Глава 1

Сумей я найти способ жарить шоколад во фритюре, моя жизнь стала бы полноценной. Так или почти так думала я, оставляя свой БМВ на стоянке перед зданием юридической конторы «Дейн, Либерман и Зарновски». Я часто размышляю о еде, когда сильно трушу.

Стояло прекрасное солнечное апрельское утро, что, как вы понимаете, отнюдь не способствовало желанию идти на работу. Впрочем, по отношению к работе я редко испытываю положительные эмоции — независимо от погоды. Да и кто их испытывает, скажите? Схватив свою хорошенькую бледно-розовую сумочку от «Шанель», я воровато осмотрелась, проверяя, правильно ли держу ее, — уфф, похоже, что правильно, — и забросила ремень на плечо. Было бы форменным позором, если б коллеги заметили большое пятно бог знает от чего на лайковой коже моего нового приобретения. Чертово пятно выдаст меня с головой. Эту дефектную сумочку я купила на распродаже в Веро-Бич. Сию тайну я унесу с собой в могилу.

Никто не должен знать, что я, Финли Андерсон Таннер, обожаю покупать уцененные товары. Другой мой великий секрет состоит в том, что в области моды я падка на все, скажем так, слегка нестандартное. Мой гардероб представляет собой коллекцию уцененной одежды. Некоторые из этих вещей были забракованы еще на фабрике, от других по причине дефекта отказались модные магазины. Поэтому они и продавались почти даром. Благодаря вышеназванному пятну я приобрела новую сумочку с гигантской скидкой, практически не выйдя за рамки бюджета.

Хотя, если быть до конца честной, это не совсем так. Нет у меня никакого бюджета. В отличие от задолженности по кредитным карточкам. Вот главный ограничитель моих покупательских аппетитов. Других тормозов в этой сфере у меня нет.

Мои запросы, похоже, безграничны. Мною движет неодолимое желание заполучить вещь прямо сейчас, сию минуту. Это может быть все что угодно. То есть все, что можно купить в кредит. Мое любимое выражение — «предварительно одобрено». Оно особенно красиво смотрится на штампе, который ставят поперек заявления на выдачу очередной кредитной карточки.

Таким образом, к двадцати девяти годам я — особа, не имеющая практически ничего своего: живу в съемной квартире, машина куплена в кредит. И если бы в наше время существовали тюрьмы для должников, не миновать мне пожизненного заключения без права выхода на свободу под денежный залог.

Именно по этой причине я вынуждена тащиться на работу, хотя, сказать по правде, в этот солнечный флоридский понедельник предпочла бы отправиться на пляж. С каким удовольствием я понежилась бы на солнце, слушая музыку через наушники почти полностью оплаченного карманного компьютера! А как классно я смотрелась бы в фирменном купальнике-бикини, купленном с пятипроцентной скидкой, плюс саронг в тон! И наплевать на предупреждения врачей о вреде загара. Подумаешь! Главное, что кожа сделалась бы красивой, золотисто-бронзовой — всем на зависть. Что же касается долгов, то от них одна головная боль.

Особенно у такой личности, как я, которая по собственному желанию предпочла умеренному достатку тяжкие вериги финансового бремени. Единственное светлое пятно за всю неделю: приобретение на интернет-аукционе винтика для моего грандиозного проекта — «Ролекса», часов типа «собери сам». Не верите? Но ведь должно же быть у человека хобби. За последний год я сумела разжиться перламутровым циферблатом и кристалликом сапфира. Так что годам к тридцати пяти, думаю, мне удастся собрать по винтику часы моей мечты.

Пока же я целиком и полностью завишу от симпатичных часиков «Кьюбер», а они напомнили мне, что я опаздываю больше чем на двадцать минут.

Стоило мне вступить в шикарный вестибюль нашей фирмы, как необходимость в часах отпала сама собой, ибо в первое же мгновение я удостоилась ядовитой улыбки Маргарет Форд. Эта пятидесятилетняя хозяйка приемной восседала за массивным столом красного дерева, как всегда, в полной боевой готовности: наготове ручка, в правом ухе беспроводной наушник «блю-тус».

Выщипанные бровки Маргарет неодобрительно изогнулись дугой.

— Рада видеть вас, Финли!

Лгунья! Врет и не краснеет! Ведь именно она дала мне обидное прозвище, и теперь так называет меня вся наша фирма. Впрочем, в этом Маргарет не оригинальна. Так меня называли еще в начальной школе. Кто-то взял и соединил вместе мои инициалы, и получилось словечко ФАТ — толстушка. Единственное отличие между днем вчерашним и сегодняшним состоит в том, что в школе одноклассники не стесняясь называли меня так прямо в лицо. Маргарет и ее толстозадая компашка предпочитают делать это за глаза.

Я вежливо поздоровалась и спросила:

— Для меня что-нибудь есть?

В ответ на мою вполне разумную просьбу Маргарет с измученным видом принялась перебирать аккуратную стопку розовых листочков. Такой вид она принимает каждый раз, когда ей приходится иметь дело со мной. Негромко хмыкнув, она передала мне четыре сообщения и тонкую папку.

— Мистер Дейн оставил вам это для изучения. Клиент будет здесь, — она сделала эффектную паузу, — через двадцать минут.

Двадцать минут? Черт побери! Да за такое время пару чашек кофе толком не выпьешь! Тем не менее я улыбнулась, поблагодарила Маргарет и, захватив оставленные для меня документы, направилась к лифту.

Отдел имущества и доверительного управления занимает в нашей фирме весь третий этаж. В холле вокруг скопления факсов, принтеров, компьютеров и непрерывно звонящих телефонов засели на боевых позициях несколько секретарш, то есть, извините, дежурных администраторов! Никто из них даже не посмотрел в мою сторону, когда я вышла из лифта и, взяв курс направо, зашагала по коридору к своему кабинету.

Благодаря новомодному изобретению — фумигатору-ароматизатору — над моим рабочим местом витал слабый аромат манго. Я совершила традиционный утренний ритуал: щелкнула выключателем, раздвинула жалюзи, открыв потрясающий вид на автостоянку, включила кофеварку. После чего поводила по коврику беспроводной мышкой, дабы разбудить безмятежно дремлющий ноутбук.

И наконец, положив в ящик стола новую сумочку, потянулась к телефону. Маргарет принимала звонки лишь в двух случаях: либо звонивший был слишком нетерпелив, либо отстал от жизни и не догадывался о существовании такой вещи, как голосовая почта.

— «Вы позвонили Финли Таннер. Сегодня понедельник, второе апреля. Я нахожусь у себя в кабинете, но в данный момент не могу ответить на ваш звонок. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я отвечу вам сразу, как только освобожусь. Если вам нужна неотложная помощь, пожалуйста, нажмите «ноль», и вам ответит наш оператор».

Я проверила голосовую почту и нацарапала на листке бумаги суть сообщения, полученного от судебного клерка по делу об имуществе семейства Д'Ориа. После этого решила заняться папкой, которую принесла из приемной.

Виктор Дейн обычно не поручал мне никаких дел. Он адвокат по гражданскому судопроизводству, я же лишь скромный помощник юриста из отдела имущества и доверительного правления, так что наши дорожки — слава Всевышнему — пересекались крайне редко. Виктор — законченный засранец в истинном смысле этого слова. Даже хуже: засранец с деньгами, крашеной шевелюрой и страстью к мужским игрушкам. Последняя его цацка — черный «хаммер». Не машина, а зверь на колесах! Я покачала головой. Ну кому, скажите, может понадобиться внедорожник в самом плоском штате нашей страны? Неужели человеку, который регулярно делает маникюр и отбеливает зубы?

Мысленно воздав хвалу начальнику, я открыла в компьютере новый файл и начала забивать данные. Впрочем, недолго, потому что вскоре прибыла Стейси Эванс. Я как раз успела ознакомиться со свидетельством о смерти, когда зазвонило переговорное устройство.

— Да?

— Вас спрашивает миссис Эванс. Вы сами спуститесь или она зайдет к вам?

— Да, спасибо, пусть заходит.

Я встала и направилась к двери, дабы поприветствовать безутешную вдову. Что-что, а это искусство за последние семь лет я освоила в совершенстве. Во Флориде обитает масса безутешных вдовушек, которых можно поделить на две категории. Подлинным вдовам больше шестидесяти, и они глубоко переживают утрату супруга. Возраст фальшивых вдов — от двадцати пяти до сорока с небольшим. В зрачках особ этой категории явственно читается знак доллара.

Мне хватило одного взгляда на Стейси Эванс, чтобы понять: передо мной подлинная вдова. Хрупкие плечи сгорблены, запавшие зеленые глаза опухли и покраснели от слез. В общем, несчастная, убитая горем женщина.

Я провела ее в кабинет и, усадив, придвинула к ней коробочку с бумажными носовыми платками.

— Меня зовут Финли, — начала я и приготовилась к тому, что сейчас меня используют как резервуар для слез. — Соболезную вашему горю.

— Благодарю вас, — безучастно ответила посетительница.

Она прижимала к груди массивную кожаную папку, из которой торчали два толстых скоросшивателя.

— Хотите кофе? Может, чая? Или воды?

Миссис Эванс отрицательно покачала головой. Передо мной была явная любительница гольфа: загорелое обветренное лицо, простенькая стрижка. На ногах жуткие носочки с орнаментом в виде метки для мяча.

Эх, не избежать мне адского пламени! Передо мной женщина, потерявшая от отчаяния голову, а я сижу и таращусь на ее носки.

Я кивком указала на папки-скоросшиватели, которые она прижимала к груди.

— Как я понимаю, мистер Дейн попросил вас захватить с собой текст завещания вашего мужа?

Пока миссис Эванс вытаскивала из сумки скоросшиватели, я успела сделать глоток кофе. Она положила папки на стол, явно не торопясь передавать их мне в руки.

Положив на них ладони, она встретилась со мной взглядом.

— Мой муж не умер.

Я едва не поперхнулась — ведь я только что держала в руках свидетельство о смерти мистера Эванса. Маркус Эванс мертв. Будь это не так, разве стали бы его бренные останки подвергать кремации? Теперь понятно, почему красавчик Дейн сплавил эту дамочку мне, вместо того чтобы самому разбираться в ее деле. Ну и нахал!

— Миссис Эванс, — начала я, придав лицу максимально сострадательное выражение, — может, будет удобнее, если мы с вами на какое-то время отложим нашу встречу? Никакой спешки нет, и, похоже, вам необходимо…

— Его убили, — перебила меня миссис Эванс. Неожиданно лицо ее оживилось. — Не может быть, чтобы Марк уснул за рулем. Тем более утром.

— Всякое бывает, — осторожно предположила я и тут же пожалела о сказанном.

Сидящая напротив меня женщина сделала оскорбленное лицо.

— Юная леди! — чопорно заявила она и поджала бесцветные губы. — Не надо так. Я далеко не молода, но еще не выжила из ума. — Она глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула. — Я пыталась по телефону втолковать Виктору, что моего мужа убили.

Виктору? Вот черт! Зазнайка Дейн мог бы предупредить меня, что эта особа — его близкая знакомая. Пора давать задний ход.

— Миссис Эванс, простите, если я расстроила вас.

— Это убийство мужа меня расстроило, — парировала посетительница. — Вы же меня просто раздражаете.

— Мне, право, жаль, — ответила я и, откинувшись на спинку кресла, взяла в руки кофейную чашку, чтобы выиграть хотя бы немного времени. — Почему бы нам не начать с самого начала?

— Маркуса убили.

Посетительница извлекла из папки заполненный текстом с двух сторон лист бумаги и подтолкнула его ко мне.

Пока я изучала содержание документа, миссис Эванс оставалась неподвижной как статуя. Если с ней и было что-то не так, то это самое «не так» почему-то не бросилось мне в глаза. Может, я, черт побери, впала в свойственный блондинкам ступор? Как известно, они не отличаются сообразительностью, так что я перечитала документ дважды. Чем произвела на миссис Эванс приятное впечатление.

В девять часов утра 27 марта Маркус Эванс, находясь за рулем своего «кадиллака», слетел с шоссе I-95 на набережную, после чего упал — крышей вверх — в воды канала к югу от городка Джупитер. Официальной причиной смерти значилось утопление в результате несчастного случая.

Даже если миссис Эванс пока не выжила из ума, в данном случае она, как минимум, заблуждается. А вдруг передо мной психопатка? Иначе с чего это вдруг Дейн сплавил ее мне, сбагрил, так сказать, с рук? Впрочем, чего еще ожидать от этого типчика?

— Вы уже обращались в полицию? — поинтересовалась я, сделав серьезное лицо.

И все потому, что мой засранец-босс, трусливый козел, подкинул мне свою психопатку-знакомую вместо того, чтобы самому разбираться с ее делом.

Миссис Эванс прищурилась и поджала губы. Очевидно, я не первая задавала этот вопрос.

— Они прекратили дело. — Взмахнув рукой, той, где на одном из пальцев красовалось кольцо с изумрудом каратов этак в пять, она положила сумку на соседнее кресло и придвинулась ко мне ближе. — Я убеждена, что моего мужа убили, — произнесла вдова Маркуса Эванса заговорщическим тоном.

В библиотеке? Гаечным ключом? Убийца — профессор Плам?

— Скажите, автомобиль осматривали на предмет технической неисправности?

«Вас осматривали на предмет психических расстройств?»

Должна признаться, это я зря. Ясно как божий день, что сидящая передо мной женщина действительно убита горем. Но все равно, что мешало ей взять себя в руки, прежде чем идти ко мне? Как можно вести осмысленный разговор с человеком, если он в невменяемом состоянии? И хотя мне было ее искренне жаль, бедняге следовало бы первым делом обратиться в полицию. Ах да, забыла. Там ей не поверили — так же, как и я.

Мне потребовалось усилие, чтобы подавить демонстративный вздох. Положив ладони на стол, я приняла вид «я вся внимание и не пропущу ни единого вашего слова». За долгие годы практики я довела этот прием до совершенства. А поскольку он давался мне без особых усилий, я частенько прибегала к нему в случаях с трудными клиентами.

— Только не полиция, — спокойно проговорила миссис Эванс. — Если верить свидетельским показаниям, произошел несчастный случай, поэтому полиция считает, что у них нет оснований для расследования. По моей просьбе машину отбуксировали на станцию техобслуживания на бульваре Окичоби, — объяснила она. — Я хочу, чтобы вы нашли эксперта, который ее осмотрит. Марк всегда следил за своим «кадиллаком». Не пропускал ни одного профилактического осмотра. Кто-то что-то испортил в автомобиле. Не знаю, что конкретно, может быть, тормоза. Но машину явно повредили, и я хочу, чтобы вы докопались до истины.

Стейси Эванс провела рукой по коротко стриженным каштановым волосам. Я же в эти секунды судорожно пыталась определить дальнейшую линию поведения.

Моя собеседница была настроена решительно — плотно сжатые губы, пристальный взгляд прищуренных глаз. Я напомнила себе, что миссис Эванс — знакомая моего начальника, старшего партнера фирмы. Значит, принимать ее нужно по высшему разряду, то есть всячески ублажать. Хотя мои следовательские навыки ограничиваются установлением подлинности правовых аспектов при передаче разного рода недвижимости. Если клиентка того пожелает, то за двести долларов в час я могу превратиться и в Нэнси Дрю.

— Мне нужно будет снять копии с ваших документов, — сказала я.

На моих глазах напряжение посетительницы ослабло, и ее плечи расправились. Вытащив из ящика стола бланк договора о предварительном гонораре, я передала его миссис Эванс. После чего на автомате процитировала некоторые главные его пункты.

— Это дело может потребовать услуг частного детектива, работа которого оговаривается отдельным соглашением, — пояснила я. — Оплата некоторых видов услуг производится отдельно и не включается в почасовые расценки фирмы «Дейн, Либерман и Зарновски».

— А как же вы? — поинтересовалась миссис Эванс.

— Простите?

— Почему меня направили к вам, помощнику юриста? Мне казалось, что делом об убийстве должен заниматься настоящий адвокат.

Да, подумала я, дело об убийстве точно передали бы адвокату. А вот параноидальный бред безутешной вдовы тяжким грузом лег на мои хрупкие плечи.

— Я работаю под непосредственным руководством адвоката, — сообщила я, с особым усердием помечая птичками строчки для подписи еще на нескольких бланках. — Мистер Дейн будет лично контролировать ход расследования.

— Тогда я согласна, — после короткой паузы кивнула посетительница. — Ожидаю регулярных сообщений о ваших успехах. Я собираюсь сегодня отвезти урну с прахом мужа в Нью-Джерси на поминальную службу. — С этими словами она вытащила из сумки еще одну бумагу. — Вот номера моих контактных телефонов. Здесь указаны дни и время, когда до меня будет удобнее всего дозвониться.

Убитая горем шизофреничка, да еще и зануда, каких свет не видывал. Ничего не скажешь, замечательное сочетание.

— У вас есть сотовый телефон или пейджер?

Я слегка смутилась. Мне еще никто ни разу не задавал таких вопросов.

— У меня есть голосовая почта, — предложила я. — Я регулярно проверяю сообщения…

— Я предпочитаю связь напрямую, — перебила меня миссис Эванс довольно решительным тоном.

Взяв со стола одну из визитных карточек, я нацарапала на обороте номер своего мобильника. Что-то подсказывало мне, что, подарив Стейси Эванс неограниченный доступ в мою личную жизнь, я впоследствии определенно об этом пожалею.

Когда подошло время обеденного перерыва, моя пророческая мысль начала обретать плоть. Вдова позвонила один раз по служебному телефону и два раза на сотовый. И позднее, когда я медленно шла по Клематис-стрит на встречу со своими подругами Бекки, Джейн и Оливией, мобильник в моей сумочке постоянно вибрировал. Я проверила входящий звонок, узнала в нем номер Стейси Эванс и не стала отвечать. Может, она и близкая знакомая выскочки Дейна, но я ей не прислуга, хотя и подписала с ней договор. По крайней мере, в промежутке между половиной первого и двумя часами дня. Такова продолжительность моего сорокапятиминутного обеденного перерыва.

Самое лучшее в работе помощника юриста по вопросам недвижимости состоит в том, что она предполагает относительную свободу. Никто не задает мне вопросов по поводу отсутствия в офисе, если я, взяв под мышку несколько папок с бумагами, бормочу что-то о встрече с неким судебным клерком. Похоже, коллеги не обращают внимания на то, что мои встречи почти всегда совпадают с обеденным перерывом. А если даже и обращают, то ничего не говорят. Это меня вполне устраивает.

Сейчас в центре Уэст-Палм-Бич многолюдно, однако вскоре картина изменится. Местные жители уверяют, что во Флориде два времени года: лето и сезон прилета «зимних пташек». Лето длится с февраля по первую неделю ноября, а сезон прилета этих самых «зимних пташек» — от Дня благодарения и до конца Пасхи. Его легко узнать по веренице автоприцепов, владельцы которых устремляются сюда с севера в поисках более мягкого климата, убегая подальше от матушки-зимы, чтобы дождаться времени, когда у них дома растает снег.

Для тех жителей Уэст-Палм-Бич, которые живут в городе круглый год, это означает забитые до предела автостоянки, длиннющие очереди в бакалейные магазины и невозможность купить в аптеке такую простую вещь, как аспирин. А все потому, что в это время аптеки становятся местом паломничества — этакой Меккой приезжих в возрасте от шестидесяти и старше. В этом году Пасха наступает поздно, так что зимний сезон продлится еще две недели, а потом уже «зимние пташки» засобираются в родные края.

Рядом, перепугав меня, раздался звук клаксона. Я отпрянула в сторону и едва не опрокинула инвалидную коляску, в которой восседала седовласая дама. Знаю, знаю. По идее, я обязана испытывать сострадание, старших нужно уважать и все такое. Однако тот, кто придумал эти правила, видно, не знал, каково застрять посреди улицы потому, что какой-то девяностолетний маразматик забыл посмотреть в зеркало заднего вида, прежде чем переехать на полосу медленного движения.

На углу Норт-Олив-стрит я полюбовалась на себя в витринное стекло. «Суши рок» — модный, относительно новый японский ресторан, в котором подают морепродукты. Сюда в обеденный перерыв обычно забегает работающий народ. Туристы обходят это заведение, предпочитая места попроще, куда пускают в шортах, футболках и шлепанцах.

Должна признаться, что хотя я ненавижу каждую секунду, проведенную в спортивном зале, результаты занятий оказались достойны затраченного времени. Особенно сейчас, когда я вхожу в опасный возраст, мое тело начинает вести себя как та коробка сухого завтрака, с которой за время транспортировки может произойти усушка-утруска.

Весна означает для меня единственное — приобретение одежды из коллекции Лили Пулитцер. Я составила себе потрясающий прикид. Вязаная розовая кофточка, купленная с семидесятипроцентной скидкой из-за пятна, оставленного чьей-то губной помадой. Я набросила ее на плечи, связав рукава узлом. И — внимание! — желто-оранжевое, от той же Лили, платье из хлопка с лайкрой, причем купленное за полную цену. Оно обтягивало фигуру и оставляло голыми руки. Тут я добрым словом помянула Нейла, моего личного тренера с бычьей шеей, который безжалостно шпынял меня в тренажерном зале. Мысленно воздав ему хвалу, я одновременно вспомнила и о замечательной химчистке, где предательское пятно возле украшенного стразами выреза моего кашемирового свитера превратили в еле различимую тень.

Ансамбль, дополненный новой сумочкой и босоножками, смотрелся классно. Лили — лучший друг блондинок.

В ресторане было многолюдно. Монотонный шум голосов прерывался звоном бокалов и позвякиванием столовых приборов. Сдвинув солнечные очки на макушку, я глазами поискала подруг и в следующую секунду заметила Оливию — та махала мне рукой.

Двигаясь на автопилоте одинокой женщины, я направилась к ее столику, на ходу изучая находившихся в зале мужчин. Впрочем, одинокой меня назвать нельзя. Да и пилот имеется — Патрик. При воспоминании о нем тепло разлилось по телу, слегка закружилась голова, и я испытала… кое-что очень даже приятное.

Я села за столик к Оливии и Бекки и вздохнула.

— Джейн опаздывает? — задала я риторический вопрос.

Джейн опаздывает всегда. Она и умрет с опозданием. Поскольку Оливия что-то тюкала на мини-компьютере, я адресовала свое приветствие Бекки.

Бекки неторопливо пила холодный персиковый чай. Ее темно-карие глаза были скрыты за солнечными очками в оранжевой оправе. С Ребеккой Джеймсон мы дружим еще со времен колледжа. Она — адвокат в нашей фирме и специализируется на контрактах. Работает она под бдительным оком Эллен Либерман, единственной женщины-партнера и обер-стервы в полном смысле этого слова.

Я советовала Бекки, после того как она с отличием окончила юридическую школу, специализироваться в любой сфере юриспруденции, кроме контрактов. Она не прислушалась к моему совету, что, как оказалось впоследствии, пошло ей на пользу. Не знаю почему, но Бекки и Эллен прекрасно сработались. В принципе, с Эллен сработается любой, если он разделяет ее убежденность в том, что путь к успеху требует полного удаления эстрогена из тела женщины. Эллен Либерман — это унылые серые платья, туфли «прощай, молодость» и седые непрокрашенные корни волос.

Бекки была в серо-коричневых брюках и оранжево-красной хлопковой блузке.

— Симпатичная кофточка! — с ходу похвалила я.

— Спасибо. — Скрутив в узел длинные волосы, она подставила спину струившемуся в окно солнечному теплу. — Кофе сейчас принесут.

Я благодарно улыбнулась, довольная, что подруги меня любят и понимают мою неистребимую тягу к кофеину, после чего переключила внимание на Оливию — та как раз положила в сумочку свою бесценную электронную игрушку. В общем, я сказала ей «привет», а затем спросила:

— Как там твой парень из гаража?

Безукоризненный ротик Оливии обиженно скривился.

— Он не парень.

— Он живет в родительском гараже, — возразила я. — Ему тридцать шесть. Работы у него нет. Он…

— …засранец, — безжалостно подхватила Бекки. — О господи, Оливия, да брось ты его и найди себе приличного мужика!

— Вроде твоего? — парировала Оливия. — Когда у тебя было с ним последнее свидание? На выпускном балу в школе?

Бекки улыбнулась — нам всем было прекрасно известно, что эта подколка недалека от истины.

— Для меня пока на первом месте карьера. У меня еще будет время подцепить потенциального муженька. Но чуть позднее.

— Позднее, говоришь? — переспросила Оливия. — Когда ты будешь никому не нужна, тебе будет под пятьдесят и не останется ничего другого, как смотреть по телику старые сериалы в окружении шестнадцати кошек, съедая за раз по коробке «Лунных сердечек»? Так, что ли?

— А вот «Лунные сердечки» прошу не обижать, — возразила ей Бекки. — Это лучшее средство при плохом настроении.

— Девочки! — вмешалась я в разговор подруг.

Если их не остановить, обмен взаимными колкостями может продолжаться до бесконечности. Бекки и Оливия обожают поддразнивать друг друга. Возможно, по той причине, что они такие разные.

— Был е-мейл от Джейн, — объявила Оливия. — Она пишет, что не сможет прийти.

Мы с Бекки простонали и тут же шумно открыли меню. Я не знала, на чем мне остановить свой выбор — то ли на фирменном блюде из плавника тунца, то ли на рулетах по-калифорнийски, — но тут появился официант с моим кофе.

— Мы все еще ждем четвертую? — осведомился он, обращаясь — что неудивительно — исключительно к Оливии.

Когда-то это жутко нервировало меня, однако сейчас мне понятно: в таких ситуациях официанты просто не могут вести себя иначе. Ведь Оливия действительно хороша. Необычайно хороша. У нее экзотический оттенок кожи и безупречные черты лица. Людям, впервые увидевшим ее, кажется, что васильковые глаза Оливии ненастоящие, мол, это все контактные линзы, у людей глаз такого пронзительного цвета не бывает. Но они настоящие, эти васильковые глаза, так же как и высокие скулы, пухлые губки, изящная шея, красивая пышная грудь и тонкая талия. Что тут скажешь? Остается только позавидовать ее росту в пять футов семь дюймов и второму размеру.

— Вообще-то нас будет только трое, — отозвалась Оливия, виновато похлопав ресницами. Кокетство было для нее столь же естественным, как дыхание. — Можно мы еще пару минут подумаем?

— Разумеется, дамы, — ответил официант. — Пока будете выбирать, я принесу вам еще огуречной воды.

Это был довольно привлекательный тип, и он удостоился моего взгляда — из-за края меню я украдкой посмотрела на его удаляющуюся попку.

— Слишком тощий, — невнятно произнесла я.

— И низкорослый, — вынесла свой вердикт Оливия.

— А мне он нравится, — неожиданно объявила Бекки.

— Сразу видно длительное воздержание, — со вздохом заметила я. — Тебя тут любой устроил бы. — Я огляделась по сторонам. — Благодаря твоей последней краске для волос, Бекки, мы теперь выглядим как героини сериала «Операция «Нижняя юбка»».

Бекки накрутила на палец локон недавно окрашенных в рыжий цвет волос.

— Тогда я — Бетти Джо. Это та рыжая девица, что летала на самолете, распылявшем удобрения. Кстати, о пилотах. Как там поживает твой Патрик?

Я пожала плечами.

— Прекрасно. Должен вернуться сегодня поздно вечером.

Грустно, но в последнее время воспоминания о нем не пробуждают во мне никаких фантазий. Теоретически он тот самый, единственный. Мужчина моей мечты. Патрику тридцать четыре. Довольно высок. Голубоглаз. Летчик. Бывает ли что-то лучше? И зарабатывает прилично. Неглуп. Остроумен, спортивен. У нас с ним много общего. Мы любим пляжи, кино, рестораны и прочее. В генетическом плане он — идеальный претендент на роль отца моих будущих детей. Нет в нем лишь… некой магии.

Я уже давно не верю в сказки, и все равно мне бы хотелось, чтобы сердце трепетало, когда я открываю дверь. Или же, с точностью до наоборот, хочется секса, от которого на ногах сводит большие пальцы. По части секса у нас вроде бы все в порядке. Патрик человек деликатный и потому… методичный. Это, конечно, приятно, но что касается страсти, то ею и не пахнет. Когда мы остаемся с Патриком наедине, прелюдия словно бы заранее расписана по пунктам. Как будто секс требует предполетной проверки, без которой ему просто не дадут разрешения подняться в воздух.

Я с хмурым видом положила меню на стол и стала дожидаться официанта.

Перегнувшись через стол, Оливия потрепала меня по руке. Ее браслеты тихонько звякнули, задев столешницу.

— По-прежнему никаких фейерверков?

— Ни малейшей искорки, — призналась я.

— А лучше и не будет, — прокомментировала Бекки. — Из своего опыта знаю: в отличие от коллекционного вина секс со временем не становится лучше.

— И когда же у тебя в последний раз был секс? — поинтересовалась Оливия. — Плохой или, наоборот, хороший?

— Пытаюсь вспомнить, — дурашливо прогнусавила Бекки. — Дайте подумать… Это было на диване после того, как родители моего парня отправились спать.

— Можешь прикалываться как хочешь, Бетти Джо, — парировала Оливия. — Я-то хотя бы не замужем за собственной работой.

— Кстати, кто из нас спец по свадьбам? — вставила я. — Может, все-таки поделишься опытом?

Оливия — известный организатор свадебных торжеств, ее услуги пользуются огромным спросом, причем по обе стороны Моста.

Следует объяснить, что имеется в виду под словом «Мост». Это часть Окичоби-роуд, которая пересекает береговой канал, отделяющий Уэст-Палм-Бич от супербогатого мира Палм-Бич, куда проникнуть можно лишь по приглашению. Старинные семейства денежных тузов вроде Постов, Флеглерсов и Кеннеди неохотно общаются с теми, кто разбогател недавно.

Впрочем, недавно — не совсем верное слово, потому что до 1924 года во Флориде практически ничего не было. Ничего, кроме семейных состояний, благодаря которым на восточном побережье и выросла большая часть дорогущих особняков с видом на море. Палм-Бич — это не только гольф и причалы для личных яхт. Это идеальное место для проведения свадеб.

Оливия и ее партнер Жан Клод Дюбуа начинали с крошечной фирмочки, проводившей вечеринки для подростков, но постепенно превратились в главных организаторов свадебных торжеств в нашем городе. Сейчас их деятельность простирается еще дальше — они устраивают балы, на которых собираются пожертвования в различные благотворительные фонды.

Моя слабость — это свадебные обломы. Есть в этом нечто детское и незрелое, однако так приятно осознавать, что раз мне самой пока не удалось прошествовать под церковные своды под звуки свадебного марша, то и другим тоже. В этом нет никакого смысла, поскольку я не испытываю жгучего желания посвятить себя мужу и домашнему очагу. По крайней мере пока.

Обед прошел без каких-либо происшествий. Вкусная еда, женская болтовня, непрекращающийся смех. Я приготовилась уйти с ощущением, что подзарядилась хорошим настроением — его мне хватит, чтобы без особых заморочек провести на работе остаток дня. Мы с Бекки подождали, пока служащий прикатил ко входу в ресторан кабриолет Оливии — «мерседес» цвета шампанского. В отличие от меня Лив зарабатывает уйму денег, но, как и я, легко их тратит.

Бекки зарабатывает раза в три больше, чем я, однако ее единственная слабость — дорогие шмотки, поэтому денег в банке у нее больше, чем у любой из нас.

— Я слышала, будто Виктор сегодня утром подбросил тебе какое-то новое дело? — поинтересовалась Бекки, как только Оливия уехала.

— Угу, — подтвердила я, вспомнив странный утренний визит, и быстро просмотрела входящие звонки на моем сотовом.

За время обеденного перерыва Стейси Эванс позвонила мне дважды. Я глянула на часы на экране мобильника. По идее, она сейчас садится в самолет, вылетающий в Ньюарк. Если все сложится удачно, она прибудет туда через несколько минут после того, как закончится мой рабочий день.

— Так что ей от тебя нужно?

 

Глава 2

Когда я вернулась на работу, у меня в голове по-прежнему вертелся заданный Бекки вопрос. Я была бы не прочь обсудить его с ней, но, как только дело доходит до таких вещей, как работа и подруги, мы следуем неписаному правилу. То есть расстаемся как минимум за два квартала до офиса, чтобы никто — в данном случае я имею в виду Маргарет — не пронюхал, что я провожу обеденный перерыв в обществе старшей по рангу коллеги. Маргарет уже давно назначила себя, любимую, на должность шефа полицейского управления нашей юридической конторы. Она никогда не одобрила бы того, что адвокат и какой-то там жалкий письмоводитель обедают за одним столиком. Тем более что обеденный перерыв растянулся гораздо больше, чем положено в нашей фирме.

На самом же деле, думается мне, Маргарет просто не по нутру, что даже у вспомогательного персонала имеется свое место в обществе. В частности, в иерархии едоков я занимаю куда более высокое место, нежели она сама. К тому же в отличие от нее я ношу дорогую обувь. Впрочем, это не так уж и сложно. Меня прямо передернуло. Забудь о том, что у тебя есть университетский диплом, а у нее его нет. Для Маргарет адвокаты — боги, а всех остальных следует оценивать исключительно на основании старшинства. В принципе, ей это на руку, ведь она просидела за своим столом в вестибюле тридцать один год.

Меня в очередной раз передернуло. От одной только мысли о том, что я просижу за своим рабочим столом более четверти века, захотелось с тоски перегрызть себе вены.

Только не подумайте, будто я быстро продвигаюсь вверх по служебной лестнице. Сказать по правде, мне вообще не светит никакого карьерного роста. Если, конечно, я не прислушаюсь к совету матери и не пойду учиться в школу адвокатов. Вот-вот, повесить себе на шею несколько сотен тысяч долларов кредита на обучение, чтобы, выучившись, заниматься тем, чем я и без того занимаюсь сейчас. Уж если я согласна погрязнуть в долгах, то ради чего-нибудь поважнее, например ради нового наряда от Лулу Гиннес.

Меня не вдохновляла перспектива нырнуть, словно в омут, в дело Эванса, но, похоже, тянуть дальше просто некуда. Начать с того, я была готова дать голову на отсечение, что Стейси позвонит мне с утра пораньше, если не в ту самую минуту, когда самолет коснется колесами взлетно-посадочной полосы в Ньюарке. И еще один неприятный момент: Виктор Дейн у себя в кабинете, и кто знает, вдруг ему взбредет в голову проверить, как там у меня продвигаются дела.

А он точно был на работе, потому что изрядную часть нашей парковки занимал его дурацкий «хаммер».

Откинувшись на спинку кресла, я легонько постучала пером по пресс-папье и постаралась сформулировать план действий. У нас во Флориде очень простые законы о вступлении в наследство, поэтому на то, чтобы заполнить все необходимые бумаги, у меня ушло меньше часа. Кстати, Стейси сегодня утром уже успела поставить на них свою подпись.

Обычно дальше я иду в секретариат, получаю административные письма, затем составляю перечень имущества. Как только с этим покончено, встречаюсь со специалистами по налогам, и мы вместе вырабатываем план передачи права собственности вдове или вдовцу. Смысл всей этой бумажной канители заключается в том, чтобы клиент заплатил предельно низкий налог. Еще мы даем совет на тот счет, как лучше сохранить капитал, с учетом возраста и потребностей наследников.

Но этот случай был не таков. Я понятия не имела, с чего начинают расследование убийства, не говоря уже об убийстве, которое на первый взгляд и не убийство вовсе.

В общем, я прочла завещание мистера Эванса. Завещание как завещание, двадцать страниц, ничего зловещего. Все как обычно — практически вся недвижимость и личное имущество отходили жене, за исключением особо оговоренных пунктов, когда покойный распорядился в пользу сына. Десять процентов акций в ювелирной фирме «Эванс джуэлриз» принадлежали Маркусу Эвансу, а после него, в соответствии с договором о партнерстве, должны были перейти его сыну Абраму. Я быстро пролистала подготовленные Стейси документы, нашла договор о партнерстве и прилепила на него ярко-розовую бумажку с надписью «отослать». После чего черканула записку, что мне нужно отправить этот документ в отдел контрактов. Обычная практика — следовало убедиться, что с бумагой все в порядке, не нарушен никакой пункт законодательства штата Нью-Йорк, где этот документ был составлен.

Пока все это не выходило за рамки моих обычных служебных обязанностей. И все равно я до сих пор не знала, с какого бока мне подойти к этому делу — «мой муж убит». Мне в срочном порядке требовалась помощь. В общем, я вытащила справочник персонала нашей фирмы и принялась читать столбцы фамилий.

Троих возможных кандидатов я отмела сразу же. Двое сейчас заняты в судебных слушаниях, так что рассчитывать на то, что они преподадут мне краткий курс расследования убийств, не приходится. Третья — Дебби Гейл. Эта в декретном отпуске. Причем в очередной раз. Не женщина, а машина по производству младенцев. Трое детей за четыре года, причем двое родились в один и тот же год, но не близнецы. Боже, и как только она умудрилась? Занялась сексом на заднем сиденье, когда возвращалась домой из роддома?

Я мысленно представила себе Дебби. В принципе, смазливая мордашка, если не обращать внимания на темные круги под глазами от постоянного недосыпа. Короткие темные волосы вечно взъерошены, будто времени ей хватило лишь на то, чтобы выдавить на них немного мусса и пальцами взбить. Почти никакой косметики. Опять-таки, если у вас трое детей, старшему из которых еще нет четырех, то вы вряд ли выкроите свободную минуту на то, чтобы каждый день брить обе ноги. Я уже забыла, когда в последний раз видела Дебби без пятна от детской отрыжки на спине. Скажу честно, такое враз отобьет всякое желание обзаводиться потомством.

При виде следующего имени меня передернуло, и я откатилась в кресле подальше от стола, чтобы налить себе кофе. Впрочем, взгляд мой был по-прежнему прикован к списку сотрудников: Не иначе как я надеялась, что чем дольше буду пялиться на этот список, тем больше вероятность того, что ее имя на моих глазах превратится во что-то еще. Держи карман шире.

Мало кто способен задавить меня своим авторитетом. Мэри Бет — одна из немногих. Скажу больше, в ее присутствии я ощущаю себя этакой амебой или инфузорией-туфелькой. Мэри принадлежит к числу тех, кто все знает и все умеет, и все делает идеально. Она виртуоз по части лазеек в законодательстве — с той лишь разницей, что в отличие от какого-нибудь махинатора у нее нет судимостей. Что еще хуже, Мэри Бет ужасно мила. Лично я предпочла бы, чтобы она оказалась стервой, но… увы. Причем она не только милашка, но неизменно сама напрашивается всем в помощь. Она помнит дни рождения всех сотрудников, она печет пирожные, рассылает открытки и, разумеется, является главным организатором наших корпоративных вечеринок.

Ее кабинет — всем на загляденье. Мэри Бет даже шторы смастерила собственноручно.

— Шторы, — проворчала я с ехидной ухмылкой, попивая кофе.

Мало того, что она умеет шить, так еще на свои кровные обустроила собственный кабинет. Это… это уже ни в какие ворота не лезет!

Она, разумеется, мне помогла бы. Мэри Бет у нас человек безотказный. Ей и в голову не придет послать меня подальше. С другой стороны, обратись к ней, я тотчас попаду на крючок. Она только и будет делать, что помогать мне разбираться в деле Эванса. Причем помогать до бесконечности, пока ее помощь не распространится и на другие вещи. Поначалу все будет выглядеть вполне невинно — электронные письма, мол, как у тебя продвигаются дела? А потом по нарастающей, все больше и больше. Она будет вечно совать нос ко мне в кабинет с очередным советом. После чего дойдет до приглашений на ее кошмарные домашние вечеринки. Затем наступит очередь обмена кулинарными рецептами и, что самое страшное… до распродажи дешевой бижутерии.

Я вздрогнула при мысли, что мне придется проводить вечера, притворяясь, будто мне нравится соревноваться с другими женщинами, пытаясь отыскать как можно больше слов во фразе «с золотым напылением» за шестьдесят секунд. Я представила, как ломаю голову, царапая на бумажке лот, лен, тол, пан, тыл, пыл и так далее и тому подобное, и все ради того, чтобы выиграть никому не нужное блюдечко под цветочный горшок или набор пластиковых салфеток под пиво.

Пальцы мои, дрожа, застыли над кнопками телефона. Стоит ли? Готова ли я броситься очертя голову в пекло домашних вечеринок ради того, чтобы расследовать «как бы убийство». И хотя я отдавала себе отчет в том, что рискую сделать из себя заложницу преисподней холодных закусок, что еще мне оставалось?

Мэри Бет сняла трубку после третьего гудка. Голосок ее звучал до противности бодро. Такие еще бывают у школьных активисток.

— Это Финли из отдела имущества и доверительного правления.

— Привет, Финли.

Я едва ли не воочию представила себе, как она красным, синим и желтым фломастерами рисует плакат «Играем всей командой!».

Я объяснила ей мою ситуацию. На том конце провода Мэри тотчас защелкала электронной записной книжкой.

— У меня для тебя есть тот, кто тебе нужен, — заявила она. — Его зовут Лайам Макгеррити.

— Спасибо.

Я нацарапала имя на клочке бумаги вместе с телефонным номером, которым меня также снабдила Мэри Бет.

— Я пришлю тебе е-мейл с моим новым электронным органайзером, — предложила она. — Пользоваться им проще простого. И самое главное, в нем все важные контакты, включая примерный график, который автоматически рассчитывает затраченное время и расходы. Я бы с удовольствием зашла и…

— Спасибо, Мэри Бет, — перебила я собеседницу, — я как-нибудь сама. Извини, но мне надо позвонить еще в одно место, — соврала я без зазрения совести.

Не успела я положить трубку, как ноутбук уже оповестил меня, что получено новое электронное сообщение.

Я открыла файл, сделала еще пару глотков кофе и простонала. С трудом я представляла себя, любимую, заполняющей пятьдесят страниц ради какого-то банального дорожного происшествия. Протянув документ на экране вниз, я отметила фамилии нужных мне людей и другие полезные вещи. Благодаря Стейси полицейский отчет у меня уже имелся. Согласно электронному фолианту, присланному Мэри, мне еще нужно заполучить медицинскую документацию, отчет о вскрытии, сведения по Маркусу, его семье, друзьям и деловым контактам…

Я быстренько натюкала благодарность Мэри Бет, правда, в отличие от коллег не стала сопровождать записку анимационным смайликом, у которого из ушей, словно пузыри, вверх поднимаются сердечки.

Письмо с запросом заняло не так уж много времени, и когда оно было готово, я набрала номер Лайама Макгеррити. Пока слушала гудки, почему-то задумалась о его имени. Было в нем нечто мужественное.

— Макгеррити.

Что там имя. Мне ответил низкий голос, ужасно сексуальный, что могло означать только одно: его обладателю уже за сорок, у него рыжая шевелюра с залысинами, нос картошкой и привычка грызть ногти. Это была одна из жестоких насмешек природы. Я по опыту знаю, что мужчины — что-то вроде приколов Господа Бога. Если мужчина умен, то непременно страшен, как смертный грех; если весел, то лжец и лицемер; если же красавчик, то непременно подлец. Каждому положительному свойству в качестве компенсации прилагается отрицательное, что и делает из них… мужчин.

— Привет, это Финли Таннер из фирмы «Дейн и Либерман».

— Да-да. Мне уже позвонила Мэри Бет.

Я закатила глаза. Впрочем, чему удивляться?

— Дело в том, что мне… я бы хотела получи…

— Вам нужны результаты техосмотра машины плюс исчерпывающая информация.

— Верно. Похоже, Мэри Бет уже ввела вас в курс дела.

— Как обычно, — согласился мой незримый собеседник. — У меня сегодня на вторую половину дня назначено одно дело, которое может затянуться. Как насчет завтра? Скажем, часов в девять?

Одно дело? Что еще за дело, черт возьми!

— Лучше в десять, — предложила я, зная, что в это время у меня больше шансов быть на работе.

— Увидимся в девять. Покеда.

«Покеда»? Это что за выражение такое? Или так принято у серфингистов? Я была готова поспорить, что это его «дело» на самом деле не что иное, как дневной прилив. Обрюзглый рыжий тип на серферной доске — картинка, скажу я вам, не для слабонервных.

Однако этот образ не отпускал меня до конца дня. Вместе со мной проследовал к машине и не отстал даже тогда, когда я села за руль.

— Черт! Черт! Черт! — пробормотала я, сосредоточившись наконец на ленте шоссе.

Надо сказать, вовремя, потому что едва не проскочила поворот к шикарному дому моей маман. Транспорт в этот час двигался с черепашьей скоростью, так что я даже подумала, а не съехать ли мне на обочину, развернуться и вырулить обратно. Увы, этот противозаконный маневр пришлось отменить — обочина была перегорожена в связи с ремонтными работами.

В обычный день я бы послала подальше свою обязанность поливать цветочки в квартире родительницы. Но в эти выходные маман должна вернуться с охоты за очередным мужем, так что лучше заранее составить список нанесенного ущерба. Надо сказать, что охотничьи экспедиции моей матери вылетали для меня в приличную сумму. В данный момент она спешила домой, после того как провела почти месяц, поджаривая задницу где-то посреди Средиземного моря, и если я в срочном порядке не произведу замену цветочных горшков, то никогда мне не спрятать от нее мою патологическую забывчивость. Цена не так уж велика. Это лучше, чем признаться, что в течение месяца ее отсутствия я полила бесценные орхидеи лишь дважды.

Просто эта работа явно не для меня. Единственные цветы, против которых я ничего не имею, это те, которые мне дарят. Такое впечатление, что ее комнатные растения это чувствуют. И поэтому в тот момент, когда я вхожу в дверь, совершают акт самоубийства. Листья опадают, почки увядают, в общем, цветы чахнут прямо на глазах.

Поливание орхидей — не что иное, как наказание. Для матери это еще один тонкий способ намекнуть мне, что я не оправдала ее надежд. В отличие от меня моя сестра Лиза способна вдохнуть жизнь даже в дрова.

Но Лиза сейчас в Нью-Йорке, где завершает медицинское образование, а в конце сентября готовится отпраздновать свадьбу столетия. Ее ждет не просто работа в больнице. Стать рядовым врачом — это не для нее. Она провела последние три года, специализируясь в области детской онкологии. Моя мать готова с гордостью поведать любому, кто в данный момент стоит рядом с ней, что ее дочь посвятила свою жизнь борьбе с детским раком. Обычно это происходит примерно вот таким образом…

Совершенно посторонний человек:

— У вас есть дети?

Моя мать:

— Да, у меня прекрасная дочь Лиза. Она с отличием окончила медицинский факультет в Гарварде. Получала именную стипендию. Скоро она выйдет замуж за доктора Дэвида Хантингтона Сент-Джона Четвертого. Это сын судьи верховного суда штата Джорджия Дэвида Хантингтона Сент-Джона Третьего. Лиза и ее будущий муж назначили бракосочетание на осень — разумеется, оно состоится в семейном поместье в Бакхеде, — потому что летние месяцы Дэвид проведет в Центральной Америке, где будет участвовать в акции «Врачи без границ». Ах да, у меня есть еще одна дочь, чье имя в данный момент вылетело у меня из головы…

Это во мне, конечно, говорит вредность. Сказать по правде, Лиза — замечательный человек, а ее Дэвид — прекрасный парень. Просто чем лучше дела обстоят у них, тем бледнее выгляжу на их фоне я как в глазах остального мира, так и в глазах маман.

Кстати, моя мать — Кэссиди Пресли Таннер Росси Браунинг Джонстон, бывшая восходящая звезда «Метрополитен-оперы». Кэссиди — ее сценический псевдоним, но еще в семидесятые за сотню баксов она сделала его частью своего настоящего имени. Ей показалось, что это экзотическое имя куда больше, чем ее собственное, Кэрол, подходит оперной певице.

У моей матери был прекрасный голос. Но ее многообещающая сценическая карьера прервалась в одночасье из-за узелков на связках. После операции, когда узлы удалили, ее чудный голос превратился в нечто весьма заурядное, что никак не вязалось со статусом примадонны.

Так она избрала себе новую карьеру — серийные замужества.

Первым мужем моей матери стал Джонатан Таннер. Мне в ту пору было полтора года. Он сделал красивый жест, удочерив меня и воспитав как родную дочь. Лишь в тринадцатилетнем возрасте я случайно узнала, что он мне не родной отец. Как-то раз, копаясь в ящике матери в поисках лифчика за двести долларов — мне ужасно хотелось проверить, как он будет смотреться на мне, — я обнаружила свое свидетельство о рождении и документы об удочерении.

А до этого говорили, что мое имя, вернее, мои имена — старые семейные имена по материнской линии. В принципе, так оно и есть. Финли и Андерсон — это фамилии, а не имена членов ее семьи. Вернее, фамилии двух мужчин, с которыми спала моя мать, когда была беременна мной.

По идее, сей факт должен не давать мне покоя, но на самом деле это не так, потому что Джонатан был замечательным отцом. Как ни странно, хотя у нас с ним не было ни единого общего фрагмента ДНК, он относился ко мне и к Лизе совершенно одинаково. И наоборот, моя родная мать самым беспардонным образом предпочитала мне сестру. Нельзя сказать, чтобы она совсем не любила меня. Скорее, причина в том, что Лиза — само совершенство. С ней не было никаких проблем. В отличие от меня. Я, к примеру, нарочно трогала горячую плиту, когда меня просили этого не делать. Отец считал мое непослушание проявлением вольного духа, мать же оно раздражало.

Джонатан был незаурядной личностью, и я скучаю по нему даже сейчас, пятнадцать лет спустя. Хотя с ним не всегда было легко. Думаю, именно благодаря ему моей матери так понравилось выходить замуж.

Сейчас она пребывает в поисках мужа номер шесть. По этой причине я вынуждена поливать ее комнатные растения. Пока она плавает по морям в другом полушарии, я должна накручивать лишние семь миль по дороге домой, чтобы полить ее чертовы орхидеи. А если учитывать повороты, то и все десять.

Благодаря трем выгодным разводам и собственности в виде двух внушительных участков земли у моей матери обалденная квартира на Сингер-Айленд с потрясающим видом на Атлантику. Сам дом двенадцатиэтажный, с охраняемой территорией, на которую посторонний не сунет и носа, потому что сразу наткнется на охранников в фойе по ту сторону двойных стеклянных дверей.

Я поставила свою тачку на площадке под табличкой «Только для доставки. В противном случае вызываем эвакуатор», вышла из машины и поднялась по отполированным ступеням крыльца. Огромный причудливый фонтан окутывал дорожку туманом мелких брызг. Команда садовников меняла на клумбах цветы. Скажу честно, я отказываюсь понимать, зачем это нужно. Подумайте сами: совершенно нормальные цветы вырывают с корнем, отбрасывают в сторону, как мусор, а на их места сажают новые, только других оттенков. Какая разница, ведь и то и другое — цветы! Такое впечатление, что ассоциации владельцев больше нечем себя занять. Для них растительность — что-то вроде украшений, которые надо снять и убрать с глаз подальше, особенно если в этом году тот или иной предмет уже вышел из моды.

Охранник, узнав мою персону, впустил меня и отметил время моего прибытия в блокноте. Я тем временем направилась к лифту. Стук моих каблуков по мраморному полу эхом разносился по двухэтажному фойе.

В лифте всегда чувствуется легкий запах тех, кто ехал в нем до вас. Я принюхалась — пахло туберозой, жасмином и флердоранжем. Не иначе как «Страсть гардений» от Анники Гутал.

Я играла в игру «Угадай аромат» первые пять этажей. Затем просто переминалась с ноги на ногу, маясь от скуки, пока лифт медленно полз к пентхаусу. И хотя матери рядом не было, на меня накатило, правда в умеренной степени, чувство вины за то, что я не оправдала ее надежд.

Я чувствую себя вполне уверенно в других областях жизни, но как только дело касается матери, то тут я полная неудачница. Это все из серии дочки-матери. Матери наделены удивительной способностью сделать так, что ты постоянно чувствуешь себя шестнадцатилетней недотепой, даже если сами они в данный момент находятся за тысячи миль. Как вы понимаете, это небольшое телепатическое напоминание никоим образом не подняло моего настроения.

Когда же я открыла дверь квартиры и принялась считать увядшие растения, настроение вообще опустилось ниже плинтуса. У меня даже возникла мысль, а не сбегать ли мне за мелом и не обвести их усохшие тельца. Чтобы вся квартира стала похожа на сцену массового ботанического убийства. Это у меня такой юмор. Мать в отличие от меня восприняла бы эту выходку как очередное доказательство моего непочтительного к ней отношения.

Так что я просто бросила сумочку на один из диванов в гостиной, быстро прошла мимо дорогих, но совершенно ненужных мраморных статуй, которые в детстве вселяли в меня неподдельный ужас, и наконец оказалась на кухне.

Пентхаус моей матери раза в три больше моей квартиры, даже если включить в нее еще и место для парковки машины. Огромные окна, балконы, раздвигающиеся двери — создается впечатление, будто вы парите в облаках над океаном.

В этом вся моя мать. Она не выносит тесноты. А вот убранство квартиры довольно строгое, много цветов, и — я на всякий случай обвела квартиру взглядом — здесь все продумано. В попытке воскресить умерших я наполнила водой медную лейку и стала передвигаться от горшка к горшку, поливая сухую почву. Увы, пользы никакой. Вода лишь стекала с запекшейся корки в поддон.

К счастью, хотя цветовод из меня аховый, я знаю людей. На следующий день после того, как моя маман отправилась в очередной вояж, я сфотографировала мобильником эти чертовы горшки. Весьма полезная вещь на случай, если придется к ее приезду покупать живых двойников. Это был мой запасной вариант, безотказная система ухода за комнатными растениями.

Итак, наступил момент для выполнения плана «Б». На мое счастье, мать оставила в горшках этикетки с названием каждого растения, его цвета и разновидности. Я переписала эту информацию, добавив примерную высоту. Я в отличных отношениях с Рикардо, у которого симпатичный цветочный магазинчик на Джун-Бич. Один телефонный звонок — и к субботнему утру здесь все вновь будет зелено. Остается надеяться, что мать ничего не заметит.

Засунув лист бумаги в сумку, я вышла из квартиры и отправилась домой. Сначала подумала, а не купить ли чего-нибудь на ужин, но потом решила, что обойдусь.

Моя скромная съемная квартирка расположена на первом этаже жилого комплекса в Палм-Бич-Гарденс. В ней приличных размеров спальня и ванная, но приглянулась она мне главным образом из-за внутреннего дворика. И хотя, согласно статистике, в такой квартире риск стать жертвой ограбления возрастает в двадцать раз, я выбрала ее именно из-за того, что внутренний дворик создает впечатление большего пространства.

Переодевшись в шорты и футболку, я приготовила кофе и открыла холодильник. Остатки китайской еды и баночка горчицы. В буфете тоже хоть шаром покати. Единственное, не нуждающееся в горячей обработке, — это коробка засохшего фигурного печенья. Одно из преимуществ одинокой жизни заключается в том, что можно отправлять печенье в рот пригоршнями прямо из упаковки. А если прибавить к этому чашку кофе, то чем не ужин?

Я немного пощелкала пультом телевизора, задерживаясь на каждом канале буквально на пару секунд — проверить, что там идет. По какой-то непонятной причине меня охватило внутреннее беспокойство. Причем кофеин и сахар тут явно не виноваты: мой желудок давно привык к нездоровой пище.

В моей комнате стоят несколько фотографий в рамочках. Я сосредоточилась на той, что была сделана пару месяцев назад на Багамах, где мы с Патриком провели прекрасный уик-энд. Надо сказать, на ней мы потрясающе смотримся вместе — блондин и блондинка, сверкающие белозубыми улыбками на фоне тропических красот. Я улыбнулась. Замечательная была поездка. Мы с Патриком часто путешествуем, и он неизменно выбирает романтичные солнечные местечки на берегу моря. У него все тип-топ: он придирчиво выбирает отель, придирчиво выбирает номер, придирчиво выбирает вид из окна, вино в ресторане. Секс у него тоже на высоте.

Я провела пальцами по волосам. Наверно, мне следовало быть более благодарной. На моем месте любая женщина выцарапала бы сопернице глаза ради такого внимательного кавалера, разве не так?

Любая, но только не я. Если уж терпишь рядом с собой зло, то, по крайней мере, знакомое.

— Никакое Патрик не зло, — пробормотала я.

При желании я бы в два счета составила длинный список его положительных качеств. К величайшему прискорбию, ни одно из них не способно компенсировать то обстоятельство, что — если уж быть честной до конца — мне с ним скучно.

Я отправила в рот еще одну пригоршню окаменевших сердечек и звездочек. В следующее мгновение зазвонил телефон. Я посмотрела на экран, узнать кто звонит, но номер был скрыт.

— Алло.

— Мисс Таннер?

Последний раз ко мне обратились «мисс», когда мне было двенадцать лет и я стояла перед столом школьной директрисы, ожидая, что на меня вот-вот обрушится ее начальственный гнев за очередное опоздание.

— Слушаю вас.

— Это Стейси Эванс.

— Слушаю, мэм. — Я быстро отбросила в сторону пакет с печеньем, словно ей был виден мой рот, набитый звездочками, сердечками, полумесяцами и трилистниками. — Как прошел полет?

— Я уже десять часов пытаюсь дозвониться до вас.

— У меня был безумный день, — ответила я.

— Вы что-нибудь узнали?

«То, что я была круглой дурой, когда дала тебе номер своего мобильника».

— Я собрала все документы и завтра утром встречаюсь с человеком, который поможет мне провести расследование.

— А почему вы отложили встречу?

Отложила? Неужели двадцать четыре часа — это такой большой перенос?

— Просто и для меня, и для него это самое удобное время.

— Я плачу вам не за то, чтобы вам было удобно, а за результаты.

— Я это понимаю. Я сообщу их вам, как только встречусь с мистером Макгеррити.

На этом наш разговор должен был бы закончиться, но, увы, этого не произошло. Миссис Эванс большую часть последующих десяти минут отчитывала меня за то, что я не отвечаю на ее звонки и не держу в курсе последних новостей. Она обвинила меня во всех смертных грехах, за исключением разве что глобального потепления.

Когда она наконец дала отбой, я сделала для себя мысленную заметку внести время, затраченное на этот телефонный разговор, в счет расходов. Затем пошла в спальню и принесла ноутбук. Главным образом он нужен мне для электронной почты, фотографий и интернет-шопинга, однако время от времени — как, например, сейчас — я пользуюсь им для работы.

Я подсоединила все, какие только можно, провода и кабели, вышла в Интернет и навела справки про Маркуса Эванса. Первым на экране возник его некролог. Ничего нового. Следующие странички были примерно такими, как я и предполагала. Фотографии и текстовые материалы о различных благотворительных акциях в Палм-Бич и окрестностях, которые почтили своим присутствием мистер и миссис Эванс. Наконец, как мне показалось, я нашла статью, хотя бы отдаленно связанную с тем, что мне нужно.

Фотография изображала семейство Эванс перед магазином в Нью-Йорке. Текстовый файл описывал успешный ювелирный бизнес Маркуса. Это была, можно сказать, целая ювелирная империя, которую он построил за долгие годы, начав с малого. Помимо обычной розничной торговли, фирма «Эванс и Эванс» продавала уникальные изделия по индивидуальным заказам солидных клиентов. Правда, несколько лет назад Маркус отошел от дел, оставив себе скромную роль советника. Согласно статье, его сын Абрам продолжал семейное дело, причем весьма успешно.

— И какое все это имеет отношение к дорожной аварии в Палм-Бич?

Я вздохнула и прокрутила текст дальше, чтобы пробежать глазами следующие материалы. Я не знала даже, что, собственно, ищу, у меня было такое чувство, что ищи не ищи — все равно ничего не найдешь.

Однако стоило мне увидеть следующий документ, как интуиция подсказала — это то что нужно. Правда, прежде чем я смогла прочесть файл, мне пришлось пройти, и не один раз, сквозь такую малоприятную вещь, как регистрация. Пока сервер готовился предоставить мне допуск к архиву газетных материалов, слабый интерес успел перерасти в здоровое любопытство.

Скажу честно, терпение не самое главное мое качество. Я сидела перед компьютером и, нервно барабаня пальцами, наблюдала, как на экране кувыркаются песочные часы. Люди запускают ракеты на Марс, а я не могу прочесть газетную статью трехлетней давности без имени, пароля и дурацкого вопроса на тот случай, если я не вспомню ни имени, ни пароля. Просто диву даешься.

Наконец на экране возникла сама статья. Я быстро пробежала ее глазами в надежде наткнуться на упоминание о Маркусе Эвансе. Статья оказалась длинной. Наверно, я что-то упустила. И потому принялась читать снова.

Вскоре мне это надоело, и я нажала клавишу поиска. Ни Маркуса Эванса, ни М. Эванса, ни просто Эванса. Полный облом. Ни драгоценностей, ни ювелирного бизнеса, ни слова про Нью-Йорк или Нью-Джерси. Я попыталась вводить такие слова, как «гольф», «благотворительность», — все, что в моем понимании могло связать нужного мне человека с содержанием статьи.

Ничего.

Впрочем, сама статья показалась мне смутно знакомой. Моя контора представляла интересы доктора медицины Кента Холла в деле о преступной медицинской халатности, повлекшей за собой смерть пациента. Иск был подан от имени наследников Брэда Уитли. Присяжные единодушно оправдали хирурга, осуществлявшего трансплантацию органа. Интересно, задумалась я, какая связь между процессом по поводу халатности врача и моим несчастным ювелиром, погибшим в результате дорожной аварии?

 

Глава 3

— Он был присяжным, — взволнованно сообщила я Бекки, когда на следующее утро мы встретились в нашем любимом кафе в паре кварталов от моей конторы. — Маркус Эванс был присяжным по делу Холла.

Я необычайно гордилась своими детективными способностями. На какую-то секунду Бекки нахмурилась и задумчиво сделала глоток из чашки.

— По делу доктора Холла? Того самого врача, который пересадил сердце одному толстосуму, а тот взял да и умер? Я не ошибаюсь?

— Да, Брэд Уитли, — кивком подтвердила я. — Сорок три года, владелец строительной фирмы. У него была… — я полистала свой блокнот, — кардиомиопатия. Спасти его могла лишь пересадка сердца. Сама операция прошла удачно, но потом он подцепил какую-то инфекцию, которая и свела его в могилу.

— Да, бедняге крупно не повезло, — согласилась Бекки. — Как ты думаешь, это результат халатности?

Мы с ней обе знали: вердикт присяжных, особенно если он касается дела о врачебной ошибке, ни черта не значит. О какой объективности можно говорить, если тонкости вроде совместимости тканей пытаются растолковать тупицам, имеющим о медицине такое же представление, что и телеграфный столб!

Нормальным людям обычно удается избежать участи присяжного заседателя. Работа, семейные обязанности, разного рода проблемы — это лишь малая часть оправданий, позволяющих отмазаться от выполнения гражданского долга. В деле, подобном делу Холла, потенциальные присяжные разбегаются как тараканы. Не могу сказать, что я их осуждаю. Нелегкая это работа — высидеть процесс, который иногда может тянуться долгие месяцы. И все за какие-то жалкие двадцать долларов в день.

В округе Палм-Бич коллегию присяжных обычно набирают из безработных, полубезработных, никогда не работавших, вечных студентов, домохозяек, офицеров в отставке и, время от времени, из истинно верующих, которые готовы исполнять свой долг независимо от размера вознаграждения.

— Сегодня я просмотрю свой файл заново, — пообещала я. — Но сначала мне надо встретиться с рыжеволосым детективом-серфингистом.

Я посмотрела на часы и мысленно похвалила себя. Сейчас всего лишь двадцать минут девятого, а я уже готова взяться за работу.

— Послушай, но ведь это дело слушалось в суде года три назад, — напомнила мне Бекки. — Какое ты к нему имеешь отношение?

Я пожала плечами.

— По всей видимости, никакого. Но мне, по крайней мере, будет что сказать этой самой миссис-звонящей-по-скоростному-набору-Эванс.

— Если Дейн — ее хороший знакомый, то каким ветром Маркуса Эванса занесло в присяжные, тем более что Виктор был адвокатом ответчика?

— Меня это тоже сбило с толку, — призналась я. — И узнаю я это не раньше, чем познакомлюсь со стенограммами судебных заседаний. — Я встала и взяла недопитую чашку кофе. — Скажи, тебе сегодня удастся вырваться на обеденный перерыв?

— Даже не мечтаю, — горестно вздохнула Бекки. — Дел под завязку, клиент просто косяком идет. Но ужинать, надеюсь, мы будем вместе? Ты придешь?

— В семь вечера, у фонтана на Сити-Плейс.

Помахав ей на прощание, я зашагала в направлении нашей конторы.

Утренний холодок приятно бодрил. Для меня холодком является все, что ниже двадцати шести градусов.

Однако яркий солнечный свет вселял надежду на скорое тепло. К обеденному перерыву я смогу снять джинсовую куртку и покрасоваться в вышитой гипюровой блузке от Тома Нгуена. Я купила ее с потрясающей скидкой во время последней вылазки в торговый центр Веллингтон Грин. Мне крупно повезло: какая-то заблудшая душа оторвала от блузки галстук-ленточку. Так я получила возможность приобрести вещицу, стоившую до этого сто долларов. На то, чтобы пришить ленточку, даже при ограниченных портновских способностях, у меня ушло всего пять минут.

Новая блузка была так хороша, что послужила чем-то вроде силового поля, защитив от мрачного взгляда, которым меня удостоила Маргарет, когда я пришла на работу.

