У нее было впереди целое счастьеВиктория Токарева
плюс ожидание счастья,
что само по себе тоже очень ценно.
Человек не покоряется злым обстоятельствам до тех пор, пока душу его согревает счастье или вера в то, что оно когда-нибудь наступит.
Именно поэтому не был сломлен бывший резидент Кент. Он пережил нечеловеческие унижения: его обвинили в предательстве те, кто был для него олицетворением правового советского государства; от него отвернулись (по сути – предали) его начальники в ГРУ.
Вместо заслуженного уважения, почета – оскорбления и предание забвению на долгие десятилетия его подвигов.
Опороченное имя, исковерканная судьба – вот награда, которой он был удостоен.
Не дай Бог кому-нибудь испытать подобные муки!
Анатолий Маркович сумел все это пережить, сумел не только не сломиться, но и сохранить любовь к Родине, доброе отношение к людям, любо к жизни, даже к той, которая ждала его впереди. Выжить ему помогла любовь. Любовь к маме и отцу, к Маргарет, Мишелю и Рене. А. М. Гуревичу не раз говорили во время следствия, что Маргарет Барча и Мишель погибли в лагере во время бомбежки. Это могло быть правдой, но от этого любовь к ним не убывала, а становилась лишь сильней. Он не мог себе простить, что помимо своей воли обрек Маргарет и ее сыновей на несчастье.
Холодным зимним утром 1947 года дверь камеры, в которой содержался А. М. Гуревич, открылась, и его вызвали с вещами на выход.
Путь в лагерь предстоял долгий. Сначала по железной дороге в зарешеченной теплушке его и других осужденных везли в Горький – в местную пересыльную тюрьму.
С первого же дня следования эшелона «власть» в вагоне захватили уголовники, которые обделяли «политических» выдаваемой едой, занимали самые удобные места на нарах, отбирали у слабых теплые вещи. Как это ни удивительно, но к Анатолию Марковичу у них почти сразу установилось уважительное отношение. Они часами, притихшие, слушали его нескончаемые рассказы об истории России и других государств, о войнах, книгах и кинофильмах. А. М. Гуревич стал, если не «авторитетом», то человеком, к которому относились с почтением. Он этим пользовался: как мог помогал тем, кто ослаб за время пути. Среди них особенно плох был молодой таджик, с которым Анатолий Маркович делился едой, приносил ему воду.
В пересыльной тюрьме было тяжко. В камере, рассчитанной на двадцать заключенных, находилось более ста человек. Запах немытых тел, параши и баланды, несмолкаемый гул десятков голосов, казалось, вот-вот сведут с ума. Но, к счастью, этот кошмар скоро закончился, и А. М. Гуревича в составе команды человек из сорока заключенных опять посадили в тюремный эшелон. Вскоре выяснилось: их ждал один из воркутинских лагерей.
Лагерь встретил нового зека сурово. Он попал в строительную бригаду, которая с раннего утра и до позднего вечера занималась постройкой различных деревянных сооружений. Отношения между заключенными в бригаде были хорошие, и это очень выручало не привыкшего к тяжелому физическому труду Анатолия Марковича.
Но однажды он почувствовал, что простудился. Это было не удивительно: морозы достигали сорока градусов, мела сильная пурга. Болезнь была столь серьезной, что он потерял сознание во время возвращения с работ в лагерь. Товарищи несли его до санитарного барака на руках. Болел он долго. За это время произошло важное событие, предопределившее во многом его будущую жизнь в лагере: его узнал молодой таджик, которому несколько месяцев назад в тюремном эшелоне помогал оправиться от болезни А. М. Гуревич.
У юноши в этом лагере оказался всесильный земляк по кличке Пахан. Настоящее имя его было Абдыш.
Он имел влияние на начальника одного из лагерных подразделений, который, ознакомившись с личным делом Анатолия Марковича, назначил его на должность экономиста планово-производственного отдела лагеря.
После руководства фирмой «Симекско» в Бельгии эта работа казалась легким шаржем на бухгалтерский труд. Профессионализм А. М. Гуревича был столь очевиден, что вскоре его перевели на одну из строящихся шахт «Воркутугля» на должность старшего нарядчика.
Уже через несколько месяцев, будучи переведенным в другой лагерь, Анатолий Маркович стал старшим экономистом планово-производственного отдела. Начальник отдела, долгое время наблюдавший за его работой, однажды спросил, где он приобрел подобный опыт. Бывший разведчик объяснил, что в свое время работал за границей в советском торгпредстве...
