– Почему ты такой мрачный, папа? – поинтересовалась Нора, развалившись на диване в родительской гостиной и грызя шоколадное печенье.
– Да ничего особенного. Просто я старый дурак, которому уже пора уходить из бизнеса. Вот был бы у меня сын – передал бы все ему. А ты, Нора, не управишься с банком. Хотя… вот ведь какое совпадение, ты как раз на днях проявляла интерес к акциям различных предприятий. И я же тебя еще предостерег, чтобы ты не вздумала рисковать и играть на бирже. А если уж и покупать акции, то надежные – пшеницу лучше всего. А ты еще спрашивала, какие фирмы на грани разорения. И я тебе назвал несколько, в том числе «Хронос». Я точно помню. И что же?
– Что?
– Представь себе, я сам купил эти акции! Звонит мне недавно Тилди, ну ты его знаешь, они с Хентли недавно занялись компьютерным бизнесом. Так вот он и говорит, что хочет со мной как со своим банкиром проконсультироваться относительно покупки акций «Хроноса». Якобы из супердостоверного источника ему стало известно, что эти акции пойдут вверх, якобы планируется какой-то госзаказ. И вот их с Хентли фирма хочет расшириться за счет «Хроноса». Ну я на всякий случай сказал, что ничего ни о каком повышении не слышал. А после разговора подумал, что, может быть, до меня просто не дошла эта информация. А вот Хентли, он гораздо больше меня общается с премьер-министром, они чуть ли не дружат, и Хентли мог что-то узнать и поручить Тилди как младшему партнеру курировать покупку акций. Ну я и решил, что это может быть выгодное дело: никто ничего не знает, Тилди с моей подачи сомневается, а я быстренько эти акции и куплю. Так ведь обычно и делаются состояния на бирже. Но увы! Не в этот раз! Я потерял кучу денег, Нора! Запомни, я еще раз тебе говорю: никогда не играй на бирже! Если уж я так попался, то что уж говорить о тебе, неопытной девушке.
Не знал мистер Кликхауз, что эта «неопытная девушка» совсем недавно специально завела роман с мистером Тилди, чтобы дезинформировать его по поводу курса каких-нибудь убыточных акций. В надежде на то, что Тилди, близкий друг и партнер Хентли, склонит того к запланированной Норой неудачной сделке. Норе действительно достаточно было завести разговор на деловую тему и удачно ввернуть, что папа, мол, недавно говорил, что «Хронос» получит госзаказ и его акции пойдут вверх, чтобы Тилди заинтересовался. Однако он решил подстраховаться и уточнить информацию у Кликхауза: все-таки Нора, далекая от бизнеса и не обремененная интеллектом, могла что-нибудь и перепутать. Чтобы не афишировать своей связи с Норой и ее, может быть, излишней с точки зрения отца болтливости, Тилди не назвал источник информации. Получив отрицательный ответ от банкира, он решил, что Нора как человек, в делах некомпетентный, все перепутала, и выбросил мысли об акциях «Хроноса» из головы, даже не рассказав о них Хентли.
– Мама, ну пожалуйста, вышли мне это письмо.
– Больше мне делать нечего!
– Но если это письмо принадлежало предку леди Нортриджгемптон, она заплатит тебе за него существенную сумму.
– Я не продам реликвию своей семьи. У меня и так почти ничего не осталось от предков.
– Ну хорошо. Не надо продавать. Как только я получу это письмо, я вышлю тебе сто фунтов.
– Скажи пожалуйста, как ты разбогатела! А как помочь матери, так нет! Что ж ты до сих пор мне ничего не выслала?!
– Я еще не получила зарплату, мама. Эти сто фунтов мне даст леди Нортриджгемптон. Вот тебе и будет материальная помощь.
– Ты никогда не думаешь о матери! Я вынуждена работать, чтобы не умереть с голоду! Другая дочь сделала бы так, чтобы ее мать ни в чем не нуждалась! Другие в твоем возрасте уже имеют свой шикарный дом и бизнес, ну или бизнес мужа! А ты нормальное пальто матери не в состоянии купить! Что ты мне купила к Рождеству?! Это же пальто из кролика! Матери других детей ходят в норке, а она мне кролика дарит!
– Мама, я купила что смогла, – терпеливо объяснила Стефани. – На норку я не зарабатываю, а сама вообще хожу в одном пальто уже лет пять.