— Ой, кажется, у меня отстают часы! Вы не подскажете точное время? — сахарным голоском проворковала я и направилась к лифту.

Маргарет одарила меня еще одним мрачным взглядом.

Даже ее ворчание не смогло отравить мне радость раннего прихода на службу. Причем прихода не просто вовремя, а даже раньше положенного. Помнится, в последний раз я пришла на работу так рано, когда один крутой парень ремонтировал наше чудо техники — автоматизированный и компьютеризированный множительный аппарат, который заедало с удивительным постоянством, и он чаще простаивал, чем работал.

Я поприветствовала коллег и направилась к своему кабинету, чувствуя себя необычайно бодро. Здесь скинула с плеч куртку и повесила ее на крючок за дверью, после чего включила кофеварку и уселась в кресло. Вытащив из сумочки список, составленный накануне вечером, развернула смятый лист бумаги и пробежалась по нему взглядом.

На автоответчике никаких сообщений, к счастью, не оказалось. Ровно в девять я просмотрела электронную почту и испытала первую волну раздражения. Лайам Макгеррити опаздывал. Хуже того, его задержка грозила испортить мое радостное настроение. И кто из нас двоих разгильдяй?

Большая часть электронных писем потребовала минимальных усилий с моей стороны. Включая, как и ожидалось, послание от Мэри Бет с предложением помощи. Чего я не ожидала, так это лаконичного послания в одну строчку от Виктора Дейна с требованием явиться к нему кабинет ровно в полдень. Похоже, мое прекрасное утро грозит обернуться полным дерьмом.

Я составила срочный запрос в наш архив на получение стенографического отчета по делу доктора Холла. Затем выполнила другие дела из моего списка, не требовавшие помощи частного детектива, который, между прочим, опаздывал уже на двадцать минут. Я допивала третью чашку кофе, когда позвонила Маргарет и сообщила, что мистер Макгеррити уже поднимается ко мне в кабинет.

Не в моих привычках строить из себя важную персону, но то, что этот тип опоздал почти на час, вывело меня из себя. Схватив пачку стикеров, я нацарапала самой себе напоминание внимательно проследить за его гонораром. Это, разумеется, не мои деньги, но за опоздания следует срезать расценки.

Аромат туалетной воды и хорошего мыла достиг моего обоняния раньше, чем в кабинете появился его обладатель. Мне тотчас бросились в глаза две вещи. Оказывается, он не рыжий и не подпадает под категорию среднего возраста.

Женщина редко реагирует на мужчину столь примитивным образом — раз, от силы два. Для меня этот раз наступил. Мой радар, запрограммированный на представителей противоположного пола, обнаружил мужчину прямо с порога. Вошедший не отличался классической красотой, скорее относился к типу грубоватых, уверенных в своей силе самцов. За какую-то долю секунды я поняла: с таким, как он, нужно быть настороже. Нас, женщин, почему-то вечно тянет к таким нагловатым красавцам, хотя мы и знаем, что хлебнем с ними горя.

— Я — Финли, — подала я голос и протянула руку, отчаянно надеясь, что не сделаю чего-нибудь идиотского, например не перегнусь через стол и не повисну у него на шее.

— Лайам, — отозвался он, но вместо обычного рукопожатия просто подержался за мою ладонь, на секунду пронзив меня электрическим током.

Трудно сказать, отчего у меня вдруг сделались ватными коленки — то ли виноваты ясные серо-голубые глаза, то ли бархатистый баритон. Кто же мог знать, что этот Лайам окажется похож на одного из братьев Болдуин? Лично я ожидала увидеть рыжего веснушчатого типа ирландских кровей, не первой молодости и с брюшком, но вместо этого встретилась с мужчиной, при виде которого рисковала испачкать собственными слюнями новенькую блузку.

Утренний гость лениво опустился в кресло напротив моего стола и с громким шлепком положил прямо передо мной толстый скоросшиватель. Этого оказалось достаточно, чтобы вернуть меня из мира грез на землю.

— Что здесь? — спросила я и, потянув за резинку, заглянула внутрь.

Там лежало несколько аккуратно сложенных папок с наклеенными вручную ярлычками.

— Копии всех нужных вам документов: из клиники, заключение патологоанатома, заметки полицейского, курировавшего это дело, предварительные выводы.

Что ж, на меня это произвело должное впечатление.

— А машину уже осмотрели?

— Сейчас этим занимаются, — невозмутимо ответил Лайам. — Тут у вас кофе только для избранных? Или можно надеяться на чашечку?

«Желаете кофе, чая, воды… меня?»

— Извините. Конечно можно.

Повернувшись вместе с креслом, я открыла шкаф и достала вторую чашку. Оставив без внимания мою запасную, огромную ярко-розовую кружку, я схватила одну из изящных ярко-зеленых чашечек, украшенных логотипом нашей фирмы.

— Сливки? Сахар?

— Ни того ни другого, — последовал ответ.

А может, он гей, неожиданно подумала я. Нет, вряд ли. Никакой уважающий себя гей не наденет к вытертым джинсам синюю хлопковую рубашку и кое-как повязанный галстук. Черная шевелюра не смазана никаким муссом. У меня моментально возникло желание запустить в нее пятерню. Впрочем, мне захотелось сделать еще массу вещей, до сих пор считающихся незаконными примерно в десятке штатов. Однако вместо этого я занялась кофе.

— Что вам известно о деле Холла? — спросил он.

Я поставила чашку на край стола, по-детски стараясь не коснуться кончиков его пальцев. До тех пор, пока мне неизвестно его уязвимое место, меры предосторожности не помешают. Я уже поняла, что сексуальной энергии у него с избытком. И вообще, судя по всему, мой гость из породы мужчин, глядя на которых так и хочется их кастрировать. Кому нравится ощущать на себе оценивающий прищуренный взгляд в духе Джорджа Клуни.

Под этим взглядом я моментально ощутила себя взрослой женщиной. Именно так — «я готов к этому, лишь бы мне попалась стоящая женщина» — в сериале «Скорая помощь» смотрел Дуг Росс на исстрадавшуюся Кэрол Хэтэуэй. Я тут же мысленно напомнила себе, что этот взгляд не принес ничего доброго несчастной Кэрол, и поэтому сочла за лучшее переключить внимание на порученное мне задание.

— Я знаю, что Маркус Эванс был присяжным.

Лайам одарил меня насмешливой полуулыбкой.

— Очень хорошо. Ваша фирма, насколько мне известно, представляла в суде интересы доктора Холла.

— Я уже запросила стенографический отчет. В целом я смутно помню подробности этого дела, за исключением того, что о нем, кажется, каждый вечер трубили в теленовостях.

Лайам поднес чашку к губам, секунду помолчал, затем посмотрел на меня.

— Еще бы, богатеньких вечно показывают в теленовостях.

— Я один раз встречалась с Брэдом Уитли, — сообщила я, но тут же поспешила поправиться: — Вернее, с ним самим не встречалась. Просто видела, как он выходил из ресторана «Брейкерс».

— И часто вы туда ходите?

Я не поняла, то ли он издевается надо мной, то ли задал вопрос исключительно ради продолжения разговора. В любом случае, я такие штучки терпеть не могу.

— Моя подруга организовывала для него свадьбу.

— И?

— Ничего, — ответила я, задумавшись над тем, чего ради мне понадобилось упоминать об этом. — Как вы думаете, когда будут готовы результаты технической экспертизы?

— Мой знакомый поделится своими первыми впечатлениями сегодня вечером, если, разумеется, заметит что-нибудь подозрительное. — Он допил кофе, встал и поставил чашку на стол. — Если дело окажется слишком сложным, то на расследование уйдет не меньше двух недель.

— А что удалось узнать о личной жизни покойного? Ничего особенного не выяснилось?

Мой собеседник покачал головой и медленно выдохнул.

— На первый взгляд Маркус Эванс совершенно чист. Хороший муж, хороший отец, хороший бизнесмен, занимался благотворительностью. Образцовый гражданин и примерный семьянин.

В его тоне слышалась изрядная доза здорового цинизма, и, признаюсь, это меня интриговало.

— Думаете, он вел двойную жизнь?

Мой собеседник пожал мускулистыми плечами и убрал волосы со лба.

— Почему бы и нет. Случайная жертва убийства — вещь чрезвычайно редкая. За убийством всегда стоят какие-то серьезные причины.

— Так может, его никто не убивал?

— Если это убийство, то тот, кто его совершил, мастер заметать следы. Я знаю полицейских, которые занимались этим случаем. Они — настоящие профессионалы, лучшие в своем деле.

Остановившись в дверном проеме, он прислонился к косяку и посмотрел на часы. Ого, это же «Брайтлинг»! Не слабо. Я обычно завидую владельцам хороших часов. Вот и сейчас на меня жаркой волной нахлынула именно такая зависть.

— Вы знакомы с полицейскими?

— Я когда-то сам был копом, — ответил он. — У меня есть еще одно дело. Мне пора. Я свяжусь с вами.

И снова «дело». Для такого крупного мужчины, как он, Лайам двигался очень легко. Я еле сдержалась, чтобы не броситься к двери и посмотреть, как он пойдет по коридору. Но нет, с моей стороны это было бы чересчур.

Вместо этого остаток утра я прокорпела над другим, пока еще не законченным делом. Бухгалтерский учет по недвижимости семейства Д'Ориа нужно было сдавать уже через неделю, а в мои вычисления закралась какая-то гнусная ошибка. Я, как ни билась, никак не могла ее выудить, и это сводило меня с ума. Кроме того, моего внимания настоятельно требовали еще несколько вопросов, мне же хотелось расчистить стол прежде, чем принесут стенографический отчет. Вспомнив про отчет, я отправила электронное письмо в архив — интересно узнать, когда будет выполнен «срочный» заказ.

На этот вопрос я получила мгновенный ответ — оказывается, отчет уже в пути и будет у меня через считанные минуты. Получив, таким образом, немного свободного времени, я зарегистрировалась на страничке участников интернет-аукциона, чтобы продолжить охоту на детали для «Ролекса». Обнаружив корпус в прекрасном состоянии, я оставила заявку. Увы, мне пришлось выйти из Сети, потому что ставки на корпус, как оказалось, будут принимать еще семнадцать часов.

Потом я позвонила торговцу орхидеями и сообщила, что мне от него нужно. Было неприятно услышать, что мой каприз обойдется в круглую сумму — розничная цена плюс десять процентов за срочный заказ, однако спорить в таких случаях бесполезно. И торговец орхидеями это знал, и я это знала. Мне не оставалось ничего другого, как назвать номер моей кредитной карточки, а раздражение приберечь для другого случая. Замена орхидей обойдется мне примерно в цену пары приличных босоножек на полугодовой распродаже в «Диллардсе».

Стенографические отчеты прибыли в четверть двенадцатого, и я набросилась на них, как жертва предменструального синдрома на долгожданное лакомство.

Стенографические отчеты судебных процессов — самое отупляющее чтиво на планете. В отчет заносятся далеко не все слова выступающих, да и не все адвокаты блещут красноречием. Содержание страниц вгоняло в тоску — тьма медицинских терминов и описания сложных хирургических и диагностических процедур. Я была вынуждена то и дело тянуться за словарем или ковыряться в Интернете в поисках неизвестных значений. Первый том стенограмм содержал процедуру отбора присяжных, вступительные речи и первое утро свидетельских показаний. Всего же у стены были аккуратно сложены в ряд одиннадцать огромных коробок. Эх, похоже, я сглупила — следовало предпринять иной подход к порученному заданию.

Компьютер издал звуковой сигнал, напомнив, что на часах без четверти двенадцать. Пора явиться пред светлые очи моего обожаемого Виктора Дейна. Желая занять оставшиеся минуты чем-то полезным, я напечатала список присяжных и свидетелей. Так, на всякий пожарный. Хотя, если говорить честно, маловероятно, что я что-нибудь найду. Для процесса такого калибра — на кон были поставлены миллионы долларов — присяжных просеивали сквозь мелкое сито и защита, и обвинение.

Захватив блокнот, я направилась к лифту, но не тут-то было. Черт, как же у меня вылетело из головы, что сейчас обеденный перерыв и ни в один лифт не войти? Опаздывать не хотелось, так что пришлось тащиться пешком вверх по лестнице. Я преодолела целых четыре пролета, прежде чем мои бедные ноги вывели меня на этаж, где располагался кабинет моего начальника.

Я почувствовала себя как Дороти, впервые ступившая на землю страны Оз. На полу роскошный ковер, вдоль стен обтянутые мягкой кожей диваны и на удивление свежие букеты цветов. Я попыталась вспомнить мой последний визит сюда. Если не ошибаюсь, меня вызывали наверх по поводу моего последнего отчета — Элен Либерман устроила мне тогда выволочку за недостаток инициативы. При этом воспоминании мой желудок болезненно сжался. Выволочка Элен стоила мне премии. Я же, как выяснилось, полагаясь на лишние деньги, совершила трат на сумму в два раза большую.

Итак, мой опыт подсказывал мне, что посещения кабинета начальника не сулят ничего доброго. Увы, поскольку выбора у меня не было, я поприветствовала секретаршу Виктора Дейна, чье имя вылетело у меня из головы, и, сев в кресло, принялась ждать.

Ждать пришлось долго. В животе у меня заурчало, и мне до смерти захотелось кофе. Еда у меня всегда на втором месте — был бы кофеек. Последнюю дозу кофеина я получила сорок пять минут назад, и столь длительное воздержание уже начинало требовательно заявлять о себе. Я было решила попросить секретаршу перенести свидание с начальником на более поздний срок, но, поразмыслив, все-таки не осмелилась.

Минута ползла за минутой, и нервы мои уподобились натянутым струнам. Я начала нетерпеливо постукивать ногой по полу, за что снискала неодобрительный взгляд секретарши.

— Вы случайно не знаете, когда мистер Дейн сможет принять меня? — поинтересовалась я, выпалив вопрос на одном дыхании.

— Он все еще находится в конференц-зале.

Неужели его пребывание в конференц-зале продлится до скончания моей жизни? «Ну давай, — думала я, — где твоя женская солидарность? Мы же с тобой обе подчиненные, скорми мне хотя бы крошку информации. Что-нибудь такое, на чем я смогу водрузить флаг надежды». Бесполезно. Секретарша продолжила клацать клавиатурой, как будто я была человеком-невидимкой.

Я поправила блузку, пожалев о том, что не захватила с собой жакет: еще пара минут — и капли пота сольются в одно громадное уродливое пятно.

Примерно час спустя меня проводили в просторный, обставленный в типично мужском стиле кабинет Виктора Дейна. Стены увешаны дипломами, свидетельствами, газетными вырезками и прочими похвальными отзывами — все до единого в дорогих рамках. Сам Дейн сидел в дальнем конце комнаты.

Когда я вошла и приблизилась к его столу, начальник даже не поднял на меня глаз. Он продолжал восседать за столом: в левой руке — дорогущая ручка, занесенная над высокой стопкой книг.

Что же мне сказать? Может, откашляться? Промолчать? Выброситься из окна? В обществе такого, как он, чувствуешь себя букашкой. Я предпочла хранить молчание, наблюдая за тем, как он подписывает один за другим экземпляры Библии.

— Сядьте.

Я покорно опустилась в кресло, хотя, если сказать честно, я бы с удовольствием выгрызла ему печень. Дейн молча продолжал заниматься своим делом.

Я сделала вид, будто с интересом рассматриваю развешанные по стенам фотографии. Вот он, хозяин кабинета, запечатлен в обществе всевозможных знаменитостей и представителей элиты Палм-Бич. Одна из немногих вещей, которые мне нравятся в моем начальнике, — его туалетная вода «Берберри», такой же пользовался мой отец.

Я была вынуждена признать, что у Дейна, черт побери, есть вкус. Его костюм из коричневого шелка был сшит лучшим портным. С костюмом замечательно гармонировала рубашка песочного оттенка; на одной из манжет — монограмма владельца. Для своего возраста Дейн — большой модник. Впечатление портили лишь его блестящие, наманикюренные ногти. Терпеть не могу мужиков с такими холеными ногтями. Они явно не знают, где кончается любовь к своей персоне, а где начинается дурновкусие. Я мысленно перебрала вещи на столе у Дейна. Старинный чернильный прибор от Тиффани, бутылка воды, три скоросшивателя и несколько розовых листочков с записками, написанными аккуратным почерком Маргарет. Справа, в тон письменному столу, широким полукругом изогнулся компьютерный стол из красного дерева. Ноутбук Дейна был включен, и на экране с равными промежутками менялись заставки.

Стена за спиной шефа достигала высоты трех футов, уступая затем место огромному, до самого потолка, окну, из которого открывался потрясающий вид на океан. Я бросила взгляд поверх крашеных волос начальника в надежде увидеть на горизонте точки далеких кораблей. Эх, ну почему я сейчас не на пляже! Я бы нежилась, подставив тело солнцу, на теплом песке, вместо того чтобы дожидаться, что скажет мой дражайший начальник. А ничего хорошего он мне явно не скажет.

Сейчас прозвучат очередные гадости в мой адрес, решила я, сжимая в руках блокнот, показавшийся мне теперь абсолютно ненужным. Дейн не разбрасывается приглашениями в свой кабинет. Чтобы сюда попасть, нужно совершить что-нибудь или очень-очень хорошее, или очень-очень плохое. А поскольку я уже давно не совершала ничего хорошего, то меня явно ожидал нагоняй за что-то плохое.

«Эй! Я здесь, пожалуй, состарюсь!» — подумала я, чувствуя, как от дурных предчувствий колотится в груди сердце.

Наконец Дейн соизволил поднять голову. Из уха начальника торчал шнур, ведущий к телефону. Шеф улыбнулся, чего я, признаться, никак не ожидала.

— Извините, что заставил вас ждать, Финли.

— Ничего страшного, — ответила я.

— Я хотел поблагодарить вас.

Уж не послышалось ли мне? Я даже подалась вперед.

— За что?

— За то, что вы взялись за дело Эванса. Я знаю, что со Стейси иногда бывает… трудно поладить.

— Мы с ней нашли общий язык, — сообщила я. — Миссис Эванс убеждена в том, что ее мужа убили.

Дейн откинулся на спинку кресла и задумчиво потер подбородок.

— Но вы же понимаете, что это смехотворно?

Да я это с первого взгляда поняла!

— Да, сэр.

— Как там обстоят дела с наследством?

На меня саму произвел впечатление тот профессионализм, с которым я буквально на одном дыхании перечислила все, что успела сделать.

— В данный момент механик осматривает автомобиль, — добавила я. — Вообще-то сейчас он, скорее всего, на обеденном перерыве.

— Не тратьте на это слишком много времени, — предостерег меня Дейн, возвращаясь к библиям. — Снимайте для меня копии всех важных документов.

Это означало конец нашей беседы. Я встала, однако на мгновение задержалась у края начальственного стола.

Оторвавшись от библий, Дейн вновь соизволил поднять на меня карие глаза.

— Что-то еще?

— Вы ведь были главным адвокатом по делу доктора Холла, верно?

— Ммм, — отделался он междометием, явно тяготясь моим присутствием. — И вы хотите знать, как Маркус Эванс, будучи моим близким знакомым, оказался в числе присяжных?

— Да.

— Мы не были знакомы в ту пору. Маркус и Стейси прибегли к моим услугам спустя год после процесса. Еще будут вопросы?

— Нет, спасибо, — несколько раз повторила я, пятясь к двери.

Я добралась до своего кабинета, вполне довольная собой после разговора с Дейном. Шеф почти что похвалил меня, и я, хотя на календаре еще только апрель, предалась мечтаниям о том, как потрачу премию, специально приуроченную к отпуску.

Я заслужила что-нибудь вкусное на обед, но идти ради этого куда-то мне не хотелось. Ощущая себя незаменимым работником, я решила, что этим не грех воспользоваться.

Спустившись вниз к торговым автоматам на втором этаже, я вооружилась четырьмя упаковками шоколадного драже, после чего вернулась к себе в кабинет. Здесь меня уже поджидали три сообщения от Стейси Эванс. Схватив трубку, я попыталась дозвониться до нее, однако мое внимание привлек список имен на экране компьютера. А не поискать ли мне остальных присяжных? После чего можно будет заняться свидетелями, а потом победно отрапортовать миссис Эванс о том, что ее дело сдвинулось с места. Рыская в дебрях Интернета в поисках нужной мне информации, я решила подготовить для моей клиентки приличный отчет. А как только тот будет готов, можно с чистой совестью вернуться к изучению стенограмм.

Нужно сказать, что дело продвигалось довольно быстро — до тех пор, пока я не ввела в поисковик имя пятого присяжного. Первое же, что я выудила в Мировой паутине, — трехмесячной давности некролог. Оказывается, Эванс не единственный из присяжных, кто отошел в мир иной. Согласно короткой заметке в газете «Пост», Хосе Васкес, ландшафтный дизайнер, погиб при исполнении служебных обязанностей. Конечно, в таких случаях смеяться грешно, но, честно говоря, было трудно сохранить невозмутимое выражение лица, читая о том, что бедолагу раздавило пальмой, которую он сам и сажал.

В моем списке осталось лишь два имени. Одно из них принадлежало студентке театрального факультета университета «Флорида Атлантик», которая, по словам автора газетной статьи, настолько бездарна, что по сравнению с ней Пэрис Хилтон — это Мэрил Стрип. Вторым был Грэм Келлер, старшина присяжных.

Ему было пятьдесят восемь лет, и он — я судорожно сглотнула — тоже умер. И тоже в результате несчастного случая, причем в течение все тех же последних трех месяцев.

— Что-то здесь нечисто, — прошептала я, чувствуя, как у меня по коже забегали мурашки.

 

Глава 4

Наступила среда. Прошло всего три дня, и мое мнение о Стейси Эванс радикально изменилось. Нет, она отнюдь не из тех вдов-истеричек, которым нечего делать, кроме как доставать вас своими бредовыми фантазиями. Как знать, вдруг ее убежденность в том, что ее мужа убили, имеет под собой основания? Черт возьми, не успела я толком проверить свидетелей злополучного процесса, как выясняется, что на моем пути к истине уже высится гора трупов.

Ощущая приятное щекотание нервов, я принялась щелкать клавиатурой компьютера, устроив в виртуальном пространстве охоту за дополнительной информацией о Грэме Келлере, третьем мертвом присяжном. Нормальный человек испытывает нечто подобное, лишь предвкушая восхитительный секс. А я? Только в те мгновения, когда интернет-аукцион, на котором выставлены заветные запчасти к «Ролексу» моей мечты, подходит к концу, и никто еще не перебил названной мною цены.

В отличие от бедняги ландшафтного дизайнера, которого придавило рухнувшей пальмой, подробности смерти Келлера были самые что ни на есть банальные. Как было написано в газетной статье, он умер во время оперного спектакля в «Кревис-Сентер». Более того, оказывается, Келлер отбросил коньки во время антракта в день премьеры, когда гастролирующая труппа давала «Свадьбу Фигаро». Я поморщилась.

Эта моя реакция — печальный комментарий к моему собственному характеру. Смерть бедняги Келлера не вызвала у меня сочувствия. Нет, не совсем так. Скорее, всему виной мой личный жизненный опыт.

В детстве мать регулярно таскала нас с Лизой на всевозможные оперные постановки. Тем самым она надеялась привить дочерям любовь к опере. В случае с Лизой это удалось. Со мной — нет.

Особенно я не любила «Фигаро». В моем представлении это слащавый женский роман, который три с половиной часа пересказывают под музыку. Поймите меня правильно, в принципе я не против женских романов. Просто мне больше по душе сюжеты вроде «Неспящих в Сиэтле». После часа, проведенного в опере, моя рука начинает отчаянно чесаться, и я вынуждена бороться с желанием выскочить на сцену и отлупить исполнителей ролей Сюзанны или Фигаро за их несусветную глупость.

Поэтому быстрая и безболезненная смерть в антракте мне каким-то извращенным манером даже импонировала. Повезло же этому Келлеру, не пришлось ему высиживать второй акт оперы.

— Прекрати, — процедила я сквозь зубы, обращаясь к себе самой.

При желании психоаналитик мог бы целый день изучать взаимосвязь между ненавистью к опере и моими отношениями — или отсутствием таковых — с матерью и сестрой.

Встряхнув головой, чтобы избавиться от нехороших мыслей, я вернулась к неожиданной смерти Грэма Келлера. Согласно документам, ему было всего пятьдесят восемь — еще не возраст для скоропостижной кончины. Я снова подумала о том, что Стейси Эванс не такая уж дурочка. Три мертвых присяжных за три месяца — не слишком ли это подозрительно? Даже для такой заурядной помощницы юриста по вопросам наследства, как я.

Увы, стоило мне дочитать до конца статью, размещенную над зернистым фотоснимком усопшего, как мои плечи поникли. При вскрытии тела было установлено, что Келлер стал жертвой инфаркта. Естественная смерть, черт побери!

Если версии об убийстве и суициде не подтвердились, то в непостижимом для средних умов мире судебно-медицинской экспертизы сердечный приступ, по крайней мере в техническом смысле, считается несчастным случаем. Что, на мой взгляд, разумно — вам когда-нибудь встречалась добровольная жертва инфаркта?

Увы, этот факт шел вразрез с моей растущей убежденностью в том, что против присяжных имел место некий заговор. Мой энтузиазм заметно поостыл. Откинувшись на спинку кресла, я постучала указательным пальцем по краю стола. С экрана компьютера на меня смотрело улыбающееся лицо Грэма Келлера, отчего мне сделалось не по себе. Мертвец как будто насмехался надо мной и моими ничем не подкрепленными подозрениями. Я едва ли не слышала, как он самодовольно прищелкивает языком. Здравый смысл подсказывал, что Келлер, Васкес и Маркус Эванс покинули этот мир по вполне объяснимым причинам в результате несчастных случаев.

И все же щекотка нервов не отпускала меня. Что-то здесь не так. Или что-то не так со мной? Нельзя исключать, что я делаю из мухи слона. Итак, я выяснила, что в отношении Эванса и Келлера была проведена судебно-медицинская экспертиза, которая не обнаружила в их смерти ничего подозрительного. Тем не менее не помешает проверить события, связанные с гибелью Васкеса, подумала я и потянулась к телефону. Постараюсь развеять сомнения, после чего займусь другими делами. Полистав органайзер, я рассеянно отметила про себя, что пора сделать маникюр. Вообще-то лак на ногтях еще цел, но, по моему убеждению, такие вещи лучше делать заранее, не дожидаясь, пока вас вынудит суровая необходимость.

На мой звонок ответили после третьего гудка.

— Привет, Трена! — поздоровалась я.

Какое счастье, однако, что мне удалось дозвониться до нужного человека.

Трена Хелперн — служащая морга. С ней мы общались не один десяток раз. Она — моя палочка-выручалочка, когда нужно в срочном порядке получить копию свидетельства о смерти или же прояснить сложный вопрос, связанный с судебно-медицинской экспертизой. Многие страховые компании отказываются выплачивать компенсацию в том случае, когда покойный совершил самоубийство. И если что-то не так, я вот уже несколько лет обращаюсь за помощью к Трене. Она — милое создание и любит грузить меня рассказами о школьных годах, главным образом потому, что я бесплатно составила для ее родителей простенькие завещания.

— Привет, Финли, как дела?

Я представила, как она нервно накручивает на палец прядь каштановых волос. Чему тут удивляться, я бы и не такое вытворяла, если бы по восемь часов в день проводила в обществе покойников.

— У меня все нормально. А как ты сама? Как твои чада?

— Дочка — между прочим, ей уже девятнадцать — сделала себе пирсинг, проколола сосок. Сын на уроке английского языка написал сочинение, в котором одобряет браки между геями. Как ты понимаешь, монахини в иезуитской школе выпали в осадок.

Черт, не тот вопрос я задала.

— Извини, Трен. Сочувствую, честное слово.

— Ты лучше посочувствуй моему сынуле. Я устроила ему взбучку. Из-за него я потеряла половину рабочего дня, выслушивая директора и священника, которые прочитали мне лекцию о семейных ценностях. Видимо, они решили, что виной всему я. Похоже, эти люди забыли, что на развод подавал мой муж. — Трена тяжело вздохнула. — Так чем я могу тебе помочь?

— Я тут гну спину над одним делом о наследстве. — В техническом смысле это недалеко от истины. — Надеюсь, ты поможешь мне кое-что выяснить. Но все это между нами, девочками, разумеется.

— Успокойся, ты же меня знаешь. Какое имя? — без малейшего колебания откликнулась Трена.

— Хосе Васкес, — ответила я и назвала дату смерти, вычитанную из газетного некролога.

— Не вешай трубку.

Зажав телефонную трубку между щекой и плечом, я развернулась вместе с креслом лицом к горе стенографических отчетов. Вспомнив, что анкеты присяжных лежат в верхней коробке, я быстро отыскала нужную папку и положила на стол.

Анкета Хосе Васкеса оказалась второй по счету в стопке бумаг. В ожидании ответа Трены я быстро пробежала глазами трехстраничный документ, ругая по ходу чтения скверный почерк покойного. Тем не менее, кое-как разобравшись в нем, я узнала, что Васкес приехал в Штаты из Гватемалы, но сумел добиться гражданства. Жена — Росита Васкес. Четверо малолетних детей. Бизнесом — ландшафтным дизайном — занялся за год до судебного процесса по делу доктора Холла. Из ответов Васкеса явствовало, что он ни разу не подвергался аресту и никогда ранее не состоял в коллегии присяжных. Его единственный контакт с системой правосудия имел место в конце 1990-х годов, когда его двоюродный брат был осужден за избиение жены. В анкете Хосе написал, что на суде выступал свидетелем против родственника.

— Нашла, — раздался наконец в трубке голос Трены. Она слегка запыхалась. До моего слуха донесся шорох перелистываемых страниц. — Скончался в результате закрытых травм грудной клетки и головы. — Снова шорох бумаг. — Два имеющихся свидетеля происшествия утверждают, что он устанавливал королевскую пальму, но та рухнула прямо на него и причинила несовместимые с жизнью увечья. Дело квалифицировано как несчастный случай.

— Анализы на наличие алкоголя в крови погибшего делались?

— Уровень алкоголя в крови нулевой, — ответила Трена. — Ты почему спрашиваешь? У этого Васкеса были проблемы со спиртным или наркотиками?

— Насколько мне известно, нет.

— Если ты собираешься судиться со страховой компанией, то знай, у нас в морозильнике хранится пробирка с его кровью. Но только не слишком затягивай с этим делом. Если есть такая необходимость, могу факсом переслать тебе копию полицейского отчета. Избавлю тебя от поездки в полицейский участок Ривьеры.

— Это было бы замечательно, спасибо.

Повесив трубку, я сделала в блокноте несколько записей. Даже если Хосе Васкес действительно стал жертвой несчастного случая, неплохо бы переговорить со свидетелями.

Я закатила глаза и с трудом сдержала стон. Что мне известно о том, как вести разговоры со свидетелями? Забудь и не смей даже думать, одернула я себя. К тому же где их искать, этих свидетелей? Вряд ли мне хватит пороху заставить себя поднять трубку и набрать заветный номер.

К счастью, у меня имелось приложение к электронному письму Мэри Бет, более известное как «Полный справочник по ведению судебного процесса». Открыв сей пространный документ, я быстро пробежалась по нему глазами и отыскала нужный мне список вопросов. Сами вопросы были поделены на разделы — применение закона, очевидцы, судебные свидетели, свидетель, дающий показания о чьей-либо репутации, свидетель алиби и так далее, и тому подобное.

Предварительно перекопировав и рассортировав в нужном мне порядке необходимые абзацы, я получила вполне приемлемый документ, которым можно пользоваться в работе, — при условии, конечно, что я сумею найти свидетелей смерти Васкеса. В принципе, разыскать его вдову не такое уж сложное дело, но эта идея мне, честно говоря, нисколько не улыбалась. По крайней мере, желания встречаться с Роситой Васкес у меня пока не было.

Раздался негромкий стук в дверь. Я подняла голову и увидела стоящую на пороге девушку-стажера со стопкой бумаг в руках. Лицо знакомое, а вот имя — черт, вылетело из головы. Мне обычно не хватает времени запомнить имена наших стажеров. Да и такой необходимости не возникает, ведь они работают у нас в фирме не более трех месяцев.

Эту девушку — правда, про себя — я назвала Девушка с Плохой Прической, потому что такой жуткой стрижки я отродясь не видела. Сами волосы у нее классные — светло-рыжие с натуральными выгоревшими на солнце прядями. Примерно каждые полтора месяца я трачу кругленькую сумму на то, чтобы парикмахерша сделала мне точно такие же. В данном случае бездарная прическа девушки-стажера практически сводила на нет ее удивительный природный дар. А челка! Просто ужас какой-то! Такая короткая, что лицо кажется круглым, как блин. Фигура неплохая; имея такую, можно безбоязненно носить простые юбки с блузками. Девица была высокая, ростом где-то под метр восемьдесят. Этот свой недостаток она пыталась компенсировать туфлями без каблуков.

Или же, подумала я, устыдившись своей придирчивости, она носит такую обувь потому, что на каблуках у нее болят ноги. Не секрет, что начальство нашей конторы видит в стажерах нечто вроде прислуги. Большую часть времени, проводимого в стенах юридической фирмы «Дейн и Либерман», стажеры подшивали в папки ходатайства и выполняли мелкие поручения. Девушка с Плохой Прической только тем и занималась, что весь день бегала к ксероксу и обратно, снимая копии с документов. Я не раз видела, как она таскает по коридорам туда-сюда массивные стопки графиков, диаграмм и увеличенных фотоснимков.

Правда, это никоим образом не объясняло, почему девушка оказалась на пороге моего кабинета, если только она не состоит личной помощницей Виктора Дейна.

— Привет. Конни, если я не ошибаюсь?

— Ками, — поправила меня она. — Сокращение от Камиллы.

— Извини, Ками.

— Все нормально. Мое имя всегда путают. — Не решаясь шагнуть через порог и войти в мой кабинет, она протянула мне стопку бумаг. — Этот факс адресован вам. Мы его только что получили.

Я встала, обошла вокруг стола и взяла протянутые листки.

— Спасибо. Смотрю, из тебя сделали доставщика факсов?

— Я делаю то, что мне говорят, — ответила девушка с еле заметным раздражением в голосе. — Сегодня разношу факсы, завтра затачиваю карандаши.

Я улыбнулась. Чего-чего, а язвительной шутки я от нее не ожидала.

— Не нравятся курьерские обязанности?

— Вообще-то в университете мой средний балл был «четыре». У меня практически фотографическая память, и в следующем году я собираюсь стать редактором «Юридического обозрения». Я надеялась, что мой первый опыт работы в качестве стажера будет немного более, э-э-э… вдохновляющим.

«Это учебная практика, а не назначение в Верховный суд, милая!»

— Зато как впечатляюще это будет смотреться в вашем резюме.

— Извините, можно спросить, над чем вы сейчас работаете?

— Кручу колесо, — ответила я и, вернувшись к столу, предложила гостье сесть.

В чем я изрядно поднаторела за эти годы, так это в умении тянуть резину.

— В наше время без этого никак, — согласилась Камилла, помещая свое длинное стройное тело в кресло.

Быстро пробежав глазами принесенные ею листки, я снова переключила внимание на гостью. Камилла карими глазами стрельнула по стенам моего кабинета и наконец обратила взор на фотографию в рамке, на которой я была запечатлена вместе с Патриком.

— Ваш муж? — поинтересовалась она.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, мой приятель.

— За то время, что я здесь работаю, у меня было ровно одно свидание. Нелегко находить время для встреч, когда торчишь на службе допоздна, а все выходные посвящаешь составлению указателей к стенографическим отчетам.

Ощутив солидарность с работающей сверх всякой меры женщиной, я предложила ей кофе. Камилла отказалась. Тогда я снова наполнила свою чашку и обеими руками поднесла к губам.

— Так каким делом вы занимаетесь? — вернулась она к интересующей ее теме.

— Видите ли, делом это назвать трудно, — призналась я. — Скажем так, приходится ублажать безутешную вдову, которая вбила себе в голову, что смерть ее мужа была неслучайной. Названная безутешная вдова теперь звонит мне, когда ей только заблагорассудится. Ей, видите ли, каждый час подавай отчет о проделанной работе.

— Это, случайно, не миссис Эванс?

От этого вопроса мне стало не по себе.

— Да. Откуда вам это известно?

Камилла пожала плечами.

— Я, как наркоманка, подсела на судебные разбирательства, хожу на все процессы. В факсе увидела это имя, и мне вспомнился Хосе Васкес. Он был присяжным по делу доктора Холла. В прошлый понедельник мне было поручено собирать документы по Эвансу для мистера Дейна, который затем поручил это дело вам. Мне вспомнилось, что Маркус Эванс тоже был в числе присяжных. И я подумала, что здесь явно есть какая-то связь.

А эта Девушка с Плохой Прической не так проста, с такой нужно держать ухо востро.

— Неплохая догадка.

— Жаль, что их обоих уже нет в живых. Мистер Васкес показался мне порядочным человеком.

Слова Камиллы повергли меня в изумление.

— Вы с ним встречались?

— Я со всеми этими людьми встречалась, — призналась Камилла. — Я тогда работала в суде — летом, после первого курса. По вечерам подрабатывала официанткой в баре, зато днем у меня была куча свободного времени. Я тогда подумывала, а не поступить ли мне в юридическую школу. Вот я и посещала судебные процессы. Хотелось понять, есть ли у меня склонность к юриспруденции.

— А как вы познакомились с присяжными?

— Они не изолированы от посторонних лиц. Их можно было встретить во время обеденного перерыва или за пределами здания суда. Один присяжный, Дэниэл Саммерс, как-то раз даже едва не сбил меня с ног.

Посмотрев на коробки со стенограммами, я подумала, а не попросить ли Камиллу помочь мне. Она могла бы прочитать сотню или что-то вроде этого томов — ну что ей стоит? Или же стать моим личным советником, чем-то вроде книжечек «Клиффс Ноутс».

Надо как-то уломать ее.

— А не было ли в этом процессе чего-нибудь странного?

Камилла отрицательно покачала головой.

— Все, от санитаров и до анестезиологов, присутствовавших на операции, дружно утверждали, что доктор Холл провел ее правильно. Затем последовал настоящий парад свидетелей из послеоперационной палаты, которые в один голос заявили, что инфекция вспыхнула внезапно и с ней не удалось справиться. Спасти Уитли могло разве только чудо.

— Тогда почему его вдова подала иск?

— С горя. Все время, пока выступали свидетели, Сара Уитли безудержно рыдала. У меня возникло впечатление, будто она задалась целью взвалить на кого-нибудь ответственность за смерть мужа.

— Прямо как миссис Эванс, — сказала я.

Похоже, мне нет смысла искать то, чего нет и никогда не было.

Камилла встала и расправила складки льняной юбки.

— Желаю вам удачи, Финли. Если хотите знать мое мнение, как лучше всего поступить с миссис Эванс, то отвечу так: скажите ей правду. Только не говорите ей, что Хосе Васкес умер, этим можно лишь все испортить.

Наверное, Камилла права. Лучшее, что я могу сделать для Стейси Эванс, — это убедить старушку в том, что она ошибается. Я собралась было позвонить в архив, чтобы эти чертовы коробки унесли обратно, но тут телефон сам зазвонил. Я понадеялась на чудо — вдруг это вдова Эванс желает узнать от меня новости. Что же, я ей все расскажу, что выяснила. Честно расскажу. Ей действительно пора признать: несчастный случай с ее мужем — это действительно несчастный случай, и только.

— Финли Таннер! — едва ли не прорычала я в трубку.

— Ух ты! Похоже, настроение у тебя не фонтан. Что, началась кофеиновая ломка?

Стоило мне услышать голос Патрика, как мое раздражение резко пошло на убыль.

— Извини. Привет. Когда прилетел?

— Вчера поздно ночью.

Теперь понятно, почему он позвонил только сейчас. Я принялась рассеянно крутить в руках авторучку. Нашу давным-давно отрепетированную игру я начала с вопроса:

— И куда ты отправишься на этот раз?

Самолеты службы «Федерал экспресс» летают по всему миру. Патрик никогда не рассказывает мне, куда летал, лишь привозит трогательные подарки из тех стран, куда заносит его судьба.

— Сейчас у меня в руках две вещи. Одна съедобная, а другую ты могла бы надеть.

— Ммм, не иначе как это съедобные трусики, — поддразнила я его.

— Теперь, когда ты это сказала, я тоже так думаю, — не остался в долгу Патрик, и в его голосе появилось несколько обольстительных обертонов.

Я же довольно улыбнулась. Стоило мне переброситься с ним парой слов, как дело Эвансов почти мгновенно улетучилось из головы. Что говорить, я скучала по Патрику. Он был моим надежным утесом… моей… Почему-то мне на ум пришло тяжеленное пушечное ядро и обмотанная вокруг шеи цепь. Неужели у меня в подсознании таится некая пассивная агрессивность, если я подумала о Патрике как о досадной обузе? Это нехорошо. Патрик обожает меня.

Я потерла усталые глаза.

— Итак, каковы твои планы?

У Патрика всегда имелись планы. Многие женщины от этого просто тащатся — мол, подумать только, какая предусмотрительность. Вот и я раньше придерживалась такого же мнения. Хотя, в принципе, не стала бы возражать, если бы он, пусть даже изредка, поддавался минутным порывам.

А был ли у меня выбор? Снова вернуться в ад одиночества? Спасибо, это мы уже проходили. По моему разумению, свидания с мужчиной во многом напоминают собеседования при устройстве на работу. С одной стороны, работа вроде бы вам не слишком подходит, однако обстоятельства вынуждают вас попытаться заполучить ее.

— Ужин и секс.

Я тихонько рассмеялась.

— Я собиралась сегодня вечером поужинать вместе с подругами.

— Ты и так с ними постоянно видишься, — напомнил мне Патрик. — Нельзя ли отложить вашу встречу до лучших времен?

— Конечно можно, — со вздохом ответила я, прекрасно зная, что Бекки, Оливия и Джейн поймут меня, но в то же время огорчатся.

Еще бы, ведь я вознамерилась нарушить основополагающее правило нашего священного девичьего союза — в последнюю минуту предать подруг ради мужчины. Нет, конечно, подруги меня поймут. Они знают Патрика, так что им не надо объяснять, что я вынуждена подлаживаться под его график приездов. И все равно мне будет предъявлено обвинение в покушении на нашу девичью дружбу.

— Но сначала загляни ко мне, — попросил он. — Хочу до ужина вручить тебе подарки. Я заказал столик на семь, так что приезжай в половине седьмого. Сможешь?

Я покосилась на циферблат в правом углу монитора. Удивительно, но уже второй час. Вот как бывает, когда упорно трудишься: время летит незаметно.

— Смогу, — ответила я.

— Тогда в шесть тридцать, — повторил Патрик, зная о моей склонности к опозданиям. — Если придешь в шесть тридцать одну, то на подарки не надейся.

Господи, какое счастье, неужели я снова встречаюсь с Патриком?! Могу поспорить, чтобы сделать мне приятный сюрприз, он закажет столик в ресторане «Фенду», зная, как я обожаю тамошнюю кухню. Интерьер там тоже классный.

Следующие полчаса я провела в разговорах с подругами, умоляя их извинить меня за то, что не приду на ужин. Затем воспользовалась обеденным перерывом и метнулась в «Мейсиз». Надо же купить себе обновку на сегодняшний вечер. Там я наткнулась на миленькое платьице без бретелек и симпатичные атласные босоножки, украшенные стразами. На все это ушло не более сорока минут. В отделе обуви я уломала продавца сбросить цену, потому что на туфлях отсутствовал один камешек. Платье продавалось с пятнадцатипроцентной скидкой, но чтобы получить эту скидку, требовалось открыть новый счет в «Мейсиз», что я и сделала. Не то чтобы мне нужна еще одна карточка «Виза», просто ради скидки — как-никак пятнадцать процентов! — я не поленилась заполнить очередной скучный бланк.

На обратном пути я купила кофе и вернулась к себе почти вовремя, задержавшись лишь для того, чтобы сложить покупки в машину. Маргарет вновь одарила меня фальшивой улыбкой. Я спиной чувствовала ее сверлящий взгляд, пока не юркнула в кабину лифта.

Я с нетерпением ожидала свидания с Патриком, не переставая гадать, какие же подарки он мне приготовил. Патрик большой мастер делать подарки и точно знает, как настроить женщину на романтическое свидание после долгой разлуки. Чего не скажешь о мужчинах вроде Лайама Макгеррити — вот кто наверняка не станет тратить драгоценное время на какие-то планы.

Откуда у меня эти мысли?

Наверное, от гипертрофированного либидо, решила я, возвращаясь в свой кабинет. Я могла бы составить список длиной в милю с перечислением причин, почему мне следует поместить Лайама в файл «даже не думай и не подходи близко». Но было нечто такое в его голубых глазах, что постоянно возвращало меня к мыслям о нем.

Ладно, сейчас не об этом. Решив повременить с фантазиями, я села за стол и проверила электронную почту. И едва не простонала, прочитав сообщение, поступившее от Мэри Бет. Она приглашала меня к себе домой на вечеринку, которая состоится в четверг. То есть завтра. Черт!

Как бы это придумать вежливый отказ на ее приглашение? Врать мне не хотелось. Во-первых, врунья из меня никакая, к тому же я всегда попадаюсь на лжи. Если я напишу что-то вроде «нужно навестить больную подругу», то Мэри Бет непременно пожелает узнать подробности, после чего вышлет болящей букет цветов и запросто может взяться за создание благотворительного фонда. Можно использовать такое оправдание, как «другие планы», но это значит, что через неделю она запросто может спросить меня, а я к тому времени забуду, что сказала ей в качестве отговорки.

«Дело». Я улыбнулась.

— Спасибо тебе, Лайам, — пробормотала я и принялась набирать ответ:

Спасибо, Мэри Бет, но в четверг у меня одно важное дело. Может быть, в другой раз. С наилучшими пожеланиями, Финли.

Словечко «дело» оказалось очень даже к месту. Расплывчатое, но очень действенное. Одна проблема решена. Теперь можно вернуться к другой занозе в заднице.

Вытащив папку, я набрала номер Стейси Эванс. Представляете мою радость, когда мне ответил голос механического оператора. Я выразила сожаление по поводу того, что не застала ее, и пообещала перезвонить завтра утром.

В компьютере звякнул сигнал электронной почты. Пришло послание от Мэри Бет — ей-де очень жаль, что я не смогу прийти. Под ее подписью красовалась плаксивая мордашка смайлика, с громкими шлепками ронявшая слезу за слезой.

Отодвинув в сторону информацию о Хосе Васкесе, я вернулась к бухгалтерскому отчету по недвижимости семьи Д'Ориа. Я раз десять прошлась по суммам реестров, но так и не смогла найти загадочную ошибку, из-за которой у меня не сходится итог. Я чертыхнулась, снова попыталась все пересчитать, затем потянулась за телефонной трубкой.

Джейн Спенсер больше чем моя подруга, она брокер и занимается инвестициями, а также замечательный консультант по налогам. Джейн — ходячее противоречие. Она состоит в «Мензе» и всегда носит членскую карточку, но на вид — вылитая девица из группы «Спайс герлз». Или, если быть точной, шикарная «спайс»-девушка. Джейн высокая и стройная, у нее длинные темные волосы и шоколадного цвета глаза. Но за этой броской внешностью типа «не пропущу ни одну утреннюю тренировку» кроется страстная любительница цифири. Она и освободит меня от оков бухгалтерского ада.

Секретарша тут же соединила меня с ней.

— Что, Патрик отменил свидание? — поинтересовалась Джейн.

— Нет, но мне действительно очень жаль, что я не попадаю на ужин с вами. Насколько мне помнится, ты проманкировала вчерашний обед.

— Из-за работы, а это не в счет.

— Кстати, раз ты завела разговор о работе, то мне нужна твоя помощь.

На том конце провода прозвучал горестный вздох.

— Сейчас сезон налогов, Финли. Я прямо по уши увязла в налоговых декларациях. Неужели в твоей обожаемой конторе не найдется нормального бухгалтера?

— Такого классного, которому я позволяю брать мои любимые туфельки от Джимми Чу? Нет, не найдется.

— Так то было год назад, — усмехнулась Джейн. — Мне казалось, что обувной долг я давно уже отработала.

— Я прошу тебя сделать сущую мелочь, — настаивала я. — Надо, чтобы ты проверила для меня кое-какие цифры.

Возникла короткая пауза.

— Ну хорошо, — наконец ответила Джейн. — Могу встретиться с тобой за чашкой кофе.

И вновь молчание. Я знала, сейчас она листает свой ежедневник.

— В понедельник.

Я состроила недовольную гримасу.

— Дело должно пойти к судебному клерку уже в пятницу.

— О господи, Финли, можно подумать, ты не знаешь, что такие вещи не делаются в последнюю секунду.

— Знаю. Только, пожалуйста, не заставляй меня переносить сроки. Наследники ждут денег, и если не получат их, то пожалуются моему боссу, и меня уволят. Я закончу жизнь под забором, и есть мне будет нечего, кроме великодушно дарованных государством арахисового масла и сыра.

— Это ты-то? Не говори глупостей.

У меня отлегло от души — кажется, уломала.

— Потому что моя любимая подруга поможет мне?

— Потому что правительство дает арахисовое масло и сыр только семьям, подпадающим под категорию малообеспеченных.

— Ну пожалуйста!

— Вообще-то арахисовое масло и сыр значительно улучшили бы твой обычный рацион.

— Так ты поможешь мне?

— Помогу. Встретимся завтра утром у входа в спортивный зал. Часам к семи освобожусь.

— Ты это серьезно?

— Так ты хочешь, чтобы я тебе помогла? Да или нет?

— Конечно хочу, спасибо! Я буду вовремя. Узнаешь меня по домашним тапочкам и пижаме.

— Давай-давай, подлизывайся! — пошутила Джейн. — Увидимся утром. Передавай привет Патрику.

До конца рабочего дня оставались считанные минуты, так что я принялась собирать отчеты по наследству, которые завтра понесу Джейн. Мне непременно нужно улизнуть с работы, как только часы пробьют пять часов. Надо успеть принять душ, побрить ноги и приклеить камушек к новым миленьким туфелькам, прежде чем заехать к Патрику домой.

Ровно в 16.59 зазвонил телефон. Неужели это Стейси Эванс? Отвечать или не отвечать? Я лихорадочно принялась взвешивать «за» и «против». Если я не отвечу, то велика вероятность того, что старушка настучит на меня Дейну и тот надерет мне задницу. Похоже, что бритьем придется заниматься второпях.

— Финли Таннер слушает.

— Привет!

Звук голоса Лайама приятно пощекотал мое ухо.

— П-п-привет.

— У меня для вас кое-что есть.

На мгновение его голос пропал, и до моего слуха донеслись шум ветра и звуки уличного движения. По всей видимости, он звонит с сотового.

— Отлично, мы можем встретиться…

— Думаю, вам захочется увидеть это как можно скорее.

— Что именно?

— Отчет о состоянии автомобиля и довольно…

Конец фразы потонул в каком-то шуме.

— Вас не слышно. Вы сейчас едете ко мне?

— У меня одно дело, — последовал ответ.

Я едва удержалась от искушения сказать ему все, что о нем думаю.

— Я заеду к вам домой и оставлю…

— Сегодня вечером меня не будет дома, — оборвала я его.

Я не стала говорить, что у меня свидание. Интересно, что заставило меня сохранить этот факт в тайне?

— Тогда завтра утром, — предложил Лайам.

— У меня уже запланирована встреча рано утром.

— У меня все с собой. Сегодня вечером с шести до девяти я буду в «Блю мартини». Вы не заскочите туда?

Он не оставлял мне выбора, черт его побери. Интересно, что это за «дело» у него такое, ради которого он непременно должен торчать весь вечер в самом большом баре на Сити-Плейс? Там мужики обычно снимают себе подружек. Может, и он тоже? Да что там гадать. Я быстро составила план предстоящих действий. Если я отправлюсь домой прямо сейчас, то успею принять душ, переодеться, приклеить к босоножкам отвалившийся страз, заскочить в «Блю мартини» и приехать к Патрику до половины седьмого. Может быть. Хочется надеяться.

Уличное движение почти свело на нет мои планы. Я вбежала в квартиру с платьем и туфлями в руках. Швырнув обувь на кровать, я повесила платье на крючок на внутренней стороны двери ванной и быстро включила душ. Пар от горячей воды разгладит кожу лица, а пока мне надо сделать несколько вещей одновременно.

Пошарив на верхней полке шкафа, я достала шкатулку с моими заветными сокровищами. Поскольку мне постоянно приходится соприкасаться с миром фабричных дефектов, то в этой шкатулке я держу массу пуговиц, камушков, ленточек и прочих предметов, необходимых для аварийных работ. На мое счастье, я отыскала подходящий камушек. Не самая идеальная замена недостающему, поскольку он имел розоватый оттенок, но вряд ли кто это заметит.

Мой верный клеящий пистолет — женский аналог обожаемой мужчинами изоленты — находился под умывальником. Я включила его в сеть, и пока он нагревался, отыскала зажим для волос. Что же, пока все идет нормально.

Я приклеила камушек, но тотчас разразилась проклятиями — это мне на большой палец капнул горячий клей. Черт, того гляди останется след от ожога.

Несмотря на пораненный палец, я сумела принять душ, одеться и причесаться за рекордно короткое время. Мне следовало бы думать о Патрике, но, честно говоря, мои мысли были заняты Лайамом, его приятным сексуальным голосом. Несмотря на все старания, собраться так быстро, как мне хотелось, я не смогла. Одну за другой я сунула ноги в босоножки, после чего бросилась на поиски моей любимой сумочки от Кейт Спейд. Потратила несколько лишних минут, которых у меня не было, на макияж, думая о том, кого я, черт возьми, хочу поразить. После чего запихнула в сумочку водительские права, деньги, сотовый, кредитную карточку и губную помаду. Сумочки от Кейт Спейд — само очарование, однако они не способны вместить нужное мне количество вещей. В данном случае мода превалирует над функциональностью, но меня это вполне устраивает.

Я потянулась за ключами, и в этот момент на домашнем телефоне замигал огонек. Как бы ни велико было мое искушение поднять трубку, времени на незапланированные разговоры у меня не оставалось.

Было почти шесть часов, когда я выехала на трассу I-95. Я снова направлялась в город, и поэтому транспортный поток в южном направлении оказался не таким уж сильным. До места назначения я добралась всего за пятнадцать минут — это был мой личный рекорд.

Очередь желающих, чтобы служащий бара отогнал их машину на стоянку, составляла шесть автомобилей, так что я дала задний ход и отыскала местечко примерно в квартале к западу от Сити-Плейс. Я так спешила, что забыла дома шаль, и теперь голыми плечами чувствовала каждый, даже самый слабенький, порыв холодного вечернего ветра.

«Блю мартини» расположен на втором этаже, и я, громко цокая каблуками по мраморным ступенькам, поспешила наверх. До моего слуха донеслись звуки музыки и шум голосов. Как всегда, бар был переполнен.

Отыскать Лайама оказалось нетрудно. Он стоял, прислонившись боком к стойке бара. Я позволила себе несколько секунд упоительного лицезрения его профиля и только потом стала протискиваться к нему через толпу похожих на боксеров-тяжеловесов мужиков, чувствуя на себе их восхищенные взгляды. Ничто так не вселяет уверенности в собственной неотразимости, как новое платье.

Когда я подобралась к Лайаму ближе, то заметила две особенности. Во-первых, он был с ног до головы в черном: черные брюки и черная, плотно обтягивающая торс рубашка. Выглядел он на все сто. Те самые сто, на какие может выглядеть классный мужик с повисшей у него на руке грудастой блондинкой. Кстати, она и была второй особенностью.

Мне стоило немалых трудов сохранить невозмутимое выражение лица, особенно когда я хорошенько рассмотрела спутницу Лайама. Симпатичная, с броской внешностью. На ней был золотистый топик, оставлявший голой почти всю ее загорелую спину. Белая короткая, низко сидящая на бедрах юбка. Если и была на теле этой дамочки хотя бы унция жира, то я ее не заметила, а уж поверьте мне, искала очень даже придирчиво. Загар искусственный, но он ей к лицу — впрочем, как и виртуозно наложенный макияж.

Она красивее меня. Определенно лучше сложена. Лайам до сих пор ни секунды не заигрывал со мной, и теперь мне ясно почему. Господи, по сравнению с этой блондинкой я жалкий уродец-тролль. Я почувствовала, что мои щеки горят, но отнесла это на счет царившей в баре духоты. Лайам повернулся в мою сторону и заметил меня. На его лице появилась микроскопическая улыбка — не иначе, он подумал, что я истолковала его звонок как приглашение. В его глазах я тролль, понадеявшийся снять мужика. Скверно, хотя бы по той причине, что мнение этого любителя сомнительных свиданий со всякими там Барби было мне почему-то небезразлично.

 

Глава 5

У меня все великолепно. Ситуация под контролем. На тот случай, если нервы все-таки дадут о себе знать, я взяла сумочку в правую руку. Этот трюк, позволяющий избежать нежеланного рукопожатия, я усвоила у великого мастера подобных дел — моей матери.

Три шага вперед, и я окажусь на расстоянии, позволяющем унюхать одеколон Лайама и духи его потягивающей пиво из бутылки Барби.

Лайам одарил меня небрежной, чуточку кривой улыбкой. Зубы красиво блеснули на фоне загорелого лица. К моему удивлению, Барби повела себя на редкость дружелюбно. Я мысленно дала ей пять баллов. Будь все с точностью до наоборот — реши я вдруг, что какая-то женщина увивается за Патриком, — я, наградив нахалку ледяной улыбкой, начала бы мысленно придумывать для нее как можно более мучительную казнь.

Лайам взял на себя роль посредника.

— Финли Таннер, а это Эшли.

Его спутница улыбнулась и протянула мне руку. Поскольку иного выбора у меня не оставалось, пришлось сдвинуть ремешок сумочки едва ли не к самому локтю.

— Рада познакомиться.

Лайам взял со стойки конверт и протянул его мне.

— Похоже, с машиной Маркуса все было в порядке, — сообщил он, нагнувшись ближе ко мне, чтобы я могла услышать его за гулом голосов в баре.

Особенно расшумелась компания в дальнем конце стойки — там на огромном экране транслировался матч по бейсболу. Звук был выключен. Судя по разгоряченным комментариям, дела у «Марлинов» шли не лучшим образом.

Продолжая дружелюбно улыбаться, Барби еще крепче прижалась к Лайаму. Поднявшись на цыпочки, она что-то прошептала ему на ухо, после чего по-хозяйски обняла его за талию.

Однако Лайам никак не отреагировал. По крайней мере, я этого не заметила. По его лицу невозможно определить, что у него на уме. Мне же почему-то подумалось, что у Лайама от счастья должна кружиться голова.

Этих двоих точно связывают давние отношения. Пальчик Барби кругами скользит по рубашке Лайама немного выше талии. Верный признак близких отношений. Кого я пытаюсь обмануть? С чего я взяла, что эти двое только что познакомились? Здесь явно роман, причем давний.

Лайам легонько щелкнул Эшли по носу.

— Я быстро.

— Пожалуй, тебе стоит поторопиться, — отозвалась та и надула губки. — Это ведь наш вечер, или ты забыл?

— Вот и я тоже, у меня сегодня свидание, — отозвалась я, помахав рукой перед моим отпадным новым платьем.

Мне было все равно, нравится оно Эшли или нет, просто у меня возникло детское желание доказать ей, что и у меня тоже есть мужчина.

По правде говоря, меня никто не заставлял что-либо ей доказывать. А вот Лайам мог бы и намекнуть, что заметил мою обновку. Пусть у меня нет силиконового бюста, который того и гляди вывалится из топика, но я неплохо смотрюсь и со своим скромным, скроенным матерью-природой. Значит, он не так уж плох, если привлекает взгляды половины парней в этом баре.

Восстановив, хотя и не до конца, уверенность в себе, я решила, что Лайаму нравятся стервы. Да будет так. Значит, придется добавить еще одну строку в длинный список причин, почему с этим типом лучше не связываться. Только не подумайте, будто он предлагал мне себя, это я так, на будущее.

Лайам придвинулся ко мне настолько, что я уловила запах его одеколона. В классическом сочетании бергамота, цитрусовых и меда с легкой ноткой кориандра, амбры и мха на основе сандала, кожи и кедра было нетрудно узнать «Хьюго». Ему шел этот запах. Так же, как и прядь, упавшая на лоб. Если что и было в данной ситуации неуместным, так это мое желание протянуть руку и поправить ему волосы. Нет, нет и еще раз нет, одернула я себя.

В мои планы не входило устраивать сцену, к тому же я не была уверена в том, что Барби благосклонно отнесется к такому проявлению заботы. Хватит дурить, решительно осадила я себя.

— Меня кое-кто ждет, — сообщила я и, сунув толстый конверт под мышку, посмотрела на часы.

Плохи мои дела, уже двадцать пять минут седьмого.

— Прочитайте отчет и просмотрите эту кассету, — порекомендовал Лайам. — Утром я зайду к вам в офис.

— Позвоните мне сначала, договорились? — тем не менее ответила я, прекрасно зная, что на утро у меня не запланировано никаких дел.

— Нет проблем.

— Подождите, — остановила меня Барби.

Порывшись в своей сумочке якобы от фирмы «Дуни энд Берк», она вручила мне несколько визиток. Кстати сказать, прекрасно отпечатанных, на превосходной плотной бумаге.

— Спасибо, — поблагодарила я, разглядывая визитки в далеком от совершенства освещении бара.

Бледно-сиреневые буквы было трудно разобрать, так что я смогла прочитать, что там написано, только выйдя на улицу.

— «Вечная красота»! — произнесла я, подходя к своей машине. — Спа-салон с полным ассортиментом услуг. Эшли Макгеррити, хозяйка.

Макгеррити? Вспомнив, как она трогала и поглаживала Лайама, я решила, что Барби никоим образом не может быть его сестрой. Если, конечно, это не самая большая семейка извращенцев в Южной Флориде. На двоюродных они не слишком смахивают, да и на троюродных тоже. Кто-то — в данную минуту я никак не могла припомнить кто — обмолвился, что Лайам разведен.

— Тогда это дружественный гребаный развод, — проворчала я, отпирая мой БМВ, и, бросив конверт на пассажирское сиденье, завела мотор.

Может, Лайам и разведен, но, судя по тому, что я увидела, он все еще находится в близких отношениях с ее гениталиями. Что не удивительно, ведь с такой внешностью, как у него, нетрудно отсудить себе право на регулярные вагинальные визиты.

Ну хорошо, я нисколько не возражаю против равенства полов, но что касается «друзей с привилегиями», то в этом случае я однозначно против. Если мне нужен секс и никаких обязательств, то я скорее предпочту иметь дело с незнакомцем. А не с тем, кто в глухую ночь позовет меня перепихнуться на скорую руку, а затем спустя неделю пригласит к себе, потому что ему лень самому готовить ужин. Нет, такое не для меня. Уж если я окончательно впаду в отчаяние, то куплю себе вибратор — в дополнение к DVD с фильмом «В Новом Орлеане», в котором снимался Деннис Куэйд. Если хотите знать мое мнение, там самая крутая сцена обольщения за всю историю кино.

Едва я свернула на трассу А-1-А, как неожиданно зазвонил мой сотовый. Наверно, это Патрик, хочет спросить меня, умею ли я определять время по часам.

— Я еду, — ответила я в трубку. — У меня была встреча…

— Мисс Таннер.

Миссис Эванс произнесла мое имя так, как будто это название детской болезни.

— Извините. Я подумала, что вы мой прия… мое очередное задание.

— Нет. Я — ваш клиент. Точнее клиентка, на звонки которой вы весь день упорно отказываетесь отвечать.

О боже, да эта вдовушка — настоящий индикатор прегрешений. Моя мать, узнай она о существовании такого прибора, тут же бросилась бы его покупать. Кстати, о матери. Как бы не забыть о том, что мне нужно встретиться с Рикардо и заменить орхидеи.

— Я как раз работаю над вашим делом, — гнула я свою линию. — Вообще-то я только что встретилась с частным сыщиком, работающим по вашему делу. Он кое-что узнал.

— Что же именно?

Да откуда я знаю? Я еще не открывала конверт, потому что тороплюсь на ужин, за которым, возможно, последует неплохой секс с моим приятелем.

— Мне кажется, пока преждевременно сообщать вам что-либо, пока я не обладаю всей полнотой информации, — ответила я, неожиданно подумав о моем разговоре с Треной. Почему она обмолвилась про анализы крови? — Как вы отнесетесь к тому, чтобы написать заявление с требованием отчета судебно-медицинской экспертизы?

— Какого отчета?

«Пожалуйста, ну пожалуйста, дай же мне все объяснить!»

— После вскрытия в морге какое-то время хранят образцы крови, взятой у покойного. Мне бы хотелось провести независимый анализ крови вашего супруга, более точный и подробный анализ.

— Он не был пьян в момент гибели.

В голосе моей собеседницы я расслышала плохо скрытое раздражение.

— Я знаю. Но на сидящего за рулем могут повлиять и другие вещи. Ваш муж принимал какие-нибудь лекарства?

— Обычные пилюли, понижающие уровень холестерина в крови. Он уже много лет принимал их, и никаких побочных эффектов от этого лекарства у него не наблюдалось.

— Может, сонливость? Или что-то подобное?

— Нет. На что вы намекаете, мисс Таннер?

