Наступила среда. Прошло всего три дня, и мое мнение о Стейси Эванс радикально изменилось. Нет, она отнюдь не из тех вдов-истеричек, которым нечего делать, кроме как доставать вас своими бредовыми фантазиями. Как знать, вдруг ее убежденность в том, что ее мужа убили, имеет под собой основания? Черт возьми, не успела я толком проверить свидетелей злополучного процесса, как выясняется, что на моем пути к истине уже высится гора трупов.

Ощущая приятное щекотание нервов, я принялась щелкать клавиатурой компьютера, устроив в виртуальном пространстве охоту за дополнительной информацией о Грэме Келлере, третьем мертвом присяжном. Нормальный человек испытывает нечто подобное, лишь предвкушая восхитительный секс. А я? Только в те мгновения, когда интернет-аукцион, на котором выставлены заветные запчасти к «Ролексу» моей мечты, подходит к концу, и никто еще не перебил названной мною цены.

В отличие от бедняги ландшафтного дизайнера, которого придавило рухнувшей пальмой, подробности смерти Келлера были самые что ни на есть банальные. Как было написано в газетной статье, он умер во время оперного спектакля в «Кревис-Сентер». Более того, оказывается, Келлер отбросил коньки во время антракта в день премьеры, когда гастролирующая труппа давала «Свадьбу Фигаро». Я поморщилась.

Эта моя реакция — печальный комментарий к моему собственному характеру. Смерть бедняги Келлера не вызвала у меня сочувствия. Нет, не совсем так. Скорее, всему виной мой личный жизненный опыт.

В детстве мать регулярно таскала нас с Лизой на всевозможные оперные постановки. Тем самым она надеялась привить дочерям любовь к опере. В случае с Лизой это удалось. Со мной — нет.

Особенно я не любила «Фигаро». В моем представлении это слащавый женский роман, который три с половиной часа пересказывают под музыку. Поймите меня правильно, в принципе я не против женских романов. Просто мне больше по душе сюжеты вроде «Неспящих в Сиэтле». После часа, проведенного в опере, моя рука начинает отчаянно чесаться, и я вынуждена бороться с желанием выскочить на сцену и отлупить исполнителей ролей Сюзанны или Фигаро за их несусветную глупость.

Поэтому быстрая и безболезненная смерть в антракте мне каким-то извращенным манером даже импонировала. Повезло же этому Келлеру, не пришлось ему высиживать второй акт оперы.

— Прекрати, — процедила я сквозь зубы, обращаясь к себе самой.

При желании психоаналитик мог бы целый день изучать взаимосвязь между ненавистью к опере и моими отношениями — или отсутствием таковых — с матерью и сестрой.

Встряхнув головой, чтобы избавиться от нехороших мыслей, я вернулась к неожиданной смерти Грэма Келлера. Согласно документам, ему было всего пятьдесят восемь — еще не возраст для скоропостижной кончины. Я снова подумала о том, что Стейси Эванс не такая уж дурочка. Три мертвых присяжных за три месяца — не слишком ли это подозрительно? Даже для такой заурядной помощницы юриста по вопросам наследства, как я.

Увы, стоило мне дочитать до конца статью, размещенную над зернистым фотоснимком усопшего, как мои плечи поникли. При вскрытии тела было установлено, что Келлер стал жертвой инфаркта. Естественная смерть, черт побери!

Если версии об убийстве и суициде не подтвердились, то в непостижимом для средних умов мире судебно-медицинской экспертизы сердечный приступ, по крайней мере в техническом смысле, считается несчастным случаем. Что, на мой взгляд, разумно — вам когда-нибудь встречалась добровольная жертва инфаркта?

Увы, этот факт шел вразрез с моей растущей убежденностью в том, что против присяжных имел место некий заговор. Мой энтузиазм заметно поостыл. Откинувшись на спинку кресла, я постучала указательным пальцем по краю стола. С экрана компьютера на меня смотрело улыбающееся лицо Грэма Келлера, отчего мне сделалось не по себе. Мертвец как будто насмехался надо мной и моими ничем не подкрепленными подозрениями. Я едва ли не слышала, как он самодовольно прищелкивает языком. Здравый смысл подсказывал, что Келлер, Васкес и Маркус Эванс покинули этот мир по вполне объяснимым причинам в результате несчастных случаев.

