметанный взгляд агента заметил ряд интересных неточностей. То, что противник интенсивно свозит на этот участок имущество и боеприпасы, абвер знал от наблюдателей, но пропустить новую часть — ощутимый щелчок по носу.

К тому же эту часть обкатывают легкими танками и учат штурмовому бою. Почему только здесь большевики решили перенять их систему подготовки? Почему здесь стоят лагерем, когда другие войска русских остались в казармах?

Нет, один батальон — это не препятствие успеху немецкого наступления, но следует избегать ненужных потерь солдат и времени, уж слишком важный участок закрывает эта часть.

После делового разговора абверовцев с гауптманом последовал обед, подкрепленный парой бутылок мозельского, которые фон Каттерфельд, улыбаясь, извлек из багажника.

Настроение немецких офицеров значительно поднялось. Прозрачное вино, имеющее мускусный букет, который ни с чем не спутаешь, и светло-соломенную, с чуть зеленоватым оттенком, окраску, всегда радует глаз истинного ценителя. Жаль, бодрящую жидкость нельзя хранить долго из-за естественных добавленных присадок.

— Ты спрашиваешь, зачем нам нужна Россия? — спокойно ответил на вопрос гауптмана Герлиц, — это единственный шанс покончить с войной и сохранить новую Германию. Иначе рейх проиграет.

Кон озабоченно посмотрел на Герлица. Тот щелкнул зажигалкой, сделал затяжку и многозначительно подмигнул.

— Привыкай к нравам военной разведки. У нас служат несколько переводчиков, живших в России при Сталине и до революции. Так вот они выражаются гораздо неосторожнее и, между тем, продолжают работать. Знать истину — полезно, а вот делиться ею с каждым встречным совсем не обязательно.

Гауптман польщенно посмотрел на гостя, а тот продолжил:

— Не хватит ресурсов. Железную руду рейху поставляет Швеция, а что уж говорить о бензине? Румыны работают исключительно на нас, химические заводы загружены на полную мощность, но это едва удовлетворяет потребности рейха. Да и наши фрау не очень стремятся рожать героев. Ты хоть со своей полькой постараешься? Она действительно так мила? Но, не забудь, главное — чистая кровь.

Эрих покраснел. Оказываются, разведчик в курсе его любовных дел. Но оберст-лейтенант прав — если Майя Чесновицкая чиста по крови, их брак, вероятно, будет разрешен.

— Я знаю, молодежь не читает Клаузевица. Жаль. Ты силен в тактике, но совсем не понимаешь стратегии. В противостоянии большого и малого, малое должно наступать потому, что ему необходимо решить исход дела, пока не стало совсем плохо. Это не абсурд, Сталин обязательно выступит против нас, но так мы обеспечим начальное преимущество. Главное вывести его из игры до конца года, пока он еще слаб.

Помни, немцы всегда стремились занять достойное место в мире, но сильная и богатая Германия не нужна ни бриттам, ни русским. Нас постоянно держали на коротком поводке. Стоило прекратить плясать под чужую дудку — последовало немедленное наказание. Фюрер не объявлял войну ни Франции, ни Англии — они решили сами покончить с рейхом. Запад оказался слишком глуп и слеп, за что и поплатился.

Нам совсем не нужна война с Британской империей, но Лондон не желает мира. Ему нужна старая Европа с униженными и послушными немцами.

Черчилль знает, что Германия никогда не сможет победить в затяжной войне. И хотя парни Денница обещают топить большинство транспортных корыт, приходящих в Англию, ситуация патовая — английский флот блокировал нашу морскую торговлю, а накопленные рейхом запасы сырья не бесконечны. Еще год — и нам придется уступить как на западе, так и на востоке. Фактически мы вновь воюем с половиной мира.

Сталин не будет отсиживаться в стороне. Он опаснее американцев, отделенных от Европы океаном. Рейх на треть зависит от русских поставок, а азиат требует взамен еще больше территорий и поставок технологий и оборудования. Того, что нам самим необходимо для победы.

Поход на восток — последний шанс Германии. Разгром России принесет желанный мир с Британией. Рейх признают великой державой. Фатерлянд получит новые территории и покорные протектораты. Просвещенный цивилизованный мир восславит гений Адольфа Гитлера, устранившего навсегда угрозу большевизма. Это единственный путь, который предлагает нам даже не фюрер, а всевышний. Путь правильный, нравственный и необходимый. Если мы победим, то кто спросит нас о методах. А если проиграем — нас уничтожат. Или ты предпочитаешь увидеть на улицах Берлина жидовских комиссаров из Брест-Литовска?

— Нет! — воскликнул Эрих в ярости. Попав после Франции в русский Брест, гауптман ощущал резкий контраст. Почти нет приветливых лиц, если и улыбаются, то местные жители. Яркие цвета исчезли. Какая-то серость лиц, одежды, изредка разбавляемая белыми головными уборами. Люди одеты чисто и аккуратно, но пелена подавленности и обреченной покорности заполняла улицы. Разъезжавшие в машинах большевики-руководители безраздельно властвовали над жизнью и смертью горожан, как какие-то монгольские ханы. Над вокзалом периодически слышались вопли вталкиваемых в вагоны для скота людей, увозимых в страшную Сибирь. Это такой порядок большевики хотят принести в Европу?