— А средства от простуды? Противоаллергенные препараты? Какие-нибудь новые, малоизвестные лекарства?

— Ничего подобного. Вы что, намекаете на то, что мой муж принимал наркотики?

— Боже упаси. Я ни на что не намекаю. Я просто рассуждаю вслух и перебираю самые разные варианты.

Рассказать ей об остальных мертвых присяжных? Я крепко задумалась, прежде чем заговорить снова.

— Я обнаружила несколько важных фактов и хотела бы убедиться, что рассмотрела все гипотезы.

— Чего я от вас и ожидаю.

Я подошла к подъезду дома, в котором живет Патрик.

— Я позвоню вам завтра.

— Нет, — возразила Стейси. — Я сама позвоню вам в три часа. Постарайтесь никуда не пропадать.

С этими словами она отключилась. Очевидно, я получила команду «вольно», что, однако, настроило меня далеко не на романтический лад перед встречей с Патриком. Стейси своим звонком окончательно испортила мне настроение. И это тогда, когда я и без того чувствовала себя виноватой за неизбежное опоздание.

Правда, в данный момент меня беспокоила не столько она, сколько сцена в баре. Даже после того, как я припарковала машину и направилась к лифту, мое воображение продолжали занимать Лайам и его бывшая женушка. Что абсолютно Ненормально. Развод, по моему определению, предполагает окончание прежних отношений. Черт побери, моя маман ставила жирную точку на отношениях, прежде чем успевали просохнуть чернила на свидетельстве о расторжении брака. Росчерк пера — и очередного отчима как ветром сдувало.

Перед тем как подняться на этаж, где жил Патрик, я поправила прическу и подкрасила губы. Затем сделала глубокий успокаивающий вдох и приказала себе забыть обо всех передрягах дня. Повернув от лифта налево, я подошла к третьей двери справа и негромко постучала. До моего слуха донеслись шаги и приглушенные звуки включенной стереосистемы.

Патрик встретил меня широкой улыбкой и жадным поцелуем. Любой другой парень отругал бы меня за опоздание, но только не Патрик. В таких случаях он не скатывается до упреков, и это одно из его многочисленных достоинств. Его язык скользнул мне в рот, и я почувствовала себя немного виноватой. Нет, он замечательный парень, а я только что в мыслях изменила ему! Может, в Лайаме и есть некий пыл, но Патрик даст ему сто очков вперед во многом другом.

Его руки неохотно оторвались от моего лица, скользнули по голым плечам, бокам и в конце концов остановились на бедрах. Я встретилась взглядом с его светло-голубыми глазами, но они тотчас скользнули ниже, а уголки рта тронула улыбка.

Я испытала легкое искушение расстегнуть пуговицы на его шелковой рубашке, однако усилием воли заставила себя сдержаться. Сначала ужин и только потом секс. Именно так и должно быть. Таков план. Никаких отступлений от него быть не может.

— Я скучал по тебе, — признался Патрик и, обняв меня одной рукой, притянул к себе.

— Извини, что опоздала, — произнесла я и потерлась щекой о его грудь. — Пришлось по пути к тебе заскочить в одно место и забрать вещицу, нужную по работе. Вот и задержалась чуть дольше, чем предполагала.

— Ты? — удивился он. — А кто у нас гордится тем, что не работает ни секунды после пяти вечера?

Не желая портить наш вечер, я пропустила мимо ушей его колкость. К тому же я пока еще не получила обещанных подарков.

Патрик провел меня в комнату, которая служила ему одновременно и гостиной, и столовой. Как и его спальня, это было истинно мужское жилище. Впрочем, я не имею никакого права его критиковать, поскольку ремонт моей собственной квартиры все еще числится в списке неотложных дел.

К изрядной досаде моего соседа Сэма Картера, у меня дома стоит такая же черная кожаная софа — я приобрела этого монстра пять лет назад в качестве временного спального места.

Вкусы Патрика довольно близоруки. Буквально все — лампы, статуэтки, подушки, ковры — несло на себе печать авиационной символики. Ну хорошо, я слегка преувеличиваю. Три из четырех стен покрывали помещенные в рамку плакаты, журнальные обложки и новые газетные вырезки о его любимом летчике Чарльзе Линдберге. Единственная причина, по которой четвертая осталась нелиндбергизована, состояла в том, что ее занимало огромное венецианское окно.

Мебель массивная, типично мужская, коричневая, как летная форма. Даже обеденный стол, и тот обтянут коричневой кожей. Основания ламп — в виде небольших бронзовых аэропланов. Это не в моем вкусе, но наши отношения еще не дошли до той стадии, когда полкой в шкафу пользуются совместно. Причем я не уверена, хорошо это или плохо, что такого пока не случилось. После двух лет знакомства я бы предоставила ему один выдвижной ящик в моем гардеробе, а он уступил бы мне полку в своем шкафу. То же самое касается и ванной. Я бы хранила в аптечном шкафчике одну из штучек типа «порежь себя сам», а в его ванной лежали бы мои предметы дамской гигиены. Но разве так обстоят дела? Нет, пока что мы храним свои вещи каждый в своем шкафу.

— Пусть ты и опоздала, я не могу отказать тебе в подарке.

Как будто в этом были какие-то сомнения.

— Спасибо, дорогой.

— Скажи спасибо своему платью, — ответил Патрик и, убрав руку, направился через всю авиационную гостиную в спальню.

Вернулся он минуту спустя со средних размеров коробкой и подарочным пакетом поменьше. И то и другое было профессионально упаковано. Мне бросился в глаза логотип на пакете, и мое сердце учащенно забилось. Мой любимый швейцарский шоколад! Коробка была черного цвета и перевязана золотистой атласной лентой.

— Это — первый, — пояснил он, раскачивая пакет на указательном пальце.

Видели бы вы, как сверкали его светло-голубые глаза, пока он терпеливо дожидался, когда же я наконец развяжу ленту!

— Спасибо, — поблагодарила я, чувствуя, как у меня потекли слюнки при виде фунтовой коробки моего любимого ассорти из трюфелей.

— А теперь вот это, — произнес он, доставая другую коробку, большего размера, которую отдал мне лишь после того, как я быстро чмокнула его в щеку.

Вторым подарком оказалась симпатичная розовая ночнушка — обожаю все розовое. Пусть у Патрика напрочь отсутствует вкус в том, что касается обстановки квартиры, зато при выборе нижнего белья он проявлял чутье истинного метросексуала.

— Ты — прелесть! — сказала я, взяв это розовое сокровище за бретельки. — Превосходный подарок, спасибо. Хочешь, примерю прямо сейчас?

— Отличная идея, — согласился Патрик, но потом добавил, разом разрушив мои хрупкие мечты: — Давай сразу после ужина.

Пока Патрик искал ключи, я сложила ночную рубашку, сунула ее в коробку и оставила на краю кровати. Знаю, я зря обиделась, но так уж получилось. Не знаю почему, но после его слов я почувствовала себя сексуально нежеланной. Ни тот факт, что мы с ним несколько недель не виделись, ни эротичная обновка были не в силах сбить его с заданного курса.

А вот Лайам, я уверена, такое предложение тотчас принял бы. Вспомнив о нем, я невольно нахмурилась. Подозреваю, что он со своей Барби сейчас выделывает акробатические этюды в постели. В моем воображении возникла яркая картина в духе фильма категории «икс» — Лайам и его эротические подвиги.

Не знаю даже, на кого я больше обозлилась. То ли на Патрика — за то, что он не понял моего намека, то ли на Лайама — за то, что тот вторгся без разрешения в мои мысли. Или, может, я злюсь на саму себя за то, что позволила раздражению взять верх.

От скверного настроения меня избавили два бокала «пино гри», выпитые до того, как нам подали основное блюдо. «Фенду» славится уютной, интимной атмосферой, классным обслуживанием, негромкими звуками рояля и сказочной едой, причем каждое блюдо — истинное произведение искусства.

Наш разговор состоял главным образом из рассказов Патрика о его последних перемещениях по земному шару. Он мог часами грузить меня отчетами о своих перелетах. Я же слушала его вполуха. Мои мысли медленно дрейфовали между Патриком и моей работой, чего раньше со мной никогда не случалось.

Возможно, причиной тому полное отсутствие у меня интереса к теме воздушных потоков над водами Атлантики или к долгим монологам, посвященным отклонениям от курса, вызванным сильным ветром. Мои мысли по-прежнему возвращались к трем погибшим присяжным.

Из грез меня вернул на землю Патрик, щелкнув пальцами перед моим носом.

— Такое впечатление, что мыслями ты сейчас совсем в другом месте.

Я виновато подалась вперед и погладила его руку.

— Извини, просто я задумалась о деле, которое мне поручили на работе. — (Кстати, стоило мне произнести слово «дело», как в голове у меня тотчас прозвучал голос Лайама.) — Оно никак не дает мне покоя.

— Математика плюс бухгалтерия или алчные наследники?

Я улыбнулась.

— Вообще-то проблемы с математикой возникли, но Джейн обещала помочь. Мы с ней встретимся утром. На этой неделе у меня появился новый клиент, точнее клиентка.

Я сделала паузу. Было приятно видеть на лице Патрика выражение заинтересованного внимания.

— И что в этом плохого?

Пожав плечами, я провела кончиком пальца по ободку бокала.

— В том-то и дело, что ничего. Она не верит, что смерть ее мужа наступила в результате несчастного случая.

Патрик усмехнулся.

— И что ей от тебя надо?

— Чтобы я расследовала обстоятельства его смерти, — ответила я, неожиданно для себя занимая оборонительную позицию.

— А для чего же существует полиция?

— Она пыталась обратиться к копам, но те заявили, что не видят причин для проведения дополнительного расследования.

— Тогда вернусь к моему первому вопросу. Что требуется от тебя?

— Я понемногу выясняю кое-какие факты.

— Неужели ты серьезно отнеслась к ее заявлению?

— Она — приятельница моего шефа Дейна. Он отфутболил ее мне.

Патрик понимающе кивнул.

— Теперь, кажется, понимаю. Нудная полоумная вдовушка, делом которой великий Виктор Дейн не захотел заниматься и которую препоручил тебе.

— Пожалуй, что так, — подтвердила я.

— То есть не исключено, что она права в своих предположениях? — спросил Патрик, пригладив аккуратно подстриженные волосы. — Как это случилось?

— Произошла автомобильная авария.

— Но ведь это по определению несчастный случай.

— Да, если только кто-то не испортил в машине тормоза.

— У погибшего были враги?

Я отрицательно покачала головой.

— Любовница?

— Нет.

— Он был игроком?

Беспристрастная объективность Патрика заметно охладила мой пыл.

— Нет.

— Тогда тебе действительно не позавидуешь. Это поручение отнимет у тебя массу времени. — Патрик на мгновение замолчал. — Кстати, у меня изменились планы.

Я перехватила его взгляд.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Улетаю завтра в полдень.

— Что случилось?

— Появилась возможность заработать лишние отгулы. Если я хочу летом нормально отдохнуть, мне нужны дополнительные свободные дни. — Он прижал мою ладонь к своим губам. — Знаю, мне следовало бы сначала обсудить все с тобой, но возможность подвернулась в самый последний момент, и я не смог отказаться от такого предложения. Особенно когда предлагают пять дополнительных дней к отпуску.

Я рассердилась? Нет, скорее была немного разочарована.

— Ничего страшного. К тому же в этот уикэнд приезжает моя мать. Так что считай, что ты избавлен от воскресного чаепития в ее обществе.

— Мне неприятно, что я подвожу тебя. Из-за меня тебе придется в одиночку выполнять дочерний долг.

Не желая думать о «планах» и «долге», я предпочла воспользоваться имеющейся возможностью. Небрежно посмотрев на часики на тонком ремешке крокодиловой кожи, купленном во время моей последней вылазки по магазинам, я сделала вывод: если я рассчитываю заполучить долгожданное гормональное блаженство, в моем распоряжении десять, от силы двенадцать часов. Неистово выделяя феромоны, я одарила Патрика самой обворожительной улыбкой и покрутила в руке ножку бокала.

— Тогда нам следует поторопиться.

Патрик покрутил головой, выглядывая официанта.

— Счет, пожалуйста!

Выйдя из ресторана, мы поспешили отправиться к нему домой. Надо сказать, Патрик значительно скрасил поездку, нежно поглаживая мне бедро и описывая восхитительные маленькие дуги по моей коже подушечкой большого пальца.

В лифте он был само спокойствие, в то время как я дрожала от возбуждения, как натянутая струна. Патрик — не большой любитель демонстрировать нежность на публике. Ничего, как только за нами закроется входная дверь, он, не теряя ни секунды, избавит меня от моего нового платья. Я просто умирала от желания. Секс с Патриком всегда физически удовлетворял меня, и мое жаждущее ласк тело было готово к сумасшедшему любовному марафону.

Мои пальцы скользнули по пуговицам его рубашки. Я прижала ладони к его груди, чтобы почувствовать, как бьется сердце. Патрик неохотно отпустил мои бедра, и я отступила назад, чтобы полюбоваться широкими плечами, роскошным торсом, крепкими бедрами и похожей на стиральную доску мускулатурой живота. Мой рот непроизвольно наполнился слюной.

— Кажется, я за себя не отвечаю, — призналась я, чувствуя, как нас обоих охватывает возбуждение.

Патрик вновь привлек меня к себе, я блаженно закрыла глаза и прижалась щекой к его груди. Теперь на несколько часов можно забыть обо всем. Маркус Эванс, Виктор Дейн, Хосе Васкес, Грэм Келлер и даже Лайам Макгеррити — все они отошли на второй план. Сейчас для меня существует лишь наслаждение от близости с Патриком.

Его пальцы пробежали по моей спине, вызывая приятную дрожь. Откуда-то из глубин моего естества, стремительно захлестнув меня безумным желанием, поднялась волна страсти.

Правда, я помнила правила. Патрик не любитель форсировать события, он всегда стремится как можно дольше растянуть любовную прелюдию. Я же предпочла бы обойтись без долгих предисловий и приступить непосредственно к самому приятному.

Патрик провел кончиком пальца по моему соску, и я моментально утратила способность логически мыслить. За исключением, пожалуй, мысли о том, что если он вдруг уберет руку, следует попросить его продолжать.

Патрик неторопливо ласкал меня кругообразными чувственными движениями, и вскоре его рука остановилась под моей грудью. Откинув голову назад, я заглянула ему в глаза, рассчитывая прочитать в них страстное желание овладеть мною. Из светло-голубых они сделались почти синими, но разве этого достаточно?

Готова поспорить на мои трусики «Ла Перла», что глаза Лайама Макгеррити, когда им овладевает страсть, пылают огнем. Нет, такие мысли лучше выбросить из головы. Сравнивать Патрика и Лайама — все равно что пытаться решить, что лучше, «ягуар» или «вольво». Оба классные авто, но только один из них имеет давнюю надежную репутацию.

Губы Патрика коснулись моей щеки, и это вернуло меня из мира грез в реальный мир. Затем он крепко поцеловал меня в губы. Я обхватила его за талию, притягивая к себе.

Он прошептал мое имя и, взяв за руку, повел в спальню. Ночная рубашка из розового атласа по-прежнему лежала в коробке на краю кровати. Патрику наверняка хотелось, чтобы я примерила ее. Я же с нетерпением ждала другого — к чему тратить драгоценное время на показ модных новинок?

— В следующий раз, — пообещала я, сбрасывая босоножки.

Вслед за ними на пол полетела моя одежда. Свою Патрик аккуратно повесил на спинку стула.

Мы с ним буквально рухнули на кровать, и Патрик жадно принялся целовать мне лицо и шею. Его губы отыскали пульсирующую жилку у меня на горле. Я погладила тугие мышцы его живота, и из моей груди вырвался стон наслаждения.

Схватив оба моих запястья одной рукой, Патрик осторожно завел руки мне за голову. Я тотчас выгнула спину дугой, приняв его любимую позу.

— Это нечестно, я тоже хочу, — заявила я. — Выходит, тебе можно, а мне нельзя? Может, купим наручники или что-то в этом роде?

Его ответ был нежным, но решительным.

— Поверь мне, для нас обоих будет лучше, если ты не станешь прикасаться ко мне, — улыбнулся он и поцеловал меня.

Я ответила тем, что подалась навстречу ему. Моя обнаженная грудь коснулась его ладони, которая, как чаша, приняла ее.

— Теперь моя очередь, — настояла я.

— Подожди немного, — прошептал он, не обращая внимания на мою попытку освободить руки, и прильнул губами к моей шее.

Меня тотчас обдало жаром, и жар этот усиливался с каждой секундой. Поцелуи Патрика скользили все ниже и ниже. Чувствуя, как все внутри у меня буквально закипает, я запустила пальцы в его волосы. Когда же губы Патрика нашли самое сокровенное местечко, у меня разом перехватило дыхание. В следующее мгновение мое тело от удовольствия как будто разлетелось на миллионы осколков.

Патрик приподнялся и поцеловал меня в щеку. Потянувшись к прикроватному столику, он достал из ящика презерватив и, надев, скользнул в меня. Я приподняла бедра и обхватила его за талию. Мгновение — и наши тела задвигались в нарочито медленном, упоительном ритме любви.

Я нежно покусывала шею Патрика до того самого момента, пока он не кончил.

Я не любительница постельных разговоров post coitus. Слащавое воркование типа «о, киска, это было сказочно» не по мне. Равно как и деловитое «спасибо, все было классно» — как будто я проститутка, которая ждет, чтобы ей оставили на тумбочке сотню баксов.

Я играла с мягкой порослью на груди Патрика, вслушиваясь в ровный ритм его сердцебиения. По идее, мне следовало быть довольной, однако меня преследовало легкое чувство вины. Неужели это измена — думать о другом мужчине перед сексом? Или во время секса? Нет, у нас с Патриком все было как и всегда, но вот до того…

Слегка растерянная, я приподнялась, опираясь на локоть.

— Послушай, ты не станешь возражать, если я попрошу тебя выступить в роли беспристрастной стороны и внимательно выслушать меня?

В его глазах я заметила озабоченность.

— Не понял. Что случилось?

Раскаяние. Я придушила его в пользу моей работы. А ведь раньше я даже не подозревала, что работа — такой удобный козел отпущения, особенно когда дело доходит до эмоций.

— Выслушаешь мою историю о присяжных?

Патрик кивком выразил согласие и тоже устроился поудобнее. Я кратко рассказала ему о погибших присяжных.

Патрик с минуту молчал, после чего спросил:

— То есть ты сказала вдове, что сделала анализы крови, даже не зная, какие анализы бывают кроме тех, которые выдает судебно-медицинская экспертиза?

— Именно. Трена сообщила мне, что в таких случаях кровь обычно проверяют на наличие алкоголя или наркотиков. Вдруг Маркус Эванс принимал какие-то редкие препараты, от которых уснул за рулем и потерял управление автомобилем?

Патрик задумчиво прикусил нижнюю губу.

— И когда ты только успела превратиться в полицейскую ищейку? — пошутил он.

— Просто делаю свое дело, — ответила я, отодвигаясь от него подальше: вдруг не сдержусь и врежу ему подушкой, украшенной изображениями его любимых самолетов.

— Послушай, киса, только не надо зацикливаться. Твое дело — подшивать бумажки и начислять наследникам причитающиеся им суммы. Тебе не кажется, что разгадывать преступления должны люди другой профессии?

Вот вам и вся посткоитальная нега. Меня словно обдало холодным душем. Я принялась собирать разбросанную по полу одежду.

— Мне надо домой.

— Финли, дорогая, прости меня. — Патрик вылез из постели и осторожно взял меня за руку. — Я не хотел обидеть тебя. Останься. Давай вместе проведем ночь. Обещаю, ты не пожалеешь.

Мое насытившееся мужскими ласками тело не желало поддаваться на уговоры.

— У меня завтра рано утром деловая встреча, — ответила я и небрежно чмокнула его в щеку.

Патрик удивленно посмотрел на меня и иронически улыбнулся.

— Встреча в старом заброшенном доме, в дверь которого нужно постучать три раза и назвать пароль?

Я высвободила руку и, не обращая внимания на шуточки и извинения, оделась. Честно говоря, упрекать его было не в чем. Мне действительно несвойственно столь самозабвенно отдаваться работе. С Патриком мы расстались совершенно по-доброму. Вообще-то оно даже к лучшему, что он повел себя как засранец. Он улетает на неделю, если не больше, я же к его возвращению перестану дуться. Кроме того, у меня теперь почти месячный запас трюфелей, поэтому нет оснований расстраиваться.

По дороге домой я успела мысленно спланировать будущую неделю, исключив из моих планов Патрика. Иначе я бы охотно примерила новую ночную рубашку. Однако на этот раз натянула на себя привычную пижаму и открыла конверт, который мне передал Лайам.

Внутри оказались финансовые отчеты Маркуса Эванса, примерно двадцать страниц. Вместе взятые, капиталы Эвансов тянули на несколько миллионов долларов.

По крайней мере, так явствовало из этих документов.

— Спасибо, Лайам. Если здесь кроется ключ к разгадке, то я его в упор не вижу. У тебя что, не нашлось фломастера, чтобы выделить нужную информацию?

Вытащив из конверта кассету, я вставила ее в видеомагнитофон и нажала кнопку воспроизведения.

Запись оказалась черно-белой и довольно низкого качества. Правда, не такого уж скверного, как мои старые пленки с сериалом «Друзья», выбросить которые у меня так и не поднимается рука. Звука не было, однако в нижней части кадров читались время и дата. Лишь спустя несколько минут до меня дошло, что именно я смотрю. Похоже, это съемки скрытой камерой. Причем, предположила я, камера установлена в банкомате. Как только запись закончилась, я перемотала пленку и вторично включила воспроизведение.

И тут все встало на свои места. Запись сделана в день смерти Маркуса Эванса. Если дата на кадрах верна, то камера работала с 7.16 до 8.16 утра того самого дня, когда его не стало.

— Что я должна была здесь увидеть? — недовольно задала я себе вопрос.

Ни одно из лиц подходивших к банкомату людей не было мне даже отдаленно знакомо.

Я просмотрела пленку в третий и четвертый раз, но так ничего и не поняла. В конце концов у меня заболели глаза, и я почувствовала, что устала. Может, меня взбодрит чашка кофе?

Я вытащила из холодильника купленную в «Старбаксе» упаковку, и тут меня осенило. Я бросилась бегом в гостиную и, перемотав пленку, в очередной раз просмотрела ее с самого начала. Банкомат находился на автостоянке, и объектив видеокамеры охватывал значительную ее часть. Прямо напротив — вход в кафе «Старбакс». При помощи пульта дистанционного управления я медленно, кадр за кадром, добралась до отметки «7.46» и остановила изображение. На экране застыла картинка, на которой я смогла разглядеть человека, сидящего за столиком с чашкой кофе в руке. Это был Маркус Эванс.

Меня так и подмывало позвонить Патрику и сказать, что свои насмешки над полицейскими ищейками он может засунуть себе в одно место. Однако я продолжала ночной мини-фестиваль замедленного кино. Время от времени обзор загораживал очередной желающий воспользоваться банкоматом. А потом я увидела то, что мне нужно. Кто-то высокий и стройный, в футболке, джинсах и бейсболке, налетел прямо на столик, за которым сидел Маркус Эванс. Кофе выплеснулся из чашки. Похоже, они обменялись парой фраз, однако увидеть, что было дальше, я в течение двух-трех минут не могла, потому что какой-то идиот упорно пытался получить в банкомате наличность, загораживая обзор. Когда же он отошел, Маркус снова был один — попивая кофе, читал газету.

— Что-то здесь не то, — пробормотала я, перематывая пленку до того кадра, в котором незнакомец натолкнулся на столик Маркуса Эванса.

Неожиданно я ощутила приятное щекотание нервов и улыбнулась. Кажется, первая отгадка у меня есть.

 

Глава 6

Полная задница — так или примерно так я чувствовала себя, стоя, прислонившись к кирпичной стене спортивного зала, в ожидании Джейн. На плечо больно давил ремешок сумки-портфеля. Я не любительница носить портфели, но сегодня без него никак. К тому же из-за кипы набитых в него бухгалтерских ведомостей по делу Д'Ориа, финансовых отчетов и видеокассеты портфель раздулся до такой степени, что я уподобилась непальскому проводнику и носильщику в одном лице.

Притоптывая замерзшими ногами, я потягивала кофе из походного термоса. Было около пятнадцати градусов тепла, что казалось мне арктической стужей. Перекинув ремешок портфеля на другое плечо, я подняла голову и принялась наблюдать за постепенно светлеющим небом. Лишь рыбаки да безумные фанаты здорового образа жизни покидают дом в столь ранний час. Не иначе как существует рыба, которая во сне сама плывет в сети. Спортивные залы потому и закрываются за полночь, чтобы нормальные люди могли выспаться и не начинали свой рабочий день в такую несусветную рань.

От недосыпа мне казалось, будто в глаза насыпали песка, и хотя я приняла душ, оделась и накрасилась, отчаянно хотелось вернуться в теплую, уютную постельку. Концепция «серьезного подхода к работе» пока что не срабатывала.

Я посмотрела на часы. Вот незадача! Забыла проверить заявку на интернет-аукционе, а все из-за Эванса. Впрочем, вряд ли кто-нибудь перебил мою цену на корпус «Ролекса». От этой мысли у меня заметно поднялось настроение.

Я опустила глаза, любуясь солнечными бликами, играющими на моих лодочках от Энцо из бронзовой кожи с замшевыми вставочками. А какие они удобные! Я отыскала эту чудную пару на распродаже в «Диллардсе» несколько недель назад. Но вот беда — голубенький жакет от Дюпиони, юбка с набивным рисунком и туфли, купленные на распродаже, не были рассчитаны на такую прохладную погоду.

На автостоянку заехали несколько машин. Вышли из них исключительно мужчины исключительно с бычьими шеями. Все до единого в шортах и футболках и с огромными нейлоновыми сумками, в которых легко поместилось бы мертвое тело. Дрожа на ветру, я принципиально не удостоила ни одного из них вниманием, хотя они и бросали одобрительные взгляды в мою сторону. И вообще, если в ближайшие две минуты Джейн не появится в дверях спортивного зала, я вычеркну ее из списка моих подруг. Тотчас после того, как она выудит ошибку в моих расчетах.

— Привет! — поздоровалась появившаяся откуда-то из-за угла Джейн. — Извини, это все тренажер. Из-за него потеряла счет времени.

Теперь понимаете, почему ей все сходит с рук? Потому что я — просто сказочная подруга, понимающая, как много времени нужно потратить, чтобы всегда быть в прекрасной форме. Глядя на нее, никогда не скажешь, каких усилий ей это стоит. Вот и сегодня Джейн выглядела на все сто: короткая черная юбка и такая же черная, в облипку, блузка. На стройных бедрах — украшенный стразами серебряный поясок, свободные концы слегка раскачиваются при каждом точно выверенном шаге. А каждый шаг приходится выверять, потому что на ногах у нее короткие, по щиколотку, кожаные сапожки на высоченных каблуках. Как всегда, несколько каштановых прядей выбились из прически, и, как всегда, это придает ей дополнительный шарм.

Я потрясла пустой крышкой термоса у нее перед носом.

— Кофе! Мне срочно нужен кофе!

— А когда тебе не нужен был кофе? — улыбнулась Джейн. — Дай я вытащу сумочку, и мы с тобой отправимся в «Бейлис». Там ты найдешь все, что тебе нужно, кофеманка ты этакая.

Если главный наркотик Джейн — занятия фитнесом, то мой — «Мокка Ява». Несмотря на долгие годы нашей дружбы, мы по-прежнему подкалываем друг дружку. Я смерила оценивающим взглядом ее волосы.

— Для человека, целый час сражавшегося с тренажером, у тебя слишком свежий вид. Ты не потная и не растрепанная. Живо признавайся, чем ты там занимаешься? Может, тебе там просто делают косметическую маску?

— Для этого приходится работать и работать, — ответила Джейн, похлопав себя по стройному бедру.

Ее волнистые от природы волосы были забраны в конский хвост. У любой другой на ее месте такая прическа смотрелась бы простовато — типа «я пошла в магазин за продуктами и не стала ради этого особенно заморачиваться». Джейн даже с конским хвостом выглядит небрежно элегантной.

— Твоя взяла. Взбреди мне в голову залезть на тренажер, того и гляди началось бы землетрясение.

— Присоединяйся ко мне, — со смехом предложила Джейн. — Я попрошу, чтобы в нашем фитнес-клубе тебе сделали пятидесятипроцентную скидку.

Она не намного выше меня, разве что на дюйм-другой, однако каблуки превратили ее в настоящую каланчу.

— Ни за что! Кстати, вчерашний вечер был так себе, — неожиданно призналась я и поведала про мое неудачное свидание с Патриком.

— По крайней мере, у тебя был хороший секс.

На что я лишь пожала плечами. Мы с ней уже почти дошли до кофейни, и я, учуяв пленительный аромат, ускорила шаг. Запах свежезаваренного кофе притягивал к себе, словно магнит, тем более что сегодня я приняла вертикальное положение задолго до того, как взошло солнце.

Джейн заказала себе пустой кофе — без сахара, сливок и каких-либо добавок. Я же выбрала самый высококалорийный, самый бодрящий — «латте» со взбитыми сливками. Мы специально заняли места в глубине кафе, зная, что скоро нахлынет масса посетителей.

Просто хорошая подруга поможет вам разобраться с цифрами. Лучшая подруга сделает все за вас. Джейн — моя лучшая подруга. То, что отняло у меня несколько дней и вдобавок наградило мозолью на большом пальце, заняло у нее не более пятнадцати минут.

— Ты случайно поменяла местами две последние цифры. Отсюда и ошибка, — сказала она, постукивая кончиком ручки по разложенной на столе бухгалтерской ведомости.

— Я так и думала. Все из-за какой-то дурацкой мелочи.

Джейн наморщила лоб. Теперь она может морщить его сколько угодно, ведь с того дня, как ей сделали последнюю инъекцию «ботокса», прошло четыре месяца.

— Да ты не переживай. Такое легко проглядеть.

Я засунула бухгалтерские ведомости по делу Д'Ориа в портфель и задумалась, удобно ли будет обратиться к Джейн за консультацией по финансовым отчетам Маркуса Эванса. Черт побери, почему бы и нет?

— Слушай, можешь сказать, что это такое?

Джейн принялась листать документы, которые Лайам принес мне вместе с видеокассетой. Я тем временем отправилась за добавкой, а когда вернулась к столу с новой порцией кофе и двумя вафлями, Джейн сидела, расслабленно откинувшись на спинку стула.

Наконец-то у меня есть возможность задать интересующие вопросы, и рядом со мной человек, способный на них ответить и все объяснить на доступном, человеческом языке.

— И что ты скажешь?

— То, что Маркус и Стейси Эванс люди не бедные. Большая часть их капиталов — дом в Джерси, дачный домик на мысе Кейп-Код и квартира в Палм-Бич — является их совместной собственностью. За Маркусом сохранилась доля в ювелирном магазине в Нью-Йорке, доверительная собственность, предназначенная для оплаты образования внуков, текущие счета, сбережения и несколько депозитных сертификатов в Банке Южной Флориды.

В голове у меня прозвенел негромкий звоночек. Мой самый что ни на есть скромный текущий счет открыт в том же самом банке.

— За последние несколько лет, — продолжила Джейн, листая страницы, — этот твой Эванс пожертвовал различным благотворительным организациям более двадцати процентов своих пенсионных доходов. И почему мне ни разу не встретился щедрый засранец вроде него?

Я была слегка разочарована. Мне почему-то казалось, будто за этими невинными бумагами скрывается нечто зловещее.

— Ты хочешь сказать, что с этими бумажками можно сходить в туалет?

— Все зависит от того, что ты в них хочешь найти. Эванс не обманывал налоговое ведомство, по крайней мере, если судить по этим бумагам. Но чтобы с уверенностью это утверждать, мне нужно больше информации. Кстати, зачем тебе вообще это нужно?

— В течение нескольких последних месяцев погибли трое присяжных, участвовавших в процессе по делу о врачебной халатности. Маркус Эванс один из них.

На лице Джейн возник неподдельный интерес.

— Так ты занимаешься расследованием убийства? Ну ты даешь! Вот это круто!

— Было бы круто, не будь я единственной, кроме вдовы Маркуса, кто находит его смерть подозрительной. Даже Патрик посмеялся надо мной.

— Сам Патрик Великий? — переспросила Джейн и театральным жестом приложила руку к голове. — Не может быть! Ведь он — фантастический бойфренд. Он добрый, никогда не забывает поздравить тебя с днем рождения, вечно дарит подарки. Нет, он действительно находка. Для тебя он как запасной аэродром. Эх, жаль, что у него нет клона или брата-близнеца.

О каком запасном аэродроме идет речь? У нас просто отношения, и ничего больше.

Джейн поковыряла румяную корочку вафли. Всем, и Джейн не исключение, известно, что у вафли эта корочка — самая аппетитная часть.

— Когда ты переключилась?

— Не поняла.

— Ну, когда ты перешла от недвижимости к расследованиям?

Я пожала плечами.

— Смерть трех присяжных вряд ли можно считать случайностью. Тебе не кажется?

— С точки зрения статистики, такие совпадения маловероятны, — ответила Джейн и, встав, принялась убирать со стола бумаги. — Конечно, любой статистический анализ изменится в зависимости от таких переменных, как, например, причина и дата смерти того или иного человека.

— Гляжу, ты помешана на математике! — простонала я.

— Почему-то пару минут назад это нисколько тебя не смущало. Или это не ты просила меня помочь разобраться с бухгалтерскими отчетами? — улыбнулась Джейн.

— Я. Спасибо, Джейн. Я даже прощаю тебе, что твои бедра стройнее моих.

Я проводила ее до автостоянки, где парковали свои тачки посетители фитнес-клуба. У меня уже не оставалось времени, чтобы вернуться домой, и я второй раз за эту неделю пришла на работу раньше обычного. Я появилась на службе даже раньше Маргарет, что, по идее, должно было наполнить меня гордостью за себя, любимую, однако никакой радости по этому поводу я не испытала. Как-то странно все это. Может, у меня вырабатывается новая вредная привычка? Как в тот раз, когда я, решив набраться здоровья, попробовала пить кофе с соевыми сливками. Хватило меня всего на неделю.

Мой разум, обычно занятый собственными делами, казалось, зациклился на деле Эванса. Джейн права. Мне нужно что-то более конкретное, нежели присяжные, несчастные случаи, скверного качества видеозаписи и безутешные вдовы. И подозрительная дрожь под ложечкой.

Иными словами, мне необходимо заняться стенографическими отчетами по делу доктора Холла. Где же Камилла, когда я так в ней нуждаюсь? Поскольку я пришла на работу самой первой, то шагала по коридору и по пути к своему кабинету щелкала выключателями. Увы, вид массивной горы набитых документами картонных коробок не добавил мне энтузиазма. Тем не менее я храбро взялась за работу, рассматривая ее как неизбежное зло.

К десяти утра я влила в себя целых два кофейника и ознакомилась с показаниями истца. Да, похоже, я переоценила свои возможности. Читать все подряд мне не хватило духа, но кое-что я быстро пробежала глазами. Причем, заметьте, сделав лишь пару-тройку перерывов для утомленных глаз и впадающего в оцепенение мозга. Да, иначе как неприличным словом это не назовешь.

Я пометила для себя несколько страниц, которые хотелось бы просмотреть внимательнее или даже проверить их данные в Интернете. И поскольку я уже изрядно намозолила зад, занимаясь отупляющей работой, то решила отдохнуть, заглянув на кибер-аукцион, про который совсем забыла. В результате лишилась желанного корпуса для «Ролекса». В Сети я решила поискать новые списки аукционных лотов и вскоре откопала еще один корпус, но поскольку про него было сказано, что он в хорошем, но не в отличном состоянии, ставку я сделала соответствующую. Мне также попались два звена для браслета, и я выставила мои цены.

Признаюсь, что, копаясь в виртуальном пространстве, я не удержалась и продолжила поиски в несколько ином направлении, а именно пошарила в новинках от Бетси Джонсон. Здесь отыскалось восхитительное, кокетливо-голубенькое шифоновое платьице аккурат моего размера. Дороговато, особенно если перевести цену из евро в доллары, да и стоимость пересылки оказалась просто зверской, но удержаться я не смогла — как-никак вещица от самой Бетси! Если никто не перебьет мою цену, то через четыре дня платье станет моим за мои кровные семьдесят долларов.

Удовлетворив материальные потребности, я решила ознакомиться со свидетельствами медиков, дававших показания в пользу доктора Холла. Разумеется, это были самые лучшие, самые высокооплачиваемые врачи. Деньги всегда помогают ответчику. Огромные деньги — а именно такие суммы были в распоряжении доктора Холла — почти стопроцентно гарантируют благоприятный вердикт. Но это не значит, что он совершил врачебную ошибку во время операции или после пересадки сердца больному. Будь на его совести халатность или что-то вроде того, он точно попытался бы не доводить дело до суда, а заплатил семье умершего приличную компенсацию. Надежно и никто не придерется.

Первым свидетелем значился доктор Карл-тон Питермен. Его резюме было длиной едва ли не в миллиард страниц и содержало многочисленные рекомендации, похвалы, награды и почетные грамоты, коих вполне хватило бы для причисления сего лекаря к лику святых. Поскольку именно он как врач-кардиолог наблюдал Брэда Уитли, то его свидетельство сочли вполне убедительным. Особенно в том, что касалось послеоперационной инфекции, которую никогда нельзя исключать при столь сложной операции, как пересадка органов. Кстати, и сам Брэд, и его жена Сара были своевременно предупреждены о возможных последствиях.

Еще одно свидетельство было выдано госпиталем имени Джонса Хопкинса, этой Меккой западной медицины. Хотя доктор Зорнер лично не присутствовал на операции, он утверждал, что Холл справился с ней блестяще. Кстати, заслуг у самого Зорнера было столько, что на его фоне Питерман выглядел жалким недоучкой.

Я потерла лоб, закрыла глаза и попыталась разложить по полочкам то, что поняла из прочитанного.

1. Брэд Уитли нуждался в срочной пересадке сердца. Без этой операции он бы умер.

2. Донор Айви Новак в результате дорожной аварии получила черепно-мозговую травму, несовместимую с жизнью. Ее смерть подтвердили вызванный на место аварии врач-невролог и доктор Холл. У нее был удален орган, необходимый для пересадки другому человеку.

3. Все эксперты, а также медицинская бригада, проводившая операцию, дружно утверждали, что доктор Холл блестяще справился со своими обязанностями.

4. Смерть Брэда Уитли была следствием послеоперационной инфекции, а не ошибки хирурга.

5. Трое из двенадцати присяжных умерли один за другим в течение нескольких недель. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, все они стали жертвами несчастных случаев.

— Суд состоялся три года назад, — размышляла я. — Если мотив убийцы — месть, вряд ли он стал бы ждать так долго. Единственный человек, кто мог желать мщения, это Сара Уитли.

Неожиданно я уловила запах одеколона Лайама Макгеррити и поспешила открыть глаза. Так и есть, это он, стоит в дверях кабинета. Господи боже, до чего же хорош, подлец!

— Доброе утро! — произнес Лайам и, подойдя к столу, сел напротив меня. — Думаю, что пленка, которой я вас снабдил, дает нам все основания отправить версию Стейси об убийстве на покой.

«А твоя Барби давала тебе покой прошлой ночью?»

— Если вы так думаете, то сыщик из вас никакой.

В ответ на мою колкость этот наглец лишь усмехнулся.

— А по-моему, пленка однозначно свидетельствует о том, что за час до трагического происшествия мистер Эванс был абсолютно здоров.

— Здоров и пил кофе, — заметила я, желая одержать верх в нашем словесном поединке. — Кто же способен уснуть за рулем через двадцать минут после чашки кофе?

Похоже, Лайама мои слова не впечатлили. Вид у него был скучающий.

— Может, он пил кофе без кофеина.

— Пить утром кофе без кофеина непростительно глупо, — насмешливо произнесла я. — Кстати, вы не заметили, что Маркус заказал себе новую чашку?

— Я заметил, что кто-то случайно разлил его кофе. Потом кто-то закрыл обзор, и я не видел, как Маркус Эванс сделал новый заказ.

— Тогда пойдемте со мной, — сказала я и, взяв кассету, направилась к лифту. — Насколько я понимаю, вы не любитель ходить в «Старбакс».

— Предпочитаю супермаркеты «Севнилевн», — ответил Лайам.

Кабина лифта словно съежилась, когда он встал рядом со мной. Запах его одеколона, сильные руки — все это будоражило воображение. Чтобы отвлечься от ненужных мыслей, я принялась разглядывать табличку с номерами этажей. Я за себя не ручалась, того и гляди сорвусь, нажму на аварийную кнопку и брошусь ему на шею, прежде чем мы доберемся до пятого этажа, где находится конференц-зал. Что мне терять?

В конференц-зале было пусто. Он оборудован специально для деловых встреч, здесь же устраиваются и торжественные мероприятия нашей фирмы.

Я поставила перед экраном на расстоянии полуметра друг от друга два кожаных кресла, чтобы, не дай бог, случайно не задеть Лайама, а сама отправилась в смежную комнату вставить кассету в видеомагнитофон.

Лайам даже не думал скрывать, что считает мою затею напрасной тратой времени. Я быстро перемотала пленку до того места, где Маркус сидит за столиком в кафе.

— Смотрите! — сказала я, посветив на экран лучом лазерной указки. — Вот Маркус пьет большую чашку кофе. — Затем луч переместился на вторую фигуру, возникшую в кадре. — А вот таинственный некто. Он не видит, куда идет, и наталкивается на стол.

Лайам вздохнул.

— Как вы думаете, я уже просматривал эту пленку?

Пропустив его издевку мимо ушей, я дождалась, когда на экране от банкомата отойдет очередной клиент, и вновь взялась за указку.

— Вот! Видите?

— Конечно вижу. Маркус заказал себе новую чашку.

— Правильно, новую, — согласилась я. — Это — «фраппучино-венти».

— И что?

— У любителей кофе не принято менять порции на середине напитка. Вы можете — с большой вероятностью — перейти от большой к средней или даже к маленькой чашке. Не знаю никого, кто поступал бы в обратном порядке. Что, если незнакомец нарочно толкнул стол, разлил кофе и предложил Маркусу взамен другую чашку, в которую было что-то подмешано? Такое возможно?

— В эпизоде детективного сериала «Место преступления» — конечно.

Я смерила моего собеседника колючим взглядом.

— Есть вещи — наркотики, — которые трудно распознать. Я кое-что читала об этом в Интернете.

— Как можно полагаться на «кое-что»?

Оставив без внимания его скепсис, я выключила указку.

— И вот здесь мне потребуются ваши услуги. Я уже получила «добро» от Стейси…

В полуоткрытой двери неожиданно появилась голова Камиллы.

— Привет, Финли! Извините, что помешала.

Хотя слова ее были адресованы мне, взгляд был прикован к сидящему рядом со мной мужчине. Нет, Камилла и не думала сожалеть о том, что помешала мне. Она бодрым шагом вошла в комнату и протянула Лайаму руку.

— Я — Камилла Ханникатт.

— Лайам Макгеррити.

— Я… это… э-э-э… — начала она заикаться, как будто английский перестал быть ее родным языком.

— Вы что-то хотели? — спросила я.

Меня так и подмывало стукнуть ее прямо по лбу лазерной указкой.

Она дважды моргнула, отпустила руку Лайама и неохотно посмотрела в мою сторону.

— Да. Мне нужно, чтобы вы подготовили для мистера Дейна табель отработанного времени. Маргарет говорит, что вы переработали несколько часов и…

— Нет проблем, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал бесстрастно и профессионально.

— А что это за пленка? — полюбопытствовала Камилла.

Ее интерес к видеокассете был явно надуманным. Не нужно быть гением, чтобы понять: барышня хочет поближе рассмотреть Лайама. Или же выяснить, ревную я или нет.

— Это имеет отношение к расследованию дела Эванса.

— Правда?

— Нет, — ответил Лайам.

«Спасибо, дружище. Обожаю, когда меня выставляют дурочкой».

— Я хотела сказать, что она имеет отношение к недвижимости Эванса, — поправилась я. — Вам нужно еще что-нибудь?

«Прежде чем ты рухнешь перед ним на колени и начнешь умолять стать отцом твоих детей».

— Значит, я скажу мистеру Дейну, что вы приготовите отчеты и чеки по всем вашим расходам.

— Неужели они боятся, что вы раздуваете счета лишь потому, что у миссис Эванс куча денег? — спросил Лайам после того, как Камилла ушла.

Ох уж эти мужчины! Неужели он еще не понял, что его только что проверили и выбрали главным кандидатом в любовники. Хотя, принимая во внимание его внешность, нетрудно предположить, что он давно не удивляется подобным штучкам.

— Кто их знает. Кстати, сколько мы вам на сегодня должны? Вы не отправите мне список ваших расходов по факсу? Допустим, завтра до полудня?

— На сегодня? — удивился Лайам. — Разве мы не поставили на этом деле точку?

Я отрицательно покачала головой.

— Мне нужно, чтобы вы получили из анатомички анализ крови Маркуса Эванса. Стейси подпишет заявление, когда вернется из Нью-Джерси. Если мне удастся провернуть это дельце, то я получу также анализ крови Хосе Васкеса.

«При условии, что я уговорю вдов», — подумала я, крутя в руках лазерную указку.

— Может быть, придется раздобыть и анализы Грэма Келлера. Мне пока неизвестно, производилась ли аутопсия Келлера, так что, возможно, вам придется выяснять и это. Главное, чтобы анализы были сделаны в надежной лаборатории, имеющей хорошую репутацию.

— Вы отдаете себе отчет в том, на что тратите деньги и мое время?

— Я делаю то, что уполномочил меня делать мой клиент.

А мой начальник почти открытым текстом велел не делать. Черт, на кого же я все-таки работаю? И снова это слово — «работа»!

— Как скажете. — Он посмотрел на часы. — Время обеденного перерыва.

Профессионализм как ветром сдуло. Внутри меня все так напряглось, что я даже позабыла о том, что нужно дышать. Ну давай же, пригласи меня!

Он встал.

— Я свяжусь с вами, как только получу результаты анализов.

Может, мне самой пригласить его пообедать со мной? Небрежно так бросить: «кажется, нам обоим пора подкрепиться» или что-то типа того. Невинный бизнес-ланч. Кого я пытаюсь обмануть? У меня нет невинных мыслей в отношении этого мужчины с того момента, как я впервые положила на него глаз.

— Что там с автомобилем? — спросила я, пытаясь хотя бы на секунду задержать его. — Что слышно от вашего эксперта?

Лайам отрицательно покачал головой.

— Ему нужна еще примерно неделя, прежде чем он сможет сказать что-то определенное. Придется разбирать машину на части.

— А пленка? Можно каким-то образом улучшить ее качество?

— Трудно сказать. Попробуем, может, и получится, — ответил он, направляясь к двери. — Вам не кажется, что вы придаете ей слишком большое значение?

Возможно, он прав, но я не собиралась сдаваться. Лайам проводил меня до моего кабинета — нужно было сделать ксерокопии справок, которые по факсу прислала Трена.

Представьте себе мою растерянность, когда я обнаружила, что в кабинете меня ожидают два десятка роз. Правда, глядя на них, я тотчас вспомнила, что после работы нужно в срочном порядке встретиться с Рикардо и заменить орхидеи.

Вытащив из букета благоуханных цветов открытку, я прочитала коротенькое послание: «Думаю о тебе». Романтично, ничего не скажешь, и вместе с тем чего-то не хватает. В этом весь Патрик.

Стоявший за моей спиной Лайам негромко присвистнул.

— Должно быть, вчера вы свели кого-то с ума.

У меня тотчас вспыхнули щеки. Какой нахал, читает чужие записки, да еще через плечо. Правда, вторая половинка меня так и норовила по-детски высунуть язык и поддразнить его: «У меня тоже кое-кто есть, приятель. И мы славно провели время!»

Примерно в полтретьего я налетела на Бекки возле торговых автоматов.

— Ты снова встречалась с твоим сыщиком? — сказала моя подруга и вытащила из нижнего лотка автомата коробку с «Лунными сердечками».

— И?

— Начальство психует, — ответила Бекки, понизив голос едва ли не до шепота, и затащила меня в пустую комнату отдыха для служащих нашей фирмы.

— С чего бы это?

— Ты что, забыла, что наша фирма до сих пор представляет личные и деловые интересы доктора Холла? А это, между прочим, деньги, и притом сумасшедшие.

— Но ведь и я не бесплатно работаю на Стейси Эванс. Она тоже богатый клиент.

— Она клиент, утверждающий завещание, — уточнила Бекки. — Боже, Финли, ходят слухи, будто ты вознамерилась добиться нового судебного слушания по делу о профессиональной ошибке, которое, как ты помнишь, Виктор Дейн успешно выиграл.

— Чушь, я занимаюсь другими вещами. — Это была почти правда. — Я прочитала большую часть стенографических отчетов. Нет никаких доказательств того, что Холл совершил врачебную ошибку. Я начинаю думать, уж не Сара ли Уитли решила отомстить присяжным. Ведь это они оправдали человека, который, как ей кажется, повинен в смерти ее мужа.

Бекки тяжко вздохнула.

— И это спустя три года? Покажи мне того, у кого хватит терпения столько лет вынашивать планы мести.

— Я узнаю это в субботу.

— Ты?! Ты намерена работать в субботу? Слушай, может, ты — это не ты? Может, тебя подменили? Живо признавайся, куда вы дели настоящую Финли!

— У меня на десять тридцать утра назначена с ней встреча.

— С кем? С Сарой? Зачем тебе это? Решила наведаться к ней домой и спросить, не убивала ли она этих трех мужиков? Таков твой план, как я понимаю?

— Вообще-то план у меня есть. Так называемый вдовий план. Я договорилась на завтра о встрече с Роситой Васкес и Мартой Келлер.

Бекки провела пальцами по волосам.

— Эх, не нравится мне все это. Говорю тебе, у меня нехорошее предчувствие.

— Можно подумать, у меня есть выбор, — продолжала я стоять на своем. — Нужно уговорить миссис Васкес подписать заявление. Тогда я смогу получить у судебно-медицинских экспертов результаты анализов крови Хосе.

Я нахмурилась, не зная, что мне делать с Келлером. Хотелось надеяться, что в ту ночь, когда он умер, в пункте первой помощи у него взяли кровь.

— Финли, я бы не советовала тебе давать волю фантазиям, — предостерегла меня Бекки.

— Ты случайно не знаешь, что нужно для эксгумации?

— Знаю. Пара здоровенных мужиков с киркой и лопатами.

 

Глава 7

Признаюсь честно, я была не готова к тому, что Патрик так и не позвонит мне перед отъездом. Хотя, в принципе, он напомнил о себе, думала я, вдыхая аромат роз, которые украшали мой стол. Меня явно охватил приступ любовной паранойи. Вдруг это признак того, что он ко мне охладел? Вдруг он надумал бросить меня и теперь лишь ищет повод? Если так, то мне в срочном порядке требуется план. Уж если кто кого и бросит, так лучше первой это сделаю я, чем наоборот. Черт, как же все это противно!

Нет, нет, нет! Я веду себя как последняя дурочка. Патрик такой душка, он такой добрый и ни за что не бросит меня, не предупредив заранее. Он слишком порядочный, чтобы играть в такие игры. Если ему кажется, что у нас с ним возникли проблемы, пусть он предложит пути их решения, вместо того чтобы прислать мне пук из двух десятков роз — мол, на тебе на прощание, стерва ты этакая.

На мое счастье, позвонила Стейси Эванс и вытащила меня из пучины тоскливых мыслей на тему, что все мужики сволочи. Я вкратце обрисовала ей все свои достижения. Сказать, что она была в восторге от моих успехов, значит ничего не сказать. Она прямо фонтанировала энтузиазмом — насколько на то способна не первой молодости зануда.

— Как только завтра вернусь домой, первым делом поставлю в известность власти, — заявила Стейси.

— Не советовала бы вам торопиться, — предостерегла я.

— Это почему же? Пусть полиция арестует Сару Уитли, если это она убила моего мужа… И двух других присяжных, — добавила моя клиентка после небольшой паузы.

— Подозрения не могут служить причиной ареста, — пояснила я, гордая тем, что скромные знания уголовного права еще при мне.

В свое время, чтобы получить диплом, я прошла лишь один обязательный курс.

— Но ее можно хотя бы допросить?

Черт, наш разговор явно повернул не в то русло.

— Да, разумеется. Но сначала нам нужно установить, что смерть вашего мужа наступила в результате убийства.

— И сколько это займет времени?

Я поправила волосы и откинулась на спинку кресла. До чего же нетерпеливая особа!

— Во-первых, требуется произвести анализ крови. Кстати, есть смысл привлечь в наши ряды две другие семьи.

— Мне им позвонить?

— Давайте немного подождем. Посмотрим сначала, как пройдут мои встречи. Между прочим, как часто ваш муж захаживал в кафе, чтобы выпить чашечку кофе?

— Каждое утро, — ответила Стейси, и я уловила в ее голосе легкую грусть. — Это было частью его утреннего ритуала.

Рутины, мысленно поправила ее я, но промолчала. Многие пожилые люди становятся заложниками привычки, что дает о себе знать после того, как они выходят на пенсию. Особенно здесь, во Флориде, где по вторникам им положена десятипроцентная скидка. Я позавидовала пенсионерам — наши магазины раз в неделю дают им дополнительную скидку, даже на уцененные товары. Это нечестно. Не такие они уж и бедные, вполне могут заплатить полную цену. Черт, может, и мне рискнуть? Раздобуду себе седой парик и ортопедические ботинки: все-таки десять процентов — это десять процентов.

— Финли! — крикнула мне в ухо Стейси.

— Простите, — пробормотала я. — Что вы сказали?

— Я сказала, что мне непонятно, почему он ходил в «Старбакс», если у нас дома всегда имелся запас хорошего кофе. Мне казалось, что это напрасная трата времени и денег.

Я бросила взгляд на стоящую возле моего стола мусорницу и, насчитав не менее четырех бумажных стаканчиков с зеленым логотипом ближайшей кофейни, произвела в уме кое-какие арифметические действия. Черт, оказывается, любовь к бодрящему напитку обходится мне в нехилую сумму — двадцать, а то и тридцать долларов в день. При таких темпах и разориться недолго. Или придется искать вторую работу. Причем в самом ближайшем будущем.

— Значит, он ходил туда каждый день, в один и тот же час? — поинтересовалась я.

— По нему можно было проверять часы.

Следующие полчаса Стейси грузила меня по поводу того, какие вопросы следует задать вдовам двух других присяжных, и лишь потом сообщила время своего возвращения в Палм-Бич. Надо отдать ей должное — под конец нашего длиннющего разговора она похвалила меня: «Вы славно потрудились, Финли».

Черт, неужели я для нее больше не «мисс Таннер»? Неужели мы с ней настолько сблизились? Нет, просто она успокоилась. Пока. На время.

То, что Маркус имел привычку ходить в кофейню, стало для меня вторым ключиком к разгадке тайны. Пока я создавала на компьютере новую папку, от возбуждения голова шла кругом, что бывает со мной крайне редко. Не мудрствуя лукаво, я назвала файл просто — «Ключи» и — внесла в него получившие подтверждение факты.

Кстати, пора сделать очередное признание. Обожаю телепрограммы типа «Час суда». Нет, сами судебные процессы вызывают у меня зевоту. А вот передачи о работе судмедэкспертов совсем другое дело. Мне особенно нравится «Вещественное доказательство», которую ведет Дейл Хинмен. Умница, красавица и настоящий профессионал. Для нее разгадать любое, даже самое сложное преступление — пара пустяков. К тому же Дейл почти что местная. Живет в Северной Флориде, хотя, по-моему, это уже не совсем Флорида. Там у них даже зима бывает, с морозами и всем прочим.

Как бы то ни было, но это ее голос звучал в моей голове, напоминая, что люди с предсказуемым, рутинным образом жизни часто становятся жертвой преступников. Кто бы ни был убийцей Маркуса Эванса, скорее всего, это Сара Уитли. И хотя у меня нет доказательств того, что Маркус действительно был убит, несчастного мужа Стейси явно выследили. Преступник выяснил его распорядок дня и в удобный момент осуществил свой злодейский план.

Кстати, план хорошо продуманный. Убийца пришел в «Старбакс», якобы случайно опрокинул чашку Маркуса, заменил ее другой, в которой содержалось… да, но что именно? Остается только надеяться, что анализ крови даст ответ на мой вопрос. Я ведь не какая-то там ходячая энциклопедия и ничего не понимаю в ядах.

Терпение — не самая сильная сторона моего характера. Если хорошенько вдуматься, мне плохо даются дела, обозначаемые глаголами «ждать», «ходить» и «работать». Правда, с работой я справляюсь получше. Ведь только я заметила странную особенность в видеозаписи. Неплохо, особенно если учесть, что это первое мое расследование. А не отметить ли такой успех еще одной чашечкой «латте»?

Оливия позвонила как раз в ту минуту, когда я выходила из кабинета. Она, видите ли, занимается подготовкой девичника в Делрей-Бич. Бекки и Джейн уже дали согласие, и я с радостью последовала их примеру. После долгого трудового дня моя новоприобретенная любовь к работе пошла на убыль. Вечер в обществе подруг — именно то, что нужно.

Мы договорились встретиться в семь часов в книжном магазине под названием «Убийство на пляже». Это изумительное место, там прекрасный персонал и очень удобные кресла. Хозяйка магазина, Джоанна, устраивает всевозможные мероприятия, встречи читателей и веселые тематические вечеринки. Оливия готовит вместе с ней детективную вечеринку, и это значит, что нам, девушкам, светит посещение «Бостонса», моего любимого ресторана.

Но прежде нужно встретиться с Рикардо дома у маман. При помощи снимков, сделанных сотовым телефоном, я произвела замену орхидей, что обошлось мне в кругленькую сумму. Что мне еще оставалось? Уж лучше раскошелиться, чем выслушивать в свой адрес упреки во время воскресного чаепития.

Тем более что от него не отвертишься — мать устраивает подобное мероприятие всякий раз по возвращении домой из очередного вояжа. Лично я обошлась бы и без него. Потому что за рассказами о путешествиях неизменно следуют нравоучения. «Финли, ты могла бы достичь в жизни большего», «Финли, почему Патрик еще не сделал тебе предложение?», «Финли, почему ты не стараешься стать такой, как твоя сестра?»

При одной только мысли об этих воскресных посиделках желудок мой скручивается в узел.

Я пришла домой и, изучив содержимое платяного шкафа, окончательно остановила выбор на паре нежно-розовых брючек-капри и темно-серой шерстяной рубашке-поло от Марка Якобса. Вообще-то я предпочитаю другие цвета. Однако благодаря практически незаметным и легко устранимым дырочкам обе вещицы достались мне с приличной скидкой. Я все еще не рассталась с мечтой заполучить пару туфель из его весенней коллекции, но, как говорится, мечтать не вредно, а для начала нужно рассчитаться с долгами по кредитной карточке. Ансамбль довершили поясок со стразами и босоножки на пробковой платформе.

Взяв в руки розовую сумочку от Шанель, я обнаружила, что мобильник как сумасшедший мигает огоньками, призывая прочесть поступившее сообщение. Я бросила взгляд на часы микроволновой печки — черт, у меня в запасе лишь несколько минут, чтобы проверить голосовую почту. Схватив трубку, я ввела код доступа.

Два сообщения поступили от моего соседа Сэма Картера. В первом он просил позвонить ему, поскольку хотел спросить что-то важное. Наши с ним понятия о важности — две совершенно противоположные вещи. Могу только догадываться, что за неотложное дело подвигло его на звонок, но, скорее всего, это нечто, связанное с моей квартирой. Или, точнее, ее внутренним убранством, вернее, полным отсутствием такового. Каждый раз, когда Сэм приходит ко мне, он сжимается от ужаса. Говорит, что моя псевдокожаная софа вызывает у него колики.

Почему из геев получаются такие хорошие друзья? Ответ пришел мне в голову мгновенно — в отличие от мужчин-натуралов они умеют слушать. При желании я могу, и делала это не раз, доверить Сэму мои секреты, поплакаться ему в жилетку. Бог свидетель, мы с ним вместе пересидели в убежище три урагана.

Во втором сообщении моего соседа важное превратилось в неотложное. Я дала себе слово, что непременно перезвоню Сэму. Мы с ним близкие друзья, я его просто обожаю.

Кроме звонков Сэма были и другие — три раза кто-то вешал трубку. Я попыталась определить номер звонившего, но он был скрыт.

Добраться до Делрей-Бич можно примерно за полчаса. Если выехать на трассу I-95, чего я делать не стала, то до главной магистрали немного дальше, зато потом по ней катишься как по маслу. Можно сделать небольшой крюк, чтобы объехать участок вечных дорожных работ, а потом катить со средней скоростью в семьдесят пять миль без боязни быть оштрафованной. Кроме того, на Уэст-Палм-Бич Сервис Плаза есть «Старбакс». Уже одно это стоит того, чтобы воспользоваться платной дорогой.

Хотя солнце уже зашло, было довольно тепло, и я не стала закрывать люк в крыше автомобиля. «Бостонс» находится прямо на берегу, так что я не слишком заботилась о прическе — проще намазать волосы муссом, чем вести нескончаемую борьбу с морским ветром.

Съехав с Атлантик-авеню, я взяла курс на восток. Я как раз допивала последние капли ванильного «фраппучино», когда впереди замигали красные огни. У меня скверная железнодорожная карма. Стоило мне приблизиться к переезду — полосатый красно-белый шлагбаум опустился буквально у меня перед носом. Как истинная жительница Флориды, я выключила мотор и послушно ждала, пока поезд проедет мимо, а от нечего делать считала товарные вагоны.

Наконец мимо прогромыхал последний из ста шестнадцати разрисованных граффити вагонов, прозвенел звонок, и шлагбаум взмыл вверх.

— Давно бы так, — проворчала я и, включив мотор, рванула вперед.

На место я прибыла с десятиминутным опозданием. Неплохо. Бекки и Джейн сидели в читательском отделе «Убийства на пляже». Оливия стояла в глубине магазина, о чем-то беседуя с хозяйкой. Поскольку я была здесь редкой гостьей, Джоанна помахала мне рукой.

Я заняла свободное кресло рядом с Джейн.

— Оливия обговаривает детали, — пояснила она. — Лично я умираю с голоду.

— Я тоже, — призналась я.

Сегодня я действительно толком не успела поесть. Шоколадное драже не в счет.

Бекки перелистывала последнюю книгу Эдны Бьюкенен с автографом автора.

— Я эту тоже возьму, — сообщила она и добавила томик к стопке лежащих на соседнем столике книг.

Пока Бекки расплачивалась за покупки, я поболтала с Джейн, а Оливия завершила разговор с Джоанной. Через десять минут мы уже шагали по направлению к ресторану.

Эта прогулка была идеей Джейн: у всех нас, за исключением Оливии, сидячая работа, и физическая нагрузка — пусть даже вынужденная — нам только на пользу. Хотя я бы предпочла, чтобы портье отогнал наши машины на стоянку. Однако мое предложение отвергли большинством голосов.

Вечер был теплым, и мы выбрали столик на открытом верхнем ярусе патио. Стоило моему носу учуять запах свежеиспеченных булочек, как у меня потекли слюнки. Следуя за Оливией, мы не без труда протиснулись через людскую массу на первом этаже. На ходу я успела изучить кулинарные предпочтения других посетителей. Похоже, самое популярное блюдо — это рыба махи-махи. К ней подавался гарнир из приправленной шафраном орзо — пасты в виде огромных рисинок с приготовленными на пару овощами. Поэтому, когда мы сели за столик, я уже знала, что закажу.

Из соображений практичности стулья в ресторане были сделаны из тика. Столешницу украшала мозаика из яркого пластика: одинокий цветок и три небольшие свечки. С моря дул нежный ветерок, доносились ленивые шлепки волн и шелест пальмовых листьев. Обстановка просто умиротворяющая. Особенно после того, как официант принес мой любимый лимонный коктейль. Понимаю, это не слишком оригинально, но в свою защиту скажу, что запах и вкус цитрусовых разжигает во мне аппетит. Своего рода реанимация вкусовых рецепторов.

Потягивая красное вино, Оливия изучала меню. Как я завидую ее волосам — светлые и пышные, они как будто неподвластны насыщенному солью морскому воздуху и неизменно сохраняют форму и объем. Вот бы мне такие!

Вызывающе здоровая Джейн попивала воду с выжатой в нее капелькой лимонного сока. Она редко заказывает коктейли, ей хватает силы воли, чтобы устоять перед соблазном поглощения лишних калорий. И вообще, по ее словам, после употребления спиртного накануне во время утренних занятий в тренажерном зале она чувствует себя вялой и разбитой. А я? Похоже, что я и тренажерный зал — понятия несовместимые, и у меня всегда найдется для этого оправдание.

Бекки заказала мартини, ее напиток был пронзительно зеленого яблочного цвета. Она так и не удосужилась открыть меню, потому что была занята — пыталась достать зубочисткой вишенку со дна бокала. Готова поспорить, сегодня она задержалась в нашей конторе дольше положенного: на ней по-прежнему темно-серая шелковая блузка и коричнево-оранжевая юбка, в которых я видела ее на работе. Я мысленно одобрила ее новый, рыжий, цвет волос. Он ей удивительно идет и соответствует ее индивидуальности.

— У нас с Жаном Клодом новый клиент, — сообщила Оливия и, отложив в сторону меню, провела безупречно наманикюренным ноготком по краю бокала.

