Вероятно, так выглядел Моисей

Или, может быть, даже Ной.

Разве только они не гробили пачки всей

За полдня, как ты, не жгли одну за одной,

Умели, чтоб Бог говорил с ними, расступалась у ног вода,

Хотя не смотрели ни черно-белых, ни звуковых.

И не спали с гойками – их тогда

Не существовало как таковых.

***

Мальчик-фондовый-рынок, треск шестеренок, высшая математика;

мальчик-калькулятор с надписью «обними меня». У августа в легких свистит

как у конченого астматика, он лежит на земле и стынет, не поднимайте-ка,

сменщик будет, пока неясно, во сколько именно.

Мальчик-уже-моей-ладони, глаза как угли и сам как Маугли; хочется парное

таскать в бидоне и свежей сдобой кормить, да мало ли хочется – скажем,

выкрасть, похитить, спрятать в цветах гибискуса, где-то на Карибах или

Гавайях – и там валяться, и пить самбуку, и сладко тискаться в тесной

хижине у воды, на высоких сваях.

Что твоим голосом говорилось в чужих мобильных, пока не грянуло anno

domini? Кто был главным из многих, яростных, изобильных, что были до

меня? Между темноволосыми, кареглазыми, между нами – мир всегда идет

золотыми осами, льется стразами, ходит рыжими прайдами, дикими табунами.

Все кругом расплескивается, распугивается, разбегается врассыпную;

кареглазые смотрят так, что слетают пуговицы – даже с тех, кто приносит

кофе; я не ревную.

***

А отнимут – не я ли оранжерейщик боли,

Все они сорта перекати-поля,

Хоть кричи,

Хоть ключи от себя всучи.

А потребуют – ради Бога, да забирайте.

Заклейменного, копирайтом на копирайте,

Поцелуями, как гравюры

Или мечи.

30 августа 2007 года.