Мышиная гробница нависала над Флорой, напоминая ей, как далеко она находится от святости Питомника Первой Категории, однако еще никогда в жизни она не видела младенца прекраснее этого. Он был идеальной формы, словно чистая жемчужина, крупный и крепкий, сияющий мягким светом, – и, даже несмотря на резкий запах прополиса, от сладости его дыхания у Флоры перехватывало дух.

Она взяла ребенка на руки, собираясь покормить, и он так нежно прижался к ней, что, стоило ему открыть ротик, щеки Флоры защипало, а таинственный Поток наполнил ее рот, лаская, точно Служение. Малыш ел, пока не насытился, затем свернулся в материнских руках и заснул. Если рабочая пчела отсутствовала, ее никто не искал, поскольку единственной причиной отсутствия считалась смерть, так что Флора устроилась поудобнее и забылась сном, держа на руках своего малыша.

К утру Флора увидела, что он заметно подрос и снова голоден. Звуки, доносившиеся со стороны зала Танцев, говорили Флоре, что улей давно проснулся, и она ощутила голод. Если она не поест, у нее не будет Потока, чтобы кормить ребенка. Флора бережно устроила малыша в колыбели, лаская его и шепча нежности, и укрыла своим запахом. Он закрыл глазки, и она какое-то время смотрела на него, переполняемая любовью. А затем осторожно выскользнула из коридора и направилась на поиски еды.

Но как только она сделала несколько шагов по сотовому полу прихожей, то поняла: что-то случилось. Кодированные плитки, обычно спокойно передававшие сообщения, теперь то и дело давали сбой и подрагивали под ногами, так что у всякой пчелы, шедшей по ним, путались мысли. Флора поспешила к большой центральной мозаике, где собралось множество полевок – вопреки обыкновению, они возбужденно обсуждали что-то.

Все проблемы из-за зала Танцев, говорили они: соты путали все их действия, перекраивали фразы в обратном порядке, никто не мог танцевать и передавать знания. Как они могли выполнять полеты с пользой, если были не в состоянии делиться опытом? Но все полевки умолкли, когда из зала Танцев появилась группа Премудрых и направилась в их сторону.

Флора плотно закрыла свои антенны, но все же замешкалась на долю секунды, и одна из жриц тут же взглянула на нее.

– Мы рады, что хотя бы кто-то из сестер счастлив. Ты поделишься с нами причиной?

Флора распространила запах своей породы из дыхальцев так сильно, как могла, молясь о том, чтобы перекрыть запах Потока.

– Я смиренно прошу возглавить группу уборщиц, – сказала она, раздув язык во рту. – Чтобы мы еще раз почистили пол…

– Да, – сказала другая жрица. – Причина должна быть в этом – наверняка остались следы. Вычистите зал повторно.

Флора склонила голову, как самая смиренная уборщица, и жрицы прошли мимо. Полевки смотрели, как они удаляются, а затем опять повернулись к залу Танцев. Его двери были широко раскрыты, но внутри было пусто. А в самом центре на старом восковом полу виднелось темное пятно.

– Она права, – сказала полевка породы Плюща. – Всегда, как я чую кро…

– Молчи! – выкрикнула, отворачиваясь, другая полевка, Мадам Мать-и-Мачеха. – Я хочу поскорее забыть это. – И она посмотрела на Флору. – Так ты по доброй воле решила снова стать домашней пчелой?

Эти слова жалили, но Флора только взглянула на проход, ведший к ее ребенку, и кивнула. Мадам Мать-и-Мачеха покачала головой, с трудом веря в такое.

– Тогда позволь сказать мне вот что: я никогда не буду танцевать здесь, до тех пор пока пол снова не станет чистым.

– Я сделаю все, что смогу.

Флора смотрела, как они уходят по коридору ко взлетной доске. А услышав, как они запускают моторы и взмывают в небо, она испытала огромное желание оказаться среди них, ловя крыльями воздушные потоки. Но даже замечтавшись, она ощутила, как легкая пульсация в ее животе усилилась, это означало, что ребенок хочет есть.