— И что ему нужно? — поинтересовалась Джейн.

Оливия повернулась к Бекки.

— «Фантастические свидания».

— Похоже на эскорт-сервис, — заметила Бекки.

— Скорее служба знакомств, — поправила ее Оливия. — Разумеется, первоклассная. Я записываю тебя в клиентскую компьютерную базу.

Бекки простонала.

— Только попробуй, я тебя убью. Причем медленно.

— Престань, Бекки. Это как раз для тебя. Своего рода агентство по организации свиданий для обеспеченных клиентов. Все мужчины — с образованием, проверенные со всех сторон. Фирма тщательно перекапывает их прошлое, особенно материальное положение, короче, все на свете.

— Богатенькие придурки? — съязвила Бекки. — Я — пас. И вообще, если это такая замечательная идея, почему бы тебе не дать пинка твоему Гаражному Парню? Дай ему от ворот поворот. Ему некуда податься? Тогда пусть отправляется к мамуле. — Бекки театрально вздохнула. — Впрочем, я уже говорю что-то не то.

Мы с Джейн удивленно посмотрели на нее.

— Или вот ты, Джейн, — не унималась Оливия. — Все будет классно. Главное, выбери себе парня, а я устрою все остальное. Лучшие рестораны, походы в театр. Выбери себе мужчину, назови дату фантастического свидания, и я сделаю все, чтобы оно состоялось. Вот увидишь, ты не пожалеешь.

— А по-моему, эти мужики — откровенные неудачники, — стояла на своем Бекки. — Готова спорить, все сплошь как один шепелявые, с перепонками между пальцами или другими дефектами. Будь они нормальными, то не стали бы покупать себе свидания.

— Сколько же это удовольствие стоит? — полюбопытствовала Джейн и тут же получила локтем в бок от Бекки. — А что такого? Мне просто интересно.

— Нет, ты уже отчаялась, — возразила Бекки.

— Мужчина платит ежегодный членский взнос в размере пяти тысяч. Плюс стоимость подготовки свидания, — ответила Оливия, не обращая внимания на ее презрительный тон.

— Ничего себе! — состроила я гримаску. — Каким же нужно быть идиотом, чтобы согласиться выложить пять тысяч за свидание.

— Шесть месяцев знакомства, — поправила меня Оливия. — Результат гарантирован стопроцентный. Хотя бы потому, что женщина отвечает, как бы это лучше выразиться, определенным, ммм… физическим стандартам.

— Вот-вот, типичное агентство по оказанию эскорт-услуг, — проворчала Бекки.

— Мужчины имеют право требовать качества, ведь они платят деньги, — принялась оправдываться наша подруга. — Предполагается, что женщины будут в меру привлекательные и образованные. Умные парни выбирают себе умных девушек. Это игра на равных.

— Разумеется, если тебя не отпугнет парень с шестью пальцами на руке или типа того.

— Куда подевался твой былой идеализм, твоя романтическая душа? — удивилась Оливия.

— Я адвокат, милая. Наши души уже на третьем курсе удаляют хирургическим путем.

Я рассмеялась.

— А мне кажется, эта идея имеет огромный потенциал.

— Спасибо, — отозвалась Оливия, салютуя мне бокалом. — Могу и тебя записать.

— Нет, я, пожалуй, уже товар б/у.

— Это понять? — удивленно выгнула брови Оливия.

— Неужели с Патриком что-то случилось прошлой ночью? — поинтересовалась Джейн, и на меня тут же устремились три пары любопытных глаз.

— У нас был ужин и секс, — ответила я, пожав плечами.

— И это переводит тебя в категорию «б/у»? — спросила Оливия, подавшись вперед.

Я коротко рассказала о нашем свидании.

— Но он так и не зашел попрощаться перед отъездом. Лишь прислал цветы.

— Цветы? И какие же, если не секрет? — поинтересовалась Джейн.

— Розы, — ответила я.

Бекки закатила глаза.

— Розы? Мужчина, который задумал бросить женщину, обычно посылает букет поскромнее. Допустим, гвоздики. В Патрике куча достоинств, например, он предсказуем и тактичен. Он не пошел бы на разрыв отношений, не предупредив тебя.

— Она права, — согласилась Джейн. — Хотя я и не уверена, что было бы лучше в данном случае.

— Довольно, давайте поговорим на другую тему, — предложила я.

Пусть подруги искренне переживают за меня, но мне меньше всего хотелось выслушивать лекцию о плюсах и минусах моих отношений с Патриком. Пусть он и не перевернул мой мир, но, как знать, может, оно и к лучшему. Вполне вероятно, что мы оба достигли той точки, когда страсть идет на убыль, перерастая в спокойные, ровные отношения.

Новая тема оказалась даже более удручающей, чем обсуждение моей личной жизни. Подруги собрались всей нашей девичьей компанией провести уик-энд на взморье, причем без меня. И пока они в шезлонгах будут нежиться на солнышке, меня ждет работа и воскресное чаепитие в обществе маман.

Чтобы как-то подсластить жизнь и поднять настроение, я заказала себе мой любимый фирменный десерт.

Пятница — замечательный день. В полдень на мой банковский счет перечислят зарплату. А это значит, что следующие шесть-семь дней я смогу безбоязненно подходить к банкомату, не опасаясь, что гоблин по имени Перерасход Денежного Остатка в очередной раз слопает мою карточку. Кроме того, пятница — неофициальное начало уик-энда. Я постараюсь улизнуть из офиса вскоре после обеда, незаметно для недремлющего ока Маргарет.

Правда, сегодня все будет иначе. Очень даже иначе. Мне предстоит встреча со вдовами двух погибших присяжных.

Марта Келлер пришла ровно в одиннадцать. Ее привела в мой кабинет наш стажер, Камилла. Похоже, дело идет к тому, что Ками становится неотъемлемой частью моей жизни. Мой внутренний датчик, регистрирующий разного рода подозрительные события, подал сигнал тревоги. Или у меня паранойя? Поскольку точно ответить на этот вопрос я не могла, то просто поблагодарила ее и закрыла за ней дверь.

В Марте Келлер не было ничего примечательного. За исключением разве что неизбывной печали, поселившейся — похоже, надолго — в ее темных глазах. Она была обычная, какая-то усредненная — среднего роста, среднего телосложения — короче, из тех, чья внешность довольно быстро стирается из памяти.

Мой кабинет наполнился ароматом дорогих духов, что резко контрастировало с ощущением безвозвратной потери, исходившим от этой несчастной женщины.

Из имевшихся у меня документов я знала, что вдове Грэма Келлера пятьдесят с небольшим. Однако она казалась моложе своего возраста. Наверно, из-за длинных волос, зачесанных назад и схваченных в аккуратный конский хвост. Кожа у нее была безупречная, если не обращать внимания на темные круги под слегка опухшими глазами.

Судя по ее виду, она проплакала все три месяца со дня смерти мужа. Мое сердце сжалось. Обычно я сохраняю спокойствие в подобных случаях, однако было в Марте Келлер нечто такое, что растрогало меня. Наверно, ее неподдельное горе.

Наконец она села в кресло, и я предложила ей напитки на выбор. Она предпочла кофе, но когда я налила ей чашку, оставила ее на краю стола.

— Я удивилась вашему звонку, — начала Марта Келлер, прижимая к груди маленькую кожаную сумочку. — Сын сказал, что поскольку имущество было записано на нас Грэмом, то адвокат мне не нужен.

— Я не адвокат, миссис Келлер.

— Но вы сказали, что занимаетесь вопросами наследства.

По телефону я разговаривала с ней довольно туманно. Подумайте сами, не могла же я сказать ей в лоб: «Здравствуйте, с вами говорит Финли. Мне кажется, что вашего мужа убили». Сейчас же я сказала другое:

— Наша фирма представляет интересы Стейси Эванс.

Это имя не произвело на нее ни малейшего впечатления.

— Я занимаюсь вопросами, связанными с имуществом ее супруга, — добавила я.

— И какое отношение это имеет ко мне? — спросила Марта Келлер, еще крепче сжав сумочку. — Я не знаю, кто такая миссис Эванс.

— Ее муж был в коллегии присяжных по делу доктора Холла. Насколько мне известно, ваш муж тоже.

— Но это было несколько лет назад, — удивилась миссис Келлер.

— После того судебного процесса ваш муж и мистер Эванс встречались?

— Боже, нет, конечно, — ответила она и слегка расправила плечи. — С какой стати им было встречаться?

— Я просто собираю нужные мне сведения.

Марта Келлер настороженно посмотрела на меня.

— Вы чего-то недоговариваете.

— Мистер Эванс скончался, э-э-э… при довольно странных обстоятельствах. Почти так же, как и ваш супруг.

— У моего мужа случился сердечный приступ.

— Но ведь вскрытие не производилось, верно?

Моя собеседница тотчас поникла.

— Нет. Врачи объяснили его смерть естественными причинами, да и сама мысль о вскрытии мне крайне неприятна.

«Тогда, скорее всего, голубушка, ты вряд ли захочешь, чтобы я стала раскапывать обстоятельства смерти твоего мужа».

— Да, миссис Келлер, я все понимаю. Вы не знаете, у него брали кровь на анализ?

— О чем вы? — удивилась моя посетительница.

В ее глазах я прочитала настороженность. Она нервно поерзала на стуле и закинула ногу на ногу.

— Вы в курсе, что кроме вашего мужа и мистера Эванса в течение трех последних месяцев умер и еще один присяжный по делу доктора Холла?

Глаза Марты Келлер затуманились слезами.

— О господи. Я же говорила сыну, здесь что-то не так, когда я это нашла.

Это? Что «это»?

Марта Келлер тихонько всхлипнула.

— Сын постоянно твердит мне, что это все нервы, потому что Грэм умер так внезапно. — Она потянулась за бумажным носовым платком и промокнула глаза. — За несколько недель до смерти у моего мужа были какие-то неприятности. Мне показалось, — она сделала паузу и, взяв еще один платок, высморкалась, — это имело какое-то отношение к его работе. Он был погружен в собственные мысли, но мне думается, что не это стало причиной его смерти. Нет, конечно, стресс тоже способен вызвать сердечный приступ, но Грэм всегда заботился о своем здоровье. У меня и в мыслях не было, что все так случится. Клянусь вам, я ничего не знала.

Не в силах больше сдерживаться, я спросила:

— Что же вы нашли?

Она хлюпнула носом.

— Все его деньги.

 

Глава 8

— О какой сумме идет речь? — спросила я.

— Простите, что?

— Сколько денег? Где вы их обнаружили?

— В нашем домашнем сейфе, — ответила миссис Келлер. — После смерти Грэма сын попросил меня сложить все важные документы вместе. Когда мы с мужем строили дом, то заказали несгораемый сейф. Его установили внутри шкафа в спальне.

«Давайте поскорее о деньгах, прошу вас».

— Он предназначался для хранения завещаний, сертификатов на владение акциями и тому подобных бумаг.

«Деньги. Рассказывайте о деньгах!»

— Я хранила там свои лучшие драгоценности. Те, что достались мне от родственников, а также подаренные бабушкой Грэма на нашу свадьбу.

Я откинулась на спинку стула. Похоже, мне предстоит услышать полную историю семейной жизни Грэма и Марты и происхождение каждого предмета из принадлежащих ей «лучших драгоценностей». Я не осмеливалась прервать ее. Пока на мой вопрос не последует ответа, мне ничего не остается, как дать ей возможность выговориться. Судя по всему, по части «поговорить» сия дама достигла неоспоримых успехов. Так что я решила покориться судьбе и тупо уставилась в угол монитора, где на часах минута сменялась минутой.

Спустя полчаса я знала, что на их свадьбе было двести двадцать пять гостей. Марта Келлер с улыбкой сообщила мне, что Грэм-младший появился на свет ровно через девять месяцев после свадьбы. (То есть как Лиза Мари Пресли?) После чего с гордостью поведала о профессиональных успехах мужа — сама она решила посвятить себя дому и сыну.

Грэм-старший поступил на работу в Южно-Флоридский банк, где получил должность кассира. Его постепенно повышали по службе, и в конечном итоге он стал вице-президентом отдела частных вкладов.

— А что это такое? — удивилась я, впервые услышав такое название.

— Это отдел, предназначенный для э-э-э… обслуживания важных клиентов.

Сомневаюсь, чтобы уважающий себя банк отнес к этой категории меня. Черт побери, я не сумела добиться ни в одном из них даже карточки «Виза» с низким процентом.

Между тем Марта Келлер продолжала:

— Его офис находился в Уэст-Палм-Бич, за мостом во Флаглере и Окичоби.

Я знала этот район. Расположен прямо на Береговом канале, потрясающий вид на Палм-Бич. Кроме того, оттуда рукой подать до моста, отделяющего Тех, Кто Имеет Все, от Тех, Кто Имеет Много. По соседству с дорогими офисными комплексами — несколько дорогущих кондоминиумов и клиника Св. Марии. Первые этажи жилых домов арендуют под кабинеты местные светила медицины — разумеется, самые высокооплачиваемые. Они скооперировались и образовали что-то вроде бюро медицинских услуг. За небольшую сумму, примерно две тысячи долларов в год, гарантируется, что вам не придется часами ждать приема к врачу: граждан с более скромным достатком бесцеремонно сдвинут на другое время или вообще отменят назначенный заранее прием. А за дополнительную тысячу долларов врач сам приедет к вам домой. Капитализм — это замечательно, хотя и не всегда справедливо.

— Что-то я не припомню никакого банка на том углу, — сказала я, подумав с минуту.

— Вы и не можете его помнить. В том-то и дело. Согласитесь, какой же это был бы банк для особо важных персон, будь на нем вывеска, окно для обслуживания автомобилистов и ночной депозитарий. Разве не так?

— Пожалуй, — улыбнулась я. — Чем же занимался ваш муж?

— Его отдел обслуживал корпоративные счета и крупные частные портфели ценных бумаг.

— Обслуживал?

Марта Келлер пожала плечами.

— Я уже многого не помню, знаю только, что Грэм занимался инвестициями. Кроме того, он был бизнес-менеджером каких-то трастовых фондов. Тех, что принадлежат богачам, живущим на другой стороне моста.

— Выходит, он имел непосредственное отношение к их деньгам?

— Безусловно. — Миссис Келлер, должно быть, заметила, как далеко отклонился наш разговор от первоначальной темы, и подозрительно прищурилась. — А почему вы спрашиваете об этом? Какое это имеет отношение к его сердечному приступу?

«Я не уверена, но мне почему-то кажется, что сейф, набитый наличностью, — очень даже подозрительная вещь. Деньги и убийство нередко идут рука об руку, во всяком случае, так явствует из повторных показов сериала «Она написала убийство»».

— Как я уже сказала, моя клиентка, миссис Эванс, считает, что смерть ее мужа была не случайной. Моя же работа заключается в том, чтобы подтвердить ее подозрения или же опровергнуть их. Я достоверно знаю лишь то, что трое присяжных, участвовавших в судебном процессе по делу доктора Холла, скончались в течение последних трех месяцев. Поэтому надеюсь получить от вас согласие на запрос, брали ли у вашего мужа анализ крови в тот вечер, когда он умер.

С этими словами я выдвинула ящик стола и вынула три чистых бланка.

— Если вы подпишите это, то я возьму на себя все остальное.

Марта Келлер все так же подозрительно посмотрела на бумажки, которые я положила перед ней на стол.

— Но что вам дадут результаты анализов крови? Это был сердечный приступ, его подтвердила бригада «скорой помощи» и три врача клиники.

— Обычная рутинная проверка.

— Но не для меня.

Порой самый лучший тактический ход — это убедить другого человека в том, что он прав.

— Понимаю, вы воспринимаете это как вторжение в вашу личную жизнь. Уверяю вас, я бы ни за что не стала обращаться к вам с такой просьбой. Но миссис Эванс, похоже, ни за что не смирится с утратой, пока не получит доказательств того, что ее супруг действительно умер в результате несчастного случая.

Марта Келлер заметно расслабилась и взяла одну из ручек на моем столе.

— Дай бог ей удачи, — произнесла она и поставила на бланках подпись, не удосужившись даже ознакомиться с их содержанием. — Несчастный случай или нет, какая разница. Каждое утро, проснувшись, я смотрю на его пустой стол, — сказала она, передавая мне бумаги.

Я обратила внимание, что выражение ее лица изменилось. В глазах Марты Келлер читались страх и неуверенность.

Мне тоже сделалось не по себе. Вдруг она в любую секунду раздумает, выхватит у меня бланки, порвет их, а клочки выбросит в мусорницу? Черт, если такое случится, мне придется начинать все с нуля.

— Я искренне благодарна вам за ваше любезное содействие, — поблагодарила я. — Не сомневаюсь, что миссис Эванс также будет вам благодарна.

— А как же насчет денег? — неуверенно поинтересовалась Марта Келлер. — Сын велел мне никому ни слова не говорить о них.

«Можешь сказать Грэму-младшему, что корабль уже отчалил». Предположим, мне удастся доказать факт убийства. В таком случае кто-то будет вынужден объяснить, откуда у Келлера в сейфе взялись горы денежных пачек. Кстати, чем не повод для убийства?

— Я не интересуюсь финансами вашего покойного мужа.

Пока что не интересуюсь.

Миссис Келлер вскочила со стула как ужаленная.

— Мой сын был прав. Я непременно поговорю с ним. А после этого приеду к вам снова, и мы поговорим о медицинской документации.

С этими словами она торопливо покинула кабинет. Я не стала провожать ее — не было никакой необходимости. Марта Келлер сделала все, что от нее требовалось. Я посмотрела на квадратные часики «Лиз Клейборн» на ярко-розовом ремешке — слава богу, времени, чтобы получить то, что мне нужно, у меня предостаточно. И вдова Грэма Келлера вряд ли сумеет мне помешать.

— Похоже, я превращаюсь во вьючное животное, — проворчала я, заходя в лифт. Мой портфель был набит до отказа, главным образом документами по делу Д'Ориа. В боковом кармане — информация, нужная мне для других дел. В моем КПК — маршруты, которыми можно добраться до дома Роситы Васкес. Мне предстоял тяжелый день.

И очень жаркий, подумала я, направляясь к автоматам, чтобы купить бутылку диетической колы. Что делать, придется довольствоваться альтернативной формой кофеина, прежде чем в ближайшие несколько часов я найду кофейню.

Главное, как удачно я выбрала время! На месте Маргарет восседала некая молодая брюнетка, подменяя на телефоне мою Немезиду, пока та обедала. Я улыбнулась девушке, слегка устыдившись того, что даже не удосужилась запомнить ее имя.

— Финли, мне нужно!..

— Секундочку, — бросила я через плечо и продемонстрировала сумочку и портфель как свидетельства предельной моей занятости. — Только куплю колу.

Не обращая внимания на ее «но», я свернула за угол в коридорчик, ведущий к торговым автоматам и комнате отдыха служащих.

Как я и предполагала, автомат закапризничал и выплюнул назад два моих доллара — они, видите ли, оказались слишком мятыми. Я в раздражении опустила свою ношу на пол и потянулась за бумажником, чтобы выбрать две хрустящие новенькие банкноты. Сделано это было с не меньшей придирчивостью, нежели при выборе сорта коллекционного вина. Черт, не слишком ли много усилий для покупки банальной бутылки колы? Однако автомат принял мои банкноты, а это самое главное.

Пока я доставала пластиковую бутылку, до меня из комнаты отдыха долетели обрывки разговора. Я тотчас узнала голос Маргарет. Ну кто еще может вещать с такой непререкаемой уверенностью в своей правоте — разве что Господь Бог, обращаясь к пророку Моисею. Я было собралась уйти, когда услышала, как прозвучало мое имя.

Вообще-то не совсем имя.

— Фат добьется того, что ее уволят, — сказала Маргарет, обращаясь к своим невидимым собеседникам.

Поскольку я не могла видеть, кто там с ней в комнате отдыха, то не смогла определить, с кем Маргарет делится последними сплетнями. Зато я тотчас жутко разозлилась и слегка перетрухнула. Меня? Уволят?

Впервые с того самого дня, когда меня приняли в эту контору, я тружусь, не разгибая спины, а не просто отсиживаю положенное время. Я не ухожу с работы раньше пяти часов, более того, всю себя отдаю порученному мне делу.

И после этого Маргарет и ее присные осмеливаются во время обеденного перерыва перемывать мне косточки! Неприятно, черт побери.

— Мистер Дейн не решится ее уволить, — возразил голос незримой собеседницы. — Фат принимал на работу сам мистер Зарновски.

— Чье имя стоит в самом конце названия нашей фирмы, да и то было включено лишь из чистой любезности, — ответила Маргарет тоном всезнайки. — Ему уже давно за восемьдесят. В любом случае фирмой полновластно руководят мистер Дейн и мисс Либерман, и они страшно недовольны Фат. Она никогда не прислушивается к тому, что ей говорят.

— Впрочем, такой тип юных особ мне прекрасно знаком, — продолжала Маргарет. — Они считают, что правила не для них писаны. Фат делает все, что ей заблагорассудится и когда заблагорассудится. Не удивительно, что мистер Дейн велел мне фиксировать все ее звонки и всех ее посетителей.

Что?! Меня так и подмывало влететь туда и открытым текстом высказать Маргарет и ее ворчуньям все, что я о них думаю. Да, это помогло бы выпустить пар, однако ни к чему хорошему не привело бы.

Но в любом случае придется принимать контрмеры. Уволить меня, это же надо такое ляпнуть! Я не допущу, чтобы меня уволили. Вряд ли «Диллардс» согласится, как в сказке, принять взамен ежемесячных выплат моего будущего первенца. А пять других кредитов, от которых уже не осталось ни цента! Если меня уволят, как мне прожить на ту жалкую тысячу, которая пока еще остается на моей новой карточке «Виза»? А ведь не известно, как быстро я подыщу себе новую работу. Черт, это надо же!

Думай, думай, думай. Я сделала два глубоких вдоха и медленно выдохнула. Они отслеживают мои звонки и моих посетителей? Скажу честно, при этой мысли у меня сделалось гадко на душе. За все годы моей работы в фирме «Дейн и Либерман» никто ни разу не поинтересовался, когда я прихожу на службу и когда ухожу. С какой же стати начальство решило устроить за мной слежку? Притом сейчас, когда я по-настоящему взялась за порученное мне дело? Ну, почти по-настоящему. На этой неделе я нарушила служебную дисциплину только дважды — сходила на обед с Бекки и быстренько пробежалась по магазинам. Но ведь я компенсировала это тем, что раньше положенного пришла на работу и проработала весь обеденный перерыв. Учтите, дважды.

В фойе, куда я вернулась с бутылкой колы в руке, меня ждала все та же девушка-брюнетка.

— Что вы хотели?

Она положила передо мной блокнот и искренне изобразила смущение.

— Мне нужно, чтобы вы отмечали здесь время вашего прихода и ухода. Это недавнее распоряжение руководства.

Понятно, новое распоряжение, рассчитанное на то, чтобы подловить Халтурщицу Финли.

Листок был разделен на четыре колонки. Одна для имени работника. Вторая и третья для времени ухода и прихода на работу. Четвертая — для мотивировки дел за пределами офиса. Перед моим именем уже значились имена еще двух моих коллег. Что ж, разумно, надо же придать новой политике видимость объективности. Молодцы мои начальнички.

Поставив портфель на пол, я вытащила из бумажника ручку и добросовестно записала все, что от меня требовалось. Во мне все кипело от злости, однако я уловила аромат лимона, кедра, мускуса и сосны… «Базиль». Мне хорошо знаком запах этого мужского одеколона — я дарила точно такой же Патрику на последний день рождения. Увы, его моментально заслонил собой тяжелый приторный запах «Бала в Версале». Я его на дух не переношу. Это любимые духи моей маман. Стоит моему носу их учуять, как тотчас становится скверно на душе.

Отодвинувшись вместе с блокнотом-кляузником влево, я намеренно задержалась у стойки, чтобы послушать, что скажет брюнетке стоящая за моей спиной пара. В графе «работа за пределами офиса» я вписала работу над делом Д'Ориа и встречу с миссис Эванс. По правде говоря, у меня была запланирована встреча с Роситой Васкес, а вовсе не с миссис Эванс, но я возложила ответственность за эту маленькую ложь на сам документ. Мол, места, чтобы написать пространное объяснение, на листе не нашлось, вот я и ограничилась неполным ответом.

Я уже было собралась взять блокнот в руки и переложить его на противоположную сторону стола, когда стоявший справа от меня мужчина произнес:

— Доктор Холл и миссис Холл. Хотим встретиться с мистером Дейном.

Блокнот выскользнул из моих рук и с громким стуком упал на плитки пола. Звук от его падения эхом разнесся по всему вестибюлю. Я резко обернулась и увидела в двух шагах от себя Холла.

Он оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. По зернистым газетным снимкам было трудно судить о его внешности. Доктор Холл был ниже среднего роста, что мне совсем не понравилось — как правило, маленькие мужчинки имеют дрянной характер и одержимы комплексом Наполеона, то есть не чужды диктаторских замашек. Недостаток роста такие типы компенсируют чудовищным себялюбием.

Но что еще хуже, для коротышки Холл был очень даже приятной наружности. Красивые светло-карие глаза и седые волосы, хотя, насколько мне было известно из моих изысканий, ему всего сорок девять. Эх, будь он на пару-тройку дюймов выше, то смотрелся бы еще импозантнее. Впрочем, к его седине идет стального цвета рубашка и полосатый, малиновый с серым, шелковый галстук от «Эрме». Костюм тоже серый, но чуть более темного, графитового оттенка. Пиджак переброшен через руку, что вполне резонно, потому что на улице уже довольно жарко.

Стоявшая рядом с доктором дама сразила меня наповал. Мне почему-то казалось, что доктор Холл непременно должен быть страшным бабником. Но нет, с ним пришла отнюдь не длинноногая блондинка двадцати лет от роду.

Они держались за руки, что уже своего рода подвиг, если принять во внимание размеры брюлика у нее на левой руке. Эта махина тянула как минимум каратов на восемь, что, пожалуй, многовато для женщины с такими крошечными ручками. Мередит Холл была миниатюрной особой. Каштановые, с легким мелированием волосы, идеальная стрижка, искусно наложенная косметика. Все дорогое и все к лицу.

Насколько мне известно, чем больше у женщины денег, тем более темной помадой она пользуется. А супербогатые дамочки обычно дополняют шоколадный оттенок огненно-красным. Мередит была исключением из правил. Она выглядела рафинированно и безупречно, как профессиональная манекенщица.

— Изумительные часы, — похвалила я.

На запястье Мередит Холл красовался дорогущий «Ролекс» с бриллиантами. Мне оставалось лишь облизываться, глядя на такую роскошь.

— Спасибо, — поблагодарила она.

Цокот каблуков по полу отвлек мое внимание от супружеской пары Холлов. В их сторону направлялась некая юная особа.

Дочь, решила я. У девушки были светло-карие глаза Кента Холла и миниатюрное телосложение Мередит.

— Зоя, ты не забыла запереть машину? — спросила Мередит требовательным материнским тоном.

— Нет, конечно.

Никаких «угу», а вполне вежливый ответ. Наверно, их так учат в школе. На Зое была накрахмаленная белая блузка и голубой джемпер со школьной эмблемой на нагрудном карманчике. «Френдс экедеми. Палм-Бич». Год учебы в этом престижном учебном заведении стоит больше, чем четыре моих в колледже вместе взятые.

Доктор Холл поднял с пола выскользнувший из моих рук блокнот и со снисходительной улыбкой протянул его мне.

— Вот, пожалуйста, мисс?..

На короткий миг наши взгляды встретились.

— Таннер. Финли Таннер. Спасибо.

— Мистер Дейн готов принять вас, — сказала брюнетка за стойкой и указала в сторону лифта. — Его кабинет находится на…

— Мы знаем, где это, — перебил ее доктор Холл. — Благодарю вас.

Положив одну руку на спину жены, вторую на спину дочери, он повел их через фойе к лифту.

Я подождала, когда за ними закроются двери лифта, и лишь после этого подняла с пола портфель.

— Я вернусь сразу, как только освобожусь, — сказала я девушке, подменявшей Маргарет.

В суд я решила отправиться по двум причинам. Во-первых, это избавит меня от необходимости возвращаться за машиной после того, как я зарегистрирую документы. Во-вторых, мною овладело параноидальное предчувствие, что Маргарет наверняка заставит меня отчитаться о проделанной работе.

Моя паранойя была отнюдь не безосновательной.

— Она фиксирует мои звонки! Ну и фиксируй! — презрительно проворчала я, садясь за руль, и, вытащив телефон, позвонила по нескольким номерам.

Я оставила сообщения для Оливии, Джейн, Бекки и Стейси Эванс с просьбой позвонить мне на мобильный. Номер Лайама отыскался лишь после того, как я припарковала машину. Я ввела его в память сотового, нажала кнопку «отправить» и выждала, когда ответит голосовая почта.

— Макгеррити.

Стоило мне услышать его голос, как у меня участился пульс. А еще мне стало немного стыдно за себя. «У меня есть любовник. У меня есть любовник. А он трахается со своей бывшей женой». Ну вот, равновесие восстановлено.

— Макгеррити слушает, — раздраженно повторил он.

— Это Финли Таннер.

— Слушаю.

Лайам, по всей видимости, не заканчивал «Френдс экедеми».

— Во-первых, я попрошу отныне звонить мне только на сотовый. Договорились?

— Почему бы нет? У вас какой номер?

Я назвала свой номер и продолжила:

— Я получила от миссис Келлер разрешение на запрос анализов крови ее покойного мужа. Через два часа надеюсь получить такое же разрешение от миссис Васкес. Мы с вами сможем встретиться?

— Для чего?

Настала моя очередь разозлиться.

— Чтобы вы нашли независимую лабораторию. Необходимо выяснить, не было ли на момент смерти в крови присяжных наркотиков, яда или чего-то подобного. Или вы уже забыли, что я вам говорила?

— Мне кажется, вы напрасно тратите свое время.

Интересно, что еще он скажет?

— Давайте работать вместе.

Я услышала, как он вздохнул.

— Над чем? Предварительный осмотр автомобиля показал, что с ним все чисто. Маркус Эванс действительно погиб в результате несчастного случая. Конец истории. Скажите вдове, что можно поставить точку в этом деле и спокойно жить дальше.

— Поздно, — ответила я. — Стейси Эванс уже известно о гибели еще двоих присяжных. Я ей сама рассказала об этом.

— Боже, как это неумно.

Черт, он еще будет читать мораль. Я так разозлилась, что едва не послала его подальше, но в последний момент сдержалась, понимая, что без Лайама мне никак не обойтись.

— Видите ли, с такими делами я столкнулась впервые, и здесь нужна ваша помощь. Я постараюсь раздобыть все необходимые разрешения. А вы найдете тех, кто делал анализы. Это называется духом сотрудничества. Будем работать в паре, как Старски и Хатч, Кэгни и Лейси…

— Бивис и Батхед, — язвительно добавил Лайам. — Я — Бивис, на тот случай, если вы сомневаетесь, кем быть в этой паре.

— Я не обязана вас упрашивать. Не забывайте, вы получаете деньги за свою работу.

— Ладно, уговорили. У меня…

«Только не говори этого!»

— Сегодня вечером есть одно дело. Собирайте все необходимые бумажки, и я заскочу к вам по пути домой.

— Прекрасно. Мой адрес…

— Я вас сам найду.

Телефон замолчал. Ну и фиг с ним, пусть катится к чертовой бабушке. В конце концов, у меня еще будет возможность сказать этому засранцу все, что я о нем думаю. Но тут мои мысли переключились на анализ собственных недостатков. Чем больше Лайам насмехался надо мной, подначивал меня, критиковал, тем сильнее овладевало мною любопытство. Боже, в кого я превращаюсь?

С силой захлопнув ни в чем не повинный мобильник — он-то здесь при чем? — я схватила бумаги, успевшую нагреться колу и направилась на поиски здания суда.

Послеполуденное солнце палило вовсю, и стеклянный навес над уличным переходом, соединяющим здание и автостоянку, превратился в подобие теплицы. К счастью, я додумалась надеть простенькое хлопковое платье без рукавов моей любимой бирюзовой расцветки, так что мне было вполне уютно в этом парниковом пространстве.

У меня состоялась удачная получасовая беседа со служащим из отдела по делам завещаний, так что с наследством семейства Д'Ориа я, похоже, разобралась. Осталось лишь отослать чеки наследникам и ждать выражений благодарности. Кстати, в этом и состоит одно из немногих достоинств моей работы. Люди обожают, когда им в карман ни с того ни с сего сваливаются деньги. В таких случаях даже самые отъявленные жмоты не скупятся на щедрые гонорары. Помнится, как-то раз один клиент расщедрился до того, что полностью оплатил мне неделю отдыха в отеле «Атлантик» на Пэрадайз-Айленде. Большую часть этих дней я объедалась фруктовыми десертами и шоколадом.

Следующий пункт моего маршрута — Сорок пятая улица, где я получила необходимые для анализов документы. Блистательный, в духе ЦРУ, ход с моей стороны — я позвонила Маргарет. Переговорное устройство наверняка зафиксирует, откуда был сделан звонок. Заверенные копии свидетельств о смерти Васкеса и Келлера еще не были готовы, и я спросила у Маргарет, не нужны ли кому-нибудь у нас в офисе подобные документы, чтобы заодно получить и их. Как я и предполагала, ответ последовал отрицательный, зато как приятно сознавать, что мне удалось подстраховаться.

— У меня имеется сообщение для вас, — добавила Маргарет, когда я уже собралась отключиться от линии.

— Какое?

— Вам звонил Сэм Картер и просил срочно перезвонить ему, — ответила Маргарет, и я услышала, как она барабанит ногтями по клавиатуре. — Я не стала вводить его имя в нашу клиентскую базу.

«Можешь ехидничать сколько угодно».

— Он из совета ассоциации квартиросъемщиков в нашем доме, — объяснила я. До известной степени это соответствует истине, но Сэм не такой человек, он не станет втягивать меня в деятельность каких-то ассоциаций, потому что знает: мне глубоко плевать, если кто-то нарушает правила парковки или вываливает мусор мимо мусорных баков. — Что-то еще?

— Да, мистер Дейн хотел бы знать, когда вы вернетесь в офис.

— Примерно через час. — «Я надеюсь». — Мне еще надо заехать в одно место и где-нибудь перекусить. Сейчас почти два часа, а у меня маковой росинки еще во рту не было.

«Пусть тебе будет стыдно, ты, старая ведьма, питающаяся бутербродами из остатков вчерашнего мясного рулета».

— Я так ему и передам.

— Спасибо.

Через несколько минут я снова сидела в машине и, пока вставляла ключ в зажигание, пробежала глазами свидетельства о смерти. Первое, на что я обратила внимание: тело Грэма Келлера было доставлено в больницу имени Дж. Ф. Кеннеди, что в самом конце Конгресс-стрит. По счастливой случайности, это как раз на пути к дому Роситы Васкес. Значит, заодно можно раздобыть копию медицинской документации Келлера и оставить заявку на проведение анализа крови и образцов тканей, тем более что в моем бумажнике лежали подписанные прошения.

Я знакома с людьми, которые занимаются такими документами, поэтому нужные копии были у меня в руках уже минут через десять. Правда, чтобы получить разрешение на лабораторные анализы, времени уйдет больше, однако мне пообещали выполнить заявку уже в понедельник.

А теперь остается самое сложное, думала я, пробираясь к дому Роситы Васкес. Отыскав нужный номер, я остановила машину на тротуаре перед строением в испанском стиле. Судя по всему, все три месяца, прошедшие с момента гибели Хосе Васкеса, за лужайкой никто не ухаживал.

На подъездной дорожке одиноко стоял «вольво» старой модели. Возле машины высилась груда велосипедов, скейтбордов и всевозможных игрушек. В самом центре газона, посреди мощенного белым камнем пятачка — бетонная статуя Девы Марии.

Я направилась к входной двери, из соседнего дома до моего слуха доносились детские голоса и приглушенные звуки сальсы.

Миссис Васкес с настороженной, но вполне дружелюбной улыбкой ожидала меня, держа дверь приоткрытой. На ней были шорты и футболка прошлогоднего фестиваля «Сан Фест». Длинные иссиня-черные волосы распущены и волной ниспадают на плечи. Глаза у Роситы черные. На лице, как и у Марты Келлер, застыло горе. Смуглая кожа, оттенка не то карамели, не то кофе с молоком.

В интерьере дома преобладали яркие цвета, на стенах фотографии в рамках. Мое внимание привлекла одна из них.

— Это вы? — спросила я, желая расположить к себе хозяйку дома.

— Это моя квинсеанера, — объяснила миссис Васкес. Говорила она с сильным акцентом. — Мой пятнадцатый день рождения.

Я улыбнулась, довольно смутно представляя себе, что это за праздник, хотя мне и доводилось слышать о нем.

— У вас на этом снимке чудесное платье.

— Моя мать и моя тетушка несколько месяцев трудились над ним.

Их усилия не пропали даром. Платье, предназначенное для квинсеанеры, выглядело почти как свадебное — белое, с огромным количеством рюшей и воланов. Как принято в таких случаях, Росита старательно позировала фотографу.

— Садитесь, — предложила хозяйка. — Вы пришли поговорить о моем Хосе?

Я повторила примерно то же самое, что сказала миссис Келлер.

— Я думаю, что… Простите, — извинилась я, услышав, как звонит мой сотовый, и вытащила его из сумочки. — Алло?

— Финли, это Стейси Эванс.

— У меня сейчас деловая встреча, — ответила я, виновато улыбнувшись Росите Васкес.

— Я не отниму у вас много времени. Я просто хотела вам сказать, что поговорила с остальными присяжными и велела им ждать вашего звонка.

Я состроила недовольную гримасу.

— Пожалуй, это несколько преждевременно.

— Они могут сообщить вам что-то важное. Вдруг им самим грозит опасность?

— Миссис Эванс, я…

— Я отправила факсом в ваш офис их телефонные номера. Как только переговорите с ними, дайте мне знать. Все, больше я вас не задерживаю, до свидания.

Дернуло же эту зануду позвонить мне! Я громко захлопнула телефон. Будем надеяться, что Росита не заметила моего раздражения. Маргарет фиксирует каждый мой шаг, а Стейси назначает за меня встречи с другими людьми. Как так получилось, что я утратила контроль над ситуацией?

В моей памяти всплыли слова Лайама. Черт, он оказался прав. Я и впрямь совершила непростительную глупость, рассказав вдове Эванс о двух других присяжных.

В доме Роситы Васкес я пробыла минут двадцать. Я ушла от нее, унося с собой две вещи — подписанное ее рукой заявление на выдачу результатов анализов и заверения в том, что Хосе Васкес был крайне осторожным человеком. Хотя Росита и была убеждена в том, что ее муж погиб в результате несчастного случая, во время нашего разговора она несколько раз повторила, что мне следует встретиться с неким Томасом Монтойей. Он был начальником бригады садовников и находился рядом с Хосе в то утро, когда случилось несчастье.

В офис я вернулась с пакетом изрядно остывшей картошки фри. Подойдя к стойке, я поставила пакет прямо на блокнот. Представляете мою радость, когда на листе с моей очередной записью выступило масляное пятно! В кабинете меня дожидался факс от Стейси Эванс. В верхней части листа рукой Камиллы проставлено время, когда было получено послание. Скажу честно, мне стало немного не по себе. С чего это вдруг в последнее время Камилла буквально липнет ко мне как банный лист? Самый логичный ответ на этот вопрос — ее одолевает скука. Но есть и другое: ее патологический интерес ко всему, чем я занимаюсь, — это неспроста. Она явно меня выслеживает, чтобы на чем-нибудь подловить.

Или у меня уже развилась паранойя и я вбила себе в голову, что все вокруг следят за мной?

Несколько минут я поглощала картошку, одновременно заполняя лист учета отработанного времени. После чего по электронке отправила в бухгалтерию таблицу с почасовыми расценками. Затем просмотрела коробки со стенографическими отчетами и выбрала из них те, которые буду изучать дома в эти выходные.

— Что-то со мной не то, — проворчала я, засовывая переплетенные тома в коробку.

Никогда не беру работу домой, и вот, полюбуйтесь, до чего я докатилась. Мало того, что нынче вечером я планирую увидеться с Лайамом, а в субботу встречаюсь с вдовой Уитли, так теперь нагружаю себя еще и сотнями страниц нудного чтива. Да, чуть было не забыла — воскресные посиделки в обществе маман. А в это время мои подруги будут предаваться радостям шопинга или нежиться на пляже. Можно ли представить уикэнд кошмарнее, чем этот?

Хотя на часах был уже шестой час, я все-таки взялась снимать копии с документов наследников Д'Ориа. Затем распечатала чеки для оплаты издержек и написала вышеназванным наследникам сопроводительные письма. Поскольку я получаю зарплату еженедельно, мне пришлось заполучить все нужные подписи и печати и своевременно отправить документы экспресс-почтой.

К тому моменту, когда я принялась загружать багажник моего БМВ, Маргарет на ее привычном месте уже не было.

— Вот халтурщица! — проговорила я себе под нос, во второй раз за день не застав ее на рабочем месте.

По причине своего запоздалого ухода из офиса я приехала домой уже в сумерках. Но лишь ставя машину на стоянку, вспомнила, что так и не позвонила Сэму. Хорошо зная его, я не сомневалась, что он жутко на меня обижен.

Я валилась с ног от усталости и решила не вынимать из машины и не тащить в квартиру сразу все, что было в багажнике, а взяла только тяжелую коробку с бумагами, оставив портфель и папки с медицинской документацией. Сначала загляну к Сэму и узнаю, что ему от меня нужно, еще не хватало, чтобы он всю оставшуюся жизнь дулся на меня.

Я подошла к двери моей квартиры, и мне тотчас стало не до Сэма Картера. Да что там Сэм! Я забыла обо всем на свете, впившись глазами в листок бумаги, приколотый кнопкой к моей двери. Я прочитала слова, написанные красным маркером, и сердце мое ушло в пятки.

«Ты тоже хочешь умереть?»

 

Глава 9

Одно за другим в нашем доме начали зажигаться окна. Затем из них, как кукушки из старинных часов, стали высовываться головы жильцов.

— С вами все в порядке? — услышала я голос густобрового мужчины из квартиры 4В.

— Даже если и не в порядке, Герман, чем лично ты можешь ей помочь? — взвизгнула его жена. — Закрой окно, не то налетит всякая мошкара. Ты же знаешь, я ненавижу насекомых.

Передо мной неожиданно возник привлеченный моим пронзительным воплем Сэм Картер.

— Боже, Финли! Кого ты решила позлить на этот раз? — были его первые слова.

— Сегодня или вообще? — спросила я, чувствуя, что у меня от страха дрожат колени.

Сэм сложил разлетевшиеся по всему полу бумаги в коробку, которую я уронила, увидев на двери записку. Я попыталась вставить ключ в замочную скважину. Руки уже перестали дрожать, но я продолжала испуганно оглядываться по сторонам, ожидая, что на меня в любую секунду набросятся какие-нибудь злодеи в надвинутых на глаза капюшонах. Но тут я вспомнила, что это не дешевый фильм ужасов, и мне стало спокойнее. Похоже, что злоумышленники давно унесли ноги.

Наконец мне удалось открыть дверь, и Сэм шагнул следом за мной в квартиру. Я принялась щелкать выключателями, а он неотступно, как приклеенный, переходил вместе со мной из комнаты в комнату.

— Что происходит? — спросил он. — Может, позвонить в полицию?

Вовлекать в это дело полицию? Ну уж нет!

— Наверно, это чья-то скверная шутка, — сказала я, а про себя подумала: «Хотелось бы надеяться!» — Дверь не взломана.

— Не удивительно. Через окно они наверняка увидели твою убогую мебель. Если бы они вынесли ее из твоей квартиры… — Сэм сделал паузу и, состроив неодобрительную гримасу, продолжил: — Это можно было бы считать вывозом хлама на свалку, а не кражей.

Кажется, мой пульс вернулся в нормальное состояние.

— Принеси, пожалуйста, из машины мой портфель, — попросила я.

— Неужели я похож на швейцара? — проворчал Сэм, но все-таки отправился выполнять мою просьбу.

Объясняю: Сэм не любитель быть у кого-то в роли мальчика на побегушках. Именно по этой причине он менял работу так же часто, как я меняю колготки. Правда, в отличие от меня Сэму удалось скопить денег, чтобы начать собственное дело. У него теперь своя фирма, занимающаяся дизайном интерьеров. Кроме того, в отличие от меня он точно знает, чего хочет от жизни. Порой с ним бывает нелегко, но он умеет делать свое дело, так что его услуги пользуются огромным, постоянно растущим спросом.

Сэм умел преподнести свою гомосексуальность — это придавало некое равновесие его натуре. Окружающие по старинке полагали, что его нарочитая раскованность — как в одежде, так и в манерах — проистекает из необходимости прятать свое истинное «я» в нашем полном предрассудков мире. На самом же деле Сэм родом из большой филадельфийской семьи, которая не имеет ничего против его сексуальной ориентации.

Так, например, сейчас он был в джинсах и рубашке — что в этом необычного, скажете вы. Но Сэм добавил к этому незатейливому ансамблю еще и галстук эскот с широченными, как у шарфа, концами. Кто, скажите на милость, кроме членов английской королевской семьи, цепляет на себя такой галстук?

Сэм отсутствовал ровно тридцать одну секунду — я засекла по часам, глядя на дверь и ожидая, когда он вернется. Все-таки я испугалась сильнее, чем была готова в этом признаться. Поставив портфель на стол, Сэм подошел к входной двери, сорвал с нее записку и принес мне. Затем зачем-то поправил безукоризненно уложенные волосы. Он употреблял так много всяких муссов, что я была готова поклясться — когда-нибудь он ими просто отравится. Другой причиной фатального исхода может стать вдыхание чрезмерного количества лака для волос. Не могу сказать наверняка, но подозреваю, что он будет первой в мире жертвой ухода за волосами.

Невзирая на этот недостаток, Сэм был очень даже привлекателен. Высокий, стройный, но не тощий. Лет двадцати пяти. Глаза серо-голубые. Загорелый. Умный. Обожает ходить по магазинам. Обладает прекрасным чувством меры и цвета. Всегда знает, где продается товар со скидкой. Если бы не его сексуальная ориентация, из него получился бы классный муж или, на худой конец, славный бойфренд. Но в реальной жизни все по-другому. Хорошие парни либо женаты, либо геи. В моем воображении тотчас возник образ Лайама и его экс-супруги в минуты страсти.

— Что с тобой? — спросил Сэм, опускаясь на одну из двух непарных табуреток из разряда тех, что стоят в питейных заведениях возле барной стойки. — На тебе лица нет. Переживаешь из-за этой дурацкой записки? Может, все-таки позвоним в полицию?

И что мы скажем? Это примерно из той же оперы, что и убийства, которые я не могу доказать. Я отрицательно покачала головой.

— Нет, это, скорее всего, чья-то глупая шутка.

— Тогда это, судя по всему, ублюдки из квартиры 3С. Ведь написали же они краской из баллончика слово «педик» на двери моей квартиры. Правда, когда я пожаловался их мамаше, та даже бровью не повела.

— Ты ревмя ревел, когда стучался к ним в квартиру, — вспомнила я. — Она тогда здорово распсиховалась, но, насколько мне помнится, все-таки прислала чек, чтобы покрыть твои расходы по покраске двери.

Сэм вздохнул, ему явно нравилось чувствовать себя несчастным.

— Это были слезы разочарования, — поправил он меня таким тоном, будто собрался прочитать монолог из шекспировской пьесы. — Потому что я… неповторим, мне приходится часто страдать из-за непонимания и насмешек окружающих.

Я театрально закатила глаза.

— Не говори ерунду. Разве родственники и друзья когда-нибудь чурались тебя? Вспомни, в свое время тебя даже избрали королевой на встрече выпускников твоей прогрессивной средней школы. Не хочу слышать жалоб типа «я бедный гей, меня никто не понимает». Мы ведь с тобой знаем — ты лил слезы по поводу эстетического безвкусия, с которым была сделана надпись.

— Это точно, — признался Сэм. На мгновение в его глазах сверкнула искорка лукавства, однако лицо тотчас приняло серьезное выражение. — Так все-таки, что мы будем делать с этим, Финли? — Он постучал пальцем по злополучной записке. — Мне правда страшно — ведь тебе угрожают.

Я растерянно провела рукой по волосам, все еще не в состоянии решить: то ли мне принимать экстренные меры, то ли ничего не делать и покориться судьбе. Не делать ничего — это способ наименьшего сопротивления, уж он-то мне хорошо знаком.

— Уверена, что это полная чушь, — бодро ответила я, чтобы успокоить и Сэма, и себя.

Вот только кого я хочу обмануть? Ведь нервы мои натянуты как струны, а мысли галопом скачут в голове, сменяя одна другую с сумасшедшей скоростью. Скажу честно, было страшно, но одновременно мною овладело какое-то извращенное возбуждение. Потому что если кто-то угрожает мне, из этого следует, что мое расследование привлекло к себе внимание.

Теперь остается лишь решить, что делать дальше.

— Может, и чушь, но я позволю себе с этим не согласиться, — сказал Сэм таким тоном, будто он здесь главный. — Кстати, что все это такое? — спросил он, указав на сваленные кучей бумаги, которые я привезла с собой.

— Это нужно мне по работе.

Сэм удивленно заморгал, словно я только что процитировала атомные числа всех химических элементов вселенной.

— По работе? Что с тобой, Финли? Ведь уикэнд для тебя все равно что суббота для правоверного иудея. Ты, должно быть, сильно проштрафилась, если тебе велели провести эти выходные в юридическом чистилище.

— Это исключительно мой выбор, — улыбнулась я. — Мне нужно кое-что выяснить по одному делу.

— Делу? — передразнил меня Сэм. — Все твои клиенты — покойники.

Вместо возражения я несколько минут грузила его рассказами о том, что мне удалось выяснить. Сэм все это время безмолвно слушал. Когда я закончила, он тихонько присвистнул.

— Неужели ты и впрямь считаешь, что Сара Уитли ждала три года, прежде чем превратиться в холодную, расчетливую убийцу? Да и зачем ей убивать присяжных?

Именно этим вопросом я сама терзалась несколько последних дней.

— Куда логичнее было бы, — продолжал Сэм воодушевленно, — отомстить врачам и медсестрам, не сумевшим вовремя справиться с послеоперационной инфекцией. Однако почему-то она этого не сделала.

На такой довод нечем было возразить. Только смутные предположения, но они не в счет.

— Думаю, многое выяснится завтра, после нашей встречи с Сарой.

— Умоляю тебя, Финли, не надо встречаться с ней! По крайней мере, постарайся не оставаться с ней наедине.

Меня тронуло искреннее участие Сэма.

— Хочешь, пойдем вместе со мной.

— Не могу. Именно поэтому я и пытался дозвониться до тебя, но ты не брала трубку.

— Извини, Сэм. Я честно собиралась перезвонить тебе, но не получилось.

— Я хотел, чтобы в выходные ты присмотрела за Бучем и Санденсом. — Сэм, должно быть, прочитал мои мысли, потому что счел нужным уточнить: — Мне нужно встретиться с моим новым клиентом. Я буду отсутствовать недолго — вернусь в воскресенье вечером, самое позднее в понедельник утром.

Буч и Санденс — его коты. Возни с ними особой нет, так как вся их жизнь состоит исключительно из еды, сна и тщательного облизывания шерстки. Правда, кое-что все-таки делать нужно — например, вытряхивать ящик с песком. Малоприятное занятие, скажу я вам.

— Ты же знаешь, я сделаю все, о чем ты просишь. Как я понимаю, у тебя появился новый клиент? — в свою очередь поинтересовалась я, устав от судебных отчетов, безутешных вдов и тому подобного.

— Типа того, — увильнул от прямого ответа Сэм.

— Новый мужчина? — улыбнулась я.

— Не знаю, пока не уверен, — несколько растерянно признался мой сосед. — Он само очарование, но кто его знает, вдруг он окажется бисексуалом. Терпеть не могу подобных вещей. Черт, неужели так трудно определиться со своими пристрастиями и прибиться к какому-то одному берегу?

— Почему ты решил, что он увлекается и женщинами?

— У него на рабочем столе стоят фотографии. Семейные фотографии. Дети, собака, загородный дом и все такое.

Я включила кофеварку.

— Может, он после женитьбы переориентировался на мужчин? Или же это племянники и племянницы?

— Тогда надо было прямо сказать, так, мол, и так. Он совершенно очаровал меня во время нашей первой встречи. Сейчас делает ремонт в старом загородном доме. Говорит, что непременно возьмет меня туда с собой на уик-энд, чтобы я на месте подсказал ему, чего там еще недостает. Все это указывает на то, что он хочет меня, верно?

— Конечно. Или же он тайный гей и потому желает выманить тебя из города, чтобы ты случайно не наткнулся на его жену и детей.

— От тебя не дождешься добрых слов. Ну почему ты такая вредная?

— Я же согласилась вытирать задницу твоим котам. Или это не в счет?

— Почему мужчины все так усложняют?

— Господи, если кто и может ответить на этот вопрос, то только ты сам! — Не дожидаясь той минуты, когда моя близкая к произведению искусства кофеварка начнет фыркать и плеваться, я схватила кружку и повернулась к Сэму. — Будешь кофе?

— Нет, — ответил тот и соскользнул с табурета. — Пора собираться в дорогу.

— Удачи тебе с твоим бисексуалом. Потом расскажешь, как все было, — крикнула я вслед Сэму.

Но он уже шагнул за порог. Спустя пару секунд я подошла к входной двери и закрыла ее на защелку, а для надежности — на цепочку.

Затем прошла в спальню, разделась, бросила платье в кучу белья, которое собиралась отвезти в химчистку. Затем переоделась в атласные шорты и короткую комбинашку, закрутила на затылке волосы. Сняв с крючка на двери короткий шелковый халатик, снова вернулась на кухню.

Прежде чем придумать, что бы съесть на ужин, я проверила содержимое бумажника. Десяти долларов мне хватит на четверть курицы и чаевые посыльному. Вместе с остатками фигурного печенья я смогу протянуть до воскресенья, когда поем у маман, плюс захвачу с собой объедки с ее стола.

Позвонив в китайский ресторанчик, сделала заказ и, попивая кофе, принялась читать медицинское заключение о смерти Хосе Васкеса. Может, кто-то из работников клиники рассказал кому-нибудь о том, что я проявляю интерес к Васкесу? После чего этот некто велел кому-то третьему прикрепить к моей двери записку с угрозой? Мне нелегко было вникать в медицинские термины — из головы никак не шла чертова записка. Или это все-таки чья-то неудачная шутка? Может, кто-то из коллег решил меня разыграть? Маргарет, например, ушла с работы раньше меня. Но как я ни силилась, так и не смогла представить себе Маргарет, тайком пробирающуюся в мой дом, чтобы прилепить на дверь записку.

Однако вернемся к медицинскому заключению. Это явно не для средних умов, по крайней мере не для моего. Откуда мне знать, что такое «куб. см», если кроме медиков метрической системой пользуются разве только наркоторговцы.

Но в целом, если не считать пресловутой метрической системы, записи врачей «скорой помощи» были вполне доступны для понимания. Было там несколько терминов и аббревиатур, которые я не совсем поняла, однако все же сумела расшифровать то, что стало причиной смерти Хосе Васкеса. Злополучная пальма, рухнув, придавила ему грудную клетку. Удар был настолько силен, что сломал ребро, проткнувшее левый желудочек сердца. В конечном итоге несчастный умер от обильного внутреннего кровотечения.

Послюнив кончики пальцев, я пролистала странички в поисках бланка вызова «скорой помощи». Внизу страницы стояла подпись Томаса Монтойи. Рядом — номер его телефона, который я переписала себе в блокнот. Прочитанное тем не менее не дало ответа на вопрос, каким образом Сара Уитли могла организовать убийство, использовав рухнувшее дерево. Чувствуя, как у меня от голода урчит в животе, в ожидании прихода посыльного с курицей я открыла ноутбук и села за работу. Через несколько минут в моей голове возник если не ответ на мучавший меня вопрос, то хотя бы некая идея. Учитывая размеры, эта разновидность королевской пальмы перед посадкой требует предварительного подрезания кроны, чтобы основной вес приходился на комель.

Однако когда я посмотрела на газетный снимок, сделанный всего несколько часов спустя после трагического происшествия, оказалось, что все ветви были на месте. Почему же опытный ландшафтный дизайнер повел себя столь неосмотрительно?

Прежде чем я сумела придумать хотя бы отдаленное объяснение этому факту, ход моих мыслей нарушил дверной звонок. Мой страждущий желудок радостно захлопал в ладоши. Схватив со стола бумажник, я бросилась к входной двери и открыла ее ровно настолько, насколько позволяла цепочка.

Неожиданно до меня дошли две вещи. Во-первых, это отнюдь не коротышка-кореец, обычно доставлявший мои заказы, а Лайам. Во-вторых, для его прихода я одета совершенно неподобающим образом. Неважно, в чем увидел бы меня кореец, но Лайам — другое дело. Он, чего доброго, может принять мой вид за попытку соблазнить его.

— Подождите! — бросила я и, захлопнув дверь, метнулась в спальню, по пути бросив бумажник на стол.

Я быстро скинула атласные шортики и, не натягивая трусов, влезла в джинсы. К комбинашке изнутри были пришиты чашечки, однако безопасности ради я натянула на себя еще одну кофту с капюшоном.

Откинув цепочку и сосчитав про себя до десяти, я открыла дверь. Затем машинально поправила прическу и отступила в сторону, пропуская Лайама в коридор.

— Извините, у меня вылетело из головы, что вы собирались зайти ко мне.

Лайам — из породы мужчин, которые заполняют собой любое пространство независимо от его размеров. Не знаю, откуда эта клаустрофобия, но одно я понимала точно: мне тесно стоять рядом с ним в узком коридоре между кухней и гостиной.

Сделаю еще одно неприятное признание — я не смогла угадать марку его одеколона. Запах был слабый, типично мужской и сбивал с толку. Ну хорошо, пора признаться: сбой моего обоняния — не единственное, что оскорбило меня в лучших чувствах. Мое самолюбие не на шутку задело безразличие со стороны Лайама. Очевидно, я не котируюсь в его рейтингах даже как объект для одноразовой интрижки. По идее, мне следовало бы на это наплевать, но, увы… Черт, как я ненавидела себя!

Лайам огляделся по сторонам — вылитый страховой агент, совершающий ревизию имущества. Правда, невозмутимое выражение лица моментально испарилось, как только его взгляд упал на записку. Осторожно взяв листок кончиками пальцев, он перевернул его, затем еще раз перечитал написанное и нахмурился.

— Что это?

— Любовное послание, — пошутила я.

Не хотелось, чтобы он принял меня за трусиху. Храбростью я, конечно, не отличаюсь, но в данный момент это не суть важно.

Лайам пронзительно посмотрел на меня, и я даже поежилась.

— Я хотел бы услышать нормальный ответ.

— Это было приколото к моей двери, — ответила я, с радостью отметив про себя, что мой голос прозвучал на удивление спокойно.

— Вы звонили в полицию?

— Нет. В нашем доме живут дети и подростки, которые не слишком хорошо понимают, какие шутки удачны, а какие — нет.

— Значит, здесь живут детишки, которые могли оставить на вашей двери записку угрожающего содержания?

— От скуки люди порой совершают разные глупости.

— Вы часто скучаете?

— Я? Нет. Почему вы спрашиваете?

— Тогда почему же вы совершаете глупость, отказываясь сообщить о случившемся в полицию? — Лайам осуждающе покачал головой. — Впрочем, не важно. Я все понял. Вы отнюдь не уверены, что это шалости живущих по соседству детей. Но вы готовы умереть, лишь бы не показаться глупой.

Я виновато опустила глаза.

— Вы правы.

— Вы это показывали кому-нибудь?

— Сэму.

Лайам переплел пальцы и хрустнул суставами. Я понимала, что время неподходящее, но удержаться было выше моих сил. Перед моим мысленным взором возникла фантастическая картина: его пальцы в моих волосах, его руки скользят по моей спине и в следующее мгновение проскальзывают под рубашку. Стоп!

— Сэм — мой сосед.

— Вы с ним когда-нибудь ссорились? Проблемы у вас были?

— Проблемы… — эхом повторила я, как будто пробуя слова на вкус.

— Он ревнив?

— Ужасно ревнив.

Лайам изумленно выгнул бровь.

— Ревнив до такой степени, что способен на такие вещи?

— Конечно. Но только в том случае, если бы меня звали Фрэнк или Фред.

Лайам ответил мне таким выразительным взглядом, что стало ясно — он нисколько не разделяет моего веселья.

— А что же он? — спросил мой гость, указав на фотографии Патрика, в изобилии украшавшие мою гостиную.

— Нет-нет, тут все нормально. Кроме того, его сейчас нет в нашем городе. Возможно, его нет и в Штатах.

— Вы потеряли след вашего приятеля? Но ведь вы наверняка близки.

— Какого черта!..

Договорить фразу мне помешал дверной звонок. В следующее мгновение в руке Лайама неожиданно появился пистолет. Второй рукой он бесцеремонно отпихнул меня назад и загородил спиной. Я ойкнула, ударившись плечом о стенку, причем довольно больно.

Держа пистолет за спиной, Лайам осторожно приблизился к двери и рывком распахнул ее.

Я заметила, как лежащий на спусковом крючке палец сначала напрягся, а затем расслабился.

— Заказ для мисс Финли.

Узнав голос Кима, я вытащила из бумажника десять долларов и протиснулась между моим гостем и стеной.

— Спасибо, — сказала я, получив в обмен на банкноту пакет из коричневой бумаги.

— Сдача нужна?

— Нет, не надо, — быстро ответила я, улыбнувшись посыльному прежде, чем за ним закрылась дверь.

Из-за вынужденных чаевых моя курица обошлась мне на сорок процентов дороже.

— Что это за пистолет? Настоящий? — поинтересовалась я, одарив Лайама колючим взглядом.

— Настоящий. Он, знаете ли, более эффективен в отдельных случаях, чем пластмассовый.

— Вы могли кого-нибудь случайно ранить.

В ответ Лайам щелкнул предохранителем — во всяком случае, я решила, что это предохранитель. Я никогда еще не видела вблизи настоящего пистолета и поэтому точно не знаю, как называются отдельные части. Мой гость засунул его в кобуру, прикрепленную к лодыжке.

— В этом главное назначение личного оружия. Я довольно неплохо с ним обращаюсь. Так что вашего китайца я бы не застрелил.

— Корейца.

— Что-что?

— Ким — кореец. Он просто работает в китайском ресторане.

— Черт, ну почему я этого не знал? — Лайам игриво изобразил досаду. — Все было бы по-другому, честное слово.

— Кстати, почему вы только и делаете, что подначиваете меня?

Он пожал плечами.

— Проверяю, как вы на это отреагируете.

Лайам подошел к дивану и сел. Запах жареной курицы разносился по всей квартире. Может, предложить ему кусочек? Нет. Определенно нет. Исключено. Между нами только деловые отношения.

— У меня есть медицинские документы и свидетельства о смерти, а также списки адресов и телефонов остальных присяжных и…

— Вы всегда говорите так быстро?

— Всегда. Кроме того, у меня есть основание предполагать, что у вас сегодня еще какое-то дело.

Последнее слово я произнесла с особо гнусной интонацией.

Лайам посмотрел на часы и откинулся на спинку дивана.

— У меня еще есть время.

До чего? Вернее, до встречи с кем? Я потерла виски. Похоже, что избыток кофе и бурная деятельность на пустой желудок грозят обернуться мигренью.

— Какие у вас имеются предположения?

— Сара Уитли свела счеты с присяжными, поскольку те отказались признать доктора Холла виновным в смерти ее мужа.

Лайам посмотрел на меня взглядом учителя, только что услышавшего признание ученика, который заявил, что его домашнее задание съела собака. Мое кровяное давление тотчас поползло вверх.

— Неплохая гипотеза.

— Для скверного телесериала — пожалуй.

— Пока вы работаете на меня, вам придется рассмотреть и ее.

— Вы правы. У вас есть план?

— Все зависит от того, что покажут анализы крови. Но их удастся получить лишь в понедельник.

— Попробую получить их раньше.

— Каким образом?

— У меня есть кое-какие связи. Об этом не беспокойтесь. Какие это больницы?

Лайам извлек из заднего кармана джинсов маленький блокнот с засунутым за пружинку карандашиком. Я продиктовала ему адреса.

Вытащив из груды судебных отчетов нужный мне том, я протянула Лайаму листок со списком свидетелей.

— Мне нужны адреса этих людей. А также телефоны.

— Понял.

— Да, и еще кое-что. Скажите, каким образом я могу узнать, что за деньги могли храниться в сейфе у Грэма Келлера.

— О какой сумме идет речь?

— Я не спрашивала об этом у его жены.

Лайам смерил меня осуждающим взглядом.

— Эта женщина сказала вам, что нашла целую кучу наличных денег, а вы даже не удосужились выяснить подробности?

— Келлер работал в банке. Я не была уверена, что это могло иметь отношение к нашему делу.

— Насколько я понимаю, у вас небогатый опыт по части таких бесед.

Я театрально выпрямила спину.

— Если уж на то пошло, я год проработала в газете. Мне довелось интервьюировать множество людей.

— В самом деле?

Было ясно как божий день, что он мне не поверил.

— Каких людей? — спросил он.