Нет, выжечь каленым железом шестиконечную раковую опухоль, пока она не занесла в Европу яд разложения. Коммунистическая система есть царство чудовищного угнетения и нищеты, планомерно истребившее свою высшую нордическую прослойку во имя мировой революции. Теперь он не сомневался в приказах. Или мы или они. Никакой пощады!

— Мы обязательно должны победить! — горячо прошептал гауптман.

— Конечно, а у русских вновь появится рачительный хозяин, — внезапно хохотнул молчавший до этого обер-лейтенант. Он не ошибся в этом парне, но и оберст-лейтенант хорош, за пару минут добавив лошадиную дозу перца прямо в кровь Эриха.

Герлиц, улыбнулся, заметив его взгляд. А теперь можно перейти к делу.

— Фон Каттерфельд в первую мировую воевал на русской стороне, против кайзера. И мог бы стать победителем нашей империи. Перед тобой живое подтверждение слов фюрера. Россия во всем обязана немцам, состоявшим на императорской службе, или нашим остзейским соотечественникам. Большевики, истребив у себя подобных людей, превратили русский народ в быдло.

Эрих Кон уважительно посмотрел на барона, а тот молча выложил на стол не очень резкий снимок, по всей видимости, сделанный с наблюдательной вышки.

— Знаете этого человека?

Лицо сильно смазано, но в сочетании с фигурой, узнаваемо. На берегу Буга что-то высматривал его русский соперник. Наверно готовится убивать, их немцев, освободителей России от ига большевизма.

— Да, — яростно выдохнул Кон.

— Успокойтесь! — поднял руку оберст-лейтенант и снова зашел издалека.

— Мы долго наблюдали за вами, теперь делаем официальное предложение, сменить место службы и начать работать в военной разведке. Война с Россией сулит каждому большие перспективы. Если согласитесь, то ваш перевод оформят очень быстро.

Улыбнувшись, Герлиц весело ткнул пальцем в отопревшего Кона и произнес:

— Но сначала, Эрих, ты нам поможешь. Полька все равно станет твоей, когда мы возьмем город. Если хочешь, можешь ей даже посоветовать первого июля где-то на неделю покинуть город. И никаких ссор с этим капитаном. В нашей работе главное — выдержка, сможете выполнить задание, еще быстрее начнете работать у нас, — оберст-лейтенант заметил, что Эрих задумался, — Ну, вы же молодые парни! В конце концов, выпьете водки, поговорите о войне, женщинах, политике, черт возьми! А барон составит вам компанию. Не волнуйся, он давно работает в комиссии по проекту канала Западный Буг — Висла.

Барон молча кивнул и улыбнулся. Ему хотелось проверить, действительно ли в жилах капитана с невнятной славянской фамилией течет больше чем одна капля немецкой крови.

Ведомство адмирала Канариса не только переняло опыт покойного французского императора, но и пошло дальше. Наполеон собирал досье на генералов противника, а потом, на основе их личных качеств, выстраивал сражения. Абвер же имел характеристики большинства русских офицеров, служивших в приграничной полосе, вплоть до командира полка.

Батальон этого Ненашева может добавить проблем при переправе, замедлив просчитанный темп наступления и добавив ненужных потерь.

Сроки поджимали, и Каттерфельд предложил простой вариант. Пусть два молодых парня найдут общий язык и послушают старого ветерана. Не рискнут же русские его задержать. Речь о вербовке не шла, нужен объективный портрет личности капитана: насколько умен, любит ли выпить, как общается с женщинами. А если Ненашев окажется их обрусевшим соотечественником, то ему можно и намекнуть о долге немца в этой полуазиатской стране.

*****

Елизаров постепенно проникался настроем бессмертного монтера Мечникова. Но не нарзаном мучался пограничник, хотя и держал на столе бутылку с минеральной водой. Капитан опаздывал почти на час против уговора, но и немец пока не пришел.

Он ошибался, Максим был в зале. Мало того, его узнала Чесновицкая, удивленно осмотревшая Ненашева. Еще бы, она первый раз видела советского командира в таком виде. Похоже, ее мама права, воспитание Максим получил не рядом с конюшней.

Нет, ничего особенного капитан с собой не сделал.

Привел себя в порядок. Вернее, в настоящий европейский орднунг, попутно вспоминая недолго гулявшую по управлению шутку: «с оборотнями бороться очень тяжело, и попробуйте влезть в мою шкуру».

Панов старательно изучал все, связанное с немецким обществом той войны, справедливо полагая, что культуру врага надо знать. Даже как-то, очередной раз, побывав в Берлине и Мюнхене, устроил для себя персональную экскурсию по памятным нацистским местам, так сказать, ощутить атмосферу. Иначе не получалось объяснить, почему у них, кроме победы над большевизмом, возникло желание изгнать христианский крест из всех русских церквей и заменить его свастикой.