И все же щекотка нервов не отпускала меня. Что-то здесь не так. Или что-то не так со мной? Нельзя исключать, что я делаю из мухи слона. Итак, я выяснила, что в отношении Эванса и Келлера была проведена судебно-медицинская экспертиза, которая не обнаружила в их смерти ничего подозрительного. Тем не менее не помешает проверить события, связанные с гибелью Васкеса, подумала я и потянулась к телефону. Постараюсь развеять сомнения, после чего займусь другими делами. Полистав органайзер, я рассеянно отметила про себя, что пора сделать маникюр. Вообще-то лак на ногтях еще цел, но, по моему убеждению, такие вещи лучше делать заранее, не дожидаясь, пока вас вынудит суровая необходимость.

На мой звонок ответили после третьего гудка.

— Привет, Трена! — поздоровалась я.

Какое счастье, однако, что мне удалось дозвониться до нужного человека.

Трена Хелперн — служащая морга. С ней мы общались не один десяток раз. Она — моя палочка-выручалочка, когда нужно в срочном порядке получить копию свидетельства о смерти или же прояснить сложный вопрос, связанный с судебно-медицинской экспертизой. Многие страховые компании отказываются выплачивать компенсацию в том случае, когда покойный совершил самоубийство. И если что-то не так, я вот уже несколько лет обращаюсь за помощью к Трене. Она — милое создание и любит грузить меня рассказами о школьных годах, главным образом потому, что я бесплатно составила для ее родителей простенькие завещания.

— Привет, Финли, как дела?

Я представила, как она нервно накручивает на палец прядь каштановых волос. Чему тут удивляться, я бы и не такое вытворяла, если бы по восемь часов в день проводила в обществе покойников.

— У меня все нормально. А как ты сама? Как твои чада?

— Дочка — между прочим, ей уже девятнадцать — сделала себе пирсинг, проколола сосок. Сын на уроке английского языка написал сочинение, в котором одобряет браки между геями. Как ты понимаешь, монахини в иезуитской школе выпали в осадок.

Черт, не тот вопрос я задала.

— Извини, Трен. Сочувствую, честное слово.

— Ты лучше посочувствуй моему сынуле. Я устроила ему взбучку. Из-за него я потеряла половину рабочего дня, выслушивая директора и священника, которые прочитали мне лекцию о семейных ценностях. Видимо, они решили, что виной всему я. Похоже, эти люди забыли, что на развод подавал мой муж. — Трена тяжело вздохнула. — Так чем я могу тебе помочь?

— Я тут гну спину над одним делом о наследстве. — В техническом смысле это недалеко от истины. — Надеюсь, ты поможешь мне кое-что выяснить. Но все это между нами, девочками, разумеется.

— Успокойся, ты же меня знаешь. Какое имя? — без малейшего колебания откликнулась Трена.

— Хосе Васкес, — ответила я и назвала дату смерти, вычитанную из газетного некролога.

— Не вешай трубку.

Зажав телефонную трубку между щекой и плечом, я развернулась вместе с креслом лицом к горе стенографических отчетов. Вспомнив, что анкеты присяжных лежат в верхней коробке, я быстро отыскала нужную папку и положила на стол.

Анкета Хосе Васкеса оказалась второй по счету в стопке бумаг. В ожидании ответа Трены я быстро пробежала глазами трехстраничный документ, ругая по ходу чтения скверный почерк покойного. Тем не менее, кое-как разобравшись в нем, я узнала, что Васкес приехал в Штаты из Гватемалы, но сумел добиться гражданства. Жена — Росита Васкес. Четверо малолетних детей. Бизнесом — ландшафтным дизайном — занялся за год до судебного процесса по делу доктора Холла. Из ответов Васкеса явствовало, что он ни разу не подвергался аресту и никогда ранее не состоял в коллегии присяжных. Его единственный контакт с системой правосудия имел место в конце 1990-х годов, когда его двоюродный брат был осужден за избиение жены. В анкете Хосе написал, что на суде выступал свидетелем против родственника.

— Нашла, — раздался наконец в трубке голос Трены. Она слегка запыхалась. До моего слуха донесся шорох перелистываемых страниц. — Скончался в результате закрытых травм грудной клетки и головы. — Снова шорох бумаг. — Два имеющихся свидетеля происшествия утверждают, что он устанавливал королевскую пальму, но та рухнула прямо на него и причинила несовместимые с жизнью увечья. Дело квалифицировано как несчастный случай.

— Анализы на наличие алкоголя в крови погибшего делались?

— Уровень алкоголя в крови нулевой, — ответила Трена. — Ты почему спрашиваешь? У этого Васкеса были проблемы со спиртным или наркотиками?

— Насколько мне известно, нет.

— Если ты собираешься судиться со страховой компанией, то знай, у нас в морозильнике хранится пробирка с его кровью. Но только не слишком затягивай с этим делом. Если есть такая необходимость, могу факсом переслать тебе копию полицейского отчета. Избавлю тебя от поездки в полицейский участок Ривьеры.