– Это твои проблемы, а матери обязана купить! Я тебя рожала!
– Мама, сейчас я тебе могу выслать только сто фунтов. В обмен на письмо. Обещаю, что никому его не продам и не подарю, сохраню и верну тебе в целости и сохранности.
– Ага, в сохранности! А если оно потеряется на почте?
– А ты вышли его заказным письмом или, еще лучше, курьерской доставкой с оплатой при получении. Леди Нортриджгемптон оплатит.
– Наслаждаешься там богатством, а матери хотя бы фунт выслала!
– Мама, ну я же всегда давала тебе деньги, когда с тобой жила. Просто сейчас мне тоже ведь надо что-нибудь купить из одежды, например.
– Ты матери сначала должна купить. А если останутся деньги, вот тогда и себе.
«Останутся деньги, как же! – подумала Стефани. – Практически вся моя зарплата всегда и уходила на покупки для матери: то что-нибудь из одежды, то какая-нибудь изысканная еда, к которой мама привыкла в «прошлой» жизни, а на мою одежду практически ничего и не оставалось. Хватит уже так жить! Благодаря Маргарет я увидела, что тоже могу прилично выглядеть, если хорошо оденусь. И я хочу хорошо одеваться! Я вошла во вкус. У матери есть своя зарплата. Пусть на нее и живет. Я ей и так достаточно много помогала».
– Мама, короче говоря, ты сегодня же высылаешь курьерской доставкой письмо. Как только я его получаю, я тем же курьером высылаю тебе сто фунтов. Договорились? А то у меня уже деньги на мобильном заканчиваются.
– Ладно, надеюсь, ты меня не обманешь. Стыдно обманывать мать.
– Мама, ну когда это я тебя обманывала?
– Да все дети такие гадкие. Только и норовят соврать и украсть.
– Так что, ждать мне письма?
– Ладно. Сейчас узнаю номер телефона курьерской доставки.
– Спасибо, мамочка! Пока! – Стефани взяла на руки Фею. – Моя любимая Феечка, сделай так, пожалуйста, чтобы я вышла замуж за хорошего человека! Я так не хочу возвращаться к матери! Я хочу быть любимой и счастливой. Вот если бы Джордж Хентли полюбил меня!
Котенок замурлыкал, как будто утверждая просьбу Стефани и соглашаясь ее выполнить.
«До чего я дошла! Прошу счастья у кошки! Но мне действительно больше не к кому обратиться. Хватаюсь за соломинку. А вдруг и правда кошки помогают исполнить желания? Может быть, если в это верить, то так оно и будет? Вот почему талисманы помогают людям? Что такое талисман? Какой-нибудь неодушевленный предмет, например, камень. Но человек верит, что он помогает и это, наверное, придает сил и производит какие- то такие изменения в психике, что в голову приходят идеи реализации своего желания, или человек становится более осторожным, чтобы не допустить ошибку и не попасть в опасную ситуацию. Поэтому на всякий случай буду каждый день просить Фею, чтобы она помогла мне найти мужа. Я так устала быть никому не нужной!»
– Вот это письмо, Маргарет. Отослала маме за него сто фунтов.
– Я вам их возмещу.
– Что вы! Не надо. Это я просто хотела вам поплакаться, как ко мне относится мать. Она воспринимает меня только как источник доходов. Мне это больно, а поделиться не с кем. Моя жизнь никому не нужна и не интересна.
– Как это никому? А я? Что бы я без вас делала, Стефани? Вы можете мне рассказывать все, что хотите. Я буду рада вам помочь. Откройте секретер, пожалуйста. В крайнем левом ящичке возьмите сто фунтов. Они ваши. Еще не хватало, чтобы вы платили за мои прихоти!
– Спасибо, я не возьму эти деньги.
– Если не хотите меня обидеть, берите.
– Спасибо, Маргарет. Может быть, я возьму ваше письмо, и мы сравним прямо сейчас?
– Конечно, дорогая. Я жду с нетерпением.
Стефани разложила на столике перед Маргарет два письма: ее и свое. Почерк оказался идентичным!
– У меня такое впечатление, что почерк один и тот же. А вы как считаете, Стефани?
– Да, это удивительно… – Стефани едва смогла пошевелить пересохшими от волнения губами и языком. – Я не могу представить, как такое возможно.