Хороший темно-синий костюм, модные штиблеты, винного цвета галстук и элегантная шляпа. Максим щелчком сбил невидимую пылинку с широкого лацкана пиджака, достал из нагрудного кармана сигару, откусил и картинно выплюнул на пол кончик.

Нет, совсем не Джеймса Бонда изображал Ненашев. Мог, кстати и галстук-бабочку одеть. Его наряд отражал писк европейской моды сороковых годов. Гораздо больший успех в Германии вызывала последняя коллекция от дизайнеров Хьюго Босса: черный костюм в стиле «милитари», высокие сапоги и одинокий серебряный погон на плече. Настоящий «электрик».

Замысел прост. Пограничника следовало окончательно убедить, что рядом с ним живет и работает простой советский человек из конторы глубинного бурения. Так что следовало провести встречу с гауптманом будто со своим агентом, представлявшимся ранее капитану Елизарову лишь потенциально интересным объектом для вербовки. А у Максима все уже схвачено!

На эту роль сгодился бы и любой германский подданный, оказавшийся в кабаке. Но другой удобный случай мог и не представится — «тутошние» немцы потихоньку сворачивались.

Конечная цель многоходовки — хоть как-то расшевелить военных. В должности командира батальона ребус никак не решается.

Чтобы прочувствовать ситуацию, надо знать, что за зверь такой «боевая готовность».

Видя военного в кино на последнем ряду, сидящего рядом с девушкой, и совсем не интересующегося содержанием фильма, знайте — человек, хоть и без ружья, но находится в постоянной боевой готовности. Повышенная боевая готовность заставляет его нервничать: приходится спать в казарме и готовиться немедленно взять в руки оружие. Сигнал «военная опасность», заставляет его взять все, что нужно для боя, и стремительно удалиться от периметра забора части в место, называемое районом сосредоточения. Полная готовность: позиции заняты, нервы на грани. Глаза ищут врага, а руки так и хотят сами дослать патрон в патронник. Но долго, даже в повышенной боевой готовности, не говоря уж о, непосредственно «военно-опасном» состоянии, находиться нельзя. Человеческий фактор. Притупляется чувство тревоги, сбивается настрой, все кажется начальственной дурью, мешающей вернутся к настоящей жизни.

Значит, кто-то должен вовремя дать приказ, руководствуясь хотя бы чувством самосохранения и ответственностью за жизнь людей. Примеры тому накануне 22 июня были. Чуть ли не тайком поднимали полки, дивизии и выводили их, куда подальше в лес или на боевые позиции.

Человек такой в городе есть. Одному комдиву характер позволяет.

Но шанс предстать пред светлые очи чужого генерала, быть услышанным и понятым, колебался от нуля до минус единицы. Ему и до Пазырева, как до Африки, без вызова никак. Надо искать лазейку.

Максим надеялся, что гастроли под руководством главного разведчика погранотряда выведут его если не на дорогу, то на скользкую тропинку, к одному из командиров дивизий.

Выйдя от портного, тщательно подогнавшего купленный костюм по фигуре капитана, Максим прищурился на солнце. Не успел оглянуться, как пролетка немедленно остановилась перед хорошо упакованным «франтом», и у капитана поинтересовались, «куда пан пожелает». Да, именно туда пан и желает, осознав, что и в эти годы в Европу следует ездить именно так, держа дома на случай, когда позарез надо, камуфляж вместе с танком. Развалившийся на сиденье Ненашев теперь наблюдал обратный эффект. Командиры РККА и приезжие с востока смотрели на него, как на недобитого классового врага, местные «джентльмены» вежливо приподнимали шляпу, а девушки теперь игнорировали его, как аутсайдера, неспособного занять достойное место в новом обществе.

Но по окрестностям города, заставленного одноэтажными домиками, так в одиночку передвигаться безопаснее, особенно в сумерки и ночью. Жулики и бандиты не столь страшны, когда начнется охота на командиров. Есть и еще одна причина. Если кто-то увидит военных двух стран, передающих друг другу бумаги, точно заподозрит измену. А так, бытовой шпионаж, и пусть ищут врага среди граждан Бреста.

*****

Войдя в ресторан вместе со спутником, гауптман разозлился. Гнев вызвал лощеный хлыщ, что-то шептавший на ухо его девочке. Польку Кон считал персональным трофеем.

Черт с ним, с этим капитаном! Он выполнит просьбу новых друзей, но терпеть в соперниках еще штатского — это уж слишком! Немецкий офицер чуть не задохнулся от ярости, смотря, как новоявленный кавалер целует его пани ручку. Точно, из местных. Поляк. Так, по-европейски, в городе одевались лишь они, вызывая ненависть у Советов. Мол, польска — еще не згинела!

Славянский выродок!

Ох, как захотелось указать нахалу место! В радующей сердце мечте, он ставил его к стенке, заставлял молить о пощаде, а потом, отойдя на пару шагов, стрелял негодяю в затылок. Рационально. Не марать же вышибленными мозгами унтерменша хорошо пошитый мундир. Основания сделать так у него были: на русской территории немецкому офицеру не нужна мораль, он должен исходить из целесообразности, как ее понимает сам.

