Возле зала Танцев сотни пчел мельтешили по закодированной мозаике пола. В самой гуще движения недвижно стояла Флора, напрягая все свои чувства в стремлении снова поймать запах болезни, но он затерялся в бессчетных запахах улья. Используя все свое мастерство полевки, она призвала обратно мутный след его молекулярной структуры.

Он напоминал цветочный, с верхней нотой, сладкой точно лепестки, но то, что скрывалось под ним, не имело названия. Полевки не стали бы искать его, так как это не был запах пищи, а уборщицы не обратили бы на него внимания, так как сладкая нота отличала его от запаха отходов улья.

Флору отвлек звук шагов приближающихся полевок – они возвращались в улей, а затем группа молодых приемщиц пробежала мимо нее в сторону взлетной доски, и запах их породы выдавал воодушевление. Когда их след рассеялся, рассеялся и последний атом нового запаха, словно он обладал своим умом и не желал, чтобы его обнаружили.

Флора в расстройстве побежала на средний уровень улья. В это время дня спальни работниц обычно пустуют, и там в относительной тишине она сможет попробовать освежить нужные сведения, пока не утрачена их природа. К ее удивлению, едва вошла в главную прихожую, она снова уловила этот запах. Его тонкая сложная основа была той же, но верхняя цветочная нота менялась. Она уже впитывала и повторяла запах самих сот, и когда этот запах сольется с ними, он станет неощутимым.

Невзирая на риск, Флора изо всех сил втянула дыхальцами новый запах. Все инстинкты говорили ей, что это – ужаснейшая из всех нечистот, стремительно набиравшая силу по мере того, как приспосабливалась к букету улья. Скоро эта порча, замаскировавшаяся под запах сот, полностью растворится в воздухе, и все сестры будут дышать ею, и каждая окажется поражена.

Флора сконцентрировала все свои силы на скрытой основе запаха. Это была порча в чистом виде, Флора словно пролетала над давно умершим существом, и это ощущение усиливалось по мере того, как она приближалась к спальне. Готовая увидеть какую-нибудь скрюченную, покрытую гноем сестру, сидящую в углу, Флора ворвалась внутрь и побежала между рядами коек, осматривая все вокруг. Однако здесь было пусто и чисто.

След нового запаха снова пропал, не считая нескольких мельчайших частичек, приставших к чистому воску на стене спальни. Флора подняла антенны и стала водить ими по стене, пытаясь найти скрытые подвижные панели и тайные проходы, но стены были ровными и плотными, и только запахи пород безупречных сестер украшали их.

Флора выбежала обратно в прихожую. Теперь стояла между Цветочной пирожковой, Восковой Часовней и входом в зал Прибытия трутней, полностью перестроенный и сильно пахнувший новым прополисом. Внутри царила обычная суета – сестры помогали новенькому трутню выбраться из родильной камеры, и Флора закрыла дыхальца, чтобы не вдохнуть облако феромонов, которые могли бы отвлечь ее. Впереди находились большие двойные двери Питомника Второй категории, и возле них витал легкий необычный аромат, но он был застоялым, не похожим на тот живой и своенравный запах, который она выслеживала.

Как подобает смиреннейшей уборщице, ищущей, что бы еще почистить, Флора преклонила колени и коснулась антеннами сточного желоба. Голоса сестер и пульсация кодов в сотах пола отступили. Остался только легкий запах – запах болезни. Если она пыталась схватить его сознательным усилием, он ускользал, но если она осторожно вдыхала его, то могла чувствовать, откуда он исходит. Она словно искала путь домой из дальнего полета, Флора переключила все свои инстинкты на внутренний компас и пошла на запах.

Она не знала, куда идет, просто двигалась, словно в трансе. Она лишь смутно отмечала восклицания сестер, расступавшихся перед ней, и то, что ее антенны скручивала боль, когда она проходила сквозь плотные облака различных запахов. Она шла все дальше, приближаясь к зловонному запаху, который таился внутри благоухания.

Что-то ткнулось Флоре в грудь, и она остановилась. Шестеро похожих одна на другую Премудрых сестер стояли перед ней, и каждая была облачена в церемониальную робу. За ними виднелась темная группа полицейских.

– Что тебе надо? – спросили жрицы одновременно.

– Я… я из уборщиц. Я ищу источник болезни.

Жрицы уставились на Флору, и по их антеннам прокатилась быстрая дрожь.

– Значит, это правда, – с печалью произнесли они хором. – И мы не можем больше ждать.

Эти слова поразили Флору в самое сердце, поскольку теперь она узнала место, из которого когда-то ее прогнала обозленная Леди Кровохлебка. Она снова стояла перед прекрасными резными дверьми Королевских покоев – и изнутри на двери давил, точно демоническое облако, тот самый запах, который она искала.