– А я могу. Я вам уже говорила: может быть, лорд Стайвери был увлечен вашей прапрабабушкой. Более того, я предполагаю, что от их связи получился ребенок: ваша прабабушка. Поэтому она и похожа на свою тетку, мою прабабку. В таком случае мы с вами родственницы, причем довольно близкие! Как я была бы этому рада! Не зря я сразу почувствовала к вам расположение. Знаете что? Чтобы подтвердить мою догадку, я предлагаю провести почерковедческую экспертизу. Я позвоню своему поверенному, мистеру Джонсону, и он найдет специалиста.
В дверь позвонили. Поскольку никого из прислуги не было дома, Стефани пришлось самой потихоньку спуститься по лестнице и открыть дверь. На пороге стоял преподобный Стоук.
– Здравствуйте, отец Стоук. Проходите, пожалуйста.
– Здравствуйте, Стефани. Я пришел справиться о здоровье леди Нортриджгемптон. Мой долг велит мне заботиться о своих прихожанах.
– Да, конечно, пойдемте, пожалуйста, наверх. Леди на втором этаже.
У входа в комнату Маргарет Стефани попросила священника немного подождать.
– Я только узнаю, сможет ли леди вас принять. Она в последнее время неважно себя чувствует.
Как она и предполагала, Маргарет не проявила особого энтузиазма по поводу этого визита.
– Не знаю, как лучше поступить, Стефани. Может, мне не принимать его, а вы его займете разговором в гостиной? Скажете, что готовы ответить на любые его вопросы о моем здоровье Он, безусловно, пришел к вам. Я-то зачем ему нужна?
– Он сказал, что его долг заботиться о здоровье прихожан.
– Прямо-таки долг! – фыркнула пожилая леди. – Просто он очень застенчивый человек, даже трудно поверить, что в наше время такие существуют! Или чрезвычайно осторожный: боится выказать вам свою симпатию, потому что не знает, как вы это воспримете. В общем, он сложный парень, и я вам сочувствую. Общаться с ним трудновато, но почему бы вам и не пообщаться? Это ни к чему не обязывает, а у вас будет поклонник, а к нему и другие подтянутся, я вам говорила. В общем, скажите ему, что мне плохо, а вы готовы ответить на все его вопросы.
– Я вам потом расскажу, как все было.
– Разумеется, я буду ждать. Удачи!
После вопросов о состоянии здоровья леди Нортриджгемптон молодой человек, хотя и запинаясь, но все же приступил к реализации цели своего визита:
– Я уже говорил, я должен заботиться о прихожанах. Вы, Стефани, моя новая прихожанка. Я бы хотел как-то… Ну в общем, вам, может быть, не с кем…
– Что?
– Я хочу пригласить вас в кино! – решился, наконец, изложить суть отец Стоук.
– Спасибо, я с удовольствием, – поощрила его Стефани, – я давно не была в кино и очень хотела бы пойти.
– Правда? Так давайте поедем завтра в Кросстаун. Там неделя французского кино. Я возьму билеты на семь часов.
– Вот только… Отец Стоук, а вы проводите меня домой после кино? Я боюсь поздно возвращаться одна.
– Называйте меня Харрис, пожалуйста. Конечно, я вас провожу. Как может быть иначе? Можно, я зайду за вами в шесть?
– Да, я буду ждать вас.
– До завтра, Стефани.
– До завтра.
– Я взял билеты во второй ряд. Но, если хотите, мы можем сесть и в другом ряду. Здесь будет много свободных мест.
«Когда в детстве и юности я ходила в кино, я никогда не садилась так близко к экрану. Это утомительно для моих глаз. Но я ведь уже сколько лет не была в кино! А может, мое зрение изменилось и глаза не будут болеть?» – подумала Стефани и сказала:
– Спасибо, мне все равно, где сидеть. У меня хорошее зрение.
Фильм оказался отвратительным. Все два часа какие-то люди везли куда-то в горы гроб. Стефани совершенно не поняла, что в этом может быть интересного. По окончании сеанса она так и сказала Харрису, что не поняла, о чем фильм. И всю дорогу домой он ей растолковывал скрытый смысл данного художественного произведения. Однако это пояснение все равно не улучшило мнение Стефани ни о фильме, ни о своем спутнике Просто она не знала, о чем с ним говорить, и была рада, что он занят философскими рассуждениями и ей нет необходимости подыскивать другую тему для беседы. Она только кивала и иногда восклицала: «Как интересно! Как вы много знаете!»