— Это было бы замечательно, спасибо.

Повесив трубку, я сделала в блокноте несколько записей. Даже если Хосе Васкес действительно стал жертвой несчастного случая, неплохо бы переговорить со свидетелями.

Я закатила глаза и с трудом сдержала стон. Что мне известно о том, как вести разговоры со свидетелями? Забудь и не смей даже думать, одернула я себя. К тому же где их искать, этих свидетелей? Вряд ли мне хватит пороху заставить себя поднять трубку и набрать заветный номер.

К счастью, у меня имелось приложение к электронному письму Мэри Бет, более известное как «Полный справочник по ведению судебного процесса». Открыв сей пространный документ, я быстро пробежалась по нему глазами и отыскала нужный мне список вопросов. Сами вопросы были поделены на разделы — применение закона, очевидцы, судебные свидетели, свидетель, дающий показания о чьей-либо репутации, свидетель алиби и так далее, и тому подобное.

Предварительно перекопировав и рассортировав в нужном мне порядке необходимые абзацы, я получила вполне приемлемый документ, которым можно пользоваться в работе, — при условии, конечно, что я сумею найти свидетелей смерти Васкеса. В принципе, разыскать его вдову не такое уж сложное дело, но эта идея мне, честно говоря, нисколько не улыбалась. По крайней мере, желания встречаться с Роситой Васкес у меня пока не было.

Раздался негромкий стук в дверь. Я подняла голову и увидела стоящую на пороге девушку-стажера со стопкой бумаг в руках. Лицо знакомое, а вот имя — черт, вылетело из головы. Мне обычно не хватает времени запомнить имена наших стажеров. Да и такой необходимости не возникает, ведь они работают у нас в фирме не более трех месяцев.

Эту девушку — правда, про себя — я назвала Девушка с Плохой Прической, потому что такой жуткой стрижки я отродясь не видела. Сами волосы у нее классные — светло-рыжие с натуральными выгоревшими на солнце прядями. Примерно каждые полтора месяца я трачу кругленькую сумму на то, чтобы парикмахерша сделала мне точно такие же. В данном случае бездарная прическа девушки-стажера практически сводила на нет ее удивительный природный дар. А челка! Просто ужас какой-то! Такая короткая, что лицо кажется круглым, как блин. Фигура неплохая; имея такую, можно безбоязненно носить простые юбки с блузками. Девица была высокая, ростом где-то под метр восемьдесят. Этот свой недостаток она пыталась компенсировать туфлями без каблуков.

Или же, подумала я, устыдившись своей придирчивости, она носит такую обувь потому, что на каблуках у нее болят ноги. Не секрет, что начальство нашей конторы видит в стажерах нечто вроде прислуги. Большую часть времени, проводимого в стенах юридической фирмы «Дейн и Либерман», стажеры подшивали в папки ходатайства и выполняли мелкие поручения. Девушка с Плохой Прической только тем и занималась, что весь день бегала к ксероксу и обратно, снимая копии с документов. Я не раз видела, как она таскает по коридорам туда-сюда массивные стопки графиков, диаграмм и увеличенных фотоснимков.

Правда, это никоим образом не объясняло, почему девушка оказалась на пороге моего кабинета, если только она не состоит личной помощницей Виктора Дейна.

— Привет. Конни, если я не ошибаюсь?

— Ками, — поправила меня она. — Сокращение от Камиллы.

— Извини, Ками.

— Все нормально. Мое имя всегда путают. — Не решаясь шагнуть через порог и войти в мой кабинет, она протянула мне стопку бумаг. — Этот факс адресован вам. Мы его только что получили.

Я встала, обошла вокруг стола и взяла протянутые листки.

— Спасибо. Смотрю, из тебя сделали доставщика факсов?

— Я делаю то, что мне говорят, — ответила девушка с еле заметным раздражением в голосе. — Сегодня разношу факсы, завтра затачиваю карандаши.

Я улыбнулась. Чего-чего, а язвительной шутки я от нее не ожидала.

— Не нравятся курьерские обязанности?

— Вообще-то в университете мой средний балл был «четыре». У меня практически фотографическая память, и в следующем году я собираюсь стать редактором «Юридического обозрения». Я надеялась, что мой первый опыт работы в качестве стажера будет немного более, э-э-э… вдохновляющим.

«Это учебная практика, а не назначение в Верховный суд, милая!»

— Зато как впечатляюще это будет смотреться в вашем резюме.

— Извините, можно спросить, над чем вы сейчас работаете?