– Нет! – прокричала она. – Только не Пресвятая Мать!

Жрицы оттащили ее назад. Полицейские подняли грубый покров своего запаха перед ними и распахнули Королевские двери.

* * *

Все пчелы застыли на пороге. Полиция фертильности зажужжала в тревоге, но не сдвинулась с места. Жрицы издали единый крик. Антенны Флоры примерзли на голове из-за ужаса, затопившего ее мозг.

Пролитые кубки и раскрошенные пирожные валялись по всему полу, а Ее Величество Королева сидела посреди этого беспорядка, под кружевной мантией своих крыльев. Ее лицо было прекрасным, как всегда, но ее запах изменился. Сквозь божественный аромат Ее Любви вился точно червь пагубный запах, становясь сильнее с каждым ударом ее сердца.

Растрепанные фрейлины с расширившимися от страха глазами бросились к полиции фертильности. Их ссохшиеся крылья закручивались на спине, точно какие-то объедки, а когда они попытались что-то сказать, то слышалось лишь невнятное бормотание, так как их языки превратились в слизь.

– Кто вторгается к Нам так грубо? – спросила Королева, подняв голову и сканируя помещение. – Кто беспокоит Нас в Наших трудах?

Она оправила свою мантию, и все увидели у нее в руках мертвого младенца.

– Нет, Мать!

Флора хотела броситься к ней, но полиция фертильности крепко держала ее. Королева перевела свои невидящие глаза на них.

– Пропустите мою дочь.

– Извините нас, Ваше Величество, но теперь Вы должны выйти к своим дочерям, – сказала жрица, преклонив колени.

– Но Мы баюкаем Наше дитя, – сказала Королева.

Сквозь зловоние струйка чистого Служения пробилась из тела Королевы и поплыла в ее прекрасном голосе. И каждая пчела невольно потянулась к нему.

– Прости меня, Мать, – сказала Флора сквозь рыдания.

Королева повернула к ней голову с ослепшими глазами.

– Милое дитя, – сказала она, – смахни свои слезы.

Она кивнула в сторону своих фрейлин, и, когда одна из них подползла к ней, зловоние поглотило запах ее породы.

– Возьмите Нашего новорожденного сына, – сказала Королева, – отнесите его обратно в Питомник.

Она передала фрейлине мертвого младенца, который распался на части, и она завыла в ужасе.

– Идемте, Ваше Величество, – сказали Премудрые жрицы, – мы должны идти немедленно.

Они выпустили свой мощный терпкий запах, и Королева поднялась и последовала, окутанная им, к большим резным дверям. Фрейлины поползли за ней, но полиция фертильности преградила им путь.

– Простите нас, – сказали полицейские и открутили головы каждой из них, после чего повернулись к Флоре и приказали: – Идем.

* * *

Все работы были приостановлены, пока Разум Улья собирал сестер. Коридоры оказались заполнены молчаливыми пчелами, спешившими в зал Танцев. Мех сестер был перепачкан частичками прополиса, хлопьями свежего воска или полупережеванной пыльцой. Маршируя в сопровождении полиции фертильности, Флора видела некоторых пчел своей породы, бросавших на нее тревожные взгляды, полные страха.

Когда все вошли в зал Танцев, пчелы закашлялись из-за мощного маскировочного запаха в центре пола, а затем все стихли, увидев там Королеву. Ее мантия ярко сияла сквозь волны странной энергии, окутывавшие ее, и чистые лучи ее божественного аромата поднимались над ней. Она улыбалась своим детям, и каждая пчела, несмотря на страх, чувствовала, как Любовь Матери обнимает ее. Затем заговорил Разум Улья:

Приветствуйте Священное Правило Закона.

Полиция фертильности внесла целый свежий лист, который покрывала толстым слоем золотистая пыльца форзиции. По сиянию каждого зернышка было ясно, что пыльцу заготовили еще вчера, и полевки молча переглядывались в недоумении, поскольку никто из них не приносил ее.

Только Флора узнала ее.

Золотистый Лист.

Пятая история в Королевской Библиотеке. Дрожь страха у нее в животе превратилась в тугой узел, когда из дальней части помещения выступили Премудрые жрицы.

При их приближении Королева подняла крылья, и пчелы залепетали в облегчении и благоговении – так ярко сверкали эти крылья. Но затем на них стали проступать неровные темные пятна, знаки болезни. Крылья Королевы стали исчезать, и тогда Премудрые жрицы обступили ее полукругом, а все пчелы заплакали.

