Месяц назад…

В детстве я полдня проводила в стенках театра. Настолько не любила детский садик со злобной нянечкой, что постоянно просилась с родителями на репетицию. Театральная семья — это не просто рабочая обстановка, а творческий коллектив, куда не воспрещалось приводить детей, если те не мешали процессу. Я научилась спать и под грохот монтажа декораций, и под оглушающие музыкальные арии, и под шумные батальные сцены.

В театре никогда не бывало тихо: репетиции в гримерках, прогон на сцене, распев голосов в коридорах. Споры о костюмах, склоки ведущих артистов и атмосфера общей суматохи никак не влияла на мой крепкий сон. Эту привычку спать подо что угодно я сохранила и по сей день.

Поэтому безумно удивилась, когда проснулась от шороха. Удивительная гиперчувствительность сегодня!

Шея затекла, спине неудобно… Я пошевелилась и поняла, что полулежащая поза кандибобрика не для меня. Все же я по горизонтальным плоскостям мастер давить на подушку. Ор ором в театре, а вот местечко я себе выбирала самое мягонькое!

Диван оказался тем еще монстром плохо сна. В рассветных лучах я морщилась от ломоты в теле и пыталась сообразить, почему так безобразно некомфортно сплю и где нахожусь. За окном заливались соловьи — такого в городе не услышишь! Память возвращалась постепенно, но особый пинок ускорения ей придал Смолов, вышедший из ванны.

Думаете, штаны набекрень, ремень расстегнут, полотенце через плечо, лицо выражает только одно: «Больше ни капли в рот!»?

Ничего подобного! Нет, конечно, он явно мучился головной болью и расскаивался, что вчера сорвался и напился. Между бровей залегла глубокая складка, которую я ни разу не видела раньше, но вот в остальном…

Капельки воды стекают по идеальному торсу, белоснежное полотенце обнимает бедра. Весь такой мокро-сексуальный, что всерьез подумала: это я сплю в дома в родной кроватеке, а это все мои грязные фантазии на тему босса.

— Я вчера перебрал, прости. Обычно не пью… — Павел заметил, что я проснулась, и замялся на пороге. Я же лихорадочно вытирала круги от туши под глазами, потому что точно знала: спать в косметике противопоказано, если не хочешь с утра походить на замученного ослика. Смолову хорошо — выглядит идеально помятым! Ну как так можно?

Аня, Аня, даже ночь с пьяным боссом не закончилась для тебя поползновением!

Я и не хотела! — тут же гордо возразила себе, с досадой заметив: — Но попытаться-то шеф мог! Я, конечно, отказала бы, но внимание и кошке приятно! Даже обидно стало: я что, не женщина?

Неожиданно в дверь забарабанили:

— Павел Константинович! У-у-у! Караул! Беда! У-у-у! Просыпайтесь быстрее! — истошно кричал мужчина, почему-то подвывая между словами.

Смолов метнул в меня осторожный взгляд и я поняла начальство без слов: спрячься — приказывал мне. И я, как верный подданный, подобрала туфли с пола и скрылась в ванной.

— Что такое? — голос шефа был прекрасно слышен за стенкой.

— Фух, слава богу, с Вами все хорошо! У всех сотрудников жуткая сыпь на теле, на лице, даже на слизистых! Шеф, что делать? — паника так и сеялась вокруг только благодаря одному тону говорившего. Невольно я сама заразилась этим тремором.

Сыпь? Я осмотрела свои руки и ноги и выдохнула от облегчения.

— Вызвали скорую? — голос Смолова был предельно собран.

— Да. Сказали, что будут долго сюда добираться. Суббота, дачники, не помогают даже мигалки. Да и столько машин сразу не соберут. Пятьсот человек почти! Когда я им назвал количество больных, они подумали, что это шутка!

— Выяснили причину? — Павел говорил по существу, отсекая лишнее. Чувствовался профессионализм и умение абстрагироваться от эмоций.

— Не знаем! Все чешутся, температура у некоторых скачет. Я уже себе всю руку разодрал, остановиться не могу! Фармацевтики, блин! Никто не знает, что за напасть и никто не может справиться!

— Я сейчас посмотрю антигистаминное. А ты беги и сообщи всем, чтобы у себя в сумкам поискали. Пусть это поможет единицам, но самые тяжелые случаи сможем облегчить.

— Хорошо, я побежал.