Она бросилась в ближайшую столовую и увидела, что в ней полно спорящих сестер, сюда прибыло сразу несколько смен одновременно из-за неисправных сотовых кодов. Из еды был только скудный цветочный хлеб плохого качества, но Флора набросилась на него и вмиг умяла свою порцию. Она услышала, что кто-то обращается к ней, и, повернувшись, увидела старую Сестру Ворсянку, нагнувшуюся над столом. Ее мех был запачкан пищей, а антенны явно работали плохо.

– Манеры для пчел вашей породы ничего не значат, – сказала старая Ворсянка, качая головой. – Ты ведь когда-то работала в Питомнике, не так ли? И все еще жива… Возьми мою порцию, обжора. – И она подвинула свою тарелку хлебных корок Флоре. – Я знаю, что умру сегодня.

– Спасибо вам, – кивнула Флора и стала есть корки, забыв о гордости; она чувствовала, как голод отступает, и знала, что у нее снова будет Поток. – Спасибо тебе, сестра.

Старая Ворсянка осматривала столовую.

– Первая Категория теперь разрушена, – сказала она, ухватившись за стол. – Взгляни на эту колыбель – воск грязный! Разве можно ожидать, что Ее Величество будет откладывать яйца сюда, а? И все эти чужестранки… как я должна учить их? – Она обвела рукой других пчел рядом с ними.

– Сестра, – ответила ей Флора, – это столовая, и тут все пчелы из нашего улья…

– Чужестранки! – выкрикнула старая Ворсянка, и ее дыхание вырвалось с хрипом. – Убирайтесь! Где мои любимые кормилицы?

Флора пригладила антенны несчастной и нагнулась к ней.

– Прямо здесь, сестра, – сказала она. – Но я забыла, куда относить младенцев на Священное Время.

Старая Ворсянка сжала ей руку.

– Главное – чтобы было чисто.

– Да, сестра, но где?

Ворсянка склонилась к ней и замерла. Флора ждала продолжения, но старая пчела замолчала. Флора доела все до последней крошки с обеих тарелок, а затем взяла Ворсянку ртом и понесла в морг. После этого она направилась в зал Танцев, чтобы приступить к очистке крови Королевы. К своему удивлению, она увидела там других флор, уже почти удаливших пятно без дополнительных указаний.

– Кто сказал вам прийти? Соты?

Уборщицы осмотрелись, словно желая убедиться, что их никто не подслушивает.

– Это были вы, – сообщила одна из них. – Разве вы не это имели в виду? Мы слышали, как вы говорили жрицам, что будете чистить пол.

– Но как… я вас там не видела.

– Мадам, вы подали сигнал. Мы прочитали ваше желание по запаху.

Только теперь Флора заметила, что их антенны мелко дрожат. Совсем как Премудрые, эти уборщицы предпочитали запахи словам. Они улыбнулись Флоре, но тут же их внимание захватило волнение в прихожей.

Группа Ворсянок внесла изувеченное тело одной из своих сестер и остановилась на центральной мозаике.

– Мы нашли ее мертвой в коридоре! – прокричала одна из них.

Еще ни одна пчела не слышала такого воинственного тона от сестер этой породы.

– Это предупреждение нам! – прокричала другая Ворсянка. – Она убита полицией за свои слова! – Сестры Ворсянки оглядели пораженных пчел. – Так же будет и с вами, сестры, если посмеете спросить, где их принцесса!

Они положили на пол изувеченную пчелу, и все содрогнулись, узнав молодую пятнистую Ворсянку, которая обращалась к ним днем раньше. Ей вырвали нижнюю челюсть вместе с языком.

– Никакого Служения! – прокричала еще одна Ворсянка. – Никаких отговорок – нам нужна правда!

– Правда? – произнесла Премудрая Сестра, возникнув среди них, лучезарная и безмятежная. Она взглянула на мертвую пчелу и покачала головой: – Вам не хватит храбрости для правды.

– Скажи нам! – потребовали сестры Ворсянки скорбным тоном. – Что за правда дает вам власть, если вы не можете дать нам королеву?

– У нас есть Божественное Право.