— Важных. Я один раз даже брала интервью у президента.

Лайам насмешливо прищурился.

— Какого президента?

Вот же зануда, все-таки подловил!

— Президента, ммм… местного клуба собаководов.

— Отлично. Да вы, я гляжу, прямо как Эрин Брокович. Хорошо, я постараюсь разнюхать все, что смогу, про тайный фонд Грэма Келлера.

Черт, поскорее бы он ушел. Не хотелось бы вновь выставить себя в его глазах полной дурой.

— Хорошо. Не забудьте о лабораторных анализах и адресах.

— Вас понял. Ваши дальнейшие действия?

— Собираюсь завтра встретиться с Сарой Уитли.

— Вы считаете ее убийцей?

— Да. Возможно. Не знаю.

— Но вы собираетесь встретиться с ней одна, без свидетелей?

— У нее нет причин желать мне зла.

— Или доверять вам. Я пойду вместе с вами, — сказал он, вставая с дивана. — Кстати, который час?

— Десять.

Он прошел мимо меня, и я успела взять его за руку. Мускулы у него оказались крепкие, как камень.

— Это очень мило с вашей стороны.

Лайам стоял так близко ко мне, что я ощущала исходившее от него тепло и запах мяты у него изо рта — сделай я крошечный шажок, и тут же натолкнусь на него.

— Мило? — усмехнулся он. — Вряд ли. Я выставлю вам счет за почасовую работу.

С этими словами он шагнул к двери. Я же осталась стоять, чувствуя себя полной идиоткой, — этакая дрожащая масса взбудораженных гормонов.

— Не забудьте запереть за мной дверь.

— Не забуду, — выдавила я. — А потом попытаюсь перерезать себе вены.

 

Глава 10

Ночью мне снились чувственные сны, граничащие с непристойностью, о которых не расскажешь даже лучшей подруге. Все они имели общего героя — в каждом фигурировал Лайам Макгеррити. Из этого напрашивался только один вывод — подсознательно я изменяла Патрику.

Что было абсолютно бессмысленно, так как Лайам однозначно дал мне понять, что как женщина я его не интересую.

Перед рассветом я услышала, как Сэм выкатил за дверь чемодан. Особой необходимости прислушиваться у меня не было, поскольку он живет прямо надо мной. Я протерла глаза, спустила ноги на пол, посмотрела на часы: проспала я семь часов, так что и впрямь пора вставать.

Приняв горячий душ и выпив целый кофейник любимого бодрящего напитка, я в полной растерянности предстала перед платяным шкафом, не зная, что выбрать. Хотя Сара Уитли и проиграла суливший ей многие миллионы судебный процесс, она по-прежнему оставалась далеко не бедной дамой. К такой не пойдешь на встречу в чем попало. С другой стороны, не хотелось, чтобы Лайам подумал, будто я вырядилась специально ради него.

Не сумев принять никакого решения, я отложила выбор наряда на потом и, облачившись в костюм для занятий йогой, направилась на кухню. Допивая на ходу четвертую чашку второго кофейника, я одновременно нашарила в ящике для всяких мелочей ключ от квартиры Сэма. Хотя сосед отбыл всего несколько часов назад, я сочла своим долгом проверить, как там поживают его коты. Потому что если я этого не сделаю, то потом весь день буду мучиться раскаянием и меня станут преследовать идиотские мысли типа «а вдруг они опрокинули миску с водой и теперь лежат на полу, бедняжки, ослабевшие, не в силах утолить жажду даже водой из унитаза».

Однако когда я вошла в квартиру Сэма, то, напротив, обнаружила обоих котов в добром здравии. Свернувшись клубком и привалившись друг к другу, они устроились на одном из парных кожаных пуфиков итальянского производства. Буч и Санденс, голубые сиамцы. Не скажу, почему так называется вся их порода, но одно знаю точно — эта парочка такая же «голубая», как и их хозяин. Коты то и дело игриво лапали друг друга то так, то этак. Буч или Санденс — я их всегда путаю — поднял голову и смерил меня недовольным взглядом.

Какой-нибудь милый добряк непременно почесал бы Сэмовых питомцев за ушком. Как же поступила я? Я прямиком отправилась на кухню, где убедилась, что у котов есть свежая вода и немного еды. Затем заглянула в ванную комнату, чтобы проверить, в каком состоянии ящик с наполнителем. Под умывальником обнаружилась коробка с одноразовыми резиновыми перчатками. Натянув их, я принялась за работу с таким видом, будто занимаюсь утилизацией токсичных отходов. Все было сделано предельно быстро. Такого рода занятия — не моя стихия.

Прежде чем вернуться к себе в квартиру, я высыпала мешок с содержимым кошачьего туалета в мусоропровод. Теперь на ближайшие двенадцать часов можно с легким сердцем предоставить эту сладкую парочку самим себе.

Обычно я точно знаю, что мне надеть, но Лайам, похоже, успел повлиять и на эту сторону моей личности. Пришлось позвонить Оливии, чтобы получить от нее дельный совет.

— Только давай побыстрей. Через двадцать минут я встречаюсь с Бекки и Джейн. Ты точно не хочешь присоединиться к нам? Сегодня прекрасный день. Для пляжа самое то.

— Знаю, — едва ли не расплакалась я, посмотрев в окно на лазурное, с редкими облачками небо и яркое солнце. Даже не верилось, что в последний раз я была на пляже неделю назад. — Может, в следующие выходные.

И я объяснила подруге суть своей проблемы.

— Это мы сейчас решим, — подбодрила меня Оливия. — Надень беленькое платье с малиновым кантом и не ошибешься. Оно ведь от Лили, верно?

«Тебе легко говорить, — подумала я. — Мне же пришлось дожидаться, пока кто-нибудь его испортит и его выставят на продажу по цене в три раза меньше исходной».

— В таком можно пойти куда угодно. Как говорится, простенько, но со вкусом.

— А обувь? — спросила я и, прижав телефон щекой к плечу, вытащила из шкафа платье.

— Ты хочешь, чтобы было стильно или удобно? На плоской подошве или…

— Только не на плоской.

Какие сомнения! Лайам выше меня как минимум на голову, так что не хотелось бы все утро вытягивать вверх шею.

— Надень платформы. Ну, те, что с цветными ремешками.

— Ты гений, Оливия! Спасибо! — радостно воскликнула я и схватила пару босоножек.

— Надеюсь, этот твой Лайам тебя оценит.

— При чем здесь он? — возразила я. — Я пытаюсь произвести впечатление на миссис Уитли.

— Разумеется! На кого же еще! — рассмеялась моя, с позволения сказать, подруга.

Мне не хотелось вступать с ней в пререкания, и все же…

— Хорошо, — неохотно призналась я. — Мне действительно не хочется чувствовать себя ничтожеством, особенно когда кто-то только и делает, что унижает тебя. Как этот Лайам. Такое впечатление, что я для него… никто…

— Да. За мужиками такое водится.

— Да уж, пожалуй. Желаю вам хорошо провести день на пляже.

— Жаль, что тебя не будет с нами.

Мне тоже.

Надо отдать Оливии должное. Вид у меня действительно был изысканный и элегантный, и при этом не возникало ощущения, будто я нарядилась специально для свидания. Чудо из чудес — я собралась вовремя. Даже более чем. И поскольку у меня в запасе еще оставалось минут десять, я включила компьютер и зашла на сайт интернет-аукциона. Я по-прежнему лидировала со своей заявкой на платье от Бетси Джонсон, а вот заявки на звенья браслета для «Ролекса» превышали сумму, которую я могла выкроить из моего скромного бюджета. Я чертыхнулась и принялась искать новые биржевые листинги.

— Неужели никому не нужны деньги? — удивилась я, обращаясь к экрану, так и не найдя ничего достойного.

Оставалось лишь надеяться, что мне все-таки подвернется какая-нибудь разведенная дамочка, нуждающаяся в деньгах. Желательно такая, которой не остается ничего другого, как пустить с молотка по частям свой последний «Ролекс». Но, как говорится, держи карман шире.

Пришло время выключать компьютер, однако, отдавая себе отчет в том, что совершаю великую глупость, я подключилась к поисковой системе Google и набрала на клавиатуре имя и фамилию Лайама. Знание — сила. А ее мне явно недоставало. Сумей я выведать хотя бы маленькую тайну этого красавца, я бы наверняка в его обществе чувствовала себя увереннее.

«Офицер полиции отправлен в отставку после перестрелки, закончившейся человеческими жертвами», — читала я, медленно протягивая по экрану статью пятилетней давности. Маловато подробностей. Лайам и его напарник применили огнестрельное оружие, пытаясь воспрепятствовать ограблению. В результате напарник Лайама по имени Джеймс Робертс был убит грабителями.

Я отыскала еще два документа, правда коротких, и в них говорилось лишь о том, что расследование носило внутриведомственный характер. Ввиду смерти одного из полицейских начальство не стало доводить дело до суда, однако лейтенанта Лайама Макгеррити уволили из полиции, причем немедленно. Мое любопытство разгорелось с новой силой. Почему же Лайама задвинули на пенсию, если против него не стали возбуждать дело? Впрочем, что в этом удивительного? Не впервые полиция заминает дело, отправляет офицера в отставку, чтобы спасти, так сказать, честь мундира.

Я вышла из поисковой системы — прочие сведения из жизни Лайама Макгеррити меня не интересовали. Нет, не то чтобы совсем, разумеется, нет; просто мне не хотелось пересекать черту, отделяющую обычный интерес от вторжения в чью-то жизнь. В принципе, проверять сведения о каком-либо человеке в Сети никому не возбраняется, но, на мой взгляд, это приемлемо лишь в тех случаях, когда речь идет о свиданиях вслепую или о потенциальных работодателях.

Выключив компьютер, я занялась медицинскими документами Грэма Келлера. Минувшей ночью я изучала их до тех пор, пока строчки не начали сливаться в сплошной темный фон. Так что если даже там и было что-то подозрительное, я наверняка проглядела нужные мне факты.

Главный прокол в моей версии — я была не в состоянии объяснить, как Саре Уитли удалось убрать Васкеса при помощи обрушившейся на беднягу пальмы. Врачи, медсестры, медики «скорой помощи» и даже показания ЭКГ подтвердили: Грэм Келлер умер в результате обширного инфаркта.

Я дошла до того, что могла по памяти процитировать историю болезни Маркуса Эванса. И хотя как будто все указывало на то, что Эванс просто задремал за рулем — и точка, как тогда объяснить запись на видеокассете?

Некое шестое чувство подсказывало мне, что я упускаю что-то очевидное. Обычно я этому чувству доверяю. Именно оно в свое время подсказало мне, что Майк Маттироли изменял мне много недель подряд, прежде чем я застукала его в нашей постели с грудастой барменшей. Я выгнала его прочь и купила новую кровать. И зачем я только позволила этому козлу въехать в мою квартиру? Между прочим, подруги предупреждали меня, однако я бездумно пропускала их слова мимо ушей. В этом и заключается моя проблема. От общения с мужчинами я глупею буквально на глазах. Впрочем, с Патриком все обстоит иначе.

Я вновь ощутила отвращение к самой себе за сны, в которых участвовал Лайам. Я даже на мгновение зажмурилась, но потом решила, что не стоит предаваться психоанализу и заглядывать в собственное подсознание. По крайней мере сейчас, ранним субботним утром.

Однако пора возвращаться к моим мертвецам. Следовало бы, наверно, сообщить в полицию о записке с угрозами в мой адрес. Но я не была готова давать подробные объяснения по этому поводу. В моих показаниях практически отсутствовали бы «кто» и «почему», поэтому в полиции наверняка бы сочли, что я поднимаю шум из-за чьей-то неудачной шутки.

Но нет, я не такая дурочка, как можно подумать. Голова на плечах у меня есть. Главное — действовать осторожно. Отныне любой выход из дома станет для меня чем-то вроде боевой задачи. Это примерно то же самое, что пройти через универмаг «Мейсиз» после Дня благодарения: глаза широко открыты, подбородок спрятан за воротник, локти отведены в стороны. В общем, я решила положить записку в ящик кухонного шкафа и хранить ее там до тех пор, пока не узнаю что-нибудь новое.

Я действительно надеялась раздобыть к понедельнику что-нибудь существенное. Например, признание Сары Уитли. Но это, конечно, лишь сладостные мечты. Мне нужен по крайней мере один конкретный факт. Не обязательно что-то сногсшибательное, хотя бы один маленький фактик, чтобы я могла как-то защитить себя. На тот случай, если Маргарет и ее прихлебательницы правы и я в самом деле на крючке у начальства. Я поплотнее закуталась в шаль и сосредоточила мысли на том, как мне не вляпаться в новые неприятности.

К счастью, мой кофейный столик квадратный, а не прямоугольный. Сэма это жутко раздражает, поскольку якобы нарушает равновесие предметов в моей комнате. Может, Сэм и прав, но зато на квадратном столике можно разложить бумаги так, как удобно лично мне.

Стейси Эванс снабдила меня глянцевыми копиями полицейских снимков, сделанных на месте убийства ее мужа.

— И когда же это я решила, что Эванса убили? — пробормотала я себе под нос, постукивая по полу носком сандалии и глядя на стопки бумаг.

Примерно через пять секунд после того, как увидела на двери записку угрожающего содержания! Если в смерти Маркуса Эванса нет ничего таинственного, то какой смысл угрожать мне?

Я вздрогнула, но потом подумала, что никому не позволю себя запугать.

Дорога I-95 вечно пребывает в состоянии ремонта. На фотографии я с трудом отыскала машину Эванса среди расставленных вдоль дороги оранжевых полосатых бочек ограждения. Машина лежала вверх колесами, передняя ее часть погружена в воду неглубокого канала. Я изучила еще три снимка, на которых было почти то же самое, с той лишь разницей, что автомобиль был снят с разного расстояния и под разными углами. Я взяла в руки следующую фотографию, и мне сделалось нехорошо. На ней был запечатлен пристегнутый к сиденью ремнем безопасности Маркус Эванс. Крови почти не было.

У меня возникло ощущение… чего-то непристойного. Нехорошего. Нормальные люди не должны видеть покойников. Особенно тех, что умерли недавно. Мертвецами обязаны заниматься врачи, медсестры, владельцы похоронных бюро и прочие, все, кто выбрал себе такие вампирские профессии.

Я только один раз видела мертвеца с близкого расстояния. Мой второй отчим лежал в открытом гробу — теперь так принято. Я неплохо к нему относилась, но видеть его со сложенными руками и загримированным лицом было выше моих сил. Теперь каждый раз, когда я вспоминаю Джона Росси, мне на память приходит эта жуткая картина. Седой, бледный, неживой Джон Росси. Все это было очень грустно. Если бы дело не портила муха. Во время поминальной службы она летала по всему помещению, иногда садясь на кончик носа покойного. Когда я умру, пусть в похоронном зале развесят под потолком липучки от мух.

Я разложила фотографии на столе и принялась внимательно их разглядывать. Мне хорошо известны дорожные работы на развязке у Джупитера. Там заново укладывают дорожное покрытие и расширяют выездной пандус — якобы для того, чтобы облегчить выезд на главную магистраль. По крайней мере, таков был первоначальный план. В тот день, когда с Маркусом Эвансом случилось несчастье, работы сильно отставали от графика. Были открыты только две полосы с односторонним движением. Большой участок правой полосы со снятым покрытием был заблокирован бочками.

Отдельные мелкие детали снимков разглядеть было невозможно, и я полезла в ящик кухонного шкафа, где хранилась всякая всячина. Здесь я отыскала лупу в пластмассовой оправе — я получила ее в подарок при подаче заявки на получение кредитной карточки в магазине строительных материалов. В карточке было отказано, но я не в обиде — терпеть не могу делать покупки в магазинах с бетонными полами.

Как некая женская версия Шерлока Холмса я склонилась над фотографиями, тщательно рассматривая каждый квадратик снимка. Постепенно на моем лице возникла улыбка. Но не потому, что я нашла что-то, а как раз напротив.

Когда прибыл Лайам, я все еще пребывала в приподнятом состоянии духа.

— Вот уж не думал, что вы из числа тех, кто встает так рано, — заметил он, шагнув мимо меня.

От него приятно пахло мылом, шампунем и кофе, и, хотя этого не следовало делать, я потянула носом, вдыхая запах чистоты и свежести. Он, как обычно, был в потертых джинсах и хлопчатобумажной рубашке, купленной как минимум еще в позапрошлом году. Но это неважно. Главное, что она подчеркивала широкие плечи и стянутую ремнем талию.

Его черные волосы были все еще влажными после душа. Кстати, подозреваю, что он расчесывает их рукой, а не расческой. И даже несмотря на то что из поношенных «доксайдеров» был почти виден мизинец ноги, мой утренний гость был чертовски хорош собой.

В отличие от меня. Вид у меня был просто жуть. По крайней мере, мне так казалось. Я проследовала за Лайамом в гостиную, мысленно повторяя бесконечную мантру: «Патрик-Патрик-Патрик».

— Что это? — спросил Лайам, указав на кучу фотографий, и обернулся ко мне.

Какие у него, черт побери, глаза! Как два мощных синих лазера — такие в два счета разрежут меня на части.

«Не обращай внимания!»

— Мне кажется, я кое-что нашла, — объяснила я, не в силах сдержать радость.

— Что это? — спросил он, подцепив пальцем оранжевый нейлоновый шнурок от моей несчастной лупы.

Я поспешила забрать ее у Лайама.

— Пришлось воспользоваться подручными средствами. — Я встала рядом с ним — моя первая, хоть и не самая страшная ошибка — и поднесла лупу к первой фотографии. — Сколько здесь будет? По моим прикидкам, перепад уровня между дорогой и полосой, закрытой на ремонт, составляет примерно дюйма четыре.

— Где-то так.

— А теперь посмотрите сюда, — сказала я и придвинула второй, более крупный снимок. — Видите следы колес на гравии?

Взяв у меня лупу, Лайам принялся рассматривать снимок.

— Сукин сын.

Я почувствовала себя… отомщенной.

— Даже если он и уснул за рулем, то все равно не мог не проснуться после того, как слетел с дороги. Его бы разбудил толчок, и он попытался бы что-нибудь предпринять.

— Но он этого не сделал, — подтвердил мои слова Лайам. — Видите следы шин?

Я наклонилась ближе к фотографии и кивнула.

— Они ровные. Будь Эванс хотя бы относительно в сознании, он точно попытался бы что-то сделать. Вывернул бы руль или ударил по тормозам.

— Скорее всего, его чем-то опоили, — заключила я. — Если бы он пытался предотвратить аварию, то остались бы… волнистые следы, верно?

Лайам ответил мне лукавой полуулыбкой. Хотелось бы только знать, что за ней скрывалось.

— Волнистые, — задумчиво произнес он и вытащил из чехла, прикрепленного к поясному ремню, сотовый телефон. — Я проверил вашу догадку о замене чашки с кофе.

Я с трудом сдержалась, чтобы не броситься ему на шею и расцеловать. Это надо же! Он прислушался к моей гипотезе. Впрочем, кого я хочу обмануть? У меня просто возникло желание чмокнуть его в щеку.

— Вы нашли чашку, которую Маркусу подменили в то самое утро?

— Нет. — Он шлепнул себя по лбу. — Черт, почему я раньше не подумал об этом? Как я не догадался перетрясти городскую свалку в поисках бумажного стаканчика?

— Сейчас не время для сарказма, — отозвалась я.

Злополучный стаканчик вполне мог находиться в машине. Кстати, неплохо было бы проверить. В принципе, можно было бы поручить это дело Лайаму, но я скорее откушу себе язык, чем обращусь к нему с таким предложением.

Я смерила его сердитым взглядом, но в следующее мгновение он вытянул в моем направлении руку, в которой был зажат мобильный телефон. На экранчике появилась видеозапись.

— Я все утро занимался одним ненаучным экспериментом.

На экране возникло изображение. Съемка явно велась сквозь щели в оконных жалюзи. Объектив был направлен на брюнетку с голой грудью, которая хлыстом для верховой езды охаживала лысого старикашку, на котором не было ничего, кроме собачьего ошейника.

— Простите, эта запись относится к моему старому делу, — извинился Лайам и переключил картинку.

— Неплохая память о прошлом задании.

Лайам оставил без внимания мою колкость, продолжая щелкать кадрами встроенной камеры. Теперь на экранчике возникло изображение людей, которые пили кофе в том же кафе «Старбакс», где в утро своей смерти находился и Маркус Эванс.

— Вы были правы. Там действительно обнаружилась чашка другого размера.

— Подумать только!

— Двадцать шесть посетителей сидели за столиками довольно долго и вполне могли заказать себе вторую порцию. Правда, лично я не понимаю, как можно платить за соевую бурду такие сумасшедшие деньги. Кстати, в вашем доме не найдется кофейку, только без всяких там фраппа-премудростей?

— Всенепременно.

Я отправилась на кухню, налила ему кофе и долила с верхом чашку для себя.

— Ни один из них, — продолжил Лайам, — не заказывал себе стаканчик большего размера.

— Я же вам говорила.

— В самом кафе нет видеокамер, но одна все-таки установлена в окошке обслуживания автомобилистов. Менеджер сказал, что если получит разрешение начальства, то передаст вам запись.

С этими словами он в несколько глотков осушил чашку до дна.

— Готовы ехать?

Я выложила все из портфеля, оставив только блокнот и несколько ручек. Теперь он весил даже меньше, чем моя сумочка, но так часто бывает, когда собираешься в спешке.

Мы вышли, и я закрыла за собой дверь.

— На чьей машине поедем — на вашей или моей?

— Выбирайте, — предложил он, указывая на стоянку перед домом.

Назвать этот драндулет машиной можно было лишь с большой натяжкой.

— Что это?

— Неоконченный шедевр, — как ни в чем не бывало ответил Лайам. — Это «мустанг» шестьдесят четвертого года выпуска. Сейчас я довожу его до нужной кондиции.

— При помощи пластилина?

— Это шпаклевка, — поправил он меня. — Не советую смеяться над моей машиной. Чарли лишь потому согласился осмотреть автомобиль Маркуса Эванса, что я частенько наведываюсь к нему в гараж.

— Если вы там частый клиент, то почему они не покрасили ваш «мустанг»?

Лайам медленно покачал головой.

— Машина ремонтируется сначала изнутри.

— Понятно, — ответила я и бросила ему ключи от моего БМВ.

Лайам ловко их поймал и, заметив на брелке сине-бело-черный логотип, снисходительно улыбнулся.

— Никогда бы не подумал, что вы водите такую крутую тачку, — произнес он, отключив сигнализацию.

В ответ на это автомобиль пронзительно проверещал и моргнул фарами.

— Вы просто завидуете тому, что у моей машины нормальные, фирменные шины.

— Просто зеленею от зависти.

— Неправда.

Он уселся за руль и вновь улыбнулся.

— Нет, не зеленею.

— Сара Уитли живет… — профессиональным голосом начала я, но он перебил меня, не дав закончить фразу:

— В Уайтхолл-Хаус. Дорогущий домина площадью десять тысяч квадратных футов на самом дорогом в Палм-Бич акре земли, которому она полновластная хозяйка. Представляю себе, сколько денег у нее сжирают налоги.

— Я бы не сказала, что она бедствует. Ее муж построил половину особняков на Сити-Плейс или, по крайней мере, посредничал при их продаже.

— Она проделала большой путь, начав его в трейлере в Тьюпело.

— Что?

— Сара Уитли родилась в бедной семье.

— Ничего себе!

Я видела Сару всего лишь раз — в ресторане «Брейкерс» накануне ее свадьбы. Тогда она показалась мне особой благородных кровей. По крайней мере, держалась она по-королевски.

— Ей в свое время здорово подфартило — она бывшая Мисс Миссисипи.

— Такое еще никому в жизни не повредило, — согласилась я. — Простите мое излишне широкое обобщение, но если Сара Уитли выросла в трейлере, то должна знать людей, способных на убийство. Ей самой не нужно никого убивать. Если Сара — бывшая королева красоты, ей ничего не стоит очаровать любого мужчину, и тот сделает все, что она пожелает.

Лайам смерил меня «тем самым взглядом».

— Может, вам все-таки стоит встретиться с этой женщиной, прежде чем выносить ей приговор?

— Я просто проговариваю вслух свою версию.

Причем довольно неплохую. В общем, я надулась и остальную часть пути обиженно молчала.

Уайтхолл-Хаус соответствовал своему претенциозному названию. Вообще-то почти каждый дом, имеющий название, по-своему претенциозен. Трехэтажный дом, точнее особняк, был серебристо-серого цвета с кораллово-красной крышей. К дому, извиваясь по искусно спроектированному участку, вела подъездная дорога, переходя перед входом в широкую площадку.

Зеленый газон орошали, чуть слышно журча, фонтанчики поливальной установки. До моего слуха донесся шум мотора — где-то неподалеку пронесся катер, — но его тотчас заглушили пронзительные крики чаек.

Нам навстречу вышла черная служанка в форменном платье и с видимой неохотой проводила нас в дом. Вестибюль был в два этажа высотой. Большую его часть занимал бассейн с абстрактной скульптурой.

Я обвела взглядом богатую коллекцию картин на стенах фойе.

— Похоже, тут обитают любители кубизма, — шепотом предположила я.

— Так вот как называются эти уродины…

Договорить Лайам не успел.

— Миссис Уитли ждет вас, — сообщила, вновь появившись перед нами, служанка.

Мы проследовали за ней в огромную прямоугольную комнату в глубине дома. Дальняя стена была сплошным окном, из которого открывался восхитительный вид на океан. В этой комнате все было восхитительно. Все, за исключением женщины, стоявшей у стены. В одной руке она держала фотографию в рамке. В другой — бокал с коктейлем.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: Сара Уитли изрядно пьяна. Похоже, ей было все равно, что сейчас всего десять утра и что двое посторонних людей застали ее в столь непривлекательном виде.

— Миссис Уитли, я — Финли Таннер из юридической фирмы «Дейн и Либерман».

Я ожидала, что она как-то отреагирует на мои слова. Ведь, черт возьми, Виктор Дейн в свое время успешно оправдал доктора Холла.

Ноль эмоций. Ни одна черточка на лице Сары Уитли не дрогнула. В налитых кровью глазах ни малейшей крупицы узнавания.

Она незряче посмотрела на меня.

— Мария, — приказала она служанке, — принеси Финли Таннер из бог знает какой юридической фирмы что-нибудь выпить. — Затем она повернула голову в сторону Лайама. — А вы кто?

Тот представился.

— Я бы не отказался от кофе, — сказал он служанке, а сам сел на краешек одного из трех диванчиков.

— Присаживайтесь, — предложила мне хозяйка, указав бокалом на кресло.

При этом на терракотовые плитки пола выплеснулось немного бесцветной жидкости. Сара Уитли пьяно хихикнула.

— Может, вам тоже стоит присесть? — спросил Лайам, забирая у нее из рук бокал, и, поддерживая под локоть, подвел ее к ближнему креслу.

Прежде чем Лайам вернул ей коктейль, они обменялись выразительными взглядами.

— Благодарю вас.

Мне стало ясно, чем Сара Уитли занималась три последних года — усиленно налегала на водку. Трудновато замыслить серию изощренных убийств, систематически разрушая спиртным нервные клетки.

Вскоре вернулась Мария с серебряным кофейным сервизом. Налив нам кофе, она поспешила покинуть комнату.

— Я вам очень признательна за то, что вы согласились принять меня, — сказала я, поднося к губам фарфоровую чашечку.

— Разве?

Замечательно. Беседа с Сарой Уитли становилась похожа на разговор со стенкой.

— Миссис Уитли, вы слышали о том, что с присяжными по делу доктора Холла произошли несчастные случаи?

— Никакого суда не было. Был дешевый фарс. Всемогущий доктор Холл невиновен в смерти Брэда. — С этими словами она еще крепче стиснула фотографию в руке. — Так решили двенадцать человек.

— И вы не верите в это решение?

Сара Уитли покачала головой, залпом осушила бокал и, позвенев нерастаявшими льдинками, выразительно посмотрела на Лайама. Тот встал, взял у нее бокал, подошел к бару и наполнил его снова.

— Операция должна была спасти ему жизнь. Холл поклялся мне, что все будет в порядке.

— Я не думаю, что в медицине существуют какие-то абсолютные истины, — осторожно отозвалась я.

— Нет, нет, нет, — с чувством произнесла хозяйка дома. — Холл утверждал, что донорское сердце было в прекрасном состоянии. Пообещал, что никаких проблем не возникнет.

Наш разговор стремительно заходил в тупик.

— Вам никогда не хотелось поквитаться с доктором за смерть мужа?

Сара Уитли удивленно посмотрела на меня.

— Как? Я же подала на него в суд, но проиграла дело.

— И поэтому вы решили утопить свое горе в алкоголе? — спросил Лайам.

Ее, несомненно, поразил столь прямолинейный вопрос, но она сдержалась и лишь пожала плечами.

— Решила. Я даже подумывала о самоубийстве. Пару раз пыталась свести счеты с жизнью, но не смогла. Смелости не хватило. — Глаза вдовы Брэда Уитли увлажнились. — Как мне тяжело без него!

Она вновь тупо уставилась на фотографию мужа, и по ее щекам покатились слезы.

Несколько минут спустя мы вышли из дома, оставив Сару Уитли наедине с ее горем. Я сама с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться.

— Она не убийца, — высказала я свое мнение.

— Потому что она без конца пьет и плачет? — спросил Лайам.

— Потому что тот, кто задумал и совершил эти убийства, должен был иметь в своем распоряжении свободное время и хорошие мозги.

— Или же никаких убийств не было.

Я неожиданно остановилась и схватила его за руку.

— Вы так считаете?

— Нет, не считаю.

 

Глава 11

Когда я вернулась от Сары Уитли домой, меня ждала еще одна записка, напугавшая меня сильнее, чем первая. Ее автором была моя мать. Вообще-то даже не записка, а открытка внутри конверта с логотипом почтовой службы «Федерал экспресс». Я давно научилась определять, насколько мать мной недовольна, по способу ее общения со мной. Тот факт, что формальное приглашение посетить ее днем в воскресенье она послала «Федэксом», не предвещал ничего доброго…

Воскресное утро, а в моей голове все еще эхом отдается насмешливый голос Лайама. Как и следовало ожидать, он моментально выхватил конверт у меня из рук и, невзирая на мои яростные протесты, оторвал краешек. Его жутко позабавило написанное каллиграфическим почерком послание моей матери. И это еще мягко сказано. Я же в очередной раз почувствовала себя полной идиоткой. Думаю, он по-прежнему отказывается поверить, что мать прислала мне письменное приглашение на заранее согласованное мероприятие. Или же до сих пор хохочет по этому поводу.

Черт, ну почему я не посещала занятия йогой? Тогда бы я точно знала, как отыскать чакру. Хотя бы одну из семи. Это помогло бы мне избавиться от мандража, который вот уже несколько дней отравляет мою жизнь. Увы, меня всегда больше занимало то, как выглядит со стороны мой обтянутый лайкровым купальником зад, нежели овладение способами умиротворения внутреннего «я».

Помнится, я где-то читала, что домашнее животное снижает человеку кровяное давление. Поэтому я налила в походный термос горячего кофе и отправилась наверх, к Сэму, чтобы нанести утренний визит его четвероногим питомцам. Коты встретили меня без особого восторга. Насыпав им корма и налив свежей воды, я подошла к так называемому «шкафчику для игрушек» и вытащила пару джутовых мышек.

Коты восседали на противоположных краях дивана, неподвижные, как стражи у входа в сказочную пещеру. Я уселась на пол, положила перед собой мышек и позвала: «кис-кис-кис!», но коты лишь равнодушно скосили в мою сторону миндалевидные глаза.

Сидевший слева сиамец посмотрел на красную мышку, но даже не шелохнулся. Второй выгнул спину и принялся вылизывать себе пах. Я предприняла вторую попытку — увы, результат тот же самый, то есть нулевой. Я попробовала привлечь их внимание другими вещицами: игрушками с колокольчиками, пружинками и перышками, однако эти два клубка шерсти как были, так и остались безучастными. Отказавшись от дальнейших попыток развеселить сиамцев, я принялась за кофе. Похоже, Буч и Санденс не из тех котов, что радуются воскресному утру.

Прежде чем запереть за собой дверь, я сунула голову внутрь и сказала:

— С вами неинтересно, ребята. Счастливо оставаться!

По не вполне понятным причинам я проснулась этим утром еще до шести часов. В отличие от субботы над выбором одежды для похода к маман ломать голову особенно не пришлось. Выбрать нужно было одно из двух — либо классический прикид, который мать, несомненно, одобрит, либо модный и шикарный, который с первого же взгляда вызовет у нее раздражение. Хотя меня сильно соблазнял второй вариант, я тем не менее решила одеться консервативно: темно-синяя юбка, светло-розовая блузка и ожерелье из жемчуга под горло. Не слишком изобретательно, зато сдержанно и бесконфликтно.

Поскольку я встала рано, чрезвычайно рано — кстати, это уже начало обретать силу дурной привычки, — то не пора ли мне сократить потребление кофеина? Нет, только не это! Я вернулась к бумагам Маркуса Эванса, надеясь, что свежим взглядом сумею найти ответы на мучившие меня вопросы. Радовало то, что Лайам разделяет мои подозрения, хотя зачем оно мне, его одобрение? Действительно, с какой стати?

— Забудь о нем! — приказала я себе и взяла со стола медицинские отчеты, которые успела выучить почти наизусть.

Если гибель Маркуса Эванса вызвана действием яда или наркотика, то почему такая же судьба не могла постигнуть и Грэма Келлера? Что именно, как и почему случилось, по-прежнему оставалось для меня загадкой.

Записи медиков «скорой помощи», прибывших в «Кревис-сентер» по срочному вызову, подтверждали, что у Келлера имела место полная остановка сердца. Семь минут его всеми доступными средствами пытались вернуть к жизни. Сердцебиение было нестабильным, и когда Келлера привезли в больницу, он все еще был жив. Вернее, находился на грани между жизнью и смертью.

В течение следующих тридцати шести минут предпринимались всевозможные попытки оживить его, но все они оказались тщетны. Примерно через час после того, как Келлер потерял сознание прямо в зрительном зале, он скончался.

Все эти тщетные попытки сохранить жизнь Грэму Келлеру были изложены примерно на тридцати страницах медицинской карты. На некоторых имелась только одна запись, однако все, что было сделано для спасения жизни Келлера, было задокументировано крайне обстоятельно. Имелась даже подпись медсестры, которая сделала для несчастного самую малость — разрезала на нем смокинг после того, как его положили на больничный стол.

Имелось в карточке и несколько страниц медицинских заключений, сделанных уже после смерти Грэма Келлера. Хотя все они были написаны разными людьми, объединяло их одно — констатация смерти. На обратной стороне одного листка некто с инициалами ХК санкционировал забор анализов крови у покойного. Правда, результатов анализов среди имевшихся у меня документов не оказалось.

Странно, Келлер умер несколько месяцев назад, так что результаты анализов должны были находиться среди прочих бумаг.

Я снова обратилась к медицинской карте умершего и нашла несколько записей, сделанных рукой некой Хелен Каллагэн. В нескольких местах значились ее инициалы. Одно предложение, перед указанием времени смерти Келлера, было зачеркнуто, а рядом стояли все те же буквы ХК. Повернув документ ближе к свету, я попыталась разглядеть, что же там такое зачеркнуто.

Может, «капельница»? Прищурившись, я попыталась разобрать соседние буквы. Большинство слов было никак не разобрать, лишь несколько букв «Кал…».

Я включила ноутбук и ввела в поисковую систему имя Хелен Каллагэн. К сожалению, в одном только округе Палм-Бич оказалось сразу одиннадцать женщин с такими именем и фамилией. Впрочем, моим поискам это не помеха — я всегда могу отыскать Каллагэн по месту работы, в больнице. Я ввела в компьютер название клиники и тотчас получила нужный адрес. Разумеется, я добавила его в список тех, с кем мне предстоит встретиться. Просто так, на всякий случай.

Звуковой сигнал оповестил меня, что пришло электронное сообщение. На экране появилась иконка-конверт. Ура, я стала обладательницей вожделенного корпуса «Ролекса»! Настроение моментально улучшилось. Я быстро зашла на сайт PayPal и завершила сделку. От радости я изобразила танец на месте, не вставая из-за ноутбука. Нет, я бы никогда не пропустила заключительный этап аукциона, но, признаюсь честно, он на время вылетел у меня из головы.

На мой электронный адрес поступило еще несколько десятков писем, главным образом предложения увеличить размер моего несуществующего пениса. Когда-нибудь я научусь блокировать виртуальный хлам, сегодня же придется потерпеть.

Я уже собиралась вывалиться из Сети, когда пришло очередное сообщение. Не иначе как благодарственное письмо от продавца корпуса «Ролекса», подумала я и открыла письмо.

Привет, Финли.

Далее следовало послание, подписанное ником AfterAll. Я улыбнулась. Довольно креативное имечко для человека, занимающегося продажей запасных частей. А мой ник? Обычно я подписываюсь «девушка-ФАТ», в надежде на то, что это отпугнет назойливых извращенцев, которыми киберпространство кишмя кишит. Впрочем, это не гарантирует покоя, ведь немало мужчин да и некоторое количество женщин считают, что чем больше человека, тем лучше.

— Спасибо за корпус часов. — Я говорила и печатала текст. — С нетерпением жду той минуты, когда получу покупку.

Не дождешься.

— Нет, нет, нет! — воскликнула я и быстро напечатала:

Почему? Я только что заплатила вам.

Ты не доживешь до той минуты, когда сможешь порадоваться покупке.

Вслед за этим леденящим душу комментарием компьютер сообщил, что AfterAll вышел из Сети.

Я невидящим взглядом уставилась на экран ноутбука, чувствуя, как в висках бешено стучит пульс. Мною вновь овладел страх. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: AfterAll — тот самый человек, кто оставил на моей двери злополучную записку с угрозой. Боже, он знает, где я живу, и даже мою аську!

У меня руки затряслись, черт возьми, дрожь била все тело. В жилах бурлил адреналин, но вовсе не потому, что мне достался корпус от «Ролекса». Жаль, что Сэма сейчас нет дома. У него в квартире я могла бы, по крайней мере, чувствовать себя в относительной безопасности. Прятаться под собственной кроватью — не самое лучшее дело. Под кроватью Патрика было бы гораздо спокойнее, однако я из опыта знала, что дозвониться до него, когда он в воздухе, практически невозможно. Да и вообще, звонок с сотового телефона способен вывести из строя навигационную систему самолета.

Так что мне не оставалось ничего другого, как набрать номер Бекки. Услышав голос механического оператора голосовой почты, я смачно выругалась. Такая же неудача постигла меня, когда я попыталась дозвониться до Оливии и Джейн. Что толку в друзьях, если не можешь даже поделиться с ними известием о том, что некий злодей угрожает тебе смертью?

Меня так и подмывало позвонить Лайаму, но было в этом что-то унизительное. Не дай бог, он еще сочтет меня трусливой истеричкой, шарахающейся от каждой тени. Кроме того, не исключено, что в данную минуту он занимается этим самым… делом.

Матери в городе сейчас нет. Да и вообще, когда речь идет обо мне, она не отличается особым состраданием. Короче, я решила отправиться в мое самое последнее пристанище, старую добрую тихую гавань — в кафе «Данкин донатс».

Я бы предпочла «Старбакс», однако по пути в клуб «Железная лошадка» такового не предвиделось.

И вновь я подумала: а не позвонить ли в полицию? Разумно, но что, если я ошибаюсь? Что, если это все-таки чья-то злая шутка? Ну хорошо, слишком подозрительное совпадение. И все равно не хотелось бы выставлять себя на посмешище. Никому не позволю — ни полиции, ни начальству. Ни даже самой себе.

Я не слишком хорошо разбираюсь в компьютерах, но на всякий случай оставила ноутбук в «спящем» режиме, чтобы — а вдруг получится? — показать его компьютерщикам в нашей конторе. Вдруг им удастся определить местонахождение моего злого гения? Но что потом? Очень даже просто. Я узнаю его имя, заявлю на него в полицию, и этого самого типа, прикрывающегося ником AfterAll, арестуют. Я подам на него иск по обвинению в оскорблении, выиграю суд и получу кругленькую сумму. Может быть, ее хватит на то, чтобы поскорее выкупить мой любимый «Ролекс».

Некоторое время спустя, чувствуя себя немного глупо, но в то же время уверенная в собственной правоте, я приклеила скотчем зеркало-лупу с десятикратным увеличением к зубцам массивной вилки для мяса. Вообще-то я пользуюсь этим зеркалом для выщипывания бровей, но сегодня ему нашлось иное применение.

Осмотревшись и не увидев ничего подозрительного, я при помощи новоявленного устройства проверила днище моей машины. Я сама не знала, что рассчитывала найти. Неужели тротил и взрывное устройство? Согласна, мне изменило чувство меры, но осторожность в таком деле не помешает. К тому же я была до смерти перепугана.

Затаив дыхание, я забралась в машину и завела мотор, ожидая, что сейчас прогремит взрыв и БМВ вспыхнет как свечка. Ничего такого не случилось. Пришлось признаться, что я насмотрелась фильмов про мафию, и теперь мне в голову лезет всякая чертовщина. Нужно срочно успокоиться и взять себя в руки.

Надо отдать должное: по сравнению с недавней угрозой неизбежная встреча с маман казалась мне милым пустячком, чем-то вроде невинной прогулки в парке. Правда, обычно я не гуляю в парках, если только через них не лежит дорога, ведущая к пляжу.

Усевшись за столик на улице, спиной к стене кафешки, я выпила три чашки холодного «латте» с ванилью. Добрая порция кофеина и сахара моментально привела мои нервы в порядок. Не знаю, что тому причиной, либо кофейный допинг, либо тот факт, что я нахожусь в людном месте, но я почувствовала себя спокойнее. Рука злодея, угрожающего мне расправой, сюда уж точно не дотянется.

Я захватила с собой блокнот. Хотелось бы, пользуясь свободным временем, остававшимся до встречи с маман, попытаться сформулировать мысли по делу Маркуса Эванса. В нем уже накопился внушительный список людей, с которыми мне предстояло встретиться, и я подумывала о том, что пора поделиться своими опасениями с остальными присяжными. С этим следовало поторопиться, ведь Стейси уже поставила их в известность. Тем не менее мне будет гораздо спокойнее, если я обнаружу потенциального подозреваемого.

Дело Эванса ставило меня в весьма щекотливое положение. «Дейн и Либерман» — консервативная фирма, там не пожелают лишней шумихи. Особенно если у меня не окажется реальных доказательств моих подозрений. Наверно, по этой самой причине мне не хотелось обращаться в полицию по поводу угроз. В принципе, им несложно найти объяснение. Изнывающие от скуки подростки из нашего дома сочинили записку и прикрепили ее к моей двери. В Интернете зависает куча разных уродов — что им стоит перехватить мои заявки на лоты кибер-аукциона, вычислить по ним мой электронный адрес и, прикрывшись загадочным ником, пригрозить мне смертью? Для умельца это пара пустяков. Если я обращусь за помощью в полицию, мне придется очень долго доказывать, что все это не случайные совпадения.

Иное дело, если у меня появятся доказательства. Тогда я смогу воспользоваться имеющимися в моей фирме возможностями. Куда разумней вернуться к прерванной работе. Первым делом я вычеркнула из списка Сару Уитли. Если вчерашняя Сара ничем не отличается от повседневной, то она вряд ли способна задумать и исполнить убийство, не говоря уже сразу о трех.

— Средство, мотив и возможности, — пробормотала я себе под нос, все больше склоняясь к версии отравления как к самой правдоподобной.

Однако окончательный вывод я смогу сделать, лишь получив результаты анализов крови, а их мне дожидаться еще почти целые сутки. Да и то если Лайам сумеет найти независимую лабораторию и получить результаты в тот же день. А еще хорошо бы найти чашку, из которой Маркус Эванс пил в то злосчастное утро, и сделать анализ остатков кофе. Правда, надежды на это почти нет, ведь, упав в канал, машина перевернулась вверх колесами. Тем не менее стоит попытать счастья в этом самом «Гараже Чарли».

Адрес гаража у меня был, вернее, адреса: в городском телефонном справочнике я нашла два гаража с таким названием. Один находился на Ривьера-Бич, а второй — далеко, в Рока-Рейтон. Скорее всего, Лайам обращался за помощью в ближний гараж. Какой смысл тащиться шестьдесят миль до дальнего. Тем более что жалкий драндулет, эта пародия на автомобиль, наверняка бы развалился по пути.

Мотив угадывался легко — нечто, связанное с участием трех человек в судебном процессе в качестве присяжных, стоило им жизни. Может быть, эти трое сказали или сделали такое, что настроило против них убийцу? Правда, с большим опозданием, напомнила я себе. Именно в этом опоздании и кроется отгадка. Три года — долгий срок. За это время можно тщательно подготовиться к преступлению, храня в душе жгучую ненависть.

Похоже, что все было спланировано вплоть до минуты. Вполне логично, ведь несколько лет Маркус жил согласно установившемуся распорядку. Непременно следует проверить, чем в последнее время занимались Келлер и Васкес, подумала я и добавила в блокнот соответствующую запись. Если их жизнь также подчинялась строгому графику, то злоумышленник мог легко проследить за ними и выбрать удобный момент.

Так же, как он выследил и меня, с содроганием подумала я. О ужас, меньше чем за неделю таинственный AfterAll узнал обо мне все, что ему нужно, и теперь заставляет дрожать от страха.

— Черт! — процедила я сквозь зубы, посмотрев на часы.

Затем торопливо допила «латте», схватила со столика сумочку и блокнот, бросила пустую чашку в покореженную зеленую урну и поспешила к автомобилю. До клуба «Железная лошадка» я теперь доберусь, лишь превысив разрешенную на этой трассе скорость.

Что я и сделала. Преодолев за считанные минуты приличное расстояние, я вскоре услышала пронзительный вопль сирены, вынудивший меня посмотреть в зеркало заднего вида. Оставалось лишь уповать на то, что это карета «скорой помощи» требует освободить ей левую полосу. Увы, я ошиблась. Это была полиция.

Я сбросила скорость и, съехав на обочину, опустила окно, расстегнула сумочку и вытащила бумажник. Полицейский оказался долговязым и тощим, с тонкой, как карандаш, шеей. Молодой, рыжеволосый.

— Добрый день, мисс, — поздоровался он.

— Здравствуйте, — отозвалась я и протянула ему права и страховое свидетельство.

Радиопередатчик на его плече разразился громким треском и хрипами.

— Вы знаете, с какой скоростью ехали?

Какой смысл лгать?

— Думаю, шестьдесят одна миля в час.

Лицо полицейского, скрытое солнечными очками, осветилось улыбкой.

— Предельно допустимая скорость здесь — сорок пять.

Я вздохнула и посмотрела в лицо рыжеволосому. Вернее, не в само лицо, а в мое собственное отражение, но это не суть важно.

— Я очень спешила, — призналась я. — Моя мать порой бывает просто невыноси… очень недовольна, когда я опаздываю. Я действительно сильно спешу, так что нельзя ли побыстрее выписать мне штраф?

Полицейский пожал плечами.

— Прошу вас оставаться в машине.

Он прикрепил мои права к книжечке с квитанциями для выписки штрафов и отошел к задней части БМВ. Я осталась сидеть, нервно барабаня пальцами по колонке рулевого управления и не спуская глаз с долговязого полицейского. При одной только мысли о том, какие последствия может иметь нежданная встреча с блюстителем закона, мне стало нехорошо. Дело, разумеется, не в штрафе — я его «честно» заслужила. Теперь я не только опоздаю, но и получу нагоняй от матери. Ведь хочешь не хочешь, а придется объяснять ей причину опоздания. Если сегодня мне и впрямь не везет, то придется за обедом выслушивать ее бесконечные назидания. Готова поспорить, маман непременно припомнит мне, как в свое время ей пришлось заплатить моих дорожных штрафов на целую тысячу долларов. Тот факт, что тогда мне было всего шестнадцать лет, не имеет для нее никакого значения: по всей видимости, на мои юношеские прегрешения срок давности не распространяется.

Длинношеий полицейский скоро вернулся и сообщил:

— Если вы желаете опротестовать штраф, то, согласно законам штата Флорида, вы имеете право…

— Знаю, — прервала я его. — Давайте подпишу квитанцию и поеду своей дорогой.

Минуту спустя, обретя свободу и возможность пополнить казну родимого штата на семьдесят восемь долларов, я засунула квитанцию в бумажник и покатила дальше.

Клуб «Железная лошадка» — обиталище любителей гольфа, разумеется, идеально ухоженное, — раскинулся на треугольнике между трассой I-95 и главной развязкой. Я помахала рукой охраннику, который моментально узнал меня, и на всякий случай посмотрела на часы на приборной доске. Моя маман убеждена: двадцатиминутное опоздание — это целая вечность.

Свернув сначала направо, а затем налево, я въехала на стоянку и заняла первое попавшееся свободное место. Как только я вылезла из машины, мой нос учуял запах свежеиспеченной сдобы. В клубе подают изумительные десерты, и если мне повезет, то я смогу тайком от родительницы спрятать в сумочку горстку шоколадно-миндального печенья. Может, завернуть его в штрафную квитанцию?

Пройти на территорию клуба можно, лишь поднявшись вверх по довольно крутой дорожке. Однако усилия того стоят, потому что кухня там превосходная, да и вид из ресторана открывается просто потрясающий — площадки для гольфа, клумбы и цветущие деревья.

То, что моя родительница состоит членом закрытого гольф-клуба, — типичная ирония судьбы, своеобразное наследство второго развода. Маман просто решила утереть нос экс-супругу, вступив в первоклассный клуб. Вот это настоящий развод, а не то что у Лайама и его Барби.

Я вошла в фойе и, улыбаясь, направилась через бар к метрдотелю. Несколько человек таращились в установленный под потолком телевизор — шла спортивная передача. Какая-то женщина приветливо помахала мне. Я ответила тем же, хотя и не узнала ее.

Окинув взглядом зал, я увидела маман. Она сидела одна за столиком и попивала «мимозу». Для тех, кто не знал ее, она служила воплощением безукоризненного вкуса. Как всегда, моя родительница была хороша собой. Каштановые волосы зачесаны вверх и собраны в пучок, за исключением нескольких прядей, призванных слегка смягчить общее впечатление. Благодаря годам, проведенным в «Метрополитен-опере», моя матушка — истинная художница по части макияжа. А еще она неукоснительно следит за физической формой — придерживается строгого распорядка дня и делает гимнастику, никогда не позволяя себе набрать лишние граммы.

К сожалению, единственное, что у нас с ней общего, — это цвет глаз. Сделав для смелости глубокий вздох, я попросила метрдотеля проводить меня к столику, мысленно сравнив себя с узником, который просит своего стражника отвести его в газовую камеру.

— Финли! — воскликнула мать, главным образом для того, чтобы обратить на себя внимание сидящих за соседними столиками.

Привстав со стула, она подставила мне для поцелуя щеку, которую я покорно поспешила чмокнуть. И едва не потеряла сознание от терпкого аромата «Бала в Версале».

Мать вновь опустилась на стул и окинула меня критическим взглядом.

— Я могла бы заказать столик на более позднее время.

— Зачем? — спросила я.

— Чтобы ты успела сделать прическу.

Один — ноль в ее пользу!

Моя прическа меня устраивала, но я решила не спорить по этому поводу.

— Было безумно много работы этим утром. У меня новый случай.

— Новый случай чего? — поинтересовалась она, беря в руки меню, которое — я готова спорить — знает наизусть.

«Герпеса», — едва не сорвалось у меня, но я вовремя прикусила язык. Не стоит, потому что будет только себе дороже.

— Речь идет об убийстве.

Маман отреагировала на мои слова так, будто ей влепили пощечину.

— Ты? Ты имеешь отношение к убийству?

— Нет, мама, это связано с расследованием. Меня никто ни в чем не подозревает.

— Разве тебе можно заниматься подобными делами? Мне казалось, что для расследования серьезных преступлений нужна квалификация.

— У меня есть соответствующее образование.

Я повернулась и, жестом подозвав официантку, неслышно одними губами заказала «Кровавую Мэри». Подозреваю, что в глазах моих читалась мольба.

— Я имею в виду настоящее образование. Вроде юридической школы.

Ее наставления растянулись как минимум на пять минут. Что почти на минуту больше ее последнего рекорда на тему «Финли, ты понапрасну растрачиваешь свою жизнь».

— Может, чуть попозже, в будущем, — уклонилась я от прямого ответа.

Заявить, что этого никогда не будет, невозможно, потому что потом битый час придется выслушивать новую порцию морализаторства.

— Кого же убили?

— Трех человек, — решилась я на правдивый ответ, после чего туманно описала суть дела.

К чести маман и к моему собственному удивлению, рассказ ее заинтересовал.

— Я знаю доктора Холла и его жену. Милая женщина. Ее зовут Мередит. — Мать перегнулась через столик, проявив нетипичное для нее уважение к другим людям. — Хотя подозреваю, его врачебная практика сейчас обстоит не самым лучшим образом.

— Почему?

— Видишь ли, — начала мать, но сделала паузу, выжидая, пока официантка подойдет принять заказ, — они меценаты. По крайней мере, когда-то были. Кстати, тебе известно, что Оперное общество отчаянно нуждается в меценатах? Будь у тебя диплом юридической школы, ты бы зарабатывала приличные деньги и делала благотворительные пожертвования, как твоя сестра Лиза.

Я даже не заметила, как мы перешли от Холлов к теме отсутствия у меня высшего юридического образования и превосходству моей сестры. Всего одна фраза — и вот тебе. Поразительно.

— Лиза и Дэвид — щедрые люди.

То, что жених моей сестры происходит из семьи, у которой денег больше, чем у властителя арабского эмирата, меня нисколько не задевает. При желании Сент-Джон мог бы до конца своих дней ежедневно жертвовать по десять тысяч долларов без всякого ущерба для своего кошелька. Полагаю, ему хватило ума добавить к списку и мою родительницу. Оперное общество Палм-Бич — любимое детище моей матери. Опера — единственное, что она безоговорочно любит.

— Почему ты считаешь, что у доктора Холла сейчас плохо идут дела?

— Я не сказала «плохо», — поправила она меня.

В следующую секунду к нам подошла официантка.

— Вы уже выбрали?

— Да, — последовал ответ, хотя я даже не раскрыла меню. — Уже довольно поздно, так что мы закажем обед. Мне, пожалуйста, салат, жареную красную рыбу без масла. И варенные на пару брокколи с картофелем.

— Хорошо. А что будете вы, мисс?

Во мне все еще клокотал бунтарский дух.

— Мне, пожалуйста, салат «цезарь». Филе миньон с кровью и двойной порцией соуса «беарнез». И еще, если можно, двойную порцию печеного картофеля и побольше сметаны.

— Все будет сделано.

— Я смотрю, к тебе вернулся аппетит, — заметила маман таким тоном, что было непонятно, рада она этому или нет.

— Так что там с доктором Холлом? — напомнила я.

— За последние несколько месяцев их пожертвования заметно оскудели.

— За сколько конкретно?

— Месяца за три или четыре. Оперное общество сильно зависит от пожертвований. Если кто-то без всяких предварительных извещений перестает вносить деньги, возникают серьезные финансовые трудности.

— Вот как? Холл неожиданно перестал давать деньги?

Мать кивнула и слегка подвинулась, чтобы официантке было удобней ставить тарелки с салатом.

— Я не ожидала от Холлов такой бестактности.

— Мм, пожалуй, — согласилась я, пытаясь сопоставить услышанное с уже известными мне фактами.

— У тебя спина не болит?

Я подняла голову и встретилась с ней взглядом.

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Ты как-то странно сутулишься. Я предположила, что ты повредила спину.

Я немедленно расправила плечи.

— Извини. Как твоя поездка?

— Все было прекрасно. Главным образом европейцы.

— Интересные люди среди них были?

Положив вилку на край тарелки, мать потянулась за сумочкой и извлекла из нее небольшую стопку фотографий.

Хотя она провела почти месяц на море — если не ошибаюсь, Средиземном, — на десятке снимков были запечатлены исключительно мужчины.

— Это Филипп. Он бельгиец. У него какой-то перерабатывающий завод в Генте.

Я осмотрела первого кандидата на роль отчима. Он был лысым, с белоснежной бородой и усами. Я не очень люблю растительность на лицах мужчин и поэтому мысленно вычла несколько очков. Однако вычтенные очки бельгиец компенсировал улыбкой, которая показалась мне искренней.

— А это Пейтро, или для краткости Пепе, — последовала справка о следующем претенденте. — Он живет в Аргентине и разводит пони для игры в поло. Я пригласила его в гости, он навестит меня, когда будет в следующий раз в нашем городе. Он как раз занимается разводом.

Что ж, хорош собой, подумала я, глядя на смуглого брюнета. Но с другой стороны, разведен, а значит, ненадежен и непредсказуем. В общем, кандидат номер два мне тоже не понравился.

К тому времени, когда мы наконец расправились с заказанными блюдами, я успела познакомиться с одиннадцатью уроженцами трех разных континентов. Филипп, Пепе, Джино — все эти имена больше подходили для пуделей, чем для представителей сильного пола.

Заодно я узнала последние новости о предстоящей свадьбе Лизы и Дэвида. В настоящее время они заняты тем, что выбирают цветовую гамму. Мать, похоже, была в восторге от того, что Лиза склоняется к «белому как мел». На мой вкус, это было чем-то вроде мелового круга, которым обводят труп на месте преступления, однако делиться своими ассоциациями я не стала. Но в любом случае лучше, нежели предыдущий вариант — мох и тыква, что на простом человеческом языке означает «зеленый» и «оранжевый».

Нашу встречу завершил воздушный поцелуй и предложение мамочки отвести меня к ее парикмахеру, пока — это были ее слова — медные пряди волос все еще в моде.

Черт, облом, я забыла прихватить с собой печенье. Обычно после подобных встреч я восстанавливаю самооценку бокалом вина или покупками в интернет-магазинах. Из-за негодяя по кличке AfterAll я не спешила вернуться домой, чтобы поскорее сесть за ноутбук. Наиболее достойной альтернативой мне показалось посещение гипермаркета «Гарденс молл».

Деньги у меня имелись, к тому же я еще не успела оценить новинки от «МАКа» и «Сефоры». Воскресенье — лучший день для посещения дорогих магазинов, но апрель — самый паршивый месяц в том, что касается распродаж. Вручив несколько долларов и ключи от машины служащему, — да-да, здесь вашу машину ставят на стоянку за вас! — я решила, что после встречи с матерью и той работы, которой мне пришлось заниматься в последние дни, я заслужила право растранжирить небольшую сумму.

В «Гарденс молл» обосновались такие фирменные магазины, как «Нордстром», «Мейсиз», «Лорд энд Тейлор», «Блумингдейл» и «Сиэрс». Я не стала бы возражать, если бы из него убрали «Сиэрс» и заменили его «Нейманом». Сомневаюсь, что в будущем мне могут понадобиться инструменты для дома, однако никто не спросил моего мнения.

Интерьер был рассчитан на любителей открытых пространств — огромная застекленная крыша, многочисленные фонтаны и растения в кадках. На Рождество здесь включают специальную машину, из которой на головы покупателей падают искусственные снежинки.

Ввиду приближающейся Пасхи интерьер был выдержан в пастельных тонах, а среди растений разложены хрупкие пасхальные яйца. Я бродила от магазина к магазину, ощущая, как на меня, одна за другой, накатываются волны ароматов — шоколада, пены для ванны, духов. Обычно я обхожу стороной парфюмерные отделы. Терпеть не могу коварную тактику тамошних продавцов — сначала они опрыскивают вас без вашего разрешения духами, а затем спрашивают, что вам нужно.

Когда я на эскалаторе поднялась на второй этаж, руки мои по-прежнему были пусты. Никаких пакетов с покупками. Что на меня не похоже. Витрины оставляли меня безучастной. Ничего, может, что-то и зацепит мое внимание. А не зайти ли мне в «Тиффани», чтобы еще раз полюбоваться колечком, на которое я уже давно положила глаз? И пусть это лишь маркетинговая уловка, зато срабатывает она безотказно. Тот, кто первым додумался назвать кольцо для помолвки «кольцом на правую руку», заслужил премию. Понимаю, это маленькая торговая хитрость, зато благодаря ей я теперь имею полное право с вожделением посматривать на кольцо. Ведь для его покупки не требуется такой вещи, как наличие жениха.

Единственная преграда, разделяющая меня и заветное колечко, — цена в тринадцать тысяч долларов, что вовсе не мешает мне насладиться ритуалом покупки: вот продавец вынимает его из коробочки, выкладывает на черный бархат и позволяет надеть на палец.

Ничто так не радует душу, как круглый бриллиант в 1,7 карата. Вытянув руку, я несколько минут любуюсь восхитительным кольцом, после чего со вздохом снимаю с пальца и возвращаю продавцу.

Нет, я решительно заработала право потратить немного денег, при условии, что мои траты останутся в разумных пределах. Испытывая настоятельную потребность купить хотя бы что-нибудь, я отправилась в отдел белья. Ага, вот прелестная, розовая в горошек пижамка плюс халатик той же расцветки. Заплатив полную цену, получаю бесплатно пробник блеска для губ, так что моя страсть к бонусам и скидкам удовлетворена.

Прикупив кое-что из косметики, я посмотрела на часы. Скоро торговый центр закроется, а я все еще не готова отправляться домой. Я набрала номер Сэма, но он, судя по всему, еще не вернулся. И хотя я не была голодна, не удержалась и купила в китайской кафешке овощной салат.

Если я посижу здесь еще часок-другой и вернусь домой позже, то к этому времени вполне могу застать Сэма. Тогда я войду в собственную квартиру, не рискуя обмочиться от страха.

Я доела салат, затем расправилась с порцией мартини и несколько раз позвонила Сэму, но он так и не ответил. Надвигались сумерки. Я не стала ждать, когда мне предложат вымыть на кухне посуду, и вышла на улицу.

Поскольку я просидела за столиком добрых два часа, пришлось оставить официанту щедрые чаевые. Если прибавить к ним чаевые служащему автостоянки и штраф за превышение скорости, то можно сказать, что воскресенье обошлось мне в кругленькую сумму.

Я направилась к выходу из торгового центра, твердо вознамерившись дать решительный отпор всем своим страхам. Доехав до перекрестка, я сделала импровизированный разворот налево с правой полосы, чего ехавшие сзади меня водители явно не оценили.

Время от времени я, похоже, забываю, что мой коэффициент умственного развития превышает отметку «сто». Сейчас был именно такой случай. Если в округе Палм-Бич и есть отстойный район, то, готова спорить, Ривьера-Бич прекрасно подходит на эту роль. Если не весь, то какая-то его часть. Или, если быть более точной, та часть, где расположен «Гараж Чарли». И зачем меня понесло туда так поздно?

Я свернула в какой-то тупик. Сделалось уже совсем темно, и я включила передние фары. Типичная промзона. Даже не открывая окон, я почувствовала вонь гнилой травы, мусорных куч и моторного масла.

«Гараж Чарли» находился в самом конце дороги. Сквозь высокую проволочную сетку с табличками «Не подходить!» я увидела сам гараж: три рабочих отсека, а рядом пристройка из листов алюминия, скорее всего контора.

Вытащив из сумочки фонарик-карандаш, я заглушила мотор, но оставила включенными фары. До моего слуха донесся собачий лай, что не прибавило мне храбрости, однако я решила продолжить поиски стаканчика из-под кофе, который вполне может валяться в машине Маркуса Эванса.

Умный человек приехал бы сюда утром, но только не я. Несколько раз посветив сквозь ограду фонариком, я разглядела разбитый «кадиллак», который прежде видела лишь на фотографиях. Мне вспомнился мой ноутбук. Затем записка на моей двери. Что в свою очередь навело на мысли о неизвестном злоумышленнике, которому известно, где я живу. В «Гараже Чарли» сейчас, пожалуй, не так опасно, как в моем доме. Я прошла вдоль ограды в поисках входа. Ворота оказались заперты на висячий замок. Подняв голову, я убедилась, что по верхнему краю ограды нет колючей проволоки, и решила попытать счастья. Когда-то я занималась альпинизмом, пусть недолго и в спортивном зале, но разница не так уж велика. Никакой страховочной веревки не понадобится, да и нет ее у меня сейчас. Такого рода вещи я не ношу в сумочке каждый день.

Вставив ногу в одну из ячеек сетки, я оторвалась от земли, с трудом подтянулась и забралась наверх. Теперь мне предстояло самое сложное.

Сжав зубами фонарик, я задрала юбку и принялась спускаться с другой стороны ограды на землю. Когда мне оставалось не более фута до земли, я прыгнула и, не удержавшись на ногах, упала на четвереньки.

Я отряхнула руки и, стараясь не думать о том, что юбка и блузка теперь в грязи, двинулась между рядами мертвых и умирающих машин в направлении заветного «кадиллака».

Я посветила фонариком внутрь салона и вся съежилась, увидев темное красное пятно на сиденье. Кровь. Впрочем, чему удивляться? Похоже, я зря пришла сюда. Не найдя ничего интересного, я обошла машину и заглянула внутрь со стороны пассажирского сиденья. Представляете мое волнение, когда луч фонарика высветил что-то белое?

Как же добраться до предмета моих поисков? Крыша была продавлена почти до уровня капота. Хотя стекол в окнах автомобиля не осталось, внутри салон был щедро усеян осколками.

Я боком попыталась протиснуться внутрь. Мои пальцы не дотягивались до бумажного стаканчика всего на какой-то дюйм.

