В то время практически вся рота вместе с командиром выехала на учения по низколетящим целям. Из командного состава остались только мы с Петровичем и еще пяток солдат, да РЛС нам одну оставили, чтоб совсем не расслаблялись.

Командир за дверь – значит, весь руководящий состав роты через какое-то время постепенно приходит в состояние небоеготовности, вызванное принятием самогона. Так как нас, тех, кто мог нести боевое дежурство, осталось двое, то и несли мы его сутки через сутки. Через какое-то время дни стали путаться (учения были недели на две, кажется). Днем мы обычно крутились (то есть РЛС), проявляли пленки фотоконтроля, разрешали вылеты Хмельницкому аэропорту и так далее. Все это с небольшими перерывами на прием горилки. А к вечеру уже с трудом вспоминали, кто же сегодня продолжает боевую вахту. Типа:

– Петрович, ты сегодня дежуришь?

– Не-е-е, я вроде вчера был.

– Тады, значит, я.

Вот в одно из таких моих дежурств и нарисовалась следующая картинка.

Основным местом несения боевой службы оперативного дежурного был командный пункт. Он представлял собой бункер, заглубленный этажа на два в землю. Внутри это сооружение имело три комнаты. Первая, крошечная с умывальником и печкой, прямо при входе. Далее зал метров на сорок – собственно командный пункт с огромным столом посредине, метров на пять, с множеством кнопок (нет, разумеется, без красной кнопки запуска СС20). Была на КП еще комната радистов, длинная и узкая, нашпигованная устаревшей аппаратурой связи. В зале кроме стола стоял еще планшет из оргстекла, на котором планшетисты рисовали стеклографами в зеркальном отражении маршруты целей. В стол помимо кнопок был вмонтирован еще ИКО (индикатор кругового обзора) или, на местном жаргоне, очко. Это круглый такой экран, на котором при работе крутилась полоска-радиус, оставляющая за собой отметки целей. В одном углу комнаты стоял еще один ИКО, огороженный черной шторкой, как в кабинках для примерки. В нем выполняли фотоконтроль: фотографировали на обычный бытовой «Зенит-ЗМ» несколько оборотов экрана с помощью тросика. В противоположном углу сиротливо стояла медицинская деревянная кушетка. Спать на дежурстве, разумеется, не разрешалось. Но вечером, если не было боевой работы, большинство оперативных чутко дремали, и все, включая командиров, смотрели на это сквозь пальцы.

А спали на боевом дежурстве действительно чутко. Меня на военной кафедре в институте морзянке не учили, а тут это был основной язык общения по радио. Пришлось изучить, и вот ко второму году службы я уже мог во сне, когда по рации шли позывные, принять их, и ежели позывные были не наши и не циркулярные, то продолжал спать дальше. А уж коли наши, то вставал и бежал в комнату радистов, чтобы легким подзатыльником разбудить дремлющих в наушниках солдатиков, дабы они кодограмму приняли и в журнал ее занесли.

Так вот, в одно из таких дежурств, когда наша рота на полигоне доблестно отражала налеты низколетящих синих (заметьте, не голубых), я чутко спал на медицинской кушетке КП, утомленный дневной боевой работой, черезсуточными ночными вахтами и некоторым количеством алкоголя, присутствующим в моей крови. Спал я чутко, да, видать, не очень. Проснувшись, я обнаружил на КП полумрак, а это первый признак, что здесь идет боевая работа. Светящийся планшет с появляющимися на нем рисунками майя, крутящийся ИКО, и, самое главное, хрипение громкой связи – все это подтверждало мое предположение, что я, оперативный дежурный, проспал начало боевой деятельности вверенного мне подразделения. Громкая связь с характерным восточным акцентом одного из наших солдатиков-считывающих выдавала координаты целей: «Два нула тритцать первий, два нула тритцать первий, читверка пить-дэсят шэсть…» В ответ из Тернополя, с КП вышестоящего батальона, по той же громкой поинтересовались: «Кто выдает информацию?»

Считывающий безо всякой запинки и все с тем же восточным акцентом раскрыл секрет Полишинеля: «Видаёт информаций лэйтэнат Пиликоф», – а это немножко исковерканные мои позывные, присвоенные в свое время загсом.

Дальше мой еще не совсем проснувшийся мозг стал рисовать картинки, объясняющие текущее положение дел. Наверное, объявили тревогу, но солдаты не смогли разбудить своего командира, а службу нести надо. Вот и подхватили они выпадающее из слабеющих рук своего лейтенанта знамя и обеспечили проводку учебных целей. А раз результат достигнут, то победителей не судят. Слава богу, что в Тернополе придерживались таких же взглядов на жизнь и боевую работу.