Многим заключенным, как, впрочем, и лагерному начальству, А. М. Гуревич казался странным человеком. Он часто спускался в забой: изучал условия труда заключенных и соблюдение правил техники безопасности в шахтах, а потом всячески старался облегчить условия их по-настоящему каторжного труда. Все это не входило в его обязанности, а было просто инициативой совестливого человека.
Ему по знакомству предложили получать паек шестой, самой «сытой», категории, но он отказался, потому что не был занят на тяжелых физических работах.
Он ладил с начальством и с уголовниками, но никогда ни перед кем не заискивал, не унижался. Он просто был самим собой – роскошь, доступная далеко не всем даже на свободе.
Среди заключенных были иностранцы. Испанец Умбьерто, например, во время национально-революционной войны в Испании был в числе детей, эвакуированных в Советский Союз. В СССР он учился, а в годы войны воевал в Красной армии и попал в немецкий плен. Это стоило ему потом нескольких лет советских лагерей. С Анатолием Марковичем они подружились. В лагере находился пожилой француз по фамилии Мулен. Изнурительные работы серьезно подорвали его здоровье. А. М. Гуревич помог ему устроиться обслуживать теплицы, в которых выращивали овощи для лагерного начальства.
Дни в лагере были похожи один на другой, как братья. Проходили месяцы и годы. Оценив способности А. М. Гуревича, руководство Воркутлага переводило его из одного лагерного подразделения в другое для того, Чтобы он налаживал там работу планово-производственных отделов. Наступил новый, 1953 год. В один из зимних вечеров А. М. Гуревича неожиданно вызвал к себе лагерный цензор. Ничего не объясняя, сотрудник госбезопасности усадил заключенного за стол и молча придвинул к нему стакан водки. Анатолий Маркович не видел спиртного почти восемь лет – с памятных победных дней мая 1945 года. Он, немного робея и удивляясь неожиданной щедрости, медленно осушил стакан. Цензор, ничего не говоря, протянул ему уже распечатанный почтовый конверт. В письме сообщалось, что отец Анатолия Марковича, Марк Осипович, скончался. Отец умер, так и не дождавшись встречи с сыном, не зная о том, что тот не совершил никакого предательства по отношению к своей Родине...
17 сентября 1955 года Верховным Советом СССР был принят указ «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.».
Бывший резидент советской военной разведки Кент был приговорен Особым совещанием МГБ СССР к двадцати годам заключения с отбыванием срока в исправительно-трудовом лагере. С учетом его пребывания в тюрьмах на Лубянке и в Лефортово, а также в исправительно-трудовом лагере, он провел в заключении в своей стране более десяти лет.
5 октября 1955 года он был освобожден по амнистии. Заключенные и лагерное начальство тепло провожали его домой. Местные руководители даже предлагали ему после отдыха вернуться обратно, чтобы трудиться в качестве вольнонаемного. Но ни добрые слова, ни обещание высоких заработков не могли заставить А. М. Гуревича даже помышлять о возвращении в Воркуту. Дома его ждала старенькая мама, может быть, единственный человек после смерти отца, который никогда, ни на одну секунду не сомневался в честности и порядочности сына по отношению к своей стране.
Позже Анатолий Маркович убедился, что поверивших в его предательство среди его родных и друзей было немало.
Путь из Воркуты в Ленинград для Анатолия Марковича пролегал через Москву. В столице предстояла встреча с родственниками, но под стук вагонных колес думалось не об этом. Как ни странно, сердце переполняла не радость от ощущения свободы, от предвкушения маминых объятий, а окрепшая за долгие годы горечь. Горечь от осознания этой великой несправедливости, которая выпала на его долю. Он беспокоился, выдержит ли мамино сердце встречу с ним после многолетней разлуки.
По существу, резидента Кента в июне 1945 года предала страна, которую он так любил, которой служил беззаветно. Похожую боль испытывает мужчина, когда его предает любимая женщина...
Анатолия Марковича тяготило то, что домой он ехал не как ошибочно наказанный сын своей Родины, а как удачливый зек, вовремя попавший под амнистию. Как смотреть в глаза близким людям? Как объяснить им, что ты не предатель, а патриот, ас советской разведки, выполнивший свой долг до конца?! Никаких объяснений быть не могло: он был обязан хранить в тайне свою принадлежность к Главразведупру.