— Черт! — выругалась я, сняла с ноги босоножку и, балансируя на одной ноге, попыталась подцепить этим импровизированным инструментом завалившийся под сиденье стакан. — Ура!

Я вытащила босоножку и вместе с ней извлекла из останков машины мятый бумажный стакан.

Прежде чем надевать обувь, я по возможности тщательно стерла с ноги грязь. Меня распирало от гордости — подумать только, я сумела-таки раздобыть важное вещественное доказательство. Пульс участился, сердце бешено стучало в груди…

Лязг металла и рычание собаки вернули меня к реальности. Примерно в двадцати футах от меня стоял злобного вида пес и скалил зубы. Нет, даже не зубы, а зубищи.

— Хор-о-о-шая собачка.

Пес зарычал. Я взвизгнула.

Тот, кто советовал не делать резких движений, оказавшись рядом с незнакомым животным, очевидно, сам никогда не попадал в западню. Тем более когда рядом с вами — претендент на роль нового Куджо. В общем, я решила спасаться бегством.

Не самое разумное решение. Я вскарабкалась всего на пару футов от земли, когда пес цапнул меня за задницу.

 

Глава 12

— Я не воровка! — крикнула я.

На мгновение треск рвущейся ткани заглушил вой полицейских сирен.

По ноге потекло что-то теплое. Кровь, подумала я и страшно испугалась. Утешало одно — я все-таки не лишилась ноги. Удивительно, потому что меня едва не сожрала заживо настоящая собака Баскервилей. Я мысленно приготовилась к тому, что еще пара секунд — и сторожевой пес загрызет меня, разорвет на части, как тряпичную куклу.

Раздался короткий пронзительный свист, пес рыкнул на меня еще раз, затем развернулся и бросился назад к невидимому хозяину.

Кстати, определить, каких кровей сей верный страж гаража, было довольно сложно. Я видела черты немецкой овчарки, добермана и еще каких-то неизвестных мне пород. Одно могу сказать точно — на медали Американской ассоциации собаководов рассчитывать ему не стоит.

Я все еще продолжала цепляться за ограду в страхе за свою жизнь, когда неподалеку, взметнув в воздух фонтанчик гравия, под рев сирен остановилась первая из трех патрульных машин. Ослепив меня светом фар, они встали вокруг моего БМВ.

— Слава богу, что вы приехали! — в отчаянии крикнула я, обращаясь к силуэту полицейского, когда тот направился в мою сторону. — Эта жуткая собака чуть не загрызла меня!

— Эй, Чарли! — позвал один из полицейских. — Попридержи-ка пса, чтобы леди могла спокойно спуститься на землю.

Чарли? Выходит, владелец гаража в дружеских отношениях с полицией? Похоже, ничего хорошего мне тут не светит.

— Ко мне, Бубу!

Я втянула голову в плечи. Выходит, меня укусила за задницу псина по кличке Бубу — ну и позор!

Наконец Чарли куда-то увел своего пса, после чего открыл замок на воротах и впустил трех помощников шерифа внутрь. Мои пальцы совсем онемели. Я все еще продолжала цепляться за сетку.

— Можете спускаться, — предложил один из копов. — Кстати, вам помочь? — С этими словами он нажал на радиопередатчик, висевший у него на плече. — Мы в «Гараже Чарли». Попытка незаконного проникновения.

Попытка незаконного проникновения? Ох уж эти полицейские! Неужели нельзя изъясняться на нормальном языке? Машина у них — «транспортное средство». Приход в здание — «проникновение в жилое строение». Боже, как эти парни все усложняют!

— Со мной все в порядке, — солгала я, силясь сохранить остатки личного достоинства.

Мой зад горел огнем, новая юбка была разорвана в клочья и не подлежала восстановлению. Да, похоже, я вляпалась в серьезные неприятности.

За полсекунды до того, как к нам подошел сам Чарли, мой нос уловил его запах. Пивной перегар, смешанный с вонью сигарного дыма. Чарли оказался воплощением всего худшего, что может быть в мужиках. Волосы у него были настолько жирными и липкими, что даже порывы ветра, проникавшие во двор гаража, были бессильны их взъерошить. Представьте себе здоровенного мордоворота. Шеи практически нет, ручищи — толщиной с телеграфный столб и сплошь в татуировках, которые изображают все на свете, начиная с драконов и кончая пышногрудыми крылатыми красотками. Да, плюс душещипательная картинка — ярко-красное сердце и корявая надпись «мама» на волосатом предплечье. Подбородок украшает по меньшей мере трехдневная щетина. Под ногтями — траурная кайма. Когда-то белая футболка давно потеряла свой первоначальный цвет, заляпана и порвана в нескольких местах.

Чарли сверлил меня недобрым взглядом даже тогда, когда беззастенчиво пялился на мою грудь.

— Зря ты спустил на нее собаку, — пожурил его один из полицейских.

Чарли пожал плечами и языком передвинул погасший окурок сигары в другой конец рта, где у него, как оказалось, отсутствовало несколько зубов.

— Она без разрешения проникла на мою землю.

— Мисс, не желаете ли объяснить нам, что привело вас сюда?

Нервы порой толкают нас на совершенно нелепые поступки. Знаю, мне не следовало этого делать, но в ту минуту просто не сработал фильтр между разумом и органами речи. Мне не хотелось лгать, так что частичная правда показалась мне лучшей альтернативой, чем признание в том, что я — любопытная ассистентка юриста, пытающаяся доказать что-то себе самой.

— Меня послал сюда Лайам.

— Макгеррити? — удивился Чарли, смерив меня подозрительным взглядом.

— Он самый. Мы вместе занимаемся одним расследованием.

— Вас послал сюда Макгеррити? — не веря своим ушам, переспросил Чарли. — Велел перелезать через забор? Не надо лапшу мне на уши вешать, дамочка!

— Вообще-то он не посылал меня сюда, скорее, это моя собственная инициатива, — ответила я, чувствуя, как кровь по-прежнему течет по ноге.

Может, упасть в обморок? Но я мужественно отказалась от этой идеи. Все равно придется давать объяснения, даже после того, как меня приведут в чувство. Попробуем выкрутиться без всяких обмороков. Правда, если я скончаюсь здесь от потери крови, это будет уже другая проблема.

— Похоже, что она хотела что-то забрать вон из той машины. — Чарли указал на разбитый «кадиллак» Маркуса Эванса. — Я отвечаю за эти машины и за все, что в них находится. — Он повернулся ко мне, обдав смрадным дыханием. — Я не собираюсь снова платить штраф, так что будьте добры, мадам, верните, что вы там забрали.

Черт! Стаканчик! Его нет, я уронила его, когда пыталась улизнуть от зловещих челюстей смерти. Я потерла лицо. Черт, нужно в срочном порядке придумать объяснение моим действиям, в противном случае мне светит курс принудительного лечения в психиатрической клинике.

— Меня зовут Финли Таннер. Я работаю в юридической фирме «Дейн, Либерман и Зарновски».

Уфф, похоже, мои слова произвели на них впечатление.

— Вы та самая телка, которой нужно было проверить состояние «кадиллака»? — уточнил Чарли.

— Да, — кивнула я, чуть не плача. — Правда, никакая я не телка, но…

Я не закончила фразу. Сейчас не время для нравоучений на тему правильного выбора слов, да и Чарли не из тех, кому ведомо понятие политкорректности. Черт, да он понятия не имеет, как пишутся по отдельности слова «политический» и «корректность». Ладно, если спрашивает, я ему отвечу.

— В машине находился бумажный стаканчик, который мне нужно было достать. Я не думала, что вы окажетесь здесь, и поэтому перебралась через ограду.

— Я тут живу, — проворчал Чарли таким тоном, будто нет ничего удивительного в том, чтобы спать в обнимку с пустыми бочонками из-под моторного масла.

Один из полицейских получил по рации какое-то шифрованное послание, после чего отвел двоих своих коллег в сторону. Я огляделась по сторонам в поисках бумажного стаканчика. Он оказался рядом с кучей ржавых запчастей и старых покрышек. Увы, с моих губ сорвался стон разочарования. Полузатопленный стаканчик плавал в луже бог знает какой жидкости. Так что рассчитывать на него как на улику теперь бесполезно.

Полицейские вернулись и, окружив меня со всех сторон, попросили Чарли узнать у Лайама, действительно ли я говорю правду. Тот, ворча, направился в гараж. Надо отдать ему должное: дверь он открыл и закрыл быстро, так что посаженный на цепь Бубу смог лишь разок рыкнуть, протестуя против неволи.

— Мы проверили по базе данных номер вашего автомобиля.

Я посмотрела на нагрудный значок с фамилией полицейского — на нем большими буквами значилось УАЙЛИ — и спросила:

— Зачем?

— Это стандартная процедура для тех случаев, когда машину подозреваемого находят на месте преступления. Вы забыли рассказать нам о том, что сегодня уже получили повестку в суд.

— За превышение скорости. Я очень торопилась, — объяснила я. — Это считается серьезным преступлением?

— Иногда считается. Вы можете сказать, где были сегодня? — спросил полицейский и вытащил из кармана рубашки такой же блокнот, какой я видела у Лайама.

«Где же «скорая помощь»?» — подумала я. Неизвестно, делались ли этому Бубу прививки.

Я пожала плечами.

— Вы это серьезно?

— Мисс Таннер, мне кажется, вы не до конца осознаете серьезность сложившейся ситуации. Чарли имеет все права потребовать вашего ареста. Вам бы лучше надеяться на то, что Макгеррити подтвердит ваши слова. Итак, что вы делали сегодня?

Может, стоит попытаться расположить его к себе?

— Встала рано. Сделала зарядку. — Слава богу, он не знает, что моя зарядка — протянуть руку, достать фильтр для кофеварки, затем встать на цыпочки и залить воду. — Потом поднялась на второй этаж покормить котов моего соседа. Сделала кое-что по дому. Получила по Интернету письмо с угрозой, почти такой же, что была написана на клочке бумаги, прикрепленном предыдущим вечером к моей двери. Потом пошла в пышечную, где выпила чашку «латте»…

— Подождите. Вам угрожали?

— Дважды. Сначала была записка на листке бумаги, потом электронное письмо по Интернету.

— Как фамилия полицейского, который принял ваше заявление?

— Я не стала сообщать об этом в полицию.

Мне хватило короткого взгляда, чтобы понять, что подумал обо мне полицейский. Я попробовала объяснить ему, почему я воздержалась от обращения в полицию, но это лишь усугубило ситуацию.

— Мистер Уайли, я оказалась между молотом и наковальней. Моя клиентка уверена, что ее мужа убили. Мой начальник требует, чтобы я, так сказать, гладила ее по головке и поддакивала каждому слову.

— Где вы были сегодня? — спросил полицейский.

Я заметила, что он нетерпеливо постукивает ногой по гравию.

— Я отправилась на встречу с матерью и по пути меня оштрафовали за превышение скорости, — призналась я и назвала адрес загородного клуба, а также имена по меньшей мере трех человек, которые могли подтвердить мой рассказ. — Затем отправилась в торговый центр «Гарденс Молл», сделала там кое-какие покупки и поела в китайском ресторанчике.

— Давайте еще раз повторим, — произнес полицейский, водя пальцем по строчкам в блокноте. — Значит, вы утверждаете, что получили послания угрожающего содержания. Остановились выпить кофе. Отправились в загородный клуб. Сделали покупки. Перекусили в кафе. А что было дальше? Решили завершить вечер попыткой взлома и проникновения?

Мои плечи безвольно поникли. Моя решительность скукожилась, как проколотый воздушный шарик.

— В вашем изложении мои объяснения звучат довольно глупо, но, пожалуй, это так. — Я посмотрела в карие глаза моего собеседника, надеясь найти в них хотя бы каплю сострадания. Бесполезно. — Меня действительно ждут неприятности?

— Нарушение закона неотвратимо влечет за собой наказание.

— Я уверена, что Лайам все объяснит Чарли. Я имею в виду угрозы. И мою работу. Я не могу допустить, чтобы меня уволили.

— Потому что вам угрожали?

— Нет. — Вряд ли полицейский захотел бы выслушать мою историю о том, что Дейн издал эдикт, требовавший, чтобы я пропускала мимо ушей подозрения Стейси Эванс. Или о том, что угодила в черный список. Или настолько погрязла в долгах, что увольнение для меня равносильно катастрофе. — Разве это не понятно? Кто-то очень не хочет, чтобы я раскопала обстоятельства убийств трех присяжных.

— Может, это кто-то из ваших сотрудников? — предположил мой собеседник. — Может, он пытается отвести от вас беду.

Я мгновенно подумала о Камилле. Хотя эта барышня патологически любопытна, она явно не из тех, кто способен посылать записки с угрозами.

Из гаража вернулся Чарли. Выражение лица у него было такое же кислое, как и мое настроение.

— Не дозвонился. У него включена голосовая почта. Наверно, занят каким-то делом.

— Можно я возьму стаканчик и поеду домой? — умоляющим голосом попросила я его. — Клянусь вам, это был пустяк. Больше вы меня никогда в жизни не увидите.

— В последний раз я отпустил одного молокососа, так он на следующий день вернулся сюда со своими дружками. Эти ублюдки изрисовали здесь половину машин баллончиками с краской. Так что я теперь никому не верю.

— Неужели я похожа на граффитистку? — отозвалась я, чуть не сорвавшись на крик.

— У вас красивые ножки, дамочка, но клиенты до сих пор пеняют на мою доверчивость.

Я бессильно опустила голову, подчиняясь судьбе. К гаражу подкатила машина «скорой помощи», а вслед за ней появились несколько разбуженных шумом зевак, живущих неподалеку и пожелавших узнать, что здесь стряслось. Я слышала их смешки, но мне уже все было до лампочки.

— Поскольку это глупое обвинение с меня в конечном итоге снимут, — обратилась я к полицейскому по фамилии Уайли, — разрешите, по крайней мере, взять этот стаканчик и положить его обратно в «кадиллак», чтобы мой коллега по расследованию мог забрать его завтра утром.

— Положить обратно? — удивился мой визави. — Вы, я вижу, поклонница сериала «Место преступления», верно?

Два медика положили меня на носилки и, затащив в машину, осмотрели и промыли мою рану.

— Думаю, можно обойтись без накладывания швов, — сказал тот, что помоложе, прежде чем выйти наружу.

Его коллега наложил на рану бактерицидную повязку, после чего наклонился к моему уху и прошептал:

— Без швов и впрямь можно обойтись, но трусики вам определенно понадобятся новые. Извините, дорогая.

Казалось, прошла целая вечность с того недавнего времени, когда я в «Тиффани» примеряла кольца и серебряные браслеты. Сто раз подумай, о чем мечтаешь, насмешливо произнес тоненький голосок в моей голове, когда полицейский завел мне руки за спину и защелкнул на запястьях наручники.

Затем, как в дешевом телесериале, он пригнул мою голову и усадил на заднее сиденье патрульной машины.

— А моя сумочка? А моя машина? А моя жизнь? — спросила я, когда он защелкнул ремень, неподвижно фиксирующий ноги.

Полицейский приподнялся и крикнул:

— Эй, Тидвелл! Захвати ее сумочку и закрой БМВ!

— Вы оставите здесь мою машину? — испугалась я.

Даже если ее не разберут на части местные жители, мстительный Чарли наверняка подстроит мне какую-нибудь гадость, например подмешает в бензин сахарного песка. С него станется.

— Ни в коем случае, — заверил меня мой добрый страж.

По крайней мере, это хотя бы что-то.

— Мы отбуксируем ее на штрафную стоянку. Вы сможете обратиться с прошением о ее возвращении, после того как вас кто-нибудь возьмет на поруки.

На поруки. На поруки?! Не проехали мы и трех футов, как я спросила:

— Сколько же времени это займет?

Полицейский, сидевший по ту сторону зарешеченной перегородки, пожал плечами.

— Сначала вас зарегистрируют в участке. Затем, если какой-нибудь судья будет находиться в суде в ночное время, то вам зачитают приговор и, может быть, через пару часов выпустят. Но более вероятно, что это произойдет завтра.

Провести ночь в тюрьме? От одной только мысли об этом мне сделалось дурно.

— Я хочу немедленно позвонить своему адвокату!

— Теперь мне понятно — вы слишком часто смотрите телевизор.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила я, чувствуя себя героиней римейка «Сумеречной зоны».

— Верховный суд дает право на звонок адвокату, но не уточняет, когда его можно сделать. До тех пор, пока никто не приступил к вашему допросу, это просто бессмысленно.

Да, пожалуй, сейчас не лучшее время проверять на практике все, о чем я узнала из полицейских телесериалов.

— Прошу вас! — взмолилась я. — Может, вы сами позвоните ей? Ее зовут Ребекка Джеймсон. Мне действительно не хочется провести ночь в тюрьме.

— За двенадцать лет работы в полиции я не встречал ни одного человека, которому бы этого хотелось.

Кончики пальцев сделались черными. Маникюр безнадежно загублен. Поскольку моя юбка разорвана в клочья, мне выдали белый комбинезон. Симпатичный дежурный сержант любезно разрешил мне оставить ожерелье, и то лишь потому, что его не было видно под моим новым мешковатым нарядом. Мне также пришлось снять босоножки и вместо них надеть резиновые шлепанцы для душа — этакая тюремная версия тапок, что выдают в кегельбанах. От них омерзительно воняло дезинфекцией, но они все равно привели меня в ужас — неизвестно, кто пользовался ими до меня.

На часах было без одиннадцати минут двенадцать ночи, когда я узнала от Большой Этели, что сразу после полуночи ночной суд перестает принимать дела на рассмотрение.

Меряя шагами крохотную клетушку размером шесть футов на три, я испытала совершенно новые чувства. Чувства ранее мне неведомые и не имеющие отношения к тому, что я нахожусь в полицейском участке и выгляжу как чучело в мешковатом комбинезоне.

Раньше, угодив в неприятность, я бы мигом полетела в косметический салон, где отдала бы себя во власть чудодеев массажа и косметических масок. Сейчас, наверно, свою роль сыграло то, что я сверкнула перед Чарли голым задом. Мне скоро стукнет тридцать, а чего я достигла в жизни? Одни долги по кредитной карточке.

Впервые в жизни я столкнулась с Проблемой с большой буквы. Я непременно докопаюсь до истины, расследую дело Эванса, сохраню работу и восстановлю былое достоинство. Трудность в том, что пока не видно ниточки, потянув за которую, я смогла бы распутать весь клубок загадок.

Зато я сообразительна, находчива и даже более решительна, чем Бубу в тот момент, когда он вонзал зубы в мой зад. Хватит с меня сомнений, какая разница, что могут подумать обо мне окружающие. К черту Дейна, к черту Лайама и всех, кто посмеет встать у меня на пути.

После этих ободряющих мыслей я почувствовала себя окрыленной, хотя мне по-прежнему не терпелось поскорее вырваться на волю. В следующее мгновение из соседней комнаты, словно по мановению волшебной палочки, донесся голос Бекки. Чтобы покинуть тюрьму, у меня оставалось ровно четыре минуты. Иначе пришлось бы на пальцах разыгрывать с Большой Этелью право спать на нижней койке.

— Ты успела как раз вовремя, — сообщила я моей спасительнице, когда мы с ней вышли из здания суда.

Наконец-то я получила возможность полной грудью дышать свежим ночным воздухом.

— Ты пробыла взаперти всего три часа.

— В этом уродстве?

Я указала на комбинезон. Моя одежда — вернее, то, что от нее оставалось, — лежала в пластиковом пакете на шнурке, который я, сделав петлю, повесила на запястье.

— По-моему, ты переоценила свои возможности и, насколько мне известно, поплатилась за это мягким местом.

Я не смогла сдержать улыбки.

— План был хорош, да вот только его воплощение подкачало.

— Ты так думаешь?

Бекки довезла меня до дома. По дороге она внимательно выслушала рассказ о том, что со мной приключилось. Когда мы с ней оказались перед входной дверью, она, похоже, была напугана не меньше меня.

— Послушай, собери все необходимое и поедем ночевать ко мне, хорошо? — предложила она.

— Я думала об этом, пока сидела за решеткой.

— Ты была в окружной тюрьме, в изоляторе временного содержания, а не в одиночной камере.

— Похоже, пресловутый AfterAll пытается запугать меня.

— И неплохо преуспел в этом, — заметила Бекки.

Оглянувшись через плечо, я увидела, что она рассматривает злополучную записку с угрозой.

— Слушай, Финли, тебе обязательно нужно показать ее копам.

— Непременно покажу, — заверила я подругу. — Положи записку на место. Завтра утром мне будет звонить один полицейский, и мы с ним договоримся, в какое время он заберет ее и мой компьютер.

Бекки строго посмотрела на меня.

— Ты не сможешь…

— Это отчего же? Я рассказала обо всем симпатичному сержанту, и он…

— Я имею в виду другое. Согласно кодексу трудовой этики нашей фирмы, ты не имеешь права передавать свой ноутбук третьим лицам.

— Но он мой, — возразила я. — У меня есть договор с фирмой, и я могу это доказать.

— Ты ведь использовала его для работы, верно?

Я кивнула.

— Несколько раз. Особенно на прошлой неделе.

— Тогда информация, которая в нем хранится, является продуктом деятельности типа «адвокат — клиент» и не может быть передана кому-либо без предварительного письменного согласия клиента.

— В полиции мне сказали, что их компьютерщики смогли бы найти того типа, который отправил мне файл с угрозой. Они также согласились снять отпечатки пальцев с записки и сделать кое-какие анализы. Якобы всего за несколько часов можно установить личность того, кто их послал.

— Ты не можешь этого сделать, — решительно повторила Бекки.

Я театральным жестом вскинула руки и шлепнула себя по бедрам.

— Я не адвокат, я — жертва, так что всякие этические законы ко мне неприменимы.

— Они всегда применимы. Мы попросим наших компьютерщиков проверить твой ноутбук. А твой крутой сыщик Лайам пусть найдет кого-нибудь, кто сможет снять отпечатки пальцев с записки и сделать на их основании анализ ДНК.

Я опустилась на диван, осторожно подобрала под себя ноги, стараясь не потревожить рану, и обняла подушку.

— Это несправедливо.

— Перестань, Финли, — сказала Бекки и посмотрела на часы. — Собирай вещи и поехали ко мне. А я тем временем позвоню в полицию и скажу, что ты не сможешь принести ноутбук и записку.

Я отрицательно покачала головой. Нет, это какой-то театр абсурда, полный сюр.

— Передай мне, пожалуйста, телефон. Позвоню Сэму. Может, он уже вернулся.

К счастью, Сэм оказался дома. После коротких препирательств он согласился провести ночь у меня, при условии, что захватит котов и свое постельное белье. По его словам, на моем ему ни за что не уснуть.

Бекки дождалась прихода Сэма. Вещи и котов он перенес в два захода.

— Будьте осторожны и присматривайте за ней! — попросила она моего соседа.

— Я же ваша подружка, — ответил Сэм и шутливо отсалютовал ей.

Пока я принимала душ и надевала пижаму, Сэм положил на диван матрац, после чего соорудил импровизированную кровать — на вид точь-в-точь как та, что в моей комнате. Буч и Сандерс разгуливали по кухне в поисках жизненного пространства. Или же просто искали местечко, где можно было тайком помочиться.

Сэм тоже переоделся и теперь щеголял в шелковой пижаме в ярко-красную, зеленую и золотистую полоску, ужасно напоминая клоуна, правда без парика и красного носа. Поскольку он проявил любезность, согласившись составить мне компанию, то я не стала высказывать своего мнения вслух.

— Как ты провел уик-энд? — поинтересовалась я после того, как принесла из патио кресло и села рядом с ним.

Одного взгляда на его лицо оказалось достаточно, чтобы угадать, какой последует ответ.

— Он перестраивает бунгало, потому что хочет сделать подарок жене на день рождения. Сюрприз, так сказать. Впрочем, узнай она, чем мы с ним занимались в ванне, это был бы куда больший сюрприз. А что ему еще остается?

— Мне очень жаль, Сэм.

— Мне тоже, — вздохнул он. — Он очень интересный мужчина. Думаю, что при иных обстоятельствах мы могли бы построить с ним превосходные отношения.

— Конечно, если бы он не работал на два фронта.

Я встала и, поморщившись от боли в бедре, направилась в кухню. Боже, как я жутко устала! Кто бы мог подумать, что арест — это такая утомительная вещь?

— Пить хочешь?

— Нет, не хочу.

Оглянувшись через плечо, я увидела, что Сэм разглядывает медицинские документы.

— Ты уверен?

— Угу.

Я вытащила из отделения для овощей последнюю бутылку диетической колы, открутила крышку и, в надежде стать обладательницей приза, придирчиво осмотрела ее донышко. Как говорится, держи карман шире.

Сэм растянулся на диване, скрестив ноги. Один из котов свернулся в клубок возле его пяток.

— Что такое «предполагаемое место инъекции»? — спросил Сэм.

— Иногда врачам «скорой помощи» или медсестрам не удается правильно поставить капельницу, и они пытаются найти другое место, например запястье. Почему ты спрашиваешь?

— Тут такое написано о Келлере.

Я отпила из бутылки.

— Медики пытались спасти ему жизнь, Сэм.

— Прежде чем увидели его?

— Что?

Сэм привстал и ткнул пальцем в какую-то строчку документа.

— Вот, смотри. Медики отметили подозрительный след укола на шее Келлера, когда обнаружили его лежащим на полу в зрительном зале театра.

Черт, я сосредоточила основное свое внимание на больничной документации и пропустила отчеты медиков «скорой помощи».

— Ты гений! — сказала я и поцеловала Сэма.

— А где фотографии умершего? — задала я чуть позже риторический вопрос, перебирая лежащие на столе бумаги, точнее, гору бумаг. — Удача!

Вооружившись дешевой лупой, я принялась разглядывать каждый миллиметр фотографии. И наконец нашла, что искала. Крошечная красноватая точка укола примерно в двух дюймах под правым ухом.

— Кто-то сделал ему инъекцию неизвестного препарата. Подожди, Сэм, мне нужно позвонить матери.

— Я знаю, что у вас с ней проблемы. Но неужели ты на самом деле веришь, что она могла сделать Келлеру смертельный укол?

Я покачала головой.

— Нет. Она убивает лишь собственных отпрысков.

— Тогда зачем тебе нужно ей звонить?

— Подожди минутку, — попросила я и набрала телефонный номер матери.

— Алло?

— Мам, это ты? — спросила я, обрадовавшись тому, что застала ее на месте: она имеет привычку отключать звонок и часто забывает включить его снова.

— Уже ночь, Финли!

Можно подумать, я не знаю, что она никогда не ложится спать раньше двух часов ночи.

— Извини, пожалуйста, но мне нужно задать тебе вопрос о премьере «Женитьбы Фигаро».

— Превосходная постановка, — ответила маман. — Я предлагала тебе билет, но у тебя, насколько мне помнится, в тот вечер изменились планы. Правда, ты отказалась меня в них посвятить…

Я покорно выслушала поток ее словоизлияний, после чего сказала:

— У какого-то мужчины прямо в зале случился сердечный приступ.

— Да, это было ужасно.

— Ты при этом присутствовала? Сама видела все, что там произошло?

— Разве я когда-нибудь пропускаю премьеры? — ответила вопросом на вопрос мать.

— Ах да, разумеется. Что ты запомнила?

— Наступил антракт, люди отправились в фойе, и тогда я увидела, как этот бедняга упал. Ты не представляешь себе, какое неприятное впечатление эта сцена произвела на меня.

Грэм Келлер в те мгновения тоже чувствовал себя не лучшим образом.

— Кто-нибудь находился рядом с ним, когда он упал?

— Все произошло так, будто Господь услышал его молитвы. С ним рядом, к счастью, оказался доктор Холл с семьей. Доктор потребовал, чтобы немедленно вызвали машину «скорой помощи», а сам принялся делать бедняге искусственное дыхание.

— Доктор Холл? — испуганно повторила я.

— Он известный кардиолог, прекрасный специалист в своей области, Финли. Разве он мог поступить иначе в сложившихся обстоятельствах?

Если доктор Холл оказал первую медицинскую помощь Келлеру, то почему это не нашло отражения в медицинской документации, подумала я.

— Ты уверена? Абсолютно уверена?

— Конечно. Он поехал следом за «скорой», которая повезла Келлера в больницу. Правда, жена его была от этого отнюдь не в восторге.

Что тоже не указано в медицинских документах, мелькнула в моей голове мысль.

— Миссис Холл?

— Она не была бы миссис Холл, не будь она его женой, — подпустила шпильку маман. — Финли, в чем дело? Почему ты об этом спрашиваешь?

— Холлы и Келлеры дружили?

— По-моему, я видела их вместе в общественных местах, но мне не показалось, что они часто общаются. Просто встречаются иногда на каких-то благотворительных мероприятиях.

— Спасибо, — поблагодарила я и уже собралась положить трубку, но, вовремя вспомнив о том, что рискую совершить непростительную ошибку, торопливо добавила: — Спасибо за обед. Была рада увидеть тебя. Пока!

Когда я рассказала Сэму о том, что узнала из телефонного разговора, тот удивился.

— Ты считаешь, что доктор Холл вколол Келлеру какой-то смертоносный препарат?

Нервно грызя ноготь и обдумывая возможные варианты произошедшего, я возбужденно принялась расхаживать по комнате.

— Судя по финансовым документам доктора Холла, он делал регулярные пожертвования в фонд Оперного общества. Но по словам моей матери, Общество перестало получать от него взносы. После смерти Келлера в его доме остался сейф, набитый наличными, непонятно откуда взявшимися.

— Выходит, Келлер шантажировал Холла и Холл убил его?

Я отвесила Сэму театральный поклон.

— Уверена, что я разгадала эту загадку. Спасибо тебе, Сэм.

— Молодец. Гляжу, ты прямо-таки Агата Кристи. А что ты скажешь о двух других погибших присяжных?

Я озабоченно нахмурилась.

— В том-то и дело. Может, Холл убил их для того, чтобы замаскировать убийство Келлера?

— Но до тебя никому не приходило в голову, что Келлера убили.

— Прошу тебя, не надо рушить мою версию!

— Я просто проверяю ее на прочность, — поправил меня Сэм и хлопнул себя по лбу. — Ландшафтный дизайнер?

— Хосе Васкес?

— Да. Он же первым умер?

— Верно.

— Потом Келлер. За ним последовал Маркус Эванс. Но Келлер предположительно — тот, кто вытянул у Холла деньги, верно? Скорее всего, при помощи шантажа. Он шантажировал доктора Холла.

Моих восторгов заметно поубавилось.

— Васкес мог быть первой жертвой доктора Холла, потому что такого бедного человека, как он, проще всего заподозрить в шантаже. Судя по обстановке в его доме, не похоже; чтобы Васкес оставил вдове тайные капиталы.

— По всей видимости, Холл каким-то образом вычислил, что вымогатель — это Грэм Келлер. Но тогда зачем ему было устранять Маркуса Эванса?

— А вдруг они были сообщниками? Келлер, Эванс и Васкес. Любая комбинация из этих троих могла заниматься вымогательством.

Все было возможно.

— Было бы неплохо узнать, почему они это делали, — произнесла я и снова принялась мерить шагами комнату.

— Кстати, мудрая мысль, — согласился Сэм. — Может, другим присяжным об этом что-нибудь известно?

— Ты прав. До сих пор я пыталась доказать, что всех троих присяжных убили. Теперь нужно выяснить почему.

 

Глава 13

— Боже мой, Финли, твой телефон трезвонил не переставая.

Разумеется, Сэм преувеличивал — как обычно. На самом деле телефонных звонков было всего лишь три — Лив и Джейн, узнав про мою травму и мой арест, выражали свои соболезнования. Бекки тоже звякнула, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке, а заодно напомнить, что я должна вернуть ноутбук и оставить на работе записку по моим текущим делам. Я пообещала вернуть компьютер, если она постарается выяснить, к кому мне обратиться в полицейском участке, чтобы вызволить мою машину, которая скучала на стоянке для арестованных автомобилей.

Сэм вальяжно развалился на диване, прикрыв глаза согнутой в локте рукой. Я же, как сумасшедшая, носилась по квартире, пытаясь собрать вещи, тем более что уже вызвала такси.

— Мне нужны деньги, — сказала я ему.

Был уже девятый час, и времени на любезности у меня не оставалось.

— Всем нужны, — отозвался он, даже не шелохнувшись.

— Мне они нужны сейчас, — уточнила я. — У меня в кошельке семь долларов, несколько монет и шесть мятных леденцов. В обеденный перерыв я поищу банкомат и верну тебе долг сегодня вечером.

— Можешь взять в кармане моих брюк, — сказал он. — Бери, сколько тебе нужно.

— Спасибо.

Я взяла двадцатку, после чего чмокнула его в лоб. Перебросив через плечо ремешок портфеля, я направилась к двери, как вдруг зазвонил телефон.

— Приятного тебе дня, киска, — поддразнил меня Сэм.

Я открыла дверь, и слово «привет» застряло в моем горле. Вот уж не знала, что Лайам подрабатывает таксистом. Но нет, вот он передо мной, собственной персоной.

— Доброе утро, — произнес он, перешагивая через сумку с ноутбуком и коробку с папками, которые я сложила в коридоре.

— Это точно, — донесся из комнаты голос Сэма.

Судя по всему, мой приятель моментально проснулся и уже начал строить планы относительно высокого брюнета, который вошел в квартиру. Он что, не понимает, что если сам он гей, то это еще не значит, что и все другие мужики тоже?

— Сэм, познакомься, это Лайам. Лайам, это Сэм.

— Вижу, что вы не сидели без дела, — произнес Лайам, глядя на меня и постукивая скрученной в трубочку газетой о край кофейного столика.

— Если вы имеете в виду то, что произошло в гараже Чарли…

— Об этом я позаботился, — перебил он меня. — Чарли уже сегодня отзовет свое заявление.

У меня гора свалилась с плеч.

— Спасибо.

— Я слышал, что его пес откусил кусок от вашего… преступления.

— Как смешно! — сказала я и взялась за ручку двери. — Мне нужно на работу.

— Вот и я тоже так подумал, — ответил Лайам, засовывая руку в карман плотно сидящих джинсов.

Вытащив оттуда ключ от моей машины, он поболтал им у меня перед носом, держа между большим и указательным пальцами.

Закрыв за собой дверь квартиры, я подпрыгнула, пытаясь отнять у него ключ, как та подружка невесты, что пытается поймать брошенный в толпу букет.

— Я думала, ее у меня изъяли.

Он пожал плечами. Я же сделала глубокий вдох, впитывая аромат его мыла. Потянувшись за ключом, я ощутила на ладони одновременно и холодок металла, и обжигающий огонь там, где его пальцы коснулись моей кожи. Наши взгляды встретились, и я позволила себе пару секунд понежиться под теплой волной, что окатила меня с ног до головы. Тем более что такие волшебные моменты случаются в жизни не часто. По крайней мере в моей.

— Привет. Насколько я понимаю, ваш гей спит у вас?

Волшебство как ветром сдуло. Я как ужаленная отпрянула от Лайама.

— Спасибо. Я ужасно благодарна вам за то, что вы обо всем позаботились. Я… мне казалось, что надо будет писать объяснения…

Я не договорила. Ничего умного в голову не приходило, и я сочла за благо промолчать.

— У меня остались кое-какие друзья в полиции. — С этими словами он развернул газету и расправил одну из внутренних страниц. — В отличие от вас.

Я посмотрела вниз и увидела небольшую заметку в утреннем выпуске местной газетенки.

«Помощница юриста задержана при попытке кражи».

В заметке был назван мой работодатель — юридическая контора «Дейн и Либерман», причем название было набрано жирным шрифтом. Кроме того, в заметке содержался намек на то, что мое преступление неким образом связано с расследованием по делу знаменитого местного кардиолога, который уже и раньше привлекался к суду по обвинению в преступной халатности.

Не может быть! Ничего подобного я полицейским не говорила. С другой стороны, мне, наверно, следует быть благодарной, что имя доктора Холла не было названо открытым текстом. Кстати, возраст мой тоже указан неправильно. Однако вместо того, чтобы спокойно указать на вопиющие ошибки, я довольно громко возмутилась:

— Мне двадцать девять, а не тридцать!

Лайам только усмехнулся.

— Теперь не пытайтесь уверять меня, что вам все равно, что о вас пишут в газетах.

Я сделала вид, что не слышу, как он вздыхает и прищелкивает языком, читая газету.

Приятное тепло, что накатилось на меня всего минуту назад, бесследно ушло, а его место заняла паника.

— Когда Виктор Дейн это прочтет, его хватит удар. И не один.

— Если удар хорош, второго не требуется, — поправил меня Лайам, явно довольный остротой.

Я окинула его испепеляющим взглядом. Меня так и подмывало залепить ему пощечину, по его наглой, ухмыляющейся и… такой симпатичной физиономии.

— Может, он не заметит, — встрял в наш разговор Сэм. — Подумай сама, Финли, какой нормальный человек станет читать криминальную хронику?

— Адвокат станет.

Верно, верно и еще раз верно.

— Мне срочно нужно на работу. Может, я сумею тайком пробраться к себе в офис до того, как придут другие. — Я обернулась к Лайаму. — Вы не поможете донести эту груду бумаг до моей машины? Вам же все равно выходить отсюда.

— Отчего же? С огромным удовольствием.

Оставив газету лежать на столе, он поднялся и на ходу бросил Сэму:

— Приятно было познакомиться!

— Взаимно, — промурлыкал тот. — Я пока пойду к себе. Можешь звонить мне или Финли, когда захочешь.

Перевожу на человеческий язык: Сэм надеялся быть в числе первых, кто узнает о разразившемся скандале. А еще ему хотелось узнать, нет ли у Лайама близнеца-гея.

— У меня есть найденный в машине стаканчик и образцы лабораторных анализов крови, — произнес Лайам, засовывая в багажник коробку со стенографическими отчетами.

— Так быстро?

— Я привык работать быстро. Так что через пару часов мне наверняка что-нибудь станет известно.

— Позвоните мне на мобильный, — попросила я и вновь назвала номер.

Кстати, каким образом ему удалось пригнать сюда сразу две машины? Я бы спросила, но в тот момент взгляд мой был обращен на карточку, которую он мне вручил, — карточку от игры в монополию, на которой было написано: «Выход из тюрьмы на свободу». Перевернув ее, я прочла строчки, написанные крупным четким почерком: «Штраф за арест автомобиля — 150 долларов, эвакуатор — 70 долларов, покусанная задница — бесплатно».

— Нахал, — буркнула я, правда с улыбкой.

Когда я подошла к офису, еще не было девяти, однако Маргарет уже торчала на своем боевом посту. Мне хватило одного-единственного взгляда на ее недовольную физиономию, чтобы понять: эта стерва уже в курсе. Не исключено даже, что она, просмотрев газету, отсканировала злополучную заметку и отправила ее по электронной почте нашему конторскому начальству, да и всем работникам тоже, включая швейцара.

Хотя я шла, отчаянно пытаясь сохранить равновесие под тяжестью коробки с отчетами, ноутбука, портфеля и сумочки, Маргарет потребовала, чтобы я расписалась в регистрационном журнале.

Я свалила ей на стол весь мой груз, отлично зная, что она терпеть не может, когда кто-то покушается на ее жизненное пространство. Это, пожалуй, единственное, что я могла в этой ситуации сделать, поскольку решающее слово оставалось за ней. Моя работа в буквальном смысле болталась на волоске, и не в моих интересах было идти на открытую конфронтацию.

А вот втихаря — это совсем другое дело. Кто-то позвонил, и, пока Маргарет поднимала телефонную трубку, я посмотрела на сообщение, что красовалось на одном из ее аккуратно разложенных в алфавитном порядке листков. Оно почему-то привлекло мое внимание, хотя и лежало вверх ногами. Джейсон Квин просил, чтобы Виктор Дейн позвонил ему. Причем срочно. Тема разговора, приписанная ниже рукой Маргарет, значилась как «Грэм Келлер-младший».

Мне не надо было объяснять, кто такой Джейсон Квин. Знаменитый адвокат из Майами, на чьем счету не один громкий процесс, постоянно мелькает на телевидении. Такие, как он, имеют вес.

Маргарет выждала, явно намеренно, когда я займу руки поклажей, и лишь затем протянула мне поступившие на мое имя сообщения. Прижав листки подбородком к груди, я подошла к лифту, нажала костяшками пальцев нужную кнопку, и когда двери наконец открылись и я смогла шагнуть внутрь, то едва не расплакалась от счастья.

За столом восседала одна-единственная секретарша. Она даже не подняла головы, когда я прошаркала по коридору к своему кабинету. Войдя к себе, я бросила — за исключением сумочки и ноутбука — свою поклажу на стул, после чего достала из-под подбородка сообщения.

Я быстренько их рассортировала и включила кофейник. Мне позвонили семеро из девяти присяжных по делу Холла. Интересно, почему они не оставили мне сообщения по голосовой почте?

Потому что — это я обнаружила спустя считанные минуты, когда попробовала проверить поступившие сообщения, — мой почтовый ящик был заблокирован. Явно постарался кто-то из своих. Нет, вряд ли это дело рук начальства, скорее кого-то из их прихлебателей. Я представила себе, как Маргарет на радостях отплясывает за своей стойкой, довольная тем, что все звонки моих клиентов будут проходить через ее дряблые руки.

Девять часов. Пошло все к черту, заявила я про себя, по крайней мере, мои мысли никто услышит. Кто-то, не помню, кто именно, как-то раз сказал, что лучшая оборона — это нападение, и я решила, пока у меня есть такая возможность, развернуть наступление по широкому фронту.

Начала я со Стейси Эванс. Старушка пришла в ужас, узнав, что я пострадала во имя истины, занимаясь сбором улик. Согласна, я несколько преувеличила масштабы моей травмы, но мне нужно было убедиться, что Стейси все еще на моей стороне.

— Скажите, из-за этого случая в гараже вас могут уволить? — поинтересовалась она.

«Спроси что-нибудь полегче».

— Пока не знаю.

— Хотите, я поговорю с Виктором? Он как раз позвонил мне, пока я была в душе, так что у меня все равно состоится с ним разговор. Я скажу ему, что довольна вашим добросовестным отношением к порученному делу. Он должен знать, что вы ценный работник и истинная находка для его фирмы.

— Прошу вас, не надо ничего ему говорить, — перебила я Стейси. — По крайней мере пока. Давайте дождемся той минуты, когда у меня на руках будут результаты анализов. Вот тогда можно будет разговаривать с мистером Дейном. Думаю, к тому времени все утрясется.

— Вот увидите, Финли, он будет вами доволен. Подумать только, и он еще намеревался перепоручить это дело своей племяннице!

— Простите?

— Своей племяннице. Запамятовала ее имя — Карли, Кэнди, что-то вроде этого.

— Ками? — спросила я.

— Да-да. Милая такая девушка, но я сказала Виктору, что мне не нужен стажер, даже если она ему родственница. Не хотелось бы отдавать это дело в чужие руки.

Ну и ну. Теперь мне понятно, почему всю последнюю неделю Камилла увивалась за мной. Надеялась перехватить мою добычу. Нахалка!

Я повесила трубку, налила себе кофе и задумалась. Вскоре на губах у меня вновь заиграла улыбка, а рука потянулась к телефонной трубке. Стейси, сама того не подозревая, ответила на давно мучивший меня вопрос.

— Камилла Ханникат.

— Как я рада, что застала вас на месте! — «Ты предательница и шпионка!» — Мне нужен человек, кому я могла бы доверять. — «И ты явно не годишься на эту роль».

— Да, — ответила она, и я буквально кожей чувствовала ее любопытство. — Чем могу вам помочь?

— Вы не могли бы заглянуть ко мне в кабинет? Не хотелось бы обсуждать такие вещи по телефону.

— Разумеется. Минут через десять вас устроит?

— Отлично.

Я провела эти десять минут с пользой для себя. Пропустив через сканер телефонные послания от присяжных, я сделала их копии и, сложив вчетверо, спрятала в сумочку. После чего перегрузила результаты моего расследования по делу Эванса на флэшку, которую опять-таки спрятала в одном из потайных отделений сумочки. Мне даже хватило времени на то, чтобы быстро сбегать в копировальную и загрузить в машину медицинские файлы. Пока я буду копаться в мозгах у Ками, машина сама сделает за меня все необходимое.

Когда Камилла наконец явилась ко мне в кабинет, я восседала за рабочим столом, на котором лежала запаянная в полиэтиленовый пакет записка с угрозами, полученная в пятницу вечером. Камилла посмотрела на записку, я — на ее лицо.

— Боже, Финли, что это такое? Когда вы такое получили?

Я быстро ввела ее в курс дела.

— Тот же самый человек прислал мне электронное письмо, в котором выразил те же самые чувства.

— И что, по-вашему, это значит?

— Я надеялась услышать это от тебя.

— От меня?

По-прежнему глядя ей в глаза, я медленно сделала глоток кофе.

— Стейси Эванс дала твоей кандидатуре от ворот поворот.

Щеки моей собеседницы вспыхнули. Правда, следует отдать ей должное: поняв, что я в курсе закулисных интриг, отпираться она не стала.

— Это не моя идея. Дядя Виктор велел мне контролировать вас. И что мне оставалось делать? Сказать ему «нет»?

— Могла бы предупредить меня.

— Финли, если не ошибаюсь, дядя открытым текстом предупредил вас, чтобы вы не брали в голову пустые подозрения Стейси Эванс. Вы же не прислушались к его совету.

— Это его или твоя идея пугнуть меня?

Моя собеседница испуганно посмотрела на меня.

— Что за бред! Мой дядя не способен на такое. Ему, как, впрочем, и мне, и в голову не пришло бы угрожать вам.

— Но ведь кроме вас о расследовании не знает никто.

— Видимо, кто-то все-таки знает, — возразила Камилла.

Мне кажется, я вижу людей насквозь. Если чутье меня не подводит, ни Камилла, ни ее дядя не годились на роль шантажиста.

— Почему доктор Холл был здесь на прошлой неделе?

— Вы знаете, я не имею права разглашать подобные вещи.

— За тобой должок. С твоей стороны не слишком красиво ходить за мной по пятам, а потом докладывать своему любимому дядюшке, во сколько я ушла, во сколько пришла, куда ходила. И не важно, родной он тебе дядя или дядя с улицы.

Ками вздохнула.

— Ну хорошо. Это была рядовая встреча. Их дочери несколько месяцев назад исполнилось восемнадцать. Поскольку она теперь совершеннолетняя, потребовалось обновить информацию по наследникам и внести изменение в завещание.

— И ни слова о Маркусе Эвансе?

— Я была в одной с ними комнате, — ответила Камилла. — Тема того давнего суда возникла только один раз. Доктор Холл сказал, что надеется, что дело останется закрытым. Его жена и дочь поинтересовались, не может ли вдова Уитли вторично возбудить дело. На что дядя Виктор ответил, что это запрещено законом.

— А как насчет Грэма Келлера и Хосе Васкеса? Проскользнуло ли в разговоре хотя бы одно из этих имен?

Ками покачала головой.

— Довольно странная вещь произошла, когда Холлы уже уходили.

У меня екнуло сердце.

— Что конкретно?

— Доктор Холл забыл поставить подпись под одним из документов. Он вернулся наверх, но уже один. Меня тогда в кабинете не было, я стояла в коридоре, но дверь была приоткрыта. Разговора я не слышала, разобрала лишь одно имя — Хелен Каллагэн.

Мой пульс с рыси перешел на галоп.

— Спасибо.

— Не надо меня благодарить. Потому что в данный момент начальство наверху обсуждает вашу судьбу.

— Как я и предполагала. Думаю, им вряд ли пришлось по душе, что мне светит статья за кражу со взломом.

— Может, ничего не произойдет. Бекки Джеймсон уговорила мисс Либерман разрешить ей выступить в качестве вашего адвоката. Когда я спустилась сюда, она как раз стояла за дверью, дожидаясь окончательного решения.

Что ж, приятно узнать, что подруга решила за меня заступиться. Но куда приятнее было то, что у меня появилась новая зацепка и новая теория. Даже если и в том и в другом пока что зияли дыры.

Камилла ушла. Я же задумалась над еще одной проблемой. То, что я перебросила на флэшку свои мысли по поводу случившегося и скопировала несколько страниц медицинских заключений и рапорты о несчастном случае, это еще полдела. Я бросила взгляд на горы стенографических отчетов. Черт, эти мне ни за что не удастся втихаря вынести из кабинета. Нечего даже думать об этом.

Ладно, будем надеяться, что меня не уволят, хотя зарекаться не стоит. Бекки наверняка будет стоять за меня горой, но последнее слово все-таки за начальством. Мне никак нельзя потерять работу, но, похоже, чтобы ее сохранить, нужно во что бы то ни стало разрешить загадку этих странных убийств. Или же, если мне все-таки дадут пинка под мой пострадавший зад, я смогу получить ее обратно. Раскрыть одним махом сразу три убийства — это мой последний козырь.

Начальство вряд ли будет совещаться вечно, так что мне нужно действовать без промедления. Достав из сумочки копии бумаг, я положила их в конверт и написала на нем адрес Оливии. Затем, на тот случай, если кто-то следит за моей исходящей корреспонденцией, я поднялась на один этаж, выждала, пока народ разойдется, после чего тайком добавила мой конверт в стопку писем, подготовленных к отправке.

Вернувшись к себе в кабинет, я положила оригиналы к другим материалам по делу Эванса. Кстати, коль речь зашла о больницах, я набрала номер клиники имени Кеннеди и, назвавшись работницей цветочного магазина, спросила, когда можно доставить букет для медсестры Каллгэн. Та выходила сегодня на смену с трех до одиннадцати, но их главная сказала, что букет можно доставить прямо сейчас. Она даже предложила, пока Каллагэн не придет на работу, оставить букет у нее. Я поблагодарила ее за содействие, однако сказала, что сначала должна спросить разрешения у того, кто посылает букет.

Подожду, пока не закончится смена, после чего прижму ее к стенке.

— Да, но чем? — размышляла я вслух.

Нервы мои были на пределе.

Моей главной версией по-прежнему оставался шантаж. Я прокручивала в голове самые разные сценарии, в которых фигурировала сестра Каллагэн, пытаясь понять, почему доктор Холл упомянул ее имя в разговоре с Виктором Дейном лишь тогда, когда жена и дочь ждали его внизу.

Поскольку Холла с Дейном связывали отношения клиента и адвоката, это давало Холлу возможность говорить ему как доверенному лицу все, что угодно, не опасаясь за последствия. Вероятно, он воспользовался этой привилегией, чтобы признаться Дейну, что впрыснул Келлеру нечто такое, что повлекло за собой сердечный приступ прямо в театре. Не исключено, что медсестра Каллагэн обо всем догадалась, внесла изменения в медицинские записи и теперь занесла заключение патологоанатома, словно разящий меч, над его головой, зная, что Холлу есть чем от нее откупиться.

Да, но как это увязать с тем, что сейф ломился от денег именно у Келлера? Я печально вздохнула. Да и вообще, все это мало объясняет то, почему были убиты Маркус Эванс и несчастный садовник. Я что-то явно проглядела.

Следующие полчаса я провела, отвечая на звонки и договариваясь о встречах с оставшимися присяжными. Их всех жутко раздражало, что я отказываюсь обсуждать с ними мой вопрос по телефону, но что поделать. Меня пока что не отстранили от дела, так что правила игры диктую я. В конечном итоге мне удалось договориться со всеми, но чтобы встретиться с каждым, мне потребуется несколько дней.

В числе тех двоих, кто не позвонил мне, была женщина-присяжный под номером двенадцать. Звали ее Пола Ярдли, и она подняла трубку лишь со второго раза.

— Я бы хотела отнять у вас всего несколько минут вашего времени, — сказала я, представившись.

— Простите, мисс Таннер, но я очень занята. К тому же я уже сказала миссис Эванс, что с тех пор, как закончился тот процесс, я не разговаривала ни с одним из моих коллег. Мы не поддерживаем никаких связей.

В этот момент задребезжал мой мобильник. Звонила Стейси Эванс. Мне не хотелось отпугнуть Полу Ярдли, поэтому я нажала на кнопку и отключила звук.

— Я вас понимаю и поэтому попытаюсь быть предельно краткой.

— Ну хорошо. Мы могли бы встретиться в три тридцать рядом с балетной школой.

Интересно, это что, конспирация?

— Простите, не поняла.

— Мои дочери занимаются балетом. Сегодня во второй половине дня у них занятия. Мы могли бы поговорить, пока я буду их ждать.

Выходит, что никакая это не конспирация. Миссис Ярдли назвала мне адрес, и я записала его в блокнот. Я уже было собралась набрать номер Дэвида Райса, присяжного под номером пять, когда на моем столе зазвонил внутренний телефон. Сердце мое ушло в пятки. Не иначе как начальство вызывает меня на ковер, чтобы объявить вердикт. Не похоже, решила я, когда переговорное устройство зазвонило снова. У меня пока еще нет вестей от Бекки, а она вряд ли оставит меня терзаться неведением, если начальство уже вынесло приговор.

— Слушаю.

— Патрик Лейчи на линии номер семь, — ответил мне голос Маргарет.

— Спасибо, — поблагодарила я старую перечницу и тотчас переключила телефон на входящий звонок. — Привет!

— Взаимно!

В его голосе слышались усталые нотки.

— У тебя все нормально? Где ты?

— В аэропорту. Мы только что приземлились.

Как, однако, быстро он вернулся.

— Добро пожаловать домой. — Я подумала, как было бы здорово оказаться сейчас в его крепких объятиях. — Я так по тебе скучала.

— Неужели?

Нет, то, что я сначала приняла за усталость в его голосе, скорее было раздражением.

Мне в голову тотчас пришла смехотворная мысль, что Патрик каким-то телепатическим образом узнал про мои неприличные сны, в которых фигурировал обнаженный Лайам. Умом я понимала, что это из области фантастики, и все равно слегка устыдилась.

— Конечно, я по тебе скучала. Почему ты спрашиваешь?

— У меня в руках утренняя газета, Фин. Скажи мне, что это ошибка, что тебя никто не арестовывал.

— С меня сняли обвинения. Это было просто небольшое недоразумение.

— Людей не арестовывают из-за недоразумений.

Чувство вины моментально улетучилось. Настала моя очередь оскорбиться.

— Я работаю над порученным мне делом.

— Каким еще делом?

А вот это уже настоящее оскорбление. Я была задета в лучших чувствах.

— Тем самым, о котором я говорила тебе перед твоим отлетом. Или ты уже не помнишь?

— Смутно, — признался Патрик. По крайней мере, он всегда честен. — Расскажи мне еще раз.

— Речь идет об убийстве присяжных. Ну как, вспомнил?

— Ах да. Но при чем здесь твой арест?

У меня не было ни малейшего желания что-то ему объяснять. Куда больше в эти минуты меня волновало мое шаткое положение в качестве помощника юриста фирмы «Дейн и Либерман», так что слушала я его вполуха. Понимаю, это несправедливо по отношению к нему. Патрик не тот человек, на ком стоит срывать собственное дурное настроение.

— Забудь о нем. Кстати, спасибо за розы. Они были прелестны.

— Как и ты сама, — ответил он мне с нежностью в голосе. Это снова был мой милый душка-Патрик. — Какие у тебя планы на вечер?

— У меня назначены кое-какие встречи, но мы могли бы встретиться в каком-нибудь баре.

— Я предпочел бы, скажем так, более интимную обстановку, нежели бар. У меня есть для тебя подарок.

— Всего один-единственный? — пошутила я.

— Но ведь это была короткая отлучка, — в свою очередь поддразнил он меня.

— Хотя бы намекни, что это такое.

— Отныне твои ручки уже не будут прежними.

Я не знала, что мне делать, — то ли обрадоваться, то ли ужаснуться. Потому что, когда мужчина, с которым у вас длительные отношения, произносил слово «рука», первое, что приходит в голову, это, несомненно, обручальное кольцо. Что приятно, согласитесь. С Патриком мы могли бы свить уютное семейное гнездышко. Пожалуй, это как раз то, что мне нужно.

— Фин?

Я тотчас очнулась от грез.

— Думаю, мы могли бы встретиться чуть попозже. Ближе к двенадцати ночи.

Такой план устраивал меня по двум причинам. Во-первых, это оставляло мне время, чтобы выследить после окончания дежурства медсестру Каллагэн. Во-вторых, лучше переночевать у Патрика, чем в очередной раз просить Сэма, чтобы он провел ночь на моем диване.

— Прекрасно, но почему так поздно?

— Я же только что сказала тебе: у меня назначены встречи.

Когда мы встретимся, я непременно расскажу ему про угрозы в мой адрес. Сейчас же мне не хотелось, чтобы он из-за меня нервничал. Впрочем, разве такое с ним когда-то случалось? Опять-таки, это совершенно новая ситуация, и невозможно сказать, как он отреагирует.

— Хорошо, тогда до встречи. Пока.

Пока? Почему-то затея с кольцом не слишком вдохновляла меня.

Я набрала номер Дэвида Райса, и мне ответил слабый женский голос. Я представилась, а затем спросила:

— Скажите, могу я встретиться с вашим мужем?

— Он работает до семи, — еле слышно произнесла моя невидимая собеседница. У меня возникло впечатление, будто каждое слово она вытягивает из горла щипцами. — Перезвоните ему позже.

— Спасибо.

Я сделала для себя пометку, а заодно ввела его номер в сотовый. Райс на работе? Я вытащила из стопки бумаг анкеты с личными данными присяжных. На момент процесса по делу Холла Райс значился безработным. Но это было три года назад. Так что вполне вероятно, что за это время он подыскал себе работу.

Был уже одиннадцатый час, а начальство по-прежнему отмалчивалось. Может, не все так безнадежно? А еще неплохо бы встретиться с Вандой Бэббиш, присяжной номер четыре, причем желательно до того, как в кафе «Нормандия», где она работает официанткой, начнется наплыв посетителей. На мое счастье, кафе «Нормандия» находится всего в нескольких кварталах от моей работы.

Я подкрасила губы и критически посмотрела на себя в зеркало. Сегодня утром я убрала волосы в конский хвост, что отвечало моему сегодняшнему настроению. Черные расклешенные брючки удачно скрывали следы от зубов Бубу — правда, покусанный зад продолжал болеть, напоминая о пережитом унижении. К брюкам я надела симпатичный, но жутко женственный гипюровый топик. Так что конский хвост был весьма кстати — сразу видно, женщина пришла на работу, а не на свидание.

Этот ансамбль поистине представлял собой одно из моих самых удачных приобретений. Поскольку одна брючина была чуть короче другой — для меня это не проблема, все равно пришлось отдавать в ателье, чтобы их слегка укоротили, — брюки обошлись мне всего в сорок долларов. Блузка — в какие-то тридцать восемь, и все потому, что на ней одна петелька для пуговицы была слегка надорвана какой-то неаккуратной покупательницей, а сама пуговица отсутствовала. Мне крупно повезло — я сумела оторвать похожую пуговицу от блузки большего размера, и таким образом моя проблема была решена. Только не подумайте, что я какая-то вредная злоумышленница. На той блузке уже отсутствовали две верхние пуговицы, а также приличный кусок вышивки, так что свои действия я скорее отношу к разряду спасательной операции, нежели к краже.

Ансамбль дополняла черная парусиновая сумка от Лиз Клейборн. Четырнадцать долларов. Часики — еще тридцать. Нет, что ни говори, у меня уже выработалось чутье на товары со скидкой. За исключением обуви. Сегодня на мне были лодочки от Бетси Джонсон — их маленькие цветочки прекрасно дополняли мой сегодняшний наряд, внося в него яркую ноту. Я приобрела их в интернет-магазине, и после оплаты расходов на пересылку мне удалось сэкономить долларов сорок по сравнению с их первоначальной ценой в две сотни баксов.

Кстати, коль речь зашла об интернет-магазинах и Бетси Джонсон, я быстро пошевелила мышкой, чтобы проверить, как там поживают мои заявки на интернет-аукционе. Увы, компьютер отказался впустить меня в Сеть. Я повторила попытку — вдруг в первый раз неправильно ввела пароль. И снова отказ. На экране возник лишь жутко действующий на нервы желтый треугольник с жирным восклицательным знаком.

У меня внутри все похолодело. Я попыталась войти на один из моих любимых сайтов, где обычно покупала духи, но компьютер не впустил меня и туда. Судя по всему, кто-то изменил мой протокол доступа в Интернет. Ну хорошо, следить, куда и когда я пошла, — это одно, но лишать меня радостей интернет-шопинга — совсем другое. Это так… мелочно!

Жаловаться, разумеется, бесполезно. Да и бюро по делам состояния окружающей среды вряд ли сочтет ограниченный доступ в виртуальное пространство уважительной причиной для иска по поводу нарушения техники безопасности на рабочем месте.

Мало того, что мне снова придется вернуться к покупкам по каталогам, так нет же, Маргарет позвонила мне, чтобы сообщить, что я должна срочно явиться в кабинет к мистеру Дейну. За все мои годы работы в фирме я ни разу не слышала у нее столь бодрого голоса. Готова поспорить, в данный момент она пляшет от радости, позабыв, что ей уже далеко за полтинник.

Я положила сумочку в ящик стола и задумалась. Может, взять с собой блокнот или что-то в этом роде? Интересно, имеются ли для таких ситуаций какие-то правила? Трудно сказать. Последний раз меня уволили с работы, когда мне было шестнадцать. За восемь дней я так успела провонять жареной картошкой, что была только рада вернуть ресторанному начальству ненавистную форму и кепочку с длинным козырьком.

Собравшись с духом, но так и не взяв с собой ни ручки, ни карандаша, под звуки похоронного марша, звучавшего у меня в голове, я поднялась на лифте на верхний этаж. В отличие от моего предыдущего визита сюда секретарша лишь мельком посмотрела в мою сторону и буркнула: «Проходите».

Я расправила плечи и, собрав в кулак последние крохи собственного достоинства, подошла к двери, что вела в кабинет Дейна, дважды постучала и вошла.

Дейн сидел, откинувшись на спинку кресла, и, пока я шагала к нему через весь кабинет, не спускал с меня злющих глаз.

— Боже милостивый, Финли, вы знаете, кто позвонил мне сегодня утром? — спросил он и в сердцах бросил ручку на стол.

Поскольку ваша персона только что упомянула имя Господне всуе, подозреваю, что это был не Папа Римский.

— Нет, сэр.

— Джейсон Квин. Тот самый Джейсон Квин.

— Его показывали по телевизору.

— Садитесь, — ледяным тоном предложил Дейн. — Вы поставили нашу фирму и лично меня в незавидное положение. Все, что от вас требовалось, это довести до конца простейшее дело о наследстве.

— Что я и делаю.

— То есть сначала вас по просьбе одного клиента арестовали, после чего вы обвинили другого клиента, что он якобы вам угрожал, верно? Доктор Холл имеет полное право привлечь вас к ответственности за нанесение морального ущерба, а поскольку вы являетесь служащей нашей фирмы, то и меня.

— За что конкретно?

— Вы утверждаете, что доктор Холл угрожает вам, хотя сами не имеете ровным счетом никаких доказательств.

— Я ничего подобного не говорила. Я лишь сказала, что занимаюсь расследованием смерти трех присяжных, которые три года назад участвовали в процессе по его делу, и что по причине моего расследования в мой адрес начали поступать угрозы.

— Об этих с позволения сказать угрозах мы еще с вами поговорим.

— Я бы не назвала это угрозами «с позволения сказать», сэр. Записка, которую я нашла на моей двери, была самая настоящая. Если хотите, я могу вам ее показать.

— Эти ваши записки мне совершенно неинтересны. Что касается доктора Холла, то у него имеется повод подать на вас в суд по причине ваших необоснованных обвинений в его адрес. Джейсон Квин в свою очередь готов представлять в суде интересы Грэма Келлера. Он пригрозил подать на меня жалобу в коллегию адвокатов на том основании, что вы шантажировали его мать по поводу денег.

И вот тут у меня не выдержали нервы.

— Она первой завела разговор о деньгах. Пока она не упомянула о деньгах, я понятия не имела об их существовании, — процедила я сквозь зубы.

— Ее сын придерживается несколько иной версии. Честно говоря, и я тоже. Сказать по правде, я склонен занять его сторону. Сейчас этим вопросом от имени Келлеров занимается Квин, а также представитель Южно-Флоридского банка. То, что вы пытались войти в контакт с миссис Келлер, может быть истолковано как попытка вмешательства со стороны нашей фирмы в отношения между адвокатом и клиентом.

— Насколько я понимаю, это те самые деньги, которые Келлер вымогал у Холла.

Кажется, это я зря. Глядя на Дейна, можно было подумать, что он вот-вот выпрыгнет из-за стола и придушит меня своими холеными руками.

— Откуда у вас это идиотское предположение?

— Грэм Келлер был убит. В его сейфе обнаружились горы наличности. Как мне кажется, это очень даже логичный вывод.

— Ради всего свя… — Дейн не договорил и закатил к потолку глаза. — Даже если эти деньги оказались в сейфе не совсем законным путем, это еще не значит, что они получены от мистера Холла.

— Что дает вам основания так говорить?

— То, что Джейсон Квин — первоклассный адвокат, и хотя пока я не намерен раскрывать вам все подробности, тем не менее с удовлетворением скажу, что эти два дела никак между собой не связаны и будут рассматриваться соответствующим образом. Поймите, Финли, Келлера никто не убивал. У него случился сердечный приступ, это видели как минимум двести свидетелей. Вы же своими действиями нанесли непоправимый ущерб репутации доктора Холла, едва не сорвали важные переговоры между двумя ведущими адвокатами нашего штата, а также чуть не довели до нервного срыва бедную миссис Эванс из-за какой-то там ерунды.