Кон решительно оставил Каттерфельда и направился к столику. Юлий Карлович досадливо покачал головой: молодость нетерпелива. Ревность беспочвенна, если в ее основе чувства, а не факты. Но девчонка хороша, безусловна хороша. Несмотря на обнаженную спину, молодая полька одета не вульгарно. Гордая посадка головы, чувствуется порода. Эх, был бы он моложе… Опять эти сентиментальные воспоминания. Девятьсот тринадцатый год. Офицерское собрание. Он и Она.

Гауптман бесцеремонно плюхнулся на стул рядом с наглецом, набрал в рот воздуха, но резко сдулся под взглядом русского капитана.

Панов подумал, что рассчитал все правильно. И переоделся не зря. Если женщина принадлежит сопернику, то она в пять раз желаннее той, которую можно заполучить рядом. А эффект? Немец, решившийся было взорвать воздух, пустил лишь круги по воде и увеличил размер зрачков на пару пфеннигов. Ему, в отличие от русского, традиция предписывала носить мундир, не снимая.

— Эрих, идите отсюда со своим солдафонством. Или выпейте! Может, сменится настроение!

Майя говорила искренне. Для нее лучше бы немец не приходил совсем. Как ни странно, ее серьезно занимал разговор с Ненашевым, убедительно рассуждающим, как после мировой войны изменится музыка, театр и кинематограф. Она оживилась, весело смеялась шуткам, отвечала на остроты, его присутствие нисколько не тяготило. Какой мягкий и деликатный человек! И как он может кем-то командовать?

Гауптман удивленно посмотрел на нее.

— Вас?

«Что-что? Именно, поцеловать в задницу», — невольно ухмыльнулся Панов.

— Товарищ Ненашев рассказал мне о Бисмарке. Правда, что ваш знаменитый канцлер утверждал, без выпивки немец невыносим? — слово «товарищ» в ее устах прозвучало для Эриха с издевкой.

— Железный старик сам претендовал на сто тысяч сигар и пять тысяч бутылок шампанского, — поддержал ее Ненашев, — До восьмидесяти трех жил так, как будто предстояло умереть завтра.

— Но фюрер пьет только минеральную воду. Вы же сами утверждали, — смутился Эрих. Шутки он пока не понимал, оставаясь напряженным и серьезным. Его вновь провели.

— Ваш фюрер не хочет умирать завтра, — как-то двусмысленно возразил Максим, — Может вам заказать специальный сорт местной водки для женщин? Вы портите нам вечер. Может, возьмете пиво, сосиски и займете вон тот уютный столик, — Ненашев показал пальцем в сторону Елизарова, — Жаль, уже занято. Но если тот унылый тип говорит по-немецки, то у вас есть шанс не умереть от одиночества.

Михаил захлопал глазами, узнавая повернувшегося к нему капитана.

Даже фигура Ненашева изменилась, в этом гражданском костюме, сидевшем на нем настолько естественно, что принадлежность капитана к разведке не вызывала сомнений.

Максим невозмутимо раскурил сигару.

Процесс пошел! Доводим клиента до кондиции. Это не трудно. В «мужских» польских напитках больше сорока градусов, крепость хорошо приготовленной настойки не разобрать. Товарищ Менделеев не создал рецепт хорошей водки, он создал рецепт идеального казенного напитка (больше нельзя разбавлять), когда у большинства населения, при правильной вечерней дозе, не болит голова с похмелья. Гастрономические качества продукта с повышением «крепости» лишь увеличиваются, но, опять, до определенных пределов.

И о спаивании «в дрова» речь не шла.

Надо, чтобы немец достиг состояния эйфории. Пусть каждое его слово покажется субъекту гениальной мудростью и божественной истиной. После — похмельный семинар «Как восстановить репутацию после корпоратива», в программу Ненашева не входил. Не к месту, да и у капитана-пограничника скромный бюджет.

— Это мне не грозит, — мстительно сказал гауптман.

У Эриха сразу пропало желания в одиночку выслушивать насмешки этого русского, способного бесконечно рассуждать о чем угодно. Эх, набить бы ему морду! Но нет, немецкий офицер должен проявлять выдержку. Хорошо бы потом допросить Ненашева лично. Ну, а пока, гауптман подождал, когда к столику подойдет его спутник.

— Господин Каттерфельд, хочу познакомить вас с моими друзьями, — последнее слово Эрих буквально выдавил из себя, стараясь казаться дружелюбным. Еще не вечер.

Максим мельком взглянул на Елизарова. Святая задница, а это кто еще такой? И почему у тебя глаза размером с полтинник? Опознал ходока сквозь железный занавес?

Фамилия знакомая, усы и тянувшийся «хвост». Неужели сюда пожаловал гросс камрад из местной абвергруппы. Надо вспомнить, где он служит. При танковой группе или в армейском корпусе.

Но привет тебе, Максим, от адмирала Канариса. Так, значит, получил он первую торпеду в борт. Дальше плыть по плану нельзя.

