Рассвет нового дня был холодным и ясным. Где-то в вышине сладко пели птицы, их трели разносились в мягком зеленом свете фруктового сада. Это было как будто самое обычное утро, но Флора, выйдя на взлетную доску, ощутила перемену. Она расправила крылья, но не завела мотор. Все было тихо, спокойно и неподвижно, лишь сверкающие пряди струились между деревьями. Одна такая прядка реяла на ветру, пока не зацепилась за ветку. В следующий миг она упруго натянулась, и по ней соскользнул паук, оставляя за собой еще одну. Он искусно закрепил нить за ту же ветку, а затем взбежал обратно по сдвоенной пряди, восемь его ног так и мельтешили.

– Я слышала, как Премудрая говорила об этом вчера, – произнесла одна полевка, Мадам Кизил. – Когда приходят пауки, недолго и до зимы.

Флора взглянула на кружевные паутины, сияющие на деревьях, на эти изысканные ловушки, расставленные поперек летного коридора.

– Получается, они это знали.

На взлетной доске появилось больше полевок, но, увидев Флору, они остановились. Зная о ее невыполнимом задании, они посторонились, позволяя ей взлететь первой. Чертополохи отдали ей салют.

– Королевской скорости, Сестра, – пожелали несколько полевок. – Да пребудет с тобой Мать.

Солнце сияло. Флора кивнула оставшимся, запустила мотор для резкого взлета и оторвалась от доски.

* * *

После сбора урожая поля являли собой бурые пустыни, над которыми парили птицы, а узкие зеленые убежища по краям пропали – там теперь лежали сломанные стебли и комья земли. Цветы по обочинам дорог свешивали запыленные головки, и в них не было ничего, что могло бы пригодиться пчелам. Флора отправилась проверить дикий шиповник, о котором упоминала в танце, и почувствовала, что его аромат ослабел, а красота поблекла. Когда она пролетела мимо, куст печально сбросил несколько лепестков.

В городке тоже почти ничего не осталось; лишь кое-где в садах встречались подходящие цветы, правда, там было множество иностранных цветов соблазнительного вида, стройных и ярких, гордо демонстрировавших свою бесполость. Наперстянка и львиный зев, требовавшие к себе особого подхода, который Флора освоила в совершенстве, давно пропали, бурачники облетели, однако еще оставалось несколько фуксий, с их висячими бутонами, куда было нелегко проникнуть. Флора собрала все, что могла, но этого было так мало. Она уже была готова оставить сады с их черными мусорными контейнерами, над которыми жужжали мухи, когда учуяла цветущий чертополох.

Даже самые консервативные пчелы из улья Флоры ставили это растение выше прочих сорняков благодаря силе его нектара и мастерству, которого требовал подход к нему. Она обнаружила растение за вонючими контейнерами и приблизилась. Чертополох был таким сильным, что пробивался сквозь щебенку и темную щель между контейнерами, поднимая к свету свою заостренную сиреневую корону. При появлении Флоры он усилил запах, а прикосновение ее лапок заставило его заостренные лепестки благодарно заколыхаться.

Она выпила все без остатка, а затем принялась облетать городок в поисках другого чертополоха, одуванчиков, низкорослого красного щавеля или хоть чего-либо, что могло дать нектар, ведь ее зоб не был наполнен даже наполовину. Флора уловила запах сахара от бумажного мусора, гонимого ветром по земле, но он напомнил ей об осах, и она решила не останавливаться. Полярный угол солнца сместился ближе к полудню. Ее зоб был заполнен лишь наполовину, но если она продолжит поиски, ей придется растратить на топливо то, что она уже собрала. Больше искать было нечего, и лететь некуда, только домой.

* * *

Полуденный свет размыл очертания паучьих сетей, и Флора чуть не забыла о них, но вовремя услышала предупредительное гудение полевок на доске. Сделав крутой вираж, она облетела яблони и вертикально опустилась на взлетную доску, чувствуя, как расходуется топливо на этот сложный маневр. Судя по напряженным лицам других полевок, им тоже пришлось облететь паутину подобным образом. Гвардия приблизилась к Флоре.