— Это не ерунда. За последние несколько месяцев при невыясненных до конца обстоятельствах погибли трое присяжных.

— Неправда. Я разговаривал с Шарон Эллис. Она заведует центром экологических исследований. Нет ни единого факта, который свидетельствовал бы в пользу вашей гипотезы, что смерть присяжного якобы была вызвана иными причинами, нежели трагическая случайность.

— У меня есть видеозапись…

Договорить я не успела, потому что Дейн жестом оборвал меня.

— Камилла мне о ней рассказала. На ней видно, как Маркус Эванс пьет кофе. Точка. Правда, насколько я понимаю, это имеет прямое отношение к той бурной деятельности, которую вы развили в прошедшие выходные. Я до сих пор отказываюсь поверить, что вы пошли на такой безрассудный шаг, как проникновение на территорию гаража, и все ради того, чтобы найти какой-то там бумажный стаканчик из-под кофе.

Безрассудный шаг? Это еще как сказать. Я уже было приготовилась доказать Дейну, что бумажный стаканчик — моя самая веская улика, и что, пока мы с ним разговариваем, в лаборатории уже делают нужные анализы, но затем передумала. Вряд ли он придет в восторг, если узнает последние подробности этого дела.

— Вы сознательно пошли на преступление, Финли.

— Лишь после того, как в мой адрес поступили угрозы. Возможно, мои действия и были несколько поспешными, однако в сложившихся обстоятельствах им можно найти оправдание.

— Хотите знать, что я думаю?

Разумеется, нет.

— Конечно хочу.

— По-моему, эта записка, которую вы нашли на своей двери, не более чем розыгрыш со стороны соседей. Насколько я понял со слов полицейского, занимающегося кражами со взломом, в вашем жилом комплексе такое уже случалось и раньше.

Я кивнула в знак согласия.

— Что же касается электронного письма, то я попрошу технический отдел, чтобы они вычислили отправителя. По словам мисс Джеймсон, вы проводите в Интернете уйму времени.

— По-моему, «уйма времени» — это преувеличение.

Это все ты ему напела, Бекки.

— Ладно, в любом случае, в техническом отделе меня заверили, что любой школьник, будь у него время, желание и модем, способен вычислить электронный адрес и послать письмо. С угрозами или без, какое угодно.

— Ну ладно. У вас все?

— Не сказал бы. Мне почему-то кажется, вы сами не понимаете серьезность того, что натворили.

— А мне почему-то кажется, что вы не понимаете, что мне угрожали и норовили укусить за задницу, так что мы с вами квиты. Я ощущала свой долг перед миссис Эванс. Ведь она как-никак наша клиентка.

— Была наша клиентка, — сообщил Дейн. — Делами ее наследства займется другая фирма. — Он протянул мне через стол листок бумаги. — Отправьте им дело Стейси Эванс курьером в конце рабочего дня.

— Слушаюсь, сэр.

— Все остальные дела передадите Камилле Ханникат.

— То есть я уволена?

— Нет.

Ничего не понимаю.

— То есть я не уволена, но при этом должна передать все дела вашей племяннице.

— Бывшей племяннице, — поправил он меня. — Мать Камиллы — сестра моей бывшей жены.

«Это которой по счету?» — так и подмывало меня спросить, но я не осмелилась. У Дейна их было целых три. Причем каждая моложе своей предшественницы. Судя по всему, немолодые мужчины уверовали, что, если спать с молодой женщиной, глядишь, и сам станешь молодым.

— Вы не уволены. Вас лишь временно отстранили от работы. Начиная с завтрашнего дня.

— И на какой срок?

— На месяц. Без выходного пособия.

— Месяц? Без выходного пособия? Но мне ведь нужно платить за квартиру, оплачивать счета за свет и воду. Есть мне тоже что-то надо.

А еще маникюр, педикюр, а через две недели повторное мелирование!

— Скажите спасибо своей подружке Ребекке. Лично я стоял за то, чтобы вас отпустили с миром. Кстати, есть еще одна вещь, которую вы должны сделать, если не хотите, чтобы вас уволили окончательно.

— И что же это такое?

— Вы лично съездите домой к Холлам и извинитесь перед доктором. Они ждут вас завтра в два часа.

 

Глава 14

— Извини, — сказала Бекки, и по ее тону было понятно, что она говорит совершенно искренне. — Я пыталась дозвониться до тебя, но ты уже ушла наверх.

Я шагала по Олив-стрит, собираясь нанести визит Ванде Бэббиш.

— Спасибо, что замолвила за меня словечко, — сказала я не менее искренне. — Думаю, это тебе дорого обошлось.

— А зачем, по-твоему, существуют друзья?

— Затем, чтобы стучать на меня за мою страсть к покупкам, — не сдержалась я.

Во мне еще говорило раздражение по поводу замечания Дейна на этот счет.

— Они спросили. Я ответила.

— Понятно. И теперь им приспичило оставить у себя на ночь мой компьютер. Поскольку мое временное увольнение начинается с завтрашнего дня, могу я попросить тебя, чтобы ты завезла его мне после работы?

— Считай, что уже сделано. Тебе нужно что-то еще?

— Пища, одежда, крыша над головой.

— Могу поддержать тебя первое время…

— Позвоню в банк Лизы, — перебила я ее.

Я не против, чтобы задолжать безликому финансовому учреждению, но брать взаймы у друзей — совсем другое дело. Лиза — моя младшая сестра, поэтому она попадает в несколько иную категорию. В ее распоряжении деньги, которые зарабатывает Дэвид, и она уже несколько раз выручала меня, когда я униженно обращалась к ней с протянутой рукой. К тому же если мать права и я буду вынуждена облачиться по случаю ее свадьбы в белую тафту, Лиза наверняка наскребет для меня несколько долларов, чтобы доставить меня на это мероприятие. Честное слово, я не стану жаловаться — по крайней мере ей.

Мы еще несколько минут перемывали косточки Дейну. Я сказала Бекки, что, возможно, переночую у Патрика. По мнению Бекки, это был довольно мудрый шаг, особенно в свете недавних событий. Она все еще переживала по поводу записок с угрозами, меня же занимали куда более прозаические вещи, такие, как, например, квартплата. Я собралась было сказать ей, что отправила Оливии копии всех документов, но потом передумала. И дело не в том, что я ей не доверяю. Просто я решила не ставить ее в глупое положение, когда на нее по моей вине могут посыпаться шишки, если что-то вдруг пойдет не так.

Не успела я нажать отбой, как телефон зазвонил снова. На этот раз на линии была Стейси Эванс, причем в дурном настроении.

— Я хочу, чтобы вы продолжили расследование.

— Продолжаю. В некотором роде.

— Но Виктор сказал мне, что ваша фирма больше не может представлять мои интересы, а вы якобы берете отпуск по состоянию здоровья. Вы больны?

— Да, они не могут, да, в ближайший месяц меня не будет, но я не больна.

— Почему вы мне честно не скажете, в чем дело, Финли?

Черт, этого еще не хватало.

— Меня отстранили от работы без сохранения зарплаты на целый месяц.

— Но почему?

— Потому что меня арестовали, и это может не лучшим образом отразиться на репутации фирмы.

— Я могу вам чем-то помочь?

— Вы уже встречались с вашим новым адвокатом?

— Нет.

— Вы подождете несколько дней?

— Это почему же?

— У меня есть кое-какие идеи, которые мне хотелось бы проверить, но я не смогу этого сделать, если к делу привлечь нового адвоката.

— Считайте, что я уже отложила встречу. Что-то еще?

Я подумала с минуту и, набравшись смелости, спросила:

— Вы согласны платить за расследование непосредственно детективу? У него масса полезных контактов, но он, как вы понимаете, не работает бесплатно.

— Нет проблем.

Интересно, заплатит ли она мне за месяц вперед? Вряд ли.

— Он свяжется с вами.

— Спасибо, Финли, — поблагодарила меня Стейси, похоже, что искренне. — Я знаю, что вы непременно докопаетесь до истины.

Приятно, однако, что по крайней мере одна из нас не питает по этому поводу сомнений.

— Сделаю все, что в моих силах. До встречи.

Кафе специализировалось на деревенской французской кухне. В пустынном помещении стоял стойкий аромат специй, чеснока и сливочного масла. Зал был узким и длинным, вдоль стен, разделенные тесным проходом, в два ряда протянулись столы. Я стояла рядом со стойкой, глядя, как три официантки готовят зал к приходу посетителей. Они раскладывали приборы, проверяли наличие на столах специй, в общем, делали всю необходимую работу перед тем, как сюда в обеденный перерыв хлынут толпы народа.

Я понятия не имела, как выглядит Ванда Бэббиш, но одну официантку я исключила сразу. Безусловно, это не Ванда. Другие две были примерно одного возраста — где-то под тридцать. Одна была хорошенькая, невысокая, с рыжими волосами, вторая — красивая блондинка с потрясающим загаром.

Посмотрев в мою сторону, служащий крикнул:

— Мы начнем работать минут через сорок.

В это мгновение рыженькая заметила меня. Шепнув что-то блондинке, она подошла ко мне.

— Финли Таннер?

Я кивнула.

— Давайте выйдем на улицу, — предложила рыженькая и, выйдя из ресторана, повела меня за угол.

Вытащив из кармана мини-передника пачку сигарет, она щелкнула зажигалкой и затянулась.

От глубокого вдоха ее грудь словно стала полнее. Правда, я обратила на это внимание лишь благодаря ее платью. Короткий обтягивающий наряд являл собой нечто среднее между сексшоповой версией костюма французской горничной и средневековой девушки. Какое счастье, что мне ни разу не пришлось работать официанткой. Однако я подозреваю, что существует некая взаимозависимость между глубиной декольте и размерами чаевых.

— Итак, говорите, в чем дело, и, пожалуйста, побыстрее, — сказала она, выдыхая дым. — Я пропустила на прошлой неделе два дня, потому что у меня заболела дочка. Хозяин, как вы понимаете, не в восторге, а дерьмо имеет привычку накапливаться.

Классная чувиха.

— Вы в курсе, что трое из ваших коллег-присяжных в течение последних нескольких месяцев отошли в мир иной? — спросила я, доставая из сумочки блокнот и ручку.

— Миссис Эванс сказала то же самое, когда позвонила мне, но я все равно не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

— Скажите, в последние несколько месяцев с вами не происходило ничего странного? Я имею в виду звонки, записки, подозрительные личности рядом с вашим домом?

— Ничего, — покачала она головой.

— Скажите, с вами не пробовал связаться доктор Холл или кто-то из его окружения?

— Со мной? Нет, лишь миссис Эванс и вы.

— Скажите, имя Хелен Каллагэн вам что-нибудь говорит?

— Абсолютно ничего.

— Она проходила на суде как свидетель.

— Ну, там было много свидетелей. И все они талдычили одно и то же. Даже те, которые свидетельствовали в пользу миссис Уитли, говорили, что инфекция — это такая вещь, которая может случиться когда угодно.

— Что еще вы можете мне сказать о процессе?

Моя собеседница пожала плечами.

— Я потеряла чаевые за три недели. Жалко, конечно, что этот Уитли умер, но ведь мы все согласились с тем, что врач здесь ни при чем.

— А что, какие-то проблемы во время совещания все-таки возникали?

Ванда сделала последнюю затяжку и бросила окурок на тротуар.

— Да, с Ниной Фэй, она нас всех достала. Послушать ее, так вдова лила притворные слезы и вообще не имела морального права требовать компенсацию, потому что и без того богата. А когда доктор Вонг все-таки настоял на выплате, Фэй была готова скрежетать зубами.

— Скажите, а доктор Вонг не заподозрил никаких врачебных злоупотреблений?

— Нет, с какой стати? — фыркнула Ванда. — Зато все грузил и грузил нас своей психологией. Рассуждал о стадиях горя и все такое прочее. Спустя какое-то время я просто перестала его слушать. В конце концов он нас всех достал, и Келлер велел ему заткнуться и перейти ближе к делу.

— Грэм Келлер?

— Наш главный. Представляю, чего ему стоило направлять эту болтологию в нужное русло. Но парень он был классный.

— А Маркус Эванс?

Ванда улыбнулась.

— Такой милый старикашка. Главным образом молчал. Жутко старомодный, отодвигал для нас, женщин, стулья. А когда кто-то из нас возвращался из туалета, вставал с места и все такое прочее.

— А Хосе Васкес?

Моя собеседница на мгновение задумалась.

— Я вообще не припомню, чтобы он хотя бы раз открыл рот. Другие присяжные отпускали за его спиной малоприятные шуточки в его адрес.

— Например?

— Например, что он молчит как рыба, потому что не знает ни слова по-английски. Что-то в этом духе. Кстати, не правда, что он не говорит по-английски. Говорит, и очень даже неплохо. Я слышала, как он во время перерыва разговаривал с Келлером. Если я правильно помню, по поводу кредита малому бизнесу. Правда, это было давно, года три назад. — Моя собеседница посмотрела на часы. — Извините, мне пора.

— Спасибо, — поблагодарила я ее и вручила визитку с номером мобильника на обратной стороне. — Позвоните мне, если заметите что-нибудь странное.

Я еще что-то царапала в своем блокноте, когда Ванда повернулась, чтобы уйти. Однако в последнее мгновение она остановилась и сказала:

— Вы серьезно считаете, что мне нужно чего-то опасаться? Я мать-одиночка. Значит ли это, что я должна принять какие-то меры предосторожности или что-то в этом роде?

— Скажу честно, не знаю.

Мне было известно, что по вечерам она учится, да еще вкалывает в две смены, чтобы прокормить себя и свою семилетнюю дочь. Мать-одиночка, которая едва сводит концы с концами, это уже само по себе не подарок, так что зачем к ее проблемам прибавлять еще одну — страх за себя и ребенка. С другой стороны, не хотелось рисковать ее жизнью.

— Скажем так, будьте осторожны, — сказала я ей.

Она принялась было выспрашивать подробности, но мне, откровенно говоря, нечего было ей сказать.

Вернувшись к себе в офис, я мысленно похвалила себя за проделанную работу. Итак, на моем счету первый официальный допрос. Вопросы я задавала исключительно по делу, и, насколько могла судить, Ванда давала на них честные ответы. И это несмотря на то, что я временно лишилась работы и ноутбука; что у меня, не исключено, после полученных в мой адрес угроз поехала крыша; что я, сама того не желая, изменила своему бойфренду; что меня арестовали; что меня преследует неизвестный шантажист. В общем, по части проведения допросов я поставила себе пять баллов.

Блин, а я еще, оказывается, на что-то способна!

Зазвонил телефон, и я тотчас узнала номер.

Черт, этого еще мне не хватало!

— Алло!

— Как ты только могла так со мной поступить? — заорала в трубку родная мать.

Это продолжалось минуты три. Не иначе как она считала, что мой арест — а о нем было объявлено в газете — это преднамеренный шаг с моей стороны, ставящий целью опорочить ее репутацию. Я, видите ли, решила очернить ее доброе имя в глазах всего оперного мира, жильцов ее элитного дома и местного отделения лиги выпускниц элитарных женских колледжей.

— Извини, — пробормотала я в очередной раз. Черт, и зачем только я ответила на ее звонок? Я и без того все утро только и делала, что пропускала ее звонки, надо было продолжать в том же духе и дальше. — Все нормально. С меня снимут обвинения уже сегодня.

— И об этом тоже напишут в газетах?

— Сомневаюсь. Тоже мне событие, о чем тут писать?

— У меня нет слов.

Как же! А кто тогда трещит без умолку?

— Честное слово, Финли, неужели ты и впрямь считаешь, что арест — это пустяки? Тем более что речь идет ни много ни мало об ограблении! Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что могут подумать мои знакомые? Что ты у меня клептоманка! Ты представляешь, как это отразится на мне?

— Это было не ограбление, а кража со взломом.

— А что, большая разница?

— В техническом плане — да. Кража со взломом — это незаконное проникновение в чужое жилище с целью совершения уголовно наказуемого деяния. Ограбление — это присвоение чужого имущества путем применения насилия или угроз.

Вот тебе, получила?

— Только не надо разговаривать со мной таким тоном.

— Извини, мам. — Стопроцентная ложь. — Дело в том, что ты даже не сочла нужным поинтересоваться, как я после всего этого себя чувствую.

— На твоей совести преступление! Уже одного этого достаточно, чтобы понять, что с тобой не все в порядке. И я отказываюсь говорить с тобой, пока ты позволяешь себе подобные вещи.

С этими словами она повесила трубку. По опыту я знала: в конечном итоге мать поймет, что мне сейчас приходится несладко, и устыдится собственной эгоистической реакции. В глубине души она ведь не такой уж и плохой человек, просто у нее свои недостатки. Как и у каждого из нас. Как у меня, например. Другое дело, что у нее их больше, чем у всех остальных.

Ее склонность к гневным тирадам и моя собственная несдержанность то и дело становятся непреодолимой преградой для достижения взаимопонимания, что подчас выливается в бурные выяснения отношений. Ирония судьбы в том, что мы обе желаем в сущности одного и того же. Я хотела, чтобы она была немного другой матерью, ей же хотелось, чтобы я была немного другой дочерью.

До меня дошло, что мне также хотелось чего-то еще. Чего не купишь ни на интернет-аукционе, ни в магазине. Мне хотелось вычислить убийцу. Нет, конечно, я не отказалась от моих старых желаний. Я до сих пор не оставляла надежды собрать остальные части для моего «Ролекса», однако разоблачение убийцы временно переместилось на верхнюю строчку в моем списке неотложных дел. Ибо это не только снимет с меня вину в глазах Дейна, но и само по себе станет крупным достижением в моей жизни. Моим собственным достижением.

Черт, кажется, я замечталась. Такое впечатление, что это не мои собственные мысли, а диалог из слезливого фильма с участием Джуди Гарленд. Я вышла в вестибюль, видя себя уже почти героиней.

На грешную землю меня вернул недовольный взгляд, которым одарила меня Маргарет.

— Где мой рабочий блокнот? — спросила я, когда она не подала его мне через стойку.

— Вам он теперь не положен.

Ее так и подмывало добавить — «как временно уволенной».

— А оставленные мне сообщения я могу получить? — спросила я с сахариновой улыбкой.

— Вам нет никаких сообщений.

Что ж, оно даже и к лучшему. Дел мне предстоит сделать выше крыши, времени же в обрез. Я вышла из лифта и направилась к себе в офис. Не дойдя примерно фута до двери, я ощутила запах дорогого мыла, и у меня внутри словно крылья затрепетали.

Сделав для пущей уверенности глубокий вдох, я произнесла про себя заклинание «Патрик-Патрик-Патрик» и, придав лицу бесстрастное выражение, вошла в кабинет с таким видом, словно и не ожидала застать там Лайама.

Он там действительно был. Более того, восседал на моем стуле, забросив ноги на мой рабочий стол, и листал последний номер журнала мод.

— Я могу для вас что-нибудь сделать, или же вам и так удобно? — ехидно поинтересовалась я.

— Спасибо, мне ничего не нужно.

Он снял со стола ноги, вернул на место журнал и, поднявшись со стула, встал рядом со мной.

Затем, смахнув несколько папок на пол, уселся на стул для посетителей, а я тем временем заняла свое законное место. Вернее, моим оно останется еще каких-то пять часов, плюс-минус десять-пятнадцать минут.

— Ваша секретарша в вестибюле не слишком вас жалует.

Я изобразила наивное удивление.

— Неужели?

— Зато она сразу положила глаз на меня.

— Что ж, я за вас рада.

— Она сказала, что ваше начальство устроило вам взбучку.

— Как, однако, некрасиво с ее стороны сообщать посторонним людям такие вещи.

— Я ей понравился, — повторил Лайам с улыбкой.

Я не могла понять, издевается он надо мной или ему действительно меня жалко. Впрочем, и то и другое малоприятно. Зато его глаза! Вот на них приятно смотреть. Какие у него длинные темные ресницы, как прекрасно оттеняют они пронзительные голубые глаза!

Лайам помахал у меня перед лицом рукой — словно я была гвардейцем перед Букингемским дворцом. Туристы обычно машут у них перед носом руками, чтобы проверить, восковая статуя перед ними или живой человек.

— Извините.

— Ну что, дела ваши совсем плохи? — поинтересовался он, обводя взглядом папки, которые я частично успела разложить по порядку.

— Вычтут месячную зарплату. Ничего страшного.

Опершись руками о подлокотники кресла, он приподнялся.

— Ладно, тогда поговорим обо всем через месяц.

— Подождите! — вырвалось у меня. Это я, конечно, зря, но сдержаться было уже невозможно. Паника, что до сих пор таилась где-то внутри, рвалась наружу с каждым новым словом. — Что вы хотите сказать этим «поговорим обо всем через месяц»?

— Как только через месяц вы вновь приступите к делу Эванса, я тоже за него возьмусь.

Едва не потеряв равновесие, я бросилась к двери, чтобы закрыть ее прежде, чем он уйдет.

— Я как занималась, так и буду заниматься расследованием дела Эванса, и вы тоже.

— То есть начальство не против, чтобы вы подрабатывали на стороне? — поинтересовался Лайам.

— Ну, не совсем, — призналась я. — В этом деле явно что-то не так, мы с вами это знаем. И я хочу доказать это всем остальным.

— А я хочу получить положенные мне деньги. Как вы понимаете, я не работаю бесплатно.

— Миссис Эванс будет платить непосредственно вам.

— Как только ваше начальство пронюхает об этом, они больше никогда не обратятся ко мне за помощью. Вы хотя бы представляете себе, сколько я зарабатываю в вашей конторе?

— Я никому ничего не скажу, если вы сами не разболтаете. Лайам, прошу вас, будьте хорошим человеком, выручите меня.

Он покачал головой.

— С каких это пор я произвожу впечатление хорошего человека?

Я принялась перечислять его заслуги, загибая пальцы.

— Вы заставили Чарли снять против меня обвинения. Вы пригнали мою машину.

— Кстати, о птичках. С вас за эти услуги причитается двести двадцать баксов.

Я смело посмотрела ему в глаза.

— Я знаю, вы тоже думаете, что Маркус и все остальные присяжные были убиты. Вы знаете, что я права.

— Я бы не советовал вам бросаться этим словом.

— Стейси Эванс готова покрыть все расходы, — повторила я на всякий случай. Как и я, Лайам платит за квартиру, лишние деньги ему не помешают. — К тому же не хотелось бы целый месяц слоняться без дела. Не думаю, что нам придется долго выяснять, что на самом деле произошло. Я наверняка подошла вплотную к отгадке, иначе с чего бы убийце развивать такую активность, пытаясь, причем небезуспешно, меня отпугнуть. Скажите, как бы вы себя чувствовали, если бы бросили расследование и вдруг выяснилось, что с очередным присяжным что-то случилось? Или со мной?

Лайам сделал глубокий вздох, затем медленно выдохнул воздух вверх, ко лбу. Один из его непокорных локонов тотчас вернулся на место.

— Не люблю, когда на меня взваливают чужую вину.

— Тогда держитесь подальше от моей матери.

Я пристально посмотрела на него. Было видно, что он слегка растерян.

— Я знаю, что еще пожалею об этом.

— Неправда.

— Лабораторные анализы готовы. Чтобы их получить, мне нужны полторы тысячи баксов. А поскольку анализы делались не по заказу вашей конторы, то с меня потребуют наличность или денежный перевод.

Я быстро позвонила Стейси, и та согласилась немедленно доставить с курьером деньги.

— Куда их послать?

— Мне нужно еще, на личные расходы.

— Сколько?

— Три куска.

Я прикрыла ладонью трубку.

— Три тысячи вам плюс полторы за анализы? Вам не кажется, что это уже попахивает жадностью? У нее же недавно убили мужа. Неужели вы считаете себя вправе пользоваться ее горем?

— Я уже затратил время на расследование. У меня тоже есть свои обязательства. Если ей не нравится цена, можно поставить на этом деле жирный крест и навсегда забыть о нем.

Одарив Лайама сердитым взглядом, я сообщила его требования Стейси. Как и следовало ожидать, она не пришла от них в восторг, однако согласилась дать деньги. Их не позже трех часов доставят Лайаму курьером на автостоянку перед лабораторией.

Как только я повесила трубку, Лайам извлек из заднего кармана помятый коричневый конверт и передал его мне.

— Это банковские отчеты доктора Холла за последние шесть месяцев.

Я взвесила на руке пухлый конверт, но открывать его не стала.

— И как же вам удалось разжиться секретной банковской информацией?

— Хотите услышать от меня честный ответ?

Я покачала головой.

— Нет, я хочу, чтобы вы взяли эту записку и попросили нужных людей проверить на ней отпечатки пальцев.

— А вы положили ее в пакетик? — съехидничал Лайам.

Снова эта его коронная ухмылка! Кажется, у меня вот-вот сдадут нервы.

— Я сохраняю все возможные улики, — произнесла я своим самым спокойным профессиональным тоном. — А как насчет информации по присяжным?

— Потерпите немного. Я сообщу вам все, чем смогу разжиться, после того, как станут известны результаты лабораторных анализов. Надеюсь, что к четырем уже буду здесь.

— Я встречаюсь с Полой Ярдли в три. Думаю, что освобожусь к половине пятого.

— У вас встреча с кем-то из присяжных? — поинтересовался он в свою очередь.

— Со всеми, — ответила я и кивнула.

— Скажите, слово «опасность» имеет для вас хоть какой-то смысл?

— Ярдли всего лишь примерная мать троих детей, живущая в пригороде. Думаю, с ней у меня не возникнет проблем.

И все равно у Лайама было то же выражение лица, что и чуть раньше у Дейна, — мол, я готов тебя придушить.

— У вас есть пистолет?

— Откуда?

— А нож? Или хотя бы свидетельство о прохождении курсов самообороны?

К этому моменту от моего терпения остались одни воспоминания.

— У меня есть пилочка для ногтей и злость. Думаю, пока что мне их хватит. Если ничего не произойдет, — сказала я и встала, чтобы открыть дверь, — я позвоню вам по дороге от миссис Ярдли.

— Буду ждать вашего звонка.

В этом я сильно сомневалась, однако, поскольку мои мозги отказались снабдить меня язвительным ответом, я была вынуждена прибегнуть к невербальным средствам и просто махнула рукой — мол, говори-говори. Правда, в этот момент Лайам стоял ко мне спиной и не мог видеть этого жеста, однако я все равно посчитала, что последнее слово осталось за мной.

Вскоре после того, как Лайам ушел, ко мне наведались два парня с тележкой, чтобы увезти в архив стенограммы судебных заседаний. Перед тем как в картонную коробку перекочевала последняя папка, мне сообщили, что сюда уже спешит курьер, чтобы забрать документы по делу Маркуса Эванса. Их передавали кому-то еще.

Это было все равно что наблюдать, как ваши вещи уносят неумолимые полчища муравьев. В конечном итоге из моего кабинета вынесли все подчистую, даже то, что имело весьма далекое отношение к смерти Эванса.

Не все, конечно. Осталось то, что я успела спрятать в сумочке. В том числе и банковские отчеты. И как бы меня ни подмывало вскрыть конверт, лучше не рисковать, а подождать, пока я не покину священные пределы юридической конторы «Дейн и Либерман». Я не сомневалась, что узнай Дейн, что я втихаря продолжаю вести собственное расследование, он тотчас посадит меня в каталажку.

Я приготовила пространный, помеченный цветными маркерами меморандум для Камиллы, налепив для удобства стикеры тех же цветов на соответствующие папки. Экземпляр меморандума я распечатала для себя, да еще сфотографировала сложенные аккуратными стопками папки в центре моего стола.

В данной ситуации самое разумное — на всякий случай прикрыть мою и без того пострадавшую задницу. Если я разрешу загадку убийств присяжных, то не только верну себе законное место в юридической конторе, но и — хотелось бы надеяться — получу солидную премию. А на тот случай, если убийцу я все-таки не найду, будет не лишним хоть как-то продемонстрировать свою компетентность.

Поскольку служебного блокнота мне больше не полагалось, я могла со спокойной совестью выйти из фойе, ничего не объясняя Маргарет. Разве что сказав ей, что при необходимости со мной можно связаться по сотовому. Вид у нее был недовольный, но, с другой стороны, что она могла сделать? Потребовать, чтобы меня отстранили от работы на двойной срок?

Вырулив на шоссе, я набрала номер сестры и нажала на телефоне кнопку громкой связи.

— Доктор Таннер, — послышался знакомый голос.

— Привет, Лиза.

— Это со мной разговаривает наша арестованная? — пошутила она.

— Очень смешно. — Судя по всему, маман уже просветила ее, так что мне не пришлось ничего объяснять. — Я позвонила в неудобное время?

— Нет, просто сижу и перебираю бумажки.

— Хотела бы занять у тебя денег.

— Сколько? — спросила Лиза без всяких колебаний.

В неделю без вычета налогов мне платят семьсот шестьдесят девять долларов. Если временно поставить крест на магазинах, а заодно «случайно» забыть подписать несколько чеков, когда придется оплачивать счета по кредитной карточке, чтобы мне потом вернули их назад без пени за просрочку, я могу спокойно прожить примерно на три четверти моего обычного дохода. Совершив в голове кое-какие математические действия, я назвала цифру.

— Скажи, тебе этого точно хватит? А как твои кредиторы?

— Ничего, как-нибудь выкручусь. Главное, ничего не говори матери. Она уже и без того готова оторвать мне голову.

— Верю. А сама ты как? Представляю, как это должно быть страшно, когда тебя арестовывают.

— Не страшнее, чем укус собаки, — сказала я. — Огромное-преогромное тебе спасибо, Лиза. Ценю твою поддержку.

— Можешь не говорить, знаю. В обеденный перерыв схожу в банк и отправлю тебе перевод. Получишь деньги где-то к шести.

— Можешь не торопиться. Со мной только что рассчитались.

— А что, если тебя арестуют вновь и понадобятся деньги, чтобы тебя выпустили под залог?

— Меня выпустили без всяких залогов, — гордо ответила я. — На судью произвела впечатление моя манера держаться.

— Мама всегда говорила, что первое впечатление — самое главное.

Лиза также просветила меня по части своей предстоящей свадьбы. Впервые в жизни мне предстоит исполнить почетную роль свидетельницы со стороны невесты, и я все никак не могла взять в толк, в чем, собственно, состоит почет. Каждый раз, когда мы с ней разговаривали, Лиза вводила меня в курс этого нелегкого дела. Когда же она стала называть возможные даты девичника, подготовка которого целиком и полностью лежала на мне — к тому же в Атланте, — я сделала вывод, что мне не стоит переживать по поводу того, что я попросила у нее в долг.

— Скажи, пожалуйста, что можно впрыснуть человеку, чтобы с ним случился сердечный приступ, но чтобы анализы ничего не показали? — спросила я.

— Ты по-прежнему точишь зуб на мать?

Я улыбнулась.

— С точностью до наоборот. Она на меня точит зуб. А вообще мне это нужно для другого дела.

До меня донеслась негромкая дробь: стоит Лизе задуматься, как она начинает стучать ручкой или карандашом по столу.

— Никотин.

— Как в сигаретах? — Мне тотчас вспомнилась Ванда Бэббиш и ее привычка.

— Нет, в более чистом виде.

— А его можно купить в аптеке?

— Нет. Такое выдают под расписку. Хлористый калий тоже может.

— Его трудно достать?

— Проще, чем никотин, — ответила Лиза. — Впрочем, инсулин тоже, хотя его нужно вводить, соблюдая дозу, иначе человек окажется в коме. Подожди секунду, — сказала она и исчезла как минимум на минуту. — Во Флориде рецепта на получение инсулина в аптеке не требуется.

— Неужели?

— А что в этом такого? Его во многих штатах продают без всякого рецепта. Если мне захотелось кого-то убить, чтобы вскрытие потом показало обширный инфаркт, инсулин — самое доступное средство.

— Спасибо.

Я уже была готова дать отбой, но Лиза окликнула меня в трубку.

— Да?

— Мне честное слово жаль, что у тебя сейчас все так плохо.

— Мне тоже, — сказала я.

Но как ни странно, чувствовала я себя очень даже неплохо. Скорее, я ощущала… вдохновение, прилив энергии, и от этого мне действительно было страшно.

 

Глава 15

Даже с расстояния я заметила у Полы Ярдли на пальце белую полоску — там, где когда-то полагалось быть обручальному кольцу. Это была высокая, стройная зеленоглазая блондинка. Не выходя из машины, я наблюдала, как она завела внутрь танцкласса двух маленьких девочек, одетых в одинаковые розовые балетные пачки. На ее бедре восседал мальчуган лет двух-трех.

Интересно, как ей удалось сохранить стройность, произведя на свет троих детей? Было в этом нечто… неестественное.

Через несколько секунд она вышла наружу и уселась за садовый столик рядом с танцклассом. Пора, сказала я себе и, открыв дверь машины, принялась искать мой верный блокнот. Я уже было поставила одну ногу на тротуар, когда из дома вышла сурового вида особа с темными, гладко зачесанными волосами, собранными в узел на затылке, и подсела к миссис Ярдли.

Она явно была чем-то раздражена или же просто слишком туго стянула в узел волосы. В любом случае, на вид — типичная матрона. Подобных в Палм-Бич можно встретить на каждом шагу. У них обычно такие радикальные подтяжки кожи, что кажется, будто им в лицо бьет струя из сопла реактивного самолета.

В мои планы не входило подслушивать их разговор, однако последнюю фразу я услышала.

— …если нет, то ваши девочки больше не могут посещать танцкласс.

— Я получу деньги на следующей неделе, — заверила свою собеседницу Пола Ярдли.

Ей явно был неприятен этот разговор, особенно когда она краем глаза заметила меня.

— Вам также придется оплатить сумму по чеку, который мне вернули из банка.

— Я все оплачу. Извините меня. Такое больше не повторится.

— Смотрите, чтобы так оно и было.

С этими словами дама-бомбардировщик развернулась и с царственным видом прошествовала назад в помещение танцкласса.

— Миссис Ярдли? — спросила я, притворившись, будто не слышала их разговора.

— Да. — Она потянулась к дорогой, но уже немодной сумочке и вытащила оттуда пару игрушечных грузовичков. — Поиграй вот там, чтобы мама тебя видела, — сказала она мальчику, вручая ему игрушки.

Мальчуган заверещал и вразвалочку направился к куче земли рядом со стеной.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — начала я, присаживаясь к ней за стол.

— Я не совсем понимаю, почему вы так уверены, будто я могу вам чем-то помочь.

— Миссис Эванс считает, что причиной смерти ее мужа было отнюдь не дорожное происшествие.

— Я это от нее уже слышала. А также про Хосе и Грэма. После того как мы с ней поговорили, муж велел мне позвонить в полицию. Но там нас заверили, что все трое погибли в результате несчастного случая.

Интересно, если у нее есть муж, то где тогда обручальное кольцо? Или она, как Лайам, наполовину разведена? Вернее, разведена, но сохранила за собой кое-какие привилегии? Ладно, сколько можно забивать себе голову Лайамом и его бывшей половиной. В этом есть нечто нездоровое — меня же их дела не касаются. Правда, если говорить честно, от таких мыслей у меня уже потихоньку ехала крыша.

— Во-первых, не получали ли вы какие-нибудь странные послания — письма, е-мейлы, не замечали ли подозрительных личностей возле дома?

— Нет, конечно, — ответила она. — Я понимаю, вы желаете мне добра, но если полиция считает, что ничего подозрительного не происходит, то почему я не должна им верить?

— И тем не менее я посоветовала бы вам проявлять осторожность.

Я не стала напоминать Поле Ярдли, что у нее трое детей.

— К нашему дому ведет длинная подъездная дорога, а сам он оборудован сигнализацией. Да и вообще, какому ненормальному взбредет в голову убивать людей из-за процесса, который состоялся три года назад?

Я рассказала ей про записку и электронное письмо, поступившее на мой адрес, однако она отмахнулась — точно так же, как и Дейн до нее. Судя по всему, эта женщина не желала выслушать то, что я хотела ей сказать. Что же, самое время сменить пластинку.

— Скажите, а не было чего-нибудь подозрительного три года назад, когда вы обсуждали вердикт?

— Не пом… Джон, умоляю тебя, только не ешь землю! — Она вновь обернулась ко мне. — Извините. За мальчиками нужен глаз да глаз.

— И когда они играют в песочнице, и когда вырастают.

Она улыбнулась мне.

— Нет, ничего. Послушайте, — продолжила она, убирая волосы за уши. — Нас там было двенадцать совершенно незнакомых друг другу людей. Всем нам просто крупно не повезло, что именно нас выбрали заседать в суде. И вообще, это было так скучно. Сначала толпа экспертов-медиков, затем тонны вещественных доказательств, которые мы должны были внимательно изучить.

— И вы их изучали.

— Насколько могли. Одна из нас была первокурсницей колледжа. Кайла ее звали. Через три дня заседаний лично я дала бы ей тайм-аут.

— Это почему же?

— Она вечно ныла, что пропускает какое-то прослушивание. Похоже, она училась на факультете актерского мастерства. Так вот, она вообще не слушала, что говорят свидетели, и, могу поклясться, даже не заглянула в медицинские отчеты, когда нас всех заставили пройти в зал для обдумывания вердикта. Если хотите знать мое мнение, то молодежи вообще нечего делать в суде присяжных.

— А что, другие внимательно изучали медицинские отчеты?

Моя собеседница кивнула.

— Доктор Вонг кое-что перевел для нас на нормальный человеческий язык. И хотя научной степени по клинической медицине у него нет, он разбирался в таких вещах, как апноэ и корнеальные рефлексы.

А вот это я уже не совсем догоняю.

— Это что, первые симптомы инфекции, которая убила Брэда Уитли? Нечто такое, что доктор Холл, не пропусти он первые признаки, мог бы вылечить?

Миссис Ярдли покачала головой.

— Если бы. Речь шла о доноре. Адвокаты потратили почти три дня, растолковывая нам все шаги, которые вели к операции, и лишь потом рассказали о возможных послеоперационных осложнениях.

Подробности уже вылетели из моей головы, но суть я помню. Доктор Холл провел тесты на апноэ и корнеальные рефлексы и что-то еще, что связано с уровнем углекислого газа, прежде чем вынести вердикт, что мозг Айви Новак мертв. Лишь после этого они извлекли сердце и провели операцию по его пересадке. Мне до сих пор становится не по себе, когда я вспоминаю все эти омерзительные картинки, которые нам тогда показывали.

— И все присяжные согласились, что никаких злоупотреблений со стороны врачей не было?

— Согласились — это слишком громко сказано, — ответила Пола и невесело усмехнулась. — Некоторым из нас было жаль миссис Уитли, и они хотели присудить ей какую-нибудь компенсацию.

— Вы были в их числе?

Моя собеседница энергично тряхнула головой.

— Нет, это будущая актриса хотела, а также Дейв Райс и Гарольд Грин. Им почему-то не давала покоя сумма, которую миссис Уитли придется выложить из своего кармана, и это после того, как она потеряла мужа.

— А разве у того не было медицинской страховки?

— Страховка была, но ее муж работал на полставки, как и мой. У нас тоже есть страховка. Взносы высокие, а заболей — еще не все оплатят. Если я правильно помню, она должна была заплатить за лечение двадцать процентов. Одна только пересадка сердца стоила около двухсот тысяч, не говоря уже о других расходах — рентген, лекарства и все такое прочее.

— Если вы расходились во взглядах, что же помогло вам прийти к единому мнению?

— Истина. Никто, даже медицинские эксперты со стороны миссис Уитли, не смогли доказать, — она сделала паузу, вспоминая точную формулировку, — что со стороны доктора Холла имела место преступная халатность того или иного вида.

Мы с ней поговорили еще несколько минут, после чего Пола Ярдли сказала, что хотела бы взглянуть, как там танцуют ее девочки. Я же предпочла составить компанию Джону, который с аппетитом поглощал землю, нежели смотреть на юных балерин с их полным отсутствием координации движений.

Что-то в разговоре с Полой Ярдли не давало мне покоя. Интересно, откуда в ней такая уверенность, что ее жизни ничего не угрожает? Нет, что-то здесь не так. Если только, рассудила я, сделав резкий разворот, ее мысли не заняты чем-то другим. Чем-то таким, что для нее куда важнее.

Поскольку ее адрес значился в анкете присяжных, я относительно быстро нашла дорогу к ее дому. Довольно далеко от берега, к западу от Веллингтона, там, где жилая застройка неожиданно обрывается, уступая место пустырям. Длинная подъездная дорожка представляла собой полосу мелкого гравия, по обеим сторонам которой тянулась покосившаяся ограда. И ураганы здесь ни при чем, обыкновенное запустение.

Я поставила машину перед большим двухэтажным домом и, лавируя между двухколесными и трехколесными велосипедами, битами и мячами, поднялась по кирпичным ступенькам крыльца к входной двери. Там у них наверняка матовое стекло, подумала я, так что придется прижиматься к нему носом. Но тут я вспомнила про сигнализацию, о которой рассказывала мне Пола. Честно говоря, не хотелось оставлять на стекле отпечаток носа, чтобы потом мне и это тоже пришили к делу. С меня достаточно одного ареста за десять лет.

Может, зайти за дом? Я уже было собралась это сделать, когда заметила слева от двери почтовый ящик, набитый всевозможной корреспонденцией. Я ничуть не сомневалась, что копание в чужом ящике подпадает под статью федерального уголовного кодекса, но точной формулировки не помнила. Немного поколебавшись, я решила, что посмотреть — еще не значит нарушить закон, и вынула из ящика недавно доставленную пачку бумаг.

Большая их часть была проштампована словом «Задолженность». Счета за кабельное телевидение, телефон, электроэнергию, все давно просроченные. Банки с их кредитными карточками тоже имели серьезные претензии к семейству Ярдли. Я засунула все это обратно в ящик.

За домом оказался бассейн, правда, без воды. Все ясно, его содержание не по карману Поле. Постепенно передо мной вырисовывалась картина. Она сделалась еще отчетливее, когда я подошла к стеклянным дверям и заглянула внутрь. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать работу дизайнера. Но, как и туфли, и сумочка Полы, все устарело как минимум на пару сезонов. Над газовым камином я разглядела огромный коллаж из фотографий семейства Ярдли. Прищурившись, я впилась взглядом в свадебное фото.

— Черт, — вырвалось у меня.

Ясно как божий день, что на пальце у нее внушительных размеров кольцо. В платиновой оправе я насчитала десять бриллиантов в полкарата каждый.

Вполне возможно, что кольцо хранится где-то дома и она просто забыла надеть его на палец. Однако куда правдоподобнее — подтверждением чему служило виденное мной, — что Ярдли в финансовом отношении переживают не самые лучшие времена. Чек за оплату уроков балета банк отверг. Кредиторы шлют напоминания о задолженности. Бассейн стоит без воды. Все вокруг требует ремонта — вполне может статься, что Пола заложила кольцо, чтобы семья могла свести концы с концами.

Уж не она ли шантажирует Холла? Впрочем, нет, непохоже. Будь оно так, Пола не сидела бы по уши в долгах.

Я радостно потерла руки и направилась к машине. И все-таки я что-то явно упустила. Если никаких злоупотреблений со стороны медиков не было, что еще могло всплыть во время суда? Что-то довольно серьезное, что можно вменить в вину. Нечто такое, чего не следует предавать огласке, иначе с какой стати врач станет платить шантажисту? Может, это не то, что они слышали, а то, что они видели? Да, но что? Оставаться рядом с домом Полы было опасно — не дай бог, меня застукают за тем, как я вожу здесь носом. Я сочла за лучшее поскорее вернуться обратно в контору.

Шоссе номер 441, как и прочие дороги в округе Палм-Бич, находится в состоянии перманентных дорожных работ, так что к половине пятого, когда у нас с Лайамом назначена встреча, мне никак не успеть. Понимая, что в очередной раз проштрафилась, я набрала его номер и нажала кнопку громкой связи, словно это была моя молитва Господу Богу. «Ну пожалуйста, Господи. Ты меня слышишь? Ну, прошу тебя, — беспрестанно крутилось у меня в голове. — Пусть лабораторные анализы покажут, что Маркус и другие присяжные были убиты».

— Макгеррити! — рявкнул в трубку Лайам.

Было слышно, что он раздражен. Не иначе как проторчал в нашей юридической конторе не один час, ожидая моего приезда.

— Это я. Извините. Знаю, что опаздываю. Так что там показали анализы?

— У меня хорошие новости и плохие. С каких начать?

— Давайте с хороших.

— Анализы крови, взятые у Келлера после смерти, показали высокий уровень калия и кальция в плазме крови.

— Есть! — прошептала я, чувствуя, как меня охватывает возбуждение. — По словам моей сестры, а она у меня врач, это однозначно свидетельствует в пользу убийства.

— По словам директора лаборатории, калий ничего не доказывает.

— Что? Не может быть!

— Келлеру, пока его пытались реанимировать, делали внутривенное вливание. Раствор для капельницы содержит калий. А так как он умер, этот калий не успел до конца впитаться. В результате анализы ошибочно показывают его высокий уровень.

— Понятно… черт, вот незадача. А что тогда хорошая новость?

— Кальций. Его наличие кажется подозрительным.

— Почему?

— Кальций вводят как противоядие при передозировке калия.

У меня в голове всплыла медицинская карта Келлера.

— Хелен Каллагэн сделала в его карточке пометку, а затем перечеркнула ее. Мне тогда удалось разобрать первые три буквы — к-а-л. Если допустить, что калий был введен Келлеру через укол в шею, а не через капельницу, значит, кому-то в больнице было известно, почему ему стало плохо с сердцем, и он попытался его спасти. Вот только как это доказать? Они не могли бы сделать дополнительные анализы?

— Нет. И это частично плохие новости.

Я поникла.

— Частично? А что, есть и другие?

— Есть. Машина, которой они пользуются, — какая-то «центри-дура» — вышла из строя. И они не могут довести анализы Маркуса до конца, пока эта центри-дура вновь не заработает.

— И когда это произойдет?

— Может, даже сегодня, ближе к вечеру. Самое позднее — завтра днем.

— Черт, опять невезуха. А в другую лабораторию обратиться нельзя?

— Образец уже прошел частичную обработку.

— Да, и впрямь хорошего мало.

— Всякое бывает, Финли.

Как, например щекотка, что только что пробежала у меня по спине, когда он произнес мое имя. Ладно, не будем отвлекаться.

— Вы правы. Думаю, что могу подождать еще день.

«Ну, милочка, ты прямо-таки Скарлетт О'Хара», — сказала я себе.

— Я еще не закончил с хорошими новостями.

Я затаила дыхание.

— Анализ крови Васкеса показал высокий уровень оксикодона.

— Что значит…

— Это сильный анальгетик, и, насколько мне известно, на него нередко подсаживаются наркоманы. Но я проверил все аптеки. Ни его жена, ни он сам никогда не принимали оксикодон. По крайней мере, на законных основаниях.

— То есть его убил именно этот препарат?

— Уровень недостаточный для смертельного исхода, но чтобы Васкес словил кайф — его довольно.

— То есть мы опять ничего окончательно не доказали?

— Нет, но мы делаем успехи. Главное — набраться терпения. Согласны?

Проигнорировав вопрос, я ввела его в курс дела относительно Полы Ярдли и того, чему стала свидетелем у ее дома.

— Вы опять за свое! — расхохотался Лайам.

Черт, как же это я не подумала…

— Я… я нанесла им визит.

— В будущем предварительно звоните мне. Спросили бы у меня, и я бы вам ответил, что ее муж основал консалтинговую интернет-компанию, которая, как говорится, вот-вот вылетит в трубу. Насколько мне известно, Ярдли намерены подать заявление о банкротстве.

— Или же кого-то шантажируют.

— Для этого ей придется встать в очередь.

— Почему?

— Потому что все до единого присяжные, выносившие вердикт по делу Холла, испытывают финансовые затруднения.

— Да, не слишком вдохновляющая информация, — горестно вздохнула я.

— А вот этого не надо. Давайте-ка лучше подумаем, как нам подойти к этому делу с другого конца.

— Например?

— Единственное, что их всех связывает, это участие в судебном процессе над Холлом. Надо вернуться в самое начало и посмотреть, что мы с вами проглядели.

Я нажала на кнопку отбоя, совершенно подавленная. Пытаться раскрыть убийство — все равно что крутить педали на велотренажере. Пашешь как вол, до седьмого пота, а с места не сдвинешься.

Я влилась в поток машин, ползущих в этот час с черепашьей скоростью, когда мой взгляд неожиданно выхватил одну вывеску.

«Центр исследований окружающей среды», прочла и задумалась. Если Хосе находился под действием наркотика, когда сажал пальму-убийцу, то, возможно, Шарон Эллис что-то заметила. Черт, над этим следует поразмыслить.

Расспросив нескольких на редкость доброжелательных людей, я обнаружила ее в небольшом кабинете рядом с сувенирной лавкой центра. Шарон оказалась пожилой дамой с короткими седыми волосами. Ярко-зеленая футболка — на груди картинка с изображением морской черепахи — заправлена за резинку джинсов.

Мы с ней обменялись обычными в таких случаях любезностями, после чего я вкратце описала мою миссию.

— Вы в курсе, что у Хосе Васкеса были проблемы с наркотиками?

Моя собеседница энергично затрясла головой.

— Неправда. Хосе был хороший человек, да упокоится его душа с миром. Он даже наполовину урезал себе жалованье, потому что мы — некоммерческая организация.

— То есть в день, когда произошел несчастный случай, вы ничего подозрительного не заметили?

— Ему не понравилась та пальма, но после того, как я объяснила ему, что это подарок, он согласился ее посадить.

— Подарок? Чей подарок?

— Анонимный, — ответила Шарон. — Вы не представляете, как мы были благодарны. Дело в том, что во время последнего урагана мы потеряли почти все наши пальмы.

Я вздрогнула, вспомнив, как две недели пришлось просидеть без света. Впрочем, это, безусловно, закалило мой характер и даже помогло приобрести еще один навык — пить растворимый кофе и не давиться при этом от омерзения.

— Я, честно говоря, удивилась, что его команда оставила Хосе здесь одного, — продолжала тем временем Шарон. — Но их якобы вызвали по неотложному делу. У кого-то сломался садовый опрыскиватель или что-то в этом роде. В общем, Хосе немного подождал. Он сидел в кузове своего грузовика и пил воду из термоса — он всегда возил его с собой. День для января выдался на редкость жаркий, было выше тридцати градусов при высокой влажности.

Ну вот, опять метеосводка.

— Лично я не видела, как он приступил к работе, видел кое-кто из наших добровольцев. Они сказали, что вид у него был ужасно усталый, но и день, как я уже говорила, выдался жаркий, а Хосе взялся за тяжелую физическую работу. Он подталкивал пальму, чтобы та приняла вертикальное положение, а она начала падать. Он просто не успел отскочить в сторону.

Я встала, пожала Шарон руку и быстро вышла. Моя первая мысль? «Кто подсыпал в воду Хосе оксикодон?»

Моя следующая мысль? «Я потратила непозволительно много времени». Был уже шестой час, а мне все еще необходимо вернуться к себе в офис и пройти дорогу позора. Дура, круглая дура, вот кто я такая.

Маргарет все еще находилась за своей стойкой. Ухмыляйся, ухмыляйся, сатанинское отродье.

— Смотрю, вы припозднились на работе, — сказала я ей.

— Просто надо было передать вам кое-какие сообщения, прежде чем вы уйдете окончательно, — парировала она.

Враки. Ей не терпелось позлорадствовать, глядя, как я буду уходить отсюда. Я взяла у нее розовый листок и направилась к лифту. С другой стороны, целый месяц не видеть эту стерву — в этом тоже есть нечто положительное. Ну, почти положительное.

Мне пришли сообщения от Оливии и Джейн. Затем еще одно от сестры. Она как человек обязательный спешила сообщить мне, что перевела деньги. Представляю, как обрадовалась эта ведьма за стойкой, принимая сообщение Лизы. Последним позвонил доктор Вонг, присяжный номер восемь. Деловая встреча, назначенная у него на семь часов, отменилась, и он спрашивал, не могла бы я приехать к нему раньше. Я позвонила, сказала, что могу, после чего принялась складывать свои вещи в портфель.

Впрочем, складывать было почти нечего. Собственно говоря, единственная вещь, которую я бы ни за что не оставила здесь, — это едва начатая упаковка кофе. Что касается дел, пусть Камилла берет их себе. А вот кофе — специальная смесь арабики по восемнадцать долларов за фунт — это уж дудки.

Я позвонила Оливии и сообщила: пусть она ждет от меня сверток, только не открывает. Она была рада слышать, что я намерена провести ночь у Патрика.

Джейн, когда я позвонила ей, сказала мне примерно то же самое. Я нарочно надела туфли на шпильках от Бетси Джонсон. Так что пусть Маргарет даже не рассчитывает на понурую голову и плечи. Я пройду свою дорогу позора с гордым видом.

Но не тут-то было. Ее пронзительные глазки-бусинки буравили мне спину, даже когда я шагнула за порог.

Поскольку времени, чтобы поесть, у меня не было, я решила выпить кофе. Не впервые чашка ароматного фраппучино заменяет мне обед или ужин. Я подъехала к отделению «Вестерн Юнион» на Острелиен-авеню и, оставив машину, встала в очередь таких же, как я сама, ожидающих подачки. Правда, вскоре на меня стали косо поглядывать, и до меня дошло, что я среди них единственная, у кого в руках стаканчик с шестидолларовым кофе.

Когда наконец подошла моя очередь, я шагнула к замусоленному плексигласу и назвала свое имя в переговорное устройство, вмонтированное в перегородку, отделявшую клиентов от работников банка. Спустя несколько минут я вышла на улицу с пачкой новеньких, хрустящих банкнот. Заперев их в бардачке, я взяла курс на офис доктора Вонга.

Вообще-то офис — это слишком громко сказано. Насколько мне известно, у Вонга есть ученая степень, якобы полученная им в Стэнфорде, но тогда почему этот тип обосновался в квартале стрип-баров? Нет, я не ошиблась. Вот дверь с табличкой, на табличке его имя. Фрэнк Вонг, клинический психолог.

Стоило мне войти, как мой нос тотчас уловил душок протекающей канализации, который тщетно пытались замаскировать тошнотворно приторным вишневым освежителем воздуха. Никакой секретарши в фойе. Или, может, она просто вышла прогуляться?

— Эй, есть здесь кто-нибудь?

В дверях тотчас появился доктор Вонг и с улыбкой протянул мне руку.

— Рад познакомиться. Мне нужно срочно позвонить в одно место, вы не подождете минут пять?

— Нет проблем.

Вонг повернулся и скрылся за одной из двух дверей, которые вели куда-то внутрь из фойе, плотно закрыв ее за собой. Комната для ожидания имела довольно убогий вид — несколько разрозненных стульев и книжных шкафов. Единственные журналы на столике — реклама местных риэлтеров. От нечего делать я подошла к книжному шкафу и, запрокинув голову, принялась читать названия книг.

«Познайте себя». «Любите себя». «Найдите себя».

Убейте себя, пробормотала я. Да, неприятная это вещь, однако, оказаться в приемной психоаналитика. Нет, пусть даже не в приемной, а всего лишь в фойе, мне от этого не стало легче. Со мной все в порядке, а если у меня и случаются небольшие проблемы — достаточно пройтись по магазинам, и все как рукой снимет. Ну, если не пройтись, то пробежать мимо, учитывая мое нынешнее стесненное финансовое положение.

Пять минут растянулись на добрых десять. Наконец доктор Вонг вышел ко мне и, рассыпавшись в извинениях, пригласил пройти в свой скромный кабинет. В углу высились стопки каких-то нераспакованных коробок.

В дополнение к коробкам рабочий стол доктора явно не вписывался в общую картину. Дорогой, помпезный, полированный, он совершенно не гармонировал с просиженными стульями и дешевыми картинками по стенам. За спиной хозяина стола вся стена была увешана почетными грамотами в рамках.

— Вы когда-то преподавали? — спросила я.

Надо же было как-то начать разговор.

— Да, — ответил Вонг.

Его темные пронзительные глазки почему-то не понравились мне, как и его односложный ответ.

— Учитель года, — сказала я и указала на грамоту, полученную от частного христианского колледжа на севере Флориды. — Впечатляет.

— Признание моих скромных заслуг.

— А почему вы оставили преподавание?

— Недавно я решил обратиться к частной практике. Специализируюсь на поведенческих проблемах у подростков.

Что-то в этом ответе было не так. С какой стати оставлять престижное занятие ради чего-то малоинтересного и неприбыльного? С другой стороны, кто я такая, чтобы пытаться анализировать мотивы психоаналитика? Я вытащила блокнот, давая понять, зачем я оказалась здесь, и ринулась в бой.

Доктор Вонг подтвердил слова других, с кем я уже беседовала, сказав, что присяжные представляли собой пеструю компанию и сильно расходились во мнениях, однако под конец все дружно приняли решение, что доктор Холл не совершал никаких злоупотреблений.

— Я слышала, что вы разъясняли остальным значение непонятных медицинских терминов.

— У меня есть кое-какой опыт по этой части, — пожал плечами доктор Вонг, — и я мог ответить на некоторые вопросы.

— Что это за опыт, если не секрет?

— Один мой знакомый нуждался в пересадке печени. Я досконально изучил весь процесс.

— И как, все прошло удачно?

На лице моего собеседника появилось скорбное выражение.

— Его сочли непригодным для операции и вычеркнули из очереди на трансплантацию. Он умер два года назад.

— То есть до того, как изменили закон?

Я тоже успела кое-что досконально изучить.

Вонг кивнул.

— Замечательно, мисс Таннер. Да, у него был СПИД, а до того, как изменили закон, врачи, больницы, страховые компании имели право на законных основаниях отказать пациенту в операции по трансплантации органов, если пациент, по их мнению, принадлежал к группе риска. Это якобы делалось в целях экономного использования донорских органов, которых, как вы понимаете, не хватает.

— Я понимаю. Как жаль.

— Мне тоже.

— Вы хотите сказать, что вы…

— Что я гомосексуалист? — докончил он мой вопрос. — Да, но я не выставлял мои склонности напоказ, не кричал о них на перекрестках. Это было мое сугубо личное дело, и я не хотел, чтобы об этом кто-то узнал.

— Почему?

— Я работал в весьма консервативном колледже, причем контракт у меня был временный. Узнай начальство колледжа о моей сексуальной ориентации, как тотчас нашелся бы повод выставить меня за дверь. Как оказалось, я был прав в своих предположениях.

— То есть о ней все-таки узнали?

— Месяца три назад.

— И как им это удалось?

— Я не спрашивал, а они не сказали.

— Скажите, а других странных вещей не случалось?

— Странных? Нет. Просто полоса невезения. Знаете, как говорят, уж если дождь, то проливной.

— И часто последнее время в вашей жизни идут дожди?

— Вскоре после того, как я потерял работу, у меня в машине отказали тормоза и я едва не угодил в аварию. А теперь мои клиенты под любыми предлогами пытаются прервать лечение у меня. Если так будет продолжаться и дальше, мне нет смысла здесь оставаться. Придется перебираться куда-нибудь на новое место и все начинать сначала.

Положив ладони на полированную поверхность стола, я подалась вперед.

— Доктор Вонг, мне известно, что Стейси поделилась с вами своими подозрениями.

— Да. Мне они показались… из области фантастики.

— А вы не думаете, что кто-то нарочно ставит вам палки в колеса? Мешает работать, выводит из строя тормоза, короче говоря, как может, отравляет вам жизнь. Причем происходит это в то же самое время, когда трое ваших коллег-присяжных покинули этот мир.

Было видно, что Вонг напуган, причем изрядно.

— Механик в автосервисе сказал, что тормоза могли выйти из строя из-за мусора и камней на дорогах.

— А ваша работа? Ваша нынешняя практика? Во всем этом тоже повинны мусор и камни?

— Я гомосексуалист, который работает с подростками. Нельзя исключать того, что кому-то из родителей это не нравится.

— Вы предупреждаете своих пациентов?

Вонг покачал головой.

— Нет, хотя при известных обстоятельствах, наверно, предупредил бы. Но пока для этого не было поводов.

— При каких обстоятельствах?

— Если у ребенка возникли бы проблемы с его или ее сексуальной ориентацией, я бы мог в качестве примера привести собственную жизнь, если бы, по моему мнению, это было уместно. Вам известно, сколько подростков совершают самоубийство лишь потому, что они «голубые»?

— Да. В процентном отношении примерно столько же, сколько на сегодняшний день убито ваших коллег-присяжных.

— Когда погиб первый из них?

— В феврале.

— Мои… мои проблемы начались в декабре.

Что ж, согласна, это не совсем вписывается в общую схему. Если только не…

— Вас уволили в декабре. Когда же случилось дорожное происшествие?

— В последнюю неделю января.

— То есть если некий незнакомец ведет на вас охоту и с вами постоянно случаются неприятности, можно предположить, что этот человек еще не решил окончательно, что с вами делать. Он все еще прорабатывает свой план.

— План?

— Ну да. Как вас убить, чтобы никто ничего не заподозрил.

— Но зачем ему это? Кому я мешаю? У меня почти нет друзей, мисс Таннер, не говоря уже про врагов.

— Все дело в процессе о врачебных злоупотреблениях. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить. Может, вы видели доктора Холла в чьем-то обществе? Слышали, как он кому-то что-то говорил? Столкнулись с ним в туалете? Да что угодно!

— Что именно?

— Мужчины. Вы ведь все мужчины. До сих пор убийца покушался исключительно на мужчин.

— И что из этого следует?

— Пока не знаю, — ответила я, едва не выпрыгнув из кресла. — А вообще я бы посоветовала вам временно куда-нибудь уехать. Спрятаться или типа того.

— Спрятаться? Вы вселили в меня страх перед Господом, а теперь призываете меня спрятаться?

— Я всего лишь помощница юриста, а не супермен. Мой вам совет — позаботьтесь о своей безопасности.

Я буквально запрыгнула в машину и, прежде чем включить зажигание, набрала номер Лайама.

— Как вы думаете, почему убийца преследует только мужчин?

— Вы что, собрались рассказать мне неприличный анекдот?

Я доложила ему о визите к доктору Вонгу.

— Что вы на это скажете?

— Мне кажется, что у вас от избытка кофеина поехала крыша и оттого не все в порядке по части логики.

— Но ведь у Ванды с Полой не произошло ничего из ряда вон выходящего.

— Либо все-таки произошло, но они лгут.

— Почему вы поливаете мочой мою теорию?

— Поливаю мочой? — повторил он и усмехнулся жутко сексуальным смешком. — Уж лучше скажите просто, что мне нассать. Не бойтесь, я не кисейная барышня и не обижусь.

Эх, дать бы тебе сейчас как следует в то самое место, откуда льется моча.

— Я поговорю с другими мужчинами из числа присяжных. Может, это убедит вас в том, что я что-то нащупала.

— Это убедит меня в том, что вы — ясновидящая.

— Как смешно!

— Я серьезно. Мне только что позвонил один мой знакомый полицейский. Найден мертвым Дэниэл Саммерс, присяжный номер одиннадцать.

 

Глава 16

— Это как понимать — мертвым?

— Ну, то есть он не дышит.

— Лайам, хватит придуриваться. Живо выкладывайте все, что вам известно.

— Он бросился вниз с лестницы в подъезде.

— Вы хотите сказать, его столкнули?

— Я этого не говорил.

— Но ведь это прекрасно укладывается в схему: убийца имитирует несчастные случаи.

— Или же этот парень оступился, или же был пьян, или задумался и…

— Ну почему вы не можете дать хотя бы один нормальный ответ хотя бы на один мой вопрос?

— Хорошо, тогда как вам понравится то, что я сейчас скажу? На записке, что была пришпилена к вашей двери, обнаружены отпечатки пальцев.

Черт!

— Чьи?

— В картотеке их нет.

Я изо всех сил впилась в руль, чтобы хоть немного выпустить пар.

— И что это значит?

— Это значит, что у человека, который наследил на записке, никогда не снимали отпечатки пальцев.

— Черт, не везет так не везет.

— Да, и, судя по размеру, они, возможно, принадлежат женщине или ребенку.

Ребенку? Черт, или я уже утратила связь с реальностью? И мои фантазии оказались недалеки от истины? Неужели это всего лишь розыгрыш со стороны соседских детей?

— И что теперь?

— Как я понимаю, у вас свидание с летчиком?

— Откуда… ладно, в общем, да.

— Так вот, ситуацию, в которой мы с вами сейчас находимся, он назвал бы стандартной. Терпение, Финли, терпение. И прошу вас, выше нос. Похоже, что в ближайшие часы ни вы, ни я не узнаем ничего нового.

Говори за себя, подумала я. Патрик меня ждет. К тому же терпения мне не занимать. Я выждала десять минут после разговора с Лайамом, затем набрала номер Дейва Райса, присяжного номер пять, пребывая в полной уверенности, что расследование я провела красиво. В отличие от Лайама я не намерена сидеть и ждать у моря погоды. Так можно и задницу просидеть, а она у меня до сих пор болит. Послышались гудки.

— Только без паники, я владею ситуацией, — сказала я самой себе и мысленно приготовилась к очередной продуктивной беседе. — Я энергична, я знаю, что делаю, я умею добиваться результатов.

— Алло? — раздался в трубке неприветливый мужской голос.

— Мистер Райс, это Финли Таннер.

— Кто?