Угнетала его и другая, более приземленная сторона жизни. В свои сорок два года он был совершенно нищим. Все его богатство составляли несколько сотен рублей, которых только-только могло хватить на то, чтоб добраться домой. Да и дома-то как такового не было. После войны его родители, вернувшись в Ленинград, узнали, что их комнаты в доме по улице Чайковского заняли посторонние люди. Правду искать было бесполезно. С трудом им удалось поселиться в плохонькой комнатке в огромной семикомнатной коммунальной квартире в доме на Московском проспекте. К великому счастью, соседи оказались хорошими, и многосемейная квартира, внешне чем-то напоминавшая пестрый цыганский табор, жила дружно.
...Сутки в Москве прошли, как в тумане. Слезы и расспросы родных и первая более чем за десять лет возможность помыться в ванне.
Встреча в Ленинграде с мамой была трогательной. К этому времени ей уже исполнилось 75 лет. Она очень болела, но долгожданная встреча с сыном, казалось, сделала ее моложе на многие годы. Только тогда Анатолий Маркович понял, что именно любовь к маме и ее любовь к нему помогли выжить в несказанном лагерном кошмаре. Мама стала для него Ангелом-хранителем. Ради нее, ради ее покоя хотелось выжить в тех нечеловеческих условиях.
В первые же дни после приезда в Ленинград А. М. Гуревичу неожиданно повезло: ему, вчерашнему заключенному, удалось найти хорошую работу. По счастливой случайности о его освобождении из ИТЛ узнал бывший зек – главный инженер завода бумагоделательного машиностроения Ефремов – человек, осужденный по «Попковскому делу», которого несколько лет назад Анатолий Маркович в Воркутинском лагере спас от верной смерти. Вскоре бывший разведчик стал работать НИИ при этом заводе инженером отдела технико-экономических исследований и научно-технической информации. Одновременно он был и внештатным сотрудником Всесоюзного института научной и технической информации – изучал многочисленные издания на разных языках и делал обзор их содержания для журнала «Машиностроение Коллеги поражались его квалифицированности. Они даже представить себе не могли, какой необычный опыт экономической деятельности и владения иностранными языками был у этого улыбчивого и бесконечно обаятельного человека.
А. М. Гуревич постепенно стал привыкать ритму новой жизни и ощущать себя вполне обычным человеком. Правда, он избегал встреч со своими довоенными друзьями и знакомыми, не заводил серьезных отношений с женщинами, хот многие из них откровенно симпатизировали об тельному холостяку.
Родные настойчиво советовали ему жениться, но он не мог. В памяти оставался светлый образ Маргарет, не ослабевала любовь к Мишелю и Рене. Кроме того, обвинение в предательстве Родины него снято не было. Этот тяжкий груз самолюбивый мужчина считал необходимым нести в о, ночку.
Но, как известно, годы притупляют боль. Л 1956 г. в поезде «Ленинград – Сочи» Анатолий Маркович познакомился с очаровательной девушкой – Лидочкой Кругловой. Они родились в один день – 7 ноября. Правда, дни их рождения разделяли многие годы. Это больше пугало, чем притягивало, но любовь – она не выбирает.
Очень скоро стало ясно, что их встреча – это великое счастье и радость для них обоих. Через несколько месяцев они стали обсуждать планы будущей семейной жизни. В августе 1958 г. Анатолий Маркович и Лидочка подали заявление о желании вступить в брак. Регистрация должна была состояться во второй половине сентября. Они даже купили железнодорожные билеты в Сочи, где собирались провести медовый месяц...
Беда, как ей и полагается, пришла неожиданно. 10 сентября 1958 г. у себя на работе А. М. Гуревич без всяких объяснений был арестован сотрудниками КГБ. Его доставили в 13-е отделение милиции Ленинского района Ленинграда. Некоторые милиционеры помнили Анатолия еще с довоенных времен: как сотрудник штаба ПВО, он часто сталкивался с ними по службе. Дежурный по отделению, узнав Анатолия Марковича, поступил благородно. Он разыскал адрес задержанного, встретился с его мамой, рассказав о случившемся. Он даже позвонил его сестре и сообщил, что на следующий день Анатолия Марковича отправят в тюрьму «Кресты». Сестра предупредила об этом Лидочку. На следующее утро они обе поджидали его у входа в отделение милиции. Сопровождавшие А. М. Гуревича даже не дали попрощаться с близкими ему людьми...
В ленинградских «Крестах» ему была отведена' отдельная камера, в которой, впрочем, он провел! лишь несколько дней.
Не дав даже написать прощальное письмо маме и невесте, его в тюремном вагоне доставили в один из лагерей в Мордовии.