— Присаживайтесь, Юлий Карлович! — Ненашев наблюдал, как пограничник учится шевелить ушами. Неплохо-неплохо, а теперь еще раз левым. Впрочем, немец изумленно посмотрел на «товарища Максима».

— Вы меня знаете?

— Вы же здесь работаете переводчиком!

Конечно, Ненашев давно всех знал. Как пенсионерка — фанатка «Санта-Барбару», но заочно. А ряд героев местного сериала совсем вынесли ему мозг. Однако, надежда на победу разума над сарсапариллой, еще оставалась живой. Для начала, он решил мягко и ненавязчиво намекнуть на прошлое собеседника.

— И еще, выправка у вас характерная. Как там, «жизнь — господину, душу — богу, сердце — даме. И честь — никому».

Хотя честь свою ты уже продал. Как и Империю.

«На себя посмотри», — буркнул кто-то внутри его.

Да, так когда-то случилось Пановым и плевать, что не осознанно. Но уж больно мерзко выглядели рожи в телевизоре, на фоне форосского дачника. Он только потом понял сакральность марша финансистов, несущих под барабанный бой по улицам Москвы многометровый трехцветный флаг. Как раз они и победили.

Впрочем, надо решать. Гауптман или этот тип, коварной наружности.

Каттерфельд с удивлением посмотрел, как интересующий его капитан щелчком из кулака несильно подбросил что-то вверх. Золотая польская монета, образца двадцать пятого года, упала на ребро и застряла между флаконом с солью и перцем напротив немца. Максим убрал так ничего не решившую вещь-реквизит в карман.

Еще бы в воздухе зависла! Обоих, что ли, отодрать?

— У вас ядреный акцент, — завороженно следя, как беспечно обращается с золотом большевик, осторожно сказал Каттерфельд — Да, я вхожу в состав германско-советской комиссии. Если хотите, можете говорить со мной на русском языке.

— Да нет, лучше попрактикуюсь в своем втором родном! — Максим с удовольствием посмотрел, как вытянулись вокруг лица окружающих, — Простите, испугался, что мой друг, специально выписал из Германии папашу, решившего лично проверить невинность будущей невесты.

Барон усмехнулся. Он оценил характерный поступок. Да и в деньгах этот Ненашев явно не нуждался. Кого-то он ему напомнил. Из бесшабашной юности, проведенной в Санкт-Петербурге. Если такие, как капитан станут на их сторону, то победят они быстро. Но надо действовать осторожно.

— Я даже знаю, где вы выучили язык, — продолжил Ненашев, — Надеюсь, вы из остзейцев, а не из прибалтов, постоянно сублимирующих на свою независимость. Рабам всегда безразлично, кого резать, что немцев, что русских. Ну, а если вы еще воевали в корпусе фон дер Гольца против большевиков …

Максим усмехнулся, и старательно имитируя акцент, растягивая слова, произнес «моя замечательная фамилия придумана любимым немецким бароном».

Обер-лейтенант абвера рассмеялся. Ненашев стал ему еще больше симпатичен. Потомок древнего рода прибалтийских баронов ненавидел людей, лишивших его родины. Ох, какая была страна!.. Барон вспомнил сияющий огнями Петербург. Как летела вверх карьера! А ему сейчас далеко за сорок и он лишь обер-лейтенант. Как мальчик. Он воевал против Германской империи штабс-капитаном, а этого новая Германия ему так и не простила.

Сняв форму, капитан отрывался. Лишь однажды что-то мелькнуло на его лице, но вновь уступило место маске холеного типа, лишенного всяких признаков национальной принадлежности. Одет почти как берлинец. Дымит сигарой, как англичанин. Нагл, как янки. «Хохдойче» неплох, но страдает произношение. Нет, агенты ОГПУ так себя не ведут и не бросают застенчивых взглядов на польку.

Вот он читает даме стихи «тускнеет блеск погон, поблекли галуны», вновь вызывая у него приступ ностальгии. И не зря? Прощупывает возможность контакта?

Каттерфельд еще раз посмотрел на лицо человека за столом. Кожа приятного светло-коричневого цвета, появляющегося после долгого пребывания на солнце. Коротко остриженные волосы почти выцвели. Не очень заметные скулы и чуть выступающий подбородок говорили если не о принадлежности к нордической расе, то о сильном проценте ее крови. Прибалт или фольксдойче? Второй родной язык?

Но, точно, из потомков русских дворян. Какое почтение к предкам, манеры. Но поведение? Та радикальная молодежь из потомков белоэмигрантов все еще грезит, что Адольф Гитлер скоро вернет им Великую Россию. Глупцы. А Ненашев как-то слишком рационален.

Да, Панов был циничен. Зачем смотреть на врага с омерзением, а если придется его съесть?

— Максим! Прекрасные стихи. Но о чем вы задумались? — прервала общее молчание Майя.

— А вы, Эрих, учили бы язык. Немца, который знает русский, ждет в России блестящая карьера, — заметила она недоуменному гауптману. Об этом ей тоже рассказал Максим, ссылаясь на некую беседу между Горчаковым и Бисмарком.

