В улье царила гнетущая тишина, словно Флора была последней живой пчелой. Боль от полета по холоду покусывала ее тело. Ее крылья дрожали, а хрупкое тельце горело по мере того, как к его членам возвращалась чувствительность. Ее мучительное дыхание эхом отдавалось в тихом коридоре. Она не слышала других полевок и никакого движения в улье. Что, если паук сказал правду, и само ее присутствие принесло бедствие в ее дом? Тишина снова сдавила ее разум.

Внезапно Флора почувствовала легчайшую вибрацию крыльев, идущую с верхнего этажа. Клуб жил своей жизнью. И вот – едва Флора взбежала по жутковато-тихим сотам – заструился сладкий медовый аромат, разносимый теплом тел ее сестер. Все они по-прежнему были живы! Флоре отчаянно захотелось прижаться к ним, обнять свое семейство, и она кинулась в Сокровищницу.

Уборщицы почти не сдвинулись со своих мест. Намереваясь сразу пробраться со своим нектаром к Королеве, Флора стала карабкаться по их дрожащим спинам и сразу поняла, что никто из них не спит, вдыхая медовый аромат, идущий сверху.

– Он так медленно движется, – прошептал Сэр Липа из темноты. – Пройдут еще дни, прежде чем мы сможем поесть, если доживем.

Его запах смешался с запахом работниц, которых он поддерживал по обе стороны от себя.

Флора еще не могла говорить от холода, так что она молча дала каплю нектара нероли ближайшей работнице. Несмотря на страшный голод, эта пчела, совсем еще юная, отпила совсем чуть-чуть, а остальную часть влила в рот соседке, которая также отпила самую малость и скромно передала остальное дальше. К удивлению Флоры, Сэр Липа не делал попыток получить порцию нектара и даже не просил об этом.

Помня о неспособности трутней самим добывать пропитание, Флора дала ему немножко нектара, словно он был новорожденной сестричкой из зала Прибытия. И его антенны задрожали от облегчения. А затем он крепко прижался к Флоре всем телом и заработал крыльями, чтобы согреть ее. Маленькая работница по другую сторону от Флоры сделала то же, а за ней и другие. Флора почувствовала, как оттаивает ее тело, и вдохнула в умиротворении запах своей породы, смешавшийся с запахом Сэра Липы.

– Королева, – прошептала Флора, когда смогла говорить. – Я должна найти ее.

* * *

Клуб был плотным, и передвигаться по нему оказалось трудно. Пчелы попискивали во сне, если Флора наступала на их антенны; некоторые просыпались от запаха нектара, который она несла, а полевки нетерпеливо обращались к ней издали, спрашивая, где она его собрала, поскольку многие из них также вылетали на поиски, но мало кто вернулся, и они не нашли ничего. Не имея возможности станцевать, чтобы рассказать все подробно и понятно, Флора пыталась объяснить, где находится клетка из стекла, но ее охватывал страх при воспоминании о многочисленных опасностях, грозивших пчелам в этом месте.

Премудрые сестры бдительно следили за происходящим в Клубе. Они послали эскорт королевских фрейлин, чтобы сопроводить Флору с ее чудесным нектаром. Она почуяла мед в их дыхании, и это напомнило ей о днях, проведенных в Питомнике, когда ей доставались отбросы и крошки. Теперь же она несла нектар, добыв его в очень трудное время, и все эти прекрасные сестры, не знавшие голода, принадлежавшие к таким породам, как Земляника, Дрок или Наперстянка, обращались с ней мягко и любезно, сопровождая к теплому сладкому укрытию шелковых крыльев, охранявших покой Ее Величества.