С октября 1958 г. по 20 июня 1960 г. он вновь находился в лагерях. Приговор – срок заключения 20 лет, назначенный ему 18 января 1947 г., решением Особого совещания при МГБ СССР, как объяснили ему в лагере, был изменен. Максимальный срок заключения по новому закону составлял не более пятнадцати лет. В то же время ему сказали, что повторный арест был вызван отменой Генеральным прокурором СССР Р. А. Руденко его освобождения. «Преступление», совершенное бывшим разведчиком, якобы подпадало под Указ Верховного Совета СССР, в котором говорилось, что амнистия не распространяется на лиц, участвовавших в нацистских карательных действиях. Какое отношение мог иметь к ним А. М. Гуревич?! На этот вопрос никто ответ не давал.
Вскоре настоящая причина ареста стала ясна. Это была реакция КГБ на его письма с требованием в становить справедливость, которые 12 мая 195 он отправил Первому секретарю ЦК КПСС, Председателю Совета Министров СССР Н. С. Хрущеву, Председателю КГБ СССР И. А. Серову и Генеральному прокурору СССР Р. А. Руденко. Вероятно, сильные мира сего были возмущены смелостью человека, подвергшего критике проведенное по его делу следствие, сопровождавшееся нарушением Уголовного кодекса СССР и других правовых норм.
Отношение заключенных и лагерного начальства к А. М. Гуревичу было уважительным. В его личном деле были отменные характеристики, а знание бухгалтерских премудростей дало возможность трудиться на этом поприще.
Ему было разрешено свидание с Лидочкой. Они провели вместе целую неделю. Весь срок заключения он получал от нее и от мамы ласковые письма и твердо знал, что на свободе его очень ждут две любящие женщины, каждая из которых стала для него настоящим Ангелом-хранителем.
Решением Верховного Суда МАССР от 15 июня 1960 г. срок заключения А. М. Гуревичу был снижен с 20 до 15 лет, и он был освобожден условно досрочно, «не отмотав» до конца 2 года 11 месяцев и 2 дня.
Судимость снята с него не была, и поэтому жить в Ленинграде он не имел права. А. М. Гуревич решил поселиться в Луге, районном центре, находящемся в чуть более ста километрах южнее Питера.
Перед возвращением Анатолия Марковича домой лагерное руководство вручило ему официально подготовленный документ – ходатайство перед органами внутренних дел Ленинграда о его прописке по прежнему месту жительства.
30 сентября 1960 г. Анатолий Маркович Гуревич и Лидия Васильевна Круглова стали мужем и женой. В марте 1962 г. бывшему заключенному предоставили, наконец, ленинградскую прописку и он стал работать инженером на комбинате «Росторгмонтаж». Только 23 мая 1969 г. с А. М. Гурвича была снята судимость.
Его жизнь, казалось бы, складывалась xopoшо. Он прекрасно справлялся с обязанностями начальника объединенного отдела комбината – отдел ведавшего научной организацией труда, научно-технической информацией и многими другим вопросами.
На комбинате Анатолий Маркович проработал до июля 1978 г. Был награжден медалью «За доблестный труд», 75 раз ему объявлялись благодарности руководства. Его имя было занесено в Книгу почета комбината.
В августе 1963 г. умерла мама Анатолия Mapковича, смерть которой и он, и Лидия Васильевна пережили крайне тяжело.
Но жизнь текла своим чередом. В 1964 г., в феврале, Анатолий Маркович и Лидия Васильевна купили скромную кооперативную квартиру в Сосновке – одном из самых уютных районов Ленинграда. Своих денег скопить удалось немного. К счастью, близкие люди смогли одолжить им недостающую сумму.
А. М. Гуревич восстановил прежде прерванные отношения с ветеранами гражданской войны Испании. Часто со старыми боевыми друзьями бывал в школах, институтах, в воинских частях на кораблях, где делился своими воспоминаниями. Он был прекрасным рассказчиком, эрудицией которого восхищались все – от школьников до профессоров. Он был активным членом общества «Знание» – читал лекции в вузах, школах, на предприятиях и в воинских частях. Но никто: и близкие друзья, и даже жена не знали, что ветеран войны в Испании – это советский резидент Кент, человек с героической и трагичной судьбой.
Анатолий Маркович активно работал в Ленинградской секции Советского комитета ветеранов войны. За эту работу много раз поощрялся, а в 1969 г. Почетным знаком ДОСААФ СССР его награждал сам Маршал Советского Союза С. М. Буденный.
Человек несгибаемой воли и редкого упорства, Анатолий Маркович долгие десятилетия в одиночку пытался добиться справедливости. Он боролся не столько за восстановление своего честного имени, сколько за торжество исторической правды.