– Сестра моя Чертополох. У меня только ползоба нектара, но позовите приемщицу, я вылечу снова и продолжу поиски…

– Простите, Мадам Полевка, но у нас приказ. Должен быть полный зоб, причем раньше полудня, или мы должны отказать вам во входе. Так повелела Премудрая.

Флора вдохнула глубокий теплый запах улья.

– Но у меня хороший нектар, даже с цветов, в честь которых названа ваша порода: понюхайте! На кухне такой точно нужен…

На лицах гвардейцев отразилось смятение, но они по-прежнему не давали Флоре пройти.

– Прости нас, Сестра.

– Но это мой дом, а вы – моя семья. Куда еще мне идти? Дайте мне Благодать, потому что я не могу оставить улей, если еще в состоянии служить ему…

– Премудрая запретила пускать вас, если не наберете полный зоб.

– У нее полный, – услышали они решительный голос полевки Мадам Кизил.

Ее бока вздувались после трудного полета. Она подошла к Флоре и сказала:

– Покажи им. Они увидят.

Как только Флора открыла рот, Мадам Кизил наклонилась к ней и перелила весь свой нектар до последней капли. Прежде чем Флора как-либо отреагировала, другие полевки быстро сделали то же, поделившись своей добычей, ее зоб стал полон. Солнце сместилось.

– Вот, – сказала Мадам Кизил гвардейцам. – Солнце только сейчас достигло зенита, и она принесла на доску полный зоб. Вы должны впустить ее.

– Впустите ее! – прокричали полевки.

– С радостью, – кивнули им гвардейцы.

Флора низко преклонила колени перед сестрами полевками в знак благодарности.

– Славьте конец ваших дней, сестры.

– Какие сантименты! – елейным голосом ехидно сказал паук. Он свисал с ближайшей паутины, прислушиваясь к происходящему. – Не миндальничайте со старыми и никчемными, пускайте их в оборот!

Чертополохи выставили жала в угрозе.

– Не оскорбляйте нас, злобные создания. Каждая сестра полезна.

– Только не та, кто отдала нектар первой. Она… уже старая.

Паук уставился колючими глазками на Мадам Кизил, раздувавшую свою ядовитую железу наперекор услышанному. Флора стояла бок о бок с подругой, и в ней вскипал гнев.

– Да, – сказал паук, обращаясь ко всем, – эта пчела слабая. А скоро тут вообще будет драка.

Когда паутина вновь задрожала, пчелы увидели, что на некоторых нитях висят продолговатые белые коконы.

– Никогда! – Чертополохи направили свое оружие на пауков. – Вы лжете!

– Ну, будет вам, – отмахнулся паук, – вы же знаете, мы должны говорить правду – потому и ваша Премудрая имеет с нами дело.

Гнев заставил Флору подняться над доской, и она невольно зажужжала.

– Они бы никогда! Вы – Мириады, и вы – зло!

– Премудрая не против, – ухмыльнулся паук. – Они платят за знания.

Флора заставила себя сесть обратно на доску.

– Это правда? – спросила она Чертополохов. – Премудрая имеет с ними дело?

Чертополохи опустили глаза и ничего не ответили.

– Как? Пауки не едят ни меда, ни пыльцы…

И тут Флора снова посмотрела на белые коконы в паутине. Это были мертвые пчелы, туго обернутые липкими нитями.

– Именно так! – подтвердил паук. – Пускайте в оборот ваших старых, слабых, неуклюжих и глупых: покупайте знания о зиме, чтобы ваш улей выжил! – С этими словами паук указал когтистой лапой на Мадам Кизил: – Время этой почти пришло, я это чую. Отдайте ее!