«Какая разница в образованности. Пропасть! Гауптман галантностью маскирует немецкое занудство, а русский офицер так эрудирован», — думала полька.

Эрих Кон чувствовал себя неуютно. Эти трое понимают друг друга без слов. Впрочем, этого как раз и добивался Ненашев. Они вместе ностальгировали по старым добрым временам, которые у них были. А у гауптмана их нет, и никогда не будет.

Саша помнил горькие слова одного их выжившего ветерана: «у меня украли молодость».

— Не смущайте нашего Михеля. Дайте ему пиво, колбасу, немного уюта и другого немца, с которым можно бы поспорить на одном диалекте, и вы увидите волшебника из страны грез. Но вот еще один соотечественник, это перебор. Втроем они готовы завоевать весь мир.

— А как насчет русских? — язвительно поинтересовался гауптман.

— Уф! — надул щеки Максим, — По числу присутствующих здесь мужчин — первичная партийная ячейка. Так что, если кто-то из подсевших к нам господ хочет остаться за столом, пусть сдает взносы.

— Капитан, стыдитесь! Вы нарушаете закон русского гостеприимства.

— Была у тевтонских рыцарей когда-то традиция, ходить всей свиньей в гости, — пробурчал Максим, — Хорошо. Я слишком ленив, чтобы обижаться. Гарантирую бутылку настоящего мужского напитка гауптману. Пусть расслабится, он здесь явно не в своей тарелке. Только, Эрих, аккуратнее, иногда коньяк очень сильно бьет… в голову. Но закуска за ваш счет, если решили покорить советскую половину Польши. Кстати, самую здесь прекрасную.

Майя немного поморщилась. Перегибает Ненашев.

Понятно, что он раздражен, увидев вместо одного немца целых двух. Рассчитывали же только на этого потомка бюргера, когда-то кормившего свиней в грязном сарае. Но зачем напоминать о погибшей и столь милой Речи Посполитой?

В ответ на укоризненный взгляд Ненашев досадливо пожал плечами и не сильно наступил ей на ногу, показывая, что хотя и импровизирует, но все идет по плану.

— Браво, — похвалил Ненашева барон. Пикировка стала его забавлять. А еще Ненашев щелкнул пальцами и через секунду рядом материализовался официант. Его акции росли прямо на глазах.

Ненашев заказал себе «шнапс и пиво». Стопка на полсотни грамм и кружка на литр смотрелись, как лилипут рядом с Гулливером. Принесенная водка разительно отличалась от содержимого фляжек непуганых немецких пехотинцев. Напиток настоян на травах и обладает горьковатым вкусом. Запах ни с чем не спутаешь.

Из сдачи он забрал только банкноты, а монеты оставил официанту, опять подметил абверовец. Затем Максим начал опустошать стопочку малюсенькими порциями, цедя напиток по капле и катая их по языку.

Стоит насладиться великолепным послевкусием.

«Конференция» продолжался еще минут тридцать, пока бутылка с коньяком не опустела. Майя, как автомат, неуклонно поддерживала уровень темноватой жидкости в бокале Эриха. А когда гауптман посоветовал ей дней на десять уехать из города, Максим поморщился и удрученно взглянул на барона Каттерфельда.

Все, пора добивать зануду.

— Я не понимаю, почему в Германии ты не нашел себе подругу. Надоело видеть каждый день девочек в форме? Почему? Здоровая, приятная и практичная одежда настоящей немки. А еще ее ценят на ваших партийных собраниях.

— Вас бы туда не пустили, — огрызнулся гауптман. Он пока не собирался сдаваться на местном конкурсе эрудитов, слова путались на языке.

— Конечно, я же беспартийный тип коварной наружности, — ухмыльнулся русский, — Зато полностью обнаженная спина не приглашает меня к забавам с хлыстом. Как там у вас писали, про особое еврейское изобретение, стилизованное под костюм городской блудницы.

— А что, действительно так? — у польки округлились глаза.

— Гауптман, скажите даме, чему в новой Германии учат добропорядочных немецких девушек. Как правильно чинить и штопать, экономно готовить и вести хозяйство. А какой прекрасный фильм «Обрезки — тоже ткань», настоящий шедевр германского кино.

— Фи, я так не согласна — наморщила нос Майя. Она еще помнила, как ездила в Берлин и на Хаусфогтайплац, где очень недорого покупала модные платья, — Вы, Эрих, говорили мне совсем другие вещи про новую Германию.

— Да, мы сейчас воюем! Есть некоторые сложности, но когда мы победим … — тут камрада, пытавшегося возмущенно привстать, немного занесло.

— То вновь закупим у французов дамские чулки и, наконец, перестанем штукатурить ноги немкам в коричневый цвет. Не удивительно, что вы ухаживаете за чужими девушками. Я вас понимаю, у меня бы тоже ничего не встало при виде медленно оплывающего макияжа на ногах. Но я знаю одно местечко в Берлине, где среди пирамид шампанского и горок осетровой икры можно неплохо встреть рассвет. Ох, какие приемы устраивает госпожа Магда Геббельс! Как красив ее доктор в рубашках из китайского шелка!