Клуб закрылся за ними, и Флора почувствовала, что рядом с ней Королева. Божественное благоухание было тоньше от холода или от того, что Королева пребывала в полусне. Флора открыла рот, и из ее горла поднялся фонтанчик чудесного нектара нероли, уловив сладкий и яркий аромат, Королева пошевелилась. Ее аромат запульсировал сильнее, согревая и возвращая силы истощенному и холодному телу Флоры. Ее Величество развернула свой длинный хоботок и стала жадно пить. Флора почти сразу ощутила, как тело Королевы засияло от прилива сил, а затем запульсировало яркой волной божественного аромата. Этот аромат распространился по Клубу, и восемь тысяч спящих пчел залепетали в блаженстве.

Королева коснулась антенн Флоры своими:

– Мое дитя мерзнет. Мое дитя страдает… Я это чувствую.

В теле Флоры поднялась жестокая боль при воспоминании о словах паука.

– Ну, ну, – произнесла Королева, обнимая ее. – Твоя мать с тобой. Тебе нездоровится?

Не успела Флора ответить, как одна из полицейских вторглась под крыло Королевы.

– Кто болеет? Я ею займусь…

– Пресвятая Мать… – Флора упала перед Королевой на колени, невзирая на полицейскую. – Вы посылали мне сообщение раньше, – сказала она, – однако я не получила его. Но теперь я здесь и сделаю все, о чем вы попросите.

– О, – произнесла Королева с дрожью в голосе. – Я хотела бы вспомнить историю… из моей Библиотеки. Пятую…

Тут же к ним вторглась Премудрая Сестра.

– Нет, Ваше Величество, прошу! – сказала она, умоляюще протягивая к Королеве свои антенны. – Пресвятая Мать, мы не должны говорить о таких вещах в Клубе. Если Ваше Величество расстроится, ваши дети это почувствуют.

– Наше собственное дитя указывает нам? – Королева перевела взгляд на жрицу. – Наша собственная дочь подсылает к нам полицию, чтобы управлять Нашим поведением?

Аромат Королевы начал меняться, и весь Клуб запульсировал тревогой. Жрица отослала полицейскую и низко склонилась, а ее антенны задрожали.

– Простите меня, Ваше Величество. Премудрая Сестра руководствуется только общим благом и иногда усердствует сверх меры. Но если Пресвятая Мать разволнуется, она устанет, и весь Клуб будет страдать.

Королева кивнула:

– Истинно.

Она сложила свои длинные сияющие антенны и стала вновь погружаться в глубокий транс.

Жрица подала сигнал, и шелковые крылья разошлись, выпуская Флору. После чего крылья вновь сошлись, укрыв Королеву, чтобы не дать ей замерзнуть.

– Отнеси это своим и попроси их набраться терпения, – сказала жрица, вручая Флоре большую каплю меда. – Когда ты снова принесешь нектар Ее Величеству, мы сами доставим его. Ничто не должно волновать Пресвятую Мать, даже если она сама желает этого. – С этими словами жрица просканировала Флору. – Ты подавлена, хотя только что вдыхала Любовь Королевы.

– Я столкнулась с ужасающими вещами, пока искала нектар. Мне не дает покоя мысль, что я не могу рассказать обо всем в танце.

– И посеять страх среди сестер? Ты должна нести свое бремя одна.

– Да, Сестра, – сказала Флора.

И она вернулась на свое место подле других флор.

* * *

На следующий день плотное покрывало снега укрыло улей. Клуб передвинулся через потолок и стену Сокровищницы, оставляя за собой большие участки пустых медовых сот, и теперь, наконец, настала очередь уборщиц принимать пищу. Премудрая откупорила для них мед особого сорта, пожиже и попроще. Но они, страдая от жестокого голода, не жаловались. Сэр Липа под маской их запаха оставался незамеченным, и Флора разделила с ним свою порцию, пока они передвигались по стене и обратно вниз в направлении предназначенного для них уровня.

Морозные ветры с такой силой налетали на улей, что сестры боялись: он вот-вот упадет, и было слышно, как снаружи, в саду, трещат и ломаются ветви. Стихия грозно завывала, и больше не могло быть речи о полетах. Флора присоединилась к маленьким бригадам скорой помощи, осматривавшим Клуб в поисках сестер, чьи шпоры соскальзывали, их укрепляли. Сильные подбадривали слабых и помогали им, и Премудрые, приняв во внимание рост ежедневных потерь, приказали открыть аварийные запасы для остро нуждающихся, после чего использовали жизненную силу для исполнения Священного Созвучия и перевода в транс самого Разума Улья.

