«Октябрь» № 1, 1990. Писатель Руслан Киреев: «История … рассказана просто и жестко. Тут веришь каждому слову … Так пишут обычно свою первую книгу. Так пишут последнюю свою книгу. Пишут, как живут, — один-единственный раз».

«Знамя» № 6, 1990. Критик Ирина Васюченко: «… Впрямь есть что-то от чуда в отваге и вдохновении И. Поляка, описавшего неописуемое … Автор размышляет скорее о трагизме человеческого удела, чем о конкретных проблемах прошлого или настоящего. Правда черты изображаемой эпохи, психологические и бытовые, схвачены им превосходно. Но больше всех потрясающих фактов, душераздирающих подробностей поражает неистовая и торжественная сосредоточенность, с какой писатель вглядывается, вслушивается в былое … Его свидетельство вдруг оказывается … поэтическим. Да, проза И. Поляка, рискованно сочетающая высокую книжную лексику и низкопробный жаргон несет мощный заряд поэзии … Изображение никогда не равно самому себе, отсюда сильный и сложный эффект двойного зрения … Образы повести двоятся, под скотскими мордами приоткрываются человеческие лица … В повести И. Поляка, художнически чуткого к языку, природа насилия над словом и личностью одна. Кроме простой сюжетной связи … здесь ощущается зависимость более глубокая, мировоззренческая … Невозможно назвать повесть И. Поляка жестокой. Она страшная, да. Но, по правде говоря, я давно не читала ничего добрее».

Редакция «Октября»: «Повесть Ильи Поляка была найдена нами в «самотеке», и уже в этом — редкая удача и для журнала, и для автора».

«Еврейский Журнал», Октябрь, 2000. Редактор Юлия Жорова: «Книга Поляка — это также приключенческая история с интригующим сюжетом».

«Большой Вашингтон» № 2(11), 1998. Главный редактор Сергей Кузнецов: «Если сказать, что чтение романа вызывает потрясение или шок, значит ничего не сказать … Автор мужественно, не щадя ни себя, ни других, словно бы взрывает сладкую завесу детства. И мы видим Откровение. Это страшное Откровение. Его нужно читать … Сквозь весь роман прослеживается мысль автора, что он выжил … только благодаря помощи свыше, оказанной ему для того, чтобы он описал все это. Автор отлично исполнил свою миссию».

На журнальную публикацию «Октября» ссылаются ученые-филологи нового направления российской лингвистики — «Фольклор ГУЛАГа».

Выдающийся фольклорист профессор Б. Н. Путилов в своей монографии «Фольклор и народная культура» (СПб.: Наука, 1994) пишет: «С трудом поддается изучению, хотя и прокламируется учеными, особая психолого-оздоровительная роль фольклора как спасения от разного рода репрессивных давлений, которые навязываются личности обществом. Примерами здесь могут, по-видимому, служить типовые ситуации, связанные с бытованием фольклорных текстов в экстремальных условиях. В повести И. Поляка «Песни задрипанного ДПР», которую мы вправе рассматривать как достоверный документ времени, представлен мир, где такая экстремальность выступает нормой быта: в приемнике-распределителе собраны дети, пережившие потерю семей, аресты родителей, беды войны. Голодное существование, полное бесправие младших и дикое самоуправство старших, нравственный распад еще не сформировавшихся личностей — такова обстановка, в которой существует свой фольклорный репертуар: блатные песни, изощренные ругательства, циничные клятвы и рассказы о «героических» делах на «воле». Но на этом беспросветном фоне выделяются песни, которые — на языке той же среды, но романтизированном, очищенном — вносят совершенно другие мотивы, вызывающие сильнейшую эмоциональную разрядку у замордованных жизнью детишек».

Международная конференция «Фольклор ГУЛАГа» (Санкт Петербург, ноябрь 1992 г.). Б. Н. Путилов, «Фольклор ГУЛАГа как факт культуры»: «Без образцов такого речевого фольклора не обходится ни один литературный текст на темы ГУЛАГа. Упомяну здесь лишь не столь известную повесть Ильи Поляка «Песни задрипанного ДПР» («Октябрь», 1990, № 1), насыщенную образчиками и речевого фольклора, и фольклора песенного. Ценность его примеров — в том, что они открываются нам в живом контексте, в атмосфере вовлеченного в ГУЛАГ детства».

На книгу имеются многочисленные ссылки в словаре М. А. Грачева и В. М. Мокиенко «Историко-этимологический словарь воровского жаргона», Санкт-Петербург, Фолио-Пресс, 2000.

В историко-теоретическом журнале «Киноведческие записки», № 78, 2006 год, Н. Шафер называет повесть «исповедальной», «повествованием о пленниках собственного отечества».