Следующим утром многие пчелы не смели подняться с мест, а некоторые вообще лишились разума и бегали кругами, жужжа, что-то бормоча или стуча о сотовый пол антеннами, пока они не ломались. Всех их уводила полиция фертильности. Остальные, почти девять тысяч дочерей, лишившихся матери, бесцельно бродили по улью, не в состоянии взяться за какое-либо дело, ведь без Любви Королевы ничто не имело смысла.

Тесто из пыльцы сохло на столах, кубки нектара стояли без внимания, и никто не обмахивал их крыльями, Сестры в Восковой Часовне не могли молиться, а в Питомнике няни не могли успокоить непрестанно плачущих младенцев, оставшихся в живых после чистки дурного помета.

Но страшнее всего было видеть полевок. Снова и снова они выходили на взлетную доску, но, несмотря на хорошую погоду, ни одна не могла запустить мотор – для этого им не хватало радости и смелости.

– Завтра, – говорили они друг другу. – Завтра, с легким сердцем.

Летать в печали значило бы совершать ошибки и навлекать на себя опасность, возможно смертельную, а улей больше не мог позволить себе потерь.

К полудню столовые закрыли, и перед каждой стояла Премудрая жрица с полицейскими.

– Двухдневный пост, – говорили святые сестры пчелам, – ради очищения перед приходом принцессы.

Они улыбались и распространяли сильный запах своей породы: Смиряться, Подчиняться и Служить.

– Смиряться, Подчиняться и Служить, – отвечали пчелы, вдыхая новый аромат, помогающий избавиться от боли.

Запах Премудрых успокаивал и притуплял страх пчел, и они, удаляясь от столовых, говорили друг другу, что пост – это хорошо, он очистит их. Но недоедание ослабляло их, поэтому, чтобы сохранить силы для полета, большинство полевок искали утешения во сне.

Флора лежала на своей койке в дальней части секции уборщиц, когда услышала смутное бормотание и почуяла запах сестер Ворсянок. Приподнявшись, она увидела группу пчел этой породы – они о чем-то совещались, укрывшись за сильным запахом уборщиц. Флора снова легла. Ее не заботило, чем они там занимались, и она не имела ни малейшего намерения сообщать о них Премудрой Сестре, как когда-то обещала, если увидит их тайное совещание. Все, о чем она могла думать, – это о Королевской Библиотеке и о том, что следовало после «Золотистого Листа».

Там была шестая история… она подошла прямо к ней, и тогда… Но чем больше Флора пыталась сосредоточиться, тем сильнее уставала, и она опять слышала перешептывавшихся сестер Ворсянок, точно ветер, шелестевший листвой.

* * *

Утром подул морозный ветер, и взлетная доска покрылась инеем. Голодные домашние пчелы поспешили в прихожие, чтобы обогреть улей движением своих крыльев, но они были ослаблены постом, и теплее не становилось. Полевки выбежали на взлетную доску и задрожали от холода, глядя на низкое белое небо. Еще вчера небо было голубым, воздух теплым, а они пропустили такой день.

– Ведь мы уже прошли Клуб! – выкрикнул кто-то. – Зима кончилась!

– Скажи это небу, – ответили ей. – И новым почкам, которые наверняка умрут.

Едва Флора выглянула, как сразу вспомнила слова: Зима приходит дважды. Ее руки ощупали живот и ощутили сильную пульсацию жизни. У нее перехватило дыхание от радости. Еще. Одно. Яйцо.

– Извини, сестра, – сказала полевка Маргаритка, обходя Флору, и расправила крылья, готовясь к полету. – Хватит говорить о смерти! – Она натужно улыбнулась. – Завтра придет новая королева, так что сегодня я добуду для нее нектар.

– И я, – выкрикнули множество полевок.

Они запустили моторы и поднялись над яблонями, но уже через несколько секунд холод сковал их, и они потеряли полярный угол. Пчелы на взлетной доске смотрели, как их крохотные темные фигурки беспомощно кружат на ледяном ветру. Несколько снежинок занесло в улей, и гвардия Чертополоха закрыла взлетную доску.

* * *

Флора, переполняемая восторгом и страхом, вбежала внутрь. Скорбь и апатия пропали, ей все время хотелось двигаться. Если летать нельзя, то она будет работать с другими флорами, оберегаемая их теплом и добротой, а также их сильным запахом.

– Это ненадолго, – сказали Премудрые жрицы радостными голосами, проходя по улью и обмахивая все кадильницами с необычным ароматом. – К тому времени как прибудет новая королева, само солнце покажется, чтобы поприветствовать ее.

– Завтра, – несмело шептали пчелы друг другу, вдыхая новый аромат.

Вычищая пол на среднем уровне вместе с другими уборщицами, Флора испытала тошноту от этого запаха. Украшенный сверху ноткой меда и скрепленный сложным ароматом Медовок, он обращался ко всем породам, за исключением флор, с простым и ясным посланием: «Сила у Премудрых». Некоторые пчелы даже бормотали это, сами того не сознавая, и жрицы, видя это, улыбались.

Аромат проник в дыхальца Флоры и попал в ее кровоток. У нее защемило сердце, а живот стали простреливать вспышки боли. Ей сделалось плохо, и она, извинившись, побежала на нижний этаж, намереваясь омыться холодным свежим воздухом вблизи взлетной доски.

