В конце мая мама и граф поженились. Мы с графом перемигивались и смеялись над гостями. Но он волновался и едва не выронил кольцо, надевая его на мамин палец. Это подтолкнуло меня каждый раз проходя мимо него, что-нибудь ронять едва ли не в его тарелку.
Мама счастливо улыбалась, ничего не понимая в наших подколках, и шептала: «быстро спелись, голубчики!»
Марк ревновал к графу и обиженно замечал, что я нашла себе нового спутника-шута. Но под конец вечера во всю распевал с графом грустные песни и требовал продолжения банкета.
На следующий день после маминой свадьбы Толя и Тоня уезжали в Москву. Владилена плюнула на обиды и устроила шикарные проводы, которые длились до утра. Днем парочка уезжала и едва не опоздала на поезд. Мы спешно прощались на перроне, пока парни закидывали их сумки в поезд, и я, которая все крепилась и ругала Тоню за сопли-слезы, тоже расплакалась, чем вызвала бурные эмоции всех провожающих.
Мы обнялись всей толпой, стали напоминать многорукое и многоногое чудовище, но не обращали ни малейшего внимания на выкрики проводницы, грозившей закрыть двери и оставить нас всех здесь.
После отъезда поезда мы все разделились — Миша увел Владилену с красными глазами, гордо несущую себя по перрону.
В тот вечер мы долго гуляли с Максимом по городу, переходили шумные проспекты, останавливались на мосту. Он держал меня за руку, будто боясь отпустить. Эти последние майские дни была тишь да гладь, затишье перед бурей. Оба мы молчали, о том, что не следовало произносить вслух.
Мы все ходили-ходили… иногда замолкали надолго, а в голову мне в такие моменты все лезли наши ночи с Андреем. Вот также, по шумным проспектам, держась за руки. Но это был не тот случай, Максим не был Андреем, и я этому была несказанно рада.
Через день мы уезжали в Германию с театральной студией на фестиваль любительских театров.
Поездка, которую драгоценный Яша выбивал нам с начала зимы.
И я знала, что эта совместная поездка последняя.
Три недели в Германии. Неделя из этих трех — в Берлине.
После последнего спектакля, едва мы успели уложить все вещи в автобус, зарядил ливень. Все начали заскакивать внутрь, образовалась давка. Максим, который еще минуту назад стоял рядом со мной и уговаривал вымокнуть, но не превращаться в стадо баранов, исчез.
Я оглянулась и увидела. Увидела вовремя, как он поворачивает за угол с сумкой за плечом.
И я все поняла. Поняла его задумчивость весь сегодняшний день и то, почему он внезапно поцеловал меня, пока я пыталась запихнуть свою сумку среди других в багажный отсек.
Мне стало плевать на автобус, я бросилась за ним.
— Макс! — прокричала, завернув за угол. И он услышал. Ну конечно, он всегда меня слышал. Остановился, сделал шаг ко мне, но остался на месте, покачал головой.
Большими шагами я долетела до него за пару секунд.
Слезы возникли из ниоткуда. Плакса! Глупая, беспомощная плакса!
— Я тебя не забуду, — плакала я, размазывая слезы по щекам. Фразы получались какими-то пошлыми, рука, в которую я пыталась вцепиться, уже ненастоящей, а глаза его не верили мне.
— Забудешь, — усмехнулся он, схватывая мои пальцы. — Не сразу, но непременно точно.
— Не… — я хотела остановить его, сказать что-то, но внезапно остановила себя. Что ты делаешь? Что ты делаешь, идиотка? Позволь ему, наконец, сделать это!
— Дай мне уйти, — прошептал и он.
И тогда я разжала свою руку и его безвольно упала.
— Все, хватит, — прошептал он. И начал удаляться от меня под этим несносным дождем.
Хватит… Хватит… Хватит.
Да, если бы у меня был фотоаппарат, я бы немедленно сфотографировала эту удаляющуюся спину, едва различимую в струях сумасшедшего дождя.
Слезы стекают по лицу вместе с гримом, застилают глаза, и кажется мне, все рябит передо мной, даже фигура, удаляющаяся по косой улочке чужого города. Вот кто-то берет меня за руку и осторожно пожимает ее, словно боясь, что я вырву ее. Но у меня даже нет сил обернуться.
Я ощущаю свою холодную руку в руке своего друга и снова начинаю чувствовать. Слова, краски, шум машин, музыку из ближайшего дома и человека рядом…
Оборачиваюсь, обнимаю его, и вместе мы идем назад к автобусу. Марк что-то напевает и чудится мне, что все вернулось в тот далекий странный день год назад — тот же дождь, люди, автобус, Марк и та песня… Знаменитое нестареющее танго Pur uno cabesa.
[1] Проигрываю голову.
Но что за дело до того?
Когда она меня забудет,
тысячу раз готов расстаться с жизнью,
Зачем мне жить?