– Как это обычно происходит? – решительно спросила Мадам Кизил.

– Нет! – Флора схватила ее за руку.

Паук глубоко вдохнул, и его мягкое влажное тело возбужденно запульсировало.

– Быстрый укус, – прошептал он вкрадчиво, и Мадам Кизил вышла вперед. – Один миг боли…

– Тихо, злобное создание. – Одна из Чертополохов выпустила разряд своей боевой железы в сторону паутины. – Занимайся своими делами и жри мух.

– Меня зовут Арахна. И ваши пчелы… это мое дело.

Второй паук с дрожащими лапами появился на паутине.

– Это просто призыв к рациональному обмену, которым вы должны восхищаться больше, чем кто-либо еще. Вас много, и вы богаты. А все, что есть у нас, – это ответы на вопросы, которые вы не смеете задавать… Но когда у кого-то появляется вопрос… мы готовы помочь.

– Обернитесь! Не смотрите на них!

Каждая пчела на взлетной доске хотела бы последовать совету Чертополохов и отвернуться от пауков, но красота их сетей завораживала.

– Смотрите внимательнее, сестры, – прошептал паук. – Прочтите судьбу вашего бедного улья…

– Мы тебе не сестры! – сказала Флора и нашла в себе силы отвести взгляд. – Наш улей крепок – нам не нужны твои услуги!

– Знание – сила, – сказал паук, отделяя серебристую нить от своей сети.

Каждый паук стал делать то же, и нестройный хор голосов наполнил фруктовый сад.

– Длительность сезона, число солнц до нового медосбора, кто умрет следующей… – Паук чуть замялся и выпустил свою пряжу, так что ее конец повис в воздухе. – До наступления зимы ваш улей мог бы рассчитать весь мед до последнего глотка и всю пыльцу до последней частички. Имея знания, вы могли бы спастись… Одна пчела – один ответ. Одна пчела… один ответ.

И паук начал вращаться, белое брюхо сверкало и исчезало, сверкало и исчезало.

– Одна пчела… один ответ…

Другие пауки спустились со своих сетей, медленно крутя брюшками под кронами деревьев. Бурые и белые. Бурые и белые.

– Не смотрите!

Флора оттолкнула полевок, которые подошли к краю доски. И вдруг она увидела, как Мадам Кизил в дальнем конце расправляет крылья.

– Славь конец своих дней! – прокричала она Флоре.

Прежде чем кто-либо мог остановить ее, она спрыгнула с доски и полетела к деревьям. Серебряная сеть прогнулась под ее весом, и ее трепещущие крылья завязли в паутине. Пчелы в ужасе закричали, когда паук побежал к своей жертве, обнажив клыки.

– Вот. – Паук забрался на спину Мадам Кизил. – Это ради твоего спокойствия.

Паук укусил полевку в шею, и она перестала дергаться. Затем он обмотал ее липкими нитями, и ее крики стихли, когда шелковая пряжа закрыла ей рот. А после этого паук быстро вернулся в центр паутины.

– Ну так, теперь я должен вам один ответ. – Четыре глаза коварно подмигнули. – Как насчет… защиты вашего улья? О, Явление, помоги нам, Пресвятая Мать, весь наш мед украден! – И паук рассмеялся, отчего его тело заколыхалось, а морщинистая коричневая шкура вздулась. – Культурные создания забывают, как надо сражаться. Арахна может вам напомнить. – Паук улыбнулся. – А как насчет голодной смерти? – Паук подбежал к Мадам Кизил и склонился над ее телом. – Ваша Сокровищница не настолько заполнена, как могла бы быть, не так ли? Кто знает, хватит ли запасов на всю зиму? – И паук обнажил клыки над Мадам Кизил. – Кровь и нектар – вот что я люблю.

Флора гневно взревела, метнулась в центр паутины и резко остановилась в воздухе, рядом с паутиной, жужжа и пытаясь отогнать паука.