— Кручу колесо, — ответила я и, вернувшись к столу, предложила гостье сесть.

В чем я изрядно поднаторела за эти годы, так это в умении тянуть резину.

— В наше время без этого никак, — согласилась Камилла, помещая свое длинное стройное тело в кресло.

Быстро пробежав глазами принесенные ею листки, я снова переключила внимание на гостью. Камилла карими глазами стрельнула по стенам моего кабинета и наконец обратила взор на фотографию в рамке, на которой я была запечатлена вместе с Патриком.

— Ваш муж? — поинтересовалась она.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, мой приятель.

— За то время, что я здесь работаю, у меня было ровно одно свидание. Нелегко находить время для встреч, когда торчишь на службе допоздна, а все выходные посвящаешь составлению указателей к стенографическим отчетам.

Ощутив солидарность с работающей сверх всякой меры женщиной, я предложила ей кофе. Камилла отказалась. Тогда я снова наполнила свою чашку и обеими руками поднесла к губам.

— Так каким делом вы занимаетесь? — вернулась она к интересующей ее теме.

— Видите ли, делом это назвать трудно, — призналась я. — Скажем так, приходится ублажать безутешную вдову, которая вбила себе в голову, что смерть ее мужа была неслучайной. Названная безутешная вдова теперь звонит мне, когда ей только заблагорассудится. Ей, видите ли, каждый час подавай отчет о проделанной работе.

— Это, случайно, не миссис Эванс?

От этого вопроса мне стало не по себе.

— Да. Откуда вам это известно?

Камилла пожала плечами.

— Я, как наркоманка, подсела на судебные разбирательства, хожу на все процессы. В факсе увидела это имя, и мне вспомнился Хосе Васкес. Он был присяжным по делу доктора Холла. В прошлый понедельник мне было поручено собирать документы по Эвансу для мистера Дейна, который затем поручил это дело вам. Мне вспомнилось, что Маркус Эванс тоже был в числе присяжных. И я подумала, что здесь явно есть какая-то связь.

А эта Девушка с Плохой Прической не так проста, с такой нужно держать ухо востро.

— Неплохая догадка.

— Жаль, что их обоих уже нет в живых. Мистер Васкес показался мне порядочным человеком.

Слова Камиллы повергли меня в изумление.

— Вы с ним встречались?

— Я со всеми этими людьми встречалась, — призналась Камилла. — Я тогда работала в суде — летом, после первого курса. По вечерам подрабатывала официанткой в баре, зато днем у меня была куча свободного времени. Я тогда подумывала, а не поступить ли мне в юридическую школу. Вот я и посещала судебные процессы. Хотелось понять, есть ли у меня склонность к юриспруденции.

— А как вы познакомились с присяжными?

— Они не изолированы от посторонних лиц. Их можно было встретить во время обеденного перерыва или за пределами здания суда. Один присяжный, Дэниэл Саммерс, как-то раз даже едва не сбил меня с ног.

Посмотрев на коробки со стенограммами, я подумала, а не попросить ли Камиллу помочь мне. Она могла бы прочитать сотню или что-то вроде этого томов — ну что ей стоит? Или же стать моим личным советником, чем-то вроде книжечек «Клиффс Ноутс».

Надо как-то уломать ее.

— А не было ли в этом процессе чего-нибудь странного?

Камилла отрицательно покачала головой.

— Все, от санитаров и до анестезиологов, присутствовавших на операции, дружно утверждали, что доктор Холл провел ее правильно. Затем последовал настоящий парад свидетелей из послеоперационной палаты, которые в один голос заявили, что инфекция вспыхнула внезапно и с ней не удалось справиться. Спасти Уитли могло разве только чудо.

— Тогда почему его вдова подала иск?

— С горя. Все время, пока выступали свидетели, Сара Уитли безудержно рыдала. У меня возникло впечатление, будто она задалась целью взвалить на кого-нибудь ответственность за смерть мужа.

— Прямо как миссис Эванс, — сказала я.

Похоже, мне нет смысла искать то, чего нет и никогда не было.

Камилла встала и расправила складки льняной юбки.

— Желаю вам удачи, Финли. Если хотите знать мое мнение, как лучше всего поступить с миссис Эванс, то отвечу так: скажите ей правду. Только не говорите ей, что Хосе Васкес умер, этим можно лишь все испортить.

Наверное, Камилла права. Лучшее, что я могу сделать для Стейси Эванс, — это убедить старушку в том, что она ошибается. Я собралась было позвонить в архив, чтобы эти чертовы коробки унесли обратно, но тут телефон сам зазвонил. Я понадеялась на чудо — вдруг это вдова Эванс желает узнать от меня новости. Что же, я ей все расскажу, что выяснила. Честно расскажу. Ей действительно пора признать: несчастный случай с ее мужем — это действительно несчастный случай, и только.