Письма его в разные инстанции составляют несколько тысяч страниц. И почти все его попытки расставить все на свои места были тщетными. Большинство ответов ему из ЦК КПСС, КГБ и других заоблачных высот содержали ложь, коварство, равнодушие и подлость. Они не достойны того, чтобы писать о них.
Часто адресаты попросту не удостаивали бывшего разведчика ответами. Обиднее всего было молчание ГРУ. Главное разведуправление начисто открестилось от своего сотрудника, словно и не давало ему смертельно опасных заданий, словно и не было причастно ко лжи, исковеркавшей ему жизнь. Больше того, руководители ГРУ не посчитали нужным встретиться с ним и, если не извиниться за принесенные ему несчастья, то хотя бы для того, чтобы выслушать ветерана разведки, учесть недостатки в работе, о которых он знал лучше многих.
Тем не менее, правда постепенно пробивала себе дорогу. 27 июля 1991 г. заместитель Генерального прокурора СССР, Главный военный прокурор СССР утвердил готовившееся долгое время Заключение о полной реабилитации А. М. Гуревича. На основании этого документа первый заместитель министра обороны страны 17 декабря 1991 г. издал удивительный приказ – приказ №219. В нем говорилось, что капитан А. М. Гуревич – военнослужащий соответствующей воинской части – уволен из рядов Вооруженных Сил СССР... с 20 июня 1960 г. Выслуга лет учитывала и восемнадцатилетнее пребывание разведчика в гестапо и в советских лагерях. В льготном исчислении срок его военной службы составил 46 лет и 1 месяц.
С 1 января 1992 г. ему были предоставлены все льготы, установленные отечественным законодательством для участников Великой Отечественной войны, воевавших в действовавшей армии. До этого же пенсия героя-разведчика составляла 112 рублей 30 копеек...
Казалось бы, справедливость восторжествовала. Восторжествовала, но не до конца. Была юридически признана невиновность советского резидента перед своей страной, что очень ценно. Но достаточно ли этого? Это равносильно тому, что хирург, удаливший пациенту здоровый орган, со временем признает, что совершил ошибку и орган-то был вполне дееспособным.
А. М. Гуревич провел в гестапо и в советских местах заключения более 18 лет. За это он не получил от государства никакой компенсации.
Более того, как офицер, он никогда не получал причитающееся ему денежное содержание. А оно было бы не таким уж мизерным, если учесть, что должность резидента военной разведки – это, как минимум, должность полковника, а в ряде случаев – и генерала. За все годы пребывания за границей из Главразведуправления он получал лишь средства, необходимые для ведения скромного образа жизни, да и то – только до начала войны. С июня 1941 г. и эти средства поступать перестали.
Если бы юридические и финансовые органы довели дело реабилитированного разведчика до конца, ему бы следовало заплатить немалые деньги, которые сейчас весьма пригодились бы ветерану и его семье для лечения – для поправки здоровья, подорванного во имя своего народа в гестапо и в угоду «слугам народа» в ГУЛАГе.
Это было бы справедливо. Но дело не только и не столько в деньгах. Куда важнее моральная компенсация, которая, увы, уже никогда не сможет быть реализована в полной мере. Многие из его друзей советовали обратиться в суд: дескать, пусть денежным вознаграждением компенсируют моральный ущерб. Но А. М. Гуревич всегда был категорически против. Он и сегодня убежден, что моральный ущерб деньгами возместить невозможно.
Куда разумней было бы признание боевых заслуг бывшего резидента Советом ветеранов разведки. Сейчас же этот Совет делает вид, что резидента Кента никогда не было на свете.
Да, признана невиновность Кента. Но почему не признаны его .боевые заслуги в борьбе с фашизмом в Испании, Бельгии, во Франции? Если сейчас в России некому оценить заслуги ветерана разведки, то, возможно, проще дать ход тем представлениям к наградам, которые, вне всякого сомнения, с 1938 по 1945 годы не единожды имелись и скорее всего до сих пор сохранились в архивах, а, может быть, и в личном деле разведчика, к которому ученым нет доступа и по сей день.
Мне очень стыдно за свою страну. Мне стыдно, что герой моей Родины не отмечен боевыми наградами. Так не ценить своих защитников могут только очень недалекие люди, не обладающие не только государственным мышлением, но и обычной порядочностью.
Уверен, что не ошибаюсь в своих оценках. Хотя, наверное, не прав в другом: главную награду Анатолий Маркович Гуревич получил. У него есть много добрых, искренних друзей. Особое место среди них занимает его Ангел-хранитель – его жена Лидия Васильевна.
Под ее крылом израненной душе старого военного разведчика тепло и покойно. Дай Бог, чтобы это счастье длилось как можно дольше...