– Тогда скажи нам. Как мы можем пережить зиму?

– Один момент. – Паучье лицо приняло выражение отстраненной сосредоточенности, затем он завел лапу под себя и извлек свежую горсть шелковой пряжи; он показал ее Флоре и лизнул. – Мои новые веревки имеют вкус нектара и пыльцы. Ну а теперь подлети поближе, дорогая моя, я еще не видел таких, как ты. Не красотка, значит, должна быть питательной. Это верное правило. – Паук моргнул двумя из своих четырех глаз. – У тебя есть секрет, как и вопрос, я это чую. Мы поболтаем после того, как я перекушу. Выпью, надо бы сказать. Пока она совсем не высохла.

– Отвечай мне! – Флора выдвинула жало, но паук на это только улыбнулся.

– Но на какой вопрос? Тот, что об улье? Или о тайном желании, таящемся внутри тебя? – Паук вонзил клыки в живот Мадам Кизил, стал шумно сосать, а затем поднял взгляд. – Конечно, это такое облегчение, я знаю…

Когда паук снова принялся пить, Флора почувствовала, что ее крылья устают, и услышала отдаленные крики на взлетной доске – сестры звали ее. Паук отвлекся от питья.

– Я тебе прошепчу, чтобы они не услышали: У тебя будет еще одно яйцо.

Флора крутанулась в воздухе.

– Я не об этом спрашивала!

– Считай это подарком. – Паук лукаво посмотрел на Флору. – Но почему бы тебе не остаться со мной и не пожертвовать собой ради улья? Я зачту три жизни твоим сестрам, поскольку думаю, что ты особенная на вкус. – И паук указал на тело Мадам Кизил. – Не то, что она; мы могли бы долго разговаривать с тобой. Подумай об этом.

Флора висела в воздухе, как делают осы.

– Я спросила про свой улей. Ты дал мне ответ, которого я не просила.

– Ты хотела услышать это! – прошипел паук. – Ты жаждешь согрешить опять!

– Ты получил свою плату, Арахна, и ты должен моему улью. Теперь отвечай на мой вопрос: как мы можем пережить зиму?

– Ты пытаешься перехитрить паука? – Он сплюнул кровь Мадам Кизил на Флору. – Зима приходит дважды. Это все, что я скажу тебе, и пусть твой улей страдает!

* * *

Хотя лететь было недалеко, паучье зломыслие стало затягивать Флору, когда она облетала сети, – она все видела нечетко, и у нее появилось желание опуститься в их смертельные объятия. Флора упала на взлетную доску, и полевки бережно поддержали ее.

– Что сказал паук Арахна? – спросила Премудрая Сестра, стоявшая на доске с остальными пчелами, поблескивая крыльями. – Ваша приватная беседа была такой долгой, что мы думали, ты там и останешься.

– Я скажу вам, Сестра, но позвольте мне сперва опустошить мой зоб. Я выполнила задание, данное вами.

Флора кивком подозвала молодую приемщицу Маргаритку и передала ей свою золотистую добычу.

Премудрая Сестра молча наблюдала за этим. Затем она повернулась в сторону сада.

– Будь добра повторить слова паука.

Флора закрыла антенны и только после этого ответила:

– Зима приходит дважды.

– Странно. – Антенны Премудрой Сестры быстро запульсировали. – Что-нибудь еще?

– Они желают страданий нашему улью.

– В самом деле? Мерзкие торгаши.

Премудрая Сестра подтянулась, вытянувшись во весь свой внушительный рост, подняла антенны и указала ими в сад. В ответ паучьи сети на деревьях гибко завибрировали, хотя ветра не было, а листья задрожали. Жрица обернулась к Флоре:

– Мне сказали, Мадам Кизил отдала свою жизнь за твою. Покажи, что ты заслужила такую жертву.

– Обязательно, Сестра. – Флора вбежала в улей, и в ее сердце вина тесно сплеталась с радостью.