— Финли Таннер! — едва ли не прорычала я в трубку.

— Ух ты! Похоже, настроение у тебя не фонтан. Что, началась кофеиновая ломка?

Стоило мне услышать голос Патрика, как мое раздражение резко пошло на убыль.

— Извини. Привет. Когда прилетел?

— Вчера поздно ночью.

Теперь понятно, почему он позвонил только сейчас. Я принялась рассеянно крутить в руках авторучку. Нашу давным-давно отрепетированную игру я начала с вопроса:

— И куда ты отправишься на этот раз?

Самолеты службы «Федерал экспресс» летают по всему миру. Патрик никогда не рассказывает мне, куда летал, лишь привозит трогательные подарки из тех стран, куда заносит его судьба.

— Сейчас у меня в руках две вещи. Одна съедобная, а другую ты могла бы надеть.

— Ммм, не иначе как это съедобные трусики, — поддразнила я его.

— Теперь, когда ты это сказала, я тоже так думаю, — не остался в долгу Патрик, и в его голосе появилось несколько обольстительных обертонов.

Я же довольно улыбнулась. Стоило мне переброситься с ним парой слов, как дело Эвансов почти мгновенно улетучилось из головы. Что говорить, я скучала по Патрику. Он был моим надежным утесом… моей… Почему-то мне на ум пришло тяжеленное пушечное ядро и обмотанная вокруг шеи цепь. Неужели у меня в подсознании таится некая пассивная агрессивность, если я подумала о Патрике как о досадной обузе? Это нехорошо. Патрик обожает меня.

Я потерла усталые глаза.

— Итак, каковы твои планы?

У Патрика всегда имелись планы. Многие женщины от этого просто тащатся — мол, подумать только, какая предусмотрительность. Вот и я раньше придерживалась такого же мнения. Хотя, в принципе, не стала бы возражать, если бы он, пусть даже изредка, поддавался минутным порывам.

А был ли у меня выбор? Снова вернуться в ад одиночества? Спасибо, это мы уже проходили. По моему разумению, свидания с мужчиной во многом напоминают собеседования при устройстве на работу. С одной стороны, работа вроде бы вам не слишком подходит, однако обстоятельства вынуждают вас попытаться заполучить ее.

— Ужин и секс.

Я тихонько рассмеялась.

— Я собиралась сегодня вечером поужинать вместе с подругами.

— Ты и так с ними постоянно видишься, — напомнил мне Патрик. — Нельзя ли отложить вашу встречу до лучших времен?

— Конечно можно, — со вздохом ответила я, прекрасно зная, что Бекки, Оливия и Джейн поймут меня, но в то же время огорчатся.

Еще бы, ведь я вознамерилась нарушить основополагающее правило нашего священного девичьего союза — в последнюю минуту предать подруг ради мужчины. Нет, конечно, подруги меня поймут. Они знают Патрика, так что им не надо объяснять, что я вынуждена подлаживаться под его график приездов. И все равно мне будет предъявлено обвинение в покушении на нашу девичью дружбу.

— Но сначала загляни ко мне, — попросил он. — Хочу до ужина вручить тебе подарки. Я заказал столик на семь, так что приезжай в половине седьмого. Сможешь?

Я покосилась на циферблат в правом углу монитора. Удивительно, но уже второй час. Вот как бывает, когда упорно трудишься: время летит незаметно.

— Смогу, — ответила я.

— Тогда в шесть тридцать, — повторил Патрик, зная о моей склонности к опозданиям. — Если придешь в шесть тридцать одну, то на подарки не надейся.

Господи, какое счастье, неужели я снова встречаюсь с Патриком?! Могу поспорить, чтобы сделать мне приятный сюрприз, он закажет столик в ресторане «Фенду», зная, как я обожаю тамошнюю кухню. Интерьер там тоже классный.

Следующие полчаса я провела в разговорах с подругами, умоляя их извинить меня за то, что не приду на ужин. Затем воспользовалась обеденным перерывом и метнулась в «Мейсиз». Надо же купить себе обновку на сегодняшний вечер. Там я наткнулась на миленькое платьице без бретелек и симпатичные атласные босоножки, украшенные стразами. На все это ушло не более сорока минут. В отделе обуви я уломала продавца сбросить цену, потому что на туфлях отсутствовал один камешек. Платье продавалось с пятнадцатипроцентной скидкой, но чтобы получить эту скидку, требовалось открыть новый счет в «Мейсиз», что я и сделала. Не то чтобы мне нужна еще одна карточка «Виза», просто ради скидки — как-никак пятнадцать процентов! — я не поленилась заполнить очередной скучный бланк.

