Все пчелы улья вернулись к нормальной жизни. Но не Флора. Потеряв свое второе яйцо, она держала антенны закрытыми, и одиночество теперь было ее постоянным спутником. Она перестала получать удовольствие от еды, в шумной толпе столовой она чувствовала себя чужой, и, хотя продолжала посещать Служение, она в основном просто убивала время между полетом и сном и мало что испытывала.
Полеты стали для Флоры единственным способом заглушить свою скорбь, а польза, которую она приносила улью, – единственной радостью. Она выбирала более трудные и длительные миссии, чем любая другая пчела, и чувствовала, что едва садится на взлетную доску, как становится угрюмой и отстраненной. Она словно наблюдала за собой со стороны, как если бы ее тело принадлежало какой-то незнакомой сестре, которая не разговаривала и не улыбалась, наводя страх на нервозных молодых приемщиц, разгружавших ее корзинки и принимавших нектар. И хотя Флора относилась к ним по-доброму, она этого не показывала, ведь дружеское прикосновение могло бы нарушить ее защиту.
Лето шло на убыль. Цветы держались из последних сил и распространяли в воздухе сладость, Флора фланировала вдоль дороги, собирая урожай фиолетово-черной пыльцы с оставшихся пыльных оранжевых маков с опавшими лепестками. Васильки уже отцвели, а затем и манжетки, и кипрей, и редкий лесной купырь, любимый цветок Флоры.
Осторожно облетая заброшенные заросшие пруды, где водились лягушки и стрекозы, она совершала долгие путешествия по садам городка. Все бурачники уже срезали, оставив только бесполезные декоративные растения в горшках. Еще оставались удобные места вдоль диких узких границ полей, где пышно цвели сорняки, источая свои запахи, но вскоре Флора увидела, как по полям стали разъезжать уборочные машины и воздух наполнился гомонящими птицами.
Только этим утром она станцевала точные координаты этих полей и заверила всех в безопасности, а теперь полевкам угрожали вороны. Гораздо важнее, чем наполнить свои корзины, было защитить сестер, и Флора поспешила обратно, чтобы предупредить их. Вбежав в зал Танцев, она резко остановилась, увидев полицию фертильности, – блюстители порядка расхаживали среди полевок, расставляя их по давно отброшенным породным признакам.
– Продолжайте танцевать, – резко бросила полицейская пчелке Вереск, сбившейся с ритма. – Продолжайте как обычно.
– Сестра, – обратилась к полицейской Флора, – я должна станцевать сейчас же, потому что вороны прилетели на поле, и моих сестер не оказалось там.
Полицейская взглянула на нее, затем дала разрешение, кивнув. Флора вышла в центр зала, где Вереск вежливо освободила ей место.
Полицейская стояла к Флоре слишком близко, пока та сообщала в танце новости, а также особыми движениями рассказывала об особенностях воздушных течений, которые использовала. Эти сведения помогали каждой пчеле сэкономить силы, но присутствие полиции всех подавляло, и лишь немногие отваживались танцевать. Флора заметила, что молодые и совсем неискушенные сестры стоят по краям. Они пришли смотреть и учиться, но полиция фертильности беспокоила их вопросами, и теперь они, совершенно запуганные, стояли в отупении.
– Это место свободы! – сказала Флора, не прекращая танца, не волнуясь, что все глаза устремились на нее; она повторила свои шаги, предупреждающие о присутствии на поле птиц, а затем взглянула прямо на полицейских: – Как кто-то может танцевать свободно или показать себя с лучшей стороны, если воздух пропитан страхом? Уважайте это место или уходите!
– Ты смеешь указывать полиции?
Офицер попыталась схватить Флору, но ее рефлексы сработали быстрее, и она увернулась, крутанув брюшком и прожужжав о местоположении последних найденных ею цветов, о кусте шиповника, опутавшем металлический забор с южной стороны и потому еще цветущем. Другие полевки, приободренные ее словами, принялись повторять ее шаги. Игнорируя усиливающийся запах полиции фертильности и вспоминая свою давнюю радость от танца Лилии-500, Флора стала приближаться к молоденьким испуганным пчелам, стоявшим вдоль стен.
Она рассказала в танце об увядших маках и голых полях, она пробежала восьмеркой, указывая направления и полярный угол, и, обернувшись, почувствовала ответный ритм в сотах пола, когда еще больше пчел, присоединившись к ней, стали танцевать.
Она рассказала о плюще, ползущем по заборам городка, и его бутонах, которые скоро зацветут, она танцевальными движениями показала пустые орхидеи и последних стрекоз, притаившихся на прудах. А затем она поведала в танце о своем голоде по сорным травам.