Пчелы были неподвижны точно мертвые, а мельчайшие частички Любви Королевы продолжали подниматься из Сердца Клуба, объединяя всех в единое целое. Находясь в трансе, пчелы словно путешествовали по всему улью, осваивая его пространства и изучая его особенности, так что каждая сестра еще сильнее любила все его сотовые ячейки, все помещения – от взлетной доски до стен Сокровищницы, на которых они висели сейчас.

Разум Улья пребывал теперь в экстазе Священного Времени, а каждая сестра – в блаженстве, постигая сокровенные знания и медленно напитывая мудростью клетки своих преобразующихся тел, до тех пор, пока они не запульсируют силой воплощения, и каждая пчела не проснется в своей родильной камере. Каждой пчеле снилось, что она находится в Восковой Часовне, а ее руки лепят мягкие прозрачные диски из собственных выделений, пока она стоит в бесконечном ряду сестер из Времени до начала Времен, и они все вместе формируют саму ткань своего дома.

Сны несли их сквозь ясный, осязаемый восторг Строительства, в котором каждая изящная фигурная кодированная плитка воплощала триумф всего, что они знали и любили, что вложили в кладку улья на пользу всем пчелам. Чудесные ароматы Цветочной пирожковой струились сквозь их общий сон, и весь Клуб лепетал в блаженстве, видя на столах перед собой цветочные пирожные. Касания холодных крыльев вокруг них превратились в теплое болтливое товарищество, в котором они стояли бок о бок, выпекая сладости для Королевы и хлеб для сестер, а когда в транс вошли полевки, все в Клубе издали вздох изумления, настолько велики были их знания.

Разум Улья вознес их сон к слепяще-синему летнему небу, в котором полевки смело выписывали изящные фигуры. А затем он перенес их к цветам, явив калейдоскоп красот и чудес, словно полевки делились во сне своими секретами, как быстрее и экономнее наполнять корзинки, как щекотать цветы, чтобы они давали сладчайший нектар, и как наблюдать за журчалками, подсказывавшими, свободен ли воздух от Мириадов.

Сны пчел из гвардии Чертополоха раскрывали тонкости правил этикета на взлетной доске и особенности множества сигналов, а затем, побуждаемые могучим Разумом Улья, пчелы разделили свой страх и почитание Священного Закона, свой долго сдерживаемый ужас перед Явлением и тревожным запахом дыма, предвещавшим беду. Клуб жужжал, избавляясь от тревог, а затем каждая порода расслабила свой разум, и самые разные мысли об их любимой общинной жизни слились в один торжествующий поток.

Разум Улья впитывал все это и обогащался.

* * *

А в самом низу, вдалеке от Королевы и Премудрых, спала и видела сон Флора – ей тоже снились сны, хоть и вопреки желанию. Во сне она качала на руках теплое золотистое яйцо, прозрачное и прекрасное, как капля меда. В его сердцевине мерцала крохотная золотая пчелка, летевшая прямо на Флору – все ближе и ближе. От ее ароматного тела исходило Священное Созвучие, а ее личико, обретшее четкость, было прекрасным и жестоким. Малыш бил крыльями сильнее и сильнее, пока его гудение не перешло в грубый скребущий звук.

Флора тут же проснулась. Скребущий звук был реален, он доносился сквозь стену улья вместе с чужеродной тяжелой вибрацией. Ее холодные члены сжались от мучительного усилия, когда она вывернулась из-под спящего Сэра Липы.

– Сестры, просыпайтесь!

И она, стремясь разбудить весь Клуб, побежала по спинам спящих сестер, выстукивая сигнал тревоги и приводя в готовность боевые железы.

– Вторжение! Вторжение в улей!