На обратном пути я купила кофе и вернулась к себе почти вовремя, задержавшись лишь для того, чтобы сложить покупки в машину. Маргарет вновь одарила меня фальшивой улыбкой. Я спиной чувствовала ее сверлящий взгляд, пока не юркнула в кабину лифта.

Я с нетерпением ожидала свидания с Патриком, не переставая гадать, какие же подарки он мне приготовил. Патрик большой мастер делать подарки и точно знает, как настроить женщину на романтическое свидание после долгой разлуки. Чего не скажешь о мужчинах вроде Лайама Макгеррити — вот кто наверняка не станет тратить драгоценное время на какие-то планы.

Откуда у меня эти мысли?

Наверное, от гипертрофированного либидо, решила я, возвращаясь в свой кабинет. Я могла бы составить список длиной в милю с перечислением причин, почему мне следует поместить Лайама в файл «даже не думай и не подходи близко». Но было нечто такое в его голубых глазах, что постоянно возвращало меня к мыслям о нем.

Ладно, сейчас не об этом. Решив повременить с фантазиями, я села за стол и проверила электронную почту. И едва не простонала, прочитав сообщение, поступившее от Мэри Бет. Она приглашала меня к себе домой на вечеринку, которая состоится в четверг. То есть завтра. Черт!

Как бы это придумать вежливый отказ на ее приглашение? Врать мне не хотелось. Во-первых, врунья из меня никакая, к тому же я всегда попадаюсь на лжи. Если я напишу что-то вроде «нужно навестить больную подругу», то Мэри Бет непременно пожелает узнать подробности, после чего вышлет болящей букет цветов и запросто может взяться за создание благотворительного фонда. Можно использовать такое оправдание, как «другие планы», но это значит, что через неделю она запросто может спросить меня, а я к тому времени забуду, что сказала ей в качестве отговорки.

«Дело». Я улыбнулась.

— Спасибо тебе, Лайам, — пробормотала я и принялась набирать ответ:

Спасибо, Мэри Бет, но в четверг у меня одно важное дело. Может быть, в другой раз. С наилучшими пожеланиями, Финли.

Словечко «дело» оказалось очень даже к месту. Расплывчатое, но очень действенное. Одна проблема решена. Теперь можно вернуться к другой занозе в заднице.

Вытащив папку, я набрала номер Стейси Эванс. Представляете мою радость, когда мне ответил голос механического оператора. Я выразила сожаление по поводу того, что не застала ее, и пообещала перезвонить завтра утром.

В компьютере звякнул сигнал электронной почты. Пришло послание от Мэри Бет — ей-де очень жаль, что я не смогу прийти. Под ее подписью красовалась плаксивая мордашка смайлика, с громкими шлепками ронявшая слезу за слезой.

Отодвинув в сторону информацию о Хосе Васкесе, я вернулась к бухгалтерскому отчету по недвижимости семьи Д'Ориа. Я раз десять прошлась по суммам реестров, но так и не смогла найти загадочную ошибку, из-за которой у меня не сходится итог. Я чертыхнулась, снова попыталась все пересчитать, затем потянулась за телефонной трубкой.

Джейн Спенсер больше чем моя подруга, она брокер и занимается инвестициями, а также замечательный консультант по налогам. Джейн — ходячее противоречие. Она состоит в «Мензе» и всегда носит членскую карточку, но на вид — вылитая девица из группы «Спайс герлз». Или, если быть точной, шикарная «спайс»-девушка. Джейн высокая и стройная, у нее длинные темные волосы и шоколадного цвета глаза. Но за этой броской внешностью типа «не пропущу ни одну утреннюю тренировку» кроется страстная любительница цифири. Она и освободит меня от оков бухгалтерского ада.

Секретарша тут же соединила меня с ней.

— Что, Патрик отменил свидание? — поинтересовалась Джейн.

— Нет, но мне действительно очень жаль, что я не попадаю на ужин с вами. Насколько мне помнится, ты проманкировала вчерашний обед.

— Из-за работы, а это не в счет.

— Кстати, раз ты завела разговор о работе, то мне нужна твоя помощь.

На том конце провода прозвучал горестный вздох.

— Сейчас сезон налогов, Финли. Я прямо по уши увязла в налоговых декларациях. Неужели в твоей обожаемой конторе не найдется нормального бухгалтера?