Королева подняла лицо с невидящими глазами.

– Какой властью я вызвана сюда? – спросила она, и ее голос по-прежнему был прекрасен. – Я желаю знать, по какому праву, я хочу сказать, закону.

Разум Улья произнес:

КОРОЛЕВА БОЛЬНА.

Все жрицы преклонили колени, как и все пчелы в зале и во всем улье. Сестры застыли в безмолвии и слушали. Одна только Королева продолжала стоять.

– Но Наша Любовь по-прежнему сияет…

– Пресвятая Мать, Правительница нашего улья, прости нас, – произнесла нараспев одна из жриц, и ее голос зазвучал из всех сот улья, – ибо это наш самый тяжкий и скорбный долг – объявить, что твое правление окончено.

– Окончено? – Королева рассмеялась, обхватив свой живот. – Как такое возможно, когда я держу будущее Нашего улья? Внутри меня яйца бесчисленных поколений.

– И каждое отравлено болезнью, поселившейся в тебе, а с ней на наш дом надвигается беда. Мы выяснили это, сомнений больше нет. Позволь вызвать свидетельницу.

Полицейские вытолкнули вперед Флору. Королева вдохнула ее запах.

– Моя читающая дочь… Мы в моей Библиотеке?

– Прости меня, Мать, – сказала Флора сквозь рыдания. – Я предала тебя…

– О, – произнесла Королева и направила свои антенны на лист, покрытый пыльцой. – Теперь я вспоминаю… мы подходим к пятой истории. А я – к смерти, ибо мне известно, как эта история кончается. – И ее лицо просияло, а на ее чудесные крылья вернулся свет. – Пусть все мои дети придут ко мне…

– Нет. Время настало, – проговорили хором Премудрые.

– Но я желаю благословить моих дочерей – Я есть Бессмертная Святая Мать…

– Ты ею была, – возразила Премудрая и подала сигнал полицейским, которые схватили Королеву и поставили ее на колени. – Твое правление пришло к концу.

Каждую сестру пронзила боль, однако никто не отвел глаз, все смотрели, как полиция стаскивает с Королевы ее мантию. Она не противилась, даже когда ее прекрасные мембраны разорвались. Сестра Инспектор вышла вперед, изготовив к удару свой коготь.

– Не ты, – прозвучал голос Королевы в застывшем воздухе. – Пусть это будет благородный Чертополох.

Глаза всех собравшихся в зале устремились на жриц. Они не двигались. Затем Премудрая Сестра отстранила Сестру Инспектора и указала на рослую сестру из Чертополохов, стоявшую в первом ряду.

– Ты.

Пораженная, сестра Чертополох покачала головой:

– Я… я не могу. Я не могу!

Королева кивнула.

– Будь храброй, дочь, – сказала она. – Если ты когда-либо любила Нас.

Сестра Чертополох выступила вперед, и тело каждой сестры сковал ужас при мысли о том, что вот-вот совершится. Королева вытянула свои зазубренные крылья и склонила голову:

– Я прощаю тебя. Быстро, люби…

Одним ударом сестра Чертополох отсекла Королеве голову. Она покатилась по полу и остановилась. Ее прекрасные невидящие глаза смотрели вверх на сводчатый потолок, и кровь струилась из обезглавленного тела. Чертополох отступила назад, не в силах поверить в содеянное. Живот Флоры так скрутило, что она не могла дышать.

Тишина в зале Танцев душила пчел, пока запах крови Королевы поднимался вверх. И вдруг все они, как одна, завопили и завыли в ужасе и стали рвать свои крылья.

Что мы наделали? – рыдал Разум Улья. – Мы убили Мать! Что мы наделали!

Сестры бросились к телу Королевы и в отчаянии припали антеннами к полу, многие рвали на себе мех. Железы источали тревогу, затопившую все вокруг, воздух колыхался от запаха Любви Королевы и ее крови, каждую жрицу окружило множество пчел, корчащихся в судорогах.

Флора тоже побежала сквозь толпу, крича в ужасе, ведь каждая пчела стояла и смотрела на происходящее, не протестуя, и каждая теперь испытывала из-за этого вину. Только сестра Чертополох стояла неподвижно, в оцепенении, и еще полиция фертильности замерла позади невозмутимых жриц.

Постепенно соты перестали грохотать, и Разум Улья, ошеломленный и измученный, вернулся в тела всех сестер. Флора подняла свои антенны. Запах болезни пропал. И другие пчелы стали замечать это, принюхиваясь к изменившемуся воздуху. Он очистился и наполнился запахом Премудрых. Жрицы выступили вперед.