— Миссис Эванс звонила вам и…

— Оставьте меня в покое.

Щелк. Я посмотрела на телефон. Как, однако, неучтиво, как грубо. Поколебавшись пару секунд, я вновь набрала номер.

— Послушайте, — прорычал в трубку мой собеседник, — мне с вами не о чем говорить.

— Не вешайте трубку! — крикнула я, понимая, что должна говорить быстро.

Что-то подсказывало мне, что мое окошко везения вот-вот захлопнется. Я скороговоркой поведала ему о цепочке подозрительных несчастных случаев, после чего сообщила последнюю новость про Дэниэла Саммерса.

— Ваша жизнь в опасности, мистер Райс. Нам с вами нужно встретиться, чтобы я…

— Дамочка, у меня нет времени для встреч с вами. И прошу вас больше мне не звонить.

Я несколько секунд слушала гудок отбоя. Да, все идет не так, как я планировала. Ну хорошо, дам ему пару минут на раздумья и попробую еще раз. Может, за это время до него дойдет, что я ему только что сказала, и он согласится меня выслушать.

Подъехав к магазинчику и выждав пять минут — я специально следила за временем по часам на приборной доске, — вновь набрала номер.

— Алло! — пропел в трубке женский голос. — Вы звоните Дейву и Дженни. Сейчас мы не можем подойти к телефону. Будьте добры, оставьте сообщение.

Голос показался мне знакомым. Но лишь через пару секунд до меня дошло, что этот сильный, красивый голос принадлежит женщине, с которой я разговаривала сегодня утром. Наверно, у нее простуда или что-то в этом роде, потому что ее голос не шел ни в какое сравнение с голосом на автоответчике.

Я набрала номер — раз, второй, третий, но Дейв Райс упорно отказывался отвечать. Ясное дело, отгородился от меня записью на автоответчике, нахал. Черт, как я это ненавижу! То есть я и сама при случае так поступаю, но терпеть не могу, когда так ведут себя со мной. Однако если учесть Дэниэла Саммерса, который, как это там, «больше не дышит», то Дейв Райс мог бы и поговорить со мной. И уж, по крайней мере, ему не помешало бы принять меры предосторожности.

Поскольку я находилась лишь в паре кварталов от офиса Джейн, я решила к ней заглянуть. Вдруг она согласится пропустить со мной по коктейлю? Тем более что выпить мне сейчас не помешало бы. К тому же мне нужно как-то убить время перед тем, как я встречусь с Гарольдом Грином, после чего отправлюсь на поиски сестры Каллагэн. Скажу честно, домой мне хотелось возвращаться меньше всего, а Патрик ждал меня только к полуночи.

Да, и если у нее будет время, может, она просветит меня по финансовым вопросам, которые по работе подкинул мне Лайам.

Бывшей работе? Черт, как мне теперь ее называть?

Джейн сидела у себя в офисе, сжигая остатки энергии. Вернее, она сжигала ароматическую свечу — мой нос тотчас распознал аромат клюквы. Кроме того, я услышала классические вещи Боба Дилана, которые доносились из динамиков, включенных на всю катушку, отчего картины в рамках дребезжали по всему коридору в такт басам.

Скажу честно, я отказываюсь понять ее пристрастие к творчеству Боба Дилана. Помимо этого невнятного Боба, своего рода поэта-лауреата поколения шестидесятых, у Джейн имеется еще одна слабость, другой поэт — Дилан Томас. Ну ладно, в конце концов, это ее личное дело. Наверно, просто я равнодушна к поэзии. Нет, конечно, поэзия не такая уж и плохая вещь, она бывает очень даже романтичной, а язык — красивым, но если мне когда-нибудь взбредет в голову купить томик поэзии, то в придачу понадобится сопроводительная книженция, в которой бы объяснялось, что, собственно, хочет сказать автор стихов. Нет, уж если читать, то что-нибудь попроще, что не требует глубокомысленных комментариев, тянущих как минимум на докторскую диссертацию.

Темные волосы Джейн были сколоты заколкой, а сама она с головой ушла в какие-то математические расчеты. Ушла в буквальном смысле — если не в расчеты, то в очередную вещицу Боба Дилана, «Покажите мне праведника». Она даже не заметила, как я нарисовалась на горизонте.

Когда она наконец оторвала глаза от бумаг, то даже вздрогнула от неожиданности и швырнула механический карандаш через всю комнату.

— Черт, Финли! — проворчала она, хватая пульт управления, чтобы уменьшить громкость динамиков. — И давно ты здесь стоишь?

— Прилично, — ответила я и, прочистив горло, невнятно пропела, подражая пресловутой дилановской гнусавости: — «Порой дьявол гонит вас прочь из родного дома».

— Пошла в задницу!

Я в буквальном смысле рухнула в кожаное кресло напротив ее рабочего стола. Мне почему-то всегда казалось, что любители цифири — люди аккуратные, организованные и у них на столах царит идеальный порядок. Только не у Джейн. Интересно, как только она умудряется не потерять в этом хаосе собственную руку?

Джейн сняла очки и, бросив взгляд через край стола, изрекла:

— Потрясающие туфли.

— Спасибо. Не хочешь со мной выпить?

Было заметно, что хочет, однако она отказалась.

— Не могу. На носу пятнадцатое число, а у меня работы целый воз. Надо еще приготовить два десятка отчетов.

— А за мой счет?

Она бросила в мою сторону укоризненный взгляд.

— У тебя что, появились лишние деньги? Если не ошибаюсь, тебя отстранили от работы. Так что побереги свои деньги и мое время. Лучше скажи честно, зачем я тебе понадобилась?

— Двадцать минут, — сказала я, доставая из сумочки папку.

— Пять, и не минутой больше.

— Но ведь я, кажется, потеряла сегодня работу, — напомнила я. — И возможно, за мной по пятам ходит убийца. Кстати, некоторое время назад он вновь дал о себе знать.

Джейн тотчас насторожилась.

— Что случилось?

— Кто-то столкнул одного человека с лестницы.

— Черт, это прямо ужастик какой-то. Думаю, тебе лучше рассказать обо всем Патрику. Пусть он тебя куда-нибудь увезет, пока того парня не поймают.

— То есть шаг номер один — рассказать обо всем Патрику. Я верно тебя поняла?

— А разве он не в курсе?

— Он читал в газете про мой арест, когда сегодня утром вернулся домой.

— Почему бы тебе не рассказать ему про все остальное?

Я пожала плечами. Сказать по правде, я не знаю, почему не стала искать спасения в его объятиях, хотя, по идее, это первое и единственное, что должно было прийти мне в голову.

— Он был в полете. Мы увидимся с ним позже. Я все расскажу ему при встрече.

Джейн в упор посмотрела на меня. Было видно, что она мне не поверила.

— И что потом? Можно подумать, мне не известно, что ты никак не можешь решить, что тебе дальше делать с Патриком. И это при том, что у него масса неоспоримых достоинств. Он добрый, надежный. Скажи, разве не это нужно тебе сейчас в первую очередь?

Я приподняла волосы и постаралась размять затекшие плечи.

— Ты права, именно это, — призналась я. — У меня такое чувство, что наши отношения могут пойти к чертовой матери. И все из-за…

Из-за чего? Из-за того, что я соблазнилась мысленно попробовать потрясающий секс с Лайамом. О, ведь это тот самый Лайам, который до сих пор трахает свою бывшую жену, а что касается моей персоны, то на сегодняшний день он не проявил ко мне особого интереса.

Я отпустила волосы и пробежалась по ним пальцами, чтобы немного пригладить.

— Не обращай на меня внимания. Просто сегодняшний день какой-то ненормальный. День, неделя, месяц. Черт, все вокруг какое-то ненормальное.

— Может, просто тебе пора признать, что детектив из тебя не самый лучший?

Я улыбнулась ее подколке. Что мне еще оставалось делать, если она права?

— Возможно, но пока объясни мне вот это.

С этими словами я протянула ей конверт, из которого она в свою очередь вытащила копию банковского счета Холла и другие финансовые документы.

— Как они к тебе попали?

— Свалились с неба, — солгала я, не желая втягивать Джейн в сомнительную аферу.

Пока она просматривала документы, я вытащила мобильник и нажала кнопку повторного вызова. Райс по-прежнему упорно отказывался отвечать на мои звонки.

— Скажи, ты нашла что-нибудь подозрительное в том, как они тратили деньги?

Джейн посмотрела на меня поверх очков.

— За пять минут? Нет.

— Но, Джейн, я…

— Тебе придется немного подождать.

С этими словами она открыла ящик стола и вытащила сумочку — симпатичную вещицу, у которой, как мне хотелось надеяться, найдется сестра или на крайний случай кузина, которая в скором времени окажется в отделе уцененных товаров, — и протянула мне двадцатидолларовую бумажку.

— Через квартал есть забегаловка «Здоровье от природы», где торгуют здоровой пищей. Купи мне бургер с тофу. Скажи, пусть добавят ростков сои, но не кладут лук. Возьми бутылку воды. И себе тоже купи что-нибудь. Потому что, насколько я тебя знаю, ты пила только кофе, причем в немереном количестве, а из серии покушать — ничего.

— Обижаешь, — сказала я, хватая у нее из рук двадцатку. — Я тут сижу без работы, а ты еще издеваешься, что, мол, мне нечего есть.

— Чушь собачья. Нет никакой взаимосвязи между твоим статусом безработной и привычкой питаться как попало. Твое тело просит пощады от избытка кофеина и сахара. Ну, живо ступай! — И она жестом указала на дверь. — Купи себе салат и что-нибудь питательное. Главное, не забудь про овощи.

— Ирландский кофе? — негромко спросила я, когда уже шагнула за порог, зная, что она меня не услышит. — Разве кофе не растет на деревьях? Значит, он тоже если не овощ, то фрукт.

Забегаловка «Здоровье от природы», о которой сказала мне Джейн, из серии тех заведений, завидев которые еще издали, я обычно тороплюсь перейти на другую сторону улицы. Там всегда полно народа, который точно знает, какой у него в крови уровень холестерина, липидов, сахара и так далее. Мне что одно, что другое — все едино, особенно если слова написаны аббревиатурой. Есть лишь одно-единственное сокращение, которое мне небезразлично, — БМВ. Люди, которые работают в этой забегаловке, все тощие, словно щепки, и не иначе как лелеют мечту принять участие в нью-йоркском городском марафоне. Неужели в Нью-Йорке больше нечем заняться, кроме как нацепить на себя уродливые нейлоновые шорты, прицепить на грудь номер и, высунув язык, бегать по улицам? Уж если в Нью-Йорке и бегать, то лучше по магазинам.

В ресторанчике пахло свежескошенным газоном. В блендере крутилось нечто зеленое; какая-то другая штуковина всасывала в себя морковку, чтобы с другого ее конца капала густая оранжевая жижа. Нет, меня не заставишь такое выпить даже под дулом автомата. Уж если мне когда-нибудь приспичит выпить морковного сока, это будет такая морковка, которую можно натереть теркой и выжать руками, а не тяжеленной соковыжималкой.

Меню представляло собой черную доску, на которой каждый день мелом пишут, что тут у них подают. Эти любители здоровой пищи просто зациклились на своем здоровье, им подавай все только самое-самое свежее. Лично я не беру в голову, если мне случится проглотить консервант. По крайней мере, я уверена, что прежде чем тот или иной кусок попал мне в рот, на нем предварительно химическим или каким-то другим путем уничтожили всякую ползучую гадость.

Сделав заказ для Джейн, я принялась высматривать что-нибудь съедобное для себя. Когда мой взгляд наткнулся на великолепные сэндвичи с жареной рыбой, я едва не подскочила от счастья. Такие я готова есть в любом количестве, даже если хлеб успел зачерстветь до состояния камня.

Я попросила у продавщицы за стойкой бутылку воды для Джейн и диетическую колу для себя. Против воды продавщица ничего не имела, зато, услышав слово «кола», она побледнела, после чего прочла мне лекцию о вреде напитков, которые содержат аспартам. Честное слово, от этих высказываний мне захотелось поймать эту особу где-нибудь в темном переулке и, положив на лопатки, впрыснуть в ее девственно чистый рот целую упаковку сырного соуса.

Пока я ждала, когда мне принесут еду, — в самом широком смысле этого слова, как вы понимаете, — я вновь позвонила Дейву Райсу. И вновь ничего, кроме щебечущего голоска, который просил оставить сообщение. Чего я, разумеется, делать не стала.

Зато мне вспомнился мой недавний разговор с Лайамом. Вернее, сначала его потрясающее тело, но затем мои мысли перекочевали на наш последний разговор, и я подумала, а не постараться ли мне заполучить в свои руки стенографические отчеты о слушании дела. Уж если мы хотим докопаться до истины, то не помешало бы еще раз внимательно их перечитать. Глядишь, и удастся выудить что-нибудь ценное, например вещдок, на который раньше я не обратила внимания.

У меня было такое предчувствие, что у Сары Уитли имеется свой экземпляр, а если нет, то ей ничего не стоит его для меня раздобыть. Особенно если она, как я подозревала, находится в подпитии и будет готова сделать все что угодно. Нет, конечно, мне бы не хотелось злоупотреблять подобной слабостью, но с другой стороны, ради благого дела — почему бы и нет. И я — ради спасения собственной жизни и возвращения работы — набрала ее номер. Кажется, я опоздала. Сара уже успела опустошить добрую половину бутылки и теперь была в буквальном смысле размазана по стенкам стакана. Пытаться чего-то от нее добиться в таком состоянии — дохлый номер. Ладно, можно попробовать завтра с утра пораньше.

Правда, вещдоки у меня имелись. Ну, если не у меня, то у Оливии. Отсюда можно и начать. Я знала, что почтальон с первой утренней почтой приходит к ней до десяти. Мне ничего не стоит их у нее тихонько похитить, и тогда мне целое утро будет чем заняться. И не придется думать о том, что у меня назначена встреча с супругами Холл или что мне нужно ждать, пока Лайам и полицейские решат, отчего скончался очередной присяжный.

Пока длится мое служебное наказание, если я чем и располагаю в избытке, так это временем, и его можно провести с пользой, читая стенографический отчет суда. По крайней мере, это отвлечет мой мозг от мыслей о хождении по магазинам, которое теперь для меня превратилось в непозволительную роскошь.

Я вернулась к Джейн, неся два белых пакета из ресторана «Здоровье от природы» и коричневый из магазина с напитками, в который я заглянула, чтобы купить себе колы. Джейн взялась за еду с куда большим энтузиазмом, нежели я.

— Сдача тоже там, — сказала я ей. — Спасибо… за обед.

— В один прекрасный день ты еще скажешь мне спасибо, что я отучила тебя от дурных привычек, — улыбнулась она.

Я тем временем пыталась проглотить кусок сэндвича, размышляя о том, что сегодня просто не мой день.

— А как там поживает наш доктор Холл?

— Что тебе известно про число пятьсот двадцать девять?

— То, что оно на единицу меньше, чем пятьсот тридцать.

Джейн расплылась в улыбке.

— Видишь вот это? — спросила она, раскладывая поверх бумажных залежей бланки ежемесячных банковских отчетов, после чего обвела карандашом цифры на четырех из шести бланков. — Пятьсот двадцать девять — это трастовый счет с ограниченным использованием, который дает назначенным доверенным лицам возможность…

— Будь добра, переведи на нормальный человеческий язык…

— В общем, кто-то приложил руку к деньгам, предназначенным для образования его дочери.

— И как долго это продолжалось?

— С начала декабря, — пояснила Джейн. — Пятьсот двадцать девятый предназначается для оплаты счетов за образование и сопутствующих расходов. И если снимать наличность — а я готова дать голову на отсечение, что деньги использовались отнюдь не на эти благородные цели, — то вас ждут неприятности, и немалые. Как минимум штраф, а то и больше.

— И куда же пошли деньги?

— Трудно сказать. Доверенные лица, то есть доктор Холл и его жена — они оба значатся как лица с правом подписи, — давали добро на снятие денег со счета, после чего те клались на счета его собственной фирмы. А уж потом электронным переводом они перекочевывали на личный счет.

— То есть получается, он шантажировал самого себя?

Джейн отрицательно покачала головой.

— Через день-два после того, как деньги прокручивались через его счета, их снимали. Наличными, как ты понимаешь. Это надо же, как хитро придумано! — добавила Джейн. — Обрати внимание, ни одна операция по счетам не превышает десяти тысяч долларов. Не удивительно, что ни банк, ни налоговая служба даже не заметили, как деньги уплывают у них из-под носа.

— И как мне теперь узнать, куда пошла эта наличность?

— Кто-нибудь наверняка знает ответ, хотя бумаги молчат. Так что тебе придется найти человека, который примерно с такими же промежутками вносил на свой банковский счет примерно такие же суммы. Вот тогда банк Холла сумеет сравнить серийные номера банкнот, выданных их клиенту, с серийными номерами банкнот, осевших на счету у шантажиста. Но на скорый ответ не надейся.

У меня защемило сердце.

— То есть, чтобы разобраться в этом деле, надо разбираться в финансах. Правильно я тебя поняла?

Джейн покачала головой.

— Все не так просто. У Холлов несколько счетов, на которых хранятся такие суммы, что с лихвой перекрывают те десять тысяч долларов, которые супруги снимали со счета дочери. Им в любом случае не светило особо строгое наказание.

Я завернула недоеденный сэндвич в бумагу и сделала глоток колы.

— И что ты намерена делать? — поинтересовалась Джейн.

— Не знаю. Пожалуй, займусь поисками пресловутого шантажиста.

— Есть какие-нибудь мысли по поводу того, кто это может быть?

— Как ни странно, да.

— Сестра Каллагэн не пришла на работу? — переспросила я у женщины в переднике персикового цвета, сидевшей за столом регистратуры.

К переднику прилагалась картинка — улыбающееся лицо, приколотое булавкой поверх таблички с именем.

— Если не ошибаюсь, она взяла больничный. Если хотите, оставьте для нее сообщение.

Как я могу обвинить в шантаже особу, которая даже не изволила явиться на работу? Хелен Каллагэн значилась в моем списке как подозреваемая номер один. Ибо это расставляло все по своим местам. Ну, или почти все. Она была в числе медсестер, что ухаживали за Брэдом Уитли и его донором. У нее наверняка имелся доступ к лекарственным препаратам, которые еще не до конца прошли лабораторную проверку. А еще она долгие годы работала с доктором Холлом, так что ей наверняка были известны все его маленькие грязные секреты.

Единственное, чего это не объясняло, так это убийства. С какой стати ей убивать присяжных? Мне явно недоставало какого-то Важного звена. Именно так, Важного, с большой буквы.

Я нацарапала на клочке бумаги свое имя и номер мобильника, передала его женщине в регистратуре, а сама направилась к машине. Я не надеялась дождаться звонка от Хелен Каллагэн. Кто знает, где она сейчас и что делает, может, убивает очередную жертву.

Так что с медсестрой у меня вышел полный облом. Остается только одно — обзвонить тридцать человек с той же фамилией из телефонного справочника. А если учесть мое вечное невезение, то окажется, что ее телефон вообще не значится в справочнике. То есть я могу потратить целый день, а в итоге выйдет, что я пытаюсь догнать собственный хвост.

И вот теперь я опоздала на встречу с Гарольдом Грином.

Может, Лайаму повезет больше, чем мне. Я позвонила ему, направляясь на встречу с последним присяжным в моем списке.

— Алло? — раздался в трубке томный женский голос.

— Э-э-э, здравствуйте, простите, кажется, я не туда попала.

— Погодите, да ведь вы девушка из юридической конторы, — весело ответила моя собеседница.

— Да, это я.

— А я Эшли. Мы с вами как-то встречались в «Голубом Мартини».

— Привет!

Я постаралась придать голосу бодрость, но вышло до того фальшиво, что меня передернуло. А потом я ощутила злость. По идее, Лайам должен был сидеть в лаборатории, дожидаясь моих результатов. При желании я могла представить, как он сидит в полицейском участке, сверяя подробности смерти Дэниэла Саммерса. Но я и помыслить не могла о сценарии, который бы предполагал участие его бывшей половины.

— Финли, милочка! — вздохнула бывшая половина Лайама. — Лайам рассказал мне про твой незадачливый день, про то, как тебя уволили и все такое прочее. Представляю, как тебе сейчас мерзко на душе. Послушай, приезжай к нам, если хочешь. Я уже занималась Лайамом, и теперь он совсем другой человек. Могу и тобой заняться тоже.

Она хочет «заняться» мной? Интересно, что бы это значило? Как она занималась Лайамом — другое дело, это я могла представить себе без особого труда. И в мельчайших деталях.

— Финли, милочка! Ты меня слышишь?

— Да-да, слышу. Спасибо за предложение, но мне как-то неудобно, что ты должна «заниматься» мной. Я не любительница подобных вещей. Пусть Лайам, когда у него появится свободная минутка, позвонит мне. Хорошо?

— Я здесь, не вешай трубку.

От злости я едва не захлопнула свою «раскладушку», словно этого разговора никогда не было. Увы, кажется, я опоздала.

— Привет!

«Я ненавижу тебя, Лайам Макгеррити!»

— Да-да, я слушаю.

— Вы заикаетесь.

— Я думала, вы сейчас трудитесь до седьмого пота в лаборатории.

«А ты, оказывается, трудишься до седьмого пота в постели с бывшей женушкой, ты, недоразведенный мерзавец!»

— У меня был тяжелый день. Мне в срочном порядке требовалось расслабиться, а у Эшли замечательные руки.

Мой рот раскрылся сам собой, и я крикнула, правда про себя: «Спасибо за щедрость».

Его смех лишь подлил масла в огонь моего раздражения.

— Я как раз сейчас надеваю брюки.

— Мне не нравится этот разговор, — процедила я сквозь зубы. — Мне неинтересны интимные подробности типа той, что вы только что мне сообщили.

— А что в этом интимного? Эшли — профессиональная массажистка, — возразил Лайам, и я услышала, как он хохотнул. — Она только что закончила делать мне потрясающий массаж. Насколько я понимаю, она и вам предложила свои услуги. И что, вас ее предложение не заинтересовало?

В его голосе слышалась издевка, которую он даже не думал скрывать.

А я-то решила, что Эшли лесбиянка. В общем, выставила себя в его глазах полной дурой.

— Нет, но все равно поблагодарите ее от моего имени.

Мать всегда учила меня, что хорошие манеры способны загладить любую неловкость. Остается только надеяться, что она была права и насчет данной ситуации.

Я быстро пересказала Лайаму все, что узнала про деньги и не вышедшую на работу медсестру.

— Дейв Райс увиливает от разговора со мной. Может, он согласится поговорить с вами?

Я дала ему телефонный номер, и Лайам пообещал, что по возможности попробует связаться с Дейвом Райсом, а заодно проверит, куда подевалась Хелен Каллагэн. Я же тем временем отправилась на встречу с Гарольдом Грином.

Когда Грин открыл дверь, на нем была футболка, заляпанные краской шорты, а в каждую из обеих ног вцепилось по хихикающему ребенку. Гарольд был афроамериканцем внушительных размеров. Посмотришь на него, и тотчас подумаешь, что такому ничего не стоит переломить вас пополам, словно прутик.

— Меня зовут Финли, — представилась я и посмотрела вниз, на детей. — Привет!

В ответ на меня уставились две пары абсолютно одинаковых глаз. Дети рассматривали меня пару секунд, после чего с криками и слезами побежали искать мать.

— Извините, они у нас страшно застенчивые.

— Ничего страшного, — заверила я моего собеседника, после чего улыбка погасла на моем лице, словно лампочка. — Нам надо с вами поговорить по поводу судебного процесса доктора Холла.

— Давайте пройдем за дом.

Я последовала за ним, чувствуя, как мои шпильки утопают в рыхлой земле. Только этого мне не хватало для полного счастья.

Мы прошлись с ним по хорошо знакомому мне судебному разбирательству, но ничего нового о том, что касается свидетельских показаний или вещественных доказательств, я для себя не узнала.

Правда, Гарольд Грин упомянул частые телефонные звонки за последнюю пару недель, когда звонивший бросал трубку. Его жена только что родила их шестого ребенка, и он вот уже три месяца находится в оплачиваемом отпуске. Шесть детей — это явный перебор, зато три месяца оплачиваемого отпуска — предел мечтаний. Особенно для меня.

— А больше ничего странного не было?

Мой собеседник задумался.

— Пару раз ночью мы слышали, как мимо нашего дома проезжала машина.

— Здесь у вас шумный район.

Гарольд задумчиво потер небритый подбородок.

— Кстати, мне сейчас пришло в голову, что эта машина ехала без включенных фар.

Ага, вот это уже интересно.

— И что за машина? Вы разглядели ее?

— Седан, довольно внушительных размеров, темная. Синяя или черная, трудно сказать.

Я сделала для себя пометку, что нужно проверить машины всех присяжных, их модели и цвет.

— Ваше счастье, что вы сейчас сидите с ребенком, это спасло вам жизнь, — сказала я. — Убийца не смог подобраться к вам ближе.

— У меня остается еще одна неделя отпуска. Как вы думаете, может, мне увезти семью от греха подальше?

— Да, — ответила я, посмотрев в его шоколадные глаза.

— А как же Дейв? Он тоже куда-то собрался?

— Дейв Райс?

Гарольд кивнул.

— Мы с ним после суда поддерживаем связь. У нас с ним даже кое-какие совместные дела. Он потрясающий парень.

— Вот как? А со мной Райс не захотел разговаривать. Дважды бросал трубку.

Гарольд поник головой.

— У Дейва сейчас не лучшие времена. Он почти двадцать лет работал на одного крупного мебельщика на северо-востоке, но в один прекрасный день его завод закрыли. Дейв не только в одночасье лишился работы. Выяснилось, что все его сбережения пропали из-за каких-то махинаций начальства. У них с Дженни двое детей, которые должны были поступать в колледж. Неожиданно оказалось, что на его счету в банке ни цента. И тогда Дейв устроился на работу здесь, в доме престарелых. Правда, получал он примерно половину того, что ему платили на заводе, однако благодаря приработкам кое-как до сих пор сводил концы с концами.

— Сводил?

— До тех пор, пока Дженни не заболела.

Тогда понятно, почему по телефону у нее был такой голос.

— И серьезно она больна?

Гарольд кивнул.

— Рак груди. У нее он уже и раньше был, но тогда она сумела выкарабкаться. Но на этот раз кто знает. Она сейчас проходит какой-то экспериментальный курс лечения, а что касается Дейва, то ему хочется верить, что ей станет лучше. Он как-то раз сказал мне, что лично видел, как случаются чудеса. Это было в ту пору, когда он служил медиком во время операции «Буря в пустыне». Хотелось бы надеяться, что он прав. Дженни замечательная женщина, а Дейв — славный, надежный парень.

Представляете, как им сейчас обоим нелегко. Болезнь развилась буквально на глазах, а страховая компания утверждает, что рак был у нее и раньше, что она уже болела, когда была застрахована в другой компании.

— Это как понять — «буквально на глазах»? — уточнила я.

— Диагноз ей поставили в прошлом году, в начале ноября. Лечиться она начала сразу после Нового года.

Когда чуть раньше назначенного времени я приехала к Патрику домой, настроение у меня было прескверное. Я размышляла о том, есть ли некая ирония судьбы в том, что Дейв Райс был присяжным по делу о медицинских злоупотреблениях, а теперь у него на глазах умирает его собственная жена, и лишь потому, что страховая компания решила сэкономить энное количество денег.

Патрик нежно поцеловал меня и заключил в объятия. Я тотчас ощутила себя на седьмом небе. Понежившись с минуту, я взяла его за руку и подвела к дивану.

— Я хочу тебе кое-что рассказать.

Мы почти два часа обсуждали с ним все за и против моей теории. Патрик высказал озабоченность по поводу моей безопасности, однако с уважением отнесся к моей решимости довести начатое дело до конца. В этом весь Патрик — внимательный и чуткий. Вот кто никогда не стал бы спать со своей бывшей половиной или же приглашать ее к себе домой для массажа. И вообще, насколько я его знаю, он еще ни разу мне не изменил.

— Думаю, ты честно заработала свой подарок, — произнес он, легонько коснувшись губами моего лба.

Он прошел в ванную и вернулся оттуда, неся симпатичную голубую с золотом коробку, купленную в «Антверп-Спа». Мы с ним ездили туда в самом начале нашего романа.

Хотя прошло уже немало времени, Патрик помнил, что я мечтала об увлажняющем лосьоне и старомодных перчатках, которыми так знаменит курорт.

— Спасибо, — поблагодарила я и провела кончиком пальца по его подбородку. — Это так мило с твоей стороны.

— Зато сейчас ты испытываешь боль, — произнес он, и в его голосе слышалась неподдельная печаль.

— Мы могли бы что-нибудь предпринять, чтобы ее снять.

— Вот как?

В его глазах блеснул огонек.

Патрик расстегнул две верхние пуговицы на моей блузке и принялся нежно-нежно, как будто прикасаясь перышком, целовать мне шею. В следующее мгновение зазвонил мой мобильный. В иной ситуации я бы оставила звонок без внимания, но сейчас, когда дала свой номер всем присяжным, сочла своим долгом ответить.

Патрик легонько покусывал мочку моего свободного уха, пока я прижимала телефон к другому.

— Алло.

— Что это вы, запыхались?

— Нет, просто уже поздно.

— Я нашел Дейва Райса.

Не отдавая себе отчета, я довольно бесцеремонно оттолкнула от себя Патрика, отчего бедняга навзничь повалился на кровать.

— Отлично, Лайам. И где же он?

— В медицинском центре Святой Девы Марии.

Я почувствовала, как у меня по спине пробежал холодок.

— Он мертв?

— Нет. Мертва его жена.

 

Глава 17

Утро являло собой топографическую карту: горы и долины, заваленные кучами дерьма выше моего понимания. Патрик, моя надежда и опора, мое надежное плечо, столп утешения и сострадания, объявил, что специально сбегал в магазин, чтобы купить мой любимый сорт кофе, а вообще-то он собирается провести день в море на веслах. После чего совершил типично мужской ход.

То есть с несчастным, прямо-таки собачьим выражением лица добавил:

— Но если ты хочешь, я могу остаться с тобой.

На такое имеются лишь два варианта ответа.

Вариант первый:

«Черт, ну конечно, отменяй все к чертовой бабушке. Ты ведь не знал, что я по уши в дерьме, что я пытаюсь расследовать убийство, так что останься со мной. Правда, это весьма эгоистичный, а кроме того, прозрачный намек на то, что я не способна самостоятельно решать собственные проблемы. Которые, если уж на то пошло, частично я сама накликала на свою голову».

Так что я остановилась на варианте номер два:

«Ничего страшного. Ты вот уже целый месяц вкалываешь без выходных. Тебе нужно немного проветриться. Не имею ничего против».

Я не покривила душой в том, что касалось половины сказанного: Патрик действительно заслужил отдых. Однако я искренне оскорбилась по поводу того, что он собрался развлечься, когда моя жизнь висит буквально на волоске.

Я приняла душ, высушила голову, после чего решила вернуться домой и переодеться. Ходить два дня подряд в одном и том же, причем почти без косметики, — это не для меня. Это даже страшнее, чем постоянно жить с мыслью о том, что меня где-то подстерегает убийца. Так, ну или почти так.

В общем, я решила проделать путь длиной в три мили и вернуться домой. По дороге я через каждые тридцать секунд проверяла в зеркало заднего обзора, не преследует ли меня черный седан.

Меня так и подмывало позвонить Лайаму, хотя сейчас было лишь начало десятого. Противная, вредная часть моего существа норовила прервать его посткоитальную негу, потому что где ему сейчас быть, как не в постели со своей бывшей женушкой.

Повод у меня был, причем вполне обоснованный: мне требовалась информация по подозрительной машине. Я почти убедила себя в том, что именно так и поступлю, когда, повернув к моему жилому комплексу, неожиданно заметила машину Лайама. Вернее, Лайама собственной персоной. Он стоял, облокотившись на свою тачку, которую, осмелюсь заметить, поставил на моей личной парковке.

В одной руке он держал видеокассету и газеты, за доставку которых я заплатила из собственного кармана, в другой — стакан колы. По крайней мере, я могу дать ему сто очков вперед по части кофе.

Пока я шла к нему, он окинул меня придирчивым взглядом с головы до ног и криво ухмыльнулся.

— Ну-ну, первый раз вижу такое. Финли Таннер в естественном виде.

«Что еще хорошего ты мне скажешь?» — подумала я и указала на его машину.

— Между прочим, вы нарушили правила парковки нашего жилого комплекса. Хотела бы я посмотреть, в каком виде будете вы сами, когда сюда приедет эвакуатор.

— Бессонная ночь? Или, погодите, нас не интересуют подробности интимной жизни друг друга. Если не ошибаюсь, вы сами так заявили.

Ну и поганец! Это надо же так уметь испортить настроение! Меня раздирали на части два желания. Желание первое — залепить ему пощечину, и желание второе — просто желание. Или же у меня поехала крыша и я сама этого даже не заметила?

Горы, долины, горы, долины. Черт, мне в срочном порядке нужно выпить кофе.

— Что на кассете?

— «Старбакс» в то утро, когда погиб Маркус Эванс.

— Отлично.

Я вставила ключ в замок. Сказать по правде, я была рада, что Лайам приехал сюда. Когда рядом с вами высокий темноволосый, до противности красивый мужик — знаете, в этом есть свои плюсы.

— Кажется, я знаю, какую машину мы ищем.

— Вы что, звонили по горячей линии какому-нибудь экстрасенсу?

Фигушки. Просто когда ты лежал, подставив спину под умелые ручки своей Эшли, и мурлыкал от удовольствия, я трудилась в поте лица.

— Кое-кто из тех, с кем я поговорила, упомянули подозрительную машину.

Не упомянули, а упомянул, потому что поговорила я только с одним, Гарольдом Грином, но Лайаму это знать не обязательно.

Увидев на столе огромную подарочную корзину, я растрогалась едва ли не до слез. Скорее всего, это дело рук Оливии, это она у нас мастерица по части корзин. Думаю, что Сэм, Бекки и Джейн скинулись, чтобы сделать мне приятное.

Я отцепила прилагавшуюся к подарку открытку и раскрыла ее.

— Счастливого увольнения, — прочел через мое плечо Лайам.

Я потянула за симпатичную розово-зеленую ленту, и моему взору открылись сказочные богатства. Прежде всего ноутбук.

— Интересно, с каких это пор увольнение стало поводом для подарков? — съехидничал Лайам. — Может, пора начать выпускать специальные поздравительные открытки? Надо подкинуть идею «Холлмарку».

— В вас говорит циник. Или же у вас нет таких преданных и отзывчивых друзей, как у меня.

— Вроде вашего летчика? Где он? Бороздит на веслах океан, пока вы расследуете сразу несколько дел об убийствах? Сразу видно, какой преданный.

Как он узнал?

— Откуда вам известно, каким образом Патрик сегодня проводит время?

— Оттуда.

Это же надо, какой нахал! Ведь ни за что не скажет, не стоит даже надеяться. Притворившись, что его присутствие мне совершенно безразлично, я продолжала перебирать подарки. Ноутбук оказался в исправном состоянии. Единственное, к нему был приклеен стикер, извещавший о том, что интернет-кафе, куда я заглянула всего раз, прислало по электронной почте счет на мое имя. Зато в придачу к компьютеру друзья на прощание снабдили меня целой кучей подарков.

Карточка из «Старбакса», не иначе как дающая право на потрясающие скидки. Значит, мне есть на чем протянуть ближайшие месяцы без зарплаты. Книги двух моих любимых авторов: лихо закрученный приключенческий роман и третий по счету том из серии книжек про итальянскую обувную компанию. Оливия также добавила от себя сверток, который я доставила к ней в офис. Кроме того, была еще дюжина пробных флакончиков с моей любимой туалетной водой «Лаки чармс». Да, друзья у меня что надо!

— Мне надо переодеться. Можете пока прокрутить кассету.

Я разделась и сказала себе, что надену лифчик и трусики из моего специального запаса для особых случаев, потому что такой случай подвернулся. Поскольку на два часа у меня была назначена встреча с Холлами, я остановила выбор на «Анне Кляйн». К черной, довольно кокетливой юбке я добавила черно-розовую трикотажную кофточку, после чего надела свою единственную пару лодочек, купленных за полную цену, — рождественский подарок от матери. Немного косметики — и я готова к выходу.

Лайам поджидал меня, и на этот раз от волнения у меня просто ноги подгибались. Казалось, даже воздух потрескивает от статического электричества. Скажу честно, я ожидала, что он пройдет через всю комнату и поцелует меня.

«Патрик-Патрик-Патрик…»

Мы просмотрели с ним пленку около десяти раз. Мимо окошка, в которое выдают заказ, проехали несколько черных седанов, однако ракурс был такой, что нам была видна лишь небольшая часть парковки.

— Да, кажется, толку от этого мало, — заметила я и пошла сварить себе свежего кофе. — Извините, что заставила вас попусту потратить время.

— У меня при себе есть кое-что еще.

Я одарила его выразительным взглядом.

— Что за дурацкая привычка выдавать информацию микроскопическими порциями?

Моя раздраженная тирада ничуть его не задела.

— Просто я помогаю вам оттачивать навык терпения.

— Не надо мне ни в чем помогать. Лучше сразу скажите то, что собрались мне сообщить.

Я принялась перекладывать вещи из одной сумки в другую, то есть в «Шанель».

— Уговорили, — произнес он и достал из заднего кармана джинсов блокнот. — На момент смерти в крови Маркуса была обнаружена высокая концентрация альпразолама. Аптечное название для этого вещества…

— Ксанакс. Знаю. Моя мать утверждает, что это я виновата в том, что она вынуждена его принимать. Успокоительное средство, вызывающее сонливость.

— В крови Маркуса концентрация была такая, что вполне могла вызвать кому.

— Разве этого не достаточно, чтобы передать дело в полицию?

— Лучше это сделать после того, как я проконсультируюсь с семейным врачом. Он даст показания, что его пациент никогда не принимал никаких успокоительных средств.

— Отлично!

От радости голова у меня пошла кругом.

— Сегодня в три часа я встречаюсь со Стейси у него в приемной.

Головокружение от успехов сменилось легкой головной болью.

— То есть мне надо будет пойти к Холлам и выставить себя полной дурой?

— Лучше позвоните. Мне это ни к чему. К тому же кому из нас необходимо вернуть работу?

— Вы еще только ищете свидетельства того, что Маркус был убит, в то время как я уже имею свидетельства того, что Холла шантажируют.

— Проблема в том, что у нас нет ровным счетом никаких доказательств того, что эти факты взаимосвязаны.

— Только полный идиот не заметил бы этой связи.

— Скажите это окружному прокурору, — съязвил Лайам. — Он ни за что не подпишет ордер на арест, пока у него не будет стопроцентных доказательств.

— И где же их нам добыть?

— Сначала установим личность шантажиста.

— У него, по-вашему, это специально на лбу написано, и притом крупными буквами, чтобы все видели?

— Нет, давайте перейдем к нашей следующей теме.

— Господи! — воскликнула я, всплеснув руками. — Может, вы сразу дадите мне письменное уведомление с перечнем тем, которые нам предстоит обсудить?

— От следующей до последней. Дэниэл Саммерс, присяжный, который отдал вчера концы.

— Присяжный номер одиннадцать.

— Результатов вскрытия еще нет, однако предварительный рентген показал две отчетливые трещины черепа.

— И после этого вы скажете, что ничего не доказано, потому что он мог удариться головой больше, чем об одну ступеньку? — произнесла я, с вызовом положив на бедро руку.

— Нет. Одна трещина — горизонтальная, в самом основании черепа. Другая перпендикулярна ей и находится в правой височной области.

— Что это значит?

— Что первый перелом, по всей видимости, был получен в результате удара, нанесенного сзади чем-то длинным и цилиндрическим, например металлической трубой. Согласно данным судмедэкспертизы, жертва ударилась головой о бетонную стену, что стало причиной второго перелома. Или же…

— Терпеть не могу, когда вы тянете резину!

Лайам довольно ухмыльнулся.

— Или же мистер Саммерс упал и проломил себе череп, ударившись головой о кованые перила. После чего умудрился встать, подняться по лестнице и вновь упасть. В результате чего вторично проломил себе голову о цветочный горшок.

— То есть вы хотите сказать, что его смерть будет однозначно расследоваться как убийство?

Лайам кивнул.

— Я позвоню одному своему знакомому из полиции. Пусть он проверит, не заметил ли кто на момент убийства поблизости темный седан. Кроме того, попытаюсь установить местонахождение этой, как там ее, медсестры.

— Каллагэн, — машинально подсказала я имя и тут же поняла, что он нарочно раззадоривает меня.

Черт, прохлопала ушами. Ну нет, не позволю его извращенному чувству юмора испортить мне настроение.

— Отлично. — Я буду не я, если не потребую, чтобы меня восстановили на работе. Думаю, Дейн задолжал мне свои извинения плюс компенсацию за моральный ущерб. — И что теперь мне делать?

— Идите и поговорите с Дейвом Райсом.

У меня екнуло сердце.

— Прошлой ночью у него умерла жена. Я никак не могу надоедать ему в такой неподходящий момент.

— Уверяю вас, при личной встрече он заговорит с вами совсем по-другому.

— Но он, заслышав мой голос, вешал трубку. Дважды.

— Это потому, что он вас не видел.

— То есть?

— Когда видишь перед собой человека, гораздо труднее послать его подальше.

— Значит, вы предлагаете мне сыграть роль умника-репортера, сующего людям под нос микрофон через двадцать минут после того, как у них поездом сбило ребенка? Вы сами не можете этого сделать?

— Не могу. Это чисто женская работа. Выше нос, Финли. Говорю вам, вы отлично со всем справитесь.

С этими словами он встал и направился к двери.

— Да, и позвоните мне, прежде чем войдете в дом Холлов.

— Это еще зачем?

— Чтобы я мог подслушать. Просто наберите мой номер, и все.

— Знаете, вы почему-то не вселяете в меня уверенности.

— Это придет со временем, никуда не денется, — произнес он и добавил: — Главное, набраться чуть-чуть терпения.

С этими словами он вышел.

— Набирайся сам, если тебе это нужно, — проворчала я себе под нос и, налив большую чашку кофе, подошла к компьютеру.

Начнем с хорошего. На интернет-аукционе я выиграла платье от Бетси Джонсон и еще одну детальку для «Ролекса». А теперь плохое. У меня лишь двадцать четыре часа, чтобы оплатить покупки. Так что, опустошив кофейник и съев упаковку пастилок, я направилась выполнять первое из двух крайне неприятных — в этом я была почти на все сто уверена — заданий.

Мне потребовалось минут двадцать, не больше, чтобы добраться до дома Дейва Райса. Он жил в небольшом поселке у шоссе № 1 южнее Джупитера. Было страшно даже подумать о предстоящей встрече. Превозмогая себя, я медленно направилась к входной двери, надеясь, что в тот момент, когда несчастный вдовец откроет мне дверь, мои колени и руки перестанут трястись.

Ничего подобного.

Дейв Райс открыл дверь. Лицо его ничего не выражало, глаза красные, опухшие, под глазами темные круги.

— Слушаю вас.

— Мистер Райс, мне, право, неудобно беспокоить вас в такой день. Меня зовут Фи…

— Я знаю, кто вы такая.

Он тяжело вздохнул и отступил в сторону, пропуская меня в дом. Внутри пахло дезинфекцией, а комната, когда-то бывшая гостиной, теперь была приспособлена под больничную палату. Здесь стояла настоящая больничная кровать, стойки для капельниц и прочее медицинское оборудование.

На стойке, отделявшей больничное помещение от кухни, я насчитала как минимум пятнадцать баночек с таблетками. Мы с хозяином дома прошли в солнечный уголок, который показался мне райским местом, особенно если учесть застывшее в глазах Райса горе.

На столе лежала папка, самая обыкновенная папка. Дейв Райс положил на нее ладонь и подвинул по гладкой поверхности ко мне.

— Думаю, вы ищете вот это.

Я открыла папку. В ней оказался один-единственный документ. Счет из аптеки. Но не на имя Брэда Уитли, а на имя его донора, Айви Новак, той самой женщины, что подарила ему свое сердце. Как я ни ломала голову, до меня с трудом доходило, чем мне это может помочь.

— Я знаю, что поступил неправильно, — произнес мой собеседник, глядя куда-то в пространство. — Причем я знал еще тогда. Наверно, мне следовало об этом сказать.

— О чем? — уточнила я.

— Я служил санитаром во время первой войны в Персидском заливе. В мои обязанности входило в основном следить, чтобы раненые были перебинтованы и получали обезболивающее, а потом их переправляли в госпиталь в Германии. Айви Новак получила несовместимые с жизнью травмы. Она в любом случае умерла бы. Доктор Холл должен был позвонить и уточнить. Ведь с новым сердцем Брэд Уитли мог еще прилично пожить. Тогда я был искренне уверен, что врач сознательно пошел на преступление во имя благих целей. Я и сейчас так думаю. Именно поэтому я проголосовал против вынесения обвинительного приговора.

— Какое еще преступление?

— Моя жена заболела. Мы потеряли все наши сбережения, а представитель страховой компании заявил, что, поскольку рецидивов не было в течение пяти лет, они не обязаны оплачивать наши медицинские счета.

Райс встал и взял одну из баночек с пилюлями.

— Вот эта, — он протянул ее мне, — три тысячи баксов на тридцать дней. А вот эта — полторы на месяц. И как мне заработать на все это, если в доме престарелых мне платят какие-то жалкие двенадцать баксов в час? Дженни была уверена, что я подрабатываю. У меня язык не поворачивался сказать ей, что я сделал. Какую махину привел в движение.

— И что такого вы сделали?

От страха у меня душа ушла в пятки. Что, если я опять лопухнулась и убийца — Дейв Райс?

Он словно почувствовал, что я запаниковала. К глазам его подступили слезы.

— Я даже не подозревал, что их убивают, до того как мне позвонила миссис Эванс.

Я немного расслабилась.

— Я не хотел, чтобы им причиняли зло. Я лишь пытался спасти жену.

С этими словами он разрыдался прямо у меня на глазах. Я слегка похлопала его по плечу, предложила ему воды, но, кажется, он не нуждался в моих утешениях.

— Возьмите ее и идите, — сказал он и протянул мне папку.

— Может, мне кому-нибудь позвонить?

В полицию? Нет, это слишком жестоко: видно, что человек сейчас проходит через адовы муки. Так что звонок может подождать.

Я взяла папку и вышла, оставив его наедине со своим горем. У меня оставалось десять минут, чтобы добраться до дома Холлов на Сингер-Айленде. Я схватила телефон и набрала нью-йоркский номер Лизы.

Мой звонок приняла оператор.

— Могу я поговорить с доктором Таннер?

— Доктор Таннер на операции. Она может вам перезвонить?

Черт, зачем иметь сестру-хирурга, если она, когда ей ни позвонишь, вечно на операции?

— Да-да, передайте ей, чтобы она, как только освободится, позвонила сестре. Это очень важно.

Следующим в списке звонков был Лайам.

— Я у ворот дома Холлов, — произнесла я и переключила телефон в режим микрофона.

Заодно я скороговоркой пересказала результаты рандеву с Дейвом Райсом.

— Вы можете факсом прислать мне этот документ?

— Какие проблемы. На всякий случай я всегда держу в бардачке факсовый аппарат, — съязвила я.

— Извините, я как-то не подумал. Ладно, это потерпит. Факс можно найти где-нибудь в городе. Как только выйдете от Холла, не сочтите за труд, отправьте мне эту бумагу. Готов поклясться, семейный врач Эвансов сумеет объяснить, что в этом документе не так и почему им можно воспользоваться для шантажа.

— Я могла бы показать счет Холлу.

— А вот здесь вы неправы. Никогда не открывайте своих карт подозреваемому.

— Кажется, я вижу их дочь, — прошептала я, сама толком не зная почему. Я все еще сидела в машине, и девушка вполне могла решить, что я разговариваю сама с собой. — Она смотрит в мою сторону.

— А теперь вперед! — спокойно ответил Лайам. — Только как можно быстрей, не вдавайтесь в ненужные подробности. Постарайтесь вытянуть из них как можно больше.

Дом Холлов оказался примерно таким, каким я представляла его себе. Отделан со вкусом, каждая мелочь продумана, чувствуется рука хорошего дизайнера. Почти на каждом столике вазы со свежими цветами. Дочь по имени Зоя — с типичным для подростков недовольным выражением лица — заставила меня ждать в фойе, вызвавшись пойти за родителями.

Я тем временем разглядывала комнату. Картины на стенах, по всей видимости оригиналы. Ковры — из антикварного магазина. Подозреваю, что хрустальная люстра над моей головой потянула как минимум тысяч на тридцать.

Однако ничто так не заинтересовало меня, как письмо на журнальном столике. Оно было из департамента по делам успеваемости учащихся. Как бывшая ученица частной школы, я знала, когда приходят такие письма. Скорее всего, Зоя Холл провалила один или несколько предметов и ей светит исключение из школы.

— Мисс Таннер, прошу вас, идите за мной.

Хотя манеры мисс Холл были безукоризненны, ее просьба скорее имела в виду другое: «Провались ты пропадом. Принесла же тебя сюда нелегкая».

Мередит и Кент Холл сидели на противоположных концах элегантного дивана эпохи Людовика Пятнадцатого. Поначалу я решила, что это нечто вроде языка жестов. Что тем самым они дают мне понять, кто здесь старший по званию. Но нет, оказывается, свободное место предназначалось для дочери, которая тотчас уселась между родителями. Вернее, если быть до конца точной, она села чуть ближе к отцу и чуть дальше от матери.

На туалетном столике бесчисленные фотографии в золотых и серебряных рамках мирно уживались с фарфоровыми статуэтками — кстати, тоже французскими. Большая часть фотографий — портреты дочери. Зоя идет в школу. Зоя идет в зоопарк. Зоя заканчивает какую-то там школу. Зоя верхом на лошади. Зоя то. Зоя это. Сразу видно, единственный ребенок в семье, и родители на ней зациклены.

— Я приехала, чтобы извиниться за те неудобства, которые мои действия причинили вашей семье.

Увы, короче и искреннее у меня не получилось.

— Зоя, — произнесла Мередит, прикоснувшись к колену дочери. — Я велела повару заварить чай. Ты не принесешь нам чайник?

Зоя посмотрела на меня так, словно была готова плюнуть мне в глаза, однако сочла своим долгом подняться и выйти из комнаты.

— В этом нет необходимости, — сказала я.

Терпеть не могу чай. Его пьют лишь во время простуды, гриппа да еще англичане.

— Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, в какое положение вы нас поставили, — отозвался доктор Холл.

От меня не скрылось, что щеки его покраснели. Это хороший знак, подумала я.

— Да. Однако я не назвала полиции вашего имени. Думаю, полицейские сделали такой вывод сами, обнаружив в момент ареста у меня в машине папки, относящиеся к делу о врачебных злоупотреблениях.

— Это дело закрыто, — подала голос супруга доктора Холла, как раз в тот момент, когда Зоя вернулась с подносом.

Нет, это было даже хуже, чем просто чай. Это был цветочный чай розового цвета. Пахло от него туалетной водой, которую мне на Рождество из года в год дарила бабушка по отцовской линии.

Зоя с хорошо отработанным изяществом разливала чай по чашкам. Судя по всему, помимо остальных ее достоинств, она на досуге основательно изучила труды Эмили Пост.

— Благодарю, — сказала я, принимая чашку с туалетной водой.

На вкус она была еще омерзительнее, чем на вид.

Налив чай в остальные три чашки, Зоя вновь заняла место между родителями.

— Вы не могли выбрать времени хуже, — заявила Мередит. — У Зои назначены собеседования в колледжах. Она намеревается пойти по стопам отца, и нам меньше всего нужно, чтобы кто-то вспоминал про этот скандал. Ведь он может самым негативным образом отразиться на ее будущем.

Я сделала глоток чая, а про себя подумала «говори-говори».

— В таком случае, Зоя, желаю тебе успехов и еще раз прошу извинить меня.

Я уже было поднялась с места, чтобы уйти, как вдруг доктор Холл сказал:

— Надеюсь, больше не будет никаких слухов о вашей, с позволения сказать, бурной деятельности.

— Слухов? — переспросила я. — Боже, нет, конечно. Отныне я буду оперировать только фактами.

Кажется, Холлов мой ответ удовлетворил. Только бы они не заметили, как у меня в лифчик по груди пробежала струйка пота.

— Должен ли я воспринимать ваши слова как намек, что вы располагаете какими-то важными фактами?

Я услышала, как Лайам простонал в трубке.

— Важными фактами? Я…

В этот момент мой мобильник разразился сиреной. Это могло означать только одно: кому-то срочно понадобилось пробиться ко мне. Скорее всего, это Лайам, он хочет помочь мне красиво уйти из этого дома.

— Прошу меня извинить. — Поставив на стол чашку, я потянулась за сумочкой, нажала кнопку ответа и сказала: — Алло?

— Это Лиза. Что тебе нужно?

— Погоди. — Прикрыв ладонью телефон, я повернулась к Холлам и в очередной раз извинилась. — Это мой доктор и… — Я вновь выразительно посмотрела в глаза хозяину дома. — Честное слово, мне не хочется вас обременять. Спасибо за чай, спасибо, что согласились меня принять…

— Но…

Я не стала слушать фальшивые протесты Мередит и, можно сказать, со всех ног бросилась к машине. К этому времени Лайам пытался пробиться ко мне сквозь наш разговор с Лизой.

Я вставила ключ в замок зажигания и, включив мотор, сорвалась с места так, что шины завизжали. Поскорее бы убраться прочь отсюда.

— Финли! — раздался в трубке голос сестры. — Мой день не резиновый.

— Хорошо-хорошо, — ответила я, мигая, чтобы разогнать плясавшие перед глазами точки. Судя по всему, после визита к Холлам у меня подскочило давление. — Если я прочту тебе список лекарств, ты скажешь мне, от чего они?

— И насколько же он длинный, твой список?

— Не очень длинный, прошу тебя.

— Читай.

Я кое-как положила счет из папки Райса на руль, стараясь распределить внимание между дорогой и незнакомыми словами. Я прочла первые шесть, однако с каждой секундой мое зрение ухудшалось все больше и больше.

Лиза подтвердила, что это лекарства, которые дают для улучшения функционирования внутренних органов.

— Скажи, речь идет о доноре сердца или почки?

— Д-да-а…

У меня явно заплетался язык.

— Фин? Что там с тобой происходит?

— Еще одно, — с усилием произнесла я, пытаясь по слогам прочесть последнее название. — Ме-пер, мепрери…

— Мепреридин?

— Д-д-да-а…

Меня явно клонило в сон, и я поторопилась свернуть на обочину.

— Это обезболивающее.

Мое затуманенное сознание с трудом уловило смысл сказанного.

— А зачем давать донору внутренних органов обезболивающее?

— А донорам их никто и не дает. Мертвые не чувствуют боли.

— Все понятно. Вот что, оказывается, знал Райс.

— Фин, ты где?

— На Синг… Сингер-Айленде. Мне срочно нужна помощь.

— И давно я здесь? — спросила я у Бекки — она была первой, кого я увидела, когда вновь открыла глаза, а мои мозги восстановили способность ясно мыслить.

— Четыре часа. Ты то приходила в себя, то вновь проваливалась в забытье. Что-то бормотала, правда, было практически невозможно понять, что именно. Там за дверью к тебе уже выстроилась целая очередь. Мы даже список составили, кто за кем идет, чтобы успеть, пока не кончилось время для посещения больных.

— А доктор Холл?

— Сейчас сюда войдет Лайам и просветит тебя по этой части, но, думаю, тебе захочется включить телевизор на полную громкость.

— Холл арестован? — спросила я у Лайама минуту спустя, когда он вошел в мою безликую больничную палату.

Я пощелкала пультом дистанционного управления. Мне не терпелось увидеть, как доктора Холла ведут в каталажку в наручниках и все такое прочее. Интересно, будет ему стыдно или раскаяние ему неведомо? Впрочем, какая разница? Самое главное, что теперь он за решеткой, где до конца своих дней будет исполнять обязанности подружки какого-нибудь криминального авторитета.

— Его допрашивают, после чего предъявят официальное обвинение. Кстати, вы оказались правы насчет машины. Холлы недавно, за неделю до дня рождения дочери, приобрели новую модель «мерседеса», цвет — «синяя полночь». Ну как, полегчало?

— Еще бы. Можно сказать, отлегло от души, — добавила я с довольной ухмылкой. — Пусть меня выпустят на свободу, и чем скорее, тем лучше.

— Терпение, — напомнил он мне. — Вам еще сидеть здесь до завтрашнего утра.

— Поклянитесь мне, что мою одежду не разрезали на куски, когда снимали с меня. Вы представляете, во сколько мне обошелся мой наряд?

— Странные, однако, вещи вас заботят. Доктор Холл едва не отправил вас на тот свет, а вы переживаете из-за какой-то там юбки и кофточки.

— Ну… в общем… Да, переживаю.

— Лучше поблагодарите судьбу за свое пристрастие к кофе. Холл подсыпал вам альпразолам. Единственное, что спасло вас, — высокий уровень кофеина в крови. А иначе — угнетение дыхательного центра, остановка сердца и… конец.

Я вздрогнула, представив эту картину.

— Посмотрите, это он, — воскликнула я, подняв глаза на телеэкран, и тотчас почувствовала, как у меня внутри все опустилось. — Погодите, а где наручники? Что происходит?

— Я наведу кое-какие справки, — ответил Лайам и выскочил из палаты. Он вернулся спустя минут десять, которые показались мне вечностью, и по лицу я догадалась, что его душит злость. — У сукиного сына непробиваемое алиби относительно Васкеса и Маркуса Эванса.

— Это насколько же оно непробиваемое?

— В городе его не было, он обучал технике трансплантации персонал других больниц. У него примерно сотня свидетелей, которые могут подтвердить его алиби, плюс билеты на самолет, плюс показания обслуги в гостиницах, где он останавливался.

— Но ведь других убрал именно он. Мы точно знаем, что он никуда не уезжал, когда был убит Дэниэл Саммерс.

— Он трахал сестру Каллагэн, именно поэтому она сказалась больной. Судя по всему, у него с ней уже давно роман.

— В таком случае почему ему не предъявили обвинение в убийстве Айви Новак? Моя сестра говорит, что ей не нужны были обезболивающие, если она на самом деле была мертва.

— Он утверждает, что это была ошибка. Обезболивающее значится только в аптечном счете. В больничных отчетах его нет.

— Но ведь это он, — заявила я и с вызовом скрестила на груди руки. Каждая клеточка моего тела кипела злостью. — Дейв Райс, можно сказать, открытым текстом признался мне, что шантажировал Холла, чтобы получить деньги на лечение жены.

— Холл утверждает, что это акт благотворительности с его стороны.

— Тогда пусть допросят Райса.

— А вот это будет сделать нелегко.

— Это почему же?

— Потому что после того, как вы от него ушли, он разнес к чертовой матери собственные мозги.

— И вы в это верите?

— Он оставил записку. Двое сыновей подтвердили, что это его почерк. Полиция сличила ее с образцами почерка, которые нашлись в доме.

— И что говорится в записке?

— Два слова: «Простите меня».

— Все просят прощения, но никто не желает взять на себя ответственность. Скажите, полицейские обыскали дом? Ведь Холл явно подмешал мне в чай какую-то гадость.

— Обыскали и ничего не нашли.

— И кто же из нас самый умный?

— У Холла коэффициент умственного развития как у настоящего гения. Да и супруга ему под стать. Выпускница Уэллсли-колледжа, причем с отличием. Видимо, и дочери передались их гены, хотя, похоже, последнее время она не перетруждала себя учебой.

Не иначе как где-то остров ушел под воду, потому что в дверях выросла моя мать — в одной руке громадный букет цветов, в другой — полотняный носовой платок.

— Это я ей сообщил, — признался Лайам, прежде чем выскользнуть из палаты.

Парад посетителей продолжался до одиннадцати, пока медсестра не заявила во всеуслышание, что больше никого не пустит. У меня в палате были цветы от Патрика, Оливии, Бекки, Джейн — кстати, она сумела втихаря протащить для меня немного кофе. Да, и еще гигантских размеров охапка цветов от юридической конторы «Дейн и Либерман», что могло означать лишь одно: в скором времени меня восстановят на работе или уже восстановили. Но если они думают, что отделаются одними цветами, то глубоко заблуждаются.

Гадость, которую мне подмешали в чай Холлы, продолжала действовать. Единственное, что не давало мне уснуть, это душившая меня злость.

Судя по всему, я то проваливалась в сон, то просыпалась вновь. Стоило мне открыть глаза, как на экране телевизора всякий раз была новая картинка. Часов я нигде не заметила, однако продолжала напоминать себе, что должна позвонить Лизе и поблагодарить. Меня спас не только выпитый кофе, но также и то, что моя сестра, находясь от меня за две тысячи миль, набрала спасительную девятку и две единицы.

Кстати, мне снова хотелось кофе, но я была бы рада и простой воде. Придя более-менее в себя, я решила, что возьму сейчас пластиковый кувшин и обслужу себя сама. Думаю, у дежурных сестер есть дела поважнее, чем изображать из себя официанток.

Я, как была босиком, сжимая у горла разрез отвратительного больничного халата, зашагала по коридору. Минут через пять я набрела на небольшую комнатку, где обнаружился автомат по приготовлению льда и вода. Наполнив кувшин, я побрела назад, в свою палату.

При свете, проникающем через открытую дверь из коридора, и под мельтешение телеэкрана с выключенным звуком я налила себе стакан воды. И в это мгновение уловила некий звук.

Мгновенно обернувшись, я первым делом заметила шприц, а в следующее мгновение — Зою Холл. Единственное, что пришло мне в голову, — плеснуть ей в лицо водой, схватить за руку и держать, пока не подоспеет помощь.

Зое было всего восемнадцать. Однако она была выше и сильнее меня. Зато я, если меня загнать в угол, перекричу любого. Через пару минут — раньше, как я понимаю, было невозможно — подоспели санитары и скрутили девчонку.

Поскольку я еще не успела до конца освоиться с тем, что кто-то хочет меня убить, я просто рухнула на пол и оттуда наблюдала, как Зоя отбивалась и как ее наконец выволокли из палаты.

Патрик вновь улетел. Лайам как сквозь землю провалился после нашего с ним разговора в больнице. Я была в таком жалком состоянии, что не могла решить, кого из них мне недостает больше.

Правда, спустя неделю я вновь сидела за своим рабочим столом. Но уже за другим столом. Меня немножко повысили, заплатили за вынужденный прогул и дали кабинет с видом на улицу, а не на автостоянку. Дейн даже не извинился, хотя по электронной почте прислал писульку, в которой говорилось, что он рад снова видеть меня на работе. По крайней мере, ему не откажешь в последовательности — он был, есть и навсегда останется полным кретином.

В это утро я прочла, что адвокат Зои — кстати, им оказался Джейсон Квин, тот самый, который напел Дейну, что меня следует уволить, — намерен отстаивать версию о кратковременном помешательстве своей подзащитной.

— Удачи тебе в этом деле, — усмехнулась я, зная, что ему придется нелегко.

По моему глубокому убеждению, доказать такое практически невозможно, если учесть, сколь виртуозно она спланировала и осуществила все свои убийства.

Честно говоря, я даже посочувствовала ее родителям. Судя по всему, Зоя подслушала разговор отца с шантажистом, однако ей было известно лишь то, что этот человек состоит в числе присяжных. Чего она не знала, так это того, что Холл узнал в шантажисте Дейва Райса и был готов — более того, способен — оплатить расходы Дейва по лечению жены. Так получилось, что, желая оградить отца, Зоя перестала отдавать себе отчет в своих действиях. Увы, обезумевший человек и человек, признанный ненормальным по суду, — совершенно разные вещи. У меня такое впечатление, что эта особа просто питает слабость к оранжевым комбинезонам, и ей их носить не переносить еще много-много лет. И ничего другого ей не светит.

Я как раз выходила из машбюро, когда едва не столкнулась нос к носу с Лайамом. Вид у него, как всегда, был цветущий и бодрый, он благоухал дорогим одеколоном. А поскольку я — независимая, уверенная в себе работающая женщина, то не смогла выдавить из горла даже банального «привет!».

Едва ли не пятясь, я вернулась к себе в офис, куда он проследовал за мной.

— Вижу, начальство расщедрилось на новый кабинет. Красота.

— Да, этот будет побольше и получше.

С чего это я?

— Как твои дела?

— Отлично, а твои?

— Как обычно. Занят по горло. Особенно последнее время.

Он не стал присаживаться, лишь продолжал наступать на меня до тех пор, пока мой зад не уперся в столешницу. Его пронзительные голубые глаза буравили меня в буквальном смысле этого слова.

— Тебе что-то нужно?

— Угу.

Он слегка наклонил голову и посмотрел на мой рот. Время застыло на месте. Он застыл на месте. Я же испугалась.

Ладно, черт побери. Если я смогла дать отпор убийце, то наверняка смогу задать один-единственный вопрос.

— Неужели?

— Что неужели?

Его горячее дыхание щекотало мне кожу, и я почувствовала, что краснею. Лайам был совсем рядом, от моих губ его губы отделяло лишь несколько дюймов.

— Ты собираешься меня поцеловать?

— Нет.

Я растерянно заморгала.

— А у меня такое чувство, что да.

Он улыбнулся. Медленно, немного криво и жутко сексуально.

— Финли, есть одна вещь, которая отличает меня от тебя.

— И что же это?

— Терпение, вот что.