— Такого классного, которому я позволяю брать мои любимые туфельки от Джимми Чу? Нет, не найдется.

— Так то было год назад, — усмехнулась Джейн. — Мне казалось, что обувной долг я давно уже отработала.

— Я прошу тебя сделать сущую мелочь, — настаивала я. — Надо, чтобы ты проверила для меня кое-какие цифры.

Возникла короткая пауза.

— Ну хорошо, — наконец ответила Джейн. — Могу встретиться с тобой за чашкой кофе.

И вновь молчание. Я знала, сейчас она листает свой ежедневник.

— В понедельник.

Я состроила недовольную гримасу.

— Дело должно пойти к судебному клерку уже в пятницу.

— О господи, Финли, можно подумать, ты не знаешь, что такие вещи не делаются в последнюю секунду.

— Знаю. Только, пожалуйста, не заставляй меня переносить сроки. Наследники ждут денег, и если не получат их, то пожалуются моему боссу, и меня уволят. Я закончу жизнь под забором, и есть мне будет нечего, кроме великодушно дарованных государством арахисового масла и сыра.

— Это ты-то? Не говори глупостей.

У меня отлегло от души — кажется, уломала.

— Потому что моя любимая подруга поможет мне?

— Потому что правительство дает арахисовое масло и сыр только семьям, подпадающим под категорию малообеспеченных.

— Ну пожалуйста!

— Вообще-то арахисовое масло и сыр значительно улучшили бы твой обычный рацион.

— Так ты поможешь мне?

— Помогу. Встретимся завтра утром у входа в спортивный зал. Часам к семи освобожусь.

— Ты это серьезно?

— Так ты хочешь, чтобы я тебе помогла? Да или нет?

— Конечно хочу, спасибо! Я буду вовремя. Узнаешь меня по домашним тапочкам и пижаме.

— Давай-давай, подлизывайся! — пошутила Джейн. — Увидимся утром. Передавай привет Патрику.

До конца рабочего дня оставались считанные минуты, так что я принялась собирать отчеты по наследству, которые завтра понесу Джейн. Мне непременно нужно улизнуть с работы, как только часы пробьют пять часов. Надо успеть принять душ, побрить ноги и приклеить камушек к новым миленьким туфелькам, прежде чем заехать к Патрику домой.

Ровно в 16.59 зазвонил телефон. Неужели это Стейси Эванс? Отвечать или не отвечать? Я лихорадочно принялась взвешивать «за» и «против». Если я не отвечу, то велика вероятность того, что старушка настучит на меня Дейну и тот надерет мне задницу. Похоже, что бритьем придется заниматься второпях.

— Финли Таннер слушает.

— Привет!

Звук голоса Лайама приятно пощекотал мое ухо.

— П-п-привет.

— У меня для вас кое-что есть.

На мгновение его голос пропал, и до моего слуха донеслись шум ветра и звуки уличного движения. По всей видимости, он звонит с сотового.

— Отлично, мы можем встретиться…

— Думаю, вам захочется увидеть это как можно скорее.

— Что именно?

— Отчет о состоянии автомобиля и довольно…

Конец фразы потонул в каком-то шуме.

— Вас не слышно. Вы сейчас едете ко мне?

— У меня одно дело, — последовал ответ.

Я едва удержалась от искушения сказать ему все, что о нем думаю.

— Я заеду к вам домой и оставлю…

— Сегодня вечером меня не будет дома, — оборвала я его.

Я не стала говорить, что у меня свидание. Интересно, что заставило меня сохранить этот факт в тайне?

— Тогда завтра утром, — предложил Лайам.

— У меня уже запланирована встреча рано утром.

— У меня все с собой. Сегодня вечером с шести до девяти я буду в «Блю мартини». Вы не заскочите туда?

Он не оставлял мне выбора, черт его побери. Интересно, что это за «дело» у него такое, ради которого он непременно должен торчать весь вечер в самом большом баре на Сити-Плейс? Там мужики обычно снимают себе подружек. Может, и он тоже? Да что там гадать. Я быстро составила план предстоящих действий. Если я отправлюсь домой прямо сейчас, то успею принять душ, переодеться, приклеить к босоножкам отвалившийся страз, заскочить в «Блю мартини» и приехать к Патрику до половины седьмого. Может быть. Хочется надеяться.

Уличное движение почти свело на нет мои планы. Я вбежала в квартиру с платьем и туфлями в руках. Швырнув обувь на кровать, я повесила платье на крючок на внутренней стороны двери ванной и быстро включила душ. Пар от горячей воды разгладит кожу лица, а пока мне надо сделать несколько вещей одновременно.