— Да вы лжете!

— Нет, я плевать хотел на ваши нелепые сложности. Воздайте Кесарю кесарево и Богу божье. Вас-то хотя бы учили правильно танцевать? Двигаться, а не царапать паркет саблей и шпорами на сапогах? Паспорт крови не исправит, плебейскую сущность не спрятать, будь человек хоть трижды немцем. Элита, вот что всегда управляет государством!

Панов оставался спокоен. Вот тебе, зараза, «классовый подход». Пусть сожмет кулаки в ярости.

Несмотря на декларируемое социальное равенство, всегда найдется группка людей, держащаяся особняком, подчеркивающая собственную элитарность не по заслугам, а по праву рождения. Отцы и деды получали титулы за пролитую кровь, дети — по наследству.

Когда-то нацисты клеймили ту гнойную опухоль на теле Германии …

Ну, а потом, после тридцать третьего года в рейхе появился новый высший класс из нуворишей, где плевать хотели на типовой идеал нордический красоты. Он для внесения позитива в массы и ничего не имеет общего с реальной политикой.

Да и хрен бы с верхушкой! Дети урожденной «нации господ» на полном серьезе играли в колонистов на «черноземных пространствах». Шел прием заявок на фазенды вместе с рабами. Так что, все правильно, тысячелетний рейх желал выродиться знакомым путем римской империи.

Впрочем, Майе его слова должны понравиться. Все в духе их национального спорта, где побеждает самый родовитый участник. Так и есть, приятно сидеть не просто с капитаном, а с кем-то из потомков русских дворян.

Она демонстративно выпила с ним на брудершафт и поцеловала очень страстно. И если Панов и был циником, знавшим, что абвер очень надеется организовать в СССР пятую колонну из таких людей, то его Ненашев чуть захмелел.

Гауптмана теперь можно было ставить впереди эшелона, под парами и с дымящейся трубой. Эх, дружок, не было у тебя штампа в паспорте. Был бы, все решилось проще: две, разбитые в кровь, «ряхи», общий пузырь и голоса, орущие дуэтом «Красавицу!». Но тут, вот какое дело, девушка Ненашеву нравилась все больше.

— Хватит! Вы будете в Берлине в день «Святого Никогда». Я не позволю порочить рейх! — гауптман, выговаривая по буквам слова, угрожающе встал, но покачнулся и схватился за стул.

Максим, не выдержал. Закрыл рот кулаком и мерзко захрюкал.

— А я предупреждал. Разбил все чашки в буфете! Ничего, сейчас придешь в чувство. Да не волнуйтесь вы так, барон, все пойдет согласно женевской конвенции, и даже лучше. Мы же друг с другом союзники, — подмигнул ему капитан.

Максим искренне наслаждался моментом, минут пятнадцать топя немца в раковине туалета, позволяя изредка всплыть под перископ.

— Вы его убьете! — за спиной раздался знакомый голос.

— Тут мелко, — не оборачиваясь, ответил пану Новицкому капитан.

Да, цирк наблюдал не один пограничник.

Собутыльник остался отдыхать на воздухе, под присмотром милиционера. Ненашев ломано объяснил, что его камраду очень захотелось в Ригу. Не хватало, чтобы «советского разведчика» обворовали.

Милиционер улыбнулся. Зощенко он любил. А еще понравилось, как немец почем зря костерит своего товарища. В бандитских романах писали бы проще: гауптман тупо икал, блевал с перепою на заботливо положенное поленце и, пользуясь данной уважительной причиной, еще больше ненавидел Россию.

Ненашев вернулся в зал и барон немедленно что-то сказал ему по-французски.

— Же не манс паси жур! — иронично нашелся капитан. «Шерше ля фам» сидела рядом за столиком и поощряющее улыбалась. Он тоже подарил ей улыбку, но знать еще и французский язык? Нет предела совершенству, но для Максима уж слишком.

— Я только что сказал, что вы циник, — улыбнулся остзеец.

— Ошибаетесь. Я расчетлив. Надо драться за достойное место в этом мире. Да, извините за грубость, но ваш приятель явно лишний на этом вокзале. Итак, зачем пожаловали, господин барон?

— Хорошо. Я понимаю, но у меня есть вопрос, — абверовец достал из кармана небольшую колоду фотографий и дал ее Ненашеву. «Ну-ну», — подумал Максим, глядя на столбик цифр из знакомых накладных. Неплохо работают.

— Еще стаканчик? — предложил капитан.

— Не вижу препятствий.

— Майя, прости, у тебя нет никаких дел, минут на пять? Мне надо сказать нашему гостю пару слов с глазу на глаз — попросил капитан, и, дождавшись, когда немного обиженная девушка ушла, продолжил.

— Ничего не могу сказать. Керосин — это не пиво, которое я когда-то пил в Хофбройхаусе, — тут он не врал.