— Стой! Есть критические больные? Ты говорил про сыпь на слизистых. Есть отеки гортани?

Хм, Смолов неплохо разбирался в проблеме! Зауважала еще больше мужика!

— Не знаю… — судя по голосу мужчина струхнул.

— Не знаешь? — Смолов источал угрозу. — Ты столько лет работаешь с лекарственными препаратами, и не слышал про отек Квинке?

— Слышал, — сдавленно пропищал тот.

— Довольно, — Оборвал его Павел. — Выполняй задание, после чего спускайся на первый этаж. Где большинство больных?

— В холле. Ждут скорую помощь.

— Встретимся там, — после этих слов шефа послышался сильный хлопок двери. Ставлю тысячу — это Смолов со злости звезданул.

— Аня? — я высунула нос на окрик начальства и с удивлением посмотрела на Павла. Мне не послышалось? Босс знает мое имя?

— Вы же Аня? — переспросил он, видя мое ошарашено лицо.

— Угу, — осторожно кивнула я.

— Выходите, Аня. Нужны глаза и руки, — Павел уже натягивал на себя футболку. — Осмотрим больных и снимем отек у тех, кто в критическом состоянии. Антигистаминне редко кто держит при себе… — босс явно был не в духе. Понимаю: голова болит, наверное, еще пьяная карусель толком не прошла, а уже надо бежать на спасение мира. Вот так, героям отдыхать нельзя!

— Вы же умеете отличать критический отек от слегка воспаленного горла? — вдруг с сомнением протянул Смолов. Стоял на выходе и держался за ручку двери.

Я нацепила туфли, выпрямилась и произнесла как можно бодрее:

— Готова! Умею!

— Отлично! Идем, посмотрим, чем сможем помочь… Возьмите телефон, если в нем есть фонарик, будем смотреть горло. — Смолов протянул мне медицинские маски из аптечки и забрал ящичек с собой: — Наденьте на случай, если заразно.

Говорил так правильно, будто доктор, а вид… Футболка и штаны еще ни на ком не смотрелись так шикарно! Сводобный стиль в одежде ничуть не упростил Смолова. Собранный, будто в деловом костюме с иголочки, шеф настроен весьма решительно! Этот внутренний напор, энергия, бьющая изнутри притягивала как магнит.

Эх, лидера не скроешь даже за холщевом мешком! А уж хищника, который угадывался в каждом движении тела — тем более!

Мы спустились по лестнице на первый этаж, и пошли на звук гудящего человеческого улья. Везде, где хватало глаз, сидели замученные сотрудники компании. Лица в отталкивающую мелкую сыпь, руки усеяны так, что не видно живого места.

У мамы однажды была крапивница, и мне показалось, что выглядит похоже, но ставить диагноз не рвалась — не врач. Поэтому скромно маячила позади шефа.

— Они едут? — спрашивали одни чесоточные.

— Сколько машин? — интересовались другие, то и дело протирая руками слезящиеся глаза.

— Мы все не вле-е-е-езе-е-е-ем! — стонали в ответ третьи через заложенный нос.

Паника нарастала, все спешили попасть в больницу первыми, продирались ближе к выходу, апеллировали тяжестью своего состояния, а кое-кто умудрился даже чуть не подраться, да только сил не хватало. Многих пошаталывало от температуры…

Смолов тут же вклинился в гущу событий и раздал распоряжения тем, кто стоял на ногах. В общей сложности мы набрали десять пузырьков антигистаминных средств в каплях и двадцать таблеток. Чудовищно мало на пятьсот человек, но может спасти жизни в экстренной ситуации или облегчить состояние до приезда врача.

Дальше время понеслось, как бешеное. Царил настоящий дурдом. Скорые застряли в субботних пробках среди дачников и не могли добраться оперативно. Мы же со Смоловом только и делали, что смотрели в горло больным и распределяли в группы: критическое состояние, острое, среднее, легкое. Люди были недовольны, спорили, пытались перейти кучку, которая первой уедет на скорой, пока Смолов как следует не гаркнул.

Иногда пара хороших крепких фраз безотказно приводит наших людей в чувство!

После этого воцарился худой мир, полный страдальческих взглядов на начальство. Но босс не зря слыл непрогибаемым начальником: на манипулирование не поддавался, даже если залетные красотки с филиалом умоляли, хлопая глазами. Это они просто не знали: шеф против служебных романов!