Пошарив на верхней полке шкафа, я достала шкатулку с моими заветными сокровищами. Поскольку мне постоянно приходится соприкасаться с миром фабричных дефектов, то в этой шкатулке я держу массу пуговиц, камушков, ленточек и прочих предметов, необходимых для аварийных работ. На мое счастье, я отыскала подходящий камушек. Не самая идеальная замена недостающему, поскольку он имел розоватый оттенок, но вряд ли кто это заметит.

Мой верный клеящий пистолет — женский аналог обожаемой мужчинами изоленты — находился под умывальником. Я включила его в сеть, и пока он нагревался, отыскала зажим для волос. Что же, пока все идет нормально.

Я приклеила камушек, но тотчас разразилась проклятиями — это мне на большой палец капнул горячий клей. Черт, того гляди останется след от ожога.

Несмотря на пораненный палец, я сумела принять душ, одеться и причесаться за рекордно короткое время. Мне следовало бы думать о Патрике, но, честно говоря, мои мысли были заняты Лайамом, его приятным сексуальным голосом. Несмотря на все старания, собраться так быстро, как мне хотелось, я не смогла. Одну за другой я сунула ноги в босоножки, после чего бросилась на поиски моей любимой сумочки от Кейт Спейд. Потратила несколько лишних минут, которых у меня не было, на макияж, думая о том, кого я, черт возьми, хочу поразить. После чего запихнула в сумочку водительские права, деньги, сотовый, кредитную карточку и губную помаду. Сумочки от Кейт Спейд — само очарование, однако они не способны вместить нужное мне количество вещей. В данном случае мода превалирует над функциональностью, но меня это вполне устраивает.

Я потянулась за ключами, и в этот момент на домашнем телефоне замигал огонек. Как бы ни велико было мое искушение поднять трубку, времени на незапланированные разговоры у меня не оставалось.

Было почти шесть часов, когда я выехала на трассу I-95. Я снова направлялась в город, и поэтому транспортный поток в южном направлении оказался не таким уж сильным. До места назначения я добралась всего за пятнадцать минут — это был мой личный рекорд.

Очередь желающих, чтобы служащий бара отогнал их машину на стоянку, составляла шесть автомобилей, так что я дала задний ход и отыскала местечко примерно в квартале к западу от Сити-Плейс. Я так спешила, что забыла дома шаль, и теперь голыми плечами чувствовала каждый, даже самый слабенький, порыв холодного вечернего ветра.

«Блю мартини» расположен на втором этаже, и я, громко цокая каблуками по мраморным ступенькам, поспешила наверх. До моего слуха донеслись звуки музыки и шум голосов. Как всегда, бар был переполнен.

Отыскать Лайама оказалось нетрудно. Он стоял, прислонившись боком к стойке бара. Я позволила себе несколько секунд упоительного лицезрения его профиля и только потом стала протискиваться к нему через толпу похожих на боксеров-тяжеловесов мужиков, чувствуя на себе их восхищенные взгляды. Ничто так не вселяет уверенности в собственной неотразимости, как новое платье.

Когда я подобралась к Лайаму ближе, то заметила две особенности. Во-первых, он был с ног до головы в черном: черные брюки и черная, плотно обтягивающая торс рубашка. Выглядел он на все сто. Те самые сто, на какие может выглядеть классный мужик с повисшей у него на руке грудастой блондинкой. Кстати, она и была второй особенностью.

Мне стоило немалых трудов сохранить невозмутимое выражение лица, особенно когда я хорошенько рассмотрела спутницу Лайама. Симпатичная, с броской внешностью. На ней был золотистый топик, оставлявший голой почти всю ее загорелую спину. Белая короткая, низко сидящая на бедрах юбка. Если и была на теле этой дамочки хотя бы унция жира, то я ее не заметила, а уж поверьте мне, искала очень даже придирчиво. Загар искусственный, но он ей к лицу — впрочем, как и виртуозно наложенный макияж.

Она красивее меня. Определенно лучше сложена. Лайам до сих пор ни секунды не заигрывал со мной, и теперь мне ясно почему. Господи, по сравнению с этой блондинкой я жалкий уродец-тролль. Я почувствовала, что мои щеки горят, но отнесла это на счет царившей в баре духоты. Лайам повернулся в мою сторону и заметил меня. На его лице появилась микроскопическая улыбка — не иначе, он подумал, что я истолковала его звонок как приглашение. В его глазах я тролль, понадеявшийся снять мужика. Скверно, хотя бы по той причине, что мнение этого любителя сомнительных свиданий со всякими там Барби было мне почему-то небезразлично.