– Наш улей освобожден от болезни. Когда тело Пресвятой Матери пало, священная сила фертильности перешла к Медовкам, ее жрицам. Все, собравшиеся здесь, слушайте теперь: мы исполняем наше Божественное Право избрать принцессу из чистого рода Премудрых, ибо мы королевской породы. В течение трех дней взойдет новая Королева и поведет нас в новый золотой век лета и изобилия.

Соты стали дрожать, и Разум Улья проговорил:

ПО ТРАДИЦИИ, ПО ПОРОДЕ, ПО БОЖЕСТВЕННОМУ ПРАВУ:

ТОЛЬКО ПРЕМУДРЫЕ МОГУТ ПРАВИТЬ.

Премудрые жрицы раскрыли свои крылья, лучащиеся светом, и принялись осматривать толпу. Разум Улья повторил сказанное, чтобы утвердить это в уме каждой пчелы:

ПО БОЖЕСТВЕННОМУ ПРАВУ ТОЛЬКО ПРЕМУДРЫЕ МОГУТ ПРАВИТЬ!

– Милостивые сестры!

Громкий крик сестры Чертополох, казнившей Королеву, нарушил чары. Пчелы повернулись и увидели ее, стоящую на коленях, в королевской крови.

– Убейте меня, – взмолилась она. – Я не могу жить с таким грехом – я должна умереть!

Она подняла свои руки, окрашенные кровью.

– Узрите! – воскликнула Премудрая Сестра. – Узрите страдания нашей благородной сестры Чертополох. Будь благословенна сестра, избавившая нас от Греха.

Она подала знак, и Сестра Инспектор встала позади несчастной и отвернула ей голову, так что хруст разнесся эхом по всему залу Танцев.

– И вот мы получили избавление.

Премудрая Сестра расправила крылья, и шесть Премудрых жриц прошли по залу с листом, покрытым пыльцой, и положили его за мертвой королевой.

– Королева не может взойти за три дня! – выкрикнул кто-то. – Как долго вы это планировали?

Это была Сестра Ворсянка, стоявшая в центре группы пчел своей породы.

Каждая жрица повернула свои антенны к ним, но Ворсянки держали антенны прямо. Между ними возник мощный потрескивающий воздушный канал.

– Сестра наша Ворсянка из Питомника, – сказала Премудрая Сестра, медленно кивая. – Это правильно, что ты интересуешься, ибо вопросы здоровья и безопасности улья всегда были первейшей заботой нашей породы. Мы долго страшились этого темного дня. – И она подняла свои крылья выше, обращаясь к самым отдаленным уголкам зала Танцев. – Ворсянки говорят, мы подготовились, и они правы. Улей без королевы – легкая добыча для Мириадов, и вырастить принцессу – важная, тайная миссия и священное бремя, которое мы несли в молчании, до сего момента.

Премудрая Сестра гордо расправила свои крылья.

– Знайте же, все сестры, собравшиеся здесь, что мы, Медовки, хранительницы Священного Закона, оберегаем вас нашей дальновидностью, ибо для того, чтобы спасти наш улей от увядания без королевы, мы подготовили принцессу для такого момента. – Тут жрица низко поклонилась группе Ворсянок. – Мы благодарим сестер Ворсянок за признание нашей священной ответственности. Большего от них мы не требуем.

Соты задрожали, и снова заговорил Разум Улья:

За три дня взойдет новая королева.

СМИРЯТЬСЯ, ПОДЧИНЯТЬСЯ И СЛУЖИТЬ.

Шесть жриц торжественно подняли голову Королевы и ее тело и положили на похоронные носилки. Священное Созвучие поднялось от восковых сот и наполнило тела пчел, и они снова заплакали, когда носильщики пронесли между ними свою ношу. Одни сестры бросались вслед за ними по коридору из зала Танцев, тогда как другие спотыкались, не в силах двинуться с места, но большинство стояли, парализованные ужасом, и их взгляды были прикованы к тому месту, где только что лежала королева. Все бойцы гвардии Чертополоха стояли на месте, стуча своими антеннами о пол и сгорая от стыда. Ворсянки, посмотрев на это, ушли все вместе.

Флора с трудом дышала, ее антенны пульсировали от пережитого ужаса, и слова черного Гефеста отдавались эхом у нее в голове.

Невообразимые ужасы…

Если бы она умерла в стеклянной клетке, то не помогла бы подтвердить болезнь Королевы и та осталась бы жива. Но в этом случае болезнь поразила бы всех сестер. Боль в животе Флоры усилилась, но даже когда она опустилась на колени и заплакала, в дальнем уголке ее мозга пульсировало воспоминание о Королевской Библиотеке, где осталась еще одна непрочитанная панель.