Но не успела Флора дойти до зала Танцев, как у нее внутри стало пульсировать яйцо. В зале были Премудрые жрицы, и Флора поспешила дальше. Со всех сторон она слышала шаги и голоса и не знала, куда идти. Это яйцо созрело так быстро и внезапно, и вот оно уже толкалось в ней с пугающей силой, стремясь вырваться наружу. Флора чуяла холодный дождь, стучавший по взлетной доске, и очень хотела вдохнуть свежего воздуха, но ей нельзя было терять ни секунды, ведь она могла отложить яйцо в любой момент.

Невозможно было пойти ни наверх, на запруженный средний этаж, ни в зал Танцев, и поэтому она в отчаянии побежала вниз по темному коридору, пахнущему прополисом и дезинфекцией. Флора оказалась в запретной зоне, поскольку здесь забальзамировали мертвую мышь, но яйцо, разбухавшее у нее в животе, не оставляло выбора. Укрывшись запахом прополиса, Флора повалилась на сырой воск, чувствуя, как яйцо раздирает ее тело. Оно вышло так быстро и с такой невероятной болью, что Флора даже не успела закричать, когда все кончилось. Тяжело дыша, она обернулась.

Как и два предыдущих яйца, это имело жемчужную оболочку, и точка света виднелась в глубине. Но в отличие от предыдущих, оно не лежало на боку, а балансировало на узком конце, словно удерживаемое невидимой силой. И еще оно было очень большим. Флора передвинулась так, чтобы закрыть его от входа в коридор, и бережно погладила с чувством изумления.

Она чувствовала его лучистую жизненную силу, согревавшую ее.

Безумие и бедствие.

Флора занесла коготь над своим яйцом, ей показалось, будто черный Гефест промелькнул в темноте, но кругом было тихо. Над ней нависала массивная мышиная гробница из прополиса, и холодный воздух вился по коридору. Флора подняла антенны. Улей поскрипывал на ветру, а воздух перемещался по его помещениям.

Она поняла, что случилось: защитницы улья, не успев прийти в себя после Клуба, совершенно припечатали мышь к полу и забыли о том, что она прогрызла стену. Где-то послышались шаги. Если это приближалась полиция фертильности, то Флора будет сражаться с ними не на жизнь, а на смерть, защищая свое яйцо.

Но больше не доносилось ни звука, и Флора опустила коготь. Она глубоко вдохнула, осознав, что плотный запах прополиса перекроет аромат яйца даже лучше, чем запах ее сестер.

Флора втянула дыхальцами свежий холодный воздух, чтобы избавиться от подавляющего волю запаха Премудрых. Ее мозг очистился. Здесь было холодно, и яйцо необходимо было оберегать. Через день придет новая королева и начнет откладывать яйца. Несомненно, во время всеобщего ликования Флора улучит момент и подложит свое яйцо в Питомник. А до тех пор она должна защищать его.

Флора нагнулась над зеркальной поверхностью восковых сот. Она уставилась на свои сухие обручи на брюшке, ставшие более жесткими и хрупкими с тех пор, как она осматривала их последний раз. Не было ни следа тех мягко текущих желез, которые бы вырабатывали воск, и она поняла, что после смерти Королевы ее молитвы были такими же сухими, как ее живот. Она сконцентрировалась, но в ее организме не возникло ни малейшего отклика. Сильный запах прополиса спутывал ей мысли, не давая сосредоточиться. Прополис.

Флора посмотрела на мышиный саркофаг, наспех слепленный, с буграми и неровностями. Пусть это был не воск, но прополис впитал в себя кровь тысяч деревьев и обладал особой исконной чистотой. Сестра, обладающая достаточной силой и выносливостью, могла бы придать ему любую форму.

Настала ночь, когда Флора закончила работу. Улей безмолвствовал, а ее челюсти горели от усталости, но теперь искра жизни сияла сквозь янтарные стены готовой колыбели. Язык Флоры онемел от длительного контакта с прополисом, а в щеках не наблюдалось ни следа Потока. Время, проведенное ею в Питомнике, осталось так далеко позади, что она силилась вспомнить, сколько дней должно пройти, прежде чем из яйца вылупится личинка. Три солнечных колокола прозвенели…

Три дня – Флора была уверена в этом. И тогда жемчужная оболочка раскроется, освободив младенца, прекрасного и жаждущего Потока. Она счистила крошки прополиса со своего меха, прежде чем вернуться в спальню. Завтра должна прибыть новая королева, и вынужденный пост окончится. Во время празднования она будет кормить и ласкать свое дитя, а затем подложит его в Питомник, на этот раз в правильную секцию. Больше она не совершит ошибки.

Только когда улеглась в безопасности и тишине на свою койку, в окружении вселяющего спокойствие запаха спящих сестер, Флора осознала, что ее сердцебиение отдается эхом, словно внутри ее сердца бьется еще одно крохотное сердечко. Она с наслаждением изогнулась, ведь, несмотря на то что находилась на этаж выше и в другой стороне улья, она знала, что это – ее связь с яйцом, набирающим силу с каждым ударом ее сердца.