Ноги быстро заныли от беготни, и я скинула туфли в сторону. Мелькнула паническая мысль: кто-то заметил, что я пришла со Смоловым, да еще во вчерашнем платье. Но всем было настолько до себя, что я быстро забыла о подобных глупостях. Через три часа до нас добралась первая скорая помощь, и началась настоящая толкучка — все рванули на выход. Докторов разрывали на части, люди качали права о массовом вирусе, отравлении или аллергии, о обязательных мерах государства, о врачебном долге, о вертолетах скорой помощи. На деле медицина оказалась плачевна, и даже вблизи от столицы можно было попасть вот в такую переделку, что прочувствовали на себе не много не мало, а почти полтысячи человек!

Двадцать минут спустя у особняка стояло пять карет скорой помощи. Часть медиков осталась, часть уехала вместе с пациентами. Через еще полчаса — еще десять скорых прибыло к порогу. И эта череда снующих туда-сюда врачей и больных превратилась для меня в одно сплошное месиво. К концу дня я сама шаталась не хуже сегодняшних пациентов, но смотрела на бодрого и собранного Смолова и приказывала себе не отставать.

За этот день мы незаметно для себя сблизились с Павлом. К вечеру я стала настолько тонко улавливать движения шефа, что не успевал тот попросить, как я уже была на подхвате. Мы таскали на себе обессиленых горячкой людей, помогали врачам, подавали воду. И когда последний десяток больных забрали в областные больницы, сказав, что теперь все отделения в области заполнены сотрудниками компании Буер, мы со Смоловым свалились на диван в холле, не чувствуя под собой ног.

— Это закончилось? — Павел повернул ко мне голову, и мы оказались так близко друг к другу, что его вопрос вылетел из головы, как через сквозную трубу. Что он там спросил? Хоть убей не помню. Чувствую только его тепло и все. Прижаться бы, свернуться калачиком и уснуть…

Осторожно кивнула, шеф устало закрыл глаза и медленно отвернулся.

— В понедельник нас ждет настоящий ад, если сотрудники не встанут на ноги к началу рабочей недели. Если информация просочится в СМИ, акционеры камня на камне от офиса не оставят. Фармацевтическая атака на фармацевтическую компанию — волк волка съел! И время выбрано четко — полувековой юбилей компании! Ни на секунду не сомневаюсь, что это четко спланированный жестокий план, — зубы Смолова скрипели от злости. — И мне кажется, что дело в еде. Кто подбирал кейтеринговую службу?

— Не имею понятия, — откровенно и по-простому сказала я, так как была далека от процесса организации, тихо сидела в своем юр отделе и пришла на праздник на готовенькое. Сказала так запросто, будто старому другу, а не начальнику, на которого молились сотрудники всех девяти этажей нашей компании и десятка филиалов по стране. И поймала себя на крайне опасном ощущении: мне стало абсолютно комфортно в компании Смолова! — Давай об этом завтра?

Павел «тыкал» мне с самого начала, а вот я перешла на неформальное общение только в середине дня, когда надоело разводить церемонии при каждом обращении. Не до этого было! Босс воспринял перемены спокойно, или же просто не заметил разницы в суете, полностью погруженный в дело.

— Да, завтра от этого не отвертеться… — шеф скосил на меня глаза и подозрительно прошептал: — А ты почему не в нестройном ряду больных? Насколько помню, я один вчера ужинал виски.

— А у меня аппетита не было, — ну не признаваться же, что клятвенно пообещала себе не есть после шести? Что если продержусь месяц, то в следующем пойду брать себе новую иномарку в кредит! То-то же!

— Не верю!

— А сам? Почему отлеживался на лавке в грустной компании луны? — я мастерски перевела стрелки.

Все краски расслабленности будто смазали с лица Смолова. Жесткие линии подбородка и скул тут же выдали высоковольтное внутреннее напряжение, а глаза стали до предела серьезными:

— Эта фуршетная фирма с самого начала доставила неприятности! Надо было гнать их взашей, как только ее узнал!

— Узнал кого? — аккуратно спросила я. И что за знакомая? Она имеет дело к массовой сыпи? Ничего пока не поняла, но любопытство Смолов раздразнил умеючи!

— Узнал. Ту, которую искал много лет, — в словах Павла было столько горечи, как в двойном эспрессо из робусты.

— Твоя девушка? — вопрос выглядел естественно.

— Хуже, — криво усмехнулся мужчина.

— И кто же может быть хуже?

— Мать.