Монотонная заумная речь Харриса ее так утомила, что она даже не имела сил сразу по прибытии домой рассказать Маргарет об общении со своим поклонником. Только две чашки крепкого чая и порция шоколадного торта смогли привести Стефани в чувство.
– Ну теперь, когда вы подкрепились, вы расскажете мне, как вы съездили? – полюбопытствовала Маргарет, терпеливо дождавшись, когда ее компаньонка дожует последний кусочек торта.
– Да, теперь я пришла в себя. Смотрите, сколько для этого понадобилось съесть! Он так утомил меня! И вообще, я чувствую себя как-то униженно. Ведь он ни разу не сделал мне комплимента. Вообще ничего не сказал и не спросил обо мне. Только философские рассуждения всю дорогу! Я даже не могла в них вслушиваться! Чушь какая-то! Он не воспринимает меня как женщину. Я для него, видимо, партнер по изучению философии.
– Понимаю вас, детка. Я же вам тоже говорила, что он зануда. А фильм-то хоть оказался хороший?
– Отвратительный. – И Стефани вкратце пересказала, что она видела на экране.
– Ужасно! Почему же вы не ушли?
– Ну если бы я знала Харриса поближе и если бы он за мной ухаживал, то, может быть, и ушла бы. Но он ведь не ухаживает за мной. Он не давал мне понять, что я ему нравлюсь и дорога ему. Он вообще никак не учитывал мой вкус и мои пожелания, когда приглашал меня на этот фильм и когда брал билеты во второй ряд. Вдруг бы он не ушел за мной? А как бы я добиралась одна сюда поздно вечером?
– Кстати, а на чем вы ехали? Какая у него машина?
– Никакой нет. Ехали мы на автобусе.
– Вот жлоб! Ну если нет у него машины, должен был такси взять! А вообще, в наше время приличный мужчина, достойный вашего внимания, должен все-таки иметь машину. Это – как в Средние века рыцарь должен был иметь коня. Ну что это за рыцарь без коня? Так, это – не наш вариант. Я думала, он все же поприличнее будет, когда советовала вам принять его ухаживания.
– Но никто другой вообще внимания на меня не обращает.
– У вас заниженная самооценка. Зачем он вам нужен?
– Вообще-то я так от него устала и мне так неприятно, что он не видит во мне женщину, что я согласна с вами: он мне не нужен. Только время и силы терять. Больше с ним никуда не пойду! – И слегка приуныв, Стефани добавила: – Да он, наверное, и не пригласит.
Маргарет небрежно махнула рукой:
– Невелика потеря.
Следующим утром Стефани проснулась от звонка своего мобильного.
– Привет, Стефани, это Харрис. Я вас не разбудил?
– Нет, ничего. Мне уже пора вставать.
«Вот дала номер на свою голову! Вчера меня утомлял весь вечер, а сегодня не дал выспаться!»
– Стефани, давайте сегодня снова пойдем в кино.
– Что, туда же?
– Да.
– Нет. Спасибо, но мне слишком тяжело смотреть такие фильмы. Я в них ничего не понимаю.
– Ну пойдемте, ну я прошу вас. Я уже как-то настроился, что выхожу в свет с женщиной.
– Ну ладно, – уступила Стефани. Все-таки давно ее вообще никуда не приглашали, а так настойчиво – вообще никогда. «Может, если больше с ним общаться, я найду в нем что-то интересное? А может, там, в кинотеатре, я еще с кем-нибудь познакомлюсь. Я ведь буду не одна, а с мужчиной. Все будут видеть, что я пользуюсь спросом». – Пойдем. Но только в следующий раз пойдем на тот фильм, на который захочу пойти я. Хорошо?
– Конечно. В следующий раз пойдем куда вы захотите.
– Хорошо.
«В конце концов, Маргарет права, – рассуждала Стефани. – Если мужчина ухаживает за женщиной, тем более за такой шикарной женщиной, как я, и если у этого мужчины нет машины, то он, безусловно, должен взять такси, чтобы ехать в кино. А Харрис, видимо, меня считает женщиной второго сорта, не заслуживающей того, чтобы ездить на индивидуальном транспорте. Или, может быть, он патологически жадный».