Премудрая Сестра была спокойна, и, по мере того как прихожую заполняли другие жрицы, усиливался их мощный дурманящий запах. Флора закрыла свои дыхальца и почувствовала, что другие уборщицы сделали то же.

– Право убивать? – выкрикнула внушительного вида Ворсянка, находящаяся в расцвете сил. – Вы это хотите сказать? Премудрые двуличны и порочны!

– Дорогая сестра Ворсянка, – Премудрая Сестра протянула руки вперед и прошла через прихожую к ней, – неопределенность очень тяжела для низших пород, Медовки это понимают.

– И Ворсянки понимают, что Премудрые готовы удержать власть любой ценой! – сказала Сестра Ворсянка уверенным тоном, хотя ее тело сжалось в страхе при приближении жрицы.

Премудрая Сестра остановилась, по-прежнему протягивая руки:

– Коснись меня, Сестра Ворсянка. Божественная сила течет через меня. Почувствуй ее, прежде чем дальше хулить наш улей, выражая столь пагубные сомнения. Открой свой разум и прими правильное решение.

Сестра Ворсянка смотрела с сомнением на других жриц, стоявших по краю прихожей.

– Это уловка. Вы соберетесь вместе и нападете на меня.

– Единственное, что может повредить тебе, – это сомнения в твоей душе.

– Тогда я не боюсь. – Однако Сестра Ворсянка не решалась взять за руки Премудрую Сестру. – Мы, Ворсянки, – верные слуги улья, и мы заслуживаем уважения!

– Тогда не скрывай от нас ничего.

Премудрая Сестра шагнула вперед и взяла Ворсянку за руки. Сестра Ворсянка вздрогнула и застыла неподвижно. Все пчелы уставились на эту странную пару, но только те, что стояли вблизи, могли видеть, как дрожали антенны сестры Ворсянки у самого основания. У всех Ворсянок перехватило дыхание, когда у их сестры подкосились ноги и она повалилась на пол, обмякнув. И тогда жрица повернула безжизненное тело в их сторону. Глаза умершей были подернуты белой пленкой, а основания обеих антенн потрескались, из них сочилась кровь.

– Духовная нечистота разрушает изнутри, – сказала Премудрая Сестра и, опустив тело Ворсянки на пол у своих ног, отряхнула руки.

Безумие. Сестра пойдет на сестру. Несчастье.

И тут Премудрая Сестра, сканируя толпу, повернулась в ту сторону, где стояла Флора, словно услышав ее мысли. Флора ощутила жжение у себя в антеннах, но продолжала стоять неподвижно. Затем жрица переключила внимание на молчаливое собрание.

– Порочный секрет, только что убивший сестру Ворсянку, состоит в том, что ее порода тайно растит свою собственную принцессу и притязает на королевское достоинство.

– У нас на это такое же право, как и у вас! – выкрикнула одна из Ворсянок. – Ваша порода больна, так что вы не можете дать улью здоровую принцессу, но мы – порода Питомника, и мы знаем, как это делается! Нет никакого Божественного Права, судьбу определяет пища! Это правда, и вам это известно: каждая девочка рождается работницей, и только особое кормление делает ее Королевой!

При этих словах пчелы подняли неимоверный гвалт. Что-то вспыхнуло в голове у Флоры. Расписание кормлений. Вот почему никто не должен видеть их или пытаться сосчитать их. Вот почему Премудрые пытались выжечь ее мозг, когда она ушла из Питомника, – на случай, если ей стало это известно И тут же сотовый пол под ногами у них сильно задрожал.

МОЛЧИТЕ! – приказал Разум Улья.

Из коридоров, выходящих в прихожую, появились темные фигуры полицейских.

– НЕТ! – выкрикнула Ворсянка. – Три дня для работницы, четыре для трутня!

Премудрая Сестра подала знак, и полицейские начали проталкиваться сквозь толпу к Ворсянке, которая пыталась укрыться за другими сестрами, разбегавшимися в страхе.