Панов, посещая Мюнхен, любил посещать заведение, где стираются все классовые различия. Даже вождь мирового пролетариата ценил это место, забывая о революции. Потом туда заглядывал и Алозоич, еще не понимавший, насколько более очарователен вкус половичков. Все дело в тамошнем темном пиве.

Барон изумленно посмотрел на капитана, тот абсолютно не врал, описывая в деталях знакомую дорогу от вокзала до ратуши и поворот, который невозможно пропустить. Максим посмотрел на округлившиеся глаза немца

— Да, я там когда-то жил, и хотел бы вернуться. Так что можно обойтись без шантажа.

— Ребенком?

— Тем же, кем и вы, переводчиком. Я еще застал там время, когда не было разницы между гражданином и подданным рейха.

Каттерфельд вновь посмотрел в лицо собеседника. Тот опять не блефовал. Это означало … нет, такого не может быть. Придется наводить справки в Берлине, но ответа можно и не получить. Парень демонстративно фальшивил, старательно исполняя чужую роль, причем специально, чтобы явно заметили.

— Знаете, наверное, вам пора, — Максим сам засунул пачку фотографий обратно в нагрудный карман переводчика, едва заметно подмигнул барону, — И заберите с собой этого болвана. Не может держать язык за зубами. Если он и знает, что «произойдет» после первого июля, то я знаю, что случится через восемь дней.

Как всегда, бесплатный сыр достался второй мышке.

*****

Когда немец ушел, Максим тоже начал закругляться. Постоял на платформе, наблюдая как милиция, под руководством «переводчика», грузит в машину бесчувственное тело немца. Ну, милые мальчики, спасибо за приятный вечер и … до встречи. Время позднее, а еще надо переодеться и пообщаться с девушкой, прежде чем отвезти ее домой.

Намеки сделаны более чем конкретные.

Пограничник потерпит до завтра, а прочтет утреннюю газету — прилетит. Видел он достаточно, да и Майя должна рассказать, все как было. Так что, спокойных снов тебе Миша, возвращайся в свой сказочный лес.

Максим шел превращаться обратно в командиры РККА. Набор молодого фраера, неудобный в решающий момент романтического свидания, ему надоел. Когда несколько лет подряд галстуком мусолишь шею, неожиданно начинаешь ценить китель со стоячим воротником или гимнастерку.

Но, нормальные герои всегда идут в обход. Желая взглянуть на возможный «хвост» капитан, игнорируя ажурный пешеходный мостик, поперся по железнодорожным путям.

Максим не знал, что дорожные отделы в НКГБ недавно расформировали. Впрочем, местный филиал «народной киевской городской библиотеки» готовится скоро вновь начать ловить недобитого врага эшелонами.

Капитан нарвался на типовой случай: «стой, кто идет, стрелять буду».

Вот и ходи мимо каких-то «теплушек». Нет уж, фраза «я стою, а я стреляю» не устраивала его никаким образом. Он нырнул под цистерну, стоящую рядом в тупике, но за ней сидел явно кто-то из вохра. Бойцам вооруженной охраны и в его время платили не за истошные вопли, а за конкретный результат. Рядом громко звякнула об рельс пуля.

Двойка тебе, мужик! Сидела бы там полуслепая бабуля с карабином, два случая «медвежьей болезни» гарантированы. Первый — у мужика, который решил срезать путь, второй — от результата выстрела, ставшего неожиданно «метким».

И все же капитан ушел, петляя, как заяц и затейливо матерясь по-флотски.

Около одиннадцати капитан Красной Армии добрался до знакомого дома на Карла Маркса и был взят с поличным разгневанной полькой. Она-то может задержаться, но мужчина, опоздавший на двенадцать с четвертью минут и явившийся без цветов, невыносим. Пришлось реабилитироваться в ее глазах, насмешливо выдав огненный выхлоп навстречу выползающему вслед за ней разведчику со словами: «Ну, что, опять шпионим?»

Тот махнул рукой, предпочитая не связываться с пьяным.

Майя возмущенно молчала, пока не поняла, что русский везет ее на берег Мухавца. Здесь, рядом с Суворовским мостом стояло деревянное здание бывшего польского гребного клуба «Погоня». Сунув, сторожу десятку и четвертинку, он показал на лестницу, ведущую на второй этаж.

— Ты хотела поговорить. Пойдем, — Максим достал из коляски вещмешок, и, освещая путь фонариком, полез наверх.

Она его совсем не боялась и пошла следом. Скорее, опасаться надо ему. В городе офицеры большевиков иногда бесследно исчезали, как раз после встреч с очаровательными польскими девушками.

А он умеет выбирать место. Берег реки. Могучий вяз, ветками нависший над уютной верандой. Далеко на западе полыхали сполохи, а над Брестом мерцали звезды.

— Максим, откуда ты такой появился?

«Из дворянского гнезда», — про себя проворчал Максим, вспоминая прозвище места, где жил комсостав на его военном пароходе. Он решил поддаться соблазну, а то случай может не повториться.

Ну, а дальше… Дальше с неба им долго светила зловещая багрово-красная луна.