И, добравшись, наконец, до Кросстауна на автобусе, Стефани решила продемонстрировать высокую самооценку и знание светских приличий, кокетливо заявив:
– А сейчас, между прочим, уже немодно ездить с дамой на автобусе.
– Откуда в вас этот снобизм?
– Да ладно. Это я так, пошутила. Вот если бы вы за мной ухаживали, тогда да! Надо было бы везти меня на машине! А так мы просто идем вместе в кино. Мы – всего лишь партнеры по просмотру фильма. Можно и на автобусе прокатиться.
Когда они вошли в зал, Стефани на правах партнера спросила:
– А можно, мы сядем подальше? У меня все-таки болят глаза во втором ряду.
– Конечно, куда хотите, туда и сядем.
И она выбрала середину двенадцатого ряда.
Фильм оказался еще хуже, чем предыдущий. Весь сеанс пришлось смотреть женский бокс.
– Как это можно смотреть?! – возмущалась Стефани после окончания этой пытки. – Что здесь интересного? Кому это может нравиться?
– Мне, например. Это нравится многим людям, пришедшим сюда. Более того, они живут этим фильмом.
– Эти люди – извращенцы. Смотреть, как девочки избивают друг друга, разбивают в кровь лица и прочие части тела! Да я еле выдержала эту экзекуцию! Только ради вас!
И тут Стефани поймала себя на мысли, что священник этот, наверное, ненормальный, раз ему нравятся такие фильмы. А что, если отец Стоук – психопат и получает удовольствие от вида мучений женщин?! Что, если в сексе его привлекает садизм? А он еще намекал на их будущие близкие отношения! Наверняка планировать избивать ее! Точно!
– Я думаю, он больше не позвонит, – закончила Стефани свой рассказ о походе в кино.
– Ну и слава богу! Он недостоин вас. У вас будет зрелый, обаятельный, щедрый и психологически близкий вам мужчина.
– Я так тронута вашей реакцией, Маргарет! Значит, я – не тупица, не умеющая общаться с людьми, от которой бегут все мужчины?
– Ну что вы такое говорите?!
– Именно так говорила моя мама, когда видела, что у меня прекратились отношения с тем или иным молодым человеком. У меня до сих пор в ушах звучат ее слова, одни и те же изо дня в день. Как только мать являлась домой с работы, так и начиналось: «А вот дочка миссис Кертис уже замуж вышла и внука ей родила. А ты все сидишь. Где твои женихи? Ты никому не нужна, и не будешь нужна, кроме меня… А вот такой-то в твоем возрасте уже стал известным писателем. А ты ничего не достигла!» Ну и так далее. И это при том, что сама она не имела приличного образования и после смерти отца не смогла даже работать секретаршей, как в молодости, потому что не освоила компьютер, а вынуждена была пойти приемщицей заказов в одну из дядиных химчисток. И в таком духе мама могла говорить бесконечно. Чтобы заставить ее замолчать, мне приходилось грубо обрывать ее. Впрочем, это помогало ненадолго. Поэтому дома я не могла как следует отдохнуть из-за постоянного шумового фона. Я уже не говорю о том, что слова матери всякий раз ранили меня. Мне было очень неприятно, что родная мать такого невысокого обо мне мнения и всегда во всех неприятностях винит меня. Почему это, если я рассталась с молодым человеком, то я в этом виновата, а он – нет? Может быть, мы просто не подходим друг другу? Я ненавидела мамино вмешательство в мою личную жизнь и старалась скрывать от нее свои взаимоотношения с мужчинами, чтобы она не имела шанса меня упрекнуть, что меня вот бросили из-за того, что я такая плохая, хуже всех. А вот с вами я свободно могу всем делиться. Вы меня не осуждаете, а, наоборот, поддерживаете.
– У вас будет счастливая любовь, я в это верю. А ваша мама, хоть мне и неудобно осуждать ее, вела себя, безусловно, бестактно. Поэтому-то вы так и неуверенны в себе. Но я вижу, что ваша самооценка уже начала понемногу повышаться. Продолжайте в том же духе. Следующий поклонник, вот увидите, не будет возить вас в кино на автобусе. И вообще, сначала поинтересуется, какой фильм вы хотели бы посмотреть.