– Хватит! – Премудрая Сестра вышла вперед, и Флора прекратила танец. – Ты что, пала жертвой безумия полей? Или это гордыня? – Жрица подала знак офицеру: – Проверьте ее.
Волна смятения прошла по толпе.
– Да! – обратилась к ним Премудрая Сестра. – Даже полевок могут проверять, ибо ни одна сестра не свободна от Священного Закона. Яйца в питомнике гниют, а это значит, что та, которая осквернила наш улей, все еще на свободе и ищет возможности распространить свое злое семя вместо чистого помета Пресвятой Матери. – И она добавила в свой голос ноток угрозы: – Каков наш величайший закон?
– Только Королева может давать жизнь.
– Еще раз!
Голос Премудрой Сестры звучал как будто по всему залу Танцев, и пчелы повторяли эту заповедь снова и снова, глядя на унижение знаменитой полевки.
Флора стояла совершенно неподвижно, пока две полицейские ощупывали ее своими клешнями. Они были грубы и бесцеремонны; они снова и снова испытывали ее антенны жгучими сканерами, пока не запахло паленой кожей. Пчелы застонали от сочувствия к Флоре, но бессчетные полеты закалили ее, и она выдержала все, не дрогнув.
– Она пахнет, Сестра, – доложила одна из полицейских, уже готовая к укусу.
– И живот у нее набух, – сказала другая, поводя своими крюками.
– Это запах моей породы. Я флора, и я полевка, а живот я растянула нектаром, собранным с тысяч цветов, которые я облетаю каждый день, чтобы принести их достояние в наш улей. Смиряться, Подчиняться и Служить.
– Смиряться, Подчиняться и Служить! – прокричали пчелы в ответ, словно эти слова произнесла Премудрая Сестра.
– Тихо!
Полицейская, обследовавшая Флору, стукнула ее по голове. На секунду злость заставила Флору ослабить замок антенн.
– Она что-то скрывает! – прокричала полицейская. – Она закрывает от нас свои антенны!
– Открой их, – сказала Премудрая Сестра, подходя к Флоре вплотную. – Открой их.
Флора сопротивлялась, пока жрица не применила всю свою силу, чтобы взломать ее разум, и тогда она сняла печати.
Высокие ревущие воздушные потоки – бормочущее дерево – осы на складе, собирающиеся атаковать…
– Как ты смеешь!
Премудрая Сестра отошла назад, и Флора снова закрыла антенны и встала спокойно. Впервые за много дней она почувствовала слабую и отдаленную пульсацию Служения в сотах. Затем она увидела многочисленных уборщиц, лепившихся по краям комнаты. Некоторые, глядя на нее, кривили лица в уродливых улыбках, а она знала, что, несмотря на негласное правило, запрещающее им здесь присутствовать, они все равно пришли посмотреть ее танец.
Премудрая Сестра повернулась к полевкам.
– Раздувшееся эго – следствие вашей рискованной работы. Вы начинаете верить тому, что говорят вам цветы, а не Священному Закону. Только Королева и семья имеют значение. – Она обернулась к Флоре: – До окончания дня ты вернешься к уборщицам, и все будут командовать тобой. А завтра ты вылетишь на рассвете, и если к полудню не вернешься с полным зобом нектара, тебя изгонят.
Полевки вышли вперед, не дожидаясь разрешения.
– Никому не под силу такое: сейчас столько нектара не найти – цветы уже на исходе, любая из нас зря старалась бы до смерти!
Премудрая Сестра воззрилась на них, ее антенны потрескивали.
– В воздухе вы можете думать за себя. Здесь эту обязанность берет на себя Разум Улья. Не перечьте ему.
Флора вышла вперед.
– Я принимаю задание. – Она перевела взгляд на уборщиц. – Я сделаю все, что смогу, ради чести моего улья.
– Тогда ты проиграешь, ибо честь твоей породы в грязи и служении. Утверждать иное значит смущать умы.
Запах Служения стал сильнее проникать сквозь соты, и жрица подняла антенны.
– Наша Мать, которая в трудах, да святится Утроба Твоя.
Все пчелы подхватили молитву, сбрасывая напряжение в привычной красоте Королевской Молитвы, и их голоса зазвучали по всему залу Танцев. Флора тоже произносила слова молитвы, ее сердце вернулось к жизни в ходе этой стычки. Воздух вокруг стал теплым и мягким, так как множество сестер встали рядом с ней, защищая и разделяя с ней свою силу. Они бормотали слова Королевской Молитвы, поскольку не могли говорить, ведь это были флоры.