– А пять дней вскармливают Королеву – секрет в Потоке! – прокричала она, когда полицейские окружили ее. – Любая самка может…

Полиция выплеснула на нее всю свою ярость, и запах крови наполнил воздух. Офицер подняла руку, с когтя которой свисал влажный красный сгусток.

– Предательница наплодила еще яиц, – сказала она и съела сгусток. – И имела обильный Поток.

Пчелы открыли рты, но не успели закричать, как жрицы плотно окутали их своим запахом, сковав волю и подавив страх. Соты содрогнулись у них под ногами.

– Наша М… Мать, – раздался голос Разума Улья, – которая – Наша Мать – из Смерти приходит – Наша Мать…

Услышав сбивчивую Королевскую Молитву, пчелы застонали от страха. Гудение в сотах стало усиливаться, поднимаясь все выше и выше, и, наконец, когда ужасающая частота пронзила мозги пчел, все внезапно стихло. Словно высосали весь воздух.

Премудрая Сестра воздела руку.

– Ну же, – улыбнулась она пчелам, – забудьте страхи. Разум Улья устал от конфликтов и нуждается в отдыхе. – Она повернулась к начальнице гвардии Чертополоха. – Храбрые сестры, вы, несомненно, видите пагубные последствия разлада? Отступитесь от враждебных суждений и сплавьте вашу силу с нашими полицейскими ради всеобщего блага.

– Как? – спросила Сестра Чертополох с бесстрастным выражением лица.

– Обыщите улей и найдите королевские соты. И те, которые не будут охраняться нашей доверенной полицией или жрицей, уничтожьте. Не оставьте от них и следа.

– Мы никогда не видели королевских сот, Сестра. Как мы их узнаем?

Премудрая Сестра мрачно осклабилась.

– Они будут не похожи ни на что из того, что вы видели. Не оставьте от них и следа. Это все, что вам нужно знать.

Сестра Чертополох кивнула, преодолевая дурноту. Премудрые удалились, их мощный дурманящий запах медленно рассеялся, и пчелы пришли в себя. Сестры, охваченные паникой и смущением, сталкивались одна с другой, пытаясь прочитать указания в сотах пола, но соты не передавали никаких сведений. Только уборщицы сохраняли спокойствие и прилежание в работе. Флора осмотрелась – гвардия Чертополоха уже обсуждала что-то с полицией фертильности, объединившись в группы у входа в каждый коридор, ведший к прихожей, так что любая пчела должна была пройти мимо них, чтобы выйти отсюда. Рот Флоры наполнила сладость Потока, и струйка пролилась на мех. Она сглотнула, но рот снова наполнился, и она поняла, что не сможет долго скрывать этого. В любой миг кто-то мог почуять это и убить ее, а тогда умер бы и ее малыш.

Она этого не допустит. Пока никто из гвардии Чертополоха не вернулся на взлетную доску и никто из полиции не стоял у входного коридора. Через прихожую пошли полевки, собираясь вылететь за добычей, и Флора побежала за ними, протискиваясь между сестер, слишком занятых, чтобы заметить ее запах. Если она не уйдет отсюда сейчас, то ни за что не сможет вовремя попасть к своему малышу.

Доску заливало солнце, и небеса были ясными. Флора не стала мешкать с меткой, а сразу запустила мотор, взревев погромче, чтобы все поняли: она полетит далеко. Взлетев почти вертикально, Флора поднялась высоко над ульем и фруктовым садом, а затем облетела его по кругу и, приблизившись к улью сзади, уселась на его покатую крышу.

Держа железы закрытыми, чтобы ни одна сестра в полете не учуяла ее, Флора начала спускаться по стенке улья. Она замечала следы всех насекомых, когда-то побывавших здесь, так же, как и птичьи фекалии, которые жгли ей мозг, и пленку грязи, нанесенную ветром, но она продолжала двигаться дальше, зная, что где-то внизу должен быть зазубренный черный проем. Даже теперь, когда зима прошла, прогрызенная мышью дыра удерживала ее противный запах, но за ним скрывался другой аромат, сладчайший из всех. Флора заползла внутрь улья.

А в вышине висела оса и с интересом смотрела на улей.