У мистера Джонсона оказались знакомые не где-нибудь, а в Скотланд-Ярде! Авторитетные эксперты-криминалисты дали заключение о том, что почерки в обоих письмах идентичны и, более того, использованы чернила одинакового состава и одинаковая бумага!
– Как я рада, Стефани! – сияла пожилая леди. – Можете теперь вернуть письмо матери. А мы с вами, я думаю, приступим к следующему этапу установления родства. Мне все-таки было бы интересно выяснить все до конца. Чтобы вообще никаких сомнений не осталось. Вы в любом случае близкий, родной мне человек. Но представьте, как будет здорово, если мы узнаем наверняка, что между нами есть биологическая родственная связь!
– Я бы очень хотела, чтобы так было! У меня никого нет ближе вас. С мамой у меня никогда не было таких хороших доверительных отношений, как с вами.
Через две недели леди Нортриджгемптон получила из лаборатории официальное заключение по результатам генетической экспертизы.
– Стефани, дорогая, – старая леди вынуждена была сделать паузу, чтобы вытереть слезы, – здесь написано, что мы родственницы. Достоверность девяносто восемь процентов! Дайте я обниму вас, моя девочка. Я чувствовала! Я говорила вам, что я чувствовала что-то родственное! Теперь я могу спокойно умереть. Все, что мне дорого, перейдет в родные руки. Мой родной дом и все реликвии нашей семьи!
– У вас впереди еще долгая жизнь, – немедленно подбодрила ее тоже взволнованная Стефани.
– Если бы! С моим давлением и моими сосудами со мной может случиться все, что угодно, в любой момент. Завтра же я позвоню мистеру Джонсону и составлю новое завещание. Я давно не была так счастлива, Стефани.
– И я тоже.
В тот вечер Стефани решила, что в последний раз ест пирожные. По крайней мере, пока не похудеет. Надо наконец проявить силу воли. Чтобы быть достойной Маргарет, этого дома и, кто знает, может быть, и Джорджа Хентли.
«Это сейчас меня возят в кино на автобусе. А вот когда я буду выглядеть аристократично, как сестра моего далекого предка из позапрошлого века, на которую, я теперь вижу, я действительно похожа… Ну, не знаю точно, что будет тогда, но у женщины с изящной фигурой гораздо больше шансов обзавестись поклонниками, чем у толстухи. И красивую фигуру приятнее облачать в новые модные наряды. А я ведь скоро смогу их себе позволить! И всегда, до самой смерти, буду держаться стройной и элегантной, хорошо одетой, как Маргарет!
– Поясницу от пола не отрываем! Еще три минуты повторяем это упражнение!
И так далее, и тому подобное… Такие указания Стефани вот уже три месяца слышала каждый вечер в течение двух часов с кассет и дисков. Она быстро привыкла к тренировкам и уже не смогла бы без них обходиться. А вот резкое ограничение питания переносила плохо. Немного вареной рыбы или вареное яйцо плюс ложка гречки на воде, немного нежирного творога и кофе без сахара – это не тот рацион, на котором Стефани могла бы хорошо себя чувствовать. Гипогликемия замучила: головокружение, слабость, тремор рук.
«Не жизнь, а пытка! Да, я вычеркиваю эти месяцы из своей жизни, в таком состоянии ничего, кроме еды, не интересует».
Но как бы плохо Стефани себя ни чувствовала, даже в полубессознательном состоянии мозг четко давал команду: НЕЛЬЗЯ! ЕСТЬ НЕЛЬЗЯ! Зато теперь девушке очень нравилось ее отражение в зеркале.
– Ты теперь вылитая моя прабабушка в молодости! – говорила Маргарет. – Но нельзя же так изводить себя. Я боюсь, ты заболеешь.
Стефани действительно плохо себя чувствовала на голодном пайке. Но серьезно заболела не она, а леди Нортриджгемптон. У нее случился инсульт. Когда приехали из Кросстауна врачи, она уже скончалась.
– Осиротели мы с тобой, Фея, – плакала навзрыд Стефани. – Хорошо еще, что хоть не мучилась. Как же я буду теперь без нее, одна? Кто меня поймет, выслушает, пожалеет? Спасибо, что ты у меня есть, Феечка. Ты моя единственная подруга. Может, ты пришлешь мне кого-нибудь, кто полюбил бы меня и кого полюбила бы я? А, Фея? Я не могу оставаться одна!